Скрипачка

4

Четверг тянулся тоскливо и бесконечно. С утра за окном вдруг захлюпала оттепель, по стеклу противно моросило, большой сугроб в конце двора осел и посерел. В комнате почему-то было невероятно темно, и Аля, как встала, зажгла лампочку. Казалось, ночь сразу перешла в вечер, минуя светлое время суток. Неудержимо хотелось спать. Часов в десять забежал Славка, растрепанный, с красными глазами, абсолютно трезвый и злой. Он посидел у девчонок минут сорок, но разговор не клеился. Втроем они сходили в буфет, выпили кофе, пожевали бутерброды и разошлись по номерам.

Оперативники объявились лишь к вечеру. К Але с Леной зашел курносый парень с розовыми, как у младенца, щеками и чуть косящими глазами, которые, впрочем, придавали ему вовсе не уродливый, а очень симпатичный вид. По-северному упирая на «о», он долго и неторопливо расспрашивал, кто где находился вчера в момент смерти Кретова. Обстоятельно записав все, что услышал, в большой блокнот, опер сочувственно покачал головой:

– Не повезло вам. Как же вы теперь без дирижера?

– Другой придет, – ответила Лена.

– Запасной, что ли? – улыбнулся парень, явно утомленный хождением по номерам. Ему было скучно и хотелось поболтать с симпатичными музыкантшами.

– Ага, – насмешливо подтвердила Аля. – Как у футболистов.

Милиционер не обиделся.

– А вот скажите, девчонки, – он поудобней устроился на стуле, – ваши все говорят, эта стычка у Кретова с Рыбаковым была далеко не первой. Так?

Аля молчала, лихорадочно соображая, как лучше ответить, чтоб еще больше не навредить Валерке.

– Так, – кивнула Лена.

– И раньше Рыбаков ему тоже угрожал?

– Никогда! – горячо выпалила Алька.

– Он сильно поддавал, Рыбаков ваш?

– Да нет. Только в последнее время.

Курносый нравился Альке гораздо больше Лаврова. Ей казалось, он даже сочувствует Валерке. Сказать ему про странные шаги в коридоре? По идее, это должно заинтересовать оперативников.

– Кретова мог убить и кто-то другой, – как можно тверже произнесла она и тут же поймала на себе два изумленных взгляда – Ленкин и молоденького мента.

– Кто же, если не секрет? – осведомился тот.

– Не знаю, но я слышала, как кто-то ходил перед номером Кретова, как раз перед самой его смертью.

– И не видели, кто это был?

– Нет. Я спешила к себе. Номер Кретова не виден за поворотом коридора, а я не стала специально смотреть.

– Какие были шаги?

– Тихие, легкие. Они замирали, а потом слышались снова.

– Что ж вы вчера не сказали об этом оперативной группе? – удивился курносый.

– Я забыла, – призналась Алька. – Когда я их слышала, они не показались мне подозрительными. Ну ходит кто-то и ходит. Разве нельзя?

– Я думаю, в них и нет ничего подозрительного, – улыбнулся розовощекий. – Тем более против Рыбакова такие веские улики. Но я передам начальству ваши слова.

– Спасибо, – обрадовалась Алька. – Я еще хотела спросить. Вам никто из оркестра не рассказывал, как испугался Кретов после слов Рыбакова о расплате?

– Конечно, рассказывали.

– Вам не показалось это удивительным?

– Нет. Что тут удивительного? Рыбаков пригрозил, потом привел свою угрозу в исполнение. Не по злому умыслу, конечно, но, видимо, ваш дирижер предчувствовал, что так может получиться.

Алька промолчала. Ясно, мент думает так же, как остальные. Никто не уловил в поведении дирижера ничего странного. Может, и ей лишь почудилось?

– Ну ладно, – вздохнул парень. – С вами хорошо, но у меня еще целый этаж. Вы на чем играете-то?

– Мы? – с готовностью откликнулась Алька. – На барабане!

Парень заржал.

– Я б за тобой после дежурства зашел, барабанщица, – весело проговорил он. – Да ведь не пойдешь?

– Не пойду.

– А подружка твоя?

– А подружка – тем более, – ответила Ленка. – Вы идите, а то там наши мальчики заждались. У нас алиби общее.

– Ну барабанщицы! – Парень погрозил девчонкам пальцем и скрылся.

– Слава богу, отвалил, – с облегчением вздохнула Ленка и подавила судорожный зевок. – Теперь можно будет домой уехать. Хуже нет, чем целый день в гостинице без дела торчать.

Вечером зашел Чегодаев и объявил, что директор оркестра Глотов взял билеты на Москву на завтра в ночь.