Глава 8

Сидя на кухне в доме доктора Баргера, я чувствовала себя отвратительно и неуютно. Его жена, которую звали Темпли, принесла нам полотенца и сварила крепкий кофе. Оставаться с нами на кухне она не собиралась и тактично удалилась.

– У вас… – почему-то смутилась я, – очень хорошая жена…

Баргер задержал дымящуюся чашку у губ, вскинув брови.

– И на этом спасибо, Лимма. Пей свой кофе живей.

Я приникла к чашке, делая маленький глоток и обжигая язык. Я понятия не имела, о чем можно говорить с таким человеком, как Баргер.

– Уверен, ты знаешь, кто такой Кей Такер, – он сам нашел тему для разговора, и весьма удачную.

Я уверенно кивнула.

– Он довольно сложный человек, и не каждый способен с ним ужиться. Люди науки весьма тщеславны и горды. Если откровенно, Такер – несносный, харизматичный и невероятно упрямый эгоист, который родную мать продаст ради своих экспериментов. Поступая к нему, ты должна понимать, на что подписываешься. Он любит ломать людей, проверять их на прочность. Он циничный и жестокий мерзавец, но, не спорю, самый настоящий гений.

– Доктор Баргер, все это я уже знаю.

Мужчина недоверчиво поджал губы.

– Тебе будет там чертовски сложно, Лимма. Потом не просись назад, договорились?

– Назад? – фыркнула я. – Да вы даете мне самый настоящий билет в жизнь. Я не упущу этого шанса.

– Хотелось бы в это верить.

Он задумчиво пил кофе, а я терзалась мучительным вопросом, который решила задать только спустя пару минут.

– Откуда вы знаете Такера?

– Когда моя мать решила выйти замуж второй раз, я узнал, что у ее будущего мужа довольно несносный сын, который младше меня на четыре года и который по всем правилам должен стать моим братом.

– Вот черт… – не успела я скрыть удивление.

– Не то слово, – по губам доктора скользнула усмешка. – А теперь скажи-ка мне, что помогло тебе принять решение?

Что ж, откровение за откровение.

– Вы будете смеяться.

– Это вряд ли. Я лишен чувства юмора.

– Раз так, то слушайте: я верю, что способна изменить мир.

Баргер довольно серьезно глядел на меня.

– Вроде Супермена, Лимма? – одарил одной из своих умилительных улыбок.

Обещал же не смеяться! Хотя мне самой хочется от души похохотать над наивностью прозвучавшей фразы.

– Вроде того… – проворчала недовольно.

Наверно, Баргер видел во мне что-то, что заставляло его слепо в меня верить. И мне было невдомек, что именно.

– У тебя есть деньги на перелет? – озаботился он насущными вопросами, о которых я совсем забыла.

– Я что-нибудь придумаю.

– Это ни к чему. Я оплачу билет.

Я так сильно сжала чашку, что она едва не лопнула в моей ладони.

– Нет, доктор. Я сама. Вы и так сделали для меня слишком много…

Его очередная улыбка заставила меня умолкнуть.

– Лимма, я знаю, что тебе не платят стипендию. Перелет в Вейсмунд стоит немалых денег.

– Именно поэтому… – попыталась возразить я.

– Потом вернешь. И давай уже закроем эту тему. Когда доберешься, жить будешь в общежитии. Я обговорю этот момент с Такером.

Тело отчего-то наливалось свинцом от каждого произнесенного слова, а сознание мутилось. Кажется, я пребывала в состоянии полнейшей дезориентации.

– Даже не знаю, что и сказать… – прошептала я, – спасибо.

– Это не ради тебя, Лимма, – усмехнулся Баргер, – и даже не для Такера. Это ради науки. Когда ты будешь готова уехать?

– В ближайшие дни.

– Ты уже говорила об этом с матерью?

– Пока никто не знает.

– И даже Сайверс? – мужчина откинулся на спинку стула, внимательно заглядывая мне в лицо.

– И даже Сайверс. Наверно, так будет лучше.

Это просто бегство. И я и Баргер прекрасно осознаем, что у меня кишка тонка сообщить об этом Питту.

– Хорошо, – соглашается доктор.

Следующие пять минут мы усердно делаем вид, что погружены в размышления. Признаться, мне жутко неловко рядом с Баргером. Чувствую себя мотыльком в прозрачной банке.

– Ну что, Лимма, – заметив это, произнес мужчина, – поехали, я отвезу тебя.

Моя одежда ничуть не высохла, да и у Баргера тоже. После всего, что он сделал, я чувствовала себя последней сволочью, заставляя его среди ночи выходить из дома.

– Вам бы переодеться, – пожала я плечами, – я могу доехать на такси…

– Лимма, на сей раз никакие возражения не принимаются. Но, пожалуй, я и вправду переоденусь. Подожди меня в гостиной.

Он проводил меня в просторную комнату с темно-синими занавесками и усадил на диван. Его шаги, раздавшиеся на лестнице, стихли на втором этаже. Я осталась в одиночестве. И черт меня дернул глянуть на каминную полку с фотографиями, на которых Баргер был запечатлен совершенно не таким, каким я его знаю. Через секунду я уже с любопытством разглядывала снимки, с нескрываемым трепетом подмечая, что вторгаюсь в святая святых этого человека – его личную жизнь. Мужчина на рыбалке в обществе друзей – никогда бы не подумала, что у Баргера есть друзья, на другом снимке – он с супругой, а вот и свадебное фото…

Тихий короткий сигнал заставил меня вздрогнуть. Я обернулась, находя взглядом стационарный телефон. Он не трещал без умолку, он просто звякнул, будто кто-то с параллельного набирает номер. Баргер? Неужели позвонит Дейне? Или, быть может, его жена звонит подруге…

Во всяком случае, это не мое дело.

Но если так, почему я стою рядом с телефоном, а мое сердце начинает учащенно стучать? Я смотрю на дверь, на неподвижные тени на полу, отбрасываемые лишь мебелью, и прислушиваюсь к мертвой тишине дома.

Мои пальцы, ставшие ватными, обхватывают трубку, медленно и осторожно снимают, а затем я подношу ее к уху, думая: «Какого черта я сейчас делаю?»

– …доктор, это весьма хорошие новости. Конечно, я переведу вам деньги…

Этот голос в трубке мне знаком – знаком до тошноты. Скажу больше, я мгновенно понимаю, кто кому звонит и зачем. И это просто отвратительно.

– …билет в Вейсмунд стоит немалых денег, госпожа Сайверс. Плюс мне предстоит довольно напряженный разговор с братом, так как он лучше руку себе отрежет, чем возьмет в команду двадцатилетнюю девчонку, да еще и ситайку… довольно милую. Он презирает женщин, особенно хорошеньких.

– Я уверена, вы все сделаете, как надо.

– У нее хороший уровень, госпожа Сайверс, но этого недостаточно, чтобы стать частью команды Такера.

– Вложения моего мужа в ваши проекты могут послужить отличным стимулом поломать голову над этим вопросом.

– Конечно…

– Я не хочу, чтобы она встречалась с моим сыном. У него совершенно иные перспективы, нежели пустой трах с какой-то ситайкой. У него есть невеста, доктор. И мы с мужем очень рассчитываем, что период, когда Питт затаскивал в постель первых попавшихся девчонок, пройдет. Если раньше мы спускали ему это с рук, то теперь его репутация нам невероятно важна. Его невеста из той семьи, где заботятся о своем имени, а эта ситайка будто грязное пятно. Вы же понимаете, как нам важно безболезненно и тихо от нее избавиться.

– Да.

– И, разумеется, доктор, мы не останемся перед вами в долгу.

– Очень вам благодарен.

– Все ваши расходы будут покрыты.

– Вы невероятно щедры.

– Доброй ночи, доктор Баргер…

Я положила трубку, чувствуя себя так, будто меня окатили ледяной водой и выставили на холод. Кирпичики уверенности и спокойствия обрушились, похоронив меня под обломками. Меня – уверенную в своей уникальности Лимму Лессон. А ведь я когда-то считала, что Баргер помогает мне, потому что я перспективный ученый, а не потому что перешла дорогу семейству Сайверс. Это просто критический удар под дых, от которого сложно оправиться.

– Ну что, Лимма, готова? – бодро спросил Баргер, заходя в гостиную. – Поехали?

Во мне поднялась горячая волна: от живота до самой макушки. Мужчина стоял и глядел на меня так, словно не было того ужасного разговора между ним и матерью Питта, словно он всегда желал мне добра, и все произошедшее – простое недоразумение.

Я поднялась, сохраняя видимое спокойствие, не зная, как поступить: бросить ему в лицо обвинения или выждать?

Мы молча вышли во двор, где был припаркован автомобиль. Пока Баргер убирал с сиденья какие-то вещи, мой разум наполнялся протестом – я просто не могла сесть с ним в одну машину.

Мужчина расположился за рулем, недоуменно взглянул на меня, не понимая причину промедления.

– Лимма, садись уже. Замерзнешь.

– Позвольте один только вопрос, – я склонилась к окну, положила локти на опущенное стекло, вглядываясь в лицо доктора и чувствуя жгучую боль досады в груди: – Вы в меня верите?

– Что?

– Хоть на йоту вы верите, что я смогу чего-то добиться?

Баргер задумчиво пожевал губами.

– Тебе нужно мое мнение? – спросил он.

– Я знаю ваше мнение, – ответила, не спуская с него глаз, – ваше мнение таково, доктор Баргер: вы считаете, что надо быть законченным эгоистом и полным придурком, лишившим себя радостей жизни, чтобы добиться чего-то на поприще науки. Вы полагаете, что надо жертвовать всем, чтобы достичь результата и работать годами, просиживая штаны в лаборатории. Но знаете что: не всем дано оставить свой след в истории. И необязательно жить с нелюбимой женщиной, терпя ее стряпню, ездить на старенькой машине, быть профессором генной инженерии, выращивая кукурузу и капусту, и настоящим подонком, готовым на любую подлость ради жалких инвестиций, чтобы чувствовать себя непризнанным гением, которым никогда не стать. Надо иметь нечто большее.

– Ты о чем это?… – оторопело проговорил он, хмурясь.

– О том, что я доберусь до Вейсмунда самостоятельно, как и до своего дома. И не стоит обременять вашего брата никчемной ситайкой. Он и без ваших трудов возьмет меня на работу, – я вздохнула, задумчиво постучала пальцами по стеклу и оттолкнулась: – И еще, доктор Баргер, у меня есть цель, которую я достигну, независимо от вас или кого-то другого.

Скрестив на груди руки, я пошла прочь по мокрой лужайке.

– Лимма, ты свихнулась совсем? – раздалось за спиной. – Куда одна? Что случилось, черт бы тебя… – хлопок дверцы и торопливые шаги следом.

Этот человек вознамерился меня догнать. И с каждым его шагом я свирепела все больше.

– Может, объяснишь, в чем дело?

«Катись ты к чертовой матери», – хотелось прорычать мне.

– Ты слышала этот разговор, да? – вдруг усмехнулся он.

Усмехнулся?! Будто не произошло ничего страшного, будто все, что он говорил госпоже Сайверс, – сущая пустяковина.

– Да, слышала и…? – спросила я резко и нервно.

Баргер некоторое время молча шел следом, отставая разве что на шаг или два.

– Ты все усложняешь, Лимма… – устало проговорил он вдруг. – И этот твой поучительный монолог…

Я желала, чтобы под этим человеком разверзлась земля и его поглотила огненная геенна.

– Надеюсь, вы почерпнули из него много нового, доктор!

– Особенно про настоящего подонка и капусту.

Ответить на это было решительно нечего. Я быстро шла по тротуарной дорожке вдоль живой изгороди кустарника. Если бы только я могла по щелчку пальцев оказаться дома!

– Лимма, ты ведешь себя, как ребенок, – заметил Баргер. – Вместо того чтобы поговорить, ты убегаешь.

– Чего вы ожидали от двадцатилетней девчонки… особенно ситайки?

– Заметь, я назвал тебя довольно милой.

– Это, конечно, вас оправдывает.

Мужчина тихо рассмеялся, а затем выругался. Правда, не отстал.

– Ты заставляешь меня бегать за тобой, Лимма. А ведь я уже не мальчик. Сбавь хотя бы шаг.

Этот лицемер ничуть не запыхался.

– Просто оставьте меня в покое и все. Я уже достаточно большая девочка, чтобы ходить ночью одна.

– Ну, уж нет. Я не собираюсь нести за тебя ответственность, случись вдруг…

Я резко остановилась, потому что неведомая пружина, которая растягивалась все это время, наконец, лопнула.

– Вам просто не хочется терять деньги, которые не переведет на ваш счет госпожа Сайверс, в случае, если я вдруг задержусь в Каптике. И не надо смотреть на меня вот так, доктор… так, будто я заблуждаюсь. Я слышала все, от первого до последнего слова. И да, я подслушивала, и мне ничуть не стыдно. И катитесь вы, доктор, к дьяволу со своей мнимой заботой и рассуждениями о самоотверженности и преданности ученого делу.

– Опять ты кипятишься раньше времени, Лимма, – довольно спокойно произнес мужчина, закладывая руки в карманы джинсов и пожимая плечами, – разве в том, что происходит, есть что-то трагичное? Ты получишь работу, о которой мечтала, не потратив ни гроша, я – солидный вклад на исследования, семья Сайверс – спокойствие и безмятежность. Посуди сама, все складывается очень удачно.

– Кроме одного! Вы меня используете!

– Я просто извлекаю выгоду из сложившейся ситуации. Так поступают разумные и практичные люди. А я именно такой.

– Так поступают настоящие мерзавцы…

– Эй-ей, за эти слова ты можешь лишиться не только возможности уехать в Вейсмунд, но и стажировки в Каптике…

– Да вы в зад меня должны целовать, доктор, – несдержанно выпалила я, – я просто ваш счастливый билетик. И как разумный и практичный человек вы будете смиренно терпеть.

– Ты меня переоцениваешь. Мое терпение отнюдь не железное.

– И все-таки вы еще здесь. Раз уж я у вас поперек горла, так оставьте меня в покое. Мне ничего от вас не нужно, ясно?

– Но между тем у тебя совершенно нет денег на перелет.

– Я заработаю.

– Интересно, как? Попросишь у Питта?

– Это вас не касается!

– Убежден, он согласится выложить сумму и покрупнее за возможность затащить тебя в постель.

Всевышний, эти слова произнес мой руководитель, глядя мне в глаза и ничуть не смущаясь! И, похоже, он сам понимает, как гнусно это прозвучало.

– Из нас двоих, доктор, – задыхаясь от обиды, прохрипела я, – только вы берете деньги за свои услуги.

– Не ровен час, все изменится, – парировал он.

Еще ни один человек не намекал на то, что я могу быть просто жадной до денег шлюхой. Ведь речь идет о зубрилке и отличнице Лессон! Никому и в голову не придет, что я лягу в постель к человеку, который заплатит за это деньги. Никому, кроме Баргера, вероятно.

– И как у вас только язык повернулся… – произнесла я возмущенно.

– Половина моих студентов мечтает об этом. Ты не замечала? – усмехнулся мужчина. – Просто у Питта оказался карман шире. Он умеет произвести нужное впечатление на девушку.

– Ч… что? – не могу поверить, что доктор несет подобную чушь на полном серьезе.

– Наверно, он тоже наслышан о том, что ситайки способны удивить в постели даже самого требовательного любовника…

– Вы… что…

– Об этом трепались на каждом углу, стоило тебе появиться в Каптике. Какая экзотика…

Мои кулаки разжались, и я довольно неумело, но ощутимо треснула доктора Баргера по щеке, заставив его, наконец, заткнуться.

– Ты ударила меня? – после минутной паузы спросил мужчина, будто этот факт еще находился под сомнением.

Его глаза сверкали удивлением и жгучим недовольством. Наверно, он полагал, что я преспокойно буду слушать все те жуткие вещи, о которых он посмел вещать с самым серьезным и умным видом на свете. Он потер щеку, хотя не думаю, что я причинила ему невообразимую боль.

Загрузка...