Скульптор

Солнечная система

Старт был назначен на тридцатое мая две тысячи девяносто четвёртого года. Несмотря на то, что корабли, оснащённые гироскопами, прекрасно умели подниматься в небо с любых поверхностей, и космодромы как таковые уже отошли в прошлое, ради этого старта расконсервировали Байконур. Совет ОСР желал напомнить всем интересующимся, кто был и будет первым в межзвёздном пространстве.

О самой миссии было сказано немного. В начале весны глава «космического» министерства выступил с речью, в которой скупо упомянул, что учёные ОСР выдвинули обоснованные предположения о том, где искать родную планету Змеев. Для проверки их теорий к находящемуся в созвездии Стрельца магнетару SGR 1806-20 отправится космический корабль «Вестник» с семью добровольцами на борту.

Все – не состоящие в браке, не имеющие детей, а также тяжелобольных близких родственников.

Все – здоровые, физически развитые, не имеющие сильных отклонений от показателей, считающихся нормотипичными.

Трое – космонавты, лётчики, прошедшие и серьёзную военную подготовку, умеющие управляться с несколькими видами оружия.

Один из конструкторов корабля, потребовавший назначить его инженером в экспедицию.

Один – этолог и врач общей практики, защитивший, вдобавок, ещё и диссертацию по нейропсихологии.

Ещё один – универсал, обладающий превосходными базовыми знаниями в нескольких физических и химических дисциплинах, но так и не получивший ни в одной из них учёной степени.

И последний – музыкант и поэт, в «прошлой жизни» лингвист.

Первоначально предполагалось, что экспедиция отправится тихо, без лишнего шума, и освещать её будут лишь научные и околокосмические издания ОСР. Но за два дня до старта Совет изменил решение и выдал аккредитацию ещё и десятку иностранных журналистов, изрядно заинтересованных и целью «Вестника», и его маршрутом. Шутка ли: семь человек отправляются в странствие протяжённостью в шестьдесят миллионов лет. И это только в одну сторону!

И за три дня до старта журналисты – союзные и иностранные – заполнили жилые домики Байконура, надеясь урвать хоть кусок дополнительной информации. Вооружённые компактными проекционными передатчиками, «хитрецами», загодя настроенными на автоматическую фиксацию определённых слов и лиц, и прочим технологичным оборудованием, сменившим – но не заменившим – извечные блокнот и ручку, они были везде. В каждом коридоре, у каждого ангара, возле безликих разноразмерных ящиков с оборудованием, загружаемых на корабль.

Но тщетно. Распоряжения о недопуске посторонних лиц к команде и кораблю выполнялось безукоризненно. И журналистам пришлось удовольствоваться официальными пресс-конференциями, на которых, тем не менее, не было космонавтов; просмотром информационных фильмов и праздничными фуршетами с концертной программой.

Впервые они увидели корабль только в день старта. Огромный, сверкающий серебром, шарообразный, полностью сотворённый человечеством, он уже стоял на опорах, готовый в любой момент отправиться в путь. На его блестящем боку гордо красовалось ало-золотое название «Вестник», придуманное лично Вячеславом Артемьевичем. Но при всей своей монументальности внешне он ничем не отличался от сотен разноцветных сфер, на скорости 250 км\с бороздящих просторы Солнечной системы.

В тени корабля, ожидая завершения речи министра космического развития, скромно стояли семеро космонавтов.

Первый – среднего роста кареглазый шатен с резкими чертами лица и тонким крестообразным шрамом на правой скуле. Полковник Константин Усиков, командир корабля. Одетый в золотистую форму космических войск ОСР, он стоял, касаясь рукой «Вестника», и задумчиво смотрел куда-то за горизонт, поверх собравшихся зрителей.

За ним – второй и третий пилот, в такой же золотистой форме, похожие как аверс и реверс. Оба высокие, атлетически сложенные, замершие по стойке смирно. Второй пилот – старший лейтенант Мухаммед Алиев – обладатель тёмной кожи, орлиного носа и очень тёмных, почти чёрных глаз, был единственным космонавтом, надевшим головной убор. Под форменной фуражкой, отбрасывающей тень до подбородка, лицо Мухаммеда казалось холодным и бесстрастным. Третий пилот – лейтенант Роланд Иванов – широко улыбался, обводя взглядом трибуну, зрителей и космодром. Его большие голубые глаза улыбались тоже, и казалось, что ярко-рыжие, вьющиеся мелким бесом, волосы и веснушки, густо усеявшие нос и скулы Роланда, радуются всему происходящему так же, как и их обладатель.

В центре стояли женщины. Они обе, не сговариваясь, предпочли гражданскую одежду униформе космонавтов. Симпатичная пухленькая короткостриженая блондинка облачилась в тёмно-синий брючный костюм, из-под пиджака которого виднелись воротник и манжеты серой поблёскивающей блузки. Людмила Георгиева, обладательница широчайше-поверхностных знаний во множестве отраслей науки, вежливо улыбалась и изредка поднимала руку в приветственном жесте, но по небольшой скованности в её жестах было заметно – всеобщее внимание нервирует Людмилу. В отличие от худой высокой брюнетки, словно состоящей из одних острых углов, расслабленно прислонившейся к обшивке «Вестника». Кристина Когтева, композитор, автор трёх опер и бессчётного количества композиций разного уровня популярности, привыкла быть на публике. Она лениво разглядывала собравшихся, изредка прикладывая ко лбу руку, украшенную крупным браслетом в виде пантеры. Изумрудно-зелёный брючный костюм повторял цвет её глаз и был, пожалуй, самой официальной вещью из надетых ею за последние десять лет. Но куратор был непреклонен: старт миссии не должен выглядеть, ни слишком серьёзно, ни слишком легкомысленно.

Юрий Власов, один из конструкторов «Вестника», предложивший свою кандидатуру на должность бортинженера, предпочёл простой коричневый комбинезон и коричневую же рубашку с вышитой на нагрудном кармане серебристой окружностью. Самый старший из космонавтов, рано поседевший, невесть где потерявший мочку правого уха, Власов напоминал невысокое кряжистое дерево, прочно укоренившееся в земле. Он внимательно слушал речь министра, не сводя с него тёмно-зелёных, с золотистыми искрами, глаз.

Последним стоял Сергей Демидов, врач и этолог. Невысокий – даже чуть ниже Людмилы – он явно не испытывал никаких комплексов по поводу роста. Темноволосый и голубоглазый, с тонкими чертами лица, облачённый в простой серый джемпер и тёмные брюки, он очень походил на стереотипного интеллигента начала двадцатого века. Довершали сходство сдержанная, но дружелюбная улыбка, которой он одаривал зрителей, и круглые очки в тонкой металлической оправе.

Наконец министр закончил речь. Заиграл гимн, и нижняя часть «Вестника» плавно опустилась вниз. Посланники встали на платформу и дружно вскинули руки, прощаясь с Землёй.

***

– Поехали, ребята.

Константин Усиков занял место первого пилота. Рядом – в кресло второго пилота – опустился Мухаммед. Команда столпилась за их спинами – пятеро ярких индивидуальностей, ставших в этот миг единым волнующимся целым. Каждый из них провёл несколько месяцев на тренажёрах, отрабатывая самые разные действия, стандартные и не очень. Но разве может сравниться тренажёр с настоящим, единственным в своём роде, кораблём, готовым отправиться в первый полёт?

Сквозь стенки, настроенные на полупрозрачное состояние, космонавты видели, как фотографы, видео и проекционные операторы засуетились, наводя объективы.

Согласно предварительно утверждённому плану, Алиев вывел на внешнюю стенку карту полёта: от Байконура к внешней границе пояса астероидов, минуя Луну и Марс. Следующей точкой было отмечено созвездие Стрельца, и никакой линии между поясом и созвездием проложено не было.

– Забегали, защёлкали. Кажется, удивились. – Кристина, с ехидной усмешкой наблюдала за суетящимися журналистами. – Знали бы они, что мы можем прямо отсюда прыгнуть к Стрельцу.

– Не можем. Ройская прямо сказала: рискованно. Лучше производить прыжок в месте, максимально удалённом от любых космических объектов. – Константин положил руку на экран нейроинтерфейса. Эта, корабельная, версия для надёжности была оборудована ещё и датчиком нейрофизических импульсов.

– Я помню, что рискованно. Но в принципе же – можем.

– Можем. Аэлита, просыпайся. Пора взлетать.

На боковой панели сформировалась проекция красивой женщины в развевающихся золотистых одеяниях – изображение, созданное подсознанием командира корабля.

– Костик, а чего это у тебя Аэлита, как какая-то арабская танцовщица выглядит?

Все члены экипажа удивлённо разглядывали созданный командиром образ помощника, но озвучить общий вопрос решился только Мухаммед.

– А чёрт её знает. Когда в первый раз настраивали, мне забыли сказать, что она такой и будет всё время, когда я вызываю. Я и не стал что-то приличное создавать, отдал на волю подсознания. А там такое.

– Да ладно тебе, Муха. Твоё чудо-юдо пострашнее будет. – Обладатель звучного имени Роланд, никак не сочетающегося с фамилией Иванов, толкнул в плечо второго пилота. – Я в тот день без успокоительного заснуть не смог. Всё ждал, что оно на меня нападёт из-за угла.

– Аэлита, включай гравитацию и гироскопы. Полная мощность двигателя – только после прохождения атмосферы. До того скорость – 10 километров в секунду.

«Вестник» вздрогнул, плавно двинулся вокруг своей оси. Перед взглядами космонавтов бешеной каруселью понеслись журналисты, транслирующие человечеству очередную попытку найти собратьев по разуму.

Минута, и корабль оторвался от земли, вертикально взмывая вверх сквозь тонкое перистое облако, нагло перекрывшее ещё пять минут назад чистое небо.

– Выключил бы ты прозрачность. – Сергей, с начала старта шепчущийся о чём-то со смешливой Людочкой, базовым физико-химиком, как она сама себя называла, укоризненно покачал головой, глядя на удаляющуюся Землю.

– Нет-нет. Оставь. – Кристина замерла у стенки, широко раскрытыми глазами впитывая в себя проносящийся мимо мир.

– Ты же всё это видела сотни раз: на тренировках и в виртуалке.

Отсек управления покинули почти все космонавты кроме первого и второго пилотов и самой Кристины. Константин расслабленно откинулся в кресле, передав обязанность следить за обстановкой Мухе. Как бы хороши ни были технологии искусственных помощников, полностью доверяться им пилоты не имели ни права, ни желания.

– На тренировках о стихах как-то не думается. А в виртуалке они не рождаются. Ты когда полную скорость включишь?

– Как границу атмосферы минуем. И у тебя будет целых двадцать пять дней на любование космическими пейзажами. Кстати, как ваше творческое сообщество их именует?

– Никак. Зачем придумывать отдельное название тому, что не является отдельным жанром? – Кристина наконец присела, но осталась столь же напряжённой. – Ты же предупредишь перед прыжком?

– Естественно. Мы на один день останемся в поясе. Проведём пару экспериментов, ну и заклятым друзьям на Земле задачку зададим.

– Костя, даёшь разрешение на полную скорость? – Муха занёс палец над нейроимпульсным экраном. Нейросенсорным интерфейсам он в таких важных вещах не доверял.

– Включай.

Кристина тихо ушла, оставив пилотов наедине с Аэлитой.

– Красивая женщина. – Костя лениво скользнул взглядом по объёмной карте курса, и прикрыл глаза.

– Ты чего? Нам же нельзя. – Муха буквально вытаращился на командира. – «Членам экипажа предписывается воздерживаться от переживаний, способных ухудшить психологическую атмосферу внутри коллектива».

– Так я и не переживаю. Просто любуюсь. Вон, как Аэлитой. – Константин потёр виски, отгоняя зарождающуюся головную боль. – Завтра твоего помощника вызовем. И как тебе так долго удаётся их удерживать?

***

На пятый день полёта случилось первое ЧП. И сообщил о нём антропоморфный крыс – искусственный помощник Мухаммеда, тоже именуемый Аэлитой.

– В кухонном отсеке потеряно соединение между холодильной установкой и системой электрического питания корабля.

Находившиеся в тот момент на дежурстве Муха и Людочка сначала даже не поняли, что им говорит Аэлита. Как так: потеряно соединение между холодильной установкой и системой электрического питания? Но искусственный помощник настаивал на своём: холодильная система выпала из общего контура, значит, в лучшем случае, повреждён кабель. В худшем – серьёзные проблемы с самой установкой.

– И что теперь делать? – Муха отвесил символический щелбан помощнику. – По инструкции я должен вызвать Юрия Валерьевича. Но он на пятнадцать лет меня старше, и на тридцать – умнее! Мне воспитание не позволяет его по мелочам гонять!

– Принеси нам мороженого. – Люда мило улыбнулась, но, увидев крайне озадаченное лицо Мухаммеда, вздохнула. – Вот нет в вас, мужчинах, хитрости. Идёшь в кухонный отсек, берёшь две охлаждаемые пиалочки и лезешь в холодильную установку за мороженым. Теперь у тебя есть абсолютно законная причина сначала самому узнать, что случилось с холодильной установкой. Ну если что-то серьёзное, тогда уже зовёшь Юрика. Понял?

– Понял. И как это у вас получается? – Мухаммед подозрительно оглядел круглолицую улыбающуюся блондинку, в которой никак невозможно было заподозрить такие глубины коварства, и бегом кинулся прочь из рубки.

Внутреннее пространство «Вестника» делилось на несколько неравных отсеков. Гигантская центральная ось из крайне сложного двухслойного прозрачного материала (не)скрывала в верхней своей части магнитно-квантовый двигатель, называемый «двигателем» исключительно из-за того, что основные мощности человеческого разума были заняты его разработкой, а не именованием. Сейчас он, сероватый куб с единственным мигающим диодом, пребывал в покое, но не был отключён – пессимисты из служб безопасности настояли на том, чтобы «Вестник» преодолел Солнечную систему, имея возможность быстро перенестись в пространстве. Впрочем, внутри корабля находилась только одна часть двигателя, «распутыватель», обнаруживающий запутанные псевдо-гипероны и осуществляющий перенос информации. Второй его частью, «динамкой», генерирующей магнитное поле, являлась, по сути, половина обшивки корабля.

Ниже МКД, такой же серый и кубический, но намного более крупный и иллюминированный, расположился «сжиматель», он же – генератор особых электрических волн, сжимающих пространство перед кораблём, и расширяющих его позади.

По общему мнению, принцип работы «сжимателя», «распутывателя» и «динамки» до конца понимали от силы человек тридцать на Земле, и ни один из них, естественно, в экспедицию не вошёл. Потому приборы были обвиты таким количеством датчиков, что отдалённо напоминали больших сероватых рыб, запутавшихся в сетях.

Ниже генератора тихо попискивала компактная термоядерная установка, обеспечивающая энергией все системы «Вестника». Здесь датчиков было не меньше: в случае отказа генератора корабль ещё мог бы вернуться на Землю или встать на ремонт на станции во внешней границе пояса астероидов. В случае аварии энергетической установки возвращаться было бы некому.

В двух гигантских боковых отсеках, невидимые и неслышимые, вращались осмиевые гироскопы – рабочие лошадки двадцать первого века. Эти отсеки не просматривались, скрытые от глаз жилыми и исследовательскими помещениями.

Вся правая часть была отдана под техническую оснастку, лаборатории и грузы. Левая же часть принадлежала людям: кают-компания, тренажёрный зал; музыкальная, читальная и кино- комнаты; личные каюты и, наконец, кухонный отсек, заполненный новейшими достижениями человеческого гения в области приготовления пищи. Ибо согласно утверждениям учёных, вкусная и качественная пища влияет не только на физическое, но и на психическое здоровье. А люди, готовившие полёт, были кровно заинтересованы в том, чтобы из космоса вернулись полностью здоровые герои, способные отправиться в торжественное путешествие по планете.

Рубка, расположенная в передней части корабля, чрезвычайно напоминала мостик морских собратьев «Вестника» – платформа, вырастающая из внутреннего слоя обшивки и несущая на себе три кресла-трансформера и три панели нейроинтерфейса и нейроимпульсных экранов. От остального корабля рубку отгораживала такая же прозрачно-двухслойная преграда, что и центральную ось.

Наконец, задняя часть «Вестника» была ангаром и стартовой площадкой для челнока, батискафа и прочих мелких кораблей, приготовленных для долгого исследования планет.

Когда в первый день знакомства с кораблём Кристина спросила, для чего так много прозрачных стенок, куратор объяснил, что техника и датчики, это хорошо, но для чего отказываться от дополнительной системы наблюдения в виде глаз проходящих мимо оси космонавтов? Когда Кристина задала тот же вопрос о прозрачных стенах рубки, куратор улыбнулся и сказал, что это решение не было продиктовано технологической необходимостью.

Лётчики-космонавты тогда понимающе переглянулись. Прозрачные стены рубки действительно были не производственной необходимостью.

Во внутреннем, не занятом отсеками, пространстве корабля искусственная гравитация не поддерживалась, что прилично ускоряло перемещение космонавтов и снимало с конструкторов необходимость монтажа лифтов, лестниц и прочих устройств для перемещения вверх-вниз.

Мухаммед, умело лавируя, обогнул центральную ось, пронёсся мимо разноцветных «сот» – дверей в каюты, нырнул в кухонный отсек и мысленно возблагодарил некую неведомую, но безусловно благую силу за то, что на пути ему не попался ни один член экипажа. Теперь можно было не торопиться. Выложив на стол две охлаждаемые пиалочки, своё алиби, он занялся холодильной установкой.

Аэлита оказалась права, агрегат действительно выпал из общего силового контура из сети. Причём выпал в прямом смысле слова – конец кабеля неприкаянно лежал на полу, словно кто-то отсоединил его от питания, а обратно так и не вернул. Муха хмыкнул, представив себе, как одна из его бывших одноклассниц забегала бы по кораблю с веточкой в руках, разыскивая злого духа, и принялся осматривать место происшествия.

Через пару минут всё стало на свои места. Холодильная установка оказалась очень дорогой и многофункциональной, но и очень неприспособленной к работе в условиях космического корабля. Видимо, кто-то не успел собрать нужную и попытался выйти из положения таким образом.

Муха улыбнулся, достал из кармана куртки походный наборчик со всем необходимым и принялся за привычную с детства работу. В том, чтобы подправить места присоединения кабелей, не было ничего сложного. Конечно, в какой-то момент начнут расшатываться внутренние крепления, и здесь понадобится Юрий Валерьевич, но это будет потом. Быть может, даже уже на Земле.

***

Отдыхать после дежурства в рубке Константин предпочитал в музыкальной комнате. Небольшое светлое помещение, хаотично заставленное усилителями, динамиками, футлярами с различными инструментами, концертными стульями и мягкими диванчиками было, можно сказать, его второй и основной каютой. Основной потому, что в первой он только спал.

Если в музыкальной комнате никого не было – Костя играл на старинной электрогитаре, лишённой даже намёка на облегчающую игру электронику. Если побыть в одиночестве не получалось, то лежал с закрытыми глазами на угловом диване, транслируя себе в мозг аудиозаписи.

В этот раз, закончив восьмое дежурство и оставив в рубке Кристину с мольбертом и Рыцаря, как теперь с лёгкой руки Людочки называли Роланда, Костя уже снял гитару со стены и собирался поиграть в своё удовольствие. Но у судьбы были другие планы.

– Командир, не помешаю?

Юрий Валерьевич деликатно кашлянул прежде, чем войти, давая Константину возможность прервать своё занятие, в случае если он не желает выставлять его на всеобщее обозрение.

– Заходите. Знаете, мне как-то странно, когда вы, конструктор, лауреат множества государственных наград, меня на вы называете.

Власов улыбнулся, и его спокойное, даже отстранённое лицо на мгновение показалось живым и участливым.

– Субординация, Костя. Не более. Но я готов общаться с вами менее формально в таких обстоятельствах, как сейчас. В остальное время не стоит шокировать команду. Вы должны быть для них непререкаемым авторитетом. В конце концов, случись что, именно вы, а не я, примете решение, от которого будут зависеть наши жизни.

– Вы полагаете, такие обстоятельства сложатся?

– Откуда мне знать. – Юрий Валерьевич пододвинул полукруглое зелёное кресло так, чтобы находиться напротив Константина. Но садиться не стал, только облокотился на плюшевую спинку. – И именно об этом я хочу поговорить с вами. – Власов кивнул, словно соглашаясь сам с собой, затем продолжил. – Первое, что вам следует знать, это то, что не все технические отсеки заняты оборудованием. Нет, не так. Не все технические отсеки заняты мирным оборудованием. Более того, капсула генератора при необходимости способна генерировать куда более мощное и направленное электрическое поле, чем официально считается. Это справедливо и для магнитной установки. Вы меня понимаете?

– Так вы полагаете…

– Не я. Совет и лично Добронравов. Но я с ними скорее согласен, чем нет. Могли ли мы заранее предполагать катастрофу «Объекта 1» или обнаружение венерианской базы?

– Значит, мы должны быть готовы к драке. И от нас ждут готовности более серьёзной, чем даже та, на которую намекает конструкция внутренностей корабля. – Константин запустил руку в вечно растрёпанные тёмные волосы. – Почему же мы раньше не говорили об этом?

– Всё должно было выглядеть так, как выглядело. Вы ведь не актёры. Но скажите, Костя, неужели вы не обратили внимания, что из семи членов экипажа только двое не имеют вообще никакого опыта военной службы?

– Я думал, дело в умении соблюдать субординацию и выполнять приказы.

– И в нём тоже. – Власов наконец-то уселся в кресло и, постучав пальцами по колену, тихо сказал. – Костя, то, что я сейчас скажу, является лишь личным мнением немолодого уже учёного привыкшего дуть не то, что на воду, – на лёд. Предложите остальным членам экипажа создать собственных искусственных помощников. Мне известно мнение Совета по этому поводу, но я считаю, что это оправданный риск. Я смогу ограничить их одним сектором в нейронной системе «Вестника», но у каждого из нас должна быть возможность управлять хотя бы частью функций корабля. На случай непредвиденных обстоятельств.

– А если они не произойдут? Это же трибунал. – Человек, сидящий напротив, спокойно говорил о таких вещах, о которых он, опытный пилот, имевший несколько боевых вылетов, предпочитал не думать. И Костя впервые в жизни задумался о том, при каких обстоятельствах Власов потерял мочку уха.

– Если не произойдут, то я сам их удалю. И, на всякий, случай, научу вас это делать.

– Хорошо. Я доверяю вашему опыту. Пройдём астероиды и перед прыжком создадим.

***

– Через два дня будем в поясе. Потом день на эксперименты, и прыжок. Серёга, ты не боишься?

– Прости, Рол, что ты сказал? – Сергей, углубившийся в проекцию каких-то архивных документов, поднял голову, с трудом возвращаясь в реальность.

– Тебе не страшно прыгать? Мы ведь первые.

– Спорное утверждение. Перед нами были тараканы, мыши, парочка лори и с десяток орангутангов. И большая часть из них вернулись целыми и невредимыми. – Сергей выключил проекцию, подошёл к старательно копающемуся на книжных полках Роланду. Единственный член команды, не перешагнувший ещё рубеж тридцатилетия, выглядел ошеломлённым и растерянным. Под мышкой он держал сияющий новизной томик «Королевы Солнца».

– Интересный выбор. Ты уже читал эту книгу? – Сам Сергей предпочитал новеллы Средневековья, на крайний случай – хорошо написанные исторические романы, и совершенно не понимал фантастику. Но с Роландом следовало поговорить о чём-нибудь таком, о чём интересно разговаривать ему самому.

– Нет. Только собираюсь. Серёга, я не справлюсь. Я вас всех подведу в самый ответственный момент! – Роланд с силой вернул книгу на полку, не заботясь о наличии свободного места на ней.

– И как ты собираешься это сделать?

– Не понял.

– Ну вот как именно ты собираешься нас подвести? – Сергей аккуратно снял книгу с полки, расправил смятые страницы и внезапно, повинуясь какому-то бессознательному решению, зажал её подмышкой. Тридцать пять лет – отличный возраст, чтобы попробовать что-то новенькое. Особенно, находясь на пороге самого увлекательного приключения в истории человечества. – Вот настало двадцать пятое июня, мы собрались в рубке, Константин отдал Аэлите команду готовиться к прыжку, включил магнит… И как именно ты планируешь помешать этому?

Глядя на озадаченного Роланда, Сергей еле сдерживал смех. Казалось бы, всего десять лет разницы, а такое ощущение, что в эти десять лет целая жизнь помещается. Неужели каждому молодому свойственно такое завышенное мнение о важности собственной персоны?

– Я не планирую мешать. Я просто боюсь, что что-то пойдёт не так, и всё из-за меня. – Кажется, до Роланда что-то стало доходить. По крайней мере, каждое сказанное им слово звучало всё тише. А «из-за меня» он вообще прошептал.

– Что-то может пойти не так только из-за двух разумных на корабле: из-за Константина или из-за Аэлиты. Но я надеюсь, что ты не планируешь кусать нашего бравого командира за палец, которым он нажмёт на заветную кнопку? – Роланд покачал головой, еле сдерживая смех, и Сергей продолжил. – Ну а как можно помешать Аэлите – я вообще не представляю. Так что не накручивай себя заранее, Рыцарь. Лучше вот возьми, почитай.

С этими словами Сергей впихнул в руку обалдевшему Роланду «Роман о Лисе» и собрался уже покинуть читальную комнату. Но, увидев, что Роланд успокоился лишь наполовину, остановился.

– Послушай, Рыцарь, ты ведь читал научную фантастику, написанную до крушения «Объекта 1»? И отчёты о начале космической программы СССР? – Дождавшись утвердительных кивков, Сергей улыбнулся и обвёл рукой уютное помещение библиотеки, заставленное стеллажами с бумажными книгами, тремя стационарными «умниками» и несколькими столами со встроенными панелями нейроинтерфейса. – Ты видишь вокруг хоть что-то, что предки считали непременными спутниками космических полётов? Скученность? Нехватку пространства? Синтетические безвкусные продукты или хотя бы борщ в тюбике? Мы отправляемся в первое в истории межзвёздное путешествие, а у нас есть библиотека, и на её на стенах висят картины! Подумай об этом, дружище. Мы уже переплюнули самые смелые мечты нашего вида!

Теперь Роланд действительно выглядел успокоенным. Улыбнувшись, Сергей отправился в собственную каюту – читать о злоключениях их воображаемых предшественников.

***

Всю свою сознательную жизнь Кристина любила две вещи: людей и одиночество. Иногда ей самой было интересно, каким образом в человеческой психике в принципе может возникнуть такой выверт. Иногда это не имело никакого значения. Всё зависело от того, работает ли она над новой оперой или тяжело приходит в себя после очередного творческого запоя.

Именно по этому она в равной степени хотела лететь и боялась – понимала, что никогда не могла предсказать, в каком состоянии проснётся в очередной раз: ласковой домашней кошечкой, готовой с интересом «обнюхивать» каждого человека, встретившегося ей на пути; или скрытной жительницей саванн, только что не шипящей на непрошенных гостей.

Она была единственным человеком на корабле, имеющим ощутимые отклонения от нормотипичной психики. Точнее, её вообще не должно было быть здесь. И Кристина прекрасно это понимала. Так же, как понимали это и люди, утверждавшие её присутствие на «Вестнике». Кристина точно знала, что заставило их принять такое решение.

Давным-давно некие умные люди поняли, что воевать можно и нужно не только оружием. Что слово воздействует сильнее и порой непоправимее, чем любые другие формы искусства. Сначала это было неизящной, но действенной пропагандой. Потом превратилось в намеренный экспорт идей в разных формах. Наконец до обитателей высоких кабинетов в разных уголках Земли дошла одна простая мысль: чтобы люди верили тому, кто разговаривает с ними со сцены, он должен сам верить тому, о чём говорит.

И нарочитая, грубая пропаганда закончилась навечно. На смену ей пришёл тщательный отбор публичных личностей, готовых и, главное, желающих работать на благо той или иной идеи. Их ненавязчиво опекали, расчищали перед ними дорогу, создавали все условия для свободного и комфортного творчества. И ни к чему не принуждали. Просто, если творец внезапно выходил из нужной колеи, его оставляли один на один с реальностью. Выживали, как правило, немногие.

Кристину такое положение дел нимало не трогало. Заставлять её никто не заставлял – каждое слово и каждая нота, написанные ей, действительно шли из самого сердца. Ну а то, что некоторые люди на самом верху оказались согласны с её мыслями и идеями, так это не более, чем удачное стечение обстоятельств. И Кристина творила. Иногда помогала не попавшим в обойму или вылетевшим из неё коллегам. И всегда была готова к тому, что однажды её взгляды на жизнь разойдутся с официальной государственной доктриной, и тогда оставаться на плаву придётся самостоятельно.

К двадцатому дню экспедиции домашняя кошечка окончательно уступила место дикой жительнице саванн: Кристина безвылазно сидела у себя в каюте, записывая, наигрывая и сводя воедино впечатления, ставшие музыкой и песнями. И стук в дверь стал для неё очень неприятным сюрпризом.

– Крис, ты просила предупредить тебя, как в пояс астероидов войдём.

Константин стоял на пороге и, вопреки ожиданиям Кристины, не таращил глаза, разглядывая заваленные нотными листками короткую и узкую кровать под изумрудно-зелёным пледом и мозаичный стеклянный стол; стул, увенчанный кофейной чашкой, и открытый шкаф с одеждой, из которого фривольно свисали штанины форменного комбинезона. И кристально чистую панель нейроинтерфейса, лениво выплёвывающую на пол очередные заполненные нотами листы. Вообще, человек более внимательный, чем Кристина в её нынешнем состоянии, заметил бы, что командир никуда не смотрит, попросту расфокусировав взгляд. И что за последние несколько дней он углубился, стал контрастнее. Словно все черты характера, до того только намеченные резцом, теперь оказались высечены в граните.

– Спасибо. – Нежелание общаться с людьми и желание посмотреть на множество астероидов ненадолго сошлись в яростной схватке, и любопытство победило. Кристина вскочила, отложила безнадёжно изувеченный карандаш, и вместе с Костей направилась в отсек управления.

– Мы будет стыковаться со станцией?

– Нет. Мы выйдем на внешний край, возьмём образцы, отправим их на Землю, и будем готовиться к прыжку. Стыковка со станцией предусматривалась только на тот случай, если бы у нас что-то сломалось.

Внешняя оболочка корабля уже перешла в режим полупрозрачности. Изрядно скинув скорость, практически шагом, «Вестник» величаво двигался сквозь причудливые ледяные и каменные образования. За ними, не перекрытые сейчас ни планетами-гигантами, ни Марсом, сияли красные и жёлтые шары – ближайшие к Солнцу звёзды. Самые естественные цели первого межзвёздного путешествия, высокомерно проигнорированные человечеством.

Издав восторженный вопль, Кристина бросилась к экрану, практически слившись с ним.

– Не понять мне этих творческих личностей. – Людочка, также не упустившая возможности полюбоваться входом в пояс астероидов, неодобрительно взглянула на Кристину, затем на её лицо снова вернулась жизнерадостная улыбка. – Серёжа, а что говорит нейропсихология насчёт того, откуда берётся талант?

– Не смеши меня. Мы даже ещё не выяснили, куда он однажды девается. – Голубые глаза за стёклами старомодных узких очков в тонкой оправе дружелюбно улыбнулись, и Люда так и не поняла, согласен ли с ней их обладатель. Она хотела продолжить разговор, но Сергей уже подошёл поближе к креслу командира и принялся разглядывать астероиды.

Постепенно в рубке собралась вся команда. Мухаммед и Роланд, чьё дежурство как раз началось, заняли места первого и второго пилота. Константин устроился за их спинами, делая вид, что любуется видом вместе со всеми. А то, что рука иногда дёргается так, словно лежит на нейроимпульсном экране, так это совершенно ничего не значит.

– Вот за этим мы и сделали переднюю часть корабля имеющей способность становиться прозрачной. – Юрий был напряжён так же, как и пилоты. Но совершенно не считал нужным это скрывать.

– Чтобы команда тоже могла полюбоваться астероидами?

Услышав голос Роланда, Костя дёрнулся. Но корабль продолжал плавно идти, придерживаясь курса, и командир промолчал.

– Увы, мы старые сухари, и подобная сентиментальность нам чужда. Для того чтобы пилот мог ориентироваться не только на показания навигационных приборов, но и на свои собственные глаза. Не все объекты достаточно хорошо видны в доступных приборам диапазонах.

– Почему тогда на остальных кораблях такого нет? – Мухаммед нахмурился, и его версия Аэлиты, пытаясь скопировать жест «хозяина», смешно наморщила длинный нос.

– Думаю, потому, что они сконструированы для других задач. – Юрий слегка развёл руками, демонстрируя, что обладает всей полнотой информации только о «Вестнике».

К вечеру следующего дня экипаж насытился видами, и в рубке снова стали оставаться только дежурные пилоты. И Кристина, уходящая от величественного зрелища лишь для того, чтобы поесть или поспать. И то, о еде она вспоминала от силы раз в день. Ещё два раза Константину приходилось выгонять её, используя служебное положение.

На третий день они достигли станций «Терешкова» и «Армстронг» – таких же сферических, блестящих, отражающих свет далёких звёзд. И – по сравнению с Вестником – небольших. Каждая из них была, как минимум, в два раза меньше корабля.

– Странно. Насколько я помню официальный курс «Армстронга», они должны были покинуть этот квадрат ещё неделю назад. – Костя недовольно просматривал сводку данных о свойствах обнаруженных системами корабля объектов. – И в трёх градусах от нас ошиваются «Ян Ливэй» и «Шармен». Вечеринка, блин. И, что показательно, все пришли без приглашения.

– Они попытаются нас остановить? – Роланд, занимающий кресло второго пилота, кровожадно захрустел пальцами. – Мы сможем дать им отпор? «Терешкова» пару лет назад получила для тестирования противоастероидные пушки, я тогда тоже вторым пилотом был.

– Остановить они нас даже не попытаются, не за этим они тут собрались. – Костя скрыл сводку и опустил голову на сложенные пальцы. – Они хотят увидеть, как и куда мы направимся.

– Увидят они, как мы исчезнем из поля зрения датчиков, и что?

– И, быть может, поймут, как мы это сделали. Понятно, что нашу вспышку засекут все земные приборы. Но ты же понимаешь: засечь что-то на экране и наблюдать вживую – явления разного порядка. – Константин снова взлохматил волосы, затем провёл пальцами по нейроимпульсной панели, запрашивая прямые переговоры с руководством. – Зови Муху, чтобы вас тут было двое, пока я буду разговаривать с Землёй. Не тот уровень принятия решений.

Разговор продлился недолго. Через полчаса Костя включил систему внутренней связи корабля, ещё ни разу не использовавшуюся по назначению.

– Внимание! Говорит командир корабля, Константин Усиков. Всем занять расчётные места для начала выполнения особого гравитационного маневра. Приготовиться к включению электромагнитной установки.

Слушая, как командир начинает воплощать в жизнь хитроумный план по обману чужих станций, Мухаммед и Роланд с трудом удерживались от смеха.

– Курс получен, командир. Задействую? – Голос Аэлиты, стоящей на краю панели в своих развевающихся жёлтых одеждах, чистый и высокий, был подчёркнуто нечеловеческим.

Некоторые пилоты использовали все доступные способы, чтобы посильнее очеловечить своего искусственного помощника. Обученные на массивах данных о человеческих жестикуляции и артикуляции и свойственном разным языкам интонировании фраз, сородичи Аэлиты становились практически неотличимы от людей.

Ни один из таких пилотов не попал в экипаж «Вестника». Руководствуясь какими-то, только им одним известными соображениями, члены отборочных комиссий рассматривали исключительно те анкеты, в которых не было упоминаний о чрезмерной увлечённости очеловечиванием помощников.

– Задействуй. – Увидев команду, собравшуюся в рубке и искренне удивлённую неожиданным собранием, Костя хмуро кивнул в сторону хорошо видимого «Армстронга». – Ещё две станции скоро подойдут. Центр считает нужным изобразить исследование астероидов. Так что идём по курсу, задерживаемся у отмеченных объектов, и прямо сейчас включаем «динамку» и все подходящие к случаю скопы и метры. Как только выходим из облака, сразу прыгаем. Скрыть не удастся, так пусть хоть головы поломают.

– А эксперимент? Образцы? – Сергей непроизвольно поправил очки, плотно сидевшие на его переносице. – Лаборатория Кавтарадзе такую теорию разработала…

– Отменяется наша научная работа. Для Кавтарадзе «Терешкова» поработает. – Костя замер, напряжённо наблюдая за проносящимися мимо кусками льда.

Члены команды рассредоточились по рубке, изображая бурную исследовательскую деятельность. Включились магнитометры, заработали уловители частиц, засветилась малиновым передняя часть корабля. В другое время, если бы «Вестник» действительно что-то исследовал, Людмила и Власов отправились бы в технологический отсек, управлять аппаратурой без задержек – как бы далеко ни зашло технологическое благополучие землян, опережать мысль оно ещё не научилось. Но сейчас, в странном положении между реальной и мнимой опасностью, космонавты хотели держаться вместе.

Спустя восемь земных часов они, наконец, покинули ближние пределы Солнечной системы. Всё это время чужие станции продолжали дрейфовать позади корабля, старательно выбрасывая в эфир сигналы, призванные продемонстрировать чрезвычайную заинтересованность обитателей этих станций в изучении осколков аммиачного льда. «Вестник», в свою очередь, подходил к найденным скалистым объектам, ждал произвольное количество минут и удалялся, передав на Землю небольшой пакет данных.

– Надеюсь, они хотя бы отмечали их на карте.

Константин, не доверивший управление кораблём ни Мухе, ни Рыцарю, прикрыл глаза. Он не устал физически – кресло-трансформер своевременно изменяло конфигурацию, не давая мышцам перенапрягаться, но чувствовал себя донельзя вымотанным. Кто знает, исправны ли системы чужих станций и не покинул ли их, по счастливой случайности, весь экипаж?

Конечно, имитациями несчастных случаев в космосе не занимались уже много лет, после того, как у Европы «отказала система управления» сразу у четырёх челноков, феерично столкнувшихся на поверхности ледяной луны. Но что мешает «дорогим товарищам и партнёрам» возобновить практику? Дурное дело, оно такое, нехитрое.

– Приготовиться. Запускаю поиск гиперона. – Чужие станции замерли в ста мегаметрах от «Вестника». «Терешкова», до того шедшая параллельно, в пятидесяти мегаметрах, наоборот, резко принялась отходить назад и в сторону, наращивая расстояние между собой и кораблём. Костя усмехнулся, видя в маневрах станции очень, очень знакомую манеру пилотирования. Валентин всё-таки согласился на подсластитель, предложенный ему Романовым. Ну и правильно.

– Командир, подходящий псевдо-гиперон найден. Запускать процедуру перехода?

– Да.

Команда столпилась у прозрачной стены, готовясь увидеть, как Вселенная исчезнет и снова соберётся перед ними. Костя, не единожды видевший, как рисунок звёзд и созвездий внезапно меняется, и как уютная желтоватая космическая темнота Солнечной системы становится голубоватой или красноватой, прикрыл глаза, мысленно празднуя первую победу.

Тем временем, пока перед «Вестником» разворачивались близкие к центру галактики пейзажи, обитатели станций чувствовали себя практически Леоновым. Ибо сначала передняя часть огромного серебристого корабля окрасилась малиновым цветом, затем на ней проступила яркая белая спираль. А потом корабль исчез. И вместе с ним исчезли все сигналы передатчиков, использующих для своей работы магнитное поле.

Валентин, буквально слышащий, как на станциях сейчас ругаются его заклятые враги, позволил себе несколько секунд отчаянно завидовать ребятам, желая им, однако, успеха. А потом «Терешкова» медленно направилась к ближайшему к ней «Ливэю» – следовало попытаться хотя бы по косвенным признакам понять, на какие системы повлияла столь близкая активация «динамки». Ну и помочь. Если попросят.