Сквозь огонь и воду

Глава 8

Война почти не тронула Гудауту, если не считать повальной нищеты, которую лишь подчеркивала роскошь некоторых домов. Один из них расположился на самой окраине города, под склоном резко уходившей к небесам горы. Зелень старых эвкалиптов и лиственниц прикрывала его от любопытных глаз. Высокий бетонный забор с тремя рядами колючей проволоки поверху, цельнометаллические, плотно подогнанные друг к другу створки огромных ворот. Дом стоял немного на отшибе, и даже соседи толком не знали, кто в нем живет, кто бывает. Иногда они видели въезжающий в ворота джип с затемненными стеклами, иногда здесь появлялись машины с правительственными номерами, но ни одной вывески, ни одной надписи, даже номера на этом доме не было. Вечерами и ночью можно было видеть, как пылают в нем ярким электрическим светом окна, даже в те дни, когда из-за отключения электроэнергии весь город погружался во мглу. На красной из металлической черепицы крыше белела тарелка спутниковой связи.

– Наверное, что-то военное, – с уважением говорили жители Гудауты, распираемые гордостью за свою небольшую, но отстоявшую независимость республику.

Им грело душу то, что Абхазия такая же независимая страна, как другие державы, со своей тайной полицией, армией, правительством. Им, уставшим от войны и бедности, хотелось в это верить. Гудаутцы смотрели на странный дом так, как москвичи смотрят на кремлевские дворцы, заметив в окнах поздней ночью электрический свет. Значит, кто-то там работает и по ночам. Политики, аналитики разрабатывают планы, как сделать страну мощнее, как победить врагов, тайных и явных.

Да, этот дом был тайной за семью печатями, но тайной не лучшего сорта, в нем обычно останавливались те, кого уже давно искали разведслужбы России и других государств. Те люди, по поводу которых абхазские силовики на запросы Интерпола неизменно отвечали: сведений о нахождении в нашей стране не имеется. Стены дома, лишенного даже номера, видали и палестинцев, и албанцев. Но самыми частыми гостями оказывались чеченцы.

Трое чеченцев с виду совсем не были похожи на страшных террористов: ни длинных бород, ни черных очков, ни сверкающих кровожадных глаз. Вполне цивилизованные люди. Коротко, но модно стриженные, идеально выбритые, в костюмах. Прилетали они обычно на небольшом двухмоторном самолетике, способном лететь близко к земле, так, чтобы не быть замеченным радарами.

Самолет стоял неподалеку от дома, на лужайке, и было трудно поверить в то, что имеющегося небольшого пространства ему хватает для разбега и взлета.

Чеченцы появлялись тут так часто, что уже знали имена всех охранников и даже позволяли себе некое панибратство по отношению к ним. Чеченского пилота звали Руслан, говорил он по-русски плохо, с сильным акцентом. Охранники иногда между собой называли его иорданцем, потому что он вел записи в блокноте по-арабски. Руслан был самым молодым из всей троицы. Старший же, Шамиль, выглядел солидным бизнесменом, в очках с золотой оправой, одевался строго, со вкусом, тяжелых перстней не носил. Лишь тонкое обручальное кольцо поблескивало у него на правой руке.

Ахмат, сорокалетний красивый мужчина, подтянутый, стройный, постоянно приветливо улыбался, его улыбка словно говорила: извините меня за то, что у меня такое хорошее настроение. Но в глубине его темно-карих глаз всегда таилась угроза. Чувствовалось, что только задень его, живым не уйдешь. Шамиль и Ахмат отлично говорили по-русски, в их говоре даже чувствовалось московское произношение. И тот и другой окончили столичные университеты.

Чеченцы прилетали в Гудауту как на курорт, каждый с вместительным чемоданом, словно собирались менять гардероб каждый день, но о содержимом чемоданов охране приходилось только догадываться. В комнаты охранников не пускали. Если гости уходили из дому, то багаж прихватывали с собой. Что в чемоданах: деньги, наркотики? Этого не знал никто. Да и не стремились узнать. Вылететь с хорошей работы в Гудауте легче легкого. Найти же другую невозможно.

Руслан никогда не брал в рот спиртного. Оно и понятно. Пилоту, если он один, надо всегда оставаться трезвым. Шамиль же и Ахмат иногда позволяли себе расслабиться. Поведение чеченцев во время их пребывания в Гудауте имело определенную закономерность. Первые два дня гости вели себя довольно свободно, выпивали, заказывали девочек, но не перебирали ни со спиртным, ни с сексом. Затем наступал день, когда гости поднимались рано, с кем-то созванивались, связывались по Интернету и ждали. Ближе к вечеру джип, зарезервированный для чеченцев и стоявший месяцами, выезжал из гаража.

С кем встречались гости, куда ездили, охрана не знала. Возвращались Шамиль с Ахматом довольные, подгоняли джип к самолету, что-то перегружали в него и тут же улетали, дав охранникам щедрые чаевые.

Но в тот самый день, когда Муму со своим другом Пашкой Разлукой пересек абхазскую границу, у чеченов с самого утра что-то не заладилось. Шамиль ходил по дому нервный, то и дело тер виски.

– Чертова русская водка, – ругался он, – и выпил-то ее совсем немного, а голова болит. Надо было пить местный коньяк.

– Он еще хуже!

– Не знаю, я коньяк пил, и ничего… – ответил Ахмат. – Сильно болит? – участливо поинтересовался он, а в глубине его глаз уже плясали озорные огоньки.

– Сильно.

– Лучшее средство от головной боли – секс. Кончишь, боль как рукой снимет. Этому, кстати, есть научное объяснение.

– Баба мне вчера тоже отвратная попалась.

– Может, ты ею и отравился.

Руслан сидел в мягком кресле и делал вид, что не слышит разговора потерявших страх перед Аллахом товарищей. Он перебирал в пальцах янтарные четки, по памяти, беззвучно шевеля губами, читал священные сутры Корана.

– Тебя, Руслан, ничем не проймешь. Медресе свое дело сделала.

– Вы бы хоть между собой по-чеченски говорили, – не отрывая глаз от янтарных четок, проговорил Руслан.

– У меня с языками беда, – признался Шамиль, – когда пьяный или голова болит с похмелья, не могу по-чеченски говорить, словно тумблер какой-то внутри щелкает. Только по-русски. Может, Аллах меня оберегает, чтобы я не позорил язык предков?

Руслан глубоко вздохнул. Чего больше в его вздохе: презрения или сожаления, понять было трудно. Через секунду он вновь погрузился в чтение молитвы.

– Ненавижу ждать, – Ахмат нервно налил минералки и осушил стакан. – Легче два часа на морозе ждать поезда, чем пять минут в тепле ждать сто граммов водки.

– Мы не ста граммов ждем, – усмехнулся Шамиль и тут же поморщился от головной боли. – Знаю, что они уже из Адлера выехали, что скоро будут тут, но.., нервы не в порядке, лечиться надо.

– Тебе ли такое говорить? – Ахмат открыл крышку портативного компьютера и включил его.

– Почту я уже проверял, – напомнил ему Шамиль.

– Я отвлечься хочу, – рассеянно бросил Ахмат. – Какой у нас только дряни здесь нет, – поморщился он, просматривая названия сайтов, занесенных в раздел “Избранное”.

Шамиль подошел к нему, одной рукой уперся в столик, другой в спинку стула и глянул на экран. Перед ними на экране высвечивался список наиболее посещаемых владельцами компьютера сайтов.

– Три четверти – эротика и порнуха, – пробормотал Шамиль.

– Есть и пара религиозных, – Ахмат подмигнул Шамилю, – это дело рук Руслана.

Он щелкнул клавишей, вместо арабской вязи, восхваляющей Аллаха и его пророка Магомета, на экран полезла всякая галиматья. Компьютер упорно не хотел читать арабский шрифт.

– Руслан, ты не знаешь, как исламский сайт в человеческий вид привести?

– Тебе это надо? – пожал плечами правоверный мусульманин.

– Все-таки интересно, о чем там пишут.

– Все равно по-арабски читать не умеешь.

– И то правда, – вздохнул Ахмат. – Вот поэтому из-за недостатка образования приходится обращаться к англоязычным порносайтам. Девочки.., геи.., гетеросексуалы… – вслух произносил Ахмат, пробегая взглядом по мерцающему монитору.

– В наши годы, – посоветовал Шамиль, – лучше обращать внимание на более скромные вещи. Например, на домохозяек.., учительниц…

– Обнаженные домохозяйки – это хорошо, посмотрим и их фотографии.

– Это же надо, – вздохнул Шамиль, – люди запускают в космос спутники, устанавливают антенны, организуют всемирную сеть лишь для того, чтобы какой-то дурак, вместо того, чтобы делом заниматься, рассматривал голых женщин солидного возраста. По мне так лучше заниматься сексом вживую, а разглядывать фотографии – это что-то вроде онанизма.

– За неимением лучшего… – развел руками Ахмат и ткнул тонким пальцем в стекло монитора. – Как, по-твоему, это достойно внимания? Серия фотографий называется “Моя жена обнажается”.

– Смотря какая жена, – резонно заметил Шамиль.

Фотографии грузились из Интернета довольно быстро.

– Ничего? Как, по-твоему?

– Несколько старовата и видно, что крашеная. Я люблю натуральных блондинок.

– Мне больше нравятся брюнетки. Руслан нас рассудит. Оставь четки, посмотри сюда. По-твоему, какая из этих двух женщин лучше?

– Я не смотрю на чужих жен.

– Коран запрещает? – ехидно напомнил Шамиль.

– Да, Коран.

– Но ты же смотрел раньше.

– Я смотрю только на незамужних женщин, а в названии сказано: моя жена обнажается перед камерой. На чужих жен я не смотрю.

– Она жена неверного, – напомнил Шамиль, уже немного злясь на Руслана.

– В Коране не сказано, чья жена. Значит, на всякий случай я не должен на это смотреть.

Шамиля, который тоже считал себя правоверным мусульманином, задели высказывания набожного Руслана, ему хотелось во что бы то ни стало обелиться в его глазах.

– Муж, который выставляет свою жену на всеобщее обозрение, уже не муж.

– Не знаю, в Коране насчет этого ничего не сказано.

Руслан научился отделять дело от религии. С Шамилем и Ахматом он мог обсуждать проблемы денег, покупки оружия, но участвовать в их оргиях не собирался.

– Черт с ним, – пробурчал Шамиль. – Попробую теперь посмотреть категорию обнаженных домохозяек от сорока до сорока пяти.

– Стар ты стал, Шамиль.

– Ты ничего не понимаешь в женщинах. Именно этот возраст – самый смак.

– Небось в двадцать лет ты придерживался другого мнения.

– Всякому возрасту – свои забавы.

– Не согласен.

Тем не менее Ахмат подчинился.

– Ты прав, они меня возбуждают. Всякое развлечение, если человек нервничает, быстро ему надоедает. Не прошло и получаса, как Ахмат зло захлопнул крышку компьютера.

– Не понимаю, почему они до сих пор молчат.

– Попробуй сам выйти на связь. Ахмат достал трубку сотового телефона, припоминая цифры, вдавил кнопки.

– Молчат…

– Это еще ничего не значит, здесь горы, легко войти в радиотень.

– Они уже должны быть на подходе. Возле Гудауты мобилы работают.

Руслан прошептал последние слова молитвы, опустил четки в карман, медленно открыл глаза, словно возвращался из другого мира, идеального, правильного, в настоящий, где царят зло, насилие, льется кровь и жизнь человека можно измерить деньгами.

– В прошлый раз в это время они уже были здесь, – с раздражением произнес Ахмат.

– У тебя не спросили. По-всякому случается: на границе задержат, машина сломается.

– Чую я, здесь что-то неладно. Вода теплая, – Ахмат отодвинул стоявшую на стеклянном столике пластиковую бутылку минералки. – Нет ничего хуже в этом мире, чем теплая вода..

– ..потные женщины и фальшивые деньги, – засмеялся Шамиль и добавил:

– Всякой вещи можно найти достойное применение.

Солнце, опустившееся к западу, залило комнату насыщенным пурпурным светом, отчего лицо Шамиля, и без того раскрасневшееся, сделалось почти свекольным.

– Если солнце зайдет, а они не приедут, – Ахмат ударил кулаком по спинке стула, – то я сойду с ума.

Шамиль впервые за этот вечер озабоченно посмотрел на часы.

– Да, они уже должны прибыть. Что-то случилось. Руслан, оставайся тут, – приказал он, – сторожи деньги. Мы с Ахматом едем.

Охранники даже ничего не заподозрили. Как и во время прошлых визитов, двое чеченцев сели в джип и не спеша подкатили к воротам.

– Открывай. Мы скоро вернемся, – бросил Шамиль.

– Зря мы деньги с собой не взяли, – напомнил Ахмат.

– Нет уж, – оборвал его Шамиль, – деньги окажутся в машине, лишь когда я буду уверен, что наши фальшивые баксы прибыли.

– Тоже правильно.

Джип, подпрыгнув на отполированном протекторами швеллере, выкатил на дорогу.

– Еще года три-четыре – и асфальт окончательно раскрошится.

– Джип пройдет всюду, – бросил Ахмат, всматриваясь в поворот дороги.

Ему не терпелось увидеть банковский броневик.

– Может, связаться с Москвой? – предложил он.

– Только в крайнем случае. Они знают не больше, чем мы.

– Инкассаторы тоже люди, – сказал Ахмат, – они могли дернуть вместе с деньгами.

– Не глупи, сумма такая, что хозяева найдут их тут же. Всех на уши поставят, но найдут.

– Не гони, – Ахмат бросил взгляд на стрелку спидометра.

– Когда летишь под гору, скорость кажется большей, чем на самом деле, – ответил на озабоченный взгляд напарника Шамиль.

Горы, закат, пустынная дорога. Казалось, что Шамиль и Ахмат остались единственными людьми в этом мире. Джип, просвистев протекторами по асфальту, миновал еще один поворот. Шамиль резко нажал на тормоза. Впереди виднелись три машины. Уже стемнело, свет фар джипа выхватил милицейский “опель” с мигалками на крыше, микроавтобус “фольксваген” и банковский броневик.

Двое милиционеров в форме растягивали поперек шоссе рулетку. Джип занесло при торможении, и он замер, не доехав до милицейской машины всего каких-то четыре метра.

– Я же говорил… – прошептал Ахмат. Шамиль выскочил из-за руля, подбежал к майору милиции. Тот был одет еще в старую советскую форму.

– Майор, какого черта, что произошло?! – тоном хозяина поинтересовался Шамиль.

Милиционер, привыкший, что он бог и воинский начальник в здешних краях, смерил его взглядом от ботинок до макушки. Это русский может не отличить чеченца от абхаза. Абхазу же сразу стало ясно – перед ним чужаки.

– Вы, собственно говоря, кто такой? – майор спросил бы и резче, не будь Шамиль одет так дорого. Человек, на котором шмоток на три тысячи баксов и на запястье которого поблескивают часы, стоимостью минимум в пять штук, не принято разговаривать невежливо.

– Ах, извините, – Шамиль хлопнул себя ладонью по лбу, – забыл представиться. – Он выхватил из кармана сотовый телефон и сунул под нос майору. – Номер министра внутренних дел знаешь? Звони, он тебе сразу скажет, кто мы такие.

Майор, естественно, не знал телефонного номера мобильника министра внутренних дел, но не стал испытывать судьбу.

– Бандиты, партизаны грузинские, две машины обстреляли. Деньги украли. Их из России везли.

Майор перевел взгляд на джип, и ему стало все яснее ясного.

– Это вы ждали банковский броневик?

– Мы, – сквозь зубы процедил Шамиль.

– Придется вас разочаровать. Деньги украли.

Глаза Шамиля сузились в две узких щелочки, и он бы, наверное, наделал глупостей, не подойди к нему Ахмат.

– Майор, извините, пожалуйста, но мы очень ждали этот броневик.

– Хотел бы обнадежить, но не получится, – вздохнул абхазский майор, поправляя фуражку с гербом СССР. – Все произошло часа три назад.

– Раньше бы мы сюда не успели.

– А они кто такие? – Шамиль указал рукой на микроавтобус “фольксваген”.

– Тоже выясняем. По первым прикидкам получается, что они вроде везли в Гудауту, в детский дом, гуманитарку. Хотя документов при них никаких нет.

– При них? – спросил Шамиль, глядя на распростертого на асфальте Пашку Разлуку. – Кто-то остался в живых?

– Не знаю. На пограничном КПП нам сказали, что границу пересекали двое.

– Это они напали на банковский броневик?

– Похоже, что нет. Скорее всего они стали невольными свидетелями произошедшего.

– Все деньги похищены? – осторожно, словно это его мало интересует, спросил Шамиль.

– Все. Сейф вскрыт. Инкассаторы, ехавшие в броневике, убиты. И все-таки я хотел бы посмотреть ваши документы.

– Послушай, дорогой, – Шамиль приобнял майора за плечи, – лучше тебе этого не знать. Честно тебе говорю, как кавказец кавказцу.

– Чечня? – майор прощупал взглядом Шамиля.

– Точно, она, родимая.

– Тогда извините, – ладонь милиционера взметнулась к козырьку.

В душе его боролись два чувства. С одной стороны, он испытывал уважение к чеченцам: они, как и абхазцы, воевали за независимость, с другой – майор чувствовал себя обязанным русским. Если бы не они, не носил бы он офицерские погоны. Поэтому самым большим его желанием было избавиться от двух то ли друзей, то ли врагов. В конце концов, если им надо, они все узнают в министерстве внутренних дел.

– Спасибо, друг, – Шамиль пожал руку майору. – Большего ты и не мог нам сказать.

Когда Шамиль произносил эти слова, голос его дрогнул. Он вернулся к машине, сел за руль, застучал пальцами по баранке.

– Я сразу почувствовал, – прошептал Ахмат, – день не задался с самого утра.

– Врешь, ничего ты не чувствовал, иначе бы голых баб не разглядывал.

Мужчины провели в молчании целых пять минут. Каждый из них понимал, что первая догадка, первые слова всегда ложны, и каждый, кто выскажет первое предположение, в перспективе рискует быть названным лжецом или недоумком.

– Сложно, – наконец произнес Шамиль.

– А кто тебе обещал, что будет легко? Ахмат глянул на крупные звезды в черном небе.

– Никто не обещал нам легкой жизни, – затем задумчиво произнес:

– По-моему, все-таки это сделали люди, ехавшие в “фольксвагене”, они обокрали броневик.

– Ошибаешься, машина догоняла их.

– Я бы именно так и сделал. Ехать навстречу броневику ненадежно, неизвестно, где встретишься. Тут же место было выбрано удачно.

– Обрыв, скалы: некуда свернуть.

– Не знаю, – задумчиво произнес Шамиль, – все кажется очень сложным, но на самом деле все наверняка было просто.

– Но как?

Чеченцы посмотрели друг другу в глаза.

– Тот, кто крал деньги, знал, что они фальшивые? – тихо спросил Шамиль.

– Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов. Человек с университетским образованием не имеет права так рассуждать. Ты бы еще у Руслана об этом спросил, он бы тебе привел цитату из Корана, пригодную на все случаи жизни.

– Святые книги тем и хороши, что объясняют все, ничего при этом не объясняя.

– Я думаю, нам надо ехать.

Джип осторожно дал задний ход, развернулся на узкой дороге и на этот раз медленно покатил к Гудауте.

– Кто знал о том, что деньги прибудут именно сегодня, что их повезут именно по этой дороге, на этой машине и под слабой охраной?

– Думаю, не многие.

– Думай, Ахмат, думай…

Ахмат принялся загибать пальцы.

– Во-первых, знали в московском банке “Золотой червонец”, но им нет смысла красть фальшивые доллары, это и так их собственность. Настоящие-то деньги остались у нас, – Ахмат попробовал разогнуть палец.

– Нет, ты его держи.

– Во-вторых, это не те два мудака, которые ехали в “фольксвагене”.

– Тут с тобой трудно не согласиться.

– Но откуда грабители узнали о баксах? – безымянный палец Ахмата так и остался незагнутым.

– Водитель броневика?

– Он убит – Он мог кому-нибудь рассказать.

– Хорошо, загибай палец.

– И служба аэропорта, – резонно добавил Ахмат.

– Все, – подытожил Шамиль, – если, конечно, исключить нас с тобой и Руслана.

Ахмат сперва засмеялся, затем его смех прервался.

– Ты чего на меня так смотришь?!

– Это большие деньги, большие даже для такого человека, как Руслан, который боится Аллаха.

– Ты же не боишься смотреть на чужих жен? В конце концов, это не совсем наши проблемы. Подождем недельку-другую, из Москвы пришлют новую партию фальшивок. Главное, что мы не успели отдать настоящие баксы.

– Ты оптимист, – усмехнулся Шамиль. Впереди уже блестели огни Гудауты.

– Мы-то знаем, что не брали денег, но как об этом узнают в Москве?

Ахмат потер указательным пальцем губы, на его лбу выступили крупные капли пота.

– Неужели они подумают… – прошептал он.

– Я бы на их месте подумал то же самое. Ахмат лихорадочно принялся рыться по карманам, хотя сотовый телефон находился у Шамиля.

– Нужно срочно позвонить и сказать банкиру об ограблении.

– Думаю, они уже знают.

Милицейский майор тем временем связался со своим начальством по старомодной увесистой рации и передал номер джипа.

– Выясните, кому он принадлежит? Ждать пришлось долго. Наконец из наушника прозвучал озабоченный голос:

– Лучше не интересуйся номером.

– Я им кое-что рассказал. Выглядели они солидно, и документы… – приврал милиционер.

– Этим людям ты мог сказать все, они бы нашли путь к информации, но обозлились бы.

– Понял, – майор сдвинул фуражку на затылок.

Он и в самом деле понял многое. То, что чеченцами в Абхазии проворачиваются миллионные сделки, не знал только ленивый.

– Значит, сделал правильно, – вздохнул он. – Я не навредил ни другим, ни себе А то, что доложил начальству, только к лучшему.

Шамиль гнал джип так, словно перед ним простиралась не узкая горная дорога с разбитым покрытием, а ровная как стрела автомагистраль.

Ахмат с ужасом смотрел на мелькающие за тонированными стеклами выступы скал, проломанные ограждения. Распугав стайку худых длинноногих свиней, пасшихся прямо на улице, джип подкатил к воротам резиденции.

Шамиль не стал загонять машину во двор, с мобильником в руке забежал в дом. Руслан сидел за журнальным столиком, закинув ноги на подлокотник кресла. В разговоре с русскими Шамиль мог позволить себе фразы типа “твою мать”, но с Русланом приходилось быть осторожным. Он некоторые привычные для славянского уха выражения воспринимал буквально.

– Хреново, – выдавил Шамиль.

– Знаю, – спокойно отвечал Руслан, – из Сухуми уже позвонили.

– И что ты думаешь на этот счет?

– Думаю, нам придется туго. Вошел Ахмат, насупленный и раскрасневшийся.

– Почему из Москвы не звонят? – спросил Шамиль, словно Руслан обязан был знать ответ на этот непростой вопрос.

– Кому, нам?

Медлительность и спокойствие Руслана бесили вспыльчивого Шамиля.

– Банкир не звонит, потому что ему все ясно, – сказал иорданец.

– Ты уверен?

– Конечно. И мне было бы ясно. Они решили, что мы сами ограбили фургон. И доказать обратное мы никому не сможем.

– Какой нам смысл грабить то, что собрались покупать?

– Самый прямой – чтобы не платить за товар.

– Мы столько лет работали вместе. И ни разу друг друга не подводили.

– От денег люди теряют голову, – напомнил Шамилю Руслан. – К тому же только у нас есть надежный канал сбыта фальшивок, изготовленных в Москве. Так их не сбудешь. Да что в Москве, даже в Сочи моментально определят фальшивку. Бумажки, напечатанные на обойной фабрике, могут спокойно ходить лишь в Чечне, в Абхазии. Там, где деньги передаются из рук в руки, где нет ни одного мало-мальски прилично оборудованного приемного пункта.

– И все же я позвоню Леониду Мельникову.

– Что ты ему скажешь? – усмехнулся Руслан. – Станешь оправдываться, что это не мы обокрали фургон? Чем больше оправдываешься, тем больше подозрений. Я бы на твоем месте дождался звонка от него.

– Нет, – Шамиль резко набрал номер и поднес трубку к уху.

Ему казалось, что ответить должны немедленно, Но прозвучало четыре длинных гудка, прежде чем владелец банка Мельников соизволил подать голос.

– Ало, слушаю, – беззаботно произнес он.

– Леонид Павлович, ты? – срывающимся от волнения голосом крикнул в трубку Шамиль.

– Я свою мобилу никому в пользование не отдавал и отдавать не собираюсь. Как там у вас?

По тону, каким говорил Мельников, можно было подумать, что ему ничего не известно о случившемся на дороге.

– Вам еще не сказали?

– Я недавно поднялся с постели, Шамиль. Все-таки выходной сегодня.

– Броневик обокрали.

– Что ты говоришь? – голос Мельникова даже не дрогнул.

– Я сам видел его на дороге. Охрана перебита, деньги исчезли.

– И кто это, по-твоему, мог сделать? – ехидно спросил Мельников.

И Шамиль понял: тому известно все. И прав Руслан, решение владелец банка уже принял. Шамиль тяжело вздохнул.

– Я знаю, о чем ты думаешь, Леонид Павлович, но я к ограблению не имею никакого отношения.

– Слова, слова… – прозвучало из трубки.

– Я бы не звонил тебе.

– У тебя есть только один способ доказать обратное. Найти пропавшие деньги. Они где-то совсем рядом. Может быть, ты даже сейчас смотришь на них.

– Дело не может ждать, – сказал Шамиль, – я должен вернуться к своим с деньгами.

– Я же говорю, ищи!

– Когда вы сможете прислать следующую партию?

– Только после того, как отыщется пропавшая. И времени у тебя, Шамиль, совсем немного. Я могу потерять терпение. Сегодня я тебе еще немного верю. Процентов на десять. Завтра мое доверие уменьшится на пять процентов. Послезавтра я буду пребывать в растерянности. А вот через четыре дня никто не сумеет меня убедить, что ты не причастен к исчезновению денег, даже твои друзья. Только ты сам. Надеюсь, Шамиль, когда ты позвонишь мне в следующий раз, разговор будет более предметным.

Не прощаясь, Мельников выключил трубку.

– Твою мать, – выругался Шамиль. На этот раз Руслан был снисходителен. Не стал выяснять, чью именно мать имел в виду его приятель.

– Мельников прав, – после паузы произнес Шамиль, – деньги где-то совсем рядом.

Ахмат подсел к журнальному столику и взял чистый лист бумаги, ручку.

– Вариантов не так уж много, – сказал он. – Вариант первый: ограбившие фургон знали, что в нем фальшивые доллары.

– Вряд ли, – отрезал Шамиль. – Я бы сформулировал это следующим образом: знали, что везут доллары, но не знали, что они фальшивые, и не знали сколько их.

– Хорошо. Второй вариант: грабители нацелились на русские рубли, которые якобы перевозили в фургоне.

– Это больше похоже на правду.

– Нет, мне кажется, первый вариант самый реальный, – сказал Руслан. – Кто знал о деньгах? Банкир Мельников? Его управляющий Новицкий? Мы втроем и в какой-то мере охрана.

– Это мог сделать один из охранников.

– Так уже не раз случалось: перестреляет товарищей и уходит с деньгами.

– Охрана вся убита, – напомнил Шамиль.

– Наводчика могли пристрелить компаньоны по ограблению.

Ахмат слушал рассуждения Шамиля и Руслана и рисовал на бумаге план места происшествия.

– Вы часто встречали на дороге машины? – внезапно спросил он.

– Реже, чем в Москве, – усмехнулся Шамиль.

– Если две машины встретились в пустыне, то это уже не случайность. Не нравится мне “фольксваген”, оказавшийся на дороге нашего броневика.

– Он гуманитарку вез, – махнул рукой Шамиль. – И скорее всего просто попал под замес. На кой черт владельцу понадобилось набивать автобус под завязку, если он собрался грабить.

– Не знаю, – пожал плечами Ахмат. – Людям всякие нелепости приходят в голову.

– Дорога дальняя, а получается, что в “фольксвагене” был только один человек. В дальний переезд отправляются двое. Где второй?

– Поищи на дне пропасти. Я думаю, что милиция туда заглядывала лишь сверху. Этот другой, которого мы еще не знаем, мог уйти с деньгами.

– Пешком, – вставил Руслан.

– Не думаю, когда денег много, можно придумать способ их транспортировки.

– Куда они ехали?

– Это я могу сказать точно. В детский дом в Гудауте. Даже если бы милицейский майор не сказал мне этого, то стоило взглянуть на груз.

– Единственный способ вновь наладить отношения с москвичами – это найти деньги. Шамиль поднялся из-за стола.

– Руслан, ты снова остаешься с деньгами, мы поедем. Если через неделю мы не отыщем деньги и того, кто их увел, на московском проекте можно ставить крест.

– Никогда не любил ни детских домов, ни их воспитанников, – проговорил Ахмат, садясь в джип.

– Никто не заставляет тебя их любить. Пожилая русская женщина шарахнулась в сторону, когда возле нее притормозил огромный джип.

– Извините, пожалуйста, – елейным голосом осведомился Шамиль, – где здесь детский дом?

Женщина с сомнением посмотрела на холеного чеченца, он мало походил на человека, решившего помочь детскому дому.

– Если нам по дороге, могу подвезти, – улыбнулся Шамиль.

Женщина, успевшая сегодня пройти пять километров пешком, решила, что сам Бог послал ей машину.

– Садитесь, – Ахмат подвинулся, и женщина устроилась рядом с ним на заднем сиденье.

Она впервые ехала в такой шикарной машине. Раньше ей казалось, что внутреннее убранство подобных автомобилей составляют красный бархат и золотая бахрома. А тут – серая и черная гамма, полная строгость и никаких излишеств. Исправно работал кондиционер, прохладный воздух заставил женщину успокоиться.

– Куда теперь? – поинтересовался Шамиль перед перекрестком.

– Направо, милок, – женщина впервые в жизни назвала кавказца “милок”. Таким располагающим к себе казался ей теперь Шамиль. – Вы по какому делу в детский дом? – спросила женщина.

Шамиль и Ахмат переглянулись.

– Помочь хотим, не первый раз приезжаем в Гудауту, а времени все как-то не находилось в детский дом наведаться.

– Вчера такое случилось, – всплеснула руками женщина, – может, вы и слышали, машину на дороге расстреляли. Уж и войны вроде нет, а оружие по рукам разошлось. Вот и стреляют.

– Слыхал. Говорят, будто это грузинские партизаны сделали.

– Нет, не они, – тут же возразила женщина. – Ограбить еще они могли, но людей просто так убивать не стали бы. Я многих из них знаю. Ушли в свое время в горы, потом вернулись… Семьи, дети, сами понимаете… Остановите, пожалуйста, мой дом здесь, а школа-интернат вон там, – женщина указала рукой на трехэтажное здание из силикатного кирпича с плоской крышей, к которому вела извилистая дорога. – Спасибо тебе, милок.

– Милок… – пробурчал Шамиль, захлопывая дверцу.

– Она дура, – подытожил Ахмат.

– Может быть. Но не это меня интересует. Притормаживая на резких поворотах, Шамиль доехал до самого детского дома.

Давно не крашенный бетонный забор, ворота, сваренные из водопроводных труб, перегораживали густо поросшую травой дорогу.

– Пусто, – сказал Ахмат, выходя из машины, и подергал навесной замок на ржавой цепи, – может, там никого нет и никогда не было?

– Сейчас появятся, – Шамиль коротко просигналил.

Как из-под земли, у ворот возникли двое коротко стриженных мальчишек. Разинув рты от изумления, они смотрели на дорогой джип.

– Эй, пацаны, начальник какой-нибудь у вас есть? Или вы сами по себе живете?

– Есть, – с достоинством отвечал старший мальчик. – Дядя Федор.

– Ну так вот, сгоняй и позови дядю Федора. Разговор к нему есть.

– Что мне за это будет?

– Ты посмотри, – восхитился Шамиль, – каков нахал! Старший его просит, а он деньги требует.

– Я не деньги прошу, – с обидой произнес мальчишка. – Мне бы поесть чего-нибудь – вкусного.

Шамиль вернулся к машине, порылся в перчаточном ящике и сжал в кулаке две упаковки жевательной резинки.

– На, – и он подбросил упаковки высоко, чтобы те перелетели ворота.

Мальчишки изловчились и поймали жвачку в воздухе.

– А теперь бегите, зовите дядю Федора. Шамиль присел на широкий бампер джипа, закурил.

– Заторможенные они здесь, в Гудауте. Вряд ли мы тут чего-нибудь добьемся, – вздохнул Ахмат. – А пока мы стоим на месте, наши деньги могут уйти далеко.

– Ты знаешь, в какой стороне их искать?

– Нет.

– Ну так вот жди дядю Федора. Кажется, он идет.

Мальчишки застали дядю Федора врасплох. Директор копался на огороде, одетый по-домашнему, в синее выцветшее трико с вытянутыми коленями и в неизвестно каким чудом сохранившуюся салатовую майку-соколку. Голову ему прикрывал от солнца носовой платок с завязанными на узелки уголками.

– Там машина приехала, блеск! Вас просят.

Двое крутых…

Дядя Федор воткнул в землю лопату и посмотрел на грязные ладони.

– Вас просят, – напомнил мальчишка.

– Подождут, – директор детского дома с достоинством прошел в дверь своего кабинета.

Он переодевался, страшно торопясь, боялся, что богатые посетители уедут, но выйти к ним в выцветшем физкультурном трико не мог себе позволить. Директор обязан всегда выглядеть соответствующим образом. На такой случай в кабинете был припасен белый костюм, сшитый в восемьдесят первом году.

Дядя Федор, давно забывший, когда его называли по имени-отчеству, сбил ладонями пыль с рукавов белого пиджака, осмотрел единственные парадные ботинки, затянул узел галстука и направился к воротам. Его редкие седые волосы шевелил теплый ветер.

– Ископаемое… – тихо проговорил Шамиль, глядя на приближающегося директора детского дома. – Его пиджаку, наверное, лет тридцать.

– Не злорадствуй. Не больше двадцати пяти…

– Здравствуйте, – зычно произнес дядя Федор, разматывая цепь с замком. – Что ж вы сразу не зашли ко мне?

– Закрыто, – развел руками Шамиль.

– Замок только для видимости, цепь замотана, чтобы козы да свиньи не лазили.

Дядя Федор широко распахнул ворота, и гости прошли на территорию детского дома.

– Добро пожаловать. Федор Александрович, – дядя Федор крепко пожал руки чеченцам.

У него имелся отличный нюх на людей. Директор детского дома просто обязан быть хорошим психологом. Но даже он не мог понять, кто же перед ним. –.

– Вы издалека приехали?

– Издалека. По делам в Гудауте. Не первый раз, – бегло говорил Шамиль. – " Раньше как-то руки не доходили с вами встретиться, хотя мы давно собирались. Как я понимаю, вы от маленькой помощи не откажетесь.

– Помощь не мне нужна, а детям.

– Конечно, – вставил Ахмат.

– Проходите в мой кабинет.

Это было сказано так гордо, что Шамиль не сумел скрыть улыбку. Даже в советские времена кабинет дяди Федора выглядел бедно, а теперь и вовсе производил удручающее впечатление.

– Присаживайтесь. Можете курить, – дядя Федор гордо подвинул к Шамилю самодельную алюминиевую пепельницу и коробок спичек.

– Много дать не могу, – вздохнул Шамиль, – сами понимаете, времена теперь не те. После дефолта деньги другими стали, даются тяжело. Двести долларов. Примите от нас с другом от чистого сердца.

– Я вам сейчас расписочку…

– Помилуйте, – Шамиль даже приподнялся в кресле, – какие расписки. Вы – человек честный, во всем городе вас знают, кому она, эта расписка, нужна? Мне? Вам? Честным людям бумаги не к чему.

– Вы даже сами не знаете, как меня выручили, – трясущимися руками дядя Федор спрятал деньги в ящик письменного стола. – Позвольте, а что вас заставило помочь? – спросил дядя Федор.

– Пожертвовать? – уточнил Шамиль. – Даже сам толком сказать не могу. Почувствовал, что не могу уехать из Гудауты и не встретиться с вами. Я сам в детском доме рос.

«Врет, – подумал дядя Федор. – У детдомовского воспитанника не такой взгляд. Кем бы потом ни стал человек, выросший без родителей, взгляда его уже не изменить. Вот только зачем врет?»

– Наверное, и из ваших воспитанников многие вышли в люди, вспоминают теперь о бедном детстве, подарки присылают.

– Конечно. Но далеко не все большими людьми стали.

– Понимаю, – кивнул Шамиль, – среди моих одноклассников многие теперь и по тюрьмам сидят.

– Есть такие люди, например Паша Матюхов. Не забывает нас, то денег подбросит, то товаров каких привезет.

– Паша? Паша Матюхов? – Шамиль деланно задумался, затем заглянул дяде Федору в глаза. – Кажется, знавал я одного Пашу Матюхова. По бизнесу с ним пересекались. У вас его фотографии нет?

– Как же, есть, – засуетился дядя Федор. – Он не сегодня завтра приехать должен еще с одним моим воспитанником. Того, другого, я давно не видел.

Наконец дяде Федору удалось отыскать фотографию, которую прислал ему экспресс-почтой нетерпеливый Пашка Разлука. Пашку и Дорогина фотографировала Тамара Солодкина во дворе дома. Мужчины стояли рядом, касаясь друг друга плечами.

– Точно, это он, Пашка! – Шамиль узнал Матюхова, только сегодня он видел его мертвым на шоссе. – А это, значит, его друг, как вы сказали его фамилия?

– Сергей Дорогин.

– Его почти не знаю, видел мельком у Матюхова, а с Пашкой много раз встречались.

"Парень крепкий, такого палкой не убьешь”, – подумал Шамиль, разглядывая Дорогина на фотографии.

– В спецназе, наверное, служил.

– Я его давно не видел. Пашка написал, что Сергей каскадером в кино работал.

– Редкая профессия.

– У него дома под Москвой фотографировались, совсем недавно, – пояснял дядя Федор.

– Да, дом не бедный, – Шамиль перевернул фотографию, на обратной стороне которой были написаны два адреса: Пашки Разлуки и Сергея Дорогина.

– Хорошие люди, – Шамиль вернул фотографию лишь после того, как запомнил оба адреса. – Говорите, сюда они едут? Ну что ж, счастливой вам встречи с ними. А мы по делам спешим. Пашке от меня привет передавайте. Как приедет, дайте Дорогину мой номер телефона, – Шамиль протянул картонную карточку, – пусть позвонит.

На карточке значился номер мобильника, и больше ничего не было.

– Дорогину? А Паше…

– И ему…

Только сейчас дядя Федор сообразил, что гости ему не представились. Но Ахмат и Шамиль улыбались так искренне, что у него язык не повернулся поинтересоваться именами. Получалось глупо: взял деньги, а как людей зовут, не знает.

Мальчишки бежали следом за чеченцами, пока те шагали к воротам. Никто не просил подачки. Дети старались брать пример с дяди Федора. Тот выглядел солидным, даже несколько мрачноватым, как и подобает директору детского дома.

– Гостям мешаете, – буркнул дядя Федор, отворяя ворота.

– Еще увидимся, – Шамиль легкомысленно подмигнул и сел в джип.

– Это они? Это и был Пашка Разлука? – заикаясь от волнения, спросил десятилетний мальчик у директора.

– Нет, они еще приедут.

– А это кто был? Тоже наши?

– Просто так. Гости. Хорошие люди, – через паузу добавил дядя Федор.

Ему не верилось в то, что гости – хорошие люди, Но что поделаешь, факты на лицо, помощь детскому дому мужчины оказали, хотя никто их об этом не просил. О точной дате приезда Пашки Разлуки и Дорогина дядя Федор не знал. Знал лишь, что встреча случится где-то на этой неделе. Матюхов любил делать сюрпризы.

Директор проводил взглядом джип и вернулся в кабинет. Телефон, хоть за него давно не платили, городские власти не отключили. Мало ли что случится: скорую помощь придется вызвать или пожарных. Никто не хотел брать грех на душу. Дядя Федор почувствовал, как его руки начинают трястись, тревога охватила его.

Он посмотрел на стул, где еще совсем недавно сидел Шамиль, и ему показалось, будто возле спинки светится неяркое электрическое сияние, недоброе, потрескивающее, как грозовой разряд. Затем дядя Федор перевел взгляд на телефонный аппарат. Он смотрел на него долго и пристально. И вдруг тот зазвонил. Директор детского дома вздрогнул. Ему показалось, что именно от пристального взгляда ожил телефон. Настойчивые междугородные звонки. Редко они звучали в этом кабинете. О детском доме забыли за пределами Гудауты все. Разве что Пашка Разлука иногда вспоминал.

– Директор слушает, – выпалил в трубку дядя Федор.

– Это вы, дядя Федор, – услышал он немного растерянный приятный мужской голос, в котором ему чудилось что-то знакомое.

– Кто это?

– Дорогин Сергей.

– Ты откуда?

– Из Адлера.

– Паша далеко от тебя?

На двадцать секунд повисло молчание. Дорогин не мог найти в себе силы сказать то, что должен был.

– Нету Пашки, – выдохнул он. – Совсем нету… Убили его.

Человек за свою жизнь много раз проигрывает в уме то, как он сообщит о смерти близкого, и в реальности всегда получается не так, как это он себе представлял.

– Я думал, вам уже сказали, – растерянно проговорил Дорогин, – это случилось не доезжая Гудауты. Мы под замес попали, машину расстреляли… Я сумел вырваться… А Пашка, он… – и Дорогин вновь замолк.

– Да, – задумчиво проговорил дядя Федор, – ничего уже не изменишь.

– Наверное, это и в самом деле не важно, как погиб Паша.

– Для меня важно, – дядя Федор сам изумился своему спокойствию.

Он смирился с тем, что Пашки больше нет. Дрожь в руках улеглась сама собой.

– Странные люди совсем недавно приезжали ко мне. Двое чеченцев. Вроде бы бизнесмены. Деньги детскому дому пожертвовали. О вас расспрашивали. Говорили, Пашу знают, карточку оставили.

– Может, оно и так, – рассеянно ответил Дорогин.

– Приезжай хоть ты.

– Появлюсь, обязательно появлюсь. Но мне сейчас надо узнать, кто Пашку убил.

– Я знакомым милиционерам позвоню, – пообещал дядя Федор, – они должны знать.

– Что за чечены? – спросил Сергей.

– Не знаю, довольно молодые, на большом джипе.

– “Гранд чероке”?

– Я в марках не разбираюсь. Машина приметная. Я даже имен их не знаю, не представились.

– Я перезвоню, обязательно перезвоню, – пообещал Дорогин и повесил трубку.

"За что? – подумал Сергей, – за что Пашке такая смерть?”