Сквозь переборки

– Дети, например.

– Да. Дети, например. Очень хорошие дети от любви.

– Но я же был болен.

– Когда?

– Неужели ты не помнишь? Моя последняя автономка. Мы шли, а потом мне начало казаться. Мне казалось. Видения. Ничего этого не было? Быть не может. Все же было. И все есть.

– Все, что было, все есть.

– Вот именно. Я не сразу это понял. Все, что было, никуда не делось. Оно есть. И есть всегда.

– Дима, ну хватит.

– Почему? Не хватит, – он стал ее целовать, потом…

– Дима, только не здесь.

– А если здесь?

Она впилась в него губами, сладкая мука прошла по телу, потом бросило в жар, она начала задыхаться.

– Дима…

– А где Денис?

– Он в своей комнате, собирает вещи. Мы идем на пляж.

– Папа, – донеслось откуда-то из глубины дома, – я беру ласты?

– Ласты? – спросил Дима.

– Ласты, – ответила Лена– и маски с трубками. Вы с ним ныряете.

– Ныряем?

Они неторопливо спускались с горы к морю, увешанные ластами, масками, трубками, полотенцами. Они шли и болтали – так, ни о чем – вокруг тропики, пальмы.

Было раннее утро. Солнце только что встало, еще не было жарко, было просто хорошо.

Вода – теплая, ласковая, а на дне – камни, раковины, рыбки.

Они выбежали из воды и бросились на песок. Дима повернулся и лег на спину. Солнце немедленно разогрело грудь, веки закрылись сами собой, тело расслабилось, все вокруг поплыло.

Когда Дима открыл глаза, то обнаружил себя в амбулатории. Он только что проснулся. Рядом был Женя.

– Проснулся? – Женя что-то наливал в стаканчик.

– Я на лодке?

– На лодке. А где ж еще?

– Как же так?

– А что такого? И я на лодке, как видишь.

– Какое сегодня число?

– Сутки до прихода в базу.

– Сутки?

– Да. Ровно через сутки в это же самое время в надводном положении, как и положено, мы войдем в нашу губу.

– В надводном положении?

– Дима, ты чего? Мы всегда входим в надводном положении.

– Вот оно что.

– Что?

– Как же я не подумал?

– О чем?

– Женя, мы же входим в базу в надводном положении.

– Конечно. Мы всегда так входим. Выпей это.

Дима выпил совершенно машинально.

– Женя!

– Ну, что еще?

– Что ты мне дал?

– Снотворное, конечно.

– Женя, с прошлого снотворного я проспал почти сутки.

– Вот и хорошо. Только не сутки, а шестнадцать часов. Ты в туалет вставал.

– В туалет? Я совсем не помню. Я вставал в туалет. Женя! Это будет в надводном положении!

– Дима! Конечно! Это всегда так бывает.

– Ты меня не понял. Авария будет в надводном положении, а мы с тобой думали, что в подводном! Как же я не сообразил… раньше…

– Хорошо, сообразил, молодец. Теперь спи!

– Подожди, Женя! Надо же предупредить.

– Кого?

– Всех. Всех надо предупредить!

Снотворное уже начало действовать.

– Верни меня, Женя! Дай что-нибудь. Не надо! Я не должен спать. Надо предупредить! В надводном! Разрежет в надводном! Ножом! Люди, Женя, погибнут. Я должен…

Тяжесть навалилась на все тело, голова упала на подушку, через секунду Дима уже спал.

– Пусть поспит. Все образуется. Завтра будем дома.

– Все будут дома, – сказала ему Лена.

Они сидели на веранде, пили чай.

– Все будут дома? – переспросил он.

– Да, – ответила она.

– К чему это ты сказала?

– Просто так. Вдруг подумалось. Это здорово, когда есть дом. Дом на песке.

– Почему на песке?

– Так говорят, когда все очень зыбко.

– Зыбко.

– Ненадежно. Зависит от случайности.

– От случайности зависит судьба.

– Да.

– Она и выбирает случайности.

– Она.

– Кто ты, Лена? – он внимательно на нее глядел.

– Я? Твоя жена, дурачок.

– Дурачок. Действительно. Ничего не понимаю. С глаз не спала пелена.

– А она спадет?

– Спадет. Иначе зачем это все? Все теряет смысл.

Легкий ветерок. Он только теперь ощутил легкий, мягкий, теплый ветерок.

– Хорошо, когда ветер, – сказал он после паузы.

– Ты все это заслужил.

– Ты полагаешь?

– Конечно.

– Лена, а ты из какого времени?

– Я из того, что случайно из прошлого попало в будущее.

– То есть все это я еще должен заслужить? Я правильно понял?

– Ты уже заслужил.

– Нет. Нужны повороты.

– Какие повороты?

– Ума. Он должен ворочаться, как сом в подсыхающем русле реки. Сом должен успеть. Успеет – покроется слизью и выживет. Не успеет – не выживет. Ум. Им нужен ум. Ум должен все время спасать тело. Не спасет– не нужен. Ему дадут умереть. Он уйдет, потому что не нужен. Потому что другому уму дается шанс. А этот умрет. Не хочешь умирать – предложи что-то новое. Новый поворот. Неожиданный.

– Для чего поворот?

– Для всего. Ум продлевает жизнь. Старовата мысль. Им нужен ум.

– Кому, Дима?

Он посмотрел на нее странно:

– А ты их не знаешь, Лена?

– Нет.

– Быть не может. Ты меня дурачишь.

Ты – одна из них. И я не зря тебя вижу. Все не зря. Мне все время хочется тебя потрогать.

– Ну и потрогай.

– Конечно. И это предусмотрено. Я понимаю. И ты такой же человек, как и я. И я могу трогать тебя сколько угодно. Все будет натуральным, а потом я проснусь.

– А ты хочешь проснуться?

Дима посмотрел на нее очень внимательно и ответил:

– Нет.

Все утонуло в тумане. Откуда только взялся этот туман – белый, густой. Он шел в тумане один. Лены нигде не было. Шаги его были слышны. Гулкие. Земли не было видно, но каждый шаг словно вколачивался в него.

Внезапно туман расступился, и он увидел море. Из полосы тумана показался нос судна. Это был сейнер. Он шел сквозь туман. Он услышал голоса:

– Есть «добро» на выход?

– Нет. Туман. Он скоро рассеется. Пойдем потихоньку, а там и «добро» получим.

«Где ж это „потихоньку“? Узлов пятнадцать идут!» – успел он подумать.

– Из-за чего не дают «добро»?

– А кто их знает! Они ж не объясняют. Нам выходить, а тут – стоп. Ничего не говорят. Стоп и все! Но мы же тоже не беременные. Сейчас подберемся к выходу.

«Они идут, но не знают, почему выход перекрыли», – что-то просилось на ум, беспокойство какое-то. И тут его осенило. В этот момент он увидел, как из тумана выдвинулся нос лодки. Лодка заходила в базу. На сейнере ее пока не заметили. Скорость, похоже, прибавили.

«Но как же! Они же сейчас столкнутся! Они же… – И тут он понял. – Как ножом! Ножом разрежет! Не нож это! Сейнер. Его нос. Таран! Это же таран. Они сейчас столкнутся! У него нос острый как бритва!»

Он закричал – крика не получилось. Воздух входил в легкие, но крика не было. Никаких звуков.

На сейнере заметили наконец лодку.

– Стоп! Стоп-машина! Стоп! Назад! Полный назад! Право на борт! Право на борт!

Жуткий, ужасный удар, скрежет. Лодка просела.

«Второй отсек! Удар во второй отсек! При входе в базу. В последние сутки похода. Все верно. И вода пойдет. В отсек пойдет вода. Если задраить переборочные двери, то лодка останется на плаву. Надо задраить переборочные двери! Надо… людей из отсека! Надо убрать людей!»

«Я не успел! Почему? Почему я не успел? Это все Женя! Не надо было снотворного! Я должен был предупредить! Они должны были поверить!»

– Женя! Женя!

Дима открыл глаза и увидел перед собой Женю.

– Женя! Сейнер!

– Какой сейнер?

– На нас пойдет сейнер! При входе в базу! Женя, сейнер!

– Лежи. Нет никакого сейнера. Мы в базу идем. Всем же запрещен выход из базы, пока мы не войдем.

– Правильно. Запрещен! Но они пойдут!

– Кто «они»?

– Те, на сейнере. Им выйти надо!

– Да как они могут пойти? Запрещено же, Дима! Оперативный не даст «добро».

– «Добро»! Именно! Они говорили, что им не дали «добро» на выход, а они все равно пошли, Женя! Пошли! Туман! Там наверху туман! Ты мне не веришь?

– Верю. Передали, что видимость очень плохая!

– Где командир?

– На мостике, где ж еще! Мы же в базу входим! Скоро проход узкости, буксиры должны подойти.

– Не подойдут буксиры, Женя! Не успеют! Сейнер на нас идет! Где командир? Я должен предупредить!

Дима рванулся с кушетки, но Женя его удержал:

– Да погоди ты!

– Как ты не понимаешь!

– Вылетишь на мостик и что ты скажешь?

– Удар будет. По второму отсеку придется! Лодка просядет. Вода. В отсек пойдет забортная вода! Люди! Надо предупредить!

И тут Дима опять увидел туман, и из тумана вдруг высунулся нос сейнера. Он услышал голоса людей.

– Есть «добро» на выход?

– Нет. Туман. Он скоро рассеется. Сейчас пойдем потихоньку, а там и «добро» получим.

– Из-за чего не дают «добро»?

– А кто их знает! Они ж не объясняют. Нам выходить, а тут – стоп. Ничего не говорят. Стоп и все! Но мы же тоже не беременные. Сейчас подберемся к выходу.

Дима замер, он все это уже слышал. Слово в слово. Удар. Сейчас будет удар. И если он промедлит хотя бы мгновение…

Он оттолкнул Женю и одним прыжком вылетел из амбулатории. Женя бросился за ним. Он пытался ухватить Диму, но тот увернулся.

В центральный! Они должны поверить! Должны! Сейчас! Он все сделает! Он поможет! Предупредит! Есть время! Мало, но есть! Минуты остались!

Дима помчался в центральный пост. Там он увидел старпома. Тот недоуменно на него уставился.

– Владимир Алексеевич! Спасайте людей во втором! Сейчас удар будет! Сейнер! Нас разрежет! Удар! По второму отсеку! Надо людей! Убрать! Владимир Алексеевич!

Старпом бросился к нему, но Дима уже лез на мостик. На мостике он вступил в туман.

– Ни черта не видно! – говорил командир. – Сигналы подаем? – обратился он к кому-то.

– Сигналы? – ответил кто-то.

– Очнитесь! Мы уже не под водой! Туманные сигналы!

– Есть, так точно, сейчас! – кто-то побежал…

– Товарищ командир! – Дима не замечал уже ни холода ни тумана. – Товарищ командир! Сейнер! Сейчас будет сейнер!

– Осеев! Вы как здесь оказались? Где врач?!!

– Сейнер на нас идет! Удар! Как ножом! Он нас ударит! Второй отсек! Люди! Надо людей спасать!

– Это что такое?

За спиной у Димы вырос Женя.

– Врач! – Командир был в ярости. – Что это такое? Почему он не в амбулатории? Почему он вот так просто разгуливает по кораблю?

– Товарищ командир!

– Убрать! Немедленно убрать его с мостика!

– Минута, товарищ командир!

– Убрать!

Дима бросился вниз. Он знал, куда надо бежать. Надо бежать во второй отсек. Надо убрать оттуда всех людей, а потом задраить переборочные двери.

Обе.

Наглухо.

Женя бросился за ним, но он не успевал за Димой. Командир вызвал центральный:

– Центральный!

– Есть!

– Где старпом?

– Здесь!

– Там Осеев сейчас к вам спустится, не упустите его. Он не в себе. Срочно в амбулаторию! Срочно!

– Есть! – сказал старпом, и тут мимо него проскользнул Дима.

– Осеев! Куда!

– Во второй отсек! Владимир Алексеевич! Людей надо убрать! Удар! Сейчас сейнер разрежет!

– Куда! Назад! Осеев! Назад!

Но Димы уже и след простыл. Старпом бросился за ним во второй.

Дима ворвался во второй отсек.

– Всем срочно покинуть отсек!

В отсеке в это время был только вахтенный да штурманенок выглянул из своей каюты:

– Дима! Что случилось!

– Быстро из отсека!

– Куда? Чего произошло?

– Сейчас произойдет! Сейчас!

Он силой вытолкал из отсека штурманенка и вахтенного.

И в этот момент его настиг старпом:

– Осеев!

Дима обернулся, увидел старпома и вытолкал людей в первый отсек.

– Владимир Алексеевич! – сказал он срывающимся голосом. – Ну очень вас прошу! Пойдемте со мной! Ну очень!

– Осеев! В амбулаторию, живо!

– Ну, Владимир Алексеевич! Ну очень…

– Живо, я сказал!

В этот момент на мостике командир увидел, как из тумана вдруг показался нос корабля. Это был сейнер. Он несся прямо на лодку.

– Обе турбины полный назад! – крикнул командир в центральный пост. – Старпом! Назад! Лево на борт! Лево на борт!

До удара оставались метры. Командир обернулся ко всем на мостике и сказал:

– Держитесь крепче за что попало! Сейчас будет удар!

Удар – и упали все, покатились кувырком, а сверху на них ящики, сорвавшиеся со своих мест ящики с запчастями.

Дима свалился, переборочная дверь осталась открытой, и тут вдруг он увидел через эту раскрытую дверь, как со страшным звуком раскроился подволок во втором отсеке, и в отсек хлынула вода, потоки воды. Старпом пытался встать, но не мог – он, видно, сильно ударился. Сознание он не потерял, он только посмотрел на Диму и слабо кивнул ему головой, чтоб Дима задраил переборочную дверь в первый отсек. Все было медленно, медленно. Дима никак не мог оторвать глаза от лица старпома – оно менялось на глазах, через мгновение то уже было не лицо старпома, то было лицо глубокого старика.

Дима задраил переборку из первого во второй отсек. Все это заняло полсекунды. В следующий миг раздался удар воды в переборку. И тотчас же кто-то закричал, что переборка негерметична, что вода проходит там-то и там-то.

Дима слушал все это как во сне. В том же сне кто-то побежал с грохотом и все загерметизировал.

«Так значит, вот как все должно было быть? Значит, он должен был в последний момент вытолкать из отсека вахтенного и штурманенка, а вот старпом остался в отсеке. Старпома он не должен был спасти. У него бы не получилось», – эти мысли приходили к Диме на ум и уходили. Соображал он плохо.

Он совсем не удивился, увидев Лену рядом с собой. Она причитала, что-то бормотала, а сама все гладила и гладила его по лицу.

Потом он очнулся. Его пытались привести в чувство, тормошили. Он отмахнулся, встал и пошел, сам не зная куда.

После удара командир и сигнальщик выпали за борт, и их подобрали подошедшие буксиры. Они же и дотолкали лодку до мелководья. Там она села на мель.

Когда все закончилось, Диму отвезли в госпиталь.

Лодка в конце концов оказалась у пирса.

Второй отсек вскрыли – он был затоплен водой полностью. В небольшой воздушной подушке плавало тело старпома. Его достали, но его никто не узнал. Это был старик с розовыми волосами.

– Почему у него волосы розовые? – спросил кто-то на пирсе.

– Хлор. Забортная вода попала в аккумуляторную яму. Залило батарею. При попадании забортной воды на батарею выделяется хлор. Хлор и окрасил волосы в розовый цвет.

– Понятно. Он задохнулся?

– Ему хватило одного вдоха. Хлор – жуткая отрава.

А через много лет Дима проснулся в ужасе:

– Старпом! Надо спасать старпома! Спасать…

– Дима! – Это говорила Лена. Она была рядом.

– А? Лена, надо спасать!

– Никого не надо спасать.

– Но море же. Я слышал…

– Правильно. Мы на море. И вы сейчас позавтракаете и пойдете с Дениской купаться.

– С Дениской?

– Да. Ты обещал.

– Я обещал. Значит, я не в автономке?

– Ты уже десять лет как не служишь. Ты уволен. В запасе. Ты на берегу.

– А Женя? Где все?

– Все на берегу. Давно. Тебе приснилось, дурачок.

– Но все же было!

– Десять лет тому назад. Авария. Вас сейнер разрезал. Как ножом. А старпом погиб. Владимир Алексеевич. Хороший был мужик. Я с его женой потом познакомилась.

А ваш командир говорил, что это он виноват и что ты хотел спасти старпома. Вот и сейчас ты хотел его спасти. Все прошло, глупенький.

Он еще долго сидел, а Лена ворошила ему волосы, что-то нашептывала, смеялась и гладила по его голове, как маленького.

Сердце сначала билось как бешеное, а потом потихоньку, не сразу, не вдруг, оно успокоилось, утихло, и внутри его все улеглось, и он даже рассмеялся, правда, плохо это у него получилось…