Сколько цветов у неба?

Глава 2

Аня сражалась с самоваром, который никак не получался. Как раз из-за трубы. Картинка в целом выглядела неинтересно. Может, сапог поставить сверху? Самовар на этот раз был не круглый, а вытянутый, строгий. И как изображение – скучный. На суд автора Аня решила представить три варианта: с трубой, сапогом и чайником. И пусть она сама решает. А времени оставалось немного. Авторы бывают разные, именно эта отличалась пунктуальностью. Доходило до смешного.

– Я позвоню вам в десять пятнадцать.

И звонила ровно в десять пятнадцать!

И такие люди пишут романы о любви! Им в организациях, отвечающих за стандарты, работать.

– Для выставки они заказывают три тысячи экземпляров, с учетом двухсотой меловки[1]– выйдет недешево, – подала голос Лена, которая в третий раз корректировала расчеты в связи с новыми пожеланиями заказчика.

– Значит, могут себе позволить, – Аня щелкала мышкой, выравнивая сапог на самоваре. – Все-таки в Италию на выставку просто так не позовут.

– Мне даже интересно взглянуть на его картины.

– Вот сейчас с самоварами закончу, и посмотрим.

Пора приступать к разработке каталога. Аня знала, что этот заказ взят на особый контроль, да и лысый менеджер наверняка скоро потребует отчета. А тут сапог никак не хочет красиво выглядеть. Наверное, надо его слегка уменьшить.

К каталогу Аня приступила лишь после обеда. Как только все три самовара были отправлены на электронную почту романистки, позвонила мама и обрадовала новостью:

– В пятницу к нам на ужин придет тетя Римма, поэтому, пожалуйста, будь морально готова.

– Когда вы приезжаете?

– Мы уже дома, надо же успеть много всего сделать.

Аня вздохнула. Если в гости приезжает тетя Римма, то закупки продуктов и приготовления вкусного ужина недостаточно. Требуется вымыть всю квартиру, протереть фамильный хрусталь и надеть выходное платье. А потом стойко пережить визит. Ради тети Риммы ее родители среди недели вернулись из поселка, где у них была дача, в Москву. Вообще, три года назад мама с папой перебрались туда на постоянное проживание, предоставив городскую квартиру давно взрослой дочери, а другую – оставшуюся от бабушки, решили сдавать. Родители Ани были пенсионерами с солидным преподавательским стажем. Папа – математик, мама – историк. Оба с профессией не простились. Они активно репетиторствовали в поселке, а в последние полгода осваивали скайп и онлайн-уроки. Зато любимый сад находился под окнами. Мама была заядлым цветоводом, а папа специализировался на плодовых деревьях и помидорах. И вот теперь они оба вернулись в Москву ради тети Риммы, двоюродной сестры мамы.

Римма Марковна – директор школы. И этим все сказано. Иногда Ане казалось, что тете не хватает свистка, по звуку которого ученики должны либо дружно маршировать, либо останавливаться и внимательно слушать указания. Школа, которой руководила тетя Римма, естественно, была образцово-показательная. Недавно тетя ездила с детьми на конкурс хоровой песни в Сочи, где ее ученики завоевали первое место и право участвовать в открытии студенческих спортивных игр, которые будут проходить в июле. Обо всем этом обязательно расскажется в подробностях в грядущую пятницу, Аня не сомневалась. И не то чтобы она не радовалась тетушкиным успехам – радовалась. Но если бы новости подавались без чувства собственного превосходства, а личное мнение – без налета бескомпромиссности, было бы гораздо лучше.

– Что приготовить на ужин? – спросила мама.

Аня улыбнулась. Сегодня точно будет что-то очень вкусное.

– Что хочешь, я все съем.

Мама засмеялась, а Аня, закончив разговор, потянулась за флешкой. Пора все же посмотреть картины модного и известного художника.

Она провела за изучением работ Артема Вольского почти час, задавая себе вопрос: почему раньше современники своих художников знали, а сейчас – нет. Почему раньше фамилии Васнецова, Серова, Сурикова, Репина были на устах, а сейчас… Ну кто? С ходу так и не назовешь. А ведь художники есть! Они пишут! Они участвуют в международных выставках, а ты о них ничего не знаешь.

Аня забыла про тетю Римму, неприятного лысого менеджера и время. Она разглядывала старые улицы города, цветущие майские сады, осенние парки под дождем. Это было так выразительно, атмосферно и красиво, что…

Зазвонил телефон.

– Добрый день, – ответила Аня, не отрывая глаз от экрана.

– Здравствуйте. Мне понравился вариант с сапогом, утверждаем его.

– Ты не торопись с отказом, у нас здесь сейчас замечательная погода – все цветет, тепло, вечерами на веранде под вино посидеть сам бог велел. А утром пленэры[2]. Подумай.

– Я подумаю, – Артем зажал трубку между плечом и ухом, в руках были кисть и тряпица, которой он вытирал густой ворс кисти.

– Когда решишь вопрос с билетами, сразу дай знать, я встречу тебя в аэропорту.

Глеб не знал слова «нет», и так было всегда.

– Хорошо, – ответил Артем.

– Ну вот и лады, а то сто лет не виделись. Ждем!

Они не виделись год, с тех самых пор, как прошлым летом Глеб прилетел в Москву по делам. Встретились тогда в мастерской Артема, Глеб внимательно изучил его работы, развешанные и расставленные вдоль стен, покивал, поцокал языком, похлопал по плечу и ничего не сказал. Понравилось ему или нет, Артем так и не понял. Или Глеб сумел увидеть то, что другие пока не понимали? Потому что Артем великолепно владел техникой, и именно она выручала его весь последний год, пряча реальное положение дел. Не было новых идей, не было новых решений, Артем перестал видеть свой путь как художника.

Глеб был старше на двенадцать лет. Когда-то он был учителем Артема в художественном училище, преподавал предмет «Основы композиции». Глеб отлично разбирался в живописи. Правда, сам как художник был очень средний, зато в нем всегда имелась деловая жилка, поэтому со временем Глеб открыл собственную художественную галерею, где продавал работы своих студентов. Лучшими из них были Ники, Артем и Ева. Ева потом стала женой Глеба и родила ему сына. А сам Глеб однажды решил круто сменить род деятельности, продал галерею, купил виноградники в Крыму и дом в Ялте. Последние десять лет он жил там, наслаждаясь видом моря из окна и познавая искусство виноделия.

Вот звонил сейчас – приглашал к себе в гости на майские праздники. Про пленэр даже упомянул. Артем усмехнулся, посмотрел критическим взглядом на подмалевок[3]нового натюрморта и отвернулся от холста. Ангелина ждет этот натюрморт в свою галерею. Такие работы имеют успех и хорошо продаются. Серж, его менеджер, уже месяц жужжит при всяком удобном случае, что надо написать натюрмортов побольше. И никому не объяснишь, что Артем не может. Когда-то эти натюрморты стали личным творческим прорывом подающего надежды художника Артема Вольского – яркие, чуть плоскостные, минималистичные, полностью основанные на расстановке предметов и контрастных цветах. Когда он написал первую картину – у самого дух захватило. Захотелось попробовать сделать в этом ключе серию работ. Из мастерской Артем почти не выходил, был полностью увлечен своей идеей. Эти работы принесли ему настоящий успех. Картины брали на выставки, продавали в модных арт-галереях, про талантливого художника писали в журналах, посвященных искусству и стилю жизни. Тогда казалось, что двери наконец открылись.

«Важно найти свою рыночную нишу, – говорил Серж. – Ты нашел».

Но Серж не был художником, он был менеджером и все, абсолютно все переводил в денежное измерение. Лисицкого вполне устраивали натюрморты, которые гарантировали хороший доход.

Только вот любая, даже самая перспективная тема рано или поздно бывает исчерпана. И Артем уже не мог в этой серии создать что-то новое, интересное, оригинальное. Он еще раз глянул на подмалевок и понял, что сделает просто очередную копию ранее написанного с какими-нибудь незначительными поправками. Серж будет счастлив, Ангелина с готовностью возьмет еще одну работу «того самого Вольского». Вот только к живописи, настоящей живописи, эта работа уже не будет иметь никакого отношения. Так, штамповка.

Артем отвернулся от холста. Осенью выставка в Италии. Международный фестиваль искусств в Риме. Он так об этом мечтал, так стремился туда попасть, а везти и нечего. Художник! Нет, картины, конечно, наберутся. К своим тридцати семи Артем сумел создать десяток очень неплохих и даже по-настоящему интересных работ. Но все они старые. А новых нет. Ни одной. Какая-то невразумительная мазня в попытках сделать серьезное.

Когда он потерял свою дорогу? Как не заметил этого? Натюрморты, принесшие Артему славу и деньги, незаметно поставили его на путь дельца и убили художника.

Серж бы возразил. Он бы на это заявление ответил так: «Раз покупают – значит, нравится. Раз нравится – значит, ты все отлично написал».

Но правда состоит в том, что большинство покупателей в галерее Ангелины Донсковой ни черта не разбираются в живописи. Они покупают имя, они приобретают работы в фешенебельной галерее, вешают картину у себя дома и говорят гостям с придыханием: «Это тот самый Вольский, слышали? Новое имя в современной живописи. Работа из его знаменитой серии натюрмортов. С таким трудом удалось приобрести картину…» И гости, с умным видом разглядывающие полотно, кивают головами и делают себе зарубку на память: «Натюрморты Вольского». Артем увяз в этом всем, как муха в паутине. Но надо выбираться.

Что увидел год назад Глеб в его мастерской? Разницу между старыми и новыми работами? Творчеством и штамповкой? Впрочем, Глеб тоже делец.

А Артема сейчас больше всего волновало другое. Новой картины, той, что станет флагманом его итальянской выставки, нет.

Пятница наступила как-то слишком быстро. С утра, собираясь на работу, Аня наблюдала привычную картину. Привычную перед визитом тетушки. Мама составляла список продуктов, которые забыли купить, папа был практически готов к выходу в магазин.

Вчера до позднего вечера Аня помогала маме с уборкой. Это ненормально. Так не должно быть. Все это понимали, но…

– Анечка, ты уже решила, что наденешь на ужин?

– В чем приду с работы, в том и останусь.

Мама посмотрела на Анин свитер крупной вязки и потертые светлые джинсы.

– Я не уверена… – начала говорить она.

– Что это понравится тетушке, – закончила за нее Аня. – Знаешь, мама, а мне не нравятся ее нарядные жакеты в стиле «директор ЗАГСа», но я же как-то смиряюсь.

Это был самый настоящий бунт. Такой бескомпромиссный подростковый бунт у почти тридцатилетней женщины против начальника школы, которая умудрилась построить не только своих учеников и учителей, но и родственников.

Аня знала наперед, как пройдет этот ужин. Римма Марковна, преисполненная чувства собственного достоинства, во всех подробностях расскажет об успехах школы. Назидательно, так, что ее бедные интеллигентные родители со своим репетиторством в очередной раз поймут – жить они не умеют. Потом, конечно, разговор пойдет о самой Ане и о том, что ей в этом году исполнится тридцать, возраст пограничный, засиделась в девках. Перспектив и надежд с каждым месяцем все меньше, а если уж она и преподать себя не может, ходит без тщательной укладки и одежду предпочитает не пойми какую, то остается только купить кактус. Или герань. Или что там любят старые девы? Вот ее Лизонька вышла замуж в двадцать пять за перспективного выпускника МГИМО, и сейчас они в длительной командировке за границей, живут на территории посольства. Лизонька помогает с переводами, внучка ходит в посольскую школу, учится на отлично. О том, что страна эта Ангола, а не Франция или Испания, Римма Марковна предпочитала не упоминать.

Да, Аня готова была признать, что Лизонька свою жизнь устроила. В отличие от нее самой. Но не всем везет в личной жизни. Так бывает. И начавшиеся многообещающие отношения через три года вдруг сходят на нет, и вы тихо-мирно расходитесь, а вторая попытка оказывается неудачнее первой, потому что вдруг узнаешь, что тебя обманывали. Он женат, есть ребенок, от жены точно не уйдет, ведь у них автокредит и ипотека. Тут, дорогая, прости, не до разводов. Дальше – осознание собственного одиночества и понимание, что, наверное, надо будет однажды просто рожать ребенка. А потом попытки познакомиться на специальных сайтах и как следствие – пять неудачных свиданий с тремя разными мужчинами. С двумя из которых Аня встречалась дважды, прежде чем понять: все же не стоит.

Что делать, если личная жизнь не складывается? Вот совсем. Аня себя не жалела. Она старалась принять действительность, любила своих родителей, друзей и дом, увлекалась рисованием – познавала искусство акварели. По субботам они с Леной часто ходили в театр, а в конце августа или в начале сентября Аня старалась выбираться на море. Как она любила море! Ане казалось, что в прошлой жизни она точно жила на берегу какого-нибудь моря. Не важно какого – теплого или холодного.

– Мамочка, не переживай, это всего-навсего ужин, – Аня чмокнула маму в щеку. – Надеюсь, сегодня на работе не задержусь, вернусь вовремя и даже постараюсь вести себя прилично.

С этими словами она покинула квартиру.

День выдался солнечный уже с утра. Апрель перевалил за середину, скоро все зацветет. В Москву придет май – с тюльпанами, черемухой и сиренью. Самое красивое время! Пока же почки на ветках едва раскрылись, показывая миру новые листики, крошечные и блестящие.

Что ни говори, а жизнь прекрасна, несмотря на все проблемы и трудности. А трудностей и кроме личной жизни было достаточно.

Последние два дня Аня активно занималась каталогом. Вопрос с самоваром для романа решился, все материалы передали верстальщику, и теперь уже он наслаждался общением с пунктуальной и педантичной романисткой. А Аня разрабатывала внутреннее оформление альбома Артема Вольского и отбирала картины для обложки.

В итоге остановилась на трех. Если уж модному художнику так интересно посмотреть, что она предложит… Почему нет? Хотя подобные экзамены от заказчиков Аня не любила.

После встречи в кабинете у Татьяны Александровны Ане передали личные контакты Артема Вольского, чтобы решать все вопросы напрямую. Ну что же, пора решать. Она достала из ящика стола визитку, нашла на ней адрес электронной почты и начала писать письмо:

«Добрый день.

Направляю вам варианты внутреннего оформления каталога. Имеет ли значение очередность расположения картин? Если да, то, пожалуйста, укажите ее. Для обложки я предлагаю попробовать использовать картины: “Путь странника”, “Разбитое зеркало”, “Веретено”.

С уважением, Анна Мальцева

Издательство “Офорт-пресс”»

Аня прикрепила к посланию файлы с вариантами оформления каталога и нажала на кнопку «Отправить».

Артем решил сделать перерыв в работе и сварить себе кофе. Натюрморт не получался. Вроде и с композицией все хорошо, и цвета подобраны, а не звучит. Техника, чистая техника. В том, что это продастся, Артем не сомневался. Сотрудники Ангелины – профессионалы, они настолько грамотно обрабатывают клиентов, что те, сами того не замечая, становятся вдруг обладателями «уникальной картины».

Но, как ни крути, себя не обманешь. Да и вот эту девушку-дизайнера, видимо, тоже. Сделав глоток из кружки, он перечитал сообщение от Анны Мальцевой. Когда Артем предложил ей самой выбрать картины для обложки, он искренне хотел узнать, на чем остановится взгляд дизайнера. Все три полотна – «Путь странника», «Разбитое зеркало» и «Веретено» – относились к донатюрмортному периоду. Любопытно. Артем усмехнулся. И закономерно. Эти картины были про жизнь, время и человека. Немного абстрактные, немного философские, но очень понятные. Они были написаны в период, когда Артем четко видел и знал, в какую сторону двигаться. Мастерство уже имелось, наступала настоящая профессиональная зрелость.

Да, эту девушку ему обмануть не удалось.

Быстро просмотрев варианты оформления, Артем остановился на втором. Для удобства варианты были пронумерованы. А вот с очередностью размещения репродукций вопрос хороший.

Через десять минут он отправил ответ.

«Здравствуйте, Анна.

Я посмотрел присланные вами файлы. Останавливаемся на втором варианте. Про последовательность картин я подумаю и отвечу вам в ближайшее время. Это существенный момент. Про обложку подумаю тоже.

Артем Вольский»

Кофе в кружке остыл и стал невкусным. Настроение не улучшилось. Творческий кризис похож на тупик. Но из него надо как-то выбираться. Артем бросил взгляд на незавершенный натюрморт. Рабочий день на сегодня закончен. Лучше заняться последовательностью репродукций для каталога – пользы будет больше.

Ники как-то рассказывал Артему о своем кризисе. Он длился несколько месяцев и буквально убивал, тихо, изнутри. Ни идей, ни желания работать – ничего. Похоже на инвалидность. Потому что если ты родился художником – то не рисовать не можешь. Эта потребность сродни физиологической, как, например, поесть или поспать. Она является просто необходимостью для нормального функционирования организма. А Ники рисовать не мог. И тогда он решил сменить инструмент – вместо кисти начать писать мастихином[4]. Новая техника, в которой Ники не был силен. Зато появилась возможность научиться новому. И он начал учиться. Краска мастихином ложится по-другому, слой образовывается толстый, и эффект от масла получается совершенно необычный. Мастихин тогда его спас. Все последние работы Ники были написаны именно этой тонкой лопаткой. Работы сочные, яркие, невероятные по колористике. Может, Артему стоит последовать примеру друга?

Мастихин, конечно, не вариант. Но что, если попробовать комбинировать пастель и гуашь? Однажды Артем увидел огромную картину, полностью написанную пастелью и гуашью, и она произвела на него большое впечатление. Или для начала просто пастель? И к черту натюрморты. Вот этот закончит, сдаст в галерею, получит одобрение Сержа и Ангелины и сбежит от обоих. Настоящая работа не терпит суеты. Она должна быть осмысленной.

Из издательства пришел ответ.

«Хорошо. Буду ждать.

С уважением, Анна Мальцева

Издательство “Офорт-пресс”»

Артем набрал номер, который Анна Мальцева оставила ему в день знакомства в издательстве. Ждать она будет.

– Добрый день, издательство «Офорт-пресс», – ответили в трубку.

– Анна? – уточнил Артем.

– Да.

– Это Вольский. Скажите, почему для обложки вы не выбрали натюрморты? Их там пять разных, два из которых взяли медали на международных конкурсах.

В трубке явно не ожидали такого вопроса и такого напора. В трубке молчали. А Артем начал визуально вспоминать эту девушку. Ее рыжие, собранные в хвост волосы, не яркие, а словно приглушенные. И это не краска для волос. И кожа не бледная, как у большинства рыжих. Он тогда еще подумал – интересная модель. А когда она голову поворачивала, то открывалась очень красивая линия шеи, переходящая в плечо. У нее была длинная тонкая шея.

– Если вы хотите, мы возьмем натюрморты, – послышался в трубке осторожный ответ.

– Я не говорил, что я ХОЧУ натюрморты. Я спросил, почему ВЫ их не выбрали.

– Ну…

– Они вам не понравились?

– Понравились.

– Тогда почему?

– Потому что в этих натюрмортах нет истории. Они очень красивы, но вы ведь готовите каталог для выставки. И… – тут она слегка замялась, но все же продолжила: – Мне показалось, что для выставки больше подходят вот эти работы. Над ними можно постоять, подумать. А натюрморты… они очень интерьерные.

– Вы разбираетесь в живописи? – быстро спросил Артем.

Зачем спросил? Да потому что это важно. Непредвзятое мнение со стороны.

– Я люблю живопись. Это немного другое, – ответили ему.

Он снова вспомнил ее волосы и их необычный приглушенный оттенок, и эту линию длинной шеи, плавно переходящую в плечи. Джемпер крупной вязки придавал плечам больше хрупкости, и если спустить вырез ниже, оголив одно плечо…

– Что вы делаете на майские праздники?

Там снова замолчали, и Артем продолжил:

– Мне нужна модель, вы идеально подходите. Я предлагаю вам выходные в Крыму за мой счет, включая гостиницу и перелет. У вас будут каникулы на море, а взамен вы станете позировать мне по несколько часов в день.

Там продолжали молчать.

– Анна, вы меня слышите?

– Да.

– Вы принимаете мое предложение?

– Без одежды?

– Что без одежды?

– Позировать без одежды?

– А вы боитесь?

Там снова замолчали, но через некоторое время все же ответили:

– Мне кажется, вам следует найти другую модель. И думаю, это не составит труда. А мне надо работать. Всего хорошего.

И она положила трубку. Испугалась. А он тоже хорош. Надо было сразу объяснить, что это просто работа, которая ничем не отличается от других работ. И раздеваться для позирования вовсе не обязательно. Во всяком случае, у Артема в планах такого не было. Пока. Ну и самое главное. Времена, когда он спал с моделями, закончились давно – еще в студенчестве. В определенный момент Артем четко разделил работу и личную жизнь. Конечно, были женщины, которых он любил, а потом рисовал. Но это происходило именно в такой последовательности: сначала увлекался, был с ними, а потом рисовал. Но не наоборот.

Нанятые же модели всегда четко выполняли свою работу, получали деньги и уходили.

«Анна, я вас напугал, простите.

Вы – модель с замечательными данными. Подарок для художника. Это просто работа и ничего больше. Мое предложение остается в силе. Проживание и перелет обеспечу. Раздеваться не надо. Надо только сидеть неподвижно в определенной позе продолжительное время.

Если передумаете – напишите».

Письмо осталось без ответа.

– И если до тридцати замуж не вышла, то, считай, уже не выйдешь.

Тетушка села на любимый конек и испортила всем ужин. С Риммой Марковной очень удобно следить за фигурой: как что скажет – аппетит перебьет напрочь.

Про головокружительный успех своих учеников она уже успела поведать во всех подробностях. Целых два раза. Сначала в ожидании Ани, родителям. А потом уже повторила рассказ в присутствии племянницы. После чего показала всем фото внучки, дочки и зятя в телефоне, не забыв добавить, что внуки – это величайшее счастье.

– А ты все помидорами занимаешься? – спросила потом у сестры.

Подтекст был ясен: вместо помидоров давно пора заняться внуками.

– Свои помидоры вкуснее, чем рыночные, – ответила мама, стойко держа удар.

– У вас, судя по всему, будет долгое призвание к помидорам, – припечатала тетя, окинув взглядом Аню. – Не понимаю современную моду. Разве это можно назвать одеждой? Женщина, тем более молодая, должна завлекать. Может, даже соблазнять.

– А я соблазняю. – Аня потянулась за салатником.

Она решила на диету не садиться и не позволять портить себе аппетит из-за тети Риммы, у которой есть только два мнения: ее и неправильное.

– Деточка, – Римма Марковна не сдавалась, – в этом соблазнить невозможно. Я советую тебе серьезно задуматься о своем внешнем виде, который для женщины часто бывает определяющим. У тебя от силы, может, еще года два и все. Морщины появляются сразу, как грибы после дождя. А мужчины предпочитают свежесть.

Вот стерва! Мама уткнулась в тарелку, папа попытался возразить:

– Ну зачем ты так резко, Римма, и вообще – это Анечкина жизнь.

– Вот именно, – оборвала его Римма Марковна. – Анечкина жизнь. Девке тридцать скоро, а вы все в деревне с помидорами сидите.

Аня окинула тетю взглядом. Та сидела за столом как хозяйка. Пальцы с красным маникюром были украшены массивными кольцами, укладка на голове закреплена лаком так, что, казалось, можно лечь спать и ни один волосок не помнется. На лацкане лилового пиджака поблескивала брошь. Все это Римма Марковна называла одним словом – «элегантность». Аня дала другое определение – «работник ЗАГСа».

Наверное, в другой день она бы проглотила замечания тетушки. Но после тяжелой рабочей недели с драматичными самоварами и предложением позировать в Крыму уколы Риммы Марковны Аню не впечатлили. Ничего нового, тетушка повторялась. Зато ответить захотелось.

– Мои родители, – сказала Аня, с удовольствием поедая салат, – могут заниматься тем, чем им хочется. Они всю жизнь проработали педагогами, сеяли разумное, доброе, вечное, и сейчас продолжают. Да, они не летают в Сочи, зато помогают детям готовиться к выпускным экзаменам. Мне кажется, это не менее важно.

Такой отповеди Римма Марковна не ожидала. Она вообще не привыкла слушать отповеди, и уж тем более в этом доме.

– Я не поняла, ты мне сейчас выговариваешь?

– Ну что вы, – Аня промокнула рот салфеткой. – Очень вкусный салат. Попробуйте.

Тетя не шелохнулась.

– Ну, не хотите, как хотите. – Аня продолжила трапезу и разговор. – Что же касается моей личной жизни и соблазнительности, представьте себе, есть желающие. Я бы даже сказала, они восхищены моей красотой и считают ее достойной того, чтобы увековечить на холсте.

– Кого? – однако, как легко оказалось сбить тетушку с толку. Жаль, что Аня раньше не прибегала к столь кардинальным мерам. Все время жалела маму, которой обязательно потом выскажут.

– Мою красоту, – пожала Аня плечами. – Мама, передай, пожалуйста, соленых помидорчиков, спасибо.

Тетя сидела и дышала громко, как паровоз. Она была в бешенстве. Родители молчали, ожидая взрыва. Аня наслаждалась помидором.

– Кстати, зря вы, тетя, о маминых помидорах крайне пренебрежительно отозвались. Очень вкусные. Мы вам с собой баночку дадим, хотите?

– И это дочь учителей, – тяжелым обвиняющим голосом произнесла тетя. – Аня, где твое воспитание? Как ты себя ведешь?

– А как ведете себя вы? – Аня доела помидор, положила тонкую красную шкурку на тарелку и посмотрела на тетю. – Приходите в гости, обижаете папу с мамой, оскорбляете меня, лезете в мою личную жизнь.

– Которой у тебя нет.

– Почему же нет? Я на майские праздники улетаю в Крым с одним довольно известным человеком.

– Которого никто никогда не видел.

– А вы откройте интернет и наберите в строке поиска: Артем Вольский, художник, – сладко улыбнулась Аня.