Сколько стоит любовь?

3

Старые часы в спальне показывали начало седьмого. Однако Грейндж знал, что полагаться на них не следует. Судя по свету за окном, уже почти семь, но, чтобы узнать наверняка, надо взглянуть на другие часы – в кухне.

А это означает, что придется пройти мимо кушетки, на которой спит белокурая цыганка.

Грейндж потряс головой. Может быть, все, что произошло вчера, ему просто приснилось? Самое ужасное, что совершенно не с кем поделиться. Дядюшка Гэллам, безусловно, пришел бы от всей этой истории в телячий восторг, особенно, узнав, какие незаурядные таланты она проявила, и решил бы, что немедленно должен заняться устройством ее жизни. Но поскольку, кроме дяди Гэллама, существует еще милая, наивная тетя Герти, это не лучший выход. А Пит Маркем, его лучший друг и коллега, просто-напросто заявил бы, что такое может померещиться только в пьяном бреду.

Может быть, и так, но вот же, кто-то свернулся калачиком на кушетке, а из-под одеяла высовывается длинная нога. И какая нога, отметил Грейндж, потеряв всякий интерес к точному времени. Он вспомнил, каким влекущим было ощущение ее маленькой холодной ступни в ладонях, какую битву с самим собой ему пришлось выдержать, чтобы его руки остановились, не дойдя до колена. Честно говоря, незнакомка произвела на него сильное впечатление, и это несмотря на то, что за долгие годы холостяцкой жизни в большом городе он повидал немало. Накладные ресницы, волосы, похожие на парик, из пакли и этот грубый поношенный пиджак… Интересный контраст. А когда она осталась в свитере с глубоким вырезом…

Грейндж повернулся спиной к кушетке и решительно шагнул в кухню. Еще немного, и он никогда не возьмется за работу.

Он поставил воду для кофе и проскочил через гостиную, старательно отводя взгляд от фигуры спящей. Что ж, это действительно то, о чем только может мечтать каждый мужчина, но как всякая мечта, она, скорее всего, исчезнет еще до того, как он закроет станцию нынче вечером. Или выяснится, что ее разыскивают по обвинению в растрате или уклонении от налогов, или у нее на хвосте висит дружок – какой-нибудь борец-профессионал фунтов в триста весом.

Жаль. Хотелось бы узнать побольше об этой даме, которая управляется с цепями лучше, чем шофер грузовика, и таскает за собой кучу хлама, которую ей оставил папаша.

Хотя Грейндж принимал душ на ночь, он опять залез в кабинку и пустил прохладную воду, чтобы прочистились мозги. По крайней мере, он хотел, чтобы это произошло, но, к несчастью, в кабинке стоял запах шампуня, которым она вчера мыла голову.

А волосы у нее действительно светло-пепельные. Вчера трудно было понять, потому что она подняла воротник, да еще была вся мокрая от снега. Красивые глаза – да что там, не просто красивые. Он подумал, знает ли она сама, что обещает туманная глубина ее взгляда? Наверное. Ни одна женщина, так восхительно слепленная природой, не может не догадываться, какое впечатление она производит на мужчин.

Конечно, существует возможность, что Сирена Айсом и думает не так, как другие женщины. Любого, кто сменил столько занятий, исколесил всю страну вдоль и поперек без видимых причин и целей, кому нравится называть себя цыганкой, нельзя мерить общей меркой.

– Вы собираетесь провести здесь все утро?

Грейндж вздрогнул и порадовался, что она не может прочитать его мысли. Достаточно и того, что она совсем близко, за дверью ванной.

– Кто бы говорил, – ответил он громко, чтобы его можно было расслышать за шумом душа. – Вы вчера торчали в душе больше часа.

– Неправда.

– Откуда вы знаете? Вы же уснули под душем, и я слышал, как вы похрапывали. Что вам нужно? Я сейчас выхожу.

– А вы всегда такой сердитый с утра? Вода кипит. Что вы собирались с ней делать.

– Кофе, – пробурчал Грейндж, стараясь, чтобы струйки душа не попадали в рот.

– Судя по тому, что я теперь знаю о ваших кулинарных талантах, думаю, на большее, чем растворимый, вы не способны, – заявила она. – Давайте скорее. Я сейчас приготовлю.

Вытираясь, Грейндж попытался припомнить, когда в последний раз женщина делала для него кофе. К сожалению, ему не удалось вспомнить ничего, что могло бы потешить его самолюбие. Одно время, сразу после колледжа, он чуть было не расстался с холостяцкой жизнью, но с тех пор, казалось, прошло несколько световых лет.

Если он снова услышит вопрос, под каким созвездием родился, то пробьет кулаком кухонную стену. Неужели с женщиной нельзя поговорить о чем-нибудь еще?

Он надел трусы и протянул руку за джинсами. Что ж, сегодня у него в гостях женщина, и он надеется, что ей нет никакого дела до знаков зодиака.

– Я ничего не добавляла, кроме щепотки кофеина, – Сирена показала на дымящийся кофейник. – Сливок у вас нет, я искала.

– Я их не употребляю.

На ней был его спортивный костюм. Он висел мешком, оставляя полную свободу воображению.

– Правильно. Сливки хороши только для юнцов, – ответила Сирена и отвернулась к плите. Несмотря на мешковатую одежду, ее движения были полны изящества. – Надеюсь, вы ничего не имеете против овсянки. Мне очень жаль, но сегодня вам придется сходить в магазин.

– В магазин?

– Ну да, – бросила она через плечо. – Такое место, где берут молоко, овощи мясо и все остальное. Не забудьте изюм. Это прекрасный заменитель сахара для той же овсянки.

– Изюм? – поморщился Грейндж. Ему сразу вспомнилось детство. – Мне это никогда не приходило в голову.

– Ничего удивительного. – Она выключила горелку и с той же непринужденной грацией достала с полки две тарелки. – О чем вы задумались?

За завтраком Грейндж сообщил ей, что, по его мнению, сегодняшний день будет похож на вчерашний, за исключением метели. Снег перестал, а тучи казались уже не такими темными и зловещими. Такой гонки, как вчера, пока не предвиделось, но кто знает? Может быть, все, кто застрял на ночь в городе, пожелают заправиться, прежде чем продолжать путь.

Сирена откинулась на спинку кресла, потирая шею.

– Кажется, отлежала. Пожалуй, я слишком стара для кушеток. Так где же мне взять радиатор? Вы не знаете?

Грейндж пытался сосредоточиться на ее вопросе, в самом деле пытался. Но когда она расправила плечи, стало видно, что на ней еше нет бюстгальтера. Несмотря на хрупкое сложение, грудь у нее была высокая. И упругая.

– Есть тут несколько мест, – с заминкой проговорил он. – Еще одна станция обслуживания и магазин запчастей. Правда, со станции только что уволили механика.

– О, механик мне не нужен. – Сирена снова принялась за еду. – Попытаю счастья в магазине. Моя машина будет вам мешать?

Грейндж думал, что не будет. Неужели ей действительно так надо спешить? Почему бы ей не задержаться на некоторое время, полюбоваться окрестностями. И делить с ним кров и пищу. Хватит, рассердился он на себя. Он не может бросить станцию, пока дядя не поправится. А у Сирены наверняка найдутся занятия поинтереснее, чем отмораживать пятки в этой глуши. Он заметил, что ее кроссовки не годятся, потому что снегу выпало по меньшей мере еще на девять дюймов.

– Я уже об этом думала, – ответила Сирена. – Но, наверное, здесь можно найти какие-нибудь подходящие башмаки. У меня была пара, но я одолжила их одной нашей хористке – она собиралась покататься на лыжах. И, насколько я понимаю, все еще катается. – Сирена доскребла остатки овсянки. – Да-а…

– Что?

Она улыбнулась прелестной открытой улыбкой, напомнив маленькую девочку в первый день каникул.

– Я только что подумала. Ну и денек вчера выдался.

– Не стану спорить.

– А еще я подумала, что всю жизнь влипаю во всякие истории, но вчерашняя – это уж совсем какое-то безумие.

– Мне очень жаль, что так получилось.

– О, что вы! – Сирена отодвинула тарелку и оперлась локтями о стол. – Я просто обожаю новый опыт. И чем более неожиданный, тем лучше. Ночью я проснулась и не могла заснуть, все придумывала, куда мне теперь поехать и чем заняться.

– И что же вы придумали?

– Сакраменто. – Сирена провела рукой по волосам, отметив, что в ее голосе прозвучало меньше энтузиазма, чем хотелось бы. – На сегодня он ничуть не хуже, чем любое другое место. – Она вздохнула. – Я так надеялась, что с Сеймором что-нибудь получится. Мне очень хотелось участвовать в создании чего-то такого, что заставит людей смеяться, и плакать, и думать. Вообще-то я могу неплохо зарабатывать на вербовке голосов. Я уже пробовала.

– А это очень важно, неплохо зарабатывать, не так ли?

– Не вижу способа обходиться без денег.

– Да, пожалуй.

Грейндж молчал так долго, что Сирена забеспокоилась.

– Я вас задерживаю? Или вы раздумываете, не стоит ли меня запереть? Клянусь, я не состою на учете в полиции.

– Я этого и не думал. – Он откинулся в кресле, заложив руки за голову. – Нет, я просто размышлял о том, что дядя Гэллам всю жизнь работал как лошадь. И он ничего не делал из того, что делали вы.

– Извините…

– Нет, нет, просто раньше мне это никогда не приходило в голову. Может быть, стоит подписать его на журнал о путешествиях и таким образом стимулировать интерес к новому опыту? А может быть, вы согласитесь поговорить с моими родственниками, рассказать о том, где побывали. Вдруг им захочется попробовать цыганской жизни.

Она покачала головой.

– Мои родители всегда позволяли мне делать, что я хочу, самой искать приключений и совершать свои собственные ошибки. Я думаю, принуждать никого нельзя.

– И вы считаете, что именно этим я и занимаюсь?

Сирена заколебалась. Она чувствовала, что Грейндж пытается оправдаться, и ей не хотелось усугублять его чувство вины. Но если он не хочет услышать честный ответ, то нечего было и спрашивать.

– Я не знакома с вашими дядей и тетей, но, похоже, они любят то, чем занимаются. Почему они должны изменить свою жизнь?

Он холодно взглянул на нее.

– Потому что они всегда слишком много работали. Они заслуживают лучшего, нежели вставать каждый день в несусветную рань и пытаться натопить эти развалюхи. Они просто никогда не задумывались о том, что можно жить по-другому. Только теперь начали, с моей помощью.

– То есть под вашим давлением? Извините, но у меня складывается именно такое впечатление.

Он нахмурился.

– Если угодно, можете называть это давлением. Но мне все представляется несколько иначе. Они цепляются за дурацкую мечту. Здесь не будет лыжного курорта. А без этого нет никакого смысла вкладывать деньги в то, чем они владеют, не говоря уже о модернизации. Так зачем же продолжать ограничивать себя во всем?

Что-то в сказанном вызвало у Сирены чувство неловкости, только она не могла понять, что именно. Поскольку Грейндж, по-видимому, не собирался продолжать разговор, она встала и начала убирать со стола. Когда он предложил помочь, Сирена отказалась, заметив, что его ждет работа, а ей надо всего-навсего купить ботинки и попробовать починить машину.

И, кроме того, ей пришлось признаться себе, что она не хочет, чтобы он оставался. Потому что когда он находился так близко, вся радость от предвкушения упоительной охоты за работой в Сакраменто почему-то меркла.

Она едва успела вытереть стол, как Грейндж вернулся. Завтракал он в футболке с короткими рукавами, а теперь на нем была видавшая виды спортивная куртка, какие носили в Сан-Франциско лет десять назад. Некоторое время он наблюдал за ней, прислонившись к дверному косяку.

– Совсем как домашняя хозяйка. Это впечатляет.

– Вы удивлены?

– Не знаю… Во всяком случае, трудно было представить, что цыганка-механик, мастер на все руки, умеет управляться еще и с кухней. – Грейндж подошел поближе. Сирена не отступила. Если он пытается пустить в ход свою мужественность, то лучше притвориться, что на нее это не действует. В конце концов, ей достаточно часто приходилось отражать атаки мужчин, чтобы знать, как вести игру, даже если кажется, что такого партнера, как Грейндж, ей до сих пор не приходилось встречать.

– Я много всего умею, – ответила она. – Это называется искусством выживания.

– Ну мне-то не обязательно его демонстрировать. Я и так знаю, что вы уверены в себе, иначе ни за что не решились бы остаться здесь ночевать.

– Верно. Не решилась бы. Вам что-нибудь нужно? – проговорила она, раздумывая, не принимает ли разговор опасного направления, и если да, то как себя вести.

Грейндж сделал еще шаг. Теперь он был так близко, что она ощущала тепло его тела.

– Вы одна?

– Что?

– Я имею в виду, вы замужем?

– Нет. Но что, собственно…

– Хорошо, а как насчет приятелей? Кто они? Футболисты? Борцы-профессионалы?

– О чем вы?

Грейндж усмехнулся. Правый уголок рта поднялся чуть выше, чем левый.

– Я всего лишь пытался представить себе, какие мужчины должны быть вам по вкусу. Просто так. И мне пришло в голову именно это.

– Правда? – Сирена взглянула на него, ее лицо сохраняло прежнее спокойное выражение. Однажды, еще в университете, она встречалась с одним полузащитником, а лет пять назад – с автогонщиком, но из этого не следовало, что она предпочитала мужчин подобного типа. На самом деле она вовсе не была уверена, что знает, какие мужчины ей по вкусу. – Мне жаль вас разочаровывать, но для меня важнее, что у мужчины в голове, а не то, может ли он четыре сотни раз отжаться от пола.

– Я не разочарован.

– Прекрасно. – Сирена вытерла руки. Решив придать разговору шутливый характер, она склонила голову набок, словно рассматривая его в первый раз. – Теперь моя очередь. Да… Несмотря на это одеяние, которое, конечно, гораздо больше годится для того, чем вы собираетесь сегодня заниматься, чем благопристойная тройка, я вижу вас с одной из тех женщин, которые носят строгие деловые костюмы. В руках кожаная папка. Она знает все об установлении размера судебных издержек или об аукционах в… одном из этих роскошных мест. Не знаю, как они называются, но вы понимаете, что я имею в виду. Если бы она сейчас вас увидела, что, скорее всего, решила бы, что вы сошли с ума.

– У меня нет подруги.

– Нет? А невеста?

– Тоже нет. У нас, юппи, не остается времени на романтику.

– Очень жаль.

– Жаль? – повторил Грейндж, а его глаза вдруг стали серьезными.

Десять минут спустя он ушел, предложив пообедать вместе в ближайшем ресторане, если она не спешит. Она согласилась.

Все еще вспоминая разговор с Грейнджем, Сирена достала карточку и позвонила в Бойсе – в офис матери. К счастью, та оказалась на месте.

– А я боялась, что ты поехала показывать дома Дональду Трампу, – весело проговорила Сирена. – Только не говори мне, что дела идут так плохо, что тебе больше нечем заняться, кроме как ждать звонка от непутевой и легкомысленной дочери.

– Очень легкомысленной. Давно пора было позвонить. Я уже собиралась разыскивать тебя с собаками. – Линда Айсом рассмеялась. – К сожалению, Дональду пришлось отказаться от покупки. Думаю, в ближайшее время он не сможет ничего покупать. И к твоему сведению – не думай только, что я перед тобой отчитываюсь – через полчаса я уезжаю с одним архитектором. Мы подыскиваем места для домашних парков. Идея блестящая! Желающие покупают только дома, а землю с небольшими парками, газонами и теннисными кортами арендуют. Мне хотелось бы, чтобы ты взглянула на проекты. Я хочу сказать, что ты могла бы поселиться в подобном месте, но, думаю, ты согласишься, что для некоторых людей это прекрасный выход. Дома сборные, но по виду этого не скажешь.

Линда говорила с таким энтузиазмом, что Сирена улыбнулась. У отца с матерью было слишком мало общего, чтобы их союз оказался прочным, но они оба любили жизнь и, по счастью, передали это качество дочери.

– Похоже, ты увлеклась не на шутку. Интересно, удастся ли мне все-таки вставить несколько слов и объяснить, почему я звоню?

– Ты звонишь, чтобы дать телефонной компании возможность загрести побольше денег, – поддразнила ее Линда и молча выслушала краткий отчет Сирены. Потом она высказала дочери свое мнение о Сейморе. Сирена слушала вполуха, а сама вспоминала вчерашний день, когда она промокла, замерзла, была страшно голодна и так хотела, чтобы появилась мамочка и все уладила.

– Итак, ты думаешь вернуться в Сакраменто, – закончила Линда.

Сирена оглядела крошечную гостиную, поблекшие обои, старую мебель. В солнечном луче плясали пылинки. Она вздохнула.

– Похоже на то. Я знаю эти места. Не думаю, что с работой возникнут трудности.

– Конечно. Дорогая, у тебя действительно все в порядке?

Сирена не могла припомнить, когда мать в последний раз задавала ей такой вопрос. Она всегда была благодарна родителям за то, что они достаточно доверяли ей, чтобы не водить на помочах, всегда гордилась, что сама справляется со своими делами, живет своей жизнью.

– Все хорошо. Конечно, я, как всегда, немного на мели, но это поправимо.

– Я не об этом. Во всяком случае, не только об этом. Я… О, извини. Мы слишком долго говорим. В следующий раз заказывай разговор за мой счет.

– Ну уж не настолько я на мели. Починю машину и сразу выеду. Позвоню из Сакраменто.

– Это было бы прекрасно. Кстати, о машине. Отцовские вещи все еще у тебя в багажнике?

– Все в целости и сохранности. В Лас-Вегасе пришлось пожертвовать кое-чем из вещей, но, конечно, не тех. А почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Я о них как-то на днях думала. Может быть, потому что стала добрее с годами, может быть, потому что слишком поздно пытаться изменить то, что он делал, каким был. Ну ладно… Дорогая, второй аппарат звонит. Извини, но я должна идти. Я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, – сказала Сирена. С минуту она стояла, не выпуская из руки трубку и чувствуя… Что? Что ей одиноко?

Надев высохшие за ночь кроссовки, Сирена стала спускаться по крутым, расшатанным ступенькам, стараясь не наступить на слишком длинные штанины. Она провела рукой по перилам, сбросив кучку сыпучего снега, и посмотрела, как он падает вниз, на мгновение задержалась у подножия лестницы, всей грудью вдохнула чистый морозный воздух и с радостью заметила среди белых облаков просветы голубого неба. В это утро все вокруг было похоже на сказку. Люди и машины уже взялись за дело, и снегу недолго оставалось сиять незапятнанной белизной, но пока еще можно было представлять себе, что она попала в волшебную страну, окруженную величественными горами.

И эту страну одна делила с человеком, с которым у нее не было ничего общего.

Сирена встряхнула головой и постаралась сосредоточиться. Она обошла машину, открыла багажник и уже с головой зарылась в вещи в поисках нужной одежды, когда ощутила чье-то присутствие. Обернувшись, она увидела Грейнджа, который наблюдал за ней.

– Вот об этом вы беспокоились прошлым вечером? – Он указал на багажник. – Вы имели в виду эти ящики и коробки, которые вот-вот развалятся?

Его щеки так разрумянились от холодного воздуха, а синие глаза так сияли, что Сирена с трудом сосредоточилась на вопросе.

– Я каждый день говорю себе, что надо бы привести их в порядок. Но пока они в таком виде, на них никто не позарится. Как дела?

– Ничего. Я позвонил дяде. Он чувствует себя гораздо лучше. Надо с ними поскорее увидеться. По правде говоря, мне кажется, они боятся, что я не справился.

– А вы сказали им, что и не справились бы без моей помощи?

Грейндж сделал испуганное лицо. – Готов раскошелиться, лишь бы эта информация осталась тайной.

Сирена оценивающе прищурила глаза.

– И во сколько вы цените мое молчание?

Грейндж улыбнулся и снова взглянул на содержимое багажника.

– Это все, с чем вы сбежали? А где вы храните остальные вещи?

Сирена могла бы указать ему на то, что заднее сиденье тоже завалено вещами, но решила, что не стоит.

– У меня больше ничего нет. Я путешествую налегке и ни разу в жизни даже не думала о том, что можно покупать, например, мебель. Гораздо проще брать напрокат, что потребуется.

– Да, цыганка, конечно, проще.

Сирене послышался в его голосе оттенок неодобрения.

– Значит, из-за того, что я не разъезжаю на грузовике…

– С грузовиком у вас было бы еще больше неприятностей. Насколько я понимаю, дорожная полиция потребовала, чтобы они сошли с трассы. Многие застряли на всю ночь в туннелях.

Сирена сгребла в охапку чемодан с одеждой и захлопнула багажник.

– Не люблю обременять себя вещами, – сказала Сирена, чувствуя непонятное желание оправдаться. – А вам, наверное, пришлось нанять трейлер, чтобы доставить сюда пожитки.

– Не совсем. В конце концов, я здесь ненадолго. А мой приятель пока присматривает за жильем.

– За жильем? У вас, наверное, кооператив?

Выражение лица Грейнджа подсказало ей, что она затронула крайне важную тему.

– Вы хоть представляете себе, как много всяких правил и ограничений, связанных с кооперативами? У меня частный дом.

– Дом? – У нее и в мыслях никогда не было, что она может владеть домом. – А какой он?

Она сама не ожидала, что это ее так заинтересует. Но когда Грейндж описал ей свой дом в Сан-Франциско – с высокими потолками, длинными узкими коридорами и кирпичным фронтоном, она поймала себя на том, что пытается представить его себе. В рассказе Грейнджа дом казался чем-то прочным, вечным, он был неотъемлемой частью города и в то же время местом уединения и отдыха после напряженного дня.

– Вы ездите на работу на машине или на фуникулере?

– Когда как. Летом, когда много туристов, фуникулер перегружен. Мой дом – пркрасное помещение капитала, несмотря на рост цен в городе. – К бензоколонке подъехала легковая машина, и Грейндж повернулся в ее сторону. – Чего только не бывает, верно?

– О чем вы?

– О жизни. Одни пускают корни, а у других весь дом умещается в багажнике…

Дешевый прием, думала Сирена несколько минут спустя, переодевшись в светлые леггинсы и пестрый свитер с высоким горлом. Значит, Грейндж не в восторге от ее образа жизни. Однако это не означает, что он вправе ее осуждать. Когда он освободится, надо бы ему кое-что сказать. Во-первых, что желание посмотреть мир – это еще не преступление, а во-вторых…

А во-вторых, нет никакой причины торчать здесь до вечера.

Никакой.

Первое, что она сделала, это отправилась разыскивать магазин запасных частей. Она спускалась по тихой заснеженной улочке, с удовольствием вдыхая холодный и чистый горный воздух, от которого слегка перехватывало дыхание. Поймав взглядом солнечный блик на ледяной глыбе, она вдруг замерла с забившимся сердцем. Сирена заморгала и попыталась убедить себя, что это просто реакция на слишком яркий свет. Но она знала, что это неправда. И этот городок, засыпанный снегом, и горные пики в вышине трогали душу, звали и манили.

Если бы она была художницей, то взялась бы за кисть, а так ей оставалось лишь замедлить шаг и без помехи впитывать ощущения, которые вызывали в душе сладкую грусть.

Когда она добралась до магазина, оказалось, что он только что открылся. Владелец жаждал поболтать о вчерашней метели, а поскольку Сирена никуда не спешила, она с удовольствием поддержала разговор, поведав о собственных приключениях. Покидая магазин, она была полностью осведомлена о том, как жена хозяина пыталась заниматься интерьерами и каковы успехи их дочери в школе. Сирену также пригласили весной посмотреть пьесу, в которой девочка играла главную роль.

Может быть, она и посмотрит, думала Сирена, входя в крошечный уютный обувной магазинчик. Даже если она будет жить в Сакраменто, можно приехать на уик-энд. Она купит пленку и проведет несколько часов, снимая окрестности, а потом посмотрит пьесу.

Купив пару непромокаемых ботинок и выслушав историю о вчерашних злоключениях продавца, Сирена вернулась на станцию и за полчаса поменяла радиатор. Подошел Грейндж, взглянул на ее прекрасно оснащенный ящик для инструментов и покачал головой.

– Вы меня поражаете, – пробормотал он. – Просто поражаете.

Он снял куртку, оставшись в красно-белом свитере. Интересно почему, подумала она, человек, чья профессия требует совсем другого стиля одежды, питает явное пристрастие к подобным вещам?

– Чем я вас поражаю? – спросила она с запозданием.

– Тем, что я даже не знаю, есть ли у меня запасная фара, не говоря уж обо всем остальном.

– Но мне без этого нельзя. Мне ведь не на кого рассчитывать. Никаких профессиональных гонщиков. – В углу багажника она нашла яркие бусы из бисера и надела их на шею. – Как идут дела? Вид у вас озабоченный.

– Дел хватает. – Грейндж, не отрывая взора от ее бус, помахал рукой грузовику, подползавшему к бензоколонке. – Но все-таки куда лучше, чем вчера. Вы закончили?

– Почти.

– А потом сразу уедете?

Сирена глубоко вдохнула воздух, пахнувший снегом.

– Да, довольно скоро.

Вместо этого она произвела ревизию его буфета, на что не потребовалось много времени. Не повредит пополнить запасы. Это самое маленькое, что она может сделать для человека, который великодушно приютил ее прошлой ночью. Сакраменто вполне может подождать.

По дороге только что прошел снегоочиститель, и можно было поехать в магазин на машине. Но на улице было так много народу. Ей хотелось присоединиться к ним, обмениваться улыбками и кивками, наблюдать за группой детишек, затеявших лепить снеговика. Она накупила свежего мяса и овощей, разных соусов, консервов, вермишели и риса. В конце концов, оказалось, что это больше, чем она может унести. Когда она пожаловалась продавщице, та разрешила ей отвезти продукты в тележке, а потом вернуть ее. Сирена едва не прослезилась. Когда в последний раз ей приходилось бывать в городе, где доверяют магазинные тележки незнакомым, где не чувствуешь себя чужой?

Когда она подходила к станции, Грейндж не оторвался от работы, и это было даже к лучшему, потому что ей хотелось понаблюдать за ним со стороны.

Для человека, который последние девять лет провел, работая головой, а не руками, он выглядел совсем неплохо. Было бы неудивительно, если бы он слегка расплылся от сидячего образа жизни, но он сумел сохранить форму.

Может быть, спортивный клуб? Нет, он совсем другого типа, и кожа не имеет того слегка зеленоватого оттенка, который получается от искусственного загара. Легче было представить себе, что он пробегает по нескольку миль в день, хотя непонятно, как он умудряется сохранять здоровье, вдыхая городской воздух.

Надо его спросить.

О чем ты думаешь, бранила себя Сирена, таща по лестнице покупки. Вряд ли он мечтает, чтобы она задержалась, и разумеется, она не собирается снова ложиться спать на его кушетке. Что ей действительно надо сделать, так это прекратить тянуть время и уезжать.

Она вышла на улицу, чтобы вернуть тележку, и увидела, что Грейндж разговаривает с пожилой парой, одетой в одинаковые темно-синие пиджаки. Маленькая женщина с седыми волосами привстала на цыпочки и похлопала Грейнджа по щеке, и Сирена позавидовала, что та может так легко и фамильярно с ним обращаться. Потом, прежде чем она решила, что делать, Грейндж посмотрел в ее сторону.

– Пожалуйста, подойдите к нам, – позвал он. – Здесь есть люди, с которыми я хочу вас познакомить.

Что-то во внешности мужчины показалось Сирене знакомым, и раньше, чем Грейндж его представил, она поняла, что это дядя Гэллам.

– Грейндж как раз рассказывает нам, как вы ему помогли, – сказала тетя Герти. – А я говорила с вами по телефону, правда? Я так беспокоилась. Боялась, что он один не справится. В метель здесь всегда сумасшедший дом.

Сирена кивнула, понимая, что тетя Герти устраивает ей проверку.

– Не знаю, где бы я ночевала, если бы не ваш племянник. Все мотели в городе битком набиты.

– Так бывает всегда, когда у нас начинается буран. – Тетя Герти склонила голову набок. – Жаль, что квартирка такая маленькая. Мы построили ее для сына моего двоюродного брата. Он нам помогал почти год, но потом женился, и, конечно, его жена не захотела здесь жить. Вам было… удобно?

Она хочет знать, где я спала.

Сирена могла бы ответить так, чтобы не оставалось никаких сомнений, но ей хотелось увидеть реакцию Грейнджа. Поэтому ее ответ прозвучал двусмысленно:

– Было неплохо. К Грейнджу можно приспособиться.

Тетя Герти оглянулась на племянника. Грейндж спокойно встретил ее взгляд.

– Я вел себя как истинный джентльмен. Даже приготовил обед.

– Вы пытались, – поддразнила его Сирена. – Обедом он стал только после того, как за него взялась я.

Тетя Герти вздохнула.

– Я знаю. Просто диву даешься, что он умудряется сделать из вполне хороших продуктов. Но голова у него работает как следует, так что я не собираюсь его пилить.

Сирена рассмеялась. Эта женщина ей уже нравилась. Тетя Герти была такой тоненькой, что, казалось, ее ветром может сдуть. Худой, как жердь, дядя Гэллам ростом почти не уступал Грейнджу. У него были большие натруженные руки, и он словно не замечал ее присутствия. Сначала Сирене показалось, что он не одобряет ее поведения, но потом, когда он кашлянул, она поняла, в чем дело. Ему надо было лежать в постели, а не ходить по морозу.

– Я пыталась научить Грейнджа готовить, – продолжала тетя Герти, – но, к сожалению, он слишком похож на своего дядю. Они оба боятся кухни. Как это похоже на мужчин!

– Не думаю, чтобы мой отец хоть раз заглянул на кухню. Он никогда не думал о таких скучных предметах, как еда, и не заботился, когда сможет поесть в следующий раз. Поэтому я научилась готовить, чтобы присматривать за ним, – проговорила Сирена, а потом стала рассказывать тете Герти, что она купила из еды. Грейндж перебил ее.

– Вы ходили в магазин? Зачем?

Зачем? Ей просто захотелось, вот и все.

– Давайте считать, что из обычной благодарности. Кроме того, продуктов у вас едва хватило бы на сутки.

– Я знаю, но все равно вы не должны были этого делать.

– Но мне хотелось. Я же понимаю, что вы прикованы к станции.

Грейндж окинул ее взглядом, значения которого она не поняла.

– Я вам очень благодарен

– Я тоже, – с энтузиазмом подхватила тетя Герти. – Я сама собиралась его проведать, но Гэллам не пускал меня одну, а мне не хотелось, чтобы он выходил на улицу с температурой.

Сирена взглянула на Гэллама. Он неотрывно глядел на то, что осталось от кучи цепей, которые она продавала вчера.

– Сегодня так красиво, – проговорила она. – Я гуляла и воображала, что попала в сказочную страну. Это было совсем нетрудно.

– Чудесное место, правда? – согласилась Герти. – Вот это мы и пытаемся втолковать Грейнджу – что люди будут платить деньги только за то, чтобы приехать и посмотреть наш город. А теперь… – Она посмотрела на мужа.

Уголок рта Гэллама дрогнул, когда он медленно повернулся к племяннику.

– Боюсь, ты зря приехал.

– Зря?

– Не такой уж ты хитрец. Все это разговоры насчет того, куда вложить деньги, чтобы обеспечить старость… Думаешь, мы не понимаем, что ты хочешь, чтобы мы продали станцию и магазин?

Грейндж открыл рот, взглянул на Сирену, словно прося поддержки. Она только пожала плечами. Грейндж в раздражении сунул руки в карманы.

– Прекрасно. Твоя станция, магазин тети Герти – они сосут деньги, которые могли бы на вас работать. Вы…

– Не все деньги, – перебил его дядя Гэллам. – Не забывай, что ты убедил нас положить тысячи на эти срочные вклады, которые ты так расхваливаешь.

– Не только я. Все банки…

– Я знаю. Банки просто помешались на срочных вкладах. – Гэллам поглядел на жену и расправил плечи. – Только мы собираемся попросить тебя изъять наши деньги. Мы хотим использовать их.

– Что вы хотите?

– Использовать их, – повторил дядя Гэллам. – Это ведь наши деньги, правда?

– Д-да…

– И мы можем распоряжаться ими?

– Д-да. Но штраф… – Грейндж беспомощно посмотрел на Сирену, но она с таким интересом ждала, что еще скажет Гэллам, что не заметила его взгляда.

– Мы хотим расширить оба наших дела, – решительно заявил Гэллам. – Вдвое увеличить гараж, построить помещение для механика, закупить все, чего не хватает. А Герти хочет сделать новую витрину и заасфальтировать площадку для стоянки.

Грейндж поднял руку, пытаясь его остановить.

– О чем ты говоришь? Вы разоритесь. Экономика города не в состоянии поддержать такие начинания.

– Раньше, может, так и было. А теперь, когда откроется лыжный курорт, все переменится.

У Грейнджа открылся рот. Сирена хотела сказать что-нибудь, чтобы заполнить паузу, но ей ничего подходящего не приходило в голову. Прошлым вечером Грейндж упоминал, что ходят упорные слухи о будущем лыжном курорте по соседству с городом. Из того, как он об этом говорил, можно было понять, что все это пустые разговоры, беспочвенные надежды.

– Что ты имеешь в виду, говоря «когда откроется»? Откуда ты знаешь? – спросил Грейндж.

Гэллам откашлялся.

– От Билла Уилкинса. Кому ж и знать, как не ему.

– От Билла Уилкинса? – возмутился Грейндж. Он взглянул на Сирену. – Билл Уилкинс – удалившийся от дел плотник. В прошлом году его выбрали мэром. Знаете, сколько он получает? Примерно пятьсот долларов в год. Как раз хватает, чтобы съездить на две конференции. – Грейндж снова повернулся к дяде. – Сколько лет уже рассказывают эти дурацкие истории. От того, что теперь их рассказывает ваш мэр, они не сделались правдивее.

– Это ты так думаешь, – фыркнул Гэллам. Он показал на огромную гору слева. – Вот там он и будет, как я всегда предсказывал. Какая-то корпорация уже берет землю в аренду. Это говорит Билл, и я ему верю.

– Потому что вы оба родились в Киванисе? – Грейндж вынул руки из карманов и отер лоб ладонью. – И вы собираетесь пустить деньги на ветер, только потому, что кто-то заявил, что некая таинственная, а возможно, несуществующая корпорация собирается застраивать гору? Ушам своим не верю.

– А ты поверь. – Резкий тон Гэллама говорил о том, что он теряет терпение. – Это наши деньги, нам и решать. Мы ждали этого долгие годы и теперь…

– Я знаю, что вы долго ждали, – мягко возразил Грейндж. – Но все равно это только мечты.

Он шагнул к Сирене. Она чувствовала, что ее втягивают в спор, рвут на части. В глазах Грейнджа она читала разочарование, злость, даже страх, а весь вид Гэллама говорил о решимости, близком воплощении мечты всей жизни.

– Лыжный курорт? – мягко проговорила она. – Это бы изменило жизнь всего города.

– Дало бы ему новую жизнь, – так же мягко сказала тетя Герти. – Мы так долго этого ждем.