Сквозь миры

Глава 22. Когда правда больнее, чем ложь

На ремонт ушло около 4-х часов. Несмотря на то, что дом был небольшой, а Йен с помощью магии мог сделать из любой холупы конфетку, сил было затрачено не мало. Я впервые в жизни делала ремонт в своем доме и для себя, поэтому мне хотелось, чтобы все было идеально.

Обе комнаты на втором этаже мы покрасили в нежный сиреневый цвет. На пол лег мягкий и пушистый ковролин. Мебель в обеих комнатах была белая. В маленькой комнате, призванной стать кабинетом, во все стену, где располагалось окно, мы соорудили стол, который по краям был обрамлем узкими, но вместительными шкафами. Посредине стола расположилась моя любимая записная книжка, а оставшаяся часть стола, разумеется, оказалась заставлена книгами. Напротив окна расположился большой удобный диван, а в углу — кресло-мешок.

В спальне на одной из стен поселилась картина с пандами, занявшая чуть меньше 4 кв.м., под этой картиной расположилась большая двуспальная кровать. Напротив кровати — платяной шкаф, а в углу, около окна, — туалетный столик. В коридоре на полу лежал все тот же ковролин, но стены были уже оливкового цвета. На первый этаж вела металлическая кованая лестница черного цвета. Кухня была довольной просторной, поэтому я отказалась от верхних шкафов. Стены мы покрасили в бирюзовый цвет, гарнитур установили цвета сливочного масла. В углу я с огромным удовольствием поставила большой круглый стол и четыре разноцветных кресла (не надо спрашивать, что происходит с моей логикой: я всегда хотела поставить круглый стол в угол).

В тот же бирюзовый цвет был выкрашен зал. Большой и просторный, он не был зашроможден диким колличеством мебели. В центре комнаты уютно расположились два больший дивана и журнальный столик между ними. Эта комната, несмотря на все ее пространство, всё-таки подразумевалась как гостевая.

Друзей в Эстраксе я так и не завела, но, преобретя этот дом, я старалась вопротить в нем все свои мечты и желания из старой жизни. А в прошлой жизни у меня было много друзей, которые часто приезжали в гости и оставались на несколько дней. Именно поэтому я всегда ненавидела свою маленькую служебную квартиру и мечтала о собственном большом доме, где я, наконец-то, смогу разместить всех, кто мне дорог.

Туалет и небольшая душевая комната расположились здесь же, на первом этаже, но в другой от кухни стороне.

Настоящей отдушиной на первом этаже стала парилка, на обустройство которой Йен потратил почти 2 часа. Оказалось, сделать парильную комнату в доме намного сложнее, чем все остальное. Но я всегда любила зайти туда, где температура воздуха +40 и все тараканы в голове умирают от жары. Мне казалось, что здесь я начинаю новую жизнь, оставляя все проблемы на этих раскаленных камнях.

Когда ремонт был закончен, мы с Йеном сели на моей новой кухне пить чай, заваренный по его особому рецепту. Раньше он заваривал мне такой чай, когда я собиралась куда-то надолго уезжать. Но сейчас никто никуда не собирался. Мы сидели на кухне, глядя друг другу в глаза так, словно не было всех этих лет, не было всей это боли, не было этого безумного счастья от новой встречи.

— Ты говорила, что собиралась ответить Ему взаимностью… — наконец заговорил Йен после длительной паузы. — Ты перестала меня любить?

Я видела, как больно дался ему этот вопрос, но сделать ещё больнее своей ложью я не могла.

— Дело не в том, что я перестала тебя любить… Ты всегда занимал особое место в моей жизни, в моем сердце. Ты научил меня любить себя, любить мир, — я вздохнула. — Но тебя не стало. Тебя не было в моей жизни несколько лет. Перввй месяц я писала тебе каждый день, надеясь, что все случившееся — чья-то злая шутка. Я не хотела верить ни нашим друзьями, ни твоим родителям. Я ждала, что однажды ты зайдешь в сеть и напишешь: "Извини, так было нужно. Я скоро приеду". Но шли дни, недели, а твоя страница так и была офлайн. Спустя несколько месяцев я стала писать тебе просто потому, что не могла не писать. Я рассказывала, как прошел мой день, что у меня нового. Я писала, что люблю тебя и скучаю. Но шло время и мои сообщения становились реже. Нет, я не переставала любить тебя, скорбить по тебе, скучать по тебе. Я просто училась жить одна. Сначала я научилась делать вид, что все хорошо, потом я сама начала в это верить. Прошел год, и Гриша, который всегда был рядом, незаметно стал частью моей жизни. Я знала, что утром он зайдет за мной, когда пойдет на работу. Я знала, что в 11:45 он постучится в мой кабинет и позовет пить кофе со словами: "Михална, пойдем, у меня шоколадка есть". Я знала, что в 16:20 он зайдет за мной и позовет домой, ибо иначе я так и останусь на работе до ночи. Сначала мне все это было непривычно, а потом я стала воспринимать это как должное. Он был похож на тебя: также незаметно вошёл в мою жизнь, также незаметно стал ее частью, также заботился обо мне, волновался, покушала ли я, встречал меня с автобуса, когда я возвращалась от родителей (ещё до покупки машины). Он не просто был в моей жизни, он был рядом. И я купилась на это. Мне так не хватало того, кто будет за меня волноваться, переживать, что я погрузилась в его заботу с головой… — в памяти всплыл образ Гриши. Прошло больше года с того момента, как мы последний раз виделись, но я помнила каждую царапину на его руках, каждый шрамик на его лице, каждую ноту его улыбки. — А какой-то момент я просто привыкла к тому, что он рядом, и начала бояться его потерять. Я поняла, что… люблю его, — эти слова дались мне с огромным трудом. — Нет, я не перестала любить тебя. Я просто начала любить его. Я не знаю, как это объяснить…

Йен молчал. Он смотрел на меня, и в глазах его отражалась боль. Я знала, что каждое мое слово, словно кинжал, впивается в его сердце, но молчать значить врать. А врать ему я не умела никогда. И я продолжила:

— Я любила вас обоих, но любила по-разному. Ты был взрывом в моей жизни. Я любила тебя за эмоции, которые ты дарил мне, за страсть, которая закипала во мне от одного взгляда на тебя. Я любила (и сейчас люблю) тебя за то, что с тобой мне не нужно было притворяться. За то, что ты любил меня такой, какая я была на самом деле. И не просто любил меня сам, но и научил меня любить себя. С Гришей все иначе. Я любила его за то, что с ним не вспоминала тебя. С ним я не чувствовала всю ту боль, которая поселилась во мне в тот день, когда тебя не стало. Но в то же время я любила его за то, что он знал про эту боль и принимал меня с ней.

Йен молчал. Его глаза давно стали красными, но он упорно делал вид, что слушает меня как бы мимоходом. А мне с каждым словом становилось легче. Я понимала, что мне не хватало возможности попрощаться с ним. Именно попрощаться, а не проститься. В том, своем, мире я приходила на его могилу раз в месяц. Я разговаривала с ним, пыталась все ему рассказать, объяснить, но чувствовала, что он не отпускает меня. Сейчас, когда я раскрыла перед ним свою душу, я наконец-то почувствовала себя свободной. Я знала, что Йен не будет меня держать. И впервые за долгие годы мне стало легче.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, — сказал он после очень уж затянувшейся паузы. — Это касается тебя, меня и всего Эстракса…