Синее чудо

Однажды, на мгновенье...

Я писала дипломный сценарий на квартире сестры моего мужа, которая с семьей уехала в отпуск.

Сначала надо рассказать о сюжете сценария, чтоб понять то, что вдруг случилось со мной. Он назывался “Веселые дворики” и был о судьбе юной женщины в войну.

Начинается сценарий с того момента, когда в Москве, где у моей героини была пересадка, на шумной улице она замечает человека, который очень похож на ее не венчанного мужа, молодого солдатика, который поклялся, что если живым останется, приедет к ней, но не вернулся, потому что пропал в войну, четверть века тому назад.

Она почти уверена, что это он, только на много лет старше.

Она идет следом за ним, и молится, и просит судьбу: “ Пусть это будет он! Пусть у него другая семья, пусть он меня забыл, но пусть он будет живой!”

Она заходит в подъезд, даже звонит в ту квартиру, куда зашел этот человек. Но это, оказывается, не тот, ее любимый, а совсем другой, она просто обозналась!..

И в поезде, в котором она, как потом мы узнаем, едет к взрослому сыну, она вспоминает...

...Вспоминает, как после единственной ночи любви она провожает солдата и прощается с ним. Молодой солдат уходит с отступающими нашими войсками.

Приходят в их смоленскую деревню Веселые Дворики немцы.

Проходит время. Наши наступают. И фашисты всех жителей выгоняют из домов и гонят на Запад.

Под бомбежкой в каком-то сарае у нее рождается сын. И вот пока их гонят в тыл, она все время везде по пути разыскивает любимого. Надеясь на чудо, она ищет его и в концлагере за колючей проволокой посреди поля (а вдруг он в плен попал?), ищет и в “приймах” у какой-то женщины...

А сама все время спасает и растит не только своего сына, спасает и бережет чужих детей. Идет за линией фронта, на оккупированной земле жизнь, самая разная, во всех своих проявлениях.

Сценарий заканчивается тем, что женщина, моя героиня, выходит из вагона на небольшой станции, а там ее встречает сын с юной девушкой:

— Мама, познакомься, это моя жена!

А сын ее как две капли воды на отца — молодого солдата! — похож.

Сценарий был хорош: его и мой учитель Евгений Иосифович Габрилович очень хвалил, и пятерку за диплом я получила, и Мосфильм сценарий купил.

Писала я этот сценарий быстро, написала за две недели, работала день и ночь, одна ведь была в квартире! Меня “несло”, рука сама писала, словно ниоткуда появлялись сцены, диалоги...

К вечеру, когда я уставала, я отходила от стола, садилась в кресло, включала торшер и брала книгу. В это время как раз Коля купил “Жизнеописания великих Цезарей” — и я их потихоньку читала.

В один из вечеров я села отдохнуть после напряжения, положила раскрытый том Плутарха на колени.

Блаженное состояние. Ни мысли в голове. Совершенно спокойный тихий мозг! И вдруг...

... Над моей раскрытой книгой появляется выжженная жарким солнцем земля — сухая колючая трава, песок, мелкие камешки... Сквозь нее я еще какой-то миг вижу строки на страницах. Как в кино — второй экспозицией!

Потом строки исчезают, и остается только эта земля, колючая, жаркая.

Я — на этой земле! Я ощущаю голым коленом и сухую колючую траву, и мелкие камешки, впившиеся в кожу, потому что стою я на земле именно на одном колене.

Справа дует сильный горячий ветер, несет песок, и песчинки бьют меня по правой щеке, по губам и подбородку, я ощущаю, как они колются...

Я стою на правом колене, рука со щитом выдвинута передо мной. Рука эта моя, (я ощущаю себя как “я”) но она почему-то мужская с крепкими объемными мышцами, с набухшими венами, темными волосками от запястья до локтя.

Щит надет на руку повыше запястья. Я вижу его не лицевую сторону, а ту, которая обращена ко мне, тыльную, поэтому я вижу, как мой щит сделан. Гибкая то ли ветка, то ли молодое деревце согнуто в порядочной величины кольцо, кольцо это для прочности укреплено распорками из палок, все это очень похоже на колесо со спицами.

Я вижу через эти “спицы”, что с лицевой стороны натянута толстая коричневая кожа, часто-часто укрепленная на “ободе”, словно прошитая, сыромятными квадратными тонкими... Не знаю, как сказать — ремешками или кожаными веревками?

Из этих же сыромятных ремешков — петля в центре, куда продета моя рука, на этой петле я и удерживаю щит. Вернее, он сам держится, кисть и пальцы свободны.

По моему правому плечу стекает на грудь что-то липкое и горячее. Очевидно, кровь. Знаю, что надо мной, чуть сзади, кто-то стоит.

И я отчетливо осознаю, что после рукопашной битвы я повержен, потому и стою на колене, знаю, что сейчас последует еще один удар мечом того, кто сзади меня, и... все кончится! Я сделал все, что мог, а больше сделать уже ничего не могу!

Что я сейчас чувствую? Ничего!.. В современной медицине такое состояние называется шоковым. Я все сознаю, все понимаю, но мне совсем не больно, я ничего не боюсь, мне совершенно безразлично то, что через миг случится. Странное, полное равнодушие к тому, что сейчас последует еще удар, последний!..

И вдруг — снова комната в квартире Колиной сестры, я — в кресле, рядом горит торшер, раскрытая книга на коленях...

Рассказываю об этом долго, гораздо дольше, чем длилось это погружение в иное время и в другую жизнь. А прошло, я думаю, всего десяток секунд!

Я не спала. И это был не сон. В этом я абсолютно уверена.

Подумала: это, от Плутарха впечатление? Перелистала, тщательно просмотрела все три тома. С этой поры знаю — Плутарх картинками не писал, у него только спрессованное действие — в основном, глаголы, глаголы, глаголы!..

Так что же произошло? Есть ли у меня какое-либо объяснение?

Итак, сначала суммирую условия, в каких я писала сценарий:

во-первых, моя жизнь в это время — одинокая, затворническая, в полном молчании целыми днями,

во-вторых, многодневная, напряженная и поистине вдохновенная работа чуть не круглыми сутками над сценарием о военном времени,

и, в-третьих, читаемая в минуты отдыха книга “Жизнеописания...”— она тоже о битвах, пусть и прежних времен.

Все это вместе взятое, я думаю, так раскачало мое подсознание, что на какие-то мгновения всплыло то, что уже было не со мной, но с кем-то из моих пра-пра-пра...

Я думаю, именно поэтому со мной случилось то, что случилось.

Йоги верят в переселение душ, они говорят, что мы проживаем множество жизней. (Они верят, что Будда, прежде чем стать Буддой прожил 2017 жизней!) Мы накапливаем опыт в этих жизнях, совершенствуем душу, но вспомнить о прежних жизнях можно только при каких-нибудь чрезвычайных обстоятельствах.

Об одном случае переселения душ я лет пятнадцать тому назад впервые прочитала в американском журнальчике “Ридерс дайджест”. Я еще тогда хмыкнула: “Ну, уж эти американцы! Придумают же такое!”

Гораздо позже я прочла в книге какой-то нашей советской исследовательницы из Петербурга о том, что в Мадрасе существует институт, который регистрирует случаи воспоминаний о прежних жизнях и пытается, если это возможно, проверить их и подтвердить документально. Уже, якобы, зарегистрировано более восьмисот таких случаев.

Например, девочка пяти лет все время говорила, что она беспокоится о том, как живут ее дети после того, как она умерла, и даже называла селение, где она раньше жила.

Когда поехали туда вместе с девчушкой, она узнала дом, узнала мужчину, который после автомобильной аварии, в которой погибла его жена, снова женился, и теперь его новая жена хорошо ухаживает за оставшимися без матери тремя детишками... Девочка перестала волноваться о судьбе “своих детей”, успокоилась и забыла об этом воспоминании очень скоро.

Эта же исследовательница рассказывает о своем знакомстве с одной семьей в Индии. Муж — белый американец, инженер-электронщик, жена — индуска, получившая очень хорошее европейское образование.

Когда исследовательница подружилась с ними так, что уже могла задавать им откровенные вопросы, она, удивляясь, спросила, почему они, великолепно образованные люди, а такие верующие, почему у них существует даже комната для медитаций...

И она получила удивительный ответ.

Их маленькая дочка, когда отец летал от своей индийско-американской фирмы в командировки в США, очень огорчалась, что отец не берет ее с собой. Она очень бы хотела побывать в Бостоне, найти дом дяди и его могилу... Она очень любила дядю, который вырастил ее после гибели родителей в Гражданскую войну Севера и Юга.

Вначале мать отмахивалась от фантазий дочки, считая эти разговоры детской болтовней. Но девочка так часто и убедительно твердила об этом, что однажды родители и девочка полетели в Америку вместе.

Приехали в Бостон, со знакомым архитектором прошли по улицам. Девочка узнавала здания девятнадцатого века... Но дом дяди оказался снесенным к этому времени, а на его месте стояло нечто новое. Могилы дяди тоже на старом кладбище не нашли. Девочка очень огорчилась... Но во время этих прогулок по городу девчушка еще вспомнила, что, когда ей исполнилось девятнадцать лет, дядя отправил ее в Европу с образовательной целью, но корабль попал в шторм. Она — утонула.

Мать и отец девочки были абсолютно убеждены в правдивости “воспоминаний” дочки... Вот так и стали верующими людьми.

И еще наша исследовательница писала о том, что йоги считают, что прошлые жизни чаще вспоминают девочки четырех-пяти лет и гораздо реже мальчики такого же возраста... И вспоминают чаще те, чья жизнь оборвалась трагически.

Возможно, йоги и правы.

Но почему бы не подумать, что в нашем мозгу записана и хранится память не прошлых наших жизней, а память всех тех поколений, от которых я произошла? Моих предков, пра-пра-пра — чуть ли не от Адама и Евы начиная!..

В каком-то из научных журналов, издаваемых институтом теоретической и экспериментальной физики, где тогда работали Капица и Ландау, я прочитала, что запоминание происходит не на молекулярном уровне и даже не на атомном, но на субатомном. Это же сколько информации может вместить человеческий мозг!?..

И эта “спящая память” может при определенных условиях проснуться...

Может, каждый из нас только “сосуд памяти”? Зачем? Этого нам знать не дано!

Но может, именно поэтому нам завещано библейское “плодитесь и размножайтесь”? И должен продолжаться род, чтоб хранилась память тысяч поколений? И, может, именно поэтому наказанной и обездоленной считается та семья, в которой нет детей?.. Кто знает?..