Джанни Родари СКАЗКИ, У КОТОРЫХ ТРИ КОНЦА
Давайте играть!
та книжка, ребята, — игра.
Сказки тут необычные — у каждой не один, а сразу три конца.
А играть нужно так.
Прочитайте сказку, рассмотрите картинки, подумайте над ними и решите, какой же всё-таки у сказки должен быть конец — самый лучший! — и почему.
Очень может быть, что вам не понравится ни один.
В таком случае сами придумайте сказке конец, напишите его или нарисуйте.
А если хотите знать моё мнение, загляните на последние страницы книги.
Там я коротко написал, какой из трёх концов и почему нравится мне больше других.
И ещё.
Мне кажется, играть лучше вместе с друзьями.
Так всегда веселее.
А главное, можно посоревноваться: у кого богаче фантазия и воображение, кто придумает лучше и интересней.
Желаю успеха!
Джанни Родари
ВОЛШЕБНЫЙ БАРАБАН
ёл однажды с войны барабанщик, и в карманах у него, понятное дело, было пусто.
Всё-то его богатство составлял барабан.
Но настроение у солдата было прекрасное — ведь он возвращался наконец домой, где не был многие годы.
И потому далеко вокруг разносился весёлый грохот его барабана: «Трам-тара-там-там! Трам-там-там!» Шёл он, шёл и вдруг встретил старушку.
— А, славный солдатушка! Не найдётся ли у тебя, случаем, хотя бы одно сольдо?
— Ах, бабуля, я охотно дал бы тебе и два, и даже дюжину, если б нашлись. Но у меня и вправду нет ни одного сольдо!
— Ой, так ли уж?
— Ещё утром я обшарил свои карманы, но ничего не нашёл.
— А ты посмотри ещё разок, поищи как следует.
— В карманах? Что ж, посмотрю, раз тебе так хочется, да только пусто там… Ой, а это что такое?
— Сольдо! Видишь, выходит, есть?
— Клянусь тебе, я и не знал об этом! Вот красота! Держи, бабуля, мне не жалко. Тебе оно, должно быть, нужнее.
— Спасибо, солдат! — поблагодарила старушка. — А я тоже дам тебе взамен кое-что.
— Да? Но мне ничего не надо.
— Подарю тебе одно маленькое волшебство. Слушай внимательно! Всякий раз, как заиграешь на своём барабане, все вокруг будут пускаться в пляс.
— Какое забавное волшебство! Спасибо, бабуля!
— Подожди, это ещё не всё. Затанцуют люди да не смогут остановиться, пока не перестанешь играть.
— Вот здорово! Не знаю ещё, что стану делать с таким подарком, но, наверное, пригодится.
— Ещё как!
— Прощай, бабуля!
— Прощай, солдат!
И барабанщик снова двинулся в путь — домой.
Шёл он, шёл… Вдруг из леса выскочили трое разбойников.
— Кошелёк или жизнь!
— Ох, да ради бога! Берите ещё и сумку. Только и там пусто.
— Руки вверх, или будем стрелять!
— Слушаюсь, слушаюсь, господа разбойники.
— Где прячешь деньги?
— Будь они у меня, наверное, спрятал бы в шапке.
Разбойники посмотрели в шапку — пусто.
— А может, сунул бы в ухо…
Заглянули в ухо — тоже пусто.
— Нет, пожалуй, положил бы на самый кончик носа, будь они у меня.
Разбойники искали, искали и, разумеется, не нашли даже гроша ломаного.
— Да ты и в самом деле нищий! — рассердился главарь разбойников. — Ну, ладно, заберём у тебя барабан, хоть повеселимся иногда — и то хорошо.
— Берите, — вздохнул солдат, — жаль, конечно, расставаться со старым другом, столько лет дружили. Но раз уж он так нужен вам…
— Нужен!
— Дайте только мне сыграть на нём напоследок, а потом забирайте. А заодно покажу, как надо играть. Идёт?
— Ладно, так уж и быть, играй!
— Вот хорошо! — обрадовался барабанщик. — Я поиграю: «Трам-тара-там-там! Трам-там-там!», а вы потанцуйте!
И надо было видеть, как заплясали эти негодяи! Словно медведи на ярмарке.
Поначалу им нравилось, они смеялись и шутили:
— Давай, давай, барабанщик!
— А ну-ка, вальс!
— А теперь польку!
— Мазурку!
Но вот они устали, задыхаются, хотят остановиться, а не могут! Выбились из сил, ноги не держат, голова кружится, а волшебный барабан всё заставляет их плясать.
— На помощь!
— Пляшите!
— Пощади!
— Пляшите!
— Господи!
— Танцуйте, танцуйте!
— Хватит, хватит!
— Не отнимете у меня барабан?
— Не отнимем! С нас достаточно…
— Оставите меня в покое?
— Ох, да мы всё что угодно отдадим тебе, только прекрати эту музыку!
Но барабанщик перестал играть, только когда разбойники, совсем обессиленные, свалились на землю.
— Вот и хорошо! Теперь не догоните меня!
И пустился наутёк, лишь время от времени ударяя палочками по барабану — на всякий случай!
И тогда сразу же начинали танцевать зайцы в своих норках, белки на деревьях и проснувшиеся среди бела дня совы.
Так и шёл дальше славный барабанщик, возвращаясь домой.
Первый конец
ёл он, шёл и вдруг подумал:
«А ведь этот волшебный барабан — очень даже неплохая штука! И с разбойниками я поступил, наверное, довольно глупо. Я же мог заставить их отдать мне все деньги, какие они награбили. Может, вернуться и поискать их?»
И повернул было обратно, как вдруг увидел, что навстречу едет почтовая карета.
— Вот это, пожалуй, меня даже больше устроит!
Лошади бежали быстро, позванивая бубенчиками, и кучер на козлах весело насвистывал песенку.
Рядом с ним сидел жандарм с ружьём.
— Привет, барабанщик! Тебя подвезти?
— Нет, мне и тут хорошо.
— Тогда сойди с дороги, дай проехать.
— А вы сначала потанцуйте!
«Трам-тара-там-там! Трам-там-там!» — загремел барабан.
И тотчас затанцевали лошади, соскочил на землю кучер и давай притоптывать ногами.
Ах, как же смешно плясал жандарм, выронивший своё ружьё!
И пассажиры — те тоже пустились в пляс.
А надо вам сказать, что в этой почтовой карете везли в банк золото — целых три ящика.
Наверное, килограммов триста.
Солдат одной рукой бил в барабан, а другой сбросил ящики на дорогу и ногой задвинул их в кусты.
— Пляшите! Пляшите!
— Хватит! Хватит! Больше не можем!
— Тогда уезжайте, да побыстрее! И не оборачиваться!..
Почтовая карета уехала без своего драгоценного груза.
А солдат стал богатым-пребогатым, как миллионер…
Теперь он мог купить себе виллу, жить бездельником и жениться на дочери какого-нибудь важного чиновника.
А ещё понадобятся ему деньги, так и в банк идти не надо — достаточно вспомнить о барабане.
Второй конец
ёл солдат, шёл и вдруг увидел охотника, который целился в дрозда.
«Трам-тара-там-там! Трам-там-там!»
Охотник выронил ружьё и пустился в пляс.
А дрозд улетел.
— Несчастный! — рассердился охотник. — Ты мне ответишь за это!
— Там видно будет, а пока попляши! Ну как?
— Ох, сил нет!
— Хочешь остановиться, так обещай, что никогда больше не будешь стрелять в птиц!
— Обещаю!
Шёл солдат дальше, шёл и увидел крестьянина, который отчаянно колотил своего осла.
— Пляши!
— На помощь!
— Пляши! — приказал солдат. — Поклянись, что никогда больше не будешь бить своего осла. Иначе не перестану играть!
— Клянусь!
Шёл дальше славный солдат, шёл и бил в свой барабан каждый раз, когда нужно было положить конец какому-нибудь злодеянию, восстановить справедливость или наказать злодея.
А злодеев всяких и несправедливостей разных встречалось почему-то так много, что солдату никак не удавалось добраться до дома.
Но он всё равно радовался.
— Мой дом, — решил он, — будет там, где смогу делать добро с помощью моего барабана.
Третий конец
ёл солдат, шёл и размышлял: «Интересный барабан! Любопытно, а как он устроен? И в чём секрет его волшебства?»
Повертел в руках палочки, разглядывая их, — вроде обыкновенные деревянные палочки.
— Может, секрет спрятан внутри барабана под этой туго натянутой кожей? Загляну-ка туда, — решил он и прорезал ножом небольшое отверстие.
А внутри оказалось пусто — совсем пусто!
— Ну, ладно, ничего не поделаешь…
И отправился солдат дальше свой дорогой, снова застучав палочками.
Только теперь зайцы, белки и птицы больше не танцевали при звуках его барабана, и совы тоже не просыпались…
«Трам-тара-там-там! Трам-там-там!»
Звук вроде бы тот же, а волшебства как не бывало!
Вы не поверите, но барабанщик почему-то обрадовался этому.
Четвёртый конец
этот конец придумал художник, который рисовал картинки для этой книжки.
Солдат решил завоевать с помощью своего необыкновенного барабана весь мир.
Но при первом же ударе палочки волшебный инструмент лопнул!
ХИТРЫЙ БУРАТИНО
ил-был однажды… Пиноккио-Буратино. Нет, не тот знаменитый Пиноккио, про которого рассказал итальянский писатель Карло Коллоди.
И не тот Буратино, про которого написал сказку Алексей Толстой, а совсем другой.
Хитрый Буратино тоже был деревянный, но всё равно — другой.
И сделал его не папа Карло. Он сам себя сделал.
А самое интересное, что он, как и настоящий Пиноккио-Буратино, очень любил приврать.
И всякий раз, когда говорил неправду, нос его тоже удлинялся прямо на глазах.
И всё-таки это был совсем другой Буратино.
Тем более что он не пугался и не плакал, не звал на помощь, когда нос у него вытягивался, а брал нож или пилу и спокойно отрезал от него лишний кусок.
Он ведь деревянный — не так ли? — значит, ему нисколечко и не больно.
Ну а так как привирал Хитрый Буратино довольно часто, даже, пожалуй, слишком часто, то очень скоро у него в доме скопилось множество деревянных обрезков — кусков его собственного носа.
— Вот и хорошо! — решил он. — Пожалуй, этого хватит, чтобы изготовить мебель. Сделаю её сам, и не придётся платить столяру.
Так и поступил.
Потрудился Хитрый Буратино как следует, и появились у него в доме кровать, стол, шкаф, стулья, полки для книг, скамья.
Наконец принялся он делать тумбочку для телевизора, как вдруг обнаружил, что материала не хватает.
— Не беда! — решил он. — Всего-то и нужно соврать разок.
Он выбежал на улицу и поискал, кому бы что-нибудь наврать.
И тут увидел крестьянина.
— Добрый день! — поздоровался с ним Хитрый Буратино. — А вы разве не знаете, что вам здорово повезло?
— Мне? Каким образом?
— Ещё не знаете?! Да вы же выиграли сто миллионов в лотерею! Об этом только что сообщили по радио.
— Не может быть!
— Как это не может быть… Вас, простите, как зовут?
— Роберто Бизлунги.
— Вот видите! По радио назвали ваше имя — Роберто Бизлунги. А чем вы занимаетесь?
— Да крестьянин я, землю пашу…
— Ну, тогда никаких сомнений быть не может! Именно вам достался выигрыш в сто миллионов! Поздравляю!..
— Спасибо, спасибо…
Синьор Бизлунги растерялся от такой новости, разволновался и зашёл в кафе — выпить воды.
И только тут сообразил, что никогда в жизни не покупал лотерейных билетов.
Значит, здесь какая-то ошибка…
А Хитрый Буратино тем временем вернулся домой.
Он остался очень доволен своей выдумкой, потому что нос удлинился как раз настолько, сколько нужно, чтобы сделать ножку для тумбочки.
Он отпилил нужный кусок, зачистил шкуркой, сколотил — и готово! Тумбочка получилась на славу.
Захочешь купить такую, надо выложить ни много ни мало, а целых двадцать тысяч лир!
Так что неплохая получилась экономия.
Изготовив обстановку для своего дома, Хитрый Буратино решил заняться торговлей.
— Стану продавать строительный материал и разбогатею!
И в самом деле, вскоре он так наловчился придумывать всякие небылицы и врать направо и налево, что смог построить огромный склад для деревянных строительных материалов.
На складе работали сто рабочих и двенадцать бухгалтеров, которые выписывали счета.
А потом он купил четыре автомашины и два огромных грузовика с прицепами.
И не для прогулок, конечно, а для перевозки обрезков собственного носа.
Он отправлял их даже за границу — во Францию и Шутландию.
И при этом всё врал и врал — чем дальше, тем больше!
Нос его никогда не уставал расти.
Буратино становился всё богаче и богаче.
Теперь на его складе работали три тысячи пятьсот рабочих, и счета выписывали четыреста двадцать бухгалтеров.
К сожалению, со временем от беспрестанного вранья фантазия Буратино иссякла.
Чтобы сказать какую-нибудь ложь или небылицу, ему приходилось теперь подслушивать, как врут другие, и повторять чужие выдумки — и те, что сочиняют взрослые, и те, что придумывают дети…
Но это были, как правило, совсем крохотные неправды, можно даже сказать, безобидные, и от них нос вырастал всего на несколько сантиметров.
Тогда Буратино решил завести подсказчика.
Новый сотрудник целый день сидел в конторе, придумывая разные небылицы и записывая их на листик, а потом отдавал хозяину:
— Скажите, что купол собора Святого Петра построили вы, а не Микеланджело.
— Скажите, что город Форлимпополи стоит на колёсах и может путешествовать.
— Скажите, что вы оказались однажды на Северном полюсе, просверлили дырку сквозь Землю и вышли на Южном полюсе.
Подсказчик неплохо зарабатывал на таком вранье, но к вечеру от бесконечных упражнений во лжи у него начинала сильно болеть голова.
— Скажите, что гора Монблан — ваша тётушка.
— …что слоны спят не лёжа и не стоя, а встав на хобот.
— …что реке По надоело впадать в Адриатическое море, и она хочет броситься в Индийский океан.
Теперь, став богатым-пребогатым, Хитрый Буратино уже не сам отпиливал свой нос.
Это делали за него лучшие мастера-столяры.
Для этого они надевали белые перчатки и брали золотую пилу.
Хозяин платил им дважды — сначала за саму работу, а потом за то, чтобы молчали и никому не говорили про его удивительный нос.
А если день выдавался особенно удачный, Буратино, случалось, даже угощал их стаканом минеральной воды.
Первый конец
уратино богател не по дням, а по часам.
Но не подумайте, будто он стал жадным.
Подсказчику, к примеру, он даже делал иногда подарки.
Дарил, скажем, мятную конфетку, грушу или сенегальскую марку…
Горожане очень гордились своим земляком Буратино и даже задумали избрать его мэром, но он не соглашался, потому что не хотел брать на себя такую большую ответственность.
— Но вы так много можете сделать для нашего города! — говорили ему.
— Сделаю, и так сделаю. Построю детский сад, если, конечно, он будет носить моё имя. Поставлю скамейку в городском парке, чтобы старики-рабочие могли отдохнуть, когда устанут.
— Да здравствует Буратино! Да здравствует Буратино!
Люди так обрадовались, что решили воздвигнуть на главной площади города мраморный памятник Буратино.
И воздвигли.
Мраморный Буратино был ростом в три метра, а нищий мальчик, тоже мраморный, который стоял рядом, — ростом всего девяносто пять сантиметров.
Мраморный Буратино дарил ему сольдо.
Возле памятника играл оркестр, в небо взлетали огни фейерверка…
Это был большой праздник.
Второй конец
уратино богател не по дням, а по часам.
И чем богаче делался, тем более становился жадным.
Подсказчик, который трудился день и ночь, придумывая всё новые и новые неправды, давно просил хозяина прибавить ему оплату, но Буратино всякий раз находил какой-нибудь предлог, чтобы отказать.
— Это вы быстро придумали — требовать прибавки! А сами вчера подсунули мне небылицу всего на четыре сольдо — нос вырос только на двенадцать миллиметров. Из такого кусочка и зубочистки не сделать!
— У меня семья, — объяснял подсказчик, — а картошка нынче подорожала.
— Зато куличи подешевели! Почему бы вам не покупать куличи вместо картошки?
Кончилось тем, что подсказчик возненавидел своего хозяина и задумал отомстить ему.
— Я ему покажу! — грозился он, записывая на листки новые неправды.
И вот однажды на одном из этих листков он написал: «Автор «Приключений Пиноккио» — Карло Коллоди, а «Золотого ключика» — Алексей Толстой».
Листок этот оказался среди других бумаг с неправдами.
И Буратино, не прочитавший за всю жизнь ни одной книжки, решил, что это выдумка подсказчика, тоже неправда, и запомнил фразу, чтобы соврать при случае.
Вот так и вышло, что он первый раз в жизни из-за своего невежества сказал правду.
И как только он произнёс её, тотчас все деревянные строительные материалы, которые появились от его бесконечного вранья, превратились в пыль и опилки, и всё богатство исчезло, словно его ветром сдуло.
Буратино снова сделался бедным и оказался в своём старом доме, где не было даже стула, даже носового платка, чтобы утереть слёзы.
Третий конец
уратино богател не по дням, а по часам и, конечно, стал бы в конце концов самым богатым человеком на свете, если бы однажды не появился в тех краях один хитрый человечек, который знал много интересного и даже то, что все богатства Буратино растают, как дым, как только он скажет правду.
— Синьор Буратино, так, мол, и так. Смотрите, не скажите случайно даже самую маленькую правду, иначе кончен бал. Поняли? Вот и хорошо! Кстати, это ваша вилла?
— Н-нет, — ответил Буратино.
— Тогда я поселюсь тут. Она мне очень нравится! А эти склады тоже не ваши?
— Н-нет, — недовольно произнёс Буратино, не желая говорить правду.
— Прекрасно! Значит, станут моими…
Таким вот образом человечек забрал у Буратино машины, грузовики с прицепами, телевизор, золотую пилу…
Буратино мрачнел всё больше и больше, но скорее дал бы отрезать себе язык, чем сказал бы правду.
— Кстати, — спросил под конец человечек, — а это ваш нос?
Тут Буратино не выдержал:
— Конечно, мой! И вы не сможете забрать его у меня! Нос мой, и горе тому, кто тронет его!
— Вот это истинная правда! — улыбнулся человечек.
И в тот же миг всё богатство Буратино действительно превратилось в опилки, рассыпалось в прах.
Поднялся сильный ветер и всё развеял, всё унёс прочь, подхватив заодно и загадочного человечка.
И Буратино остался один, остался ни с чем, даже мятной конфетки от кашля не оказалось у него.
ЭТИ БЕДНЫЕ ПРИВИДЕНИЯ
а планете Борт жили привидения, очень много разных привидений.
Жили?
Нет, правильнее было бы сказать — влачили жалкое существование или, как говорят в таких случаях, кое-как сводили концы с концами.
Обитали они, как и все привидения, где придётся — в пещерах, в старинных разрушенных замках, в пустых заброшенных домах, на чердаках.
В полночь они выбирались из укрытий и расходились по всей планете — пугать бортианцев.
Но бортианцы их нисколько не боялись.
Эти умные люди в привидения не верили.
И если сталкивались с ними, то смеялись, пока те, краснея от стыда, не исчезали.
Например, начинает какое-нибудь привидение со скрежетом греметь цепями, как тут же кто-нибудь из бортианцев кричит:
— Эй, привидение, смазало бы получше свои цепи! Уж очень гремят!
А если привидение начнёт, к примеру, размахивать изо всех сил своей белой простынёй, то кто-нибудь из бортианцев, скорее всего какой-нибудь мальчишка, кричит ему:
— Ну чего ты там крутишься? Тащи сюда свою простыню да суй скорее в стиральную машину. Давно пора отправить её в биологическую стирку.
К утру привидения возвращались в свои укрытия, сами совсем запуганные, упавшие духом, и жаловались друг другу:
— Чёрт знает что творится! Представляешь, что сказала мне одна синьора, которая сидела на балконе, наслаждаясь ночной прохладой? «Смотри, говорит, опоздаешь! У тебя часы отстают. Неужели нет среди вас, привидений, часовщика, чтобы починить их?»
— А мне? Они подсунули мне записку! Прикололи кнопкой у двери. И знаешь, что в ней было написано?
«Уважаемый синьор привидение! Когда закончите свою прогулку, прикройте дверь. Прошлой ночью вы оставили её открытой, в дом забрели бродячие коты и вылакали молоко моей кошечки».
— Никакого уважения к привидениям!
— Никакого почтения!
— Надо что-то предпринимать!
— А что, например?
Кто-то предложил провести демонстрацию протеста.
Кто-то другой — ударить во все колокола, что есть на планете, чтобы помешать бортианцам спать.
Наконец слово взял самый старый и самый мудрый призрак.
— Дамы и господа! — сказал он, штопая дыру на своей ветхой простыне. — Дорогие друзья! Ничего не поделаешь! Больше нам не напугать бортианцев! Никогда! Они привыкли к нашему шуму, знают все наши фокусы, и наши протесты их нисколечко не тронут. Нет, нам здесь больше нечего делать…
— Что значит «здесь»?
— Я хочу сказать — на этой планете. Надо эмигрировать, покинуть её…
— Ну да, чтобы оказаться на какой-нибудь планете, где живут только комары да мухи!
— Нет, господа, я знаю одну подходящую планету.
— И как же она называется?
— Она называется Земля. Я узнал от одного верного и надёжного человека, что на Земле живут миллионы ребят, которые, едва только услышат про привидения, сразу же прячут головы под подушки.
— Как чудесно!
— Не может быть!
— Мне рассказал это, — продолжал старый призрак, — один человек, который никогда в жизни не говорит неправду.
— Ну ладно, давайте голосовать! Голосовать!
— За что голосовать?
— Кто согласен переселиться на Землю, махните своей простынёй. Подождите, я сосчитаю… Один, два, три… сорок… сорок тысяч… сорок миллионов… Кто против? Один, два… Ну что же, подавляющим большинством принято решение — едем!
— А кто против, тоже может поехать?
— Разумеется. Меньшинство должно следовать за большинством.
— Когда отправляемся?
— Завтра вечером, как только стемнеет.
И на следующий вечер, ещё до того, как вышла Луна (кстати, на планете Борт четырнадцать Лун, и непонятно, как им удаётся вертеться вокруг неё и не сталкиваться), бортианские привидения выстроились колонной и замахали своими простынями, словно большими бесшумными крыльями…
И полетели…
Полетели в космическое пространство, словно белые ракеты.
— А не собьёмся с пути?
— Не бойтесь, старик знает небесные маршруты так же хорошо, как дырки на своей простыне…
Первый конец
ерез несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские привидения подлетели к Земле и опустились в той её части, которая находилась тогда в тени, где ночь только ещё начиналась.
— Теперь разомкнём наши стройные ряды и разлетимся, — предложил старый призрак. — Пусть каждый осмотрится и действует по обстоятельствам. К рассвету соберёмся здесь и обсудим положение. Согласны?
И привидения растаяли в ночной темноте.
Когда же они вновь встретились на рассвете, то едва не выпрыгивали из своих простыней от радости.
— Ребята, да это же просто рай!
— Какое счастье!
— Какой праздник!
— Кто бы подумал, что столько людей ещё верит в привидения!
— И не только дети, взрослые тоже!
— И даже образованные люди!!!
— Я напугал одного доктора!
— А я — министра! Он даже поседел от страха!
— Наконец-то мы нашли подходящую планету! Я голосую за то, чтобы остаться тут.
— И я!
— И я!
На этот раз во время голосования взметнулись все простыни, ни одна не осталась неподвижной.
Второй конец
ерез несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские привидения улетели очень далеко от своей планеты.
К сожалению, в суматохе перед отлётом никто не заметил, что во главе колонны оказались те самые два привидения, которые возражали против путешествия на Землю.
А это были, надо вам сказать, земные привидения.
А ещё точнее — миланские привидения, которые убежали из ломбардской столицы, не устояв под градом гнилых помидоров, какими закидали их мальчишки.
Эти привидения тайком пробрались на планету Борт и спрятались среди местных обитателей.
О том, чтобы вернуться на Землю, они, разумеется, и слышать не хотели.
Но если бы кто-нибудь узнал, что они — земные, им пришлось бы не сладко.
И тогда они задумали…
Впрочем, что задумали, то и сделали — возглавили колонну.
Все полагали, что путь указывает старый мудрый призрак, а он между тем задремал на лету.
И земные привидения, вместо того чтобы лететь к Земле, взяли курс совсем в другую сторону — к планете Пик, которая находится на расстоянии трёхсот миллионов миллиардов километров и семи сантиметров.
На этой планете обитали только какие-то говорящие лягушки.
Бортианским привидениям неплохо жилось там, по крайней мере несколько столетий.
А потом, похоже, и лягушки перестали бояться их.
Третий конец
ерез несколько минут, двигаясь со скоростью света, бортианские привидения оказались вблизи Луны и уже собирались опуститься на Землю и приняться за своё дело, как вдруг увидели, что с Земли им навстречу движется такая же большая колонна привидений.
— Эй, кто вы такие?
— А вы кто?
— Нечестно! Мы первые спросили! Отвечайте!
— Мы привидения с планеты Земля. Улетаем отсюда, потому что здесь нас уже больше никто не боится.
— И куда же летите?
— На планету Борт. Нам говорили, там найдётся кого попугать…
— Несчастные! Так знайте же — мы покинули нашу планету Борт именно потому, что привидениям там уже больше нечего делать!
— Чёрт возьми, как же быть?
— Давайте объединимся и поищем какую-нибудь планету, где живут трусишки. Неужели не найдётся хотя бы одна такая во всей Вселенной…
— Ну конечно, так и надо сделать!..
Так и сделали.
Бортианские и земные привидения объединились, поворчали немного и скрылись в глубинах Космоса.
СОБАЧКА, КОТОРАЯ НЕ УМЕЛА ЛАЯТЬ
ила-была однажды собачка, которая не умела лаять.
Ни лаять, ни мяукать, ни мычать, ни ржать — никак не умела разговаривать!
Это была самая обыкновенная маленькая собачка.
И никто не знал, откуда она взялась в этом селе, где прежде никто никогда не видел ни одной собаки.
И уж, понятное дело, сама она даже не догадывалась, что не умеет лаять.
Но вот кто-то спросил её:
— А почему, интересно, ты никогда не лаешь?
— Лаять?.. А как это? Я ведь не здешняя, я не умею…
— Вот чудачка! Разве не знаешь, что все собаки лают?
— Зачем?
— Не зачем, а потому. Потому что они собаки! Лают на прохожих, на подозрительных кошек, на Луну. Лают, когда голодны, когда беспокоятся или злятся. Лают чаще всего днём, но случается и ночью.
— Очень возможно, но я…
— А ты что за птица такая особенная? Или хочешь, чтобы о тебе написали в газетах?
Собачка не знала, что и сказать. Она не умела лаять и не знала, как этому научиться.
— А ты делай, как я, — пожалев собачку, посоветовал ей петушок и несколько раз прокричал своё звонкое « ку-ка-ре-ку!».
— По-моему, это совсем непросто, — заметила собачка.
— Да что ты! Очень даже просто! Послушай ещё и посмотри внимательно на мой клюв. Короче, смотри и подражай!
И петушок ещё раз пропел «ку-ка-ре-ку!».
Собачка попробовала повторить, но у неё получилось только какое-то жалкое «кхе-кхе», и курицы, испугавшись, бросились врассыпную.
— Ничего, — успокоил собачку петушок, — для первого раза очень даже неплохо. А теперь повтори. Ну!
Собачка ещё раз попробовала прокукарекать, но у неё опять ничего не вышло.
И тогда она стала потихоньку тренироваться изо дня в день, иногда уходила в лес — там совсем никто не мешал, и можно было кукарекать сколько угодно.
Но вот однажды утром в лесу ей удалось так хорошо, так звонко и красиво прокричать «ку-ка-ре-ку!», что лиса, услышав этот петушиный клич, подумала: «Наконец-то петенька собрался навестить меня! Надо скорей поблагодарить его за визит…»
И поспешила ему навстречу, не забыв при этом захватить нож, вилку и салфетку, потому что для лисы, как известно, нет блюда лакомее, чем хороший петушок.
Можете себе представить, как огорчилась она, когда вместо петушка увидела собачку, которая сидела по-щенячьи на своём хвосте и одно за другим испускала громкие «ку-ка-ре-ку!».
— Ах вот оно что! — воскликнула лиса. — Так, чего доброго, и в ловушку можно угодить!
— В ловушку?
— Ну да! Я подумала, ты нарочно притворилась петушком, заблудившимся в лесу, чтобы поймать меня. Хорошо ещё, что я вовремя заметила тебя. Но это нечестно! Собаки обычно лают, предупреждая, что приближаются охотники.
— Уверяю тебя… Я совсем не думала охотиться. Я пришла сюда только поупражняться.
— Поупражняться? В чём?
— Я учусь лаять. И уже почти научилась. Послушай, как у меня хорошо получается.
И она снова звонко пропела «ку-ка-ре-ку!».
Лиса так хохотала, что чуть не лопнула от смеха, каталась по земле, хватаясь за живот, и никак не могла остановиться.
Наша собачка ужасно обиделась, что над нею смеются, — ведь она так старалась!
Поджав хвост и чуть не плача, побрела она домой.
Но тут встретилась ей кукушка.
Увидела она печальную собачку и пожалела её:
— Что случилось с тобой?
— Ничего.
— Отчего же ты такая грустная?
— Эх… Так вот и так… Всё оттого, что не умею лаять. И никто не может научить меня.
— Ну, если дело только за этим, я научу тебя в два счета! Послушай хорошенько, как я пою, и повтори точно так же: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку!» Поняла?
— Вроде не так уж и трудно…
— Да совсем просто! Я с самого детства умею куковать. Попробуй: «Ку-ку, ку-ку…»
— Ку… — попробовала собачка, — ку…
Она повторяла это «ку…» ещё много раз и в этот день, и на следующий.
И через неделю стала уже совсем неплохо куковать.
Она осталась очень довольна собой и думала: «Наконец-то, наконец-то я начинаю по-настоящему лаять! Теперь уж никто не станет смеяться надо мной».
Как раз в эти дни начался охотничий сезон.
В лесу появилось много охотников, а среди них и такие, которые стреляют куда попало и в кого попало.
Могут пальнуть даже в соловья, если услышат его.
И вот идёт один такой горе-охотник по лесу и слышит в кустах: «Ку-ку… ку-ку…»
Он поднимает ружьё, целится и — бух! бах! — стреляет.
Пули, по счастью, не задели собачку.
Пролетели и просвистели над самым ухом.
Но она испугалась и пустилась наутёк.
И очень удивилась: «Наверное, этот охотник сошёл с ума, если стреляет даже в собаку, которая лает…»
А охотник тем временем искал свою добычу.
Он не сомневался, что попал в цель.
«Наверное, птицу утащила эта собака, которая выскочила вдруг откуда-то», — подумал он.
И, чтобы отвести душу, выстрелил в мышонка, выглянувшего из своей норки, но не попал и в него.
А собачка бежала, бежала…
Первый конец
ежала, бежала собачка и оказалась на лугу, где спокойно паслась корова.
— Куда так спешишь?
— Сама не знаю…
— Ну так остановись. Здесь прекрасная трава.
— Эх, если бы в траве было дело…
— Ты что — больна?
— Хуже. Я не умею лаять!
— Но ведь это самое простое, что только может быть на свете! Послушай меня: «Му-у! Му-у! Му-у!..» Разве не красиво?
— Неплохо. Но я не уверена, что это как раз то, что мне надо. Ты ведь корова…
— Разумеется, я корова.
— А я — нет. Я собака.
— Разумеется, ты собака. Ну и что? Что тебе мешает выучить мой язык?
— А знаешь, это мысль! Превосходная мысль!
— Какая?
— Да вот эта, которая только что пришла мне в голову. Я выучу языки всех животных и стану выступать в цирке. Все будут аплодировать мне, я разбогатею и выйду замуж за принца. Собачьего принца, разумеется.
— Молодец, очень хорошо придумала! Ну, так за работу. Слушай внимательно: «Му-у… Му-у… Му-у…»
— Му-у… — промычала собачка.
Как оказалось, эта собачка, которая не умела лаять, обладала большими способностями к языкам.
Второй конец
ежала, бежала собачка… И встретился ей крестьянин.
— Куда так спешишь?
— Сама не знаю…
— Тогда идём со мной. Мне как раз нужна собака — курятник сторожить.
— Я бы пошла к вам, да только вот лаять я не умею.
— Тем лучше. Собаки, которые лают, только помогают ворам удирать. А тебя они не услышат, подойдут поближе, тут ты их схватишь, укусишь как следует, и они получат по заслугам.
— Согласна! — ответила собачка.
Так и случилось, что собачка, которая не умела лаять, нашла наконец себе занятие, цепь и миску с костями — раз и навсегда, на всю жизнь.
Третий конец
ежала, бежала собачка…
И вдруг остановилась.
Какой странный голос она услышала.
— Гав-гав! — громко произнёс кто-то. — Гав-гав!
— Что-то очень родное и знакомое, — подумала собачка. — Хотя никак не могу понять, что это за животное говорит.
— Гав-гав!
— Жираф, может быть? Нет, наверное, крокодил. Это очень злое животное — крокодил… Надо быть осторожнее.
Прячась за кустами, собачка двинулась туда, откуда доносилось это «гав-гав!», от которого, бог знает почему, так сильно забилось её сердце.
— Гав-гав!
— Вот так раз — собака!
Да, да! Причём это оказалась собака того самого охотника, который недавно стрелял, услышав кукование.
— Привет, собака!
— Привет, собака!
— Что это за звуки ты издаёшь?
— Звуки? Да будет тебе известно, что это не просто звуки, а собачий лай.
— Лай? Ты умеешь лаять?
— А что ж тут такого? Не стану же я трубить, как слон, или рычать, как лев!
— Тогда научи меня!
— А ты разве не умеешь лаять?
— Нет…
— Слушай внимательно! Это делается так: гав, гав!..
— Гав, гав! — сразу же легко повторила собачка.
И подумала про себя, радостная и счастливая: «Наконец-то я нашла хорошего учителя!»
ДОМ В ПУСТЫНЕ
ил-был один очень богатый синьор.
Богаче самого богатого американского миллиардера.
Одним словом, богатый-пребогатый!
Свои деньги он хранил на огромных складах, которые до самого потолка заполняли золотые, серебряные и никелевые монеты.
Тут лежали итальянские лиры, швейцарские франки, английские фунты стерлингов, американские доллары, русские рубли, польские злотые, югославские динары — центнеры, тонны монет всех стран
мира и всех континентов.
Бумажных денег у этого богача тоже имелось несметное количество — тысячи туго набитых, запечатанных сургучными печатями мешков.
Звали этого синьора Монетти.
И вот однажды захотел он построить себе дом.
— Построю его в пустыне, — решил он, — подальше от людей. — Но тут же сообразил: — Однако в пустыне нет камня для строительства, нет кирпичей, извести, досок, мрамора… Ничего нет — один песок…
— Неважно! — возразил синьор Монетти сам себе. — Построю дом из своих денег. Использую вместо камней, кирпичей, досок и мрамора монеты.
Он позвал архитектора и велел ему сделать план дома.
— Пусть в нём будет триста шестьдесят пять комнат, — приказал синьор Монетти, — по одной на каждый день года. И двенадцать этажей — по одному на каждый месяц года. И пятьдесят две лестницы — по одной на каждую неделю года. И всё это пусть будет сделано из монет, понятно?
— А гвозди?.. Без них не обойтись… Придётся привезти.
— Ни в коем случае! Нужны гвозди? Берите золотые монеты и отливайте из них золотые гвозди.
— А для крыши нужна черепица…
— Никакой черепицы! Возьмите серебряные монеты, и получится очень хорошая крыша.
И архитектор сделал план.
Чтобы привезти в пустыню все монеты, необходимые для строительства дома, понадобилось три тысячи пятьсот большегрузных фургонов.
А чтобы разместить строительных рабочих, пришлось поставить четыреста палаток.
И работа закипела.
Сначала вырыли котлован под фундамент, но не стали забивать в него железобетонные сваи и укладывать плиты, а заполнили монетами.
Один за другим подъезжали доверху гружённые деньгами самосвалы и ссыпали свой драгоценный груз в котлован.
Затем стали класть стены: монету за монетой — одну на другую.
Монета — чуть-чуть раствора — другая монета…
Первый этаж весь выложили из итальянских монет по 500 лир.
Второй этаж — целиком из долларов…
Двери тоже сделали из монет — старательно склеивали их друг с другом.
Потом взялись за окна, но стекло не понадобилось.
Его заменили бумажными деньгами — австрийские шиллинги сложили с немецкими марками и изнутри, со стороны комнаты, закрыли, как занавеской, турецкими и шведскими банкнотами.
Крышу, трубы и камины тоже выложили из металлических денег.
Мебель, ванны, водопроводные краны, ковры, ступеньки лестниц, решётки в окнах подвалов, туалеты — всё отлили из денег.
Монеты, монеты, повсюду монеты, одни монеты…
А вечером синьор Монетти непременно обыскивал рабочих, уходивших со стройки: вдруг кто-нибудь из них унёс в кармане или в ботинке несколько сольдо?!
Он даже язык заставлял их показывать, потому что при желании можно ведь и во рту спрятать рупию, пиастр или песету.
Когда закончили строительство, остались ещё целые горы металлических денег.
Синьор Монетти велел ссыпать их в подвалы, сложить на чердаке и заполнить ими почти все комнаты, оставив между грудами монет только узкий проход, чтобы пробраться к ним и пересчитать, если понадобится.
А затем все ушли — архитектор, прораб, рабочие, водители фургонов.
И синьор Монетти остался один в своём огромном доме, стоящем среди пустыни, — в этой денежной «высотке».
Куда ни посмотришь — на пол, на потолок, направо, налево, вперёд, назад, куда ни обернёшься, — всюду видишь только деньги, деньги, деньги.
Потому что даже сотни драгоценных картин, что висели на стенах, сделаны из денег.
И сотни статуй, стоявших в залах, тоже отлиты из бронзовых, медных или никелевых монет.
Вокруг дома синьора Монетти расстилалась бескрайняя пустыня, которая тянулась далеко-далеко, во все стороны света.
Случалось, что с севера или с юга налетал сильный ветер, и тогда ставни и двери хлопали от сквозняка, издавая необычный звук, похожий на лёгкий музыкальный перезвон.
И синьор Монетти своим тончайшим слухом умел различить в нём звон монет разных стран мира.
— Такое «Дзиннь!», — отмечал он, — издают датские кроны. Это «Динь!» — голландские флорины… А вот слышны голоса Бразилии, Замбии, Гватемалы…
Когда синьор Монетти поднимался по лестнице, он распознавал монеты, по которым ступал, не глядя, — по их звучанию под каблуками. И, поднимаясь с закрытыми глазами, он бормотал:
— Румыния, Индия, Индонезия, Исландия, Гана, Япония, Южная Африка…
Спал синьор Монетти на кровати, которая тоже, разумеется, была сделана из монет: изголовье выложено золотыми старинными монетами — маренгами, а простынями служили сшитые двойной ниткой банкноты по сто тысяч лир.
Простыни он менял каждый день, потому что отличался исключительной чистоплотностью, а использованные складывал в сейф.
Перед сном синьор Монетти обычно читал какую-нибудь книгу из своей библиотеки.
Тома состояли из аккуратно переплетённых банкнот стран всех пяти континентов.
Синьор Монетти никогда не уставал читать эти книги, потому что никакие другие его не интересовали.
Однажды ночью, когда он читал книгу, состоящую из денежных купюр Австралийского государственного банка…
Первый конец
днажды ночью синьор Монетти услышал вдруг, что кто-то стучится в дверь.
И сразу же безошибочно определил:
— Это дверь, которая сделана из старинных талеров австрийской императрицы Марии Терезии.
Он пошёл посмотреть и убедился, что не ошибся.
В дом к нему ломились разбойники.
— Кошелёк или жизнь!
— Прошу, господа, входите и убедитесь — у меня нет кошелька.
Разбойники вошли в дом, но даже и не подумали взглянуть на стены, двери, окна, мебель, а сразу бросились искать сейф.
Нашли, но в нём оказались одни простыни. Не станут же разбойники изучать, из какого материала они сделаны — изо льна или из бумаги с водяными знаками.
Во всём доме — от первого до двенадцатого этажа — действительно не оказалось ни одного кошелька, ни одной сумки или мешка.
Лежали только повсюду в комнатах груды каких-то вещей, и подвалы тоже ими забиты, и чердак, но в темноте не рассмотреть, что это такое.
А кроме того, разбойники знали, что искали, им требовался бумажник!
Но у синьора Монетти его не оказалось.
Сначала разбойники рассердились, а потом даже расплакались от огорчения.
Ведь они проделали такой путь через всю пустыню ради этого грабежа и теперь вынуждены возвратиться с пустыми руками.
Синьор Монетти, желая успокоить их, предложил им лимонаду со льдом.
Разбойники утолили жажду и ушли в темноту ночи, роняя в песок горькие слёзы.
Второй конец
днажды ночью синьор Монетти услышал, что кто-то стучится в дом.
И сразу же безошибочно определил:
— Стучат в дверь, которая сделана из старинных эфиопских талеров.
Он спустился вниз и открыл её.
Перед ним стояли двое затерявшихся в пустыне ребятишек, голодных и замёрзших, и горько плакали.
— Помогите нам, пожалуйста…
Синьор Монетти сердито захлопнул перед ними дверь.
Но дети продолжали стучать и стучали ещё очень долго.
В конце концов синьор Монетти сжалился над ними.
— Ну вот что, забирайте-ка эту дверь!
Дети взяли дверь.
Она оказалась очень тяжёлой, потому что целиком была сделана из золота.
Зато, если донесут её до дома, можно будет купить хлеба и молока и даже немножко кофе.
Через несколько дней к синьору Монетти пришли ещё двое нищих ребятишек, и он подарил им другую дверь.
А потом, когда все узнали, что он стал добрым и щедрым, бедняки поспешили к нему отовсюду, со всех концов земли.
И никто не уходил с пустыми руками. Кому он дарил окно, кому стул, сделанный из монет по пятьдесят чентезимо — так называлась когда-то Италии самая мелкая монетка, — и так далее.
Через год дошла очередь до крыши и последнего этажа.
А бедняки всё шли к нему и шли, со всего света шли и выстраивались в длинную очередь.
— Я и не знал, что бедняков так много! — удивлялся синьор Монетти.
И он помогал им из года в год, постепенно разрушая свой дом.
Когда же от него ничего не осталось, он переселился в палатку, как бедуин или турист.
И на душе у него стало легко-легко, ну просто совсем радостно.
Третий конец
днажды ночью, листая перед сном книгу с денежными купюрами, синьор Монетти вдруг обнаружил среди них фальшивую банкноту.
— Как она оказалась здесь? И может быть, она здесь не одна такая фальшивая? — встревожился он.
С волнением принялся он листать одну за другой все свои книги и нашёл в конце концов ещё штук двенадцать таких же фальшивых банкнот.
— А нет ли случайно в моём доме и фальшивых монет? Надо присмотреться!
Синьор Монетти, как вы уже знаете, был очень впечатлительным человеком, поэтому сама мысль о том, что где-то, в каком-то уголке его дворца, на крыше ли, в паркете, в дверях или в стене, может оказаться фальшивая монета, не давала ему покоя, буквально лишала сна.
И он стал разбирать свой дом в поисках фальшивых монет.
Начал с крыши и этаж за этажом спускался вниз.
И если находил фальшивую монету, очень радовался!
— Узнаю! Эту монету мне подсунул мошенник такой-то!
Синьор Монетти знал свои монеты все наперечёт, и фальшивых среди них нашлись считаные единицы, потому что он всегда был очень аккуратен и внимателен, когда имел дело с деньгами.
Но на какую-то минутку, понятное дело, каждый может отвлечься.
В конце концов синьор Монетти разобрал весь дом на кусочки и оказался сидящим на груде серебряных и золотых обломков.
Строить дом заново ему уже не хотелось.
Просто неинтересно.
А гору денег жаль.
Так и сидел он там злой-презлой, не зная, что делать.
А потом, то ли от злости, то ли от долгого сидения на этой груде монет, стал потихонечку уменьшаться — всё меньше и меньше делался, пока и сам в конце концов не превратился в копеечную монету.
Причём в фальшивую.
И люди, которые забрали потом его деньги, просто выбросили её — подальше в пустыню.
ДУДОЧНИК И АВТОМОБИЛИ
ил да был однажды волшебник-дудочник.
Впрочем, это старая сказка, её все знают. Про то, как город заполонили мыши, и один мальчик с помощью волшебной дудочки вывел их всех к реке, и они утонули в ней.
А мэр города не захотел поблагодарить дудочника, и тогда он увёл из города всех ребят…
Моя сказка тоже про дудочника.
И может быть, даже про того же самого.
А может, и нет.
На этот раз город заполонили… автомобили.
Они запрудили все улицы, все тротуары и площади, забили все подворотни.
Повсюду, куда ни глянь, стояли все, какие только существуют на свете, автомобили — легковые, грузовые, маленькие, похожие на коробочки, и длинные, как пароходы, автобусы, грузовики, самосвалы, целые автопоезда, фургоны и фургончики… (А вы какие ещё знаете?)
Многие из этих машин двигались с трудом, толкаясь бамперами и крыльями.
Но, пожалуй, ещё больше было таких машин, которые уже не могли двигаться, потому что им просто некуда было двинуться — места не было!
И они стояли, а люди ходили пешком.
Но и это оказалось не так-то просто.
Ведь машины занимали всё свободное пространство.
И людям приходилось протискиваться между машинами, перелезать через них и даже проползать под ними.
С утра и до вечера там и тут только и раздавалось:
— Ах! — Это какой-то пешеход ударился о капот.
— Ох! — Это прохожие столкнулись лбами, проползая под грузовиком.
Люди, понятное дело, просто из себя выходили от возмущения.
— Пора кончать с этим безобразием!
— Надо что-то предпринимать!
— Почему мэр не думает об этом?
Мэр слушал эти разговоры и ворчал:
— Думать-то я думал. Днём и ночью думал. И даже весь выходной думал. Да вот беда, ничего не могу придумать! Прямо не знаю, что и делать, что сказать и вообще за что хвататься! А ведь моя голова не глупее других.
Однажды пришёл к мэру маленький мальчик — в курточке из овчины, в деревянных башмаках, а на голове колпак, украшенный голубой лентой, — ни дать ни взять деревенский волынщик.
Только без волынки почему-то.
Мальчик попросил пропустить его к мэру, но охранник очень строго заявил:
— Оставь мэра в покое! Ему не до твоей волынки сейчас.
— Да у меня и нет её!
— Тем хуже. Нет, так зачем ты ему нужен?!
— Скажите ему, что я знаю, как освободить город от автомобилей.
— Что, что? Послушай, уходи-ка ты лучше отсюда подобру-поздорову, не то за такие шуточки можно и по шее схлопотать!
— Но вы всё-таки доложите обо мне мэру! Уверяю вас, не пожалеете…
Он так настаивал, что охранник в конце концов смилостивился и пропустил его.
— Добрый день, синьор мэр!
— Для кого добрый, а для кого и нет! Для меня он станет действительно добрым, только когда…
— …город будет освобождён от автомобилей! И я знаю, как это сделать.
— Ты? И кто же это тебя научил? Уж не коза ли какая рогатая?
— Кто научил, не важно. Давайте попробую. Вы ведь ничего не потеряете. А если пообещаете мне кое-что, то уже завтра у вас не будет никаких забот с автомобилями.
— Интересно, что же я должен пообещать тебе?
— Что, начиная с завтрашнего дня, на главной площади всегда смогут играть дети, и там поставят для них карусели, качели, катальные горки и другие аттракционы.
— На главной площади?
— На главной площади.
— И больше ничего не хочешь?
— Ничего.
— Тогда по рукам! Обещаю. Когда начнёшь?
— Сейчас же, синьор мэр…
— Ну, давай! Не теряй ни минуты!
Мальчик не потерял и секунды.
Он достал из кармана маленькую дудочку, вырезанную из ветки жасмина, тут же, в кабинете мэра, заиграл весёлую песенку, затем вышел на улицу и, продолжая играть, направился к реке.
И тогда…
— Смотрите! Что случилось с этой машиной? Она сама завелась!
— И эта тоже!
— Ой, а это же моя машина! Кто-то хочет украсть её! Держите вора! Держите вора!
— Да нет тут никакого вора, разве не видите? Машины сами заводятся!..
— Набирают скорость!..
— Уезжают!
— Куда же они так спешат?
— Моя машина! Стой, стой! Вернись ко мне!
Все машины в городе вдруг устремились в одном направлении, создавая невероятный, неслыханный грохот рёвом своих моторов, гудками, сиренами…
И двигались сами — без водителей!
Но в этом чудовищном шуме, что стоял над городом, можно было различить, если прислушаться, звонкую и радостную мелодию песенки, которую играл на дудочке мальчик…
Первый конец
ашины мчались к реке. А дудочник стоял у моста и всё играл и играл…
Когда на мост въехала первая машина — по чистой случайности это оказался автомобиль мэра, — мальчик слегка изменил мелодию и взял высокую ноту.
И, словно по сигналу, мост рухнул.
Машина свалилась в реку, и течение сразу же унесло её.
Точно так же полетела в воду вторая машина, затем третья — все машины одна за другой, а то и сразу несколько, летели вниз, взревев напоследок мотором, издав прощальный гудок, и течение быстро уносило их прочь.
А на улицы, освободившиеся от машин, уже высыпали ребята. Радостные, довольные, они принялись бегать и играть в мяч.
Девочки прогуливали своих кукол в игрушечных колясках, мальчики катались на велосипедах…
Но взрослые пришли в ужас.
Они хватались за голову, звонили пожарным, в полицию и требовали навести порядок.
— Почему никто не остановит этого сумасшедшего?
— Да схватите же его, чёрт возьми!
— Пусть замолчит этот проклятый дудочник!
— Надо его самого сбросить в реку вместе с этой дудкой!
— Мэр тоже с ума сошёл! Уничтожить все наши прекрасные автомобили!..
— Они так дорого стоят!
— А сливочное масло тоже недёшево!
— Долой мэра! В отставку его!
— Долой дудочника!
— Верните мне мою машину!
Самые решительные бросились к дудочнику, чтобы схватить его, но не смогли и притронуться к нему.
Между мальчиком и толпой словно выросла какая-то невидимая стена, оградившая его.
И люди напрасно колотили в неё кулаками и ногами.
Дудочник подождал, пока не исчезла в воде последняя машина, а потом и сам прыгнул в реку, переплыл на другой берег, издали поклонился всем и скрылся в лесу.
Второй конец
ашины устремились к реке и одна за другой, издав прощальный гудок, ушли на дно.
Последней исчезла в реке машина мэра.
К этому времени главную площадь уже заполнила радостная детвора.
Звонкие, весёлые голоса ребят заглушали жалобы горожан, которые чуть не плакали, видя, как тонут их машины.
Наконец дудочник перестал играть, поднял глаза и увидел, что навстречу ему движется грозная толпа во главе с мэром.
— Ну как, вы довольны, синьор мэр? — спросил он.
— Я покажу тебе сейчас, как я доволен! И ты думаешь, это — удачная затея? Разве не знаешь, сколько труда и денег вложено в каждую машину? Нашёл, называется, способ освободить город!..
— Но я… Но вы…
— Да ты негодяй, вот ты кто! И если не хочешь провести остаток своих дней в тюрьме, возьми сейчас же свою дудку и выведи все машины обратно из реки! И чтоб все до одной вернулись, от первой до последней!
— Браво! Прекрасно! Да здравствует синьор мэр!
И мальчик сделал так, как его попросили.
Повинуясь волшебным звукам его дудочки, машины вернулись на берег, снова двинулись по дорогам и площадям, снова заняли свои прежние места, прогнав ребят с мячами и велосипедами.
Словом, всё стало как прежде.
А дудочник тихо ушёл куда-то.
Ушёл очень грустный.
И никто никогда больше ничего не слышал о нём.
Третий конец
машины, повинуясь приказу дудочки, поехали…
И приехали к реке, словно мыши в сказке про дудочника Гаммелина?
Да нет! Вовсе нет! Машины поехали, поехали…
И очень скоро в городе не осталось ни одной, даже самой маленькой машины.
Опустела главная площадь, опустели улицы, освободились аллеи и тротуары.
Куда же подевались машины?
Ну-ка, прислушайтесь, и вы поймёте, в чём дело.
Теперь они мчатся под землёй!
С помощью волшебной дудочки этот забавный мальчик проложил под улицами и площадями города подземные дороги.
Вот по ним-то и побежали машины.
Останавливались, забирали своих владельцев и мчались дальше.
Теперь места хватало всем.
Под землёй — машинам.
На земле — людям, которым хотелось беззаботно ходить по городу и спокойно, не шарахаясь то и дело в сторону, разговаривать о том о сём — о политике, о футболе, о Луне…
Места хватало теперь и ребятам, которым хотелось бегать и прыгать, и женщинам, спешившим в магазины.
— Как же я был глуп! — в восторге закричал мэр. — Как же я был глуп, что сам не додумался до этого раньше!
А дудочнику поставили памятник.
Даже два памятника.
Один — на главной площади, другой — тоже на главной площади, только под землёй.
И он стоит там среди машин, которые непрерывным потоком несутся по подземным магистралям.
КРУГ ПО ГОРОДУ
ао́ло все знали как живого, бойкого мальчика.
Он ни минуты не оставался без какого-нибудь интересного или полезного дела и никогда не скучал, потому что всегда придумывал себе игру, работу, занятие.
А кроме того, он отличался ещё и большим упрямством — однажды решив что-то, не отступал, не бросал дела, пока не доводил его до конца.
Как-то раз во время каникул Пао́ло расстелил на столе большую карту города и стал внимательно рассматривать сложное переплетение улиц, особенно запутанное в центре и попроще на окраинах.
Рядом оказался компас.
Пабло положил его на карту и обвёл карандашом.
Зачем он сделал это, и сам не знал.
А когда отодвинул компас и увидел, какой ровный получился круг, то подумал, что было бы очень интересно…
Что и говорить, довольно странная идея.
Но всё же почему бы не попробовать?
И он решил пройти по городу точно по той окружности, какая получилась на карте благодаря компасу.
Вообще-то улицы редко бывают прямые, как стрела.
Чаще всего они куда-нибудь поворачивают, то направо, то налево, всё время меняя направление.
Даже кольцевые бульвары — круги весьма условные.
Их ведь никто не рисует с помощью компаса.
А Пао́ло задумал пройти по городу в точном соответствии с тем кругом, какой получился на карте, ни на шаг не отступая от тонкой линии окружности — чёткой и ясной, как прекрасная мысль.
По чистой случайности окружность проходила по той самой улице, где жил Пао́ло.
Мальчик положил карту в один карман, в другой сунул булку — на случай если в дороге захочется есть — и, недолго думая, отправился в путь.
Выйдя из дома, он решил пойти налево.
Некоторое время круг вёл его прямо по улице, а затем вдруг пересёк её прямо по проезжей части, там, где нет «пешеходной зебры».
Но Пао́ло не отступил от своего намерения.
Он тоже вслед за кругом перешёл улицу и остановился у ворот.
Улица шла себе прямо, а линия окружности вела в эти ворота.
И дальше, похоже, к той группе домов, что виднелась вдали, и затем к маленькой площади, что левее.
Пао́ло ещё раз посмотрел на карту, прошёл в ворота и оказался во дворе.
Двор пересечь недолго.
А что дальше?
Там — подъезд.
В нём — лестница.
Подняться?
Ну, окажется он на последнем этаже, допустим, выберется на крышу…
Но перепрыгнуть на крышу соседнего дома не сможет.
Это карандаш легко перескакивает с дома на дом, а пешком и без крыльев…
К счастью, на лестничной площадке оказалось окно. Высоковато, правда, и узкое очень.
Пао́ло опять посмотрел на карту — сомнений нет: чтобы двигаться точно по кругу, нужно пройти именно тут.
Остаётся только одно — пролезть в это окно.
Когда он уже ухватился за раму, чтобы подтянуться, кто-то окликнул его.
Пао́ло так и замер на стене, словно напуганный паучок.
— Эй, мальчик, куда лезешь? Что это тебе взбрело в голову? А ну-ка, слезай оттуда! — приказал ему человек, спускавшийся по лестнице.
— Это вы мне?
— А кому же ещё? Ну-ка, признавайся, не воришка ли ты? Да нет, совсем не похож на вора! Тогда в чём дело? Или, может, занимаешься гимнастикой?
— По правде говоря, синьор… Я только хотел перебраться в тот двор…
— Но для этого надо выйти из подъезда и обогнуть дом…
— Нет-нет, не могу…
— Понимаю. Наверное, натворил что-нибудь и боишься, что влетит?
— Нет, уверяю вас, я ничего не натворил…
Пао́ло внимательно посмотрел на человека, который задержал его.
Похоже — добрый.
В руке, правда, палка, но не угрожает ею, а только опирается на неё.
К тому же улыбается.
И Пао́ло решил открыть ему свой план.
— Круг по городу, — повторил синьор, — следуя кругу по карте? Именно это ты хочешь сделать?
— Да, синьор.
— Сын мой, но это невозможно! А что станешь делать, если окажешься перед стеной, в которой нет окон?
— Перелезу!
— А если стена будет слишком высокая и не сможешь?
— Сделаю отверстие и пролезу!
— А что станешь делать, когда окажешься у реки? Смотри, круг на твоей карте проходит через реку в самом широком месте, и тут нет моста.
— Но я умею плавать!
— Понимаю, понимаю. Ты не из тех, кто легко сдаётся, не так ли?
— Ну да!
— У тебя в голове чёткий план, как круг на карте, и… Ну что тебе сказать? Попробуй!
— Тогда позволите пролезть в это окно?
— Конечно! И даже помогу тебе. Давай подставлю руки. Ну, ставь сюда ногу, лезь… Осторожно, не упади!..
— Спасибо, синьор! До свидания!
И Пао́ло двинулся дальше.
Он шёл точно по кругу, ни на шаг не отступая от окружности, которую нарисовал на карте с помощью компаса.
И вот он оказался на площади возле конной статуи. Бронзовый конь застыл на мраморном пьедестале в своём вечном движении.
Герой, имени которого Пао́ло не знал, одной рукой крепко держал поводья, а другой указывал куда-то вдаль.
Похоже, как раз туда, куда вела Пао́ло линия его круга.
Что делать?
Пролезть под конём?
Забраться на плечи героя?
Или попросту обойти памятник?..
Первый конец
ао́ло обдумывал, что делать, как вдруг ему показалось, будто человек, сидящий на коне, кивнул ему.
И даже совсем незаметно — но подмигнул.
— Мне уже начинают мерещиться разные чудеса, — испугался Пао́ло.
Но бронзовый герой настаивал.
Теперь он даже опустил руку, которой прежде указывал цель, и жестом пригласил мальчика.
— Ну, — заговорил он вдруг, — залезай! На этом коне хватит места для двоих.
— Но я… Видите ли…
— Ну! Хватит испытывать моё терпение! Думаешь, не сумею проехать по ровному кругу без помощи циркуля? Садись! Я сам повезу тебя в твоё геометрическое путешествие. Ты этого заслуживаешь, потому что не останавливаешься перед трудностями.
— Спасибо! Большое спасибо! Только…
— Уф, как много лишних слов! А ты к тому же ещё гордец. Не любишь, когда тебе помогают?
— Не в этом дело…
— Ну, тогда, выходит, только в том, что любишь болтать попусту! Забирайся, и поехали! Ты нравишься мне, потому что умеешь придумывать интересные дела и не боишься трудностей. Быстрее! Лошадь уже просыпается. Не знаю уж, по какому волшебству, но ты оказался здесь как раз в тот единственный день в году, когда нам позволено сойти с пьедестала и скакать, как в былые времена. Ну, так решишься наконец или нет?
И Пао́ло решился.
Ухватился за руку героя…
И вот он уже в седле!
И летит…
И под ногами у него весь город!
А на нём светится золотая окружность — прекрасная сверкающая дорога, ровная и точная, как и та, которую он нарисовал на карте с помощью компаса.
Второй конец
азмышляя у памятника, как же быть, Пао́ло вдруг почувствовал, что кто-то взял его за руку тёплой ладошкой.
— Хочу домой! — услышал он детский голосок.
Это оказался малыш, лет трёх.
В глазах у него стояли слёзы, и он доверчиво смотрел на Пао́ло.
— Где ты живёшь?
Мальчик показал куда-то в сторону.
— Хочу к маме!
— А где она?
— Там!
Это «там!» он тоже показал весьма неопределённо.
Ясно было только одно — ребёнок потерялся, не знает дороги домой и потому ухватился за руку Пао́ло и не отпускает её.
— Отведи меня к маме!
Пабло хотел сказать, что не может, что у него есть дела поважнее, но мальчик смотрел на него с такой надеждой…
Ладно, круг подождёт…
В другой раз…
— Идём! — сказал Пао́ло. — Идём искать твою маму!
Третий конец
азмышляя, как же быть, Пао́ло оглядел площадь, на которой стоял памятник.
Линия окружности пересекала её и вела прямо к старинному собору с высоким куполом.
Линии не требуются двери.
А как быть ему?
Как он пройдёт через эту толстую, словно у старинной крепости, стену?
Чтобы не отклониться от окружности, нужно забраться на купол.
Легко сказать!
Без верёвки и гвоздей этого не сделает и самый опытный альпинист, самый смелый скалолаз.
Нет, тут ничего не выйдет.
Придётся отступить.
Мечта неосуществима.
Дороги жизни никогда не бывают такими ровными, чёткими и безупречными, как геометрические фигуры.
Пабло ещё раз взглянул на героя.
Недвижный и суровый, он продолжал указывать с высоты своего пьедестала на какую-то далёкую и недостижимую цель.
Медленно и печально побрёл Пао́ло домой, невольно следуя причудливым и необъяснимым поворотам привычной дороги.
ШЛЯПНЫЙ ДОЖДЬ НАД МИЛАНОМ
днажды утром — дело было в Милане — бухгалтер Бьянкини шёл из банка в свою торговую фирму.
День выдался прекрасный.
На небе — ни облачка, оно сверкало чистотой, синевой, и в нём к тому же — просто невероятно для ноября — ярко сияло солнце!
Бухгалтер Бьянкини пребывал в отличном расположении духа.
Бодро шагая, он весело напевал про себя: «Какой прекрасный день, прекрасный день! В такой чудесный день не улыбнётся разве пень, разве пень…»
Но вот он случайно взглянул на небо да так и замер на месте, открыв от удивления рот.
Какой-то прохожий наткнулся на него и не преминул высказаться по этому поводу:
— Эй, вы! Чего ворон считаете? Смотреть надо, куда идёте!
— Но я не иду, я стою… Смотрите!
— Куда ещё смотреть? Мне некогда терять время… Ой, что это? Ой! Ай! Эй!
— Вот-вот, видели! И что скажете?
— Да ведь это же… шляпы…
И в самом деле, с голубого безоблачного неба на землю вдруг обрушился шляпный дождь.
Не просто летела какая-нибудь одна шляпа, которую мог сорвать с чьей-то головы ветер и понести по воздуху.
И не две шляпы летели, которые могли просто упасть с подоконника.
С неба сыпались, вернее, плавно опускались сотни, тысячи, десятки тысяч всевозможных шляп — мужские и дамские, с перьями и цветами, фуражки и бескозырки, жокейские шапочки и меховые шапки-ушанки, папахи, и береты, вязаные шапочки для лыжников, бейсболки…
Возле бухгалтера Бьянкини и того синьора, который наткнулся на него, остановилось много других прохожих.
Все, задрав головы, смотрели в небо — и мальчик из булочной, и постовой-регулировщик, что дежурил на перекрёстке улиц Мандзони и Монтенаполеоне, и водитель трамвая номер восемнадцать, и водитель трамвая номер шестнадцать, и даже водитель первого номера…
Вагоновожатые вышли из трамваев, чтобы виднее было, и пассажиры вышли, и все стали обмениваться впечатлениями.
— Вот так чудеса!
— Неслыханное дело!
— Чего тут удивительного? Наверное, опять рекламируют миланский рождественский кулич!
— Но при чём тут кулич?
— Значит, рекламируют сыр!
— Ах, оставьте! У вас на уме только съестное. А шляпы, насколько мне известно, пока ещё несъедобны.
— А что, это и в самом деле шляпы?
— Нет, велосипедные звонки! Да неужели вы не видите, что это?
— Похоже, и в самом деле шляпы. Шляпы, которые надевают на головы?
— А вы, интересно, на что надеваете шляпу? На нос, что ли?
Впрочем, дискуссия скоро окончилась. Шляпы приземлялись на тротуары, на дороги, на крыши автомобилей, некоторые залетали в окна трамваев, другие — прямиком в магазины.
Люди подбирали их и примеряли.
— Эта велика!
— Примерьте вот эту, синьор Бьянкини!
— Но это же дамская шляпа!
— А вы отнесите её своей жене.
— Наденете потом на маскарад!
— Верно! Не пойду же я в контору в дамской шляпке…
— Подайте-ка мне, пожалуйста, вон ту! Она подойдёт моей бабушке!
— И сестре моего двоюродного брата тоже!
— Но я первый увидел её!
— Нет, я!
Некоторые подхватывали по три-четыре шляпы — для всей семьи сразу.
И чем больше люди собирали шляп, тем больше их сыпалось с неба.
Шляпы покрыли тротуары и проезжую часть улиц, заполнили балконы, засыпали крыши.
Шляпы, шляпки, береты, котелки, цилиндры, сомбреро, ковбойские, островерхие, с лентами и без…
Бухгалтер Бьянкини держал в руках уже семнадцать шляп, но всё не решался уйти.
— Шляпный дождь ведь не каждый день случается, — рассуждал он. — Надо воспользоваться этим. Можно сделать запас на всю жизнь, тем более что голова моя в размерах не увеличится…
— Разве что станет меньше!
— Как это меньше?! На что вы намекаете? Ума, что ли, станет меньше?
— Ладно, не обижайтесь! Возьмите лучше ещё вот эту красивую бескозырку.
А шляпы всё падали с неба и падали…
Одна опустилась прямо на голову постовому-регулировщику, который, впрочем, уже и не регулировал уличное движение, так как шляпы падали куда хотели.
На голове у постового оказалась генеральская фуражка, и все решили, что это доброе предзнаменование и что он скоро получит повышение по службе.
Ну а дальше?
Первый конец
есколько часов спустя в аэропорту Франкфурта-на-Майне приземлился огромный авиалайнер итальянской авиакомпании «Алиталия».
Он совершил кругосветное путешествие исключительно для того, чтобы собрать всевозможные головные уборы для необычной международной выставки шляп, которая намечалась здесь.
Встречать драгоценный груз пришёл сам мэр.
Городской оркестр заиграл гимн: «О шляпы, шляпы, вы — украшенье головы!», который написал по столь торжественному случаю профессор Иоганн Себастиан Людовик Бахлейн.
Но не успели доиграть гимн, как выяснилось, что авиалайнер доставил шляпы… только командира корабля и членов экипажа, а остальные…
Остальные шляпы, как выяснилось, пилот по ошибке выбросил над Миланом вместо рекламных выставочных плакатов и листовок.
Этим и объяснялся шляпный ливень, хлынувший на ломбардскую столицу.
А пилота, допустившего такую оплошность, строго наказали — его обязали целых полгода управлять самолётом без фуражки.
Второй конец
тот день с неба сыпались шляпы.
На следующий день летели зонтики.
А на третий день падали коробки шоколадных конфет.
Затем посыпались холодильники, стиральные машины, проигрыватели, бульонные кубики в пачках по сто штук, галстуки, пирожные, фаршированные индейки…
Наконец полетели и новогодние ёлки, увешанные всевозможными подарками…
Город буквально засыпало всякими вещами.
Дома переполнялись ими от пола до потолка.
И торговцам пришлось очень плохо, потому что расстроились их планы набить потуже свой карман.
Третий конец
ляпный дождь шёл до четырёх часов дня.
К этому времени на площади у знаменитого Миланского собора гора шляп поднялась выше памятника Виктору Эммануилу II.
Вход в знаменитую галерею, которая носит имя этого же итальянского короля, завалила стена из соломенных шляп.
А затем ровно в четыре часа и одну минуту поднялся сильный ветер, и шляпы покатились по улицам.
Они катились всё быстрее и быстрее, а потом стали подниматься в воздух, и некоторые застревали в трамвайных проводах.
— Они улетают! Улетают! — встревожились люди. — Но почему?
— Наверное, теперь полетят в Рим!
— Откуда вы знаете? Они сами вам сказали?
— При чём здесь Рим? Смотрите, они же летят в сторону озера Комо.
Шляпы, словно огромная стая ласточек, поднялись высоко над головами прохожих, над крышами домов и улетели прочь.
И никто так и не узнал, куда они делись.
Потому что они так и не упали ни в Комо, ни в Бусто Арсицио.
И миланские торговцы шляпами облегчённо вздохнули — кончился чёрный для их торговли день.
В ЧЕМ ЛЮДИ ОДИНАКОВЫ
ак-то раз — дело было незадолго до Рождества — один мальчик разбирал вечером свои игрушки.
Вот он вынул из коробки гору, которую папа помог ему сделать из старых газет и крахмального клейстера, вот — маленькую пластмассовую ёлочку, затем кусочек зеркала — блестит, как настоящее озеро, и наконец — сверкающие звёзды — ёлочные украшения.
А из другой коробки достал пластмассовые фигурки — двух пастухов и несколько овечек, старушку, сидящую у жаровни с каштанами, царя-волхва в восточной чалме…
Пастухов и овец мальчик поставил на склоне горы, царя-волхва посадил на самую вершину, а старушку поместил на берегу озера.
Маловато фигурок!
А что вон в той коробке на шкафу?
А! Там лежат совсем старые, давно забытые игрушки!
Заглянем-ка туда!
И мальчик достал из коробки краснокожего индейца — последнего оставшегося в живых из племени, затем маленький самолёт без пропеллера, в кабине которого сидел пилот, и какую-то девочку в брючках и с гитарой, которая обнаружилась однажды в коробке со стиральным порошком.
Нет, конечно, он никогда не играл с ней, потому что мальчики, как известно, в куклы не играют…
Но эта девочка, если присмотреться, выглядит очень милой…
И мальчик поставил её рядом со старушкой, которая жарила каштаны.
Краснокожего индейца с боевым топориком в руке он поместил у стада овец, а самолёт с пилотом и звёзды подвесил на ёлочку.
— Неплохо получилось! — решил мальчик. — Как настоящий вертеп!
А надо вам сказать, что так называется пещера, в которой, по библейскому преданию, родился Иисус Христос, и верующие люди в память об этом событии нередко сооружают у себя дома под Рождество вот такой вертеп.
Вскоре мама позвала мальчика ужинать, а потом он лёг спать и быстро уснул.
И тогда пробудились его игрушечные фигурки.
Первым открыл глаза один из пастухов.
Он осмотрелся, сразу заметил, что в пещере произошли какие-то изменения и рассердился.
— Эй, кто это там идёт за моим стадом с топором в руках? Ты кто такой? Что тебе надо тут? Уходи отсюда, не то собак натравлю?
— Ауф! — только и ответил ему краснокожий индеец.
— Что? Говори яснее! А впрочем, можешь и помолчать, только лучше убирайся отсюда, красная морда!
— Я остаться, — произнёс индеец. — Ауф!
— А топорик у тебя зачем? Уж не овечку ли собираешься у меня украсть?
— Топор рубить дрова. Ночь холодно. Я хотеть делать огонь.
Тут проснулась старушка у своей жаровни и увидела девочку с гитарой.
— Что это у тебя за странная волынка такая?
— Это не волынка, а гитара.
— Не слепая, сама вижу, что гитара. А нам тут гитара не нужна! Здесь можно играть только на волынке и дудочке!
— Но у гитары замечательный звук. Послушайте!
— Ох, да перестань, ради бога! С ума сошла! Ужас какой-то! Ох уж эта современная молодёжь! Знаешь что, убирайся-ка отсюда, пока я не запустила в тебя этими каштанами. А они, между прочим, обжигают! Уже поджарились.
— А я люблю каштаны! — ответила девочка.
— Ещё и насмехаешься?! Хочешь отнять? Выходит, ты бессовестная воровка! Я покажу тебе сейчас! На помощь! Держите вора! Вернее — воровку!
Но старушку никто не услышал, потому что как раз в это время проснулся пилот и завёл мотор своего самолёта.
Он сделал два-три круга над озером и горой, приветливо помахал всем и приземлился возле краснокожего индейца.
Недовольные пастухи тотчас же подошли к нему:
— Зачем прилетел? Пугать наших овец?
— Разрушить наш вертеп своими бомбами?
— Но у меня нет никаких бомб, — ответил пилот. — Это спортивный самолёт. Хотите, покатаю?
— Сам катайся! И лучше, если подальше, чтоб мы больше не видели тебя!
— Да, да! — закричала старушка. — И забери с собой эту девчонку, которая хочет отнять у меня каштаны…
— Бабуленька, — возразила девочка, — не говорите неправду! За ваши каштаны я охотно заплачу.
— Заберите её вместе с этой проклятой гитарой!
— И ты тоже, красная морда, — вскричал один из пастухов, обращаясь к краснокожему индейцу, — тоже убирайся восвояси! Нам не нужны тут грабители!
— Ни грабители, ни гитара! — поддержала старушка.
— Гитара — есть музыка самый красивый, — ответил краснокожий.
— Вот слышали? Я с ним согласна! — сказала девочка.
— Бабушка, — вмешался пилот, — зачем так сердитесь? Попросите лучше синьорину, чтобы она сыграла нам что-нибудь. И мы все успокоимся.
— Ладно, кончайте! — заявил один из пастухов. — Или вы все трое сейчас же уберётесь отсюда подобру-поздорову, или услышите совсем другую музыку!
— Я оставаться здесь. Я сказать.
— Я тоже остаюсь, — поддержала его девочка, — как мой друг Свирепый Бык. Я тоже останусь.
— А я, — добавил пилот, — прибыл издалека. Конечно, мне не хочется улетать. Ну-ка, девочка, сыграй нам что-нибудь, посмотрим, не исправит ли твоя музыка настроение.
Девочка не заставила себя долго упрашивать и тронула струны гитары…
Первый конец
ри первых же звуках гитары пастухи замахнулись на девочку и пилота своими палками и позвали собак.
— Убирайтесь отсюда! Убирайтесь!
— Взять, Верный! Взять их, Волк!
— А ну-ка, прогоним их!
— Пусть уходят отсюда!
Краснокожий индеец не сдвинулся с места, только приподнял свой боевой топорик.
— Я будет стоять, — произнёс он. — Ауф!
Но пилот решил иначе.
— Ладно, — сказал он, — не устраивать же тут драку! Залезай в самолёт, девочка! И ты тоже, Свирепый Бык! Мотор включён. Ну, все залезли? Полетели!
И самолёт, взревев мотором, поднялся над озером и горой и стал летать по комнате.
— А куда летим? — спросила девочка, прижимая гитару, чтоб её не унесло ветром.
— Я знаю одну хорошую большую коробку, где мне когда-то очень неплохо жилось!
— И я знаю такую!
— И я знать! Ауф!
— Тогда, ауф, летим к этой коробке! Вот она там снизу, на шкафу. И ещё не закрыта, слава богу. Садимся!
— Ауф! — сказал краснокожий индеец, но, похоже, остался недоволен.
Второй конец
Едва девочка заиграла на гитаре, пастухи угрожающе замахнулись на неё своими палками.
— Ладно, ладно! — вздохнула девочка. — Не нравится вам гитара? Так я разобью её. Только, пожалуйста, уберите собак, а то они порвут мне брюки.
— Вот это другой разговор, — сказала старушка. — Иди, дам тебе каштанов.
— Сначала дайте мне немного муки, — попросила девочка. — Мы перекрасим Свирепого Быка, и тогда пастухи перестанут злиться, глядя на него.
— Хорошо придумала! — сказали пастухи. — А ты, краснокожая образина, согласен?
— Ауф, — ответил индеец и спокойно позволил перекрасить себя в белый цвет.
— А самолёт? — спросили пастухи.
— А с самолётом, — ответил пилот, — мы вот что сделаем — подожжём его, получится костёр, и мы согреемся.
— Тоже правильно! Тем более что ночь такая холодная.
И костёр принёс наконец-то мир в этот вертеп.
И пастухи даже танцевали вокруг огня тарантеллу под звуки своих дудочек.
Третий конец
Едва девочка заиграла на гитаре, пастухи набросились на непрошенных гостей, но чей-то властный голос остановил их:
— Прекратите!
— Кто это?
— Один из трёх царей-волхвов! Спустился с горы и идёт к нам!
— Какая честь для нас, ваша милость!
— Меня зовут Гаспаре, а не «ваша милость».
— Привет, Гаспаре! — сказала девочка с гитарой.
— Добрый вечер, дочка! Я услышал твою музыку, и она мне очень понравилась.
— Спасибо, Гаспаре!
— Ауф! — произнёс краснокожий индеец.
— Привет и тебе, Свирепый Бык, Чёрный Орёл, Гремящее Облако, или как тебе ещё нравится называться. Приветствую и тебя, пилот. И вас тоже, пастухи, и тебя, бабушка. Чувствую, пахнет жареными каштанами…
— Эта девчонка хотела отнять их у меня…
— Да нет, тебе показалось! Она вовсе не похожа на воровку!
— А этот тип с топором! — закричали пастухи. — Зачем пришла сюда эта красная морда?
— А вы спросили его об этом?
— Зачем спрашивать! И так видно — он хотел забить наших овец…
— Я слышать послание о мир, — сказал краснокожий индеец, — я любить мир. Я есть человек добрый.
— Ну вот, слышали? — сказал Гаспаре. — Мир нужен всем людям — и белым, и краснокожим, и тем, кто ходит пешком, и кто летает на самолёте, и кто играет на волынке, и кто на гитаре. Люди все очень разные, очень не похожие друг на друга. Но в одном они все одинаковы — все хотят мира. Если станете враждовать с теми, кто не похож на вас, значит, совсем не поняли послания свыше.
Тут все пристыженно замолчали.
А потом услышали, как старушка шепнула девочке:
— Послушай, а ты и вправду любишь каштаны? На, бери! Да я же угощаю тебя, не продаю… А вы, пилот, не хотите? А вы, синьор Летающий Бык… Извините, не расслышала толком ваше имя… Любите каштаны?
— Ауф! — ответил краснокожий индеец.
ПРОФЕССОР УЖАСНИУС
рофессор Ужасниус вместе со своим ассистентом Дьяволусом уже давно втайне работал над одним очень опасным изобретением.
Это был, как нетрудно догадаться по его имени, очень страшный учёный, причём не только необыкновенно талантливый, но и невероятно злой.
Все свои знания и необычайные способности он направлял на осуществление поистине чудовищных замыслов.
— Вот увидишь, дорогой Дьяволус, — говорил он ассистенту, — наш атомный домкрат, который уже почти готов, потрясёт весь мир!
— Не сомневаюсь, синьор профессор! Представляю, как изумятся наши дорогие соотечественники, когда вы поднимете с его помощью Пизанскую башню и поставите её на вершину самой высокой в Европе горы — Монблан!
— Пизанскую башню? — усмехнулся Ужасниус. — На Монблан? Что за глупости? С чего ты взял?
— Ну как же, профессор, когда мы проектировали…
— Мы? Мы проектировали? А что спроектировал именно ты, высокочтимый синьор Дьяволус? Что изобрёл лично ты? Обёртку для шоколада? Зонтик без ручки? Горячую воду?
— Исправляю свою ошибку, профессор Ужасниус, — смиренно произнёс пристыженный Дьяволус. — Когда вы, и только вы, проектировали домкрат-передомкрат, мне помнится, вы упомянули Пизанскую башню и высочайшую из альпийских вершин…
— Да, прекрасно помню, что говорил об этом. Но только из чистой предосторожности, мой прекрасный и уважаемый Дьяволус. Зная твою ужасную привычку болтать со всеми на свете — с подручным молочника и помощником булочника, со швейцаром и сестрой двоюродного брата швейцара…
— Я незнаком с ней! Клянусь, синьор профессор, я совсем незнаком с сестрой двоюродного брата швейцара и обещаю вам, что никогда даже не попытаюсь познакомиться с ней!..
— Хорошо, в таком случае не будем больше говорить о ней. Я только хотел объяснить тебе, милейший и глупейший Дьяволус, что не надеялся на тебя и нарочно придумал эту историю с Пизанской башней, чтобы скрыть от тебя свои настоящие планы. Они должны были оставаться в полнейшем секрете.
— До каких же пор, профессор?
— До вчерашнего дня, мой любопытнейший Дьяволус. Но сегодня ты уже можешь узнать, что я задумал. Через несколько часов мы закончим нашу работу. И вечером уедем.
— Уедем?
— Ну да! На этом же самом атомном домкрате-передомкрате, разумеется.
— А куда мы направимся, нельзя ли узнать?
— В космос, мой дорогой Дьяволус, столь любящий вопросительный знак!
— В космос!
— А ещё точнее — на Луну.
— На Луну!
— Я вижу, ты переходишь от вопросительного знака к восклицательному. Но не будем затягивать дело. Слушай меня внимательно. Вот мой план. С помощью атомного домкрата-передомкрата я подниму Луну, выведу её с орбиты и перемещу в какое-нибудь другое место космического пространства по своему усмотрению.
— Колоссально!
— Оттуда, дорогой Дьяволус, мы начнём переговоры с землянами.
— Потрясающе!
— Хотите, чтобы Луна вернулась на место? Выкупайте её у нового владельца — профессора Ужасния Ужасниуса! Сколько надо заплатить? Столько золота, сколько она весит.
— Невероятно!
— На вес золота! Понимаешь, мой милый Дьяволус? Зо-ло-та.
— Быть не может!
— Ты уловил теперь суть?
— Уловил, профессор! Это самая гениальная идея двадцатого века!
— И я надеюсь, что и самая коварная. Я решил войти в историю как самый дьявольский, самый ужасный человек всех времён и народов. А теперь, Дьяволус, за работу!..
Вскоре атомный домкрат-передомкрат был окончательно готов.
Любопытный аппарат этот очень походил на тот самый обыкновенный домкрат, с помощью которого приподнимают автомобиль, чтобы поменять проколотую шину. Только немного побольше и соединялся с космической кабиной, в которой находились два больших кресла.
В них-то и расположились ко времени, которое профессор Ужасниус выбрал для начала своей дьявольской затеи, изобретатель и его ассистент, с большим трудом скрывавший какую-то странную дрожь.
— Успокойся, Дьяволус!
— Д-да… синь-op… проф-ф-ф-фес-сор…
— Перестань заикаться!
— Д-да… синь-op… проф-фессор…
— Вот, прими эту таблетку. Сразу станет легче.
— Спасибо, профессор Ужасниус, я уже совершенно спокоен!
— Прекрасно! Считай наоборот, Дьяволус…
— Минус пять… минус шесть… минус семь…
— Я же сказал — наоборот! Наоборот!
— Ах да, извините, пожалуйста! Минус пять… минус четыре… минус три… минус два…
— Старт!
Первый конец
тот вечер Луна не вышла на небо.
Поначалу люди решили, что она прячется в облаках.
Но небо было чистое, звёздное, а Луна всё равно блистательно отсутствовала.
После долгих наблюдений астрономы всё же отыскали её.
Крохотной точечкой виднелась она очень далеко, где-то в районе созвездия Скорпиона.
— Надо же, куда запряталась! Как это она умудрилась?
И в этот момент голос профессора Ужасниуса зазвучал во всех радиоприёмниках, какие только имелись на Земле:
— Внимание! Внимание! Говорит Ужасниус! Ужасниус вызывает Землю! Как вы уже убедились, я отнял у вас Луну. Если хотите, чтобы она вернулась на свою орбиту, заплатите за неё золотом. Столько, сколько она весит. Астрономам известен её вес с точностью до грамма. Жду ответа ровно сутки. Если не примете мои условия, взорву Луну и вы никогда больше не увидите её! Вы хорошо меня поняли? Никогда! Внимание! Внимание! Говорит Ужасниус…
И, чтобы его хорошо поняли, дьявольский учёный ещё дважды повторил своё заявление.
Для него, человека необыкновенно талантливого, выйти в эфир сразу по всем радиостанциям планеты не составляло, как вы понимаете, ни малейшего труда.
На его беду, однако, никто на Земле почему-то не огорчился из-за исчезновения Луны.
Соединённые Штаты Америки, Россия, Италия, Франция, Китай, Япония и многие другие крупные страны тут же отправили в космос множество искусственных Лун, одну ярче другой.
Так что лунного света стало вдруг более чем достаточно, и некоторые люди даже выражали недовольство — он мешал спать.
А профессору Ужасниусу пришлось остаться на старой Луне и грызть с досады ногти.
Второй конец
счезновение Луны очень обеспокоило людей во всех концах Земли.
— Как же мы теперь будем вздыхать без лунного света? — спрашивали мечтатели.
— А я всегда ложился спать при свете Луны, чтобы экономить электричество. Что же, теперь мне придётся включать свет? — огорчился какой-то скупец.
— Верните нам нашу Луну! — требовали газеты.
А какой-то мошенник стал ходить по домам, говоря, что специальный комитет поручил ему собрать золото для выкупа Луны.
И нашлось немало простофиль, которые поверили ему и отдали кольца, серьги, ожерелья и цепочки.
Собрав несколько килограммов золота, мошенник удрал в Венесуэлу, и никто больше ничего не слышал о нём.
К счастью для человечества и любителей лунного света, жил в то время в Оменье, что на озере Орта, один учёный, не менее талантливый и изобретательный, чем профессор Ужасниус, но не такой коварный и злой.
Звали его Магнитиус.
За каких-то несколько часов, никому ничего не сказав, он изготовил атомный магнит-перемагнит и с его помощью вернул Луну на старую орбиту.
Напрасно профессор Ужасниус привёл в действие всю чудовищную энергию своего домкрата-передомкрата. Он ничего не смог сделать против магнита-перемагнита Магнитиуса.
И от огорчения Ужасниус уединился на Юпитер.
А люди так и не узнали никогда, кто и каким образом вернул Луну на место, и к тому же без всяких расходов.
Магнитиус не стремился к славе и никому ничего не сказал.
Впрочем, он был уже занят другим исключительно важным изобретением — придумывал пуговицы, которые никогда не отрываются.
И в историю вошёл, как известно, именно как изобретатель этих пуговиц.
Третий конец
след за командой «Старт!», которую подал профессор Ужасниус, раздался резкий звук, и соседи по дому приняли его за сирену полицейской машины.
А изобретатель и его ассистент через несколько мгновений уже оказались в каком-то маленьком кратере на Луне.
— Потрясающе, синьор профессор! — восхитился Дьяволус, потирая руки. — Потрясающе!
— Тише! — рассердился Ужасниус. — Тише! — снова крикнул он спустя некоторое время, хотя Дьяволус и рта не открывал.
Когда профессор Ужасниус в третий раз приказал: «Тише!», даже Дьяволус понял — что-то не ладится.
Огромный домкрат-передомкрат напрасно высвобождал всю свою дьявольскую энергию.
Луна ни на миллиметр не сдвинулась со своей вечной орбиты.
А надо вам сказать, что профессор Ужасниус, талантливый и изобретательный во всех областях науки, был не совсем в ладах с системой мер и весов.
Высчитывая вес Луны, он ошибся, когда переводил тонны в центнеры. И оказалось, что домкрат-передомкрат сделан для Луны, которая в десять раз легче нашей.
Профессор Ужасниус даже застонал от огорчения.
А потом сел в космический корабль и умчался в космическое пространство, бросив своего бедного Дьяволуса в лунном кратере даже без стакана воды, без единой карамельки, чтобы прийти в себя от испуга.
Четвёртый конец
— 
тарт!
И профессор Ужасниус проснулся в сумасшедшем доме — в смирительной рубашке.
КТО-ТО ПЛАЧЕТ
сли вы помните старую сказку про принцессу, которая не могла уснуть на груде матрацев, потому что под ними лежала горошина, то, конечно, сразу поймёте и эту историю.
А рассказать я хочу вам про одного пожилого доброго, может быть, даже самого доброго человека на свете.
Как-то раз, когда уже лёг спать и собрался погасить свет, он вдруг услышал чей-то плач.
— Странно, — удивился пожилой синьор, — кто бы это мог быть? Может, в доме кто-то есть?
Он встал, накинул халат и обошёл свою маленькую квартирку, в которой жил один, включил всюду свет, заглянул во все углы…
— Нет, никого нет! Наверное, у соседей…
И снова улёгся в постель, но вскоре опять услышал — кто-то плачет…
— Теперь мне кажется, это на улице, — сказал синьор сам себе. — Конечно, это там! Надо пойти посмотреть, что случилось.
Он встал, оделся потеплее, потому что ночь была холодной, и вышел на улицу.
— Вот тебе и на! Казалось, кто-то плачет совсем рядом, а никого и нет! Наверное, на соседней улице…
И он пошёл на этот плач — улица за улицей, площадь за площадью, через весь город, пока не добрался до окраины.
И здесь увидел в подворотне старика.
Тот лежал на груде тряпья и горестно стонал.
— Что вы тут делаете? — удивился пожилой синьор. — Вам нездоровится?
Услышав, что к нему обращаются, старик испугался.
— А? Кто здесь? Хозяин дома?.. Ухожу… Сейчас, сейчас уйду…
— Куда же вы пойдёте?
— Куда? Не знаю, куда… У меня нет дома, нет близких. Вот я и прилёг здесь… Сегодня такая холодная ночь. Попробовали бы поспать на скамейке в парке, укрывшись газетой! Так можно и навсегда уснуть… А вам-то что за дело? Ухожу, ухожу…
— Нет, постойте, подождите! Я не хозяин дома…
— А нет, так что вам от меня надо? А, хотите, наверное, чтобы я подвинулся… Давайте устраивайтесь! Одеяла у меня нет. А места на двоих хватит!
— Я хотел сказать… У меня дома, видите ли, немного теплее… И диван есть…
— Диван? Теплее?
— Ну вставайте же, пойдёмте! И знаете, что мы сделаем? Прежде чем ляжем спать, выпьем по чашке горячего молока…
И они отправились в путь — пожилой синьор и бездомный старик.
А на другой день пожилой синьор отправил старика в больницу, потому что после ночей, проведённых в парке и в подворотне, тот сильно заболел.
Домой пожилой синьор вернулся уже к вечеру.
Хотел лечь спать, как вдруг снова услышал, что кто-то плачет.
— Ну вот опять, — вздохнул он. — В доме можно и не искать. И так знаю, что никого нет. Как хочется спать… Но с таким плачем в ушах разве уснёшь! Надо пойти посмотреть…
Как и накануне вечером, пожилой синьор вышел из дома и пошёл на плач, который, казалось, доносился откуда-то издалека.
Шёл он, шёл, прошёл через весь город…
И тут с ним случилось что-то странное, потому что он каким-то чудом перенёсся в совсем другой город, а потом таким же непонятным образом и в третий, но и здесь никак не мог понять, кто же это плачет.
Вот он уже обошёл пешком почти всю округу и добрался наконец до маленького селения высоко в горах.
Здесь-то он и увидел бедную женщину, которая плакала у постели больного ребёнка, потому что некого было послать за врачом.
— Я же не могу оставить малыша одного! И на улицу вывести его тоже нельзя — там очень холодно и намело много снега!
Кругом действительно всё белело от снега.
— Не надо плакать! — успокоил женщину пожилой синьор. — Скажите, где живёт доктор, и я схожу за ним. А вы пока положите на голову ребёнку мокрую салфетку, ему станет легче.
Пожилой синьор помог женщине, вызвал врача и только после этого вернулся домой.
И едва он собрался уснуть, как опять услышал плач, да так явственно, будто кто-то плакал совсем рядом — в кухне.
Нельзя же, чтобы кто-то плакал!
Пожилой синьор вздохнул, оделся, вышел на улицу и отправился на зов.
И с ним опять произошло что-то странное.
Потому что он таким же непонятным образом оказался совсем в другой стране, далеко за морем.
Там шла война, и многие люди остались без крова — их дома разрушили бомбы.
— Мужайтесь, мужайтесь! — ободрял их пожилой синьор и старался помочь по мере своих сил.
Но сил у него было немного.
И всё же людям становилось легче от его слов и участия, они перестали плакать.
И тогда он вернулся домой.
А тут уже наступило утро — не время укладываться спать.
Сегодня вечером, решил пожилой синьор, лягу пораньше.
Но всегда ведь кто-нибудь где-нибудь плачет.
Всегда кому-нибудь где-нибудь плохо — в Европе или в Африке, в Азии или в Америке.
И пожилой синьор всё время слышал чей-нибудь плач, который добирался до его подушки и не давал покоя.
И так происходило каждую ночь — изо дня в день.
Без конца преследовал его этот плач.
Иной раз кто-то плакал уж очень далеко — на другом полушарии, а он всё равно слышал.
Слышал и не мог уснуть…
Первый конец
отому что этот пожилой синьор был очень добрым человеком.
К сожалению, от постоянного недосыпания он сделался очень нервным и раздражительным.
— Если бы только я мог спать, — вздыхал он, — хотя бы через ночь. В конце концов, не один ведь я на этом свете! Неужели никого больше не тревожит этот плач и никому не приходит в голову подняться с постели и посмотреть, кто же это плачет?
Иногда, услышав плач, он пытался уговорить себя:
— Сегодня не пойду! Я простужен, у меня болит спина. В конце концов, никто не может упрекнуть меня в том, что я эгоист.
Но кто-то где-то плакал, да так горестно, что пожилой синьор всё-таки поднимался и шёл на помощь.
Он уставал всё больше и больше. И сил у него оставалось всё меньше.
Как-то раз он решил заткнуть на ночь уши ватой, чтобы не слышать плача и поспать наконец хоть немного спокойно.
— Сделаю это лишь разок-другой, — убеждал он себя! — Только чтоб отдохнуть чуть-чуть. Устрою себе как бы каникулы.
И он целый месяц затыкал уши.
А однажды вечером не сделал этого.
Прислушался и ничего не услышал.
Он не спал полночи — всё ожидал, вот-вот раздастся чей-то плач, но так ничего и не услышал.
Никто не плакал, только собаки лаяли где-то далеко.
— Или никто больше не плачет, — решил он, — или я оглох. Ну что же, тем лучше.
Второй конец
с тех пор каждую ночь в течение многих-многих лет пожилой синьор вставал и в любую погоду спешил с одного края земли на другой, чтобы помочь кому-то.
Спал он теперь совсем немного, и только после обеда, даже не раздеваясь, в кресле, которое было старше его.
И тогда соседи заподозрили что-то неладное.
— Интересно, куда это он ходит по ночам?
— Шатается бог знает где! Да он же просто бродяга, разве не ясно?!
— Может, ещё и вор…
— Вор? Ну да, конечно! Вот вам и ответ!
— Надо бы последить за ним…
А однажды ночью в доме, где жил пожилой синьор, кого-то обокрали.
И соседи обвинили в этом его.
Устроили в квартире обыск, перевернули всё вверх дном, но ничего не нашли, конечно.
Пожилой синьор протестовал как мог:
— Я ничего не воровал! Я тут ни при чём!
— Ах, вот как? Тогда скажите-ка нам, куда это вы ходите по ночам?
— Я был… Ах, видите ли… Я был в Аргентине, там один крестьянин никак не мог отыскать свою корову и…
— Вот бесстыдный! В Аргентине!.. Искал корову!..
Словом, пожилого синьора отправили в тюрьму.
И он сидел там в полном отчаянии, потому что по ночам по-прежнему слышал чей-то плач, но не мог выйти, из камеры и помочь тому, кто так нуждался в его помощи.
Третий конец
третьего конца пока нет.
Хотя, впрочем, он мог бы быть вот таким.
В одну прекрасную ночь на всей земле не оказалось ни одного человека, даже ни одного ребёнка в слезах…
И на следующую ночь тоже…
Не стало больше на земле слёз и несчастных людей!
Может быть, когда-нибудь так и будет.
Пожилой синьор уже слишком стар, чтобы дожить до этого счастливого дня.
Но он по-прежнему встаёт по ночам, услышав чей-то плач, и отправляется в дорогу, потому что таков уж его характер, и он никогда не теряет надежду на лучшее.
Четвёртый конец
ожилой синьор нашёл клад и построил большой-пребольшой дом для всех бездомных, голодных и несчастных людей.
После этого он стал спать спокойно, потому что у него появилось много друзей и последователей.
ВОЛШЕБНИК ВКЛЮ-ЧУ
ил-был на свете один бедный волшебник…
Вы, наверное, уже удивились: волшебник, и вдруг — бедный!
И в самом деле, обычно в сказках эти два слова никогда не стоят рядом.
Но этот волшебник, хоть и самый настоящий, всё-таки оказался бедным, потому что уже давно растерял всех своих знакомых.
— Неужели, — отчаивался он, — я больше никому не нужен?! Прежде столько людей обращалось ко мне с разными просьбами, что я едва успевал выполнять их! Кому одно надо, кому — другое. А ведь я — без хвастовства скажу — дело своё знаю!.. Надо, пожалуй, побродить по белу свету и посмотреть, что случилось. Может, появился ещё какой-нибудь волшебник, лучше меня? Хорошо бы познакомиться…
Сказано — сделано.
Волшебник собрал свои драгоценные инструменты — волшебную палочку, книгу заклинаний и несколько чудодейственных порошков — и отправился в путь.
Шёл он, шёл, целый день шёл.
К вечеру добрался наконец до одного домика.
Стучит: «Тук, тук!»
— Кто там?
— Друзья, синьора, друзья!
— Вот хорошо! Входите! Друзья редко навещают меня. Присаживайтесь! Чем угостить вас? Чем могу помочь вам?
— Это вы меня спрашиваете? Нет, синьора, благодарю вас! Не беспокойтесь ни о чём! Мне ничего не нужно! Может быть, это я могу быть вам чем-нибудь полезен? Знаете ли, я ведь волшебник! Меня зовут Вклю-Чу.
— Волшебник! Как интересно!
— Ну да — волшебник. Видите вот эту палочку? Простая вроде бы на вид палочка, а на самом деле — волшебная! Стоит мне произнести всего два слова — два слова, которые знаю только я, и никто больше, — и с неба опустится звезда, чтобы осветить ваш дом…
Но тут синьора перебила его:
Ах, кстати, сейчас включу свет! Я, знаете ли, задумалась и даже не заметила, как стемнело. Извините, пожалуйста! Ну вот, всё в порядке. Так что вы мне говорили в связи со светом?
Но волшебник так удивился, что не мог и слова вымолвить. Он смотрел на лампу, открыв от удивления рот, словно хотел проглотить её.
— Но… Синьора, как вы это сделали?
— Что именно? А, свет!
— Просто включила, вот лампочка и зажглась. Очень хорошая вещь — электричество!
Волшебник Вклю-Чу отметил про себя это новое слово — «электричество».
«Вот, значит, — подумал он, — как зовут волшебника, который сильнее меня!»
Затем он набрался смелости и продолжил разговор:
— Так я говорил вам, синьора, что я волшебник и умею делать самые невероятные чудеса. Например, стоит мне положить щепотку вот этого порошка в стакан с водой, как вы услышите голос человека, который находится очень далеко отсюда.
— Ах, — снова перебила его синьора, — вы мне напомнили, что надо позвонить сантехнику! Извините, пожалуйста! Вот номер… Алло? Это сантехник? Вы не могли бы зайти ко мне завтра и починить кран в кухне? Спасибо, спасибо! Всего хорошего. Ну вот, всё в порядке.
Волшебник Вклю-Чу не сразу обрёл дар речи.
— Синьора, но с кем вы разговаривали сейчас?
— С сантехником… Вы ведь слышали? Очень удобная вещь — телефон…
Волшебник снова отметил:
— Ещё один чародей, о котором я не знаю! Надо же, какие у меня, оказывается, конкуренты…
Затем он сказал:
— Послушайте, синьора, а может быть, вы хотели бы увидеть какого-нибудь человека, который находится сейчас очень далеко отсюда? Только скажите! У меня тут есть ещё один волшебный порошок, с помощью которого…
— О господи! — воскликнула синьора, перебивая его. — Я сегодня такая рассеянная! Сейчас включу телевизор! Я ведь хотела посмотреть соревнования лыжников. Знаете, мой сын — чемпион по горнолыжному спорту! Сейчас включу, может быть, ещё успеем… Да, да, смотрите, как хорошо! Вот это мой сын! Вот этот, которому все пожимают руку! Значит, он опять победил! Смотрите, какой замечательный парень! Надо же, а я чуть было не прозевала передачу! Хорошо, что напомнили мне… Вы и в самом деле просто волшебник!
— Да, синьора, я уже говорил вам, я действительно волшебник. Меня зовут Вклю-Чу!
— Ах! — воскликнула синьора, не слушая его.— Какая прекрасная вещь — телевизор!
Бедный волшебник попросил её дважды повторить эту фразу, чтобы как следует запомнить и это новое слово.
И подумал:
«Вот ещё один конкурент! Теперь понятно, почему у меня мало работы — ведь кругом столько разных волшебников, и все отзываются на моё имя…»
Затем он снова стал терпеливо предлагать свои услуги:
— Итак, послушайте меня, синьора! Как я уже сказал, я — великий, знаменитый волшебник! Я пришёл, чтобы узнать, не могу ли быть вам чем-нибудь полезен. Вот взгляните: это — книга заклинаний, это — волшебная палочка…
Первый конец
адо ли пояснять, что в тот день волшебник Вклю-Чу не сотворил ни одного чуда.
Мир слишком изменился с тех пор, как он последний раз путешествовал по свету.
После электрической лампочки, телефона и телевизора бедный волшебник обнаружил ещё сотни других чудес, над которыми прежде трудились бы тысячи волшебников, а теперь все они стали подвластны обычным людям, которые управляли ими, нажав кнопку, — просто включали.
Волшебник решил понять, как устроен этот мир, и купил целую пачку газет. Из них он узнал, что, к сожалению, много ещё на нашей планете таких мест, куда его конкуренты пока не добрались, — не везде есть электричество, телефон, телевизор и разные прочие удобства, и ещё много на свете людей, у которых нет денег, чтобы купить себе эти современные чудеса.
— Вот и хорошо! — подумал волшебник, потирая руки — из них тут же посыпались искры. — Пойду туда! Там ещё много работы для меня! И там ещё, должно быть, уважают старых добрых волшебников!
Второй конец
олшебник послушал старую синьору, посмотрел на её дом, начинённый разного рода бытовой техникой, и понял, что в современном мире уже не осталось места для старинных чудес.
— Люди стали умнее, — решил он, — и придумали столько всякой чертовщины, что нам, волшебникам, и не снилось. Так что, дорогой Вклю-Чу, ничего не поделаешь. Очевидно, нужно приспособиться, как теперь говорят, другими словами — или меняй ремесло, или смирись с печальной старостью.
Волшебник был, конечно, неглуп и, поразмыслив ещё немного, вскоре придумал, что делать.
Он снял просторное помещение и открыл магазин бытовых электроприборов.
Он продавал их даже в рассрочку и вскоре так разбогател, что купил себе машину, красивую виллу на лучшем курорте — на озере Лаго Маджоре, — приобрёл яхту и по воскресеньям катался по озеру.
Если ветра не было, он не огорчался, а надувал паруса с помощью одного небольшого волшебства и за несколько минут добирался до другого берега.
Мотор на свою яхту он так и не поставил — экономил деньги на бензине.
Третий конец
акой урок получил в тот день волшебник Вклю-Чу? Будь он глупцом, наверное, просто растерялся бы.
Но, как человек умный, быстро понял, что чудеса, которые он увидел в доме синьоры, вовсе не чудеса, а достижения науки.
Ну а поскольку он был к тому же не лишён воображения, то рассудил так:
— Вот ведь как много сумели сделать люди без всякой волшебной палочки — только с помощью своего ума и рук. И кто знает, что ещё они могут сотворить! Уж лучше мне, видимо, подать в отставку, стать обыкновенным человеком и засесть за учёбу — может быть, тогда и я смогу придумать что-нибудь новое.
Чтобы подать в отставку, ему даже не понадобилось писать прошение в Общество Волшебников.
Оказалось, достаточно просто выбросить в ближайшую канаву все свои теперь уже ненужные магические инструменты.
Он так и сделал и, довольный, налегке отправился навстречу новой жизни.
Четвёртый конец
олшебник Вклю-Чу при помощи своей волшебной палочки стал устраивать для детей праздники с салютами и фейерверками.
ШИШКА НА ЛБУ
днажды Ринальдо упал с велосипеда и явился домой с огромной шишкой на лбу.
Тётушка, у которой он жил с тех пор, как родители уехали в другую страну искать работу, ужасно испугалась.
Она оказалась как раз из тех тётушек, которые всегда и всего пугаются.
— Ринальдо, мальчик мой, что случилось?
— Ничего страшного, тётя Роза. Упал с велосипеда. Вот и всё.
— О боже, какой ужас!
— Но ты ведь даже не видела, как это было!
— Вот именно, поэтому мне и страшно!
— В другой раз позову тебя, прежде чем падать!
— Не шути так, Ринальдо! Скажи лучше, зачем притащил велосипед в квартиру?
— В квартиру? Нет, я оставил его, как всегда, внизу, в подъезде.
— Тогда чей же это велосипед?
И тётушка указала в угол кухни.
Ринальдо обернулся и увидел у стены красный велосипед.
— Этот? Это не мой, тётя Роза! У меня зелёный велосипед.
— В самом деле, зелёный… Тогда чей же? Он ведь не мог сам подняться сюда?
— А что? Может, поработали привидения?
— Ринальдо, не говори о них, прошу тебя!
— А красивый велосипед!
Тётушка Роза громко вскрикнула.
— Что с тобой?
— Смотри, ещё один!
— В самом деле! И тоже красный!
Синьора Роза схватилась за голову — так она ещё никогда не пугалась.
— Но откуда тут берутся эти велосипеды?
— Да очень просто, — объяснил Ринальдо, — работает, наверное, какое-нибудь славненькое чудо! А нет ли случайно велосипеда и в моей комнате? Есть! Смотри-ка, тётя Роза. И тут велосипед! Теперь их уже три! Если так дело пойдёт и дальше, скоро у нас весь дом будет заставлен велосипедами…
И тут тётушка снова закричала так отчаянно, что Ринальдо даже уши зажал.
Оказывается, не успел он до конца произнести слово «велосипедами», как они тут же заполнили квартиру.
— Двенадцать велосипедов в ванной комнате, — невольно сосчитала тётушка Роза, бросив туда ошеломлённый взгляд, — и два в самой ванне. — Хватит, Ринальдо! — взмолилась бедная женщина, падая на стул. — Хватит, я больше не могу!
— А что хватит? Я-то здесь при чём? Не я же их изготовляю! Вот придумала! Мне не собрать и трёхколёсного велосипеда, не то что…
«Динь-динь!»
На столе, словно из воздуха, возник великолепный трёхколёсный велосипед, совершенно новенький — колёса ещё обёрнуты бумагой.
А звонок весело звенел, точно говоря: «И я здесь!»
— Ринальдо, прошу тебя!
— Тётя Роза, неужели вы в самом деле думаете, будто это хоть в какой-то мере зависит от меня?
— Конечно, дорогой! Я хочу сказать… Нет, не думаю… Но всё равно, Ринальдо, прошу тебя, будь осторожен — не произноси больше слово «велосипед» и даже просто «трёхколёсный»!
Ринальдо рассмеялся:
— Ну, если дело только в этом, то могу поговорить и о чём-нибудь другом. О будильниках, к примеру, или — арбузах… Или, скажем, о шоколадном пудинге или резиновых сапогах.
Тётушка Роза упала в обморок.
По мере того как Ринальдо называл эти вещи, дом заполнялся будильниками, арбузами, пудингами и сапогами.
Все эти вещи неожиданно появлялись, словно призраки, прямо из ничего.
— Тётя! Тётя Роза!
— А? Что? Ах! — пролепетала тётушка, приходя в себя. — Ринальдо, дорогой, сядь, пожалуйста, вот там и помолчи! Ты любишь свою тётю? Тогда сядь и не двигайся! А я схожу за профессором Де Волшебнисом. Он разберётся, в чём дело.
Профессор Де Волшебнис, к которому поспешила тётушка Роза, пенсионер, жил в соседнем доме.
Когда тётушке Розе предстояло решить какой-нибудь сложный вопрос, она всегда спешила к нему, потому что он сразу отзывался, охотно выслушивал её и давал советы.
Только пожилые люди умеют быть такими терпеливыми и добрыми! На этот раз профессор тоже не заставил себя уговаривать.
— Так в чём же дело, молодой человек, что случилось?
— Добрый вечер, профессор! Не знаю! Похоже, в этом доме появились…
Но он не успел произнести слово «призраки», потому что тётушка Роза зажала ему рот рукой.
— Нет, Ринальдо, не произноси это слово! Всё что угодно, только не призраки!
— Синьора! Объясните же, в чём дело? — продолжал профессор Де Волшебнис. — Что происходит?
— Да что же тут объяснять! Он упал с велосипеда и набил себе шишку на лбу. И вот, пожалуйста: стоит ему назвать какую-нибудь вещь, как она сразу же появляется тут…
— Смотрите профессор, — сказал Ринальдо, — я говорю, например, «кошка»…
— Мяу! — пропищала кошка, появляясь из ничего на стуле у печки.
— Гм! — произнёс профессор. — Гм! Понимаю!
— Видите, что творится! А его родители уехали за границу! Такая ужасная болезнь…
— Разве это болезнь?! — удивился Ринальдо. — Это очень удобная штука! Хочу, например, фисташкового мороженого…
«Хлоп!»
И на столе появилась вазочка с фисташковым мороженым.
— По-моему, отличное мороженое! — заметил профессор. — Только вот ложечки нет.
— Ложечка! — позвал Ринальдо. — И ещё одна порция! И ещё одна ложечка! А ты, тётя, не хочешь мороженого?
Но тётушка Роза не ответила — она опять упала в обморок.
Первый конец
рофессор Де Волшебнис спокойно съел мороженое и продолжал разговор.
— Итак, — сказал он, — наш Ринальдо — не важно, как именно, возможно, в результате падения с велосипеда, — оказался обладателем чудодейственной силы, которая позволяет ему получать любую вещь, всего лишь произнося её название.
— О небо! — воскликнула синьора Роза.
— Не спешите туда, синьора, — продолжал профессор. — Теперь у вас и на земле будет рай.
— Как это?
— Да очень просто! Ринальдо скажет «миллиард», и вы станете миллиардершей. Скажет «вилла с бассейном», и сможете нырять в воду. Скажет «автомобиль с шофёром», и можете отправляться на прогулку. Его родителям не придётся искать работу за границей. И может быть, Ринальдо вспомнит также о своём старом друге, профессоре, и скажет… Подожди, подожди! Не говори ничего… «Собака!» — вот что ты должен сказать. Хорошая такса, не слишком старая, не слишком молодая… Она будет мне другом. Знаете, одному в доме так одиноко…
— Такса такая-то и такая-то! — тут же повторил Ринальдо.
Такса радостно залаяла и, привстав, положила лапы на колени профессору Де Волшебнису.
И на глазах у него выступили слёзы благодарности.
Второй конец
ороче, профессор Де Волшебнис объяснил, в чём дело.
— И я советую, — добавил он, — никому ни слова! Иначе Ринальдо окажется в опасности.
— О господи! Но почему?
— Да очень просто: чудодейственная сила, которой он располагает, может стать источником несметных богатств. И если об этом станет известно, можете себе представить, сколько всяких негодяев захотят похитить Ринальдо, чтобы воспользоваться этой его силой!
— О господи!
Тётушка и племянник переглянулись и помолчали.
— Завтра, — сказал профессор, вставая, — завтра решим, что делать.
— Завтра…
А надо вам сказать, что этот профессор Де Волшебнис вёл двойную жизнь.
Днём он слыл профессором, пенсионером, а ночью становился главарём знаменитой шайки разбойников, которая опустошала банки по всей Европе.
Де Волшебнис позвонил своим людям и приказал им похитить Ринальдо.
А затем заставил его столько раз произнести слово «золото», что драгоценного металла хватило на десять фургонов с прицепами.
Затем профессор сел в первый фургон, посигналил и укатил вместе со всеми остальными.
И никто больше никогда не видел его.
А Ринальдо, бедняга, так устал повторять это несчастное слово «золото», что даже осип и потерял голос.
Когда же он снова смог заговорить, волшебства как не бывало!
Но кое-что тётушке Розе всё-таки перепало — когда продала все эти велосипеды, будильники, арбузы и прочее.
Третий конец
ъев мороженое, Ринальдо потребовал вторую порцию.
Но сделал это так быстро, что вазочка с мороженым не успела опуститься на стол, а упала прямо на его голову.
Ничего страшного, сами понимаете, если б речь шла только о мороженом.
Но беда в том… что удар пришёлся прямо по шишке, которую Ринальдо набил, когда упал с велосипеда.
Удар оказался роковым.
С этого момента Ринальдо напрасно произносил названия разных вещей: ничто больше не появлялось перед ним — ни автомобиль, ни даже варёная картошка.
Четвёртый конец
инальдо ещё много раз произнёс слово «мороженое» и угостил им всех мальчиков и девочек в своём городе, а сам съел его так много, что охрип и утратил волшебный дар.
ВОЛШЕБНОЕ КОЛЕЧКО
теперь я расскажу вам про одного пастуха, который пас своё стадо в долине неподалёку от Рима.
Вечером, загнав овец в хлев, пастух ужинал хлебом и сыром, укладывался на солому и засыпал крепким сном.
А наутро, какая бы ни была погода — жара ли, сильный ветер, дождь или снег, он снова отправлялся со своими овцами и собакой на луга.
Долгие месяцы жил он так — вдали от дома.
Не позавидуешь!
И вот однажды вечером он уже хотел улечься на свою солому, как вдруг услышал, что кто-то зовёт его:
— Пастух! Эй, пастух!
— Кто там?
— Друзья, пастух, друзья!
— По правде говоря, у меня не так уж много друзей. Вот разве что мой верный пёс. Кто вы такой? И что вам нужно?
— Путник я. Шёл сегодня весь день, и завтра у меня тоже долгая дорога. Нет денег на поезд, я голоден… Вот и подумал, может быть, ты…
— Входите, садитесь. У меня тут только хлеб да сыр. А пить захотите — вот молоко. Устроит — пожалуйста!
— Спасибо, ты очень добр! Какой вкусный сыр! Сам делал?
— Конечно, сам. А хлеб — чёрствый. Только завтра мне привезут свежий. Если бы сегодня было уже завтра…
— Не беспокойся! Этот хлеб тоже хорош. Когда хочешь есть, то лучше сегодня чёрствый хлеб, чем завтра — свежий.
— Вижу, вы неплохо разбираетесь в том, что касается желудка…
Путник поел, попил молока.
А пастух поделился с ним ещё и своей соломой, чтобы тот отдохнул.
Утром они поднялись с первыми лучами солнца.
— Спасибо тебе, пастух!
— Да не за что… Клочок соломы…
— Но я спал лучше, чем на царской кровати!
— Вижу, вы хорошо разбираетесь и в том, что касается сна…
— Я так хорошо отдохнул, — продолжал путник, — что хочу оставить тебе на память подарок.
— Подарок? Но это… это же кольцо!..
— Ну да, простенькое железное колечко. На память, я уже сказал. Только смотри, не потеряй его!
— Постараюсь.
— Может, пригодиться тебе…
— Ну, раз вы так считаете…
И они разошлись в разные стороны.
Пастух сунул кольцо в карман и тут же забыл о нём.
В ту ночь ворвались к нему в хлев два вооружённых до зубов разбойника.
— А ну-ка, забей ягнёнка! — приказали они пастуху. — И зажарь на вертеле!
С такими типами, понятное дело, не очень-то будешь спорить.
— И чтобы соли в меру — ни много, ни мало! — потребовали они.
Пастух постарался не пересолить, и ужином они, слава богу, остались довольны.
А тот из разбойников, который всё приказывал и выглядел главарём, даже сказал под конец:
— Не знаю, чего ты стоишь как пастух, но как повар ты молодец!
— Как умею…
— Верно. Что ты мог сделать? Приготовить ужин. И приготовил. А мы что могли сделать? Съесть его. И съели. А всё остальное будет потом.
— Остальное? Не понимаю…
— Поймёшь, пастух, поймёшь! Твоя беда, что ты видел нас в лицо!
— Не такая уж беда, — ответил пастух, как бы говоря, что не такие уж они уроды.
Но разбойник объяснил, что он ошибается:
— Дело в том, дорогой мой, что, вернувшись в село, ты непременно расскажешь кому-нибудь о нас, и тогда дело может обернуться плохо, не так ли? Ты ведь можешь рассказать о нас и в полиции: один, мол, старый, кривой, а другой — помоложе и на носу у него бородавка…
— Да нет у него никакой бородавки на носу!..
— Это я так, к слову. Всё равно ты для нас теперь опасен. Но не бойся, мы выроем тебе хорошую могилу и даже цветочки посадим…
— Могилу? Но… Что вы задумали?
— Ну как ты считаешь — неужели положим тебя в могилу живым?
— Хотите убить меня?
— Долго же до тебя доходит, пастух! Придётся убить. Впрочем, это несложное дело. Гораздо легче умереть, чем работать. Это ведь… Эй, пастух… Послушай! Куда ты делся? Пастух! Ну-ка, приятель, поищи его там, а я — здесь. Пастух, выходи, мы пошутили! Никто не собирается тебя убивать! Ну, хватит играть в прятки… Пастух!
Так что же произошло?
А то, что пастух, слушая угрозы разбойников, сунул руку в карман, коснулся при этом железного колечка и тотчас стал невидимкой.
Он оставался на том же месте, где и сидел, — у огня, но разбойники не видели его!
Они звали его и искали по всему хлеву с оружием наготове, намереваясь тут же убить, но не находили!
А пастух боялся обнаружить себя и сидел, затаив дыхание, не шелохнувшись.
Первый конец
аконец разбойники устали искать пастуха и отправились в горы, в своё тайное убежище.
А пастух оставил своих овец на попечение собаки — он знал, что она надёжный сторож, — и, стараясь не шуметь, пошёл следом за ними.
Случалось всё же, он задевал сухой лист или камушек выскакивал у него из-под ноги.
Тогда разбойники останавливались и тревожно озирались, но никого не видели и, вздохнув, шли дальше.
— Странно, — сказал наконец главарь, — мне всё время кажется, будто кто-то идёт за нами следом.
Другой кивнул в знак согласия.
— А никого нет, — продолжал главарь.
И другой разбойник снова согласился.
У него было правило — никогда не противоречить главарю.
Долго шёл пастух за ними следом по лесу и по горам, пока не пришли они к пещере, где их ждали другие разбойники.
Тут он послушал их разговоры и узнал, что они собираются захватить поезд и ограбить пассажиров.
И вскоре все разбойники, хорошо вооружившись, ушли.
Оставшись один, пастух осмотрел пещеру, обшарил все углы, заглянул под один камень, под другой, поискал под соломой и нашёл наконец яму, где лежали завёрнутые в волчью шкуру награбленные
разбойниками сокровища — множество золота, драгоценностей и денег.
Пастух наполнил ими свою сумку, потом расстелил на земле плащ и завернул в него ещё сколько мог всякого добра.
Так что обратно он шёл, сгорбившись под тяжестью богатства.
Но не думайте, будто он вернулся в свой хлев к овцам и собаке.
На что ему теперь это стадо?
И зачем жить одному, когда он стал таким богатым и мог при желании купить себе сто таких стад?
Пастух направился в город.
И по дороге напевал весёлую песенку: «Ах, Рим, прекрасный Рим! Идёт к тебе пастух богаче короля! Тра-ля-ля-ля! Тра-ля-ля-ля! Идёт к тебе пастух богаче короля!»
Второй конец
огда разбойники, устав искать, ушли, пастух поцеловал кольцо, которое спасло его, и в тот же момент благодаря этому поцелую снова стал видимым.
Он понял это, потому что собака, которая прежде спокойно дремала, вскочила и радостно залаяла.
— Молодец! — сказал пастух. — Ты тоже понимаешь, что нам здорово повезло! Да, друг мой, давай кончать с нашей беспросветной жизнью. Распрощаемся теперь с этими скучнейшими овцами. Знаешь, что я придумал? Стану-ка я детективом, частным сыщиком! Ведь с помощью этого кольца я смогу легко расследовать любые, самые запутанные дела, смогу входить в дома, ловить преступников, собирать доказательства, искать улики, фотографировать и так далее. Короче, выловлю всех самых ловких и хитрых воров, самых умелых фальшивомонетчиков и самых дерзких грабителей. И стану знаменитым на всю Италию и Швейцарию. И может быть, даже на всю Африку!
Так и случилось.
Несколько месяцев спустя газеты почти по всей Европе только и писали что о подвигах «Короля сыщиков», который предпочитал другое прозвище — Доктор Невидимус.
Третий конец
астух очень обрадовался, что ему так повезло.
— Какое замечательное кольцо! — сказал он. — Пусть счастлив будет тот, кто дал мне его!
Только теперь пастух утратил всякий покой, боясь потерять это волшебное кольцо.
— В кармане, — рассуждал он, — его нельзя держать — можно случайно выронить, доставая платок. Уронил и — прощай! На палец не надеть — сразу стану невидимым. Лучше, пожалуй, спрятать его, а то ещё кто-нибудь украдёт… Но где? А, вот здесь! В этом дереве есть хорошее дупло…
Так он и сделал — спрятал кольцо в дупле дерева.
А затем повёл своих овец на пастбище и стал думать, как бы использовать это удивительное волшебство.
Он придумал очень много интересного, но ни одной из его затей не суждено было осуществиться.
Потому что, пока он пас овец, кольцо нашла сорока, схватила его и унесла к себе а гнездо, а где оно, это гнездо, — как говорится, одному богу известно!
Так что пастух теперь перестал быть невидимкой, а кольцо навсегда затерялось где-то.
ТАКСИ К ЗВЁЗДАМ
та история приключилась с миланским таксистом Пеппино Компаньони.
Как-то вечером вёл он не спеша свою машину по направлению к Генуэзским воротам, чтобы поставить её в гараж.
Настроение у него было неважное.
Ездить в тот день пришлось мало, да и пассажиры попадались все какие-то ворчливые и неприятные.
Особенно разозлила одна синьора, которая целых сорок восемь минут заставила его ждать у магазина, так что даже штраф пришлось уплатить.
Но теперь, возвращаясь с работы, Пеппино всё же посматривал на прохожих — не понадобится ли кому его машина?
О, вот как раз какой-то синьор машет ему!
— Такси! Такси!
— Пожалуйста! — сразу же притормозил Пеппино. — Только имейте в виду, я уже заканчиваю работу и еду к Генуэзским воротам. Вам туда же?
— Поезжайте, куда хотите, только быстрее!
— Да нет, поедем, куда скажете, о чём разговор! Хорошо бы, конечно, не слишком далеко…
— Поезжайте! Поскорее и всё время прямо!
— Хорошо, синьор!
Пеппино нажал на педаль газа, и машина понеслась.
В зеркало заднего вида Пеппино поглядывал на пассажира. Ну и тип!
«Поезжайте, куда хотите… Поезжайте только прямо!» А лица не видно — уткнулся в поднятый воротник пальто и низко надвинул шляпу. Ну и ну! — подумал Пеппино. — А вдруг это вор? Надо понаблюдать, не гонится ли за нами кто-нибудь? Нет, вроде никто не гонится. Ни портфеля у него, ни сумки… Только какой-то пакетик. Вот он его открывает… Интересно, что это такое? Что это может быть? Шоколадный батончик? Ну да! Только почему-то голубой! Где это видано — голубой шоколад! Но он ест его — кладёт в рот! Впрочем, кому что нравится… Дело вкуса. К тому же мы почти приехали…»
— Эй, послушайте… Что происходит? Что вы сделали? Что задумали?
— Не волнуйтесь, — успокоил его пассажир, — и поезжайте всё время только прямо.
— Да какое прямо! Теперь уж и не разберёшься, где тут прямо, где криво… Мы же летим! По воздуху! На помощь! Спасите!
Пеппино круто свернул вправо, чтобы не врезаться в телевизионную антенну на крыше какого-то небоскрёба, и снова возмутился:
— Что вы натворили с моей машиной? Что за чертовщина такая?
— Не бойтесь. Ничего не случится.
— Ну да — ничего! Такси летит по воздуху, а вы уверяете — ничего! Можно подумать — самое обычное дело. О господи, мы уже над Миланским собором! Упадём, так прямо на его шпиль. Ох, пиши пропало! Но можно всё-таки узнать, что это за дурацкие шутки?
— Вы и сами должны были бы уже понять, что это совсем не шутки, — ответил пассажир. — Мы летим!
— Да, но моё такси — не ракета!
— Считайте, что сейчас это космическое такси.
— Какое ещё космическое! К тому же у меня нет прав на вождение самолёта. И придётся платить штраф из-за вас! Да объясните мне, наконец, как же это мы летим?
— Это проще простого. Видите этот голубой батончик?
— Конечно. Я и раньше приметил, что вы откусили от него.
— Да, надо съесть кусочек, и он заработает. Это антигравитационный двигатель, который позволяет нам развивать скорость света плюс один метр.
— Хорошо! Всё это очень хорошо и даже распрекрасно! Только мне, уважаемый синьор, надо домой. Я живу у Генуэзских ворот, а не на Луне!
— А мы и не на Луну летим.
— Вот как? А куда же, позвольте узнать?
— На седьмую планету звезды Альдебаран. Я живу там.
— Очень приятно! Но я-то живу на Земле!
— Ладно, объясню, в чём дело. Я не землянин, я — альдебарнианин. Видите?
— Что ещё я должен видеть?
— Вот здесь у меня третий глаз.
— Чёрт возьми, и в самом деле — третий!
— А теперь посмотрите на руки. Сколько на них пальцев?
— Раз, два, три… шесть… двенадцать… Двенадцать пальцев на руке?!
— Двенадцать пальцев. Ну, теперь вы убедились? А на Землю я приезжал в командировку. Меня послали сюда посмотреть, как вы тут живёте. Теперь возвращаюсь на свою планету.
— Прекрасно! Честно выполняете свой долг. А я? Что я должен делать? Как теперь вернуться домой?
— Я дам вам кусочек голубого батончика, пожуёте его и через минуту окажетесь в Милане.
— Зачем же вам при таком голубом батончике вообще понадобилось такси?
— Мне хотелось путешествовать сидя. Такое объяснение вас устраивает? Смотрите, подъезжаем.
— Это что же, вон тот шарик, что ли, ваша планета?
«Тот шарик» через несколько секунд превратился в гигантский глобус, к поверхности которого с чудовищной скоростью неслось такси Пеппино Компаньони.
— Вот туда, левее, — показал пассажир, — приземлимся вон на той площади.
— Интересно, где вы тут нашли площадь? Я вижу только чистое поле.
— На моей планете нет полей!
— Тогда, выходит, это площадь, закрашенная зелёным цветом.
— Уф!.. Ещё ниже… Ещё немного… Вот так! Вот и приехали!
— Что я вам говорил? Разве это не трава? Ой, а это что такое?
— О чём вы?
— Смотрите!.. Гигантские курицы… Несутся к нам, вооружённые луками и стрелами.
— Лук? Стрелы? Гигантские курицы?.. Но на моей планете ничего подобного нет!
— Нет? Тогда знаете, что я вам скажу?
— Не надо! Знаю. Мы сбились с пути! Дайте подумать.
— Думайте, да побыстрее, однако, потому что они приближаются. О, вы слышали? Это просвистела стрела! Ну, синьор Альдебаран, быстрее глотайте свой шоколад да припустим отсюда поскорее, потому что Пеппино Компаньони хочет вернуться живым, а не мёртвым. Ясно вам?
Космический путешественник поспешил откусить кусочек таинственного вещества, которое Пеппино Компаньони называл голубым шоколадом.
— Глотайте скорее! Да не жуйте, а то не успеем в Милан! — крикнул таксист.
Первый конец
акси рванулось с места и помчалось дальше, но одна стрела всё-таки успела пробить заднюю шину, и та с шипением выпустила воздух.
— Вы слышали? Села! — с огорчением воскликнул Пеппино. — И вам придётся заплатить за неё!
— Заплачу! Заплачу! — ответил синьор Альдебаран.
— Ну а теперь не ошибаетесь? Или опять прилетим на какую-нибудь дикую планету?
К сожалению, пассажир не смог в спешке точно отмерить нужную дозу шоколада, и космическое такси ещё довольно долго носилось туда и сюда по разным Галактикам, прежде чем добралось до планеты Альдебаран.
Когда же они приземлились наконец на ней, она оказалась такой прекрасной, её обитатели такими доброжелательными, а их голубое рагу (местное блюдо) таким вкусным, что Пеппино Компаньони уже вовсе не спешил вернуться в Милан.
Знакомясь с разными чудесами этой планеты, он пробыл там целых две недели и сделал за это время много заметок.
А когда вернулся на Землю, написал книгу и поместил в ней двести фотографий.
Книгу перевели на девяносто семь языков, и автору присудили Нобелевскую премию.
Сегодня Пеппино Компаньони — самый известный таксист-писатель-исследователь в Солнечной системе.
Второй конец
акси взмыло в воздух и помчалось намного быстрее тех стрел, что преследовали его, так что очень скоро оба путешественника оказались вне опасности.
— Насколько я понимаю, — заметил Пеппино, — вы тоже не очень-то хорошо знаете космические дороги, не так ли?
— Ваше дело — вести машину, — проворчал космический путешественник, — а об остальном позабочусь я.
— Отлично, только постарайтесь не повторять ошибок.
Так на скорости света плюс один метр они летели ещё несколько минут, покрывая невероятные космические расстояния, и наконец оказались… в Милане, на площади у собора!
— Проклятье! Я опять ошибся! — вскричал синьор Альдебаран, всеми своими двадцатью четырьмя пальцами хватаясь за голову. — Поехали!
— Нет уж, спасибо! — возразил таксист и вылез из машины. — Мне и тут очень неплохо. Вы можете, конечно, если у вас хватит совести, отнять у меня машину, но только имейте в виду, что эти четыре колеса кормят мою семью.
— Так и быть, — проворчал пассажир, — пойду пешком…
Он выбрался из машины, откусил кусочек своего «голубого шоколада» и исчез.
А Пеппино Компаньони, прежде чем идти домой, зашёл в кафе и выпил чашечку крепкого кофе, чтобы прийти немного в себя от испуга.
Третий конец
тобы не слишком долго рассказывать про этот конец, передам лишь самую суть.
Таксист и его пассажир попали в плен к Гигантским Курицам.
Тюрьмой им служило яйцо, но вскоре они убежали вместе со своей тюрьмой.
Синьор Альдебаран отправился дальше — на свою планету.
А Пеппино с летающим яйцом и запасом «голубого шоколада» возвратился в Милан и открыл агентство космических путешествий по маршруту «Земля — Марс — Сатурн и обратно», а также построил птицефабрику, где разводит кур, которые несут яйца, хоть и не крупные, но для яичницы вполне подходящие.
КАК БОЛЕЛ ТИНО
ил в Милане один бухгалтер — синьор Бьянки — и работал он в банке, а жену его звали синьора Роза.
И был у них маленький сын, совсем маленький.
Ещё грудной, но такой славный — красивый, черноволосый, с умными живыми глазами, словом, замечательный ребёнок!
Звали его Джованни-Баттиста, но имя это казалось слишком длинным для такого маленького мальчика, и родители звали его просто Тино.
Поначалу рос он вполне нормально, как все дети.
Исполнился ему годик, затем второй, а вот когда пошёл третий, у него вдруг появились первые признаки какой-то совершенно необычной болезни.
Однажды синьора Роза, возвратившись из магазина, увидела, что мальчик сидит на полу, на ковре, и играет с резиновой игрушкой.
И тут у синьоры Розы сжалось сердце…
Её Тино вдруг показался ей очень маленьким, гораздо меньше, чем он был до того, как она ушла в магазин…
Она бросилась к нему, взяла на руки, стала звать, ласкать… Ну, слава богу, ей только показалось!
Тино такой же большой и такой же тяжёлый, как прежде, и так же весело играет с резиновой лошадкой.
В другой раз бухгалтер Бьянки и синьора Роза на минуту оставили сынишку в гостиной, а вернувшись, страшно удивились:
— Тино!
— Тино!
Мальчик поднял на них глаза и улыбнулся…
Синьора Роза облегчённо вздохнула:
— О господи, как я испугалась!
— И я тоже!
— Мне показалось, будто он вдруг… как бы уменьшился — стал худеньким и совсем маленьким.
— И мне тоже в первую минуту показалось, что стал маленьким, как кукла.
— Что же это было?
— Странно, что мы оба…
— Знаешь, а ведь так уже было однажды. Я вернулась из магазина, а он сидит такой маленький-маленький , совсем крохотный…
В тот день бухгалтер Бьянки и синьора Роза более или менее успокоились.
Но потом такая же история повторилась ещё несколько раз.
И тогда, понятное дело, они решили обратиться к врачу. Врач осмотрел Тино, измерил его рост, вес, велел произнести «тридцать три», попросил покашлять, послушал лёгкие, сунув ложечку в рот, посмотрел в горло и наконец сказал:
— По-моему, прекрасный ребёнок. Крепкий, здоровый, совершенно здоровый!
— Но, доктор… Как же тогда понимать…
— Как понимать?.. Давайте проведём опыт. Выйдем из комнаты, оставим его на минутку одного и посмотрим, что будет.
Так и сделали — вышли из комнаты, стали за дверью, прислушались и… ничего не услышали!
Тино не плакал и не двигался, словно его там и не было.
А вернувшись в комнату, они увидели, что Тино опять стал маленьким, совсем маленьким, просто крохотным.
Но только на несколько мгновений!
Едва он увидел папу, маму и доктора, тотчас снова стал таким же, как прежде, — замечательным краснощёким крепышом и для своего возраста даже довольно крупным.
Тогда доктор сказал:
— Я понял! Я понял, в чём дело! Это не просто болезнь. Это редчайшее явление. Такое отмечали только однажды в Америке, сто лет назад.
— И что же это такое? — заволновался бухгалтер Бьянки.
— Это опасно? — забеспокоилась синьора Роза.
— Нет, не опасно, думаю, что нет. Это… Как бы вам сказать…
— Что же это?
— Скажите, доктор, не мучайте нас!
— Успокойтесь, синьоры, — ответил врач, — нет никаких оснований для волнений. Просто ваш ребёнок совсем не может оставаться один. Когда он остаётся один, он уменьшается. Вот и всё. Ему непременно нужно чьё-то общество, понятно?
— Но мы никогда не оставляем его одного!
— Почти никогда…
— Понимаю, понимаю. Но речь идёт не об этом. Ребёнок должен играть с детьми своего возраста! С братом или сестрой, с друзьями, соседскими детьми. Очевидно, надо отправить его в детский сад, чтобы у него были товарищи по играм. Вы меня поняли?
— Да, доктор.
— Спасибо, доктор. А долго он будет болеть?
— Как это — долго?
— Я хочу сказать… Когда вырастет, ему тоже нельзя будет оставаться одному? Так же будет уменьшаться?
— Сейчас трудно сказать, — ответил доктор. — Но даже если и будет, то, может, не так уж плохо?
Бухгалтер Бьянки и синьора Роза вернулись с маленьким Тино домой, впрочем, не такой уж он был теперь и маленький, и стали заботиться о нём ещё больше.
Со временем у Тино появился братик, сам он пошёл в детский сад, потом в школу, рос высоким, здоровым, умным и очень живым ребёнком.
К тому же он был добрым мальчиком, и все любили его, потому что он никогда сам не затевал драк и всегда старался помирить драчунов.
Потом он стал юношей, поступил в университет…
Как-то раз — ему было уже лет двадцать — он сидел у себя в комнате и занимался один, хотя обычно у него часто собирались друзья и товарищи.
И тут бухгалтер Бьянки и синьора Роза вдруг вместе подумали об одном и том же.
— Посмотрим?
— Не знаю… Прошло столько лет…
— Давай посмотрим!.. Интересно, неужели до сих пор…
Они на цыпочках подошли к двери и один за другим заглянули в замочную скважину…
Первый конец
осмотрев в неё, супруги Бьянки бросились друг другу в объятия и расплакались.
— Бедный Тино!
— Бедный наш сынок!
— Он так и не вылечился…
— Никогда не вылечится…
Оставшись один, Тино и в самом деле сразу уменьшился и сделался ростом с маленького ребёнка.
Лицо осталось взрослое, брюки собрались гармошкой, а майка всё та же, зелёная, на четыре размера больше, чем надо, и выглядел он карликом!
— Выходит, по-прежнему нельзя оставлять его ни на минуту одного, — вздохнул бухгалтер Бьянки.
— Может быть, это мы виноваты, мало давали ему витаминов? — всхлипнула синьора Роза.
— Что делать? — спросили они доктора по телефону.
— Только не отчаиваться! — ответил он. — Тем более что есть прекрасный выход из положения. Жените его на какой-нибудь славной девушке, у них появятся дети. Уж они-то наверняка не оставят его ни на минуту в покое! И болезнь его как рукой снимет.
— Ну конечно! — радостно воскликнул бухгалтер Бьянки.
— Ну разумеется! — обрадовалась синьора Роза. — Как это мы сами не догадались?
Второй конец
осмотрев в замочную скважину, супруги Бьянки бросились друг другу в объятия и заплакали от радости.
— Какое счастье!
— Как хорошо!
— Он не уменьшился!
— Он здоров!
Тино и в самом деле не уменьшился не только ни на один сантиметр, но даже ни на один миллиметр и продолжал спокойно заниматься, даже не подозревая о волнении своих родителей.
У него имелось теперь много друзей, много интересных дел и занятий, которые наполняли его жизнь, было множество планов, надежд и ещё больше желания работать.
А это всё вещи, которые всегда остаются с человеком, даже если он сидит в комнате совсем один и рядом никого нет.
Так что по-настоящему человек никогда не остаётся в одиночестве.
Третий конец
осмотрев в замочную скважину, бухгалтер Бьянки и синьора Роза с изумлением уставились друг на друга, не в силах произнести ни слова, да так и стояли с минуту.
— Что же это такое?
— Как это понимать?
— Роза, будь добра, приготовь мне кофе, да покрепче, прошу тебя…
— Да, да, мне тоже надо бы выпить чашечку… Что бы это значило?
— Неслыханное дело!
Что же они там увидели?
Увидели, что их сын Тино стал в два раза выше ростом, и ему пришлось пригнуться, чтобы не упираться головой в потолок.
Руки и ноги у него стали длинными, как шея у жирафа.
Но он, казалось, даже не замечал этого.
Он продолжал заниматься и что-то писал карандашом, который в его огромных руках казался крохотным, как зубочистка.
— Теперь у него другая болезнь, — вздохнул бухгалтер Бьянки, поднимая чашечку с кофе.
— И тоже очень редкая! — заключила синьора Роза.
Четвёртый конец
Посмотрев в замочную скважину, супруги Бьянки обнаружили, что в комнате никого нет, а окно открыто.
Оказывается, Тино, утратив способность уменьшаться, научился летать и теперь отправился немного отдохнуть от занятий.
ИСТОРИЯ С ТЕЛЕВИЗОРОМ
ак-то вечером синьор Веруччи возвращался с работы домой.
Он служил, если не ошибаюсь, на почте.
Впрочем, он мог быть и зубным врачом, и инженером…
Мы можем представить его себе кем угодно и каким угодно.
Вообразили его с усами?
И с бородой?
Прекрасно, значит, с усами и бородой.
Попробуем также представить, как он одет, какая у него походка, как он говорит.
Сейчас он что-то говорит про себя.
Послушаем его тихонько.
— Домой, домой, наконец-то!.. «Дом родной, приют счастливый, скромный, тихий, дорогой…» Не могу больше! Так устал! Целый день спешка, кругом столько народу, на улице толпа, тысячи машин… Приду сейчас домой, закрою дверь, дамы и господа, и — привет вам всем! Только я вас и видел! Переступлю порог своего дома, и весь мир останется там, за дверями… Хоть это я ещё могу сделать… Вот так! Вот я наконец-то и один… Какая красота… И прежде всего — прочь этот галстук!.. Теперь сбросим ботинки… Включим телевизор… И наконец сядем в кресло, положим ноги на скамеечку, расслабимся… Ну вот, теперь мне хорошо! И самое главное — я наконец один! Я… А… вы кто такая? Откуда вы тут взялись?
Синьору Веруччи мило улыбалась прехорошенькая синьорина.
Мгновение назад её ещё не было в комнате, а теперь она сидела напротив него на диване и, улыбаясь, поправляла свои бусы.
— Не узнаёте? Я же диктор телевидения. Вы включили свой телевизор, и вот я здесь. Сейчас сообщу вам последние известия…
Синьор Веруччи возмутился:
— Имейте совесть! Вы же не на экране телевизора, а в моём доме и на моём диване…
— А какая, скажите вы мне, разница? Ведь когда я на экране телевизора, я всё равно в вашем доме и всё равно разговариваю с вами…
— Но как вы сюда попали? Я даже не заметил… Вы что же, вошли тайком от меня?
— Ну не стоит ломать над этим голову… Так вас интересуют последние известия или нет?
Синьор Веруччи смирился:
— Это, конечно, не совсем убедительно… Впрочем, как хотите…
Хорошенькая синьорина прочистила голос и начала:
— Итак: «По всей Англии продолжаются поиски опасного бандита, сбежавшего из тюрьмы «Ридинг». Комиссар полиции заявил, что, по его мнению, бандит скрывается в лесу…»
Тут синьор Веруччи услышал голос, который доносился не с экрана телевизора и не с дивана, а откуда-то из-за его собственной спины.
Голос произнёс:
— Чепуха!
— А это кто ещё? — так и подскочил синьор Веруччи.
— Да ведь это же бандит! — воскликнула дикторша, не двигаясь, однако, с места. — Смотрите, он прячется за вашим креслом.
— Чепуха! — повторил голос. — Так я вам и скажу, где прячусь…
Синьор Веруччи поднялся и, посмотрев туда, откуда доносился голос, вскипел от негодования:
— Да как вы смеете! И к тому же вооружён! Бандит у меня в доме! С ума сойти!
— Но вы сами меня пригласили! — ответил бандит, выходя из своего укрытия.
— Я? Неплохо придумано! Чтобы я да стал приглашать бандита к себе в гости выпить рюмочку…
— Кстати, не откажусь.
— От чего?
— От рюмочки.
— Да вы не просто бандит! Вы ещё и наглец! Во-первых, я заявляю вам, что знать вас не знаю! Во-вторых, вы находитесь тут вопреки моему желанию! Вы, синьорина, свидетель.
— Нет, синьор Веруччи, — ответила дикторша, — я не могу быть свидетелем, как бы вам этого ни хотелось. Вы ведь сами включили телевизор…
— Ах, выходит, и бандит…
— Да, разумеется, и он попал в ваш дом из телевизора, как и я.
— Короче, — сказал бандит, — угостите меня рюмочкой вина или нет?
— Пожалуйста, — ответил синьор Веруччи, — проходите, садитесь, располагайтесь, как у себя дома! Теперь мне уже ясно, что я тут никто. Это мой дом, но я здесь не хозяин. Дверь закрыта, окна тоже, но люди свободно входят сюда и делают здесь что хотят…
— Как вы, однако, тянете с этой рюмкой, — заметил бандит.
— Ну а мне продолжать новости? — спросила дикторша.
И синьор Веруччи ответил:
— А почему и нет? Даже интересно, чем закончится эта история.
И синьорина бесстрастным дикторским голосом стала читать:
— «Генерал Боло, командующий семантическими войсками, заявил, что вновь начнёт военные действия против республики Планавии и что война окончится не раньше Нового года».
— Это не совсем верно, — прервал её кто-то, и дверь платяного шкафа с силой распахнулась.
Синьор Веруччи вздрогнул:
— Что? Ах, да, понял… Генерал Боло, не так ли? А что вы делали в моём шкафу?
— Вряд ли это вам интересно, — спокойно ответил генерал.
— И всё же я бы хотел знать, — твёрдо продолжал синьор Веруччи. — Что вы там делали? Бомбы?.. Бомбы в моём шкафу… В моей квартире! Но какое я имею отношение к вашей войне, скажите мне!
— Моё дело, дорогой синьор, — произнёс генерал Боло, — командовать семантическими войсками и захватывать территорию Планавии, а не отвечать на ваши вопросы. Я пришёл сказать синьорине, что моё заявление передано неверно. Я выразился иначе! Я сказал так: «Война окончится до Нового года, потому что я уничтожу всех планавийцев, всех до одного, сотру с лица земли их города, превращу их страну в пустыню!»
Тут в разговор пожелал вмешаться бандит:
— Нет, вы только послушайте его! Какое рвение! Какие планы! А за мной, жалким воришкой, гоняются по всей Англии. Хотел бы я всё-таки знать, кто же из нас двоих настоящий бандит?
— А я, — вскричал синьор Веруччи, — я тоже хотел бы знать, когда вы все уберётесь отсюда! И вы, милая синьорина, и вы, синьор бандит, и вы, синьор генерал!.. Это мой дом, и я хочу остаться в нём один! Что вы делаете и что болтаете, меня совершенно не интересует. Но я найду на вас управу и выпровожу вас всех вон! Вызову полицию и обвиню вас в том, что вы ворвались в мой дом. Вот так! Позову и карабинеров, и регулировщиков уличного движения, и пожарных… Всех позову! Я хочу наконец понять, хозяин я в своём доме или нет… Я хочу наконец…
Но, по мере того как диктор телевидения продолжала читать последние известия, квартира синьора Веруччи, который намеревался спокойно отдохнуть, заполнялась самыми различными людьми.
Тут оказались какие-то истощённые от голода люди, замученные муштрой солдаты, выступающие с речами политические деятели, застрявшие в дорожной пробке автомобилисты, тренирующиеся спортсмены, бастующие рабочие и даже пилот, которому предстояло сбрасывать бомбы…
Разноголосая речь, крики, шум, гвалт, пение и ругань на всех языках мира смешивались с рёвом моторов, взрывами бомб и грохотом танков.
— Хватит! — закричал синьор Веруччи. — Это предательство! Насилие! Хватит! Хватит!
Первый конец
незапно раздался громкий звонок в дверь.
— Кто там?
— Откройте!
О, слава богу, это оказались карабинеры.
Их вызвал сосед, обеспокоенный сильным шумом и взрывами в квартире синьора Веруччи.
— Ни с места! Руки вверх! Предъявите документы!
— Спасибо! — вздохнул синьор Веруччи, опускаясь на свой любимый диван. — Спасибо! Уведите их всех! Я никого не хочу видеть! Это всё подозрительные люди.
— И синьорина?
— И она тоже! Она не имела никакого права приводить ко мне в дом всю эту свору.
— Согласен, синьор Веруччи, — сказал сержант карабинеров, — вы имеете полное право на свою личную жизнь. Я всех отправлю в тюрьму. Хотите, приготовлю вам кофе?
— Спасибо. Я сам. Только без кофеина. Иначе не усну.
Второй конец
друг… синьор Веруччи умолк. У него мелькнула одна очень неплохая мысль. Улыбаясь всем, кто с любопытством поглядывал на него, он незаметно приблизился к телевизору и, убедившись, что никто не сумеет помешать ему, неожиданно быстрым движением выключил его.
Первой исчезла дикторша.
Затем один за другим испарились бандит и генерал, певцы и атлеты, армии и народы.
Как просто, не правда ли?
Достаточно выключить телевизор, и мир тут же исчезнет, останется за пределами нашего дома, вернёт нам покой…
Оставшись победителем на поле боя, синьор Веруччи улыбнулся сам себе и отправился в кухню — готовить кофе.
Третий конец
друг… синьор Веруччи замолчал.
Он понял?
Да, он понял.
Что?
Что недостаточно закрыть двери, чтобы отключиться от мира, от людей, от их горестей и проблем.
Что никто не сможет радоваться жизни, зная — а для этого достаточно включить телевизор! — что есть ещё люди, которым плохо, которые страдают и умирают далеко или близко, но на одной с нами Земле, а она у нас у всех одна, она — наш общий дом.
СТО ЛИР В КАРМАНЕ
или-были три брата.
И такие бедные, что просто не знали, как свести концы с концами.
Однажды вечером укладывались они спать, как всегда, на голодный желудок, а старший вдруг и говорит:
— Знаете, братья мои, так дальше жить нельзя. Наш клочок земли не может прокормить нас всех. Завтра я уйду от вас. Пойду бродить по свету, счастья искать. И если оно улыбнётся мне, вернусь домой, и заживём богачами.
И на следующее утро отправился в путь.
Шёл он, шёл, наступил вечер, а он всё идёт.
Наконец пришёл в деревенскую харчевню, поужинал куском хлеба с сыром и поискал, где бы прилечь.
В комнате собралось уже немало народу, но одна свободная кровать всё же нашлась.
Он улёгся на неё и уснул крепким сном.
Проснулся он рано, как все крестьяне, до зари.
Оделся, расплатился с хозяином и пошёл дальше.
Уже предостаточно прошагал, как вдруг понадобился ему носовой платок, полез он за ним в карман и удивился:
— Что это? Монетка в сто лир! Да у меня никогда не было таких денег в карманах… А, понимаю! Это, должно быть, чужие штаны. Наверное, в темноте я перепутал их со своими. Да только они ничуть не лучше моих — такие же старые и рваные. Стоит ли возвращаться, чтобы менять? А что тут ещё в кармане? Ещё одна монетка в сто лир!.. Мне казалось, тут была только одна… Говорят, где два, там и три… Посмотрим, нет ли там и третьей… Так и есть! Выходит, у меня теперь триста лир! Мой дневной заработок!
И даже больше, чем дневной, потому что всякий раз, как только он опускал руку в карман, находил там сто лир.
И уж, разумеется, не уставал доставать эти монеты — всё вытаскивал и вытаскивал, вытаскивал и вытаскивал.
Целая горка монет набралась уже, а карман неутомим — всё выдаёт и выдаёт ему по сто лир.
Парень прямо вне себя от радости пустился бегом обратно домой.
Примчался и кричит:
Братья! Братья мои! Мне повезло! Смотрите, что я нашёл! — и стал доставать из кармана монеты.
— В самом деле — сколько денег!
— А я ещё могу достать! Сколько хотите!
— Может, ты нашёл машину, которая делает деньги?
— Ну да! Удивительная и совсем простая машина… Смотрите, вот сто лир… Вот ещё… ещё… И ещё…
— Молодец, — сказал второй брат. — Только мы не можем жить за твой счёт. Это было бы несправедливо. Завтра я тоже отправлюсь на поиски счастья. Раз оно улыбнулось тебе, улыбнётся, конечно, и мне, и мы втроём заживём, как настоящие господа…
И на следующее утро он отправился в путь.
Остановился, как и старший брат, в той же харчевне, переспал там ночь, а поутру, проснувшись, надел штаны своего соседа и ушёл.
Отойдя подальше, остановился и принялся шарить в карманах:
— Посмотрим, повезёт ли мне… В этом кармане пусто… А в этом… Что-то есть!.. Нет, это не монетка… Какая-то бумажка… Да ведь это тысяча лир! Может, ещё найдётся? Так и есть! И ещё одна! И ещё! Ну, теперь я богат!
Действительно, стоило сунуть руку в карман, как он тут же выдавал ему тысячу лир.
Выходит, эти штаны тоже волшебные!
Второй брат, понятное дело, поступил, как первый.
Довольный-предовольный, поспешил он домой и ещё издали закричал:
— Братья! Братья! Мне тоже повезло! И даже ещё больше! Смотрите!
В самом деле — как много денег!
— И могу ещё сколько угодно достать из своего кармана, стоит только захотеть!
— Выходит, и ты нашёл машину, которая делает деньги, — вздохнул младший брат. — Ладно, завтра и я отправлюсь искать удачи. Раз повезло вам двоим, почему же не попробовать и мне?
— Да в этом вовсе нет никакой нужды! — сказали старшие братья. — Мы вдвоём теперь можем иметь денег сколько нужно.
— Спасибо за вашу доброту, но не хочу жить за ваш счёт. Я сам хочу найти своё счастье.
И младший брат тоже отправился в дорогу.
Шёл он, шёл, пришёл в ту же харчевню, поужинал и лёг спать.
А когда проснулся…
Тут история обрывается, и мы сами должны закончить её.
Я, например, думаю, что она могла бы иметь три таких конца.
Первый конец
ладший брат нашёл в кармане миллион лир.
Всякий раз, как сунет туда руку, достаёт миллион.
Ещё миллион.
И ещё…
Так что денег в кармане оказалось, пожалуй, побольше, чем в итальянском банке.
Возвратился он домой.
Братья устроили большой праздник с музыкой и фейерверком.
И, чтобы им никто не завидовал, раздали деньги всем соседям, всем знакомым и даже совсем незнакомым людям.
И никому даже в голову не пришло украсть у них эти волшебные штаны.
В самом деле — зачем?
Ведь братья никому не отказывали в деньгах, сколько бы у них ни просили, — сто лир или сто миллионов лир.
Сейчас братьев уже давно нет в живых.
Но если придёте в город, где они жили, вам непременно покажут в местном музее их штаны, которые лежат в витрине рядом с саблей знаменитого генерала Громпобедыраздавайся.
Второй конец
ладший брат нашёл в кармане такую записку:
«A теперь хватит! Уж очень вы все жадные!»
И подпись:
«Волшебник, который дарит волшебные штаны кому захочет».
Третий конец
ладший брат тоже нашёл в кармане миллион лир. Он положил деньги в мешок и опять полез в карман.
И снова достал миллион лир.
— Хотел бы я знать, — подумал он, — чьи же всё-таки это деньги? И могу ли я взять их? Может, кто-то дарит их мне? Я лично не собираюсь ни у кого ничего воровать.
Он тут же вернулся в харчевню и стал спрашивать у людей:
— Признавайтесь, кто надел мои штаны вместо своих?
Постояльцы стали рассматривать свои штаны.
Кое-кто осмотрел даже свою куртку и рубашку.
А в дальнем углу сидел какой-то неприметный человечек, который и не подумал посмотреть на свои штаны, а продолжал есть.
На нём-то и оказались штаны младшего брата.
— Извините, — говорит младший брат, — мы с вами перепутали штаны. Надо, наверное, поменяться?
А человечек пьёт свой кофе и молчит.
— Ну так как же? — продолжает младший брат.
Человечек намазывает маслом ломтик хлеба и опять как будто не слышит.
— Не хотите ли забрать свои штаны?
— Ох-ох, и надоел ты мне! — рассердился вдруг человечек. — Поесть спокойно нельзя! Забирай свои проклятые штаны…
Он снял штаны и швырнул их на стол.
Младший брат переоделся, оставил чужие штаны и ушёл.
А потом, пройдя немного, сунул руку в карман и нашёл там… миллиард лир!
А затем ещё миллиард.
И ещё один.
С ума сойти, какие бывают истории!
БОЛЬШАЯ МОРКОВКА
еперь расскажу вам историю про самую большую на свете морковку.
Вы, конечно, уже не раз слышали про неё, но, по-моему, всё же дело было не так.
Как-то раз посадил крестьянин в своём огороде морковь и стал ухаживать за ней: поливал, выпалывал сорняки, окучивал, словом, делал всё как полагается.
Когда пришло время, принялся собирать урожай — выдёргивать морковь из земли. И вдруг ему попалась какая-то особенно большая морковка.
Тянет он её тянет, а вытянуть не может.
Пробует и так, и этак, да не может!
Наконец не выдержал, позвал жену:
— Джузеппина!
— Что случилось, Оресте?
— Иди-ка сюда! Такая морковь попалась… Ни за что не хочет вылезать из земли! Иди, посмотри…
— И в самом деле, большущая какая!
— Давай сделаем так: я потяну морковь, а ты тяни меня за куртку. Ну, готова? Взяли! Ещё, ещё! Тяни!
— Лучше потяну тебя за руку, а то куртка порвётся.
— Давай за руку. Ну, сильней! Нет, никак не вытащить! Позови-ка сына, а то я уже весь выдохся…
— Ромео! Ромео! — зовёт Джузеппина.
— Что случилось, мама?
— Иди-ка сюда! Да побыстрей!
— Но я делаю уроки.
— Сделаешь потом, а сейчас помоги! Смотри, вот эта морковка никак не хочет вылезать из земли. Я потяну отца за одну руку, ты за другую, а сам он потянет морковку. Может, так и вытянем…
Оресте поплевал себе на ладони, потёр руки, собрался с силами.
— Ну, готовы? Раз-два! Взяли! Тяните! Ну, ещё! Ещё! Нет, ничего не получается…
— Это, должно быть, самая большая морковка на свете, — решила Джузеппина.
— Надо дедушку позвать на подмогу! — предложил Ромео.
— А ну позови! — согласился отец. — Мне одному не вытянуть.
— Дедушка! Дедушка! Иди-ка сюда! Да поспеши!
— Спешу, родной, спешу!.. Да только нелегко мне… В твои годы я тоже быстро бегал, а теперь… Что стряслось-то?
Дедушка подоспел запыхавшийся и уже усталый.
— Тут у нас выросла самая большая на свете морковка, — объяснил Ромео. — Втроём вытянуть не можем. Поможешь?
— Как не помочь, родной?
— Сделаем так, — сказал Ромео. — Ты тяни меня, мы с мамой потянем папу, а он морковку… Если и на этот раз не вытянем…
— Ладно, — согласился дедушка.
— Ну, начали! — сказал Оресте. — Все готовы? Раз-два! Взяли! Ещё раз! Ещё раз! Взяли!
— Ой, помогите!
— Что случилось, дедушка?
— Не видишь разве — упал! Поскользнулся и упал. Силы, видно, уже не те…
— Нет, так ничего не выйдет, — решил Оресте. — Ромео, а ну-ка сбегай к Андреа да позови его на помощь.
— Пусть уж тогда жену и сына приведёт! — предложил Ромео.
— И то верно, — согласился отец. — Надо же, какая морковища!.. Про такую можно и в газету сообщить.
— Может, телевидение позовём? — предложила Джузеппина.
Но её никто не поддержал.
— Телевидение… — проворчал Оресте. — Лучше позовём соседей и вытащим её сначала.
Короче говоря, пришёл Андреа, пришла его жена, пришёл их сын, правда ещё совсем маленький — пятилетний мальчик, так что силёнок у него маловато…
А тем временем уже всё село прослышало про большую морковку.
Шутя и переговариваясь, люди потянулись к огороду.
— Да это вовсе и не морковка, — сказал кто-то, — тут у вас кит сидит!
— Киты в море плавают!
— Не все! Я видел одного на ярмарке…
— А я в книжке видела…
Люди подзадоривали друг друга:
— Ну-ка, попробуй и ты, Джироламо, ты же у нас силач!
— Не люблю морковь! Предпочитаю картошку.
— А я — фрикадельки!
С шутками да прибаутками тянут-потянут, а вытянуть не могут.
Уже и солнце к закату клонится…
Первый конец
морковку так и не вытащить!
Всё село пришло помогать, а не вытащить! Собрался народ из соседних сёл — ни в какую! Пришли люди из дальних сёл, а морковка ни с места.
В конце концов обнаружили, что большая морковка проросла через весь земной шар, а на противоположной стороне Земли её тянет другой крестьянин, и ему тоже помогает вся деревня.
Так что получилось как бы перетягивание каната, и конца ему, видно, никогда не будет.
Второй конец
же и солнце к закату клонится, а они всё тянут и тянут.
Наконец вытянули!
Только и не морковку вовсе, а тыкву.
А в ней сидят семь гномиков-сапожников и шьют башмачки.
— Что же это такое? — рассердились гномики. — С какой стати отнимаете у нас дом и мастерскую?! Ну-ка, суньте сейчас же тыкву обратно в землю!
Люди испугались и убежали.
Все убежали, кроме дедушки.
Он и говорит гномикам.
— Знаете, я с удовольствием перебрался бы жить к вам в вашу тыкву. Не найдётся ли там места и для меня?
Услышал это Ромео и закричал издали:
— Если пойдёшь туда, дедушка, то и я хочу!
И Джузеппина закричала:
— Ромео, сыночек, я за тобой!
И Оресте закричал:
— Джузеппина, а как же я без тебя?!
Гномики рассердились и скрылись под землёй вместе со своей тыквой.
Третий конец
янут они, тянут…
Народу собралось много — значит, и силушки немало.
И вот морковка вылезает — медленно, сантиметр за сантиметром, но вылезает из земли.
И такая она большая оказалась!
Чтобы отвезти её на рынок, понадобилось двадцать семь фургонов и один трёхколёсный велосипед.
Нет такого дела, которое было бы не под силу людям, если они берутся за него все вместе и работают дружно и весело.
КОТ — ПУТЕШЕСТВЕННИК
ак-то раз в поезд, который должен был отправиться из Рима в Болонью, вошёл кот.
Вообще-то коты в поездах не такая уж редкость, правда, чаще всего они сидят в корзинках или каких-нибудь продырявленных — чтобы не задохнулись — коробках.
Бывает, даже бродячие коты встречаются иной раз в поездах, и ничейные, и просто заглянувшие сюда случайно в поисках мышей…
Но этот кот, о котором идёт речь, оказался настоящим путешественником и ехал вполне самостоятельно.
На плече у него висела чёрная сумка, как у адвоката, но при этом он всё же был не адвокатом, а котом.
На носу у него сидели очки, как у близорукого бухгалтера, но он не был бухгалтером и зрение имел отличное.
Одет в очень модное пальто, на голове очень модная шляпа, как у знаменитых артистов, но всё же он был не артистом, а котом.
Он вошёл в купе первого класса и расположился на свободном месте у окна.
В купе уже сидели другие пассажиры — синьора, которая ехала в Ареццо навестить сестру, почтенный господин, направлявшийся в Болонью по делам, и молодой человек, который ехал неизвестно куда.
Появление кота вызвало среди пассажиров некоторое оживление.
Синьора сказала:
— Какой замечательный кот! Кис-кис-кис… Ты едешь совсем один, как взрослый, да?
Почтенный господин проворчал:
— Будем надеяться, что у него нет блох.
— Разве не видите, какой он чистый? — сказала синьора.
— Будем надеяться… Но вообще-то, уважаемая синьора, у меня аллергия на кошек. Будем надеяться, что я не заболею гриппом.
— Но он же не болен гриппом, чего же вы беспокоитесь?
— Меня, уважаемая синьора, заражают даже те, кто сам не болеет.
— Кис-кис-кис… Ты, наверное, занял место для своей хозяйки, да?
— Мяу!
— Какой приятный голос! Интересно, что он сказал?
Тут впервые заговорил молодой человек:
— Он сказал, что у него нет хозяйки, что он совершенно свободный кот и к тому же королевских кровей.
— Как интересно!
— Вернее было бы сказать — бродячий кот, — неодобрительно заметил почтенный господин. — Будем надеяться, что у меня не начнётся коклюш.
— Коклюш? — удивилась синьора. — Но кошки не болеют коклюшем. Это детская болезнь.
— Я, уважаемая синьора, в детстве не болел этой болезнью. А вам следовало бы знать, что для взрослых она гораздо опаснее!
Тут поезд тронулся, и в купе вошёл контролёр.
— Ваши билеты, господа!
Синьора открыла сумочку:
— Ах, этот билет, куда же я его засунула?.. Подождите, наверное, он у меня здесь… Да, да, слава богу!
— Спасибо, синьора. А на кота?
— Но это не мой кот!
— Значит, ваш, синьор?
— Ещё чего не хватало! — рассердился почтенный господин. — Терпеть не могу кошек! У меня от них поднимается давление!
— Знаете, а ведь он и не мой, — сказал молодой человек. — Он путешествует самостоятельно.
— Но билет-то у него должен быть!
— Не будите его! Он так сладко спит… Такой милый, смотрите, какая славная мордочка!
— Какая бы ни была мордочка, а билет его я должен проколоть!
— Кис-кис-кис! — позвала синьора. — Котик, милый котик, ну проснись, посмотри, кто пришёл…
Кот открыл сначала один глаз, затем другой и произнёс:
— Мяу, мяу!
— Ещё недоволен! — проворчал почтенный господин. — Чёрт знает что! Ему, наверное, спальный вагон нужен, не иначе…
— Ничего подобного, — объяснил молодой человек, — он сказал: «Извините, я задремал…»
— Задремал, да?
— Похоже, любит выражаться изысканным слогом…
— Мяу, мяу! — снова произнёс кот.
— А теперь что он сказал? — поинтересовалась синьора.
— Он сказал: «Прошу вас, вот мой билет», — перевёл молодой человек.
— А вы проверьте как следует, — потребовал у контролёра почтенный господин, — а то ведь, знаете, бывают такие бесстыжие пассажиры, которые с билетом второго класса едут в первом классе.
— Билет в порядке, синьор.
— Мяу, мяу, мяу! — громко произнёс кот.
— Он сказал, — объяснил молодой человек, — что должен был бы обидеться на вас за все ваши замечания, но не делает этого из уважения к вашим сединам.
— Сединам? Но у меня же нет волос! Я лыс!
— Мяу, мяу!
— Он говорит, что прекрасно это видит, но будь у вас волосы, были бы седые.
Синьора вздохнула:
— Какой вы молодец, молодой человек, что понимаете кошачий язык! Как это вам удаётся?
— Это нетрудно. Надо только быть очень внимательным.
— Мяу! Мяу!
— Сколько можно болтать! — проворчал почтенный господин. — Ни минуты не может помолчать!
— А что он теперь сказал? Что сказал? — опять заговорила синьора.
— Он сказал: «Какая сегодня хорошая погода! А вчера был такой пасмурный день. Будем надеяться, что завтра будет так же хорошо, как сегодня. Вы далеко едете, синьоры? А я в Венецию, по семейным делам».
Первый конец
казалось, молодой человек, который ехал неизвестно куда, был чревовещателем, фокусником и иллюзионистом.
И все это были его проделки.
Второй конец
казалось, что это был совсем не настоящий кот, а робот — очень дорогая, роскошная игрушка, которая поступит в продажу ещё только к Новому году.
Третий конец
акого кота, конечно, нет и никогда не существовало на свете.
Но как было бы прекрасно, если бы мы когда-нибудь и в самом деле научились разговаривать с животными!
Если не со всеми, то хотя бы с кошками.
КАКИЕ КОНЦЫ СКАЗОК НРАВЯТСЯ МНЕ САМОМУ
Волшебный барабан
ервый конец этой сказки мне не нравится.
Как может весёлый, славный барабанщик стать вдруг ни с того ни с сего грабителем с большой дороги?
Третий конец меня тоже не устраивает.
По-моему, глупо нарушать такое хорошее волшебство из простого любопытства, хотя любопытство, конечно, не порок.
Если бы учёные не были любопытными, а вернее — любознательными, они никогда не сделали бы никаких открытий.
Я за второй конец.
Хитрый Буратино
ервый конец никуда не годится, потому что не может быть, чтобы Хитрый Буратино после такого вранья вдруг неожиданно сделался таким добрым.
И я не знаю, какой же выбрать конец — второй или третий.
Второй — забавнее, а третий — хуже.
Эти бедные привидения
ервый конец невозможен.
Я не верю, чтобы на Земле оказались все эти страшилища.
Второй конец — забавен, но не для бедных лягушек.
Я за третий конец ещё и потому, что он позволяет продолжить сказку.
Собачка, которая не умела лаять
решительно за третий конец.
Очень важно найти хорошего учителя.
Это куда важнее, чем стать звездой конного цирка или каждый день получать миску с едой.
Дом в пустыне
ервый конец — весёлый, но нелепый. Второй был бы хорош, но нереальный, потому что такие люди, как синьор Монетти, не умеют сочувствовать чужой беде.
Предпочитаю третий конец, хотя он и довольно грустный.
Дудочник и автомобили
не нравится третий конец.
Надо объяснять, почему? Не думаю.
Круг по городу
ервый конец — для мечтателей.
Третий — для пессимистов.
Я за второй конец — мне нравится, что Пао́ло пожертвовал своей мечтой, прекрасной, но абстрактной, ради того, чтобы помочь человеку.
Шляпный дождь над Миланом
римитивен первый конец.
Слишком загадочный второй.
Пожалуй, неплох третий, но непонятно, почему пошёл этот шляпный дождь.
А впрочем, так ли уж надо это объяснять?
Ведь эти падающие с неба шляпы — такое весёлое зрелище, что невольно возникает надежда — может, с неба не будут падать другие, более опасные предметы, например бомбы, снаряды…
В чем люди одинаковы
ервый конец — неприятный.
Второй — очень несправедливый: зачем красить бедного индейца белой краской?
А вот третий вполне годится, но я, разумеется, могу и ошибаться.
Профессор Ужасниус
ткровенно говоря, я не знаю, на чём остановиться.
Все три конца кажутся мне занимательными и поучительными.
А вам?
Кто-то плачет
за третий конец, то есть за тот, которого нет.
Это довольно грустно, но не все же сказки кончаются благополучно.
Волшебник Вклю-Чу
ервый конец неудачный: отсталые страны нуждаются не в волшебниках, а в помощи других, более развитых стран.
Во втором конце волшебник думает только о себе, и это плохо.
Мне нравится третий конец, потому что волшебник не боится начать свою жизнь сначала.
Шишка на лбу
ервый — слишком слащавый.
Второй — слишком печальный.
Третий конец, хоть и шутливый, кажется мне самым разумным.
Волшебное колечко
разу же отбрасываю первый конец, не верю, что у этих несчастных разбойников были такие сокровища.
Второй понравится тем, кто любит приключения, и оптимистам.
Третий понравится пессимистам.
Думаю, что и второй и третий позволяют придумать много разных историй и приключений.
Такси к звёздам
не больше всего нравится третий конец, потому что я люблю яйца.
Вообще-то он едва обозначен, так что, если хотите, напишите его сами подробнее.
Как болел Тино
овольно занимателен первый конец.
Немного сумасшедший третий.
Самый хороший, по-моему, второй, потому что верно говорит пословица: у кого много друзей, тот никогда не будет страдать от одиночества.
История с телевизором
чём тут спорить!
Конечно, лучший конец — третий.
А почему — и так всё ясно.
Сто лир в кармане
се три конца, по-моему, никуда не годятся. Дело-то ведь в том, что это не сказка, а просто фантазия человека, который не хочет трудиться.
Но и его, беднягу, можно понять, — он ведь работал всю жизнь и всегда зарабатывал так мало, что не мог наскрести в своём кармане и ста лир.
Большая морковка
ервый конец — чтобы посмеяться.
Второй — чтобы всё перепутать.
Третий — самый короткий, но содержит мораль.
Я знаю, что теперь уже не пишут истории с моралью.
Но один-то раз можно…
Кот — путешественник
десь я за конец, которого ещё нет. Я всегда за будущее!
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги