II

Все часы разладились. Били не в лад и колокола, исклеванные петушками флюгеров.

Часы били мертвенно и глухо. Удары падали вниз, словно птицы, словно спелые яблоки.

Но, в конце концов, кинематограф емок. Он может позволить себе шутки ради сместить время, как зеркало смещает пространство. Разве не встречаем мы самих себя в витрине напротив?

Ах ты, боже мой! Те, кто шел в лавку, встретились с теми, кто шел из лавки. Ну и дела!

Карл Великий, прекраснобородый император, забыл свой меч на подставке для палок рядом с тросточкой Чаплина.

Чаплин – сам Гамлет – вышел на сцену с этим мечом, не споткнувшись о тело Полония.

Воцарилось смятенье. Часы показывали сверхурочное время.

Тик-так!… Тик-так!… Тик-так!…

Наконец пробил запоздавший, недавно скончавшийся час. (Отзвук его отозвался в каждом сердце.) Час, у которого светлые глаза и лицо манекена.

В дверь заглянула печальная Улыбка – такая, как у всех. Бледные щеки, веер. Рука в белой перчатке, горлица на ветру – «Приди за мной, приди!…» и так далее. Она обращалась ко мне, как обращается к ветру развешанное белье. Ко мне? Почему же это? Не может быть. И однако…

Я обернулся к соседу справа.

– Простите, это меня?

Он трижды кивнул и сам улыбнулся.

Я подумал: «Значит, меня зовут. Какая-то дама. Из тех, которыми я так восхищался в детстве на карнавалах. Дама. Надо ей угодить».

Голова моя клонилась, словно ослабела пружина, и печально подрагивала, кидая скорбные взгляды на дощатый пол.

Рывок. Голова выпрямилась. Взор мой, словно ружье, выстрелил с отдачей в экран.

…Дама скончавшегося часа исчезла, как не бывало.

Теперь экран был закрыт железным мостом. Мост сильно дрожал. По нему и шли, и ехали.

Увидев автомобили, я захотел на улицу. Меня потянуло туда. Я больше не мог сидеть здесь. Весь дрожа, я вышел. Сердце мое кипело.

Меня толкали. Пинали. Швыряли. Я терялся, а порой застывал в изумленном раздумье.

(Иона бежит за трамваем, а тот его не глотает.

Звоночек падает в лужу и быстро тонет.

Пустота.)

Дверь моего дома кинулась мне навстречу. Она обрадовалась. Она похлопала меня по плечу.

Необъяснимая тяга повлекла меня в спальню. Словно мне нужно было что-то проверить. Словно хотелось убедиться, что я забыл портфель дома, а не на улице.

…Посреди комнаты я остановился. Я задумался. Я не знал. Не знал, к чему такая спешка.

(Чушь. Чепуха. Как это нелепо и порочно – приподнять покрывало, легкий подол постели! Кровать моя была белой, пышной, ленивой. Ах ты, что за глупость! Ничего не попишешь…)

Я провел ладонью по лбу. Я не знал, в чем дело.

И еще: проверить выключатель. Да будет свет! Однако…

Выключателя я не нащупал. Очевидно, я заблудился.

Я пробовал выловить рыбку из аквариума, но она ускользнула сквозь пальцы. Если вскипятить воду, рыбка прыгнет, как лошадь в цирке. Но я кипятить не стал.

В конце концов, помню, я пощупал себе пульс, немного тревожась. Однако рука искрилась электричеством, она обжигала, как металлический прутик.

Я выплеснул на пианино лейденскую банку. Посыпались звуки-искры.

Взрослые ноты и юные их подруги. (Совсем еще девочки, прямо для Сикстинской капеллы.)

Ах! Ох! Ах и ох!

Всю ночь мне снились шахматные партии.

Загрузка...