Сказки наших дней

II. Пулька преферанса

Это была совсем необыкновенная пулька, хотя составилась она самым обыкновенным образом.

Встретив меня в коридоре, поручик Сумароков спросил:

-- Вы играете в преферанс?

-- Играю.

-- Вот и отлично! Сегодня вечером свободны?

-- Свободен.

-- Значит, к восьми у меня в номере. Не забудьте, номер 45-й, в третьем коридоре направо. Придете?

-- Непременно.

Мы познакомились с поручиком Сумароковым только накануне в читальной зале отеля. Никто нас не представил друг другу, просто заговорили, оба взволнованные сенсационным газетным известием. Поговорили минут пять и раскланялись. Его имя я узнал потом. Моего имени он, вероятно, и до сих пор не знает.

Люди, не играющие в преферанс, удивятся такому быстрому развитию знакомства. Вчера случайно столкнулись, обменялись парой слов, а сегодня: милости просим ко мне! Но преферансисты, знающие тоску по четвертом партнере, не только найдут вполне естественным, но и одобрят нас обоих: поручика Сумарокова, приглашающего к себе почти незнакомого человека, и меня, охотно принимающего это приглашение.

Я даже не спросил, кто будут остальные два партнера. Ясно, что это будут преферансисты, а этот сорт людей не знает никаких классов и рангов, ни сословных, ни возрастных, никаких иных различий.

И ровно в восемь я входил в 45-й номер.

Я часто опаздываю в разных даже самых важных случаях жизни, но никогда не решился бы опоздать на условленную пульку. Простит делец, напрасно ждавший вас по важному делу, простит возлюбленная, если вы не пришли во-время на свидание, но никогда не простят вас игроки, которых вы заставили прождать каких-нибудь десять минут.

-- Ну, вот, превосходно! -- весело встретил меня хозяин. -- Теперь все. Можно за дело! Ах, да, вы не знакомы!

Я поздоровался с партнерами.

Все трое были офицерами: два поручика, один прапорщик. И все трое были ранены: у одного повязка на руке, у второго на голове, третий -- хозяин -- был с костылем.

Стол для игры был приготовлен посередине комнаты. Горели две свечи, аккуратно разложены были мелки, и, целомудренно красуясь бандеролями, лежали две новенькие колоды карт.

С торопливой деловитостью расселись по местам.

-- Для начала маленькую! -- предложил один.

-- А по какой? -- спросил другой.

Условились быстро и занялись делом.

Все мы были страстными игроками, это обнаружилось с первого круга. Играли молча, произнося только странные для чужого уха восклицания, полные однако значения для игроков:

-- Пас!

-- Семь первых!

-- Семь без козырей!

Иногда, впрочем, загорался горячий спор по поводу чьего-нибудь неправильного хода.

Игра шла быстрым темпом. Никто не "лез в гору", т. е. не наставлял "ремизов".

К одиннадцати часам пулька была закончена.

-- Теперь закусим, а потом можно и еще пулечку! -- предложил хозяин.

-- Непременно вторую! -- живо подхватил прапорщик. -- Что же это такое? Трехчасовая пулька, ведь это не в счет! Надо закатить настоящую!

Возражений не было. Мы только разыгрались, размахнулись, и уже конец! Непременно повторить!

-- Но раньше закусим. Пожалуйте сюда, и покорнейше прошу не стесняться. Потом проголодаетесь, поздно будет!

-- Правильно! -- одобрил прапорщик.

Закуска и чай были приготовлены на письменном столе у окна, так как стол, предназначенный для этого, был занять картами.

* * *

За чаем я рассмотрел моих партнеров и, случайно обратив внимание на их погоны, спросил:

-- Вы, кажется, все одной части?

-- Одного полка! -- отозвался поручик Сумароков. -- Можно сказать, боевые товарищи в полном смысле слова!

-- В одном бою ранены?

-- И даже одним снарядом! -- подтвердил Сумароков.

А второй поручик, слегка акцентируя на польский манер, добавил:

-- В одном полку служили, вместе в боях были, вместе в окопах сидели, вместе ранены были, в одном лазарете лежали... Одним словом, партнеры настоящие!..

Прапорщик вдруг поднялся, возбужденный и даже слегка побледневший, и, протянув руку, как бы приглашая к вниманию, торжественно произнес:

-- Идея!

Мы все насторожились,

-- Давайте доиграем ту пульку!

Я не понял, в чем дело, и потому удивился волнению, которое вызвало это предложение среди моих партнеров.

-- Разве сохранилась? -- спросил поручик с повязкой на голове.

-- Да, лист у меня, -- отозвался поручик Сумароков. -- Здесь в столе.

-- Кто же будет играть за Мальчикова? -- спросил второй поручик.

-- А хотя бы вы! -- глядя прямо на меня и, очевидно, ко мне обращаясь, сказал прапорщик.

Я слегка смутился. Доигрывать пульку за другого я не люблю, предпочитая отвечать за собственные ошибки и пользоваться результатами собственных удачных ходов.

Тем не менее я не отказался сразу, а попросил разъяснения:

-- Что это за пулька, и за кого я должен играть?

Объяснение дал мне хозяин.

-- У нас есть одна недоигранная пулька, -- сказал он. -- Мы стояли тогда по второй линии окопов и играли очень много. Мы трое и четвертый, прапорщик Мальчиков, тоже страстный преферансист. Ну, вот, играли мы и в тот день, 5-го мая. Начали пульку часа в два, а в три часа, на самом интересном месте, пришлось прервать пульку.

-- Почему?

-- Вышла маленькая неприятность. Немецкий снаряд вздумал разорваться прямо над нами...

-- Ну?

-- Ну, ясно, что пулька так и осталась незаконченной! Нас троих усадили в санитарный поезд и отправили сюда, а прапорщика Мальчикова... прапорщика Мальчикова похоронили.

-- Славный был этот Мальчиков! -- отозвался поручик с повязкой. -- И играл хорошо, хотя горячился и часто проигрывал...

-- Ну так как? Кончаем эту пульку? -- спросил прапорщик, первый заговоривший о ней. -- Все зависит от вас! -- обратился он ко мне.

Я твердо ответил:

-- Конечно, я согласен.

Поручик Сумароков достал из ящика стола лист бумаги, разграфленный в разных направлениях и исписанный цифрами.

Мы все склонились над листом.

-- Вот "С", это моя запись, -- заговорил Сумароков. -- "Ч" это поручик Чеславский, "Б" -- прапорщик Бороздин, а вот здесь "М", то есть прапорщик Мальчиков, а теперь вы.

-- Хорошо, -- отозвался я, испытывая странное волнение.

-- Пулька Мальчикова неплохая! -- рассматривая записи, сказал прапорщик Бороздин. -- Посмотрите, правда, у него много ремизов, но зато недурно в вистах!

-- Какая бы ни была его пулька, я окончу ее за него! -- сказал я и заторопился. -- За дело, господа!

Списывая с листа цифры выигрыша и проигрыша покойного прапорщика, я задумчиво произнес:

-- Значит, эта бумажка понюхала пороху?

-- И как это странно, что я успел засунуть ее в карман! -- отозвался Сумароков. -- Конечно, совсем ненамеренно, просто так, машинально скомкал и, падая, засунул в карман... А вот пригодилась же!.. Бывает так... Даже странно!

-- А кому сдавать? -- спросил Чеславский и сам же ответил: -- Я помню ясно, я тасовал карты, а Мальчиков начал сдавать, когда это случилось. Правильно?

-- Совершенно верно! -- подтвердил Бороздин. -- Значит, вы сдаете. Знаете что? Чтобы не путать, мы вас так и будем звать "Мальчиков". Вы ничего не имеете против этого?

-- Хорошо! -- согласился я и начал сдавать.

* * *

Я никогда не играл так осторожно, внимательно и умело, как в тот раз. И никогда за игрой не был так возбужден и так разговорчив.

Как я сказал, покойный Мальчиков оставил мне в наследство довольно запутанную пульку. Он был горяч и смел, мой предшественник, которого я не знал, но чье дело, -- маленькое, шуточное, но все же им начатое дело! -- мне суждено было завершить. Он был горяч и смел, мой Мальчиков, и успел наставить порядочно ремизов много их отыграл, но все же оказался позади всех партнеров.

Мне пришлось исправлять его ошибки, играть с удвоенной осторожностью, быть начеку, ловить неудачные ходы партнеров, подстерегать каждую благоприятную случайность...

-- Однако вы играете, как некий молодой бог! -- шутливо заметил прапорщик Бороздин.

-- Ведь я играю за него! -- отозвался я. -- Я не имею права проиграть!..

И, чувствуя необходимость высказаться, собрать свои мысли, облечь свои ощущения в одежду слов, я возбужденно говорил, продолжая игру:

-- Что такое преферанс? Конечно, пустяк, не имеющий никакого значения!.. Но эта недоигранная пулька... Для меня это -- символ... это -- дело, начатое им, павшим на поле брани! На меня, человека тыла, выпала честь закончить начатое им... И для меня это уже не пустяк, не игра!.. Это оправдание моего бездейственного участия в грозном народном деле... Все начатое в жизни ими, павшими за нас, мы должны закончить... И закончить должны хорошо, может быть, лучше, чем сами бы они закончили!.. Пулька преферанса? Ну, что ж! Ведь это только дело вечернее, отдых... Днем, в настоящей работе, я буду заканчивать настоящие дела, начатые ими, тысячами павших Мальчиковых... Но и отдыхая, но и играя, я хочу доделывать их дело!..

Может быть, это было наивно и сентиментально, но я в тот вечер серьезно волновался, заканчивая начатую павшим прапорщиком Мальчиковым пульку.

Я выиграл и выигрыш отослал в комитет помощи жертвам войны, "в память прапорщика Мальчикова", -- так написал я на почтовом переводе и подписал: "Закончивший за него пульку преферанса".

* * *

Мой друг, боевой офицер, которому я рассказал про эту пульку, прерванную неприятельским снарядом и законченную в уюте и тепле столичного отеля, сказал, снисходительно улыбнувшись:

-- Жалко мне вас, оставленных за бортом и ищущих утешения в самообмане...

А все же я доволен, что выиграл эту игру!

----------------------------------------------------

Источник текста: журнал "Нива" No 10, 1916 г.

Исходник здесь: Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.