Скалка

– Привет! – в комнату заходит Туева. Она вроде как по вечерам работает, возвращается поздно, но сейчас все, кажется, рады, что она здесь. Иначе не знаю, до чего мы договоримся. А при ней все молчат.

Столько всего в голове крутится. Неужели я вылечу из универа?! Не только я, но и девчонки тоже. Может, поговорить все-таки с Холодовым? Может…

Сама не понимаю, как засыпаю. Спасительный сон, сплю крепко, утром не могу вспомнить, что снилось. Но явно что-то очень хорошее, раз просыпаюсь в отличном настроении.

Девчонок уже нет, только Туева рядом сопит. Опять ведь на пару опоздает. Не мое дело, конечно, как мне не раз объясняли и в школе, и тут, в общаге, но пройти мимо все равно не могу. Странно, кстати, что будильник ее не пропипикал, вчера видела, как она в телефоне выставляла нужное время. Мобильный ее сейчас почему-то отключен. Чуть толкаю Вику, та вроде просыпается.

– Нам ко второй паре сегодня, помнишь? – киваю Туевой и топаю на кухню.

Есть хочется! Вчера не до еды было, так, поклевали сосисок, но разве это нормально?! Мама мне не позволяла есть полуфабрикаты, ну разве что очень-очень редко.

Время еще есть, можно оладушек напечь, сметана точно в холодильнике, но лучше с маминым вареньем. Интересно, где все? Пишу в наш чат, а там тишина. Ладно, сначала позавтракаю.

– Скалка, а ты что готовишь?

Плиту не успела еще включить, а девчонки из соседней комнаты уже тут как тут. Явно не голодные, но все равно смотрят на меня выжидающе. Я, конечно, люблю готовить, и все это знают…

– А вы моих не видели? Куда все убежали? – интересуюсь у соседок.

– Дятлова все перваков окучивает, а за Иваненко Люся утром зашла. Пошушукались чего-то и в город свалили. Вам сегодня ко второй?

Ко второй… На учебу ехать совсем не хочется, теперь каждый день как последний. Смотрю на телефон. Где Колька? Он же должен хоть что-то сказать? Знает, конечно, что я его не сдам, но англичанин не дурак, может и сам догадаться. Все знают, что Козлов способен много чего достать за деньги.

С Колькой сталкиваемся в коридоре, он, кажется, наоборот, только вернулся в общагу. Лицо хмурое, глаза красные…

– Ну как? – спрашиваю сама не зная что. Есть внутри всегда какая-то надежда, что все обойдется.

– А что как? Хорошо только то, что, похоже, никто, кроме Яда, не в курсе о вашем провале. Ну, из преподов, в деканат он точно не ходил, мне б сказали. Все остальное плохо – я к нему, понятное дело, не подкатывал, но взять его за яйца у меня не получится. Нет на него у меня ничего, и у других тоже нет.

– В смысле за… ты что, шантажировать его хотел? – не знаю, я больше возмущена или испугана. На всякий случай верчу головой по сторонам. Вдруг кто слышал.

– Денег он не берет, хотя, может, мало предлагали… – Колька меня не слушает, себе под нос бормочет, а у меня глаза уже на лбу.

– Не надо, Коль, не суйся к нему. Я просто скажу, что… просто сообщение пришло с заблокированного номера, ну и купили этот его тест. А у кого – не знаем. Ну у нас многие так проблемы решают.

Козлов смотрит на меня недоверчиво и вдруг начинает смеяться, невесело так, почти издевательски.

– Нет, ну… хотя… почему и нет, – отдышавшись, говорит он. – Давай так. Только, Тамар, если что, я не при делах. Усекла?

– В смысле?

– В смысле, меня не называй. Вообще. Тут такое дело… короче, может, все и обойдется. Ты только про меня ничего не говори, пожалуйста. Наверняка просто пугает, вряд ли дойдет до отчисления… он тебя вообще не ловил, это все подтвердят.

– А девчонки? С ними что?

– Разберемся. Это все равно небыстрое дело, комиссия должна собираться, там целая процедура. Он твои шпоры брал?

– Нет вроде.

– Отлично. Пусть еще докажет… Короче, выпутаемся. Ты про меня ему не говори ничего. Поняла?

Да поняла, конечно. Я и не собиралась про него ничего говорить. Но настроение испортилось вконец. Конечно, сами виноваты. Колька не заставлял нас ни тест этот ворованный смотреть, ни тем более шпоры по нему готовить. Вон Дятлова просто выучила все, что нужно, и написала.

– Ты в универ сейчас? – спрашиваю Кольку. Надо хоть тему сменить, ясно же, что ничего толкового мне уже не скажет.

– Нет, я сегодня мимо. Ладно, до вечера. Позвони, как поговоришь с Холодовым.

И, не дожидаясь моего ответа, быстро перепрыгивая ступеньки, убегает вверх по лестнице. А я так и стою внизу.

В чувство меня уже Туева приводит, она как раз тоже из здания выходила. Всю дорогу думаю над Колькиными словами. И никак не могу понять, что именно чувствую. Разочарование? Обиду? Даже страх перед неминуемой встречей с англичанином немного притупляется.

Я никогда не взваливала на других свою вину и не ябедничала, но тут… В голове не укладывается, что я могу вылететь из универа.

Две пары проходят, мимо меня проходят, если честно. Мое внимание… да ладно внимание, я сама не здесь.

– Ну что, пойдешь к Холодову?

Люся с Маринкой подошли только к теории маркетинга, последняя пара на сегодня. Где они были все это время, я без понятия. А они не говорят. Обе хмурые, бледные, короче, совсем лица нет на них. Я их не виню.

– Конечно, пойдет! – встревает в разговор Дятлова. Она, в отличие от нас всех, выглядит на все сто. Выспавшаяся, накрашенная, волосы красиво утром успела даже уложить. – Помнишь, что надо говорить?

– Да захочу – не забуду, – отвечаю и невольно морщусь. От одной только мысли, как буду стоять через полчаса в тесном кабинете и смотреть в его темно-синие глаза… Видеть его насмешливый, полный презрительного превосходства взгляд. Может, не было бы так тошно, если б он мне тогда не понравился. И он, гад, прекрасно понял, что понравился мне.

– Повтори!

Послушно повторяю. Девчонки задают еще вопросы, я, конечно, плаваю. Тут любой дурак поймет все, а Холодов… Да он меня насквозь видит.

– Ты, главное, повторяй, как договорились. И все будет нормально. – Дятлова обнимает меня крепко и успокаивающе гладит по плечу. – Я тебя подожду в сквере, мы все тебя подождем. Давай, иди уже. Удачи, Скалка.

Мамочки мои! Как на казнь провожают. Оборачиваюсь на девчонок. И точно, стоят и смотрят на меня, как будто больше никогда не увидят живой.

А у меня сердце колотится так, что выскочит вот-вот из груди. И уши горят, они часто у меня горят, когда волнуюсь.

По дороге рассматриваю проходящих мимо студентов. Они знают, они все знают, что меня поймали за списыванием, за воровством этого теста проклятого. И я ловлю их понимающие взгляды, вздрагиваю под ними. Боже! У меня уже паранойя. И от этого еще тяжелее.

Каждый шаг дается с большим трудом, и чем ближе подхожу к кабинету, тем сильнее хочу развернуться и дать деру. Я же врать не умею, а он… да он меня насквозь видит. С самой первой нашей встречи. У меня нет шансов!

Без пяти три. Еще целых пять минут. Но, как говорится, перед смертью не надышишься. И перед Ядом тем более.

Стучусь и, не дожидаясь ответа, мужественно толкаю дверь.

Глава 9

Он сидит на своем столе, что-то пишет в телефон. Так уткнулся в мобильник, что явно не слышал моего стука и даже не знает еще, что я здесь. Может, по-быстрому выйти и постучать громко? Чувствую себя воришкой, влезшей в дом и случайно заставшей там хозяина. Делаю уже шаг назад.

– Тебе разрешили войти? Я сказал тебе прийти в три.

Он говорит, даже не поднимая на меня глаз. Вот гад высокомерный! Да как он вообще мог мне понравиться?! Если бы не было так страшно, сказала б ему пару ласковых. Я умею!

– Мне уйти? Или выйти и снова постучать? – слова слетают с языка, умом понимаю, что сама яму себе копаю и добровольно ложусь туда. Со мной бывает иногда такое, когда в угол загоняют, могу что-нибудь ляпнуть. Потом, правда, почти всегда жалею.

– Давай. Будь хорошей девочкой, – кивает мне на дверь. Что? Серьезно? Мы в детском саду?! – И лицо попроще сделай.

Издевается, сволочь! Для него это развлечение, а меня из вуза могут выгнать. Ненавижу таких!

Выхожу обратно, как нашкодившая малолетка. И лишь когда слышу его снисходительное «заходи», открываю дверь. Попытка номер два.

Он сидит в той же позе, только телефон положил на стол. Рассматривает меня с любопытством. Каждый раз, когда видимся, он так на меня смотрит.

– Ну рассказывай давай.

– Да нечего рассказывать особо. Я у вас ничего не крала. И никто из нас к вам не залезал в кабинет. Мы же не самоубийцы, – поясняю я. Холодов молчит, лишь удивленно приподнимает бровь. – Честно! Мы ни при чем.

– А кто при чем тогда?

Рассказываю легенду, слово в слово, как вчера договорились. На Холодова стараюсь даже не смотреть. Он не перебивает.

– …Я никогда такого раньше не делала, но тут решила попробовать. В общем…

– Телефон давай.

– Зачем?

– Посмотрю, когда тебе сообщение пришло… от Робин Гуда.

Я туго соображаю, особенно когда вся на нервах, как сейчас, и не сразу понимаю, при чем тут Робин Гуд.

– Э-э-э… так я удалила его. Сразу же.

– Все равно давай.

Молча отдаю ему мобильник.

– А файлы с тестами?

– Удалила. Тоже, – шепчу себе под нос, и до меня доходит, насколько жалко я, должно быть, выгляжу сейчас. И именно перед ним!

– Совсем врать не умеешь. Я так и думал.

Так уничижительно на меня не смотрели, даже когда я была толстой и в девятом классе меня поймали в столовке за поеданием пончиков.

– Совсем воображения нет, Тамара. Может, все-таки кофе с коньяком?

Вот гад!

– Знаете, я… Мне нечего больше сказать вам. Я не знаю, кто взломал ваш компьютер.

– Мне имя нужно. И я знаю, что ты знаешь.

Легко спрыгивает со стола и идет ко мне. А я как под гипнозом смотрю на него. Вот сейчас схватит за шиворот и потащит, как котенка, в деканат. Но нет, он останавливается в шаге от меня, протягивает руку и пальцами гладит по щеке.

– Не знаю я! И… руку уберите, пожалуйста, – мой голос слегка дрожит.

Он смеется, но все же опускает руку и даже чуть отходит от меня.

– Точно не знаешь? Может, это была Иваненко? Или Зайцева?

Я так отчаянно машу головой, что даже такой испорченный циник, как он, должен мне поверить. И, кажется, верит.

– Не они, значит, – кивает, будто соглашаясь со мной.

Я наконец выдыхаю. Слава богу! Хоть девчонки вне подозрений.

– Козлов?!

Как обухом по голове. И никуда не денешься от его взгляда.

– Н-нет. Конечно нет! При чем тут Колька?

– Ну, значит, ни при чем, – снова соглашается, а я дух перевожу. Он вообще очень расслаблен, улыбается. Как будто каждый день грозится выгнать студентов из универа. И для него это норма. Прирожденный «чистильщик». – Какие еще будут варианты?

– Нет у меня никаких вариантов. Я не знаю! Отпустите меня! Пожалуйста!

Последнее слово уже кричу, напряжение внутри зашкаливает, рвется наружу. Ему явно все равно, что меня могут отчислить.

– Пожалуйста?

– Пожалуйста, – умоляюще смотрю в его синие глаза, тщетно ища там хоть намек на сочувствие. – Я не могу вылететь отсюда. И девчонки тоже не могут. Мы… никогда, обещаю, никогда не будем у вас списывать, мы… да я все что угодно сделаю! Только не надо в деканат.

– Что угодно? – переспрашивает. А он реально заинтересовался, вон, даже улыбаться перестал. – И что ты можешь мне предложить, Тамара?

– Да что угодно! Что хотите, – быстро тараторю, главное, чтобы не остановил, не одернул. – Я многое умею. Я могу убирать, мыть, стирать, гладить, шить. Да я так готовлю… Весь курс об этом знает. В очередь парни выстраиваются за моими пельменями. А когда еще и мама приезжает…

– Мама? Приезжает?

– Ну да, я же не отсюда. А мама часто приезжает. Рыбу привозит, ну и… готовит, там, борщ, уху… мы их очень любим.

– Пельмени? Уху?

– Ага. Мама у меня сибирячка, а папа с Астрахани. Мы любим поесть. И готовить умеем.

– Ты, значит, предлагаешь мне взятку, Скалкина? – насмешливо говорит он, а я прямо чувствую, как моя призрачная надежда договориться с Холодовым распадается на атомы и исчезает в воздухе. – Забавно, обычно девушки мне предлагают другое.

– Д-другое?.. Деньги, да? У меня нет, – упавшим голосом произношу и вдруг вспоминаю о Кольке. Он у нас мажор. Не такой, конечно, кто на «Бентли» и «Мазерати» у входа паркуется, даже парковкой брезгует, но все же. Папа у него богатый. И он обещал помочь в случае чего. – Но если надо, я найду!

– Нет, Скалкина, не деньги, – терпеливо произносит Холодов, словно хочет разъяснить мне что-то особенное. – По крайней мере, не только деньги. Не подбери я тебя напуганную ночью на дороге с огромным рюкзаком, решил бы, что ты… но нет. Ладно, топай давай в свою общагу и не спутай на этот раз Дубининскую и Дубнинскую.

– То есть – топай? Вы меня… отпускаете? – уточняю, потому что сама не верю. Не может быть! Он же «чистильщик» и сволочь! – А девочки?

– Девочки твои, – смотрит на меня внимательно, – пусть спят спокойно. Пока.

Пячусь к двери, не отрывая от него взгляда. Да, я наивная, да, не соображаю быстро, туплю часто, но вот не верю, чтобы он меня отпустил. Он не добрый, совсем не добрый препод.

– Спасибо. Спасибо большое, Ярослав Денисович! – впервые называю его по имени-отчеству. Странно как-то, как будто еще не распробовала на вкус, как его зовут. Ярослав Денисович…

– Беги, Скалкина. И помни…

– Что?

– С тебя должок.

Сердце гулко бьется в груди. Да я с ним инфаркт в двадцать лет заработаю! Несусь по коридору, к лестнице, а оттуда вниз, на волю. Не верю до сих пор, что сейчас мне никто не бросит в спину: «Скалкина, в деканат!» Божечки мои! Неужели пронесло?! Точно пронесло? Какой должок еще? Что ему надо-то будет еще? Так, надо девочкам позвонить, они вообще где-то тут должны быть, обещали же меня подождать. И Кольке тоже. И Голубеву, он ведь за меня так беспокоился.

Останавливаюсь уже на ступеньках, чуть не взвываю от досады. Конечно, он меня так легко отпустил, знал ведь, что вернусь. Вернусь обратно, за своим телефоном. Лишь бы не ушел куда, а то потом ищи его. Хотя… обычно мне везет на неожиданные встречи с ним. С Ярославом. Гадом английским. И самым красивым преподом, что я видела!

Подбегаю к кабинету через пару минут, быстро стучу и жду. Тишина в ответ. Снова стучу и по сторонам озираюсь: его нигде не видно, рядом только какие-то девчонки посматривают подозрительно, одна даже что-то шепчет подружке. Да плевать! Дергаю дверь, она поддается. Странно, может, оставил кабинет открытым?

– Семь минут, Скалкина. Это лучше, чем я ожидал.

Не понимаю, что он несет. Главное, что он здесь, а значит, и мой мобильный тоже.

– Телефон отдайте, пожалуйста. Я забыла взять.

– Бери, – показывает глазами на сотовый, который сиротливо лежит на пустом столе. – Думал, ты до завтра его не хватишься.

Он стебется, он все время стебет меня, у него других развлечений нет? Только над студентами куражиться? Я бы съязвила, вот честно. Не люблю, когда потешаются. Не сразу, далеко не сразу, но я научилась давать отпор таким вот красивым высокомерным засранцам. Но тот засранец не был моим преподавателем.

Быстренько ввожу ПИН-код, надо посмотреть, писал ли кто. Видимо, слишком быстро нажала, телефон не разблокировался. Нажимаю еще раз…

– Глупо ставить на телефон ПИН из года своего рождения. Поэтому я тебе его поменял.

– К-как поменял?

Это он, получается, разблокировал и…

– Скалкина, подтяни орфографию, больше ошибок в вашем чате только Иваненко делает, – раздается прямо под ухом. – Ты как вообще до третьего курса дотянула?

– Вы что, читали мои сообщения?!

– Конечно.

Он, кажется, удивлен моим вопросом.

– Это неэтично! Вы же преподаватель.

– Именно. А вовсе не «сука-пидор». Для сына профессора философии у Козлова слишком плебейский дискурс.

– Чего? – переспрашиваю, а сама с ужасом думаю, что еще он мог там вычитать.

– Неважно. Погуглишь, если захочешь. Иди.

– А пароль какой?

– Год моего рождения.

Ладно, с паролем потом разберусь. Главное, удалось сбежать.

На первом этаже мало людей, пары давно закончились, но Маринка с Люсей и Леной должны быть где-то здесь. Вроде в буфете договаривались встретиться, но там лишь несколько парней. Не могу не только позвонить своим, но даже принять звонок! Этот гад выключил мой мобильный, как будто я должна знать, в каком году он родился. Высокомерный пуп земли! Что он вообще о себе думает?! Неудивительно, что всех бомбит от одного только его вида.

– Скалка! – окликает меня Дятлова и машет рукой. – Иди сюда.

Они стоят у входа в актовый зал: девчонки, Пашка Голубев, Ренат Юнусов и Женька Скворцов. Вся наша компания, кроме Козлова, но Колька и не собирался сегодня быть в универе.

– Я тебе уже сообщений пять отправила! Ну что? – Ленка кидается ко мне, пытаясь прочитать ответ на свой вопрос у меня на лице. А я улыбаюсь. Наверное, только сейчас до меня доходит, что пронесло, что меня не выгнали. И девчонки тоже останутся.

– Все нормально! – улыбаюсь Дятловой и тут же тону в Пашкиных объятиях. – Он отпустил меня.

– Как отпустил? Точно?

– Да не может быть!

– Чего он хотел?

– А ты что ему сказала?

Вопросы летят в меня со всех сторон, а я двух слов связать не могу, все силы куда-то ушли. Или там остались, в кабинете Холодова.

– Так, все, ребята! – командует Дятлова, в отсутствие Кольки она всегда чувствует себя главной в нашей компашке. Да и при Козлове иногда тоже. – Собираемся и едем в общагу. Там нормально поговорим, не здесь.

Понятно, что расспросы продолжились в транспорте, особенно наседали девчонки, ну их понять можно, они сами на волоске висели. Странно, конечно, что Холодов не допросил ни Маринку, ни Зайцеву. Ну да ладно, главное, что проскочили вроде. О том, что за мной остался должок, думать сейчас не хотелось, как и о том, что репутацию себе англичанин за эти полтора месяца заработал такую, что впору ждать от него еще какого-то подвоха.

– Так что с телефоном-то? Разрядился? – спрашивает Ренат. Он сидит в автобусе рядом с Люсей и копается в своем айфоне. – Коляну уже скинул сообщение, что едем. Он нас всех ждет в общаге.

– С телефоном… нехорошо получилось. Кстати, никто не знает, какого года рождения Холодова?

– Это еще зачем?! – почти хором выражают недоумение присутствующие. – Скалка?

– Он пароль на моем телефоне сменил, – признаюсь я и под шум автобуса рассказываю, что этот гад сделал.

Парни ржут, но как-то по-доброму. Реня уже полез на сайт универа смотреть биографию Холодова.

– Да нет там ничего, – отмахивается Люська. – Он когда только появился, так все девчонки бросились искать про него инфу. Красавчик же такой, вот губы и раскатали. Но все очень скупо про него, только фотка и что учился то ли в Оксфорде, то ли в Кембридже. В соцсетях его нет.

– Вот же сука! – с чувством произносит Пашка, крепче прижимая меня к себе. – И знает же, что ему ничего не будет!

– Почему? – с любопытством спрашивает Марина. Мне, кстати, тоже интересно. Ведет себя Холодов очень раскованно, даже я это ощутила, хотя только-только приехала.

– Да неважно. – Голубев почему-то смущается и переводит взгляд на окно автобуса. – Сука он просто, вот и все.

– Так он, что, копался в твоем телефоне, пока ты бегала туда-сюда? – Дятлова явно обеспокоена, знает, сколько всего можно нарыть в мобильном.

– Да меня не было всего несколько минут, – пытаюсь успокоить всех, а у самой в голове его слова про «суку-пидора» крутятся. – Да вроде ничего такого и нет там. И жаловаться на него за то, что поменял пароль, я точно не буду.

В общаге приходится рассказывать все с самого начала, практически по словам, вспоминая все, что он спрашивал и что я отвечала. Сидим на кухне, я параллельно готовлю плов и еще мясной салат из остатков маминой буженины.

– И ты прямо так и сказала, что готова ему гладить, стирать и обеды варить? – Ревность в голосе Пашки заставляет меня чувствовать себя предательницей. – Он к тебе не приставал?

– Не-а, – быстро произношу я, а у самой по спине мурашки от воспоминания, как он до щеки моей дотрагивался.

– Она не в его вкусе! – влезает Дятлова, и мне обидно от ее слов. – Там такие крали к нему подкатывали с филологического…

– Вроде у него девушка есть, – задумчиво говорит Люська. – Ходили сплетни, что видели его вместе с какой-то брюнеткой. Хотя… кто его знает.

Колька помалкивает, сидит насупившись, даже вопросов не задает. А мне не дает покоя мысль, как он все-таки достал этот тест и почему Холодов так легко нас всех отпустил. Да, и в каком году родился этот гад?!

Глава 10

Следующие недели в универе проходят на удивление спокойно. Видимо, кто-то наверху решил, что хватит мне потрясений. Дни идут как обычно: учеба, потом общага и снова учеба. Постепенно все наладилось, телефон удалось разблокировать, правда, только через пару дней. Козлов откуда-то нарыл год рождения Холодова, оказалось, что препод старше меня на восемь лет. До сих пор вспоминаю, как появилась у него на паре с работающим сотовым, не удержалась тогда, прямо перед его глазами покрутилась с мобилкой. Он сделал вид, что не заметил. Ярослав Денисович продолжает зверствовать, и чем больше я его узнаю, тем отчетливее понимаю, что тест – это еще цветочки были. Экзамен я у него не сдам, вот совсем без шансов. Про то, чтобы списать, речи больше нет.

Девчонки немного отошли, хотя первую неделю смотрели на меня недоверчиво, подозревали, что я не все им рассказала. Однако факт остается фактом: в деканат нас не вызывали, учимся, как будто ничего и не было. «Хвосты» свои я постепенно сдала все. Безумно боялась, что англичанин наш еще что-нибудь придумает, но он просто велел мне написать эссе. Ну я и написала наполовину. Вторую половину Пашка помог.

Он вообще меня практически не замечает… Не Голубев, конечно, а Ярослав Денисович. Будь на его месте другой, решила бы, что почудилось про должок, но Холодов – это Холодов. У него, кстати, и правда есть девушка. Сама видела их однажды, она его возле входа в универ ждала. Красивая такая, изящная…

– Скалка, у тебя сейчас холодец убежит!

Вздрагиваю от окрика Пашки. И точно, уже выплескивается вода! Ну надо же, вроде на маленьком огне варю. Еще часок поварю и поставлю остывать.

Сегодня суббота, кто-то к родителям уехал, а наши засели за учебники. Просто завтра будет точно не до зубрежки: намечается первая серьезная туса за пределами общаги. У Соньки Безруковой день рождения, она с двумя девчонками большую трешку снимает в центре. Нашу компанию пригласили, и понятное дело, что не с пустыми руками пойдем. Вот холодец за ночь точно должен схватиться, а еще мяско в духовке сейчас готовится. Ну и тесто для пирогов тоже почти подошло. Закупали все парни, ну и девчонки тоже скинулись, все, кроме меня. Зато я весь день на кухне кручусь. Вот такое у нас равноправие.

– Паш, ты сдал свою работу по экономике, кстати?

Голубев единственный, кто мне помогает на кухне. Морально, по крайней мере.

– Не-а, не успел еще.

– Тебе же вроде как обещали написать. – Я смутно припоминаю разговор на прошлой неделе. Голубев ругался, что приходится отвлекаться от профильных предметов на всякую фигню типа права или экономики. Пашка будет программистом, он уже сейчас подрабатывает в небольшой IT-компании. И ему совершенно некогда писать что-то по экономике.

– Обещали… Да сейчас надо искать, кто напишет.

– Да ладно? Разве это проблема?

– Нет, конечно. Но сейчас надо тщательнее выбирать. Многих поприжали.

Это я тоже слышала, нескольких студентов выгнали с четвертого курса. И тех, кто писал, и тех, для кого писали. Бывает у нас и такое иногда.

– Тамар, ты блины печь будешь? Оставишь нам стопку? У Соньки же сожрут мигом, даже не попробуем.

– Буду, конечно, но утром уже.

В общем, часов в одиннадцать только освободилась. Так забегалась, что даже не подумала ни разу, что мне надеть завтра. Точно не мамины платья! Я после первого дня в универе так их ни разу и не надевала. Странно, что мама еще не просила новых селфи в них. Может, джинсы? Те, которые узкие и которые явно так понравились… Стоп! Хватит о нем думать. Он мой преподаватель, старше меня, и у него есть девушка. Он высокомерный, самовлюбленный, циничный и злой! И я ему совсем не нравлюсь!

Хотя девчонки ревнуют. Смешно, конечно. Вспоминают иногда, как он меня не выгнал с того теста. Я по нему трояк получила, да мне больше и не надо. Английский язык – это точно не мое.

– Тома, я возьму твою блузку сиреневую? Она мне великовата, конечно, но я хочу ее под свою черную юбку…

– Бери, Марин. Без вопросов, – отвечаю уже сквозь сон. Глаза совсем слипаются.

Вообще, я сама собиралась ее надеть, но у Иваненко реально мало хороших вещей, поэтому мы все ей даем, что можем, ну и если размер подходит. Нам не жалко.

Да и не буду я по таким мелочам спорить, утром решу, в чем идти на день рождения.

К Соньке набьется человек сорок, потом еще половина поедет в клуб на всю ночь. Да, завтра понедельник и надо ехать на пары. Но когда это кого-то останавливало? И вообще, третий курс нервный какой-то, надо снять стресс.

Я, конечно, никуда не поеду, не чувствую себя своей в таких местах. Все напиваются, расслабляются, а я на измене сижу: а вдруг кто просто по приколу водки или еще какого алкоголя мне в сок плеснет. Обычное явление, да норма, можно сказать, кого так только не спаивали у нас, а потом утром видос присылали. И всем смешно! В общем, в клубы я хожу редко, и то обязательно с Ленкой и Козловым. Но сегодня они в ночь тусить не поедут. У Кольки дела, а Дятлова теперь руководит инициативной группой. Как мы все и ожидали, она выиграла выборы. Но зачем ей это все?!

– Ты что с волосами делать будешь, Том? – спрашивает Ленка. Она хоть и любит меня, но постоянно забывает, что мне не очень нравится сокращенное имя. Я знаю, по-детски все, но не могу себя пересилить.

– Распущу просто и утюжком выпрямлю, ничего особенного. А ты?

– У меня будут крупные кудри и… то самое платье!

О мой бог! То самое платье означает, что Дятлова вышла на охоту! Еще летом она рассталась со своим прошлым парнем. И то, что Ленка до сих пор ни с кем не встречается, плохо сказывается на ее имидже. Это не мои слова, если что, это она такую глупость выдумала!

– А ты в чем будешь?

– Топ, наверное, надену и кофту, – отвечаю, бессмысленно пялясь на свои полки шкафа. – Погоди, ты же собиралась завтра с утра агитировать перваков на субботник идти…

– Одно другому не мешает. Я везде успею. А у Соньки сам Морозов будет, прикинь?

Еще как. Александр Морозов – представитель золотой молодежи, мажор, сынок местного банкира. Каким боком он мог затесаться к Соне, понятия не имею. Но раз Дятлова говорит, что будет, значит будет. Она все про всех знает.

– Только не говори, что на него глаз положила.

– А почему нет? Я, между прочим, достойна лучшего. И умею добиваться своего.

Ну вот с этим сложно поспорить, Ленка и правда молодец, не мне чета, я так не умею.

Соня снимает квартиру в престижном районе, в самом центре города, мы подъезжаем только в седьмом часу, наш автобус в пробку попал, вот и припозднились. В квартире уже не протолкнуться, тут и правда человек сорок, не меньше.

– Тома, Томочка! Как здорово, что вы здесь! – радостно встречает нас именинница и бросается ко мне с объятиями. – Тут парни столько вина притащили, все закуски уже смели. Я еще заказала, конечно, но привезут только через час.

Смотрю на Безрукову, у нее такие глаза всегда жалобные, что угодно для нее сделаешь, до сих пор не понимаю, как у Холодова поднялась рука ее завалить?!

– Веселье, смотрю, в самом разгаре! – перекрикивает шум Пашка. Он, как и Реня с Козловым, нагружен пакетами с едой.

– Да-да, проходите на кухню, вот сюда, налево, – зовет Соня и машет рукой. Но тут какая-то размалеванная деваха утаскивает ее внутрь комнаты. Судя по гоготу, они там в фанты играют…

На кухне спугнули какую-то обжимающуюся парочку, ну это и к лучшему: кухня хоть и большая, но стол уже завален грязными тарелками. Мама бы ужаснулась, глядя на все это, и сказала бы, что дети как из голодного края и надо их всех накормить. Парни, быстро сгрузив мне пакеты с едой, куда-то тут же умчались. Так что сама все разбирала и раскладывала на чудом оставшиеся чистыми тарелки.

– Скалка, ты умница просто! Давай помогу. – Малознакомый парень, явно уже навеселе, пытается вырвать у меня из рук тарелку с пирогами, и ему это удается, кстати. Смотрю, как он, пошатываясь, выходит из кухни. А вслед за ним слышу мощный взрыв хохота. Что они там делают-то? Не успеваю зайти в большую комнату, как вдруг мне закрывают глаза какой-то повязкой, вроде шарфом мужским. И под всеобщий смех начинают раскручивать.

– Вы чего делаете, а?! – верещу во весь голос и пытаюсь сбросить с себя чьи-то руки. – Пустите!

– Да не бойся, Скалкина! Никто тебя не укусит! – говорит где-то рядом Колька, и я невольно успокаиваюсь. – Мы тут просто… Короче, хватай любого, щупай и угадывай!

Вот… придурки! Слова другого нет на них! Да я так в классе восьмом в последний раз играла. Детский сад какой-то!

А шум постепенно стихает, кожей ощущаю, как вокруг меня освобождается пространство, даже ветерок вроде легкий пронесся рядом.

– Том, иди на ощупь, – слышу пьяный голос Катьки Суворовой. – Кого узнаешь, тот твой… ой…

Она вдруг замолкает, но мне больше и не надо ничего говорить. Делаю несколько шагов вперед и наталкиваюсь на что-то твердое. Так, надо быстро определить, кто это, а потом сказать пару ласковых этим шутникам. Вроде только началась вечеринка, это что же к полуночи будет?

Быстренько пробегаюсь пальцами по чьим-то плечам. И вдруг замираю, сама не знаю почему. То ли звенящая тишина вокруг действует, то ли… то ли тепло, исходящее от стоящего рядом человека. Ого, какие бицепсы! Даже сквозь ткань одежды явно ощущаю под ладонями рельеф мышц. Руки сами соскользнули на твердую грудь, помимо воли делаю маленький шажок вперед, чтобы стать ближе. Ожидаю услышать смешки и пьяные подбадривания, но вокруг тишина. Словно тут и нет никого, кроме меня и неизвестного мне парня, который сейчас едва заметно вздрагивает, но продолжает молча стоять рядом. Он явно не хочет отстраняться от моих рук, а я, осмелев, поднимаю ладони вверх и едва дотрагиваюсь до лица. Чисто выбритые щеки, мягкие волосы, хочется проверить, насколько они густые, и… теплое дыхание у моих губ. Кажется, он немного наклонил голову, чтобы мне удобнее было трогать.

Правду говорят, что в темноте все чувства обостряются: я могу услышать, как стучит его сердце. Сама не знаю, как рука снова соскользнула вниз и легла ему на грудь. Мне кажется, он стал еще чуть ближе ко мне, и я… я не представляю, кто передо мной. Явно старшекурсник, может, из магистратуры кто или вообще не из универа. Слишком… не знаю, другой, что ли.

– Я… не знаю, кто это, – говорю громко и неожиданно для самой себя хрипло. Вот ведь как переволновалась! Но это неважно, я хочу наконец снять с глаз повязку и увидеть его, этого незнакомого парня.

Сама стягиваю с себя чей-то шарф и… отшатываюсь в ужасе. На меня насмешливо смотрят темно-синие глаза Ярослава Денисовича. Мамочки мои! Это его я сейчас трогала при всех?!

Обвожу взглядом комнату, никто не смеется, все застыли в немом удивлении. Что делать-то?!

А он стоит и наслаждается моим замешательством, вот по глазам его вижу! Весело ему! Почему? Ну почему я всегда выставляю себя на посмешище, когда он рядом!

– И-извините, Ярослав… Денисович, – тихо мямлю себе куда-то под ноги. – Я…

Сквозь землю хочу провалиться! Что за подстава вообще? Что он тут делает? Его Сонька точно не приглашала.

– Представление окончено, – вдруг заявляет Холодов, обводя взглядом притихших студентов. – И вечеринка тоже. Расходитесь, пока полиция не приехала.

Полиция? Какая еще полиция? Мы же ничего не сделали!

Народ наконец отвисает, снова шум, ищу глазами Дятлову, а натыкаюсь на обиженный взгляд Голубева. Пашка как ребенок, вот честное слово!

– Козлов, – снова голос англичанина, – за мной.

Смотрю, как Колька молча выходит в коридор вслед за преподом. Наверняка что-то нехорошее будет. Я все еще прийти в себя не могу. Как я могла его не узнать?

– Ну ты дала, Скалкина! И будешь опять всех убеждать, что ничего не происходит? – с упреком спрашивает Маринка. Вот надо было именно сейчас ему здесь оказаться?

– А что происходит? – огрызаюсь на нее. – Я, что ли, себе глаза завязывала и в круг толкала? Да я его не видела даже.

– Он неожиданно появился, вероятно, дверь была не закрыта. Народу-то вон сколько, – говорит Дятлова, она не выглядит настороженной, скорее, расслабленной. Чуть дальше замечаю Морозова с бутылкой пива. Видимо, Ленке все же удалось с ним познакомиться.

– А потом что? Почему никто меня не остановил? Да я дурой последней выглядела! – продолжаю кипеть.

– Ну-у, я бы так не сказала, – вмешивается Зайцева. И она тут как тут. По ее горящим глазам понимаю, что сейчас выскажется. – Это было… чувственно. Тут многие хотели бы оказаться на твоем месте. Безнаказанно взять и облапать Холодова! При всех. Да это же мечта!

Облапать? Боже мой! Так это выглядело со стороны? Я лапала преподавателя? Его?!

– А меня так потрогаешь, а?

– Нет, меня давай!

– Слышь, а ты ничего так!

На плечо опускается чья-то рука, и я чувствую запах пива. Это явно не наши парни, точно не с курса, может, они учатся, но явно не у нас. Трое здоровых пацанов обступили нас, заслонив от основной толпы. Кто-то уже потянулся на выход, видимо, поверив Холодову, что скоро будет полиция. Вот только ее тут не хватало!

– Эй, парни, это наши девчонки. Валите отсюда, – приходят на помощь Пашка с Ренатом. А я даю себе обещание больше никогда не играть ни в какие дурацкие фанты.

– Да без проблем, мы только познакомиться хотели. Это ж туса, – разводит руками один из незнакомцев и делает шаг в сторону, потом снова поворачивается ко мне и продолжает: – Блондиночка, ты номер оставь, а? Может, пересечемся?!

– Так, валим отсюда. Кастрюли свои потом заберешь! – говорит мне вернувшийся Козлов. Почти все в сборе. – Ментов и правда соседи Сонькины вызвали. Пошли.

Хорошо погуляли на дне рождения! Часу, наверное, у нее не пробыли, а впечатлений теперь хоть отбавляй!

Быстро собираемся, в коридоре толкучка, отыскать свою куртку в этой свалке просто нереально, но каким-то чудом Пашка достает и мою, и Ленкину. Наскоро попрощались с Сонькой, у нее лицо расстроенное, народ и правда стал сваливать, на ходу решая, куда переместиться дальше. Думаю, и Безрукова сама поедет дальше отрываться. Она хоть и божий одуванчик, но шумные компании любит.

На улице прохладно, и это здорово! А то уши горят, щеки горят. Я же теперь ночью не усну. Главное, чтобы девчонки больше с расспросами не наседали. Что тут скажешь-то? У самой внутри все дрожит при воспоминании, как я его трогала. И почему он не прекратил это безобразие? Ведь взрослый человек, не малолетка, и трезвый явно был.

Кутаюсь в куртку, все-таки холодно, а когда еще такси приедет. Колька решил не мелочиться и вызвал нам машину. Все, конечно, не влезем, вон, Пашка с Ренатом уже пошли на остановку, сами добираться будут, а мы с Козловым на такси. В машину, правда, еле поместились. Из нас только одна Дятлова миниатюрная, а вот все остальные…

– Том, ну ты расскажи, а? – Люське явно неймется, а мне ни говорить, ни думать не хочется. Так рада, что уехали с вечеринки, даже кастрюль не жалко. Обидно только, что весь вчерашний день на готовку убила, а мы даже не попробовали ничего, не говоря уже об отдыхе. А я всю неделю этот день ждала!

– Что рассказать? – устало спрашиваю, а у самой в голове пусто. – Подставили меня! А завтра весь курс гудеть будет, как дура Скалкина облажалась. Решат еще, что я…

Я даже слова подобрать не могу.

– Да ладно, там все бухие были, – отмахивается Дятлова и тут же отвлекается на телефон. Ей всю дорогу сообщения приходят. – Ну пошумят немного, но вряд ли громко. С Холодовым мало кто шутить осмелится… Он, кстати, зачем тебя позвал в коридор, а, Коль?

– Сказал валить от Соньки, – нехотя признается Козлов, а я прислушиваюсь к каждому его слову. Всякий раз, когда речь заходит о Ярославе Денисовиче, Козлов будто скукоживается или зло ругается на него. Вообще странно, что англичанин именно его за собой позвал.

– Правда, что ли, полицию кто вызвал? Мы вроде не так уж громко тусили, – пожимает плечами Иваненко. – А больше ничего не сказал? И с чего это он вообще решил тебя предупредить?

Козлов что-то бубнит себе под нос, а я… Колька, прости меня, пожалуйста, но я рада, что теперь и тебя подозревают в чем-то нехорошем. Чувство такое, как если ты списываешь на экзамене, а подозревают другого. У самой-то все равно рыльце в пушку.

– А хрен его знает.

Колька явно что-то недоговаривает, но давить на него сейчас бесполезно. Все, что хочу, – доехать спокойно до общаги и попытаться переварить весь этот вечер. А завтра… даже думать боюсь, как приду на пару по английскому. Как в глаза ему посмотрю.

– Интересненько, а ведь никто пока так и не выложил в сеть, как ты Ярослава нашего обжимала…

– Что?! – вскрикиваю я. Подпрыгнула бы на сиденье, да места нет, мы и так как сельди в бочке. – К-какую сеть?! Нас, что, снимали?

– Ну конечно! – Ленка так удивляется моему вопросу, что даже отрывает глаза от своего телефона. – Все сначала в ступор впали, а потом очухались потихоньку, так что не с самого начала, конечно, но записывали на мобилки многие.

– Когда же еще такое увидишь! – хохочет Люська. – Вот я и удивляюсь, почему до сих пор никто не выложил. Том, Тома, ну ты чего? Расслабься! Это ж круто!

Кажется, она и правда не понимает, что произошло. Для нее это развлекуха, повод языком почесать и похихикать за спиной. А я… да меня словно раздели и выставили напоказ. Да еще рядом с кем?! С Холодовым! Он и так считает меня полной дурой. Каждый раз, как сталкиваюсь с ним, все время лажаю. А так не хочется выглядеть в его глазах пустышкой.

– Ничего не круто, – тихо произношу, а сама вспоминаю, как в прошлом году мы ржали над роликом, в котором какая-то девчонка по пожарной лестнице сбегала с какой-то вечеринки. И ведь не объяснишь Люське, не поймет, пока сама в такой ситуации не окажется. Хотя… с нее всегда все как с гуся вода.

– Да не будет никто в сеть выкладывать, – вдруг говорит сидящий на переднем сиденье Козлов. – А если и выложит, то сразу удалит. Не волнуйся, Скалка, если видос и будет гулять, то только по чатикам. На ютьюбе точно не появится.

– Почему это? – удивляется Дятлова, даже снова откладывает свой мобильный. Ну да, у нас тут очень интересно, у меня, можно сказать, жизнь рушится.

– «Бритиш» твой сказал, если что в сети появится, то проблемы начнутся, – помолчав немного, объясняет Колька, а у меня внутри все сжимается. – Я уже передал кое-кому… так что… Да и нет там ничего такого, Тамар. Шутка же.

– Он это сказал? Тебе? – допытываюсь я. В другой раз не пропустила бы «шутку», но сейчас это неважно. – Но почему?

– Может, подружка у него ревнивая? И он вообще-то препод, а ты студентка. Это как бы не поощряется. Ну и… ничего такого, может, и не было, но выглядело все, – Люську явно несет, не понимает совсем, как мне неприятно это слышать, – волнующе. Не зря же потом те пацаны к тебе клеиться стали.

– У вас эта запись есть? Вы снимали? – обвожу взглядом девчонок, а они как-то сразу притихли. – Снимали?

– Ну вот, я так и знала, что ты захочешь потом посмотреть, – первой признается Маринка. – Для тебя же и снимала. И только.

– Телефон давай!

Дрожащими руками выхватываю у нее сотовый и пытаюсь найти запись.

– Только не удаляй, Том. Ты посмотри сначала! – просит Маринка, толкая меня в бок, но я не слушаю ее и быстро отправляю в корзину запись.

– У кого еще есть?

Оказалось, что у всех. Только у Козлова не было. Спасибо, друг!

Лично проверила, что все стерли. Только Дятлова, перед тем как удалить, все же переслала запись мне, сказала, чтобы посмотрела, когда успокоюсь немного. И вообще, по ее мнению, такие кадры надо оставлять для истории и потомков! Спорить не стала, приеду в общагу, сотру, даже смотреть не буду.

Всю оставшуюся дорогу девчонки обсуждают вечеринку, то есть ту ее небольшую часть, которую нам удалось застать.

– Ты, кстати, видела, с кем Семенова пришла? Я думала, они расстались.

– Тачка у подъезда Сонькиного стояла. Не заметила? «Гелик» чёрный? Так это Морозову папа подарил, он сегодня Рене сказал....

Слушаю их вполуха. Ну хорошо хоть, что от меня отстали. Вообще, я тоже люблю посплетничать и в другой раз обязательно обсудила бы, кто с кем и в чем пришел. Но вот сегодня… Только кухня и Холодов на глазах у всех.

Колька тоже молчит, я вижу его лицо в профиль, он неспокоен: губы плотно сжаты, глаза чуть сощурены, да он вообще напряжен. Странно его таким видеть. Козлов увалень, большой и неуклюжий. Пусть и хитропопый, но очень добрый и свой. А сейчас сидит как будто кол проглотил.

– …А правда, что Морозов со своей Галей расстался?

– Правда-правда, он свободен. И на него уже очередь выстроилась.

– Что, Дятлова, думаешь, у тебя получится?

Девчонки хохочут и продолжают перемывать кости бывшей девушке Морозова. Так и доезжают до общаги, делая ставки, кому достанется освободившийся мажор.

Только в общаге, когда все уже более-менее успокоились и занялись каждым своим делом, я осознаю, что за всеми этими переживаниями совершенно ничего не ела с самого утра. В животе неприятно урчит, день выдался нервный, слишком нервный, так что без зазрения совести топаю на кухню. И реально плевать, что после девяти я ничего не ем обычно. Завтра – да, но сегодня…

Какая же я молодец, что оставила одну миску с холодцом!

Голод страшный, сама не поняла, как полтарелки умяла. Так, надо остановиться, иначе опять расползусь, а этого допустить совсем нельзя.

– Ты не видела, тут сыр лежал?

Вика Туева растерянно осматривает полупустой холодильник и оборачивается ко мне. В ее глазах недоумение и какой-то… испуг?

Все-таки какая она странная. Нелюдимая совсем и подлая! Так подставить всех в прошлом году!

– Нет, не видела, – пожимаю плечами. – А что?

– Да я только днем купила, – чуть не плачет Туева. – Сначала ветчина пропала в четверг, теперь вот…

– Кто-то ест твою еду? – невольно включаюсь в разговор. – Это же общага! Хотя… у нас вроде все нормальные, не голодают.

Туева молча закрывает холодильник, я ловлю ее уже в дверях кухни.

– Подожди, ты… тебе, что… есть нечего?

До меня только сейчас доходит, что я практически всегда вижу пустой ее полку в холодильнике. Просто никогда прежде не задумывалась. Вика никогда не ест с нами на кухне, да я и не…

– Хочешь холодец? – само вырывается у меня, и я тут же жалею об этом. Туева мне не подруга, вот совсем нет. Никто из нас с ней не общается. Так, терпим только.

– Правда? Спасибо большое! – радостно соглашается Вика, садится за стол и притягивает к себе миску.

Думай, Скалка, прежде чем предлагать.

– Как же ты вкусно готовишь! – хвалит она и смотрит на меня с таким восторгом, что мне становится очень стыдно за свои мысли. Еду пожалела!

– Рада, что тебе нравится. Ешь, я больше не буду.

Тихо выхожу из кухни, думая о том, что сейчас чуть ли не впервые за эти годы увидела, как улыбается Вика. И так искренне.

В нашей комнате, на удивление, никого нет. Иваненко ускакала к Люське, а Дятлова вроде пошла тусоваться к Козлову. Коля, разумеется, больше других из нашей компании знает про Морозова.

Прикрываю дверь, чтобы никто не видел, что я буду сейчас делать. Мне точно не нужны свидетели.

Ленка стояла прямо за мной там, на вечеринке, поэтому на видео не видно моего лица, и я с облегчением выдыхаю. Не уверена, что у меня достаточно сил, чтобы увидеть свою восторженную физиономию. Зато отлично видна реакция Холодова. Он смотрит на меня, не отрывая взгляда, и совершенно не смущается, я не вижу, но точно знаю, что на нас сейчас уставились десятки людей, но ему явно все равно. Позволяет дотрагиваться до него как мне хочется, глаз так и не отводит. Это… и правда… волнующе. Нажимаю на паузу, нужно немного успокоиться, у меня даже щеки покраснели.

В комнату возвращается Туева, забирается на свою кровать с каким-то учебником, на меня не обращает внимания, и я этому очень рада. Как-то неловко с ней разговаривать, да и о чем? О холодце?

Нажимаю снова на видео, остается всего несколько секунд досмотреть, зато каких секунд. Он и правда чуть подался ко мне и склонил голову, а его глаза… даже отсюда видно, как он смотрит, в упор, очень пристально. Я бы не выдержала этот взгляд, хорошо, что не видела.

Мой голос дрожит, когда я признаюсь, что не знаю, кто передо мной. Господи, все еще хуже, чем я предполагала. Со стороны кажется, что вот-вот ему в ноги упаду. И сейчас хорошо видна разница между нами – взрослый мужчина и дрожащая перед ним малолетка. Теперь точно все решат, что я в него влюблена. Но это ведь не так!

Я очень хочу и безумно боюсь узнать, что он чувствовал, о чем думал, когда я до него дотрагивалась. Я никогда этого не узнаю. У него же нет, как у меня, особых отношений с алкоголем, и он точно не выложит мне всей правды.

Ну а все-таки, что он думал обо мне? Мысли расплываются, и я проваливаюсь в сон.

Глава 11

Ярослав

– Яр, милый, ты помнишь моего двоюродного брата Артема?

– Конечно, – киваю я. Взгляд останавливается на упругой заднице. Пожалуй, я буду иногда скучать по девчонке, когда она уедет. – И что с ним?

– Я обещала сегодня приехать к нему. У них с друзьями небольшая тусовка. Может, составишь компанию?

Никчемный придурок, родившийся с золотой ложкой в зубах. Кажется, умудрился вместе с Маринкой разругаться с Ледневыми. Ну, это их проблемы, а мне-то зачем тащиться к этому утырку вечером в воскресенье?

– Без проблем, я тебя отвезу.

– То есть? Ты не останешься со мной?!

Марина капризно надувает губы, а я снова задаюсь вопросом, что она тут делает.

– Нет, у меня завтра пары с утра. Буду сеять разумное, доброе, вечное в неокрепшие умы студентов. И, знаешь ли, у меня другие развлечения.

– Ты вошел в образ скучного препода, Яр, – упрекает она, подходит ближе, покачивая бедрами, забирается ко мне на колени и продолжает: – Но какой ты преподаватель?! Это ведь не твоя профессия. Как тебя вообще занесло сюда? Почему ты уехал из Москвы? Может, расскажешь, наконец?

– Я родился здесь, да и ты тоже. Вернулся к истокам, так сказать. Ты когда уезжаешь?

– Через неделю! Папа хочет, чтобы я отдохнула в нашем доме в Лас-Пальмасе. Там хорошая компания собирается. А по мне, так просто хочет избавиться от меня!

Жалко дурочку, никому не нужна, но это ее проблемы.

– Если хочешь к брату, собирайся. У меня вечером дела есть.

«Какой ты преподаватель…» Даже не представляешь, какой удачливый, Марина. Кто бы мог подумать, что в этой глухомани может быть так весело. Посматриваю на телефон. Он должен позвонить сегодня. И если я не ошибаюсь, а я не ошибаюсь, то новости будут приятными.

В машине девчонка не перестает трещать о проблемах Артема. Воронов опять вляпался в какое-то дерьмо, и Марина уже напрягла своего отца, чтобы помочь братцу.

– Может, ты поговоришь с ним? Он тебя всегда слушал.

– Только после того, как получал люлей. Мы с ним, знаешь ли, не ладили…

– Да перестань! Помнишь, как лет пять назад вы пересеклись в Сохо и нормально так…

– Марин, я могу оторвать ему голову, если хочешь. И это все.

Мы стоим почти на перекрестке, впереди авария, от нечего делать рассматриваю прохожих. Так-так-так. Куда ни плюнь, везде знакомые лица. Студенты, кажется, социологи. Ну конечно, вон та чокнутая с косой. Тамара… Редкое имя, но ей идет. Куда, интересно, собрались? Вряд ли к Воронову. Эти ребятки попроще будут.

– Кого ты там рассматриваешь? Мы поедем дальше?

Конечно, поедем, прямо за моими студентами. Да тут их целый косяк.

– Давай здесь, Марин. Ближе не подъеду, пробки, да и рядом с домом нет парковки.

– Ну пожалуйста, Яр! Я обещала, что ты будешь… Просто поговори с ним.

– О чем, Марин?! Что бы ни произошло у вас, Артем сам виноват. Он по-другому не умеет. И вряд ли за пару лет, что мы не виделись, он изменился.

Маринка молчит, капризно надув губы. Ладно, ладно…

В подъезде шумновато, похоже, здесь не одна вечеринка. В квартире накурено, какие-то телки, даже Баринова поморщилась. Артем уже вне кондиции. Разговора точно не получится.