Сказочные повести. Выпуск седьмой

Младший Кощей похищает Машу

У Кощея Бессмертного умерла дочка. Ну что ж! Умерла так умерла! И он разослал своих братьев — у него ровно тысяча братьев — по всему свету. Они должны были найти ему такую же девочку, как его дочка. С таким же маленьким носом, с такими же длинными косами и большими глазами.

И вот самый младший Кощей — он был самый хитрый — приехал в Ленинград.

«В Ленинграде, — думал он, — много девочек. Авось найду такую же, как моя покойная племянница».

Не тут-то было! Никак не найти. У одной нос побольше, у другой коса покороче. Наконец он нашёл девочку, которая как две капли воды была похожа на Кощееву дочку.

Девочка сидела в Летнем саду и рисовала. Трава у неё получалась синяя, небо — зелёное, а солнце — красное. Но всё-таки это были настоящая трава, настоящее солнце и настоящее небо.

Вдруг кто-то сказал над её ухом:

— Здравствуйте, девочка! Я знаю, как вас зовут, в котором вы классе, сколько вам лет, что вы любите и чего вы не любите.

Это было так неожиданно, что девочка от испуга положила кисточку в рот. Перед ней стоял рыжий толстяк в синих очках и клетчатом пальто. У его ног лежала большая собака.

— Вас зовут Маша, — продолжал толстяк, — вы в третьем классе, вам одиннадцать лет, вы любите рисовать и не любите супа.

Совершенно верно! Девочку звали Машей, ей было одиннадцать лет, она была в третьем классе, любила рисовать и не любила супа. Всё это угадал, разузнал и подслушал рыжий толстяк с собакой — на то он и был Кощеев брат, самый младший и самый хитрый.

— Да, — сказала Маша и вынула кисточку изо рта. — Я не люблю супа. А вы?

— Терпеть не могу! — отвечал толстяк. — И, как на грех, куда ни приеду, прежде всего угощают супом. На днях я случайно попал в Жёлтую страну, и, представьте себе, прежде всего меня накормили жёлтым гороховым супом.

— А что такое Жёлтая страна? — спросила Маша.

Толстяк сел подле неё на скамейку.

— Жёлтая страна, — сказал он, — это страна, в которой растут подсолнечники, одуванчики и куриная слепота. Жители этой страны едят гороховый суп и все до одного больны жёлтой лихорадкой. Теперь скажите мне, Маша, какой ваш самый любимый цвет?

— Синий, — не задумываясь, ответила Маша.

— Ну что ж, — сказал толстяк, — стоит только захотеть, и я отвезу вас в Синюю страну. Это одна из лучших стран в мире. Там можно гулять по синим дорогам между синими полями. Солнца там не бывает, зато днём и ночью светит луна. Там живёт Синяя Борода. Это мой лучший друг, и я могу вас познакомить с ним. Ну как, Маша, поехали?

Маша задумалась.

Она всегда была вежливая и доверчивая, а этот дядя такой симпатичный! В синих очках, с большой собакой. Конечно, если бы она знала, что это Кощеев брат, она просто позвала бы милиционера. Но она не знала.

— Ладно, — сказала она. — А как туда ехать?

— Нужно надеть синие очки, — отвечал толстяк, — и сесть верхом на эту собаку.

Маша посмотрела на собаку. Это была довольно страшная собака, с длинной мордой и острыми белыми зубами. Шерсть у неё была серая, как у волка.

— Гм, — сказала Маша. Ей вдруг расхотелось ехать в Синюю страну.

Но, должно быть, толстяк понял её иначе, потому что он в одну минуту надел на Машу свои очки, поднял её и посадил на собаку.

— Вперёд! — закричал он, и собака помчалась.

Ветер засвистел у Маши в ушах, она хотела спрыгнуть… Куда там! Уже давно остался за спиной Летний сад. Нева мелькнула и исчезла. Тут только Маша вспомнила, что, прежде чем отправиться в Синюю страну, нужно было спросить разрешения у мамы.

— Мамочка!

Но мама была далеко.

А страшная собака мчалась всё быстрее и быстрее.

Митька ищет дорогу в Кощееву страну

Ни одна девочка не может исчезнуть из Летнего сада бесследно. И Маша, разумеется, тоже. Во-первых, на том месте, где она сидела, остались её краски, её кисточка и её картина. Во-вторых, у неё был маленький брат, которого звали Митькой.

Митька не очень расстроился, когда узнал, что у него пропала сестра. Мама лежала на кушетке и плакала. Папа бегал по городу и у каждого милиционера спрашивал:

— Не видали ли вы мою дочку? Её зовут Маша, она любит рисовать и не любит супа.

А Митька в это время думал и думал.

Он твёрдо решил найти сестру. Но как это сделать? И вдруг он вспомнил, что видел в цирке клоуна, о котором говорили, что он Любитель Необыкновенных Историй.

Все вздыхали:

— Девочка среди бела дня исчезла из Летнего сада. Небывалая вещь! Необыкновенная история!

Даже в газетах было напечатано:

И вот Митька решил рассказать эту необыкновенную историю клоуну — Любителю Необыкновенных Историй.

Сказано — сделано! Он сел на трамвай и поехал на Васильевский остров.

В садике, перед маленьким домом, положив ногу на ногу, сидел клоун в колпаке, с трубкой в зубах и в разноцветном халате.

— Здравствуйте, — сказал ему Митька. — Не знаете ли вы, чем кончилась необыкновенная история, которая произошла с моей сестрой?

— Я думаю, — серьёзно ответил клоун, — что её унёс Северный Ветер. Это уже случилось однажды с одной моей знакомой девочкой, которая любила носить огромные банты.

— Ну нет, — возразил Митька. — Это на Машу не похоже.

— Тогда вот тебе превосходный совет. Твоя сестра пропала из Летнего сада. Верно?

— Верно.

— Поезжай к Учёному Садоводу, — сказал клоун. — Он знает всё, что происходит в садах всего мира. В крайнем случае, он поговорит по телефону с какими-нибудь Иваном-да-Марьей.

И Митька поехал к Учёному Садоводу.

Вот сад так сад! На рябине в этом саду росли вишни, а на яблоне — груши. Вишни были огромные, каждая с хорошее яблоко, а груши похожи на дыни. Здесь были даже персики, которые росли в саду из одного только уважения к Учёному Садоводу. И все эти деревья насадил он сам, своими руками. Это было удивительно — тем более, что он оказался таким стареньким, что Митька просто не знал, как к нему подступиться.

— В общем, так, — начал он, подойдя наконец к старичку, который сидел в кресле под голубой китайской вишней. — Не знаете ли вы, куда девалась Маша?

— Медвежье ухо слышало, как толстяк в синих очках уговаривал её отправиться в Синюю страну, — отвечал Учёный Садовод. — Анютины глазки видели, как она мчалась по Летнему саду на огромной собаке.

— А где находится Синяя страна? — спросил Митька. — И как бы мне до неё добраться?

— Поезжай к Маленькой Парашютистке, — сказал Садовод. — Когда она опускается с неба на своём парашюте, она видит все страны мира. Кстати, передай ей, пожалуйста, что я назвал новый тюльпан Голубым Парашютом.

— Ладно.

И Митька сел на трамвай и поехал к Маленькой Парашютистке.

— Здравствуйте, товарищ старший лейтенант, — сказал он Парашютистке, которая только что спрыгнула с неба на землю. — Позвольте доложить: Учёный Садовод назвал тюльпан Голубым Парашютом. Что касается меня, то у меня пропала сестра. Позвольте узнать, товарищ старший лейтенант, где находится Синяя страна? И как бы мне до неё добраться?

— Полно, Митя, в Синей ли она стране? — отвечала Маленькая Парашютистка. — Я видела, как она мчалась верхом на собаке вдоль самого длинного в мире забора. Это дорога не в Синюю, а в Кощееву страну, за тридевять земель, в тридесятое царство. Знаешь, как говорится в сказках: долго ли, коротко ли, низко ли, высоко ли, иди вперёд — не оглядывайся, колоти в доску — не задумывайся. Пропустишь доску — оглянешься, оглянешься — оступишься, оступишься — заблудишься. Счастливого пути, милый. А маму спросил?

— Есть, спросить маму! — отвечал Митька.

И он вытянулся и отдал честь Маленькой Парашютистке.

Старая Галка

Всем известно, что самый длинный в мире забор — это забор Ботанического сада. И Митька это, понятно, знал. Маму он, понятно, не спросил — всё равно она бы его не пустила. Папину палку он, понятно, стащил — пригодится! Может быть, и сам Кощей ещё получит по голове этой палкой.

И вот в один прекрасный день он отправился с этой палкой в руке вдоль самого длинного в мире забора. Трр! — как барабан!

Как будто целый взвод идёт с барабаном. Трр! — Митька барабанил по доскам на весь Аптекарский остров (всем известно, что Ботанический сад находится на Аптекарском острове). Трр! — берегись, Кощей! Трр! — берегись, Кощеев брат, самый младший и самый хитрый! Трр! — помни, Митя! Пропустишь доску — оглянешься! Оглянешься — оступишься! Оступишься — заблудишься! Раз-два, раз-два!

Всё темнее становилось вокруг. Уже и не узнать стало знакомых мест, а Митька всё шёл и шёл. Раз-два! Раз-два! Хлоп!

Забор кончился, и он кубарем покатился в тёмную яму. Он не очень испугался, только зубы застучали. Он полежал немного — ничего. Стал на колени — тоже ничего. Открыл глаза — и увидел себя в незнакомом городе.

Это был большой и красивый город — широкие улицы, просторные сады, высокие дома. Но вот что странно! Все дома были коричневого цвета. В садах росла коричневая трава. По улицам маршировали солдаты в коричневых рубашках. Кошка кофейного цвета вылезла из водосточной трубы. Коричневая ворона сидела на пожарной каланче табачного цвета. Можно было подумать, что в этом городе день и ночь вместо снега идёт корица и никто не убирает её с улиц вот уже пять или десять лет.

У жителей этого города был такой цвет лица, как будто на завтрак они ели старую солому, на обед — пюре из пробки с горчицей, а на ужин снова солому. Все они были так заняты своими мыслями, так молчаливы, что Митька просто не знал, у кого спросить:

— Эй, послушайте, не знаете ли вы, где здесь живёт некто Кощей Бессмертный?

Да, это было не очень весёлое местечко! Посреди города, на большой площади, стояло в развалинах прекрасное здание.

Оно сгорело и было пусто и мрачно. Никто больше не жил в нём, только Старая Галка сидела на печной трубе и смотрела на Митьку своими старыми глазами.

— Эй, послушайте! — крикнул ей Митька. — Не знаете ли вы, где здесь живёт некто Кощей Бессмертный?

Галка встрепенулась. Это была самая молчаливая Галка в Кощеевой стране. Ей было триста лет, и за триста лет она только один раз сказала «кррр», — когда подавилась щепкой, которую приняла за кусок голландского сыра. Но этот мальчик понравился ей с первого взгляда. Как смело он спросил её о Кощее Бессмертном!

— Молчи, мальчишка, — проворчала она, — если ты не хочешь, чтобы тебя повесили на первом фонаре! Как ты смеешь говорить — «некто Кощей»? Ты должен был спросить: «Не знаете ли вы, где здесь живёт Кощей? Да здравствует Кощей!»

— Ладно, бабушка, — отвечал Митька. — Я, знаешь, не для того сюда пришёл, чтобы кричать «да здравствует Кощей». Лучше скажи, старая карга, где он живёт, а то своих не узнаешь!

Галка снова посмотрела на него.

«Мальчишка как мальчишка, — подумала она. — Но чем-то он похож на моего Галчонка. Нужно помочь ему. Правда, если об этом узнает Кощей… Крр! Страшно! Ну, да ничего! Недаром я прожила на свете триста лет. Может быть, я и перехитрю его. Ведь, по правде говоря, я не думаю, что он бессмертный!»

— Я не знаю, где живёт Кощей, — сказала она мрачно. — Но я знаю, что по его приказу моему Галчонку подрезали крылья. Всем птицам подрезали крылья в этой несчастной стране, даже нашим орлам! Я спаслась только потому, что гостила у своей племянницы в Альпах.

— Всем птицам подрезали крылья?! — вскричал Митька. — Зачем?

Галка оглянулась. Кажется, никто не подслушивал их.

— Дело, видишь ли, в том, — шёпотом сказала она, — что у Кощея Бессмертного умерла дочка. Откуда-то из далёких стран ему привезли другую девочку, как две капли воды похожую на покойную Кощееву дочку. Она так же красива и умна и даже, говорят, ещё умнее. Она умеет рисовать, прекрасно шьёт и даже, говорят, играет на рояле. Но вот беда! У девочки — доброе сердце. У неё, видишь ли, доброе и мужественное сердце, а у Кощеевой дочки было трусливое и злое.

Галка закрыла глаза и умолкла. Никогда в жизни ей не приходилось говорить так много!

— Продолжай, бабушка! — вскричал Митька. — Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

— Да, у этой девочки оказалось доброе сердце, — продолжала Галка. — И вот Кощей и его тысяча братьев стараются ожесточить её сердце и сделать его злым и трусливым. Ей, видишь ли, понравился мой Галчонок, и вот Кощей велел подрезать ему крылья. Она любит читать — и вот он велел сжечь её любимые книги. Он ведёт тайную войну с одним великодушным народом — и вот каждый день эту бедную девочку сажают на аэроплан, чтобы показать ей разрушенные города, детей, убитых бомбами, и матерей, умирающих от горя. Но её сердце остаётся всё таким же мужественным и добрым.

И Галка снова закрыла глаза и умолкла.

— Говори, говори, бабушка! — снова вскричал Митька. — Ты даже не подозреваешь, как мне важно то, что ты говоришь!

— Они держат её взаперти в Кощеевом дворце, в тёмной комнате за тремя дверьми, — продолжала Галка. — Каждую ночь один из Кощеевых братьев рассказывает ей самые страшные истории в мире, чтобы запугать её бедное сердце. Но она спокойно выслушивает эти истории и даже спрашивает иногда: «Может ли это быть? В самом деле?» Она боится только одного: ласково взглянуть на мышонка, который иногда прибегает к ней по ночам, — она знает, что Кощей убьёт этого мышонка, если догадается, что она его полюбила.

Галка снова замолчала и спрятала голову под крыло — ей стало стыдно за Кощея, а кстати уж и за его тысячу братьев.

— Говори, говори, бабушка! — вскричал Митька. — Ты даже не подозреваешь, как мне важно всё, что ты говоришь!

— Она сидит взаперти за тремя дверьми, — продолжала Галка, — и каждую дверь сторожит собака с большим ключом в зубах. Первая — собака-волк, которая её притащила. Вторая — жирный пёс, который сидит, положив голову на два столба застывшей ядовитой слюны, а третья, самая страшная, — просто тощая хромая собака. У них имена на одну букву — но никто не знает этой буквы. Никто в Кощеевой стране не знает, как их зовут. Спроси-ка меня — почему?

— Почему, бабушка? — спросил Митька.

— Потому что собака умрёт, если кто-нибудь, кроме Кощея, громко произнесёт её имя. А если она умрёт, тогда уж, понятно, ничего не стоит взять из её пасти ключ, открыть дверь и выпустить Девочку Доброе Сердце.

— Понял, бабушка, — сказал Митька. — Теперь слушай меня. Знаешь ли, кто эта девочка? Моя сестра. И я очень рад, что у неё оказалось превосходное сердце. Я, представь себе, даже и не знал, что у неё такое доброе сердце.

Митька встречается с беднягой Галчонком и идёт ночевать к переплётчику Иеронимусу Кар

Галка не особенно удивилась. Слава богу, ей было не сто лет!

Она давно ничему не удивлялась. Просто она подумала: «Жаль мне мальчика. Какой он милый! И как похож на моего Галчонка!»

— Ну что ж, сестра так сестра, — сказала она. — В таком случае знаешь, что ты должен сделать прежде всего? Спрятаться. Страшно подумать, что может сделать с тобой Кощей и его тысяча братьев.

Едва она произнесла эти слова, как толстяк в клетчатых штанах вышел из-за разрушенной печки и заорал:

— Галка и мальчик! Именем Кощея! Вы арестованы! Да здравствует Кощей!

Знаете, кто это был? Младший Кощеев брат — самый младший и самый хитрый. Знаете, что он делал за печкой? Он подслушивал их — Митьку и Галку.

— Мы погибли, — сказала Галка. — Беги!

— Как бы не так! — вскричал Митька и с размаху ударил толстяка головой в живот.

Раз! И толстяк сел на землю.

— Позвольте, позвольте, — сказал он.

Но в эту минуту Галка села ему на нос и закрыла крыльями его глаза.

— Беги, Митя! Беги, если ты хочешь спасти сестру!

И Митька побежал, хотя ему и очень хотелось ударить толстяка палкой по шее. Но ещё больше ему хотелось спасти сестру! Он побежал со всех ног и, выбравшись из развалин, через несколько минут очутился в тёмном переулке — тёмном потому, что уже наступила ночь. Но долго ещё слышал он за спиной отчаянные крики:

— Мальчик, вы арестованы! Именем Кощея! Да здравствует Кощей!

Однако нужно было подумать и о ночлеге. Постучаться, что ли, в первый попавшийся дом? Но дома были все какие-то мрачные, тёмно-коричневые, чёрствые, как чёрствая хлебная корка. Неохота стучаться в такие дома. И Митька уже решил было провести ночь на улице, как вдруг увидел, что навстречу ему ковыляет какая-то птичка — с большим носом и маленькими крыльями, которые висели по бокам как рыбьи хвосты. Это был бедняга Галчонок, тот самый, который, по мнению его старой мамы, был чем-то похож на Митю.

— Виноват, — сказал Галчонок. — Я видел, как вы разговаривали с мамой. Вы не знаете, случайно, скоро она прилетит домой? Очень хочется кушать.

— Вот что, малыш, — отвечал Митька. — Не можешь ли ты показать мне дом, в котором я мог бы провести эту ночь? Мне, понимаешь, не нравятся эти тёмно-коричневые дома, чёрствые, как чёрствая хлебная корка.

Галчонок задумался.

— Видите ли, — сказал он. — Мы с мамой живём на чердаке у одного Переплётчика. Возможно, что он позволит вам провести у него эту ночь. У него есть свободная комната — та, в которой жил его сын. Пойдёмте, пожалуй. Я провожу вас. Но скажите, ведь мама скоро вернётся домой? Я, понимаете, ещё ничего не кушал с утра.

И Галчонок привёл Митьку к переплётчику Иеронимусу Кар.

Это был высокий старик с большими чёрными бровями и косматой седой бородой. Он был такой высокий, а жил в таком низеньком домике, что по утрам, когда он вставал с постели и потягивался, ему приходилось вставлять свою голову в круглую дырку на потолке.

Впрочем, это было даже приятно: на чердаке, как вы знаете, жила старая, умная Галка и Галчонок, с которыми он любил поболтать по утрам.

— Виноват, — сказал ему Галчонок. — Этот мальчик — мамин знакомый. Кстати, вы не знаете, она ещё не вернулась домой?

— Не знаю, — проворчал Переплётчик.

— Не сердитесь, пожалуйста, — снова сказал Галчонок. — Ведь вы же знаете, что, если вы даже очень рассердитесь, всё равно я не могу от вас улететь. Этот мальчик остался без ночлега, и я сказал ему, что у вас есть свободная комната — та, в которой жил ваш уважаемый сын. Можно ему переночевать в этой комнате, хозяин?

— Нельзя, — проворчал Переплётчик.

— Почему, хозяин?

— Потому, что я очень сердитый, очень грустный и никого не хочу ни видеть, ни слышать!

— В общем, так, — сказал Митька. — Будем говорить начистоту. Тем более, вы уже такой старик, что я вам врать не стану. Но, возможно, с другой стороны, что сейчас я скажу необыкновенную вещь. Я приехал сюда за сестрой. Мою сестру похитил Кощей Бессмертный. Я прибыл, чтобы вернуть сестру. Кроме того, мы ещё посмотрим, какой он бессмертный.

Очевидно, Митька сказал действительно необыкновенную вещь, потому что Переплётчик от неожиданности вытянулся во весь свой рост и как раз забыл вставить голову в дырку.

Хлоп! И он ударился головой о потолок.

Очень спокойно он снял со стены старый медный таз и положил его на затылок.

— Милый мальчик, — сказал он. — Я сочувствую вам от всей души, хотя ваша затея кажется мне безнадёжной. Я очень сердитый, очень грустный, но всё-таки я сердечно рад видеть такого милого гостя из милой далёкой страны. Прошу вас пожаловать в комнату моего бедного сына. Вы должны знать, что он заключён в тюрьму по приказу Кощея.

Галка возвращается домой и рассказывает о том, что видела и слышала за ночь

Вот когда можно было вволю поспать. Митька завалился и — фью-фью! — засвистел носом: заснул в одну минуту. Но не тут-то было! Только что он засвистел, как Галчонок постучал в его дверь.

— Мальчик, вы спите? Я просто не понимаю, куда могла деться мама!

— Придёт, — сквозь сон пробормотал Митька.

— Да, придёт! Вы всё время говорите — придёт да придёт. Я беспокоюсь.

По правде говоря, и Митька уже начинал беспокоиться. Но ему так хотелось спать, что беспокоиться было некогда.

«Фью-фью! — свистел он. — Фью-ю-ю! Как будто опять стучат? Да, стучат. Наверное, опять Галчонок».

— Кто там?

— Мальчик, вы спите? Как вы думаете, может быть, она нашла себе другого Галчонка?

— Ну вот ещё, — отвечал Митька. — Ей, брат, хватит и с тобой хлопот. Иди-ка ты спать. Как ты заснёшь, так она и прилетит — вот увидишь.

— Я не хочу спать. Как хотите, это очень странно. Знает, что я целый день не ел… Просто удивительно, честное слово.

Очень хотелось спать, но всё-таки Митька позвал Галчонка и дал ему кусочек яблока. Он взял с собой яблоко на дорогу.

— Спасибо, мальчик. — Галчонок поел и задумался. — Главное, что меня беспокоит, — она мне ничего не сказала. Между тем в городе совершенно нет продуктов, и многие ловят и кушают галок, ворон и других несъедобных птиц. Я просто боюсь, что она попалась кому-нибудь на ужин. Как вы думаете, мальчик, — ведь нет?

— Ну конечно, нет, — отвечал Митька, и в это мгновение — стук, стук, стук! — кто-то постучал в окошко.

— Мама, мама! — закричал Галчонок. — Мамочка, это ты?

— Пришла? — басом спросил из своей комнаты старый Переплётчик.

Да, это была Галка.

— Фу, дайте отдышаться! — сказала она. — Вот так ночка! Хозяин, идите сюда. Я принесла вам привет от вашего сына.

Хлоп! Переплётчик вскочил с кровати и хлопнулся головой о потолок. Опять он забыл вставить голову в дырку. Опять пришлось снимать со стены старый медный таз и класть его на затылок.

— Я принесла вам привет от сына, — торжественно повторила Галка. — Вообще я проделала за эту ночь столько дел, что самой становится страшно. Во-первых, я клюнула младшего Кощея в глаз и очень рассчитываю, что этот негодяй останется кривым на всю жизнь. Во-вторых, я слетала на речку Шпрот и принесла Галчонку на ужин дохлую рыбу.

— Спасибо, я уже поужинал, — обиженно отозвался Галчонок.

— В-третьих… О, в-третьих… Слушайте, хозяин! Слушай, Митя!

Вот что она рассказала:

— Когда я прилетела в тюрьму, ваш сын спал, хозяин. Я негромко каркнула: «Каррл», — и постучала клювом о решётку. Он открыл глаза и снова закрыл — должно быть, подумал, что это сон. «Проснитесь, Карл, это я — Старая Галка! Вы меня не узнали?» Он снова открыл глаза и пожелал мне доброго утра. «Сейчас поздняя ночь, Карл», — сказала я ему. «В самом деле? — ответил он. — К сожалению, я пробыл здесь так долго, что перестал отличать день от ночи». «Карл, привет и привет, — сказала я. — Привет от вашего старого отца. Привет от ваших старых и новых друзей. Я прилетела к вам по важному делу. Речь идёт, видите ли, об одном добром сердце. Нужно освободить от Кощея девочку из далёкой страны — девочку с добрым и мужественным сердцем. Её стерегут три собаки. У них имена на одну букву, но никто не знает этой буквы, и никто в Кощеевой стране не знает, как их зовут. Спросите-ка меня — почему?» — «Потому что собака умрёт, — отвечал Карл, — если кто-нибудь, кроме Кощея, громко произнесёт её имя». Тут, сами понимаете, я стала говорить шёпотом. «Карл, — сказала я шёпотом, — вы один в Кощеевой стране знаете все тайны Кощея. Скажите, как зовут этих собак, и я передам их имена маленькому храброму брату храброй девочки с храбрым сердцем». И он сказал…

— Сказал?! — в один голос закричали Переплётчик, Галчонок и Митька.

— Да, — торжественно повторила Галка. — К сожалению, он успел назвать одно имя. Он сказал его шёпотом, и я сейчас скажу его шёпотом, и, если кто-нибудь из вас захочет его сказать, пускай говорит шёпотом. А Галчонок пойдёт спать. Доброй ночи!.. Гарт.

— Как? — в один голос спросили Переплётчик и Митька.

— Гарт, — повторила Галка. — Первую собаку зовут Гарт. Я крикнула ему: «Спасибо, Карл! А второе?» Он уже открыл рот, чтобы сказать второе имя, но в это время три Кощеевых брата вбежали в камеру, схватили его за руки и потащили куда-то. Он только успел крикнуть мне: «До свидания, милая Галка!» Так и сказал: «милая Галка…» Не плачьте, хозяин, уверяю вас, что он скоро вернётся… «До свидания, милая Галка! — крикнул он. — Лети к тому, у кого чёрное лицо, но чистая душа. Он тебе поможет».

— Чёрное лицо и чистая душа? — повторил Митька. — Что это значит?

— Мама, а я знаю, — сказал за дверью Галчонок.

— Что ты знаешь?

— Это негр.

— Милый, милый, — растроганно сказала Галка. — Иди ко мне, я тебя поцелую! Удивительно умный ребёнок. Почему ты до сих пор не спишь, негодяй?

— Какой там негр, — сказал старый Переплётчик, который давно уже стоял, засунув голову в дырку, чтобы никто не видел, что он плачет о сыне. — Это Весёлый Трубочист, я его превосходно знаю.

— Мама, идут! — закричал за дверью Галчонок.

— Кто идёт?

— Не знаю. Ай, мама, мне страшно!

Бум, бум, трах!

Весь дом затрясся, во все окна и двери застучали разом.

Бум, трах! Бум, бум, трах!

— Мальчик и Галка! — раздался на улице громкий голос. — Вы арестованы! Именем Кощея! Да здравствует Кощей!

Весёлый Трубочист

По-настоящему испугался только Галчонок.

— Мама, Кощей… — прошептал он и совсем уже собрался упасть в обморок, так что маме пришлось клюнуть его, чтобы привести в чувство.

Это был, конечно, не сам Кощей, а его младший брат! — самый младший и самый хитрый. Это он кричал:

— Мальчик и Галка, вы арестованы!

А полицейские, которых он захватил с собой, в это время кричали: «У-у-у! У-у-у!» — чтобы задать Галке и мальчику страху.

— Мы погибли, — сказала Галка.

— Как бы не так! — вскричал Митька. — Кто мне скажет, куда ведёт эта дырка?

— На чердак, — в один голос сказали Переплётчик, Галчонок и Галка.

— Прекрасно!

И Митька подхватил Галчонка и сунул его себе за пазуху.

— Бабушка, вперёд! — скомандовал он.

Раз и два! Он вскочил на стул, на стол, на комод и нырнул в дырку, сложив руки по швам, как деревянный солдатик.

— До свидания, — сказал он Переплётчику. — Кланяйтесь от меня младшему Кощею.

— Передайте ему, — прибавила Галка, — что даже Старую Галку нельзя арестовать, пока у неё не подрезаны крылья.

— Передайте ему… — запищал Галчонок, но в это время Митька переложил его в карман, и что именно Галчонок хотел передать младшему Кощею, так и осталось неизвестным.

Ну и чердак! Это был такой маленький чердак, что на нём и в самом деле впору было жить только галкам. Но зато на этом маленьком чердаке было окно, а из окна была видна крыша.

— Вперёд, за мной! — скомандовал Митька, и они в одну минуту вылезли через окно и оказались на крыше.

А с крыши, как известно, можно перебраться на другую крышу, а с этой — на третью, а с третьей — на четвёртую. Галка летела впереди и показывала дорогу. Ещё бы! Она провела на этих крышах всю свою жизнь.

— Мама, скоро? — кричал из кармана Галчонок. — Мне темно! Почему меня посадили в карман? Тут лежит яблоко. Можно мне его скушать?

— Пожалуйста, спрячь подальше свой нос, — сказал ему Митька. — Он колется, как вязальная спица.

Начинало светать, когда они остановились на крыше высокого здания. Весь город был виден с этой крыши — коричневые улицы, по которым маршировали коричневые солдаты. На каждом фонаре — они ещё горели — был нарисован Кощеев знак — две большие собачьи ноги крест-накрест.

— Несчастная страна… — пробормотала Галка.

И вдруг такая весёлая песня донеслась до них, что они не поверили своим ушам.

Кто же пел её?

Трубочист.

За плечами у него висели мешок и верёвка, в руках он держал метлу и большую складную ложку. Вот что он пел:

— Печной горшок? — спросила Галка. — Гм, странно. Что он хочет этим сказать?

— Прекрасно, но что это за пять бесстрашных сердец? — сказал Галчонок. — Ну я, ну мама, ну, наконец, мальчик…

— Эй, дяденька! — закричал Митька. — Как вас зовут? Спойте-ка нам ещё что-нибудь! Как бы нам до вас добраться?

— Эй, мальчик! — закричал в ответ Трубочист. — А тебя как зовут? Спой-ка мне что-нибудь! Как бы мне до тебя добраться?

— Эхо, — высунувшись из Митькиного кармана, испуганно пробормотал Галчонок.

— Послушайте, я вас серьёзно спрашиваю! — снова закричал Митька. — Как вас зовут? Нам это нужно знать, потому что мы, понимаете, ищем одного дяденьку вроде вас.

— Если вы ищете Весёлого Трубочиста, — возразил Трубочист, — стало быть, вы ищете меня, потому что я последний Весёлый Трубочист в этой стране.

— Весёлый Трубочист?! — закричал из Митькиного кармана Галчонок. — Не может быть! Какой необыкновенный случай!

Он так удивился, что чуть не выпал из кармана, и старой маме пришлось клюнуть его в лоб, чтобы немного привести в чувство.

— Весёлый Трубочист, привет и привет! — торжественно сказал Митька. — Привет от вашего старого друга Карла. Привет от ваших новых друзей. Ну-ка, киньте мне вашу верёвку! Благодарю вас!

И он на лету поймал верёвку, которую бросил ему Весёлый Трубочист.

Раз-два! Он привязал верёвку к трубе и перебрался на соседнюю крышу. У него, как известно, было бесстрашное сердце.

У Галчонка тоже было бесстрашное сердце, хотя он и дрожал в Митькином кармане как осиновый лист. А про Галку нечего и говорить, — ей ничего не стоило перелететь с крыши на крышу.

— В общем, так, — сказал Митька. — Как известно, мою сестрёнку похитил некто Кощей. Она сидит за тремя дверьми, и каждую ночь один из Кощеевых братьев рассказывает ей самые страшные истории в мире. Правда, она оказалась довольно храброй, но всё-таки я очень боюсь, что в конце концов она просто сойдёт с ума от страха. Всё-таки она — девочка, этого, товарищи, нельзя забывать. Её сторожат три собаки, которые подохнут, если назвать их по именам. Ваш друг Карл открыл нам первое имя. Теперь, Весёлый Трубочист, дело за вами. Скажите нам, как зовут вторую и третью собаку.

Весёлый Трубочист был действительно очень весёлый. Больше всего на свете он любил посмеяться. Как-никак он был последний весельчак в Кощеевой стране, и его иногда за плату приглашали в богатые дома — просто послушать, как он смеётся.

«Жалко мне эту девочку, — подумал он. — И мальчик очень милый. Как ловко он перебрался по моей верёвке с крыши на крышу! Из него вышел бы превосходный трубочист. И подумать только, как он любит сестру. Помогу-ка я им. Правда, если я им помогу, меня, пожалуй, повесят. Но ведь, если я им не помогу, я всё равно умру от стыда, что не помог двум прекрасным детям из прекрасной страны, которую я так уважаю».

— Ладно, — сказал он. — Слушайте!

Вот что он рассказал:

— Однажды я чистил печи в Кощеевом дворце. Я спустился по трубе в огромный камин и вдруг увидел Кощея. Вы думаете, я испугался? Ничуть! Он сидел перед зеркалом и красил усы. Вдруг он закричал: «Гнор!» И собака примчалась. Это был жирный пёс, который сел у Кощеевых ног, положив голову на два столба застывшей ядовитой слюны. Вы понимаете, я выскрёбывал ложкой сажу в камине, а Кощей решил, что это скребётся за дверью собака. Гнор — вот как её зовут, не будь я Весёлый Трубочист. Её зовут Гнор!

— Спасибо, Весёлый Трубочист. — Митька протянул ему руку. — Теперь нам осталось узнать только третье имя.

— А третье имя знает Щука, — сказал Трубочист.

— Скажите, пожалуйста! — закричал из кармана Галчонок. — Это та самая Старая Щука, о которой вы только что пели?

— Милый, милый, — растроганно сказала Галка. — Удивительно умный ребёнок!.. Ну конечно, та самая. Она живёт в речке Шпрот и сторожит печной горшок. Моя племянница рассказывала мне эту историю. В горшке лежит яйцо, а в яйце — уголёк.

— Правильно! — сказал Трубочист. — Но если бы это был простой уголёк, пожалуй, его и не стоило бы сторожить.

— Что же это за уголёк? — спросил Митька.

— В этом угольке — Кощеева смерть.

— Где же находится речка Шпрот? — спросил Митька. — И как бы нам повидать эту Щуку?

— Друзья мои! — вскричал Трубочист. — Вы ничего от неё не узнаете. У неё ужасный характер. Недаром Кощей поручил ей такое важное дело. На днях он съел за обедом её щурёнка. Представьте себе, она не сказала ни слова!

— Она напишет нам третье имя хвостом на воде, — сказал Митька. — Не может быть, чтобы она любила Кощея!

Митька в Кощеевом дворце

Вы, может быть, думаете, что им пришлось очень долго искать Старую Щуку? Ничуть не бывало! Когда они пришли к речке Шпрот, Щука плавала у самого берега. К сожалению, она плавала брюхом вверх. Она подохла.

Это было так неожиданно, что Галка, которая за триста лет видела не одну дохлую щуку, не поверила глазам и подлетела к щуке поближе, чтобы взглянуть ей в лицо. Да, это была она!

«Всё кончено», — подумала Галка. Она не сказала этого вслух, чтобы не особенно огорчать Митьку. Но всё кончено, это совершенно ясно! Третье имя Щука унесла с собой в могилу, а печной горшок остался на дне реки.

— Спокойно, товарищи, — сказал Митька и вытащил из кармана Галчонка. — Щука, очевидно, подохла. Ну что ж! Попробуем обойтись без Щуки, тем более что она, как дохлая, нам уже не может помочь. А пока посидим на берегу и пообедаем вот этим яблоком. У меня есть яблоко, если Галчонок его ещё не съел.

Он вынул яблоко и разделил его на четыре части. Ого, как это было вкусно!

«Гарт и Гнор, — думал Митька. — И третье имя на ту же букву. Может быть, просто Гав-Гав? Едва ли!»

Он доел яблоко и встал.

— Решено, — сказал он. — Весёлый Трубочист, у меня к вам просьба. Возьмите из вашего мешка немного сажи и вымажьте мне лицо.

Вот так раз! Даже Весёлый Трубочист удивился, хотя ему-то уж не в диковину были запачканные лица. Не удивилась только Старая Галка. Впрочем, ей некогда было удивляться, потому что Галчонок в эту минуту подавился мухой. Он разинул рот, услышав Митькину просьбу, и в рот влетела муха.

— Вымажьте мне лицо сажей, — твёрдо повторил Митька. — Я хочу быть похожим на вас. Понятно?

Весёлый Трубочист засмеялся.

— Понятно, — сказал он и в одну минуту вымазал Митьку сажей.

Для большего сходства он насыпал сажи ему за шиворот, за пазуху и в штаны. Это было не очень приятно, но Митька не сказал ни слова. Недаром у него было отважное сердце.

— А теперь, — сказал он, — у меня к вам ещё одна просьба. Дайте мне вашу метлу, верёвку и большую ложку.

— Я всё поняла, — сказала Галка. — Счастливого пути!

— Спасибо, бабушка, — отвечал Митька. — Не поминайте лихом.

— Мама, — с ужасом спросил Галчонок, — куда он идёт? Зачем он намазался сажей?

Галка молчала. Она, разумеется, не плакала — хотя бы потому, что птицы вообще не плачут, но всё-таки украдкой сморгнула слезу.

— Товарищи, без слёз, — строго сказал Митька. — Желающие могут проводить меня один или два квартала. Весёлый Трубочист, почему вы такой невесёлый? Ведь вы, кажется, говорили, что вы — последний весельчак в этой стране! Ну-ка, на прощание, спойте нам вашу песню:

И Митька ушёл. Это был уже не Митька — и родная сестра его бы теперь не узнала! Это был маленький трубочист, запачканный сажей, с чёрным лицом, с чёрными руками. За плечом у него висели метла и верёвка, в руке он держал мешок с сажей и большую складную ложку. Куда же он шёл? В Кощеев дворец! Он решил узнать третье имя от самого Кощея…

Не так легко попасть в Кощеев дворец, если очень долго думать — кого бы спросить, да как бы пройти, пустят ли, да ведь, наверное, не пустят! А Митька долго не думал — он просто постучался на кухню и сказал:

— А вот кому трубы почистить!

— Пошёл вон, бездельник! — заворчал на него повар. — Знаем мы, какие трубы ты чистишь! Ты чистишь карманы, негодяй! Да здравствует Кощей!

— Дяденька, напрасно вы так думаете, — спокойно отвечал Митька. — Вы не смотрите, что я такой маленький. Я, поверьте, не меньше труб вычистил на своём веку, чем вы испекли пирогов.

— Ваше превосходительство господин тайный советник, — сказал повару его помощник. — Осмелюсь заметить, что в левом дымоходе главной печки вашего превосходительства сегодня загорелась сажа. Может быть, вы позволите этому негодяю, как вы изволили выразиться, посмотреть, в чём там дело, а потом доложить вам?

Главный повар нехотя кивнул головой, и Митька был допущен на кухню. А из кухни, как известно, можно пройти в столовую, из столовой в другую столовую, а из другой столовой в третью. Из восьмой столовой в девятую, а из девятой в десятую. Митька шёл и не оглядывался. Оглянешься — оступишься, оступишься — заблудишься! И вдруг «рр-ав, ав, ав!» — где-то зарычала собака. Раз! — Митька нырнул в камин. Вот так камин! Он был выложен мрамором, и на каждой плите высечен Кощеев знак — две собачьих ноги крест-накрест. Но Митька не стал особенно удивляться. Подумаешь, камин! Он спрятался в угол и стал ждать.

«Посмотрим, — думал он, — что будет дальше?»

И вот в столовую вошёл — кто бы вы думали? Младший Кощеев брат. Он был всё ещё в клетчатых штанах, но уже без очков и с перевязанным глазом.

«Молодец бабушка, — подумал Митька. — Здорово угодила».

— Да здравствует Кощей! — сказал младший Кощей. — Позволь доложить, о великий Кощей! Поиски не привели ни к чему. Галка и мальчик исчезли бесследно.

«Вот так штука, — подумал Митька. — С самим Кощеем разговаривает? Да где же он?»

Он осторожно выглянул из камина. Под столом? Никого. Под буфетом? Тоже. Митька взглянул наверх — и обомлел. Кощей, как муха, ходил по потолку.

— Убить всех галок, — сказал с потолка Кощей. — А мальчишку найти, ослепить и сжечь.

«Вот спасибо, — подумал Митька. — Как бы не так!»

— Позволь доложить, о великий Кощей, — сказал младший Кощей. — Щука сдохла по твоему приказанию. Она, оказывается, действительно была недовольна тем, что ты изволил за обедом съесть её щурёнка. Печной горшок положен в ларец и доставлен сюда. Мастер Золотые Руки ждёт твоих распоряжений.

— Позвать его сюда, — сказал Кощей.

Только что он это сказал, как за дверью раздались шаги, и высокий человек с добрым и смелым лицом вошёл в комнату. У него была широкая грудь, широкие, сильные плечи, но больше всего Митьке понравилась его борода, короткая и кудрявая, как у папы.

Это и был Мастер Золотые Руки.

Трах-тарарах! Кощей скатился с потолка на стол и сел, кряхтя и потирая спину.

— Мастер, — глухим голосом сказал он и уставился на Мастера мёртвыми глазами, — это ты заковал ларец?

— Да.

— И никто, кроме тебя, об этом не знает?

— Никто.

— А ты знаешь, что находится в этом ларце?

— Мне сказали, что Девочка Доброе Сердце возвращается на родину, что ты подарил ей этот ларец с чудесными подарками — скатертью-самобранкой и семимильными сапогами. Я заковал ларец, чтобы в далёкой дороге никто не украл эти драгоценные вещи!

Кощей задумался.

— Ты заковал мою смерть, — сказал он. — А теперь я прикажу навеки заковать тебя в цепи, чтобы ты никогда и никому не мог передать эту тайну. Ты будешь сидеть в цепях до тех пор, пока ты её не забудешь. Что же ты не кричишь: «Да здравствует Кощей!»?

Но Мастер Золотые Руки молчал.

— Гаус! — закричал Кощей.

— Рррр-ав-ав! — И тощая хромая собака вбежала в комнату и встала на задние лапы перед Кощеем.

«Ага, вот и ты, голубушка, — подумал Митька. — Вот как тебя зовут. Гаус!»

И он стал твердить в уме это имя.

— Надеть на Мастера цепи, — приказал Кощей.

И страшная собака принялась за дело.

— Ррр-ав! — зарычала она.

И горн с мехами вдруг очутился в комнате, как будто упал с неба.

— Ррр-ав-ав!

И три Кощеевых брата вбежали и схватили Мастера за руки.

Да, это было действительно страшно! Огонь так и перебегал по раскалённым кольцам цепи, искры вспыхивали и гасли.

Опустив голову, мрачный Кощей сидел на столе и смотрел на Мастера мёртвыми глазами.

— Прекрасно закован, — сказал он наконец. — Отлично, великолепно закован. Уведите его. А ты можешь остаться.

И собака встала на задние лапы и подняла к нему тощую морду.

— Ав-ав-ррау, — прорычала она. Вероятно, она хотела сказать «Да здравствует Кощей!» по-собачьи.

— Посадить Мастера в подвал, — сказал Кощей. — Ларец поставить ко мне под кровать. Пусть Мастера сторожит Гнор. Ты будешь спать у дверей моей спальни.

«Запомним», — подумал Митька.

— У девчонки пускай останется Гарт, — продолжал Кощей. — Мне кажется, что скоро — очень скоро — она станет как две капли воды похожа на мою покойную дочку. Прощай!

И собака скрестила перед ним свои лапы и ушла. А потом ушёл и Кощей, потирая спину.

— Так, — сказал Митька и вылез из камина. — Ну что ж, пора приниматься за дело.

Только что он это сказал, только что собрался на цыпочках перейти из девятой столовой в десятую, как…

Трах!

Дверь перед ним захлопнулась, и кто-то запер её с другой стороны на ключ.

— Ага, попался, — раздался за дверью знакомый голос. — Теперь ты от меня не уйдёшь, негодяй!

Галка рассказывает Маше то, что ей рассказал Трубочист

Интересно, что же в это время делала Маша? Давным-давно она поняла, что младший Кощей обманул её и привёз не в Синюю, а в Коричневую страну.

«Он бы попался, — думала она, — если бы я попросила его показать Синюю страну на карте».

С каждым днём она спала всё хуже и хуже. Она слышала по ночам, как стучит её сердце, и думала: «Кажется, оно ещё не стало злым и трусливым?»

«Я ослепну, — думала она, — и тогда Кощей отпустит меня.

Тогда я буду совсем не похожа на его покойную дочку. Как всё-таки хорошо, что я на неё не похожа!»

Она не плакала. Только однажды мышонок, который прибегал к ней по ночам, почувствовал, как слеза капнула ему прямо на нос.

Но это была единственная слеза. Никто не узнал о ней, кроме мышонка.

В её комнате было маленькое окно. В ясный, солнечный день она видела крышу Кощеева дворца: её комната находилась в башне, высоко поднимавшейся над крышей. И вот однажды она заметила, что по этой крыше опрометью бежит Трубочист. Он был без шапки, без метлы и верёвки и даже без своей складной ложки. Он очень торопился. Разбежавшись, он нырнул в трубу вниз головой, как в воду.

«Какой смешной», — подумала Маша.

Она не знала, что это Весёлый Трубочист.

Потом она увидела птицу — что за чудеса! — настоящую птицу.

«Должно быть, она прилетела от нас, — подумала Маша. — Ведь в Кощеевой стране всем птицам подрезаны крылья!»

Она не знала, что это была старая, умная Галка…

Вот, наконец, и Трубочист. Он вылез из трубы, и Галка сейчас же полетела к нему — можно было подумать, что она только его и дожидалась.

«Ручная», — подумала Маша. Она не знала, что Трубочист и Галка говорили о ней.

Но вот Галка сделала два больших медленных круга над крышей, как будто раздумывая о чём-то, и вдруг села у Машиного окошка.

— Милая девочка, привет и привет, — сказала она. — Привет от твоего брата. Привет от твоих новых друзей. Не удивляйся и не пугайся — Митька в Кощеевом дворце. Он пришёл, чтобы освободить тебя, но его схватили, и теперь он сидит под стражей. Он мог бы убежать через камин, но младший Кощей следит за каждым его движением. Однако мы перехватили этого негодяя и узнали всё, что нам нужно было узнать.

Митька в Кощеевом дворце! Маша удивилась, испугалась и обрадовалась, — право, можно было подумать, что она гордится таким храбрым братом.

— Бабушка, нужно ему помочь, — строго сказала она. — Может быть, вы узнали, как зовут собак, которые меня сторожат?

— Их зовут Гарт, Гнор и Гаус, — шёпотом отвечала Галка. — А теперь слушай внимательно: каждое слово повторяй в уме, чтобы лучше запомнить. У твоей двери сидит Гарт. Повторила?

— Повторила, — сказала Маша.

— В подвале заперт Мастер Золотые Руки. Его сторожит Гнор.

— Повторила.

— Гаус сторожит ларец с Кощеевой смертью.

— Повторила.

— Ты постучишь в дверь и, как только собака вбежит, крикнешь ей: «Гарт!» И собака издохнет. Потом ты спустишься в подвал и освободишь Мастера Золотые Руки — он один знает, как открыть ларец с Кощеевой смертью. Потом ты убьёшь третью собаку и вместе с Мастером унесёшь ларец из Кощеевой спальни.

Что предсказала песенка, которую пел Трубочист

«Ох, сколько дела! Справлюсь ли я?» — подумала Маша.

Но она не стала особенно долго думать, справится она или нет. Она была Митькина сестра, а храбрая девочка, как известно, нисколько не хуже храброго мальчика.

Когда Галка улетела, она завязала в носовой платок всё, что у неё было, — зубную щётку, зеркальце и катушку ниток с иглой, — простилась с мышонком и громко постучала в дверь.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала собака-волк.

— Гарт! — крикнула Маша.

У собаки подкосились ноги, и она грохнулась на пол, как мешок с картошкой.

«Прекрасно», — подумала Маша. На всякий случай она взяла из её пасти ключ и заперла мёртвую собаку, — пусть думают, что она просто ушла куда-нибудь по своим делам.

Потом Маша завязала этот ключ в платок вместе с зеркальцем, нитками и зубной щёткой и спустилась вниз. Она прошла одну лестницу, потом другую и третью. А с третьей лестницы можно попасть на четвёртую, с четвёртой на пятую. С десятой на одиннадцатую, а с одиннадцатой на ту, которая вела прямо в подвал.

Жирный пёс сидел перед дверью подвала, положив свою жирную голову на два столба застывшей ядовитой слюны.

— Гнор! — крикнула ему Маша.

И пёс издох. Он даже не успел сказать: «Ав-авррау».

Маша взяла из его пасти ключ и открыла подвал.

— Выходите, пожалуйста, — сказала она. — Я пришла за вами, Мастер Золотые Руки.

Они не стали тратить много времени на знакомство, а просто втащили собаку в подвал и заперли на ключ.

— Пускай думают, — сказала Маша, — что ей захотелось прогуляться.

Но дальше дела пошли не так гладко. Как вы знаете, Мастер был закован, и хотя цепи не мешали ему идти, но зато на каждом шагу оглушительно звенели. Этот звук донёсся до младшего Кощея, который сидел на корточках перед замочной скважиной и следил за Митькой.

«Что за шум? — подумал младший Кощей. — Что за неприличный шум в такой неурочный час, когда сам Кощей спит после обеда?»

Он хотел позвать кого-нибудь из тысячи братьев, но в это время Мастер Золотые Руки вошёл в комнату и ударил его своими закованными руками.

— Позвольте! — закричал младший Кощей.

Это было его последнее слово. Мастер убил его своими цепями.

— Алло! — закричал Митька за дверью. — Кто там?

— Мы, — шёпотом отвечала Маша.

Она хотела сказать, что они скоро увидятся. Но они увиделись скорее, чем она успела это сказать, потому что Мастер Золотые Руки ударил в дверь плечом, и она сорвалась с петель.

— Ах! — сказала Маша. Она не узнала Митьку. Ещё бы! Он был так перемазан сажей, что его и родная сестра не узнала бы. А ведь Маша и была его родная сестра!

— Здравствуй, вот и ты, — только и сказал Митька.

Это было немного, но он, как все храбрые мальчишки, не любил целоваться. Да и некогда было: нужно было бежать в Кощееву спальню — доставать ларец с Кощеевой смертью.

Да, это было действительно очень трудно! Нужно было идти на цыпочках и не разговаривать, а ведь это почти невозможно — так долго просидеть взаперти и не поговорить с родным братом!

— А как па… — начинала Маша и вспоминала, что нельзя разговаривать. — А как мам… — но опять умолкала.

Вот, наконец, и Кощеева спальня. Тощая хромая собака сидела у дверей.

— Грр-ав, — зарычала она.

Но Митька крикнул ей:

— Молчи, Гаус!

И она сейчас же упала и издохла. Теперь ничего не стоило взять из её пасти ключ и открыть Кощееву спальню.

Так они и сделали. Мастер остался за дверьми, чтобы не разбудить Кощея, а брат с сестрой на цыпочках пошли в спальню и вытащили из-под кровати ларец. Они сделали это как раз вовремя, потому что через несколько минут Кощея укусила блоха, и он проснулся.

— Гаус! — пробормотал он.

Но собака не явилась.

— Гаус! — сказал он громче.

Никого.

Он заглянул под кровать и чуть не упал в обморок от ужаса: ларца не было.

— Воры! — закричал он и спрыгнул с кровати.

В одно мгновение он разбудил весь свой двор.

— Ларец, мой ларец! — кричал он.

Он был в отчаянии — то метался по потолку, то падал на кровать, закрывая лицо руками. Девятьсот девяносто девять братьев толпились в его спальне и не смели сказать ни слова.

— Догнать! — кричал Кощей. — Растоптать!

В эту минуту главный повар вбежал в комнату и доложил, что в левом дымоходе седьмой запасной плиты он слышит страшный шум.

Все бросились на кухню. Из плиты доносились голоса.

— Это они, — прохрипел Кощей.

Он объявил, что желает сам пуститься в погоню. Напрасно братья умоляли его, напрасно главный повар доказывал, что в дымоходе — нечисто. Кощей прыгнул в печь и полетел по трубам…

Он не ошибся — это были они. Весёлый Трубочист спустился к ним навстречу, и они поднимались по старому дымоходу, а Трубочист шёл впереди и фонариком освещал дорогу.

У того места, где дымоход соединяется с кухонной печью, они остановились, и Мастер Золотые Руки уже засучил рукава, чтобы открыть ларец, но в это время из кухни донёсся голос Кощея.

— Вперёд, или он догонит нас! — вскричал Трубочист.

И они пустились вперёд.

— Стоп! — сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки принялся за работу. Но только что он дотронулся до ларца, как… «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Как будто огромная муха летела за ними по трубам.

— Это он! — сказал Трубочист. — Вперёд, или он догонит нас!

И они пустились вперёд. Из третьего этажа в четвёртый, из четвёртого в пятый.

— Стоп! — снова сказал Трубочист.

И Мастер Золотые Руки снова принялся за работу. Но едва он дотронулся до ларца, как… «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Кощей летел за ними по трубам.

— Нужно остановить его! — вскричал Митька. — Я сделаю это, а вы, Мастер, тем временем откройте ларец. Вперёд!

И они пустились вперёд, а Митька остался ждать Кощея.

«Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Всё ближе страшное жужжание! Всё ближе Кощей! «Вж-ж-ж!» Стой твёрдо, Митя! Вот он, как ветер, свистит в трубе, вот он гремит и кашляет! Всё ближе и ближе!

А Мастер Золотые Руки тем временем открывал ларец. У него не было с собой ни молотка, ни стамески. Но он знал, что ларец непременно нужно открыть.

«А раз так, — подумал он, — откроем без молотка и стамески».

И он открыл ларец.

— Печной горшок, — сказал он.

И вынул печной горшок.

— Яйцо, — сказал он.

И вынул из печного горшка яйцо.

— Уголёк.

Он разбил яйцо и вынул из него уголёк…

Между тем Митька ждал Кощея.

«Вж-ж-ж!»

Не ветер свистит в трубе! Не зверь ревёт в лесу! Берегись, Митя! Это летит Кощей!

— Я тебя не боюсь! — крикнул Митька. — Я ещё отплачу тебе за сестру, за Мастера Золотые Руки, за всех птиц, у которых подрезаны крылья.

Вот и он! Как буря, он налетел на Митьку и схватил его лапой за горло. Ничего, Митя, держись! Но всё крепче сжимается лапа Кощея, всё труднее дышать. Держись, Митя! Потемнело в глазах…

Плохо пришлось бы бедному Митьке, но в эту минуту…

— Тьфу!

Мастер Золотые Руки плюнул на уголёк. Уголёк зашипел и погас. Кощей пошатнулся, задрожал. Лапа его разжалась, он упал на колени, вздохнул и издох.

В этом, разумеется, не было ничего особенного. Всё случилось именно так, как предсказывала песенка, которую пел Трубочист.

Всех удивило совсем другое. Только что погас уголёк, как Мастер Золотые Руки почувствовал, что цепи сами собой упали с него и полетели по дымоходу обратно в Кощеев дворец. Очень странно! Во всяком случае, он был теперь совершенно свободен.

Галка встретила их на крыше и, торжественно хлопая крыльями, поздравила Митьку и Машу. Потом она предложила им посмотреть вниз — очень интересно!

Весь город был ярко освещён, и даже на тюрьме горели разноцветные фонарики — синие, красные и голубые!

— Это значит, что наш Карл свободен, — сказала Старая Галка.

Весёлые голоса доносились снизу, и, хотя крыша была высоко над землёй, всё-таки можно было разглядеть, что у каждого прохожего была в руках газета. Разумеется, с такой высоты трудно было её прочесть, но зато легко догадаться, что в ней помещены стихи, потому что эти стихи распевали на всех перекрёстках:

— Это поют о нас! — сказала Старая Галка.

— Ау! Я здесь! Иду! — закричал Мастер Золотые Руки.

На прощание он обнял Машу, а Мите сказал, что он — настоящий мужчина.

С крыши на крышу поднимались они — и вот уже пропали внизу огни, и только один красный фонарик светил им дольше других. На каждой крыше сидел трубочист с метлой, мешком и складной ложкой. Они тоже распевали стихи, помещённые в газете, — но на свой лад. Вот как начинались теперь эти стихи:

— Очевидно, без меня не могут обойтись, — сказал Весёлый Трубочист. — Что ж! Придётся вернуться. Впрочем, вы и без меня найдёте дорогу. Вперёд и выше — самый верный путь!

Машу он не стал обнимать, чтобы не запачкать сажей. Зато Митьку он расцеловал в обе щёки. Он подарил ему на память свою ложку, а Маше — метлу, чтобы она могла сама чистить трубы, когда выйдет замуж.

Потом он крикнул в отдушину:

— Эге! Иду!

И ушёл.

Всё выше и выше поднимались они, и вот вдалеке уже показались звёзды. Это были звёзды родной страны, отливавшие оранжевым светом…

Чёрные и весёлые, ребята вылезли, наконец, на крышу самого высокого здания. Что за чудеса! Летний сад лежал перед ними, как на карте, со всеми своими деревьями и лужайками.

— А вот и мама! — крикнула Маша.

Вы можете не поверить, что с такой высоты она узнала маму!

Но попробуйте хоть денёк посидеть в Кощеевой стране, да в Кощеевом дворце, и вы с любой высоты узнаете маму!

Да, это была она! Очень грустная, она сидела на той самой скамейке, на которой в последний раз сидела и рисовала Маша.

— Мама, ура! — крикнул Митька…

Пожалуй, не стоит рассказывать, как они спустились к ней и как она плакала и смеялась. Это не шутка: потерять сразу всех детей, а потом вдруг найти — и тоже всех сразу.

Маша тоже всплакнула. Всё-таки она была девочка, этого нельзя забывать!

Митька, понятно, не плакал, но высморкался — такие мальчики, как он, никогда не плачут.

Да, об этом не стоит рассказывать. Лучше спросите меня, куда делась Галка?

Оказывается, она проводила детей до самого Летнего сада.

Митька звал её с собой, но она грустно покачала головой и отказалась.

— А Галчонок? — сказала она и подала детям лапку…

Вот и всё!

Говорят, Весёлый Трубочист поступил в институт и стал инженером-строителем, а Мастер Золотые Руки стал известным человеком в бывшей Кощеевой стране.

Я слышал также, что по выходным дням они приходят друг к другу в гости и вспоминают всю эту историю — ту, что вы прочитали. Что ж, может быть, и так! Чего не бывает в сказках.