Скифы и гунны

ОПЫТ ИСТОРИИ ЕВРАЗИИ, ВЫПУСК I

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ПУБЛИЧНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ БИБЛИОТЕКА РСФСР

Вступление

В течение ряда веков по широким степям России-Евразии с востока на запад проходили один за другим кочевые народы, создавали громадные кочевые державы, громили своих оседлых соседей, разбивались, рассыпались и исчезали, чтобы дать место новой кочевой волне. Бесчисленные курганы в степях — молчаливые памятники и следы жизни и истории проходивших народов. Много раз, начиная от скифов, до татар Чингис-хана и нынешних дней, меняла свое лицо кочевая культура, но основные формы и уклад кочевой жизни сохранялись тысячелетиями, и войлочные юрты скифов до сих пор стоят в калмыцких кочевьях.

Единство культуры навеем протяжении степей определяется не только общим укладом жизни, но и общим характером быта, общественного строя, художественных вкусов, политических форм и религиозных представлений, и глубоко отличается в существе своем от культур оседлыхъ и земледельческих. Целостность и единость этого кочевого мира обусловливается и общей исторической судьбой, тесно связывающей отдельные племена и народы. Только при связном рассмотрении история кочевников может стать понятной. Только учитывая все события кочевой жизни от Манчжурии до Венгерской степи, можно до некоторой степени уяснить себе и понять причины, заставлявшие двигаться кочевые народы от великой китайской стены в Венгрию, от Алтайских гор в Персию и Индию. Прежде чем гунны появились на рубежах Римской империи и разгромили Европу, они пережили длинную историю своего объединения, роста, упадка и передвижения далеко на востоке, в степях нынешней Монголии.

История кочевых держав интересна и важна для нас не только как прошлое нашей земли, но и как начало государства Российского. Наши этнические и культурные связи с кочевым миром повидимому значительно крепче, чем это позволено было предполагать. Проходящие народы приносили с собой культурные влияния далекой Азии-Китая, Индии и Персии. «Этот непрекращающийся поток для истории русской культуры есть явление первостепенной важности, определяющее собою культурное развитие России и делающее историю степей юга России составной частью истории России вообще, без которой история России нами никогда понята и оценена не будет» (Μ. И. Ростовцев).

Предлагаемый обзор истории кочевников не представляет по существу ничего нового, и лишь является попыткой изложить хорошо известные историкам факты в общей их связности. Из-за отсутствия времени и места пришлось ограничиться почти исключительно политической историей кочевых государств, отказаться от использования археологического материала и сильно сократить и упростить изложение. При составлении этого обзора я пользовался прочно вошедшими в науку материалами и исследованиями, по возможности избегая всяких гипотез и обобщений, как бы заманчивы они ни казались.

Глава I

Доисторическое прошлое степей. Первое передвижение кочевников. Вторжение скифов. Скифия при Геродоте. Племена и культуры северной лесной полосы. Очаги древних оседлых цивилизаций и связь их со степью. Культурный быт и государственный строй кочевой орды. Курганы и погребенья. Поход Дария в Скифию.

Широкая степная полоса, протянувшаяся от Карпат до Манчжурии — особый мир, не только объединенный общими условиями поверхности, почвы, климата, растительности, но и месторазвитие особой кочевой культуры.

Степная полоса, начинаясь от Дуная и Карпат, тянется на восток по берегу Черного моря, доходя до Кавказского хребта; на севере она ограничивается линией лесов, протянувшихся от Карпат через Киев, Орел и Казань по правому берегу Камы и Белой до отрогов Урала. За Уралом граница степи поднимается к северу и проходит приблизительно по линии Ирбит — Омск — Новониколаевск. К югу степь переходит в Туранскую равнину, ограниченную горами северной Персии, Гинду-кушем и Памиром. Между Алтаем и Памиром тянется ряд горных цепей (Тянь-Шань, Ала-тау, Тарбагатай), отделяющих степи западной и средней Евразии от степей Монголии, оставляя, впрочем, многочисленные проходы по широким речным долинам и степям между Тянь-Шанем и Алтаем. Монгольская степь, в западной своей части разделенная отрогами гор, простирается до Манчжурии на востоке и Хуань-хо (желтой реки) на юге. Непосредственно к Монгольской степи примыкают пустынные степи бассейна Тарима, закрытые с севера, запада и юга горными хребтами. Степная полоса, начинаясь на севере так называемой луговой степью с островными лесами, сменяется безлесною степью, переходящею в южных своих частях в песчаные и солончаковые пустыни. С этой сплошной степной полосой связаны степные острова в тайге около Минусинска и Красноярска и горные степи Алтая, Тарбагатая и Тянь-Шаня.[1]

На этих громадных степных травянистых пространствах, представляющих исключительно хорошие условия для жизни кочевника-скотовода, возникали, передвигались и исчезали, чтобы снова возникнуть, кочевые орды-державы. В историческом отношении, в зависимости от центра возникновения, роста и передвижения кочевых государств, степную полосу удобнее всего разделить на три части.

Восточные степи, охватывающие всю Монголию, пески Гоби и бассейн Тарима, были полем жестокой войны, которая веками тянулась между кочевниками и Китаем, и тем очагом, где возникали и откуда начинались почти все большие передвижения кочевых орд в доступные нашему обозрению времена.

Средняя, Арало-Каспийская степь, отделенная от восточной рядом горных хребтов, — наиболее темная и вместе с тем наиболее интересная часть, кочевого мира. Здесь кочевые народы создавали большие государства, росли и копили свои силы для последующих движений на юг или на запад. В культурном отношении эта часть степей тесно связана с древним иранским миром.

Наконец, западные или Причерноморские степи (с островной Венгерскою степью к западу от них) отделяются от средней Арало-Каспийской степи скорее Доном, чем Волгой. Здесь кочевые волны, докатившись до своего естественного предела, сталкивались с встречным движением западных народов, пытавшихся выйти из тесной Европы на восток, в степные просторы. История этой части степей, наполненная борьбой кочевников с западным миром, известна нам несколько лучше, чем прошлое остальных частей.

Древнейшие археологические находки, свидетельствующие о пребывании человека в степях нынешней России, относятся еще ко времени так называемого палеолита и неолита, то есть к тому отдаленному прошлому, когда человек пользовался оружием и орудиями из обработанного и шлифованного камня. К этому времени относятся и многочисленные курганы с «окрашенными костяками» (то есть погребения, в которых покойник обильно посыпан сухой красной краской), принадлежавшие по-видимому древнему скотоводческому населению Причерноморских степей. Эта культура с погребениями «окрашенных костяков» продолжала существовать в степи и в бронзовую эпоху.

Рядом с культурой окрашенных костяков существовала на среднем Приднепровье, в Бессарабии и Галиции земледельческая культура, называемая по месту главной находки (село Триполье у Киева) Трипольской. Эта культура отличается своеобразной, богато орнаментированной пестрой керамикой.

В эпоху бронзовых орудий земли нынешней России были сравнительно густо заселены. Различают две больших бронзовых культуры: так называемую южнорусскую, охватывающую степи Доуральской России, и Ананьинскую, принадлежавшую повидимому финским племенам, заселявшим берега Оки, средней Волги и Камы. В Черноморские степи с запада проникало влияние самостоятельной бронзовой культуры Венгрии, доходившее до Днепра. Кавказ и степи по Кубани и Дону находились под воздействием культурных очагов Малой Азии и Месопотамии. Доисторическое прошлое Зауральской России, Сибири и Монголии исследовано пока очень мало, но повидимому и там следы пребывания человека уходят в глубокую древность эпохи каменных орудий.

Около VIII века в степях происходит первое точно засвидетельствованное историческими сообщениями движение кочевых народов, охватившее всю полосу степей. В Причерноморьи около этого времени появляется новый конно-кочевой народ — скифы, принесший с собою железо и новую культуру. С этого момента, несмотря на большие пробелы, может быть восстановлен общий ход истории кочевников.

Древнейшие исторические известия о кочевых народах, заселявших степи Евразии, принадлежат главным образом китайцам и грекам. Естественно., что сообщения и тех, и других, касаются наиболее близких и связанных с Китаем и Грецией областей. Чем дальше от них, тем менее света проникает в историческое прошлое Евразии. Китайские хроники рассказывают главным образом о Монголии, Восточной Сибири и бассейне Тарима. Лишь изредка проникает внимание китайского историка дальше на запад. Интерес греческих писателей сосредоточен главным образом на Черноморских колониях и примыкающих к ним степях юга России.

Ко времени Рождества Христова расширяется круг земель, известных Китаю и Средиземноморскому миру. Большое значение для взаимного познавания дальнего Востока и Запада имела в это время торговля щелком и великий торговый путь из Китая к Средиземному морю. Немногочисленные данные о кочевниках Средней Евразии сообщают и персидские источники.

Северная часть евразийских степей и лесная зона (не говоря уже о тундре) остаются долгое время вне круга знаний древних классических культур. Для этих областей приходится пользоваться только данными археологии.

Таким образом, лишенные исторических известий, идущих от самих кочевников, мы можем судить только о тех событиях, которые были замечены извне, оседлыми соседями древнего культурного мира — Китаем, Персией и Грецией. События, происходившие в самом центре кочевого мира, в степях между Волгой и Алтаем, остаются для нас почти совершенно неизвестными. Отсюда происходит и главный недостаток всякой работы о кочевниках — односторонность.

Самые древние воспоминания о кочевниках Евразии сохранились в хрониках Китая, история которого с незапамятных времен наполнена борьбой с надвигавшимися с севера волнами. кочевых народов. Первое известие о кочевниках на северо —: западной границе Китая китайские хроники относят еще к III тысячелетию до P. X. В последующие века северные кочевники упоминаются в китайских хрониках под разными именами.[2] Чаще других в китайских хрониках встречаются два кочевых народа — джонь на западе и тик на севере. Китайские хроники сообщают о большом нашествии кочевников джонь и тик на Китай в XVIII веке до P. X.

Более (хотя все еще не вполне) достоверная китайская хронология начинается с IX века до P. X. С этого времени мы имеем ряд более определенных известий о вторжении кочевников. В 771 году китайские хроники отмечают большой набег кочевников с севера. В 706 году кочевники джонь проникли в провинцию Шан-тунь. В 661 году, кочевники тик вновь разгромили Китай и дошли до, провинции Пе-чи-ли и Шан-тунь. Но к началу VI века Китаю удается отбиться от кочевников. Повидимому, к этому времени сила стихийного натиска и движения кочевых народов, охватившего одновременно всю полосу степей Евразии, начала ослабевать. В 623 году китайцы покорили джонь и еще 12 неизвестных царств на западе. Народ тик китайцам удалось разделить на две части: одна из них перешла на сторону Китая, а другая была уничтожена в ряде войн 588–541–500 годов до P. X. В V и IV веках наступило сравнительное успокоение на китайской северной границе. В общем к 500 годам Китаю удалось не только отогнать кочевников, но и продвинуть свою границу к северу до берегов Хуань-хо и правого притока этой реки, Вей-хо. У истоков Вей-хо граница Китая поворачивала на юго-запад. Хребет Нан-шань и нынешняя китайская провинция Кан-су, северная часть провинций Шен-си, Ордос и Шан-си были заняты кочевниками. Насколько глубоко к северу и к западу простирались земли кочевников джонь и тик — китайские хроники не сообщают.

Одновременно с натиском кочевников на Китай происходит ряд больших вторжений кочевых орд из Туркестана в нынешнюю Персию и Сирию. В надписях ассирийских царей Асаргаддона и Ассурбанипала (VII век) упоминаются кочевники киммерийцы (гимири), спустившиеся с севера в Закавказье и грозившие ассирийскому царству. В VII веке скифы, или саки напали на Мидию, разбили и подчинили мидийского царя Киаксара, вторглись в Ассирию и дошли до Средиземного моря. Память об ужасе, охватившем Сирию и Палестину при нашествии скифов, сохранилась в свидетельствах еврейских пророков. «Так говорит Господь: вот идет народ от страны северной, и народ великий подымается от краев земли. Держат в руках лук и копье; они жестоки и немилосердны: голос их шумит как море, и несутся на конях, выстроенные как один человек, чтобы сразиться с тобою, о дочь Сиона. Мы услышали весть о них, и руки у нас опустились, скорбь объяла нас, муки, как женщину в родах. Не выходите в поле и не ходите по дороге, ибо меч неприятелей, ужас со всех сторон» (Пророк Иеремия, VI, 22–25), и далее: «От Дана слышен храп лошадей его, от громкого ржанья жеребцов его дрожит вся земля, и приидут и истребят землю и все, что в ней, город и живущих в нем». (VIII, 16).

Киаксар, опоив на пиру вождя скифов и его свиту, перебил их; кочевники, потерявшие вождей, были разбиты и изгнаны из Персии. В VI веке персидский царь Кир несколько раз отбивал натиски кочевников с севера и с востока. Геродот рассказывает, что Кир был убит (529) во время войны против кочевников массагетов. К концу VI века натиск кочевников на Персию ослабел, и в 512 году Дарий предпринял большой, хотя и не удачный, поход в Черноморскую Скифию.

Нашествие скифов, занявших Причерноморские степи, должно быть отнесено к VIII веку. О самом вторжении сохранилось только несколько отрывочных сведений. По словам Геродота, скифы нахлынули в Причерноморье с востока, под давлением другого кочевого народа — массагетов, и вытеснили в Малую Азию живших на берегу Черного моря киммерийцев (с чем, повидимому, и было связано появление киммерийцев у рубежей ассирийской державы). Впрочем, история скифского нашествия очень неясна. Мы можем только предполагать, что скифы пришли из-за Дона, может быть из Арало-Каспийских степей, и были сдвинуты тою же общей причиной, которая бросила кочевников на Персию и Китай.

К VI веку движение скифских племен окончилось, и скифы прочно занимали Причерноморские степи. Аристей (VI век) и Геродот (V век) застали Черноморскую Скифию уже отстоявшеюся. Скифам не только удалось организовать свою власть и создать большую кочевую державу, но и наладить связи и оживленные торговые сношения со своими соседями. Положение в степях было настолько спокойным, что грек Аристей мог совершить безопасно путешествие от Черного моря до Семиречья или Алтая и обратно.

Сообщения греческих писателей, и главным образом Геродота, оставившего наиболее полное и обстоятельное описание современной ему Скифии, и богатейший археологический материал из скифских курганов, обследованный и обработанный трудами русских ученых, И. Е. Забелина, Η. П. Кондакова, Μ. И. Ростовцева и др.,[3] позволяет восстановить скифскую культуру в значительно большей полноте, чем культуры остальных кочевых народов восточной части степей.

Прежде всего, на основании археологического материала может быть доказано, что принесенная скифами культура была единой и общей для всего юга Доуральской России. Более того, сопоставление вещественных памятников Скифии с менее обследованным и пока менее богатым археологическим Материалом Зауральской России, Сибири и Монголии — рассказов Геродота с сообщениями китайских хроник о жизни, нравах и обычаях кочевников Монголии (главным образом, гуннов), — показывает, что можно говорить об общей кочевой культуре, охватывавшей всю степную полосу от Венгрии до китайской стены. Некоторые различия между отдельными группами памятников кочевой культуры зависят главным образом от проникавших с юга влияний древних культурных очагов — Китая, Индии, Персии и Греции, по разному окрашивающих основной фон общей кочевой культуры.

Первые известия о народах, населявших степи древней Евразии, сообщают нам греческие писатели Геродот и Аристей. Всё кочевое население Причерноморья Геродот называет скифами, различая царственных или царских скифов, скифов-кочевников и скифов-пахарей. Царственные скифы кочевали несколько восточнее скифов-кочевников, а оба племени жили в степях между Днепром и Доном. Повидимому, это и было собственно — скифское кочевое ядро, властвовавшее над остальными скифскими и не скифскими племенами Причерноморья. К западу от скифов-кочевников, между средним течением Днепра и Буга, жили скифы-пахари, торговавшие хлебом. В скифах-пахарях скорее следует видеть подчиненное скифам местное земледельческое население, чем осевших и перешедших к земледелию скифов-кочевников. По левому берегу Дона и на берегах Волги, жили сарматы, кочевой народ, по культуре, языку и обычаям очень близкий черноморским скифам.[4] Восточные племена сарматов (аланы и аорсы) в это время должны были кочевать около северных берегов Аральского моря. У Аральского моря жило большое кочевое племя массагетов, по своей культуре вероятно мало отличавшееся от скифов Причерноморья. К востоку от массагетов, около Балхаша, жил, по словам Аристея, скифский народ, когда-то отделившийся от причерноморских скифов. К юго-востоку от массагетов, за Сыр-Дарьей, жили саки[5]. Вокруг этого чисто кочевого населения степей обитали мелкие племена, частью целиком воспринявшие кочевую культуру, частью по-луоседлые и земледельческие. На западе скифы-завоеватели проникли в Бессарабию, Венгрию и Добруджу. Здесь кочевая культура сталкивалась с двигавшимися на восток кельтскими и германскими племенами, и влияниями шедшей из Европы так наз. Гальштаттской и Латенской культуры, распространявшихся, впрочем, скорее среди местного, покоренного скифами, населения, чем среди самих скифов. Самым западным скифским племенем Геродот считает агафирсов, кочевавших где-то на берегах Дуная, может быть в Венгрии и в Галиции.[6] К востоку от них, по Днестру и Бугу, жили каллипиды и аллазоны. К северу от них жили скифы-пахари. Все три народа занимались земледелием. Над скифами-пахарями, в верховьях Буга, жили невры, соседившие на западе с агафирсами. «Нравы у невров скифские», сообщает Геродот. Под неврами может быть кроются впервые упоминаемые в истории восточные славяне, древние предки русского народа. К востоку от невров жили андрофаги, «народ не скифский и особенно дикий, нет у них ни права, ни закона» (Геродот). К северу от царских скифов жили меланхлены (черные плащи), народ тоже не скифский. Леса к востоку от меланхленов, над сарматами, населяли будины, жившие в деревянных городах. Андрофаги и меланхлены — финские племена, обитавшие в лесах До-уральской России. Дальше за будинами жили охотничьи племена фиссагеты и иирки. Фиссагетов обычно помещают на берегах Камы, а конные охотники иирки жили, повидимому на границе тайги за Уралом. На среднем течении Волги, на Каме и ее притоках, по данным археологии, в это время существовала сильная бронзовая культура, принадлежавшая финскому народу охотников и рыболовов, исповедовавших шаманство. Ананьинская бронзовая культура (названная так по находкам у села Ананьина около Елабуги на Каме) развилась из местной более древней северно-русской бронзовой культуры и достигла своего расцвета между 600 и 200 годами до P. X. (Талльгрен). Расцвет Ананьинской культуры стоит в связи с сильным скифским влиянием, шедшим с юга. Еще далее к востоку от иирков и скифов, на горах, по словам Аристея, обитал плешивый и плосконосый народ — аргиппеи, питавшийся лесными плодами, повидимому монгольское племя, жившее на рубеже, отделяющем Арало-Каспийские степи от восточных, где-то около Алтая или Тянь-Шаня. Земли аргиппеев были тем восточным пределом, до которого доходили в VI веке греческие и скифские купцы. О землях и народах к востоку от аргиппеев Аристей знал только по наполненным вымыслом рассказам. Земли эти были-де населены одноглазыми аримаспами, людьми с козлиными ногами, и грифами. К югу от аримаспов, вероятно в бассейне реки Тарима, жили исседоны.[7]

Многочисленные находки медных и бронзовых орудий и оружия в верховьях Енисея, в Минусинской степи и на Алтае, свидетельствуют о существовании по южному краю тайги ряда охотничьих племен, занимавшихся добычей и обработкой металла. Типы оружия, орнаментации, и общий характер этих бронзовых культур, чрезвычайно похожих друг на друга, сближают их с Ананьинской культурой на Волге и Каме. Эти охотничьи и металлодобывающие племена, объединенные общими условиями существования, образовывают параллельную кочевникам полосу лесных культур. Связанные с очагами древних классических цивилизаций постоянной торговлей, кочевники вовлекают в торговый и культурный обмен своих северных соседей — лесных охотников. В Доуральской России, по рекам, через степи, шел оживленный торговый путь, по которому везли на юг мед, воск и меха. Вся поступающая в Китай с севера пушнина несомненно проходила через посредничество кочевников.

Еще более важное значение для степи имели металлодобывающие центры, связанные с этими лесными племенами. Достаточно хорошо установлено наличие очень больших и древних разработок металла, гл. образом меди, олова и золота, на Урале, Алтае и в верховьях Енисея. Хотя тайга и представляла непреодолимое препятствие для проникновения на север кочевых племен, необходимость иметь в своем распоряжении добычу металла толкала кочевников на завоевания также и в области леса. Покоряя и подчиняя лесные племена, кочевники никогда не стремились вытеснить или уничтожить их, оставляли их на местах, облагая лишь данью или обязательством доставлять необходимые кочевникам количества металлических изделий. Устанавливается таким образом сложное сожительство промышленного населения с кочевой средой. Большое количество золотых вещей, находимых в скифских гробницах, и особенно в разграбленных еще в XVIII веке курганах западной Сибири, на Иртыше, свидетельствуют о значительном количестве золота, добывавшегося и ходившего по рукам среди кочевников в качестве украшений, оружия, наборов поясов, и даже конского снаряжения. Большая часть этого золота шла из золотых приисков Сибири и Алтая, несомненно находившихся во власти кочевых орд.

Связь полосы лесных культур со степью обнаруживается и в общем влиянии кочевнического звериного стиля на орнаментику и типы бронзовых изделий Минусинской, Алтайской и Ананьинской культур. Эта зависимость лесных культур от кочевнического влияния еще более увеличивает их внутреннее сходство.

Более сложной представляется картина взаимоотношений кочевого мира на его южных рубежах, с земледельческими цивилизациями. В этих отношениях преобладают два положения: или отчаянная война и непрерывный грабеж кочевниками земледельческого населения, или же очень оживленные и интенсивные торговые сношения на рубежах, разделяющих два громадных мира — мир кочевой и лесной культуры с одной стороны, и мир оседлых классических цивилизаций с другой. Восточная часть степей (нынешняя Монголия) сталкивалась почти исключительно с Китаем (о чем придется говорить более подробно во 2-ой главе). Характер отношений земледельческого Восточного Туркестана с кочевниками начинает выясняться для нас только со II века до P. X.

Более очевидна связь Арало-Каспийской и Черноморской степей с Персией. Принадлежавшие к одной и той же «иранской» группе народов, скифы, сарматы и персы были связаны друг с другом этнически и культурно. Приблизительно половину персидской империи Дария составляли кочевые и полукочевые племена, из которых формировалась персидская конница. В пределы персидской монархии при Дарии входили Хорезм (Хоразмии) на южном берегу Аральского моря, Согдиана (между Сыр — и Аму — Дарьей) и Бактрия (северная часть нынешнего Афганистана), население которых состояло главным образом из кочевников. На персидских рельефах в Накш-и-Рустеме и Персеполисе представители всех северо-восточных сатрапий Ахеменидской монархии изображены в чисто кочевнической скифской одежде: в остроконечных скифских колпаках-башлыках, в обтягивающих тело кафтанах и в длинных штанах с мягкими сапогами, вооруженные скифскими роговыми луками и скифскими короткими мечами. Повидимому, кочевники играли в ахеменидской Персии значительно большую роль, чем это принято предполагать. О ряде вторжений кочевых орд в пределы Персии мы уже упоминали.

С другой стороны, древняя скифская культура в значительной степени была проникнута влиянием иранской Персии. Кроме трудно уловимых следов влияния персидской религии на кочевников, неопровержимым доказательством культурного воздействия Ирана являются многочисленные, изделия и украшения из золота и серебра, исполненные в персидском стиле, извлекаемые в значительных количествах из скифских курганов. Наиболее древние скифские погребения, относящиеся в VI веку, (Келермес на Кубани и Мельгуновский курган около Елисаветграда), носят еще следы влияния ассирийских художественных форм. Позже, в IV и V веке, ассирийское влияние сменяется почти не прекращающейся волной иранских вещей и иранских вкусов, шедших из Персии в южно-русские степи. Нужно заметить, что изделия персидской художественной промышленности по своему содержанию значительно понятнее и ближе к требованиям кочевников, чем греческие, наполнившие юг России в IV–II веках. Волна культурных художественных влияний, шедшая из Ирана, охватывала громадную область степей, и распространялась не только в Приаральских и Причерноморских степях, но и проникала повидимому в нынешнюю Монголию.

Значительно яснее характер взаимоотношений и размах торговых сношений между Черноморской Скифией и греческим миром. Греческая колонизация Черноморского побережья началась вскоре после появления скифов в Причерноморских степях, то есть около VIII века. В начале это вероятно были мелкие торговые фактории и рыболовные артели, привлекаемые рыбными богатствами северных берегов и возможностью выгодной торговли с кочевниками. Повидимому, скифы оценили выгоды торговых сношений с греческим миром, и не препятствовали быстрому росту и размножению греческой колонизации. В VII веке Милет основал в устье Буга город Ольвию и менее значительную колонию Тирас в устье Днестра, около которых очень скоро появился ряд мелких городов и селений. Ольвия, благодаря своему выгодному положению, очень скоро стала средоточием всей торговли с западной половиной Черноморских степей; через нее шел вывозимый в большом количестве с берегов Днепра, Днестра и Буга хлеб. В VI веке была основана другая важная колония — Пантикапей (Керчь), вокруг которого очень быстро вырос ряд греческих городов. В конце V века Пантикапей объединил под своей властью все мелкие греческие колонии по берегам Керченского пролива и основал Боспорское царство. На южном берегу Крыма были основаны Херсонес Таврический и Феодосия. Торговое значение Пантикапея и Боспорского царства, владевшего всей торговлей по Азовскому морю, Дону и Кубани, было еще больше, чем Ольвии. Владея выходом из Азовского моря, Пантикапей был тем центром, где морская торговля, греков связывалась с великими караванными и речными путями, шедшими из Сибири, Урала и Туркестана, с Волги, Камы и Дона, к берегам Черного моря.

Пантикапей и Боспор были главными поставщиками хлеба в Афины. Ежегодно из гаваней Боспорского царства вывозилось 400.000 медимнов хлеба (около 1½«мильонов пудов). Очевидно, что по берегам Азовского моря должно было жить довольно многочисленное земледельческое население.[8] Приблизительно такое-же количество хлеба вывозилось и из Ольвии. Кроме того, через Боспор в Грецию шли продукты степного скотоводства, кожа и шерсть, Азовская и Донская соленая рыба, а из лесов Поволжья меха, мед и воск. Во всех портовых городах продавали рабов, а Ольвия поставляла скифов для службы в афинской полиции. Вывозя в большом количестве свои продукты в Грецию, Скифия получала в обмен из колоний золото и предметы художественной промышленности, золотую и серебряную посуду, оружие, браслеты, ожерелья, накладные пластинки, украшения конской сбруи, — не малую часть тех золотых и серебряных изделий, которые вырабатывались в Черноморских колониях и главным образом в Пантикапее, до которых так падки были скифы, и ничтожная часть которых, уцелев от грабежа, составляет теперь единственную в мире по своему богатству коллекцию Эрмитажа.[9] Кроме предметов художественной промышленности, из Греции везли в Скифию произведения греческих гончаров, чернофигурную и краснофигурную посуду, глиняные статуэтки, оружие, всякую металлическую посуду, стекло, одежды и ткани. В большом количестве шло весьма любимое скифами греческое вино. Вместе с торговлей медленно проникали в Скифию греческие культурные влияния, нравы, обычаи и вкусы. Постепенно, под влиянием изнеживающей и расслабляющей греческой городской цивилизации, кочевники теряли свою природную, стихийную силу.[10]

Легче всего замечается влияние греческой художественной промышленности в изменении характера и стиля скифского искусства. Постепенно в обиход кочевников Причерноморский степей стали проникать чужие формы и сюжеты. Первоначальный звериный стиль, основанный на общей любви всего кочевого мира к реальному изображению животных и зверей степной полосы, лошадей, оленей, козлов, туров и т. д., бегущих или стоящих, или искусно скомпанованных в сложные сцены, где два зверя, схватившись, катаются в отчаянной смертельной борьбе, меняется под влиянием ионического искусства. Несмотря на привязанность скифов к своим художественным формам, и на старания греческих мастеров подладиться под вкус кочевников, все же Скифия наводнялась изделиями, исполненными по греческому трафарету с обязательными мифологическими сюжетами, пристрастием к обнаженной человеческой фигуре и греческой растительной орнаментикой. В курганах, наряду со скифскими по духу вещами, почти всегда находят предметы греческой художественной промышленности из золота, серебра и бронзы, и множество черепков чисто греческой чернофигурной и краснофигурной посуды. Греческое влияние и предметы художественной промышленности Черноморских колоний проходили глубоко в степь, не проникая впрочем в большой мере за Волгу. Трудно оценить значение греческого влияния в других областях, в религии, в политических и государственных формах, в нравах и обычаях. С другой стороны, греки Причерноморских колоний все более и более поддавались влиянию окружавшей их среды, воспринимали кочевнический костюм, более удобный, чем античные драпировки, «варварские» вкусы и обычаи. Боспорское царство, под воздействием своих соседей-скифов и сарматов, постепенно теряло свой чисто греческий характер.

Западная граница кочевого мира не была так резко обозначена, как в прочих частях степей. Здесь, по Днепру, Днестру, Бугу и по Дунаю, слой завоевателей-скифов ложился на покоренное древнее местное население, жившее земледелием и культурно связанное с Балканским полуостровом и с землями средней Европы. Этот культурно-земледельческий слой не терял своих связей и после подчинения скифам, продолжая сохранять своеобразие. Невзрачная (по сравнению со скифской) материальная культура, господствовавшая во времена скифов в средней Европе, не могла, конечно, в сколько-нибудь значительной степени глубоко проникать в Припонтийскую Скифию.

Нельзя представлять себе кочевников только, как толпу грабителей и эксплуататоров, живущих за счет своих соседей. В экономическом отношении кочевой мир, собственно говоря, был вполне независим от древних культурных стран Азии и Греции. Главным источником существования в степи было скотоводство. Кочевое скотоводство — форма хозяйства, имеющая свои законы и свою экономику. При больших степных пространствах и сухом, климате, кочевая форма хозяйства более выгодна и более обеспечена, чем земледелие. Скифское кочевое хозяйство было основано на крупном скотоводстве. Большие стада рогатого скота и табуны лошадей требуют огромных пространств и постоянных перемещений на новые пастбища, в строгой зависимости от местных условий и времени года. Переходя с кочевий на кочевья, племя или род совершает круг, возвращаясь на свои зимовья. Скотоводство требует наличия охраны для скота, следовательно соединения нескольких хозяйств в род или племя, но вместе с тем и не выносит слишком больших скоплений табунов и стад на одном месте. Почти все жизненные потребности кочевника удовлетворяются скотоводством. Пищу его составляют преимущественно молоко, сыр и мясо; одевается он. в овчину, шерсть и кожу. Материалом для постройки жилищ, юрт и крытых повозок служат шкуры, войлоки и дерево. Кочевники умели дубить и выделывать кожи, делать ремни, седла, конскую сбрую, были прекрасными шерстобитами и валяльщиками.

Потребности кочевника не велики и не сложны. Кочевой способ жизни не совместим с большим количеством тяжелого имущества. Все богатство кочевника, кроме его стад, заключалось в его юрте и личном уборе. Вот почему все свои излишки кочевник тратил на золотые и серебряные массивные украшения, на дорогое оружие, на дорогой, часто золотой, убор коня, во вторую очередь, на дорогие ткани, ковры и шелка для одежды и украшения юрты и кибитки. Из пищевых продуктов кочевники получали от земледельческого населения только очень небольшое, необходимое им количество зерна. Кроме того, в Черноморские степи шло в большом количестве греческое вино, а в нынешнюю Монголию — китайская водка.

По рассказам греков, скифы жили в кибитках и странствовали со своими стадами, мужское население — всегда верхом, а женщины и дети — в закрытых войлоками повозках. По условиям скотоводческой жизни, кочевники, не вынося тесноты и скученности, не могли долго жить сжавшись. Вот почему нажим одного племени на другое сейчас же отдавался на соседях, и побежденное племя, сдвинутое со своих кочевий, обрушивалось на соседний кочующий или земледельческий народ и, передавая полученный удар, приводило в движение кочевые племена в широких степях Евразии. Этим обстоятельством до некоторой степени объясняется одновременность движения кочевых орд на всем пространстве степей. Кочевник, всегда на коне и всегда в движеньи, приученный с детства к походам и оружию, легко переходил на военное положение, и кочевое племя сразу же становилось готовым к бою кавалерийским отрядом. Самостоятельные племена, связанные общими условиями существования и общей культурой, легко объединялись в большие кочевые орды — империи для защиты своих степей или для вторжения в неприятельскую страну. Если во главе такого объединения появлялся одаренный вождь или способный к власти и организации род или племя, то военная мощь кочевой империи становилась почти безграничной. Вместе с тем, в случае неудач или внутренних неурядиц, кочевая империя легко распадалась на составные племена, сразу же теряя свою силу. Характерная особенность больших кочевых империй — отсутствие в них племенного или этнического единства. Как мы увидим позже, все исторические объединения кочевников всегда состояли из племен самых различных корней. Общность кочевой жизни и культуры была сильнее племенных различий.

Из рассказов Геродота несколько выясняется государственный строй Скифской державы. Как уже говорилось, в племени царских скифов следует видеть главное кочевое ядро, властвовавшее над всем населением Причерноморских степей, в землях которого, между Днепром и Донцом, находился если не политический центр, то во всяком случае центр культовый и религиозный, где сосредоточивались погребения скифских царей.

Скифское царство состояло, повидимому, из трех частей, управлявшихся отдельными царями.

В минуты общей опасности (поход Дария) скифские цари объединялись в общем собрании. Было ли это собрание ежегодным, как у гуннов, неизвестно. Власть скифского царя была наследственной, и могла переходить к женщине. Кроме скифов в состав кочевой державы входили покоренные оседлые земледельческие племена, частью находившиеся в полной зависимости от кочевой аристократии и князей, частью вероятно сохранившие свою самостоятельность. В кочевом племени всякий взрослый и здоровый мужчина был в то же время и воином, а всякое племя — военной организацией. Это давало возможность кочевому государству почти мгновенно переходить из мирного состояния в боевую готовность, и выставлять в поле такое количество воинов, какое не мог дать оседлый народ. Главной силой кочевников была легкая кавалерия, хорошо вооруженная и снабженная, способная благодаря условиям кочевой жизни к громадным переходам. В открытой степи бороться с кочевой конницей было очень трудно, но вести крепостную войну и брать укрепленные города скифы повидимому еще не умели.[11] Главным тактическим приемом всех кочевников было притворное отступление, заманивание противника в степь и постепенное уничтожение мелкими аттаками.

В мирное время любимым занятием кочевников была охота. В степях водились табуны диких лошадей, стада оленей и диких ослов, в предгорьях — козлы и туры, в зарослях рек — стада кабанов. Охота для кочевников, в отличие от звероловов тайги, не была простым промыслом, она была больше, чем спорт для современного европейца. Вся полнота человеческой силы, ловкости, смелости и ума проявлялась кочевником на охоте. Это были минуты величайшего напряжения всех жизненных сил, завершающиеся торжеством победы над добычей. В охоте для кочевников заключалась одна из самых больших радостей жизни.

Религия скифов к сожалению не достаточно известна. С одной стороны она была связана с дуалистической религией Ирана, с другой стороны могут быть замечены следы влияния малоазийских религиозных культов. Неизвестно, было ли шаманство одной из основных религиозных форм кочевников, или же проникло в степи из лесов, во всяком случае сохранившиеся еще среди сибирских инородцев жертвоприношения лошадей могут быть связаны с религией древних скифов и массагетов. По рассказам греков, у скифов выше всего чтилась великая богиня Табити, культ которой может быть связан с малоазийским культом матери богов. Затем почитались Папай (отец) и жена его земля — Апи. Далее следовало несколько менее значительных божеств: бог солнца и огня Гойтосир или Ойтоскира (отождествляемый греками с Аполлоном и Мифрой) и богиня луны Аргимпаса, Артимпаса или Арипаса (отождествляемая греками с Афродитой, вероятно связанная с азиатскими культами Астарты): повидимому в основе лежало почитание сил природы. Храмов не было. Геродот рассказывает о ежегодном жертвоприношении пленных, совершаемом перед стоявшим на искусственном холме старым железным мечом. Богам приносили жертвы животными, которых душили особым способом, чтобы не проливать кровь на землю. У массагетов в жертву солнцу приносили лошадей. Большое значение имели в жизни скифов предсказатели и гадатели.

Скифские нравы значительно отличались от нравов классического мира, и не всегда были понятны греческим писателям, склонным или хвалить, или, напротив, обвинять скифов в жестокости и дикости. Все же нельзя похвалы греков относить только за счет литературной традиции. Несомненно, что в скифских нравах были и некоторые положительные черты, мало свойственные греческому миру. Скифы выделялись своей храбростью, бескорыстием и прямотой. Неприхотливость скифов была следствием их кочевой жизни. Женщины повидимому пользовались теми же правами, что и мужчины. По рассказам Геродота, у сарматов женщины участвуют вместе с мужчинами в войне. Сохранилось несколько имен цариц. По преданиям, массагетская царица Томириса разбила войско персидского царя Кира. Скифские цари имели несколько жен или наложниц. Возможно, что многоженство было общим скифским обычаем. Сохранилось несколько рассказов о верности скифов друг другу и о прочности скифской дружбы, особенно удивлявшей греков. Обычай братания и договоров, закреплявшихся питьем крови договаривающихся, смешанной с вином, было общим явлением на всем протяжении степей Евразии до стен Китая. Скифы очень почитали храбрость и военную доблесть. Скиф, не убивший ни одного врага, не допускался на ежегодный пир, устраиваемый царем. По словам Геродота, скиф будто бы пил кровь первого убитого им врага и из вражеского черепа делал чашу.

Большое количество раскопанных за последние пол-века скифских курганов и рассказы Геродота позволяют восстановить погребальные обычаи скифов. По словам Геродота, умершего царя бальзамировали и 40 дней возили по соседним подвластным племенам. Племя, к которому привозили покойника, в знак печали царапало себе нос и лицо, делало себе порезы на руках и груди, и присоединялось к погребальному шествию, которое, обойдя все подвластные племена, направлялось в отдаленную землю герров, где находилось царское кладбище скифов. Царя клали в могилу, перекрывали ее брусьями, в другой части могилы погребали наложницу и слуг, золотую утварь и оружие. Затем над всем погребением насыпали большой холм. По прошествии года удавливали 50 слуг царя и столько же лошадей, бальзамировали и устанавливали вокруг кургана на кольях в виде мертвых всадников. Описания Геродота в общем совпадают с обрядом погребения, насколько его можно восстановить из раскопок скифских курганов. Погребальные обычаи и конструкция курганов в основных своих чертах являются общими для всей Скифии. Древнейшие скифские курганы. на Кубани отличаются от остальных большим количеством принесенных в жертву лошадей. Самый курган (около станицы Костромской, V–IV века) устраивался следующим образом: в земле выкапывали глубокую яму, спускавшуюся вниз тремя уступами. На дне, в пещерке или канаве, был погребен главный покойник, а на верхних уступах ям лежали слуги. Затем яма была засыпана и покрыта бревнами, на которых было положено оружие, щит и панцырь покойника. Над деревянным помостом был сооружен из бревен шатер, вокруг которого лежали принесенные в жертву лошади — всего 22. В кургане около аула Ульского было принесено в жертву всего 360 лошадей. В курганах на Тамани и в Крыму вместо ям и деревянных бревен внутри кургана устраивали каменный склеп. В царском погребении в кургане Куль-Оба около Керчи в каменном склепе находился деревянный саркофаг с костяком главного покойника. Около саркофага лежали кости женщины, а в голове скелет слуги или конюха. В самом склепе было найдено множество золотых и серебряных украшений, оружие, утварь и части парадного погребального облачения. В курганах приднепровской группы под насыпью находят обычно несколько погребальных помещений или ям, иногда отдельных, иногда связанных ходами. В общем в основных чертах погребальные обычаи и погребальные сооружения кочевников на всем протяжении Черноморских степей одни и те же. В основе погребения лежит яма, иногда обложенная камнем или бревнами, над которой насыпан земляной холм. Вместе с покойником клали в могилу лучшие одежды, оружие, запас стрел, посуду, котлы с пищей, любимых лошадей, слуг, наложниц, в общем все то, чем был окружен скиф при жизни и что требовалось для будущей загробной жизни покойника, которая, по представлениям скифов, была продолжением земной. При погребении устраивали жертвоприношения лошадей, быков и оленей и большую тризну, следы которой в виде разбитой посуды, костей и остатков костров находят в насыпи кургана. Обычай класть в могилу предметы обихода и украшения — массу золотых и серебряных вещей — сохранил для науки громадное количество памятников.

Последние раскопки П. К. Козлова в курганах северной Монголии показывают, что погребальный обряд кочевников восточной Евразии мало чем отличался от скифского. В глубокой яме монгольских курганов был найден сруб, внутри которого в деревянном саркофаге лежал покойник. Погребальная камера была наполнена остатками тканей, одежд, и уцелевшими от разграбления золотыми и бронзовыми предметами утвари и украшений.

Как мы уже говорили выше, к VI веку скифская держава была на высоте своего могущества. Период завоеваний и расширения окончился. Только на крайнем западе скифы пытались проникнуть на Балканский полуостров. К концу VI века, в связи со стремлением Персии создать мировую империю, происходит в отношений с кочевниками перелом, и ахеменидский царь Дарий сделал первую попытку завоевания Скифии, окончившуюся, впрочем, неудачей. По рассказу Геродота, громадная персидская армия выступила из Суз (513 г.) и направилась через Малую Азию к Боспору. Переправившись по наведенному мосту на европейский берег, войска Дария прошли через Фракию к устью Дуная. Подчиненные персам ионийские греки построили из своих кораблей мост через Дунай. Перейдя на ту сторону, персидская армия двинулась в глубь Скифии.

Причины, побудившие Дария начать поход против скифов с запада, неясны. Может быть в намерения Дария входило подчинение северной части Балканского полуострова и придунайских степей, или же одновременное вторжение в Скифию двумя отрядами, и с запада, и с востока.

Скифы, узнав о вторжении персов, собрали совет, на котором выяснилось, что они одни с персами не справятся. Потому были отправлены послы просить помощи у тавров, агафирсов, невров, андрофагов, меланхленов, гелонов, будинов и савроматов. (Следовательно, можно предполагать, что перечисленные народы не были в полном подчинении у скифов.) Гелоны, будины и савроматы (то есть племена восточной части Доуральской России) согласились выступить на помощь скифам, а западные соседи — агафирсы, невры, андрофаги и меланхлены отказались воевать на том основании, что они в скифских набегах на Персию участия не принимали, и защищать Скифию от мести Дария не намерены. Скифы прибегли к исконной тактике кочевников, обладающих большой свободной территорией и не привязанных к определенным населенным пунктам и городам.[12] Скифы разделились на три отряда: один должен был увлекать персов в глубь степей на восток, а два других отряда отходили к северу (может быть, прикрывая от персов царские могилы). Кочевники напали на персов, сделавших уже трехдневный переход. Завязав сражение, они начали отступать на восток, никогда не теряя из виду персидское войско. Персы, преследуя отступавших скифов, двигались все дальше и дальше в глубь степей. Скифы, уклоняясь от решительного сражения, нападали на мелкие отряды персов, искавших провианта. Так персидская армия прошла через земли савроматов и будинов и дошла до реки Оар (Волга?). Войско Дария остановилось и начало строить укрепленный город. Отряд скифов, увлекший Дария к Оару, повернул и ушел обратно на запад. Дарий, увидя, что кочевники исчезли, прекратил постройку крепости и пошел на запад, где наткнулся на другие два отряда скифов, которые повели персов за собой по северной границе Скифии, вторгаясь в земли отказавшихся воевать соседей. Скифы и персы разорили земли андрофагов, меланхленов и невров, и дошли на западе до агафирсов, не пропустивших скифов в свою землю. Кочевники повернули на юг. Персидское войско было совершенно изнурено. Скифы все время беспокоили армию Дария, одолевая персидскую конницу и загоняя ее в лагерь под прикрытие пехоты. В конце концов Дарий, бросив часть обоза, слабых и больных солдат, бежал с остатками армии к Дунаю. Скифы, узнав о бегстве Дария, отправили отряд к Дунаю с целью предупредить персов и уничтожить мост. Ионийские греки обманули кочевников, сделав вид, что снимают мост и уходят в Грецию, и Дарию с остатками своей армии удалось ускользнуть от преследования, перейти Дунай и вернуться в Персию.

В рассказе Геродота о походе Дария есть некоторые несоответствия. Едва ли в 60 дней Дарий мог дойти до Волги или Дона и вернуться обратно, но общий характер и тактика войны кочевников против персов описаны очень вразумительно.

Неудавшийся поход Дария нисколько не ослабил скифской державы, продолжавшей сохранять свое могущество в V и IV веках. Только в IV веке начались первые толчки, приведшие к крушению кочевой державы. С одной стороны, усиление Боспорского царства и греческих колоний, с другой стороны, поражения скифов на Балканах и ослабление внутренней связи, скреплявшей отдельные части скифского царства, расшатали скифское могущество и облегчили захват Черноморских степей следующей кочевой волне «иранцев» сарматов.

Глава II

(IV–II века до P. X.). Империя Александра. Борьба древнего Китая со степью. Вторжение кочевой орды гуннов (хунь-но) в северный Китай. Хунь-но — гунны. История создания и роста гуннской орды. Юечи. Вторжение сарматов в Черноморские степи. Хронология гуннских царей.

В конце IV века с завоеванием Персии Александром Великим окончилось существование Ахеменидской империи. Преследуя остатки персидской армии, Александр вторгся в Бактрию и Согдиану. Захватив эти две самые северо-восточные сатрапии бывшей ахеменидской Персии, Александр столкнулся с кочевым миром. Непосредственно за Сыр-Дарьей уже начинались владения кочевников.

В нижнем течении Аму-Дарьи около Аральского моря (по известиям греческих писателей) жило независимое племя хоразмии (Хорезм). У Каспийского моря помещают народ даев или дахов. За Сыр-Дарьей по прежнему кочевали саки или скифы. К северу от Аральского моря жили массагеты, упоминаемые еще около времени P. X. Страбоном (может быть, в силу литературной традиции).

Александр, переправившись через Аму-Дарью, разбил кочевников, шедших на помощь персам. В то же время македонский отряд, стоявший около Самарканда, был уничтожен скифами (саками). Александр вернулся обратно и, мстя за поражение, разрушил Самарканд и несколько соседних городов. Повидимому, Александр понял невозможность покорения кочевников и, отказавшись от мысли идти на север, заключил мир с прибывшими скифскими и хорезмийскими послами. Для оплота против степи в Согдиане и на Сыр-Дарье (около ненешнего Ходжента) были основаны города и военные поселения. Оставив в них небольшие гарнизоны, Александр увел свою армию на юг, в северную Индию.

Из рассказов историков Александра мы знаем, что Туркестан представлял в это время частью густо заселенные плодородные долины рек, частью песчаную пустыню, переходившую в Приаральские степи. Повидимому, рядом с густым земледельческим населением, жившим в деревнях и городах, в степях бродили со стадами кочевники, и Туркестан, как и позже, представлял сложное сожительство земледельческого и кочевого населения.

Завоевания Александра Македонского в западной Азии вовлекли Персию и часть северной Индии в круг средиземноморской цивилизации. Тонкий слой греческой культуры, принесенный завоевателями, держался преимущественно в городах, в среде греческих колонистов и солдат, и лишь очень медленно и с большим трудом проникал в толщу местного населения, сохранявшего по прежнему свои верования, обычаи, и свои художественные вкусы. Уже в самый момент победы Александра было ясно, что завоевателям будет суждено раствориться и исчезнуть в азиатской стихии. Сам Александр очень скоро был побежден азиатской культурой, воспринял персидскую одежду, обычаи и привычки, окружил себя иранцами, чем вызывал не раз возмущение своих македонских солдат. Видимо, роль персидского монарха гораздо более пленяла воображение Александра, чем судьба маленького греческого царька. В этом столкновении совершенно очевидно обнаружилось культурное преобладание древнего Востока над греческим миром.

Очаги греческой цивилизации в Персии и северной Индии очень скоро были поглощены окружающей их средой, растворились и слились с древней азиатской культурой, оставив впрочем после себя довольно значительные следы в жизни и особенно в искусстве восточной Персии и Индии. Здесь, под воздействием греческих колонистов, создался новый смешанный художественный стиль, в котором эллинистические формы служили для выражения своеобразного культурного, и религиозного содержания. Эллинистическая традиция долгое время удерживалась при дворах местных правителей и царьков, несмотря на их явноварварское происхождение. Значительно сильнее было влияние эллинской культуры в Западной Персии, Месопотамии и Сирии.

Культурное значение завоеваний Александра в западной Азии было крепче, чем политические результаты греко-македонской оккупации.

Александру не удалось создать в границах бывшей Ахеменидской Персии новой греко-персидской монархии, а оставленные им греческие и македонские гарнизоны были слишком слабы, чтобы надолго удержать власть в своих руках. Тотчас после смерти Александра созданная его завоеваниями империя распалась. Его преемники не могли противостоять национальной реакции изнутри и надвигавшимся кочевникам извне. Лишенная прочной национальной государственной власти, и вовлеченная во взаимную борьбу наследников Александра, Персия перестала быть оплотом против степи, и легко сделалась добычей нахлынувших с севера кочевников. Только Сирия и Малая Азия вошли на несколько столетий в круг эллинистической культуры. Династия Селевкидов, унаследовавшая из завоеванных Александром земель: Малую Азию, Сирию, Персию, Афганистан, часть Туркестана и северную Индию, очень скоро растеряла свои владения. Около 250 года к югу от Каспийского моря парфяне образовали самостоятельное полукочевое государство. Последовавшее вторжение парфян в южную Персию отрезало греческие колонии в восточной Персии и Туркестане от остальной империи Селевкидов. Греческий правитель Бактрии Диодот I, отделившись от Селевкидов, создал самостоятельное греко-бактрийское царство в составе Согдианы и Бактрии.

В тоже время на востоке степной полосы начиналось созидание большой кочевой державы, дальнейший рост и движение которой имело громадное значение для будущей истории всего степного мира. Первые проявления этой наростающей силы были замечены в Китае.

Древний Китай, расположенный в плодородных долинах двух великих, китайских рек, Хоань-хо и Ян-це-кианг, создал одну из древнейших в мире земледельческих культур (культура риса). Постоянно страдающий от речных разливов и наводнений, Китай в глубочайшей древности овладел искусством строить оросительные каналы и регулировать разливы рек. Китайская традиция относит к очень древнему времени (III и II тысячелетия до P. X.) возникновение искусств и ремесл, открытие шелководства и обработки металлов — меди и бронзы. До нас дошли китайские письмена начала II тысячелетия до P. X. О высокой технике обработки металлов свидетельствуют сохранившиеся (в нескольких десятках экземпляров) в музеях бронзовые вазы династии Чеу (1061–249 до P. X.) с тонким и разработанным геометрическим орнаментом. При династии Чеу Китай делился на 21 полунезависимое княжество, и управлялся государственным советом из высших чиновников и шестью министрами (военный, юстиции, религиозных церемоний, просвещения, администрации, общественных работ). Армия (75 тысяч) состояла исключительно из колесниц и пехоты. Государственная религия, основанная на почитании сил природы, в середине I тысячелетия была систематизована философами Као-фу-це и Лао-це. Као-фу-це (Конфуций) собрал старинные обычаи и предания, установил систему морали, формы государственного управления и культ предков.

Земледельческой и оседлой культуре Китая противостояла масса кочевых племен, охватывавших северную и западную границу. Длительная борьба Китая с кочевниками сравнительно хорошо известна по китайским историческим сочинениям и хроникам. Перевод китайских источников, касающихся истории народов, заселявших восточные степи Евразии, был сделан еще в середине прошлого века русским монахом, о. Иоакинфом Бичуриным.[13]

Причины, приводившие оба мира к постоянным столкновениям, остаются в существе своем неизвестными.

Постоянные угрозы вторжения кочевников заставляли китайские пограничные государства принимать особые оборонительные и предупредительные меры. Еще в 648 году до P. X., чтобы обезопасить Китай от нападения тиков, были выстроены оборонительные стены — мера, к которой прибегал весь оседлый культурный мир — Китай, Персия и Рим — в борьбе с кочевниками. К концу IV века царь одного из пограничных китайских государств, By-линь, приказал построить длинную оборонительную стену для защиты от варваров. В середине III века наростающий натиск кочевников грозил ослабленному внутренними междуусобиями Китаю полным разгромом. Пограничное царство Цинь, наполовину варваризованное и перемешанное с кочевниками, силой принудило к объединению враждовавшие северные китайские провинции. Царь Цинь, Ше-хуань-ти (246–210 г. до P. X.), объявил себя императором и, подчинив остальные части Китая, организовал армию и восстановил пограничные укрепления. (Он-же, чтобы покончить с прошлыми раздорами, междуусобиями и феодальными претензиями, приказал сжечь все исторические сочинения и начать историю Китая съизнова).

Около 220 года до P. X. новая волна кочевников прорвалась через укрепленные границы и вторглась в Китай. Полководцу Ше-хуаня-ти, Мунь-тьену, удалось остановить натиск, перейти в наступление, и в 215 году разбить кочевников и занять нынешние китайские провинции — Кан-су, Шен-си и Ордос. Вдоль реки Хуань-хо, главного естественного рубежа между Китаем и степью, были построены новые пограничные оборонительные сооружения, основаны 44 сторожевых городка и военные поселения. Китайские хроники сообщают, что новая стена тянулась на 5 тысяч верст (что может быть несколько преувеличено), но все же великая китайская стена, начинаясь на западе от горного хребта Тасургай, шла по реке Тао до Хуань-хо, и далее по Хуань-хо до города Нинь-хиа, захватывая в этом месте большой кусок левого берега Хуань-хо. К северу от Нинь-хиа, стена вновь переходила на правый берег и пересекала Ордос, где она сохранилась до нашего времени. Далее через Та-тунь она шла на восток, и оканчивалась у берега моря. К северу от главной стены, по дороге на Ку-кухото, у «пасти пустыни», были построены передовые укрепления. Для предупреждения о движении кочевников на границе, передовые посты были связаны со столицей Хиен-янь (Шен-си) особой системой сигнальных огней.

Усиленная постройка оборонительных сооружений на северной границе Китая связана с появлением новой кочевой орды — хунь-но (гунны). Древние варвары джонь и тик, частью уничтоженные, частью ассимилированные Китаем, окончательно исчезают со страниц китайских хроник, уступая свое место появляющемуся около II века новому общему названию для северных кочевников — хунь-но (гунны).

Мы не знаем, было ли появление гуннов следствием сдвига кочевых народов в восточной половине степей, или только объединением кочевых племен Монголии в новое государство-орду. Китайский историк утверждает, что хунь-но — только новое обозначение тех же северных кочевников, которые громили Китай начиная с III тысячелетия до P. X.

Вопрос об этническом составе кочевого государства — орды хунь-но не ясен. Повидимому, название хунь-но не было именем этнически единого народа или племени; вероятнее хунь-но было названием кочевого государства, объединявшего несколько турецких и монгольских племен. Впрочем, вопрос о племенном составе хунь-но и до сих пор является предметом ученых споров. Часть историков склонна считать хунь-но турками, часть — монголами. Этническая сложность хунь-но еще более усугублялась постоянным скрещиванием и смешением с покорёнными племенами.

Вопрос о тождестве хунь-но с гуннами, наводнившими в V веке по P. X. Европу, остается до сих пор открытым. Несмотря на отсутствие неопровержимых доказательств в пользу этого тождества, большинство современных ученых полагает возможным считать, что гунны, пришедшиех востока, были прямыми потомками хунь-но китайских источников. История перехода хунь-но на запад будет рассмотрена, насколько это возможно, в последующих главах. В дальнейшем изложении неудобопроизносимое имя китайских источников гиунь-ну или хунь-но — заменено более привычным названием гуннов.

Высшая власть в орде гуннов принадлежала царю, носившему титул Сын Неба (божество), или Великий Сын Неба. Китайские хроники сокращенно называли царя Тан-ху, т. е. «великий» (по другому произношению Шен ю или Шаньюй).

Китайские известия дают возможность установить хронологию гуннских царей, начиная с имени первого упоминаемого в хрониках царя — Тхо-бан (или Дорбан, Дорбар, Тумань или Тюмень).

Царство гуннов (хунь-но) делилось на две половины: восточную (левую) и западную (правую), с двумя параллельными иерархиями подчиненных им вассальных царей. Граница между восточной и западной половиной царства проходила вдоль по реке Онкин, впадающей в озеро Улан-нор. Ставка царя располагалась в начале около реки Хуань-хо, а позднее была перенесена к северу, в бассейн реки Орхона, там же находились царские гробницы.

Иерархия из 24-х подчиненных царей или начальников, с помощью которых Тан-ху управлял ордой, составлялась повидимому из родственников и сыновей царя, а также из царьков, начальников племен или темников. Самыми высшими из них были восточный и западный цари Хиен (Дуги, Догрй или Чжуки), затем восточные и западные цари Кок ле (Лули), причем оба восточные царя были старше западных. На эти четыре поста назначались ближайшие родственники царя — сыновья и братья, в порядке их права на престолонаследие, так что восточный царь Хиен был обычно старшим сыном и наследником. Далее следует еще три пары царей восточных и западных, тоже замещаемых из царской родни. Они должны были происходить из четырех важнейших родов царства, из среды которых главный царь Тан-ху мог выбирать себе жен. Затем следовали остальные младшие цари в порядке, зависевшем от числа и сил подвластных им племен, причем каждый восточный царь в иерархической лестнице считался старше параллельного ему западного царя. Эти младшие цари повидимому были наследственными вождями племен, передавали свое положение и титул своему сыну, и имели право самостоятельного назначения своих тысячников и сотников.

Раз в году все младшие цари гуннов (хунь-но) собирались около реки Онкин на большой совет — праздник, на котором приносились жертвы земле и небу. Совет обсуждал военные мероприятия и мирные договоры. Второе собрание происходило осенью (когда лошади и скот были в наилучшем состоянии), старший царь Тан-ху устраивал смотр и определял боеспособность орды. Тогда же происходил повидимому подсчет населения и скота и собирались налоги, разбирались судебные дела и устраивались скачки. Обычно осенью же орда выступала в поход или делала набеги. В случае смерти царя совет утверждал наследника.

Гунны были кочевниками-скотоводами, как и скифы питались мясом и молоком, носили меховые и шерстяные кафтаны и штаны, были вооружены роговыми луками и мечами. С детства приученные к езде и охоте, всегда были готовы к войне. Воины пользовались большим значением, чем старики. За убийство врага, так-же как и скифы, получали почетную чарку вина. Из вражеских черепов делали чаши. В семейной жизни крепко держались рода, имели по несколько жен. Братья наследовали жен умершего брата, а в случае отсутствия братьев, жены отца переходили к сыну (кроме его матери). При погребении, так-же как и скифы, клали в могилу золото, серебро и одежду. С умершим царем погребали жен, слуг и наложниц. Преступления были редки. За воровство обращали в рабство, а за более крупные проступки наказывали смертью.

Царство гуннов на востоке доходило до владений народа тунь-ху. Между землями гуннов (хунь-но) и тунь-ху лежала нейтральная полоса около 300 верст шириною. На юге гунны непосредственно граничили с Китаем, на юго-западе с племенем юечи. Западная и северная границы неясны, по всей вероятности владения гуннов доходили до тайги.

Народ юечей по своему языку принадлежал к индо-европейской группе. Юечи таким образом были самым восточным народом из индо-европейской семьи, и примыкали вплотную к древнему Китаю. В IV–III веке юечи занимали северо-восточные склоны хребта, ныне именуемого хребтом Рихтгофена, и нынешнюю китайскую провинцию Ала-Шань, на западе они соприкасались с другим скифо-иранским племенем осунь.

Китайская империя Цинь распалась вскоре после смерти ее основателя, императора Ше-хуань-ти (210 г. до Р.Х.). Страна была изнурена длительной войной с кочевниками и разорительными постройками оборонительных укреплений. В Китае вновь воцарилась анархия. Северная граница почти не оборонялась. Кочевники воспользовались ослаблением Китая, и Тхо-бан, первый из известных царей гуннов, вновь захватил Ордос и северную часть провинции Кан-су. Таким образом, результаты завоеваний Мунь-тьена были сведены на нет. Царь Тхо-бан умер в 209 году до P. X. Ему наследовал его сын Мо-тун (Мортур, Бортур, Багдур, Маодунь или Модэ). Китайские хроники рассказывают, что по проискам своей молодой жены, желавшей посадить на царство своего сына, старик Тхо-бан отправил законного наследника Mo-туна заложником к юечам, после чего было сделано внезапное нападение на юечей с расчетом, что заложник будет ими убит. Мо-тун успел бежать и вернулся к отцу. Удивленный ловкостью сына, Тхо-бан назначил его темником или начальником десятитысячного отряда. Мо-тун замыслил месть, и приучил своих всадников стрелять по сигналу туда же, куда полетит его особая свистящая стрела. Проверив повиновение своих стрелков сначала на любимом коне, а потом на жене, Мо-тун на охоте выстрелил в своего отца. Царь тотчас же был засыпан стрелами лучников Мо-туна. Перебив родственников и приближенных Тхо-бана, Мо-тун объявил себя царем. В первые же годы царствования, Мо-туну пришлось оборонять свою восточную границу от вторжения соседей — кочевников тунь-ху. Предполагая, что гунны ослаблены убийством царя, они потребовали дани лошадьми, на что Мо-тун согласился. Не удовлетворившись, они еще более повысили свои требования, и начали собирать войска для вторжения в царство гуннов. Мо-тун, отбросив притворную уступчивость, собрал всех способных к войне всадников, и внезапно напал на тунь-ху, не ожидавших решительных действий со стороны гуннов. Тунь-ху были разбиты, частью уничтожены, частью обращены в рабство. Небольшая часть племени спаслась и поселилась около нынешнего Пекина, вблизи от китайской границы, через несколько столетий окрепла и вновь достигла значительной силы. Разбив тунь-ху, Мо-тун начал планомерное завоевание соседних земель, и первый удар нанес народу юечей. В 204 году гунны вторглись в Китай. Затем Мо-тун предпринял поход на север и северо-запад, захватил долину Орхона, разбил племя тинь-линь (тинь-линь в китайских хрониках — общее название лесных народов от Байкала до Урала), и занял нынешнюю Джунгарию. Несколькими блестящими победами Мо-тун подчинил себе почти всю восточную часть степей Евразии от Манчжурии до Алтая и Тянь-Шаня. Объединив покоренные народы, он создал громадную кочевую империю-орду, едва не уничтожившую древний Китай.

В 202 году началось объединение Китая под властью Ханьской династии.

Китай, распавшийся после смерти Ше-хуань-ти на 20 отдельных княжеств, был объединен хитрым и ловким военачальником, Льеу-панем. Льеу-пань происходил из провинции Кань-су и, повидимому, не был чистокровным китайцем. По сообщениям китайских хроник у него был выдающийся нос и большая борода. Ему удалось справиться со своим соперником, полководцем Хиань-ю, и захватить весь Китай. Объявив себя императором под именем Као-тсу или Као-ти, он положил основание Ханьской династии (202 до P. X.–220 по P. X.).

Новая династия съумела отразить вторжение кочевников с севера, и сильно раздвинула границы Китая к югу, вплоть до нынешнего Тонкина. Внутреннее положение страны при Ханьской династии было значительно улучшено: был налажен государственный аппарат, реорганизована армия, исправлены пути сообщения и оросительная система. Все же положение первых императоров Ханьской династии было очень критическим.

Ослабленный внутренней борьбой и междуусобиями, Китай с трудом мог держаться против постоянных вторжений кочевников. Первый царь Ханьской династии Као-тсу или Као-ти, во время предпринятого похода на север, был окружен кочевниками и должен был попасть в плен. Не вполне понятным образом ему удалось бежать, но военная репутация его была погублена. В 197 году гунны устроили новый набег. Император Као-ти, не рассчитывая на свои силы, поторопился откупиться и послал навстречу кочевникам послов с китайской принцессой (в жены гунскому царю) и подарками из шелка, вина и риса. Кроме того, кочевникам обещали каждый год посылать определенное количество золота и шелка. Откупаясь ежегодными подарками и данью, Ханьской династии удавалось некоторое время поддерживать с кочевниками сравнительно мирные отношения и использовать передышку для внутреннего укрепления Китая и династии. Все же мелкие отряды кочевников продолжали грабить границы, а Mo-тун, не удовлетворяясь получаемой данью, постоянно увеличивал свои требования на шелк и вино. В 176 году Mo-тун предпринял второй поход на запад, имевший очень большие последствия для всего кочевого мира Евразии. Сдвинутые новым натиском гуннов, народы обрушились на соседей, давя и оттесняя попадающиеся на пути племена, и вызвали новое передвижение кочевых орд, совершенно изменившее существовавшее политическое и этническое положение, не только в степях, но и в прилегающих соседних государствах (Персия и Индия).

Новый поход Mo-туна начался с удара по юечам. Разбитое и вытесненное племя двинулось от границ Китая на запад и временно удержалось в бассейне Тарима. Покорив 26 мелких государств около Лоб-нора и на склонах Тянь-Шаня, гунны повернули на север, прошли через Джунгарию и бассейн реки Или (нынешнее Семиречье), и подчинили кочевавших там осуней, затем гунны покорили племя хо-кхут (киргизы) в верховьях Иртыша, около Зайсан-нора и Кобдо. Второй поход Mo-туна еще более расширил и укрепил власть гуннов в восточной части степей Евразии. «Все напрягающие луки народы (кочевники) были соединены в одну семью», сообщает китайская хроника.

Период царствования Мо-туна — время величайшей силы новой кочевой империи-орды. Вернувшись с победного похода, Mo-тун потребовал у китайского императора Вен-ти пересмотра мирного договора и новых уступок и дани. Вен-ти оставалось только согласиться на эти требования, и Мо-туну кроме подарков была послана вторая китайская принцесса. В 173 году до P. X. Mo-тун умер, передав царство своему сыну Ки-ок (Каюк). Ки-оку тотчас была отправлена в жены китайская принцесса. (В течение нескольких десятилетий, при вступлении на престол нового гуннского царя, Ханьская династия посылала к гуннскому двору китайскую принцессу.) В 166 году Ки-ок с отрядом конницы вторгся в китайскую провинцию Шен-си, прошел далеко на юг и разграбил окрестные города и селения. Продолжая завоевания своего отца, Ки-ок нанес последний удар юечам к западу от Лоб-нора, убил царя и окончательно вытеснил этот народ из пределов восточной части степей. Юечи, преследуемые Ки-оком, пытались пробиться из бассейна Тарима на север к Балхашу в западные степи, но отбитые и теснимые с севера осунями, бросились через горный проход в Фергану, где впоследствии образовали сильное кочевое царство.

После смерти Ки-ока царствовал его сын Кун-син (Киун-джин или Гюньчень). При Кун-сине, получившем при восшествии на престол большие подарки от китайского императора, установилось перемирие, набеги прекратились, и у пограничных стен шла очень бойкая и весьма выгодная для Китая торговля с кочевниками. Китайский император Ву-ти, вступивший на престол в 140 году, сделал очень неудачную попытку заманить царя гуннов в ловушку, после чего мирные отношения прервались и кочевники возобновили свои нападения. Началась ожесточенная, тянувшаяся несколько десятилетий, борьба гуннов с Китаем. В конечном результате длительной борьбы успех стал склоняться на сторону Китая, и Ханьской династии удалось перейти от обороны к наступлению.

После смерти Кун-сина (в 127 г.), младший брат его, И-ти-ша (Ичисе), сверг законного наследника, и захватил царскую власть. При И-ти-ше гунны потерпели несколько поражений. В 124 году китайская армия предприняла поход на север, захватила пленных и большое количество скота. В 119 году китайский отряд разбил гуннов около реки Тухум, на пути между Кукухото и Ургою. Кочевники бежали на Орхон. Китай продвинул свои сторожевые посты и границы к северу, были заняты восточная часть нынешней провинции Кан-су и Ала-шань. В 121 году китайцы покорили двух западных князей гуннской орды, и с этого момента Китай получил возможность свободного продвижения на запад. Был построен ряд военных постов и укреплений, шедших от китайской границы к Лоб-нору.[14] Несмотря на ряд поражений, кочевники не прекращали своих набегов на китайскую границу. При царе О-уй (Ачви или Увэй), царствовавшем после своего отца И-ти-ши до 105 года, между Китаем и кочевниками велись мирные переговоры, не приведшие впрочем ни к какому результату. О-уй потребовал восстановления прежней ежегодной дани, на что Китай уже не соглашался.

В длительной борьбе против гуннов Ханьская династия искала союзников на западе. Уход юечей обнажил западную китайскую границу. Стремясь восстановить прежнее положение и вернуть юечей, китайский император отправил в 138 году посольство Чань-киена, чтобы заключить с ними военный союз против гуннов. Не найдя уже юечей около Лоб-нора, Чань-киен попал в плен к гуннам, через несколько лет бежал, и продолжал свою дипломатическую миссию и поиски юечей. Наконец он нашел их в Туркестане, где они готовили свое вторжение в греко-бактрийское царство. Юечи на новых местах совершенно не интересовались союзом с Китаем и войной против гуннов. Их политические интересы были направлены на юг. Пробыв год у юечей, и не убедив их в необходимости совместной с Китаем войны против гуннов, посол, возвращаясь через Хотан и Лоб-нор в Китай, вторично попал в плен к гуннам, бежал, и наконец вернулся на родину. Чань-киен через посредство юечей получил и привез в Китай первые известия о народах далекого запада и Средиземноморского мира. Доклад посла о виденных им новых странах и народах очень заинтересовал китайского императора, и был использован китайской политикой для завоевания бассейна Тарима и Туркестана. Из доклада его мы узнаем, что в это время в бассейне Тарима существовало около 36 мелких городов — государств с оседлым земледельческим населением, принадлежавшим повидимому к иранскому племени (тохары), и по культуре своей отличавшимся от кочевников гуннов и осуней. Все эти государства со времени походов Мотуна (176 год) находились в некоторой зависимости от гуннской орды. Ко времени приезда Чань-киена часть этих государств повидимому уже успела освободиться от своего подчинения кочевникам, и готова была искать поддержки у китайцев. Ханьской династии удалось постепенно наладить связь не только с городами бассейна Тарима, но и с народами и племенами в нынешнем Туркестане и в северной Персии. Только два государства: Лу-лань (около Лоб-нора) и Ку-ше (Турфан) относились враждебно к попыткам Китая проникнуть на запад. В 108 году китайский отряд дошел до Лоб-нора и Турфана и подчинил оба враждебных государства. Таким образом, путь на запад был свободен. Около ПО года осуни освободились от своей зависимости от гуннской орды. В их кочевую державу, делившуюся на три части, входила, кроме нескольких племен осуней, часть саков (по китайски се) повидимому, под ударами юечей отколовшихся от главного племени. После неудачной попытки вовлечь юечей в военный союз, в Китае возникла мысль использовать для той же цели осуней. Было отправлено посольство, предлагавшее осуньскому царю переселиться на восток в земли, принадлежавшие ранее юечам. Осуни больше считались с могуществом своих соседей гуннов, чем с далеким Китаем, и не давали решительного согласия на союз. Осуньский царь отговорился тем, что он не сможет по своей старости справиться с неудовольствием, которое могло бы возникнуть среди отдельных осуньских племен при попытке переселить их на другие места. Несмотря на свою дипломатическую неудачу, Китай принимал самые решительные меры, чтобы подчинить себе западные страны.

В 104 году из Китая был отправлен на запад отряд в 60 тысяч человек под командой генерала Ли-коань-ли для завоевания Ферганы. Этот необыкновенный по смелости и величине пройденного пути поход китайской армии в Туркестан дал возможность установить постоянные сношения и торговлю с Персией и с северной Индией. Путь, проделанный китайским отрядом, а еще раньше народом юечей, имел громадное культурное значение, связывая западную Азию и Индию с Китаем. Благодаря этому пути и посредничеству кочевников, в Китай проник из северной Индии буддизм.

Завоевания, посольства и торговые сношения при Ханьской династии очень расширили круг китайских представлений о народах запада. С осунями в бассейне реки Или (Семиречье) были установлены постоянные сношения. Китайской дипломатии удалось вовлечь их в союз против гуннов, закрепленный женитьбой царя осуней на китайской царевне.[15]

При Ханьской династии, инициатива торговых сношений с Европой и западной Азией повидимому была целиком в руках Китая. Пользуясь посредством кочевников, юечей и парфян, китайские купцы и товары проникали через Фергану, Согдиану, Бактрию и Парфию — в Персию и к берегам Средиземного моря. Повидимому, китайским купцам удавалось доходить до берегов Аральского и Каспийского морей. Китайские хроники рассказывают о большом государстве К’ань-киу около Сыр-дарьи, на севере от которого, на берегу большого озера, жил сильный кочевой народ ан-тс’хай или алана, то есть аланы, известные уже по рассказам западных географов. Надо отметить, что в это время Китай знал о западной Азии и Европе гораздо больше, чем европейцы о Китае.

Как мы видели выше, юечи, теснимые с востока гуннами и с севера осунями, не могли пробиться в степи западной Евразии и повернули на юг в Персию. Вторгшись в Фергану, они сбили кочевавших у Сыр-Дарьи саков и оттеснили их на юг. Саки откочевали в южную Персию в бассейн реки Гильменда, в земли, получившие после вторжения саков имя Сакастан или Сеистан. Юечи, вытеснив саков, двинулись в Согдиану, и около 175 года окончательно разбили и уничтожили греко-бактрийское царство. Овладев Бактрией, юечи напали на Парфию. Парфяне только что разбили войска селевкидского царя Антиоха VII, и завладели всей западной Персией вплоть до Евфрата. Дальнейшее движение парфян на запад в Сирию было остановлено вторжением в Парфию юечей. Парфяне были разбиты, потеряли двух царей, и только третьему, Митридату II, удалось остановить натиск юечей и удержать в своих руках западную Персию. Юечи продолжали свое движение на юг, захватывая постепенно области восточной Персии и северную Индию. В конце концов Персия была поделена между двумя кочевыми народами — парфянами и юечами. Политические результаты завоеваний Александра были уничтожены. Под властью кочевников, Персия вновь стала оплотом против попыток запада проникнуть в Азию.

Одновременно с ростом и расширением гуннской державы на востоке, но повидимому независимо от него, в западной части степного мира произошел громадный сдвиг кочевых племен из-за Волги и Дона в Причерноморские степи. Сарматские народы один за другим двинулись на запад, вытесняя и подчиняя скифов. Первыми появились язиги, за ними роксаланы, потом аорсы и сираки и, наконец, самое могучее из сарматских племен — аланы.

Исторические события, происходившие где-то между Волгой и Аральским морем и вызвавшие движение сарматов на запад, остаются для нас в существе своем совершенно неизвестными. Это движение началось еще в IV веке, и не могло быть связано с ростом и расширением гуннской державы, происходившим в конце III века. Но последние моменты переселения алан на запад повидимому уже происходили под давлением гуннов, как об этом придется говорить дальше. О точном времени вторжения сарматов никаких исторических известий мы не имеем. Ко II веку до P. X. сарматы уже прочно занимали принадлежавшие когда-то скифам степи. Около Дуная кочевали язиги, между Днепром и Доном роксаланы, за Доном сираки и аорсы. Скифам еще некоторое время удавалось удерживать свою власть в Крыму и в нынешней Добрудже.

Начиная с III века, в связи с появлением новой кочевой волны, происходят, по данным археологии, некоторые изменения культурного характера Причерноморских степей. Меняется погребальный ритуал и могильный инвентарь. Исчезает из погребений жертвоприношение людей и лошадей. Изменилась и форма оружия: вместо короткого персидского акинака появился длинный сарматский меч, и тяжелая пика. Легкую скифскую конницу заменила тяжелая сарматская кавалерия, покрытая кольчугами и панцырями. Вместе с появлением сарматов происходит изменение художественного стиля, господствовавшего в Причерноморских степях. Создался новый художественный стиль, обязанный своим происхождением иранской Персии и зауральским кочевникам, характерной чертой которого было соединение исконных мотивов скифского звериного стиля с полихромией, многоцветной эмалью, камнями и стеклами. Новая культура, принесенная родственным по языку и быту народом, несмотря на существование несомненных различий, все же мало изменила общий характер кочевой жизни в степях. Обе культуры настолько близки, что некоторые историки склонны считать их лишь двумя периодами общей скифо-сарматской истории. Установившийся при сарматах государственный строй повидимому не многим отличается от строя скифской державы. Характерной особенностью завоевателей — сарматов было отсутствие сплоченности и единства. По фигуре же, одежде и вооружению, так же, как и по языку, сарматы в общем были весьма похожи на своих предшественников. В отличие от скифов, очень ослабевших и под влиянием греческих колоний потерявших свою прежнюю стихийную мощь, сарматы сохраняли в большой нетронутости свою дикую силу, кочевой быт и культуру. Их художественные изделия — золотые пластины и фигуры зверей — близко связаны по своему характеру со знаменитыми золотыми бляхами Эрмитажа (происходящими повидимому из разграбленных еще в XVIII веке могильников в степях западной Сибири), в которых, несмотря на их повидимому не слишком раннее происхождение (около P. X.), кочевнический звериный стиль сохранил свою дикую патетическую силу.

Появление новых кочевых народов на Черноморских берегах резко изменило к худшему положение греческих колоний. Прежние налаженные торговые и политические связи с кочевниками оборвались, а новые пришельцы не успели еще наладить государственную жизнь и восстановить торговые сношения. Колониям пришлось выдерживать натиск двигавшихся кочевых племен. Внутреннее положение греческих колоний, в связи с общими неурядицами в греко-эллинистическом мире, было очень неустойчиво. Боспорское царство было охвачено внутренней политической борьбой, восстаниями и войнами, длившимися почти целое столетие. На время власть над Боспором перешла к понтийскому царю Мифрадату. (130–63 до P. X.), пытавшемуся неудачно создать в противовес растущей Римской империи большое государство на берегах Черного моря. Еще больший упадок пришлось пережить другой греческой колонии — Ольвии. Уменьшение торговли, постоянные набеги и вымогательства варваров разорили город. Несколько раз Ольвия попадала в руки кочевников, но все-же к концу I века до P. X. ей удалось восстановить свою независимость.

На крайнем западе кочевой мир столкнулся с начавшимся еще в IV веке движением кельтских и германских народов. В III веке первое германское племя бастарны, спустившись от берегов Вислы вдоль Карпат, овладело землями по Днестру и Бугу, и дошло до устья Дуная. Эта первая германская волна, пробившаяся через славянское население, жившее на восточных склонах Карпат, отрезала от Черноморских степей Венгерскую низменность и несколько оттеснила скифские и сарматские племена от Дуная. Все же едва ли бастарны были настолько сильны и многочисленны, чтобы совершенно вытеснить старое население из занятых ими областей.

Передвижение сарматов отразилось повидимому во всех землях, связанных с бывшей Скифией. Археология показывает, что в то же время приходят в упадок северные лесные культуры. Прошедшая волна уничтожила старые культурные отношения, и Ананьинская культура на Каме, потеряв связь со Скифией, приходит в упадок, продолжающийся весь II и I век до P. X. На Алтае и Енисее коренное металлообрабатывающее население, пользовавшееся по прежнему исключительно бронзовыми орудиями, было покорено вторгшимися с юга кочевниками, принесшими с собою новый металл — железо, медленно и постепенно вытесняющий местную бронзу. Кочевые завоеватели образовали повидимому высший правящий слой, оставив коренное население на местах. Данные археологии о вторжении новой кочевой культуры в Минусинскую степь и на Алтай около II века до P. X. должны быть поставлены в связь с историческими известиями о завоевании гуннами тинь-линей, киргизов и других народов в области Алтая.

Глава III

(I век до Р.Х. — I век по P. X.) Борьба Китая с гуннской ордой. Распадение гуннской кочевой державы. Передвижение гуннов на запад. Подчинение южных гуннов Китаю. Последствия борьбы со степью в культурной жизни Китая. Китайская политика в восточном Туркестане. Пан-чао. Юечи — индоскифское царство. Парфия и Рим., Передвижение сарматских народов. Греческие колонии.

К концу II века до Р.Х. окрепшей Ханьской династии удалось отбросить кочевников и перенести борьбу в степь, за оборонительную линию. Гунны впрочем, несмотря на ряд понесенных поражений, не прекращали своих обычных набегов на китайские передовые посты.

При царе Тсу-тхе-хо (Цзюйдихэу, 101–96 до P. X.) гунны оправились от постоянных поражений, окрепли и начали вновь одерживать победы над Ханьской династией. В 99 году до Р.Х. китайский полководец Ли-линь с небольшим пешим отрядом и колесницами прошел далеко на север Монголии (приблизи-тельно до нынешнего города Хами). Конница гуннов окружила китайский отряд и заставила его повернуть назад. Преследуя отступающих китайцев, гунны перебили почти всех солдат и взяли в плен самого полководца Ли-линя. В 97 году два больших китайских отряда были посланы в Монголию и после безрезультатной битвы с кочевниками принуждены были вернуться обратно. В следующем году умер царь Тсу-тхе-хо, передав власть старшему сыну, Хо-лок-ко (Хулагу или Хулугу). В 90 году предпринятый китайцами поход на север Монголии опять кончился неудачей. Кочевники пропустили китайский отряд далеко на север. Около реки Тухум произошло сражение, китайцы были окружены, разбиты и начали отступление, во время которого преследующие их кочевники перебили отряд и взяли полководца в плен. В последующих столкновениях с Китаем гунны удачно пользовались обычной оборонительной тактикой кочевников, заманивая врагов в глубину степей, и постепенно истребляя изнуренных походами и боями китайцев.

Военные неудачи Китая вызвали восстания в бассейне Тарима, и несколько городов пыталось освободиться от китайской зависимости. В 91 году пришлось отправить отряд на усмирение восставшего Турфана, грозившего перерезать сообщение Китая с западными государствами.

Царь гуннов Хо-лок-ко, воспользовавшись своими успехами, предложил Китаю мир, обещая не нападать на северную границу, при условии, что кроме подарков и откупа, предусмотренных прежними договорами, Китай должен посылать ему ежегодно 10 тысяч кусков шелка и 10 тысяч мер вина и риса. Сверх того, Хо-лок-ко (Хулагу) требовал в жены китайскую принцессу. Договор, повидимому, не был заключен. Сильные морозы, болезни, голод и мор скота заставили кочевников на некоторое время прекратить набеги на Китай. Царь Хо-лок-ко (Хулагу) умер в 85 году, завещав царство своему брату, западному царю Κοκ-ле (то есть четвертому в порядке престолонаследия). На собрании царей завещание было подменено, и на царство посадили О-йен-т’е (Хуаньди), восточного царя Кок-ле (второго в порядке престолонаследия). Оба обиженных наследника, назначенный и законный, откочевали со своими ордами на юг, и предполагали перейти на сторону Китая. Не встретив сочувствия у своих подданных, они остались жить в своих уделах, не принимая участия в государственных делах и не появляясь на ежегодных собраниях царей. О-йен-т’е в 81 году с четырьмя отрядами напал на китайскую границу, но был отбит и ушел на северо-запад.

Внутреннее междуусобие и борьба за власть все более и более ослабляли кочевое государство. Около 78 года гунны не устерегли царских гробниц на Орхоне, разграбленных народом охуан, жившим к востоку от гуннов в Манчжурии. 20-ти тысячный отряд, посланный преследовать грабителей, разбил охуаней. По этому поводу китайский историк пишет: пусть варвары сражаются друг с другом. Было бы плохой политикой мешать им. В этих словах хорошо выражена основная идея дальнейшей китайской политики в борьбе с кочевниками — истреблять кочевые народы, натравливая их друг на друга.

Гунны, под влиянием неудачной борьбы с усилившимся Китаем и наростающей силой кочевых племен на востоке, перенесли свое внимание на запад. В 72 году они напали на осуней, требуя разрыва их союза с Китаем. Кочевники вторглись в долину Тарима, заняли города Кучу и Аксу. Снова возникла опасность перерыва сообщения Китая с Туркестаном и осунями. Эта угроза заставила китайцев предпринять совершенно исключительный по количеству войск и широте плана поход. Из Китая выступило пять конных армий, численностью по 30-ти тысяч, двигавшихся по разным направлениям в Монголию. На запад в бассейн Тарима был послан китайский полководец для руководства действиями против гуннов союзных государств с юга. Царь осуней с 50-ти тысячной армией всадников должен был двигаться против гуннов с запада. Около озера Бор-куль китайский отряд предполагал войти в связь с конницей осуней. В первый раз Китаю удалось создать направленную против гуннов коалицию народов и государств от Манчжурии до Семиречья. 200 тысячная армия вторглась в гуннские земли с юга, с востока и с запада. Гунны предпочли уклониться от боя и ушли на север. Двум китайским отрядам удалось взять несколько десятков тысяч пленных и большое количество скота, остальные вернулись, не встретив противника. С большим успехом действовали осуни, которым удалось взять в плен около 40 тысяч гуннов со стадами и табунами. Грандиозный по замыслу поход не достиг своей цели: гунны не были уничтожены, но избежав военного разгрома, они все же попали в очень тяжелое положение. В стеснившейся на севере орде начался голод. Отступление вызвало новую вспышку внутренних волнений, восстаний и междуусобиц. Этими затруднениями воспользовались соседи и напали с трех сторон на гуннов: тинь-лини с севера, охуани с востока и осуни с запада. Гунны потерпели страшное поражение, усугублявшееся голодом. Три китайских отряда довершили разгром кочевой орды. Положение гуннов было настолько тяжелым, что едва удалось набрать двадцатитысячный отряд всадников, чтобы прикрыть орду от постоянных нападений мелких китайских отрядов с востока. Часть союзных племен откололась от гуннов и подчинилась китайцам. Тяготевшее к гуннам царство Турфан было захвачено китайцами и заселено земледельцами-колонистами. В 63 году тинь-лини вторично напали на орду с севера. Трудность положения усугублялась внутренними междуусобиями, дошедшими до того, что одно время в орде царствовали сразу 5 царей.

В 55 году царство гуннов разделилось на две орды; во главе одной стоял Хо-хан-ша (Хуханье), сторонник подчинения Китаю; другая орда, с царем Тсит-ки (Чжи-чжы), искала союзников на западе у родственного племени, турок-уйгур. Хо-хан-ша, разбитый своим братом Тсит-ки, собрал совет и предложил искать защиты у Китая. Мнения совета разделились, большинство старшин не одобряло предложения Хо-хан-ши. Китайская хроника так передает доводы противников подчинения: гунны привыкли уважать силу — говорилось на совете ·— и презирать подчинение. Благодаря нашей воинственности и конному строю, все соседние народы боятся нашего имени. Каждый наш воин мечтает умереть в бою. Теперь у нас идет борьба двух братьев, но в конце концов один из них победит, а другой погибнет славной смертью, и власть останется в семье. Как ни сильна сейчас китайская империя, она все же не может нас завоевать. Зачем нам забывать обычаи предков и платить дань китайцам, становясь посмешищем для других народов? Достигнув таким путем мира, мы сами положили бы конец своему владычеству.

Несмотря на выяснившееся на совете нежелание подчиняться Китаю, Хо-хан-ша всетаки послал своего сына ко двору и признал свою зависимость от китайского императора. Впрочем, как признают сами китайцы, эта зависимость была лишь номинальной. В 51 году Хо-хан-ша закрепил свой союз с Китаем личным посещением императора. Это было первое появление гуннского царя при китайском дворе. Ему был оказан очень торжественный прием и сделаны большие и почетные подарки. 16-ти тысячный эскорт провожал его обратно за великую стену. Хо-хан-ша с ордой перекочевал на юг к китайской границе, и должен был охранять Китай от вторжения кочевников, своих соплеменников. В 49 году Хо-хан-ша еще раз появился при дворе императора и получил дорогие подарки. Все же пребывание орды в песчаной степи на границе, под надзором китайских властей, казалось для Хо-хан-ши тягостным. В 48 году он требовал у нового китайского императора продовольствия, указывая на то, что орда не может прокормиться. В конце концов, Хо-хан-ша добился разрешения откочевать на север в долину Орхона. Был заключен новый договор, в котором Хо-хан-ша клятвенно обещал никогда больше не нападать на Китай (при заключении договора пили кровь белого коня, смешанную с вином, из кубка, сделанного из черепа убитого Ки-оком царя юечей). Повидимому, западная часть орды с Тсит-ки покинула старые кочевья на Орхоне. Возвращение Хо-хан-ши на стоянку своих предков как бы ставило его в положение наследника старой объединенной империи гуннов.

Западная орда, под начальством Тсит-ки, оправилась от поражения, восстановила свою власть над уйгурами, кочевавшими в районе нынешних Кобдо, Тарбагатая и Семипалатинска, и над киргизами, жившими еще далее к западу, ниже по Иртышу (причем часть киргизов повидимому ушла от гуннов на запад) и на севере разбила тинь-линей. Таким образом создалось объединенное западное царство гуннов, владевшее землями к востоку и к западу от горного рубежа, отделяющего монгольскую или восточную степь от средней или Арало-Каспийской степи. Попытка Тсит-ки подчинить осуней кончилась неудачей. Но на западе ему удалось войти в союз (или подчинить) царство К’ань-киу (Кангюй — к западу от осуней и к северу от Сыр-Дарьи). Затем Тсит-ки обложил данью Фергану (Та-вань).

Усиление западной орды угрожало китайской политике в Туркестане. В 36 году до P. X. были отправлены шесть отрядов в Фергану и Туркестан. Половина армии шла через долину Тарима, а другая повидимому к северу от Тянь-Шаня, через царство осуней. Тсит-ки был осажден и убит где-то в землях своих союзников кангюйцев.

По случаю победы над западной ордою, Хо-хан-ша посетил императора и получил подарки в двойном количестве.

Отдельные племена разбитой западной орды перешли на сторону Хо-хан-ши. Остается неясным, было ли восстановлено единство гуннской державы под властью Хо-хан-ши, или же продолжало существовать независимое западно-гуннское царство.

При преемниках Хо-хан-ши мирные отношения между Китаем и гуннами не прерывались. В 25 году до P. X. гуннский царь получил сверх обычных подарков 20 тысяч кусков шелковых тканей и 20 тысяч фунтов непряженного шелка. Кочевники повидимому добросовестно соблюдали условия договора. В 5 году до P. X. отряд осуней, попавший в плен после неудачного набега на гуннов, был тотчас отпущен по первому же требованию китайского императора. В 1 году по P. X. восставший и бежавший к гуннам царь Турфана был немедленно выдан по требованию Китая. После P. X. в царстве гуннов определилось два политических течения. Часть племен, повидимому восточная, продолжала тянуть к Китаю, и в конце концов отделилась и образовала вассальную орду так называемых южных гуннов в составе китайской империи. Другая часть орды устремилась на запад, и перенесла борьбу с Китаем на подчиненные ему царства в бассейне Тарима. Связь этой части орды с Китаем почти прекращается. Китайские хроники мало интересуются ее судьбой. По коротким сообщениям хроник создается неправильное представление, будто южная орда и китайские отряды наносят поражение за поражением северной и несколько раз ее уничтожают.

Едва ли может быть проведена резкая граница между обеими половинами распавшегося царства гуннов. При каждой неудаче северной или западной орды отдельные племена и роды уходили на юг и подчинялись Китаю. С другой стороны, признавшие свою зависимость и подчинившиеся Китаю племена нередко восставали, грабили и разоряли пограничные области и уходили на север. Повидимому, между собственно Китаем и северной ордой создался ряд промежуточных слоев кочевых племен, зависимость которых от Китая убывала по мере их удаления от великой стены. Эти полузамиренные кочевые племена всегда были готовы воспользоваться слабостью Китая, чтобы восстать и вторгнуться в пограничные земли.

При узурпаторе Вань-мане, захватившем китайский престол (8–25 года по P. X.), вследствие ослабления Китая и исключительно не умной и заносчивой политики Вань-маня по отношению к кочевникам, положение Китая резко ухудшается. Еще во 2 году по Р.Х. китайский император запретил народу охуан платить обычную дань гуннам. Сборщик дани, посланный к охуаням, повесил отказавшегося платить старшину, и вслед за тем был убит восставшим племенем, после чего гунны отправили отряд, перебивший и взявший в плен часть племени охуаней. Повидимому, прежнее положение данников было восстановлено. Позже Вань-мань обманул гуннов и подменил печать с титулом «союзного царя» на такую же, но с титулом «вассального царя». Политика Вань-маня вызвала восстание, охватившее не только орду гуннов, но и западные страны восточного Туркестана. Турфан снова перешел на сторону кочевников. Набеги на пограничные земли возобновились. Китай пытался раздробить единство гуннов и разделить орду на 15 независимых княжеств, велись переговоры и подкупались отдельные князья из орды. Около 11 года Вань-мань начал готовить большой поход против гуннов, для которого была собрана и сосредоточена на границе 300 тысячная армия. Вань-мань медлил и не начинал наступления, а северные провинции объедались и разорялись китайскими солдатами. В конце концов поход так и не состоялся. В 13 году умер царь гуннов О-тсу-лиу (Учжумо), и его преемник, под давлением дочери царя Хо-хан-ши, полукитаянки, пытался восстановить с Китаем мирные отношения. Впрочем, несмотря на мирные переговоры, орда грабила Китай по прежнему. В 24 году был убит Вань-мань и восстановлена Ханьская династия. Новый китайский император пытался возобновить прежние мирные отношения с гуннами, вернул, гуннскому царю старый титул, а набеги и пограничные войны кочевников склонен был рассматривать, как борьбу против врага Ханьской династии, узурпатора Вань-маня. В орде вновь обострились споры из-за престолонаследия. Повидимому, соперничали две системы наследования: от отца к сыну и от старшего брата к младшему. Власть царя ослабела. Отдельные племена самочинно устраивали набеги на пограничный Китай. Отправленные в 30 году китайским императором подарки и золото не остановили пограничной войны. В 37 году кочевники прорвались за стену и разграбили провинцию Шан-си. Возобновилась длительная пограничная воина. Китаю пришлось восстановить старые стены, построить новые крепости, увеличить гарнизоны и улучшить сигнализацию. 44–45 года прошли в войнах и набегах по всей северной границе Китая. В 48 году начавшаяся вновь борьба за царскую власть спасла Китай от набегов кочевников. Сын умершего царя, обойденный в своих правах на царский престол, занятый братьями его отца, откочевал на юг, и был объявлен восмью южными племенами гуннов царем с наследственным титулом Хо-хан-ши (по имени известного царя). Хо-хан-ша II с вновь образованной южной ордой подчинился китайскому императору. Ко двору были отправлены подарки и заложники. В 51 году в южную орду прибыли послы императора, объявившие указ о подданстве Хо-хан-ши Китаю. Царь должен был принять императорское распоряжение распростершись на земле, как подданный. Самостоятельность южных гуннов кончилась. Южная орда, расселенная у северных стен под надзором китайских чиновников, поступала на службу за ежегодное жалованье, и предназначалась для обороны границ от нападения кочевников. Ежегодно ко двору императора посылался на смену очередной заложник, а из Китая привозили жалованье золотом, шелком и продовольствием. В то-же время северная или западная орда, под давлением сиен-пи, потерпела ряд поражений и начала отходить на запад.

В 74 году китайский полководец Пан-чао нанес поражение северным гуннам около города Хами и озера Бор-куль, в 85 году северная орда подверглась одновременному нападению с севера тинь-линей, с востока сиен-пи и с юга перешедшей на сторону Китая орды гуннов. Через два года сиен-пи вторично нанесли удар северной орде. В 89 году два конных отряда южной орды напали на ставку северного царя, перебили 8 тысяч гуннов и ранили царя, едва успевшего спастись бегством. Северные гунны, под непрерывным натиском появившейся на крайнем востоке степей кочевой орды сиен-пи, покинули свои кочевья на Орхоне и ушли на запад. Часть орды (58 родов — 200 тысяч человек) осталась в Монголии и подчинилась Китаю. Дальнейшая судьба северной или западной орды мало известна. Она редко упоминается в китайских хрониках. Важный момент в истории северной орды — окончательный переход гуннов из восточных степей на запад и вторжение их в степи Доуральской России, остается до сих пор наиболее темным местом в истории кочевых орд.

Длительная борьба Китая и гуннов оставила глубокие следы на обоих народах. Часть кочевников вошла в состав китайской империи и играла впоследствии не малую роль в государственной и культурной жизни Китая. Население северного Китая, наполовину перемешанное с оседавшими кочевыми племенами, резко отличается этническим типом, культурными навыками и языком от остальной империи.

Для успешной борьбы с кочевниками нельзя было ограничиваться постройкой великой стены и крепостей, нужно было противопоставить равную по силе, боеспособности и вооружению армию. Китайская пехота годилась только для обороны. Как только китайцы стали переходить в наступление, выяснилось, что пехота бессильна бороться с кочевниками в степи. Гунны прибегали к обычной тактике кочевников, заманивали китайские войска вглубь Монголии, изнуряли частыми и неожиданными нападениями и, наконец, когда отряд, обессиленный походами, голодом и потерями, поворачивал назад, кочевники непрекращающимися ударами окончательно уничтожали отступавший отряд. Китай удачно использовал уроки войны и поражения и в короткое время создал кавалерию, вооруженную и обученную на кочевнический манер и способную к борьбе в степях. От стратегии древнего мира — воевать на одном направлении одной армией, китайцам пришлось скоро отказаться. Такая стратегия в степях, где не было определенных точек, городов или крепостей, захват которых решил бы исход войны, была бессмысленна и бессильна. Уже во втором веке до P. X. войска Ханьской династии действовали против гуннов на широком фронте, несколькими отрядами конницы. Во время гуннских войн выработался или был заимствован от кочевников тип конного отряда в 30 тысяч всадников, пригодный для исполнения самостоятельных задач и снабженный обозом и продовольствием. Отряды выходили из разных точек границы и действовали в назначенном им направлении, поддерживая связь друг с другом. Одновременно с конной тактикой, китайцы должны были перенять вооружение и костюм кочевников, более отвечающий условиям войны и жизни конного отряда. Вместе с военными обычаями, костюмом и оружием, мода на все кочевническое повидимому так же, как позже в Риме, в сасанидской Персии и в Византии, охватывала часть населения Китая. Это стремление подражать гуннам оставило на искусстве Ханьской династии глубочайший след. Появляется интерес и вкус к изображению всадников, лошадей, варваров. В орнамент проникают кочевнический звериный стиль и темы борьбы животных, правда, измененные и приспособленные к китайскому вкусу. Этот переработанный звериный стиль надолго входит в китайскую орнаментику, соединяясь с древним китайским геометрическим узором. Заимствуется от кочевников форма круглого металлического зеркала с пуговкой и узором на обратной стороне. Глубокое влияние кочевников на искусство Ханьской династии легко может быть прослежено на археологическом материале, бронзе, резных камнях и скульптуре. Создаются целые отрасли художественной промышленности, точно копирующие кочевнические пластинки с изображением зверей и животных, сложных сцен, где нападающий хищник терзает лошадь или козла. Лишь графически четкие орнаментальные линии и некоторые детали выдают китайское происхождение. Готовились ли эти изделия для Китая, или для сбыта кочевникам, не ясно. Не без влияния кочевников создался повидимому царский погребальный ритуал древних китайских династий, во многом напоминающий погребения скифских царей. Император Ше-хуань-ти (династия Цинь, 246–210 г. до P. X.) был похоронен с умерщвленными рабами и женами, в специальном, еще при жизни устроенном подземном помещении в горе. К области чисто культурных влияний кочевого мира на Китай должна быть отнесена система летоисчислений циклами по 12 лет, с названием годов именами животных, заимствованная Китаем от кочевников.

В свою очередь и кочевники подвергались проникавшему в степи культурному влиянию Китая, древняя цивилизация которого была во многих отношениях значительно выше кочевнической и не могла не оставить глубоких следов на жизни кочевых народов. Тем более, что Ханьская династия прилагала большое старание, чтобы «цивилизовать» если не всю орду, то по крайней мере династию и двор. С определенной целью проводить китайские влияние и культуру посылали в жены гуннским царям китайских принцесс. Несколько поколений царей гуннов происходили, повидимому, от китайских матерей. Постоянными проводниками китайской цивилизации были многочисленные китайские пленные и перебежчики, полководцы и послы, охотно принимаемые и жившие при дворе в качестве советников и специалистов, дипломатов, знатоков Китая и техников. Сами князья и царьки гуннов, их сыновья и братья, подолгу иногда задерживались и жили при императорском дворе в качестве заложников и послов. Для восточной части степной Евразии единственной культурной страной с высокой техникой, из которой шли необходимые кочевникам товары и изделия, мог быть только Китай. Об интенсивной торговле кочевников с Китаем сообщают хроники. Громадные количества шелка, иногда доходившие до 30 тысяч кусков, отправлялись ежегодно гуннам. Китайские императоры часто посылали ко двору дорогие подарки: одежды, украшения, золотые художественные изделия, оружие, колесницы, музыкальные инструменты и прочие невиданные среди кочевников вещи. Археологические находки подтверждают широкое распространение китайских монет, художественных изделий из бронзы и полудрагоценных камней жада и нефрита и шелковых тканей по степям восточной Евразии. Особенно интересные и богатые находки китайских шелковых тканей сделаны в самое последнее время экспедицией П. К. Козлова в курганах северной Монголии. Вместе с шелком, крепко вошедшим в кочевой быт, проникали китайские узоры и сюжеты. Следы китайских влияний могут быть открыты во многих варварских изделиях Сибири и Монголии. Ко двору Тань-ху, царя гуннов, посылались из Китая лакомства, рис и водка[16]. Китайские влияния должны были глубоко проникать в степной мир, и значение их не может быть еще вполне оценено, так как археологическое изучение зауральских степей только еще начинается. Отдельные изделия китайской промышленности заносились далеко на запад, к берегам Черного моря, передвигающимися кочевыми племенами и торговыми караванами.

Поход китайцев в Фергану в самом конце II века до P. X. привел мелкие царства и города в бассейне Тарима в зависимость от Китая. Хребет Тянь-Шаня отделял новые китайские владения на Тариме от кочевников. Положение китайцев в восточном Туркестане не было очень прочным. Самое северное княжество — Турфан, как отмечалось выше, тяготело к гуннам и пользовалось всяким удобным моментом, чтобы освободиться от китайской зависимости. Города, лежавшие на путях шелковой торговли, и особенно Лу-лань около Лоб-нора, очень страдали от тяжелой повинности поддерживать торговый путь и содействовать проходящим караванам. Поэтому гуннские шайки грабителей всегда находили в местном населении тайную поддержку.

Приблизительно в 60 году до P. X., для управления восточным Туркестаном и двумя главными торговыми путями, соединявшими Китай с Персией и Индией, была учреждена должность Наместника Западного Края, с резиденцией около Харашара. Кроме того, в его обязанность входил надзор за осунями, кан-гюйцами (К’ань-киу) и другими кочевыми народами. Около 70 года до P. X. северные города на Тариме — Турфан, Куча и Аксу — отложились от Китая и перешли на сторону гуннов. Экспедиция 71 года против кочевников должна была вернуть бассейн Тарима вновь под китайское владычество (см. выше). В период ослабления Ханьской династии и появления на китайском престоле узурпатора Вань-маня государства восточного Туркестана вторично восстали (около 25 года по P. X.). В 73 году один из лучших полководцев китайской истории, Пан-чао, был отправлен на Тарим со специальной задачей замирить восставшие города и восстановить китайский протекторат над государствами восточного Туркестана.

В бассейне Тарима мелкие города — государства, после отделения от Китая, впали в беспрерывную взаимную войну. Северные города повидимому предпочитали союз с кочевниками китайской чиновничьей опеке. Пан-чао, очень ловко пользуясь взаимной враждой, с небольшим отрядом съумел восстановить китайскую власть в стране. Пан-чао начал свою деятельность в 74 году с установления китайского влияния в Хотане, самом южном из городов восточного Туркестана. Позже он освободил Кашгар от подчинения Куче. В 78 году Пан-чао с помощью вспомогательных отрядов из Кашгара и Хотана занял Кучу, Турфан и Аксу — главные города в северной части восточного Туркестана. Окруженный постоянными восстаниями и почти всегда отрезанный от Китая, Пан-чао в течение 20 лет боролся за восстановление китайского господства. В 90 году юечи, бывшие в хороших отношениях с китайским полководцем, резко изменили свое поведение, сделали попытку захватить западную часть Тарима и отправили на восток 70-ти тысячный отряд. Пан-чао удалось задержать армию юечей в узком горном ущелье и нанести ей большое поражение. К 94 году ему удалось замирить и восстановить китайский протекторат почти во всем бассейне Тарима. Несмотря на тяжелое положение среди восстаний и постоянной войны, Пан-чао съумел завязать дипломатические сношения с юечами и Парфией. Один из посланных Пан-чао офицеров добрался до Средиземного моря или Персидского залива и привез весьма интересные сведения о народах Средиземноморского мира. Пан-чао восстановил постоянные сношения и караванные пути из Китая в Персию и Сирию. В очень короткое время Китаю удалось наладить отправку шелка на запад к берегам Средиземного моря. Ценимый в западном мире на Bęc золота, китайский шелк приносил громадные выгоды не только самим китайским купцам, но и их посредникам — кочевникам юечам и парфянам, связывавшим два древние мира — восточный и западный. Шелковая торговля на несколько веков сделалась внутренней осью политических событий и войн в западной Азии. Для торговли с западом китайцы пользовались тремя путями: южный путь проходил через Лу-лань около Лоб-нора, Черчен, Керию и Хотан, и через трудно проходимый Памир в Кабул, верховья Инда, и далее через Кашемир в северную Индию. Второй или средний путь вел через Карашар, Аксу, Уч-Турфан, Кашгар и Яркенд в Фергану и дальше в Парфию и Сирию. Третий или северный путь был открыт для Китая в первые годы по P. X. Кочевые орды гуннов были замирены, и торговые караваны могли ходить из Китая в царство осуней по прямому пути, через Бор-куль, по северным склонам Тянь-Шаня в бассейн реки Или и дальше на запад в царство К’ань-киу и в земли кочевников алан (к северу от Аральского и Каспийского морей).

В западных степях китайские источники упоминают несколько племен, из которых только немногие могут быть идентифицированы. Кроме царства К’ань-киу (к северу от Сыр-Дарьи) рассказывают о кочевых царствах Лиеу, Иен, Йен-тс’ай. Из них только одно царство Иен-тс’ай, иначе называемое А-лан, может быть отождествляемо с аланами, сарматским народом, хорошо известным позднее в степях Доуральской России. Перечисленные племена некоторое время были в подчинении у царства К’хань-киу.

К северу от них находились три царства: Ху-то, Тс’онь-линь и Киен-куен (киргизы), около которых китайские источники помещают царство Тинь-линь, отличное от тинь-линей около Байкала. Все эти кочевые племена должны были занимать степи между Волгой и Алтаем, к северу от линии: озеро Балхаш — Каспийское море. К сожалению, китайское произношение заслоняет настоящие названия этих народов, Юечи, занявшие (во II веке до P. X.) восточную часть Персии, продолжали свое движение на юг, в северную Индию. Захватившие пути шелковой торговли и соседившие с китайскими владениями в бассейне Тарима, юечи поддерживали постоянную связь с дальним востоком, благодаря чему китайцы сохранили об юечах больше исторических сведений, чем европейские историки. История этого полукочевого государства очень мало известна. Страбон (около P. X.) коротко сообщает, что асии, пасианы, тохары и сакаравлы отняли у эллинов Бактриану. Под этими именами нужно понимать только юечей китайских источников. Позже запад знал юечей под именем индо-скифского царства. Вскоре после завоевания Бактрии, юечи разделились на 5 племен. Одно из них, племя Кушан, подчинив остальных, положило начало новому кушанскому или индоскифскому царству. Кушанской династии удалось восстановить единство юечей и создать сильное государство в восточной Персии. Основатель династии Кадфиз I, царствовавший около времени P. X. (30 до P. X.–10 по P. X.?), завоевал Пенджаб и подчинил своему влиянию Парфию. Наибольшего расцвета и силы достигли юечи при царе Канишке (в 70–102 по P. X.?). В состав индо-скифского царства в это время входили Согдиана, Бактрия, Ария (Герат), Кашемир, Гандара, Пенджаб и часть северной Индии. Около 90-х годов юечи пытались вновь захватить западную часть долины Тарима, но, как мы уже знаем, эта попытка кончилась неудачно.

В культурном отношении юечи или индо-скйфская держава представляли очень сложное смешение пришедших от границ Китая кочевников с остатками греко-бактрийского царства, проникнутое сильным влиянием северо-индийской цивилизации. Благодаря торговым путям, связывавшим Средиземноморский мир с Китаем и проходившим через земли юечей, индо-скифское царство поддерживало постоянные сношения с одной стороны с Китаем, а с другой стороны с римской империей и Индией. Посредничество между востоком и западом приносило юечам большие доходы. Кочевники повидимому очень быстро восприняли местную культуру и религию. Уже основатель династии Кадфиз чеканил на своих монетах изображения индийских богов. Канишка сделался ревностным буддистом, строил храмы и усиленно поддерживал проповедь и распространение буддизма и в пределах своего царства и вне его. Буддийские проповедники, индусы и юечи, проникали на север и на восток в бассейн Тарима и далее в Китай. Только при посредстве кочевников и их широких связей, и деятельности индо-скифского царя Канишки, буддизм мог охватить такую громадную территорию и, смешавшись с остатками местных религий, создать северную ветвь буддизма, существующую и доныне. (Южная ветвь сохранилась у относительно незначительного количества буддистов Цейлона и Бирмы.)

Менее благоприятно было положение кочевников парфян в западной Персии. Парфия, также, как царство юечей, лежавшая на путях шелковой торговли из Китая к Средиземному морю, несомненно извлекала из своего положения очень большие выгоды. Вместе с тем, это обладание дверями на запад вызывало постоянные захватные стремления Рима. Внутреннее положение обеих кочевых орд в Персии представляло большое сходство. В Парфии, так же, как и в восточной Персии, под слоем правящей кочевой знати лежала древняя персидская культура, лишь поверхностно эллинизированная наследниками Александра Македонского. Военная кочевая аристократия не входила особенно глубоко в жизнь и в правление подвластных народов, предоставляя им большую свободу и удовлетворяясь лишь исправным получением дани. Парфянская династия арса-кидов (названная так по имени основателя династии Арсака или Аршака) управляла царством с помощью двух советов: семейного из родственников царя и собрания кочевой знати, князей или родовой аристократии. Вторым лицом после царя был наследственный военачальник, командовавший всей конницей, единственной силой полукочевого государства. Парфянская конница делилась на легкую, славившуюся умением стрелять из луков на полном скаку, и тяжелую, из всадников, одетых в чешуйчатые панцыри и вооруженных длинными копьями. Парфянская кавалерия по боевым своим качествам значительно превосходила солдат своего главного врага — Рима. Сохраняя во многом свои прежние обычаи кочевой дружины, парфяне вместе с тем приняли многое из культурного наследия древней персидской цивилизации и эллинизма. Парфянский царь считал себя преемником ахеменидских монархов, оффициально признавал древний персидский дуализм и поклонялся Агура-мазде и Митре.

Идея создания мировой империи постоянно толкала Рим на восток. В этом отношении римская империя являлась продолжательницей Александра Великого. Вместо персидской империи, закрывавшей когда-то грекам путь в Азию, стояло полукочевое парфянское государство. Первая попытка покорить Парфию была сделана римским проконсулом в Сирии, Марком Лицинием Крассом. В 53 году до P. X. римское войско из Сирии прошло в Месопотамию. Переправившаяся через Евфрат римская армия была завлечена в пустыню и разбита парфянской конницей, а сам Красс вероломно убит кочевниками. После поражения Красса между парфянами и Римом восстановился мир. Создалась возможность беспрепятственных торговых сношений средиземноморского мира с Китаем через посредство парфян и юечей. Стремление овладеть морскими торговыми путями в Индию побудило Рим в 115 году по P. X. вторично напасть на Парфию. Император Траян захватил Месопотамию, что давало возможность установить прямой торговый путь по Евфрату, через Персидский залив, в Индию. Следующей задачей Рима был захват сухопутных путей шелковой торговли для непосредственных торговых сношений с Китаем. Восстание в тылу — в Сирии и в Палестине — не позволило Траяну продолжать осуществление своего плана и остановило движение римлян на восток. Преемник Траяна — император Адриан, отказавшийся от наступательной политики в Азии, вернул парфянам Месопотамию.

Ко времени P. X. установившаяся торговля с Китаем позволяла отдельным греческим и сирийским купцам проникать далеко на восток, и может быть даже в Китай. Принесенные этими купцами сведения сильно расширили круг представлений запада о дальнем востоке. Страбон упоминает, что самым восточным народом в его время считались серы (китайцы) и фруны (может быть гунны). К сожалению, известия о восточных странах касаются почти исключительно мест, по которым проходили торговые караваны из Китая в Персию, то-есть главным образом бассейна Тарима. Сообщения западных географов о кочевых народах в степях Зауральской России по прежнему очень скудны и неопределенны.

Около Каспийского и Аральского морей Страбон помещает уже известных нам ранее даев, саков, скифов и масса-гетов. Это сообщение повидимому не соответствует действительному положению в Закаспийских степях во времена Страбона, а заимствовано им из более ранних источников. Описание Доуральской России показывает, что движение сарматских племен на запад все еще продолжалось. На востоке, между Доном и Каспийским морем, кочевали аорсы; они владели торговыми путями из Персии в Черноморские степи и вели оживленную торговлю персидскими товарами. Севернее аорсов, по берегам Дона и Волги, жило большое многочисленное племя аланов. Между Азовским морем и Кавказским хребтом обитали мелкие сарматские племена, отчасти входившие в состав Боспорского царства. Между Доном и Днепром кочевали роксаланы, а к западу от них язиги. Около 50-х годов по P. X. язиги двинулись дальше и захватили часть Венгерской степи. В 69 году на Дунае появляется уже следующее сарматское племя — роксаланы, и вслед за ними часть алан. Стремившийся на запад сарматский поток сдвинул и оттеснил сидевшее около Дуная германское племя бастарнов. Сарматам не удалось создать в Причерноморских степях объединенное кочевое государство; они продолжали оставаться раздробленными на отдельные племена, часто враждовавшие и воевавшие друг с другом. Так же, как и скифы, отдельные сарматские племена-государства подчиняли себе остатки местного населения, и по прежнему кочевники уживались рядом с земледельческими поселками, платившими дань завоевателям.

Попытка Мифрадата создать на северном берегу Черного моря большое царство и опереться в борьбе против Рима на кочевников и греческие колонии — не удалась, и Мифрадат был разбит. С этого времени Римская империя устанавливает свою власть над всем северным побережьем Черного моря. Боспор и греческие колонии, получив некоторую защиту и опору в империи, вместе с тем были вовлечены в сложную мировую политику Рима. Колониям приходилось защищаться от усилившегося напора варваров. На Боспоре попытки восстановить свою независимость от Рима повели к ряду восстаний и мелких внутренних войн, усложненных постоянной угрозой вторжения кочевников. В первые годы нашей эры на Боспоре утверждается сармато-фракийская династия Аспурга, процарствовавшая до 337 года по P. X. Под властью сарматских царей, признававших свою зависимость от Рима, Боспор окреп и распространил свою власть на все побережье Азовского моря до устья Дона. На юге владения Боспорского царства доходили до Кавказского хребта. Пантикапей пережил второй период расцвета своего культурного и торгового значения. Вместе с тем происходит общее во всех греческих колониях явление — ослабление греческого элемента и усиление местного и сармато-иранского. Вместе с проникавшими в города сарматами и скифами усиливается струя «варварского» влияния, сказывающаяся и в общем укладе жизни, и в области художественных вкусов. «Кубанский сарматский уклад оказал на Боспор такое глубокое влияние, какого мы не замечаем в эпоху борьбы и сожительства Боспора со скифами. Весь уклад жизни Боспора меняется. Сарматские элементы в населении растут, и Боспор делается не греческим или греко-фракийским поселением, как раньше, а греко-сарматским» (Μ. И. Ростовцев).

Другой центр греческой колонизации — Ольвия, оказался недостаточно сильным, чтобы устоять против варварского напора. С одной стороны ей грозили скифские и сарматские племена, а с другой — вновь создавшееся на Дунае гето-фракийское царство. В конце концов, Ольвия была захвачена и разграблена гетами (60–50 до P. X.). Этот удар, несмотря на свою тяжесть, все же не был последним. На некоторое время Ольвия вновь восстанавливается, уже при содействии скифов или сарматов, нуждавшихся в греческом посреднике для своей торговли.

Глава IV

(II–III века по P. X.) Появление на востоке новой орды Сиен-пи. Дальнейшее движение гуннов на запад. Сасанидская Персия. Вторжения сарматов и алан. Германцы. Движение готов на юг. Готское царство в южной России.

Вследствие ряда понесенных поражений, как мы уже говорили выше, северная орда гуннов ушла на запад, но несколько племен откололось и откочевало к китайской границе. Положение южной орды, расселенной у великой стены, было повидимому не совсем удовлетворительным. Втиснутая в китайские границы, лишенная свободы, принужденная перейти от приволья степной жизни к оседлому или полуоседлому существованию, — она несколько раз в течение II века восставала и пыталась освободиться от китайской зависимости. С другой стороны, и Китаю управлять этими полузамиренными и полу-осевшими, постоянно готовыми восстать, кочевниками, было очень не легко. Власть начальников племен и царей была ограничена китайскими чиновниками и сильно поколеблена в своем авторитете. Гуннские цари и начальники не могли уже удерживать отдельные отряды и племена от грабежей и восстаний. В 93 году 15 вновь подчинившихся родов восстали, перебили китайских чиновников, посадили на царство гуннского вождя Фень-ху и ушли на север. Несколько лет китайцы с помощью союзных кочевников ловили Фень-ху в степях. Наконец в 117 году он был разбит племенем сиен-пи; подчиненный ему отряд распался и частью ушел к северным гуннам, а сам Фень-ху бежал. Хроники отмечают целый ряд восстаний южной орды (в 124, 140, 158, и в 184 годах). Из них самым крупным, охватившим почти все варварские племена на северной границе, было восстание 158 года.

Кочевники сиен-пи, жившие к востоку от гуннов, вместе с о-хуан и тунь-ху были разбиты и вытеснены гуннским царем Мо-туном (209–174 до P. X.) на восток в долину реки Лао-хо. За истекшие три века сиен-пи съумели не только оправиться от понесенного поражения, но настолько окрепли, что, двинувшись на запад, вытеснили из нынешней Монголии северную орду, причем оставшиеся на Орхоне сто тысяч гуннских юрт приняли подданство и имя сиен-пи. Постепенно в течение II века по P. X. сиен-пи заняли территорию прежнего гуннского царства и стали играть по отношению к Китаю ту-же роль, что и их предшественники, гунны. Китаю приходилось одновременно подавлять восстания своих кочевников и бороться с новой кочевой силой — сиен-пи. Около 45 года китайцы в первый раз встретили в бою и разбили сиен-пи в северной Корее. В 120 г. сиен-пи были вторично разбиты при попытке вторгнуться в пределы Китая. Это поражение не остановило кочевников, продолжавших свои набеги на северный Китай. В 177 году они разбили соединенный отряд китайцев и южных гуннов. К этому времени относится расцвет могущества сиен-пи, связанный с именем даровитого вождя, Тан-ше-хуай (Таньшихай), выбранного царем (в отличие от гуннов, у сиен-пи власть царя была не наследственной, а выборной). Тан-ше-хуай нанес несколько поражений китайцам и раздвинул свои владения далеко на запад до земель усуней. Новое кочевое царство делилось на три части: восточную, занимавшую нынешнюю Манчжурию и доходившую до моря; среднюю, между рекой Лао-хо и великой стеной, и западную, охватывающую нынешнюю Монголию до Кульджи. Орда сиен-пи состояла из 50 племен. В отличие от гуннов, сиен-пи не съумели создать прочного и длительного государственного объединения кочевых племен. После смерти Тан-ше-хуая (в 190 г.), царство сиен-пи распалось, и его сыновьям не удалось ни создать правящей династии, ни сохранить политическое единство орды. Сиен-пи разделились на несколько племен и поселились вдоль северной границы Китая. Дальнейшая судьба отдельных племен была весьма различна. Одному из них, племени тоба, позднее удалось овладеть частью Китая.

Смута, охватившая Китай в конце II века, привела к падению Ханьской династии. Китай распался на три отдельных царства, из которых только северному, царству Вей, приходилось иметь дело с кочевниками. Южная орда гуннов (в 216 г.) была разделена китайским правителем Тсао-тсао на пять отдельных племен, поселена внутри великой стены в Шан-си и, повидимому, лишена последних следов самостоятельности. Во главе одной из орд был поставлен Лиу-пао, сын последнего царя южной орды. Поселенные внутри стен, гунны принуждены были окончательно отказаться от кочевой жизни и перейти на оседлое положение. Дальнейшая история их тесно связана с историей Китая. Пользуясь падением государственной власти и внутренними войнами, отдельные племена и отряды, сохранившие остатки былой военной организации, играли значительную роль в политической истории северного Китая[17].

Отходя на запад, орда северных гуннов в последний раз пыталась овладеть восточным Туркестаном, в котором после ухода Пан-чао вновь произошло общее восстание против китайского протектората. В 119 году северные гунны уничтожили китайский гарнизон в городе Хами (передовой военный пост на крайнем северо-западе против кочевников) и заняли Турфан. В Китае обсуждался вопрос, не следует ли вообще отказаться от мысли удержать в подчинении государства восточного Туркестана. Сын генерала Пан-чао, Пан-жонь, настоял на необходимости дальнейшей борьбы, указывая, что переход долины Тарима в руки гуннов очень усилит северную орду и поставит Китай перед новым вторжением кочевников. В 123 году Пан-жонь был отправлен в Туркестан с задачей восстановить китайское влияние и основать военные поселения около Тур-фана в Лукчуне. Таким образом, оборонительная линия против кочевников продвигалась еще далее к западу, и постоянные попытки Турфана войти в союз с гуннами должны были парализоваться присутствием китайского гарнизона. Пан-жоню удалось очень скоро добиться выражения покорности от городов Аксу, Куча и Уч-Турфан и с их помощью двинуться на север, занять Турфан и оттеснить стоявший там гуннский отряд. В 125 году Пан-жонь — занял Гучен, отбил нападение гуннов и нанес им поражение около озера Бор-куль, после чего шесть княжеств на северных склонах Тянь-Шаня (между Гученом и Кульджей) признали свое подчинение Китаю. В 151 году северные гунны в последний раз нанесли поражение китайскому отряду у города Хами. В период распадения Китая на три части, города восточного Туркестана продолжали посылать в северное царство Вей посольства и подарки. По всей вероятности, в этот период власть Китая в бассейне Тарима была только номинальной. При императоре Ву-ти, объединившем в 265 году Китай и основавшем династию Цзинь, были возобновлены сношения с долиной Тарима и странами дальнего запада. Упоминаются посольства (или, может быть, торговые караваны) из Кара-шара, Аксу, Ферганы, и даже из Рима.

К концу II века главная масса гуннов уже занимала степи к востоку от Волги. Восточная часть орды в 190 году была вытеснена сиен-пи из нынешней Монголии и Джунгарии на запад. II–IV века, период пребывания гуннов в Прикаспийских и Приаральских степях, — самое темное время в истории этого кочевого народа. Передвинувшись на запад, гуннское кочевое царство вместе с тем повидимому сильно изменило свой племенной состав. Часть, может быть даже половина племен, составлявших когда-то гуннскую державу, осталась в Монголии, подчинившись китайцам или новым пришельцам сиен-пи, с другой стороны в состав новой гуннской империи в Приаральских и Прикаспийских степях вошло повидимому много новых турецких и скифо-сарматских кочевых племен.

Должно было пройти почти два века, прежде чем кочевая держава освоилась и окрепла на новых местах, и с быстротой и внезапностью, поразившей западный мир, опрокинула несколько народов на берегах Черного моря и залила восточную Европу. Около Волги и Каспийского моря гуннский поток повидимому нагнал последние волны начавшегося еще в третьем веке движения сарматских народов на запад, и последние сдвиги сарматских племен, в частности алан и аорсов, могут быть поставлены в прямую зависимость от напиравших с востока гуннов.

Захватив принадлежавшие когда-то аланам и аорсам степи между Волгой и Аральским морем, повидимому уже в начале II века, гунны пытались переходить через Волгу в Донские степи, и имя их уже упоминается греческим географом Птоломеем (II век по P. X.) где-то на берегах Дона. Чтобы оценить величину и размах гуннской кочевой волны, мы должны вспомнить, что в середине II века северные гунны на востоке еще дрались у китайских укреплений Хами и Гучена, и в то же время на западе гуннская конница уже поила своих коней в Волге.

Движение гуннов к Волге не отразилось на политическом положении Персии. Кушанская или индо-скифская монархия юечей продолжала существовать в восточной Персии. В 115 году юечи пытались еще раз отнять у китайцев бассейн Тарима и. заняли Кашгар; вероятно под угрозой вторжения двигавшихся на запад гуннов, между юечами и китайцами были восстановлены мирные отношения.

Парфии во II веке пришлось отбить еще несколько раз (при императоре Траяне в 115 году, при Марке Аврелии в 161 году и при Септимии Севере в 193 году) попытки Рима вторгнуться в Персию. В 226 году в Парфии произошло общее восстание персов, возглавляемое персидским сатрапом Ардаширом, против парфянских завоевателей. Ардашир I, освободив Персию, положил конец почти четырехвековому господству кочевников-парфян и, основав новую династию сасанидов, восстановил национальное персидское государство. После темного парфянского периода, оставившего мало следов и памятников, в истории Персии наступает блестящий расцвет древней иранской культуры, связанный с именем сасанидов. Сасанидская Персия быстро восстановила свою прежнюю военную и культурную мощь. Сохранив свою национальную индивидуальность и вместе с тем восприяв под властью кочевников новый запас сил и художественных влияний, шедших с востока и с севера из степей, сасанидская Персия создала оригинальный и сложный по своему содержанию художественный стиль, имевший громадное значение в последующие века для всей степной полосы и оказавший свое влияние на искусство Египта, Византии и Индии. Лучшие образцы работ персидских художников и кузнецов, серебряные блюда и дорогая посуда, найденные преимущественно в Пермском крае и в русских степях, почти целиком находятся в русских музеях и главным образом в Эрмитаже, и лишь единичные экземпляры можно встретить в хранилищах Лондона и Парижа.

Во II и III веках положение кочевых народов (как его рисует Птоломей) в Причерноморских степях оставалось без больших изменений. На крайнем западе продолжались набеги язигов и роксалан на римскую границу. На востоке заканчивалось начавшееся еще в I веке передвижение алан под на — тиском гуннов из Заволжья в Черноморские степи. Часть племени ушла на запад к Дунаю, и вместе с роксаланами участвовала в набегах на римскую границу. Большая же часть этого многочисленного и воинственного народа оставалась между Волгой и Доном, постепенно продвигаясь на юг, овладела всеми степями между Каспийским и Азовским морями и дошла до Кавказского хребта, подчинив аорсов, сираков и другие кочевые племена.

Кавказские горы не остановили кочевого потока. Через Дарьяльское ущелье[18] и Дербентский проход аланы прорывались в Закавказье и воевали с иверами (Грузия) и армянами. В 72 году Армения и Мидия подверглись нашествию алан. В 133 году, пропущенные иверским царем, аланы вторично прошли через Дарьяльское ущелье в Армению. Одному из аланских отрядов удалось даже прорваться в Малую Азию, где он был разбит римлянами. Свои грабительские наезды в Закавказье, Малую Азию и северную Персию аланы продолжали и в III веке.

Под властью сарматской династии и римским протекторатом греческие колонии на Боспоре в этот период пользовались относительным спокойствием. Наладились торговые сношения с кочевниками, и благодаря их посредству восстановилась прежняя связь Черноморских колоний с лесными народами и с финскими племенами на Волге и Каме. Там, на месте древней Ананьинской культуры, повидимому усилиями того же народа, создалась новая, так называемая Пьяноборская культура, расцвет которой длился с I-го по V век по P. X. Новая культура на Каме находилась под сильным влиянием Боспора и Рима, то есть вернее под влиянием сарматских племен, служивших передатчиками культурных и художественных влияний и товаров — с берегов Черного моря на север. Обильные находки римских монет свидетельствуют об оживленной торговле Рима через посредство Черноморских колоний со степями южной России. Как уже отмечалось выше, сарматы не смогли создать на берегах Черного моря сильной и объединенной кочевой державы. Это отсутствие единой государственной организации, раздробленность и слабость, облегчили германцам захват Черноморских степей.

На крайнем западе кочевой мир столкнулся с движением германских народов с севера к границам римской империи. Начавшееся еще с IV века до P. X., с переселения бастарнов к берегам Дуная, общее Движение германских племен и давление их на границу римской империи — все росло. До III века по P. X. римской империи удавалось отбиваться от натиска германских народов, но с III века успех перешел на сторону германцев, в конце концов раздавивших западную римскую империю. Главная тяжесть германского удара легла на римскую границу, но западное крыло двигавшихся на юг германских народов захватило Причерноморские степи.

Сидевшие около низовьев Вислы готы в середине 11 века двинулись на юг к Днепру, и, заняв все среднее Приднепровье, приблизительно к середине III века овладели уже Черноморскими берегами и Крымом. Вторжение готов разрезало сарматов на две части. Западная часть оказалась прижатой к римской границе и была вовлечена в общий натиск германских народов на римскую империю, а восточная, аланы, оставалась между Доном, Кавказом и Волгой.

Западная часть готов прошла через Карпаты в Венгерскую равнину и отняла у Рима завоеванную при Траяне Дакию, окончательно уступленную готам в 275 году по P. X. Из-за Дуная отдельные отряды вестготов предпринимали набеги на юг, на Балканский полуостров. Земли по Дунаю и Днестру также были заняты западно-готскими племенами, вестготами — тервингами и тайфалами, к востоку от которых, между Доном и Днестром, обосновались остроготы. Покорив местное земледельческое и кочевое население лесов и степей, готы образовали повидимому высший правящий класс, и съумели создать относительно крепкое государство с чрезвычайно пестрым населением, состоявшим из отдельных славянских племен, остатков скифов и сарматов, и греческих колонистов. Захватив Черноморские колонии и часть Боспорского царства, остготы на судах предпринимали грабительские налеты на богатые прибрежные города Малой Азии, Балканского полуострова и Эгейских островов, и доходили до Крита и Родоса. Пантикапей (Керчь), сохранивший при готах свою независимость, служил посредником между готами и Римом.

Переселение германцев в существе своем, несмотря на кажущуюся общность, глубоко отлично от передвижения кочевников в степях. Прежде всего, это было передвижение оседлого, или стремящегося осесть, бродячего народа. В то время, как передвижения кочевников совершались всегда в единых природных и географических условиях (в направлении восток — запад), движение германцев шло с севера на юг, из холодных и сырых Прибалтийских стран к культурным берегам залитого солнцем Средиземного моря. Если передвижения кочевников вызывались отступлением, бегством или поисками новых пастбищ, и редко имели определенную цель, то переселение германцев шло в одном направлении и тянулось к одной определенной точке — древнему Риму, связанному в представлении варваров с неисчислимыми богатствами и жизненными благами. К общему желанию найти более удобные и теплые места для жизни присоединялась страсть к легкой наживе.

В случае удачи, даже предприятие маленького отряда оканчивалось захватом богатой добычи или откупа. Отдельные мелкие племена и отряды германцев устраивали на собственный риск и страх грабительские экспедиции на юг, чтобы погибнуть или вернуться назад с награбленным богатством. Для римской империи вторжение германцев было концом ее существования. Для Черноморских степей переселение германских народов — остроготов и визиготов — было неудачной попыткой оседлого народа занять, заселить и освоить степь.

Глава V

(IV–V века по P. X.) Разложение Китайской Империи и кочевники. Жуань-жуани в Монголии. Падение индо-скифского царства и евталиты. Вторжение гуннов в Черноморские степи. Разгром и бегство готов. Гунны на Дунае. Аттила. Гунны и Византия. Посольство Максимина и Приска. Вторжение гуннов в Галлию и Италию. Смерть Аттилы и распадение гуннской державы. Заключение.

Царствовавшая в Китае с 265 по 420 год Цзиньская династия с большим трудом поддерживала свое существование и власть среди непрерывных междуусобий, восстаний, набегов и войн. Отдельные китайские княжества возникали и исчезали одно за другим. Весь северный Китай находился в руках варваров, бывших кочевников, поселенных внутри стен на границах, чтобы защищать Китай от своих же степных собратий. Пользуясь слабостью царствовавшей в Китае династии, гунны, сиен-пи и тибетцы безнаказанно распоряжались и господствовали в северных провинциях Китая. Отдельные предприимчивые вожди варварских отрядов несколько раз пытались захватить в. свои руки власть над всем Китаем. Самый сильный удар Цзиньской династии нанесли южные гунны, старые враги Китая, расселенные еще в I веке по P. X. в провинции Шан-си. Гуннский вождь Лиу-юань, внук последнего царя южной орды и сын известного уже нам Лиу-пао, проживший несколько лет как заложник при китайском дворе, был назначен за свои заслуги начальником над пятью гуннскими племенами, и получил титул Тан-ху (в то время, впрочем, этот титул давался довольно легко отдельным начальникам и вождям кочевых отрядов). Около 304 года южные гунны объявили Лиу-юаня своим царем. Лиу-юань, собрав 50-ти тысячную армию, двинулся на юг, в 308 году занял китайскую столицу Хо-нан-фу и объявил себя китайским императором. В 310 году Лиу-юань умер. Его сын, Лиу-тсунь, продолжал войну против Цзиньской династии. Третий император этой династии, Хуай-ти, был убит гуннами. В 316 году гунны под начальством Лиу-тсуня предприняли новый поход на юг и взяли в плен четвертого Цзиньского императора Мин-ти. Под влиянием этих поражений и неудач, Цзиньская династия перенесла свою резиденцию в Нанкин. Дальнейшая история гуннской династии, принявшей китайское имя Чао, мало чем отличается от бурной, наполненной убийствами и предательствами, истории остальных китайских княжеств. Продержавшись около 60 лет в северном Китае, она была уничтожена другим варварским отрядом кочевников сиен-пи.

Как уже говорилось выше, отдельные племена сиен-пи, расселившиеся и осевшие вдоль китайской границы, принимали непосредственное участие в той политической разрухе и между-усобиях, которые охватили Китай в IV и V веках. Одному из. больших племен сиен-пи, по имени мужунь, в 352 году удалось разбить гуннское государство Чао, но в 375 году они были в свою очередь разбиты гуннами и загнаны в нынешние провинции Пе-чи-ли и Шан-тунь, где продержались под именем царства Иен до V века.

Значительно более крупная роль досталась на долю другого племени сиен-пи — Тоба. Поселенное в северном Шан-си, оно помогало китайскому царству Вей в борьбе против гуннов и остальных племен сиен-пи. Позже, цари Тоба приняли китайское имя Вей, и выводили свой род от китайского императора Хуань-ти (Ханьской династии). История этого племени чрезвычайно любопытна. Из всех кочевников, наводнявших Китай, Тоба-сиен-пи оказались наиболее восприимчивыми к китайской цивилизации, приняли буддизм и китайские обычаи. Заняв северные провинции и усмирив гуннские отряды, бывшие кочевники сиен-пи оказались в положении единственных защитников Китая от вторжений и набегов новой кочевой орды, создавшейся в Монголии и грозившей ослабленному анархией Китаю полным разгромом.

По китайской традиции, новое кочевое государство жуань-жуаней было основано около 300-х годов[19]. Китайские хроники передают следующий рассказ о возникновении этого кочевого государства. У одного из князей племени Тоба-сиен-пи был молодой раб из пленных, прозванный Моколу (или Мукуру — плешивый). За свою храбрость он получил свободу. Но, не явившись во время к отбыванию воинской повинности, он бежал с несколькими другими рабами от сурового наказания в пустыню. В степи к нему пристало еще несколько сотен таких же беглецов или бродяг. Моколу (или Мукуру) образовал отряд или шайку, которая при его наследнике выросла в целый народец. Весьма интересна история возникновения нового государственного объединения, сложившегося из самых разнообразных племен и родов, разбойничьих отрядов и беглых рабов, бродивших в степях Монголии и потерявших после распадения царства сиен-пи всякую организацию. Дальнейшая история роста этого объединения мало известна. Но в 394 году седьмой или восьмой царь новой орды, по имени Ше-лунь, разбил на севере племена уйгур и привел свое кочевое полуразбойничье государство в более организованный вид. Жуань-жуани заняли всю нынешнюю Монголию и царство их тянулось от Кореи до Иртыша, то-есть охватывало пределы бывшей гуннской державы. На юге жуань-жуани столкнулись с царством Тоба и вели с ними почти непрекращавшуюся войну. Ше-лунь объявил себя хаканом, заменив таким образом прежний кочевой царский титул Тан-ху на новый, позже получивший общее распространение во всем кочевом мире. С 410 года, после смерти Ше-луня, в новой орде царствовал хакан Нгай-тсу-тай.

В течение всего V века жуань-жуани в отношении государства сиен-пи-Тоба в общих чертах повторяют историю войн Ханьской династии с гуннами. Династия Тоба, укрепив свое положение на севере Китая, перешла от обороны к наступлению. В 429 году Тоба отправили на север в Монголию 100-тысячную армию, захватившую ставку царя жуань-жуаней где-то около Каракорума. Застигнутый в расплох хакан сжег свои юрты и бежал. 300 тысяч жуань-жуаней попало в плен. Эта победа над жуанв-жуанями очень подняла престиж династии Тоба. В 435 году ко двору Тоба прибыло 9 посольств от государств восточного Туркестана, осуней и алан. (?) Император Тоба, Тао, был чрезвычайно польщен появлением послов и отправил со своей стороны на запад 20 китайских мандаринов с подарками; жуань-жуани впрочем не пропустили их через свои земли. Через два года второе посольство, отправленное на запад, добралось до осуней. Повидимому, северный путь из Китая к осуням и далее на запад к Волге после долгого перерыва был восстановлен, и шесть царств «на северных склонах Тянь-Шаня вновь признали китайский протекторат. Около 448 года против жуань-жуаней было снова послано несколько отрядов. Жуань-жуани были разбиты и бежали к реке Онкин. Последующие походы против жуань-жуаней кончались обычно отступлением кочевников на север. Около 467–470 года жуань-жуани начали тревожить северные границы царства Тоба, проникли в восточный Туркестан и напали на Хотан, обратившийся за помощью к Китаю. Тоба пришлось восстановить старые укрепления и оборонительные линии. Затем был предпринят третий поход в глубь Монголии. Жуань-жуани были еще раз разбиты и потеряли в бою около 50-ти тысяч. В начале VI века жуань-жуани вновь окрепли, но очень скоро (приблизительно в 550 году) были разгромлены турками и изгнаны из восточных степей.

Варварская династия Тоба-сиен-пи, укрепившая северный Китай, все более и более проникалась влиянием китайской культуры. Древнее имя Тоба было заменено новым китайским названием Юань. После удачной войны с южной Суньской династией, Тоба перенесли свою столицу в город Лоянь (в Шан-си), древнюю резиденцию Ханьской династии. К концу V века в царстве Тоба было запрещено употребление варварских имен, одежд, мер и весов.

В среде западно-гуннских племен, занимавших Арало-Каспийские степи, в связи с новым ростом их могущества, происходили неизвестные нам события, вызвавшие движение этих племен на юг.

После ухода западной или северной гуннской орды в Арало-Каспийские степи, где-то около Балхаша, к северу от осуней, осталось гуннское племя юебань (в количестве 200 тысяч человек). В IV веке оно было подчинено или находилось в союзе с жуань-жуанями, но к 426 году гунны юебань разорвали свои отношения с жуань-жуанями и вошли в союз с Китаем.

Может быть в. связи с натиском жуань-жуаней на запад произошло передвижение другого гуннского племени — ие-та (или ие-таи-ли-то) на юг, в Персию. Ие-та, известные у византийских писателей под именем евталитов или белых гуннов, кочевавшие между Аральским озером и Балхашем, в конце IV века (около 385 года) вторглись с севера в Кушанское царство юечей и заняли Согдиану. Вторжение евталитов произвело — своей внезапностью очень сильное впечатление в иранском мире. Около 425 года евталиты перешли через Аму-Дарью, вторглись в Бактрию и Хорассан. Им удалось разбить и окончательно уничтожить Кушанское царство, но в западной Персии они натолкнулись на сопротивление сасанидской державы. Сасанидский царь Баграм Гор разбил кочевников неожиданным ночным нападением на ставку, убил гуннского царя и захватил громадную добычу и пленных. Остатки евталитов бежали обратно за Аму-Дарью. Захватив Кушанскую империю, евталиты двинулись дальше на юг и около 450 года вторглись в Пенджаб и в северную Индию. Тяжелое положение сасанидской империи под постоянной угрозой вторжения евталитов осложнялось войнами с Византией и набегами кочевников через Кавказ в северо-западную Персию. Преемник Баграма Гора, Ездегерд II (438–456) вел ряд неудачных войн с евталитами. В 483 году сасанидский царь Фируз попытался нанести удар евталитам и двинулся с большой армией на север. Гунны использовали свой обычный тактический прием, заманили персов далеко в пустыни и нанесли им страшное поражение. Фируз и большая часть персидской знати были убиты. Судя по китайским хроникам, к концу V века военное могущество евталитов так возросло, что почти все соседние страны: Персия, К’ань-киу, Хотан и северная Индия платили гуннам дань.

Одновременно с движением части гуннских племен на юг в Персию, произошел сдвиг остальной массы гуннов на запад. События, вызвавшие расширение и передвижение на запад гуннской державы, остаются для нас совершенно неизвестными. Мы можем только предполагать, что к середине IV века племена западных гуннов были объединены под властью мощного вождя — завоевателя. Без единой направляющей воли едва-ли вторжение гуннов на запад имело бы такой быстрый и решительный успех. Около 370 года гунны под начальством Валамира перешли через Волгу и одним ударом разбили алан. Аланские племена, никогда не бывшие особенно сплоченными, были разбросаны в разные стороны. Часть их бежала к соседним готам. Другая была оттеснена к северу й прижата к лесной полосе. Наконец, третья, может быть менее других пострадавшая от гуннского удара, удержалась на северном Кавказе. Эта южная часть алан долго еще сохраняла свою независимость и частью уцелела до наших дней на северном Кавказе под именем осетинов. Кроме того, повидимому, значительная часть аланских племен подчинилась гуннам и вместе с ними ударила на готов.

Остготы или остроготы, как уже говорилось, съумели, благодаря своей военной организации, создать на юге России сильное государство. При остроготском короле, Германарихе, готы покорили ряд сидевших к северу и к востоку славянских и финнских племен, и германское царство охватывало земли от Балтийского и Черного моря до берегов Оки и Дона. Впрочем, завоеванные остроготами племена и народы не чувствовали себя особенно привязанными к своим победителям, и при первом же ударе гуннов большая часть подчиненных племен отпала и перешла на сторону кочевников.

На северных берегах Черного моря готы нашли вполне сложившийся своеобразный греко-сарматский уклад жизни. Под готским влиянием, на основе прежнего художественного стиля черноморских мастерских, создался особенный, так называемый, готский стиль, сочетающий многоцветную манеру украшений стеклами, камнями и эмалью, инкрустированными в золоте и серебре, с германскими формами оружия, пряжек, фибул и пр. Местные мастерские, применяясь ко вкусам нового заказчика, производят ряд изделий, поражающих своей величиною, грубостью и резким сочетанием золота с красными и зелеными стеклами и камнями. Из римской империи к готам проникло христианство, и в первой половине IV века епископом Ульфилою была переведена на готский язык Библия.

Тотчас после покорения алан, гунны столь же стремительно обрушились на остготское королевство Германариха. Готы, несмотря на свои военные качества и организацию, были так же быстро разбиты, как и аланы. Германарих, видя, что созданное им государство распалось и что большая часть его союзников и подданных перешла на сторону гуннов, лишил себя жизни. Сын Германариха, Гунимунд, с частью готов подчинился гуннам и вошел в состав кочевой орды. Остальная часть остготов бежала на запад искать защиты за римскими рубежами. Не задерживаясь на Днепре, гунны двинулись дальше. Стоявшим на пути вестготам был нанесен на Днестре такой удар, что часть их с царем Атанарихом была отброшена к Карпатам, а другая, под начальством Фритигерна, с присоединившимися к ней остатками остготов, тайфалов и алан, в паническом бегстве бросилась на запад к римской границе. Столпившиеся на Дунае беглецы умоляли пропустить их на другой берег в пределы империи. Отдельные отряды метались в диком ужасе перед гуннами, самовольно переправлялись через Дунай и гибли, избиваемые римскими пограничными отрядами. В 376 году император Валент, рассчитывая использовать готов для обороны границ, дал свое разрешение на переход варваров, при условии, что они сложат оружие. Переправилось через Дунай всего около 200 тысяч воинов (с женами и детьми число германцев должно было быть значительно больше). Уже при самой переправе начались злоупотребления. Римские чиновники, заботясь больше о своей выгоде, чем об интересах государства, пропустили часть германцев с оружием. Для массы перешедших готов не было своевременно приготовлено необходимых запасов продовольствия и среди беглецов начался голод. Лишенные средств существования и угнетаемые римскими чиновниками, вестготы в конце концов подняли восстание. Соединившись с остатками остготов, стоявшими еще за Дунаем, они, под начальством Фритигерна, перебили римские гарнизоны и двинулись на юг, вглубь Балканского полуострова. Император Валент пытался около Адрианополя остановить готское нашествие, но потерпел поражение и был убит. Его преемнику, императору Феодосию (379–395) удалось остановить готский грабеж и убедить их расселиться во Фракии на правах союзного народа. Феодосий предполагал создать из готов оплот и защиту империи от кочевников гуннов. Он широко — покровительствовал германцам, предоставил им возможность служить и выдвигаться не только в военной, но и в придворной жизни. Двор Феодосия был переполнен германцами и аланами. Ряд готских вождей играл важнейшие роли и фактически управлял империей (Руфин, Стелихон, Аларих). В конце концов, германцам удалось захватить в западную римскую империю Италию; в восточной — в Византии, им не удалось удержаться: разграбив и разорив в начале V века Балканский полуостров, они вынуждены были уйти в Италию, Францию и Испанию. Часть германских племен — вандалы, свевы и присоединившиеся к ним аланы, вероятно под давлением гуннов, двинувшись еще далее на запад, заняли часть Галлии (нынешняя Франция), прошли в Испанию, и наконец вандалы оказались в северной Африке, где им удалось на некоторое время создать свое королевство.

Преследуя бегущих германцев, гунны докатились до Дуная, вторглись в пределы римской империи и разграбили несколько пограничных городов. В римской империи поторопились остановить дальнейшее движение гуннов, послав им навстречу послов и откупившись ежегодной данью в 300 фунтов золота.

Первое стремительное вторжение гуннской орды на Европу задержалось на Дунае. Повидимому, силы, связывавшие гуннские племена в единое государство-орду, ослабли (может быть, со смертью вождя), и она распалась на несколько отдельных, враждующих друг с другом племен, перемешавшихся с многочисленными остатками прежних обитателей степи: сарматов, алан и готов.

Период распадения гуннской орды не был очень продолжительным. Уже в начале V века произошло новое объединение гуннских племен в большую кочевую державу. Гуннский вождь Ругила или Руя, покорив и объединив под своей властью гуннов, кочевавших на берегу Дуная, двинулся на запад, перешел через Дунай и занял Паннонию. Гунны потребовали пересмотра ранее заключенного договора с восточной римской империей. Ругила требовал возвращения всех перебежчиков, свободной и равноправной торговли на границе и увеличения ежегодной дани до 700 фунтов золота. Римляне приняли все условия и обещали не заключать никаких договоров и союзов, направленных против гуннской державы. Укрепив свое положение на Дунае, Ругила двинулся на восток и подчинил гуннские племена, кочевавшие на берегах Черного моря. После смерти Ругилы (в 433 году) власть над гуннами перешла к Аттиле и Влиде (племянникам Ругилы). В 445 году Влида умер и Аттила стал единственным вождем и правителем гуннской орды. Сохранившееся описание его наружности представляет его невысоким, широкоплечим монголом, с характерным широким лицом, с плоским носом, узкими глазами и с редкой бородкой. В его медленных и важных движениях отражалось сознание собственной силы. Очень неприхотливый в личной жизни, Аттила удовлетворялся простой, неизысканной пищей и вместо золотой посуды пользовался деревянной тарелкой. Имя его внушало ужас соседним народам, прозвавшим его «бичом Божиим». «Этому дикому герою не было однако недоступно сожаление. Просившие пощады враги могли довериться его обещаниям прощения и мира» (Гиббон). Подданные считали Аттилу справедливым и снисходительным царем. Аттила, вступивший на царство уже в зрелом возрасте, сочетал в себе качества тонкого политика и блестящего полководца. Ему удалось довершить начатое Ругилой дело объединения гуннской державы. Его полководцы подчинили ряд племен и народов средней России и нынешней Германии, и доходили до Рейна и может быть до Балтийского моря. В состав его державы, кроме гуннских племен, входили оставшиеся в Черноморских степях аланы, сарматы и остроготы. Армия Аттилы (действовавшая в Европе) насчитывала от 500 до 700 тысяч воинов.

Около 441 года Аттила нарушил заключенный с римлянами мир и перешел Дунай. Предлогом для объявления войны послужил случай ограбления епископом пограничного города Марга каких-то гуннских погребений. Аттила двинулся вглубь Балканского полуострова, занял Фракию, Македонию, разрушил несколько городов (Срем, Ниш, Сардику — нынешнюю Софию) и дошел почти до Константинополя. Потерпев ряд поражений, римляне принуждены были просить мира и принять все условия победителя. По новому договору (447 года) римляне обязывались впредь выдавать всех перебежчиков (на чем особенно настаивал Аттила, повидимому, хорошо понимая опасность перехода части подчиненных ему вождей и племен на службу римской империи). Гуннам были уступлены земли южнее Дуная, выплачено единовременно 6 тысяч фунтов золота и обещана ежегодная дань в 2100 фунтов золота. Кроме того,· за каждого военнопленного, бежавшего обратно в империю, римляне обязывались платить по 12 золотых монет, или же немедленно выдавать его гуннам. Положение восточной римской империи было настолько безвыходным, что и более тяжелые условия Аттилы были бы приняты.

Одновременно Аттила сделал попытку захватить Персию и отправил конный отряд из Черноморских степей в Закавказье. Повидимому, задачи этой экспедиции были только разведывательного характера. Гуннская конница прошла через Дарьяльский и Дербентский проходы в северную Персию, Армению и Сирию. В Персии гунны натолкнулись на сопротивление и ушли обратно на север. Во время войны с гуннами римский император Феодосий пытался поднять против Аттилы гуннское племя акатиров, кочевавшее на берегах Черного моря. Один из акатирских старшин, обиженный при дележе полученных от римлян подарков, сообщил Аттиле о заговоре и сношениях с римской империей. Аттила отправил на восток большой отряд, разбивший мятежников, и назначил своего старшего сына царем акатиров. Уже на следующий год после заключения мира (в 448 году), между гуннами и восточной римской империей возникли какие-то но вые затруднения, связанные с вопросом о возвращении перебежчиков. Посольству Максимина было поручено уладить недоразумения и выяснить спорные вопросы; с тем же посольством был отправлен Вигила с тайной задачей организовать с помощью подкупленных гуннов покушение на Аттилу. Подробное описание этого посольства сохранилось в сочинении секретаря Максимина, Приска.

Переправившись через Дунай, послы прибыли в походную ставку Аттилы, который уже был предупрежден о предполагавшемся покушении. Аттила принял послов весьма сурово, но не показал, что ему известна тайная цель посольства, и велел Максимину следовать за собой в зимнюю ставку на севере Венгрии. В этом городке, служившем резиденциею царю гуннов, находился деревянный дворец Аттилы, поразивший Приска красотой, тщательностью и аккуратностью своей постройки. Максимин и Приск были приглашены на торжественный пир к Аттиле и на прием к жене его, царице Креке, о чём Приск подробно рассказывает в своих записках.

При дворе Приск встретил своего соплеменника, греческого купца, попавшего в плен к гуннам. Происшедший между ними разговор очень интересен, так как ярко обрисовывает жизнь и порядок гуннской орды. Приск был поражен, узнав, что пленный грек очень доволен своей судьбой и предпочитает свою гуннскую службу прежней жизни римского гражданина. Грек расхваливал гуннские порядки, указывая на полную личную свободу, безопасность и обеспеченность жизни в орде, в то время, как в римском городе он или подвергался постоянной опасности от набегов и вторжений варваров, или же страдал от непосильных и несправедливых налогов, от корыстолюбивых и продажных римских чиновников и пристрастно-подкупного суда. Приск защищал, хотя и слабо культурные идеалы и принципы законов римской империи, но не мог ничего противопоставить жизненным фактам и реальной действительности, на которые указывал пленный грек.

Вслед за тем Максимин и Приск были отпущены Аттилой обратно в Константинополь[20].

В следующем году (449) посольство Анатолия и Нома окончательно уладило спорные вопросы и убедило Аттилу за большой выкуп очистить земли к югу от Дуная. Гунны ушли за Дунай и больше не беспокоили восточную римскую империю.

В 450 году Аттила двинул свои полчища на запад. Гунны разгромили Бургундское королевство и ворвались в Галлию.

На Марне около Шалонна произошло (в 451 г.) главное столкновение гуннов с войсками западной римской империи под начальством Аэция. Гунны не были разбиты (как это обычно принято утверждать), но все же встреченное ими сопротивление и большие потери заставили осторожного Аттилу остановиться и повернуть на юг. В следующем году Аттила двинулся на Италию; Аэций был совершенно обессилен и не мог оказать гуннам никакого сопротивления. Гунны захватили долину реки По, взяли приступом и разрушили несколько городов северной Италии. Дорога на Рим была открыта. Не ожидая подхода гуннов, римляне отправили папу Льва в ставку Аттилы около Гардского озера просить пощады и мира. Аттила согласился не итти дальше на юг в Италию и, получив выкуп, увел свои полки назад в Венгрию.

Одновременно с блестящими победными походами Аттилы на западе, на востоке гунны разбили жуань-жуаней.

В 453 году Аттила умер.

Его сыновья и преемники не съумели сохранить целость и единство кочевой орды, и она распалась на несколько отдельных частей. Покоренные Аттилой народы (готы, геппиды, руги, свевы, герулы, аланы) восстали и освободились отъ власти гуннов. Повидимому, главная масса гуннских племен отхлынула на восток, к Волге. Часть их осталась в Дакии (нынешней Венгрии).

Младший сын Аттилы, Ирнах, занял с подчиненным ему племенем Малую Скифию (нынешнюю Добруджу). Между распавшимися племенами начались ссоры и междуусобия.

Непосредственно после крушения империи Аттилы в за — волжские степи вторглась следующая кочевая орда — авары, которых, по мнению большинства ученых, следует отождествлять с жуань-жуанями китайских источников. Вытесненные на запад образовавшейся в Монголии новой кочевой державой турок, авары разбили и сдвинули соседний народ савиров, в свою очередь обрушившийся на кочевавшие около Волги гуннские племена: сарагуров, урогов и оногуров. Отступая под натиском савиров, эти племена устремились в Черноморские степи и разбили кочевавших в южной России акатиров. Движение сарагуров повторяет в общих чертах вторжение из-за Волги аланов; разбив акатиров, сарагуры бросились на юг, пытаясь через Дербентский проход прорваться в Персию, но были отбиты персидскими пограничными гарнизонами, повернули назад и, пройдя через Дарьяльское ущелье, напали на иверов и армян.

Воспользовавшись разложением гуннской державы, Восточная Римская Империя — Византия перестала платить гуннам дань. Ослабленные внутренними междуусобиями и борьбой с соседними племенами, сыновья и преемники Аттилы не могли уже принудить Византию платить обычную дань и не решались на новую войну. Только один из сыновей Аттилы, Денгизих, подступил к границам империи, требуя земли и денег.

В конце концов, разложившаяся гуннская орда исчезла под слоем нахлынувших с востока победителей, кочевников-аваров. И в то время, как на западе падала и рассыпалась когда-то великая кочевая держава гуннов, из степей средней Евразии на смену ей шла новая орда аваров. А в то же время на востоке, в Монголии, создавалась следующая громадная кочевая сила — держава турок.

С падением гуннской державы история кочевых орд конечно не кончилась. В последовавшем тысячелетии, один за другим кочевые народы проходили по степям и сменяли друг друга. Преобладающее значение в кочевом мире на время переходит к туркам. В западном углу степей начинается длительный и упорный процесс передвижения восточных славян из лесов Приднепровья на восток и на юг, в Черноморские степи. Тяжелой борьбой, временными успехами и неудачами наполнена сложная история проникновения русских в громадный материк Евразии. Этой истории должна быть посвящена уже следующая книга.