Сквозь божественную ложь

Глава 1

…Всё висело на волоске.

Парой ударов я расправился с очередной тварью, но её место тут же заняла новая, свирепо щёлкая жвалами.

Я скосил взгляд. Земля рядом была изрезана рунами. В центре схемы читала заклятье Энель.

Лучше бы ей поторопиться. Скоро меня завалят телами и нас обоих растащат по кусочкам…

Задолго до

Никогда не подумал бы, что умру вот так — от удара молнии. Больше верилось в ушлых конкурентов.

Но нужно взглянуть правде в глаза: я парил неприкаянным призраком над собственным трупом, который раскинулся на мостовой.

Прохожие изучали бездыханное тело с порядочного расстояния. Не каждый день увидишь, как молния бьёт в живого человека.

Приближаться никто не спешил.

Мало ли, подойдёт смельчак, а она ударит повторно.

Зато кое-кто начал снимать происходящее на смартфон.

И никакого грома! Настоящий природный феномен. Если учёные им заинтересуются, непременно захотят забрать тело на опыты.

Нет, что за глупости лезут в голову… Я мёртв. А ведь такие планы были! Как раз звонил жене (пятый год в браке; давно нелюбима; почти девять месяцев порознь), чтобы договориться о встрече для торжественного объявления о разводе.

Она бы из меня всю душу вытащила, разумеется, пригрозила бы отсудить половину бизнеса — и я с радостью отдал бы её, чтобы окончательно порвать все контакты.

Когда познакомился с будущей женой, и предположить не мог, что закончится всё так. Второй курс, студентка журфака с горящими глазами.

Ради неё я вырвался из офисной рутины, забросил игрушки и загнал себя в безумную круговерть под названием русский бизнес, пахал как проклятый, работал на износ без выходных и отпусков — всё ради нашего будущего, которое в какой-то момент перестало быть нашим.

А теперь просто перестало быть.

Мою призрачную форму подхватил порыв ветра, подхватил, унося всё дальше от земли. Я попробовал сопротивляться — без толку. Поток с лёгкостью увлекал меня прочь, в вышину.

С грустью осознал, что не видать мне воскрешения. А так походил бы по телешоу, чтобы насладиться минутой славы. Может, даже написал бы книжку о случившемся. Непременно с золотым тиснением у загадочно-глуповатого названия. Что-нибудь про волю, мир и его представление.

Но бытию плевать на мои планы.

Вокруг стремительно темнело. Тьма поглотила меня до того, как я добрался до кромки облаков. На смену одному потоку явился другой. Мою душу понесло по новой траектории.

Вокруг вспыхнуло множество крошечных шариков. Их бледное пламя не прогоняло темноту, зато я больше не чувствовал себя одиноким.

Вместе отправляться на перерождение веселее.

Так мы и неслись сквозь безбрежную ночь, как миллионы ярких светлячков, пока вдалеке не показалось нечто странное. Я потёр бы веки, чтобы убедиться, что мне не мерещится, но смерть не оставила ни глаз, ни рук. Так что пришлось смириться с действительностью.

А действительность представляла собой циклопические каменные колонны, между которыми пузырилась радужная плёнка. Шарики влетали в неё и исчезали, поглощаемые бурлящим многоцветьем.

Доверия конструкция не внушала.

Все старания свернуть в сторону или хотя бы приостановиться были тщетны. Поток душ двигался в обычном темпе.

Колонны приближались. Из тьмы выступили гигантские барельефы.

Внезапно я резко затормозил, словно наткнулся на невидимую стену. Другие души продолжали полёт в один конец. Я же завис на месте, недоумевая, какого чёрта даже умереть без проволочек не получается. «Неужто и тут откат потребуют?!» — промелькнула сумеречная мысль, вдохновлённая профдеформацией. С меня и взять-то нечего.

Но обошлось без взяток высшим сущностям. Во тьме загорелся белёсый пролом. Из него высунулась рука, сотканная из белоснежного огня. Схватила меня прежде, чем я успел метафорически ойкнуть, и потащила прочь от колонн и потока душ.

Сознание взорвалось калейдоскопом цветов и чувств, а в следующее мгновение я обнаружил, что стою. Это подразумевало и наличие твёрдой поверхности, на которой можно стоять, и появление тела.

Я недоверчиво ощупал себя. Та же одежда, что на момент гибели, та же двухдневная щетина. По всему выходило, что я жив. Гипотеза приятная, но она не объясняла того, где я очутился.

А походило место на огромный собор.

Пахло ладаном и оплавленным воском. В паре шагов начинались ровные ряды длинных скамей, уходивших в глубину здания.

Вдоль стен мерцали трисвечия, но их не хватало, чтобы рассеять царивший полумрак. На стенах висели иконы или картины — не разглядеть. Потолок утопал в сероватой дымке.

Неподалёку разместилась высокая кафедра, на которой лежал металлический символ — схематичный глаз, который обвивала змея. На наружной стороне барьера, отделявшего её от скамей, был изображён растительный орнамент. Я шагнул к нему — по собору пронёсся гулкий отзвук, разорвав тишину. Сердце кольнуло страхом.

Я быстро приблизился к барьеру, заглянул за кафедру — голая стена. Опустил взгляд на орнамент и вздрогнул.

Среди мастерски вырезанных листьев прятались крошечные каменные змейки, сверкали рубиновыми глазками. На них были выцарапаны зрачки — круги, от которых во все стороны расходились лучи. Миниатюрные звёзды… солнца.

На миг показалось, что одна змейка попробовала воздух на вкус.

Я развернулся и направился прочь от кафедры. Пространство чудило: до сводчатого выхода было недалеко, но с каждым шагом к нему он удалялся. Я обернулся и увидел, что кафедра со скамьями исчезла. Посреди пустого зала высилась статуя прекрасной девушки, поднявшей руки в благословляющем жесте.

Приблизившись, я наклонился к надписи, выбитой на камне у её ног, — и подпрыгнул, когда за спиной раздался смешок:

— А неплохо получилась!

Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с девушкой, статую которой только что рассматривал. Вживую она была ещё красивее: мимика добавляла идеальному лицу очарования.

Тонкие брови, светлые волосы, волнами спадавшие на хрупкие плечи, полупрозрачная шёлковая тога, которая никак не могла решить, прикрывала она незнакомку или подчёркивала её формы…

Девушку ни капли не беспокоила фривольность одежды. Она не делала попыток прикрыть аккуратную грудь, которая просвечивала сквозь шёлк.

Аметистовые глаза незнакомки смотрели сквозь меня. Взгляд её был наполнен задумчивостью, даже отстранённостью.

Мы молчали, пока я не заговорил:

— Так я умер?

Она заморгала, точно очнулась от глубоких раздумий.

— Умер? Да. Да-да. Ты мёртв. От лица моего начальства я, богиня Эмилиа́, прошу у тебя прощения за это.

Случившееся напоминало дурной сон. Я не верил, отказывался верить окончательно, искал несостыковки. Сознание выдернуло наиболее мелкую деталь, зацепилось за неё, как утопающий за соломинку:

— Разве у богов есть начальство?

— Тебя правда заботит иерархия божественного общества? — приподняла бровь богиня.

— Ну, я мёртв. Полагаю, у меня теперь полно времени по вашей вине.

Эмилиа небрежно махнула ладонью.

— Не зарывайся. Ты бы всё равно прожил от силы пару месяцев.

— А что потом?

— Потом тебя отравила бы жена.

Я шумно вздохнул.

— Говорил же дядя не доверять женщинам. А он был женат трижды. И почему я его не послушал?..

Я спохватился, опасаясь женской солидарности.

— Это я так, безотносительно богов.

— Да ничего, — разрешила Эмилиа, — ты же не обижаешься на муравьёв, даже если какой-нибудь особо ретивый кусает тебя.

Она прошла мимо меня и изящно нагнулась, рассматривая надпись, до которой я так и не добрался.

— Прекрасная работа. И девиз отпечатался целиком. У тебя пластичный разум.

Я не понял, о чём она, но сравнение смертных с муравьями покоробило.

— Раз я букашка, зачем эта встреча?

— Затем, что не могу выбросить из головы ошибку, косвенно случившуюся по моей вине. До твоего измерения докатились отголоски… развлечений моего непосредственного начальника. Я не уследила за всеми последствиями, поэтому ты погиб. На мой взгляд, это несправедливо.

В этом наши точки зрения совпадали. Меня совсем не радовало, что какой-то небесный божок, пьянствуя или занимаясь ещё чёрт знает чем, походя раздавил все мои планы, надежды и чаяния.

Будь обстановка привычнее, я возмутился бы, потребовал призвать допустившего промашку к ответу. Но интуиция подсказывала, что качать права здесь не выйдет.

— Тогда верни меня назад!

Эмилиа встала, повернулась ко мне. В её волосах вспыхнула маленькая звезда.

— Твой мир уже давно не предусматривает заметных божественных чудес, как и магических вмешательств. Последнее чудо произошло больше двух тысяч лет назад, и его последствия видны до сих пор. Уверяю, если обгоревший труп неожиданно восстанет на похоронах, ничего хорошего из этого не выйдет. Изменение же временных потоков потребует бесчисленных согласований и разрешений от целой кучи сущностей. Время не зря сделали наименее податливым измерением. Любая ошибка повлечёт целый ворох проблем.

Не стоило ждать лёгких решений только потому, что меня угораздило познакомиться с богом. Даже они не могут пойти против бюрократических машин — истинных властителей мироздания.

Я ждал продолжения речи, каких-то предложений, — но Эмилиа зависла, прислушиваясь к чему-то, чего не слышал я. Взгляд её остекленел. Я осторожно кашлянул, и богиня пришла в себя.

— Могу я кое о чём попросить? В день похорон сделай погоду пасмурной. Когда же родственники начнут со мной прощаться, пусть сквозь облака пробьётся солнце.

Мама всегда была жутко суеверной. Она обрадуется знаку; ей он скажет, что я попал на небеса. Это облегчит её горе. Благо у меня есть… были братья. Одна мама точно не останется.

— Это можно, — согласилась Эмилиа, и в воздухе перед ней появился свиток с пером. Оно черкануло на бумаге, и предметы исчезли.

Разобравшись с самым сложным, я почувствовал себя легче. Потянуло закурить, но вряд ли богиня одобрила бы это в своём храме. Хотя… храм ли это? Пространство подозрительно рябило, размывалось на краю поля зрения.

— А где мы?

— В глубинах твоего подсознания. Окружение создано из образов, которые ты впитывал на протяжении жизни. Я добавила в него элементы своей силы.

— Уверен, что никогда не встречался с такой красавицей, — решил сыграть в галантность я. Лесть приятна даже богам.

— Мой облик сформирован тобой на основании имеющихся предпочтений, — сказала Эмилиа. Беззастенчиво ощупала себя, отчего шёлк опасно натянулся на груди, и хихикнула: — Не думаешь же ты, что боги так и выглядят? Вернее, именно так и думаешь, раз я такая. Но это ширма, созданная, чтобы хрупкий смертный разум не сломался под тяжестью непознаваемого. Моё поведение, моя речь, мой облик — тени на стене пещеры.

Она подмигнула мне.

— Не расстраивайся! Такова уж участь смертных — пребывать в иллюзиях.

Иллюзия Эмилии была визуально приятна.

— Ладно, давай к делу, — посерьёзнела богиня. — Возвращать тебя никто не будет. И сомневаюсь, что ты горишь желанием уходить на перерождение. Предлагаю отправить тебя в мир по твоему вкусу в пределах моей власти.

Вот мы и подошли к главному. До того как с головой броситься в омут взрослой жизни, я перечитал достаточно перерожденческих книг, чтобы с первых слов понять, каков будет итог. Но, как всегда, дьявол крылся в деталях.

— В каком смысле — в пределах твоей власти?

— Я заведую миллионами обитаемых миров, но, очевидно, не всем мирозданием. Посылать тебя к коллегам не буду, да ты и не захочешь. Большие отклонения от Земли чересчур экзотичны для человека.

Эмилиа снова застыла, и я пощёлкал пальцами перед её носом. Она очнулась и отстранилась.

— Давай без этого.

— Я бы с радостью, но кое-кто регулярно выпадает из реальности, — заметил я.

— Какой именно реальности? Прямо сейчас я присутствую в девяти сотнях мест одновременно. Прости, но с тобой разговаривает лишь крошечная часть моего проявления. У меня чуть больше обязанностей, чем обустраивать вторую жизнь одного смертного.

Хвастовства в голосе богини не слышалось. Скорее, усталость. Чёрт знает, что у неё за начальство, но гоняло оно беднягу нещадно.

Что касается моих требований, то их я сформулировал давно. По правде сказать, ещё когда был жив. Образ жизни в последние годы был невыносим без щепотки эскапизма; порой я фантазировал о том, как сбегаю от давящих обязанностей взрослой жизни в фэнтезятину.

Не всерьёз, естественно. Если бы у меня спросили, готов ли я бросить всё ради попадания в исекай, я бы отказался. Но сейчас-то выбора нет.

— Без вопросов, — пожал плечами я. — Условий не так уж и много. Во-первых, это должен быть игровой псевдосредневековый мир — ну, знаешь, там, где меч и магия, но нормальные унитазы. И без ярой японщины! Но щепотку можно. Без фанатизма, в общем, в дарксоулсе тоже делать нечего. Хотя это тоже японщина… Нет, никакого дарксоулса! Во-вторых, прошу обойтись безо всякой ерунды вроде спасения мира или противостояния Повелителю Демонов. Я хочу попасть туда без обязательств, висящих надо мной дамокловым мечом. В-третьих, должен быть хороший старт. Гибель в первые часы жизни, рабство по прибытии и прочая ерунда исключены! И от умеренного чита я не откажусь. О, и пусть по щелчку пальцев в них возникает тлеющая сигарета.

Последнее было сущей наглостью, но я прекрасно понимал, что вряд ли отыщу в другом мире нормальное курево. А если и отыщу, то порядочно помучаюсь перед этим.

Почесав затылок, я прибавил:

— Самое главное, дай мне способности к магии. Обязательно с высоким потенциалом — таким, чтобы при упорном развитии я достиг вершины искусства, стал самым сильным архимагом, которого знал тот мир.

В какую бы РПГ я ни играл, всегда выбирал магический класс и расу эльфа. Про последнее не упоминал, потому что меня устраивало и своё тело, а эльфами я играл из-за различных бонусов к магии.

Магия. Слово будоражило кровь, уносило в мир фантазий — к седобородым чародеям, что одним жестом уничтожали горные хребты и подчиняли драконов, к затерянным городам и артефактам вымерших рас, к таинственным записям на полустёртых свитках, которые обещали невиданную мощь.

Всё остальное подлежит торгу. Но за стезю волшебника я готов биться, не жалея живота своего. Без класса мага попаданец неполноценен. Воины, воры и прочие варвары — глупость, дурость и бессмыслица. Махать мечами можно и на реконструкторских сходках.

Будь я глупее, попросил бы сразу стать великим волшебником, но это лишило бы затею львиной доли очарования. Что толку в незаслуженной власти? Какой смысл вставать во главе местной иерархии, если некуда двигаться дальше? Я ценил лишь тот путь, что прошёл сам, и никогда не покупал раскачанных персонажей.

Движение к цели может подарить столько же удовольствия, сколько её достижение. Оттого — потенциал к могуществу, но не могущество. Его я обрету самостоятельно.

О чите же я упомянул, чтобы иметь право на ошибку. Богиня забросит меня в реальный мир, а не игру. Смерть в нём может означать конец приключения — на сей раз окончательный. Лучше подстраховаться.

Поначалу я заподозрил, что Эмилиа вновь унеслась мыслью по своим божественным делам. Симпатичное личико выражало глубокую задумчивость. И когда я почти решился слегка потрясти богиню, она вышла из ступора:

— Вроде бы поняла… Но чит? И что такое дарксоулсы? Как понять — без ярой японщины? Да и игровой псевдосредневековый мир — это что за зверь? В нём все должны играть в игры? Бросать кости, резаться в карты?

В сиреневых глазах читалось искреннее недоумение.

Я подавил порыв страдальчески застонать. И угораздило же наткнуться на бога, который не знаком с перерожденческими штампами! Просто с Эмилией не будет…