Синдром пустоты

ЧАСТЬ I: СИМПТОМЫ

Глава 1: Утро чемпиона

Открыть глаза оказалось сложнее, чем сдвинуть с места бетонную плиту. Веки, налитые свинцом, сопротивлялись моему желанию вернуться в сознание. Голова раскалывалась, будто череп использовали вместо боксерской груши. Во рту – пустыня Сахара после трехлетней засухи, с привкусом чего-то настолько отвратительного, что лучше не анализировать.

Это было похмелье. Но не обычное похмелье, а похмелье высшей категории – элитное, как виски single malt, которое я глушил вчера. Такое бывает только после по-настоящему великолепных вечеров, которые превращаются в ночи, а те – в мутное утро с частичной амнезией.

Мой iPhone разразился трелью будильника, заставив меня застонать. В этот момент я возненавидел Джони Айва и всю команду дизайнеров Apple за то, что они создали этот звук – идеальный инструмент пытки для похмельных топ-менеджеров. Ненавидел, впрочем, ровно до того момента, пока не смог нащупать телефон и отключить этот акустический террор.

07:30. Прекрасно. У меня был ровно час, чтобы превратиться из полутрупа в успешного PR-директора холдинга «Меркурий Групп». Трансформация, которая каждое утро походила на фокус с воскрешением Лазаря.

Я заставил себя сесть на краю кровати, на мгновение прикрыв глаза, чтобы дать комнате перестать вращаться. Сквозь панорамные окна пентхауса на меня безжалостно лился утренний свет. Москва расстилалась внизу – стеклянные башни Москва-Сити блестели на солнце, как фальшивые бриллианты на шее стареющей светской львицы.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич, – раздался механический женский голос системы «умный дом». – Сегодня вторник, 17 октября. Температура за окном плюс пять, небольшая облачность. Пробки на дорогах – семь баллов. Ваш первый утренний брифинг в офисе в 9:15.

Я поморщился. Этот голос напоминал мне бывшую жену – такой же холодный и бесчувственный, только гораздо более полезный.

– Приготовить кофе, включить новости и подогреть полы в ванной? – продолжала система.

– Да, мать твою, да, – прохрипел я, шатаясь по направлению к ванной комнате.

Ванная встретила меня приятным теплом и ярким светом, мгновенно отразившимся в десятках зеркальных поверхностей. Я посмотрел на свое отражение и скривился. Для тридцатисемилетнего мужчины, который спит в среднем пять часов и употребляет вещества, запрещенные во всех цивилизованных странах, я выглядел неплохо. Но сегодня мой внешний вид явно не дотягивал до стандартов GQ.

Глаза, красные и опухшие, смотрели с такой усталостью, будто видели все войны человечества лично. Щетина придавала лицу небрежный вид, который мог бы сойти за намеренно модный, если бы не ощущение, что я недавно восстал из могилы. Волосы торчали во все стороны, словно я пытался стать панком, но не хватило решимости.

Душ. Спасительный душ. Я выкрутил кран на максимум и позволил ледяной воде смыть остатки вчерашнего вечера. Через тридцать секунд, когда первый шок прошел, я переключил воду на горячую и простоял так еще минут десять, пытаясь собрать себя по частям.

Выйдя из душа, я посмотрел на свое голое тело в полный рост. Годы в спортзале не прошли даром – пресс все еще был рельефным, плечи широкими. Три раза в неделю с личным тренером стоили своих денег. Ежемесячные капельницы с витаминами, регулярные сеансы массажа и спа-процедуры поддерживали иллюзию молодости и здоровья. Наша эпоха – эпоха фасадов, где поверхность важнее содержания, а я был одним из архитекторов этой философии.

Первая таблетка модафинила отправилась в рот, запитая стаканом воды. Адерол оставим на потом, когда действительно понадобится концентрация. Это была моя утренняя версия здорового завтрака.

На кухне уже ждал свежесваренный кофе. Автоматическая кофемашина La Marzocco за пять тысяч евро знала, что я люблю двойной эспрессо с идеальной крема сверху. Я сделал глоток и почувствовал, как жизнь медленно возвращается в мое тело. Настроение улучшилось еще больше, когда я достал маленькую серебряную коробочку из ящика кухонного стола. Быстрая дорожка кокаина окончательно привела меня в чувство, вымывая остатки похмелья и возвращая четкость мыслям.

Телевизор на стене транслировал утренние новости. Диктор с искусственной улыбкой рассказывал о каком-то политическом саммите, новых санкциях и росте цен на нефть. Все как обычно – мир продолжал притворяться, что движется куда-то, хотя на самом деле топтался на месте.

Моя квартира представляла собой идеальное воплощение того, что глянцевые журналы называли «холостяцким раем». Двухуровневый пентхаус в элитном жилом комплексе с видом на Москву-Сити, оформленный модным дизайнером в стиле минимализм с элементами лофта. Черное дерево, стекло, бетон, кожа – все кричало о статусе, успехе и полном отсутствии души. Мне это нравилось.

В гардеробной я провел пять минут, выбирая костюм. Остановился на темно-синем Tom Ford, белоснежной сорочке Brioni и бордовом галстуке Hermès. Часы – Patek Philippe, за которые я отдал сумму, равную годовой зарплате среднего россиянина. Туфли – ручной работы John Lobb. Каждая деталь моего образа была частью тщательно выстроенного фасада успешного человека. PR-директор должен быть безупречен во всем, начиная с внешнего вида.

Я мельком глянул на смятую постель. Только сейчас заметил тонкий след темно-красной помады на подушке. Значит, вчера я вернулся не один. Память услужливо подбросила фрагмент – длинные светлые волосы, звонкий смех, запах дорогих духов. Кажется, это была одна из моделей с вечеринки. Или пиарщица из конкурирующего агентства? Я поморщился. Неважно. Хорошо, что она ушла, не дожидаясь моего пробуждения. Умная девочка.

Проверив телефон, я обнаружил 23 непрочитанных сообщения, 7 пропущенных вызовов и 36 новых писем. Обычное утро. Листая сообщения, я вспоминал детали вчерашнего вечера.

Это была презентация успешно завершенной PR-кампании для фармацевтического подразделения нашего холдинга. Мы мастерски превратили скандал с поддельными лекарствами в историю о том, как компания «заботится о чистоте рынка». Стандартная операция по превращению дерьма в конфету – наша специализация. После официальной части началась неофициальная – в одном из самых дорогих клубов Москвы, с шампанским, коньяком и всем, что обычно сопровождает подобные мероприятия.

– Вызвать машину, Кирилл Андреевич? – спросила система умного дома.

– Да, через 15 минут, – ответил я, проверяя портфель.

Мой водитель Михаил должен был уже ждать внизу на черном Mercedes S-класса. Еще один атрибут успеха, без которого я прекрасно мог бы обойтись, но который был необходим для поддержания имиджа.

Перед выходом я посмотрел на себя в зеркало прихожей. Идеально выбритое лицо, уверенный взгляд, безупречный костюм. Никто бы не догадался, что час назад я был полуживым. Маска была надета. Шоу начиналось.

Москва утром напоминала муравейник, в который ткнули палкой. Машины ползли по загруженным улицам, люди спешили по тротуарам, все куда-то торопились, опаздывали, нервничали. Я наблюдал за этим хаосом из тонированного окна своего Mercedes, чувствуя себя отделенным от всего этого стеклянной перегородкой – и не только буквально.

– В офис, Кирилл Андреевич? – спросил Михаил, глядя на меня в зеркало заднего вида.

– Да, через «Кофеманию», – ответил я, уткнувшись в телефон. – Нужен еще кофе.

Михаил кивнул и направил машину к ближайшей кофейне. Он работал у меня уже третий год – немногословный, пунктуальный, с вечно непроницаемым лицом. Идеальный водитель для человека, который ценит конфиденциальность и отсутствие лишних вопросов.

В кофейне я взял двойной американо на вынос и просмотрел утренние новости на телефоне. Наша вчерашняя пресс-конференция получила неплохое освещение. Все ключевые СМИ подали информацию именно так, как нам было нужно. Разумеется, мы хорошо заплатили за это «объективное освещение».

Когда мы подъехали к бизнес-центру, где располагался головной офис «Меркурий Групп», я сделал последний глоток кофе и выкинул стаканчик в урну. Охранники на входе почтительно кивнули. Я прошел через турникет, приложив пропуск, и направился к лифтам.

Наш офис занимал три верхних этажа 35-этажной башни. PR-департамент располагался на предпоследнем этаже – достаточно высоко, чтобы демонстрировать статус, но не на самом верху, где сидело высшее руководство. Иерархия в «Меркурий Групп» соблюдалась во всем, даже в расположении кабинетов.

Лифт бесшумно поднялся на 34-й этаж. Двери открылись, и я вошел в просторный офис, выполненный в корпоративных цветах – серо-синяя гамма с красными акцентами. Стеклянные перегородки, эргономичная мебель, панорамные окна – типичный офис класса А.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич! – с улыбкой поприветствовала меня секретарь Алина, миловидная блондинка лет двадцати пяти с идеальным маникюром и фигурой фитнес-модели. – Виктор Сергеевич просил вас зайти, как только вы появитесь.

– Доброе, – кивнул я. – Он не сказал, по какому вопросу?

– Нет, но звучало срочно, – Алина протянула мне стопку документов. – Это аналитика по вчерашней пресс-конференции и повестка утреннего брифинга.

Я взял бумаги и быстро просмотрел верхний лист. Цифры выглядели хорошо. Охват, цитируемость, тональность публикаций – все показатели превышали плановые. Значит, к Рогову я пойду с хорошими новостями.

– Спасибо. Кофе, пожалуйста, – сказал я, направляясь к своему кабинету.

– Уже несу!

Мой кабинет был угловым, с видом на Москву-реку и Кремль вдалеке. Просторный, но не огромный – как я уже сказал, все должно соответствовать статусу. Стеклянная стена отделяла меня от остального офиса, давая возможность контролировать рабочий процесс, но при необходимости можно было опустить жалюзи для конфиденциальных разговоров.

Я бросил портфель на кожаный диван и подошел к окну. Москва, расстилавшаяся внизу, казалась игрушечной. Люди-муравьи спешили по своим делам, не подозревая, что где-то высоко над ними сидят те, кто определяет, во что они будут верить, какие товары покупать и за кого голосовать.

В дверь постучали, и вошла Алина с чашкой кофе.

– Ваш эспрессо, – она поставила чашку на стол. – И звонил Денис Олегович, сказал, что будет через полчаса.

– Спасибо, – я отхлебнул кофе. Неплохо, но не так хорошо, как дома. – Я сейчас к Рогову, потом брифинг. Скажи команде, чтобы были готовы через сорок минут.

Алина кивнула и вышла. Я допил кофе, проверил свое отражение в зеркале на стене и направился к лифту, который вел на верхний этаж, где располагался кабинет генерального директора.

Виктор Сергеевич Рогов, генеральный директор холдинга «Меркурий Групп», был человеком, которого многие называли акулой бизнеса. Мне всегда казалось это сравнение слишком лестным для акул. Они, по крайней мере, убивают только ради пищи.

Его кабинет на 35-м этаже был в два раза больше моего, с панорамным видом на весь город. Посередине стоял массивный стол из цельного куска дерева, за которым Рогов восседал, как император на троне. Стены украшали картины современных художников – не потому, что он в них разбирался, а потому что ему сказали, что их коллекционирование – признак хорошего вкуса.

– А, Кирилл, заходи, – произнес он, не отрываясь от монитора компьютера. – Читал отчеты по вчерашней пресс-конференции. Неплохо, совсем неплохо.

Рогову было 52, но выглядел он моложе. Стрижка за 15 тысяч рублей, костюм ручной работы, фитнес три раза в неделю и регулярные «оздоровительные туры» в швейцарские клиники делали свое дело. Его холодные серые глаза оценивающе смотрели на мир, как будто прикидывая стоимость всего, что попадает в поле зрения.

– Спасибо, Виктор Сергеевич, – я сел в кресло напротив его стола. – Мы добились хорошего охвата, и тональность публикаций на 92% позитивная или нейтральная.

– Да-да, я видел цифры, – он махнул рукой. – Но у нас появилась новая… проблема. Ты слышал что-нибудь о журналисте Соколове? Алексей Соколов.

Я задумался на секунду.

– «Новая газета»? Кажется, он писал несколько критических статей о фармацевтическом рынке в прошлом году.

– Именно. Так вот, этот Соколов сейчас копает под нас. Глубоко копает, – Рогов поджал губы. – У него каким-то образом оказались документы о нашей, скажем так, креативной бухгалтерии в фармацевтическом секторе.

– Насколько серьезно? – спросил я, чувствуя, как внутри все напрягается. «Креативная бухгалтерия» в переводе с языка Рогова означала откровенное мошенничество.

– Достаточно серьезно, чтобы создать нам проблемы, – он откинулся на спинку кресла. – Особенно сейчас, когда мы готовимся к сделке с европейцами. Если эта информация всплывет, можно забыть о контракте на 300 миллионов евро.

Я понимающе кивнул. «Меркурий Групп» вел переговоры о продаже своего фармацевтического подразделения крупной европейской корпорации. Сделка должна была принести акционерам, включая Рогова, сотни миллионов евро. Любой скандал мог все разрушить.

– Что известно о самом Соколове? – спросил я.

Рогов улыбнулся и достал из ящика стола папку.

– Вот здесь базовая информация, собранная службой безопасности, – он протянул мне папку. – Алексей Соколов, 34 года, не женат, живет один в съемной квартире на Таганке. Работает в «Новой газете», специализируется на журналистских расследованиях. Несколько раз получал профессиональные премии. Идеалист, борец за справедливость и прочая чушь.

Я открыл папку. На первой странице было фото Соколова – худощавый мужчина с умными глазами и слегка встрепанными темными волосами. Обычное лицо, каких тысячи в московском метро.

– Что еще? Слабости, зависимости, скелеты в шкафу? – я перелистывал досье.

– Ничего особенного. Не пьет, не курит, наркотики не употребляет. Был роман с коллегой-журналисткой, но разошлись год назад. Есть сестра – Вера, тоже журналистка, работает в каком-то малотиражном издании. Родители живут в Твери. В общем, типичный представитель вымирающего вида – честный журналист, – последние слова Рогов произнес с нескрываемым презрением.

– Понятно, – я закрыл папку. – И какой план? Стандартная процедура дискредитации?

Рогов кивнул.

– Да, но с особым вниманием. Этот парень может доставить нам серьезные проблемы. Нужно действовать быстро и эффективно. Сделка с европейцами должна состояться через три недели. К этому времени Соколов должен замолчать или полностью потерять доверие.

– Сделаем, – уверенно ответил я. – Я разработаю стратегию сегодня же. Пущу через все каналы.

– Отлично, – Рогов встал, давая понять, что разговор окончен. – Держи меня в курсе. Это приоритетная задача.

Я тоже поднялся с кресла.

– Не беспокойтесь, Виктор Сергеевич. Через неделю никто не поверит ни одному слову этого Соколова.

Рогов усмехнулся.

– Я в тебе не сомневаюсь, Кирилл. Именно поэтому ты и получаешь свои деньги.

Выйдя из кабинета Рогова, я почувствовал знакомый прилив адреналина. Новая задача, новый вызов – именно это держало меня в тонусе. Превращать проблемы в возможности, манипулировать общественным мнением, создавать реальность, выгодную клиенту – в этом я был настоящим мастером.

По пути к лифту я начал мысленно набрасывать план кампании против Соколова. Ничего сложного – стандартная процедура дискредитации, которую мы применяли десятки раз. Сначала мягкое очернение в социальных сетях, потом «разоблачительные» материалы в дружественных СМИ, затем полномасштабная атака по всем фронтам. К концу недели репутация Соколова будет уничтожена, и никто не поверит его разоблачениям, даже если они окажутся правдой.

В лифте я встретил Марину Викторовну, финансового директора холдинга. Она сухо кивнула мне и отвернулась к экрану своего телефона. Я знал, что она меня недолюбливает. Возможно, потому что именно я разработал кампанию по прикрытию её промахов год назад, когда она едва не завалила квартальный отчет. Или просто потому, что она, как человек цифр, презирала людей слов, к которым я относился.

– Как прошла вчерашняя презентация? – спросила она, не поднимая глаз от телефона.

– Отлично, – ответил я. – Все ключевые СМИ дали позитивные отклики. История с поддельными лекарствами официально закрыта.

– Посмотрим, – скептически произнесла она. – Я видела реальные цифры убытков. Если бы акционеры знали правду…

– Но они не узнают, – улыбнулся я. – В этом и заключается моя работа.

Лифт остановился на 34-м этаже. Я вышел, оставив Марину Викторовну с её неодобрительным взглядом.

В конференц-зале уже собиралась моя команда. Восемь человек – лучшие специалисты по связям с общественностью, которых можно было купить за деньги. И да, именно купить – в нашей сфере лояльность напрямую зависела от размера компенсационного пакета.

– Доброе утро, коллеги, – поприветствовал я их, входя в зал. – У нас новый проект. Приоритетный.

Я кратко изложил ситуацию, не вдаваясь в подробности о «креативной бухгалтерии». Чем меньше они знали о реальном положении дел, тем лучше для всех.

– Задача – полная дискредитация журналиста Соколова в течение недели. Мне нужны идеи, подходы, каналы, – я обвел взглядом команду. – Кирилл, ты берешь на себя социальные сети. Полина – дружественные блогеры. Олег – традиционные СМИ. Александр – мониторинг и аналитика. Все должны работать в связке.

Команда оживилась. Ничто так не мотивирует PR-специалистов, как возможность уничтожить чью-то репутацию. Это как хищники, почуявшие запах крови.

– А что известно о самом Соколове? Какие уязвимые места? – спросила Полина, наш специалист по работе с блогерами и лидерами мнений.

Я открыл папку, полученную от Рогова.

– К сожалению, парень чист как стеклышко. Никаких особых слабостей, зависимостей, скандалов, – я пожал плечами. – Но это никогда не было проблемой, верно? Если компромата нет, мы его создадим.

По комнате пробежал одобрительный смешок. Все понимали правила игры.

– Предлагаю начать с нескольких линий атаки, – заговорил Олег, наш медиа-директор. – Во-первых, профессиональная несостоятельность – ошибки в прошлых расследованиях, искажение фактов, непроверенные источники. Во-вторых, личная жизнь – может, он чист, но мы можем создать нужный нарратив. В-третьих, финансовый вопрос – кто платит за его расследования? Намеки на иностранное финансирование всегда хорошо работают.

Я кивнул.

– Хорошие направления. Давайте разрабатывать. И помните – времени мало. Первые вбросы должны появиться уже сегодня вечером.

Следующие два часа мы разрабатывали детальный план кампании по дискредитации Алексея Соколова. К концу брифинга у нас была четкая стратегия, распределены роли и поставлены дедлайны. Идеальная боевая машина пиара была готова к действию.

Когда все разошлись, я остался один в конференц-зале. Странное чувство шевельнулось где-то глубоко внутри. Не совесть – она давно атрофировалась в моей профессии. Скорее, смутное ощущение усталости от бесконечного цикла манипуляций, лжи и изворотов.

Я посмотрел на фото Соколова в досье. Обычный парень, который, возможно, просто делает свою работу. Который верит в правду и справедливость. Который не знает, что уже стал мишенью и что вскоре его жизнь превратится в ад.

«Ничего личного, приятель, – подумал я. – Просто бизнес».

Я закрыл папку и вышел из конференц-зала. В коридоре меня встретил Денис Волков, мой заместитель и, пожалуй, единственный человек в компании, которого я мог назвать другом.

– Слышал, у нас новая жертва? – усмехнулся он. – Рогов выглядел обеспокоенным, когда вызывал тебя.

– Журналист из «Новой газеты». Копает под фармацевтическое направление, – ответил я. – Ничего особенного, справимся за неделю.

– Как обычно, – Денис хлопнул меня по плечу. – Обед в «Белом кролике»? Нужно отметить вчерашний успех.

Я посмотрел на часы. Было почти 12:30.

– Давай. Заодно обсудим детали новой кампании.

Когда мы вышли из бизнес-центра, Москва встретила нас промозглым октябрьским ветром. Моросил мелкий дождь, и серое небо, казалось, нависало прямо над головами. Типичная осенняя депрессия города.

– Мерзкая погода, – поморщился Денис, поднимая воротник пальто.

– Как и мерзкая работа, – неожиданно для себя ответил я. – Но кто-то должен её делать, верно?

Денис удивленно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы сели в мой Mercedes, и Михаил направил машину в сторону ресторана. Москва проносилась за окном – серая, дождливая, равнодушная. Город, который я любил и ненавидел одновременно. Город, который сделал меня тем, кем я стал.

По дороге я проверил сообщения на телефоне. Одно из них было от Лины – моей полурегулярной любовницы: «Вечером свободен? У меня есть кое-что интересное». Я знал, что это «кое-что» – высококачественный кокаин, который ей привозил знакомый диджей из Берлина. И да, вечером я был свободен. Более чем.

– Куда после работы? – спросил Денис, заметив мою улыбку. – Опять к своей модели?

– Возможно, – уклончиво ответил я. – День только начинается.

И действительно, день только начинался. Очередной день в жизни успешного PR-директора крупного холдинга. День, наполненный манипуляциями, ложью и стратегиями по уничтожению чужих репутаций. День, за который мне хорошо платили.

И где-то глубоко внутри, в месте, о существовании которого я предпочитал не вспоминать, шевельнулось смутное ощущение пустоты. Той самой пустоты, которую не могли заполнить ни деньги, ни власть, ни дорогой кокаин, ни случайные связи.

Но эту мысль я немедленно задвинул подальше. В конце концов, у меня была работа. Важная, высокооплачиваемая работа.

И еще один человек, которого нужно было уничтожить.

Глава 2: Анатомия успеха

Ресторан «Белый кролик» встретил нас приглушенным светом, мягкими диванами и лаконичным интерьером с претензией на изысканность. Здесь обедала бизнес-элита Москвы, заключались сделки и разрабатывались стратегии захвата рынков. Здесь бифштекс стоил как дневной заработок курьера «Яндекс.Еды», а вино продавалось по цене месячной аренды однушки в спальном районе.

Нас проводили к «нашему» столику в углу зала с видом на Москву. Мы с Денисом были здесь завсегдатаями – персонал знал наши предпочтения и не задавал лишних вопросов. Именно то, что нужно людям, которые часто обсуждают вещи, не предназначенные для чужих ушей.

– Как обычно, господа? – спросил официант, элегантно материализуясь у столика.

– Да, – кивнул я, и через минуту перед нами уже стояли бокалы с минеральной водой San Pellegrino.

– Ты какой-то напряженный сегодня, – заметил Денис, изучая меню, хотя мы оба знали, что закажем, как всегда, стейк medium rare и овощной салат. – Соколов настолько серьезная проблема?

Я отпил воды и задумчиво посмотрел в окно.

– Дело не в нем. Просто иногда накрывает осознание… бессмысленности всего этого, – я неопределенно махнул рукой.

– О, началось, – усмехнулся Денис. – Экзистенциальный кризис? Снова? Может, тебе к психотерапевту?

– Может, – безразлично согласился я. – А может, просто кокаин паршивый попался.

Мы оба рассмеялись, возвращаясь к привычному циничному тону наших разговоров. Слабость проявлять нельзя – даже перед единственным человеком, которого я мог назвать другом.

Когда принесли заказ, мы перешли к обсуждению дела Соколова. Я рассказал о встрече с Роговым и показал досье.

– Скучный парень, – констатировал Денис, пролистав папку. – Типичный журналист-идеалист. Таких становится все меньше.

– К счастью для нас, – я отрезал кусочек идеально приготовленного стейка. – Иначе мы бы остались без работы.

– И как будем его топить? – Денис отложил досье и принялся за еду.

– Стандартная схема. Сначала мягкие вбросы в соцсетях – намеки на некомпетентность, ошибки в прошлых материалах. Потом блогеры – у Полины есть десяток «независимых расследователей», которые с радостью разоблачат «продажного журналиста». Наконец, выход на традиционные медиа с «сенсационными разоблачениями».

– И что именно мы «раскопаем»? – Денис изобразил в воздухе кавычки.

Я улыбнулся.

– Для начала намекнем на связи с иностранными спецслужбами. Не напрямую, конечно, но посеем сомнения. Потом – его личная жизнь. Может, в досье и нет ничего интересного, но кто сказал, что мы не можем это исправить? – я отпил воды. – И, наконец, деньги. Покажем, что его «разоблачения» хорошо оплачиваются конкурентами. Возможно, даже сфабрикуем доказательства.

– Классика, – одобрительно кивнул Денис. – Никто не устоит перед таким натиском.

– Вопрос даже не в том, устоит ли он, – я задумчиво покрутил бокал в руках. – Вопрос в том, поверят ли его материалам после нашей кампании. А не поверят.

Мы закончили обед, обсудив детали предстоящей операции. Денис должен был координировать работу с традиционными СМИ, пока я занимался общей стратегией и выходом на особо влиятельных лиц.

– У тебя есть выход на Лебедева? – спросил я, когда мы выходили из ресторана. Виталий Лебедев был главным редактором одного из крупнейших новостных сайтов.

– Есть, но он дорого берет, – ответил Денис. – Хотя для Рогова, думаю, это не проблема.

– Подключи его. Нам нужны все рычаги.

Вернувшись в офис, я созвал свою команду в переговорную. Пришло время превратить идеи в конкретный план действий.

– Итак, коллеги, – начал я, когда все собрались, – операция «Журналист» официально стартует. У каждого есть свой участок работы. Кристина, что у нас с социальными сетями?

Кристина, наш SMM-гуру, оторвалась от планшета.

– Уже запустила первую волну. Через фейковые аккаунты в Twitter и Telegram начали вбрасывать информацию о том, что Соколов в прошлом материале допустил грубые фактические ошибки. Используем подмену понятий и вырванные из контекста цитаты. К вечеру это подхватят боты и «неравнодушные читатели».

– Отлично, – кивнул я. – Олег, традиционные медиа?

– Вышел на три издания, – ответил Олег. – Готовят материалы с обтекаемыми формулировками типа «по информации из источников, близких к расследованию» и «как стало известно редакции». Первые публикации планируются на завтра.

– Полина, блогеры?

Полина оторвалась от телефона.

– Шесть лидеров мнений готовы к сотрудничеству. Двое уже записывают видео для YouTube, где анализируют «сомнительную репутацию» Соколова и его «связи с западными фондами».

– Бюджет?

– В рамках согласованного, – уверенно ответила она. – Но Самойлов просит дополнительный бонус за срочность.

– Согласен, – я сделал пометку в блокноте. – Что у нас с компроматом?

Александр, наш аналитик, прокашлялся.

– По финансам нашли интересный момент. Соколов в прошлом году получил грант от европейского фонда поддержки независимой журналистики. Ничего криминального, но мы можем подать это как «финансирование из-за рубежа» и «выполнение иностранного заказа».

– Хорошо, – кивнул я. – Что-нибудь личное?

– Был короткий роман с коллегой, Анной Верховской, но расстались больше года назад. По словам общих знакомых, расставание было болезненным. Мы можем надавить на эту тему.

Я задумался.

– Используйте, но аккуратно. Не нужно скатываться в желтизну, это снизит доверие к кампании. Лучше подать как «эмоциональную нестабильность» и «личные мотивы мести».

Совещание продолжалось еще час. Мы проработали каждый аспект кампании, распределили задачи и установили дедлайны. Когда все разошлись, я остался один в переговорной, рассматривая схему атаки, нарисованную на флипчарте. Это была анатомия профессионального уничтожения человека – процесс, который я отточил до совершенства за годы работы.

Моя жизнь состояла из подобных кампаний. Я не строил, не лечил, не учил. Я разрушал – репутации, карьеры, иногда жизни. И получал за это очень хорошие деньги.

Телефон завибрировал. Сообщение от Лины: «У меня в 8. Будет весело. Привези шампанское». Я быстро набрал ответ: «Буду» и посмотрел на часы. Еще три часа рабочего дня, потом вечер с Линой, её друзьями и качественным кокаином. Идеальное завершение дня для успешного PR-директора.

Оставшиеся часы в офисе прошли в рутинной работе. Я просматривал отчеты, согласовывал пресс-релизы, проводил встречи с клиентами из других подразделений холдинга. Работа, которую я мог делать на автопилоте, оставляя часть мозга свободной для размышлений о предстоящей операции против Соколова.

В 18:30 я выключил компьютер и собрал вещи. Большинство сотрудников уже разошлись, оставались только самые трудолюбивые или те, кому некуда было спешить. Я попрощался с Алиной, которая, как всегда, задерживалась дольше всех.

– Вам звонил Виктор Сергеевич, – сказала она. – Просил перезвонить, как освободитесь.

Я кивнул и набрал номер Рогова, выходя из офиса.

– Кирилл, – раздался его голос после первого же гудка. – Как продвигается наш проект?

– Запустили первую волну в соцсетях. Завтра выходят публикации в трех изданиях. Блогеры тоже на подходе.

– Хорошо, – в голосе Рогова слышалось одобрение. – Деньги не экономь, если нужно – выделим дополнительный бюджет. Это приоритетная задача.

– Понял, Виктор Сергеевич. Все будет сделано в лучшем виде.

– Не сомневаюсь, – он помолчал секунду. – И еще, Кирилл. Этот журналист… он копает действительно глубоко. Служба безопасности выяснила, что у него есть внутренний источник в нашем финансовом отделе.

Я напрягся.

– Вы знаете, кто именно?

– Пока нет, но скоро выясним. А пока – действуй по плану. Чем быстрее мы дискредитируем Соколова, тем меньше шансов, что кто-то поверит его публикациям, если они все же появятся.

– Сделаем, – заверил я.

Разговор с Роговым оставил неприятный осадок. Если у Соколова действительно есть инсайдер в компании, ситуация сложнее, чем казалось сначала. Впрочем, это не меняло нашей стратегии – сначала дискредитировать журналиста, а потом разбираться с источником утечки.

По дороге я заехал в винный бутик и купил бутылку Dom Pérignon за 35 тысяч рублей. Для обычного вечера это могло показаться излишеством, но я знал, что Лина оценит жест. Она любила красивые жесты и дорогие вещи. Это была часть негласного договора между нами – я обеспечивал роскошь, она – доступ к определенным удовольствиям.

Квартира Лины находилась в элитном жилом комплексе на Пресненской набережной. Двухуровневый пентхаус с панорамными окнами и дизайнерским интерьером – результат удачного замужества и еще более удачного развода. Я поднялся на лифте на 27-й этаж и позвонил в дверь.

Лина открыла почти сразу – будто ждала у двери. Высокая блондинка с точеными чертами лица, в шелковом халате, едва прикрывающем идеальное тело. Красота, доведенная до совершенства скальпелем пластического хирурга и многочасовыми тренировками с персональным тренером.

– О, ты все-таки пришел, – она улыбнулась, глаза ее блестели ненормально ярко. Я сразу понял, что вечеринка для нее началась заметно раньше моего прихода.

– Как я мог отказаться? – я протянул ей шампанское.

Она взяла бутылку, критически осмотрела этикетку и одобрительно кивнула.

– Проходи, все уже здесь.

В просторной гостиной было человек десять – мужчины в дорогих рубашках, женщины в коктейльных платьях. Музыка играла достаточно громко, чтобы создавать атмосферу, но не мешать разговорам. На низком столике в центре комнаты – бутылки элитного алкоголя, хрустальные бокалы и маленькие зеркальца с дорожками белого порошка.

Я узнал нескольких гостей – банкир, владелец модного ресторана, дизайнер интерьеров, модель из рекламы косметики. Московская тусовка «успешных людей» – красивая обертка, скрывающая пустоту внутри.

– Кирилл! – ко мне подошел Игорь, владелец сети бутиков дизайнерской одежды. – Давно не виделись. Как дела в PR-бизнесе?

– Все лучше, чем в ритейле, я полагаю, – ответил я с улыбкой. Игорь рассмеялся и хлопнул меня по плечу.

– Туше! Действительно паршиво, но переживем. Выпьешь?

– Позже, – я кивнул в сторону столика с кокаином. – Сначала другое.

Игорь понимающе улыбнулся и отошел к другим гостям. Я направился к столику, где Лина уже раскладывала новые дорожки.

– Угощайся, – она протянула мне свернутую в трубочку купюру в 5000 рублей. – Потрясающий товар, прямо из Колумбии.

Я наклонился над зеркальцем и втянул белый порошок. Эффект был почти мгновенным – волна эйфории прокатилась по телу, мысли стали кристально ясными, а проблемы – далекими и незначительными. Вот оно – мгновенное счастье, упакованное в белый порошок.

Вечеринка потекла в привычном ритме – разговоры ни о чем, флирт без последствий, обсуждение последних сплетен. Я говорил остроумно, улыбался в нужных местах, поддерживал нужные темы. Идеальный гость, душа компании. Внешне – воплощение успеха и уверенности. Внутри – пустота, заполненная кокаином и дорогим алкоголем.

Около полуночи большинство гостей разошлись. Остались только самые близкие друзья Лины и я. Мы переместились в спальню, где на огромной кровати продолжили вечеринку в более интимной обстановке. Лина, ее подруга Вика и я. Секс без обязательств, без чувств, без смысла. Просто еще один способ заполнить пустоту.

После, лежа в полутьме и глядя в потолок, я почувствовал знакомое ощущение. Оно приходило всегда – после кокаина, после секса, после успешных проектов. Ощущение бессмысленности всего, что я делал. Мимолетное, но острое осознание пустоты своей жизни.

Я тихо встал с кровати, стараясь не разбудить девушек, и вышел на балкон. Москва раскинулась внизу – миллионы огней, миллионы жизней. Где-то там, в одной из квартир, возможно, сейчас не спал Алексей Соколов, работая над своим расследованием. Не подозревая, что уже завтра его репутация начнет рушиться.

Я затянулся сигаретой и выпустил дым в ночной воздух. «Ничего личного, приятель, – снова подумал я. – Просто бизнес».

Но почему-то эта мысль уже не приносила привычного облегчения.

Глава 3: По обе стороны зеркала

Утро наступило внезапно и безжалостно. Я открыл глаза в чужой кровати, в чужой квартире, с чужой женщиной рядом. Голова раскалывалась, во рту пересохло так, что язык, казалось, превратился в наждачную бумагу. Похмелье после кокаина всегда было особенно мерзким – не только физическая боль, но и моральное опустошение, граничащее с отвращением к самому себе.

Лина спала, свернувшись калачиком и прижавшись к своей подруге. Они выглядели умиротворенными, словно дети. Я осторожно встал, стараясь не разбудить их, и направился в ванную. Холодный душ, две таблетки аспирина и стакан воды – мой стандартный ритуал восстановления.

В зеркале отражалось лицо человека, которого я одновременно знал слишком хорошо и не знал совсем. Глаза, опухшие и покрасневшие, смотрели безжизненно. Щетина придавала виду неряшливость. Это был не тот Кирилл Белов, который выступал на пресс-конференциях и проводил успешные кампании. Это был настоящий я – усталый, опустошенный, потерянный.

Быстро одевшись, я написал Лине короткое сообщение, что уехал на работу, и вызвал такси. Не хотелось беспокоить Михаила в такую рань, да и разговаривать сейчас ни с кем не хотелось.

В машине я проверил почту. Несколько сообщений от команды – первая волна вбросов против Соколова запущена, реакция в сети уже есть. Люди начали обсуждать «некомпетентность» журналиста, делиться «разоблачениями». Машина пропаганды заработала.

Вместо офиса я попросил водителя отвезти меня на Таганку. Мне нужно было увидеть человека, который мог помочь с другой проблемой – моей зависимостью от кокаина, которая становилась все более очевидной.

Олег, мой дилер, жил в неприметной сталинке недалеко от метро. Я познакомился с ним три года назад через общих знакомых и с тех пор поддерживал этот странный симбиоз – я платил деньги, он поставлял качественный товар и никогда не задавал лишних вопросов.

Олег открыл дверь, будто ждал меня. Высокий, худой мужчина лет сорока с умными глазами и небрежной щетиной. В отличие от стереотипного образа наркодилера, Олег был интеллигентным, начитанным человеком с двумя высшими образованиями. Бывший научный сотрудник, ушедший в бизнес, когда наука перестала кормить.

– Кирилл Андреевич, – он приветливо кивнул. – Ранняя пташка сегодня. Заходи.

Квартира Олега была типичной холостяцкой берлогой – минимум мебели, максимум книг. На стенах – репродукции картин импрессионистов, на полках – труды по философии и психологии. Никто бы не подумал, что здесь живет человек, снабжающий половину московской элиты кокаином.

– Кофе? – предложил Олег, проходя на кухню.

– Да, пожалуйста, – я сел за стол. – И, знаешь, что-нибудь от головной боли.

Олег усмехнулся и достал из шкафчика упаковку каких-то таблеток.

– Сочетание кокаина и алкоголя? – спросил он, ставя передо мной стакан воды и две таблетки.

– И бессонная ночь, – добавил я, проглатывая лекарство.

Олег занялся приготовлением кофе.

– Знаешь, Кирилл, иногда мне кажется, что мы с тобой занимаемся одним и тем же бизнесом, – задумчиво произнес он, помешивая кофе в турке.

– В каком смысле? – я с интересом посмотрел на него.

– Мы оба продаем иллюзии, – он разлил кофе по чашкам и сел напротив меня. – Я – химическую эйфорию, ты – информационную. Мы оба создаем альтернативную реальность, в которой людям комфортнее существовать.

Я хмыкнул.

– Никогда не думал об этом в таком ключе. Но, пожалуй, ты прав. Только твой товар запрещен законом.

– А твой должен быть, – парировал Олег с улыбкой. – Ты же сам знаешь, что твои манипуляции общественным мнением наносят обществу не меньше вреда, чем мой кокаин.

Я отпил кофе, не зная, что ответить. Олег всегда умел попасть в больное место. Может быть, именно поэтому я продолжал приходить к нему, а не нашел другого поставщика.

– Я так понимаю, ты пришел не философствовать, – он поднялся и вышел из кухни, через минуту вернувшись с маленьким пакетиком. – Обычный заказ?

Я кивнул и достал бумажник.

– И еще… что-нибудь от бессонницы. Последнее время плохо сплю.

Олег посмотрел на меня с неожиданной серьезностью.

– Знаешь, Кирилл, я давно наблюдаю за тобой. Ты увеличиваешь дозы. Это опасный путь.

– Я контролирую ситуацию, – отмахнулся я.

– Все так говорят, – он покачал головой. – Но если ты действительно хочешь спать лучше, попробуй меньше врать. Себе в первую очередь.

Я расплатился, взял пакетики и встал, собираясь уходить. Но что-то заставило меня задержаться.

– Олег, ты когда-нибудь задумывался… о том, чтобы все изменить? Начать сначала?

Он посмотрел на меня с легкой улыбкой.

– Каждый день, Кирилл. Каждый божий день. Но, знаешь, менять что-то по-настоящему – это больно. Это как умирать и рождаться заново. Мало кто готов к такой боли, – он пожал плечами. – Большинство предпочитает знакомый дискомфорт неизвестности перемен.

Я кивнул, не зная, что сказать. В словах Олега была неприятная правда.

– Спасибо за кофе, – я направился к двери.

– Заходи еще, – сказал он. – И не только за товаром.

В офис я приехал около десяти. К этому времени действие таблеток и кофе помогло привести себя в относительный порядок. Я выглядел достаточно презентабельно, чтобы никто не заподозрил, как на самом деле я себя чувствую.

– Доброе утро, Кирилл Андреевич, – поприветствовала меня Алина. – У вас встреча с командой в 11:00, потом обед с представителями «РБК» в 13:30.

– Спасибо, – я взял у нее стопку документов и прошел в свой кабинет.

На столе лежала свежая пресса. Я пролистал газеты – пока ничего о Соколове, но это только начало. Включив компьютер, я просмотрел отчеты команды о первых результатах кампании. В социальных сетях уже активно обсуждали «промахи» журналиста, аккаунты-боты разгоняли нужные хештеги. К обеду должны были выйти первые статьи в онлайн-изданиях.

В 11:00 началось совещание с командой. Я внимательно выслушал отчеты каждого отдела, внес коррективы в стратегию, утвердил бюджеты на следующие этапы кампании. Все шло по плану.

– Есть какая-то реакция от самого Соколова? – спросил я Александра, нашего аналитика.

– Пока молчит, – ответил тот. – Но явно заметил активность. Его страницы в соцсетях наполнились комментариями с обвинениями.

– Хорошо, – кивнул я. – Пусть понервничает. Это только начало.

После совещания я посмотрел на часы. До обеда с журналистами оставалось еще полтора часа. Я решил использовать это время, чтобы лучше понять своего противника.

Открыв браузер, я начал искать статьи Алексея Соколова. Хотелось понять, с кем именно я имею дело, какой он журналист, какие темы его интересуют, какой у него стиль.

Результаты поиска выдали несколько десятков материалов за последние пару лет. Расследования о коррупции в госструктурах, анализ сомнительных сделок крупных корпораций, истории о рейдерских захватах и экологических преступлениях. Серьезные темы, глубокая проработка, множество источников.

Я выбрал несколько статей и начал читать. К своему удивлению, я обнаружил, что Соколов пишет хорошо – ясно, аргументированно, без лишнего пафоса. Его тексты отличались от типичной журналистской продукции тщательностью анализа и вниманием к деталям.

Одна статья особенно привлекла мое внимание – расследование о схемах вывода денег из бюджета через фармацевтические госзакупки. Соколов раскрыл схему, в которой фигурировали поддельные лекарства, завышенные цены и фиктивные поставки. Именно такие схемы использовал фармацевтический дивизион нашего холдинга.

Стало понятно, почему Рогов так обеспокоен. Соколов не просто случайно наткнулся на какие-то документы – он системно и методично расследовал коррупцию в фармацевтической отрасли. И рано или поздно должен был выйти на «Меркурий Групп».

Я закрыл браузер и откинулся в кресле. Странное чувство шевельнулось внутри. Соколов делал свою работу – и делал её хорошо. Он был тем, кем я когда-то мечтал стать, до того, как жизнь сделала из меня циничного манипулятора.

Мой телефон завибрировал, вырывая из задумчивости. Сообщение от Дениса: «Первая статья вышла. Смотри „Известия", онлайн-версия».

Я быстро открыл сайт газеты и нашел материал. «Независимая журналистика или работа на заказ? Кто стоит за расследованиями Алексея Соколова». Грамотно составленный заголовок – не прямое обвинение, а вопрос, заставляющий сомневаться. В статье умело смешивались факты и домыслы, создавая впечатление, что Соколов работает в интересах конкурентов расследуемых им компаний.

«Отличная работа, – написал я Денису. – Продолжаем в том же духе».

Через полчаса пришло сообщение от Рогова: «Видел статью. Хорошее начало. Жду продолжения».

Я посмотрел на время – пора было ехать на обед с журналистами «РБК». Эта встреча планировалась давно, задолго до истории с Соколовым, но теперь я собирался использовать её и для продвижения нужной нам информации.

Обед прошел гладко. Журналисты «РБК» были опытными игроками медиарынка и прекрасно понимали правила игры. Мы обсудили возможности «информационного сотрудничества», они намекнули на рекламные бюджеты, я – на эксклюзивные материалы. В конце беседы я как бы между делом упомянул о «некоторых непрофессиональных коллегах», которые в погоне за сенсацией забывают проверять факты.

– Вы имеете в виду кого-то конкретного? – спросил редактор экономического отдела.

– Ну, например, этот журналист из «Новой» – Соколов, – я небрежно махнул рукой. – Талантливый парень, но, говорят, не всегда объективен. Особенно когда дело касается фармацевтического рынка.

– А что с ним не так? – заинтересовался редактор.

– Ходят слухи, что у него есть личная заинтересованность. Какой-то конфликт с фармкомпаниями. Не знаю деталей, но если хотите – могу уточнить, – я сделал паузу. – Только это не для публикации, разумеется. Просто чтобы вы были в курсе, если вдруг он предложит вам какие-то «сенсационные расследования».

Редактор понимающе кивнул. Семя сомнения было посеяно. Даже если «РБК» не опубликует ничего негативного о Соколове, они теперь дважды подумают, прежде чем брать его материалы.

После обеда я вернулся в офис, чувствуя себя уставшим, но удовлетворенным. День складывался удачно, кампания против Соколова набирала обороты. Я собирался провести еще пару встреч, а потом поехать домой – нужно было выспаться после бессонной ночи.

Но у входа в бизнес-центр меня ждал сюрприз. Прямо у турникетов стоял человек, которого я сразу узнал по фотографиям из досье – Алексей Соколов.

– Кирилл Андреевич Белов? – он подошел ко мне, как только я вошел в холл.

– Да, – я остановился, стараясь не показать удивления. – Чем могу помочь?

– Алексей Соколов, журналист «Новой газеты», – он протянул руку.

Я пожал её, чувствуя себя странно. Этот человек, которого я планировал уничтожить, стоял передо мной – живой, реальный, а не просто имя в досье или цель в стратегии.

– Я знаю, кто вы, – сказал я. – Чем обязан?

– Я бы хотел задать вам несколько вопросов о фармацевтическом подразделении «Меркурий Групп», – прямо сказал Соколов. – Особенно о схемах госзакупок и сертификации лекарств.

Я улыбнулся, сохраняя внешнее спокойствие.

– Боюсь, вы ошиблись адресом. Я PR-директор, а не специалист по закупкам или сертификации. Для интервью вам следует обратиться в пресс-службу, – я сделал паузу. – И, кстати, насколько я знаю, «Меркурий Групп» не дает комментариев изданиям, публикующим непроверенную информацию.

Соколов не дрогнул.

– Вы имеете в виду сегодняшнюю статью в «Известиях»? – он улыбнулся. – Занятно, как быстро она появилась после того, как я начал задавать вопросы о вашей компании.

– Не понимаю, о чем вы, – я пожал плечами.

– Все вы понимаете, Кирилл Андреевич, – Соколов смотрел мне прямо в глаза. – Я давно в профессии и знаю, как работают такие, как вы. Сначала дискредитация источника, потом отрицание фактов, затем переключение внимания на что-то другое. Стандартная схема.

Я почувствовал неожиданное уважение к этому человеку. Он не боялся, не отступал.

– Если у вас есть конкретные вопросы, направьте их официально, – сказал я, делая шаг к турникетам. – А сейчас извините, у меня встреча.

Соколов не отступал.

– У меня есть документы, Белов. Настоящие документы о том, как ваша компания подделывает сертификаты, продает фальсифицированные лекарства и дает взятки чиновникам. И я их опубликую, что бы вы ни делали.

Я остановился и повернулся к нему.

– Будьте осторожны с обвинениями, Соколов. Клевета – уголовно наказуемое деяние.

– Это не клевета, если есть доказательства, – он достал из кармана флешку. – Все здесь. И не только у меня. Так что даже не думайте о каких-то… радикальных мерах.

Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Ситуация выходила из-под контроля.

– Я не знаю, о чем вы говорите, и мне некогда это обсуждать, – резко сказал я. – Всего доброго.

Я быстро прошел через турникет, показав пропуск, и направился к лифтам. Но слова Соколова не выходили из головы. «У меня есть документы… И не только у меня». Если это правда, если у него действительно есть доказательства коррупционных схем холдинга, то простой дискредитацией не обойтись.

В кабинете я первым делом позвонил Рогову.

– Виктор Сергеевич, у нас проблема. Соколов только что подходил ко мне в холле бизнес-центра. Говорит, что у него есть документы о схемах в фармацевтическом подразделении.

– Что именно он сказал? – голос Рогова звучал напряженно.

Я пересказал разговор.

– Черт! – выругался Рогов. – Значит, инсайдер все-таки слил ему информацию. Нужно действовать быстрее. Удвой усилия по дискредитации. И… возможно, придется подключить другие методы.

– Какие именно? – осторожно спросил я.

– Узнаешь, когда понадобится, – отрезал Рогов. – Пока делай свою часть работы. И держи меня в курсе, если Соколов снова объявится.

Я положил трубку, чувствуя неприятный холодок внутри. «Другие методы» в лексиконе Рогова могли означать что угодно – от прямых угроз до физического воздействия. Раньше мы никогда не заходили так далеко, ограничиваясь информационными войнами.

Впервые я почувствовал, что эта ситуация может выйти далеко за рамки обычной PR-кампании. И мне это совсем не нравилось.

Вечером, вернувшись домой, я принял душ, выпил виски и достал пакетик, купленный у Олега. Мне нужно было отвлечься, забыться. Не думать о Соколове, о документах, о «других методах» Рогова.

Белая дорожка на стеклянном столике. Глубокий вдох. Знакомый прилив эйфории.

Но в этот раз кокаин не принес обычного облегчения. Перед глазами стояло лицо Соколова – открытое, решительное, бесстрашное. И его слова звучали в голове: «Я их опубликую, что бы вы ни делали».

Я включил телевизор, пытаясь заглушить голос в голове. На экране мелькали новости, реклама, развлекательные шоу – калейдоскоп искусственной реальности, которую такие, как я, создавали для одурманивания масс.

В какой-то момент я поймал себя на мысли, что завидую Соколову. Он знал, за что борется. Верил в то, что делает. Имел цель, смысл, стержень. Все, чего у меня давно не было.

Я посмотрел на свое отражение в выключенном экране телефона. По ту сторону зеркала на меня смотрел человек, которого я давно перестал уважать. Человек, превративший свой талант и образование в инструмент манипуляций и лжи. Человек, потерявший себя в погоне за успехом, деньгами, статусом.

Я открыл сейф и достал старую флешку. На ней хранились мои первые статьи, написанные еще в университете, когда я мечтал стать журналистом-расследователем. Когда верил, что слово может изменить мир к лучшему. До того, как понял, что на манипуляциях словом можно заработать гораздо больше.

Я вставил флешку в ноутбук и открыл файлы. Наивные, идеалистические тексты двадцатилетнего студента факультета журналистики. Расследования о коррупции в университете, анализ социальных проблем, интервью с бездомными. Тексты, полные веры в справедливость и лучшее будущее.

Что случилось с тем парнем? В какой момент он превратился в меня – циничного, опустошенного, зависимого от кокаина PR-директора, зарабатывающего миллионы на манипуляциях и лжи?

Я не находил ответа. Но впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на стыд.

Телефон завибрировал. Сообщение от Дениса: «Смотрел вечерние новости? Первый канал упомянул Соколова в негативном контексте. Мы на верном пути».

Я выключил телефон, не ответив. Сегодня я не хотел быть частью этой машины. Хотя бы одну ночь я хотел провести наедине с призраком того, кем когда-то был.

Я достал таблетки от бессонницы, которые дал Олег, и запил их остатками виски. Может быть, сегодня мне удастся поспать без кошмаров.

Глава 4: Мишень

Следующее утро я встретил в офисе раньше обычного. Бессонная ночь, несмотря на таблетки, оставила после себя мутную пелену усталости, которую не мог рассеять даже двойной эспрессо. Но работа не ждала – кампания против Соколова набирала обороты, и мне нужно было контролировать каждый аспект.

К девяти часам я собрал команду на брифинг. Все были в приподнятом настроении – первые результаты превзошли ожидания. Статьи в «Известиях» и нескольких онлайн-изданиях создали нужный информационный фон, телеканалы подхватили тему, социальные сети гудели от обсуждений.

– Отлично сработано, – сказал я, просматривая отчеты. – Но нам нужно усилить давление. Соколов не сдается.

– Он опубликовал пост в Facebook, – сообщила Кристина. – Пишет, что стал объектом скоординированной атаки из-за своего расследования коррупции в фармацевтической отрасли.

– Предсказуемо, – кивнул я. – Какая реакция?

– Его поддерживают коллеги-журналисты и часть аудитории. Но мы успешно размываем эту поддержку. Боты и проплаченные комментаторы создают впечатление, что общественное мнение против него.

– Хорошо. Что у нас по традиционным медиа?

Олег поднял руку.

– Сегодня выходят статьи еще в трех изданиях. Более жесткие, с намеками на связи с иностранными фондами и личную заинтересованность в атаке на российские фармкомпании.

– Телевидение?

– Два федеральных канала согласились включить упоминание о «недобросовестных журналистах» в вечерние новости. Без прямого называния имен, но контекст будет понятен.

– Блогеры?

Полина улыбнулась.

– Четыре видео уже в сети, еще три выйдут сегодня. Общий охват – около трех миллионов просмотров.

Я кивнул, чувствуя удовлетворение от слаженной работы команды. Машина пропаганды работала как часы.

– Теперь самое важное, – я обвел взглядом присутствующих. – Соколов утверждает, что у него есть документы, компрометирующие «Меркурий Групп». Если он их опубликует, нам нужно быть готовыми немедленно реагировать. Александр, подготовь набор опровержений и альтернативных объяснений для любых возможных обвинений. Олег, держи наготове дружественные СМИ для оперативной публикации наших версий. Кристина, подготови армию ботов для массированной атаки в комментариях, если материал все же выйдет.

Все кивнули, записывая задачи.

– И еще одно, – добавил я. – Виктор Сергеевич лично следит за этой операцией. Результат важен для всех нас. Если мы справимся – будут премии. Если нет… – я не закончил фразу, но все поняли без слов.

После совещания я вернулся в кабинет и увидел на экране телефона пропущенный звонок от Рогова. Я немедленно перезвонил.

– Заходи ко мне, – коротко сказал он и повесил трубку.

Кабинет Рогова, как всегда, излучал холодную власть и деньги. Генеральный директор сидел за своим массивным столом, просматривая какие-то документы. Рядом с ним находился невысокий лысоватый мужчина в сером костюме, которого я раньше не видел.

– Кирилл, знакомься, – Рогов кивнул на незнакомца. – Это Игорь Павлович, начальник нашей службы безопасности.

Я пожал руку мужчине, отметив его цепкий, оценивающий взгляд. Такие люди обычно имеют непростое прошлое, связанное со спецслужбами или криминалом, а часто – и с тем, и с другим.

– Садись, – Рогов указал на кресло. – У нас проблема серьезнее, чем мы думали. Игорь Павлович, расскажите.

Начальник службы безопасности откашлялся.

– Мы выяснили, что у Соколова действительно есть документы. Служебные записки, внутренняя переписка, финансовые отчеты – все, что подтверждает схемы с фальсификацией лекарств и откатами при госзакупках. Он получил их от Ларионовой, начальника отдела сертификации фармацевтического подразделения.

– Елена Ларионова? – удивился я. – Она же работает в компании больше десяти лет!

– Именно, – кивнул Игорь Павлович. – Похоже, у нее был личный мотив. Её дочь заболела редким заболеванием, требующим дорогостоящего лечения. Она обратилась к руководству с просьбой о финансовой помощи, но получила отказ. После этого начала собирать документы.

Рогов стукнул кулаком по столу.

– Неблагодарная сука! Компания платила ей хорошую зарплату, премии, а она решила нас слить!

– Что с ней сейчас? – спросил я, чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего предчувствия.

– Она уволена, – сухо ответил Игорь Павлович. – И больше не представляет угрозы.

Что-то в его тоне заставило меня похолодеть. Я не хотел знать подробности того, как именно Ларионова перестала «представлять угрозу».

– А Соколов? – спросил я. – Что с документами?

– Вот здесь нам нужна ваша помощь, Кирилл Андреевич, – начальник службы безопасности слегка наклонился вперед. – Мы можем… нейтрализовать проблему физически, но Виктор Сергеевич считает, что ваш метод предпочтительнее. Меньше шума.

– Мой метод? – непонимающе переспросил я.

– Дискредитация, – пояснил Рогов. – Если к моменту публикации материалов Соколов будет полностью дискредитирован, никто не воспримет его разоблачения всерьез. Даже если документы подлинные.

– А они подлинные? – прямо спросил я.

Рогов и Игорь Павлович обменялись взглядами.

– Не имеет значения, – отрезал Рогов. – Твоя задача – сделать так, чтобы никто в них не поверил. Для этого нужно уничтожить репутацию Соколова раз и навсегда.

– Я понял, – кивнул я. – Мы уже запустили масштабную кампанию. Первые результаты обнадеживают.

– Этого недостаточно, – Рогов подался вперед. – Нам нужен сокрушительный удар. Что-то, что полностью уничтожит его как журналиста и как личность.

– У меня есть идея, – медленно произнес я. – Но для этого потребуются дополнительные ресурсы. И… определенная свобода действий.

– Все, что нужно, – Рогов махнул рукой. – Бюджет неограничен. Сделай это, Кирилл.

Я кивнул и встал, собираясь уходить.

– И еще, – добавил Рогов. – У тебя есть неделя. Не больше. По нашим данным, Соколов готовит публикацию на следующий четверг.

– Успеем, – уверенно сказал я, хотя внутри уверенности не было.

Выйдя из кабинета Рогова, я почувствовал, как меня бросает в жар. Ситуация становилась все более опасной. Речь шла уже не просто о рутинной PR-операции, а о чем-то, граничащем с криминалом. Фраза Игоря Павловича о «нейтрализации проблемы физически» не оставляла сомнений – эти люди готовы зайти очень далеко.

Но отступать было поздно. Я был частью системы, шестеренкой в машине. И если я сломаюсь или откажусь работать, меня просто заменят другой деталью. А потом, возможно, «нейтрализуют» как проблему.

В кабинете я вызвал Дениса. Мне нужен был человек, которому я мог доверять. Насколько вообще можно доверять кому-то в нашем бизнесе.

– Ситуация серьезнее, чем мы думали, – сказал я, когда Денис пришел. – У Соколова действительно есть документы. И они подлинные.

Денис присвистнул.

– Паршиво. Что будем делать?

– То, что умеем лучше всего, – я криво улыбнулся. – Лгать, манипулировать, разрушать. Только в этот раз нам нужно превзойти самих себя.

Я рассказал ему свой план – масштабную, многоуровневую кампанию дискредитации, которая должна была не просто посеять сомнения в компетентности Соколова, но полностью уничтожить его репутацию.

– Сфабрикованные доказательства плагиата в его статьях. «Свидетели», готовые подтвердить, что он брал взятки за сокрытие информации. Фальшивые банковские выписки, показывающие поступления от иностранных фондов. Грязные намеки на личную жизнь. Полный набор.

– Жестко, – Денис покачал головой. – Но выполнимо. Потребуется серьезный бюджет.

– Бюджет неограничен, – я повторил слова Рогова. – И у нас всего неделя.

– Успеем, – уверенно сказал Денис. – Не в первый раз.

Я посмотрел на него, пытаясь понять, чувствует ли он хоть каплю сомнения, укол совести. Но на лице Дениса отражалось только профессиональное воодушевление человека, получившего интересную задачу.

– Есть еще кое-что, – я понизил голос. – Рогов привлек службу безопасности. Они говорили о «физической нейтрализации проблемы». Если мы не справимся…

Денис нахмурился.

– Ты думаешь, они могут…?

– Я не знаю, – честно ответил я. – Но не хочу проверять. Поэтому мы должны сделать свою работу идеально.

– Понял, – Денис кивнул. – Я соберу команду и начнем немедленно.

Когда он ушел, я откинулся в кресле и закрыл глаза. Головная боль, преследовавшая меня с утра, усилилась. Мне нужно было собраться, сконцентрироваться, но мысли разбегались. Что-то внутри меня сопротивлялось, не хотело участвовать в этой грязной игре.

Я достал телефон и набрал номер Олега. Мне нужна была доза, чтобы продержаться этот день. Договорившись о встрече вечером, я вернулся к работе.

Следующие несколько часов прошли в непрерывных совещаниях, звонках, координации действий команды. Я функционировал как хорошо отлаженный механизм, выдавая идеи, принимая решения, раздавая указания. Но где-то глубоко внутри нарастало ощущение неправильности происходящего.

К вечеру пришли первые результаты усиленной кампании. Три крупных издания опубликовали статьи, ставящие под сомнение профессионализм и честность Соколова. В социальных сетях тема стала одной из самых обсуждаемых. Несколько популярных блогеров выпустили разгромные видео о «продажном журналисте».

Рогов был доволен.

– Отличная работа, Кирилл, – сказал он, позвонив мне. – Продолжай в том же духе. И подготовь что-нибудь особенное к выходным. Что-то, что попадет во все воскресные новостные выпуски.

– Сделаем, – коротко ответил я.

После работы я поехал не домой, а в ресторан «Пушкинъ». Мне хотелось побыть в людном месте, отвлечься от мыслей о Соколове и предстоящей кампании.

Устроившись за столиком в углу зала, я заказал водку и стейк. Алкоголь немного притупил головную боль и тревожные мысли. Я почти расслабился, когда заметил знакомую фигуру, входящую в ресторан.

Алексей Соколов.

Он был не один – с ним была молодая женщина, которую я не знал. Они сели за столик на противоположной стороне зала, не заметив меня.

Я почувствовал странный импульс – подойти к нему, поговорить. Не как PR-директор «Меркурий Групп», а как человек к человеку. Может быть, есть способ разрешить эту ситуацию без взаимного уничтожения?

Но я остался сидеть на месте, наблюдая за ними. Соколов что-то оживленно рассказывал своей спутнице, она улыбалась. Они выглядели нормальными, счастливыми людьми – полная противоположность того мрачного образа «врага», который рисовал Рогов.

В какой-то момент Соколов поднял голову и наши взгляды встретились. Секунду он выглядел удивленным, потом кивнул мне с легкой улыбкой. Я автоматически кивнул в ответ.

Он что-то сказал своей спутнице и встал из-за стола. Я напрягся, когда он направился в мою сторону.

– Какая неожиданная встреча, Кирилл Андреевич, – сказал он, подойдя к моему столику. – Не возражаете, если я присяду на минуту?

Я жестом предложил ему сесть.

– Вы преследуете меня? – спросил я, пытаясь сохранить иронический тон.

– Чистая случайность, – он улыбнулся. – Хотя, должен признать, встреча удачная. Я как раз хотел с вами поговорить.

– О чем? – я отпил водки.

– О том, что мы оба понимаем, – Соколов наклонился ближе. – О фармацевтическом подразделении «Меркурий Групп» и его методах ведения бизнеса. О поддельных лекарствах, поддельных сертификатах, поддельных тендерах.

– Я уже говорил вам – обратитесь в пресс-службу, – я сохранял невозмутимость.

– Брось, Белов, – он перешел на «ты», что странным образом сделало разговор более личным. – Мы оба знаем, что это ни к чему не приведет. Так же, как мы оба знаем, что это ты стоишь за кампанией против меня.

Я молчал, не подтверждая и не отрицая.

– Знаешь, что самое интересное? – продолжил Соколов. – Я наводил о тебе справки. Ты ведь начинал как журналист. И, говорят, был неплохим. Писал об экологических проблемах, социальной несправедливости. Что случилось, Кирилл? В какой момент ты перешел на другую сторону?

Этот вопрос ударил сильнее, чем я ожидал. Он был слишком близок к тем мыслям, что мучили меня самого.

– Жизнь случилась, – ответил я после паузы. – Реальность. Я повзрослел и понял, как все устроено на самом деле.

– И как же? – Соколов смотрел на меня с искренним интересом.

– Все продается и все покупается, – я криво усмехнулся. – Нет правды и лжи, добра и зла. Есть только интересы и способы их продвижения. PR, пропаганда, журналистика – разные стороны одной медали. Все манипулируют информацией в своих целях.

– Я с этим не согласен, – спокойно сказал Соколов. – И ты, мне кажется, тоже. Иначе не выглядел бы таким… потерянным.

– Ты ничего обо мне не знаешь, – резко ответил я.

– Возможно, – он пожал плечами. – Но я знаю, что твоя компания производит и продает поддельные лекарства. Лекарства, от которых зависят жизни людей. И я знаю, что у тебя есть выбор – продолжать защищать их или помочь остановить это.

– Помочь тебе? – я усмехнулся. – Слить информацию и потерять работу, карьеру, все, что я построил?

– Построил? – Соколов покачал головой. – Посмотри на себя, Кирилл. Ты ничего не построил. Ты разрушаешь – других и себя в первую очередь. И я думаю, ты это понимаешь.

Я не нашелся с ответом. Соколов встал.

– Подумай об этом. У тебя есть мой номер – в досье, которое на меня собрали. Если решишь поговорить – звони.

Он вернулся к своему столику, а я остался сидеть, чувствуя странную пустоту внутри. Слова Соколова задели что-то глубоко похороненное, что-то, что я давно не позволял себе чувствовать.

Расплатившись, я вышел из ресторана, не оглядываясь. На улице моросил мелкий дождь, отражаясь в мокром асфальте разноцветными бликами от неоновых вывесок. Москва жила своей обычной вечерней жизнью – люди спешили по своим делам, машины ползли в пробках, витрины магазинов светились приглашающим светом.

Я шел пешком, не обращая внимания на дождь. Мысли крутились вокруг разговора с Соколовым. Он был прав – я действительно начинал как идеалист, верящий в силу слова и возможность изменить мир к лучшему. Когда и почему я изменил себе? Ради денег? Власти? Признания?

В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Олега: «Жду тебя. Есть разговор».

Я поймал такси и назвал адрес. Мне нужна была доза. Нужно было заглушить голос совести, снова обретающий силу после разговора с Соколовым.

Квартира Олега встретила меня привычным полумраком и запахом старых книг. Дилер сидел в кресле, читая какую-то книгу. Увидев меня, он отложил её и кивнул на кухню.

– Кофе? – спросил он, как обычно.

– Что-нибудь покрепче, – ответил я, следуя за ним.

Олег достал бутылку виски и два стакана.

– Паршиво выглядишь, – заметил он, разливая алкоголь. – Тяжелый день?

– Тяжелая жизнь, – я залпом выпил виски. – Товар принес?

Олег кивнул, но не спешил доставать пакетик.

– Знаешь, Кирилл, я давно хотел с тобой поговорить. Не как поставщик с клиентом, а как человек с человеком.

– О чем? – я напрягся.

– О тебе. О том, что ты катишься по наклонной, – он налил еще виски. – Я вижу много людей в твоем положении. Успешных, богатых, с престижной работой. И знаешь, что общего у вас всех? Пустота внутри. Вы пытаетесь заполнить её кокаином, сексом, властью, но она только растет.

– Ты теперь в психотерапевты записался? – я попытался отшутиться.

– Я просто вижу, что происходит, – Олег пожал плечами. – И мне не все равно. Странно, да? Дилеру не все равно, что происходит с его клиентом.

Я промолчал, не зная, что ответить.

– Что случилось сегодня? – спросил он. – Что-то явно выбило тебя из колеи.

И неожиданно для себя я рассказал ему все – о Соколове, о кампании против него, о документах, о «физической нейтрализации проблемы», о разговоре в ресторане. Слова лились потоком, будто прорвало плотину. Олег слушал молча, не перебивая.

– И теперь я не знаю, что делать, – закончил я. – Если я не выполню задание, Рогов меня уничтожит. Если выполню… уничтожу себя окончательно.

Олег задумчиво покрутил стакан в руках.

– Знаешь, в чем проблема людей вроде тебя? Вы думаете, что у вас нет выбора. Что вы в ловушке. Но выбор есть всегда. Просто некоторые варианты кажутся слишком страшными, слишком рискованными.

– И какой у меня выбор? – горько спросил я. – Потерять все?

– А что такое «все»? – Олег посмотрел мне в глаза. – Деньги? Статус? Машина, квартира, возможность покупать дорогой кокаин? Это действительно все?

Я молчал.

– Может быть, настоящее «все» – это возможность смотреть в зеркало, не испытывая отвращения? Спать ночью без кошмаров? Чувствовать что-то настоящее, а не химическую имитацию счастья?

Он достал пакетик с белым порошком и положил на стол.

– Выбор за тобой, Кирилл. Как всегда.

Я смотрел на кокаин, чувствуя странное смешение желания и отвращения. Часть меня отчаянно хотела забыться, уйти от реальности в знакомую эйфорию. Другая часть, неожиданно окрепшая после разговора с Соколовым, сопротивлялась.

– Дай мне день, – наконец сказал я, отодвигая пакетик. – Мне нужно подумать.

Олег кивнул, явно удивленный, но удовлетворенный моим решением.

– Один день может изменить всю жизнь, – сказал он. – Если провести его правильно.

Я встал, собираясь уходить.

– Спасибо, – сказал я. – За разговор. И за… понимание.

– Не за что, – Олег пожал мне руку. – Удачи, Кирилл. Какой бы выбор ты ни сделал.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул свежий ночной воздух. Дождь прекратился, но на асфальте все еще блестели лужи, отражая огни города. Я поднял голову к небу, но звезд не было видно – только тяжелые облака и редкие просветы между ними.

В эту ночь я не поехал домой. Я бродил по ночной Москве, размышляя о своей жизни, о выборах, которые привели меня сюда, о возможностях, которые все еще оставались. О Соколове, ставшем мишенью из-за того, что делал то, во что верил. О себе – человеке, потерявшем веру во все, кроме власти денег и силы манипуляций.

Где-то глубоко внутри зрело решение, которого я еще не осознавал полностью. Но чувствовал – оно изменит все.