Сказочные повести. Выпуск третий

Глава первая Все кажется другим

Однажды вечером, когда Полина уже укладывалась спать, она вдруг вспомнила, что никто сегодня не читал ей на ночь сказку. И мультфильмов она не смотрела. Словно все обо всем забыли. Она полежала с закрытыми глазами и привстала.

— До чего иногда все кажется другим, — подумалось ей. — Просто ничего узнать нельзя! Откуда взялся этот голубой колокольчик?

Она всматривается в него, и колокольчик вырастает прямо на глазах.

— Такого раньше не бывало!

— Правильно, не бывало, — услышала она, — потому что я раньше не приходил.

Полина взглянула поверх колокольчика и увидела человека, стоявшего у стола.

— Разве ты Резиновая Рука и хочешь задушить меня? — Воскликнула Полина, хотя ей ничуть не было страшно.

— Я знаю такую сказку. Но я хочу рассказать тебе другую. — Сказав это, человек сел в кресло и положил на стол свою шляпу. — Затем я и пришел.

Около него горела лампа и было все очень хорошо видно. Но стар или молод этот человек, трудно было разобрать.

— Где же твоя сказка?

— Моя? О, далеко отсюда. А твоя здесь, под моей шляпой.

Человек приподнял шляпу и тотчас из-под нее выпорхнул голубой мотылек. Он подлетел к колокольчику и вдруг растворился в нем.

— Динь-дон-динь! — Прозвенел колокольчик.

— Но как же вас зовут? В нашем доме живет мальчик Сон. Наверно вы его дедушка?

Странные слова услышала Полина в ответ.

— Я — Старая Табакерка Великого Сказочника.

Полина скинула одеяло и осмотрелась.

Лампу еще не погасили и какая-то книга лежала под ней. В кресле никого не было.

— Кто же это говорил со мной? Волшебник?

Она взглянула на колокольчик, но он молчал.

— А, все равно, — наконец отмахнулась она. — Главное, остался подарочек. Ведь это для меня?

Книга под лампой подмигивала пестрой обложкой, вертелась и вообще вела себя беспокойно. Подарки всегда так ведут себя, чтоб на них скорей обратили внимание.

Читать Полина еще не умела, но что-то подсказывало ей, что эта книга и есть ее сказка.

— Ну-ка, посмотрим, что это за книжечка. Я сама сумею во всем разобраться, без всяких волшебников. Если в книге есть картинки, они мне все расскажут не хуже мамы с папой.

Глава вторая Палочка-выручалочка

Полина забралась в кресло и раскрыла книгу. На первой странице чернело так много букв, что хотелось поскорее заглянуть на другую. И точно, картинка оказалась на своем месте.

Сейчас мы ее рассмотрим.

На красивой лесной опушке горит костер. У костра сидит человечек в островерхой шапке и подбрасывает еловые шишки в огонь. Полина уже знала, что это приятно сидеть у костра и подбрасывать в огонь еловые шишки. Вот было бы здорово попасть на эту красивую полянку! Она поискала глазами тропинку и незаметно для себя очутилась среди большущих деревьев. Надо идти, а куда? Вдруг выскочила красная стрелка и замигала впереди. Полина сделала несколько шагов по густой траве и увидела среди высокого папоротника белую дорожку. Стрелка показала, что надо идти прямо по ней, и исчезла.

— Это ничего, что я без разрешенья, — сказали сама себе Полина. — Ведь это сказочный лес, и здесь совсем не страшно.

— Конечно, — что сказочный лес, — подтвердил человечек у костра. — Он весь нарисованный. Но шумит как настоящий, даже еще шумнее. Садись на бревнышко, послушай, как шумят деревья. И давай знакомиться. Твое имя я знаю, а я сторож этого леса, Лесовик.

— А от кого вы его сторожите?

— Ни от кого. — Тебе сколько лет?

— Пять. — Полина раскрыла ладошку.

— Значит, скоро будет шесть.

— Скажите, пожалуйста, а волки в этом лесу есть?

— Был один.

— Тот, который проглотил Красную Шапочку?

— Вместе с бабушкой! Тот самый. Но это ужасно древняя история, она живет дальше, далекого отсюда. О волке прибавить нечего — творил невесть что, поделом и наказан.

А Красная Бабушка все так же ходит в гости к своей дорогой Шапочке — то есть я хотел сказать…

— Это, конечно, уже другая картинка, — подумала Полина, посмотрев на Лесовика и на двух каких-то чудаков, которых он радушно приглашал к костру. Первый, когда сел, загремел ржавым железом, а другой зашуршал, как будто он весь был из бумаги. Этот Бумажный, разумеется, был обыкновенный. Просто штаны и рубашка у него были сшиты из газет. Пожелтевшие от времени, газеты изрядно поистерлись, но в руках он держал свежую.

— Только что достал из почтового ящика, — сообщил он. — Почитаем. Ого, есть кое-что новенькое, про эту, как ее…

— Про Бабу-Ягу?

— Про Бабу-Ягу? Разве об этом пишут в газетах?

— О чем же пишут в газетах?

— О других газетах, — что да где напечатали или где да что не напечатали. Такой порядок.

— Хоть и бумажные, но тоже цепи, — вмешался Железный. — На мне, правда, только одна цепь, да уж зато железная.

— Ну, ты не очень-то о себе воображай, — обиженно прошелестел Бумажный. — Еще неизвестно, что прочней — бумага или железо.

— Эх, вы! — вскочил добрый Лесовик, — нашли чем гордиться друг перед другом. Разве не лучше быть свободными, как я или эта девочка? У нас руки-ноги не связаны. Сидим и подбрасываем в огонь сухой валежник. А не то, начнем кувыркаться, да мало ли что! А вы только и знаете, что громыхать да шелестеть. И как вам не надоело?

— Надоело! — ответили оба в один голос.

— Так в чем же дело? Распутайтесь и давайте играть в чехарду.

— А у меня смешные переводилки есть, — предложила Полина.

Но те двое замолчали и принялись вздыхать. Их дружными вздохами можно было надуть сразу десяток воздушных шаров.

Тут открылась в книге новая картинка, но Полина уже перестала за ними следить. Тем временем Лесовик прервал церемонию вздохов.

— Смотри, — сказал он Полине, — к нам приближаются еще двое. Что это сегодня все двоится? Или у твоей сказки слипаются глаза? — Он взмахнул шапкой и притворно прохныкал:

— Добро пожаловать к нашему костру, горемыки!

— Мы не горемыки. Мы разные. — Сказал один из новоприбывших. — Вот ему всегда холодно, у него даже на голове не тает снег.

Для подтверждения этих слов, второй, которого звали Ледышка, достал негнущимися руками снег из карманов и посыпал им пламя костра. Огонь зашипел и вспыхнул еще ярче.

— Мерзну, — простучал он, — замерзаю. Но приятель, сдается мне, что тебе не легче.

— А что с ним такое?

— Он отказался от себя. Посмотрите внимательнее и вы увидите, что его с нами нет.

— Мудрено, — сказал Лесовик.

Полина поморщилась. — Лучше я постараюсь вообще не замечать его.

— Увы, так все и поступают, — ни с того ни с сего посетовал самовольный невидимка, — стараются и не замечают.

— Но почему вы все, — обратился к гостям Лесовик, — сошлись у моего костра? Полина, ты что-нибудь понимаешь? — спросил он у девочки.

Неожиданно все оживились:

— Полина? Но ведь это та самая девочка, о которой в лесу все сороки сегодня трещали.

— Что же из того, что Полина?

— О, это га девочка, которая поведет нас в Город Должников, так сказали Правдивые Сны.

— Ну, если вы способны видеть сны, тоща еще не все потеряно. Верно я говорю, Полина?

Но Полина ничего не знала ни о каком Городе Должников. И кто такие эти Правдивые Сны?

— Мне только пять — показала она пять пальцев. — С половиной.

— Значит, скоро будет шесть. А это уже немало, — пробормотал лесной сторож в задумчивости и уставился на трескучий огонь.

— Мяло иль не мяло, но придется вас выручать, потому что у меня в таких делах огромный нюх, э, простите, опыт.

Это было сказано так по-кошачьи мягко, что всем невольно подумалось про Кота в сапогах. И он — вот он, сам с усам, стоит и хвостом помахивает.

— Ну, ты известно, — палочка-выручалочка! — Лесовик встал и уступил ему свое место.

— Мур-мяу, спасибо, вы, как я вижу, гостеприимны.

Но, кажется, рассиживаться особо некогда. Остается только взглянуть на карту и в путь. Кот ловко достал из рукава карту — и развернул ее. На карте был обозначен город и дорога, ведущая к нему.

Глава третья Бойдодыр на дороге

Ты знаешь, что в каждой сказке есть дорога. Бывает даже такая, которая ведет туда — не знаю куда. Дорога, показанная пушистой лапой Кота, вела в Город Должников.

На свете много есть таких людей, которые всю жизнь собираются сделать то, что они должны были сделать еще в детстве. И всем им приходится наведываться в этот город. Не многим по душе подобные путешествия. И напрасно.

Слева над Городом Должников висит Луна, справа светит Солнце, — где еще встретишь такое?

В центре его возвышается Дворец Дождей, привезенный из Венеции. В каком городе еще найдется такой дворец?

— Вот дорога, — сказал Кот. — Кто знает, какие приключения ожидают нас в пути. Так что держитесь друг к другу поближе.

Он разгладил усы и бросил карту на землю. Живая красная стрелка вспыхнула в воздухе. Полина узнала ее и смело шагнула вперед. За ней пошел Кот, а следом и остальные.

— Счастливого пути! — услышали они напутствие лесного сторожа.

— Самого счастливого! — частила участливая сорока.

Кот смотрел то вдаль, держа козырьком лапу над глазами, то, сложив обе подзорной трубой, осматривался по сторонам. Он, видимо, беспокоился и чего-то ожидал.

Ожидать пришлось недолго. Тотчас из-за деревьев на дорогу высыпала настоящая шайка разбойников. Разбойники всегда подстерегают тех, кто мирно идет своим путем.

Убедившись, что путники были именно в этом роде, они отбросили всякие опасения. Шпага у Кота на боку — единственное, обо что можно было уколоться. Но по своей древности она показалась им попросту смехотворной.

— Наше вам с косточкой! — гаркнул на путешественников атаман, толстенный коротышка с пистолетом в виде самоварной — грубы. — Канальи! — пробаюкал он, обращаясь к своим, — как вам нравится этот столбняк тридцать первой степени?

Разбойники загоготали, подбрасывая шапки.

— Почему же непременно тридцать первой? — дипломатично начал Кот.

— Читать умеешь? — выпятил грудь атаман. — Что написано?

— Бяка. — Прочитал Кот.

— Правильно, — лихо подмигнул атаман. — Это ты. А с этой стороны, что написано? — он повернулся к Коту спиной.

Кот прочел на майке:

— Бойдодыр.

— Верно, это я. — Ликовал толстяк. — Каждой бяке свой Бойдодыр, понятно. Бой, так сказать, до дыр.

— Дыр-дыр, — невпопад брякнул Кот. — А это, простите, на каком языке?

— На бойдодырском! — парировал атаман.

Гогот усилился. Коту прищемили шпагу.

— Сдается мне, что эта девчонка — принцесса, — подкатился толстяк к Падине. — Ишь, как смотрит! Королевна! Придется твоего королевского папу потрясти как следует, чтобы в моем мешке чуточку прибавилось золотых монет. Самую что ни на есть чуточку!

Оглядев остальных, он безнадежно крякнул:

— Жидковаты! Из таких ничего не выжмешь, кроме слез для жалостливых.

А вот котик пригодится, мы его отправим мышей ловить в нашей хижине.

Кот сердито застучал хвостом по сапогам.

В тот же миг Кота подняли на воздух. Парень, тощий, как болотный пень, словно из-под земли выскочив, ухватился за его сапоги. Пока все бестолково разевали рты и награждали друг друга тумаками, сморчок в сторонке уже постукивал обновой.

— Фирма! — причмокивал он. Кота связали.

Глава четвертая Вынужденная остановка

Снова горит костер. Правда, теперь он горит у разбойничьей хижины. Хижина не хижина, а так — небольшой клуб с колоннами на высоком крыльце. В открытые окна слышно было, как бушевал атаман:

— Ребята! Выкуп нам обеспечен, так что гуляйте, кто во что горазд, я сегодня щедрый.

— Га! — отвечали кувыркающиеся через голову голоса.

Треснула колода карт, хлопнула пробка. Разбойники изо всех сил старались развеселиться.

Пленники теснились вокруг костра.

— И чего это он расхвастался, как будто ему наобещали золотые горы! — Полина пожала плечами. При этом она старалась припомнить, как она действовала, когда папа был Бабой-Ягой, а она Иваном Царевичем.

Никто не охранял сидящих у костра. Кого было охранять, если один из них отсутствовал сам по себе, двое других были опутаны собственными цепями, а Полина — не из тех, кто спасается за счет других. О связанном Коте и упоминать не стоит. Его довольно крупная фигура внушала полное доверие своей неподвижностью. Чего-чего, а связывать разбойники умеют.

— Дело в шляпе! — подбадривали они друг друга, со смехом показывая на шляпу Кота, висевшую на воткнутой в землю шпаге. Они утопали в море хвастливых воспоминаний, и впрямь — то-то молодцы!

Быть может, им показалось, что на сей раз они поймали самого сказочника и он не знает, что будет дальше с его сказкой? Нет, сказочник ушел далеко вперед и вынужден остановиться только из-за того, что его герои выбиты из колеи. Сейчас он достанет из дорожной сумки следующую главу.

Глава пятая На прежнем месте

Сидя у разбойничьего костра, пленники совершенно не знали, что предпринять.

— Надо у атамана отнять пистолет.

— Поджечь хижину.

— Но ведь тогда сгорят разбойники, — сказала Полина.

Ни одно предложение не прошло.

Ледышка трясся всем телом. У него от страха еще раз замерз снег в карманах и превратился в сосульки. Он отламывал их и сосал, рискуя заболеть Северным Полюсом.

Бумажный прошелестел:

— В газете ничего чрезвычайного не сообщается. — Он сделал вид, что продолжает читать газету и немедленно уронил ее в огонь. Тоща Бумажный зажмурился, надеясь, что если темно изнутри, то и снаружи меньше заметно.

— Неужели от моего былого рыцарства осталась только эта рисовая побрякушка! — тряхнул цепью Железный.

— Ну что ж, придется действовать мне, — раздался решительный голос, и все вдруг увидели, что среди них есть еще один — Тот, который отказался от себя. Выглядел он совсем неплохо.

— Да, я всегда казался себе не умным, не храбрым и не красивым. Я привык воображать себя очередным любимым героем. Не помню, что я читал недавно? Смешно сказать, Д’Артаньяном я пробыл целых четыре года. Каков бы я ни был, но сейчас я должен стать самим собой. На меня никто из разбойников не обратил внимания, но я все-таки не пустое место.

Для начала он развязал Кота.

Полина посмотрела на Кота и шепнула ему:

— Ты без шляпы и без сапог похож на кота Ваську, такой смешной!

— Терпение! — возразил Кот, мотнув головой в сторону открытых окон. — Попробуем обойтись без осложнений.

— Я придумал одну штуку, — сказал Тот, кто отказался от себя.

Он достал из кармана ножницы, баночку клея и цветные карандаши.

— Ты собираешься рисовать?

— И да и нет. Карта местности из бумаги, — нет ничего легче кое-что переменить в ней.

Он примерился и стал вырезать из зеленого луга разбойничью хижину.

Потом вынул ее и потряс. Из нее попадали обескураженные разбойники. Заглянув в нее с обратной стороны, он все переделал на иной лад. Заново раскрасил стены и крышу, а над высоким крыльцом нарисовал большую вывеску:

Аккуратно обмазанная клеем, преображенная хижина вернулась на свое место, так что комар носа не подточит.

Очнувшиеся разбойники вскочили и уже собирались дать стрекача, но толстяк недаром был атаманом. Увидев вывеску, он первый бросился к игротеке, едва успев обронить на бегу:

— А про пиратов игра есть?

— Надо, чтоб было много золота и пистолетов! — добавил кто-то, едва поспевая за своим на диво быстроногим шефом.

— Вперед, канальи! Золото, стрельба, пираты — выбор на самый широкий разбойничий вкус! — вдохновенно балаганил Тот, кто отказался от себя.

Всякий знает, как любят разбойники играть, и не только в казаков-разбойников или в карты — у них вся жизнь игра, как сами они любят повторять. Каждый спешил занять место в игротеке.

Кто не успевал, набивались в окна и двери. Парень, тощий, как болотный пень, неуклюже висел на створке окна. Хватило ума, догадался, что ему страшно мешают огромные сапоги Кота. Он сбросил их и стал устраиваться в окне поудобней. Располагаясь на чьей-то спине, он умудрился одному увальню прищемить ухо.

Подсобрав свои сапоги, Кот не заместил привести себя в надлежащий вид, после чего пощекотал своего обидчика кончиком шпаги. Тот завертелся, захихикал и окончательно лег на своего бедолагу-сподвижника.

Ледышка выплюнул льдинку и сказал:

— Надо разбудить Железного и Бумажного. От волнения они, кажется, заснули. Как бы они не застряли на этой картинке.

— Да, сказал Тот, кто отказался от себя, — нам пора отправляться дальше. Эти, — он кивнул на бывшую разбойничью хижину, — больше нам не помеха. И не только нам. Пока они заняты игрой, все путники на этой дороге в полной безопасности. Пожелаем игрокам долгого азарта. Долгий азарт — здоровый азарт! — подвел черту помудревший избавитель.

Глава шестая Нечто о летающих чайниках

— Как много здесь бабочек! — Полина бегала, вспугивая с цветов лепестки шоколадниц и лимонниц.

Набегавшись, она задумалась.

— Хотела бы я знать, почему бабочки куда-то пропадают, когда начинаешь их ловить? Сперва одна, за ней другая — смотришь, а на лужайке и вовсе нет никаких бабочек.

Никто не нашелся, что ответить на это.

— Ага, наверное у них есть телефоны, — догадалась Полина, — и они сообщают друг другу об опасности.

Откровенно говоря, Бумажному все эти бабочки представлялись чем-то легкомысленным, чтобы всерьез думать о них.

— Тем более, что в газетах писать о бабочках не принято, — неожиданно выпалил он. — Что в них такого, подумаешь — насекомое!

— И превосходно! — Кот взял Полину за руку. — Я лично не способен представить бальное слово «бабочка», припечатанным газетными крючками и закорючками. Для этого больше подходят такие слова, как, например, погода, грипп, летающие тарелки.

Летающие тарелки? Бумажный посмотрел в небо, — не объявятся ли эти, как говорится, вездесущие, но непостижимым образом неуловимые явления природы? Он смотрел в небо с таким выражением, будто внушал им немедленно появиться. В конце концов можно читать о чем угодно, но не худо бы увидеть хоть что-нибудь из этого своими глазами.

Вдруг некоторое облако чем-то поразило его воображение. И Бумажный затараторил, забурлил:

— Скорее, смотрите туда, вон то облако, — это же летающая тарелка!

— Тарелка? — удивилась Полина. — А с чем она?

Все остановились и стали смотреть туда, куда указывал Бумажный.

— Неужели вы не видите? — сокрушался хлопотун. — Это же наши братья по разуму. Эй вы там, спускайтесь, спускайтесь!

— Братья по недоразумению! — буркнул Кот. — Если б это было блюдце с молоком, еще куда ни шло, — облизнулся он.

Но Бумажный, казалось, и без очков видел, как облако отделилось от небесной синевы и стало снижаться.

— Вот она, тарелка, тарелочка! — закатывался контактер.

Сильно рябило в глазах. Нельзя утверждать достоверно, но в воздухе висели какие-то существа. Потом они соединились в одно — с длинными руками и квадратными глазами.

Полина подумала, что началась забавная игра, когда квадратный голос спросил:

— Вы ро-бо-ты?

— Я ро-бот, мы ро-бо-ты. — Ответила Полина тоже квадратным голосом, механически двигая руками.

— А так ты умеешь? — спросило существо и повисло в воздухе чайником.

— Наш чайник так не умеет.

— А что он умеет? — настаивало проворное существо и превратилось в светящееся колесо.

Бумажный от возбуждения только охал. Именно о таком он читал и не раз.

Железный стряхнул с себя сонное оцепенение.

— Чего это мы застряли?

— Да тут какой-то фокусник-покусник задумал над нами покудесить, — зевнул Кот.

— Я не Ку-десять! — обиделось существо.

— Ку-ку, ку-ку! — вдруг донеслось откуда-то.

Бумажный вытаращил глаза.

— Обыкновенная кукушка, — пояснил Кот. — Прокуковала ровно десять.

— Чего?

— Часов! — отрезал Кот. — Тоже мне, прикинулся чайником. Кукуй здесь с тобой!

Хлопая глазами и ртом, Бумажный медленно приходил в себя.

— Как же так, — не сдавался он, — в газетах про это часто печатают. Это АЯ называется.

— ААЯ? — жмурился на солнце Кот. — А ты?

— АЯ — это аномальные явления. Только что читал — утром, нет, вечером.

— А нормальные явления в газетах отмечают?

Кто-то посочувствовал оплошавшему контактору с небесными тарелками:

— Наверно газета была несвежая.

— Ну конечно, свежую он бы с маслом съел.

Кот снял шляпу и, поймав пеструю стрекозу, поднес ее к глазам Бумажного. Бумажный отпрянул.

— Не бойся, не кусается! Между прочим, тоже явление природы и на небо лазить не надо.

Бумажный нерешительно потрогал явление природы пальцем.

Стрекоза невозмутимо сидела на дне шляпы. Покрутив своими выпуклыми телескопами, она состроит Бумажному нос.

Насмешнице было невдомек, что такого носа заслуживали в итоге все в этой нестройной компании, — все были чуть-чуть не в своей тарелке.

Кот пустился с Полиной наперегонки.

Железный и Бумажный, подзадоривая друг друга, затеяли мимическое представление, как они будут сгонять муху меланхолии с Того, кто отказался от себя.

Ледышка проглотил очередную льдинку и ждал, чтобы она растаяла в его животе. Пусть же это нелепое событие и завершит эту нелепую главу о необычайниках.

Глава седьмая Бродячие тигры

Солнце светило ярко, припекало. На одном из поворотов дороги под деревом сделали небольшой привал.

— Это дуб, — сказала Полина, — разглядывая листья на солнечный свет.

— Мое любимое дерево.

Кот лениво потянулся:

— Почему любимое?

— Дуб — это мастер волшебства, говорит мой папа. Но у меня есть свой дуб, который исполняет мои желания. Мы с ним дружим. В его корнях всегда припрятана для меня бутылочка минералки.

— А под этим дубом — целый родник, — прислушиваясь, сказал Кот. — Похоже, Мастер волшебства снова исполнил твое желание, а заодно и наше.

Родник журчал бегущим ручейком. Путники напились вкуснейшей воды и вздохнули свободней.

Казалось бы, чего лучше — лежи себе, отдыхай. Но Кот внезапно насторожился. Как-никак он все-таки нес ответственность за своих подопечных. Ему почудилось подозрительное шуршание в кустах шиповника, росших вдаль дороги. Чтобы не вызывать паники, он неспеша взобрался на толстый сук дуба, будто бы для того, чтобы как следует обозреть окрестность. Когда он все разглядел хорошенько, он успокоился и хитро усмехнулся в усы. То, что он увидел, было явной несуразностью и к делу не относилось. Посмотрим же, к чему это относилось.

В кустах зашуршало еще сильней, и на дорогу выскочили три громадных тигра. Когда подобное происходит в цирке, зрители в восторге. Наши друзья восторга не обнаружили, и это понятно, — тигры приближались и дрессировщика с ними не было. О ужас! Их стеклянные глаза были пришиты намного выше бровей, отчего казались они еще свирепей.

— Мы — голодные Бродячие тигры! — зарычали они. — Берегитесь! Раз-терзать или два-терзать — нам все равно.

Ледышка заслонил собой Полину. Тигры потянули носом. К расстройству их несытых желудков он почудился им совсем замороженным. Тигры стали в тупик.

— А эти двое пахнут железом и бумагой! — справедливо возмущались они. — Надо бы попробовать, какие они внутри.

С Бумажного посыпались газетные строчки, с Железного — стародавняя ржавчина.

— Боже мой, я забыл ножницы! — отчаянно стиснул руки Тот, кто отказался от себя.

— Тише, не двигайтесь! — предостерегла своих друзей Полина. — Таких животных лучше не дразнить. Я, кажется, догадываюсь, что надо сделать. Да, вот что — нужно прямо сказать этим полосатым кошкам…

— Точнее, любителям посвирепствовать, — поправил с дерева Кот.

— Да, — утвердительно кивнула Полина, — надо объявить им, что они из другой сказки.

— Вы из другой сказки! — крикнули все разом.

Дальнее лесное эхо проснулось и по привычке своей не поленилось повторить эти слова.

Голодные Бродячие тигры изумленно переглянулись, попятились назад и бесследно испарились в пространстве.

— Я так и знал, что это приблудные! По плану их никак не полагалось. Кот придержал шляпу и спрыгнул на землю. — Это уж точно аномальное явление!

Глава восьмая Вокруг колодца

В голове Бумажного все перепуталось. Тигры, летающие чайники… Он шел, машинально переставляя ноги.

От Ледышки валил пар.

— Таяние ледников грозит наводнением! — Кот похлопал Ледышку по плечу. — Одежка-то не по сезону.

Ледышка вытер потный лоб и снял меховую куртку.

— Тигровая? — съязвил Кот. — О витязь, если б не Полина, быть бы тебе в тигровой шкуре!

Ледышка взглянул на Кота и сказал голосом распаренной этикетки:

— Палочка-скакалочка!

Кот переменил тактику.

— Можно подумать, что приближаемся к Экватору. — Он сдвинул на ухо шляпу. — А вот, пожалуй, и подходящая загадка. Ну-ка, отвечайте, кто мастер по дереву?

Бумажный тупо посмотрел на него:

— Ты?

— Много чести!

— Тогда плотник, — запнулся Железный.

— Или дятел, — вставил Тот, кто отказался от себя.

— Этот скорее мастер по древесным болезням! — довольный Кот потирал лапы. — Итак, внимание! Считаю до трех — раз, два, три!

— Мастер по дереву — обезьяна!

— Обезьяна, обезьяна! — развеселилась компания, показывая друг другу смешные рожицы.

— Послушайте, — сказала раскрасневшаяся от хоть бы Полина, — я знаю песенку про моряка Джона.

— Про какого моряка?

— Про отважного! Ее придумал Пол Маккартни, он живет в Англии. Папа переделал ее для меня, чтоб было понятно.

— А нам будет понятно?

— Еще как! — И Полина, отбивая на ходу такт рукой, негромко запела:

Песня понравилась всем, особенно припев про подводный корабль, желтый и славный. Лишь Коту слова показались холодными, — море, вода — не кошачья стихия. Зато мелодию песни он еще долго мурлыкал себе под нос.

Между тем вокруг все неузнаваемо изменилось. Пока шли и пели, открылась унылая и однообразная картина. По обеим сторонам дороги простиралась пустыня. Желтый парус песка косо пересекал дорогу. Путники приуныли, остановились.

К ним подошел ослабевший от жажды олененок.

— Я отбился от мамы и хочу пить. — Прошептал он.

Беспорядочно раскинув крылья, ворон вышел на дорогу и сказал медленно и важно:

— Я знаю, где есть колодец. Но ведро упало на дно. Никто больше не наливает для нас воды. Колодец весьма глубок. Железный твердо выступил вперед и коротко спросил:

— Где колодец?

Ворон подобрал крылья и перелетел через песчаный бархан.

— Пойдем, олененок! — позвала Полина и ступила на слепящий песок.

Нелегко идти по горячему сыпучему песку. Тот, кто оказался от себя, взял Папину себе на плечи. — Пять лет — еще не шесть, — мысленно не согласился он с Лесовиком.

Идти пришлось недалеко.

У колодца лежали потерянные звери. На пустой колоде сидели понурые птицы.

Железный размотал на себе цепь. За время пути она утратила свою цепкость. Он привязал ее к вороту и спутался по ней в душную темноту сруба. Сорвавшийся камешек дал понять, что вода жива. Цепь уходила глубоко в воду. Железный добрался до дна и, найдя ведро, перевернул его, чтобы оно не черпало и быстро вернулось с ним наверх. Привязать ведро железным узлом и поднять воды было несложно. Любой путник без труда сделает то же самое.

Но что случилось с Железным? Он был насквозь мокрый и ничуть не железный. Мокрый железный рыцарь, вот это да! Выходит, что в нем железа не больше, чем в нас с вами?

— Все в порядке! — сказал он. — Когда-то я не задумываясь давал честное слово и не исполнял его. Я забывал, то честное слово — рыцарское слово и шутить с ним нельзя.

Он набрал еще воды и налил полную колоду.

Звери и птицы пили и расходились по своим делам.

Железный смотрел широко открытыми глазами.

Полина погладила олененка:

— Теперь тебе хватит сил дойти до своей мамы.

— А нам — до города! — подхватил неугомонный Кот.

Глава девятая Свет погас

Нет никакой возможности объяснить, почему вдруг стало темно. Как в театре, кто-то взял и погасил свет. Не было смысла дожидаться, когда театральный электрик Бурундук со своим братом, тоже электриком, что-то там наладит.

Предстояло идти в темноте…

Кот понимал всю важность критической ситуации и удвоил бдительность.

— Держитесь ближе ко мне. — Сказал он. — Группируйтесь вокруг меня.

Кот надеялся на свое кошачье зрение, для которого ночь ясна как день. Но как ни вертел он головой, на сей раз кошачье зрение как будто изменило ему. Он протягивал лапы, хлопал ими у себя за спиной, над головой. Все напрасно — казалось, никого из его подопечных вокруг не было.

Он делал шаг в сторону, шаг назад, слегка подпрыгивал, но увы — цели не достигал. Это его озадачило.

Прекратив бесполезные скачки и махание лапами, он решил хотя бы при помощи наводящих вопросов определить, кто где находится, и держаться по возможности в центре.

— Непредвиденные неполадки с электричеством, как по-вашему? — Вкрадчиво начал он, настраивая уши, как антенны.

— По-нашему, неполадки всегда бывают непредвиденные, — услышал он в ответ.

Тот, кто отозвался, мог быть кем угодно, только не Железным. Но и не Бумажным. А Полина этого и вовсе не говорила. Голос был незнакомый. Но Коту лишь того и надо было, чтобы кто-нибудь откликнулся.

— Должно быть, лампочки перегорели. — Продолжал он. — Признаюсь, не дурной поворот в сюжете.

— Что такое сюжет?

Ну, это наверняка Полина спрашивает.

— Сюжет? Это такой предмет, например, для разговора.

— Ничего себе предмет! И какой еще поворот?

— Нет, — подумал Кот, это не Полина. — А, все равно — лишь бы не потерять друг друга.

Незнакомый голос продолжал бубнить недружелюбно:

— Это нарушение всяких правил! Шли-шли и вдруг — потемки; как в догазетные времена.

— Так вот это кто! — Догадался наконец Кот. — Это Бумажный.

— Слушай, Бумажный, — сказал он ему как можно мягче. — В догазетные времена тоже светило солнце.

— Еще бы! И на тополях апельсины созревали. Скажи лучше, куда идти, того и гляди нога себе переломаем.

Так! Это уже, кажется, Ледышка, — все больше запутывался Кот.

Чтобы как-то распутаться, он сказал самым своим твердым голосом:

— А ты не гляди! Я могу тебя и всех вас успокоить, что мы не на Луне, кратеров здесь не предвидится. За ваши ноги я ручаюсь.

— Ох, что это? — Охнул Кот, видимо, куда-то проваливаясь. То, что он куда-то провалился, было ясно, потому что в следующий момент его слабые охи донеслись словно из-под земли или со дна моря.

Вероятно, там, куда он провалился, было очень глубоко.

Полина замерла на месте. Она никак не могла взять в толк, что перегорели все лампочки сразу, их же было так много. А тут еще странное поведение Кота, — ни с того ни с сего, он вдруг начал мяукать. И отчего это ему вздумалось разговаривать вслух с самим собой? Хорошо, что проваливаясь, он сказал «Ох!» Это было и понятно и не по-кошачьи. Но нельзя же ему всегда проваливаться, чтобы говорить по-человечески. И все из-за этой темноты!

Выждав минуту-другую, Полина легла на живот и поползла по-пластунски в том направлении, откуда доносились охи и вздохи Кота.

Вперед или назад она ползла, Полина не знала, да и все равно ей было. Лишь бы не свалиться вслед за Котом.

Где находились остальные, Полина не могла и представить — уж не провалились ли они куда-нибудь тоже? Чего-чего, а рытвин и канав на дорогах всегда хватает.

Не простое это дело — очутиться в пять с небольшим лет в полной темноте, в одиночестве, и еще пытаться оказать пострадавшему помощь. Рассчитывать в таких случаях приходится только на себя. Полина упрямо ползла вперед. К несчастью, Кот не долго подавал признаки жизни. Голос его сделался тише и наконец совсем пропал, будто стертый ластиком темноты.

Бурундуки-электрики свет включать не спешили. Что же делать, не лежать же на месте до конца сказки!

И тогда Подина услышала голос госпожи Темноты. Это был густой, обволакивающий, беспросветный хрип, вроде рассыпаемой сажи. И этот чернильный голос пел свою черную песню:

Это был тот голос, которого боятся все. Полине стало страшно от таких посулов. Быть засунутым в чей-то карман! Надо же такое выдумать! Ни за что!

— Я тебя не вижу. — Сказала она Темноте.

— Глупенькая, она меня не видит! — Хрипло рассмеялась, рассыпалась Темнота. — Разве ты не знаешь, что темнота — это сон с открытыми глазами? Умеешь ли ты спать с открытыми глазами? Умеешь ли ты угождать мне?

— Фу, до чего ты противная, Темнота! Из-за тебя ничего не видно! — Простодушно воскликнула девочка. — Ты хуже всех. Ты спрятала моих друзей в свои карманы, но у меня есть еще мама и папа. Они меня ждут, и я должна вернуться к ним. Не хочу я сидеть ни в каком кармане! И пряников твоих не хочу!

Заклокотала Темнота, захохотала Темнота — страшнее всякого привидения.

— Вот это мне нравится! Подумаешь, папа и мама. Они меня тоже боятся. Схвачу их, посажу в свой рукав, они и притихнут.

— Не притихнут! Злючка ты колючка!

Встряхнулась Темнота:

— Не серди меня, скверная девчонка! Иначе сидеть им в моем рукаве, да и ты узнаешь, что значит грубить мне. Ты будешь заперта в абсолютной темноте, абсолютно одна и абсолютно навсегда.

Угрозы Темноты были не шуточные, но что-то мешало ей тут же их исполнить. Значит, не все так просто и все неспроста. Нет, Темнота далеко не так всемогуща, как ей хотелось бы. Что-то упорно подсказывало Полине не поддаваться страху, и она переборола себя. И отступилась Темнота. Заглохла, хоть стреляй в нее. Немного позже послышалось бульканье. Это Темнота подкреплялась черными чернилами. Затем последовала тишина, и в этой тишине послышались звуки мирного храпа. Темнота спала своим чернильным сном.

— Спи, спи! — приговаривала Полина, — может быть, пока ты спишь, в небе успеют загореться звезды.

Глава десятая Что приключилось с котом

Первое, что сказал Кот, когда снова загорелся свет, это было цирковое «Гоп-ля!» Точь-в-точь клоун, только не рыжий, а серый в полоску да еще в сапогах.

Полина сразу увидела всех своих друзей.

— Куда вы пропали? — Бросилась она к ним.

Но те только галдели и обнимались и ничего не отвечали.

— Что ж это было? — Полина чуть не плакала. Она дергала Кота за его мушкетерский плащ.

— Ну куда ты подевался? — Допытывалась девочка.

— Пустяки! Пришлось отлучиться на минутку. — Туманно отвечал Кот.

— Это уже слишком! На минутку! — Шумели остальные. — А мы-то где были? Выходит, мы просто заснули и проспали что-то интересное? Не может такого быть, чтоб мы спали стоя, мы же не лошади!

Полину все это не касалось — она-то хорошо запомнила свою встречу с госпожой Темнотой и ее мрачную песню.

— Не суетитесь! — Скомандовал Кот. — Мне есть что рассказать, но не будем терять ни минуты. Мы и так задержались. Вперед! Не забывайте, что у нас есть цель и мы не на прогулке возле дома.

Что же рассказал Кот, когда все двинулись дальше? А вот что.

Он действительно провалился и все такое. Но не в яму какую-нибудь, а в пространственное окно. Таких окон в пространстве много и называются они сюрпризами.

Это было окно под названием «Сюрприз N 9». Это было как напоминание, что самоуверенность хороша только при достаточной осмотрительности. Но как было осмотреться в такой темноте? Поручившись за сохранность чужих ног, Кот едва не переломал свои собственные. Вовремя он сообразил, что если уж куда-то падать, то лучше падать как бы по собственной воле, что намного безопасней. Это помогло ему настолько, что он стал падать совершенно свободно, если только падение вообще возможно назвать свободным. Вертя хвостом, Кот приземлился на платформу железнодорожной станции. Это была знакомая ему станция Быстряково, через которую поезда стремятся проскочить, как можно быстрее. Поэтому она так и называется — Быстряково.

Заняв привычное вертикальное положение и подтянув сапоги, Кот без всяких опасений продолжал падать уже вместе со станцией. И с тем, что на ней происходило. (А на ней пока не происходило ничего.)

Надо сказать, что станция была совершенно безлюдна. Поезда здесь не останавливались. В особенности почему-то не любили эту станцию пригородные электрички. Может быть, потому, что в них разъезжали местные знаменитости? Козье молоко в бидонах, малина в плетеных корзинах, грибы всех сортов — в ведрах по-простецки. Любо-дорого посмотреть!

Вот один такой гриб, этакая сыроежка и заинтриговала Кота, когда со всего размаху шмякнулась на платформу.

Сыроежка эта была не кто иная, как…

Глава одиннадцатая Сыроежка местного значения

— Нет, так не годится! — возмутился Кот. — Вы все время меня перебиваете. Если б вы знали, кто эта сыроежка, вы бы так не галдели.

Пришлось угомониться — кому же не хочется узнать, кто это прикинулся сыроежкой.

Кот готов был рассказывать дальше, видя такое послушание.

— Ты, Папина, спрашивала Бумажного про Бабу-Ягу. Он ничего про нее не знает, кроме бабушкиных басен. А вот мне, как говорится, посчастливилось познакомиться с ней лично.

Полина как будто ожидала этого.

— Эта сыроежка, значит, была Бабой-Ягой? — воскликнула она.

— Наоборот. Баба-Яга была сыроежкой.

— Чего же она сырое ела?

— Ну и вопросы у тебя, Полина! — хмыкнул Кот. — Одно твое слово неизменно вытаскивает за собой другое. Видишь ли, поесть-то ей как раз и не удалось. Но знаешь, за кем она охотилась?

— За Иваном Царевичем.

— Точно, за Иваном, который всегда почему-то Царевич. Так вот, я увидел ее, когда она в ступе своей обрушилась неподалеку от меня на быстряковскую платформу. Задвинув ступу с помелом в угол, она завертелась, захлопотала руками, как крыльями захлопала. Лохмотья на ней встали дыбом. Это она колдовала, чтобы электричка остановилась. И колдовство сработало.

— Неспроста она это затеяла, — сказал я себе. — Уж не Иван ли Царевич тому причиной?

Вскочила Яга в вагон, я за ней. Так и есть! Иван Царевич капустой дремал на лавке, спал, что называется, богатырским сном. Царя-батюшку в град-столицу навестить ехал.

Метнулась Яга кошкой и, распахнув мешок, столкнула в него легкомысленного пассажира. Другие пассажиры ничего не заметили — умеет же Яга добрым людям глаза отводить!

Раздумывать было некогда. Нацепил я на ухо контролерскую фуражку и к ней. Пусть попробует контролеру отвести глаза!

— Ваш билетик, бабуся!

Закудахтала Яга:

— Какой билетик? Знать не знаю и знать не желаю! Я на пенсии.

Эх, думаю, дал маху. Она же точно на пенсии и давно уже, лет триста как состарилась. Но и отступать нельзя.

— Куда же вы едете? — Спрашиваю.

— Куды придется, я не грамотная! — огрызнулась Яга.

Ничего не оставалось делать, как действовать напрямик.

— А что это у вас в мешке, почтенная сыроежка, то есть я хотел сказать, пенсионерка?

Из мешка предательски торчали подбитые золотыми гвоздями царевичевы сапоги.

— Сапоги, вишь, купила на базаре. Не слепой, а спрашиваешь!

— Так. А в сапогах что?

— Ах, кудах! — заворковала злыдня.

Спихнул Кот мешок — Иван Царевич и выпади, ненаглядный. Сидит на полу, глаза протирает. Всем хорош молодец, жаль только, что третий сын у царя. Третий-то сын у царя непременно дурак.

Зазевался Кот, Яга шасть в форточку, обернулась кукушкой и — ку-ку!

Ухватился Кот за стоп-кран. Не хотелось ему отпускать Ягу безнаказанно. Возле станции Быстряково магазин стоит. Вроде избушки. Были куриные ножи, да съели.

Смотрит Кот, Яга в магазин нырнула. Он за ней. А в магазине очередь за сосисками. Растолкала она толпу: для нее — что лес, что люди — и навалилась горбом на прилавок:

— Свешайте мне мешочек!

— Какой мешочек? — Продавщица в недоумении.

— Да вот этот. — Развернула Яга свой мешочек размером чуть ли не с магазин.

Растерялась продавщица, позеленела слегка. По всему видно, была она раньше заколдованной Василисой, в лягушках сидела.

А Баба-Яга ласково у нее спрашивает:

— Что, голубушка, сосиски из свежих иванов-царевичей?

Окончательно позеленела продавщица и бух в обморок.

Натрясла Яга сосисок в мешок на скорую руку и бегом на станцию.

Кот туда-сюда, еле из толпы выскочил. Бежит, не отстает, а догнать не может.

— Вижу, — продолжал Кот, — мечется она по платформе. Это значит, ступу с помелом украли.

Оказывается дворник не за ту метлу схватился, помело в руки подвернулось. Хлопнуло помело его легонько по лбу, он так и сел в ступу. Летает в ступе дворник, вопит, домой просится.

Видит Яга такое лихо, свистнула в два пальца, поймала ступу за бока. Вытряхнула из нее дворника и, свистнув три раза в три пальца, пропала, точно ее и не было здесь никогда.

— Таким-то образом и состоялось мое знакомство с сыроежкой местного значения, — закончил Кот.

Но недовольные слушатели опять начали галдеть:

— А мы где были?

Кот выставил перед собой лапу.

— Я же сказал, все по порядку!

Глава двенадцатая Волшебные коньки

— Ого! — оглянулся Кот. — Мы и не заметили, как много пути осталось позади.

Тот, кто еще недавно отказывался от себя, встревожился:

— Неужели наше путешествие кончается? Ты же не успеешь рассказать про нас.

— Про вас? Пожалуйста! Только, чур, не обижаться.

— Разве было что-то обидное для меня?

— Для кого как. Но поверишь ли, тебя я видел в пустой стеклянной банке. Ты сидел в ней и весьма огорчался, что крышка от банки потерялась. Мало того, что ты был виден со всех сторон, на тебя еще и дождик сверху капал. Вот тебе и пришлось из банки вылезать.

Невидимка не согласился.

— Такого в жизни не бывает, чтобы кто-нибудь в банке сидел. Пустые выдумки!

— Банка, точно, была пустая. Если не считать тебя, не правда ли?

— Эх, была бы она с медом! — размечтался Бумажный. — Ты бы ее с собой захватил.

Кот махнул лапой.

— Никакого порядка у меня не получается, беда мне с вами!

«Пустые выдумки» Кота больше никто не пожелал слушать. Каждый задумался о своем.

Полине задумываться было в общем-то не о чем. Главное, все нашлись и Иван Царевич избежал неприятностей. Полина была всем довольна.

Кот взял ее за руку.

— Может быть, ты нам расскажешь что-нибудь без выдумки?

— Не знаю, — отвечала Полина. — Я могу только рассказать, почему солнце ходит.

— Почему же ходит солнце?

— По небу, потому что у солнца есть маленькие ножки. У луны еще поменьше, поэтому она ходит ночью медленно, а солнце днем — быстро.

— Вот как! А правда ли, что ты была Иваном Царевичем?

— Я и есть Иван Царевич. Бабой-Ягой был мой папа — это у нас игра такая. Я сижу в избушке, а Баба-Яга прилетает и меня крадет.

— Да это все неправда! Некоторые это называют выдумками. Разве бывают папы бабами-ягами?

— Не знаю. Мой бывает.

— Кем же тоща бывает твоя мама?

— С мамой мы на каток ездим.

— Здорово! Папа — Баба-Яга, мама на коньках катается!

— Нет, — собралась было возразить Полина, — мама не умеет, это я…

Но промолчала. Ей не хотелось показаться хвастунишкой, потому что стояла она на коньках тоже еще не очень твердо. И все-таки катание на коньках — для нее любимое занятие. Она даже заняла одиннадцатое место на соревнованиях однажды, и не самое последнее. В награду она получила зеленую рыбку на новогоднюю елку.

Не всегда Полина бывает ровного поведения, но эта ее маленькая победа, наверное, и сослужила ей хорошую службу. Девочка, как все, она попала в сказку. Для того, конечно, чтобы потом рассказать ее другим. Ведь сказка — это дважды рассказанная быль. То, о чем здесь рассказано — про коньки и про зеленую рыбку, было на самом деле и снова повторится зимой. Звучит музыка, горят яркие прожектора. В воздухе мелькают пушинки снежинок. И маленькая девочка, пока еще не совсем четко, рисует на льду фигуры. Цепкий мороз хватает за носы немногих зрителей, а ей жарко. Ее везут и кружат волшебные коньки. Они рисуют на льду зимнюю сказку. Но тише, пусть это останется тайной. В конце концов, что такое волшебство? Это когда что-то научишься хорошо делать. Снежинки это умеют.

Глава тринадцатая Дедушка Полип

Посоветовавшись с Котом, Полина написала домой открытку. Она ведь ушла без спроса. Писать она не умела, но она знала, что дома ее каракули отлично поймут.

Полина попросила своих друзей подождать ее и отправилась на лесную почту. Кот сказал ей, что почта находится поблизости, за первым-вторым деревом.

Приятное на свете всегда соседствует с неприятным.

Приятно было то, что светило яркое солнце, щебетали вездесущие птицы.

В своей придорожной каморке сидел и щебетал дедушка Полип.

И это было неприятно.

Дедушка Полип был невероятно злобен, но по необходимости имел много различных масок. Добрых масок, разумеется.

Дедушка Полип надевал очередную маску и все говорили:

— Смотрите, какой добрый старичок!

Никто не знал, какое у него лицо на самом деле.

Говорить он уже давно разучился. И во всем виновата его великая доброта. Это она отучила его говорить нормальным человеческим языком и заставила щебетать и щелкать, чуть ли не по-птичьи. О нет, птичий язык был ему недоступен. Кому взбредет в голову спутать слащавый щебет обманщика с честным птичьим пением? Певчие птицы — серьезный и строгий народ и предпочитают всяческим подозрительным сластям крепкое и здоровое зерно.

Они никогда не польстятся на карамель, по крайней мере, на ту, что варит в своей каморке дедушка Полип. От этой-то карамели он весь насквозь и просластился.

Зачем же ему нужна карамель, когда у него и так нет ни одного зуба?

О, затем и нужна, чтобы как можно больше угостить ею доверчивых детей.

Так он мстит за свою беззубость. Его бы вата, он весь мир сделал бы липучим и тянучим, лишь бы никто не был счастливее его хоть на один зуб.

Дети, вот где загвоздка! Они же могут вырасти здоровыми и веселыми! Это ему ужасный убыток. Этого он не мог допустить и заранее злобился. При этом выражение его ярмарочного лица, намалеванного плохим художником, было самое доброе. Как же, дети! Замешкался ребенок, он тут как тут.

— Вот тебе, деточка, конфетка. И голубая, и розовая, и разлюли-малиновая. — И пойдет сюсюкать и пришептывать, дыша карамелью.

Дети не всегда помнят, что сладости хороши только в праздники. Но дедушка Полип подстерегает их чуть ли не каждый день. И тогда начинаются капризы.

— Хочу то, хочу это! — И показывают пальцем на цветастые обертки.

Это их дедушка Полип с толку сбивает. А чем, спрашивается? Карамелью, вареной хоть и наилучшим, но все же зловредным способом.

Полину, отправившуюся на почту, чтобы послать открытку маме о том, что все в порядке, он встретил с распростертыми объятьями. Он выскочил, как из-под земли. И немедленно предложил ей свой товар. Полина удивилась столь внезапному появлению старика с нарисованной улыбкой. Сначала она подумала, что это гном или клоун. Она видела похожего в цирке.

— Вот возьми, бери — смотри, какие красивые фантики. А в этих красивых фантиках такое сладкое, угощайся!

Полина взяла несколько штук и поблагодарила. Она любила сладкое, частенько забывая разумную меру.

— Бери больше, — юлил дедушка Полип.

— Мне мама не разрешает есть много конфет. Это вредно.

— Ай, какая вредная мама! Не разрешает ребенку есть лучшие в мире конфеты! — Сю-сю-сю! Ся-ся-ся!

— Все равно, много нельзя. — Поляна посмотрела на конфеты. — Дайне хочу я. — Сказала она решительно. Ей не хотелось подводить маму, которая и так все узнает.

Все-таки она развернула одну заманчиво шелестевшую конфету.

Солнышко смотрело на всю эту сцену с беспокойством настоящего доброго существа. Оно тут же бросило свой разоблачающий луч (у солнц лучи разные, есть и такие) и конфета мгновенно раскисла в пальцах Полины и обдала ее неприятным приторным запахом. Полина, словно испугавшись, бросила все конфеты на землю. Синяя лужица образовалась на их месте с размокшими разноцветными бумажками. И в этой лужице запрыгали, захлюпали безобразные тянучки и липучки.

А что же дедушка Полип? Он тоже весь как-то сжался и, отдаляясь, уменьшаясь, сам наконец зашлепал по земле подобием пузыря и лопнул. Он всегда так исчезает, когда не поверят в его карамельное обаяние. Не исключено, что всего этого Полина попросту не заметила. Ее порадовало только исчезновение непрошеного добряка. И она поспешила вручить свою открытку с каракулями голубю-почтовику.

Глава четырнадцатая Лесная почта

Полина перевернула страницу, на которой поселилась птичка Ягоша, и сразу вышла к почте.

Лесная почта — почти такая же, как любая другая. Но директор здесь большой вертлявый дятел, он и задает тон. Он вертится на сосне, отбивает и принимает телеграммы, а две белочки сортируют в дупле поступающие письма.

Полина бросила в сосновое дупло свою открытку и увидела, как ее перекинули с лапки на лапку белочки, а затем уже две проворные синицы подхватили ее клювами и помчали наверх к директору, чтобы тот поставил на ней местную печать — золотую еловую шишку, обведенную звездным контуром.

Вообще, почта была серьезно занята работой, свистала и трещала на все лады. Сороки подхватывали и разносили вести по всему лесу на своих хвостах.

Полина из любопытства еще раз заглянула в сосновое дупло, где быстро-быстро что-то перебирали лапками белочки. Пересмеиваясь друг с другом, они выхватили из кучи цветных открыток и конвертов какой-то свиток и вдруг развернули его перед глазами Полины. Полина увидела, что это уже никакая не почта, а стоят перед ней ее друзья. Кот задумчиво сдвинул шляпу на затылок. Оказывается, никто толком не знает, где они находятся. В темноте и впрямь все могло перепутаться. Не вышло бы каких недоразумений!

На карте Кота, как ни странно, этой местности не было обозначено. Оставалась надежда, что эта местность находится рядом с той, которая на карте обозначается, надо только узнать, как эта ближайшая местность называлась. Быть может, они находились где-то недалеко от Медовой Глухомани? Вот бы туда попасть! Надо сказать, что давно уже всем почудился в воздухе аромат меда. Кот шевелил усами и соображал усиленно, где же здесь могут находиться пчелиные ульи или розовый сад, что ли? Вокруг было на диво ухожено и не было бы ничего удивительного, если б они, наконец, попали в розовый сад. Но в какую сторону идти? Аромат меда распространялся как будто со всех сторон. Прежде надо было, разумеется, выйти к дороге. Стояли-то они все еще на зеленой лужайке возле почты, они как-то забыли о ней, свернув к почте.

— Не будем отвлекаться, — сказал Кот. — Выйдем на дорогу — там разберемся.

Глава пятнадцатая Птичка Ягоша

Итак, Полина отправилась на почту. Без нее сказка не сдвинется с места, и это удобный случай рассказать, что же было с остальными в тот раз, когда Кот угодил в окно сюрпризов, а Полина ползла в темноте ему на помощь.

Нет, конечно, никто из них не спал стоя, они же не лошади. Это они справедливо высказали Коту. Совсем напротив, каждому из них было уготовано достойное его место. Проваливаться им было некуда, кроме как в пространственное окно N 10, которое, естественно, находилось рядом с окном сюрпризов под номером девять.

Окно N 10 тоже было своеобразным сюрпризом и отличалось тем, что оно зевало. Лишь только погас свет, оно зевнуло — и Железный, Бумажный, Ледышка и Тот, кто отказался от себя, оказались проглоченными… брр! — приглашенными на сонный сеанс.

В продолжении сонного сеанса Тот, кто отказался от себя, благополучно дремал в стеклянной банке. Кот пошутил, что крышка от банки потерялась. Крышка была на месте и надежно защищала видимого невидимку от дождя, который от скуки изредка начинал над ним накрапывать. Так он мог продремать до самого возвращения домой.

Вообще говоря, окно N 10 имело некоторые свои преимущества. Попробовал бы, к примеру, Бумажный где-нибудь еще так выспаться на трехногом стуле и при этом не упасть! Бедняга намаялся с летающими тиграми и даже не чувствовал, что рискует потерять равновесие. Какие события проспал Бумажный? Не летал ли он, чего доброго, на своем трехногом стуле на луну? Потрясающая была бы сенсация для газет, и мода на трехногие стулья была бы обеспечена. И чтобы под каждым таким стулом сидел, ощетинившись, еж.

Сейчас уже ни к чему выяснять, откуда он взялся под стулом Бумажного. Но еж сидел и чего-то ждал. А ждал он одного, чтобы Бумажный наконец упал на его страшные колючки и порвал свои бумажные штаны. Он был большой озорник, этот еж, и лиса из соседнего леса собственным носом не раз убеждалась в этом.

Кому не повезло, так это Железному. После путешествия по глубинам колодца он вообразил себя рыбой. Опасаясь, чтобы его в темноте не выбросило на берег, он затаился. И заснул от нечего делать. Сонный пух ему щекотал ноздри. Ах, если бы он чихнул, сколько перемен ожидало бы его в дальнейшем. Но он не чихнул. И зря, мог бы проснуться ершом. Ершом быть выгодней всего — тотчас тебя пошлют на кухню и доверят чистку кастрюль и сковородок.

Что касается Ледышки, то не знаю, поверить ли, что к нему приходил большой белый медведь? Жаловаться будто бы приходил, что жарко становится на Северном Полюсе, скоро банановые пальмы изюмом обрастут. — И все оттого, — проревел белый медведь, — что ты весь лед поел! До чего доревелся бы медведь — неизвестно. Но прилетела нарисованная Полиной птичка Ягоша и сказала басом:

— Сеанс окончен!

И сеанс сонного присутствия при всеобщем отсутствии закончился.

Глава шестнадцатая Быстро ли ходят облака?

Полина сосредоточенно шла вперед. Какая-то мысль захватила ее. Она то и дало взглядывала на небо и ускоряла шаг.

— Нельзя ли идти поскорей? — Заговорила она.

— Поскорей? — Кот прибавил шагу. — Можно и поскорей, но зачем?

— Да так, мне надо сказать одно слово вон тому облаку.

— Но мы все равно его не догоним.

— Облака так быстро ходят?

— Быстро — еще слабо сказано. Но какое слово ты хотела сказать облаку?

— Я хотела попросить его, чтобы пошел дождик.

— Дождик и сам пойдет когда захочет, — сказал Кот и вдруг наступил на свой собственный кружевной манжет, потерю которого он недавно заметил. Манжет догнал его! Такое поведение манжета развеселило Кота.

— Вот что значит привязанность к своему костюму! — сказал он громко, а про себя подумал, что это из ряда вон, чтобы манжет бегал за рукавом.

Кот снова бросил манжет и заставил себя не думать о нем. Они еще немного поговорили с Полиной о быстроходности облаков, но Кота не покидало беспокойство. Его смущало, что ласточки с пронзительным криком разлетались прочь от дороги. Так ласточки предупреждают об опасности. Что бы это значило и какая опасность им угрожает? Ласточкам, само собой!

Огибая скалистый выступ на повороте, Кот увидел колючий куст. На его шипах белело кружево манжета.

— Ничего не понимаю, — пробормотал Кот.

Он остановился, чтобы отцепить манжет, но почувствовал, что дорога, ускользая, тащит его за собой.

Вот оно что! Дорога сдвинулась с мертвой точки и набирала скорость.

Надо было успеть спрыгнуть с нее на обочину. Но все уже были сбиты не только с толку, но и с ног. Все повалились на Кота, получилась куча-мала. Кот упал первый, потому что споткнулся о древнюю подкову, вросшую в дорогу. Подкова была явно с копыта богатырского коня. Спасибо Илье Муромцу, что поленился искать ее, а была она серебряная. Конечно, потом пришлось раздувать меха тридцати кузниц и работать в шестьдесят молотков. Но для богатыря и такая работа — полработы.

Кот уцепился за подкову, остальные за него.

— Держитесь крепче! — крикнул Кот. — Не то дорога сотрет нас в порошок.

А дорога уже окончательно обезумела. Заржав, как ретивый конь, она рванула во весь опор и, оторвавшись от земли, бросилась прямо в небо.

На какое-то время у всех перехватило дух. Ветер мешал смотреть, но скоро он перестал хлестать в глаза — ветер отстал.

Безвоздушное пространство проскочили на выдохе.

Дальше был космос — не черный, а голубой.

— Полтина! — крикнул Кот. — Мы обогнали облака!

Дышать стало легче в голубом космосе. Летели, уже не ощущая скорости, но смотреть по сторонам все еще было страшно. И на самолете не сразу привыкаешь, а тут — без всяких скафандров и в космос. А когда увидели, что навстречу им падает растущий на глазах желтый шар, струхнули не на шутку. К счастью, дорога, как змея вильнула и шар ухнул вниз.

Шар был разделен пополам. Его неосвещенная сторона сияла, как стальное зеркало отраженным светом звезд.

Желтая его сторона, обращенная к земле, принадлежала солнцу. Ясно, что это была луна. Она прыгала, как мяч, перекатывалась над самой головой, а когда понеслась рядом, то на ее звездной стороне появилось зеркальное отражение Кота. Еще со времен Древнего Египта известно, что кошки как-то связаны с луной. Кот улыбнулся своему отражению, и оно улыбнулось ему.

— Мой небесный знак, — сказал он. — Добрый знак!

Но уже мчались дальше, луна больше не показывалась.

Как хрустальные фигурные глыбы по бокам дороги вспыхивали созвездия.

Это были небесные знаки двенадцати земных месяцев — Знаки Зодиака.

— Смотрите, — это я! — вдруг вскрикнул Железный, показывая влево, где гордо стоял блистающий Козерог, нисколько не беспокоясь, что сзади к нему подкрадывается веселый Стрелец. Стрелец — охотник милосердный, он никогда не пошлет смертоносную стрелу в свою цель.

Ледышка также заметно воодушевился, узнавая в звездном охотнике свои черты. Но и сам он уже засмотрелся на Водолея, льющего из туманной урны алмазный свет. Водолей загадочно кивнул Бумажному, как бы давая понять, что он-то уж ничего общего не имеет с газетной премудростью.

А там, дальше, протягивали свои руки прекрасные Близнецы Тому, кто отказался от себя, и он не мог не ответить им тем же.

Подлетая к созвездию Тельца, все почему-то заранее знали, что настал черед Полины. И могучий Бык не замедлил склонить перед ней свою лобастую голову. С его рогов скатился сверкающий венец и пришелся Полине как раз впору.

Сверкнув звездной пылью, как рыба на мелководье, дорога нырнула под ноги Быка, и лунный шар снова понесся навстречу. Луна выпрыгнула позади и встала над головой.

Совершив в обратном порядке все свои петли и завихрения, дорога распласталась над землей. Снова ударил в лицо обжигающий ветер, но это уже был ветер земных просторов. Замелькали знакомые пейзажи, которые путешественники миновали за время своего долгого пути. Что это? Дорога возвращает их назад? Неужели они не исполнили каких-то условий?

И вот на горизонте зачернел бородатый бор. Он расступился перед путешественниками и затем сомкнулся над ними, замыкая, как волшебный ларец, синее небо.

Раз-два-три! И на воздушной волне они плавно опустились на траву.

Никто не ушибся, только напето на всех некое оцепенение. Пусть же они придут в себя и соберутся с мыслями.

Глава семнадцатая Дар быка

Первым делом Полина схватилась за голову: цела ли ее корона? Что же она обнаружила? Корона была цела. Но то что там, в полете, представлялось драгоценными камнями королевскими алмазами, на деле оказалось вкусными-превкусными леденцами. Они были вырезаны в виде разных животных и ягод и источали чудесный цветочный аромат. Ну как не попробовать? Попробовали и распробовали и всю корону съели.

Леденцы таяли и освежали. Наконец все поняли что пора вернуться к реальности.

Кот расправил края слегка помятой шляпы.

— Да-а, — протянул он, — ну и шутку сыграла с нами эта злыдня Темнота. Все-таки попыталась нас подбить подсунула нам дорогу, гибельную для всего живого.

— Что же спасло нас?

— Наверное, доброе расположение звезд.

— Куда, однако, нас забросило? Кот не стал гадать вслепую и развернул свою каргу.

— Так, — сказал он, — знаете, где мы?

— Где? — раздались нетерпеливые голоса.

— Во владениях Королевы Меда, куда нам, кажется так хотелось попасть.

— Ух ты, здорово! Повезло!

В воздухе действительно разливался целый букет медовых запахов. Это всем было приятно. Но тут же опять возникли сомнения.

— Кик же мы отсюда выбираться будем? Ни тропинки ни дороги — такая кругом цветочная дремучесть.

— Что и говорить, — согласился Кот, — дремучесть тридесятая.

Услышав, что дремучесть была тридесятая Ледышка содрогнулся.

— Нам отсюда не выбраться! — сказал он. Кот возрази:

— Без паники! На наше счастье, благодаря этой дремучести, здесь не перевелись драконы.

— Драконы? — вскрикнули все.

— Драконы — это опасно, — сказал Бумажный.

— Погодите, уж не дракон ли это рычит? — выставил ухо Ледышка по направлению к скалистому оврагу.

Железный вызвался укрощать дракона. Тот, кто отказался от себя, тоже строил какие-то свои спасительные планы.

— Дракон не рычит, а пламя извергает и дымом пышет, — подсказала Полина.

— Ну ладно, там увидим, какие они здесь драконы. Все равно придется лететь на драконе — другого выхода нет. Да и чего нам бояться после того, как мы побывали в космосе? — подмигнул Кот.

В глубине бородатого бора что-то опять устрашающе ухнуло. Все вопросительно взглянули на Кота.

— Вот именно к ученому филину мы и обратимся, — сказал Кот, тем самым объясняя происхождение ухающих звуков.

— Как же мы к нему обратимся?

— Телеграммой! Про лесную почту забыли?

— Знаем, знаем! — воскликнула Полина.

— Тогда за дело.

Кот вынул из ножен шпагу и отстучал рукоятью по сосновому стволу телеграмму ученому филину.

Издали донесся дробный стук — телеграмма была передана по назначению.

Кот навострил уши в ожидании ответа.

— Полина, ты любишь кататься на драконах? — спросил он между прочим.

Глава восемнадцатая Полет на драконе

Старый филин сидел в своем старом кресле. Поскольку уже вечерело, он почти хорошо видел без очков. Филин бегло прочитал телеграмму, в которой Кот, призывая в свидетели луну, рассказывал о преодолеваемых им и его спутниками опасностях, сообщил о том, что они только что вернулись из космоса и совершенно заблудились в тридесятой глуши.

Филин для верности надел очки. Потом снова снял и уже без очков отстучал ответную телеграмму.

Кот поймал брошенный белкой кусок бересты. На ней стояло всего два слова: Встреча Сумерки.

Кот призадумался. Как это надо понимать? Какая встреча и с кем? И причем тут сумерки?

— Вот вам и ученый! — пожал плечами Бумажный.

— А может, это не ученый филин, а просто филин?

— Простофилин? Вот так фамилия!

— Не суетитесь! Важность момента требует серьезности.

Стали дожидаться сумерек, но вечер наступил раньше, чем дождались сумерек. В воздухе замелькали блуждающие огоньки.

— Ах, вот в чем дело! — Воскликнул Кот. — Сумерки — это значит, что в сумерках начнется цветочный бал. Ведь наступила пора медосбора, как же я мог забыть об этом! По этому случаю королева всегда устраивает бал. Ну, ребята, у меня гора свалилась с плеч! К тому же нас встретят!

Между тем в воздухе все прибавлялись огоньки — это летали все те, чьей обязанностью было освещать ночной бал. Здесь были светлячки с китайскими фонариками всех оттенков, различные таинственные огоньки, безымянные, в том числе и болотные, которых все так боятся, а бояться их, собственно, нечего. Народец безобидный и работящий.

Вон как трудятся — светло, как днем, разве что гораздо красивей. Было видно, что уже много насекомого народу собралось на бал, но он еще не начинался. Ждали выезда Королевы Меда. И тут, во время образовавшейся паузы, заблудившихся путешественников посетил королевский гонец. Им оказался гороховый стручок — он прыгал и скакал, а был-то всего-навсего маленькой древесной лягушкой. Это у него ливрея была из створок горохового стручка. Он предложил незваным, но дорогим гостам находиться поодаль гуляющих на лугу, дабы не повредить какого-либо малорослого зазевавшегося чудака, и ждать выезда Королевы.

Выезд Королевы был назначен с минуты на минуту.

И вот затренькали, зазвенели те самые, голубые, синие и белые колокольчики, что всегда сопровождают все королевские выезды.

В окружении своих приближенных предстала Королева Меда. И тогда произошло самое удивительное для наших путешественников. Они увидели, что в королевскую ладью впряжен не кто иной, как трехглавый дракон. И какой! Словно живьем отлитый из золотых капелек росы, упавших со спелого лимона. Он был подобен маленькому мохнатому солнцу, взошедшему ночью. И три его головы, которые не изрыгали отвратительного пламени и не коптили дымом, принадлежали осе, пчеле и шмелю.

Полина была в восторге.

— Я всегда знала, что пчела-шмель-оса — это чудо-юдо такое трехголовое.

Королева сделала круг почета и открыла бал. Она была красивее всех среди разряженных гостей, цветочная фея. Ее наряд и корона были сотканы из золотой и серебряной пыльцы. За спиной у нее, поблескивая, трепетали крылья. Но все затмевала ее вязаная кофта в желто-черно-коричневую полоску и это придавало Королеве тигровое очарование.

Кот удалился для переговоров, осторожно ступая по траве. Вернувшись, он сказал, что Королева готова им помочь и пришлет на выручку им своего закона. Нескрываемая радость засветилась у всех в глазах. О таком можно было только мечтать!

Когда прибью дракон, всем хватило места в ладье, выкованной из добротного дубового листа.

Во время помета Поташа близко рассмотрела все три головы дракона. В центре красовалась голова шмеля, по бокам соответственно — пчелиная и осиная. В них было много общего, ведь эти три головы были родственницы. Все же пчелиная голова выглядела добрее, хотя жало у нее было, быть может, и пострашнее. Но сейчас опасаться ее жала не было оснований. Именно к ней Полина и обратилась.

— Скажи мне, пчелиная голова, правда, что вы настоящий дракон?

— Теперь уже нет, но когда-то был.

— А когда?

Пчела передала шмелю и осе управление полетом и начала рассказ.

— В стародавние времена, знаешь, в Медовой Глухомани была страна. В эту страну я и отправился, когда мой отец и моя мать, состарившись, ушли в глубокие подземные пещеры, чтобы не видеть дневного света. Я остался один в кратере вулкана. Каждую ночь я поднимался наверх, садился на краю и раскачивал серный дым. От этого тряслась земля. Люди называли это землетрясением и в ужасе покидали свои жилища. Но скучно все время раскачивать одни бесплодные горы. Меня все больше озлоблял медовый ветер цветущей страны. Я покорил этот ветер себе и посылал туда полчища черного дыма и пепла. Все было бесполезно. Тоща я отправился в эту страну сам. Но о том, что произошло дальше, тамошним народом сложены стихи. Я помню их наизусть.

Была цветущая страна.

Глава девятнадцатая Баллада о цветочном эликсире

Пчелиная голова умолкла. И было непонятно, жалеет ли она о прошедших временах или радуется тому, что они прошли. Но судя по всему, она дорожила своей легендой. И Полина поняла, что во всей этой истории — как бы это сказать — …

Но тут опять заговорила пчелиная голова. Наверно ей самой не давали покоя мысли о прошлом.

— Радоваться или не радоваться тому, что какие-то времена прошли, а какие-то наступили — все это не существенно. Избавление от неправедного пути — вот что существенно, да. Это превыше всего.

На этом пчела кончила свой рассказ и больше не отсекалась от управления полетом.

После космической головокружительной поездки полет на драконе путешественники восприняли легче, чем купание в лунных лучах.

Дракон должен был перевезти их через тридесятую глушь и высадить как можно ближе к цели их путешествия. Таков приказ Королевы.

Вскоре они уже снова шагали по своей дороге. Теперь до Города Должников было и впрямь рукой подать.

А дракон улетел, вернулся в распоряжение своей повелительницы, в Медовую глухомань.

Глава двадцатая Не вырос и не стал меньше

Издали Город Должников казался построенным из кубиков. Слева над ним светила Луна, справа сияло Солнце.

Приблизившись к нему, путешественники увидели, что город нисколько не вырос. К счастью, он и не уменьшился ровно на столько же. Этому никто не удивился. В сказках, и не только в сказках, частенько происходит так, что большое становится незаметным, а чему не придавали значения, в одночасье вырастает до небес.

— Это же мои кубики! — радостно прыгала Полина. — Но как это из них получились такие хорошенькие домики?

С трубами и окнами, да еще с открывающимися дверями!

Она ползала на коленях и заглядывала под крыши, представляя крошечных жителей, которых все не удавалось застать дома.

— А как же Луна и Солнце? — недоверчиво спросил Бумажный. — Они тоже твои? Как же это может быть, если Луна и Солнце настоящие?

— Конечно, настоящие и поэтому мои! Здесь все настоящее.

Стараясь ничего не повредить, Полина и ее друзья рассматривали город. Что и говорить, затейливый городок! Было ясно, что его достоинства вызывают всеобщее восхищение.

Полина толковала:

— Это крепостные стены, на них будет стоять рыцарь с мячом.

Кто-то переспросил:

— С мечом?

— Я и говорю, с мячом.

Но больше всего ей нравилась изящная мебель в домиках — кроватки, столики и стулья на круглых точеных ножках.

— Забавно, — хмыкнул Кот, — кто бы мог спать на таких невообразимых перинках?

В его остроухой голове мелькнула не совсем четкая мысль о мышах, мышатах, улитах и лягушатах.

Мыши с мышатами разбежались, лягушата с ушатами распрыгались. Ушаты расплескались и опрокинулись.

Кот фыркнул.

Глава двадцать первая Дворец дождей

Железный потрогал городские ворота.

— Осторожно, а то они упадут! — заволновалась Полина.

— Что же тоща будет?

— Тогда надо будет кузнеца ловить, — отвечала она, поправляя арку над воротами, — и ковать новые.

— А куда он сбежал? — приставал Железный.

— Он никуда не сбегал, ты что, не понимаешь? Он же в траве живет и поймать его не так-то легко. У тебя есть спичечный коробок? Нужен обязательно пустой.

— В какой же траве он живет — в той или в этой?

— В зеленой траве он живет. — Полина что-то еще говорила про кузнеца, но у городской стены стоял белый конь и его давно не кормили. Полина не могла так этого оставить. Она прикидывала по-хозяйски.

— Что лучше дать коню на обед? Сена или травы? Или сварить каши?

Каша представлялась гораздо заманчивей. Она была быстро сварена и еще быстрее съедена.

Коню также досталось несколько ложек.

После обеда отправились осматривать самое высокое строение в центре города. Это было красивое здание со множеством башенок и галерей.

— Если не ошибаюсь, это и есть обещанный Дворец Дождей, — сказал Кот.

— Надо же, из самой Венеции привезли. Давайте войдем.

По всем переходам и закоулкам Дворца бегали и кувыркались Сквозняки, озорные внуки Четверых ветров. Их любимым занятием было разводить радужную дождевую воду и пускать под небо разноцветные пузыри. Пузыри клубились и разлетались во все стороны света и постепенно превращались в облака и тучи. Если эти тучи и облака попадали на Юг, то из них проливался теплый южный дождь. Если на Север, то дождь мгновенно превращался в снег и мягким белым ковром опускался на землю.

Но какой же Дворец Дождей бывает без лягушек? Лягушачьи концерты здесь никогда не умолкали. Главный Дворцовый Пруд, хотя и был местом постоянных дворцовых переворотов, имел даже свой собственный гимн. Его большеротые обитатели не упускали случая им похвастаться. Эхо Дворца густо окрасилось зелеными голосами:

Когда вышли из Дворца, Ледышка, давно уже оттаявший и душой и телом, оглядел Дворцовую Площадь и просто не смог обойтись без рифмы:

— А я знаю почему. Это потому, что Площадь выложена круглым и гладким булыжником. — Железный изобразил руками, какой круглый и гладкий этот булыжник.

— Нет, — возразил ему Тот, кто отказался от себя, — потому что над этим городом Луна и Сеянце дружат между собой.

— Пока они не поссорились, — промурлыкал Кот, — этот бок я буду греть под Луной, а другой — под Солнцем. А потом наоборот. Масса возможностей! Он плавно растянулся на лужайке и повел вокруг довольными главами.

Глава двадцать вторая О чем жужжала буква «ж»

В это время из-под крыши одного домика вылетел некто в черной блестящей броне, усиленно нажимая языком на букву «Ж», которая жила у него во рту.

У всех нас много разных букв под языком. А вот у жука всего одна. Или у того же кузнечика. Пилит свою букву «3» с утра до ночи, как будто где-то заело. Для того и нужно учить весь алфавит, чтобы не быть такими однообразными.

Справедливости ради, необходимо сказать, что у жука единственная буква «Ж» обнаруживала богатое содержание. Песня, да и только!

Жук закончил песенку и, пощелкав доспехами, сел прямо на голову Тому, кто…

— Это ты? — спросил Жук.

— Я. — Последовал ответ.

Песенка Жука произвела солидное впечатление, — так и подзуживало немного пожужжать.

Бумажный пел песенку жука как свою.

Железный отмахивался от осы: рыцарь снял старые доспехи, а новые были в примерке.

У Кота жужжание выходите не стишком складно, он и не огорчался, все и так складывалось удачно.

Самое главное, что нигде не было видно никаких должников. Скорее всего они были на других картинках. Но тут все страницы в книге…

Глава двадцать третья Интермедия: старинный дуэт

— Позвольте, это несправедливо! Что вы знаете о букве «3»? Жук, жабо и жалоб нет — все это чудно! Однако и буква «3» имеет свое значение, как впрочем, и любая другая буква алфавита, а их, как вы, конечно, знаете, целых тридцать три.

Так говорил Кузнечик. Он стоял на крыше красного домика и, как водится, держал под мышкой скрипку. Кузнечик прижал смычок к груди:

— Поверьте, я говорю без раздражения.

— Но что это зззначит? — обратился к нему Кот, невольно растягивая букву «3». — О, я, кажется, уже загигшотазззирован! — заметил он с досадой.

— У вас действительно это «3» замечательно звучит. Но к делу. А вот, кстати, и мой приятель, старина Сверчок.

— Здравствуй, Сверчок!

— Здравствуй, Кузнечик!

Приятели трогательно обнялись.

— Прямо как в театре! — хлопнул в ладоши Бумажный, устраиваясь поудобней. Остальные незамедлительно последовали его примеру.

— Скажите, — спросила Полина Кузнечика, — вы музыканты?

— Мы музыканты, Сверчок? — в свою очередь спросил Кузнечик своего друга.

— Мы звуковики, и этим сказано все.

— Итак, дорогие друзья, мы звуковики. Мы, как бы это выразиться, озвучиваем… Вся земля звучит… Да вы сами сейчас услышите. Сверчок, ты приготовил свои серебряные молоточки?

— Безусловно, маэстро!

— Итак, друзья, сейчас мы исполним для вас Старинный дуэт «Поэзия земли». О, вы только вслушайтесь, как эти два «3» — «Поэзия земли» ладят между собой!

Кузнечик и Сверчок сперва поклонились друг другу, затем почтеннейшей публике и начали. Взлетел смычок, ударили серебряные молоточки и оба приятеля запели:

— Браво, отлично! — раздались дружные восклицания. Слушателей оказалось больше, чем предполагалось. Был среди них и автор «Старинного дуэта» — английский мальчик Джон Ките. Часть аплодисментов, таким образом, относилась и к нему. По скромности своей он не решился ответить на эти знаки всеобщего одобрения и сидел тихо с горевшим лицом.

Кот встал и, мягко похлопывая своими пушистыми лапами, сказал:

— Прекрасно! Благодарим вас за доставленное удовольствие. Да, это серьезно, это значительно!

— Минуточку! — запротестовал Кузнечик, — это вы разрешите поблагодарить вас, вы были так любезны и внимательны. И, надеюсь, вы извините нас за столь внезапное вторжение.

Кузнечик и Сверчок раскланялись и направились к пожарной лестнице.

— Ах, чуть было не забыл! — Кузнечик остановился и повернулся к Полине. — Кажется вы, деточка, собирались искать Кузнеца?

— Что вы, не беспокойтесь, ворота совершенно целы!

— Какое же беспокойство, деточка! Если понадобится, звоните в колокольчик — три раза.

Кузнечик продемонстрировал, как это делается — вот так!

Колокольчик прозвонил — динь-динь-динь, и Полина увидела, что это тот колокольчик, который появился в начале сказки. Но тут все страницы в книге перевернулись и чей-то знакомый голос произнес…

— Нет, нет! — перебила Полина. — Я ни капельки не хочу спать!

Глава двадцать четвертая Что дороже денег?

— Рассказывай дальше! — крикнула Полина на всю комнату.

Человек, назвавший себя Старой Табакеркой Великого Сказочника, снова сидел в кресле под лампой. Улыбаясь, он положил книгу на стол.

— Тебе в подарок, — сказал он и надел свою большую шляпу. Вдруг шляпа взлетела и завертелась на кончике шпаги. На месте Старой Табакерки Великого Сказочника сидел Кот.

— Гоп-ля! — восклицал он. — Кто тебе поверит, что ты хочешь спать? Эй, отзовитесь, кто здесь хочет спать? — Он поймал шляпу и накрыл ею лампу. — Желающих нет!

— Нет! — Подтвердила Полина.

— И я не хочу, значит, и ты не спи! Уговор?

— Уговор!

— Ну, смотри, уговор дороже денег!

— Ладно! Надо ведь еще узнать, что такое табакерка? Табакерка-бабакерка! Интересно, а молодые табакерки бывают?

Старая табакерка нахмурилась. Она была уважаемым музейным экспонатом и сама не понимала, как она попала в незнакомую комнату. Разве что выпала из кармана, из тумана? Возмутительно! Она абсолютно ни при чем и всегда помнила волшебное слово, каким заканчиваются все сказки на свете. Постойте, какое же это слово? Волшебное — это раз! Слово — это два! — Усиленная работа мысли отразилась на ее плоском лице. Но бедняжка не рассчитала своих сил. Нос ее комически задергался, и она чихнула. Чихнула соответственно своей музейной древности — не слишком громко, но достаточно внушительно, чтобы наконец поставить точку.