«Я больше не буду» или Пистолет капитана Сундуккера

Как зовут бригантину

Зоя Ипполитовна, увидев Генчика, не скрыла удовольствия.

– Доброе утро, Бубенчик! Признаться, я волновалась: придешь или нет?

– Я же обещал!

Без лишних слов Генчик устроился на стуле перед моделью. Потому что дело есть дело. Но прежде, чем взяться за оснастку, Генчик подмигнул синему пружинчику – тот сидел на палубе у передней мачты…

– Ты, кажется, поинтересовался, как мне спалось? – переспросила Зоя Ипполитовна. – Благодарю. Довольно сносно…

Генчик смутился.

– Это я пружинчика спросил. Вот его…

– А! Думаю, что ему снилось кругосветное путешествие… А тебе?

– А мне ничего. Уснул – будто выключился насовсем. Я всегда крепко сплю…

– Счастливый человек… И, судя по твоему бодрому виду, настроение у тебя прекрасное. Не то, что вчера. А?

– Конечно! Вчера меня шпана ловила, а сегодня я с хорошим человеком подружился. Знаете с кем? С тем спасателем, который меня вчера на моторке увез. А сегодня он меня опять сюда переправил!..

Генчик с подробностями рассказал все, что случилось. И про аварию, и про волны, и про парус. И про Петину печально-романтическую судьбу.

Но работал Генчик не только языком, а еще и пальцами. Вернее, пальцы работали сами. Они уже привыкли к делу и машинально вязали узелки на тугих нитях стоячего такелажа.

Узнав о причине, по которой Петю сослали на Верх-Утятинское озеро, Зоя Ипполитовна вскинула голову:

– Подумать только! Значит, есть еще рыцари в наше время!

– Да!

– А на первый взгляд он показался мне… как-то несколько простоват.

– Внешность бывает обманчива, – умудренно заметил Генчик.

– Ты прав…

– А знаете, что Петя мне показал? Беседочный узел! Вы умеете его вязать?

– М-м… Увы, не помню.

– Хотите, покажу? – Генчик радостно крутнулся вместе со стулом. – Только надо веревку…

– Хорошо. Ты уже вон сколько выбленок привязал, тебе необходима разрядка. Идем.

Они вышли на заросший двор. Зоя Ипполитовна сняла с гвоздя на заборе моток толстого бельевого шнура. Генчик, горя вдохновением, вмиг забрался по кривому стволу на старую яблоню. Там, в трех метрах от земли, привязал шнур к толстой ветке. И съехал по нему вниз.

– Ты как Тарзан…

– Ага!… А можно отрезать лишнее? А то неудобно завязывать.

– Что делать, режь… – Зоя Ипполитовна принесла кухонный нож. И Генчик опять вспомнил девочку, которая сравнила его с чайником. И стало еще веселее.

Генчик лихо перепилил шнур и зажал в правой ладони капроновый разлохмаченный конец.

– Смотрите! Р-раз! Два! Три!… – Он раскинул руки, поджал ноги и полетел над травой, схваченный широкою петлей. Давило под мышками, резало грудь, и все же полет был радостный! Ветер ерошил волосы, свистела и чиркала по ногам трава…

– Постой, постой! Как бы не было беды!

– Не будет! – Генчик затормозил сандалиями. – Петля ведь не затягивается!

– Я боюсь, что обломится сук.

– Что вы! Я же легонький!… Я иногда вообще летаю по воздуху!

– Да? Каким же образом?

– Вот таким! – Генчик выскользнул из беседочной петли, встал на цыпочки и опять раскинул руки. – Разбегусь вниз по улице, а там овраг. И я над склоном – ж-ж-ж… На посадку. Там мягко…

– А! Понимаю! Когда летишь над склоном, кажется, что полет замедляется! И ты – как птица… Правда?

Генчик опустил руки.

– Правда… А вы откуда знаете?

– Голубчик мой! Я ведь не всегда была старой развалиной! Когда-то мне тоже было десять лет. И сейчас кажется, что не так уж давно… Не веришь?

– Почему же? Я верю! – Генчику подумалось, что Зоя Ипполитовна была похожа на ту девчонку – защитницу зелени в овраге.

– Это хорошо, что кто-то еще верит… – Зоя Ипполитовна замолчала, покивала своим мыслям и присела на бревно. Оно лежало в лопухах у забора.

Генчик потоптался рядом с повисшей веревкой. Шагнул к забору и тоже сел. На другой конец бревна.

– Зоя Ип-политовна… – Он слегка спотыкался на ее длинном имени.

– Что, друг мой?

– Значит… вы тоже летали?

– А как же! Я была совсем не пай-девочка. Вечно ходила с перевязанными коленками. Причем ссадины были настоящие, не как у некоторых… – Квадратные очки блеснули.

Генчик шмыгнул носом с дурашливой виноватостью.

– У меня ведь тоже бывают настоящие. Полным-полно…

– А летала я по-всякому. И над откосом, как ты, и на больших качелях, и с обрыва в воду… Чаще всего не одна, а со своим другом. С Ревчиком. Жили мы в одном дворе и учились в одном классе…

– Как его звали-то? – не понял Генчик.

– Звали его Тима. А фамилия немножко странная – Ревва. Через «е» и с двумя «вэ». Вот я и звала его «Ревчик». А вредные мальчишки, разумеется, дразнили – «Рёва».

– А он что… разве часто слезы пускал? – Генчику стало неловко за давнего незнакомого Ревчика.

– Вовсе нет! Но по характеру был тихий, совсем не драчун, а таких часто обижают. И мне приходилось за него заступаться. И учить всяким проделкам. В проделках я всегда была первая. Впрочем, он не отставал…

– А говорите, что тихий…

– Тихий – это ведь не значит боязливый… Больше всего мы любили летать с плотины. В жаркие дни… Недалеко от дома был пруд с плотиной… Возьмемся за руки, разбежимся – и в воду. Как можно дальше! И вот это время – от края плотины до воды – был настоящий полет… А потом брызги и прохлада. Вода была зеленая, прозрачная, мы ныряли с открытыми глазами и в глубине отлично видели друг друга. Дурачились, играли в догонялки… Боже мой, это ведь все было на самом деле…

Зоя Ипполитовна сняла очки и стала протирать их концом косынки, надетой как галстук. Генчик неловко поднялся.

– Надо вязать дальше. Там еще полным-полно работы…

– Сначала я напою тебя чаем! С ореховым печеньем!

– Нет, сперва довяжу до марсовой площадки…

В комнате Зоя Ипполитовна села недалеко от Генчика. Стала смотреть, как он укрепляет на вантах ступеньки.

– Удивительные пальцы… Бубенчик, я не мешаю тебе своей пристальностью?

– Не-а… Зоя Ипполитовна, можно спросить?

– Пожалуйста!

– А вот вчера… вы меня только из-за пальцев увезли с собой? Или…

– Что «или»?

– Или решили защитить от тех… потому что вспомнили, как заступались за Ревчика?

– Гм… Вам, молодой человек, не откажешь в проницательности… Хотя должна сказать, что Ревчика я обрисовала не совсем правильно. Не был он таким уж тихоней. И однажды, когда ко мне привязались хулиганы, очень даже отчаянно полез в драку… А потом и профессию выбрал себе храбрую…

– Летчика, да?

– Угадал…

Зоя Ипполитовна, кажется, опять загрустила.

Генчик подумал: спросить или лучше не надо? И не удержался:

– Зоя Ип-политовна… Он потом на войне погиб, да?

– Что?… Нет, вовсе он не погиб. С чего ты взял? Да и не было уже войны, когда он окончил училище… Он был летчиком на Севере, в геологоразведке. А потом… что с ним стало потом, я не знаю…

– А почему вы… – И Генчик сбился. Даже пальцы в нитках запутались. Он засопел.

– Я понимаю, что ты хочешь спросить. Почему не поженились, когда выросли?

Генчик сопел и, кажется, розовел ушами. У Зои Ипполитовны очки поехали на кончик носа. Она пальцем вернула их на переносицу.

– Видишь ли, голубчик, не всегда детская дружба кончается свадьбой… Когда выросли, появились у каждого свои сердечные увлечения. Дело обычное. После школы он уехал. Была, конечно, переписка и встречи, но чем дальше, тем реже. Наконец я с мужем переехала на время в Москву, Ревчик тоже сменил место службы, адреса затерялись…

– Жалко… – тихо выдохнул Генчик.

– Да. Очень хотелось бы узнать, где он теперь, Тима Ревчик. Я пыталась, но следов не нашла… Но все же кое-что осталось.

– Что? – оживился Генчик.

– Детские годы, они ведь никуда, милый мой, из памяти не деваются. А для старого человека они порой важнее, чем нынешняя жизнь. И вот там-то, в этой памяти, всегда есть белобрысый курносый, как ты, мальчик в синей матроске… Это сейчас воротники с якорями можно увидеть только на малышах, а тогда матросские костюмы носили и школьники. И, кстати, очень славно выглядели. И всем нравилась песня о веселом ветре из фильма «Дети капитана Гранта»…

– Это где «кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется», да?