Скалолаз. В осаде

Абрахам Бемс В ОСАДЕ

Десант американского морского спецназа высаживался яз чужой берег, где в окружении погибала бригада морской пехоты. Десантники быстро плыли на надувных лодках и Кент был среди них,

На берегу, вдалеке от полосы прибоя, за густыми зарослями слышалась отрывочная стрельба, заглушаемая частыми взрывами мин,

Кейт знал, что у пехотинцев кончаются патроны, и их: обстреливают из минометов. Он, собственно, даже понимал, что почти все окруженные уже мертвы, и новый десант уже ни к чему — он был послан слишком поздно, и, по сути, только лишь для того, чтобы все знали, что все возможное для спасения этой бригады действительно сделано.

«Сейчас эти ублюдки развернутся на нас и попробуют уничтожить и весь десант, — подумал Кейт. — Вся эта стрельба — только концерт для отводя глаз, ловушка для героического спецназа, который обязательно полезет спасать обреченных на смерть пехотинцев. Сейчас они попробуют уничтожить десант, а потом примутся и за стоящий на рейде крейсер». Кейт все это знал и тем не менее всем сердцем рвался на берег, в этот бой. в эти несущие смерть джунгли.

Он оглядел, товарищей. Парни была настроены решительно и выглядели так же. уверенно и воинственно как и он сам.

Кейт с удовольствием оглядел их, и вдруг понял, что и они тоже уже покойники.

«Какой страшный сон», — подумал Кейт, и в этот момент все вдруг превратилось в кровавый ад.

Из джунглей выбежало несколько морских пехотинцев. Они побежали к океану, к спасательной, как им казалось, воде, к приближающимся лодкам спецназа.

Какие-то низкорослые черные существа преследовали их, настигали и, догнав, разрывали на части.

Кейт видел разлетающиеся в разные стороны руки, внутренности, головы и ноги, но ничего не мог сделать. Они были еще слишком далеко, и берег, казалось, не приближался.

Пятеро, окруженных черными существами, пехотинцев стали в круг, в центре которого лежал их раненый товарищ. Они встали лицом к врагам, и попробовали драться, но все их умение здесь, на этом страшном, неизвестном Кейту берегу, оказалось совершенно бесполезным. Ни один их удар не достигал цели. Казалось, их руки и ноги, каждый удар которых мог бы свалить с ног лошадь, просто проходят сквозь черных, а черные существа тянули к ним длинные, вырастающие вдруг до колоссальной длины, руки и разрывали их на части. Оторванные головы, руки и ноги разлетались и шлепались с тупым шмякающим звуком на белый океанский песок, окрашивая его кровью.

Самый молодой из взвода Кейта, Роберт Меллари из Нью-Джерси, не выдержал, закричал и дал очередь из ручного пулемета.

Пули упали в воду, не долетев до берега, внезапно потеряв свою силу, и Кейт понял: «сейчас примутся и за нас».

И точно: вблизи лодок стали появляться черные существа, спецназ стрелял, бил, но ни удары, ни пули, ни ножи не причиняли этим выродкам никакого вреда.

Скоро весь океан вокруг лодки Кейта был красным от крови спецназа. Вода, казалось, кипела, и тут и там, уже в воде, дрались, погибая, его товарищи.

Кейт понимал, что это — чертовщина, борьба с бесами, этого просто не может быть, но вот же было! Кейт видел, видел реально и близко! Он сам сидел в одной из лодок; несущихся к берегу и с ужасом думал, что в следующий момент доберутся и до них.

И это случилось. Черная голова вынырнула по левому борту, уставилась на Кейта круглыми желтыми глазами и, раскрыв некую щель вместо рта, захохотала неожиданно тонким, почти детским хохотом, Кейт закричал и стал стрелять по ней почти в упор. Та, не прекращая смеяться, медленно погрузилась в воду, исчезла, а по правому борту появились еще три черные голоды.

Теперь уже в ужасе кричала вся лодка. Они стреляли из пулеметов, автоматов и пистолетов, кидали ножи. Дню Френсис схватил одну из голов за волосы и резко ударил ее ножом два раза — в глаза. Голова, захохотав, стала уходить под воду, утаскивая за собой Дика. Он почему-то не мог вырваться, он тонул. Кейт, уже не помня себя, стрелял и бил, и тут вдруг все черные головы исчезли, и Кейт ясно понял: «Это конец».

Днище лодки пробила чья-то черная рука с длинными лягушачьими пальцами. Она, как нож, прошла, вдоль лодки, распарывая днище, и его взвод, его ребята один за другим стали проваливаться в океанскую бездну, где на них накидывались, разрывая на части, черные существа.

Онемев, Кейт с ужасом смотрел на приближающийся к нему увеличивающийся разрез, и вот — вылетели оттуда две черные длинные руки, схватили и потащили Кейта под воду.

Он успел набрать воздуха, зажму риле я и открыл глаза уже под водой. Он собирался драться, не желая так просто отдавать свою жизнь.

Кейт увидел трех окруживших его со всех сторон черных, ударил двоих обеими руками, они открыли рты, и оттуда пошли вверх пузыри. Кейт понял, что они смеются, но у него уже кончился воздух, кислорода в легких не осталось, и перед глазами пошли круги. Он вытащил нож, существа взмахнули руками как черными крыльями положило их ему на головv, и тут Кейт проснулся.

В холодном поту он лежал на койке к своей каюте и смотрел на бьющие через иллюминатор солнечные лучи. Затем молча встал и пошел умываться.

Умывшись, он вернулся и стал методически одеваться.

Зазвенел будильник, Кейт нажал на кнопку и вышел на палубу.

Ядерный ракетоносец ВМС США «Миссури» уверенно рассекал носом гладь Тихого Океана. День был солнечный и спокойный, дельфин-афалина весело выпрыгивал из воды перед мощным крейсером, и ничего не предвещало никакого несчастья и никаких неприятностей.

Кейт стоял, облокотившись о фальшборт, смотрел на ослепительно синюю воду, на такое же небо, на четкую линию горизонта и убеждал себя в несерьезности происшедшего.

«Да, конечно, — говорил он себе, — этот сон никогда не обманывал тебя. Это правда. Он никогда не снился тебе просто так. На протяжении всех лет твоей работы, до, самого нелепого се финала, этот кошмар всегда бывал в руку. Я согласен. Но тогда ты был другим человеком, и сон соответствовал твоему психофизическому состоянию. Организм предупреждал тебя о приближающихся неприятностях совершенно определенного толка. Но теперь — другое время, и ты — другой человек, и тебе уже не надо никого спасать и никого убивать. Ты должен забыть того, прежнего, вычеркнуть его из памяти, также как и дурацкий кошмар. Он тоже всего лишь досадное воспоминание, и ничем другим быть не может. Ну подумай сам, о каких неприятностях он может предупреждать тебя, стареющего корабельного кока? О том, что у тебя пригорит говядина или какие-нибудь идиотские пиццы? Сейчас — мирное время, все страны разоружаются, нам ничего не угрожает, да и что вообще может угрожать нашему крейсеру в этом месте океана? Да и в любом другом! Одного «Томагавка» хватит, чтобы решить самую крупную проблему,» — убеждал себя самого Кейт, глядя на поверхность спокойного океана.

Но внутри его какой-то другой голос на все аргументы твердил одно: «Но ведь за все долгое время, что ты работаешь коком, этот сон не приснился тебе ни разу!»

И Кейт не знал, что возразить ему.

В конце концов он вздохнул и отправился на камбуз заниматься завтраком, обедом и праздничным ужином, так ничего и не решив, не убедив себя абсолютно ни в чем. Лишь громадным усилием воли он смог отогнать прочь мысли о сне, перекликавшиеся с мыслями о прошлом, став думать конкретно о праздничном столе.

День обязывал к этому.

Пятьдесят лет назад в этот день внезапная атака японцев уничтожила американский флот в Пирл-Харборе, и сегодня, чтобы ознаменовать эту дату, крейсер «Миссури», краса и гордость американских военно-морских сил, стяжавший славу еще во время битв второй мировой войны, опять шел на Гавайи.

Это был последний поход крейсера. После торжеств крейсер должен был разоружиться и стать на вечный прикол в музее Славы. Приказ об этом произнесет сегодня, поднявшись на борт «Миссури», сам президент.

Так что экипаж крейсера старался сделать все, чтобы и в своем последнем походе их корабль выглядел великолепно. На борту кипела работа. Все свободные от вахты матросы драили палубы, отсеки, каюты крейсера. Ни на одном стекле не было ни одного пятнышка. И даже первый помощник капитана Круль, ненавидимый всем экипажем за заносчивость и дрянной характер, не нашел бы к чему придраться. Уборка была проведена на совесть. И не случайно.

Сегодня был День рождения капитана, а старика на судне любили. Его любили все. И даже Круль, считавшийся только с собственным мнением и полагавший себя реальным командиром корабля, скрипя сердцем, был вынужден мириться с капитанским авторитетом. Красавец ракетоносец, сияя на солнце металлическими частями, гордо входил в порт Пирл-Харбор.

Кок Кейт Рейбок снял рабочий халат, взял папку и отправился к капитану принять заказ на праздничное блюдо. Переодевшиеся в парадную форму, нарядные и торжественные матросы и офицеры удивленно поглядывали ему вслед.

— Кейт! — не выдержав, подлетел к нему один из младших офицеров. — Ты почему не в белой форме? Ведь сам Президент приедет!

— По мне он скучать не будет, — усмехнулся Кейт и подтянул офицеру галстук. — Послушай, — с мягкой укоризной, продолжил он, — ты же на флоте служишь. Ты должен выглядеть хорошо. Давай, будь здоров, — Кейт потрепал офицера по щеке и пошел дальше.

— Кейт! — то и дело окликали его. — Ты почему не в парадной форме?

— Да нет у меня ее вовсе, — отшучивался он на ходу.

Старшие офицеры находились в штабной каюте. Капитан разговаривал по телефону.

— Нет-нет, — успокаивал он человека, чей взволнованный голос слышался в трубке. — Передайте ему, чтобы он не волновался. С нашей стороны все готово. Все будет в абсолютном порядке. Да!

— О, Господи, — вздохнул капитан, положив трубку.

— Это будет настоящий зверинец!

Круль, услышав эти слова, явно комментирующие приезд на корабль президента, с возмущением обернулся и хотел было сказать что-то, что покажет его, Круля, лояльность, патриотичность и уважение к таким святым вещам, как президент, мундир и национальный гимн, как в дверь постучали, и охранник доложил:

— Рейбок, сэр!

— Пусть войдет, — обрадованно сказал капитан, и Кейт Рейбок шагнул в штабную каюту.

Он оглядел смеющимися глазами прифранченных, пахнущих одеколоном, офицеров и обернулся к капитану Взгляды их встретились, и капитан, сам в парадной форме, с длинным рядом орденских планок, опустил, чтобы не рассмеяться, глаза и деланно строгим тоном спросил:

— Почему ты не в парадной форме, Кейт?

— Я отдал се в химчистку, сэр, — доложил Кейт,

— Кейт, — сказал капитан. — Если бы у меня было столько наград и нашивок, как у тебя, я бы не снимал ее даже в постели!

— Вам все-таки придется надеть форму! — не выдержав, вмешался Круль. — На всякий случай. Вдруг мы сможем представить вас Президенту, — язвительно добавил он.

— Мне совсем не кажется это хорошей идеей, сэр, — сказал Кейт капитану и тут же, не дожидаясь его ответа, заявил, повернувшись к Крулю:

— Я думаю, на этот раз вы согласитесь с командованием и мной, не правда ли?

Круль осекся и с ненавистью уставился на нахального кока. Кейт спокойно выдержал его взгляд и опять обернулся к капитану:

— Мне надо обсудить с Вами праздничное блюдо, сэр.

— Да-да, для моего Дня рождения, — пробормотал капитан.

— Знаешь, наверное надо приготовить 50 галлонов вулеваса.

— Я могу приготовить и грог, сэр, — зная капитанский вкус, предложил Кейт.

— Нет-нет, это же не для меня, это для команды. Она это любит, — сказал капитан.

— О’кей, — кивнул головой Кейт. — Всего хорошего, сэр!

И, демонстративно поклонившись Крулю, вышел.

Круль взял стул, поднес его к столу, за которым сидел капитан, поставил, стукнув об пол ножками, и сел против капитана.

— До каких же пор, сэр, — отчеканивая каждую букву, начал Круль взыскательным тоном. — Вы будете терпеть этого паяца? Я знаю, Вы считаете его хорошим поваром, но этого не…

— Он не просто хороший повар, — резко оборвал его капитан. — Вы даже не представляете себе, кто он. Так что, оставьте его в покое, помощник.

Кейт возился в камбузе, поглядывая в телевизор, где шел праздничный репортаж с борта его крейсера.

— Орудия главного калибра этого корабля ознаменовали победу в заливе, уничтожив бункеры! Япония подписала капитуляцию на борту «Миссури», — вещал торжественный голос диктора за кадром. — И сегодняшняя церемония — это не только воспоминание о войне, это — церемония мира!

Кейт увидел поднимающегося на борт президента.

— Эй, началось! — крикнул он возящимся у плит помощникам. — Давайте, ребята, готовьте получше, а то вдруг президент обидится! Он ведь уже здесь!

— Будет сделано, шеф! — со смехом отвечали ему.

— И вот сейчас президент распорядился, чтобы ядер-ное оружие было снято с борта этого корабля. Наверно, ни одна его пушка больше не выстрелит, и уже через неделю он займет достойное место в музее Славы, — бодро говорил тем временем диктор.

Камеры давали на весь экран изображение устрашающих орудий крейсера, а судовой кок Кейт Рейбок, весело перешучивался со своими помощниками и шин ковал морковь, готовя праздничный, по случаю Дня рождения капитана, ужин. При этом Кейт тщетно пытался отогнать от себя мысли о взгляде Круля. Он заставлял себя не думать, не анализировать и не рассуждать о том «нечто» в глазах первого помощника, что так обеспокоило корабельного кока, и опять напомнило ему об увиденном сегодня сне.

Между тем, праздник по случаю Дня рождения капитана готовился не только на камбузе.

— Как же помощник Круль собирается сажать этот вертолет на палубу? — обратился старший матрос Джонсон к прыщавому мичману Тейлору, известному всем как «правая рука» и «шестерка» Круля.

Праздничная церемония уже закончилась, ракетоносец вышел из порта и взял курс на Штаты, и команда занималась своими обычными делами.

— Что они, камикадзе? — недоумевал Джонсон. — И вообще, разве не капитан дает соглашение принимать или не принимать вертолеты?

— Как он может согласиться или не согласиться принимать сюрприз на собственный День рождения! — с горячностью стал вталкивать громадному Джонсону коротышка мичман. — Круль посадит вертолет, это ясно, и мы все поможем ему в этом. Ты лучше посмотри, кто летит! — он с гордостью открыл перед носом старшего матроса иллюстрированный журнал с полуобнаженной красоткой на развороте.

Джонсон окинул взглядом се фигурку и восхищенно присвистнул.

— Ну! — довольно сказал мичман. — Мисс Июль-89! Как мы можем не посадить такие сиськи, сам подумай!

Тут он заметил мелькнувшего в переходе Круля, сунул журнал Джонсону и побежал вслед за первым помощником.

Тейлор выскочил на палубу, увидел Круля, раздраженно спорившего о чем-то с офицером охраны и почтительно остановился в нескольких метрах от них.

— У меня нет сейчас времени говорить об этом! — резко сказал Круль, повернулся и пошел прочь.

Офицер охраны догнал его и встал у него на пути, не давая Крулю уйти.

— У вас нет времени говорить о безопасности ядерно го вооружения? — спросил офицер официальным тоном.

— Может быть, я недостаточно ясно вам объяснил? — заорал Круль. — Все вахты, которые не жизненно важны, должны быть отменены. По случаю Дня рождения капитана! Включая патруль пехотинцев. С крейсером ничего не случится, если один раз в году у его вооружений не будет охраны!

— Нет, твердо сказал офицер. — У нас и так не хватает экипажа для несения вахт.

— Хорошо, — злобно сказал Круль, с ненавистью оглядывая офицера охраны. — Я подчиняюсь, но под давлением. Не думаю что капитан…

— Отлично, — офицер, не дослушав, повернулся и быстро пошел прочь от него.

Круль оглянулся, ища, на ком бы сорвать ярость, Тейлор подскочил к нему и отдал честь.

— Отправляйся на камбуз, — сказал ему Круль. — Увидишь там этого наглеца Рейбока, передай, что я приказал чтобы он и все его недоноски по случаю Дня рождения капитана собрались в кают-компании точно к семи часам. Это приказ и все свои соображения по этому поводу великий Рейбок может засунуть себе в задницу,

— Есть, сэр! — Тейлор щелкнул каблуками и с радостью помчался выполнять поручение.

Будучи человеком, не имеющим чувства собственного достоинства, он никогда не упускал возможности унизить людей, которых считал гордыми и чересчур независимыми.

А на камбузе между тем было весьма весело. Повара, наполнив кастрюли и сковороды, поставив их на плиты и в духовые шкафы, врубили на полную мощность магнитофон и восхищенно смотрели, как поваренок Хьюго, маленький и гибкий как ящерица, скинув халат, выделывает чудеса брейка.

— Давай Хьюго, давай! — отбивая ладонями такт и сам пританцовывая, подбадривал поваренка Кейт.

Музыка гремела вовсю, и скоро уже весь камбуз танцевал кто как умел вокруг дающего жару Хьюго.

Кейт танцевал и смеялся вместе со всеми. Он старался выглядеть веселым, но ощущение, что на корабле происходит что-то нехорошее, ощущение, которое его преследовало с самого утра, не только не ушло, но усилилось и переросло в настоящую тревогу. К тому же у Кейта заболела голова. И эта резкая пульсирующая боль была самым верным признаком надвигающихся неприятностей.

«Но что же может произойти? — пытался анализировать ситуацию Кейт. — Что может случиться на этом корабле, в мирное время? Конечно же, ничего! Наверно, я просто старею. Теперь я просто стареющий корабельный кок, и голова у меня теперь болит просто так. Пора забывать про все предчувствия и ощущения. Все это мне требовалось раньше, а теперь мне надо только при готовить вулевас, и прекратить выдумывать».

В этот момент в камбуз вошел мичман Тейлор. Никто не обратил на него никакого внимания. Тогда он, расталкивая танцующих, прошел к магнитофону и выдернул шнур.

— Кхм-хм! — с важностью откашлялся Тейлор. — Это было очень мило. Унтер-офицер Рейбок, сэр…

«Сэр Круль приказал», — хотел было сказать Тейлор, но Кейт перебил его.

— Можешь не называть меня «сэр», — с очаровательной улыбкой сообщил он. — Мы все здесь запанибрата.

— Полегче, Рейбок! — надулся Тейлор. — Нам вместе плавать еще неделю!

— Значит, я так и не увижу, как ты достигнешь половой зрелости, — огорчился Кейт.

Кто-то из поваров захихикал.

— Что тебе надо! — плаксиво заговорил Тейлор. — Что ты ко мне прицепился? Думаешь, ты самый крутой? Да у меня приказ самого первого помощника Круля! Вы все должны явиться к семи часам в кают компанию, по случаю Дня рождения капитана! Вы все, понятно?

— Ответ отрицательный, — развел руками Кейт. — Я единственный кто готовит для капитана. Вы с первым помощником могли сначала проконсультироваться у него.

— Рейбок, ты, по-моему, что-то не понимаешь, — голосом терпеливого учителя сказал Тейлор. — Это же сюрприз! Вечеринка! Мы с первым помощником собираемся устроить для капитана что? Сюр-приз!

У Кейта сильно кольнуло в затылке.

— Капитан, не любит сюрпризы, — сказал Кейт и поморщился от острей боли. — Да и я тоже, признаться.

— Это твое дело, — Тейлор пожал плечами, затем привстал на цыпочки и обвел ос ел присутствующих гласа мч,

— Круль седел передать, что чаши' соображения вы дожеге засунуть себе и задницу! — выкрикнул он и, не дожидаясь ответа, выбежал из камбуза.

— Что-то очень часто, когда говорят о Коуле, звучит слово «задница», — заметил Кейт.

— А ты бы полегче, шеф, — озабоченно сказал кто-то из поваров, — А то ведь он с тебя шкуру спустит.

— Ах, как я испугался, прямо весь задрожал и затрясся, когда мне сказали об этом, — усмехнулся Кейт, схватил со стола нож, которым он шинковал морковь и резко метнул его поверх годов в висящую у дальней стены круглую доску.

С глухим стуком нож вонзился в ее центр.

С глухим стуком распахнулась дверь и в капитанскую каюту быстро вошел Круль.

— Вы меня вызывали, сэр? — настороженно спросил он.

Капитан внимательно оглядел его, сел в кресло и неприязненно произнес;

— Помощник Круль, как вы, интересно, думаете посадить на палубу вертолет без моего разрешения?

Круль судорожно сглотнул и уставился на капитана. Он не ожидал, что кто-то донесет старику о его намерениях, считая, что предлог «сюрприза» служит надежным прикрытием. Поэтому и вопрос, и тон, которым капитан задал его, произвели на Круля впечатление разорвавшейся бомбы. Тщательно запланированная вечеринка вдруг оказалась под угрозой срыва. Круль был близок к шоку.

— Это… это была ошибка, сэр! — пробормотал он, лихорадочно соображая, как ему выпутаться из этой ситуации и не получить запрет на посадку вертолета.

— Ошибкой были ваши намерения, — голосом, в каждой нотке которого звенел металл, заговорил капитан. — А ваши действия были уже прямым нарушением субординации. Мне нужны объяснения, и немедленно!

Но пока он произносил эту отповедь, Круль нашел выход. Объяснения, которых требовал капитан, были готовы.

— Адмирал Бейтс, — с видом невинно страдающего за правду начал Круль, — лично хотел поблагодарить вас за то, что вы хорошо приняли президента. Он приготовил сюрприз вам на День рождения. Он лично вылетает с Гавай, и я…

— Адмирал Бейтс? — обрадовавшись, переспросил капитан. — Вот действительно, приятный сюрприз! Конечно, если адмирал летит к нам, и хочет устроить вечеринку, вечеринка у нас будет! Но, — продолжил капитан уже прежним строгим тоном, — чтобы было просто. Свободные от вахты могут при желании посетить ее, но остальные, боевые расчеты, патрули — все по инструкции!

— Слушаюсь! — радостно гаркнул Круль, шагнул к выходу, и тут, как будто только сейчас сообразив, обернулся и, интимно наклонившись к капитану, заговорщически сказал:

— Командир/поскольку адмирал хочет устроить для вас сюрприз, он ведь специально предупредил меня об этом, может быть, вы останетесь в каюте, пока мы не придем за вами?

— Что ж, — сделал капитан. — О’кей! Я буду приятно удивлен.

Круль радостно засмеялся и, довольный собой, вышел.

Он не ожидал, что ему удастся так легко провести старика.

Между тем огромный военный вертолет летел над океаном по направлению к крейсеру.

Среди тридцати-сорока здоровенных мужчин, сидящих в салоне, была одна хрупкая миниатюрная девушка. Ее женственность и изящество так резко контрастировали с обстановкой, шумом машин и мрачным видом окружающих ее громил, что она казалось несчастной экзотической зверушкой, которую заманили, поймали в ловушку, и теперь везли показать смазливую мордочку, точеные ножки, красивую грудь.

Она одета в сильно декольтированный черный комбинезон. Ткань, подчеркивая белизну и нежность кожи, заканчивалась, едва прикрыв соски ее высокой упругой груди, и дальше вверх поднимались две узкие полоски материи, представляя всем желающим возможность любоваться ее изящными руками, плечами и шейкой.

Девушка победила на конкурсе «Мисс — Июль 89», но это было давно. Контракты, заключенные тогда же на рекламу автомобильных покрышек, ароматизированной туалетной бумаги и бюстгальтеров, закончились, а ей опять нужны были деньги. С тех пор прошло уже несколько июлей, и у рекламных агентов появились новые точеные ножки, упругие грудки и круглые попки новых «мисс-июлей», а о ней уже никто практически не вспоминал.

Но она была мужественной девушкой, эта красотка Джоан Стэнтон, и предложение принять участие в концерте для военных моряков не особенно испугало ее. Тем более, что в этом концерте у нее был всего один танец, а все остальное время занимала некая рок-группа, чей солист — здоровенный, с перебитым носом парнюга в черной кожаной куртке с клепками, заснув, навалился не нее всей своей тушей.

Сначала Джоан хотела его столкнуть, но ее саму страшным образом укачало, голова кружилась и лицо, как она подозревала, было абсолютно зеленого цвета…

«Хотя в этой ситуации грамотнее было бы сказать защитного цвета “хаки”», — думала Джоан, пытаясь собрать остатки юмора. «Впрочем, — рассуждала она, — вряд ли они будет разглядывать мое лицо. Ведь моряки военного крейсера очень тонкие ценители очаровательных женских лиц, вроде этого ублюдка напротив, который вот уже часа полтора как вылупился на мою грудь. Но может быть, у него паралич глазных мускулов? На флот, конечно же, не берут с параличом глазных мускулов. Поэтому вниманию утонченных матросов будет представлена не только грудь с розовыми сиськами, но и круглая попка, отнюдь не самая плохая в Штатах линия бедер, выпуклый лобок, которые будут отлично подчеркнуты этими официальными трусиками, купленными в последний момент. Впрочем, за такой гонорар я могу выступить и вообще без трусиков», — думала Джоан, — «Безусловно, эти моряки богатые и не жадные люди, если за один танец с голой грудью они платят столько. Интересно, сколько они отвалят этим музыкантам за целый вечер? Ну и громилы же она, я бы скорее подумала, что это команда борцов и боксеров летит на товарищеский матч. Что же он так вылупился на мою грудь, этот негр? Груди, что ли, не видел с младенчества? Впрочем, в младенчестве он видел черную…»

— Да, ну и команда же у тебя, — вспомнила Джоан, что она сказала солисту, когда их представили. — В порту, что ли, грузчиков набирал?

— В каменоломнях! — захохотал в ответ тот, — На урановых рудниках!

И тут же схватил Джоан за задницу. Она дала ему по рукам, и больше не разговаривала. В вертолете им дали места рядом, в середине, где меньше укачивает. Но их все равно укачало так, что этот дегенерат заснул у Джоан на плече, а у нее самой нет сил даже пошевелиться, даже закинуть ногу на ногу, чтобы этот ублюдок напротив посмотрел для разнообразия на ее бедра. Джоан закрыла глаза и попробовала заснуть.

«Закрывает она глаза когда трахается? — подумал, сидящий напротив нее негр. — Интересно, что она кричит? Конечно, такая кошечка не будет, как Дейзи, распевать “Yellow submarine”. Наверно, она стонет и лепечет какую-нибудь дрянь вроде “ох, ох, еще, милый”, и разную прочую дребедень. Да, таких баб, как Дейзи, еще поискать. Зато вдруг эта кусается? Да нет. вряд ли. Все же жаль, что не удастся се попробовать. Впрочем, кто знает? Вдруг шеф именно мне велит отвести ее “прогуляться”! Я, конечно, найду тогда минут десять. И она будет мне благодарна за это, будет молить: “Еще! Еще!” Тем более, что и и кто кресле нее на этом дурацком крейсере не получит такой возможности. Такая возможность вообще редко кому представляется, чтобы потрахаться, а потом сразу — раз! и все. За такую возможность, я считаю. Бога благодарить надо. Да, конечно надо будет постараться показаться рядом с шефом, когда он решит “прогулять” ее. Ух, я се и продеру! Интересно, драл ее когда-нибудь черный? Ставлю сотню, что нет. Но все же у шефа и нервы! Никто не спит, мужики в напряге, ясное дело, такой концерт давать будем, а он гляди — привалился и давит! Железный мужик! Интересно, сколько же он получит, если мне, рядовому, в общем составу, полтора обещали? Да за полтора я раком через материк попру, не то, что здесь, фигня какая! Подумаешь, крейсер… В Анголе куда страшнее было…»

Вертолет медленно подлетал к «Миссури».

Кейт Рейбок стоял у плиты и длинной деревянной ложкой помешивал в огромной кастрюле загадочное варево ярко-красного цвета.

— Ну как твой вулевас? — с удовольствием потянув носом воздух, спросил, проходя к духовке, где пеклись пиццы, один из помощников.

— Да так, — размышляя о чем-то, задумчиво ответил Кейт. — Добавить еще кое-что надо.

Он отошел в угол, достал поваренную книгу размером с небольшой чемодан, открыл заложенную соломинкой страницу и стал еще раз внимательно изучать рецепт.

С грохотом распахнулась дверь, и в камбуз ураганом ворвался Круль. За ним вприпрыжку летел, выглядывая из-за плеча начальника, мичман Тейлор. За Тейлором бежали три человека из патруля морских пехотинцев.

«Вот оно, началось», — понял Кейт, закрыл книгу и поднял глаза на Круля.

Круль с нескрываемой яростью оглядел поваров и звенящим от гнева и злобы голосом начал:

— Если не ошибаюсь, каждый из вас получил приказ явиться к семи часам в кают-компанию.

Кейт не спеша отложил книгу и, скрестив на груди руки, шагнул к Крулю.

— Ты стой, где стоишь! — заорал Круль, выбросив в его сторону указательный палец. — Остальные пошли! Живо!

Он хлопнул в ладоши и уставился Кейту в лицо. Глаза Круля горели холодной ненавистью.

«Ну и придурок», — подумал Кейт, выдерживая взгляд первого помощника.

Вынужденные подчиниться приказу, повара один за другим стали покидать камбуз. Все это время Круль не сводил с Кейта своего злобного взгляда.

«Наверное, если бы я был порохом, то уже взорвался от такого взгляда. Так что ему повезло, что я уже давным-давно не порох… Или отсыревший порох», — подумал Кейт, невозмутимо глядя на Круля, и чуть заметно усмехнулся.

— Знаешь что, Рейбок, — сказал Круль, когда все вышли и принюхался. — Это пахнет просто замечательно!

Он повернулся к стоящей рядом с ним кастрюле с кипящим вулесом.

— Что это? — издевательски спросил Круль и наклонился над ней, рассматривая содержимое. — Омлет с беконом?

Он выпрямился и ткнул пальцем в грудь шагнувшему к нему еще раз Кейта.

— Я долго мирился с твоим дерьмом! — рявкнул он.

— Только потому, что капитану нравилось твоя вонючая стряпня. Но на этот раз он не спасет твою задницу!

— Неужели? — с чуть заметной иронией в голосе спокойно спросил Кейт.

Круль злобно усмехнулся, и, глядя на Кейта, с шумом втянул в себя сопли и выхаркнул их прямо в вулевас.

— Это для вкуса! Нравиться? — захохотал он, и чуть не упал, потому, что Кейт двумя руками оттолкнул его от кастрюли.

— Эй! Эй! — закричал Тейлор, хватая Кейта за руки.

— Это нападение на офицера!

— Да брось ты! — Кейт выдернул руки и растолкал бросившихся к нему пехотинцев. — Вот нападение на офицера!

И он со страшной силой ударил Круля в лицо. Круль перелетел через стол с нарезанным сыром и с грохотом упал на пол. Кейт тем временем увернулся от одного пехотинца, неуловимым движением схватил его сзади за шею и резко ударил лицом о железный стол для рубки мяса. Пока тот падал, Кейт развернулся к другому, жестким захватом встретил его летящую в ударе руку и с силой швырнул пехотинца в сторону третьего нападающего. Они столкнулись, ударились головами и, не удержавшись на ногах, повалились на пол.

— Да ладно, ладно! Я сдаюсь, — сказал Кейт благоразумно державшемуся в стороне от схватки Тейлору и позволил схватить себя вскочившим морским пехотинцам.

Они завели ему руки за спину и надели наручники.

Круль между тем пришел в себя и теперь стоял на четвереньках, тряся головой. Из рассеченной скулы текла кровь. Увидев Кейта уже в наручниках, он удовлетворенно кивнул, пошатываясь, встал и крикнул:

— На гауптвахту его!

Пехотинцы толкнули Рейбока в спину.

— Никто не может посадить на гауптвахту без подписи капитана! — протестующе заявил Кейт.

— Правильно, — Круль оглядел Кейта с головы дс ног. — Засуньте-ка его… — Круль обвел взглядом помещение камбуза, прикидывая в уме вместительные способности кастрюль, духовок и тазов. Поняв, что сварить или запечь строптивого кока ему сейчас не удастся, Круль крикнул:

— В холодильник для мяса! Ну!!!

— Давай, давай, пошел! — пехотинцы стали подталкивать Рейбока в спину.

Тейлор побежал вперед и услужливо открыл огромную железную дверь.

— Теперь я знаю, почему ты кок, — сказал Круль, когда Кейта втолкнули внутрь судовой морозильной камеры. — Ты дерешься, как педераст!

На этих словах он резко захлопнул дверь и сунул в скобу для замка длинный нож для колки льда.

Кейт остался один в темноте среди висящих на крюках замороженных свиных и говяжьих туш.

А Круль повернулся к одному из морских пехотинцев.

— Рядовой Нэш! — официальным тоном обратился к нему Круль. — Ты поднялся на борт на Гавайях?

— Так точно, сэр! — молодой парень вытянулся и щелкнул каблуками.

Круль с сожалением покачал головой.

— Значит, ты еще не знаешь кока Рейбока. Он настоящий психопат!

Круль подошел к стоящему навытяжку пехотинцу вплотную и, доверительно глядя ему в глаза, сообщил:

— Он ненавидит офицеров, он ненавидит Америку! Сегодня — День рождения капитана, и я не хочу, чтобы этот кок испортил нам праздник! Никто не должен с ним говорить, никто не должен его выпускать! А если он постарается выбраться, стреляй вот сюда! — первый помощник капитана легко ударил морского пехотинца пальцем в переносицу.

Голова у него дернулась, он сглотнул и заморгал, не сводя с офицера испуганных глаз.

— Я рассчитываю на тебя, парень! — Круль хлопнул его по плечу, оскалился, изображая дружескую улыбку, и вышел из камбуза.

— Слушаюсь, сэр! — прокричал ему вслед новобранец Нэш, ужасно гордый оказанным ему в первый же день службы доверием, и доверием со стороны кого? — самого первого помощника капитана!

«Так, глядишь, я скоро стану сержантом», — подумал Нэш и огляделся. На камбузе он был один. Не считая запертого в холодильнике психопата-кока.

«Ну ни фига себе, — думал Нэш. — Бросаться на офицеров, оказывать сопротивление патрулю… Конечно, он психопат! Хотя дерется здорово. И почему это Круль сказал, что он дерется, как педераст? Я, по правде сказать, никогда не видел, как дерутся педерасты, тут Крулю конечно видней. Сразу ясно, что он опытный педе… тьфу! офицер! Ведь не случайно же Круль — первый помощник, а тот кок — всего лишь засранный психопат».

— Еще один холодный день в аду, — тоскливо сказал себе Кейт Рейбок и попробовал усмехнуться. У него ничего не получилось.

— Приготовиться, начинаем посадку! — раздался в динамиках салона вертолета голос пилота.

Солист тут же проснулся и огляделся.

Джоан красила губы, пытаясь хоть им придать более-менее естественный цвет; Солист поглядел на нес бледно-зеленое лицо и захохотал. Затем он дружески похлопал ее по коленке и подмигнул громадному негру, сидящему напротив.

— Я думаю, американскому флоту колоссально повезло в том, что мы для начала развлечем команду ядерного ракетоносца! — прокричал он сквозь шум машин на весь салон.

— Не правда ли, крошка? — и он, дружески, похлопал Джоан по голому плечу.

— Я надеюсь на две вещи, даже на три, — сказала Джоан, отодвигаясь. — Первая — что я успею сказать «Здравствуйте» прежде, чем меня стошнит. Вторая, — что они не разорвут меня на части… И третья — что ты уберешь куда-нибудь подальше свои вонючие, лапы, пока меня не вырвало прямо тебе на брюки.

Солист изумленно посмотрел на нее и опять захохотал.

«Во дает шеф! — подумал сидящий напротив негр. — Вот это характер!»

Тут вертолет внезапно тряхнуло, подбросило а шум стих.

Очи находились на носовой палубе ядерного ракетоносца «Миссури».

У Джоан были все основания опасаться, что ее действительно разорвут на кусочки.

Экипаж, собравшийся на верхних палубах, так засвистел и восторженно заревел, когда она в своем комбинезончике показалась в проеме открывшейся вертолетной двери, что в первый момент Джоан по-настоящему испугалась.

«Пожалуй, за цвет лица тут действительно можно не беспокоится», — подумала она, подавая руку подоспевшему Крулю и медленно спускаясь по вертолетному трапу. — Их и в самом деле волнуют куда более серьезные вещи».

И если бы Джоан могла видеть, что происходит в каютах, она, вероятно, порадовалась бы собственной прозорливости.

Матросы, не успевшие выйти на палубы, хватали руками на мониторах, транслировавших проход Джоан по палубе, те места, где сейчас находилась ее грудь, бедна. Они лапали руками ее изображение и кричали друг другу. как сумасшедшие:

— «Мисс-Июль» приехала, понял! На самом деле! Она приехала!

И опрометью бросались прочь из кают, наверх, на палубу, ничуть не беспокоясь, что из форменных их штанов заметно выпирают доказательства их радости и возбуждения.

Да, экипаж крейсера уже очень давно не отдыхал и не веселился, в сегодня собирался сделать это на всю катушку.

Пожалуй, только три человека на судне не были возбуждены.

Первым был капитан, который сидел в своей каюте, соблюдая данное Крулю обещание быть приятно удивленным. Старик даже не включил монитор, решив быть честным до конца. Он сидел в кресле и грустно размышлял о своем 72-м Дне рождения, о том, что к старости человек становится совсем одиноким, и от этого пронизывающего чувства уже не спасают дети, внуки, жена, если она еще жива, а спасает только любимое дело. Ему, в общем-то, крупно повезло в жизни, думал капитан, ведь у него есть крейсер — его ребенок, его семья, его друг, его любимое дело одновременно. И это, наверно, справедливая награда за всю его долгую жизнь, в которой он не предавал, не лгал, не крал, в которой основное место занимали чувство солдатского долга и любовь к товарищам по оружию. А товарищами по оружию старый капитан считал практически всех людей. Ведь все они, в основной своей массе, стремились к таким же целям, что и он, и ими руководили такие же чувства… Он был идеалистом, старый капитан, и знал ото, но совсем не раскаивался, а даже гордился немного своим старомодным идеализмом. «Старина Бейтс, наверно, опять будет спорить со мной, что я отстал от жизни и ругать, что я балую экипаж, — думал капитан. — Приятно все-таки, что даже в таком возрасте тебя не забывают друзья, несмотря на то, что они адмиралы…»

Капитан порылся в ящике стола и достал коробку гаванских сигар, которые держал специально для адмирала.

Вторым человеком, не возбудившимся от присутствия Джоан, был Круль. Наоборот, у него даже прошла та нервозность, которой он доставал членов экипажа последнее время. Голова у него сейчас была абсолютно ясной, и он спокойно и холодно еще и еще раз просчитывал дальнейшее развитие ситуации, пока вел Джоан по палубам крейсера, поддерживая ее за локоть, а в местах, где надо было повернуться — слегка приобнимая ее за обнаженные плечи — под завистливый и восторженный рев матросов.

Вдруг Джоан споткнулась и чуть не упала. Круль поддержал ее.

— С вами все в порядке? — спросил он. — Как вы себя чувствуете?

— Ничего-ничего, — сказала Джоан. — Просто немного укачало в дороге.

— Сейчас мы придем в каюту, вы там отдохнете, переоденетесь. Там вас никто не потревожит, — Круль вел ее по переходам крейсера. — Там уютно и безопасно.

— Да-да, — дежурно улыбнулась ему Джоан, и вдруг поняла, что с ней происходит. «Безопасно» — вот то слово, которое объяснило ее состояние.

Джоан боялась. Она испугалась сразу, сойдя на палубу, и боялась до сих пор, по-настоящему, до жути, до головокружения, до полуобморочного состояния. Но боялась не этих парней, как она решила сначала. Ее пугало чувство какой-то другой опасности, исходящей не от соскучившихся по женщинам мужчин, а от чего-то другого, ей неизвестного. И слово «безопасно» было абсолютно фальшивым и ненужным в этой ситуации. И от этого Джоан стало еще страшнее.

— Вот, — Круль подвел ее к дверям каюты и распахнул их. — Чувствуйте себя совершенно свободно. Никто вам не помешает.

Он откланялся и ушел.

Джоан занесла ногу, чтобы шагнуть через порог, и тут ее окликнули.

— Эй!

Она оглянулась. Поодаль стоял Солист в черной кожаной куртке и пристально смотрел на нее.

— Тебя укачало, на, возьми! — он шагнул к ней и протянул несколько таблеток. — Вид у тебя неважный. Прими их, и все как рукой снимет. Две… или три. Я в таких ситуациях принимаю четыре-пять, но тебе хватит и трех. И не волнуйся. Все пройдет очень быстро и практически незаметно, — он смотрел на нее пристально и как-то странно усмехался.

«Да он, похоже, меня жалеет! Этого еще не хватало!» — подумала Джоан, молча взяла таблетки, шагнула через порог и захлопнула за собой дверь каюты.

Солист, пританцовывая и насвистывая, направился по переходу. Матросы, встречавшиеся ему, с восхищением и радостью глядели на него.

— Ум-ба-па-чиж! Ум-ба-па-чиж! — насвистывал Солист.

На ходу он дружески пихнул одного из матросов локтем в бок и

— Фантастика приятель! Мне у вас нравится! Покажешь мне крейсер?

И тут, неожиданно, нос к носу столкнулся с первым помощником капитана Крулем. Их взгляды встретились. Несколько секунд стояла напряженная тишина. Они стояли лицом к липу, глядя друг другу в глаза и, казалось, не знали, что же сказать. Потом Круль закричал:

— Ты почему здесь расхаживаешь? Это тебе военный корабль, а не парк с борделем! Ты что, заблудился?

— Где мой оркестр? — медленно не отводя глаз от Круля, спросил Солист.

— Там! — указал Круль.

— И вообще, — медленно произнес Солист. — Надо бы мне все проверить… Правильно ли провода подсоединили…

И, пританцовывая, он обошел Круза и двинулся в указанном тем направлении..

Джоан, войдя в каюту к заперев дверь, огляделась, сбросила с себя все и достала из чемоданчика коробку и пакет с теми трусиками, в которых планировала выступать. Надела их и критически оглядела себя в зеркало. Грудь, живот, бедра — все выглядело великолепно, Трусики подчеркивали прелесть ее фигуры, открывая ягодицы ровно настолько, насколько нужно, и ровно настолько, насколько нужно туго обтягивая лобок, Ока набросила на голое тело офицерский китель, висевший в каюте, и попробовала сделать несколько танцевальных движений, сбрасывая китель по ходу. Ей понравилось, но у пес так закружилась голова, что она схватилась руками за спинку стула, и чуть не упала. Придя в себя, шатаясь и подавляя тошноту, Джоан налила из графина воды, взяла лежащие на столике таблетки, которые получила от Солиста и проглотила три.

Ее стало знобить. Она села к кресло, запахнула на себе китель, и несколько секунд сидела, плотно сжав ноги и обхватив себя руками за плечи. Тошнота не проходила. Джоан встала, взяла оставшиеся таблетки и проглотила их, запив водой из графина. Нетвердой походкой она подошла к кровати, упала на нее и потеряла сознание.

Третьим человеком, не возбужденным от Джоан Стэнтон, был корабельный кок Кейт Рейбок.

И удивляться этому не приходилось.

В холодильной камере отсутствовал монитор, но даже если бы, он по каким-либо тайным соображениям командования, там бы оказался, вряд ли вид обнаженных рук, плеч и груди подействовал возбуждающе при температуре ниже нуля.

Так что Кейт Рейбок совсем не был возбужден. Скорее наоборот. Человеку со стороны он показался бы даже несколько угнетенным.

— Рядовой! Эй, рядовой! — взывал Кейт.

— Я тебя не слушаю, — отвечал уставившийся в монитор, в котором, виляя бедрами, шла Джоан, рядовой Нэш.

— Слушай, неужели тебе самому не кажется несколько странным, что вместо гауптвахты меня засунули в холодильник? — кричал из-за закрытой двери Кейт.

— Я тебя не слушаю! — крикнул ему Нэш. — Не слушаю я тебя!

— Да выпусти же меня! — рявкнул уже теряющий терпение Кейт. — Будешь следовать приказам Круля, угодишь в тюрягу! Я сам позабочусь об этом! Ты понял или нет?

— Я тебя не слушаю! Все равно я тебя не слушаю! У меня приказ, и я тебя не слушаю! — с завидным упорством отвечал на каждую его фразу рядовой Нэш.

— Идиот! — пробормотал сквозь зубы Кейт, опустился на пол и, подтянув к груди ноги, просунул их одну за другой через скованные наручниками руки.

Заведенные до этого за спину, они теперь оказались перед Кейтом. И в этом положении ими хоть что-то можно было сделать. И первое, чем занялся Кейт — нашел два пустых мешка и набросил их себе на плечи, один за другим.

— Ты же убийцей станешь, если будешь держать меня здесь! — крикнул он, — Подумай об этом, парень! Ведь Круль тебе не сказал, что ты не можешь об этом подумать! И поговори с капитаном! В этом же нет нарушения! Ну иди, доложи ему, что я сижу здесь!

— Я тебя не слушаю! — раздраженно крикнул Нэш.

Мониторы к тому времени погасли. Нэш нашел батон, отломил половину и начал жевать.

— Не слушаю! — повторил он с набитым ртом.

Солнце уже заходило, океан, по-прежнему, был спокойным, и крейсер быстро шел прямо по солнечной дорожке. И хотя на сотни морских миль вокруг не было больше ни одного судна, мощный красавец-крейсер выглядел очень уверенно посреди бесконечных океанских просторов. Он был абсолютным хозяином этих вод. Да собственно, и не только этих. Ядерные «Томагавки», которые он нес на своем борту, могли бы привести в трепет любую державу.

А в кают-компании начиналась вечеринка по случаю Дня рождения капитана. Основной свет был погашен, из динамиков неслась оглушающая лихая музыка, и повара, стоя в полутьме у заваленных закусками столов, быстро раскладывали по тарелкам грудинку, салями, сыр, копченую рыбу, фрукты и зелень. Широкоплечие официанты, прилетевшие вместе с Джоан и рок-группой, подхватывали тарелки и разносили их по кают-компании. Официантов было много, и скоро не осталось ни одного уголка, где не стоял бы с полной тарелкой крепкий мужчина в смокинге свободного покроя, наблюдающий за матросами.

Несколько человек подхватили тарелки и быстро, почти бегом, понесли их вниз, в машинное отделение, и несущие вахту матросы были этим приятно удивлены.

— Угощайтесь! Пожалуйста, угощайтесь! — потчевали матросов и офицеров официанты, стараясь, чтобы ни один уголок судна, и ни один член экипажа не остался неохваченным их вниманием.

А на эстраде между тем прыгал Солист.

— Привет! — кричал он в микрофон. — Я не буду томить вас в тягостном ожидании, ведь все вы собрались здесь не для того, чтобы смотреть на мою щетину, худые кривые ноги и впалую грудь! И потому я сразу представлю вам мисс Июль-89!

Экипаж взорвался ревом, свистом и аплодисментами, и в кают-компанию, вихляя задом, влетела огромная страшная бабища в нелепой юбке. У нее были огромные, вываливающиеся из-под декольтированной блузки груди, которые напоминали два волейбольных мяча, и дурацкие бледно-рыжие кудри до плеч.

Кают-компания сначала онемела, а потом взорвалась хохотом. Десятки рук потянулись, чтобы схватить бабищу за сиську, ущипнуть ее за задницу, задрать ей юбку, пощекотать под ребрами, похлопать живот. Бабища визгливо и кокетливо хохотала, увертывалась, вертела задницей и с удовольствием била всех по рукам. Кают-компания заходилась в реве.

— О нет! — кричал с эстрады солист. — Кажется, я немного ошибся! Это не мисс-89! Но кто это, кто эта милая дама?

— Да это же Круль, — пораженно сказал второй помощник капитана начальнику штаба, несколько секунд помолчал и протянул…

— Да-а, он несомненно войдет в историю флота…

— Не удивительно, что он всех нас собрал здесь, — презрительно усмехнулся начальник штаба с негодованием глядя на Круля.

А тот хохотал по-бабьи, вихляя задницей, тряс грудями и задирал юбку, показывая всем свои бедра.

— Да он просто пидор! — гневно сказал начальник штаба, но его слова утонули в грохоте музыки и реве развеселившихся моряков.

Круль подлетел к эстраде, кокетливо погладил солиста по щеке, наклонил к себе микрофон и крикнул:

— Добро пожаловать в революцию!

Никто не обратил на слова никакого внимания.

Дорогуша! — крикнул Солист. — Ты бы сходила за стариком! Старик ведь уже давно ждет! Пора!

Музыка на мгновение исчезла, и в наступившей тишине Солист крикнул в микрофон еще раз:

— Пора!

Музыка тут же загремела снова, рядом с Крулем оказался один из официантов, и он жеманно схватил того за руку.

— Итак, мы идем сделать сюрприз капитану! — крикнул Круль. — Желаю вам всем приятно повеселиться!

Он резко нагнулся, взбрыкнул, как конь, задом, и задрал под оглушительный хохот присутствующих юбку, затем выпрямился и вместе с официантом выбежал из кают-компании.

— Слушай, а у крошки Круля такая попка, совсем даже ничего! — заметил один из матросов другому.

Поваренок Хьюго продирался между матросами из одного конца кают-компании в другой, явно кого-то разыскивая. Неожиданно он наткнулся на двух морских пехотинцев, которые приходили в камбуз вместе с Крулем и Тейлором.

— Слушайте, где мой шеф? — обратился он к ним.

— Мы заперли его в холодильнике, — ответили ему.

— Вы с ума сошли, там же минусовая температура! — закричал Хьюго. — Там же мороз, он замерзнет!

— Не замерзнет, — сказал один из пехотинцев и кинул в рот жевательную резинку. — У него есть охранник.

— Он ему включит обогреватель? — разозлившись спросил Хьюго и стал продираться к стоящему поодаль одному из поваров.

Пробившись, Хьюго стал кричать ему что-то в ухо, возбужденно размахивая руками. Тот, выслушав, хлопнул поваренка по плечу и указал на другого повара, не занятого раскладыванием закусок, они стали проталкиваться к нему.

— Круль маньяк! — гневно кричал из холодильника Кейт. — Иди и расскажи капитану, что он плюнул мне в вулевас!

Рядовой Нэш под его крики метался по камбузу и тщетно пытался понять, откуда пахнет дымом. Дыму становилось все больше и больше, и скоро он повалил из духового шкафа клубами.

— Эй, у тебя горит что-то! — закричал из холодильника Кейт.

— Да без тебя знаю! — крикнул Нэш, бросился к шкафу, открыл его и вытащил оттуда, кашляя и вытирая выступившие слезы, противень с тем, что осталось от пиццы.

А в кают-компании продолжалось веселье. Рок-группа, выступавшая под руководством Солиста, быстро завела матросов, те танцевали, и даже офицеры отбивали ладонями такт.

Тем временем Круль, сдернув и повесив себе на руку парик, оставшись в сеточке, обтягивающей его лошадиный череп, подходил в сопровождении официанта к каюте капитана.

— Как приятно ходить в этих колготках, я просто завидую женщинам, — поделился своими соображениями Круль с официантом, вытащил откуда-то сигару, откусил и выплюнул кончик, вставил ситару в рот и прикурил ее.

Несущий вахту у дверей капитанской каюты матрос взглянул на приближающегося Круля и с отвращением отвернулся. Но когда Круль подошел почти вплотную, был вынужден вытянуться и отдать честь.

— Все в порядке, — сказал Круль, и выпустил дым в лицо матросу. — Мы пришли, чтобы звать капитана на вечеринку в кают-компанию. Ты тоже отправляйся туда.

— Слушаюсь, сэр! — вахтенный еще раз отдал честь и пошел по переходу.

Круль толкнул ногой дверь и вошел в капитанскую каюту. Старик поднял на него глаза и вздрогнул.

В шутовском костюме Круля — нелепой юбке, свисающей с мужских бедер, глупой мятой блузке с торчащими из нее грудями, в сеточке, обтягивающей череп, в его глазах, которыми он сверлил капитана, в дымящейся, зажатой между оскаленными зубами сигаре было что-то страшное и угрожающее. Круль был похож на Смерть.

— Круль? — взяв себя в руки, удивленно спросил капитан. — А где же адмирал Бейтс?

— Я ваша дама сегодня, — выпуская дым кольцами, сказал, осклабившись, Круль.

— Что за идиотские шуточки! — капитан, рассердившись, начал вставать с кресла.

— Ну что вы! Шутки только начались! — с улыбочкой объяснил Круль, откинул висящий на руке парик и несколько раз выстрелил капитану в грудь из спрятанного под париком револьвера.

Капитана бросило к стене, несколько секунд он стоял, шатаясь, не сводя с Круля изумленного взгляда, а затем упал на пол, оставив на стене кровавую полосу.

Вахтенный матрос, бывший уже в конце перехода, услышал доносившиеся из капитанской каюты выстрелы, повернулся и побежал обратно.

Когда он был совсем близко, официант, стоявший у двери, отшвырнул висящее на его руке полотенце и расстрелял матроса в упор из спрятанного под полотенцем «Магнума».

Выстрелы, раздавшиеся в капитанской каюте и прогремевшие на весь переход верхней палубы, были заглушены шумом, несущимся из кают-компании.

Их не услышали вооруженные матросы, несущие вахту на палубах, и у орудий крейсера. И, конечно же, их не услышали члены экипажа, собравшиеся на вечеринку в честь Дня рождения уже погибшего от руки маньяка Круля капитана.

Парни веселились на всю катушку.

Звуки саксофонов, электрогитар и ударных завели матросов как надо. У них давно уже не было такого праздника. Они прыгали, визжали, свистели и танцевали. Они радовались, как дети.

Солист распевал во все горло. Его песни пользовались явным успехом у неизбалованного такого рода вещами экипажа крейсера. Моряки танцевали так самозабвенно, они так отдавались ритму музыки, что забыли, казалось, обо всем. И даже о том, что на корабле находится настоящая мисс Июль-89. Из настоящей плоти — женской. С настоящими грудью, губами и бедрами.

И вдруг Солист прервал песню. Музыканты бросили инструменты, в наступающей тишине матросы встали, как оглушенные, ничего не понимая, напоминая людей, разбуженных вдруг посреди очень глубокого сна.

— Один момент, мои дорогие! — крикнул в микрофон Солист. — Сейчас мы начнем веселиться по-настоящему, а пока скажите-ка мне, кто самый старший офицер в этой кают-компании!

Эти слова вернули экипаж к жизни, парни опять засмеялись и засвистели, указывая на кого-то руками. Прожектор осветителя походил в стороны, яркий луч, пометавшись по темной кают-компании, остановился, и в нем оказалось лицо молодого мужчины.

— Так-так! — радостно закричал Солист. — Посторонитесь! Посторонитесь! Уйдите с дороги, я хочу посмотреть! Ох, здорово! Это вы, сэр? Да? Вы самый старший офицер в этой кают-компании?

— Да, — ответил мужчина. — Я начальник штаба.

— Приятно познакомиться, командир! — крикнул Солист и, выхватив из-под куртки маленький браунинг, всадил пулю в лоб стоящего в ярком луче света мужчины.

В этот же момент официанты, отшвырнув тарелки, выхватили из-под своих широких пиджаков автоматические пистолеты, в руках музыкантов оказались короткоствольные автоматы, и Солист закричал:

— Всем лечь лицом вниз!

Но матросы, обученные подобным ситуациям, уже. пришли в себя после секундного шока. Старший матрос Джонсон дернул стоящего перед ним на эстраде Солиста за ноги. Тот упал. Джонсон тут же вспрыгнул на эстраду, ударом ноги в кованом ботинке оглушил Солиста и вырвал из его руки браунинг. Кто-то из младший офицеров ударил в прыжке ближайшего официанта в грудь ногой. Тот повалился на руки стоящих вокруг матросов, получил мощный боковой в челюсть. У него выхватили автоматический пистолет. Патрульные морские пехотинцы, арестовавшие Кейта, сорвали с плеч автоматы, и тут же загремели выстрелы. Музыканты палили с эстрады, беспощаднейшим образом гася все очаги сопротивления.

Джонсону разворотили пулями грудь. Возле упавшего от удара официанта были убиты все. Морские пехотинцы, были прошиты очередями, как только вскинули свои автоматы.

— Лежать! Всем лежать! — орали музыканты.

Официанты били матросов револьверами по лицу.

Тот, кто не ложился на пол сам, падал под ударами. Скоро весь экипаж — живые вперемежку с мертвыми лежали на полу кают-компании, а над ними стояли, готовые выстрелить, «официанты».

Солист поднялся, шатаясь, держась за голову. Взглянул на часы. — Четыре минуты раньше графика, — несколько удивленно заметил он, вытащил из руки убитого Джонсона браунинг, спрыгнул в зал и ударил пистолетом в висок, поднявшего голову и посмотревшего на него, матроса.

— Лежать, тебе говорят, дерьмо! Того, кто пошевелится, убьют на месте! — закричал он.

В это воем я в машинном отделении один из официантов сказал дежурному офицеру:

— Подержите, пожалуйста, одну секунду, сэр, — и npoтянул ему блюдо с нарезанной ветчиной.

Офицер взял блюдо, официант нагнулся как 6ы к ботинку, но тут же резко выпрямился. В руке зловеще блесну я автоматический пистолет.

— Всем лечь лицом на пол! — заорал он.

Услышав эти слова, официанты, находившиеся в других концах машинного отделения, побросали тарелки с окороками, сыром и рыбой, выхватили пистолеты и навели их на растерявшихся матросов.

— Что за шутки! — пришел в себя дежурный офицер, до сих пор державший блюдо с ветчиной. Он отшвырнул его и прыгнул, чтобы выхватить наведенное на него оружие.

Официант выстрелил. Пуля попала офицеру точно в коленную чашечку. Он закричал и упал, зажимая руками рану.

— Это не шутки! — рявкнул официант. — Следующий получит свинец прямо в башку: Всем лечь!

Он повернулся к матросам и выстрелил поверх головы.

Матросы быстро легли на пол рядом с корчившимся от боли офицером.

— Я слышу выстрелы, — закричал Кейт из холодильника. — Что происходит?

Рядовой Нэш растерянно оглянулся, Да, он тоже слышал какой-то шум. Может, это были хлопушки, а может, какие-то звуковые эффекты выступавшей рок-группы, или еще что-нибудь в этом роде, откуда ему было знать? Нэш никогда не сталкивался в своей жизни с выстрелами — только в кино и в тире. Он был первый день на флоте, а когда проводились стрельбы в учебке, он лежал в госпитале с холециститом. Острый, острейший приступ. Вспомнив об этом, Нэш поморщился и потрогал свой правый бок. Но шум все-таки был какой-то странный.

— Это музыка! — на всякий случай крикнул Нэш Кейту. — Это просто музыка, звуковые эффекты!

— Рядовой, у тебя дерьмо вместо мозгов! — заорал ему Кейт. — Это стрельба, позвони на капитанский мостик!

— Я не знаю, с кем ты говоришь! — крикнул ему Нэш. — Тебя никто не слушает!

Кейт в ярости сплюнул и неожиданно понял, что у него прошла голова. Боли не было, и он вдруг с кристальной ясностью увидел самого себя и всю ситуацию со стороны.

С пронизывающей, откуда-то сверху сошедшей на него силой Кейт вдруг ощутил все свое тело, каждый мускул, каждый нерв, каждую клетку. Он ощутил это так, как ощущал раньше — во Вьетнаме, Камбодже, Анголе, Непале. Голова не болела, и мозг работал столь напряженно, что Кейту казалось, что у него думает каждый сантиметр его могучего тела.

— Вот оно, началось, — сказал сам себе Кейт.

Что началось, он еще точно не знал, но был абсолютно уверен, что с этой пакостью придется справиться ему самому.

Члены экипажа, положив руки за головы, медленно двигались длинной колонной по палубе крейсера в направлении распахнутой двери трюма.

— Шевелись! Шевелись! — орали конвоирующие их бандиты.

Они рассыпались по всему пути следования колонны, держа экипаж под прицелами автоматов.

И тем не менее Стивенс, весельчак и любимец всей команды, безусловный чемпион крейсера и экс-чемпион Тихоокеанского флота по боксу, поравнявшись с одним из конвоиров, неожиданно прыгнул на него, схватил за грудь и ударил коленом в пах. Тут же отскочив, Стивенс провел мощный апперкот в подбородок. Голова бандита с резким хрустом откинулась назад, шейные позвонки сломались, и он с грохотом, рухнул на пол. Все произошло буквально за полсекунды.

Стивенс резко нагнулся, подхватил автомат, и тут с верхней палубы прогремел выстрел.

Стивенс упал с простреленным затылком на бандита, сверху раздались два пистолетных выстрела, и двое матросов, шедших впереди и сзади Стивенса, безжизненно опустились на палубу.

Колонна пораженно замерла Моряки не могли оторвать глаз от убитых товарищей. Кто-то вдруг истерично зарыдал. Кто-то начал молиться вслух. А с верхней палубы раздался громкий спокойный голос Солиста:

— Пусть это послужит для вас хорошим уроком. Будете сопротивляться — убью каждого, и тех, кто рядом. А теперь — вперед! Дисциплинированно — вперед!

Колонна тронулась и вскоре один за другим члены экипажа ядерного ракетоносца «Миссури» стали исчезать за распахнутой дверью трюма.

Когда последний ступил на лестницу, ведущую вниз, дверь с грохотом захлопнулась, и Солист приказал:

— Теперь — вахтенные…

Вооруженные матросы, несущие вахты на разных участках огромного крейсера, были уничтожены грамотно, профессионально, без лишнего шума. На одних накинули удавки с верхних отсеков и задушили, других застрелили сзади в упор, подкравшись бесшумной тенью.

Захватчики действовали спокойно, уверенно и очень быстро. Они были профессионалами высокого класса, получившими подготовку в настоящих боях, в тех «малых» войнах, которые так часто стали вспыхивать по всей планете, и которые отличались особой жестокостью и беспощадностью. Выполняя свою работу изящно и с удовольствием, бандиты уже очень скоро контролировали ядерный крейсер полностью. Между тем, Круль рылся в ящиках капитанского стола. Лихорадочно пролистывал бумаги. Вскрывал запечатанные конверты. Наконец, он нашел то, что нужно.

С этого момента начался совсем другой отсчет времени.

Нескладный, с некрасивым лицом, злобный и порочный человек, по имени Круль, становился могущественным владыкой миллионов человеческих жизней.

Круль понимал это. Он представил отдельные лица — девичьи, женские, детские, мужские.

Люди его несуразного детства и воспаленной юности прошли перед глазами Круля в медленном хороводе.

Все, кто его обижал и бил, кто смеялся над ним и отказывал ему в любви. Круль помнил их всех за десятилетия своей жизни. Он представил их жилища, дома, квартиры, ясно, как в хорошем кино, увидел как эти люди едят, целуются, спят, любят друг друга и вот — всего лишь по слабому движению его, Круля, пальца — ядерный ветер, превращает их в пыль. Их, всех тех, среди кого ему не было места. Всего лишь по мановению его великого пальца.

Круль сравнил прочитанное с отложенными им в сторону листами, выписал цифры на отдельный клочок бумаги, и, перешагнув через тело убитого капитана, подошел к маленькому вделанному в стену сейфу. Быстро набрал, заглядывая в бумажку, код. Дверца открылась.

Внутри лежала дискета.

Этот маленький кусочек пластика нес в себе смерть сотен тысяч людей. На нем были записаны электронные коды запуска и управления полетом ядерных «Томагавков». Один единственный, выпущенный с борта «Миссури», «Томагавк» мог явиться причиной мгновенного начала ядерной войны.

Круль смотрел на дискету, и по лицу его блуждала полубезумная улыбка.

Перед ним была Власть в материальном ее проявлении. Теперь он сможет диктовать любые условия президентам, султанам, королевам, советам, парламентам любых стран. И те примут условия, если не захотят, чтобы их смеющиеся, глупые, влюбленные друг в друга людишки обратились в пыль. За себя же Круль не боялся. Его крейсер с совершеннейшими системами защит — противолодочной, противовоздушной и противоракетной; с установленными на борту новейшими электронными системами обнаружения и наведения, — был абсолютно не уязвим ни для самолетов и вертолетов, ни для ракет, ни для других судов и подводных лодок.

«Миссури» так же уверенно, как и раньше, рассекал носом гладь Тихого океана. Но смысл его существования уже изменился. Теперь мощнейший крейсер был не полицейским, стоящим на страже порядка и готовым всем принадлежащим ему вооружением, всей имеющейся у него силой защитить граждан своей страны от любых посягательств на их покой, честь и собственность. Теперь «Миссури» был бандитом, с ног до головы увешанным оружием, разбойником, вышедшим грабить, злодеем, готовым выстрелить и убить при первом же проявлении непокорности.

Круль захохотал, схватил дискету, прижал ее к груди и обвел торжествующим взглядом каюту, где на пороге лежал расстрелянный мальчик-матрос, на стенах были потеки крови, а на полу, в нелепой позе — тело убитого старого капитана.

— Ну как? — Солист перешагнул порог и огляделся.

— Я вижу, вы потрудились на славу, — кивнув на трупы, удовлетворенно сказал он. — И как, есть результаты?

Круль с гордостью швырнул ему дискету.

— Браво! — крикнул Солист, поймал ее и сунул в карман.

— А ничего он устроился, — сказал Солист, оглядывая капитанскую каюту. — Неплохо быть капитаном, а, господин первый помощничек? — поддел он копавшегося в капитанском столе Круля.

Круль не отреагировал. Он искал то, что всегда интересовало его больше всего остального. Мнение о нем других людей. В данном случае — мнение капитана. Круль был уверен, что капитан любит его и гордится им. Он хотел зачитать это всем присутствующим.

— Где оно?.. Где?.. — бормотал он, вытаскивая из ящиков один за другим личные досье на членов команды.

— А!.. — глаза его загорелись, Круль потер руки и открыл папку.

Но тотчас его лицо изменилось.

— Дерьмо! — в ярости заорал Круль, пробегая взглядом первую же бумажку. — Ты подумай только, — крикнул он Солисту, — с каким дерьмом мне приходилось мириться! «В течение последних недель изначальный конфликт командора Круля с командой в значительной степени обострился. Я настоятельно рекомендую, чтобы он прошел психиатрическую экспертизу перед получением нового назначения!» — зачитал Круль. — Ах, так его распротак! Да неужели же я похож на ненормального?

Солист внимательно оглядел Круля, стоящего перед ним с сеточкой на голове, в мятой блузке, с торчащими из нее искусственными сиськами, и в длинной юбке.

— Ну нет, что ты, — язвительно сказал Солист. — Конечно, нет.

— Да, пожалуй, мне надо переодеться. — сказал Круль, перехватив взгляд Солиста.

Вскоре он, одетый уже в обычную форму, вышел из своей каюты и, в сопровождении Солиста, направился в капитанскую рубку.

— Внимание, встать, руки за голову! — закричал он лежащим на полу рубки под прицелами автоматов матросам и офицерам.

— Слушать команду! Капитан на мостике! Я принял на себя командование крейсером. Скоро вам сообщат новый курс, подчиняйтесь, и с вами ничего не случится!

— Круль гоголем прошелся перед смотрящими на него с ненавистью членами экипажа! Они молчали, но выражения их лиц были абсолютно понятны. Но Круль не нуждался в их любви и понимании. Такие чувства ему нужны были раньше. Теперь он был хозяином жизней этих людей. Он был уверен, что сможет заставить всех полюбить себя.

В это время в сопровождении бандита с автоматом из стоящего на палубе вертолета вылез маленький человечек с чемоданом в руках. Человечек прятался там до сих пор, и это было понятно. С его внешностью он никогда не смог бы сойти ни за официанта, ни за. музыканта, ни даже за исполнителя скетчей. Кроме того, его лицо было знакомо многим по фотографиям, заполонившим одно время страницы всех без исключения газет и журналов.

О нем писали, шумели, делали передачи, сплетничали и распускали слухи на протяжении почти полугода.

Для страны, где привыкли к еженедельным сенсациям, это был рекордный срок.

Маленький и щуплый, с острой мордочкой и высоким лбом, похожий на крысенка человечек был всемирно известный физик и математик. Бывший профессор Корнуэльского университета, доктор Патлокк разработал гениальные компьютерные программы, а вместе с ними — план по сверхбыстрой войне, которая должна была привести Штаты с минимальными для них потерями к вечному мировому господству. По расчетам доктора, минимальные потери Штатов в этой войне составили бы — 12–15 % мирного населения и около 27 % военных, задействованных в боевых действиях.

Патлокк запросил за эту программу с правительства Штатов и Пентагона сто двадцать пять миллиардов долларов.

К моменту, когда его официально объявили сумасшедшим, он уже скрылся.

Агенты ФБР и ЦРУ нигде не могли разыскать его нигде.

Время от времени в газетах и журналах появлялись репортажи, в которых «весьма осведомленные и заслуживающие полного доверия источники сообщали», что доктор Патлокк выплыл в Москве, и уже получил требуемую сумму от русских, и сейчас, в качестве презента, дорабатывает программу с учетом иных военных параметров и характеристик. В другом случае газеты располагали неопровержимыми доказательствами того, что доктор Патлокк сторговался с Великим Шейхом (приводилось название некоего якобы нефтяного государства), получил всю сумму драгоценными камнями и жемчугом. И они вместе с Шейхом анонимно закупают оружие во всех концах света, создавая современную армию из тамошних бедуинов и готовясь сделать Шейха Мировым Владыкой. В доказательство приводились фотографии доктора верхом на боевом слоне. Позже правда, выяснялось, что слон был из зоопарка, а сидел на кем подвыпивший уборщик, который за свое хулиганство был уволен и заплатил крупный штраф.

Между тем, в сведениях тайных агентов, разыскивающих доктора по всему свету, не было ничего утешительного. Доктора попросту нигде не было. Он не появлялся ни в России, ни в Иране, ни в Израиле, ни в Пакистане, ни в Австралии, ни в Бурунди, ни в Китае. Правда, на какой-то момент его след вроде бы мелькнул в Северной Корее, но это было так мгновенно, и след был настолько неясен, а процент вероятности настолько мал, что позанимавшись этим случаем еще немного, и, не найдя ничего нового, его сдали в архив.

И вот доктор Патлокк появился на палубе ядерного ракетоносца «Миссури». Он с ужасом уставился на лежащий на палубе труп одного из вахтенных, бочком-бочком быстро обошел его и побежал по лесенке вверх, з капитанскую рубку.

— Чудная погодка, не правда ли! — в качестве приветствия выкрикнул доктор, переступив порог. Все с любопытством уставились на него. Один из матросов, воспользовавшись этим, опустил из-за головы одну руку и протянул ее к кнопке SOS.

— Ты что, проблемы мне устраивать будешь? А ну, убери руку! — заорал Круль, выхватив у одного из бандитов автомат, и что есть силы ударил матроса прикладом в лицо.

Матрос упал, доктор Патлокк вскрикнул и отшатнулся.

— Вы совершенно правы, доктор, погодка — на диво! В самый раз устроить небольшой пикничок, — сказал Солист. — Идите-ка сюда, мы с капитаном Крулем покажем Вам корабль.

— Смотрите за этими ублюдками в оба! — приказал Круль бандитам. — Они такие придурки, что поискать! «Изначальный конфликт с командой», ведь это же надо!

Он шагнул к мониторам и защелкал кнопками.

— Смотрите, доктор. Так мы перекрываем машинное отделение. Так — все палубы.

— Там ведь уже все чисто? — спросил Солист.

— Ну, может быть, там и осталось несколько концов, но мы их быстро нейтрализуем, — спокойно ответил Круль. — Им идти некуда. Итак, вся команда заперта в трюме, здесь у нас посты…

— Эй, Палмер, Смит, — крикнул Солист вошедшим в рубку бандитам. — Идите-ка, проверьте наш Бродвей. Поздравляю вас, Командор Круль! — он с улыбкой повернулся к Крулю. — Корабль — Ваш!

— Корабль — мой! — вскрикнул Круль и, радостный, побежал вслед за вышедшими бандитами, показать им, куда идти и какие палубы осматривать.

Доктор Патлокк открыл чемоданчик, достал какие-то бумаги и стал их перебирать, быстро пробегая глазами.

Солист, стоящий за его спиной, ухмыльнулся, вытащил из кармана дискету и поднял ее, крепко держа за край.

Так прошло несколько секунд. Вдруг доктор Патлокк замер. Почувствовав что-то, он внезапно резко обернулся и увидел дискету. Глаза у доктора вспыхнули, он неуловимым движением выбросил вперед руку и схватил дискету. Но Солист держал крепко.

— Вы отвечаете за нее головой, — сказал Солист и медленно разжал пальцы.

Патлокк, не отвечая, не обращая больше ни на что внимание, вставил дискету в судовой компьютер и быстро стал нажимать кнопки на пульте.

А ситуация на камбузе между тем мало в чем изменилась. Кейт, по-прежнему, сидел в холодильнике. Своими требованиями немедленно его выпустить или, по крайней мере, выяснить, что это был за шум, Кейт добился только того, что рядовой Нэш тоже стал беспокоится из-за странных, похожих на выстрелы, звуков. Но, выпустить Кейта под предлогом, хотя бы погреться, Нэш отказывался наотрез.

— Командор Круль меня предупредил, что вы хитрый и опасный тип! Вы — психопат! — кричал рядовой Нэш, подойдя к двери холодильника.

— Да никакой я не психопат, — втолковывал ему Кейт. — Просто мне холодно, я замерзаю! Что происходит, позвони на мостик, тебя никто не будет за это ругать! Ты же делаешь свое дело! Позвони и проверь!

— Хорошо, — подумав с минуту, ответил рядовой Нэш. — Я позвоню и проверю все, что смогу.

— Давай, — устало сказал Кейт. — И будь осторожен.

Всем своим существом Кейт чувствовал, что происходит что-то очень плохое. Он полностью мобилизовал себя и теперь был готов встретиться лицом к лицу с любыми неприятностями. Даже будучи запертым в холодильнике со скованными руками.

Один из бандитов, выполнявших до этого функции официанта, сбегал в кают-компанию и принес огромное блюдо, заваленное ветчиной, окороком, салями и рыбой.

Круль и Солист уплетали за обе щеки, когда в рубке раздался звонок. Бандит, снявший трубку телефона внутренней связи, подошел к ним.

— Тут звонит рядовой Нэш, — доложил он. — Говорит, что он несет пост на кухне.

— Надо же! — удивился Солист. — Единственное, что осталось! Мы оказывается не перекрыли весь корабль.

— Кейт Рейбок, — проговорил Круль с набитым ртом и вдруг поперхнулся.

— Рейбок? — не поняв, переспросил Солист.

— Да, Рейбок, Рейбок! — наконец-то откашлявшись, закричал Круль. — Судовой кок! Вот уж действительно кость в горле, заноза в заднице!

— А что это ты так нервничаешь? — вдруг насторожившись, поинтересовался Солист.

Круль, не отвечая ему, схватил трубку.

— Алло, рядовой Нэш!

— Я вас слушаю, сэр! — раздался в трубке взволнованный голос Нэша.

— Я занят здесь с капитаном. Приказываю продолжать нести вахту. И не открывай ему дверь. Ни в коем случае!

— Скажи, что ты пошлешь кого-нибудь сменить его,

— тихо прошипел Солист.

— Да, — сообразил Круль. — Оставайся на посту, — крикнул он в трубку. — Я сейчас пошлю тебе смену, и ты сможешь повеселиться вместе со всеми!

— Слушаюсь, сэр! — обрадованно сказал Нэш, и хотел было продол- жить, но замялся. — Ну, что еще? — нетерпеливо спросил Круль.

— Сэр, — набравшись храбрости, произнес рядовой Нэш. — Мы тут слышали какие-то выстрелы, какой-то странный шум… Что это было, сэр?

— Ах, это, — засмеялся Круль. — Это были не выстрелы, это были хлопушки на вечеринке. Ничего страшного, ни о чем не волнуйся. Стой на посту, пока тебя не сменят! Я объявляю тебе благодарность за бдительность!

— Рад стараться, сэр! — и Нэш повесил трубку. Круль в сердцах трахнул своей рукой по аппарату и выругался.

— Что-нибудь еще, что ты нам не сказал? — пережевывая ветчину, небрежно спросил Солист. — Какие-нибудь провалы в памяти? Забавные мелочи вроде взвода морских пехотинцев где-нибудь в спасательных шлюпках?

— Нет ни провалов, ни взвода морских пехотинцев, — ответил Круль, достал свой пистолет и вытащил из него обойму. — Есть всего два человека на камбузе. Один — мальчишка. Сопляк, новобранец. Другой — повар, просто повар, запертый в холодильнике. Я сам разберусь с ними.

Круль щелчком загнал в пистолет новую обойму и шагнул к двери.

— Да нет, ты лучше постой, — бросил ему в спину Солист, и Круль застыл, как завороженный при звуках его голоса, в котором появились страшные ледяные нотки.

— Мы сами займемся этим, — продолжил Солист. — Сент-Икс и Сент-Зет, — рявкнул он и двое его парней, подхватив автоматы, вышли из капитанской рубки.

— Это же мое дело! — закричал Круль. — Этот повар и этот вахтенный, он же морской пехотинец!

— Мои ребята — профессионалы, — усмехнулся Солист. — Они справятся с сотней морских пехотинцев и тысячей судовых коков. Так что успокойся, дружок! Смотри, какой бутерброд я тебе сделал! Пять слоев ветчины!

Круль хотел было что-то сказать, но под взглядом Солиста осекся и взял протянутый ему бутерброд.

Солнце между тем зашло, и крейсер, сбавив ход, медленно двигался в обступивших его сумерках.

— Ошибался ты, Рейбок! Ты все-таки психопат! — радостно закричал Нэш, подойдя к запертой двери холодильника. — Конечно, это были хлопушки! Сам Круль мне сказал об этом!

Кейт беззвучно выругался. Он предполагал такой вариант, как худший из худших. Шансов убедить Нэша выпустить его из холодильника у Кейта теперь не оставалось. И все-таки он попробовал еще раз.

— Да он тебя обманул, запудрил тебе мозги! — горячо заговорил Кейт. — Поверь мне, парень, это был автоматный огонь! Выпусти меня, и я сам займусь этим!

Кейт был настолько убедителен, что смог бы уговорить даже девяностолетнюю старую деву. Но рядовой Нэш был непоколебим.

«Ну и психопат! И как таких держат на флоте!» — подумал, покачав головой, Нэш.

— Меня сменят через пять минут, поэтому заткнись и сиди спокойно! Я устал слушать твою чепуху! — рявкнул он, и тут где-то на камбузе послышался странный, чуть слышный стук.

— Командор Круль? — спросил Нэш, оглядываясь.

На палубе никого не было.

— Командор Круль, это вы? — крикнул Нэш и пошел в сторону стука.

За его спиной возникла фигура в черном со вскинутым автоматом и медленно двинулась за ним.

— Кома… — начал Нэш в третий раз, и тут перед ним, как из-под земли, появилась вторая фигура с автоматом, нацеленным ему в грудь.

Нэш метнулся назад, наткнулся спиной на ствол позади и растерянно уставился на наведенное на него оружие.

— Здравствуй, дружок, — хриплым шепотом сказала одна из фигур, — положи-ка для начала руки за голову.

Нэш выполнил команду, до сих пор так и не понимая, что происходит.

— Так, — удовлетворенно сказала фигура впереди. — А теперь стань на колени. Быстро, — и человек толкнул его стволом автомата.

Нэш встал на колени, а человек перешел ему за спину, выхватив из-за пояса Нэша пистолет, и встал рядом со своим товарищем. Стволы их автоматов находились в двадцати сантиметрах от спины Нэша.

Нэш растерянно смотрел перед собой, а потом, почувствовав что-то, опустил глаза вниз и увидел растекавшуюся под ним лужу.

— Отлично, морской пехотинец, — послышался сзади тихий хриплый голос. — Ты прекрасный парень. А теперь скажи нам, где кок.

— В холодильной камере, — прошептал Нэш и заплакал.

— В какой? — спросил голос за его спиной.

Нэш кивнул головой на запертую ножом для колки льда дверь.

Спусковые крючки автоматов фигуры в черном нажали одновременно. Прогремели две короткие очереди, и Нэш упал лицом вниз, развороченной пулями грудью в лужу, где его кровь смешивалась с мочой.

Сент-Икс и Сент-Зет повернулись к двери холодильника. Затем Сент-Зет на цыпочках подошел, встал сбоку и положил руку на рукоять ножа для колки льда, которым и была заперта дверь. Сент-Икс встал на одно колено, прижал к плечу приклад автомата и, приготовившись, кивнул товарищу. Тот выдернул нож, распахнул дверь и метнулся в сторону. Сент-Икс нажал на курок, и автомат запрыгал в его руках.

Пули сбивали с полок пакеты с маслом, от их попаданий лопались банки с майонезом, от мороженных туш, висящих на крюках, отлетали куски мяса.

Сент-Зет присоединился к Сент-Иксу и тоже открыл огонь. Они были настолько уверены в том, что кок, сидевший внутри, давно убит, что стреляли уже просто так, как расшалившиеся мальчишки, наконец-то, дорвавшиеся до оружия.

В холодильнике сверкал всеми цветами радуги настоящий продуктовый фейерверк. Разлетались банки с соленьями! Красные куски арбузов и помидоров летели в разные стороны, перемешиваясь с зелеными огурчиками! Желтоватыми фонтанчиками выплескивался майонез. Яйца взрывались от прямых попаданий и брызгали яркими бело-желтыми каплями. Розовое конфетти от разнесенных в прах копченых колбас и окороков густо сыпалось сверху.

Бандиты хихикали и пихали друг друга в бока.

Они палили, пока не кончились патроны. Затем быстрым, почти неуловимым движением, они вставили новые магазины, взглянули друг на друга и шагнули внутрь.

Фейерверк кончился.

Казалось, в холодильнике не осталось места, не попавшего под огонь автоматов. Там не было ни одной целой банки. Свиные и говяжьи туши были прострелены в нескольких местах каждая. Пол был засыпан стеклянными осколками, маринованными огурцами и солеными помидорами, кусочками замороженного мяса и разлетевшимися пакетами масла. Сверху все это было обильно полито майонезом. Но кока в холодильнике не было.

Удивленно переглянувшись, Сент-Икс и Сент-Зет, молча, двинулись по холодильной камере. Они шли медленно, чтобы не поскользнуться на майонезе или куске соленого арбуза, и настороженно оглядывали холодильник са1цым внимательным образом.

В какой-то момент, когда они проходили под одним из вентиляционных люков, его крышка вдруг резко упала, ударив шедшего сзади Сент-Икса по голове.

Тот упал. Сент-Зет тупо обернулся, вскинув автомат, и тут же получил сильный удар в грудь чьими-то ногами, вдруг появившимися из люка.

Сент-Зет упал, а Кейт спрыгнул вниз и, как молния, бросился к двери. Он выскочил в камбуз и, схватив скованными руками валявшийся неподалеку нож для колки льда в мгновение ока опять запер им холодильник.

— Вот сукин сын! — с ноткой уважения выругался Сент-Зет, встал и начал трясти оглушенного крышкой люка Икса. Тот открыл глаза и непонимающе уставился на товарища.

Тем временем Кейт перевернул на спину тело несчастного Нэша, прижал пальцы скованных рук к пульсу на шее. Лицо Кейта удивительным образом изменилось. Раньше это было лицо доброго, улыбчивого человека, с всегда смеющимися глазами и открытым, располагающим к себе, взглядом. Теперь же между бровями его пролегла глубокая вертикальная складка. Губы, которые все привыкли видеть растянутыми в улыбке, сжались. Взгляд изменился настолько, что казалось, сами глаза Кейта принадлежали другому человеку — человеку сильному, жестокому, привыкшему к постоянной опасности, и убивающему в этом случае быстро, решительно, без колебаний.

Кейт убрал пальцы с шеи мертвого Нэша, и в этот момент загремели автоматные очереди.

Бандиты, запертые в холодильнике, палили в запор двери. Пули разносили тонкий металл на кусочки.

Кейт начал быстро обыскивать Нэша. Тем временем, автоматные очереди прекратились, и в дверь холодильника сильно ударили изнутри. Запор выскочил и повис на одном шурупе. В дверь ударили еще раз, и она распахнулась. Но Кейт уже уже нашел то, что искал. Быстрой тенью метнулся он к рубильнику и выключил на камбузе свет.

— Эй, кок! — послышался в темноте тихий хриплый голос. — Сдавайся! Мы тебя все-равно поймаем, но тогда убьем очень медленно! Кок! Я знаю, ты меня слышишь! Лучше не зли нас, глупенький и несчастный кок!

Бандиты, выйдя из холодильника, двигались в темноте бесшумно, по-кошачьи, поводя стволами автоматов в разные стороны, готовые выстрелить в любую секунду.

Кейт, спрятавшись за столиком, на котором стояли банки с приправами и соусами, открывал наручники, найденным у Нэша ключом.

Сент-Икс и Сент-Зет двигались параллельно друг другу, методично прочесывая камбуз. Они все ближе подходили к Кейту.

— Приготовься к медленной смерти, — прохрипел в темноте зловещий голос.

Наручники наконец открылись, Кейт осторожно, чтобы не звякнули, положил их на пол и стал стаскивать белый поварской халат.

Он сделал это в тот момент, когда Сент-Икс поравнялся с ним. Их разделял только столик со стеклянными банками. «Пора!» — подумал Кейт, нащупал на полу наручники, выдернул из замка ключ и коротким и резким движением метнул его в темноту. Ключ упал, тоненько звякнув.

Бандит резко обернулся, а Кейт, воспользовавшись этой секундой, бесшумно прыгнул в противоположную сторону и замер, скорчившись, под висящей круглой доской. Из ее центра торчал, кинутый им еще утром, нож.

Сент-Икс осторожно двинулся на звук упавшего ключа, а Кейт медленно вытянул вверх руку, нащупал нож и резким коротким движением выдернул его из доски. Дойдя до места, где звякнул ключ, Сент-Икс остановился и прислушался.

Но этот легкий, короткий свист он даже не услышал, а в самый последний момент почувствовал, наверное, подсознанием. Его тело, тело опытного бойца дернулось в сторону, но было поздно. Пробив сонную артерию, нож вонзился ему в горло. Сент-Икс взмахнул руками, схватился за торчащий из горла нож и, захрипев, стал медленно опускаться на пол.

Кейт, не дожидаясь его падения, ящерицей быстро пополз в направлении второго. Было странно видеть этого огромного, могучего человека, ползущего по полу с такой легкостью и быстротой.

— Икс! Сент-Икс! — обеспокоенно позвал Сент-Зет, и двинулся в темноте туда, откуда слышался шум. Он передвигался короткими прыжками и после каждого замирал, прислушиваясь, не убирая пальца со спускового курка. Нельзя было сказать, что мужчина, которого называли Сент-Зетом, был напуган. Он был профессионалом высокого класса. И страх — это совсем не то чувство, которое испытывают люди его уровня. Но он был весьма встревожен и напряженная ситуация с глупым несчастным коком все активнее ему не нравилась.

Когда он замер после очередного прыжка, Кейт бросился на него сбоку и схватил автомат за ствол. Бандит нажал на курок, автомат загремел, запрыгал в его руках, но как он ни старался направить оружие на Кейта у него ничего не получалось. Кейт крепко держал ствол, вдруг, улучив момент, он напряг из последних сил правую руку, и, удерживая автомат ею, двинул левой Сент-Зета в переносицу.

Мир как будто взорвался желтым цветом в глазах Сент-Зета. Выпустив автомат, он отлетел от удара Кейта в сторону и, не удержавшись на ногах, упал.

Кейт кинулся к нему, но тот уже вскочил. В последний момент Кейт чудом успел схватить и направить вверх его руку с непонятно откуда появившимся в ней пистолетом. Прогремел выстрел, и тут же Сент-Зет врезал Кейту слева в висок. Кейт пошатнулся и выпустил руку противника. Сент-Зет навел на него пистолет, но Кейт выбил его ногой и тут же попытался провести прямой удар в челюсть. Сент-Зет грамотно блокировал этот удар и опять заехал Кейту слева в висок. На этот раз Кейт успел пригнуться. Кулак просвистел над его головой. В следующую секунду Сент-Зет выхватил нож и бросился сверху на Кейта. Но тот ждал этого. Молниеносным движением Кейт отшатнулся, жестким захватом придавил руку Сент-Зета с ножом и резко повернул. Хрустнула кость, Сент-Зет закричал от невыносимой боли и выронил нож. Кейт ударил его длинным боковым по голове. Сент-Зет упал, а Кейт подхватил нож и с силой ударил Сент-Зета в сердце. Сент-Зет, по-заячьи, вскрикнул, и глаза его закатились. Не дожидаясь, пока он умрет окончательно, Кейт отстегнул у бандита боезапас, подобрал автомат и закинул его себе на плечо. Затем он подошел к рубильнику и включил свет.

Далее действия его были быстрыми, четкими и не совсем понятными.

Он достал бутылку брэнди, чашку и большой кусок активированного угля. Уголь он затолкал в чашку и стал поливать его бренди до тех пор, пока уголь не растворился. Затем Кейт достал белую пластиковую бутылку и вылил из нее в чашку какую-то жидкость. Наполненную до краев чашку, Кейт поставил в микроволновую печь, быстро задал программу и решительно вышел из камбуза.

Он уже понял, что на корабле появились бандиты, и, возможно, даже захватили весь корабль. В пиратов Кейт Рейбок не верил. Поэтому ему тем более хотелось как можно скорее познакомиться с этими веселыми ребятами, что палят из автоматов, убивают рядовых морских пехотинцев и кидаются с пистолетами и ножами на ни в чем не повинных мирных коков. Кроме того, Кейт не знал, что случилось с экипажем, капитаном, и кто, собственно, контролирует крейсер. И это незнание очень сильно его тревожило.

Кейт был настроен весьма решительно и первым делом направился в капитанскую каюту.

Удивительные все-таки совпадения происходят в природе! Наверное, если бы люди научились правильно их оценивать, мир бы открылся им совсем с другой стороны.

Но, к сожалению, лишь немногие сейчас понимают, что ничего случайного не бывает, и ничего в этом мире не происходит так просто, и все имеет значение, и все на свете — взаимосвязано. Но — как?

Именно в ту же секунду, когда Кейт доставал бутылку брэнди и выливал его в чашку на камбузе, точно такую же бутылку и таким же уверенным четким движением, всего лишь за несколько десятков метров от Кейта, в капитанской рубке, взял в руку Солист. Так же, как Кейт, и ровно столько же, плеснул он в абсолютно такую же чашку, и здесь совпадения кончились. Солист поднес чашку ко рту и в этот момент послышался голос следящего за локаторами:

— Вижу F-15! К нам приближается F-15!

— Что это значит? — закричал Круль. — Что ему надо? У нас все в порядке! Солист, в чем дело?

Солист одним махом проглотил бренди и перевел дух.

— Да так, — сказал он, — ни в чем. Просто они послали F-15 разыскивать вертолет. Да, доктор Патлокк?

Доктор Патлокк оторвался от монитора компьютера и повернулся к ним на вертящемся стуле.

— Истребитель? — спросил он и потер указательным пальцем нос. — Прекрасно! Вы, вы и вы! — Он ткнул пальцем в Солиста, Круля и нескольких бандитов. — Отправляйтесь на палубу. Сейчас я кое-что сделаю в вашу честь!

Он захихикал и повернулся спиной к ним.

Солист, Круль и бандиты, переглянувшись, побежали на верхнюю палубу.

— Я — F-15, я — F-15, — докладывал обстановку летчик. — Нахожусь в шестидесяти одной миле, скорость — триста десять. Перехожу на курс 3-3-4…

При этих словах Патлокк взглянул на экран монитора и довольно потер руки.

— Высота — пять тысяч, начинаю снижение. Внимание, иду вниз… — говорил в микрофон летчик.

Солист, Круль и бандиты, выбежав на палубу, наблюдали за появившейся в небе маленькой точкой. Точка стремительно приближалась к ним, на глазах увеличиваясь, и, наконец, превратилась в новенький истребитель F-15.

Доктор Патлокк, наблюдая за изменениями на экране локатора, стал выстукивать по столу пальцами и напевать что-то бравурное.

Кейт Рейбок быстро и осторожно пройдя по переходу, увидел у двери капитанской каюты тело расстрелянного вахтенного матроса и все понял. Ногой толкнул дверь, прыгнул в темноту, поводя стволом в стороны, готовясь мгновенно выстрелить. Но про себя Кейт уже знал, что сейчас это вряд ли уже потребуется.

Каюта была пуста. Он огляделся и увидел лежащего у стены капитана.

— Внимание, нахожусь над «Миссури», — докладывал летчик. — Здесь все в порядке. Начинаю облет.

Солист, Круль и бандиты наблюдали за совершающим маневр самолетом.

Барабанящие по столу пальцы Патлокка переместились немного в сторону, и один из них лег на кнопку. Остальные продолжали вокруг него какой-то свой, дьявольский, танец.

— Вызываю «Миссури»! — сказал летчик. — Хеллоу, «Миссури»! «Миссури», «Миссури», ответьте!

— Сей-час… — прошептал Патлокк, следя за монитором, и вдруг нажал кнопку.

Одна из орудийных башен ожила и резко повернулась в сторону истребителя.

Кейт приблизился к капитану, опустился перед ним на одно колено, и, протянув руку, закрыл ему глаза.

— Крейсер «Миссури», ответьте! — с ноткой недоумения в голосе повторял летчик. — Ответа нет! Крейсер…

— До свидания! — просвистел Патлокк и нажал кнопку.

Орудийная башня, повернувшись за истребителем, изрыгнула огонь.

— До свидания, — сказал Рейбок одновременно с Патлокком, глядя на убитого капитана, и закусил губу, чтобы не разрыдаться.

— Внимание! Внимание! — закричал в изумлении летчик. — Я атакован, атакован с «Миссури»!

Это были его последние слова. Истребитель взорвался, ослепив стоящих на палубе, и его обломки упали в океан недалеко от крейсера.

— С Днем рождения, — прошептал Кейт, поднялся, снял с кресла парадный китель капитана и накрыл им мертвое тело.

— Ха-ба-ба-на-на! На-на! — запел, пританцовывая, на палубе Солист.

— Добро пожаловать в революцию! — крикнул Круль, и выбил пробку из захваченной им на палубу бутылки шампанского. Он всегда был предусмотрительным, этот первый помощник Круль.

Они выпили из горлышка по очереди с Солистом, тот вытер губы и довольно засмеялся.

— А вот теперь, — сказал Солист, — пора позвонить и в контору. Это мы и сделаем.

И они с Крулем опять отправились в капитанскую рубку.

Кейт сел в кресло перед столом капитана. Стол был завален бумагами. Его ящики, в которых копался Круль, были беспорядочно выдвинуты. Тут и там валялся сигарный пепел.

Было очень тихо. С того момента, как громыхнуло орудие и взорвался истребитель, в капитанскую каюту не доносился ни один звук.

Кейт вдруг, неожиданно для самого себя, всхлипнул и закрыл лицо руками.

Все его встречи с капитаном, за все долгие годы их общения, пронеслись перед глазами Кейта. Он помнил Старика с малолетства.

Отец Кейта дружил с ним, и после смерти родителей Старик был для Кейта самым дорогим человеком. Возвращаясь с заданий, прямо из аэропорта, Кейт ехал не к девчонке, и даже, женившись, не к своей, теперь уже бывшей, жене. Первым делом, он ехал к Старику. И даже, если тот был в походе, Кейт все равно приходил к нему в дом. Служанка впускала его, и Кейт несколько дней отлеживался, отсиживался, приходил в себя в доме любимого им человека.

Если же тот был дома, то Кейт задерживался там на недели. Они неспешно беседовали, листали книги в библиотеке, изредка зачитывая ту или иную строчку. (У старика была небольшая и очень уютная библиотека.) Дважды в день они выходили на двухчасовые прогулки со старым спаниелем Тобби. Спаниелю было двенадцать лет, он ковылял всегда сзади, а Кейт и Старик медленно шли к океану, брели вдоль самой кромки воды. Чаще всего они молчали или изредка обменивались короткими, ничего не значащими для посторонних, репликами.

Старик никогда и ни о чем не расспрашивал Кейта. Что бы не случилось. У них так повелось издавна. С самого раннего детства Кейта. Он сам рассказывал Старику, если хотел. И Старик никогда не ругал Кейта. Он никогда не кричал: «Зачем ты сделал это?» или «Какой же ты идиот, неужели тебе непонятно, что надо было поступать так-то!».

Он сразу становился на позицию Кейта и делал все, чтобы ситуация улучшилась. Чего бы это ему не стоило. Он жертвовал для Кейта временем, влиятельными друзьями. Старик был его спасательным кругом посреди штормящего океана, светом в темноте ночи, а теперь он был мертв.

Кейт вдруг услышал тяжелые бухающие удары совсем недалеко от него. Бум! Бум! Бум!

Он вздрогнул и схватил автомат, лежащий у него на коленях.

Но в каюте, по-прежнему, никого не было.

Кейт огляделся. Бум! Бум! Бум! Тяжелые, бухающие удары. Это — чуть слышно — тикал хронометр в дальнем от Кейта углу.

Кейт сжал автомат так, что побелели пальцы. Шагнул к двери.

Он снова был на задании. Это задание он дал себе сам.

Он снова шел убивать, и вопроса о милости перед ним не стояло. Люди, вставшие на его пути, только одним способом могли избежать смерти от руки Кейта — повеситься на собственных подтяжках.

— Приготовься, Бобби, у тебя колоссальные неприятности, — сказала секретарша, проводя Роберта Брейкера в зал, где его нетерпеливо ждали. — Говорят, он был твоим агентом, работал на тебя.

Шеф диверсионного отдела ЦРУ Р.К. Брейкер, по прозвищу «Киллер Бобби», посмотрел на нее и мгновенно понял, о ком идет речь. Речь шла о Томасе Вильямсе. Человеке, который долгое время был его лучшим агентом.

Поняв это, Роберт Брейкер побледнел и вытер платком, покрывшийся испариной, лоб.

Томас Вильямс был лучшим выпускником учебного центра ЦРУ за последние восемь лет. Он умел делать все. И все, что Том делал — от «простого» перевоплощения до организации и проведения переворота в какой-нибудь африканской стране, он делал мастерски и с изяществом.

За несколько лет его работы в Диверсионном отделе Роберт поручал ему операции только особой сложности. И все они были выполнены блестяще. В мозгу Роберта они пронеслись одна за другой: убийство премьер-министра одной из европейских стран, начавшей вдруг менять свою политику; взрыв на военном заводе в Сибири; убийство трех лучших агентов вражеских разведок; захват базы мятежного генерала в одной из африканских стран; разгром армии наркокороля и его арест. Одним словом, Томас Вильямс был тем человеком, кто действительно мог создать Роберту Брейкеру колоссальные неприятности.

Их отношения, а значит, и карьера Томаса складывались идеально до тех пор, пока Том вдруг не возомнил себя Наполеоном, и ему стало казаться, что его недооценивают. Недоплачивают деньги. Не торопятся повышать в звании. Том напрямую заявил Роберту, что в дальнейшем за свою работу он рассчитывает получать столько-то. И вместе с прейскурантом, где указывались цены буквально на все, предъявил Брейкеру ультиматум: или его условия принимаются, или он уходит. Роберт попробовал разубедить парня, но это оказалось напрасным. Томас Вильямс, казалось, свихнулся. Роберт в глаза сообщил ему об этом, и Вильямс подал заявление об отставке. Через несколько дней в прессе появилось сообщение, проливавшее свет на исчезновение в океане некоего военного судна крупной державы. Сообщение стало сенсацией, а Роберт Брейкер был вынужден дать приказ об устранении Томаса Вильямса.

С тех пор его лучшие агенты неоднократно пытались это сделать. В результате их находили или с ножом в горле или с пулей в голове. А потом Томас Вильямс вообще исчез, и Роберт Брейкер надеялся, что никогда больше о нем не услышит. Но похоже это оказалось не так.

— Кто же этот человек? — спросил Роберт у секретарши.

— Томас Вильямс, — ответила та. Роберт Брейкер опять услышал о нем. Секретарша указала ему на единственное свободное место за круглым столом, где сидели старшие офицеры Военно-Морских Сил США.

Роберт кивнул головой, под перекрестными взглядами офицеров подошел к столу и сел на стул с прямой и высокой спинкой.

Он ощущал взгляды капитанов и адмиралов всем телом, и ему казалось, что его пронзают длинные ледяные иглы.

— Мистер Брейкер, — металлическим тоном произнес командующий, не дожидаясь, пока Роберт усядется.

— Вы должны быть с нами предельно откровенны. Нам нужны ответы — и нужны сейчас.

Он нажал на кнопку и сказал кому-то:

— Здесь мистер Брейкер. Говорите.

— А, Бобби! — раздался из вмонтированных в стол динамиков голос Солиста. — Ну, Киллер, как у тебя дела?

Роберт сразу узнал этот голос. Но от этого ему совсем не стало лучше. Совсем не стало.

— Хеллоу, Томас, — изо всех сил стараясь сдерживаться, спокойным голосом произнес Роберт. — В чем дело, что случилось?

— Случилось то, что если ваши суда или самолеты будут приближаться к нам на расстояние менее ста миль, мы будем уничтожать их немедленно вместе с экипажами.

— Ты так думаешь? — спросил Роберт.

— Да чего тут думать Бобби! У меня тридцать два «Томагавка» под пальцем, не считая всего остального, — засмеялся Солист. — Можешь сообщить прессе, будешь в центре сенсации.

Офицеры не сводили в Брейкера глаз.

— Не вколачивай баки! Ты не знаешь кодов запуска! — отчаянно крикнул Роберт.

— Да? — удивился Солист. — Ну что ж… Попробую угадать. Шесть-шесть, семь-семь… Пять… Два-ноль, четыре! Не так ли?

Роберт ударил себя кулаком по лбу.

— Это безумие, — прошептал он.

— Будь поосторожнее с этим словом, Киллер, — тут же ехидно посоветовал ему Солист. — Ты уже один раз употребил его в разговоре со мной.

— Мистер Вильямс, — сказал командующий. — Это адмирал Паркер. Объясните нам, с какой целью вы это все делаете.

— Здрасьте, адмирал! — с готовностью приветствовал его Солист. — Шесть месяцев назад ваш паренек Роберт Брейкер отменил операцию «Клеопатра». Вместе с ней он отменил еще двух ребятишек из моей команды и, вы знаете, потом он пытался отменить и меня! И я так понял, что будущее мне определено, не так ли, Брейкер? Ты что, Киллер, сукин сын вонючий, думал, что я буду сидеть и ждать, пока ты не прикончишь меня? — заорал в динамиках голос Солиста.

— Да нет, Томми, ты понимаешь, — забормотал Роберт, вытирая лоб.

Под взглядами офицеров ему хотелось испариться, провалиться сквозь землю, стать незаметным мышонком, удрать в нору и не высовываться три года.

— Сейчас… — запинаясь, промямлил он. — Сейчас у нас так немножко… Это… того… все, в общем, так запуталось, все в таком хаосе…

— В хаосе?! — закричал Солист. — Проснись, Брейкер! Ты знаешь, как и я, что хаос и безумие поглощают весь мир! Это только начало! У нас не осталось нефти! Болезни передаются от человека к человеку! Вымирают леса! Озоновый слой все меньше и меньше!..

Окружавшие Солиста Круль и бандиты захихикали.

— …Мировой океан превращается в помойную яму! Засирают космос вокруг Земли! И никто не хочет ничего знать! Так продолжаться дальше не может! Правительства скоро падут, и во всем мире воцарится анархия! — закончил Солист. Все находящиеся в бункере командующего, выразительно переглянулись друг с другом.

— Том, — твердо сказал Роберт. — Что ты собираешься делать?

— Да ты понимаешь, Бобби, что бы я ни сделал, это — все-равно неизбежно. Я надеюсь, вы согласитесь с этим.

— Не обязательно, — взглянув на офицеров, сказал Роберт.

— Ну вот, видишь, — сказал Солист. — Видишь, Брейкер! Ты не можешь со мной спорить или торговаться, не можешь предложить мне кусок дерьма под видом каких-то психологических обследований. Это — философия!

— Хорошо, хорошо! — прервал его Роберт. — То, что ты сделаешь, эго неизбежно.

— Ну вот, — удовлетворенно сказал Солист. — А теперь посмотри, посмотри только на мою жизнь. На мою сладкую, хрупкую жизнь, которую вы все хотите уничтожить! Меня не было с хиппи в шестидесятые годы, а если бы был, я внес бы свой вклад в революцию, и все, глядишь, было бы по-другому!

— Послушай, Том, если это о том, что ты хочешь снова пережить шестидесятые годы, ты можешь забыть об этом! Ваше движение умерло!

— Да! Конечно! — возбужденно заговорил Солист.

— Движение идет, некоторое время развивается, затем замедляется, останавливается и все, его нет, но революция… Революция всегда возвращается, и бьет тебя по лицу! Вы хотели убить меня, так что добро пожаловать в Революцию!

Ответом ему было гробовое молчание, Солист тоже помолчал, а потом добавил:

— Продолжение следует. Я еще свяжусь с вами, — и отключился.

Пауза в бункере продолжалась.

— Он рехнулся, — сказал наконец Роберт Брейкер.

— Он абсолютно свихнулся. Поехал, двинулся, слетел с катушек. Он псих.

Офицеры молчали.

— Мне нужен список всего, что есть на крейсере, — сказал адмирал.

— Слушаюсь, сэр! — ответил помощник и быстро вышел.

Сидящий среди офицеров незаметный человек в гражданском костюме снял трубку и набрал номер.

— Генерал, — сказал он. — Вот что нам стало известно. Угроза подтверждена, и она реальна. Подтверждаю: реальна.

Роберт Брейкер с тоской смотрел в точку перед собой.

А в капитанской рубке «Миссури» Круль и бандиты покатывались со смеху.

— Думаешь, они тебе поверили? — спросил Круль.

— Не знаю, не знаю, — с довольной улыбкой ответил Солист. — Наверное, думают, что я параноик какой-нибудь, сумасшедший.

И тут к ним обернулся доктор Патлокк.

— Взгляните-ка сюда! — произнес он и сделал приглашающий жест рукой в сторону монитора компьютера.

— Вот и еще одна цель! Да какая славная! Вот и ко-ординатики ее! Вот и чудненько! Внимание! Стреляю! — и нажал на кнопку.

Раздался грохот и корабль вздрогнул всем корпусом.

— Пошла!!! — радостно закричал Патлокк. — Пошла ракета! Ракеточка! Давай, давай, милая! Ракетулечка!

Все в рубке уставились в мониторы. На одном из них была отмечена прямая от крейсера до цели. Желтая мигающая точка двигалась по ней. На другом вдруг возникло и, по мере передвижения точки, все четче становилось изображение какого-то военного объекта.

Оно все увеличивалось, увеличивалось, вот оно заполнило весь экран, затем экран ярко вспыхнул и погас. На другом мониторе тут же исчезли изображение цели и траектория полета ракеты.

— Ба-бах. ты мертв! — крикнул Солист.

— Ура! — тоненько закричал доктор Патлокк.

На мониторах в бункере командующего вдруг резко прыгнули и погасли картинки.

— Что происходит? — спросил адмирал.

— Он уничтожил нашу (радиорелейную)??? (72) спутниковую станцию, — ответили ему.

— Зачем? — удивленно спросил адмирал.

— Он пытается нас ослепить, — ответил один из офицеров.

— Но в этом нет логики! — воскликнул, покосившись на человека в гражданском, адмирал. — Он знает, что мы все-равно можем следить за ним от самого Пирл-Харбора!

Незаметный человек в гражданском костюме снял трубку и набрал номер:

— Разбудите президента, — коротко приказал он.

А на «Миссури» кипела работа.

Матросы из машинного отделения и капитанской рубки, незапертые в трюме, таскали и подвешивали на стальных тросах длинные двутавровые балки. Они делали это по всей длине перехода, устраивая нечто вроде висячего рельса. Один из бандитов, огромный негр, приваривал оксигеновым аппаратом балки друг к другу, а в необходимых местах устраивал жесткие крепления, приваривая к балкам и корпусу крейсера вспомогательные несущие стержни.

Рельс быстро удлинялся, бандиты поторапливали матросов, негр работал быстро и умело. Подойдя к очередному месту, где он предполагал установить вспомогательный стержень, негр огляделся и приступил к работе. С одной стороны перехода была металлическая стена, которая вопросов не вызывала. С другой — дверь одной из кают. Негр подергал ее и прислушался. Дверь была заперта, и за ней было тихо. Негр на всякий случай заварил ее в двух местах и принялся приваривать к ней стержень.

— Шевелись, шевелись! — подгоняли матросов бандиты. — Быстрее, хозяин сердится!

Круль и Солист спустились из рубки и направились по переходу к негру, осторожно обходя висящие балки.

В это время точно под ними по коммуникационному тоннелю полз Кейт Рейбок. Он быстро проскочил под решетчатым люком, через который сыпались вниз, в тоннель, искры от сварочного аппарата и замер, глядя снизу вверх сквозь решетку на две пары ног, подошедших и ставших прямо на люк. Одну пару он узнал сразу — это были ноги Круля. Обладателя вторых он не знал, но был уверен, что скоро с ним познакомится и уже заранее жалел этого человека. Встреча с Кейтом не сулила ему ничего хорошего, если только он всерьез не мечтал о смерти. «Впрочем, вряд ли кто-то всерьез мечтает о смерти, — подумал Кейт. — Тем более о такой, какую я постараюсь устроить.»

— Ну, как идут дела? — спросил, подойдя к негру, Солист.

— Отлично, — ответил негр и выключил аппарат. — У меня три секции здесь, четыре — здесь, и две — там. Все будет закончено через час. Неплохо, а? — сказал он с гордостью.

«Через час? — иронично подумал, наблюдавший за ними снизу, Кейт. — Ну-ну! 175 Он мог спокойно расстрелять и негра, и Солиста, и Круля через решетку люка. Но, тем самым Кейт сразу обнаружил бы себя. Делать же это, не ознакомившись полностью с ситуацией на «Миссури», Кейт счел несколько поспешным. Поэтому он повернулся и осторожно пополз по тоннелю в сторону кают-компании.

— Давай не задерживайся, — Солист похлопал негра по плечу. — Время — деньги. В прямом смысле этого слова. Ведь ты меня понимаешь?

Негр усмехнулся и опять включил аппарат. Круль и Солист пошли дальше по переходу.

— Стоп! — сказал вдруг Солист и остановился. — . Что это за шум?

Откуда-то снизу шли чуть слышные тяжелые неравномерные удары, как будто чем-то долбили в стену.

— Это? — Круль усмехнулся. — Это мой любимейший экипаж.

Запертые в трюме матросы и офицеры, подхватив огромную железную балку, одну из лежавших на дне для балласта, ударяли ею в борт корабля.

— Давайте, ребята, — подбадривал их мичман Тейлор, — может, кто услышит нашу морзянку! Тогда нам помогут! Главное — не сдаваться!

События, происшедшие на крейсере, неожиданно резко изменили мичмана. Осознав, кем на самом деле был его бывший кумир — первый помощник Круль, и оказавшись запертым в сыром, темном и душном трюме вместе с командой, которую он, в подражание Крулю, раньше старался всячески притеснить и унизить, которую стоило, в подражание Крулю, лишь презирать, мичман Тейлор решил стать совсем другим человеком. Наблюдая, как члены экипажа, которых раньше он считал существами низкими и недостойными, поддерживают друг друга, как они стараются облегчить муки раненых, как подбадривают упавших духом, забыв о прежних, неизбежных в любом коллективе распрях, Тейлор вдруг смог правильно оценить свое прежнее поведение. Оценив его, он так расстроился, что даже всплакнул в дальнем темном углу, но потом решил быть мужественным, подающим пример, офицером. Именно он придумал бить балкой о борт, в связи с чем удостоился всеобщей похвалы. Роль умного, мужественного офицера, любящего и поддерживающего команду, уважаемого и любимого ею, Тейлору очень нравилась. Так же, как и в прежние выбранные им образы, он постарался полностью вжиться и в эту роль. А, вжившись, стал, по сути, таким человеком.

Он написал сообщение морзянкой на найденной в кармане сигаретной пачке и теперь руководил ударами, выкрикивая:

— Два длинных, четыре коротких! Ра-а-аз, два-а-а, раз, два, три, четыре! Давай, ребята, мы не сдаемся!

«Миссури», изменив курс и набрав скорость, несся в некое место Тихого океана, координаты которого были известны лишь организаторам захвата крейсера.

Кейт осторожно открыл дверь кают-компании и огляделся. Он был готов увидеть нечто подобное, но все же открывшаяся его взору картина потрясла его своей жестокостью. Тут и там лежали тела убитых матросов. Пол был залит кровью. Стены — покрыты кровавыми пятнами. На круглой каталке нелепый в такой обстановке торжественно стоял огромный, метр, может быть, высотой, торт, еще закрытый картонной коробкой. Кейт скорбно оглядел тела погибших товарищей и направился через кают-компанию в смежное с ней помещение офицерской столовой. Идиотский торт, украшенный по коробке лампочками, мешал, загораживая проход. Кейт оттолкнул каталку ногой.

И тут загремела музыка, вспыхнули и заморгали лампочки вокруг торта! Кейт вздрогнул от неожиданности и, обернувшись, вскинул автомат, приготовясь мгновенно выстрелить. Пробив головой картон, из рассыпавшейся коробки торта выскочила полуголая Мисс-Июль и начала свой эротический танец. Сбрасывая на ходу китель, она обнажила свою красивую большую, круглую грудь. Вращая животом и бедрами танцовщица непрерывно напрягала и расслабляла ягодицы. Она работала старательно, не открывая при этом глаза. Ее трусики, действительно, ничего не скрывали и были такой формы, что лишь один факт их присутствия должен был привести мужчин в исступление.

Кейт несколько секунд ошарашенно смотрел на красотку, а затем подошел и легонько шлепнул ее стволом автомата по руке.

Мисс-Июль, не прерывая танца и, по-прежнему, не открывая глаз, сексуально застонала и обернулась в его сторону голой грудью.

— Эй! — крикнул Кейт и шлепнул ее сильнее.

Мисс-Июль, сексуально закусив губку, приоткрыла глаза, обвела кают-компанию специальным затуманенным взглядом роковой женщины и — заорала.

Она кричала в ужасе, на глазах превращаясь из порочной красотки Мисс-Июль в нормальную Джоан Стейтон, бедную, красивую, почти полностью раздетую, девушку, находившуюся в помещении, залитом кровью, с трупами на полу, со стоящим против нее огромным мужиком с автоматом в руках.

— Не ори! — рявкнул Кейт, схватил ее за руку и поволок в помещение офицерской столовой.

Джоан визжала, как резаная.

Кейт подхватил ее под локти, усадил на стол и отвесил ей пощечину. Джоан замолчала, как будто ее выключили, схватилась за щеку и уставилась на него.

— Ладно, — сказал Кейт. — Давай теперь, говори — кто ты?

Джоан несколько секунд молча смотрела на него. Затем лицо ее вдруг как-то размякло, губы искривились и она жалобно, как ребенок, заплакала.

— Джоан, — всхлипывая, сказала она. — Джоан Стейтон. Я была «МиссИюль-89». Я нанялась только выпрыгнуть из торта и показать танец с голой грудью. Минут на десять и все! А в вертолете меня страшно укачало, и этот парень в кожаной- куртке, музыкант, — дал мне таблетки. Я их проглотила, а дальше — не помню. Кажется, меня засунули в торт, потому что я сама не могла. И облапали всю, с ног до головы, подонки! Да-да, мне еще мерещилось тогда, что я — на медосмотре. Гинекологи, онкологи…Какие сволочные таблетки, я только сейчас пришла в себя. — Она заплакала еще горше. — Но кто эти погибшие матросы? Что с ними случилось? Почему их убили? И вообще, что это за бред? Я актриса, понял? Я снималась в эпизоде «Безумных лифчиков», и весь этот кошмар на фиг мне не нужен! Я актриса, у меня слабые нервы, а тут…

— Послушай, — перебил ее Кейт. — Сколько было человек на этом вертолете?

— Не знаю, — шмыгнув носом, вытерев его ладонью, сказала Джоан. — Он был полон, и все такие гориллы… оркестр, официанты.

— А где был экипаж, когда стали стрелять?

— Не знаю, — всхлипнула Джоан. — Я ничего не видела!

— Ты ничего не видела! Ты ничего не помнишь, ты ничего не знаешь! — воскликнул в сердцах Кейт. — Просто три обезьяны в одном лице!

— Да! — крикнула Джоан. — Не видела! Не знаю! И это правда! Я может быть делала какие-то глупости в своей жизни, но сейчас я не вру, и ты должен мне верить!

И она снова заплакала.

— Ладно, ладно — сказал Кейт. — Я тебе верю. Давай, успокаивайся.

Джоан еще несколько раз всхлипнула, исподтишка наблюдая за ходившим взад и вперед по столовой и размышлявшим о чем-то Кейтом, и более-менее успокоившись, спросила:

— А ты сам-то — кто такой? Ты что, спецназ какой-нибудь?

— Я кок, — не оборачиваясь, бросил ей Кейт, продолжая о чем-то напряженно думать.

— Кто?! — в ужасе переспросила Джоан.

— Кок, — автоматически повторил Кейт. — Судовой кок.

— Ну все, — обреченно сказала Джоан. — Мы погибли.

В бункер, где за круглым столом сидели старшие офицеры флота и Роберт Брейкер, вошел помощник адмирала и положил перед ним лист бумаги. Адмирал проглядел его, горько усмехнулся и сказал:

— Итак, на корабле находится сорок тысяч артиллерийских снарядов, шестнадцать зенитных ракет и тридцать две ракеты «Томагавк».

— Каких ракет? — спросил человек в гражданской одежде.

— Особых, — вздохнув, ответил ему адмирал. — С ядерными боеголовками. Двадцать восемь килотонн каждая.

— Мистер Брейкер, — ледяным тоном сказал человек в гражданском. — Объясните, как это могло случиться.

Роберт Брейкер перевел дух и набрал побольше воздуха в грудь для ответа. Он уже давно ожидал этого вопроса, и как мог, подготовился к нему, но от этого легче не было.

— Все наши агенты всегда находятся в особых условиях. И все они немного сумасшедшие. И мы…

— Мы хотим знать, — жестко перебил его человек, — как могло получиться так, что этот ваш Вильямс захватил ядерный ракетоносец.

— Это его специальность, — пожав плечами, ответил Роберт.

— Что-о? — лицо у человека вытянулось.

— Мы специально готовили Вильямса к диверсиям на море. Он мастер высочайшего класса. В прошлом году мы получили сведения, что Северная Корея захватила новую подводную лодку у Южной Кореи, и сразу послали Тома. И как раз тогда у него поехала крыша.

— Что-что? — не понял адмирал.

— Ну, фазу замкнуло, — объяснил Роберт. — Но, как только мы узнали, что потеряли контроль над ним, то по приказу 136, сразу попробовали нейтрализовать его. У нас ничего не получилось. Мы упустили его. Он был одним из лучших наших агентов. Нам очень жаль.

— А эта новая корейская подводная лодка, — вмешался человек в гражданском. — Откуда вы знаете, что этим ким-ир-сенам не удалось сохранить ее? И что это вообще за лодка? На ней есть ядерное оружие?

— Оружия на ней нет, хотя она может нести его. Но мы абсолютно уверены, что Том потопил ее, — твердо ответил Роберт Брейкер. И жестоко ошибся.

Мощная подводная лодка быстро шла в глубинах Тихого океана наперерез «Миссури». Через несколько минут они должны были встретиться.

Солист был на связи.

— Как слышите меня, отвечайте, — запрашивал он, и вот, наконец, в наушниках прозвучало:

— Слышим вас хорошо, находимся в вашем районе, готовимся к всплытию.

— Остальное рок-н-ролл! — Солист радостно щелкнул пальцами и сорвал наушники.

Круль, стоявший рядом, хлопнул его по плечу.

И тут в радиорубку ворвался один из бандитов.

— У нас проблемы! — заорал он. — Сент-Зет и Сент-Икс отсутствуют!

— Как это «отсутствуют»? — не понял Солист. — Где они?

— Да они же на камбузе! — вспомнив, заорал Круль.

— Я же говорил, что мне надо было идти! Я этого кока — ублюдка хорошо знаю! А ты — «профессионалы», «профессионалы».

Солист, а за ним бандит и Круль выбежали из радиорубки.

В это время Кейт тщетно пытался убедить Джоан залезть в шкафчик для спасательных жилетов. Вынутые жилеты лежали на полу, Джоан стояла перед раскрытой железной дверцей и отчаянно мотала головой.

— Я тебя уверяю, — втолковывал ей Кейт. — Это самое надежное, самое безопасное место, которое есть на крейсере!

— Нет, нет, нет, — говорила Джоан. — Ты не можешь оставить меня одну!

Кейт, потеряв терпение, подхватил ее, поставил в шкафчик и быстро запер дверцу.

И тут раздался такой визг, что от неожиданности Кейт даже присел. Джоан визжала так, что у Кейта заложило уши. Он быстро распахнул дверцу шкафа.

— Ты понимаешь, что будет, если кто-то услышит тебя? — спросил он. — Они придут и постараются убить нас обоих. Так что помолчи!

Он снова захлопнул дверцу. Джоан тут же опять завизжала и стала колотить в шкафчик руками и ногами.

— Никогда не думал, что где-либо может быть так шумно. Век живи, век учись, — философски сказал сам себе Кейт и распахнул дверцу.

Джоан стояла, прижавшись к стенке, и жалобно смотрела на него.

— Я терпеть не могу быть одна, — сообщила она и всхлипнула.

— А терпеть быть мертвой ты можешь? — сдавшись, спросил ее Кейт.

Порывшись в шкафчике, он вытащил черный ремонтный костюм и накинул его ей на плечо.

— Прикройся, — сказал он. — А то есть опасность, что бандиты со всего мира сбегутся сюда.

Джоан скинула китель и стала натягивать костюм.

— Ладно, я возьму тебя с собой, — говорил Кейт, стараясь не смотреть на голую грудь и то, что так здорово было подчеркнуто трусиками Джоан. — Но ты должна стать невидимой, понимаешь? Если ты идешь мимо рыбингса, и они тебя замечают, ты должна стать рыбингсом, если ты идешь мимо кнехта…

— Чего-чего? — переспросила Джоан, натягивая штаны. — Я никого из них не знаю, ни мистера Рыбингса, ни Кнехта.

Кейт закашлялся.

— О-кей, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты была максимально осторожной. Я тебе дам оружие. Ты будешь его носить. Оружие бывает автоматическим и полуавтоматическим. Разница в том, что в автоматическом нажимаешь курок и оно стреляет, пока есть патроны. Полуавтоматическое стреляет один раз. Я хочу, чтобы ты стреляла по одному разу. Не больше.

Джоан, застегнув на все пуговицы куртку и закатав штанины и рукава, смотрела на него, открыв рот.

Солист и Круль, в сопровождении троих вооруженных бандитов, влетели на камбуз. Круль, увидев тела убитых Сент-Зета и Сент-Икса, оторопело замер на пороге. Солист подошел и по очереди оглядел их.

— Тот, кто это сделал — профессионал, — с уверенностью, тихо сказал он и, подняв глаза на Круля, заорал: — Кто этот гад, и почему он бегает по моему кораблю?

— По твоему? — заорал в ответ Круль. — Да без меня ты бы вообще ничего не сделал! А этот гад — престо судовой кок!

— Это работа не кока! — рявкнул Солист.

— Он кок, он пришел с капитаном, и я знаю все его дела! — настаивал Круль. — Все его яичницы, пиццы и отбивные! Они у меня вот тут сидят!

Солист выдернул из горла убитого окровавленный нож и ткнул его под нос отшатнувшемуся Крулю.

— Для кока, — с ненавистью прошипел Солист, — он слишком хорошо обращается с кухонными ножами!

В этот момент в кухне послышался странный свист. Солист оглянулся. Из микроволновой печи валил дым. — Ложись! — крикнул Солист, отталкивая Круля в сторону.

Бандиты упали на пол. Солист прыгнул через железный стол для рубки мяса, и в этот момент раздался взрыв.

Когда дым развеялся, к Солисту на карачках подполз Круль.

— Что это было? — заикаясь, спросил он.

— Это, — как дебилу ответил Солист, — была бомба. Он использовал микроволновку, как детонатор. Понял, придурок?

Он вскочил и Круль встал вслед за ним. Двое бандитов поднялись тоже и все уставились на третьего, лежащего на полу. Вокруг его головы расплывалась кровавая лужа.

— Я хочу увидеть личное дело этого кока, — медленно проговорил Солист.

А в бункере между тем уже разрабатывалась конкретная операция по обратному захвату крейсера. Руководил всеми человек в гражданском. «Кто же он такой, — думал Роберт Брейкер, — если он приказывает разбудить президента и разговаривает с командующим ВМС как с мальчишкой».

— Мы бросим туда группу военно-морского спецназа,

— говорил адмирал.

— Хорошо, — кивал головой человек. — … отключим системы наведения и радары, — продолжал адмирал.

— Хорошо.

— Группа № 5 высадится на крейсер и захватит его.

— Вы уверены, что у них есть шанс?

— Если этот парень просто сумасшедший и захватил часть корабля, у нас все получится. Если же он не сумасшедший, все рассчитал и точно знает, что делает, тогда… — адмирал замолчал.

— Что «тогда»?

— Тогда положение осложняется. Но я еще раз повторяю вам, что оперативники из пятого отряда — это лучшее, что у нас есть. И если они не сумеют отбить крейсер, — командующий сделал ударение на слово «они», — я сразу хочу предупредить вас, что не останется ничего, кроме авиационного налета. Мы будем вынуждены уничтожить «Миссури» с воздуха.

— И вы знаете, что это значит?

— Будем надеяться, что все получится, — не ответив человеку в штатском, медленно проговорил адмирал.

— Для вас это будет лучшим походом, — желчно сказал человек. — Действительно, пусть получится.

— Итак, сорок четыре фута, — говорил негр, варивший до этого балки, Солисту.

Они стояли на верхней палубе и внимательно изучали бумажку с какими-то техническими рисунками и расчетами. Ночь была очень спокойной и темной. Звезды отражались в черной воде океана. Казалось, все в мире спит крепким безмятежным сном.

— Понадобится полтора-два часа, чтобы собрать этот кран, — негромко подвел итог негр. Солист не ответил. Он полностью доверял своему специалисту. И если тот говорил «полтора-два», значит, не было никакого смысла уговаривать его сделать работу раньше. Кроме того, ночь, окружавшая их, была такой тихой, такой божественно-красивой, что Солист хотел хотя бы еще несколько секунд насладиться ее тишиной и покоем. Вдруг все его действия, цели и задачи отошли на другой, дальний план. Солист внезапно ощутил себя частью окружающего мира, часть ночи, океана и покоя, царившего здесь. Это было чувство абсолютного слияния с природой столь редко посещавшее Томаса, что когда оно приходило, тот бывал попросту счастлив. И сейчас он боялся двинуться, произнести звук, чтобы не разрушалась эта тончайшая аура прекрасного чувства. И тут на палубу выскочил перепуганный Круль. Чувству покоя пришел конец.

— Дела Рейбока не было в общем отделе! — закричал Круль еще издали. — Его дело лежало в личном сейфе капитана! Он — бывший спецназ флота!

— Что? — спросил негр.

Солист молча кивнул головой. Он ожидал чего-нибудь в этом духе.

— Тренирован во всех видах личных единоборств! Подрывник! Служил во Вьетнаме! Служил в Корее! — орал, подбегая к ним, Круль.

— Ты же читал все дела! — не выдержав, возмутился Солист. — Ты что, не знал этого раньше?

— Раньше, — рявкнул запыхавшийся Круль, — я не имел доступа к личному сейфу капитана, идиот!

— Кто идиот? — спросил Солист.

Круль несколько секунд хлопал глазами, а затем перевел дух, надулся и выпалил: — Ты идиот!

— Ты самоубийца! — усмехнулся Солист и шагнул к нему.

— Так, спокойно, ребята, — вмешался негр. — Ничего страшного. У нас есть три патруля, будем держать этого парня внизу. Кроме того, я сейчас освобожусь и лично займусь им. Я ведь тоже служил кое-где!

Он широко улыбнулся.

— Пока мы действуем по расписанию, — примирительно заметил Солист.

— Значит, будем действовать так и дальше, — буркнул Круль.

Кейт и Джоан пробирались по пустой нижней палубе. Джоан с ног до головы была увешана боезапасом.

— Я не понимаю! — возмущалась она. — Я же — девушка! Почему я должна носить всю эту фигню?

— Жить хочешь? — спросил, не оборачиваясь Кейт.

— О, господи! — вздохнула Джоан. — Вот надоел, зануда!

— Внимание всему личному составу! — загремел вдруг в динамиках голос Солиста. — Не передвигаться по одному! Не входить в зоны, считающиеся опасными! В частности — нижние палубы! Обо всем подозрительном немедленно докладывать мне!

— Знаешь что, — выслушав сообщение и усмехнувшись, сказал Кейт Джоан. — У меня предложение. Давай, я буду носить всю эту фигню, а ты убивать твоих приятелей-музыкантов, которые встретятся нам на пути.

— У меня есть правило насчет убийства людей, — сказала Джоан. — Даже два. Первое — я не ненавижу музыкантов. Второе — я никогда не убивала людей и не буду. Мне это не нравится.

— Ну, раз не нравится, — развел руками Кейт. — Раз ты выбираешь другую работу, придется тебе еще таскать и не возмущаться.

Они поднялись по короткому трапу и Кейт приказал:

— Стой. Жди здесь. Я вернусь через минуту.

Джоан хотела было высказать некоторые свои соображения по поводу Кейта и его заявлений, но не успела.

Противный кок открыл какой-то люк и скрылся в нем.

Оказавшись в другом отсеке, Кейт притаился под трапом и стал ждать. Ждать ему пришлось недолго. Вскоре наверху что-то загремело, и в отсек стал спускаться патрульный бандит. Он спускался медленно, внимательно оглядываясь вокруг, не убирая пальца с курка автомата.

В отсеке было темно и тихо. Патрульный сделал один осторожный шаг в сторону от трапа и вдруг получил сильный удар сзади по щиколоткам. Удар был настолько силен и резок, что бандит грохнулся на пол во весь рост, не успев сгруппироваться. Кейт мягко, по-кошачьи, прыгнул к нему и коротко рубанул ребром ладони по шее. Голова бандита дернулась и неестественно откинулась набок.

Кейт взбежал по трапу наверх и очутился на верхней палубе.

Было темно, и по палубе шарили лучи прожекторов. Наверху, у капитанского мостика, стояли бандиты с автоматами.

«Да, — подумал Кейт. Они явно уже в курсе того, что их ждет в самом ближайшем будущем. Только готовятся они к нему неправильно. Им бы сейчас молиться.»

Прячась за кнехтами, Кейт прокрался к палубной аптечке, вытащил чемодан с медикаментами и сунул его за борт накрытой брезентом ближайшей спасательной шлюпки. Затем он также осторожно пробрался назад, нырнул в люк и оказался рядом с ожидающей его Джоан.

— Ну Шварценеггер, как дела? — спросила она. — Ты уже их всех замочил?

Кейт не ответил. Подойдя к определенному, ничем не отличающемуся от других, месту, он открыл незаметную дверцу и вытащил наружу какие-то провода, наушники, микрофон. Не обращая внимания на Джоан, он стал что-то быстро сооружать из них.

— Что это? — спросила Джоан. — Что это такое?

— Это магнофон, — не прекращая работу, ответил Кейт. — Используется спецназом флота.

— А, как телефон в машине, — блеснула знаниями Джоан.

— Точно, — сказал Кейт. — Именно как в машине.

— А откуда ты знаешь, что здесь должен быть магнофон? — голосом доктора Ватсона из незабываемой книги Артура Конана Дойла спросила Джоан, но Кейт уже надел наушники и нажал на кнопку.

К адмиралу Паркеру подбежал помощник и что-то сообщил ему на ухо.

— Командор Хиллари, — обратился Паркер к сидящему рядом с ним командиру спецназа флота. — Вы знаете Кейта Рейбока?

— Шефа Рейбока? Еще бы! — ответил Хиллари.

— Вы хотели бы использовать его на этом задании? — спросил Паркер, и, повернувшись к остальным, громко сказал:

— Рейбок только что связался с нами по магнофону. Он на «Миссури»!

— Что?! — переспросил Роберт Брейкер, но адмирал уже дал знак, чтобы всех присутствующих подключили к магнофону Кейта.

— Внимание, Рейбок! — нажав кнопку вмонтированного в стол микрофона, проговорил адмирал. — С вами говорит командующий ВМС адмирал Паркер! Сообщите, с каким отрядом мы имеем дело.

— Примерно тридцать человек, — загремел в динамиках над столом голос Кейта.

— Сообщите, что происходит, — нажав свою кнопку, попросил Брейкер.

— Стоп, стоп! — закричал человек в гражданском и замахал руками на Брейкера.

— Откуда мы знаем, что он не заодно с ними? Вы что, с ума сошли! Он, может, все врет! Провоцирует! Пугает!

— Слушай, ты! — заорал, не выдержав, прямодушный Хиллари. — Я отвечаю за Кейта Рейбока! Он честный парень!

— Все-равно! Не говорите ему ничего о наших планах! — потребовал человек в гражданском.

Хиллари нажал на свою кнопку.

— Хеллоу, Рейбок, это Хиллари!

— Рад слушать вас, сэр! — ответил Кейт.

— Шеф, — сказал Хиллари. — Сообщите-ка нам всю информацию, которой располагаете.

— Сэр, этот парень может быть и сумасшедший, но он — профессионал. — услышали все голос Кейта. — Они соорудили здесь какую-то систему для снятия «Томагавков» с борта «Миссури»!

— Это значит, что они контролируют весь корабль, — убито сказал Хиллари.

— О, господи! — воскликнул адмирал.

— Рейбок! — закричал он. — Это опять говорит командующий адмирал Паркер! Я хочу, чтобы все свои действия ты координировал с нами. Соблюдай спокойствие и жди штурмового отряда. Мы высылаем бригаду спецназа!

— Да вы что, адмирал, — зашипел человек в гражданском. — Это же — тайна! Вы проболтались! Перестаньте! Немедленно перестаньте! — Мы свяжемся с тобой перед этим, — сказал адмирал, одарив человека убийственным взглядом, и выключил связь.

— Слушаюсь, сэр! — Кейт, в свою очередь, выключил магнофон и снял наушники.

— Ты — не кок! — заявила Джоан.

— Ну, — пожал плечами Кейт, — скажем так, что я иногда еще и готовлю.

А в бункере уже заслушивался доклад о Кейте Рейбоке.

— Итак, как вы могли видеть, у него потрясающая карьера до Панамы, — говорил докладчик, — но в Панаме была убита вся его группа — прямо в аэропорту. Далее…

— Далее я могу рассказать, — вмешался Хиллари. — Когда он вернулся, он ударил своего офицера, ответственного за проведение операции. И капитан Адамс взял его на свой крейсер. Чтобы он мог нормально закончить срок своей службы. Но этот парень, Кейт Рейбок, он лучший спецназовец из всех на моей памяти. А я их помню всех за двадцать лет. Шеф Рейбок…

— Ладно, ладно! — замахал руками человек в гражданском. — Все уже ясно про этого супергероя! Меня интересует только одно. Что, если «Томагавки» все-таки будут выпущены? Что, если штурмовая бригада не сможет предотвратить этого?

— Да не смогут они ничего выпустить! — вмешался, молчавший до сих пор, Роберт Брейкер. — Ведь мы же следим за крейсером! Авиационная база в Гонолулу в полной боевой готовности! На «Миссури» попросту уже ничего не успеют сделать. Мы поднимем самолеты, и они уничтожат ракеты в воздухе!

— А откуда вы знаете, что авиационная база в Гонолулу — их следующая цель? — устало спросил человек в гражданском. — Объясните мне это, и я пойму. С чего вы взяли, что «Томагавки» будут выпущены именно по Гонолулу? Их дальности, между прочим, хватит и до других объектов!

А на «Миссури» между тем царило лихорадочное оживление. Над кормовой частью верхней палубы висели на железных тросах двутавровые балки. Возле них суетился огромный негр, обещавший заняться Кейтом. Вверху, в определенной последовательности, зажигались специальные сигнальные огни. Бандиты бегали взад-вперед, доносились отрывистые команды Круля. Лучи прожектора то и дело проносились вдоль верхней палубы, освещая безлюдную носовую часть и стоящий на ней вертолет,

Кейт и Джоан притаились за спасательными шлюпками у фальшборта. Джоан смотрела на огромный, то залитый светом прожекторов, то казавшийся необъятной черной громадой, стоящий на палубе, вертолет и, казалось, что-то быстро прикидывала в уме.

Затем она, еще раз взвесив все «за и против», дернула Кейта за рукав и спросила:

— Эй, кок! А ты умеешь летать на вертолете?

— Да, — ответил Кейт, внимательно наблюдая за перемещениями прожекторных лучей.

— Так полетели! — воодушевленно сказала Джоан.

— Мы же можем удрать отсюда на вертолете!

— У-гу, — кивнул Кейт, продолжая следить за лучами. — Но мы не будем этого делать.

— Почему? — спросила Джоан.

— Да, потому что тебя опять укачает, — сказал Кейт, снял с плеча Джоан автомат и сунул ей в руки.

— Будешь глядеть сюда. Когда красная точка совпадет с твоей целью, нажимай сюда. И сразу же отпускай палец, ясно?

— Ясно. Ты между прочим забыл, что я не люблю стрелять.

— А, да, — сказал Кейт. — Но ничего не поделаешь. Я пошел.

Он вытащил из припрятанного в шлюпке чемодана с медикаментами какую-то канистру. Джоан открыла рот, чтобы еще что-то сказать, но Кейт, серой тенью, уже метнулся из-за шлюпок по направлению к вертолету.

А между тем на палубу крейсера уже выползала первая ядерная ракета. Ее длинное серебристое тело выглядело очень зловещим.

— Эти штуки полетят куда надо, как горячие пирожки! — с восторгом глядя на нее, сказал Круль. — Что ты будешь делать, когда у тебя будет двести миллионов в банке? — обратился он к Солисту.

Тот оглядел Круля с ног до головы и презрительно усмехнулся.

— Куплю себе место президента, — бросил он ему.

Круль выпучил на него глаза.

Кейт добежал до вертолета, поставил на его топливный бак канистру, открыл крышку бака и пробил канистру в нескольких местах ножом. Из канистры ручейками полилась какая-то жидкость.

Кейт повернул канистру так, чтобы один из ручейков попадал в бак и быстро отпрыгнул в сторону, в центр приближающегося прожекторного луча.

Луч, зацепив Кейта, замер, и чей-то голос всполошливо закричал:

— Эй! Эй! Там кто-то есть! Кто-то там, у вертолета!

— Тревога! — заорал Круль. — Все к вертолету! Быстро!

Бандиты, оставив висящую на рельсе ракету, схватили автоматы и бросились туда. Кейт дал в их направлении короткую очередь. Затем резко метнувшись из центра светового пятна в бок, в темноту, он что есть духу кинулся прочь от вертолета к ближайшему фальшборту.

— Огонь! — кричал откуда-то сверху Круль. — Это он! Стреляйте!

Бандиты стали палить из автоматов. При первом же выстреле Кейт резко увеличил скорость. Он несся вдоль фальшборта к ближайшему кнехту. Добежав, Кейт схватил швартовочный трос и стал быстро сбрасывать его с кнехта на палубу. Сбросив достаточное количество колец, Кейт крепко сжал трос за конец и прыгнул к фальшборту. Мгновением позже одна из пуль наконец попала в ручеек, вытекающий из канистры.

Прогремел взрыв. Он разметал бандитов по палубе вместе с горящими обломками вертолета. Взрывной волной Кейта выбросило за борт, и он повис, качаясь на тросе над черной поверхностью океана.

«Четыре — ноль» — подумал Кейт, усмехнулся и стал карабкаться по тросу наверх.

Носовая часть палубы была охвачена огнем. Слышались крики бандитов и стоны раненных.

Джоан сидела за шлюпкой, сжавшись в комочек, зажмурившись и заткнув уши пальцами. В этот момент в спину ей уперлось дуло автомата, и чей-то голос хрипло сказал:

— Встать. Руки за голову. Вперед.

Джоан оглянулась и завизжала. Двое мужчин схватили ее за руки и быстро поволокли за собой. Третий бежал впереди, оглядывая палубу, готовый в любой момент стрелять по каждому подозрительному движению.

Они подтащили плачущую, упиравшуюся Джоан к трапу, ведущему наверх к прожекторам, к капитанской рубке, и тут чья-то нога резким ударом выбила автомат у бегущего впереди бандита. Кейт выпрыгнул на него из-под трапа и, сжав локтевым захватом горло, прижал к себе. Одновременно с этим он выстрелил точно в лоб одному из державших Джоан. Тот упал, а второй, видимо растерявшись, выпустил Джоан и в испуге дал по

Кейту длинную автоматную очередь. Пули попали в бандита, которым Кейт прикрывался, прижимая к себе. Расстрелянный собственным товарищем, он задергался в предсмертных судорогах. Этих долей секунды Кейту было достаточно, чтобы прицелиться и сделать второй выстрел. Пуля пробила бандиту горло. Он, захрипев, упал, а Кейт кинулся к визжащей от ужаса Джоан, схватил ее за трясущиеся руки и потащил за собой.

Уже со всех сторон к ним бежали, стреляли из автоматов и пистолетов. Несколько пуль звякнули совсем близко, ударившись о металл. Кейт дернул один из люков, тот открылся. Кейт втолкнул туда Джоан, прыгнул сам, повернул ручку запора и быстрыми, умелыми движениями прикрепил к ней гранату.

— Беги! — крикнул он и сильно толкнул Джоан в спину. Та кинулась бежать по переходу. Кейт несся за ней и время от времени подталкивал ее.

— Он там! — разъяренно орал сверху Солист, указывая на люк. — Быстрее! Туда!

Первые подбежавшие повернули ручку, толкнули крышку люка и были изрешечены осколками взорвавшейся гранаты.

— Внимание личному составу! — схватив мегафон, закричал Солист. Всем свободным от вахт оцепить третью палубу!

— Слушай, — сказал он Крулю, гневно оглядывая разрушения, произведенные Кейтом: догоравшие обломки вертолета, там и тут валявшиеся тела убитых и раненных, выбитую крышку люка. — Это действительно какая-то заноза в заднице. Надо с ним что-то делать!

Круль помолчал секунду, и вдруг его губы раздвинулись в подленькой паскудной ухмылке.

— Я знаю, что делать, — по-змеиному прошипел он, повернулся и пошел в капитанскую рубку.

Солист и Негр поспешили за ним. Круль подошел к клавиатуре компьютера и нажал несколько кнопок. На мониторах появились плановые изображения разных частей крейсера.

—\Вот отделения, где сидит команда. — Круль ткнул пальцем в изображение трюмного отсека.

— \А вот, — он отошел от компьютера к пульту и дотронулся до одной из кнопок. — Замечательная штуковина! Нажимаешь кнопочку — и отсек затопляется! И наш благородный кок начинает их тут же спасать!

Круль захохотал и с силой придавил кнопку.

В трюм хлынула вода. Матросы в ужасе закричали, но бежать от заливающей их воды было некуда.

— А ведь ты — маньяк, командор Круль, — со странным выражением на лице медленно произнес Солист. — Топишь собственный экипаж.

— М-да-а! — в ответ Круль пожал плечами и развел руками одновременно. — Но ничего не поделаешь? Они и так меня никогда не любили.

— Зато сейчас, наверное, обожают! — воскликнул Солист и громко захохотал.

Круль с секунду смотрел на него, пытаясь понять, издевается тот над ним или нет, а потом захохотал тоже.

Они тряслись от смеха и хлопали друг друга по плечам. Негр-сварщик недоуменно глядел на них. Он, простой исполнитель, правда очень высокого класса. Никогда не был маньяком ни с комплексами неполноценности как у Круля, ни с замашками мирового диктатора, как у Солиста. У него не было вселенских амбиций. Он ненавидел других людей просто за то, что они существуют, и поэтому смех этих двоих негру был абсолютно непонятен. За всю свою жизнь сварщик ни на секунду не смог бы догадаться, что каждый, из стоящих перед ним мужчин, смеется только из-за того, что человек напротив него такой же подлец, как и он сам.

Кейт и Джоан пробирались по пустой, оцепленной на всех выходах, третьей палубе.

— Видишь? — спросил Кейт, обходя одну из балок, висевших на тросах. — Они наставили их повсюду!

— Что это? — спросила Джоан. — Для чего?

— Они используют это как конвейер для быстрой передачи ракет на другой корабль!

Кейт пригнулся, чтобы пройти под приваренным вспомогательным стержнем, поддерживающим балку, и вдруг замер, прислушиваясь. Затем на цыпочках подошел к двери каюты, приваренной ранее негром, и приложил ухо.

Он услышал, совсем легкий шлепок и голос.

— Пас.

— Трефы, — чуть слышно сказал другой.

— Здесь, — ответил третий.

Кейт оторвался от двери, подобрал оставленный негром сварочный аппарат и включил его, направив электрод на приваренную дверь.

— Что теперь? — спросил один из находившихся в каюте, когда они услышали треск сварки и поняли, что каюту вскрывают электродом, как консервную банку.

— Теперь будем доигрывать, наверное, на небесах, — ответил ему другой, и в этот момент Кейт отложил аппарат и выбил ногами дверь.

— Рейбок! — закричал поваренок Хьюго и бросился к нему.

Двое поваров — плечистый техасец Джон Криббл и красавчик Питер Мейроуз, обладатель великолепной фигуры, сидевшие рядом с Хьюго тоже вскочили и окружили Кейта.

— У нас столько дел, а вы занимаетесь такой ерундой! — сказал им Кейти, сунул автомат здоровяку Джону. — Стой у двери, следи за переходом. Если кто появится, стреляй. Ну-ка объясните-ка мне, что вы здесь делаете?

— Мы шли к капитану, чтобы вытащить тебя из холодильника, пока ты окончательно не отморозил себе уши, пальцы, нос, подбородок, глаза, губы… — начал перечислять Хьюго, но Кейт перебил его.

— Достаточно, — сказал он. — Здесь дама. Слушаю дальше.

— Вдруг раздалась стрельба. Мы побежали. В переходе у каюты увидели расстрелянного Колдуэлла. Побежали назад. Тут везде стали палить. Мы нырнули в первый же кубрик, заперлись. Стали выжидать… Питер проиграл уже семьсот долларов.

— Отлично, — сказал Кейт. — Выжидание закончилось. Сейчас все получат оружие, и — вперед.

— Слушай, шеф, — довольно напряженно спросил Питер Мейроуз, — а что, собственно происходит?

— Да у нас тут кое-какие проблемы, — ответил Кейт.

— Нас вообще-то всего четверо осталось из целого экипажа.

Джон, стоявший у двери и наблюдавший за переходом, присвистнул.

— А это кто? — спросил Хьюго, указывая на Джоан.

— Это… — начал было Кейт, но взглянул на девушку, осекся и просто сказал — Джоан Стейтон.

— Хотя я всегда говорил, что баба на корабле — несчастье, мы все-равно рады видеть вас, — заявил Джоан вежливый Хьюго, — особенно в такой компании, — добавил он, с удовольствием глядя на Кейта.

— Ладно, ладно, — одернул его Кейт. — Ты что-то разговорился! Берите-ка лучше вот это, — он роздал Джону и Хьюго автоматы и пистолеты, которыми была увешана Джоан. — А ты, дружок. — сказал он Хьюго, — бери еще и инструменты и поживее! Нам предстоит веселенькое дело!

Доктор Патлокк работал с судовым компьютером, когда изображение на мониторах вдруг прыгнуло, и стрелки приборов заметались, как сумасшедшие.

— Ай! — взвизгнул доктор. — Всплеск напряжения!

В это время Кейт, за секунду до этого перерубивший нужные провода, выдернул из кабеля в коммуникационном тоннеле топорик с деревянной ручкой, и удовлетворенно сказал:

— Это отключит им всю систему вооружения по-меньшей мере на полчаса.

— Ну, ты и диверсант! — восхищенно воскликнул Хьюго, с обожанием глядя на Кейта.

И тут в динамиках внутренней связи загремел голос Круля:

— Мистер Рейбок, говорит капитан Круль. Я хотел бы, чтобы вы включили ближайший к вам монитор.

Кейт и его спутники побежали обратно в каюту.

— Смотрите? — гремел в переходе голос Круля. — Я приготовил вам специальное шоу!

Они вбежали в каюту, и Кейт включил монитор.

Двое бандитов в черном подходили к трюмному люку. Вот они откинули его в сторону и наставили вниз автоматы. Камера заглядывала в люк d более высокой точки.

В трюм хлестала вода. В ней, отчаянно крича, метались матросы. Когда крышка была откинута, они на миг замолчали, подняв головы, с надеждой глядя в открывшийся люк, а затем, радостно закричав, кинулись к трапу. Камера схватила лицо первого уцепившегося за поручни — двадцатитрехлетнего матроса второго класса Дэйвида Смайерса.

Он был ничем не примечательный парень, и поварам о нем было известно только то, что он обожает яблочный пудинг и берет его всегда по три порции. Еще говорили, что где-то в Оклахоме у него есть невеста с шестым размером бюста. Через месяц они должны были пожениться, и ее родители обещали им в качестве свадебного подарка небольшое ранчо. Смайерс схватился за поручни трапа, и тут прогремела автоматная очередь. Пули попали в голову, прямо в поднятое к люку, глядевшее с надеждой, лицо. Пальцы Дейвида разжались, и он упал в черную ледяную воду. Матросы бросились прочь от трапа, стараясь спрятаться в дальних темных углах трюма.

— Я бы хотел, чтобы вы все это знали, — гремел издевательский голос Круля. — Не обижайтесь! У меня ведь тоже нет никаких обид и претензий к вам или членам экипажа, все мы делаем свое дело, каждый кто как уме…

— Выключи, — сказал Кейт Хьюго.

Тот нажал кнопку. Монитор погас.

— Мы должны их спасти, — уверенно заявил Кейт.

В кубрике воцарилась тишина. Затем техасец Джон Криббл медленно и очень тихо произнес:

— Но ведь там же будет ловушка, Кейт! Они же будут ждать нас.

— Они будут ждать только меня, — сказал Кейт. — Про вас им ничего неизвестно. И из-за этого наши шансы резко возрастают. Они ждут одного, а не четверых.

— \Каких это «четверых»! — закричал вдруг Питер Мейроуз, не сводивший до этого с Джоан восхищенных глаз.

Он считал себя неотразимым корабельным красавцем, и половину свободного времени проводил перед зеркалом, выдавливая на лице какие-то, только ему заметные, прыщи и угри. Из-за этого лицо его постоянно было покрыто громадными красными пятнами. Другую половину своего свободного времени он посвящал культуризму, и замучил всех на камбузе требованием посмотреть и пощупать какой-нибудь, никому до сих пор неизвестный, мускул, который Питер умудрился накачать до шарообразного состояния.

Сейчас пятен на его лице заметно не было. Оно все было багрово-красным, и Питер кричал, брызгая слюной.

— О ком это вы все говорите? Кто это «мы»? Кого это «нас»? Я лично — помощник кока, и служу на камбузе!

— Ты, — перебил его Кейт. — Прежде всего служишь на флоте!

— Это не служба! — кричал Питер. — Это — дурдом! Пираты! Приключения! Это не служба! А я хотел только получить стипендию для колледжа, и поэтому…

— Ладно, — Кейт оттолкнул его ладонью. — Отойди. Не мешай. Кто со мной?

Джон и Хьюго одновременно шагнули к нему.

— Ну и хорошо! — сказал Питер. — А я пока пригляжу за мисс Джоан.

— А я иду с ними, — сообщила Джоан, обошла Питера и шагнула вслед за остальными.

— Ну ладно, — проговорил, смутившийся вдруг, Питер. — Что я в самом деле…

Он взял доставшийся ему автоматический пистолет и дернул Джоан за рукав.

— Ты мне не покажешь, как этим пользоваться? — стесняясь, спросил он.

— Очень просто, — сказала та. — Смотришь сюда, и когда красная точка совпадет с целью, нажимаешь сюда. И… И сразу же отпускаешь.

— Какая красная точка? — спросил Питер.

— Ну я тебе что, инженер-оружейник? — возмутилась Джоан. — Какая-то там красная точка.

И она поспешила вслед за остальными.

— Давай, — шепнул Кейт, и Джон Криббл бросился к люку. Он тащил два кислородных водолазных баллона. За, баллонами тянулись какие-то провода. Добежав до люка, Джон вырвал загубник из шланга и открыл вентиль.

— Есть, — крикнул он. Кейт, распахнув дверцу силового шкафа, с силой ударил в один из проводов отвертку с прикрепленным к ней проводом от баллона.

Из провода посыпались искры, и Кейт кивнул:

— Давай!

Джон распахнул люк, бросил туда баллоны и отпрыгнул назад. Бандиты, патрулирующие нужный Кейту отсек палубы, оглянулись на раздавшийся вдруг за их спинами грохот и увидели упавшие баллоны. Один из патрульных успел крикнуть:

— Бежим!

И тут взорвались баллоны. Бандитов отшвырнуло взрывом, а в люк уже прыгали Кейт и его спутники.

— Быстрее! — рявкнул Кейт и дал очередь по начавшим подниматься бандитам. — Закрывай воду!

Джон бросился и стал поворачивать огромный тяжелый вентиль, перекрывающий кингстоны той части трюма, где сидела команда.

Кейт с друзьями прикрывали его частыми автоматическими очередями и пистолетными выстрелами. Залегшие бандиты отвечали им тем же.

— Есть! — радостно крикнул Джон, метнулся в сторону и, вскрикнув, упал навзничь. Пуля пробила ему грудь и застряла в легком.

— Вытаскивай! Вытаскивай его оттуда! — закричал Кейт, выскочил из укрытия и метнулся по переходу, паля в бандитов и вызывая огонь на себя.

Питер и Джоан подбежали к Джону, и, схватив его за плечи, потащили в укрытие. Джон стонал и плакал от боли.

— Дыши, парень, — говорила Джоан, — дыши глубже!

— Ты что, Джон! — срывая с себя куртку и подкладывая ему под голову, чуть не плакал Питер. — Да ты с ума сошел! Ты все равно не умрешь! Даже не думай!

К стоящим на капитанском мостике Крулю и Солисту подбежал один из бандитов.

— Ему все-таки удалось перекрыть воду! — сообщил он. — Но мы все-таки здорово его там прижали, никуда не уйдет!

— Давай, давай, держите его, — не оборачиваясь, сказал Круль, — мы же не можем только им заниматься.

Он нажал кнопку. Заскрежетала электрическая лебедка и якорная цепь заскользила вниз.

Крейсер с выключенными машинами, шедший уже по инерции, натянул цепь и остановился посреди пустынного океана, сверкая сигнальными огнями в черном ночном воздухе. Именно сюда с минуты на минуту должна была подойти за ядерными ракетами севернокорейская подводная лодка.

Кейт, притаившись за укрытием, выждал момент и, внезапно выскочив, метнулся, пригибаясь, к Джону, Питеру и Джоан.

— Держись, Джонни, — он склонился над стонущим парнем. — Ты что это расплакался вдруг?!

Он оторвал от своей куртки рукав, разорвал его на длинные полосы и стал накладывать на грудь Джона тугую повязку. Из кармана куртки Кейта торчал магнофон. И магнофон пищал. Джоан протянула руку, вытащила его, надела наушники и нажала кнопку.

— Алло, — раздался вдруг в бункере командующего ВМС женский голос.

— Это еще кто? — рявкнул адмирал, вызывавший Кейта. — Что это еще там за девчонка, черт побери!

— А ты сам-то, кто такой, старый пень? — прогремело в динамиках над головами присутствующих офицеров, и многие из них вдруг закашлялись.

Адмирал стукнул ладонью по столу и строго огляделся: Кашель, маскирующий смех, моментально умолк.

— Говорит адмирал Паркер! — грозным голосом произнес адмирал. — Я пытаюсь связаться с шефом Рей-боком! Что с ним?

— Он несколько занят, — сказала Джоан. — Но я — его секретарша и могу передать ему все, что нужно! За это как раз мне и платят!

Она сняла с головы наушники, надела их на голову Кейта и сунула ему микрофон.

В этот момент бандиты, разом, вскочили и бросились в атаку, стреляя из автоматов.

— Питер, прикрывай! — рявкнул Кейт, кидаясь на живот и стреляя в них.

Питер схватил автомат Джона и тоже начал стрелять. Бандиты, пробежав несколько метров, залегли.

— Слушаю, сэр! — крикнул в микрофон Кейт.

— Что там у вас происходит, Рейбок? — недовольным голосом спросил адмирал.

— Да так… Вечеринка. Девчонки, выпивка, все такое, — ответил Кейт. — Если у вас собой есть — присоединяйтесь!

Он увидел высунувшегося бандита и дал короткую очередь. Бандит спрятался.

— Ну так как, адмирал? — крикнул в микрофон Кейт. — Зайдете? Имейте ввиду мы всегда рады вас видеть!

Адмирал строго оглядел всех присутствующих. На этот раз никто не кашлял, прикрывая ладонью рот. Все присутствующие смотрели прямо перед собой.

— Шеф Рейбок! — строго сказал адмирал. — Я вижу, ты полностью проигнорировал мои приказы.

— Да, — согласился Кейт. — Вы можете отдать меня под военный трибунал по окончании нашего праздничка. Если я, конечно, выживу. Кстати, капитан Адамс убит.

— Я понял, — сказал адмирал. — Теперь слушай меня внимательно. Пятая опергруппа уже направляется к вам. Группа военной поддержки с авиабазы в Гонолулу… — в динамиках опять яростно загремели очереди и адмирал поморщился.

— Ты меня слышишь, Рейбок? — спросил он.

— Минуточку, — послышался сквозь треск автоматных очередей голос Кейта.

Адмирал кивнул. Некоторое время в бункере командующего ВМС США слышались только частые выстрелы. Человек в гражданском костюме ерзал, как на углях.

— Да, сэр! — послышался затем голос Кейта. — Я слушаю вас!

— Поскольку ты рискуешь своей жизнью, — отчетливо проговорил адмирал, — я лично приказываю тебе делать все, что угодно, чтобы остаться в живых, пока они не прибудут! Ясно, матрос?

— Да, сэр! — ответил Кейт.

— Поэтому делай все, что нужно, и мы все тут желаем тебе удачи! Будь здоров! — он отключил магнофон и обвел взглядом присутствующих.

— Да-а, — покачав головой, протянул он. — На «Миссури» действительно большие неприятности!

Кейт снял наушники, сунул магнофон в карман, огляделся и весело подмигнул товарищам.

— Дай-ка автомат! — он взял у Питера автомат, перезарядил его и свистнул лежащему чуть поодаль Хьюго.

Тот метнулся к ним и упал рядом прежде, чем не ожидавшие этого броска бандиты снова открыли огонь.

— Значит так, — сказал Кейт. — Хьюго, Питер и вы, мисс, остаетесь здесь. Они, очевидно, не собираются наступать и подставлять себя под пули. В их цели входит теперь держать нас здесь, пока их начальство не разберется с ядерными ракетами. Потом эти гады нас или взорвут или отравят газом. Но на «Миссури» вылетела группа морского спецназа, и у нас есть все шансы ее дождаться. Поэтому сидите здесь, патронов хватит надолго. Сидите и потихоньку постреливайте, если вдруг кто покажется. А я — пошел.

Кейт схватил в каждую руку автомат и, скрестив их перед собой, прыгнул и побежал вперед по палубе, густо стреляя, не убирая пальцев со спусковых крючков, не давая рассыпавшимся впереди по палубе бандитам поднять головы под его сильным автоматным огнем.

Они не успели опомниться, как Кейт уже промчался мимо них и скрылся за поворотом.

— Стоп, секундочку! — сказала вдруг Джоан. — Что-то я уже ничего не понимаю.

И, неожиданно для себя самой, она вскочила на ноги и кинулась за Кейтом, отчаянно визжа. Бандиты, зашевелившиеся было после пробега Кейта, опять упали на пол, закрыв руками головы.

Джоан пронеслась мимо них, прыгнула за поворот и ткнулась носом в плечо Кейта. Позади опять началась стрельба. Противники, поняв, что их провели, палили яростно, не жалея патронов.

Кейт, отбросив опустевшие автоматные магазины, выхватил пистолет и теперь стоял неподвижно сбоку от короткого трапа, наведя ствол на открытую дверь люка.

— За спину! — коротко сказал он, когда почувствовал толчок Джоан. — Ты с ума сошла!

В этот момент в люке появился бандит, увешанный боезапасом. Кейт два раза выстрелил, и убитый с грохотом покатился по железным ступеням трапа.

Кейт схватил Джоан за руку и потащил ее наверх за собой.

Они выбежали на вторую палубу, и вдруг откуда-то сбоку, прямо им под ноги, выскочил человек в черной вязаной шапочке со вскинутым автоматом. Они чуть-чуть не столкнулись. И в следующий же миг бандит, опомнившись, уже нажал на курок. Но Кейт успел отшатнуться сам и, оттолкнув Джоан в сторону, дернул за конец завязанного морским узлом троса, поддерживающего двутавровую балку.

Пули прошли рядом с ними, и в эту же секунду балка весом в треть тонны обрушилась на бандита, размозжив ему голову, сломав ребра и перешибив позвоночник.

Кейт и Джоан побежали дальше, свернули и оказались у входа в механический цех, нос к носу с охранником. Тот вскинул автомат, но у Кейта в руке блеснул нож. Кейт коротко взмахнул им, и огромный охранник с хрипом упал, зажимая рукой перерезанное горло, из которого с силой хлестала кровь.

Кейт пинком ноги открыл дверь и стал быстро спускаться по трапу в механический цех.

Он двигался вперед легкими скользящими движениями, сжимая в руке нож «по-корсикански», лезвием вниз, держа рукоять на уровне подбородка.

Трое бандитов, разрезавшие длинные двутавровые балки, заметили движение на трапе, вскинули головы и тут же все поняли. Но Кейт уже был внизу. Он оттолкнул под трап Джоан и медленно пошел на ближайшего к нему громилу.

Тот, подхватив лежащий рядом с ним металлический стержень, прыгнул навстречу Кейту, ударил, целясь в голову. Кейт присел, и когда стержень со свистом рассек воздух над его головой, резко выпрямился и всадил бандиту нож во впадину над левой ключицей. Громила упал, а Кейт обернулся к бросившемуся на него второму. У того тоже был в руках стержень и он целил Кейту по ребрам. Кейт упал вперед на руки, под ноги нападавшему. Опершись на локоть согнутой правой руки, он ударил бандита ножом снизу вверх в промежность и сильно дернул рукой, рассекая тому мошонку. Бандит еще не успел упасть, а Кейт уже откатился в сторону и подсек ногами третьего, держащего молоток. Одновременно с его падением Кейт вскочил на ноги и нанес удар ножом в бок. Больше в цеху никого не было, Кейт расслабляясь вздохнул, и тут раздался крик Джоан:

— Кейт, сзади!

Кейт обернулся, мгновенно собравшись, опять готовый драться. К нему медленно приближался высокий, поджарый латиноамериканец, и Кейт тут же распознал в нем сильного и опытного бойца.

Латиноамериканец ударил его длинным слева и тут же попробовал провести боковой ногой. От первого удара Кейт уклонился, резко отводя голову. Кулак противника прошел в нескольких миллиметрах от его виска. На боковой удар ногой Кейт поставил жесткий блок, и когда нога латиноса столкнулась с ним, другой рукой Кейт сильно толкнул бандита в грудь.

Тот, не сохранив равновесие, упал, ударившись позвоночником об угол стола, в прорези которого визжал диск для разрезания металлических балок. Кейт подскочил и ударил латиноамериканца коленом в пах. Тут же, не давая противнику прийти в себя, Кейт, прижал его плечи к столу и, давя коленом в пах, подвел горло бандита к визжащему диску.

Джоан зажмурилась, чтобы не видеть, как диск отсечет латиносу голову, и вздрогнула, услышав его предсмертный крик. Но через секунду пальцы Кейта уже сомкнулись вокруг ее запястья, и она опять побежала за ним, стараясь не смотреть на растекающиеся по полу лужи крови и лежащие тут и там трупы.

Это был очень жестокий бой, и Кейт гордился собой. Он никогда не был сторонником чрезмерной жестокости, предпочитая уничтожать врагов быстрыми и надежными способами. Но теперь перед его глазами стояли лица застреленных капитана и Дейвида Смайерса. И кровь Кейта кипела от ненависти к убийцам. «А ведь эти несчастные ублюдки никогда не узнают, что их смерть легкая и приятная, вроде дуновения морского бриза в жаркий полдень, особенно по сравнению с той, какую получат начальнички», — подумал Кейт, оглядывая напоследок помещение механического цеха.

А между тем, погасив все сигнальные огни, вертолеты с опергруппой морского спецназа подкрадывались к крейсеру черными тенями.

— Внимание, «первый», «первый»! — переговаривались командиры вертолетов, — вы нас должны уже видеть, мы слева.

— «Второй», «Я — первый»! Вас вижу, вас вижу! Приготовиться к посадке!

Тем временем в капитанской рубке «Миссури» произносились слова, обозначавшие то, ради чего и был захвачен корабль.

Солист проводил финальную, самую важную для него часть операции. Он продавал «Томагавки».

— Послушайте, мои дорогие желтолицие друзья, — говорил в трубку Солист. — Давайте не будем спорить. Ракеты — против денег. Вы помещаете деньги в Цюрихский банк ровно в двенадцать, и…

Доктор Патлокк вдруг оторвался от своих мониторов и прокричал:

— Уважаемые господа! Алло-алло! Прошу минутку внимания! У меня для вас занимательное сообщение! К нам приближаются два вертолета! И они предполагают, что смогут пройти настроенные мною радары! Ха-ха! Бедняги не знают, что радары уже на новой программе!

Солист, не прерывая переговоров, одобрительно показал ему большой палец.

Доктор хихикнул, потер ручки и опять вернулся к пульту. Он нажал на кнопки, и зенитное орудие крейсера, ожив, стало медленно поворачиваться, наводя стволы на пока никому не видимую цель в ночном черном небе.

— Да, конечно, мы торгуемся, — говорил Солист. — Что ж в этом страшного? Мы многим рисковали, и до сих пор, между прочим, рискуем. Я считаю, вы должны пойти на уступки. Эта сумма не столь велика, как вам кажется. Мне, например, она представляется попросту скромной.

Он несколько секунд молча выслушивал, что говорит ему собеседник, а потом искренне рассмеялся и сказал:

— Послушай, мон ами, или как там у вас, по-корейски. Будешь еще сопротивляться, я положу трубку и тут же позвоню Мохаммеду. Совершенно серьезно. — Он сделал паузу и, тут же, поморщившись, отодвинул от уха трубку, в которой яростно кричал чей-то голос. Солист некоторое время слушал, держа трубку на расстоянии, а когда крик пошел на убыль, опять поднес ее к лицу и удовлетворенно сказал: — Вот так-то лучше. Я сообщу тебе номер счета.

Он хотел продиктовать цифры, но в это время в капитанской рубке внезапно раздался визг.

— Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! — визжал доктор Патлокк. — У нас проблемы! У нас кое-что не работает. Совсем не работает! И даже не «кое-что»! У нас не работает почти все!

Он нажал еще на несколько кнопок. Зенитное орудие дернуло стволами вверх и неожиданно замерло неподвижно. Экраны мониторов светились ровным, зеленоватым светом.

— Подключите дополнительный источник энергии! — рявкнул, бросив трубку и подбегая к Патлокку, Солист.

— Ах, какой умный молодой человек! — язвительно прошипел доктор. — У вас, наверно, был высший бал по моему курсу! А что я, по-вашему, делаю!

Он опять нажал на какие-то кнопки и в ужасе уставился на экраны. Изображения на них не изменились.

— Отключены все системы вооружений! — взвизгнул доктор Патлокк. — Я ничего не могу сделать!

Солист бросил взгляд на часы и ткнул доктора пальцем в грудь.

— Слушай, ты! Ты отвечаешь за все военные действия, — заявил он. — Ты на этом корабле — как начальник штаба. Можешь делать с этими вертолетами, что хочешь. У нас с Крулем дела на палубе. Ты прекрасно знаешь, какие! И я не хочу, чтобы у нас возникли проблемы. За каждую проблему я спрошу с тебя лично. Пошел!

Он оттолкнул доктора от себя ладонью и вернулся к лежащей трубке.

— Записывай! — рявкнул он и быстро продиктовал номер счета. Затем, не попрощавшись, не сказав более ни слова, положил трубку на аппарат и подошел к микрофону наружной связи. Щелкнул тумблером и стал ждать.

Из темного океана, руководимая сигнальными огнями и прожекторами крейсера медленно всплывала, приближаясь к борту «Миссури», огромная подводная лодка.

Кейт и Джоан, выбравшись на верхнюю палубу, молча наблюдали за ее всплытием.

— «Красный дракон», вы меня слышите? Приготовьтесь к операции! — загремел в динамиках голос Солиста.

На палубе лодки появились какие-то люди и завозились, открывая люки, готовя швартовочные канаты.

И тут сверху, очень близко, наконец-то, послышался гул приближающихся вертолетов.

Кейт поднял голову и, хотя ничего не увидел, он радостно улыбнулся и подмигнул Джоан.

— Вот летят замечательные компанейские парни! — воскликнул Кейт. — Ну, сейчас здесь начнется настоящая вечеринка!

Но ни он, ни Джоан, ни тем более десантники, сидящие в вертолетах, не видели четверых бандитов, с ручными ракетными установками, вышедших на корму под предводительством доктора Патлокка. Бандиты направили свое оружие в черное небо, застыли в напряженных позах ожидания, готовые выпустить ракеты при первой же команде доктора.

— Готовность одна минута! — закричал командир опергруппы.

— Есть одна минута! — дружно рявкнули в ответ спецназовцы.

— Садимся на корме! — крикнул командир, встал и шагнул к люку.

И в этот момент четверо бандитов выстрелили по вертолетам практически в упор.

Ракеты с легкостью пробили тонкий металл и разорвались внутри, разнося и машины, и людей на мелкие кусочки, превращая их в огненный дождь, падающий в океан.

Кейт и Джоан смотрели на это, потеряв дар речи. Затем Кейт взял Джоан за руку, молча отвел ее за спасательную шлюпку, и усадил девушку на палубе в укромное место между шлюпкой и фальшбортом. Сел рядом с ней и достал из кармана магнофон.

Адмирал устало снял очки и приложил к глазам пальцы обеих рук. Несколько секунд он сидел неподвижно, не в силах пошевелиться, произнести хотя бы звук. Офицеры молча смотрели на него, ожидая худшего и страшась спросить об этом.

— Мы потеряли всех, — наконец, тихо проговорил адмирал. — Теперь у нас нет другого выхода. Нам осталась только полномасштабная воздушная атака.

Человек в гражданском костюме медленно протянул руку и, задержав ее на несколько секунд над аппаратом, снял трубку красного телефона.

— Нам нужны люди! — орал Круль, брызгая слюной в лицо Солисту. — Сюда и сюда! — он тыкал пальцем в лежащую перед ними схему. — Кран еще не готов! Что делать? Ну, говори, умник!

— Возьмем людей с подводной лодки, — решил Солист. — И из механического цеха! С краном мы все равно не успеваем. Будем перегружать вручную. Пошли! Ты выберешь тех, кто тебе будет нужен!

Они, быстрым шагом, направились в механический цех крейсера. По мере приближения к нему их шаги становились все медленнее и медленнее.

— Значит, он все-таки вырвался снизу, — пробормотал Солист, глядя на трупы, лежавшие в проходе. Когда же он толкнул дверь в цех, челюсть его отвисла. В изумлении замерев на верхней ступеньке трапа, Солист сначала побагровел, а затем побледнел, как побеленная известкой стена.

— Какой же ты идиот, — пробормотал он Крулю, оглядывая тела, лежащие на полу цеха в кровавых лужах. — Почему ты не купил этого человека? Он стоит любых, даже самых больших денег!

Круль ему не ответил. Глядя на вспоротые животы, отсеченную голову, перерезанные шеи бандитов, он вдруг почувствовал ледяное дыхание собственной смерти. Смерть еще не стояла у него за спиной, но она была уже здесь, на крейсере, ходила по нему, заглядывая туда и сюда, ища своего маленького теплого Круля, и скоро они должны были встретиться. Кровавые лужи в механическом цеху колыхались от ее тяжелых шагов. Бам-м! Бам-м! Это шла смерть. Идиот Солист! Разве можно купить Смерть? Конечно же, нет! Ее нельзя купить даже за самые большие деньги. Купить можно жизнь. Смерть, именно твоя, твоя собственная смерть не продается.

От нее нельзя убежать. У нее страшные, вырастающие мгновенно до любой длины, руки. Эти руки настигают тебя везде, где бы ты не был, и сжимают холодными железными пальцами сердце и горло.

Круля стала бить дрожь.

«Может быть, под водой», — лихорадочно подумал он. — «Я уйду под воду, лягу на дно. Пусть меня ищут на этом крейсере. Надо скорее закончить работу. Уйти под воду. Стать рыбой. Водорослью. Крошечным круглым крабом. Быстрее. Подлодка!».

Круль повернулся и опрометью побежал обратно.

— Да! — потрясенно пробормотал Солист — если этот кок и готовит так же, как дерется, то, наверное, каждая баба от принцессы до уборщицы в доме для престарелых сочла бы…

Что именно сочла бы эта «каждая баба», Солист не договорил. Он, по-прежнему, качая головой, повернулся и быстро пошел вслед за убежавшим Крулем.

Примерно то же самое, только в других выражениях, думала Джоан, стоя рядом с Кейтом в одном из дальних подсобных помещений крейсера. Вернее «думала» — не совсем точное выражение. Думать Джоан не могла уже довольно давно, и последнее время во всех своих действиях руководствовалась исключительно подсознанием. Именно оно толкнуло ее за Кейтом на нижней палубе. Без той силы и уверенности, которая исходила от Кейта, и которую Джоан ощущала всем своим существом, ее бы, наверно, сразу же парализовало от страха.

Присутствие Кейта убирало ощущение страха практически полностью. Джоан инстинктивно чувствовала, что пока Кейт жив, и пока она рядом с ним — ничего дурного с ней не случится. Незаметно для самой себя, подобно преданной собаке, Джоан уже ловила каждое его движение, каждый его взгляд. Ей доставляло колоссальное удовольствие любое, даже самое грубое прикосновение Кейта. Находясь рядом с ним, она была постоянно возбуждена, она страшно хотела его, хотя и не отдавала себе в этом отчет. Джоан наверно, сочла бы себя психопаткой, если бы призналась самой себе, что здесь, на этом крейсере, в центре этой кровавой бойни, она хочет мужчину также, как хотела обыкновенно после продолжительных ласк в чистой и теплой постели.

Она стояла рядом с Кейтом, в этой дальней глухой подсобке, забитой от пола до потолка всякой всячиной, совершенно не понимая, что и зачем он сейчас делает, но готовая в любой момент броситься ему на помощь. А Кейт медленно и очень осторожно выворачивал взрыватель артиллерийского снаряда.

Вывернув, он положил взрыватель в стоящую рядом на столе коробочку и осторожно зажал снаряд в тиски. Покопался на полках, нашел дрель и пульверизатор.

Пульверизатор он молча протянул Джоан, и она без слов поняла, что надо делать.

Кейт стал осторожно высверливать дырочку в корпусе снаряда. Периодически он вынимал сверло, и Джоан брызгала в нагревшееся отверстие холодной водой.

А на палубе крейсера появился первый ядерный «Томагавк».

— Вира! — командовал Круль. — Вира помалу!

Висящий на тросах, залитый светом прожекторов «Томагавк» подвели к фальшборту. На секунду он завис неподвижно, а потом начал медленно опускаться на палубу, стоявшей борт о борт с «Миссури», черной подводной лодки.

Просверлив отверстие в стенке снаряда, Кейт положил его на стоящую на плитке кастрюльку, из которой уже поднимался пар, достал ручную гранату, зажал ее в тиски и быстрым точным движением вывернул взрыватель.

— Гондоны есть? — неожиданно бросил он, открывшей рот, Джоан. — Посмотри там в карманах.

Пока Джоан копалась в карманах, гадая, зачем они потребовались Кейту прямо сейчас (единственный, пришедший ей на ум, вариант она, подумав, была вынуждена отбросить, как чересчур абсурдный в такой ситуации). Кейт присоединил к взрывателю гранаты два провода и маленькое реле времени. Джоан неожиданно для самой себя нашла, наконец, в карманах, надетого на нее костюма, нужный пакетик и протянула Кейту.

— М-да-а, — протянула она. — Вот вы чем тут, на флоте, оказывается, занимаетесь.

— Конечно, — вскрывая пакетик и вытаскивая презерватив, сказал Кейт. — Поэтому к нам и очередь разных красавиц. Ты, например, сколько ждала своей?

Он дунул в презерватив, и когда он немного надулся, сунул в него взрыватель с подсоединенными проводами и замотал скотчем.

— Подержи! — он сунул взрыватель в руку Джоан, подошел к плитке, снял нагревшийся снаряд и вылил расплавившийся тротил в пластиковую коробку из-под плавленного сыра.

Затем быстро сунул в еще жидкий тротил презерватив со взрывателем, закрыл крышкой и тщательно обмотал скотчем.

Мина была готова. Кейт сунул ее в сумку для противогаза, обмотал скотчем и ее, и стал натягивать черный водолазный костюм.

— А космического скафандра у вас тут случайно не завалялось? С парочкой бальных туфель русской императрицы? — осведомилась, наблюдавшая за ним, Джоан.

Кейт не ответил и молча шагнул из подсобки на палубу.

Здесь, с этой стороны и в этой части крейсера, никого не было. Кейт, крадучись, прошел к фальшборту и стал медленно спускаться по якорной цепи в ледяную океанскую воду.

А на подводную лодку перегружали уже второй «Томагавк».

Кейт нырнул и поплыл, стараясь держаться в темноте, к корме подводной лодки, туда, где должны были быть рули всплытия.

— Эй! Эй! — встревоженно закричал вдруг чей-то голос на палубе лодки. Кейт был уже рядом с кормой.

— Там кто-то есть! Кто-то там в воде! Слева по борту! Смотрите!

Луч прожектора метнулся, и на какой-то момент схватил голову Кейта. Кейт быстро нырнул и поплыл под водой.

— Черт! — заорал, руководивший перегрузкой,

Круль, выхватил пистолет, метнулся к борту и несколько раз выстрелил в черную воду, туда, где еще расходились круги от нырнувшего Кейта.

— Это он! — кричал в бешенстве Круль — Все сюда! Стреляйте! Убейте его!

Бандиты рассыпались вдоль левого борта и стали палить в каждое движение спокойной воды, во всплеск любой, самой маленькой волны.

Кейт держался под водой, пока перед его глазами не замелькали оранжевые круги. Затем он резке всплыл, глотнул воздуха, и тут же раздались вопли.

— Вот он! Вот!

Растолкав бандитов, к борту пробился узкоглазый матрос с трезубой «кошкой» в руках. «Кошка» была привязана к тонкому тросику, узкоглазый резко метнул ее и дернул трос, как опытный рыбак, подсекающий рыбу. Внизу что-то рванулось, трос натянулся. Матрос закричал на своем языке, указывая вниз рукою, бандиты ста ли стрелять в том направлении, трос опять резко дернулся и вдруг провис.

Матрос выругался и стал выбирать из воды «кошку». Вскоре она показалась. На острых изогнутых зубцах «кошки» висел кусок черного водолазного костюма. Вместе с водой с него капала кровь.

— Ну что, где он? — орали бандиты.

— Ты его видишь?

— Нет! А ты?

— Он исчез!

— Да он утоп! Кореец содрал ему кожу со всей спины!

— Да жди! Такай утонет!

И в этот момент где-то на корме прогремел взрыв.

Бандиты метнулись к корме, а Кейт, уже поодаль, вынырнул и быстро поплыл от лодки назад к «Миссури».

От дикой боли у него потемнело в глазах.

Собрав остатки сил, раненный Кейт уцепился за скобы и стал карабкаться, моля Господа, чтобы сознание не покинуло его сейчас, и он не свалился в ледяную воду. Только бы перевалиться через фальшборт, молился Кейт, а там Джоан поможет ему, перевяжет и даст обезболивающее.

Спина, ободранная «кошкой» корейца выглядела кошмарно. Спины, собственно, не было. Было сплошное кровавое месиво. Кровь стекала по разорванному водолазному костюму, и от ее потери Кейт слабел с каждой секундой.

Собрав остатки сил, он перевалился через фальшборт и привалился плечом к кнехту.

Из темноты показалась человеческая фигура и шагнула к нему.

Кейт молча смотрел на нее, не в силах двинуться, уже ни о чем не думая и не молясь.

— От тебя с ума можно сойти, Рейбок, — сказала фигура, подойдя к Кейту поближе. — Говорят, ты здесь был коком? Не могу прямо поверить!

Кейт молча смотрел фигуре туда, где должны были находиться ее глаза. Это была Смерть, он понимал это, и сил у него хватало сейчас только на то, чтобы не опустить в страхе веки, а смотреть на нее прямым мужественным взглядом.

Раньше Кейт часто представлял себе момент этой встречи. Смерть рисовалась ему именно такой — рослой, с безжалостным хриплым голосом, с наведенным на Кейта стволом какого-то оружия.

Кейт, подолгу, думал о Смерти, и об их встрече, рисовал в мозгу эту сцену до мельчайших подробностей и заставлял себя внимательно разглядывать, изучать их. Только лишь для того, чтобы в те секунды, когда они действительно встретятся, не струсить. Не отвести глаз.

Кейт считал себя абсолютно подготовленным к этому. Раньше, когда он еще был лучшим на флоте спецназовцем. А потом, когда он стал далеко не лучшим коком, образ Смерти куда-то отошел, поблек, а через несколько лет и вовсе стерся. Вместо сцены их встречи в мозгу Кейта все чаще стала возникать другая картинка: большой дом. Окна выходят на океан. Пальмы. Вероятно, Флорида. Открывается дверь. Старый седобородый Кейт выходит и медленно идет по пляжу вдоль полосы прибоя. Дверь остается открытой. Летний ветер чуть-чуть покачивает ее. Кейт оборачивается и свистит. Из дома выбегает веселый молодой спаниель и во всю прыть несется за Кейтом. Догоняет, прыгает, носится кругами, поднимая в воздух белый песок, и вдалеке кричат чайки, а в доме чернокожая седоволосая, очень толстая и медлительная служанка идет к бару и начинает неспешно делать ему джин с тоником и со льдом, прикладываясь к бутылке.

Кейт настолько свыкся с этой картинкой, и настолько забыл о том, прежнем образе, что теперь, когда Смерть возникла перед ним наяву, ему стоило колоссальных усилий не показать ей, что он испугался. Что он не готов. Что ему еще очень хочется жить.

— Мне очень жаль тебя, Рейбок, — сказала фигура. — Больше никто не попробует твоей вонючей стряпни!

Фигура вскинула автомат, прогремел выстрел, и фигура упала навзничь, во весь рост на палубу, коснувшись головой вытянутых ног Кейта. Кейт увидел за ней другую, стоящую поодаль — более маленькую и изящную, и, наконец, закрыв глаза, слабо улыбнулся.

Джоан, отбросив автомат, подбежала к нему и охнула, увидев его спину.

— Давай, детка, давай, — подбадривал ее Кейт, когда она, как санитарка на поле боя, забросила за шею его руку и, шатаясь под тяжестью его могучего тела, повела Кейта по палубе. — Еще немного, и я возьму тебя на камбуз, и даже доверю мазать хлеб маслом.

— Я из-за тебя, — ведя его к двери подсобки, задыхаясь, говорила Джоан, — пошла на такие жертвы, я пожертвовала самым важным — своими принципами, а ты… а ты, наглец эдакий, не собираешься мне даже доверить приготовить какой-нибудь вшивый омлет, то единственное, что я вообще умею готовить…

На подводной лодке после взрыва стоял страшный переполох. Бандиты и корейские матросы толпились на корме. Круль, перегибаясь через палубный бортик, заглядывал вниз, куда на тросе спускали матроса — корейца. Спускавшие торопились, и поэтому очень скоро стукнули матроса о борт. Отборнейшая корейская ругань сотрясла воздух, Круль заозирался и переспросил:

— Что — что?

— …мать. — перевели ему.

— Вот как? — удивился Круль и опять уставился вниз.

Матрос ковырялся в рулевом отделении.

К Крулю подбежали Солист и огромный негр — механик.

— Что случилось? — крикнул Солист. — Что с лодкой?

— Не знаю, — сказал Круль. — Он сунул мину в рулевой отсек.

Солист с силой ударил себя кулаком в ладонь.

Матрос внизу поднял голову и что-то прокричал.

— Ты будешь говорить по-английски, черт тебя задери, азиатская морда! — заорал Круль. — Что, что там произошло?

— Он говорит, что разнесло все рулевые тяги, — перевели ему. — Он говорит, что не может их починить.

Матрос дернул за трос и его стали вытягивать вверх.

Круль посмотрел на его плоское с щелочками-глазами лицо и с отвращением сплюнул.

— Это сделаю я — капитан Военно-морских сил США, командир ядерного ракетоносца! Раз ваш вонючий слесарь-механик не может! Вы были и всегда будете отсталой страной, жопой мира, Вы…

— Ты действительно сделаешь это? — прервал его социологический монолог Солист.

— Да, — сказал Круль. — Я сделаю.

Мы сможем всплывать, погружаться, красться вдоль береговой линии, совершать противоминные маневры, становиться раком и все, что хочешь.

— Я сделаю тебя адмиралом! — сказал Солист и, тронув за плечо Негра, пошел назад на «Миссури».

— Мне нужна одна газовая горелка, один сварщик и один гаечный ключ! — закричал Круль, тыча для убедительности в лица корейцев поднятым указательным пальцем.

Матросы засуетились, торопясь принести ему все это.

— Кейси, держись, — шептала Джоан. Она посыпала ему рану стрептоцидом и теперь тщательно забинтовывала ее. Кейт был бледен. Временами он, казалось, терял сознание.

Перед ним постоянно возникали черные фигуры из его сна. Они хватали его за руки и ноги и заталкивали в густую, как нефть, жидкость. Кейт сопротивлялся, и тогда фигуры били его кулаками по спине, и ужасная боль насквозь пронзала его.

— Держись, Кейти, — шептала Джоан.

Она достала из аптечки шприц, набрала в него очень сильное обезболивающее и сделала ему укол в бедро.

Солист вошел в рубку, где колдовал над приборами доктор Патлокк. Тот щелкал кнопками и в бессильной ярости пинал ногами столы. Обнаружить причину поломки доктору до сих пор не удалось. Системы вооружения крейсера бездействовали по-прежнему.

— Ну как, доктор? — поинтересовался Солист.

— Ну как…, ну как…! — заорал тонким голоском доктор. — А мне нечего сказать! Представьте себе, мистер Умник! Чтобы они не сделали, они умнее меня! Ни черта не работает! Так что отвяжитесь и идите, оттрахайте лучше сами себя в задницу!

Он повернулся к Солисту спиной, но тот схватил его за плечо, с силой развернул к себе, и дуло его пистолета уперлось доктору в переносицу. У доктора отвисла челюсть. Выпучив глаза, он в ужасе смотрел, скосив зрачки к переносице, на пистолет в руке Солиста. Лицо у него при этом было совершенно дебильным.

— Я сначала оттрахаю тебя, и так, что тебе мало не покажется, — злобно прошипел Солист. — Работай, ублюдок. Думай. Подключи если хочешь, и спинной мозг. Если нас начнут бомбить, я убью тебя первым. Вырежу тебе сердце тупым ножом. Заставлю жрать собственную печень! Твои яйца…

— Ладно — ладно, — прошептал перепуганный доктор. — Дай мне еще время, еще немного. Я придумаю что-нибудь!

— Так-то лучше! — ухмыльнулся Солист и убрал пистолет.

— Но учти, — добавил он. — Через двадцать минут я пришлю вот его поторопить тебя.

И Солист указал на стоящего в стороне огромного негра. Негр выкатил белки и усмехнулся звериной ухмылкой.

— Так что в твоих интересах закончить до этого, — сказал Солист и пихнул доктора пальцем в живот. — Давай. Время пошло.

Доктор вскочил и, как ошпаренный, кинулся к судовым компьютерам.

Кейт Рейбок очень часто думал о смерти. Еще ребенком он интуитивно осознавал неизбежность встречи с ней, и может быть поэтому в детстве на его лице время от времени появлялся и вновь исчезал отпечаток какой-то трагичности. Когда же от рук грабителей у семилетнего Кейси погибли родители, этот отпечаток стал постоянным. Родственники и друзья больше не удивлялись, что во время даже самых веселых игр во взгляде Кейси остается что-то очень печальное. Его мать была еврейкой, и родственники предпочитали объяснять эту трагичность именно принадлежностью Кейси к народу, где ощущение трагизма и печать его на лице уже несколько веков являются нормой и даже некой отличительною чертой.

Но дело было, конечно, не только в еврействе Кейси. В отличие от своих приятелей, в том числе и евреев, он с некоторого возраста стал постоянно ощущать присутствие смерти в нашей жизни, ее прикосновение к каждому проходящему дню. Ибо в каждом дне жизни Кейта— как, впрочем, и любого другого человека, — в той или иной форме присутствовала смерть. Но так отчетливо чувствовал это только, пожалуй, Кейт.

Он рано понял, что именно он, он лично, он — такой живой, с блестящими умными глазами, с бьющимся сердцем, с розовой кожей, дышащий, улыбающийся Кейси, скоро умрет. Обратится в прах. В пыль. В ничто. Неважно, случится это через пять часов, или сто семьдесят девять дней, или восемьдесят шесть лет. Неважно, потому что и девяносто пять, и сто шестьдесят, и двести лет, самая долгая человеческая жизнь — ничто по сравнению с Вечностью, ничто по сравнению с Богом. Ничто по сравнению с жизнью, которая была до него и которая будет после.

Еще тогда, в юности, Кейт решил протянуть как можно дольше. С одной стороны, чтобы побольше увидеть, узнать и ощутить на этой Земле. А с другой — чтобы лучше подготовиться к встрече с Господом, А для этой подготовки ему понадобится как можно больше мудрости. Кейт знал, что за всю историю цивилизации не нашлось еще ни одного человека, чьей мудрости бы хватило, чтобы понять до конца единственную Главную Книгу человечества. Книгу, данную ему Богом — Библию.

В Библии содержалась тайна жизни. В ней же была скрыта и тайна смерти. Кейт постоянно, с малых лет, читал Библию, и читал так, как надо — с верою.

Но и веру он принял позже, уже в зрелые, если так можно сказать, свои годы.

Существовала и третья причина, по которой Кейт хотел протянуть в этой жизни как можно дольше. Он еще тогда, в детстве, решил сделать все возможное, все от него зависящее, чтобы в этом мире как можно меньше людей погибало от рук бандитов. Может быть, это была форма мести ненайденным убийцам его родителей.

Через неделю после их похорон, не спросив даже разрешения у взявшей над ним опекунство тетки, он записался в секцию боевого каратэ, и уже через полгода стал лучшим в своей возрастной группе. В 18 лет он был абсолютным чемпионом штата.

Тогда же он попросился в полицию.

Из полиции почти сразу ему предложили уйти в спецназ флота.

Кейт сравнил перспективы работы полисменом в маленьком родном городке одного из Средних Штатов (прекращение пьяных склочек в пивной, душеспасительные беседы с юнцами, покуривающими травку, изъятие прав у юных душ за превышение скорости) — с перспективами службы в морском спецназе — и сразу же согласился.

И за все годы своей долгой службы он ни разу не пожалел об этом. Ни разу — кроме того случая, когда все его ребята были расстреляны прямо в аэропорту Панамы, потому что офицер, отвечавший за проведение операции, просто не подумал о такой возможности, и не обеспечил им прикрытия.

Сам Кейт был тогда ранен и спасся чудом. Добравшись до Штатов, он первым делом пошел в штаб, нашел офицера и при всех ударил его. Всего один раз.

Офицер с выбитыми зубами, сломанной челюстью и переломом правой руки угодил в больницу, а Кейт — в тюрьму.

Дело удалось замять благодаря личному вмешательству старого капитана Адамса, подключившего все свои мощные связи, Кейт остался во флоте, и капитан взял его на свой крейсер — коком.

Кейт был даже рад этому. Тогда, в Панаме, смерть впервые прикоснулась к нему своими ледяными пальцами, и он вдруг понял, что протянуть как можно дольше ему на этой работе может и не удаться. Кейт не испугался, нет, и теперешнее его поведение было тому подтверждением, просто он тогда подумал: «А стоит ли всю жизнь до конца посвящать этому бесконечному кровавому бою?»

Так что, когда старый капитан, смущаясь, предложил ему идти на «Миссури» коком, Кейт с радостью и легкостью принял его предложение.

И вот теперь смерть второй раз подошла вплотную к нему.

Черная фигура, стоявшая над ним с наведенным стволом, смеявшаяся, жалевшая его издевательской жалостью — была его Смерть. В последнюю секунду она коварно приняла материальный облик бандита, застреленного Джоан, а сама отошла, развеялась до следующего момента. Кейт предполагал, что следующий момент может быть очень скоро.

Он был уверен, что сделает все возможное, чтобы эти маньяки не получили в свои руки ядерное оружие, и знал, что в этой неравной схватке он, скорее всего, погибнет.

Обезболивающее, введенное Джоан, начало действовать. Кейт, пошатнувшись, встал и направился из подсобки. Он потерял много крови, и от слабости его шатало. Кейт вышел на палубу и медленно побрел по ней. Куда и зачем он идет, что сейчас будет делать, и что ему собственно надо делать, раненому и обессилевшему, чтобы остановить перегружение ядерных «Томагавков» на неизвестную подводную лодку, чтобы выбить бандитов с крейсера, Кейт не знал совершенно.

Джоан шла за ним, сжимая в руках пистолет, готовая выстрелить в любого, кто встанет на пути Кейта.

Девушка уже не понимала, кто она и что, не думала, что она актриса, и красавица «мисс какой-то июль», она просто чувствовала, что всем своим существом принадлежит этому сильному немногословному мужчине. И чтобы с ним или с ней не случилось, они с Кейтом больше никогда не разлучатся. Теперь в мире мужчин для нее существовал только он. Она была уверена в этом. По крайней мере, сейчас.

Сбоку от них открылся люк, Джоан вскинула пистолет и вдруг увидела лицо Хьюго.

— Ты что? — прошипел он и выразительно покрутил у виска пальцем. — Вообще, что ль? Он, между прочим, может быть заряжен!

— Кейт! — закричала Джоан. — Кейси, постой!

Кейт остановился, обернулся и пошел назад.

Хьюго тем временем вылез из люка, а за ним показались раненый Джонни и поддерживающий его Питер.

— Шеф, докладываю обстановку! — браво отрапортовал Хьюго подошедшему Кейту.

— Они внезапно смотались. Там все чисто. Мы услышали взрывы, и поняли, что ты дал им просраться! Тут же решили перейти в наступление и мощным автоматным огнем смести укрепленные точки противника. Но выяснилось, что их уже нет!

— Смотались… — задумавшись, повторил Кейт. — Это значит, что у них осталось очень мало народу. Мы уничтожили человек двадцать. У них осталось еще около пятнадцати человек. По пятеро на одного.

— Я бы сказала, что по три целых восемь десятых, — вмешалась Джоан. — У тебя, наверно, по математике было неважно.

— Да, — кивнул, улыбнувшись, Кейт. — Вместо нее я изучал историю немецкого театра второго периода готики. Какая дасада! Но все равно. Наши шансы резко пошли вверх. Теперь — надо решить, что конкретно мы будем делать. Лодка выведена из строя в идеальном случае на два часа. За это время они отремонтируют рули, закончат передачу ракет, погрузятся и уйдут. Они будут торопиться, потому что знают, что судя по всему, система вооружений еще не восстановлена. Так что против самолетов они безоружны. Так же, как и мы. Поэтому если мы не хотим отправиться на дно вместе с разбомбленным крейсером, нам надо постараться покончить с этой заварухой до того, как полетят самолеты. То есть — быстро. Но как это сделать?

— Да, — с умным видом сказал Хьюго. — В этом весь вопрос. Как?

А на лодке полным ходом шли восстановительные работы. Обвязанные тросами, Круль и сварщик висели над рулями, развороченными взрывом, и Круль, теряя терпение, тыкал пальцем, объясняя узкоглазому сварщику.

— Я тебе, макака такая, последний раз чистым английским объясняю: привари эту штуку к этой. Ты меня понял?

— Понясьна все, госьподиня, — кивал голо-вой сварщик. — Понясьна.

— Ну так давай, приваривай! — орал Круль.

— Понясьна, понясьна, привариват! — кивал сварщик, затем произносил длиннейшую тираду на своем родном языке и не двигался с места.

— А ну пошел отсюда, макака вредная! — рассвирепел Круль, выдернул у сварщика аппарат, пнул его ногой под зад и стал сваривать рулевые тяги сам.

— Придумал! — закричал вдруг Хьюго. — Их надо взорвать! Подбить! Чтоб не уплыли! Накрыть всех разом! Ба-Бах! И готово! Ха-ха и дым!

— Умник! — сказал с иронией Питер. — А из чего ты их подобьешь, из пальца?

— Почему? — сказал Хьюго — Из пушки!

— Из какой пушки? — Подумай сам, — как ребенку сказал ему Питер. — Где ты возьмешь пушку?

— Стоп! — воскликнул Кейт. — Из пушки! Где у нас семидюймовое орудие?

— Вон там! — указал Хьюго на одну из орудийных башен.

— А снаряды-то от нее у нас ведь есть, — радостно воскликнул Кейт и подмигнул Джоан, и она вспомнила про подсобку, которая напоминала ей склад всех существующих в мире вещей.

— Сколько там еще оставалось? — спросил Кейт.

— По-моему, еще два, — сказала Джоан.

— Точно! Хьюго, Питер —'в боцманскую подсобку номер четыре, быстро! — приказал Кейт. — Под столом в деревянном ящике с ветошью лежат два снаряда. Посмотрите еще, может, у этого придурка еще где-нибудь парочка завалялась. Это же надо, какой бардак может развести в своей подсобке один разнесчастный боцман! Со снарядами — бегом в орудийную башню! Мы будем там! Джон, обопрись о нас. Пошли.

Хьюго и Питер помчались в подсобку, а Кейт, Джон и Джоан, стараясь идти как можно быстрее, — в башню семидюймового кормового орудия.

Солист сидел в рубке, поглядывал на часы и наблюдал за доктором Патлокком. Тот сидел, забравшись с ногами, в кресле, обхватив голову руками, и напряженно думал.

— У тебя осталось две минуты, — сказал ему Солист.

— Есть смысл поторопиться.

Доктор Патлокк не двинулся.

— Минута, — сказал чуть позже Солист. — Слышишь, Энди? — подмигнул он сидящему рядом негру. — Приготовься. Двадцать секунд. — еще чуть позже сказал Солист, и тут доктор Патлокк встал, уверенно подошел к компьютеру и нажал несколько кнопок на пульте. Мониторы взвизгнули, изображения прыгнули и ожили. Патлокк обернулся к Солисту и гордо и радостно засмеялся.

— Супер! — сказал Солист. — Я знал, что вы справитесь, доктор. Я просто хотел полностью мобилизовать вас. Я был уверен, вы — гений!

— Через несколько минут — сказал ему доктор, — автономная система сможет зарядиться энергией, и ракеты будут готовы к запуску. Через несколько минут. Я сделал это! Это было так просто! Вероятно, где-то разрушился основной кабель, и задача состояла в том, чтобы переключить… В прочем, что это я объясняю вам, двоечнику! Вам это неинтересно! Главное, что… Теперь нам никто не страшен! Мы победим!

И в этот момент где-то снаружи, на кормовой палубе прогремел орудийный выстрел.

— Что такое! — заверещал, вновь обретший уверенность, доктор, — я не давал никакой команды! Это хулиганство какоето! Солист выскочил из рубки на палубу.

Над океаном, медленно опускаясь, горел осветительный снаряд, заливая крейсер и стоявшую рядом с ним, подводную лодку мертвым желто-зеленым светом, безжалостно вырывая их из темноты ночи, делая отличной мишенью для снарядов, бомб и торпед.

Солист огляделся. Один из стволов семидюймового корабельного орудия медленно опускался вниз.

Солист беззвучно выругался и побежал на корму.

— Осторожно, ребята, спокойно, — говорил Кейт Хьюго и Питеру, которые вручную загоняли снаряд в ствол орудия. — Не уроните его, а то рванет, — и закончится наша вечеринка раньше времени!

Снаряд скрылся в стволе.

— Отлично! — Кейт подошел к оптическому прицелу и стал ловить подлодку в центр пунктирных линий.

— Если я вытащу их из трюма живыми, — бормотал он себе под нос, — я сначала этого боцмана расцелую. Какой же красавец, даже осветительный снаряд он себе припас. А вот артиллерийских всего пара, это не есть «отчень лютче карашо» — пробубнил он почему-то с немецким акцентом. — Пристрелки не будет… А потом я его как следует вздрючу… Что делают снаряды в подсобке у боцмана… Ишь ты, какой запасливый…

Он установил прицел, закрыл глаза, мгновенно переместился и крикнул Джоан, стоявшей наготове на месте командира башни:

— Давай!

Джоан нажала на кнопку.

Орудие выпалило во второй раз. Солиста, подбежавшего почти вплотную к башне, мощным выхлопом отбросило в сторону и с силой ударило о фальшборт. От грохота и удара его контузило. Он вскочил и побежал, шатаясь, дико крича, зажимая ладонями уши.

Снаряд взорвался по левому борту лодки. Круля, к этому моменту уже выключившего аппарат, взрывной волной ударило о корму и он уронил аппарат в воду.

— Давай, включай! — истошным голосом завопил он. — Быстрее!

— Да нас тут обстреливают! Мать твою так! — прокричали ему с палубы.

— Это они с отчаяния, не обращайте внимания! — рявкнул сам перепугавшийся Круль. Смерть, оказывается, обнаружила его и теперь подбиралась к нему все ближе. Но Круль не хотел сдаваться, и, придав тону бодрость и уверенность, стал успокаивать людей. — Это идиот Рейбок совсем с катушек слетел! Ничего они нам не сделают, включайте рули!

Рули вздрогнули и повернулись.

— Ура! — закричал Круль. — Вытаскивай!

Его вытащили наверх, он выбрался на палубу лодки и, растолкав всех, сломя голову бросился в отсек командира.

— Приготовиться к погружению! — заорал он корейскому капитану. — Давай, командуй! Да побыстрее ты двигайся, обалдуй! Нас, между прочим, обстреливают, ты что, не в курсе?

Он толкнул капитана в бок. Тот включил внутреннюю связь и стал отдавать команды.

— А с тобой покончено, Рейбок! — торжествующе сказал Круль. — Ты проиграл, дебил!

Лодка вздрогнула и стала медленно опускаться вниз. Круль ликовал. Смерть осталась там, на этом кошмарном крейсере, а он — любимый Круль уходил под воду, где его никто уже не найдет. Никто не узнает, куда пойдет лодка. Круль обхитрил всех!

— Они погружаются, — в отчаянии прошептал Кейт, манипулируя прицелом. — У нас остался последний снаряд. Давай, приятель, соберись! Ствол вниз, с упреждением…

— Огонь! — крикнул он.

Джоан нажала на кнопку.

Сильный свет озарил лица Круля и капитана подлодки, и сильный взрыв, разнесший лодку на куски, прогремел в тот же момент.

Но ни Круль, не капитан этого взрыва уже не слышали. Яркий свет был последним их ощущением в этой жизни. Вместе с экипажем, вместе с находившимися на борту лодки бандитами, они быстро и безболезненно перешли в небытие.

Кейт взорвал подводную лодку прямым попаданием последнего своего снаряда.

Круля на этом свете больше не было. Не было «славного и любимого», как иногда, в минуты душевной слабости называл он сам себя, Крулечки, Крульчонка.

Он давно забыл, что у него кроме этой нелепой некрасивой фамилии, есть хорошее доброе имя — Фредерик, Фредди. Но так его называла только мать. Она умерла, когда Фредди было четыре года. Он до самой смерти отчетливо помнил ее похороны. Был зимний, морозный день. Гололед. Его вела за руку тетка — двоюродная сестра матери. Фредди часто поскальзывался, и она всякий раз больно дергала его маленькую ладошку вверх. Потом, когда они сели в катафалк и поехали на кладбище, машину занесло, шофер резко вывернул руль, и голова матери Фредди мотнулась по подушке и ударилась о стенку гроба. Фредди закричал, и тетка закрыла ему рот рукою в надушенной перчатке. Он навсегда запомнил ощущение лайки, прижатой к губам. После этого Круль не мог целоваться. Всякий раз, когда он прикасался губами к мягкой душистой коже очередной женщины, ответившей взаимностью на его ухаживания, перед его глазами вставало белое лицо матери, он слышал тупой стук удара головы о деревянную стенку и чувствовал страшную боль, невыплеснутую в том давнем крике, крике, который был задавлен мягкой душистой кожей, заткнувшей ему рот.

Когда они возвращались с кладбища, шли от свежей могилы к ожидающей их машине, солнце уже садилось. Тетка, по-прежнему, сжимала Фредди руку, и он боялся опять закричать от горя, и только смотрел, кусая губы, глазами, полными слез, на искрящийся на деревьях иней и на солнечную дорожку на покрытой льдом кладбищенской аллее. Тогда он думал, что сейчас они войдут по этой дорожке прямо в закат, в заходящее солнце, и солнце скроется за горизонтом, вместе с ними уйдет из дня, в котором еще была мама, в темную холодную ночь.

Солнце било им прямо в глаза, и Фредди до последнего момента не видел ждущего их автомобиля. Он заметил открывшуюся перед ним дверь и подумал, что они садятся в Солнце, что они уже дошли до него, и сейчас оно увезет их на ту сторону Земли, где всегда царит ночь.

Малыш никому не сказал об этом, да и кому мог он сказать — тетке, которую он видел первый раз в жизни? А отца у него никогда не было. Они с мамой всегда жили вдвоем.

Через несколько дней тетка отвезла Фредди в приют. Ей был совершенно не нужен этот четырехлетний сын ее глупой сестры, которого та родила назло всем, — страшный мальчик с заячьей губой, с маленькими бесцветными глазками, с оттопыренными, как у какого-то зверька, острыми большими ушами. Она и смотреть-то на него не могла без внутреннего содрогания. Его внешность вызывала в ней отвращение, тем более что тетка прекрасно видела, что Фредди унаследовал все внешние черты их фамилии. Только были эти черты гипертрофированы, и сложены как-то не так. Казалось бы: чуть-чуть пониже брови, чуть-чуть подальше друг от друга глаза, чуть-чуть поменьше уши и подбородок — он был бы вылитый дед. Но природа, видимо, сделала этого парня совсем небрежно. Тетка не могла даже представить, что этот уродец будет жить в ее доме, бок о бок с ней, с ее двумя дочерьми, и все приходящие к ним люди будут видеть, как этот уродец похож на них.

Фредди был отвезен в приют. Он не протестовал. Это событие полностью соответствовало его представлениям о том, что должно происходить в царстве ночи. Почти до десяти лет Фредди был искренне убежден в том, что Солнце действительно отвезло его туда. Там тоже было Рождество, но не было Санта-Клауса. Подарки им дарили администрация города, богатые худые тетки и толстые дядьки. Впоследствии Круль был поражен тем фактом, что некоторые люди, и даже его ровесники верили в существование Санта-Клауса до 15 лет. «Я уже вовсю трахалась» — рассказывала ему одна проститутка во Франции, — «но все равно верила, что ночью домой придет Санта-Клаус и положит под подушку или под кровать, или в тапочки мне подарок».

В приюте ему стали часто сниться кошмары, он просыпался с криком, но никто не подходил, не клал ему на лоб прохладную ладонь и не говорил ласково: «Спи, спи, сынок». В лучшем случае к нему подходила дежурная. «Круль, повернись на другой бок,» — говорила она и отходила. Если не она, то кто-то из мальчишек, проснувшийся в их общей спальне, кричал: «Заткнись, урод, ублюдок вонючий» и швырял в Фредди книгой, тапком или тем, что попадалось под руку.

В приюте четырехлетний Фредди впервые узнал, что у людей есть внешность, и что они по внешности разделяются на плохих и хороших. Это произошло в первый же день. Дежурная ввела его в общую комнату и сказала:

— Познакомьтесь, дети, вот ваш новый дружок Фредди Круль.

Дети засвистели, захохотали, заулюлюкали, зашипели и залаяли. Сквозь этот шум Фредди отчетливо услышал чей-то голос:

— Урод.

Это был окончательный приговор. В приюте Фредди перестал быть Фредди. Он стал Крулем. Просто Крулем.

— Круль, передай сахар.

— Круль, не смей задерживать душ.

— Круль, тебе пора постричься.

— Круль, ты что, дрожишь под одеялом? Ха-ха, слышите? Круль дрожит под одеялом!

— Ты что, Круль, еще ни разу не целовался?

— Ты с ума сошел, Круль! Посмотри на себя! Как ты себе представляешь, что я пойду с тобой в кино, глупый, несчастный, несуразнейший Круль!

Он был урод. С ним никто не хотел спать рядом, потому что он кричал во сне. С ним никто не хотел играть в паре. Его не брали в команды.

Но все это было естественно для царства ночи, в котором он находился.

Его не звали играть, и поэтому Круль стал много читать. Он читал все подряд, но больше всего ему нравились книги про море. Может быть, потому, что он жил на суше. В их городе не было даже реки. На море все должно было быть по-другому. Когда началась школа, Круль с первых же дней стал лучшим учеником. По той же причине. Он не тратил никакого времени на игры. Кроме того, ему нравилось учиться. Он хотел быть первым. Самым умным. Эрудированным. Грамотным. Он хотел быть лучше их всех — красавчиков со спермой вместо мозгов, и красавиц, у которых между ног гулял ветер.

И ему это удавалось. Удавалось, несмотря на внутреннее сопротивление учителей. Они ведь тоже, пусть подсознательно, но старались его унизить. Сделать его еще хуже, еще уродливее. Они давали ему задания сложнее, чем дали бы парню нормальной внешности. Даже учителя старались самоутвердиться за счет несчастного, уродливого, одинокого Круля. Его не любил никто. И тем более он рвался стать первым. Он вгрызался зубами. Он засыпал с учебниками.

Круль был первым. И за это его не любили еще больше. И чем больше окружавшие не любили его, тем «первее» он становился. В пятнадцать лет он стал победителем физико-математической олимпиады пяти штатов. Жюри, скрепя сердцем, было вынуждено отдать приз ему, а не его конкуренту — очаровательному блондинчику с умными серыми глазами и пухлым ртом.

Он стоял, прижимая к груди приз, и смотрел на полный зал, на них, красивых, вынужденных признать его первенство, и аплодировать ему — презираемому ими уроду, и наверно, именно тогда в сердце Круля проскочила первая искра ненависти.

Он уже давно знал, что нет никакого царства ночи, что Солнце не увезло его тогда, что он живет в нормальном мире, где есть любовь, радость, нежность, сочувствие.

У одних. А у других их нет. На их долю остаются ненависть, презрение, злость и унизительная жалость.

Теперь Крулю было наплевать на них всех. Это они были уродами с опилками и пуговицами в голове, только они не знали этого. Или знали, но договорились и делали вид. Круль был умнее, грамотнее, эрудированнее их всех. И он был беспощаднее. Он умел ненавидеть куда лучше, чем все они. И он ненавидел. Всех. Людей. Солнце. Зиму. Только о море он думал с нежностью.

В семнадцать лет он блестяще сдал экзамены в военно-морское училище. Экзаменаторы были поражены глубиной его знаний. Ему назначили стипендию.

На второй неделе занятий его однокурсники — бравые, плечистые как на подбор парни, типичные янки — обаятельные, с голубыми глазами, высокие, стройные, широкоплечие и глупые, подошли к нему после ужина и предложили уйти из училища. Мотивировка была обычной. Своей внешностью Круль позорил великолепные военно-морские силы Соединенных Штатов Америки.

Вместо ответа Круль дал по морде стоявшему к нему ближе всех. На него набросились и стали бить все сразу. Круль дрался так, как дерутся последний раз в жизни, как дерутся, когда нечего больше терять, когда кажется, что от силы твоего удара исчезнет все окружающее тебя зло. Он дрался, пока его не ударили сзади бутылкой по голове.

С выбитыми зубами, сломанным носом, отбитой почкой и травмированной мошонкой Круль оказался на госпитальной койке.

На соседних койках с травмами разных степеней сложности лежали трое его однокурсников. Они боялись даже посмотреть на него. Круль кричал во сне. Они боялись сделать ему замечание. Они говорили только между собой, но, когда Круль шевелился, испуганно замолкали.

Если бы Круля бил не весь курс, если бы его однокурсники смогли представить дело иначе, Круль вылетел бы из училища, как пробка из-под шампанского. Но у них не было такой возможности. Дело, благодаря вмешательству отца одного из парней, занимавшему серьезную должность в Пентагоне, удалось замять.

Когда Круль вышел из госпиталя, его вызвал к себе заместитель командующего училищем и впрямую предложил подать рапорт. Курсант Круль молча смотрел на своего офицера.

—\Круль, вы меня не слышите? — спросил офицер.

—\Однажды мне уже предложили сделать это, — ответил Круль. — Они лечились потом, сэр. В нашем госпитале.

И он посмотрел на офицера с такой ненавистью, что тот испугался.

—\Мы все равно не дадим вам учиться, — сказал офицер. — Завалим на первой же сессии.

Круль засмеялся своим скрипучим смехом и вышел из кабинета.

На первой сессии он получил высшие баллы по всем предметам.

Но после этого случая Круль возненавидел и море.

В своем выпуске он был первым. Он мог пойти на хорошую должность в Управление, остаться на берегу. Но Круль пошел на корабль. Он выбрал предложение, стоявшее в самом низу списка. Этим он тоже унижал их всех.

Затем он переходил с корабля на корабль. Его повышали медленно, в самую последнюю очередь. Капитаны не любили знающего больше их уродливого офицера, который к тому же никогда не упускал случая показать свои знания. Круль козырял ими. Он ставил начальстве в неудобное положение, предлагая при всех блестящее решение очередной задачи. Когда его принимали, Круль довольно смеялся своим скрипучим смехом и говорил:

— Ну-ну, сэр, не расстраивайтесь. Ведь вы всего лишь капитан… и всего лишь такой посудины.

А младшим себя по званию офицерам и матросам Круль не прощал даже малейшей оплошности. Он накладывал самые жестокие взыскания. Он мог лишить увольнительной на берег после трехмесячного автономного плавания за небрежно отданную честь или плохо повязанный галстук. Экипаж ненавидел его лютой ненавистью. И Круль мстил ему тем же.

У него никогда не было серьезной связи ни с одной женщиной. Его никто не провожал и никто не встречал из походов.

Круля ни разу не видели ни в одном публичном доме ни одной той страны, куда заходили корабли, членом команды которых он был. Поэтому его считали гомосексуалистом. Но он им не был. Просто он не ходил в те низкопробные бордели, посещением которых гордились члены его экипажей.

Круль откладывал деньги, и раз в пол года мог позволить себе посещение такой женщины, что все красавицы, все самые лучшие «ночные бабочки» известнейших в мире портов казались бы рядом с нею драными кошками.

Женщина жила в Париже. Круль летал к ней всегда, когда его корабль заходил в любой европейский порт. Он прилетал к ней из Глазго, Плимута, Дублина, Лиссабона, Гавра, Маиаги, Валенсии, Барселоны, Мессины, Генуи, Осло, Стокгольма и Турку. Он прилетал к ней на несколько часов и следующим же рейсом летел обратно. Его знали й помнили на всех европейских линиях, связывавших Париж с морскими портами. Стюардессы догадывались, что этот страшный, как тролль, морской офицер летит к женщине. «Женщина ему отказала» — думали они и ехидно улыбались в спину, когда Круль поднимался по трапу, чтобы с их же экипажем улететь из Парижа обратно.

Но женщина ему не отказывала. И если бы эти милые длинноногие девушки-стюардессы знали, сколько ей платит Круль, и какие подарки он делает ей за самые маленькие, самые ничтожные проявления нежности, они, конечно, изменили бы свое отношение. Многие из них постарались бы занять место этой женщины. Во всяком случае, они бы прекратили смеяться.

Эта самая дорогая, самая лучшая из продажных женщин — а может быть, и вообще из женщин, потому что она твердо знала свою цену и не лгала — тоже была плевком Круля в лицо ненавидевших его.

Обладая ею, он унижал всех тех, кому любовь давалась бесплатно, и кто гордился этим перед ним — уродливым одиноким Крулем. Но если бы эти люди знали, как проходят часы их общения, как утонченно, изысканно и элегантно страшила Круль любит в эти часы красивейшую женщину мира, как поет, как великолепный музыкальный инструмент, в его руках ее чувственное гибкое тело, эти люди лопнули бы от зависти вместе со своими красивенькими порочными женами.

Круль никогда не был жадным. Деньги мало что значили в его одинокой жизни. Да и что бы он мог купить на них? Еще одну порцию презрения, ненависти? Этого в его жизни было достаточно. Он тратил деньги только на эту женщину, на подарки для нее и книги — для себя.

Библиотека Круля считалась лучшей на флоте. И это тоже служило причиной для насмешек над ним.

«Что же ему еще делать, как не копаться в книгах! Книги же не видят, кто их листает!».

С Солистом же Круль связался только лишь потому, что чувствовал, что в этой атмосфере всеобщей ненависти он больше не выдержит. Ему уже стало действительно все равно. Круль захотел сделать что-то такое, за что его действительно можно было бы ненавидеть. Ему было наплевать на предложенные деньги. Крулю хотелось хоть немного побыть на том посту, которого он действительно был бы достоин, если бы не ненависть. Ненависть уже разрывала его сердце. И уже нельзя было сказать, кто кого ненавидит сильнее: мир — Круля, или Круль — окружающий его мир. Круль не выдержал первый. Он просто сошел с ума.

Господи, если бы мир не ненавидел его так глупо, так бессмысленно и так несправедливо! Все могло бы быть совсем по-другому! Если бы мир не был таким жестоким к этой одинокой, жаждущей любви жизни!

Фредди любил бы всех. Его душа отозвалась бы на любое страдание, на любой крик о помощи. Но мир превратил его в Круля. И теперь Круля на этом свете не было.

Несколько секунд после взрыва Кейт, Джоан, Хьюго, Питер и Джон стояли в орудийной башне неподвижно, не в силах двинуться, не в силах произнести ни слова. Затем Джоан подошла к Кейту, осторожно положила руку ему на затылок, нагнула его голову и, привстав на цыпочках, поцеловала его в губы.

Хьюго, Питер и Джонни несколько мгновений смотрели на них, а потом разразились ликующими воплями. Хьюго и Питер прыгали, орали и обнимались, как сумасшедшие. Раненый Джонни, не в силах двинутся, хохотал, прижимая руки к простреленной груди.

А Кейт и Джоан целовались, не слыша этого шума. Казалось, для них не существовало более ничего. Весь мир растворился в этом поцелуе. Они сами растворились в нем.

Но, впрочем, крики на корабле раздавались не только в семидюймовой орудийной башне.

Гибель подводной лодки, происшедшая на глазах бегущего в тот момент по палубе контуженного Солиста, вызвала еще и другие резкие изменения в его поведении. На секунду он остолбенел, пытаясь осмыслить происшедшее. Он застыл неподвижно, сжимая руками раскалывающуюся от невыносимой боли голову, наблюдая падение в поднявшиеся от взрыва волны обломки подводной лодки. Обломки его блестящей, тщательно продуманной операции.

Затем он завопил, сорвал с себя куртку и, размахивая ею, побежал к капитанской рубке. Ворвавшись в нес, Солист застыл на пороге и уставился полубезумным взглядом на оставшихся в живых членов его команды.

Доктор Патлокк и негр-механик с удивлением глядели на него.

— Ах ты, сукин сын, поросенок Порки! — зарычал Солист, швырнул куртку на мониторы и упал, схватившись за голову, на пульт судового компьютера. Негр сделал движение, чтобы поднять его, но как только его пальцы прикоснулись к плечу Солиста, тот вскочил сам, оттолкнул негра и прорычал, оглядывая всех обезумевшим взглядом. — Пошел вон из моей жизни! Никаких больше мультфильмов по утрам!

Он подошел к столу и схватил с блюда кусочек сыра.

— Вот мы, две маленькие креветочки, — обращаясь к нему, залепетал Солист. — Мы приехали сюда на морских коньках. Мы спаслись от шведского повара! О господи! — он вдруг отшвырнул кусочек сыра, схватил куртку и надел ее. Пораженные доктор и негр не сводили с него глаз.

— К черту! Чего уставились! — закричал Солист, казалось он сейчас разрыдается. — Это нормальный боевой дух, можешь поучиться! — ухмыльнулся он негру, и эта ухмылка стоила ему, похоже, колоссальных усилий.

— У тебя все готово? — Солист схватил за рукав Патлокка. Патлокк испуганно кивнул, осторожно высвободил рукав и стал незаметно тихими стопами, отступать к двери.

— Ну и великолепно! Запускаем! — крикнул Солист. — Я еще в детстве мечтал о настоящей компьютерной игрушке! Не будем мешкать! Весь мир ждет!

Он метнулся к кнопкам запуска ядерных «Томагавков» и привалился плечом к стене. Кнопки были чуть выше его плеча, и Солист поднял руку и положил на них пальцы. Негр глядел на Солиста, не отрываясь. Его начала бить сильная дрожь. Негр стоял, широко расставив ноги, и сотрясался всем телом.

— Этот поросеночек, — пробормотал Солист, глядя перед собой безумными глазами, на секунду замер, а потом выкрикнул:

— Пошел на рынок!

И нажал кнопку.

— Этот поросеночек остался дома, — пробормотал Солист, ощупывая вторую кнопку.

— А этот… — он прижал палец к третей,

— О!.. — Солист в экстазе закатил глаза. — О-о!.. Это просто кайф, куда пошел… — и он с силой ткнул кнопку. — Этот поросеночек!

Оставив раненного Джона лежать в орудийной башне, Кейт, Джоан, Хьюго и Питер вышли на палубу.

Хьюго и Питер не переставали хохотать, и даже с лица сдержанного Кейта не сходила радостная улыбка.

— Мы сделали это! — крикнул Хьюго и колесом прошелся по палубе. — Подумать только! Мы победили их всех и теперь…

И в этот момент с пусковых установок крейсера одна за другой с шипением взлетели две ядерные ракеты.

Смех оборвался. Потрясенные Кейт, Джоан, Хьюго и Питер провожали взглядом их светящийся след.

Кейт побледнел. Кажется лишь, он один в полной мере осознавал, что означает этот запуск. И к каким последствиям это может привести их страну и весь мир.

Солист, же, нажав на последнюю кнопку, прыгнул в кресло, задрал ноги на стол и запел, играя на воображаемой гитаре, какую-то непонятную песню.

— Ха-ба-ба-на-на! На-на!

Вдруг он резко оборвал ее и страшно, по-звериному, зарычал.

— Счастливого пути! — крикнул он, обращаясь то ли к улетевшим ракетам, то ли к душе погибшего Круля, то ли — к самому себе, перешедшему тот последний порог, шагнувшему туда, откуда, он знал, возврата уже не будет.

— Джоан, — крикнул Кейт. — Ты помнишь шлюпку, в которую я сунул магнофон. Быстро за ним! Принесешь в рубку! Питер, поможешь ей! Хьюго, тебе придется вернутся к Джонни. Пошли!

Джоан и Питер кинулись за магнофоном. Хьюго рванул в другую сторону. Кейт, забыв о боли, побежал к капитанской рубке.

В бункер командующего вбежал бледный помощник командующего. Не добежав до адмирала, он не удержался и выкрикнул дрожащим голосом:

— Мы засекли два ядерных «Томагавка»! Они выпущены с «Миссури»!

Человек в гражданском костюме вскочил, но тут же опять упал в кресло, схватившись за сердце.

— Спокойно! — крикнул адмирал.

— Куда они летят?!

— Один — к нашей авиабазе на Гонолулу.

— Другой… — от волнения у помощника перехватило горло, он, осекся и замолчал.

— Неважно! — голос адмирала стал стальным. — Мы должны перехватить их! Быстро! Поднять самолеты!

— Если эта боеголовка взорвется над Гонолулу, это означает, что несколько миллионов человек сгорят при температуре свыше четырехсот градусов в течении минуты — человек в гражданском пробормотал это очень тихо, но его услышали все.

— Время полета до Гонолулу? — рявкнул адмирал.

— Двадцать одна минута! — ответили ему.

— Поднимайте в воздух самолеты с авиабазы! Боевая тревога! — приказал адмирал.

— Если вторая боеголовка взорвется там куда она летит… — пробормотал человек в гражданском костюме.

— Перестаньте скулить, как обосравшийся скоч-терьер! — не выдержал Роберт Брейкер. — Вы даже не знаете, куда она летит!

— Президента! — прошептал человек в гражданском, протянул к телефону руку, но Роберт решительно накрыл ее и прижал к столу.

Человек выкатил на него глаза.

— Вы соображаете, что вы делаете? — спросил он. — Я отдам вас под суд!

— Позже, — сказал Роберт, — когда мы уничтожим ракеты. Тогда вы и доложите президенту.

Человек резко высвободил руку и сунул ее под мышку. Он старался ни с кем не встречаться взглядом. Командующий морским спецназом Хиллари подмигнул Роберту.

— Если они взорвутся, во всем будет виноват только ваш идиотский кок, — заявил человек в гражданском.

Несколько звеньев истребителей-перехватчиков, поднявшись в воздух и рассыпавшись веером в светлеющем небе, уже летели навстречу выпущенной по Гонолулу ракете.

Кейт, крался к капитанской рубке, выхватив пистолет, готовый в любой момент выстрелить. Он подошел к первой секции трапа и в этот момент откуда-то сбоку вылетела черная рука и сильным молниеносным движением выбила пистолет из рук Кейта.

Кейт на мгновение растерялся. Воспоминание о кошмарном сне на секунду мелькнуло в его голове. Негр, уже давно поджидавший Кейта, выскочил из укрытия и нанес ему страшный удар ногой в живот. Кейт согнулся пополам, Негр взмахнул рукой пытаясь провести смертоносный рубящий удар ребром ладони по шее, но Кейт уже нырнул ему в ноги и резко дернул их на себя. Негр рухнул на спину собирающегося бросить его через себя Кейта, и страшная боль пронзила Кейта насквозь. В драке он совсем забыл о своей ране, и теперь негр всей тяжестью своего стокилограммового мускулистого тела обрушился на нее сверху. Кейт смог только оттолкнуть его чуть в сторону. Шатаясь, он привалился к стене. Перед его глазами в абсолютной темноте плясали золотые шары. Уже в последний момент Кейт каким-то сверхъестественным чутьем заметил летящий к его виску кулак, поставил четкий блок, прыгнул в сторону. Боль причиненная падением негра на спину, стала проходить, и Кейт уже ясно видел приближающегося к нему противника! Негр сделал ложный замах правой, но Кейт разгадал это, поймал его левую руку и резко дернул ее в сторону. Негр вскрикнул, и его левая рука повисла вдоль тела. В следующий же момент он прыгнул на Кейта, собираясь ударить его головой, сбить с ног собственной тяжестью. Кейт отшатнулся в сторону, схватил негра за волосы и резко дернул назад. Голова у того запрокинулась, и Кейт во второй раз в своей жизни нанес этот страшный удар, «Коготь дракона». Окровавленный кусочек с мягким шмякающим звуком ударился о палубу, и негр с вырванным горлом рухнул к ногам Кейта.

Кейт подобрал пистолет, взлетел по трапу, распахнул дверь капитанской каюты и закричал громовым голосом:

— Лечь! Руки за голову!

Но в капитанской рубке была тишина. Поводя пистолетом в разные стороны Кейт осторожно вошел в нее и огляделся. Рубка была пуста.

Кейт опустил пистолет. И в этот же момент за его спиной послышался хриплый спокойный голос:

— Оружие возьму я. Причем тихо и немедленно.

Солист, возникший неизвестно откуда, держал под прицелом затылок Кейта. Весь опыт Кейта говорил ему, что дальнейшая борьба бесполезна. Он швырнул пистолет в сторону голоса и медленно повернулся. Солист приближался к нему, не отводя пистолетной мушки от его головы.

— Ты мне знаком, — спокойным голосом сказал Кейт. — Я ведь тебя знаю, да?

— Думаю, да, — сказал Солист, снял темные очки и бросил их в сторону.

— Давненько не виделись — ухмыльнулся он. — Теперь давай, повернись. Мы совершим маленький тур. Вперед.

Кейт повернулся и медленно пошел по капитанской рубке. Солист, держа его голову на мушке, мягкими кошачьими движениями двигался в метре за его спиной.

Они действительно были знакомы с Кейтом. Несколько лет назад они встречались на закрытых чемпионатах между армией и ЦРУ. Четыре раза оба выходили в финал. Их поединки решали, кому же достанется победа. Счет был два — два. И эти поединки их сблизили. Может быть, сложись жизнь у каждого из них немного иначе, они бы стали друзьями. Но жизнь, в которой не было ничего случайного, сложилась именно так. Солист держал под прицелом затылок Кейта,

— Так, — говорил Солист. — Здесь у нас наши «Томагавки». Они направляются в прекрасные густонаселенные местечки, мировые курорты и остановить их нельзя. Ключ — у меня, замок — сломан. Все, как в сказке. Так что ты и не дергайся. Давай, шаг вперед… Теперь налево… Теперь направо… Мы с тобой посмотрим конец света по телевизору?

Кейт медленно сел в кресло у монитора.

— Руки на стол! — рявкнул Солист.

Кейт положил руки на стол.

— А знаешь, ты хорош! — сказал, оглядевший его с ног до головы, Солист. — Нет, ты действительно хорош. Будет даже очень жаль пристрелить тебя.

— Скажи мне, — сказал Кейт, — ты действительно думаешь, что взорвав кучу невинных людей, ты чего-нибудь добьешься, что-нибудь изменишь? С чего это у тебя?

Кейт понимал, что единственная возможность выжить, и даже — не выжить, а только получить крошечный шанс на выживание — это тянуть время, вовлекая Солиста в беседу, в надежде, что постепенно он хоть немного ослабит контроль, отвлечется, отведет пистолет хоть чуть-чуть в сторону. Кейт задал Солисту вопрос и теперь с замиранием сердца ждал, ответит тот или нет. Если ответит, у Кейта появится шанс завязать беседу, и хоть на мгновение рассеять его внимание.

Солист молчал, глядя на Кейта, сжимая в руке пистолет, наведенный тому в голову.

«Ну вот, и я проиграл» — подумал Кейт, и в этот момент Солист ответил.

— Мне надоело придумывать решение проблем, созданных другими людьми, — сказал он, и Кейт сразу все про него понял. А поняв, тут же выбрал единственно возможную, единственно верную линию поведения.

Для начала он презрительно расхохотался и высокомерно оглядел Солиста с головы до ног.

Отхохотавшись, Кейт надменно заявил ему:

— Ты сумасшедший! Ты думаешь, ты что-то значишь? Да ничего! Мы — марионетки в чьей-то чужой мерзкой игре! Мы служили одному Божеству, и нас предали. Какая разница между нами?

— Есть разница! — крикнул Солист и его рука с пистолетом чуть дрогнула. — У тебя есть вера, а у меня ее нет!

И в этот момент Кейт в резком прыжке выбил у него пистолет и с силой толкнул его в грудь — подальше от упавшего оружия.

Солист перелетел через стол, на котором стояло блюдо с остатками сыра и окорока, и упал на пол. Блюдо упало рядом с ним и из него выскользнул, прямо под руку Солиста длинный и острый нож. Пальцы Солиста сжались вокруг рукоятки. Он вскочил, но Кейт, выхвативший свой нож, с которым он никогда не расставался, уже спокойно поджидал его.

«Нет, дружок! У тебя уже нет шансов!» — подумал Кейт, с легкостью парируя первые выпады Солиста.

Он отметил про себя некоторую ловкость обращения Солиста с холодным оружием, быстроту его реакции, и подумал, что в другой ситуации он бы взял его, наверно, к себе в ученики.

«Хотя другой ситуации у тебя уже не будет — сказал про себя Кейт Солисту. — Это последняя твоя ситуация».

Он сделал выпад, и опять реакция Солиста спасла тому жизнь. Он отпрыгнул в сторону, и нож Кейта, распоров куртку, лишь глубоко поцарапал Солисту бок. Солист уже понял, что он никогда не выиграет бой на ножах у Кейта и предощущение смерти коснулось его. Смерть как будто пощекотала его своими пальцами, и Солист в ярости бросился вперед. Он дрался отчаянно, но Кейт легко парировал все удары, и больше всего Солиста злила его уверенная улыбка. Он сделал резкий замах, пытаясь зацепить Кейту длинным боковым. На это Кейт лишь чуть-чуть повернул лезвие своего выставленного вперед и вверх ножа, и кисть Солиста прошла по его краю, открывая вены. Обильной струей полилась кровь. Солист закричал, отпрыгнул к стене, и, рыча, уставился на Кейта. Кейт, усмехаясь, медленно пошел на него. Солист подпустил его поближе, затем с силой оттолкнулся от стены и прыгнул на Кейта, выставив вперед нож, как страшный рог, растущий из его диафрагмы.

Кейт отпрыгнул, и Солист пролетел мимо него, сбивая на своем пути кресла. Он упал на пульт судового компьютера, и Кейт бросился на него, замахнулся, но Солист, сильным и точным блоком остановил занесенную над ним руку с ножом и резко ударил своим. Кейт отдернул голову, но острие все-таки рассекло ему бровь, и Кейт неожиданно рассвирепел.

Свободной рукой он схватил руку Солиста с ножом. Несколько секунд враги молча боролись. Клинок каждого находился очень близко от тела противника. Кейт и Солист хрипели, пытаясь надавить еще немного, в надежде, что враг не выдержит, но силы были равны, и их ножи оставались, по-прежнему, неподвижны.

Вдруг Кейт резко дернул головой, схватил нож Солиста зубами за лезвие и выдернул его. Сжимая его во рту, он выпустил уже пустую руку Солиста и коротко и сильно ударил его большим пальцем в глаз. Солист закричал от дикой боли. Из его глазницы хлынула кровь. Он разжал пальцы, сжимавшие кисть Кейта, и Кейт с силой ударил его ножом в темечко. Солист дернулся, но Кейт, уже не контролировавший себя в приступе ярости, схватил его одной рукой за пояс, другой — за шиворот и сунул мертвой уже головой в светящийся монитор. Раздался треск, посыпались искры, и из разбитого монитора повалил дым.

Кейт несколько секунд молча стоял тяжело дыша и глядя на тело Солиста, и постепенно приходил в себя.

Затем он вытащил из кармана его джинсов дискету и вставил ее в компьютер.

— Да, у меня есть вера, — прошептал Кейт, и стал работать с клавиатурой.

Джоан и Питер выбежали на палубу и бросились вдоль нее к спасательным шлюпкам.

— Сюда! — крикнула Джоан и дернула Питера за рукав. — Он здесь!

Они подбежали к одной из шлюпок и сбросили брезент. Шлюпка была пуста.

— Ага, — сказала Джоан. — Подожди.

Она закрыла глаза и стала соображать, делая при этом жесты руками.

— Значит, мы шли сюда, — бормотала Джоан, вытягивая вперед руку. — Потом — сюда — она согнула руку в локте — потом мы побежали так, так и так, после этого поднялись, спустились — Джоан размахивала руками, как регулировщик на оживленном столичном перекрестке. — Затем вышли на палубу. Бабах, вертолеты трах, мы… ага! — Джоан открыла глаза.

— Что это ты на меня так смотришь? — подозрительно спросила она у глядевшего на нее с улыбкой Питера. — У меня что-нибудь не в порядке? Что-нибудь на лице? — испугалась Джоан.

— Да нет, все в порядке, — сказал Питер — у тебя замечательное лицо. Просто ты размахивала руками, как Кинг-Конг на утренней физзарядке.

— Я? — возмутилась Джоан. — Руками? Да сам ты Кинг-Конг!

Она повернулась к Питеру спиной, шагнула к следующей шлюпке и сорвала брезент. Доктор Патлокк, сидящий, скорчившись, под брезентом, уставился на Джоан круглыми перепуганными глазами.

— А-а-а! — в ужасе завизжала Джоан.

— А-а-а! — в ужасе завизжал доктор Патлокк.

— Что! Стой! Заткнись! Руки за голову! Всем лечь на землю! — заорал растерявшийся Питер и прыгнул вперед, к шлюпке, чтобы схватить этого неизвестного ему визжащего, как недорезанный поросенок, коротышку. Коротышка был подозрительным — что он делал, спрятавшись под брезентом? Питер, окрыленный их победами на крейсере, бросился к нему, чтобы задержать, победить, доставить для выяснения к Кейту.

Доктор Патлокк выхватил пистолет, сжал рукоятку двумя руками и стал давить на курок. Курок, блокированный поднятым предохранителем, не поддавался.

— Их! Ух! Уй ты! — пыхтел доктор Патлокк. Затем швырнул пистолет в лицо подбегавшего к нему Питера, выскочил из шлюпки и, оттолкнув стоявшую на его дороге Джоан, метнулся к фальшборту. Быстро, кряхтя и охая, перелез через него, и, оглянувшись к замершим в остолбенении Питеру и Джоан, погрозил им маленьким сухим кулачком.

Затем сложил ручки над головой и прыгнул вниз, за борт.

Раздался всплеск. Питер и Джоан кинулись к борту, перегнулись через него, вглядываясь в темноту, в черную, поблескивавшую внизу воду. Доктор Патлокк быстро плыл от крейсера.

— Интересно, — пробормотал Питер, — он вообще в курсе, сколько миль до ближайшей земли?

И тут за его спиной раздался вопль:

— Нашла!

Питер оглянулся. Джоан стояла у другой шлюпки, прижимая к груди магнофон.

— Ура! — заорал Питер, бросился к Джоан и обнял ее.

Джоан тоже обняла его свободной рукой, и тут почувствовала, что объятия Питера перестают быть просто радостными и дружескими. Он засопел, и его руки зашарили по ее спине, опускаясь все ниже. Когда он прикоснулся к ее ягодицам, Джоан высвободилась.

— Неужели тебе жалко? — пролепетал Питер. — Ведь нас же в любую секунду могли убить!

— Нет, — сказала Джоан — Мне не жалко. Совсем не жалко. Просто ты опоздал — я уже не та. Раньше — да. А теперь — извини. Не могу.

— Понятно, — пробормотал Питер — Это Кейт Рейбок меня обставил.

— Да, — проговорила покрасневшая Джоан. — Он всех обставил.

Она повернулась и побежала вниз, в направлении капитанской рубки.

Питер вздохнул, развел руками и побежал за ней.

А тем временем один из летчиков уже поймал в прицел своего истребителя, летящую над поверхностью океана ракету.

— Внимание, я семнадцатый! — дрогнувшим от радости голосом, стал докладывать он. — Наведение есть, цель в пятнадцати милях… Повторяю, цель в пятнадцати милях, иду на сближение!

Самолет снизился и теперь летел на одной высоте с «Томагавком».

— Цель в пяти милях, — докладывал летчик. — Ребята, я ее уже ясно вижу! — не выдержав, ликующим голосом крикнул он. — Огонь!

И он нажал на кнопку.

Ракета «Воздух-воздух», выпущенная истребителем, разнесла «Томагавк» на мелкие части. Ядерная боеголовка, так и не успевшая получить команды взорваться, вместе с обломками ее носителя погрузилась на дно океана.

— Мы перехватили одну из ракет! — закричал, вбежав в бункер, помощник командующего.

В бункере раздался общий вздох облегчения.

— А другая? — скрипучим голосом спросил человек в гражданском.

— Другая пока проскочила, — огорченно развел руками помощник.

— Вы говорите так, как будто речь идет о тараканьих бегах! — по-бабьи, визгливо выкрикнул человек.

— Какая именно проскочила? — не обращая на него внимания, спросил адмирал.

— Та, которая летит на Гонолулу, — удрученно ответил помощник.

А в этот момент Кейт выхватил из рук вбежавших Джоан, Хьюго и Питера магнофон и стал вызывать бункер командующего.

Ракета стремительно приближалась к цели, летя над самой водой, повторяя все очертания береговой линии.

Кейт, быстро обрисовав ситуацию на крейсере, с нетерпением ждал распоряжений командующего. Бункер пока молчал. Кейт начал нервничать. Он не знал, сколько еще времени остается ракете лететь до цели. Взрыв мог быть запрограммирован на любую секунду.

— Шеф! — Кейт, наконец, услышал в наушнике дрожащий голос адмирала.

— У нас есть время только для одной попытки, — произнес адмирал, и Кейт понял почему у адмирала дрожит голос.

— Набирай код 4 7 КЕЙ-Ю 6 4 3 5 0 0.

Кейт быстро нажимал кнопки на клавиатуре компьютера.

В бункере стояла гробовая тишина. Все понимали, что если Кейт ошибется в наборе, времени для повтора уже не будет.

— Готово, сэр, — послышался напряженный голос Кейта, а Роберт Брейкер закрыл глаза и начал молиться.

На мониторах, показывающих курс ракеты, уже появилось изображение Гонолулу.

— Давай! — сжав кулаки, сказал адмирал. Джоан зажмурилась. Кейт нажал кнопку.

Ракета взорвалась в воздухе, не долетев до Гонолулу нескольких миль.

— Цель уничтожена! — прогремел в бункере торжествующий голос Кейта. — Мы победили!

Бункер взорвался от радостных криков.

— Боеголовка дезактивирована! Дезактивирована! Ядерная боеголовка дезактивирована! — вопил, прыгая на своем стуле, человек в гражданском. Он, вероятно, не мог найти более простых слов для выражения своей радости, но его понимали и так.

Офицеры ликовали. Они громко смеялись, с шумом обнимали друг друга и поздравляли.

— Сэр! — кричал в динамиках голос Кейта — Отзовите ваши бомбардировщики! Мы полностью отбили «Миссури»! Отзовите бомбардировщики! Немедленно отзовите бомбардировщики!

Судовой радар показывал их быстрое приближение. Кейт знал, что это означает, какой приказ получили пилоты, и в его голосе уже довольно ясно звучали нотки отчаяния.

— Ах, да! — спохватился, услышав, наконец, его голос в общем гаме, адмирал. — Чуть-чуть не забыл!

Бомбардировщики, заходившие для бомбежки, сделали полный круг над «Миссури» и улетели.

— Ну что ж, — сказал Кейт, вставая из-за компьютера и потягиваясь— может, перекусим теперь у меня на камбузе? Я соображу что-нибудь быстренько.

Джоан, взглянув на него, засмеялась и заплакала одновременно.

Когда они открыли люк трюма и выпустили команду, громче всех ликовал, пожалуй, мичман Тейлор.

Его жизненные установки опять претерпели коренное изменение. Он понял, что ему пока трудно быть мужественным и стойким немногословным командиром; и сейчас, пожалуй, лучше стать просто общительным, всем симпатичным рубахой-парнем, всеобщим любимцем, таким, например, как корабельный кок Кейт Рейбок. А, как известно, в придуманные для себя образы мичман Тейлор вживался быстро.

— Знаешь, что Кейт, старикашка, — сказал Тейлор, выбравшись из трюма и в качестве приветствия пихнув Кейта кулаком в живот. — Я, пожалуй, больше всех соскучился по тебе. Дай-ка я тебя расцелую, чертяга ты этакий!

Эти слова были встречены дружным хохотом.

— Извини, мичман, — сказал Кейт, обнимая прильнувшую к нему Джоан. — Все последующие часы, отведенные мною для поцелуев, уже плотно заняты! В следующий раз, ладно?

Команда громко хохотала, и громче всех хохотал мичман Тейлор.

…Когда хоронили погибших, унтер-офицер Рейбок надел свою парадную форму. Матросы и офицеры потрясенно смотрели на его грудь, где не было ни одного места, чтобы приколоть еще одну награду — за операцию на крейсере «Миссури».

Еще одну, но — не последнюю.