Сколько ты стоишь?

Если бы Варя Михайлова жила в сказке, она была бы Золушкой.

Нет, к сожалению, у неё не имелось никаких фей-крёстных. Просто крёстная была, но жила она не в чертогах фей, а в Санкт-Петербурге. И у неё вряд ли получилось бы даже хорошенько подпрыгнуть, не то, что взлететь.

Зато у Вари была мачеха. Нет, вовсе не злая, и не сказать, чтобы ведьма. Обычная такая мачеха, среднестатистическая. Падчерицу она свою не любила, но считала полезной в хозяйстве, почти как стиральную машину или пылесос. Только стиральная машина или пылесос способны выполнять лишь одну функцию, а Варя умела многое.

И сестёр не было. Зато был младший брат — восьмилетний нервотрёпик, которого Варя прозвала Дятлом за исключительные умения клевать её мозг до победного конца.

И был отец. Не лесоруб, и даже не лесничий, а преподаватель языкознания в одном из столичных вузов. Именно от него Варя унаследовала абсолютную грамотность, но вместе с ней и стремление иногда коверкать слова, говорить неправильно. Отец Вари был настоящим фанатом «олбанского» и на полном серьёзе писал родным и близким письма, начинающиеся со слова «превед».

А ещё Варя, как настоящая Золушка, мечтала выйти замуж за принца. Но увы, ей, в отличие от Золушки, исполнилось уже двадцать восемь лет, и она чётко знала, что реальная жизнь сильно отличается от несбыточной мечты. И принцы женятся только на таких же принцессах, а до Золушек им, как правило, нет никакого дела.

— А-А-А-А-А!!!!!

— Бл… — заорала Варя, подпрыгивая на постели и непроизвольно швыряясь подушкой в пространство. Конечно, нехорошо ругаться матом при младшем брате, но весьма трудно сдерживаться, когда этот самый брат орёт тебе в ухо, а ты в это время ещё сон досматриваешь.

Кеша, прозванный Дятлом за свои способности к доведению Вари до ручки, гнусно захихикал, плюхнулся на пол и забрался под кровать.

— Не достанешь, не достанешь! — закричал он оттуда, стуча по дну руками и ногами. А может, и головой…

— Дятел, ты с ума сошёл? — вопросила Варя, соскакивая с постели и пытаясь поймать братца за дёргающуюся возле её носа ногу. — Там же грязно! Четыре дня как не пылесосила! А ты ползаешь…

Нога была поймана, и секундой спустя взору Вари предстал взъерошенный Дятел, хихикающий и сразу после этого смачно чихающий. К его носу прилипла пыль.

— Ну и какого рожна ты туда забрался, чучело? — вздохнула девушка, поднимая брата на ноги и отряхивая его лицо и одежду от пыли. — Лучше бы просто убежал.

— Импровизация, — заявил Кеша и вновь чихнул.

— За подобные импровизации тебе светят пожопедации, понял? Мама и папа-то где?

То, что никто из них не прибежал на крики, было удивительно. Выходной вроде, оба должны быть дома…

— Папа пошёл к врачу, у него с утра болело ухо. И мама тоже ушла. Она сказала, что ты меня сама отвезёшь на танцы.

«Вот сучка».

— Угу. И поэтому ты решил не давать мне спать с утра пораньше?

— Уже девять! И вообще — мне скууууучно! — завыл Дятел, вырвался из железной хватки Вари и рванул вглубь квартиры. Девушка вздохнула и поспешила следом.

Ирина, конечно, гадина. Вчера ведь Варя спрашивала мачеху, что насчёт танцев Кеши, сможет она с утра поспать или не сможет. И та ей на голубом глазу сказала: спи, деточка, спи. Да чтоб тебя…

— А что мы будем кушать? — Дятел уже сидел на одной из табуреток и требовательно болтал ногами.

— Ты ещё и не кушал?

— Мама дала мне хлопьев.

Прекрасно, просто восхитительно. Ирина, следя за своей идеальной фигурой, совершенно не хотела при этом помнить о том, что в доме живут ещё несколько человек, которые не хотят вместе с ней на завтрак есть хлопья, на обед хлебцы, а на ужин сухарики.

Варя, конечно, утрировала — Ирина питалась не одними сухарями, просто она не желала готовить. Человеком-плитой в доме была Варя. Ей это, конечно, нетрудно, но нельзя же настолько наглеть! Могла бы сыну хоть пару яиц сварить…

— А чего ты хочешь, Дятел?

— Блинчиков! Или сырников!

Ну конечно. Можно было и не спрашивать…

— Нет, Кеш, мы с тобой это не успеем. Нам выходить через сорок минут, а я ещё даже не умылась. Яичницу будешь? Или омлет?

Брат скривился, но кивнул.

— Ладно, давай свою яичницу.

Варя фыркнула и посеменила к холодильнику. Нужно пошевеливаться, если Дятел опоздает на танцы, он и сам расстроится, и Ирина будет потом недовольно морщить свой изящный носик.

Так что сама Варя о завтраке даже и не мечтала. И хотя желудок уже начинал жалобно стенать, девушка его привычно проигнорировала. Поест, пока Дятел будет на занятиях отплясывать. Не в первый раз…

Бывают люди, которые очень любят водить машину. Варя, к сожалению, не относила себя к подобным счастливцам — водить она ненавидела, но делала это хорошо. Наверное, потому что часто.

Дятла постоянно требовалось куда-нибудь отвезти или откуда-нибудь привезти. То в школу, то из школы, то на танцы, то с танцев, то в магазин за обувью или одеждой, то «Вааарь, а давай просто покатаемся!»

У них с Кешей была взаимная любовь с первого взгляда, и ей беззастенчиво пользовалась Ирина. Бесплатная няня, на которую всегда можно положиться — прекрасное приобретение! Кто из мачех мог бы похвастаться такой замечательной и безотказной падчерицей? Наверное, никто.

Нет, Варя, конечно, умела отказывать. И огрызаться, и грубить, и посылать трёхэтажным матом. Но когда речь шла о Дятле, она таяла и была готова на всё.

Подобной абсолютной любовью Варя любила только маму. Может быть, папу тоже, но совсем в глубоком детстве. И вот — когда Варе было двадцать, она по уши влюбилась в маленького гукающего младенца. Дятел рос, и вместе с ним росла любовь Вари к брату. Она прощала Кеше все его шалости, возилась с ним больше, чем родители, и всячески баловала.

Привязанность самого Дятла к сестре была ничуть не меньше. Компании матери и отца он однозначно предпочитал компанию Вари, и только радовался, если они оставляли его на её попечение. И она этому ничуть не удивлялась. Ирина не слишком любила манеру сына болтать без умолку, а отец так уставал на работе, что постоянно отключал внимание и только угукал на любой вопрос Кеши. Мальчику это, конечно, не нравилось. Ему хотелось диалога и общения, но получить он его мог лишь с Варей.

Вот и сейчас, усевшись в автомобиль, Дятел моментально затарахтел. Обо всём на свете — о книжке, которую закончил читать, и о том, как папа накануне принёс набор с инструментами и разрешил рассматривать их вместе с собой…

— Кстати, — Кеша вдруг задумался, и Варя поняла: за этим последует очень важный вопрос, — а что такое онанизм?

Девушка с трудом удержала руль в руках.

— Только не говори, что ты не загуглил.

— Забыл.

— А где ты это услышал?

— Ну… вчера двое дяденек у подъезда разговаривали. И один из них сказал другому, что тащить холодильник вверх на десятый этаж при неработающем лифте — настоящий онанизм.

— Какой милый дяденька. А больше он ничего не сказал?

— Неа. Он хотел сказать другое, что-то на е. А потом увидел меня и исправился.

— Да… очень милый дяденька.

— Ну, так что?

Варя на секунду задумалась.

— Знаешь, Дятел, он это слово в переносном смысле использовал. Ну вот помнишь, как мы с тобой целый час математикой занимались на той неделе, и ты сказал, что правда задолбался, как настоящий дятел? Ну вот и тот дяденька подразумевал то же самое. А слово не совсем хорошее. Обозначает… одну неприятную… болезнь. — Эх, ну почему Дятел не задаёт такие вопросы Ирине?! Вот бы она порадовалась… — Бывают такие люди, которые любят трогать свои половые органы. Про них и говорят — онанисты. Но ты так никому не говори, хорошо? За подобные слова могут и в лицо кулаком дать.

Кеша кивнул.

— Ага, хорошо. Не буду говорить. Я уже понял, что это что-то нехорошее. Пришёл когда, спросил у папы, а он аж побагровел. Можно подумать, я у него спросил не про онанизм, а про секс.

Варя крякнула и закашлялась, чтобы не заржать.

— Дятел… а ты знаешь, что это такое?

— Конечно, — восьмилетний ребёнок гордо вскинул голову, — это такая любовь. Тайная. И очень-очень сильная. Прям до драки!

— Ы-ы-ы, — провыла Варя и чуть не врезалась в машину, что ехала впереди. — Да, толковый словарь Даля отдыхает… Ты папе с мамой только этого не говори.

— Да с ними поговоришь, — пробурчал Дятел, вздыхая. — У них чего не спроси — не отвечают. Вот я недавно хотел узнать, чего такое дефлорация. По телеку услышал. Так папа закашлялся и сбежал от меня в туалет вместе со своим журналом.

— Ага… И кто же тебя просветил по этому поводу?

— Да Вика с танцев. Сказала, что её сестра ходит раз в несколько месяцев на эту дефлорацию в салон. Оказывается, это удаление лишней шерсти! Только я не понял, где эта лишняя шерсть… И Вика тоже не понимает.

— Ничего-ничего, — утешила брата Варя. — Вот вырастите — поймёте.

— Мне кажется, когда я вырасту, мне это будет уже не так интересно, — задумчиво протянул Дятел. — Взрослые вообще какие-то не любопытные. Вот я вчера у папы спросил, интересно ли ему, что будет, если в суп бросить петарду? И он сказал: «Нет». Как так?

— Нет уж, Дятел, — строго сказала Варя. — Никаких петард в моём супе. Понял?

— Да ладно. Я просто пошутил.

Перед тем, как пойти завтракать в кафе, Варя решила сделать ещё одно дело. Такая у неё была привычка — сначала дела, а потом завтраки-обеды-ужины.

Недалеко от Дятловых танцев жил один репетитор, к которому Варя хотела сводить брата. У Кеши, к сожалению, способности к математике были точно такие же, как у неё самой — то есть, их у него практически не имелось. И педагогических способностей Вари не хватало для того, чтобы объяснить Дятлу даже самую элементарную вещь. А ведь это только начало, он второй класс недавно закончил…

Варя совершенно справедливо считала, что если упустить обучение ребёнка с самого начала, потом исправить будет очень сложно. И решила — пока каникулы, надо поводить Дятла к репетитору.

Одна коллега посоветовала Варе преподавателя математики — мужчину, который, к тому же, жил недалеко от центра, где Кеша занимался танцами. Очень кстати, не придётся далеко возить — танцы два раза в неделю, и математикой Дятел может заниматься в те же дни. Удобно.

Но прежде, чем приводить к этому незнакомому мужику, пусть и преподавателю, своего брата, Варя решила поговорить с ним сама. И раз уж она нежданно-негаданно сегодня оказалась здесь…

Приятный мужской голос по телефону продиктовал ей адрес и сказал, что можно зайти хоть прям сейчас. Варя записала адрес на бумажке, нашла на карте через телефон, как туда идти, и обрадовалась — всего-то пять минут!

Вот только уже перед самым подъездом девушке стало плохо. Ерунда, ничего особенного, обычное головокружение. С Варей это иногда случалось из-за перепадов давления, и она давно научилась не обращать внимания на подобные мелочи. Тем более, сейчас было понятно, в чём дело — она ведь не ела ещё…

Опираясь на стены, Варя дошла до четвёртого этажа. Пешком — лифт, как в истории Дятла, не работал. И вроде невысоко, но когда голова кружится, очень уж тяжко.

Отдышалась и достала из кармана бумажку с адресом. Нахмурилась, изучая собственный неразборчивый почерк.

— Вот говорил тебе папа, Варя — учись писать нормально, а не как курица лапой… Блин, ну какая это цифра? Пять или шесть? Ох…

В конце концов Варя решила — ладно, позвоню для начала в 55 квартиру, если не туда попала — извинюсь. Уточнять номер по телефону не хотелось. Что о ней подумает этот уважаемый человек, если он десять минут назад продиктовал ей свой адрес? Правильно — что она идиотка. Варе вовсе не хотелось, чтобы о ней так думали.

Поэтому она, вздохнув, позвонила в 55 квартиру.

За дверью раздались шаги…

Илья Берестов никогда не относил себя к хорошим мальчикам. Даже до травмы, полностью перечеркнувшей его спортивную карьеру, правильным он не был. Не был, конечно, и не правильным — не пил, не курил, не кололся. Хотел стать футболистом, какие уж тут наркотики и прочие радости жизни. Но увы — не получилось.

Когда тебе в семнадцать лет вдруг говорят — извини, брат, но футболиста теперь из тебя не получится, забудь и даже не думай — тогда мир переворачивается с ног на голову. Расстройство, растерянность, абсолютная дезориентация… Было не круто, да. Кроме того, как будущий футболист, учился Илья… ну не сказать, чтобы хорошо. Средненько. Пришлось срочно нагонять, и так же срочно решать, что делать дальше.

Смешно сказать, как Илья определил свою судьбу. Записал на бумажках более-менее понравившиеся ему вузы с профессиями, закинул в кепку, перемешал, закрыл глаза — и вытащил.

Вот так он и стал юристом. Повезло — когда Берестов начал учиться (поступив, признаться, не без труда), он осознал, что всё не так уж и плохо. Футбол, конечно, лучше, но и юриспруденция тоже ничего.

Произошедшее не могло не оставить след в его душе. И Илья, усмехаясь, признавал — наследило там основательно. Крепкий и красивый парень, и вдруг в одночасье почти инвалид. Кого угодно пробило бы.

Берестов стал жестче, циничнее. Этому способствовала и выбранная профессия: мягкотелый юрист — плохой юрист. И по-прежнему до крайности привлекательная внешность, и куча девчонок, которые всегда крутились вокруг него даже несмотря на травму. Это было скучно и не интересно.

А потом Илья ухитрился подцепить от одной дуры неприятную интимную болячку, и с тех пор — а было это лет пять назад — здоровьем своим ради случайных связей не рисковал. Поэтому предпочитал не искать себе девочку на один раз в ночных клубах Москвы, где таковыми можно хоть грузовой вагон забить, а заказывать у проверенного «поставщика».

С Адамом (имя, конечно, было вымышленное) Берестов познакомился случайно. В качалке, куда Илья пару-тройку раз в неделю наведывался, чтобы не терять форму. Познакомился, пожаловался на свою интимную проблему, и с удивлением узнал, что Адам, оказывается, не просто Адам, а ещё и «поставщик» самых разных Ев. На любой вкус. А главное — все его Евы были проверенные, чистенькие и здоровые.

Так что пару раз в месяц Илья баловал себя хорошенькой безотказной девушкой, и ничуть этого не стыдился. Чего, собственно, стыдиться? Он не насильник и не убийца, а то, что девушке нравится получать за секс деньги — её проблема.

Имелась у Берестова и ещё одна особенность, о которой был прекрасно осведомлён Адам. Хотя, нет — две особенности. Во-первых, Илья любил девушек в теле — сиськи, попа… чтобы было, за что схватиться, в общем. А во-вторых — Берестов обожал, когда эти самые девушки играли, изображая сопротивление.

Он сам понимал, что подобное поведение нравится ему из-за травмы. В жизни инвалид, а в постели доминант — одно уравновешивает другое. Правда, никаких плёток Илья не использовал, и ремней тоже. Хотя нет… ремни были, но только для фиксации. Боль Берестова не возбуждала.

Последние несколько недель в жизни Ильи были непростыми — в рекламной фирме, где он работал, поменялся генеральный, и всё бы ничего — какое ему дело до больших боссов — но этот хлыщ решил урезать всем зарплату. Отличный способ избавиться от людей без сокращений. При сокращениях-то надо платить, а тут все сами сваливают, сверкая пятками. Вот и Илья тоже свалил — правда, отрабатывать заставили по полной, выжав все соки, которые могли.

Парочку недель отдохнуть — а потом можно будет искать работу. Пока же можно побаловать себя и оторваться с хорошенькой девочкой.

Час назад Адам принял заказ на «сисястую блондинку», уточнил, должна ли она играть в сопротивление, и, получив утвердительный ответ, заявил, что девочка приедет в течение трёх часов.

Когда раздался звонок в дверь, Илья мылся под душем. Он слегка удивился: надо же, девочка пришла гораздо раньше, чем он рассчитывал. Но ничего, и так неплохо.

Берестов быстро нацепил на голое тело домашние джинсы — трусами пренебрег, в нынешней ситуации это лишняя деталь, — и даже толком не вытерся, выскочил в коридор, как был, с голым торсом, на котором блестели капли воды. Сам знал, что выглядит, как модель из порножурнала для женщин, но это и к лучшему. Девочки у Адама были к подобным вещам очень чувствительны, их не приходилось по полчаса возбуждать — они возбуждались от одного вида Ильи. И это его абсолютно устраивало. Сухой секс он не любил, а лубриканты вообще терпеть не мог. Ещё и поэтому девочки Адама были элитными — они умудрялись очень быстро возбуждаться. Может, конечно, у них был какой-нибудь секрет, но Илью это не колыхало. Чужие профессиональные тайны — не его дело.

Щёлкнув задвижкой, Берестов открыл дверь. И застыл, разглядывая присланную Адамом девочку.

У него даже дыхание перехватило. Светлые волосы пшеничного оттенка, заплетённые в толстую косичку, перекинутую через плечо, несколько кудряшек возле лба. Голубые… не глаза, а глазищи — большие, широко раскрытые, а в них — безграничное удивление. Ямочки на чуть пухлых щёчках, совершенно прелестные губы, и кожа на лице — белая-белая, свеженькая. Где Адам такую откопал?! Выглядела она, не как элитная шлюха, а как девственница.

Но больше всего Берестову понравилась грудь. Под светло-голубой блузкой скрывался размер… примерно четвёртый. Или даже пятый. Две бомбочки. То, что надо.

И бёдра тоже ничего, мясистые… Есть за что схватиться, это точно.

— Прекрасно, — кивнул Илья, хватая девушку за руку и заводя в квартиру. Захлопнул и закрыл дверь, поставил на банкетку её сумку, а затем вновь взял эту… Еву за руку и повёл в комнату. Всё это время она молчала, и в этом молчании Берестову чувствовалось какое-то странное ошеломление. А ещё у неё почему-то слегка заплетались ноги. Пила? Вряд ли, Адам за этим следит.

А имя Ева ей действительно подходило. Причём она была такая… Ева до первородного греха. Неужели настолько хорошая актриса? Видимо. Иначе не работала бы шлюхой, пусть и элитной.

Илья подвёл её к своему любимому столу с ремнями-фиксаторами — давным-давно делали на заказ — развернул лицом к себе и начал расстегивать блузку.

Секунды две Ева оторопело таращилась на проворные пальцы Берестова, а затем вдруг попыталась оттолкнуть его руки.

— Что вы делаете? — испуганно выдохнула она, делая шаг назад и утыкаясь попой в стол. Замечательно! То, что нужно. Точно актриса.

Илья только усмехнулся — и шагнул навстречу. Прижал Еву всем корпусом к столу и вернулся к расстёгиванию блузки. Третья пуговка, вот и бюстгальтер видно… бежевый.

Член у Берестова уже стоял, как копьё, и это было удивительно. Ева ведь ещё ничего не сделала, он даже блузку с неё не снял — а каким-то образом возбудился до крайности. Просто от одной мысли, что он сейчас эту девочку поимеет…

Но сопротивление в этот раз было намного более яростное, чем обычно. Ева даже чуть Илье в глаз кулаком не заехала, с трудом увернулся. И вертелась ужом, и пнуть его пыталась, и укусить. Только не орала. Видимо, Адам предупредил, что Илья не любит, когда ему в ухо вопят. Стонать можно, орать — нет.

И от этого её сопротивления Берестов возбудился ещё больше, хотя казалось — больше было некуда. Но пришлось попыхтеть, прежде чем он смог перевернуть Еву спиной к себе, нагнуть и, прижав её ногами к столу, зафиксировать сначала одну руку, потом другую.

— Что за хрень? — прошипела девчонка, изо всех сил дёргая ремни. При этом она ещё и попой дёргала, непроизвольно касаясь паха Ильи, и у него каждый раз чуть темнело в глазах от какого-то первобытного желания. — Вы с ума, что ли, сошли? Отпустите меня сейчас же!

— Отпущу, — усмехнулся Берестов, доставая из ящика кляп с шариком на ремешке. Наклонился — и вставил его в рот Еве, а ремешок застегнул на шее. Девушка чуть повернула голову и посмотрела на Илью вытаращенными глазами, полными шока.

Надо будет Адаму дополнительно денег перечислить. Берестов сроду такой натуральной игры не видел… и давненько настолько не возбуждался.

Да и она сама там наверняка уже вся мокрая, как это обычно и бывает со шлюшками Адама.

Илья в предвкушении задрал девчонке юбку, невзирая на по-прежнему сильное сопротивление. Она пыталась увернуться, но куда ей деться-то, с зафиксированными руками? Можно было, конечно, и ноги зафиксировать, но Берестову даже нравилось, что она так дёргается.

Задрав юбку, Илья какое-то время любовался видом. Обычные белые трусики без кружев, хлопковые, он таких тысячу лет уже не видел. Да ещё и нарисованный зайчик… странно. Это у Адама эксперимент, что ли? Ну ладно, неважно.

Берестов потянул трусы вниз, и Ева вновь усиленно задёргалась, что-то замычала, попыталась брыкаться. Глупенькая. Илья фыркнул, размахнулся — и хорошенько вдарил ей по ягодице.

— М-м-м! — в голосе сквозь кляп слышалось больше гнева, нежели возбуждения.

Он окончательно спустил трусы, даже отбросил их в сторону, при этом чуть не получив пяткой в глаз. «Жертва» что-то постоянно мычала, и Илья поражался её мастерству — играет до конца, надо же. Точно Адаму отстегнёт за такой подарочек.

Попка у девочки была суперсладкой. Белая, почти молочная, и только на правой ягодице — след от его ладони. Берестов погладил этот след, а потом раздвинул ягодицы и полюбовался на тугое колечко испуганно сжавшихся мышц. Розовенькое такое… явно нетронутое. Значит, аналом детка не увлекается. Учтём…

Илья развёл Еве бёдра шире и чуть нажал девушке на спину, чтобы лежала на столе плотнее. А сам застыл, любуясь открывшимся видом.

Киска у неё была потрясающая. Конечно, бритая, но дело не в этом. Такая розовая… как цветочек. Чуть ли не впервые в жизни Берестов понял пошлое сравнение женских половых органов с розой — у его Евы между ног действительно было нечто подобное. Нежные, бархатные лепестки…

Илья протянул руку и бережно коснулся пальцами этого цветочка. Девушка дёрнулась и захныкала, как обиженный ребёнок. Берестов опустил руку ниже, дотронулся до клитора, потом нашёл большим пальцем вход…

Странно. Ева была совершенно сухой. Абсолютно. Ни разу в жизни Илья не трогал настолько сухую девушку.

Наверное, она из тех, кого необходимо ласкать перед половым актом особенно тщательно. Чего же тогда попёрлась в шлюхи? Наверняка среди клиентов попадаются любители драть девочек на сухую. Но Илья был не из таких.

Он облизал пальцы одной руки, вновь развёл шире ноги Евы, и начал ласкать клитор. Он у неё был словно маленькая бархатная бусинка — великолепный на ощупь. И Берестов тискал его, почти теряя сознание от желания плюнуть уже на всё — и заняться наконец собственным удовольствием. Поминутно проверял вход в лоно девушки — сухо. Всё ещё сухо! Проклятье какое-то.

Продолжая ласкать крошечный язычок, Илья облизал указательный палец другой руки — и медленно ввёл его внутрь Евы. Там было тесно, горячо и по-прежнему очень сухо. Берестов задвигал пальцем в такт ласкам клитора — и о чудо! — вдруг ощутил, как мышцы девушки немного расслабились, пропуская его глубже, и появилось немного влаги.

— Ну наконец-то, детка, — прошептал Берестов, ускоряя движения. — Давай, расслабься. Такая хорошенькая киска — и такая сухая, непорядок…

Ева снова замычала, но мычание это перешло в невнятный глухой стон, когда Илья загнул палец внутри неё и начал массировать так самый вход, зная, что многие женщины любят это больше глубоких ласк. И удовлетворённо улыбнулся, почувствовав наконец много желанной смазки и сокращение мышц вокруг его пальца.

Больше Берестов решил не ждать. Схватил со стола презерватив, стянул джинсы, натянул резинку на давно возбуждённый до предела член. И одним мощным движением оказался внутри девушки.

Она вновь дёрнулась, словно пытаясь вырваться, но Илью теперь мог остановить только танк или выстрел в голову. Он двигался, постоянно меняя скорость — то развивал предельную, просто таранив тело Евы, то замедлялся, опуская голову и наблюдая, как входит в неё его член. Следить за тем, как раздвигаются её половые губы, пропуская его внутрь, оказалось завораживающим зрелищем.

А ещё Илья, трахая свою Еву, вдруг осознал, что его страшно притягивает её милая косичка. Он нагнулся, стянул с волос девушки резинку и быстро распустил ей волосы, оказавшиеся мягкими, как у ребёнка, и совершенно дивного пшеничного оттенка. Натуральная блондинка? Очень похоже…

Застыв в Еве на максимальной глубине, Илья погладил её по голове, затем опустил руки ниже, чуть приподнял девушку над столом — и схватился за грудь.

— Вот так, — прошептал Берестов, лаская соблазнительные округлости, — потрясающие у тебя сиськи, детка… И вся ты… потрясная. Забыл только, сколько стоишь.

Она вновь что-то промычала сквозь кляп-шарик, а Илья запустил руки под блузку, потом под бюстгальтер, нашёл пальцами соски, сжал их — и, почувствовав, как по телу Евы прошла невнятная дрожь, вновь задвигался на предельной скорости.

В глазах темнело, член словно добела раскалился. Между ног у девушки всё хлюпало, как в лучших американских порнофильмах, и этот звук заводил Берестова до крайности. Он в последний раз сжал между пальцами соски Евы — и мощно кончил, прижимая её к столу всем корпусом.

Через минуту, отойдя от своего оргазма, Илья вышел из девушки, снял презерватив, выкинул его в стоящую неподалеку мусорку. Посмотрел на Еву — и удивился, заметив, что её слегка трясёт, как от озноба.

Странно. Он не заметил, чтобы она кончила. Приятно ей наверняка было, но оргазма Илья не ощутил, она его даже не имитировала. И правильно — Берестов терпеть не мог, когда шлюхи имитировали оргазм. Он вообще не понимал, зачем это нужно. Какое ему дело до чужого оргазма, тем более — до оргазма девушки, которая получает деньги за секс? Он платит за своё удовольствие, а не за её.

Но почему-то, когда Илья смотрел на трясущуюся Еву — распущенные пшеничные волосы, белые ягодицы с розовым следом от его ладони — ему было жаль, что она не кончила. Какое-то удивительное чувство, он подобного раньше не испытывал.

Берестов освободил руки девушки, опустил ей юбку, забыв про отброшенные ранее в сторону трусы. Расстегнул и вынул кляп-шарик, а потом помог распрямиться.

Девчонка обмякла в его руках, закатывая глаза. Лицо у неё было белым, как смерть. Чего это с ней? Плохо, что ли, стало? Сердечница?

— Эй-эй, — обеспокоенно сказал Берестов, хлопая Еву по щекам. — Ты чего, детка? Может, тебе скорую вызвать?

Она открыла глаза, посмотрела на него странным расфокусированным взглядом, и Илья окончательно встревожился.

Усадил девчонку на диван, сбегал на кухню и принёс ей стакан воды.

— На, выпей.

Она сидела, откинувшись на спинку, и глядела в потолок с таким выражением на лице, будто действительно собралась умирать. Но стакан приняла, сделала глоток, потом другой, и чуть порозовела.

А Илья в это время смотрел на её грудь. Блузку он тогда так и не расстегнул нормально, просто растормошил. И теперь наслаждался видом — в щели между пуговицами был виден спущенный бежевый бюстгальтер, и розовые соски. Такие же розовые, каким было лоно девушки.

Заметив взгляд Ильи, Ева поперхнулась водой. Стакан выпал из её рук — не разбился, благо на полу был ковёр, только вода вся вылилась. Девушка покраснела, затем побледнела и начала лихорадочно застёгивать блузку и поправлять лифчик. Руки её слегка дрожали.

Может, у неё сегодня первый раз? В смысле, первый клиент. Вот и распереживалась.

— У тебя первый раз такое, что ли? — поинтересовался Илья, но Ева, кажется, не поняла. Уставилась на него с лёгкой паникой во взгляде. И Берестов решил не лезть к ней в душу. — Ладно, не важно. Сколько ты стоишь?

Она продолжала молчать.

— Сколько? Двести? Хотя нет, ты не можешь стоить двести. Держи пятьсот. Адаму я ещё сверх приплачу, а это всё тебе, поняла?

Девушка разглядывала зелёные бумажки в своих руках так, будто впервые видела доллары. Непонимающе перебирала одну за другой, как пасьянс раскладывала.

— Всё тебе, с Адамом не делись, поняла? — повторил Берестов, но кивка так и не дождался. Подумал, что стакан она уронила совсем не кстати, и поинтересовался: — Хочешь ещё? — в глазах мелькнул страх. — Воды, я имею в виду. Хочешь?

И снова ноль эмоций.

Илья всё-таки отправился на кухню. Налил воды, вернулся… и обнаружил, что Евы в его квартире уже нет. Ушла.

И Берестов, может быть, решил бы, что ему почудилась эта девица, если бы не резинка для волос, оставшаяся на столе, белые трусики с зайчиком в углу комнаты, и… пять стодолларовых купюр, небрежно брошенных на пол.

И последнее было очень странно.

Какое-то время Варя почти бежала, не помня себя. А потом, когда вспомнила, остановилась, плюхнулась на лавочку возле одного из подъездов — и поморщилась, вспомнив, что забыла у этого… свои трусы.

Хорошо хоть сумку взяла. Вот был бы кошмар, если бы забыла…

Голова до сих пор кружилась, к горлу поднималось нечто, напоминающее панический ужас, и между ног всё горело, словно перцем присыпанное. А ещё хотелось принять душ, смыть с себя всё… а одежду сжечь…

Варя поморщилась и потёрла лицо ладонями. Надо приходить в себя, перестать нервно дрожать — как говорится, дрожью горю не поможешь. Да и какое это горе? Подумаешь, незнакомый мужик поимел, приняв за шлюху. Надо искать положительные моменты. Во-первых, на нём был презик, что не может не радовать — если этот… в общем, если он любитель шлюх, то Варя от него могла что-нибудь подцепить. А раз был презик, то волноваться не нужно. Хотя лучше всё равно сходить к гинекологу, провериться, мало ли…

Во-вторых… так, что бы ещё придумать. Она его больше не увидит, вот.

Варя вздрогнула и испуганно огляделась по сторонам, но никто не спешил выпрыгивать из кустов и задирать ей юбку.

В-третьих… она давно не девственница. Трахнул, но не убил же, не порезал, даже воды принёс, сердобольный.

Интересно, он поймёт, что таранил не ту девушку, или так и останется в неведении? Хотя… нет, не интересно. Вспомним второй пункт «положительного» — Варя его больше не увидит.

Она на секунду прикрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы унять вновь разбушевавшееся сердце. Повторим ещё… Презик был, ты его больше не увидишь, ты не девственница… Всё, нафиг, живём дальше.

Варя усмехнулась, вспомнив, как застыла в первый момент, увидев этого… мужчину. Голый мускулистый торс с кубиками пресса, как из лучшей рекламы фитнес-центров или дезодорантов, по которому текли капельки воды… Дымчато-серые глаза, смуглая кожа, лёгкая щетина на щеках и подбородке, правильные черты лица… Ему действительно надо в рекламе сниматься. Или в журналах для женщин. Или в порнухе.

Варя содрогнулась, вспомнив, что он с ней творил. Мышцы живота непроизвольно сжались от страха. Это ж надо так… попасть…

Поначалу Варя от красоты этого мужика офигела, а потом, когда он схватил её за руку и потащил в комнату — от сочувствия. Красавец хромал так, что мама не горюй. Припадал на одну ногу постоянно, но ходил всё же достаточно быстро. А уж в руках силы было немеряно… Скрутил её секунд за десять-пятнадцать.

Пятьсот долларов! Ёксель-моксель, и за что?! За то, что у каждой бабы между ног! И никакого тебе геморроя с общением с заказчиками, дизайнерами, юристами. Ни-че-го! Прям работа мечты.

Варя поморщилась. Работа мечты, ага… Чего же тогда так тошнит?

Да потому что это ненормально — трахаться с мужиком, чьего имени ты даже не знаешь. Секс — это вам не то же самое, что за одним столом на обеде есть…

Впрочем, к чему вообще все эти рассуждения? Всё уже случилось. Не исправить, не изменить. И нечего тут нюни распускать, надо ещё Дятла с танцев забрать…

Блин! Точно! Дятел!!

Варя, ты дура!!

— Простите, — Варя окликнула проходящую мимо подъезда девушку, вставая со скамейки и совершенно забыв, что у неё в сумке есть мобильный телефон, — вы не подскажете, сколько сейчас времени?

Она чувствовала себя неловко, задавая вопрос незнакомому человеку… э-э-э… без трусов. И даже понимая, что никто не обладает рентгеновским зрением и никак не сможет это обнаружить, пока не поднимет ей юбку, легче от этого не становилось.

И вымыться хотелось до жути.

Узнав время, Варя поняла — надо спешить. Дятел закончит танцевать через пятнадцать минут, а она тут… чёрт знает где.

Пришлось ещё и дорогу спрашивать. А потом припускать что есть силы, дабы Кеша не ждал и не волновался.

… Но вот ведь… Пять лет у неё секса не было, и кто бы мог подумать, что она «развяжется» таким вот гадостным образом.

А к тому репетитору Дятла вести не надо. Люди с подобными соседями опасны для здоровья.

Минут двадцать Илья сидел, задумчиво рассматривая оставленные купюры. Шлюха, оставившая у клиента свой гонорар — это нечто. И он не младенец, чтобы поверить в реальность подобной ситуации. Никто в здравом уме и трезвой памяти от своей зарплаты не откажется.

Дальше. Её удивление, возмущение, испуг… Ну невозможно так играть. Да и зачем играть до конца? Можно ведь было прекратить сопротивляться, как только он с неё трусы спустил. Но нет — девчонка дёргалась даже тогда, когда Берестов уже её имел.

Что ещё? Она не возбуждалась. То, чего он добился в результате нехитрых ласк, возбуждением назвать сложно. Влаги было не так уж много. Подобного с девочками Адама никогда не случалось.

И то, как она всхлипывала во время секса… Теперь Илье казалось, что это были очень жалобные всхлипы. Как… преддверие плача.

Ну и… наверное, последнее.

Берестов покосился на лежавшие перед ним трусы. Хлопковые, беленькие, с зайчиком.

«Господи, пожалуйста. Пусть я ошибаюсь. Пусть всё будет не так, как я думаю».

Существовал только один способ проверить теорию Ильи. И он решил не оттягивать «удовольствие» — позвонил Адаму.

— Привет, — поставщик Ев трубку снял сразу, — я уже собирался тебе звонить. Заболела твоя девочка, не придёт. Есть того же типа, но брюнетка. Хочешь?

Вот же… б**…

Мысли у Ильи были исключительно нецензурными.

— Не придёт, значит.

— Да. Извини, брат, но сам понимаешь — человек, не робот, плохо себя чувствует сегодня. Так что насчёт брюнетки? Есть и блондинки, но не твоего любимого размера.

— Спасибо, — Берестов нашёл в себе силы ухмыльнуться. — Обойдусь тогда. Бывай.

— Угу.

Впервые в жизни Илье захотелось закурить. Но вместо этого он пошёл на кухню, плеснул себе дорогущего вискаря в стакан и залпом осушил.

Полный пи**ец. Ну ты и… придурок. Дебил. Имбецил. Даун. Чмо пустоголовое. Бестолочь. Осёл. Дубина. Баран озабоченный!!

Надо было остановиться и подумать хотя бы тогда, когда ты увидел эти грёбаные трусы с зайчиком. Да б***, где Адам — и где зайчики?! Хлопковые, беленькие… Кто в таких трусах к клиенту приходит?!

Илья плеснул себе ещё вискаря, вспоминая круглые, как две монеты, глаза девушки. И её сопротивление — настоящее, не наигранное. И…

Берестов с грохотом поставил стакан обратно на стол. Не рассчитал сил — и стекло треснуло, раскололось, оставив на его ладони глубокую царапину. Илья зашипел, затряс рукой, схватил кухонное полотенце и прижал к ране. Ткань быстро пропитывалась кровью, но Берестову сейчас было не до этого…

Получается, теперь он — насильник. Он, к которому противоположный пол всё время цеплялся, словно репей, грубо изнасиловал девчонку. И эта её реакция после секса — дрожь, бледность, искренний испуг — были от шока.

Найти бы её. Но как? К кому она тут вообще шла-то? К Берестову наверняка случайно позвонила, может, квартирой ошиблась. Мда… не повезло ей…

А ему? Заявит она в полицию или нет? Почему-то Илье казалось — нет.

А ещё… несмотря на досаду за своё поведение, где-то глубоко внутри у Берестова росло удовлетворение от того, что эта девушка не была шлюхой.

Глупая и бесполезная мысль — повёл-то он себя с ней, как с шлюхой. И даже если ему удастся её найти… Вряд ли она вообще станет с ним разговаривать. Ещё и между ног наверняка вдарит, чтобы неповадно было.

Впрочем, надо быть реалистом. Найти в Москве девушку, о которой ты знаешь только то, что она блондинка с голубыми глазами и большой грудью — весьма сомнительное занятие.

Тут поможет только чудо. А в чудеса Берестов, как и все разумные люди, совершенно не верил.

Первым, что спросил Дятел, увидев сестру, было:

— А зачем ты распустила волосы?

Действительно, зачем этот… любитель шлюх расплёл ей косу? Кляп, ремни фиксирующие — оно понятно, а зачем надо было косу-то расплетать? Фетишист какой-то.

Точно фетишист. У него ведь и трусы её остались…

— Да так. Голова разболелась, вот и расплела.

Это был единственно возможный ответ, потому что он хотя бы казался правдой. Варя всегда распускала волосы, когда у неё болела голова. Только дома, а не на улице, и не когда надо было вести машину.

Ветер, дувший из окна, развевал пряди, и они лезли в глаза. Чёрт бы подрал этого фетишиста…

И трусы… Мало того, что без них адски неудобно, так ещё и Варе всё время казалось, что этот любитель шлюх сможет её найти благодаря оставленным трусам.

Бред? Бред. Они же у неё не подписаны.

— Варь… ну Вааарь… — гундосил сзади Кеша, и она наконец очнулась.

— У?

— У Вики с танцев через три недели день рождения. Она всех приглашает. Можно мне пойти?

Ну вот, дожили.

— Тебе у мамы с папой спрашивать надо, а не у меня.

— Так я вчера спросил. Мама сказала: «Если Варя тебя отвезёт, то можно».

«Ну понятно, что ещё могла ответить Ирина…»

— А папа?

— А у папы уже начинало болеть ухо, поэтому он сказал «угу».

Варя фыркнула.

— Ладно, Дятел. Отвезу я тебя на день рождения к твоей невесте, договорились.

— Она не невеста! — возмутился Кеша, покраснел и надулся.

— Ну не жена ведь? Значит, невеста. Чего будешь дарить своей невесте? Придумал уже?

Дятел сразу забыл про все обиды и посмотрел на Варю умоляюще.

— Неа. А чего дарить неве… то есть, девочкам?

Хороший вопрос.

— Ну… во-первых, купим с тобой цветы. Белые розы… или тюльпаны. А во-вторых, что Вике нравится, знаешь?

Кеша задумчиво почесал затылок.

— Не помню.

— Эх ты, жених!

— Я не жених! — опять надулся Дятел. — Я…

— Угу, ты только учишься. В общем, даю тебе партийное задание — вызнать у Вики, что ей нравится. Мультики, фильмы, куклы, музыка… Вот как узнаешь — придумаем с тобой подарок. А то я сама так давно была девочкой, что уже ничего не помню.

— Мама говорит, что ты — старая дева. — Услышав подобное, Варя кашлянула. — Я только не понял… Дева — ладно, но почему старая?

Варя мстительно прищурилась.

— Дятел… как ты относишься к идее закупиться чипсами?

— Чипсами? — Кеша аж подпрыгнул. Конечно, какой ребёнок не любит эту дрянь? — Хорошо отношусь! Но мама…

— Вот именно. Сядем с тобой на кухне и будем хрустеть. При маме. А она пусть завидует!

Чипсы у Ирины были слабым местом. Так же, как шоколадные конфеты и арахисовая паста. И каждый раз, когда мачеха чем-нибудь страшно злила Варю, девушка покупала что-нибудь из вышеперечисленного и с наслаждением ела на её глазах. И как правило, Ирина не выдерживала и тоже съедала чуточку, а на следующий день плакалась, что поправилась.

Тогда Варя чувствовала себя отомщенной.

— Пусть! — Дятел даже в ладоши захлопал. — Ух, как здорово! А чупа-чупс купим?

— Купим.

— Класс! Варя, я тебя люблю!

— Вот интересно… а если бы я тебе это всё не покупала, ты бы меня тоже любил?

— Конечно! Просто не так сильно.

Варя фыркнула.

— Ну ты и хитрец!

— Весь в тебя!

Если не принимать во внимание хромого любителя шлюх, то выходной удался.

Первым делом Варя залезла в душ и хорошенько, почти до боли, потёрлась жёсткой мочалкой, смывая с себя чужие прикосновения. Потом наконец нацепила трусы и вздохнула с облегчением — шляться по городу без нижнего белья, мягко говоря, не для неё.

Покормив Дятла обедом и покормившись им сама (кстати, только в процессе принятия пищи Варя поняла, насколько проголодалась), девушка включила брату первый «Ледниковый период» и примостилась рядом с пакетом чипсов. Аппетитно похрустывая вредной едой, они смотрели мультфильм до тех пор, пока не пришла Ирина. Узрев чипсы, мачеха Вари стала ругать их с Кешей за «безответственное отношение к собственному здоровью», но в итоге тоже села перед телевизором и с тяжёлыми вздохами принялась жевать чипсы.

Варя почувствовала себя отомщённой. Ну, почти. Только всучив Ирине чупа-чупс и стакан с кока-колой, девушка окончательно успокоилась, предвкушая, как на следующее утро, встав на весы, мачеха будет причитать и охать.

Потом пришёл отец, и пока Ирина кормила его обедом, они с Кешей заперлись в комнате брата и принялись прыгать по дивану. Точнее, прыгал Дятел, а Варя его ловила. Мальчик обожал это занятие, и никакие увещевания родителей на него не действовали. Отец и Ирина пытались запретить Кеше скакать по дивану, но их остановил ироничный комментарий Вари: «Да ладно вам, пусть лучше по дивану прыгает, чем пытается разобрать шкаф». Подобный прецедент уже был. Дятел «от нечего делать», как он выразился, раскрутил один из шкафов в своей комнате. И хорошо так раскрутил… обратно скрутить не получилось — некоторые детали оказались вырваны, что называется, с мясом.

Так что родители признали: лучше прыгать по дивану, чем… всё остальное. Диван был старый и выдерживал даже прыгающую Варю, но она всё же не рисковала, предпочитая отсиживаться на краешке, пока Кеша бесился. Покупать новый диван не хотелось. К новой мебели Варя доверия не испытывала, считая её слишком хлипкой по сравнению с кондовой советской.

В общем, да — хороший был выходной. И только вечером, когда все уже легли спать, на Варю накатило. Она накрылась с головой одеялом и принялась плакать в подушку, ругая и себя, и этого любителя шлюх, на чём свет стоит.

Она ведь сразу поняла, что этот… никакой не репетитор. И не только по внешнему виду — ну не станет репетитор открывать дверь сестре будущего ученика, находясь в полуголом виде — но и по голосу. У Вари был неплохой музыкальный слух, и отличить одного человека от другого по голосу для неё не так уж и сложно.

Почему же она тогда пошла в квартиру? Растерялась. Он был такой красивый… а потом захромал, и Варю захлестнула жалость. Она отчего-то не сомневалась — эта хромота у него не временная, она навсегда.

Дура, с чего ты вообще это взяла?!

И потом, когда он начал её раздевать… Она всё никак не могла осознать серьёзность ситуации. И сопротивлялась не так сильно, как могла бы. И всё думала — хоть бы больную ногу не задеть…

Дура!

Испугалась по-настоящему, только когда появились ремни и кляп. Но тогда было уже поздно.

Идиотка безмозглая…

— Вааарь? Ваааарь…

Она вытерла глаза наволочкой и высунула голову из-под одеяла.

— Дятел, ты чего не спишь?

— А ты чего рыдаешь? — хмуро спросил брат, придвигаясь ближе. — Я писать захотел, прохожу мимо твоей комнаты, а ты тут… воешь под одеялом. Тебя кто-то обидел, Варь? Ты скажи, кто, я ему задам.

Варя рассмеялась. Задаст он… эх, Дятел.

— У вас разные весовые категории, чучело, — она взъерошила брату волосы. — Вот вырастешь, тогда задашь.

— Когда я вырасту, — Кеша гордо вскинул голову, — я на тебе женюсь.

Стало совсем весело.

— Неее, брат. Когда ты вырастешь, мне уже пора будет выходить на пенсию.

— Неправда! Тебе будет… тридцать восемь. Вот! Я специально считал.

— Молодец. Значит, не всё так безнадежно у нас с тобой по математике. Иди, я тебя поцелую.

Дятел послушно подставил Варе лоб.

— Всё, иди спать, Кеш.

— А ты больше не будешь плакать?

— Не буду.

— Обещаешь?

— Обещаю. Иди-иди, жених. А то как же мы с тобой завтра в зоопарк пойдём, если оба не выспимся?

— В зоопарк? — Даже в темноте было видно, как заблестели глаза Дятла при упоминании этого слова.

— Угу. Но только если выспимся! Так что беги спать, чучело.

— Бегу! — кивнул Кеша и усвистел в свою комнату, а Варя, откинувшись на подушку, улыбнулась.

Какой же у неё чудесный братишка растёт. Самый лучший братишка на свете.

«Я на тебе женюсь»… Дурачок.

По иронии судьбы на Варе никто и никогда не хотел жениться. Трахать — пожалуйста, а вот жениться… Слабаки.

А об этом любителе шлюх вообще больше не надо думать. Всё. Не было его. Приснился.

Да, именно так. И, как любит писать папа: «И ниипёт».

Илья даже не думал, что может быть настолько хреново. И дело было не в выпитом алкоголе, а в угрызениях совести.

Вот, оказывается, почему они именно «угрызения». Грызут так, что чувствуешь себя яблоком, внутри которого живёт очень голодный червяк.

Илья боялся представить, каково этой… нет, не Еве, а просто девушке. Вспоминал её совершенно чистый взгляд, затем наполнившийся паникой, и отчаянное неподдельное сопротивление, и… узкое лоно, в которое он так грубо вколачивался. А ведь у неё явно секса давно не было, слишком уж… туго… Или он совсем забыл, что такое нормальная девушка, а не шлюха?

Замутило, и Илья набрал номер своего друга, работающего в полиции уже много лет.

У каждого уважающего себя юриста должен быть такой друг…

— Алло, Андрюх? Я тебя очень отвлекаю?

— Ну как тебе сказать, — в трубке хмыкнули. — Ваще два часа ночи как бы.

— Извини, ради бога…

— Да ладно, я пока не сплю. Чего случилось-то?

— Скажи… а возможно найти человека, если есть только, допустим, запись из камер наблюдения в подъезде?

Друг несколько секунд озадаченно молчал.

— Ну… чисто теоретически можно. Но практически проблематично. Там качество знаешь, какое? А если этого человека нет в наших базах, то есть, не судим и не привлекался, и вовсе нереально. ФСБэшники могут, я думаю, но я не они. А кого найти надо?

— Девушку. Блондинка, лет двадцати пяти, голубые глаза, грудь… большая. И точно не привлекалась. Я запись с камеры достану, но это всё.

— Ну давай, попробую. Но сразу говорю — очень вряд ли. Ты бы лучше через соцсети — напиши свою слезливую историю, мол, ищу, люблю безумно и тыды…

Илья нервно рассмеялся. Да уж, слезливую… Если эта история попадёт в соцсети, ему точно не жить.

— Нет, Андрюх. Соцсети исключены.

— Понял. Тогда жду от тебя запись с камеры. А пока я пошёл спать. И тебе советую.

— Спасибо, — искренне поблагодарил друга Берестов, положил трубку и налил себе ещё вискаря.

Спать… уснёшь тут…

Ну какой же он козёл-то, а…

На следующий день Варя с Дятлом никуда не пошли — ни в зоопарк, ни в кино, ни даже в магазин. Ей с самого утра было плохо, давление скакало, как не в себе, голова болела и кружилась, и общее настроение было исключительно слезливое.

В такие моменты Варя понимала, что не такая уж плохая мачеха ей досталась. Поглядев на унылую падчерицу, Ирина принесла девушке чаю с печеньем и заявила, что Варя может не беспокоиться — сегодня Кеша будет под присмотром.

Дятел повздыхал, но подчинился железной воле родителей и отправился с ними в торговый центр за покупками. А Варя, полежав немного в позе овоща, позвонила вчерашнему репетитору — настоящему репетитору. Извинилась, сказала, что планы изменились и она не придёт. Потом села за компьютер и стала рыться на специальном сайте в поиске подходящей кандидатуры для брата.

И на сей раз она выбрала женщину. Чтобы уж точно… не ошибиться.

Но какая она всё-таки дура!..

А в понедельник Варя была вынуждена пойти на работу. Во-первых, больничный ей никто не даст, у нас всё-таки не Европа, по депрессии отгулов не дают. А во-вторых, нечего сидеть и страдать. Работа — лучший лекарь. Уж Варя-то знает.

Хотя с недавних пор работать стало не слишком весело. Они с Ритой — соседкой Вари по столу — сидели немного в отдалении от остальных, и общались в основном друг с другом. И мало того, что за год до Риты в декрет ушла Светка — прежняя коллега Вари, с которой та проработала шесть лет бок о бок, — так теперь ещё и Рита… И тоже в декрет.

Нет, конечно, декрет — дело хорошее, и Варя была рада за девчонок, но… одной ей куковать в своём уголке было скучновато.

Спасало то, что к Варе постоянно кто-то приходил. С совершенно определённой целью, по правде говоря…

И перед самым обедом на эти паломничества обратил внимание Сергей Мишин — начальник Вари. Хмурясь, постоял в отдалении, наблюдая за откровенным — с его, мужской, точки зрения, — бредом, а потом подошёл ближе и поинтересовался:

— Варь… чего происходит-то? К тебе все ходят, на стул садятся…

— Не все, — фыркнула девушка, поднимая глаза от очередного рекламного проекта. — Только женщины. Не понимаешь?

Мишин нахмурился ещё больше и покачал головой. Эх, мужики! И даже самые умные из вас такие дураки…

— Это беременный стул.

Сергей вытаращился на Варю, как пенсионер на цены в элитном супермаркете.

— Беременный?..

— Угу. Светка с него в декрет ушла? Ушла. Ритка ушла? Ушла. Ну, это ты и так знаешь, твоя жена-то. На прошлой неделе, как Рита вещи собрала, Марина приходила из бухгалтерии, посидела… и вот — в пятницу выяснилось, что беременная она.

Сергей затрясся от смеха.

— Варь, но она же не от стула забеременела… И сильно раньше, чем на нём посидела…

— Это ты мне говоришь? Ты вон, им скажи. Ходят тут теперь… сидят. Хорошо хоть штаны не снимают. В общем, это у меня не стул, а волшебный артефакт, короче. Хочешь, тоже посиди.

— Это зачем?

— Ну декрет — это же отпуск. Посидишь — и в отпуск отправишься. Обычный.

— Нет уж, — хмыкнул шеф. — Заражусь ещё, стану первым в мире беременным мужиком. Нафиг. Может, снести его в подсобку?

— Снеси, — ответила Варя равнодушно. — Только дверь там тогда заодно поменяйте. А то снесут.

Чуть позже, после обеда, Сергей пригласил Варю к себе в кабинет. Официально прям пригласил — позвонил по телефону, спросил, не занята ли, и пригласил. Чихвостить, что ли, будет? Так её вроде не за что…

Но оказалось — не чихвостить. Даже наоборот.

— Слушай, Варь… — Мишин задумчиво вертел в руках ручку, и девушка на секунду загипнотизировалась от этих монотонных движений. — Я тут подумал. С уходом Риты в декрет освободилось место ведущего менеджера… Ты не хочешь его занять?

Варя пару мгновений молчала, полагая, что ослышалась.

— Я?

— Ну да, ты. А что тебя удивляет?

— Я никогда не хватала с неба звёзд, — ответила она откровенно. — Я неплохой рекламщик, но ведущий менеджер… Сергей, ты уверен? Может, возьмёте кого-нибудь?

— Хочешь честно? За последние два года ты очень выросла, Варь. Вот как Светка в декрет ушла…

— Дело не в Светке, — улыбнулась Варя. — Брат у меня в школу пошёл. Времени стало больше, да и желания работать тоже. Я тогда кучу мастер-классов посетила, стала уделять заказам больше внимания. Вот и выросла, как профессионал.

— Отлично, Варь. Так что, ты согласна?

Она поморщилась.

— Там же ответственность… Эх. А отказаться можно?

— Нет, — обезоруживающе улыбнулся Мишин, и девушка вздохнула.

— Ладно уж. Согласна. Значит, мы вместо ведущего менеджера возьмём просто менеджера?

— Нет. Пока попробуем никого не брать, но если не получится — возьмём тебе помощника. А пока берём юриста. Ты же знаешь, что Юрий Владимирович у нас на пенсию уходит? Отработал я, говорит, своё, хочу на даче капусту сажать.

— Картошку, — уточнила Варя. — Он говорит «картошку сажать». А капусту он не любит.

— Хорошо, картошку. Но суть в том, что нам теперь нужен юрист. Ты не возражаешь, если мы его на Риткино место посадим? Юрий Владимирович сидел в бухгалтерии, а там сейчас девочку взяли на стажировку… Хотят за его стол разместить.

— Не возражаю, — Варя пожала плечами. — Даже наоборот. Неудобно было через всю фирму за консультацией бегать. Только это… Если женщину возьмёте, предупредите её про стул, что ли. Мало ли? Вдруг она детей не хочет… Или не любит.

— Обязательно предупредим, — засмеялся Сергей. — Но, скорее всего, мужчину возьмём. Макс там кого-то вроде как присмотрел уже.

Варя кивнула, приняв к сведению, и отправилась работать дальше, даже не подозревая об угрозе, которая над ней нависла…

Но шли дни, а новый юрист всё не являлся, и она успела даже забыть о том, что кто-то должен прийти. Ещё и внезапно свалившаяся должность добавляла проблем. Ведущий менеджер звучит, конечно, красивее, чем просто менеджер, но на деле это целая куча геморроя.

Репетитора Дятлу Варя всё же нашла. Это была женщина в возрасте и жила она неподалеку. Варя водила к ней брата три раза в неделю, к восьми вечера, и сами занятия длились полтора часа, считая пятнадцатиминутный перерыв.

Поначалу Дятел был в ужасе. Математика по полтора часа три раза в неделю! Умереть не встать. Но потом ничего, понравилось. Лидия Алексеевна явно умела обращаться с детьми. А главное — с ней рядом не жили никакие… любители продажных женщин.

Единственным минусом было то, что обратно приходилось возвращаться через большой и достаточно пустой сквер. По такому случаю Варя даже электрошокер завела. Мало ли? Хотя никаких отморозков она там ни разу не видела, но тут уж бережёного бог бережёт.

Так прошло две недели.

Иногда Варе казалось, что она почти забыла своё «приключение». Напоминали об этом теперь только повышенная брезгливость к представителям мужского пола, а ещё беспокойные и очень неприятные сны, в которых Варю тискали чужие руки. Она плакала и уворачивалась, но они всё тискали…

В пятницу Сергей сказал, что в понедельник на работу придёт новый юрист и попросил Варю подготовить для него работу по их отделу, чтобы не терять время. Она ещё тогда подумала, что это ей будет сложно — в последние две недели общаться с мужчинами оказалось для неё не очень приятно. Даже Сергей вызывал отторжение, хотя Варя знала его уже много лет. И истинным наказанием становился общественный транспорт…

Наверное, она просто перенервничала. Иначе как объяснить этот жуткий сон?..

В ночь с воскресенья на понедельник Варе приснилось, что она, как всегда, идёт по офису. Заходит в приёмную генерального директора… и видит, что возле секретарской стойки стоит мужчина.

Холодный пот прошиб Варю. Она развернулась и побежала прочь, но при этом слышала позади себя его быстрые шаркающие шаги…

Шарк-шарк-шарк… Горячая рука на локте… чужие губы на шее… он кусает её, и она истошно визжит, и начинает плакать, и вырываться, но он только шепчет «Какая сладкая киска» — прижимает её к стене и задирает юбку.

Сон закончился вместе с резким и грубым проникновением внутрь её тела. Как тогда…

— Нет, нет, ничего этого нет, — шептала Варя в подушку, стараясь укутаться одеялом с ног до головы — так она чувствовала себя защищённой. — Приснилось, просто приснилось…

Сколько это ещё будет продолжаться?..

Когда же она сможет забыть…

Просто поразительно, насколько отличаться может реакция разных людей на одни и те же события. И если Варя хотела поскорее забыть, то Илья, наоборот, забывать не собирался.

Поиски не принесли результата — Андрей ничего не мог добыть на таинственную незнакомку, которую Берестов умудрился изнасиловать. Но сдаваться Илья не хотел. Только вот что делать, чтобы найти девушку, не представлял.

Попутно он устроился на работу. С его опытом это оказалось легко, ещё и выбирал из трёх контор — где зарплата больше, да поближе к дому, да начальство поадекватнее. Последнее, правда, почти фантастика, но всё-таки Илья смог найти место, которое устроило его почти на все сто процентов.

И в один прекрасный понедельник Берестов вышел на работу. Пришёл пораньше, чтобы спокойно обустроиться, потом сходил в отдел кадров, затем заглянул к генеральному директору, выслушал кучу наставлений… Да, пласт работы на него навалили колоссальный. Даже не пласт, а что-то более монументальное. Гору или целую горную цепь… Тут тебе и консультирование по будущим договорам, и их составление, и всякая-разная документация, и ведение юридических дел фирмы, и вышибание денег из нерадивых клиентов.

По работе креативного отдела Илью должен был проконсультировать ведущий менеджер этого отдела, некая Варя Михайлова. Которая, когда явится на работу, и с коллегами Илью познакомит, и вообще всё-всё расскажет — золото, мол, а не человек.

И Берестов, выйдя из кабинета генерального и направившись на своё новое рабочее место, на секунду застыл, вглядываясь в девушку, что стояла возле перегородки спиной к нему.

Эта спина… и трогательная золотая косичка чуть ниже лопаток… неужели…

Ева?..

Некоторые сны имеют свойство сбываться. Особенно если эти сны — кошмары.

Варя рассматривала папку с документами, которые ей предстояло вручить новому юристу, стоя возле перегородки своего стола, когда услышала позади знакомую шаркающую походку.

Как и во сне, Варю прошиб холодный пот.

Пусть это ей только кажется, пожалуйста!!!

Шаги застыли, а потом возобновились. Ближе, ближе, ближе…

Не в силах выносить это, Варя обернулась… и почувствовала, что теряет связь с реальностью. Ноги перестали держать, подкосились, папка выпала из рук с диким грохотом, и захотелось завизжать что есть мочи, но горло словно железным обручем перехватило…

Она слишком хорошо помнила этого человека, который метнулся ей навстречу, подхватил под руки и поднял, прижав к перегородке, как тогда — к столу.

Короткие тёмные волосы, лёгкая щетина — в другой ситуации Варя назвала бы её сексуальной — правильные черты лица, серые глаза… почему-то одновременно и радостные, и настороженные.

— Нет, — выдохнула она, пытаясь вырваться — и неожиданно у Вари это получилось. Мужчина шагнул назад и поднял руки.

— Я не трогаю тебя. Я просто боялся, что ты упадёшь в обморок.

Да уж, удивительно, как она в этот самый обморок не упала. В глазах потемнело, холодным потом покрылась — и только.

— Я не трону тебя больше, честное слово. Я ваш новый юрист. Меня зовут Илья Берестов.

Варя не хотела слушать. Волны паники накатывали на неё, грозя совсем потопить. И девушка, всхлипнув, побежала прочь. Она чуть не снесла по дороге Сергея Мишина, и даже не обратила на это внимания.

Но, в отличие от сна, Берестов не побежал за ней. И Варя беспрепятственно достигла женского туалета и заперлась там в одной из кабинок.

Впервые в жизни она поняла, что такое паническая атака. Дышать было невыносимо больно, сердце заходилось, словно мечтая выпрыгнуть наружу и поскакать по полу, подобно резиновому мячику, руки дрожали…

Новый юрист.

Может, прямо сейчас утопиться? Вот в этом унитазе.

Илья.

Ей всегда нравилось это имя. Зря.

Берестов.

И фамилия красивая.

Нет, это не может быть совпадением. Он специально её нашёл. Пришёл, устроился на работу, чтобы её мучить. Привязывать, втыкать кляпы в рот и трахать.

Может, это сон?

Варя изо всех сил ущипнула себя за руку. Ничего не изменилось. За ногу. То же самое.

Может, побиться головой о стену?

Нет. Голову жалко.

Всё, хватит! Кончай паниковать, дура! Вы не в его квартире, а на работе. Будет возникать, выплеснешь в эту наглую рожу кипяток. Или удавишь его шнуром от принтера. Или забьёшь сканером по башке.

Юрист… а шлюху от приличной девушки отличить не может. Хреновый из него юрист!..

Илья, конечно, хотел найти свою Еву. Вот только желание найти — это одно, а что с ней делать дальше?..

Она вон как позеленела. Как настоящая кикимора. Папку уронила, сама чуть в обморок не грохнулась…

Нет, Берестов её не винил. Просто хотелось объяснить, что это была случайность, что он в жизни бы не стал… Но она ведь наверняка даже не дослушает.

А ещё у их «диалога» были свидетели. Вышедший из своего кабинета Сергей Мишин, с которым Илью ранее познакомил генеральный директор, смотрел на разыгравшуюся сцену с откровенным изумлением.

И когда Варя убежала, он подошёл ближе к Берестову и задумчиво протянул:

— Знаешь, я за семь лет работы с Варей никогда её в подобном состоянии не видел. Правда, она последние недели две тоже была какая-то странная… Но сейчас так вообще. Вы чего-то успели не поделить?

Илья слегка поморщился.

— Накосячил я. Но это… личное.

Сергей хмыкнул.

— Да я уж понял, что не общественное. — Немного помолчал и неожиданно добавил: — Слушай… ты «Простоквашино» смотрел?

— «Простоквашино»? — удивлённо переспросил Илья. — Ну да, конечно.

— Тогда ты наверняка помнишь, как мама предложила папе жить с котом. А он ей ответил, что этого кота в первый раз видит, а с ней уже давно живёт. Помнишь?

— Ну, — кивнул Берестов, всё ещё не понимая, о чём толкует Мишин.

— Ну вот, — удовлетворённо протянул Сергей. — Тебя я на прошлой неделе впервые увидел. Ты хороший парень, конечно… но с Варей я уже семь лет вместе работаю. Врубаешься?

Илья усмехнулся.

— Теперь врубаюсь.

— Ну вот. Обидишь — я тебя на ленточки порежу через шредер, — продолжил Варин начальник тем же на редкость дружелюбным тоном.

— Я не обижу.

«Хотя бы потому, что обидеть сильнее уже невозможно…»

— Надеюсь.

Мишин ушёл к себе, а Илья отправился вслед за Варей.

Значит, Варя Михайлова. Не Ева.

Варя. Какое милое тёплое имя…

Она не помнила, сколько просидела в туалете. Но в конце концов поняла — надо выйти. Вечно сидеть тут невозможно, это какой-то детский сад. У неё там работа стоит, коллеги ходят… А этого Берестова просто надо предупредить: подойдёт ближе, чем на метр, и Варя его кастрирует. Канцелярским ножом!

Но она всё равно оказалась не готова к тому, что Илья будет ждать её у стены напротив женского туалета… Поэтому Варя в нерешительности застыла на пороге, и поплатилась за это — идущая следом женщина хорошенько вдарила ей дверью по спине.

— Ай!

— Не стой ты тут, люди ходят, — буркнула выходящая из туалета сотрудница, оказавшаяся одной из бухгалтерш.

Варя осторожно отошла чуть левее и испуганно задёргалась, когда Берестов сделал шаг вперёд, к ней.

Выставила руки и вжалась в стенку. Мужчина чуть поморщился.

— Я не подхожу, не подхожу. Просто нам надо поговорить, а делать это через коридор неудобно. Хочешь, пойдём в кафе?

— Нет! — рявкнула Варя, но руки всё же опустила. — В переговорную пошли. Там стены стеклянные, если что!

— Если — что? — Берестов чуть усмехнулся, и Варя от возмущения едва не взорвалась: он ещё смеет насмехаться!

— Если ты опять вздумаешь меня изнасиловать! — зашипела она и со злобным удовлетворением заметила, как мужчина слегка побледнел.

— Не вздумаю. Но если тебе так спокойнее — пойдём в переговорную. Проводишь?

Варя кивнула и медленно пошла вдоль стеночки, каждую секунду оглядываясь на Берестова, дабы при необходимости пресечь его попытки подойти ближе.

Но попыток таковых не было. Илья послушно шёл за ней посреди коридора, и единственное, чем он прикасался к Варе, был его взгляд.

Малая переговорная оказалась свободна, и девушка вздохнула с облегчением. В случае, если бы она была занята, Варя даже не представляла, куда вести Берестова. Если только говорить с ним на своём рабочем месте, но вряд ли это возможно сделать без свидетелей. Он парень молодой, симпатичный, скоро к нему валом повалят знакомиться.

Молодой. Симпатичный. Опомнись, Варя! Он тебя ремнями к столу привязал, кляп в рот засунул и трахнул, приняв за шлюху. Какой же он после этого симпатичный?!

Но у Вари, увы, всегда было обострённое чувство справедливости. И она довольно легко признавала, что Илья симпатичный, невзирая на это изнасилование. Вот только его симпатичность не значит, что она сейчас растает и побежит ему ноги целовать. И ногти полировать.

В переговорной они сели друг напротив друга, и Варя не выдержала — отвела взгляд. Вновь накрыло паникой. Только колоссальным усилием воли удалось её погасить — всё же они сейчас не в его квартире, а на работе, да ещё и в «аквариуме»…

— Я понимаю, ты считаешь меня первостатейным мерзавцем… — начал Илья, и девушка чуть усмехнулась. — И я не буду тебя переубеждать. Ты имеешь право так считать, я повёл себя с тобой очень глупо и грубо.

— Глупо и грубо? — съязвила Варя, скрещивая руки на груди. — Так это теперь называется, да?

— Называть это можно как угодно, — сказал Берестов спокойно. — Мы с тобой не юридический документ сейчас оформляем. Я пытаюсь извиниться. Я виноват. Но если ты думаешь, что мне очень приятно осознавать себя насильником, ты ошибаешься.

— Я ничего не думаю, — буркнула Варя. — Я стараюсь жить дальше, а ты своим появлением здесь расстраиваешь мои планы и душевное спокойствие. Я не идиотка, как ни странно. Я поняла, что ты принял меня за шлюху. И так уж сложилось, что я не успела сообщить об ошибке, слишком уж быстро ты… Короче, у меня нет никакого желания это обсуждать. Я просто не хочу тебя видеть. И знать о твоём существовании на этом свете тоже не хочу.

Варя подняла голову и впервые за разговор посмотрела прямо на Берестова. Далось это ей с трудом, но хорошо, что далось — у него оказалось очень интересное выражение лица.

Сожаление, досада, жалость, даже злость — столько всего там отражалось…

— Я понимаю, — сказал Илья будто бы с усилием. — Я тоже не идиот. Я тебе противен.

Он явно не спрашивал, а утверждал, поэтому Варя не стала кивать. И переубеждать Берестова тоже не стала.

Ну, противен. Можно подумать, это для него трагедия.

— Я не хочу мешать тебе жить, Варя. Поэтому я уволюсь.

Девушка удивлённо моргнула и поймала себя на желании глупо открыть рот.

— Но…

— Никаких «но», — отрезал Берестов. — Кроме вашей конторы, мне ещё в трёх местах как минимум работу предлагали. Не пропаду. А ты будешь жить спокойно.

Варя была так поражена, что даже не нашлась с ответом. А когда нашлась, Илья уже стоял возле двери.

— Я понимаю, что тебе не особенно нужны мои извинения, но всё же — извини. Я не такой страшный мерзавец, как ты думаешь.

— Я… — начала Варя, но Берестов уже вышел и захромал по коридору по направлению к кабинету генерального директора.

На душе было погано. Самое подходящее слово, лучше не придумаешь. Не ужасно, не паршиво, не мерзко, а именно погано.

Илья, как юрист, всегда считал — всё можно исправить. Заключить договор, выплатить компенсацию, опубликовать опровержение, публично извиниться… Множество способов загладить вину существует. Юридических, конечно.

А ему-то что делать?

И ни одной идеи в голове. Кроме самой очевидной — оставить в покое. Пусть живёт и забывает о том, что случилось.

И никак не исправить. Ни юридически, ни по-человечески — никак.

Генерального директора звали Максим Иванович Юрьевский, и встретил он Илью вежливо, но немного удивлённо. В конце концов, первый рабочий день Берестова только начался.

Опускаясь на стул в кабинете генерального, краем глаза Илья заметил фотографию на рабочем столе компьютера Юрьевского — приятная брюнетка со счастливой улыбкой во всё лицо и не менее радостные трое детей примерно одного возраста. Двое из них — мальчики — тискали котов, девочка же одной рукой обнимала собаку, а другой держала на ладони черепашку. Ещё одна собака пыталась то ли лизнуть эту самую черепашку, то ли сожрать её.

Заметив взгляд Ильи, Юрьевский улыбнулся и пояснил:

— Семья. Если меня кто на работе разозлит, я сразу на фотографию эту смотрю и моментально успокаиваюсь. Раньше курил, а теперь вот… И никаких сигарет не нужно. А вы по какому поводу ко мне, Илья? Мы с вами вроде всё обсудили на той неделе…

— Планы изменились, — сказал Берестов, чувствуя себя гребаным дегенератом, который сегодня говорит одно, а завтра другое. — Мне необходимо уволиться, Максим Иванович.

Юрьевский явно удивился.

— Уволиться? — он слегка усмехнулся. — Неужели у меня настолько плохо работать, что сотрудники собираются увольняться, не доработав даже до своего первого обеда?

— Не сотрудники, а я. И дело не в вашей фирме. Это личное.

Генеральный несколько секунд задумчиво смотрел на Берестова, а потом выдал неожиданное:

— Я сейчас лопну от любопытства. Только не говорите, что вы встретили тут… ну, школьную любовь, например.

— Если бы. Я не могу сказать, Максим Иванович. Но уволиться нужно. Это единственный выход.

Юрьевский помолчал, побарабанил пальцами по столу.

— Ладно, Илья. Но у меня к вам встречная просьба. Можете доработать месяц до конца? Нам сейчас очень нужен юрист, и я на вас рассчитывал. За месяц я найду подходящего человека спокойно, не буду скакать с пеной у рта. А зарплату получите, как за два месяца. Согласны?

Берестов покачал головой.

— Я бы с радостью, но… обстоятельства от меня не зависят.

— А от кого зависят? — спросил Юрьевский уже немного раздражённо. — Поинтересуйтесь у него. В конце концов, месяц — это не так уж и долго.

Тут настала очередь Ильи удивляться. Нет, не потому, что сказал генеральный. Просто в кабинет, постучавшись, вошла Варя.

Выглядела она бледновато, но решительно. И на секунду Берестов решил, что сейчас она выдаст всю информацию про изнасилование… Но это была, конечно, очень глупая мысль.

— Максим, ты… — она запнулась, покосилась на Илью. Генерального на «ты» называет? Может, у неё с ним что-то было?.. — То есть, Максим Иванович, я прошу, не слушайте его. Илья… — имя Берестова она даже не сказала, а будто выплюнула. — … Погорячился. Это…

— Так, стоп! — Юрьевский поднял руки вверх, словно сдаваясь. — Давайте так. Вы сейчас выйдете, всё обговорите хорошенько, а потом вы, Илья, сообщите мне ваше совместное решение. Только на сей раз… — генеральный усмехнулся, — … не горячитесь.

Ух, как Варя себя ругала!

Радоваться надо, что Берестов увольняется, однако радостно ей не было. В конце концов, это несправедливо! Если Юрьевский взял его на работу вместо их прежнего юриста, которого в шутку называл «богом законов и порядков», значит, Илья очень хороший специалист.

И при чём тут их совместное… «недоразумение»? Да, ей трудно, больно и неприятно видеть Берестова. Но заставлять из-за этого увольняться… Его кастрировать справедливее, чем увольнять!

Поэтому Варя и помчалась в кабинет к Максиму, дабы предотвратить сей идиотизм. Лучше она попросит потом Мишина пересадить её куда-нибудь в другое место. А Берестов пусть сидит там, в этом углу, и наслаждается одиночеством.

Варя его не боялась. По крайней мере сознательно. И не считала, что он после всего случившегося станет набрасываться на неё, чтобы поиметь ещё раз. Илья был ей неприятен — да, но, в конце концов, Михаил из отдела продаж тоже ей неприятен… Однако его уволиться Варя же не просит!

Поэтому, когда они с Берестовым вышли из кабинета генерального, она выпалила:

— Не надо увольняться. Я переживу, не младенец. Просто давай договоримся.

— О чём? — Илья нахмурился. Варе вдруг показалось, что он стоит слишком близко — она ощущала аромат его туалетной воды — и отступила назад. Подняла голову, чтобы не показаться совсем уж трусихой, и сглотнула от очередного приступа накатившей паники.

Берестов нахмурился сильнее и скрестил руки на груди. Эти руки… Варя помнила их. Они были словно металлические.

И оказывается, он почти на целую голову выше её. Такая… громадина.

И член у него тоже большой. Пусть она не видела, но ощущала хорошо… Точнее, наоборот — плохо. Плохо было и больно.

— О том, что ты меня не трогаешь — и я тебя не трогаю, — выдавила Варя из себя с большим трудом. — Общаемся по работе и только. И… не подходи близко. Иначе меня может… стошнить.

Мышцы на его руках и груди напряглись, на скулах заходили желваки.

— Нет, Варя, — ответил Илья глухо. — И не нужно спорить. С генеральным я уже, можно сказать, договорился. Юрьевский попросил меня доработать месяц, чтобы за это время найти другого юриста. Если ты не возражаешь, мы так и сделаем. А пока я постараюсь тебя… не беспокоить.

— Я тебя тоже, — буркнула Варя, чувствуя колоссальное облегчение, развернулась и пошла на своё рабочее место. Она ожидала услышать позади знакомую шаркающую походку, но Берестов остался стоять возле кабинета генерального.

Ах, да. Он же должен сообщить Юрьевскому о принятом решении…

Когда Сергей Мишин зашёл в кабинет своего лучшего друга и по совместительству генерального директора, тот сидел за столом и изо всех сил пялился на экран монитора.

— И кто тебя на этот раз выбесил? — хмыкнул Сергей, садясь напротив.

— Да Берестов, — вздохнул Макс. — Ну ты представляешь, только на работу явился — и уже собирается увольняться. Еле уговорил до конца месяца досидеть. С ума сойти, а я так радовался, что мы замену нашли.

— А-а-а, — понимающе протянул Мишин. — Они там что-то с Варей не поделили…

Пока Сергей рассказывал о сцене, свидетелем которой он стал, Юрьевский задумчиво постукивал ручкой по столу, не отрывая взгляда от экрана монитора.

— Ну и что это за хрень? — спросил он наконец, когда Мишин закончил. — Я уж грешным делом подумал, что он, как и ты год назад, встретил свою старую любовь. Но если судить по твоему рассказу, не похожи они на влюблённых…

— Да, не особо. Хотя Илья ещё ничего, а вот Варя шарахается от него, как зачумленная.

Юрьевский поморщился.

— И самое главное… Ты как считаешь, искать мне нового юриста или нет?

— Нет, — ответил Сергей твёрдо. — Ты чего, Варю не знаешь? Подуется немного и простит. Вот увидишь. Недели через две-три поинтересуйся у Берестова, как там дела. А если не сдвинется, я сам с Варей поговорю. Простит, куда она денется… Даже если он сильно накосячил. Она у нас добрая. В конце концов, не изнасиловал же он её?

Макс задумчиво почесал подбородок.

— Ты за ними присматривай только. Если увидишь, что конфликтуют, Берестова пересади куда-нибудь. Да хоть вон в мою приёмную к Вике под бочок, будет ему глазки строить. А то у неё с тех пор, как я женился, хронический недостаток глазкостреляния. Но это в крайнем случае.

— Не ссы, — фыркнул Мишин, и Юрьевский укоризненно на него посмотрел. — Справимся. И не таких замуж выдавали… то есть, женили.

— Кстати насчёт женитьбы. Стулья им поменяй местами.

— С чего вдруг? — удивился Сергей.

— С того. Не догадываешься? Странно. Ты же креативщик, не я.

Мишин несколько секунд задумчиво смотрел на улыбающегося Макса.

— А-а-а, я понял… И что, неужели ты веришь в беременные стулья?

Юрьевский хмыкнул.

— Как пелось в одной детской песенке: «Хочешь-не хочешь, днём или ночью, чудо — придёт». Тем более Варе давно пора.

— Не жалеешь ты меня, — притворно шмыгнул носом Мишин. — Мне же потом опять нового ведущего менеджера искать!

— Посмотри на это с другой стороны.

— С какой это — с другой?

— У нас на фирме уже не осталось неженатых мужчин, — улыбнулся Макс. — Илья последний член клуба. Так что если даже скоро у нас будет новый ведущий менеджер, выходить замуж ему — то есть, ей — окажется не за кого.

— Зато незамужних баб у нас достаточно, — язвительно заметил Мишин. — Возьму мужика менеджером и по новому кругу ада пойдём.

— А я этот стул к себе в кабинет заберу. И буду на нём сидеть. Мне никакие беременные стулья не страшны.

— Лучше сейчас забери… От греха.

— Нет, Серёж, — покачал головой Юрьевский. — Варя к нам со Светкой частенько в гости захаживает, смотрю я на неё и понимаю — пора ей замуж. И деток. Материнский инстинкт у неё будь здоров. Так что… пусть.

— Изверг.

— Угу. Я тебя тоже люблю.

О своём решении Илья пожалел почти сразу. Не стоило идти на поводу у своего малодушия и желания искупить вину перед Варей. Но так хотелось понравиться ей…

Она его зацепила. Берестов понял это уже давно. Он никогда не относил себя к людям, склонным к самообману, поэтому честно и откровенно признавался — да, зацепила. И если бы их знакомство проходило нормально, он бы попытался построить отношения. И не на один раз…

А теперь дай бог, чтобы Варю от него не тошнило.

Какая ирония судьбы. В семнадцать лет спасти девушку от изнасилования, и спустя те же семнадцать лет самому стать насильником. И плевать, что он не специально. Термина «непреднамеренное изнасилование» в законодательстве не существует.

Вот Берестов и вынужден будет как можно меньше попадаться ей на глаза. Учитывая расположенные рядом столы, это сложновато. Хотя Варя придумала способ скрыться от Ильи, что он и обнаружил, вернувшись от Юрьевского.

Столы их изгибались, и этими изгибами соприкасались друг с другом. И вот на этом самом «аппендиксе» Варя к приходу Берестова нагородила настоящую башню из разных папок с документами, всяческих книг и просто подарков благодарных клиентов. И если раньше, сидя за столом, можно было чуть повернуть голову — и увидеть Варю, то после подобных манипуляций Илья мог лицезреть только её светленькую макушку.

Он, конечно, ничего по этому поводу не сказал. Если ей так легче — пусть.

Сам же Берестов постарался полностью погрузиться в новую работу и не думать больше о Варе. Погружаться получалось, не думать о Варе — не очень. Особенно когда она вставала и шла куда-то мимо него, шелестя юбкой и гордо вздёрнув голову…

В такие моменты Илья замирал от нахлынувшего желания пойти за ней, обнять, поцеловать и заласкать до потери сознания.

Он бы так хотел доказать ей, что умеет не только грубо брать женщину. Но…

Варе эти доказательства были нужны примерно так же, как ему ещё одна хромающая нога.

Примерно через неделю работы Варя поняла, что присутствие Ильи уже не так её раздражает, как поначалу. В первые дни она совершенно не могла сосредоточиться, всё время думала, что он тут, рядом, в двух шагах сидит… Уговаривала себя, успокаивала, но паническая атака вещь упрямая.

Но Берестов вёл себя образцово-показательно. Обращался исключительно вежливо и только по работе, никаких пошлых взглядов не бросал, да и вообще взглядов. Словно Варя не человек была, а стул.

Илью, разумеется, тут же безоговорочно приняла женская половина коллектива. Ещё бы — красивый, вежливый, да ещё и хроменький. Русская женщина равно жалостливая баба, поэтому охи и вздохи по Берестову были слышны изо всех углов. И Варю это немного… бесило. Подумаешь, хромает! Зато мускулатуру себе такую накачал, что хрен отобьёшься…

Но другие девушки и даже женщины и не собирались отбиваться от Ильи. Наоборот — дарили ему благосклонные улыбки. И всё бы ничего — какое Варе дело до этих улыбок? — если бы они дарились не возле её стола. Паломничество к беременному стулу Варе не нравилось, походы к Берестову не по работе — раздражали.

Хотя она, как разумный человек, понимала, что они в нём нашли.

Пересесть девушка так и не решилась. Не хотела, чтобы по фирме поползли всякие дурацкие слухи. Когда семь лет сидишь на одном и том же месте, а после прихода нового человека с этого насиженного места сбегаешь — это не может не вызывать справедливых вопросов, на которые Варе очень не хотелось отвечать.

В общем, так и прошла неделя. И Варю уже почти не накрывало паникой при виде Ильи. Хотя, как она думала, это было только из-за того, что он не хватал её за руки и вообще не делал никаких резких движений.

Удивительно, но после появления на работе Берестова у Вари прошло её отвращение к остальным мужчинам. Словно вся негативная энергия аккумулировалась на нём одном, а все прочие раздражители были почти забыты и похоронены. Не совсем справедливо, но Варя ничего не могла с собой поделать.

А в понедельник днём пошёл дождь, и когда она вышла с работы, повсюду были лужи, а местами даже скользко. Варя зашагала к метро — она очень редко ездила на работу на собственной машине из-за вечных московских пробок — и вдруг увидела прямо перед собой Илью.

Он ведь ушёл за десять минут до неё. Варя специально дождалась — изучила уже, когда Берестов приходит на работу и когда сваливает. Не хотела сталкиваться в лифте или дверях.

Может, заходил в какой-нибудь магазин?..

Ну ничего, сейчас мы замедлимся и пропустим его… Пусть бежит…

Вот именно — бежит. Варя нахмурилась, наблюдая за шагающим впереди неё Ильёй. Что же он настолько себя не бережёт? Хромает, а ходит так быстро, побыстрее многих нехромающих. Но ведь так и… грохнуться недолго…

Варя словно накаркала. И Берестов, сходя со ступенек, вдруг поскользнулся и полетел вниз, на асфальт. Сгруппировался, конечно, но всё равно треснулся мощно, и явно больной коленкой…

— Ты как? — Варя даже не заметила, как подбежала к Илье и села рядом с ним на корточки. — Может, помощь нужна?

Берестов поднял голову — и девушка испуганно вздрогнула, вскочила на ноги и сделала несколько шагов назад. Ей показалось, что лицо Ильи искажено яростью…

Но почти сразу Варя поняла — она ошиблась. Это была не ярость, а боль.

Только она тут же сменилась обидой и досадой, когда Берестов понял, о чём подумала Варя.

— Нет, спасибо, — ответил он спокойно, и лицо его буквально закаменело. — Я сам разберусь. Ничего страшного.

А ей было стыдно. За своё поведение, за внезапный испуг.

И жалко его…

— Да ладно тебе, — Варя сделала шаг вперёд. — Давай, я помогу тебе подняться.

— Не нужно. Всё хорошо.

Она вновь хотела возразить, что ничего не хорошо, но застыла, наблюдая, как Берестов проворно принимает упор на кулаки и поднимается… на ногу. Вторую — больную — он поджимал, как это делают животные, когда у них болит лапка.

Лицо у Ильи было бледным, даже слегка зеленоватым.

— Хотел, называется, в торговый центр сходить, — он криво улыбнулся и кивнул на вход в метро и по совместительству огромный развлекательный комплекс. — У племянницы день рождения в субботу, надо подарок купить… Сходил. Побежал неуклюже по невысохшим лужам…

Он явно старался переключить внимание Вари и обратить случившееся в шутку. Но получалось это… неуклюже.

— И как ты теперь? — девушка кивнула на поджатую ногу Берестова. — В метро будет не очень удобно…

— У меня тут машина на стоянке. Но водить я не рискну сейчас, оставлю до завтра. На такси доеду. Не переживай, Варя. — Он мягко улыбнулся, заглядывая ей в глаза, и Варя почувствовала, что краснеет. — Не в первый раз. Поезжай домой и не волнуйся. Я сам справлюсь.

Будь это кто-нибудь другой, она бы непременно настояла на своём и помогла бы. Но уговаривать принять помощь Берестова… нет, Варя была не способна на такое.

— Как хочешь, — буркнула она, отводя глаза, и уже собиралась уйти, когда Илья вдруг спросил:

— Варя, скажи… если тебе не неприятно об этом разговаривать, конечно… Почему ты не подала на меня заявление в полицию?

Ей было неприятно, но она всё же ответила:

— А какой в этом смысл?

Илья не понял и слегка нахмурился. Варя вздохнула и пояснила:

— Я не вижу смысла в подобном поступке. Ну подала бы я это заявление, а дальше что? Даже если бы мне удалось доказать, что ты меня действительно… того самого, а не по обоюдному согласию… ну посадили бы тебя на пару лет. Думаешь, мне от этого было бы легче?

Берестов молчал.

— Не было бы. И это я ещё не упомянула про то, что доказать подобное, когда я к тебе сама пришла, весьма проблематично…

— Я бы не стал отрицать, если бы ты подала заявление.

— Почему? — опешила Варя.

— За свои поступки надо отвечать.

Девушка фыркнула.

— Ах, ну раз ты такой умный… Вот и подал бы заявление сам на себя! — она развернулась и зашагала к метро, ужасно злясь на Берестова.

Отвечать… ага… на словах-то все готовы ответить… Ответчик, тоже мне… Любитель шлюх грёбаный…

… Но если бы Варя обернулась в тот момент… Возможно, она успела бы заметить выражение лица Ильи.

И вспомнила бы, что отвечать за свои поступки можно по-разному.

Как его задолбала эта нога.

И вроде живёт с ней полжизни. А каждый раз, как что-то подобное случается — будто бы впервые.

Зря он Варю отпустил. Её рука на самом деле пригодилась бы. Хоть до стеночки дойти, чтобы опереться…

Вот говорили ему много раз — ходи с тростью, идиот. Так нет же — Берестов гордый и совсем не инвалид. Насколько бы проще было сейчас с этой самой тростью…

А тут поблизости и палок никаких нет, потому что типа элитный район. Газончик, кустики подстриженные, мусорки вылизанные, и ни одной палки.

— Илья, тебе помочь?

Берестов едва сдержал вздох облегчения, услышав позади себя голос Сергея Мишина.

— Да, если тебе не сложно. Мне бы хоть до стены дойти.

— Давай я тебя лучше до дома довезу, — предложил Варин начальник. — Я сегодня на колёсах.

— Не обязательно, я могу такси вызвать.

— Да ладно, мне не сложно.

Нога болела всё сильнее, и Илья сдался.

Эх, ты, насильник-инвалид. И смех, и грех…

Утром во вторник Берестов явился на работу с тростью, чем сразу же покорил сердца женской половины коллектива. Даже Варю пробило на жалость, хотя она всё ещё очень злилась на Илью.

Но она явно видела, что ему больно, и не могла не сочувствовать. И от этого злилась ещё сильнее.

Одна из менеджеров отдела продаж — молодая соплячка лет двадцати — высказала предположение, что Илья придуривается хромым, чтобы себе цену в глазах женщин набивать. Сказала она это при Варе, и девушку после её слов скрутило от смеха так, что в глазах потемнело. Остальные, конечно, тоже смеялись, но Варя даже не смеялась, а ржала.

— Да ты и так перед ним готова на колени встать с открытым ртом, — сказала Варя жёстко, и с какой-то странной злостью увидела, как продажница смущённо вспыхнула. — Зачем ему при подобной внешности ещё и хромым придуриваться? Проще было повязку на глаз нацепить, как пирату…

Конечно, это было грубо, и даже очень. Но кто бы знал, как они её бесили…

А Берестову повязка пошла бы, это стоило признать. Повязка… и шрам. Хороший бы пират получился, как раз для порнофильма.

Мда… на колени с открытым ртом… Уже позже, вспомнив эту свою фразу, Варя сама страшно смутилась, и даже покосилась на совершенно серьёзного Берестова, который в этот момент рылся в шкафу с документами.

Интересно… а во время минета он своих шлюх тоже… э-э-э… связывает?..

Тьфу, Варя! Какая гадость! Совсем не интересно!

Девушка отвернулась к экрану компьютера и недовольно запыхтела. Представить, как Илья трахает в рот какую-то продажную девку, было легко и до ужаса смутительно. И ужасно стыдно. И неприятно.

— Варь?

Она подняла голову. Прямо перед Варей, облокотившись о перегородку, стояла Оксана — один из менеджеров их креативного отдела. Она работала сравнительно недавно и постоянно бегала за консультациями.

— Можно посоветоваться?

«Нет, нельзя…»

— Угу. Что там у тебя?

Приободрённая Оксана обошла перегородку, встала перед Варей и протянула ей свои зарисовки.

— У меня проблема с рекламой этого свадебного салона. Помнишь? Они хотят необычный ролик на телевидении в прайм-тайм… Я им предложила такой вариант: невеста выбирает свадебные платья, одно-другое-третье… Швыряется ими, а жених за ширмой ловит, и их всё больше, больше и больше… И в конце концов она выходит из примерочной, а жениха уже за этими платьями не видать. Спрашивает: «Ну как тебе?», а он мычит из-под груды одежды: «Волшебно, дорогая!» И слоган: «Воплощаем мечты!»

Варя задумчиво почесала подбородок. Где-то позади от шкафа с документами совершенно отчётливо хмыкнул Берестов. Дурак, что он понимает в рекламе, особенно свадебных салонов…

— Понимаешь, Ксан… У тебя одно с другим не клеется. Вот идём с конца — со слогана. Чьи мечты-то воплощаем? Девчонки этой, которая платьями швыряется? Или мужика, которого под этими самыми платьями чуть не расплющило? Это для комедии годится, но не для рекламы… Хотя сам сюжет неплох с этими швыряниями, но надо тогда другой диалог придумать, чтобы было не только смешно, но и продаваемо.

— Угу, — Оксана уныло кивнула. — Не клеется… Да, мне вот Сергей то же самое сказал, почти как ты. Всё, говорит, у тебя рассыпается, как детали от разных пазлов. И чего делать?

— Тут два пути — либо пытаться переделать эту идею, придумав какой-то новый крючок для зацепки телезрителей, либо… генерить новую идею.

— А вы эти самые идеи принимаете?

Варя вздрогнула, услышав голос Берестова почти над своим ухом. Оксана обернулась, и прежде чем Варя успела ответить, воскликнула:

— Конечно, принимаем! — и глазками похлопала кокетливо так. Она была не замужем. Видимо, хочет протестировать собственноручно продукцию этого свадебного салона…

— Если у этих ваших заказчиков нормально с чувством юмора, можно сделать так. Мужик в типично свадебном костюме бежит-бежит-бежит, явно куда-то торопится, задыхается от усердий. Вбегает в церковь — мы видим при этом только его — и восклицает: «Надеюсь, я не опоздал?» — и тут камера переключается на пару перед алтарём. Сзади они нормальные, а оборачиваются — и спереди вампирьи клыки, ещё какая-нибудь хрень… И говорят, улыбаясь во все зубастые рты: «Только тебя и ждали!». И остальных гостей тоже можно показать в вампирских костюмчиках. И слоган: «Свадьбы на любой вкус!»

Если бы Варя могла, она бы сохранила серьёзное выражение лица. Но она не смогла. И смеялась до колик, схватившись за живот…

А выпрямившись, заметила, что Берестов смотрит на неё, довольно улыбаясь. Будто бы он это всё рассказал только для того, чтобы её рассмешить…

И Варя смутилась. Опустила глаза и хотела ответить что-нибудь сердитое, но Оксана её опередила, воскликнув:

— Слушай, супер! Шикарная идея!

— Да? — Илья, кажется, удивился. — Вообще я пошутил.

— Смешно, — Варя всё-таки вставила свои пять копеек. — И даже очень. Только Ксана права — идея отличная. Здесь ничего не рассыпается, и слоган, с одной стороны, продающий, а с другой — в контексте рекламного ролика он смешной. Соответственно, запоминающийся. Но есть проблема…

— Какая? — хором спросили Оксана и Берестов.

— В этом салоне вполне может не быть никаких вампирских костюмов, — улыбнулась Варя. — Но если им понравится идея рекламы, я уверена, они что-нибудь придумают.

Счастливая и обнадёженная Оксана убежала на своё рабочее место, Илья вернулся на своё, и какое-то время Варя только и слышала, что стук клавиатуры.

А потом Берестов вдруг спросил:

— Варя… тебе действительно понравилось?

— Конечно. А почему нет?

— Ну я ведь пошутил.

— В любой шутке есть только доля шутки…

— Варь, это банально.

— Зато правда.

— Я просто хотел тебя рассмешить…

— Зачем?

— Ты давно не улыбалась. Я заметил.

Она промолчала — не знала, что сказать.

Конечно, Варя улыбалась. Дятлу, отцу и даже Ирине. Но последнюю неделю, под боком у Ильи, ей оказалось не до улыбок.

— Скажи… — голос у Берестова в тот момент звучал глухо и периодически прерывался, словно у него болело горло. — Я… очень больно тебе сделал?

Варя всхлипнула и изо всех сил сжала карандаш, что держала в руке. Бросила его на стол, а потом вскочила и побежала к выходу, не разбирая дороги.

Ну зачем, зачем он спросил?! Она уже почти научилась не вспоминать…

Берестов, ты идиот.

Илья в последнее время не уставал ругать себя.

Кажется, он всё делает не так. Надо было уволиться, а он остался.

Нужно было промолчать насчёт заявления в полицию, но он не смог.

И сейчас…

Может, ты, придурок, таким образом ищешь себе оправдание, а? Мол, если девушка не пошла в полицию, значит, ей понравилось?

И боль… Илья помнил, как хлюпало у Вари между ног, когда он её… насиловал. И в глубине души в нём жила глупая надежда, что физически больно ей не было. Ну или хотя бы не очень сильно.

Дебил ты, Берестов. Оставь её в покое. Даже если и имелась смазка, это тебя не оправдывает. И Варе от этого вряд ли легче.

Однако, как ни ругай себя, иногда слова вырываются помимо нашего желания. Но слова — не действия. За слова максимум по морде можно получить…

Илья совершил преступление, и осознание этого порой удручало его так, что хотелось зайти на кухню, взять самый большой нож и воткнуть его себе в глотку. А лучше — в пах.

Он всегда презирал насилие и насильников. Деяние слабых и недостойных, действие, которому не может быть оправдания. А чем теперь занимается он сам?

Берестову почти никогда не снились сны. Обе его сестры взахлёб рассказывали о том, что им снилось, и сны эти порой напоминали книги или фильмы. Илья же просто ложился — и отрубался.

Но теперь… Несколько дней подряд, стоило ему только опустить голову на подушку — и он видел искажённое лицо Вари в слезах, её белую попу со следом от его ладони, и чувствовал, как бешено таранит её тело…

Берестов даже тот самый стол выбросил. И кляп, и вообще все свои секс-игрушки. Варя будто бы сделала ему прививку от прежних привычек.

Ничего не хотелось. Тем более — шлюх.

Что-то в нём сломалось. И Илья знал точно — это что-то никогда не починится.

Варя вернулась минут через двадцать. Глаза у неё были слегка красные, и Берестову захотелось придушить самого себя галстуком.

До конца дня он старался с ней не разговаривать. Даже ходил практически на цыпочках, и то видел, как сразу напрягалась спина девушки.

А вечером, когда Илья уже собирался уходить, возле их перегородки встал грустный-прегрустный Сергей Мишин.

— Что-то случилось? — сразу же озаботилась Варя, и Берестов не смог удержаться от улыбки. Он давно заметил, какая она сердобольная.

— Да ничего особенного, — вздохнул Сергей. — У Риты скоро девятый месяц пойдёт… А она сейчас позвонила: говорит, притащила с улицы собаку. Зря я её с Максом подружил, теперь они будут дружить против меня. Это он у нас любитель блохастых существ с улицы тащить… но я никогда не думал, что на подобное способна беременная женщина!

— Беременная женщина способна на всё! — рассмеялась Варя. — Смирись, шеф. А ты её уже видел?

— Угу, — кивнул Мишин, мрачнея ещё больше. — Ромашка мне ммс прислала. Показать?

— Покажи, конечно!

Да, Варя была любопытная. Впрочем, все женщины любопытны…

Сергей достал из кармана телефон, перелистнул что-то на экране.

— Илья, ты тоже иди сюда, — позвал Берестова Мишин. — Зрелище того стоит.

Илья осторожно приблизился, стараясь встать как можно дальше от Вари. Но она всё равно напряглась. Даже улыбка застыла на её лице, как маска клоуна.

На фотографии был запечатлен стоявший в ванне большой, очень лохматый и безумно грязный пёс. И он оказался ужасно похож на Джека — любимую собаку Ильи. Джек погиб в ту ночь, когда Берестов навсегда остался хромым калекой.

— Какая у него жалобная мордашка, — засмеялась Варя, расслабляясь. — Держу пари, он очень не любит водные процедуры.

— Рита всегда мечтала о такой собаке, — тоскливо вздохнул Мишин, собственным выражением лица до безумия напоминая пса на фотографии. — Она мне в этом не так давно призналась. Я тогда сразу понял: дело пахнет керосином…

— Скорее, псиной, — фыркнула Варя.

— Я очень надеюсь, что к моему приходу он уже перестанет пахнуть псиной, — скривился Сергей. — Как думаешь… может, ему надо состричь всю эту шерсть?

— Ни в коем случае, — резко сказал Илья, и чертыхнулся про себя, заметив, как вздрогнула Варя. — Колтуны срежьте, помойте, но стричь не надо. Надо вычесывать. Иначе опять будут колтуны… И ошейник от блох обязательно купите, и прививки надо сделать.

Несколько секунд Варя и Мишин удивлённо смотрели на Берестова, а потом Сергей протянул:

— Илья, у тебя есть собака? Ты эту новость на будущее прибереги для Юрьевского, если накосячишь. Он очень любит животных. Гораздо больше, чем людей. И если у тебя есть собака, он тебе что угодно простит.

— Нет, — Илья покачал головой, ловя себя на мысли, что его завораживают Варины ресницы… даже забыл, что хотел сказать. Ах, да… — Сейчас нет, но была. Вот точно такая же, прям один в один… Джеком звали.

— Это точно не Джек. Рита написала, что это вроде бы девочка. Предложила мне придумать имя, — Мишин закатил глаза, но он явно больше придуривался, чем был реально возмущён. — Я ребёнку-то имя придумать не могу, а тут целая собака…

— А давай я придумаю! — вдруг заулыбалась Варя. — Мне вот тоже всегда хотелось собаку, но у папы на всех животных аллергия. А потом Дятел… то есть, Кеша родился, и стало не до собак. Назовите её Радой. Рада, Радость. Если Рите понравится, я буду рада.

— Я думаю, понравится, — задумчиво сказал Сергей. — Ей сейчас всё нравится. На редкость благодушное настроение… Потом наверняка опять будет скакать, но пока у нас дома мир и покой.

— Значит, вам как раз не хватало собаки, — усмехнулся Илья. — С собакой мир и покой становятся ещё лучше.

Мишин посмотрел на него очень внимательно.

— А вот эту Максу скажешь, если захочешь пойти во внеплановый отпуск. Подпишет не глядя.

Больше Берестов не спрашивал у неё про больно-не больно. Ни в этот день, ни на следующий. И вообще вёл себя так, как Варю полностью устраивало — обращался к ней только по работе, ходил тихо, привычно шаркая одной ногой, и почти весь день молча батрачил у себя за баррикадами, отлучаясь только в туалет, на обед или к генеральному на ковёр за какими-то разъяснениями.

А Варя то страшно злилась на Илью, то ощущала какую-то непонятную апатию по отношению к нему и ко всему белому свету, которая вымораживала все её чувства и мысли.

Часто хотелось плакать. Просто так, безо всякой причины. А может быть, причина была, просто Варе не хотелось о ней думать.

Она устала. Устала от этого постоянного напряжения, от жалости к себе, от злости на Илью. Варя всегда была доброй и позитивной девочкой, она не привыкла долго ненавидеть. И сейчас ей тоже хотелось поскорее забыть и отпустить, но… это оказалось выше её сил.

Она даже немного завидовала остальным коллегам-женщинам. Они заигрывали с Берестовым вовсю, строили глазки, кокетничали. И Варя в такие моменты чувствовала сильнейшее эмоциональное опустошение.

А ещё ей было стыдно за свою резкость с коллегами. В понедельник, когда они обсуждали Илью, Варю сорвало, и совершенно зря. Она, конечно, извинилась, но стыдно всё равно было.

Они ведь не виноваты ни в чём. Но от этого почему-то не легче.

И грешным делом она сама начала подумывать об увольнении…

В пятницу ударила жара. Она именно не настала, а ударила — только что на улице было тепло и свежо, и вдруг — плюс тридцать.

С самого утра у Вари болела голова. Так всегда бывало при резком изменении погоды, она уже привыкла. Головокружение, скачки давления, тяжесть в затылке и будто бы сжатые в железных тисках виски. Неприятно, но не смертельно.

«Ага, как и изнасилование, — подумала она мрачно, заходя в офис. — Неприятно, но не смертельно».

Настроение было отвратительным. В таком состоянии только рекламу ритуальных услуг придумывать. Жаль, что эти самые услуги в рекламе не нуждаются…

Варя немного опоздала, поэтому Берестов уже был на работе. Стараясь не смотреть на него, плюхнулась на своё место, врубила комп и угрюмо уставилась на заставку загружаемой винды.

— Привет, Варя, Илья! Варь, ты чего такая хмурая? — к перегородке подошла Люда, одна из немногих коллег женского пола, что не заигрывала с Берестовым по причине наличия любимого жениха. — Пятница же!

— А для некоторых даже тяпница, — пробурчала Варя. — Ерунда, Люд. Голова болит немного, вот я и расклеилась. Сейчас как начну работать над очередным заказом, так придётся обратно склеиться…

— Может, тебе таблетку?

Варя поморщилась.

— Да пила я уже. Мне эти таблетки, что мёртвому баня. Как однажды сказал мой папа: «Ты столько колёс не пей, а то они превратятся в крылья и вознесут тебя в небо».

Люда хихикнула.

— Так что с тех пор я стараюсь ограничивать себя в таблетках. Не хочется глюки ловить… или того хуже — самой глюком стать. Выпила парочку — и теперь жду, пока пройдёт.

— К вечеру дождь обещают. Может, полегчает.

— Может, — согласилась Варя.

Люда отошла, и какое-то время вокруг стояла блаженная тишина. Пока Берестов не сказал:

— Варь…

Девушка сразу напряглась. Судя по тону, он собирается спросить нечто не по работе.

— А тебе массаж не помогает?

— Массаж? — Варя удивилась. — Помогает, конечно, но где я его возьму на работе?

— Я могу сделать.

Голос у Берестова был какой-то… словно деревянный.

А у Вари так болела голова, что возмущаться не было сил.

— Нет, спасибо, — она усмехнулась. — Обойдусь.

— Варь… подумай хорошенько. Я умею делать массаж, меня один врач научил элементарным, но эффективным вещам, когда я в больнице лежал. И мы на работе, тут полно людей. Разве я могу совершить что-то плохое?

Нет, он ещё и упорствует!

— Я ведь уже сказала — не надо. Обойдусь.

— Варя… — голос Берестова наполнился укоризной.

— Перестань! — от гнева в висках сильнее запульсировало. — Не нужна мне от тебя никакая помощь! Я присутствие твоё с трудом терплю, а ты… массаж! Иди ты… со своим массажем! В баню! И там массажируй… шлюх своих любимых!

Хорошо, что она это не проорала, а прошипела вполголоса… Иначе вопросов коллег оказалось бы не избежать.

Берестов промолчал, только дыхание его стало каким-то… более тяжёлым, что ли.

И Варе вдруг стало совестно. В конце концов, сейчас он хотел помочь…

— Ладно… извини, — пробурчала она и поморщилась от боли в затылке. Повела плечами, и в шее что-то щёлкнуло. — Я погорячилась. Но массаж делать не дам.

— Как скажешь, — ответил Берестов бесстрастно, встал, взял трость и куда-то пошаркал. И выглядел он при этом очень удручённо.

К обеду ей стало ещё хуже.

Появилась тошнота, а это значило — хана работе. Теперь остаётся только сидеть, ждать конца рабочего дня и страдать.

Впрочем, и даже после того, как рабочий день закончится, покоя Варе всё равно не видать… Но хотя бы можно будет принять горизонтальное положение — и то хлеб.

Надо бы сходить на обед, но сил не имелось ни на то, чтобы подняться со стула, ни на то, чтобы даже руку поднять. И мыслей — ни одной. Одна только боль в голове…

В один прекрасный момент Варя всё же не выдержала — отодвинула клавиатуру, положила руки перед собой и буквально упала на них лицом вниз. Она больше не могла смотреть на монитор…

Позади послышались шаркающие шаги Берестова, но у Вари не было сил даже испугаться.

— Ну что за мазохизм, — вздохнул он, подходя ближе, и вдруг положил ладони ей на плечи. Девушка дёрнулась, но Илья держал крепко. Не больно, но крепко… как в прошлый раз.

— Пусти!

— Варя, перестань. Мы на работе, — он говорил мягко, как с ребёнком. — Тут полно людей вокруг. Я не сделаю ничего ужасного. Даже наоборот. Пожалуйста, расслабься.

Если бы Берестов только говорил, возможно, Варя нашла бы в себе силы оттолкнуть его. Но он почти сразу начал что-то делать с её шеей и плечами. Что-то совершенно… невероятное. Растирал, гладил, мял и слегка пощипывал… И боль как будто впитывалась в его ладони. Не сразу, постепенно, но она уходила.

От облегчения у Вари даже слёзы из глаз брызнули.

А Илья продолжал движения ладонями, ничего не говоря, и она была ему за это благодарна. Дурацких пошлых шуточек она бы не вынесла… да и просто шуточек.

Руки Берестова направились вверх, начали массировать затылок, и Варя глухо застонала — настолько это оказалось приятно. Так бывает, когда растираешь сведённую мышцу — с одной стороны, больно, а с другой — хорошо…

Теперь ладони Ильи совершали круговые движения, оглаживая всю её голову. Макушку, за ушами, помассировали виски, вновь спустились к шее…

— М-м-м, — промычала Варя, почти растекаясь по столу. Как же хочется, чтобы это никогда не кончалось…

— Сходи к Мишину, отпросись, — негромко сказал Берестов, опять начиная мять ей плечи. — Он не зверь же у нас, отпустит. Ты всё равно не можешь работать. А я тебе такси закажу, чтобы ты в метро не тряслась.

Варя молчала. Она просто не могла соображать, так хорошо ей было.

— Ты слышишь меня, Варь?

Она вздохнула.

— Нет…

Берестов, кажется, усмехнулся.

— Полегче?

— Угу…

— Это замечательно. Я рад. Хотя полагается, конечно, кофту снимать… но в нашем случае это невозможно.

Варя даже дыхание задержала. Кофту?.. Нет!

Она ещё помнила, как он тогда… поднял блузку и грубо сжал ей грудь… совсем не так, как сейчас плечи…

— Нет!

Кажется, она дёрнулась, потому что Берестов вдруг зашептал:

— Варя, пожалуйста… Я ведь не мерзавец… Я не обижу… Расслабь плечи, так невозможно массировать…

Дыхание перехватывало от глупого иррационального страха.

Ничего же нет, Варя! Совсем другая ситуация… совсем!

Но что-то в ней, наверное, помнило тот день. И скручивало мышцы, как половую тряпку.

Илья отступил назад.

— Ладно. Хватит, наверное… — голос его был точно из морозильника. — Извини. Больше не буду… трогать.

Он прошаркал на своё место, отодвинул стул и сел, а Варя наконец подняла голову.

Лицо было влажным от слёз, и сами руки, в которые она утыкалась во время массажа — тоже. Голова, конечно, ещё болела, но меньше, и тошнота почти отступила.

— Спасибо, — сказала Варя искренне, чувствуя себя при этом жутко неблагодарной и капризной девчонкой.

— Не за что.

Илья молчал, и она вдруг поняла — он не заговорит сам.

— Ты… очень хорошо делаешь массаж. — Чёрт, и почему ей так неловко? — Мне намного легче стало. Правда.

— Я рад.

Варя вздохнула.

— А… ты сказал, что научился в больнице… Это когда было?

— Когда мне было семнадцать, — ответил Берестов ровным голосом. — Я тогда долго в больнице лежал, чему только не научился за два с лишним месяца. Я даже фокусы умею показывать. Думал, ерунда, не пригодится, но ошибся. Мои племяшки очень любят фокусы.

— Племяшки? У тебя их несколько?

— Две. У меня две родные сестры и две племянницы — с каждой по дочке. Одна сейчас второй раз беременна, но там пока неизвестно, мальчик или девочка.

Племяшки… Фокусы… Две сестры…

Стол с фиксирующими ремнями… Кляп-шарик…

Как это вообще можно сочетать?..

Не ему — ей… Как?

— А почему ты лежал в больнице?

Илья какое-то время молчал, будто бы думал над ответом.

— Это неприятная история, Варь. Давай лучше не будем. Тем более, ты плохо себя чувствуешь.

Отшил… Видимо, всё-таки связано с хромотой.

Что там могло быть в семнадцать лет? Полез куда-нибудь по глупости наверняка…

— Ладно, давай не будем. Пойду, отпрошусь у Сергея. Хоть и легче, но работать всё равно не получится.

— Правильно.

Варя поднялась со стула… и впервые за время работы бок о бок с Берестовым она, встав, посмотрела на Илью.

И хорошо, что он в этот момент рассматривал какой-то договор на своём компе и не видел её смущённого лица.

Ведь Варя поймала себя на совершенно глупой и абсурдной мысли, что ей хочется узнать, какие на ощупь его волосы…

Неприятная история…

Может, стоило сказать? Ага, ты ещё пошути, придурок. Тебя вот изнасиловал, а семнадцать лет назад другую девушку от этого самого изнасилования спас. Не повезло тебе, Варечка!

Тьфу, самому противно.

А ведь не полез бы тогда на рожон — сейчас, наверное, гонял бы мяч по полю. И Джек умер бы своей смертью, а не от ножа в пузо…

Смешно. Если бы на свете существовали машины времени, Илья предпочёл бы остановить себя тогда, в тот день, когда к нему пришла Варя. А свой поступок семнадцатилетней давности оставил бы неизменным.

Почему? Просто именно тогда он из обычного пацана превратился в человека.

А вот после истории с Варей Илья потерял право так называться. Теперь он кто угодно, только не человек.

В субботу был день рождения старшей племяшки Берестова — Алины. Той исполнялось шесть лет. Как говорила Оля, сестра Ильи (вторая по старшинству после него): «Какая большая у меня кукла выросла! Того и гляди, замуж отдавать».

Алина при слове «замуж» таращила глаза и пыталась спрятаться за любые углы или просто выступающие предметы. Она почему-то считала, что «замуж» — это что-то очень нехорошее, не зря туда «отдают». В хорошие места ходят сами…

У Ильи были прекрасные отношения как с Олей, так и с Полиной — младшей сестрой. Точнее так — до его семнадцати лет у него с ними почти не было отношений. Слишком большая разница в возрасте (шесть и девять лет), плюс его постоянная занятость в спорте. Зато после травмы всё поменялось.

Илья почти год сидел дома, готовясь к поступлению в институт, и тот год он принимал непосредственное участие в жизни своих маленьких сестёр. После травмы его характер изменился, он стал жёстче и непримиримее, но на семью это не распространялось. Отец, мать, сёстры — все тогда поддерживали Илью, и только благодаря их поддержке он не расклеился, как промокший бумажный солдатик. Хотя нет, ещё были врачи, медсёстры и несколько друзей из числа таких же, как он, травмированных, взявших молодого растерянного парня под шефство в больнице.

Теперь Илья понимал — это тоже своего рода терапия. Если тебе плохо, отвлекаться можно по-разному. Можно слюни пускать, а можно попытаться помочь кому-то, кто рядом. И ему помогали. Не только родственники, но и случайные знакомые. Помогали пережить и разобраться в себе, понять, что делать дальше. И если до травмы Илья просто любил своих родителей и сестёр, то после…

После он начал осознавать, за что их любит. И какие они. И что нужно сделать, чтобы они им гордились. И хотел, чтобы им гордились.

Так что Илья постоянно навещал и Олю, и Полину, и родителей. Мама и папа давно жили за городом, в собственном доме, занимались огородом и вообще всячески расслаблялись на пенсии. Чаще всего к ним выбиралась Полина вместе со своей трёхлетней Танечкой — чуть ли не каждые выходные. Илья и Оля ездили пореже, но всё равно достаточно часто.

А на день рождения Алины они поехали к родителям все вместе. Точнее, по отдельности — все на собственных машинах — и воссоединились уже на даче.

Уже в дороге Илья понял, насколько оказалась кстати эта поездка. Он, последнее время терзаясь от чувства вины, толком не мог ни о чём думать, кроме Вари. Странно, как с работы ещё не вылетел — умудрялся всё же в офисе собирать мозг в кучку, дабы выполнял свои непосредственные обязанности.