Сквозь тернии к...

9

Утром я проснулся с головной болью и с удивлением обнаружил стоявших передо мной Веселова и Велицкого. Они были в полной форме и протягивали мне бумагу и ручку.

— Что случилось? — спросил я, пытаясь унять в голове колокольный звон.

— Как что? — притворно изумился Веселов. — Разве ты не будешь писать письмо с изложением своей гениальной идеи как прекратить войну на Ближнем Востоке? Давай пиши быстрее, глядишь Нобелевскую премию мира получишь, а то вдруг украдет кто.

— Какую идею? — Уже на второй фразе Веселова я перестал что-либо понимать.

— Ну надо же, какая скромность. Вчера он такую мысль выдвинул, как примирить израильтян с арабами, а сейчас пытается скромно улизнуть в кусты. Слушай. — Велицкий толкнул Веселова. — Может, воспользуемся его великодушием? Глядишь, и нам перепадет его слава миротворца?

Что-то забрезжило в моей памяти. Только сейчас я сообразил, что надо мной просто-напросто смеются.

— А идите вы… — буркнул я и, вскочив с постели начал поспешно одеваться, морщась от головной боли.

Веселов и Велицкий, наконец, не выдержали и расхохотались. Через минуту уже хохотал и я. Прошло еще несколько минут прежде, чем улеглось веселье.

— Вы зачем так вырядились? — наконец, смог спросить я.

— Фролов приказал собраться к десяти в бункере с кораблем. Так что ты тоже собирайся. Никогда не знаешь, что там затевает генерал.

Я глянул на часы: половина девятого. Особых причин спешить не было, но, тем не менее, я решил поторопиться.

Без пятнадцати десять мы втроем направились к бункеру с кораблем пришельцев. В смотровой комнате находились Фролов с Беленовым, и они о чем-то оживленно спорили.

— Это безответственно! — кричал Беленов. — Кто их нас ученый, вы или я?.. А если я, так слушайте меня!

О чем бы они ни спорили, я был уверен, что Фролов настоит на своем. Такой точки зрения, кажется, придерживались и Веселов с Велицким. Чтобы не попасть под горячую руку Беленова, мы постарались отойти куда-нибудь в угол.

— Дело ваше, только потом не говорите, что я вас не предупреждал! — Беленов выскочил из комнаты.

Фролов подошел к нам.

— Ну что, готовы провести небольшое исследование корабля пришельцев?

— Как это — исследование? — не понял Веселов.

— Я предлагаю вам сейчас отправиться вместе со мной на корабль и посмотреть на то, что мы охраняем изнутри. Я никого не заставляю, кто не хочет, может не ходить.

Интересно, он в самом деле думал, что кто-нибудь откажется? Да ему пришлось бы применять силу, чтобы заставить нас не идти в корабль. За те сутки, что мы пробыли здесь, этот звездолет уже успел сильно нас заинтересовать.

— Я за скафандрами, — вызвался Велицкий.

— Не надо, — остановил его Фролов. — На корабле нам ничего не угрожает. Причина гибели экипажа в механической поломке. Пока корабль стоит — на нем безопасно. Думаю, скафандр нам будут только мешать.

Мы неуверенно переглянулись, но спорить не стали. Если генерал говорит, значит знает. Да и вряд ли он стал бы рисковать чьими-то жизнями просто так.

Выйдя из комнаты, мы прошли к шлюзу, который впускал людей к звездолету. Шлюз был сделан таким образом, чтобы воздух не попадал из помещения наружу. Здесь нам понадобилось набрать цифровой код, и только тогда мы прошли к кораблю пришельцев.

Минуты две мы стояли около него не говоря ни слова, только внимательно рассматривали этот образец чужой техники. Потом сделали несколько несмелых шагов по направлению к входу на корабль. (Я заметил, что даже Фролов испытывал робость.) Также несмело вошли внутрь.

Коридор корабля заливал мягкий белый свет. Он шел, казалось, отовсюду. Не было видно ни плафонов, ни других осветительных приборов.

— Вот бы мне в дом такое освещение, — Веселов осмотрелся вокруг. — Интересно, скоро ученые разберутся в этом?

Фролов неодобрительно посмотрел на него, но ничего не сказал.

Осторожно мы двинулись дальше. Так, передвигаясь от помещения к помещению, нами был осмотрен почти весь корабль. Побывали в каютах, двигательном отсеке, складах и прочее. Это было великолепное зрелище. Если мы сможем понять хотя бы десятую часть того, что здесь находится, то наука сделает гигантский рывок. Эту мысль я и высказал вслух. Веселов и Велицкий с энтузиазмом меня поддержали. Фролов бросил на меня какой-то задумчивый взгляд и спросил:

— А вы уверены, что эти знания принесут пользу людям?

От этого вопроса я слегка растерялся и недоуменно посмотрел на своего начальника, но тот тему развивать не стал. Вместо этого он свернул в какой-то коридор и уверенно пошел вперед. Мы были вынуждены пойти за ним.

Фролов подошел к одной, очень неприметной двери и она перед ним открылась. Вчетвером мы вошли в… каюту, комнату, рубку. Я совершенно не представлял, для чего эта комната нужна. Скорее всего, это все-таки рубка, но для чего она могла использоваться, я так и не смог догадаться.

— Это инженерная рубка, по крайне мере так ее можно назвать на нашем языке. Хотя, конечно, это не совсем правильно. Функции, которые она выполняет несколько не те, какие вы могли подумать по названию, — сказал Фролов.

— Это ученые установили? — спросил Веселов.

— Что? А… да, конечно. — Фролов выглядел несвойственно для него рассеянным. Его взгляд был направлен в одну точку. Я проследил, куда он смотрит. Это был небольшой столбик, примерно мне по пояс. Он стоял около одного из странноватого на вид кресла.

— В этом кресле сидел один из пришельцев. Именно здесь он и умер, в момент аварии. Когда сюда вошли люди, его мертвая рука была протянута к этому столбику. Как будто он хотел сделать что-то важное и не успел. — Я с испугом посмотрел на Фролова. Его голос был каким-то безжизненным. Веселов и Велицкий смотрели на него с таким же испугом.

Фролов подошел к столбику и слегка провел по нему рукой.

— Дело сделано, — сказал он непонятно.

Я видел, как бессильно опустились его плечи. Фролов печально посмотрел на нас и направился к выходу. Я вспомнил такой взгляд. Именно так смотрела на меня мама, когда я в последний раз приходил в больницу, а к утру, она умерла. Так смотрят когда прощаются навсегда. Предчувствие чего-то непонятного, но непоправимого сжало мне сердце. Не говоря ни слова, я поспешил следом за Фроловым, за мной побежали Веселов и Велицкий.

Выскочив из корабля, я успел увидеть сквозь бронированное стекло удаляющуюся спину своего начальника. Сутулая спина, шаркающая походка и… я моргнул, в волосах Фролова отчетлива была видна седая прядь. Я готов был поклясться, что ее не было тогда, когда он заходил на корабль. Фролов выглядел совершенно постаревшим. Полные смятения взгляды, которыми обменялись капитан с майором, показали мне, что они тоже заметили произошедшую перемену с нашим начальником.

Переглянувшись, мы кинулись к шлюзу. Выскочив из него, втроем побежали за Фроловым. Какое-то шестое чувство заставило меня обернуться… Очевидно, мой вид был настолько ошеломленным, что Веселов с Велицким тоже остановились и посмотрели сквозь стекло на корабль.

— Что здесь происходит? — неожиданно раздался сердитый голос Беленова. — Ваш Николай Владимирович вышел отсюда, напоминая покойника! Почему вы молчите?! Вы будете со мной говорить или нет?! — Академик проследил наши взгляды и побледнел.

С кораблем пришельцев происходило что-то странное: по всему его, прежде черному, корпусу бегали разноцветные огни. Они беспорядочно сновали взад-вперед и размножались… Именно размножались, другого слова я подобрать не мог. С каждым мгновение их становилось все больше. Постепенно они распространились на весь корабль, и теперь он сиял разноцветным огнем. Неожиданно сквозь ковер цветных огней ударил небольшой лучик, потом еще один, потом еще. Их становилось все больше, и они расширялись. Каждый луч был своего неповторимого цвета… Сияние охватило весь корабль и тот начал светиться как громадная лампа, если можно себе представить лампу, которая светит разноцветным светом. И вдруг, сразу, огонь исчез… Там, где минуту назад стоял звездолет, теперь ничего не было. Только мельчайшая пыль, кружась в воздухе, плавно опускалась на бетонный пол.

Не знаю, сколько времени мы стояли совершенно неподвижно. Привел нас в чувство крик. Вздрогнув, я посмотрел по сторонам. Кричал Беленов, но как кричал. В его крике было и отчаяние, и горечь, и страх, но больше всего в нем было боли. Но боли не физической, как я с удивлением понял, а боли души…

— Все погибло! — удалось разобрать мне в его крике. — Все!.. Все знания!!!.. Это катастрофа!.. Такие надежды!..

Академик опустился на колени и обхватил голову руками. Кричать он перестал, но его стоны действовали мне на нервы гораздо больше крика.

На шум прибежало еще несколько ученых и, пытаясь разобраться в происходящем, накинулись на нас с вопросами. Кто-то пытался привести в чувство Беленова. Только тут я сообразил, что не вижу Фролова. Не обращая ни на кого внимания, я рванулся к выходу. Капитан с майором тоже разобрались в обстановке и побежали за мной. Растолкав столпившихся людей, я, вместе с капитаном и майором, пробился в коридор. К комнате нашего начальника мы подбежали одновременно, но около двери неуверенно остановились. Переглянувшись с нами, Веселов осторожно постучал. От его стука дверь скрипнула и немного отворилась.

Веселов посмотрел на нас и открыл ее. Потом несмело прошел в комнату. Я и Велицкий вошли сразу за ним.

Фролов сидел на кресле. Его голова свесилась на грудь, а правая рука бессильно свешивалась на пол. Около нее лежал табельный «Макаров».

Веселов подошел к Фролову и осторожно коснулся его руки.

— Мертв, — констатировал он.

Впрочем, он мог этого не говорить. Редко кто остается в живых после того, как пустит себе в висок пулю.

— Что же здесь происходит? — ошарашено спросил Велицкий, с каким-то жалобным выражением лица поглядывая на нас.

Я его прекрасно понимал. Не думаю, что в этот момент выглядел лучше. Тут мой взгляд упал на стол. Там лежала раскрытая школьная тетрадка с ручкой поперек нее. Подойдя к столу, я взял ее и пробежал взглядом написанное. Первые же слова заставили меня удивленно раскрыть глаза. Подойдя к Веселову, который в этот момент осматривал труп, я всунул ему тетрадь. Тот глянул на меня, потом на тетрадь.

— О черт! — выдохнул он. — Что же нам теперь делать?

— Что там у вас? — спросил Велицкий.

— Ничего. Просто исповедь. Исповедь нашего начальника. — Веселов взвесил в руке тетрадь. — Что с ней делать? — почему-то спросил он меня.

— Читай, потом решим. Нам всем необходимо знать, почему он это сделал.

Веселов некоторое время разглядывал нас. Потом вздохнул, открыл тетрадь и стал читать…