Сказки про слона Хортона

Однажды весною, четвёртого мая,

прохладную ванну в пруду принимая,

слон Хортон вблизи услыхал голосок,

который был жалостен, слаб и высок.

Внимательно слон огляделся вокруг…

— Забавно… Откуда-то слышится звук…

Однако нигде никого не видать…

Но тут голосишко раздался опять.

Как будто бы кто-то из крошечных сил

о помощи тихо и робко просил.

— Я вам помогу! Только кто вы?

И где вы? —

выкрикивал Хортон и вправо и влево.

Никто не возник. И никто не ответил.

И тут он малютку пушинку заметил.

И слон прошептал: — Ну и ну! Чудеса!!

Простая пушинка — и вдруг… голоса?!

Ведь я не слыхал, да и вы не слыхали,

чтобы пушинки так горько вздыхали!..

А вдруг там и вправду случилась беда?

Какая-то личность попала туда.

И глазу слона не увидеть его —

несчастное крошечное существо.

Наверное, эта малютка боится

в холодном глубоком пруду очутиться.

И пусть она меньше, чем глаз муравья,

но личность есть личность!

Так думаю я.

И, вытянув хобот, с большим уваженьем

поймал он пушинку легчайшим движеньем

и бережно ей опуститься помог

на клеверный кустик, на мягкий цветок.

— Гм! — хмыкнула вдруг из листвы кенгуру. —

Да где вы слыхали такую муру?

— Гм… — буркнул из сумки сынок-кенгуру. —

Да где вы слыхали такую муру?! —

Мамаша сказала: — Пушинка мала.

И личность попасть на неё не могла.

Да и зачем, откровенно сказать,

личности вдруг на пушинку влезать?

Но Хортон ответил: — Мне слышится голос!

Там—личность! Хотя она тоньше, чем волос!

А может быть, даже такое случилось,

Что н е с к о л ь к о личностей там очутилось!

Не троньте их! Сделайте мне одолженье!

Ведь личность должна вызывать уваженье!

Сумку свою кенгуру застегнула

И в пруд вызывающе-шумно нырнула.

А слон испугался: — Какая волна!

Всех личностей чуть не накрыла она!

Погибнуть недолго беспомощным крошкам.

Поскольку я всё-таки больше немножко,

я личностям бедным обязан помочь.

Слон клевер сорвал и отправился прочь.

Но в джунглях не долго хранятся секреты.

«Слон Хортон рехнулся! Вы слышали это?»

«В хоботе — клевер!»

«Нелепейший вид!»

«Гуляет с пушинкой!»

«И с ней говорит!»

А Хортон по джунглям печально гулял,

смотрел на пушинку и вслух размышлял:

— Быть может, оставить пушинку в лесу?..

Ну, право, куда я её понесу?

Но личностей может постигнуть беда!

Нет! Я н е м о г у! Ни за что! Никогда!

Пусть личность, не больше, чем глаз муравья,

но личность есть личность!

Так думаю я.

А крошечный голос звучал и звучал.

Но Хортон его лишь едва различал.

— Погромче, пожалуйста! — Хортон просил

и к самому уху цветок подносил.

И сделался голос отчётливым вдруг:

— Мой друг! Вы чудесный, вы истинный друг!

Вы нам помогли. Вы спасли от беды

все наши кварталы, пруды и сады,

все наши дома, потолки, этажи,

и все магазины, и все гаражи…

Слон Хортон спросил: — Вы… построили… это?!

И дух затаил в ожиданье ответа.

— Ну да. Несомненно! — пищал голосок.

Быть может, я ростом не так уж высок,

но знаете, кто я? Я Мэр городка,

в котором есть площадь, бульвар и река,

просторные улицы, светлые зданья.

Наш город, конечно, имеет названье.

Ведь каждый здесь КТО-ТО. И вот отчего

мы городом КТО-ТО назвали его.

И весь КТО-ТО-город и КТО-ТО-народ

свою благодарность спасителю шлёт.

И Хортон взволнованно Мэру ответил:

— Я верю. Ваш город приветлив и светел.

Живите. В реке своей рыбу удите.

Под вечер на площадь гулять выходите.

Пусть дети играют в пятнашки и в прятки.

А я вас не брошу. Всё будет в порядке.

Но в это мгновение три обезьяны,

известные в местном лесу хулиганы,

по имени Викерсхэм, с визгом и криком

повисли на Хортоне в гневе великом.

— Слону-дуралею приспела охота

вести разговоры с какими-то КТО-ТО.

Их нету! И Мэров у них не бывает!

А Хортон нам только мозги забивает.

Три Викерсхэм крик невозможный подняли

и клевер у Хортона грубо отняли.

Потом со скалы пригласили спуститься

Влад-Влада и K° — необъятную птицу.

— Немедленно сделайте нам одолженье!

Пушинка внушает нам всем раздраженье.

Мы знаем для вас не составит труда

её унести неизвестно куда.

И, в клюве зажав драгоценный цветок,

огромный орёл полетел на восток.

Всё дальше пушинку орёл уносил.

А Хортон вдогонку бежал что есть сил.

На камни, коряги и пни натыкаясь,

от быстрого бега уже задыхаясь,

слон Хортон просил чернобрюхую птицу:

— Молю вас! Не дайте пушинке разбиться!

Ведь страшно подумать, что целый народ

на землю с такой высоты упадёт!

Орёл чернобрюхий над ним повисал

и через плечо ему грубо бросал:

— Когда, наконец, болтовня прекратится?

Я очень большая и сильная птица.

Бежать вам придётся всю ночь напролёт.

Ведь мне нипочём этот быстрый полёт.

А утром я спрячу пушинку туда,

где вы не найдёте её никогда.

В шесть сорок утра чернобрюхий орёл

ужасную хитрость уже изобрёл:

он спрятал цветок с неизвестной страной

на клеверном поле в сто миль шириной!

— Теперь отыщите! — он крикнул слону. —

А я к вам сюда через год загляну. —

Тут, хвост подобрав, он поднялся с земли

и, злобно хихикая, скрылся вдали.

Слон Хортон воскликнул: — Мне ясно одно:

Я должен пушинку найти в с ё р а в н о!

И клевер за клевером Хортон срывал,

и к каждому клеверу нежно взывал:

— Друзья мои! Где вы? Вы здесь или нет?

И снова ни слова не слышал в ответ.

Сто тысяч пятнадцать цветков он сорвал

И каждому тот же вопрос задавал.

И выросла в поле в двенадцать утра

Огромная клеверная гора.

Уже от усталости слон умирал,

но клевер за клевером перебирал,

пока с трёхмильонного клеверка

знакомого не услыхал голоска.

— Друзья мои! — слон закричал,

— Вы здоровы?

Вы живы? Вы целы? Скажите хоть слово! —

И Мэр отвечал: — Этот гадкий орёл

у нас беспорядок большой произвел.

Ведь все наши чайнички тут же разбились.

И все наши часики остановились.

И даже от новеньких кресел-качалок

осталась лишь груда бессмысленных палок.

Увы! Ни следа не осталось от бедных

потерянных шапочек велосипедных!

Такого ещё не бывало у нас.

Мы срочный ремонт начинаем сейчас.

И знаете, мы бы вас очень просили,

чтоб вы нас пока что с собою носили.

И Хортон сказал: — Никогда и нигде

слон Хортон друзей не оставит в беде.

— Гм… — вдруг позади кенгуру проворчала. —

Вы что же, решили начать всё сначала?

Два дня вы неслись через топи и горы,

чтоб с гадкой пушинкой вести разговоры!

Но я, к е н г у р у, заявляю вам снова,

что мирные джунгли не терпят такого!

— И я заявляю, — сыночек сказал

и гордо из сумки язык показал.

— Кончайте дурацкую вашу игру! —

сказала рассерженно мать-кенгуру. —

Сюда надвигаются дружною ратью

и Викерсхэм-сёстры, и Викерсхэм-братья,

и Викерсхэм-тёти, и Викерсхэм-дяди

сюда выступают в сплочённом отряде.

Сюда приближается вся их семья.

Не скрою, что это устроила я.

Они вас повалят и скрутят, и свяжут!

Они вам т а к у ю пушинку покажут!!

Придётся, раз вы не хотите смириться,

пушинке в ореховом масле свариться.

— Свариться?! — слон Хортон вскричал

в изумленье. —

Там люди! Там л и ч н о с т и!

Там населенье!

Свариться! В ореховом масле! Стыдитесь!

Сейчас вы услышите! Вы убедитесь!

Скорее! — кричал он незримому Мэру. —

Примите немедленно срочные меры!

На площади митинг большой соберите.

Шумите! Гремите! Кричите! Орите!

Иначе случится большая беда!

В ореховом масле вас сварят тогда!

Мэр города митинг огромный собрал.

И КТО-ТО-народ что есть силы орал.

Наверное, целых пятнадцать минут

все КТО-ТО кричали:

— Мы — КТО-ТО! Мы — тут!

Их хор, как набат, тишину огласил.

— Надеюсь, вы слышали? — Хортон спросил.

— Ни звука, — ответила мать-кенгуру. —

Я слышала шелест листвы на ветру.

Но ничего, кроме шума листвы,

— не слышала я и не слышали вы.

— Я тоже не слышал… — промямлил спросонок

из маминой сумки сынок-кенгурёнок.

— Хватайте безумца! — они закричали.

И Викерсхэм-дяди в ответ зарычали.

И Викерсхэм-тёти в ответ завизжали.

И Викерсхэм-братья к слону подбежали.

И Викерсхэм-сёстры его облепили.

И все они дружно и злобно вопили:

— Вяжите слона! Да покрепче! Потуже!

А эту пушинку мы сварим на ужин.

Слон Хортон сражался отважно и смело.

Но эта семейка его одолела.

Все Викерсхэм били его и щипали,

и больно на хобот ему наступали.

Связали слона, не жалея каната.

Но Хортон кричал: — Не сдавайтесь, ребята!

Пусть личность не больше, чем глаз муравья!

Но личность есть личность! Так думаю я!

И если ваш голос сюда донесётся,

весь КТО-ТО-народ непременно спасётся!

Заставьте услышать о вашей стране.

и вас не посмеют сварить на огне!

Мэр вынул там-там. И ударил. Да так,

что сразу вокруг начался кавардак.

Все КТО-ТО стучали в бидоны, в кастрюли,

в охотничьи ружья, старательно дули

в кларнеты, в тромбоны, в большие рога…

От чайного ситечка до утюга, —

ничто в этот миг не лежало без дела,

всё выло, стучало, звенело, гремело.

Мэр крикнул с надеждой сквозь грохот и гам:

— Эй, Хортон! Теперь нас услышали там?

— Я слышу отлично и грохот и вой;

но слух кенгуру послабее, чем мой.

Проверьте, пожалуйста, ваших ребят.

Все ли работают? Все ли шумят?

А может быть, кто-то один увильнул?

Не гаркнул! Не крикнул! И не громыхнул!

Решил, что авось без него обойдутся?

Ведь знаете, всюду такие найдутся.

Так сделайте это! Я вас умоляю!

Проверьте внимательно, нет ли лентяя!

С востока на запад, быстрее, чем птица,

взволнованный Мэр пробежал по столице.

Но каждый, казалось, на славу трудился.

И каждый на месте своём находился.

И, не жалея усердья и сил,

каждый гремел, колотил, голосил.

Мэр думал: «Чтоб в масле нам всем не свариться,

я просто обязан сейчас умудриться

до нужного уровня шум довести.

И значит, я должен КОГО-ТО найти.

И Мэр терпеливо обыскивать стал

каждую улицу, каждый квартал,

кинотеатры, музеи и тиры,

все переулки, дома и квартиры.

В ванную, в кухню и на балкон

в каждом жилище заглядывал он.

И вдруг, от усталости изнемогая,

он наконец обнаружил лентяя —

в доме один, на шестом этаже,

в квартире под номером семьдесят-же.

Вот где, оказывается, обитала

личность, которой всем так не хватало.

Надо признаться, что личность была

довольно невзрачна и очень мала.

Звали ту личность попросту Джон.

В странное дело он был погружён.

Покуда трудился народ на пушинке,

он вытащил мячик на длинной резинке,

и он не визжал!

Не пищал!

Не орал!

Он молча!

Бесшумно!

В свой мячик играл.

От гнева у Мэра упала панама.

Схватил он в охапку беспечного хама.

И кинулся прочь.

И направил свой бег

к башне под именем Эйфельберг.

— Послушай-ка, парень! — кричал он.

— Сейчас

чёрный час наступил для нас.

Только шум мирового значенья

может спасти нас от кипяченья.

И ежели ты не разинешь свой рот,

погибнут все КТО-ТО!

ВЕСЬ КТО-ТО-НАРОД!

Так Мэр говорил, карабкаясь ввысь.

Когда же на башню они взобрались,

Он мячик у малого вырвал из рук

и крикнул:

— Издай же какой-нибудь звук!

Прочисть свою глотку!

Живей, остолоп! —

Малый помялся…

и выкрикнул:

— ХОП!

И чудо свершилось! И чудо настало!

ШУМ КЕНГУРУ НАКОНЕЦ УСЛЫХАЛА!

— Боже! — она прошептала в волненье. —

Там люди! Там личности! Там населенье!

Отныне я их под защиту беру! —

сказала растроганно мать-кенгуру. —

Какой симпатичный у них голосок!

Звонкий! Весёлый! Ты слышишь, сынок?

— Я слышал!

Я тоже беречь их готов

от зноя, от дождиков, от холодов!

Пусть личность не больше, чем глаз муравья,

— но личность есть личность!

Так думаю я!