Слабая ведьма

Глава 1

Лестница, ведущая на вершину горы, поднималась вверх бесчисленными пролетами. Каждый четвертый из них заканчивался небольшой площадкой с удобным камнем или скамьей для отдыха. И с каждого открывался великолепный вид на окружающий пейзаж. Уже примерно с середины подъема стал виден Игор, ранее скрытый за зелеными холмами. Река неторопливо несла свои воды к заливу, огибая выглядевший отсюда игрушечным город. И холмы, и город с ярко-красными черепичными крышами, и небольшие рощицы, покрытые сочно-зеленой листвой, смотрелись чистенькими и аккуратненькими, словно картинка-вышивка примерной хозяйки, повешенная где-нибудь над камином. На очередной площадке Мирра без сил опустилась на камень и решила сделать передышку подольше: достала бутерброды и бутыль с вином. Взять с собой вино посоветовал Эйнар. Там, внизу она отнекивалась, но сейчас оценила его предусмотрительность. Чем выше она поднималась, тем меньше у нее оставалось сил и решимости. Если у подножия горы заключить договор с драконом казалось ей не сложнее, чем наколдовать дождик, то теперь, с каждым пролетом лестницы эта затея выглядела все более нереальной. Впрочем, отступать все равно было некуда, во-первых, не зря же она вскарабкалась так высоко по этим треклятым ступеням, а во-вторых, без драконьей крови она все равно умрет еще до новолуния. И смерть еще не самое страшное, что может с ней случиться… Мирра доела хлеб с мясом, отхлебнула как следует из бутыли — скорее для храбрости, чем для утоления жажды и встала, стряхнув крошки. Впереди ее ждало еще не менее шестисот ступеней.

Вообще-то говорили, что лестница на Драконьей Горе состоит из одной тысячи ста одиннадцати ступенек. Мирра хотела было проверить, но, еще не дойдя до середины, сбилась со счета. Длина лестничных пролетов была разной и количество ступеней в них тоже. Когда Мирра наконец достигла верхней площадки, то еле двигала ногами и сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Она долго стояла нагнувшись, пытаясь обрести нормальное дыхание, и не сразу заметила двух слуг в нарядных зеленых ливреях, появившихся из массивных дубовых дверей драконьего дворца, который — вот он! — возвышается всего метрах в пятидесяти от конца лестницы. Слуги — мужчина и женщина — терпеливо дождались, пока гостья отдышится, и лишь потом спросили о цели ее визита.

Мирра усмехнулась, на этой горе целью визита мог быть только дракон (не для прогулки же она карабкалась по бесконечной лестнице?!). Но гости должны быть вежливы, и она сообщила, что вчера передала с подъемником дракону предложение о встрече. Выслушав ее ответ, слуги дружно кивнули и пригласили войти в Логово (так они назвали довольно изящный, несмотря на всю массивность, дворец своего хозяина). С трудом переставляя натруженные ноги, путница поплелась к парадной двери, страх перед встречей с драконом снова пропал — должно быть, от усталости. Единственное, что ее сейчас тревожило, так это придется ли опять подниматься по лестнице — как-никак дворец был пятиэтажным.

Приемный зал располагался на втором этаже, помещение не имело стен, потолок поддерживали многочисленные арки из желтоватого с золотыми прожилками камня. Их проемы вели прямо в пустоту, потому что со всех сторон, кроме фронтальной, где оканчивалась (или начиналась) лестница, Логово было окружено пропастями. На всякий случай, уставшая путешественница прошла к центру зала. Здесь на круглой площадке, выложенной разноцветной мозаикой, стоял одинокий стул и маленький круглый столик с хрустальным графином и двумя прозрачными бокалами на длинных тонких ножках. С тех пор как юная Ракита покинула Ледо, она успела повидать немало, но такой изящной посуды еще не видела. Она подошла потрогать тончайшее стекло и так и не поняла, откуда прямо по ту сторону стола появился дракон. От неожиданности девушка охнула и отшатнулась, но тут же взяла себя в руки и шагнула вперед. Ящер был совсем не такой, каким она его представляла. Он был похож и не похож на изображения, что рисуют в книгах. Длинное — метров семь — тело, сходное по форме с телом ящерицы, было покрыто матово-золотой чешуей, не похожей ни на рыбью, ни на змеиную. Чешуйки так плотно прилегали друг к другу, что больше всего напоминали звенья тончайшей кольчуги — Мирра однажды видела такую на рыцаре из королевской стражи. Вдоль спины шел темный костяной гребень, на голове заканчивающийся тремя выступами, похожими на рожки. Дракон улегся прямо на полу, во вполне человеческой позе — опираясь головой на согнутую в локте переднюю лапу. Лапы у него были пятипалые. Передние, несмотря на значительные размеры и огромные (сантиметров по пятнадцать) когти, покрытые алмазными чехлами, имели явное сходство с человеческими руками. А вот драконья пасть, в отличие от того, как ее изображают на рисунках, была не такой уж огромной. Хотя два клыка, выпиравших из-под верхней губы, выглядели очень внушительно. На одном из них Мирра, засмотревшаяся на змея, как кролик на удава, заметила золотую фиксу с огромным граненым алмазом. Но больше всего девушку поразили драконьи глаза. Хотя она изо всех сил старалась не смотреть в них, глаза снова и снова притягивали ее взгляд. Радужную оболочку цвета расплавленного золота рассекал вертикальный черный зрачок, в глубине которого плавало маленькое зеленое солнце.

— Ну, как тебе тут нравится? — без всякого вступления спросил дракон, и голос у него оказался глубоким, низким, но вполне человечьим, без всякого рычания или грома. Мирра почему-то кивнула, вместо того чтобы сказать, что комната показалась ей красивой. Но дракон, как видно, правильно понял ее жест.

— Вон те арки, — гибким хвостом он указал на два сводчатых проема, отделанных золотым орнаментом из сплетающихся огненных цветов, — я называю их «Солнечными воротами», служат для наблюдения за Солнцем. В дни зимнего и летнего равноденствия оно находится точно под одной их них. А эти, — хвост дракона метнулся к аркам, отделанным пластинками черного оникса, — для наблюдения лун. Гостья восхищенно крутила головой. Теперь она разглядела, что ониксовая мозаика на разных арках изображает различные лунные фазы, а также движение созвездий в небе.

— Так зачем ты пришла сюда, Мирра? — неожиданно вывел ее из зачарованного созерцания дракон.

Посетительница вздрогнула. Дракон с его золотыми глазами и мелодичным голосом действовал на нее гипнотически, она чуть было не позабыла о цели своего визита.

— Здравствуйте! — ляпнула она заранее приготовленную фразу. Дракон изобразил хвостом королевский салют. Солнце заиграло на отточенных, как лезвия, гранях изящного сердечка, венчавшего кончик драконьего хвоста, и Мирра вспомнила, что имеет дело со смертельно опасным собеседником. Она потрясла головой, словно это могло помочь ей собраться с мыслями. Речь, которую она собиралась произнести перед драконом, была давно приготовлена и даже заучена наизусть, но сейчас все слова повылетели у нее из головы. «Будь что будет!» — решила Мирра и, накрыв на всякий случай рукой стеклянный пузырь с заранее приготовленным заклятием, висевший у нее на поясе, начала:

— Я пришла, господин Дракон, заключить с вами сделку.

Дракон хохотнул, и из пасти его впервые за время разговора вырвались несколько голубоватых искр:

— И что же ты хочешь предложить?! Или нет, — поправил он сам себя. — Что ты хочешь получить от меня?

Мирра чуть помедлила, вспоминая дипломатичные фразы, которые готовила для этого случая. Но зеленое солнце, плавающее в расплавленном золоте, мешало сосредоточиться, и Мирра сказала просто:

— Мне нужно немного вашей крови.

— З-з-забавно, — вкрадчиво произнес дракон, и голос его стал шипящим, — и как же ты собираешься добыть мою кровь? Наверное, колдовством, иначе тебе не справиться! Для этого ты принесла сюда эту игрушку? — Неуловимым движением дракон словно ртуть перетек разделявшее их пространство, и вот он уже снизу вверх заглядывает ей в лицо, а совсем рядом мерно вздымается и опадает от дыхания огромный золотой» бок. Воздух рядом с драконьим телом был пропитан странной энергией, от которой у гостьи поднялись и стали потрескивать волосы. Мирра боялась пошевелиться, только рука крепче сжала сосуд с заклятием.

— Что вы, господин, я совсем слабая ведьма! — едва смогла выговорить она, потом усилием воли заставила себя медленно разжать ладонь и протянуть дракону стеклянный шарик. — Это всего лишь обезболивающее заклятие. — Она некоторое время держала шарик на вытянутой руке, чтобы ящер мог разглядеть предметы, наполняющие его. Снова неуловимое мерцание — и дракон вновь лежит, опираясь на лапу, по другую сторону стола. Мирра облегченно выдохнула и вернула шар на пояс. — Я взяла его на случай, если вы все-таки решите меня съесть, — уже более спокойно пояснила она. — Знаете, не хочется долго мучиться. — Мирра опустилась на единственный в комнате стул и продолжала: — Несколько лет назад я… тяжело заболела. Мой друг (он ждет у подножия горы) сумел вылечить меня при помощи драконьей крови. — Рассказчица бросила взгляд на змея. Тот слушал, прикрыв веками глаза. — Но с полгода назад болезнь начала возвращаться. И я снова купила лекарство. Простите, если то, что я говорю, вам неприятно, но ведь все знают о целебных свойствах драконьей крови. Это одна из причин, по которой на них (то есть на вас, простите) охотятся. Мы купили флакон с кровью на рынке в Люцинаре, заплатили пять тысяч золотых сард — почти все, что у нас было, но торговец обманул — проданная кровь не была кровью дракона. — Дракон хохотнул, но Мирра не стала отвлекаться. — У меня осталось всего с месяц времени и совсем немного денег. Тогда я подумала: драконья кровь такая дорогая, потому что, чтобы добыть ее, нужно убить дракона. Но если какой-нибудь дракон согласится продать мне чашечку своей крови… — вам ведь для этого достаточно уколоть палец! — то, может, это не будет стоить так дорого?

Дракон расхохотался во всю мощь. Из его пасти к потолку полетели уже не отдельные искры, а целые клубки бездымного огня. Мирра не знала, как расценивать смех, и молча наблюдала, как огненные хлопья исчезают под сводами. Наконец тот отсмеялся и снова обратил на девушку свой гипнотический взгляд. Несколько минут он изучал ее, так что Мирре почему-то стало неловко. Потом хмыкнул и, протянув когтистую лапу, наполнил вином из графина один из бокалов на столе.

— Расслабься! — сказал он, протягивая гостье ставший рубиновым от вина кубок. — Пей!

И та послушно отпила из бокала. Вино оказалось теплым, необычным на вкус, терпким, но очень приятным. После первого же глотка она ощутила волну тепла, распространяющуюся по телу из желудка, нервное напряжение отпустило почти мгновенно. Во рту появилось восхитительное послевкусие, не удержавшись, Мирра сделала еще несколько глотков. Дракон наблюдал за ней из-под полуприкрытых век, его морда приобрела донельзя лукавое выражение.

— Ну как вино? — поинтересовался он.

— Чудесное! — честно ответила девушка.

— Не боишься, что оно отравлено?

— Нет! — улыбнулась гостья, теперь она чувствовала себя легко и свободно. — Перед тем как прийти сюда, я прочла много книг про драконов. — Мирра поставила бокал на столик, и дракон вновь наполнил его. — Они сжигали города, съедали людей, иногда сбрасывали рыцарей с высоты на землю, но никогда не травили противника во время застольной беседы. — И она залпом осушила второй бокал. Кровь весело заструилась в ее жилах, в голове немного звенело, но думать это не мешало, наоборот, разум был на редкость ясным.

— Г’Асдрубал, — встав и изящно изогнувшись в чем-то вроде поклона, представился дракон. Потом он в третий раз наполнил бокал Мирры, и она стоя выпила вино отсалютовав бокалом в честь знакомства. — Так что ты хотела предложить в обмен на мою услугу? — поинтересовался змей, сворачиваясь кольцом вокруг стола и стула, на который снова опустилась необычная просительница. Его переливчатые глаза и страшные зубы вновь оказались совсем рядом с ее лицом, но теперь это уже не пугало.

— Во-первых, книги… — принялась загибать пальцы Мирра.

— С чего ты взяла, что меня заинтересуют книги? — спросил Г’Асдрубал.

— Перед тем как идти сюда… — снова начала Мирра, — я навела о тебе справки. — Девушка не заметила, как перешла на «ты». — В городе говорят, что ленна из О и лорд из Бриксы отказались платить тебе выкуп. Тогда ты сжег их замки. При этом замок в О ты спалил сразу, еще с воздуха, а к лорду Бриксы влетел прямо в спальню, выкинул владельца в окно, устроил в замке погром и только потом поджег его. Я задумалась, почему было сразу не спалить замок в Бриксе, к чему рисковать и громить изнутри помещения, подставляясь под копья гарнизона? Но потом вспомнила, что ленна из О — известная огнепоклонница, а ее вера запрещает писать и читать знаки на бумаге, а лорд из Бриксы — человек просвещенный, имел большую библиотеку. Вот ты и унес книги и только потом подпалил замок.

Дракон демонстративно зааплодировал.

— Какое тонкое наблюдение! — воскликнул он.

Мирра приподнялась со стула и чинно поклонилась.

— Да! — гордо подтвердила она. — К тому же первое, что мне рассказали жители города, это то, что когда десять лет назад к ним прилетел дракон и потребовал отступного, ему предложили семь прекрасных девственниц, а он забрал библиотеку.

Они оба рассмеялись.

— Мне тут, как бы в наследство, досталась библиотека Великого Аргола, — продолжила Мирра, — там среди книг есть даже манускрипт, написанный твоим сородичем — драконом. Это очень древняя книга…

— Ерунда, — отмахнулся Г’Асдрубал, — кто читал хоть одну драконью книгу, тот читая их все. Драконы — никудышные писатели: у нас принято писать всего на две темы — собственные подвиги и сотворение Мира. Сотворение Мира помнят все — у драконов генетическая память, — поэтому и пишут о нем одинаково. Ну а читать про чужие подвиги мне неинтересно. Я лучше напишу про свои собственные. А ты, значит, та самая девчонка, что доконала старого Аргола?

Мирра кивнула и привычным жестом потрогала браслеты, до сих пор охватывавшие ее руки. Она допивала четвертый или пятый бокал вина, и в крови ее играли солнца не хуже, чем в глазах дракона. Собственное тело больше не казалось ей бременем, она чувствовала себя полной сил птицей, взлетевшей на вершину мира и готовой подняться еще выше. Недавние страхи перед нищетой, болезнью, одиночеством, не говоря уже о боязни дракона, казались ей нелепыми. Мирра небрежным жестом вернула пустой бокал на столик. Графин тоже был пуст, она умудрилась выпить все вино, но обычных признаков опьянения не замечала.

— Вижу, ты оценила мой напиток, — улыбаясь (морда у дракона была на редкость выразительная), заметил Г’Асдрубал. — Налить еще?

Гостья с готовностью протянула бокал. Дракон поднял левую переднюю лапу и одетым в алмазный чехол когтем правой аккуратно вскрыл себе вену у основания ладони. Багряный поток тонкой струйкой побежал в бокал, пузырясь и наполняя воздух терпким ароматом. Мирра завороженно смотрела, как хрустальный кубок в его лапах становится рубиновым. Дракон остановил кровь, только когда бокал наполнился до краев.

— Так я пила твою кровь? — изумилась Мирра.

— Разве не за этим ты сюда пришла? — вопросом на вопрос ответил дракон. Мирра промолчала. — Выпьем драконий брудершафт! — предложил Г’Асдрубал.

— Брудер — что? — не поняла Мирра.

— Такой древний ритуал. Выпивающие переплетают руки и пьют каждый из своего кубка, потом целуются. Ну, а у драконов принято пить из бокалов друг у друга.

Мирра взглянула на второй бокал, оставшийся на столе, он был пуст.

— Красивый обычай! — одобрила она и, обнажив левое запястье, протянула руку дракону. Огромная драконья лапа бережно сомкнулась у нее на предплечье. Алмазный коготь невесомо прошелся по коже, и вдоль тоненького надреза показалась кровь.

— Что ж, выпьем… — Г’Асдрубал помедлил, раздумывая. — За договор! — закончил он, и золотые драконьи губы опустились на ее запястье. Мирра приветственно подняла свой бокал и сделала долгий глоток. Странное тянущее чувство, зародившись в руке, проникло к ней в грудь, а затем сконцентрировалось внизу живота. Странное и сладкое, зовущее отдаться ему и плыть, закрыв глаза, нежась в его волнах. И Мирра закрыла глаза и вторым глотком осушила свой кубок. Мягкое тепло снова согрело желудок и… все кончилось.

— Достаточно, — сказал дракон, облизывая раздвоенным языком губы. Потом он лизнул ей руку, и ранка на запястье закрылась. — Рубца не останется, — пояснил Г’Асдрубал и чуть встряхнул ее за руку. Мирра нехотя открыла глаза.

— Кстати, зачем ты носишь эти безвкусные штуки. — Не выпуская ее левой руки, дракон второй лапой поймал правую и, сдвинув рукава платья, обнажил оба магических браслета.

Никто, кроме Эйнара, Бинош да еще, может быть, слуг Аргола, сбежавших в день его гибели, не знал тайны браслетов. Золотая вязь выкованных на них заклинаний выглядела как обычный орнамент на украшении. Сама хозяйка всегда с трудом могла говорить о них, даже когда обращалась к очередному магу с просьбой освободить ее от волшебных кандалов. Возможно, это тоже было частью заклинания. Так или иначе, ни один из зстреченных ею чародеев оказался не в состоянии расстегнуть узорные застежки. А стоило Мирре попробовать стянуть браслеты, не расстегивая, как они начинали сжиматься, впиваясь в руки и обжигая как раскаленные угли. Вот и сейчас под лапищами дракона браслеты начали пульсировать, накаляясь.

— Не надо… — вскрикнула девушка, но закончить фразу не успела — золотые обломки уже звякнули о камни пола. Мирра ошарашенно уставилась на скомканную золотую проволоку. — Никто не в силах был снять заклятие с этих браслетов! — не веря своим глазам, пробормотала она.

— Да, измельчали нынче маги, — насмешливо посетовал Г’Асдрубал. — Надеюсь, ты не слишком расстроена тем, что потеряла украшения?

— Нет, нет! — замотала головой гостья. Она осторожно потерла освобожденные от браслетов руки. На коже красными полосами выделялся четкий узор, повторявший их орнамент.

— А вот это останется навсегда, — пояснил дракон, но девушка только улыбнулась. В ее нынешнем эйфорическом состоянии она вообще была не способна расстраиваться.

— Только одна проблема, — заметила она, — теперь я вряд ли смогу колдовать. Эти браслеты… как бы сказать… помогали мне концентрироваться. Придется снова стать аптекаршей.

— Глупости, — возразил дракон, — будешь колдовать лучше прежнего. Да и это еще пригодится. — Г’Асдрубал лапой сгреб остатки браслетов. Потом дохнул на золотые осколки, и из пасти вырвалось синеватое, прозрачное пламя. Оно не было холодным, как те огненные клубки, что он пускал под потолок в начале разговора. Золото у него на ладони стало таять, подобно воску, пока не превратилось в вязкую лужицу. Еще несколько трудноуловимых движений когтя — и на ладони у змея оказалась изящная диадема, изображающая крылатого золотого дракона с разинутой пастью. Мирра восхищенно ахнула, но дракон движением лапы остановил ее восторги: — Последняя деталь! — объявил он, затем стащил один из алмазных чехлов с когтя и кинул его в пасть. Огромные клыки клацнули, внутри пасти что-то хрустнуло, и Мирра зажмурилась, ожидая, что драконьи зубы сломаются о прочный алмаз, но через секунду ящер уже выплевывал на ладонь крупную алмазную крошку. Он еще раз дохнул на диадему, а затем сдул на нее брильянтовую крупу. Золотой дракон оказался весь усыпан алмазами.

— Теперь похож? — поинтересовался Г’Асдрубал, принимая позу дракона на диадеме.

— Одно м-м-м… лицо! — улыбнулась Мирра.

— Носи. — Дракон водрузил диадему ей на голову. — Теперь твоя часть договора: расскажи-ка мне историю об Арголе. Только не спеши, начни с детства…

— Но я ничего не знаю о его детстве!

— О своем детстве, глупышка!

И Мирра рассказала дракону все, что помнила о своем детстве. О том, как приехала в Сан-Аркан, как встретила и потеряла Акеля, и всю историю с Арголом — причем впервые эта история показалась ей забавной. Она в комическом ключе пересказала свой долгий путь через лес со слугами колдуна, и как тот произнес свое Великое заклинание… А пока она говорила, солнце село и наступили сначала сине-зеленые сумерки, а потом ночь, озаренная светом созвездий, мерцавших, словно раскиданные кем-то в бархатном небе драгоценности. Ночная прохлада не беспокоила Мирру, рядом с драконьим боком было тепло, и воздух пах, как после грозы.

Мирра не заметила, как заснула. Проснулась уже на рассвете. Оказывается, она спала, свернувшись калачиком в кольцах драконьего хвоста. С ее пробуждением дракон встал и встряхнулся.

— Утренний моцион, — заявил он и легко прыгнул с края площадки в пропасть. Мирра ахнула, но мгновение спустя изящное золотое тело взмыло из пропасти на мощных перепончатых крыльях. Дракон летал вокруг замка, выписывая кренделя и пируэты в утреннем воздухе. Иногда он вращающейся стрелой проносился под арками зала и вырывался в небо с другой стороны здания. Солнце дробилось сотнями искр на его драгоценной чешуе. Мирра стояла на самом краю комнаты, обрывающейся в пропасть, и, не замечая этого, смеялась и плакала от восторга и счастья, потому что знала — вряд ли когда-нибудь в жизни она увидит что-то более прекрасное, чем игра дракона в лучах восходящего солнца.

А потом дракон опустился в центре зала, и откуда-то сбоку появились слуги в зеленых ливреях. Они внесли фрукты, молоко и хлеб на подносе, а еще — нечто похожее на длинный ящик, завернутый в зеленую ткань.

— Сядь, позавтракай, — приказал Г’Асдрубал, — и тебе пора! Твой рыцарь уже заждался у подножия. Того и гляди, полезет выручать тебя.

У Мирры разом упало настроение. Однако тон дракона не допускал возражений. Она уселась за все тот же столик и принялась есть, запивая хлеб молоком.

— Это — твои подарки, — говорил между тем Г’Асдрубал. Он сгреб лапой объемный зеленый сверток, под тканью действительно оказался продолговатый деревянный ящик, украшенный замысловатой резьбой. Дракон подцепил когтем и откинул крышку. Внутри в выложенных бархатом гнездах лежали две большие бутыли из черного стекла с замазанными глиной пробками, и одна маленькая, с человеческую ладонь величиной, фляжка в оплетке из серебряных шнуров. Горлышко фляжки завинчивалось изящной серебряной крышечкой с ушком для подвешивания к поясу. — В бутылях — запас драконьей крови. Тебе хватит лет на пять, а то с тебя станется пойти, попросить крови у другого дракона. Запомни, не все такие филантропы, как я! А во фляжке, понюхай. — Мирра достала из гнезда фляжку и, отвинтив колпачок, поднесла к носу. Жидкость внутри имела тонкий, едва ощутимый, но неотразимый для носа аромат. — Драконий пот! — пояснил Г’Асдрубал. — Изысканные духи и сильное возбуждающее средство. Вызывает непреодолимое влечение у мужчин. — Мирра с большим интересом взглянула на фляжку.

— Смотри не переборщи с духами, — посоветовал дракон, — если не хочешь, чтобы потерявшие голову самцы стали кидаться на тебя прямо на улице.

Мирра закрутила крышку и продела в ушко фляги конец своего пояса. Проверив, хорошо ли завязан узел, она снова обратила взгляд на дракона.

— Еще вот это… — дракон облизал коготь на правом указательном пальце и вывел на лбу у Мирры замысловатый узор. — Теперь иди, — сказал он и, поправив диадему на волосах Мирры, подтолкнул ее к лестнице. — Не забудь оставить на подъемнике книги и корову, — добавил змей вслед ее удаляющейся спине.

— Я могу прийти еще раз? — обернулась девушка, уже поставив ногу на первую ступеньку. — Просто так! — поспешно уточнила она.

Но дракона нигде не было. Слуги молча тащили за Миррой ящик.

Путь вниз показался ей куда быстрее. Наверное, дело было в том, что идти под гору всегда легче, чем подниматься, да к тому же Мирра чувствовала себя как никогда здоровой и полной сил. Легкая грусть от расставания быстро прошла. Его горячая кровь теперь струилась у нее в жилах и нашептывала, что Мир прекрасен и готов упасть к ее ногам.

У подножия рядом со стреноженными конями маялся Эйнар. Он вскрикнул от радости, увидев живую и невредимую подругу, вернувшуюся из Логова. Потом взгляд его помрачнел.

— Что это? — сурово спросил он, с ног до головы осматривая спутницу.

— Подарки. — Мирра прикоснулась к диадеме на голове, потом продемонстрировала серебряную фляжку, болтающуюся на поясе.

— Я не об этом. — Эйнар подошел к коню, нагруженному их поклажей, и, порывшись в сумке, извлек медное зеркальце. — Взгляни! — Он протянул зеркало Мирре. Та встревоженно схватилась за лоб, вспомнив последние манипуляции хозяина Логова, взглянула в зеркало и… чуть не выронила его из рук. Со лбом все было в порядке, никаких знаков или следов от когтей, но вот волосы! Ее прямые, невыразительного русого цвета волосы превратились в огненно-рыжие, свитые в тугие спирали локоны. Из-за рыжей гривы выражение и даже черты лица неуловимо изменились. Теперь, пожалуй, ее можно было назвать хорошенькой. Мирра счастливо рассмеялась. Эйнар подозрительно воззрился на нее.

— Ничего особенного, сменила прическу, — все еще смеясь, заметила девушка, и, не желая вдаваться в какие-либо объяснения, направилась к сложенным в стороне стопками книгам. Вдвоем они помогли драконьим слугам погрузить на подъемную платформу библиотеку и привязать к перилам ту самую корову, которую купили на всякий случай — известно же, что все драконы гурманы (и обжоры!).

Пока шла погрузка, сверху прибыл гонец, тоже в зеленой ливрее. Он молча протянул свиток из дорогой арканской бумаги. Мирра развернула послание. По белому бумажному полю вились незнакомые хвостатые буквы. Язык письма был ей не известен, и она совсем было собралась попросить помощи у Эйнара, но вдруг поняла, что странные знаки сами собой складываются в слова:

«Еще несколько советов на дорогу, красавица! — гласило письмо. — Тебе и твоему спутнику незачем возвращаться в Грат. Тамошние правители проявляют слишком живой интерес ко мне и соответственно к моим посетителям. Знакомство со мной вполне может привести в городской застенок. Нисколько не сомневаюсь, что ты справишься с гратской магистратурой, но к чему вам задержки?!

В двух днях пути к югу от горы, в таверне «Зеленый кот» вы найдете посольство Вранского княжества. Они пригласили молодого Эбельрихта к себе на княжение и теперь сопровождают его во Вран. Лучших спутников не найти: изящные кавалеры и надежная охрана. С посольством вам по пути до самого дома. Поторопитесь чтобы застать их.

P. S. Чуть не забыл сказать: пьющие драконью кровь должны быть готовы к побочным эффектам. Твоя слюна теперь — довольно сильный яд. В небольших количествах действует как снотворное, ну, а если решишь от кого-нибудь избавиться, просто плюнь ему в стакан. Желаю славно повеселиться, малышка!» В конце письма стоял оттиск печати с изображением огненной ящерицы. На глазах Мирры нарисованная тварь покинула печать и, помахав ей хвостом, побежала по строчкам. Вслед за ней настоящее пламя стало пожирать буквы. Мирра от неожиданности разжала пальцы, выпустив из рук горящее письмо, и оно, не долетев до земли, дымом растаяло в воздухе.

— Что, получила прощальный привет? — поинтересовался незаметно подошедший сзади Эйнар.

Мирра оглянулась, удивляясь его недовольному тону.

— Ты даже не спросил, как все прошло…

— В успехе твоей миссии можно не сомневаться! — также мрачно проговорил спутник. Но все же, поворчав, он принял план, предложенный драконом. Оседлав своих коней и попрочнее закрепив на жеребце, везущем поклажу, ящик с бутылями, они отправились по Торговому тракту на восток. Первую ночь провели в лесу, разбив маленький лагерь рядом с дорогой. А к исходу второго дня еще затемно прибыли на большой постоялый двор на Старолентской дороге[13].

Глава 2

Гостиница представляла собой деревянный двухэтажный дом. Здесь, на востоке, леса было хоть отбавляй, поэтому и дома строили в основном деревянные, а не каменные. Сзади, образуя обширный двор, к дому примыкали служебные постройки. Тут была и большая конюшня, и навес для телег и возков, два амбара, овин для скотины, а в дальней части двора — длинный дровяной сарай. В таверне на первом этаже гостиницы, куда Эйнар и Мирра зашли после того, как определили лошадей на конюшню и получили ключи от комнаты наверху, было довольно много постояльцев. Путешественники выбрали столик в углу, подальше от стойки и теснившихся там шумных посетителей. Решено было изображать мужа и жену. Так было удобней. Они всегда брали на постоялых дворах общую комнату. Мирра давно не испытывала неловкости от того, что спит в одной постели со своим другом и учителем. Они не были любовниками и никогда не заговаривали на эту тему. Девушке, кроме самого первого раза, когда она познакомилась со своим спасителем, не пришло в голову, что он может желать ее как женщину. А что касается других физических аспектов совместного проживания, то слишком часто Эйнар был ее врачом, чтобы она продолжала его стесняться. В этот раз комнату тоже заказали одну, правда кроватей в ней было две.

В таверне, поглощая ореховую кашу с местной разновидностью сыра, они незаметно присматривались к ужинавшим постояльцам.

— Вон там, за большим столом, видишь… — глазами показал Эйнар на группу мужчин.

Человек пятнадцать в одинаковых серо-зеленых плащах и кафтанах сходного кроя, с выглядывающими из-под них кольчугами. Все они разместились за двумя сдвинутыми вместе столами. Трое мужчин, сидевших с торца, и одетых чуть богаче, чем все остальные, явно возглавляли эту компанию. Один, лет пятидесяти на вид, грузный, с обильной сединой в бороде и прическе, носил на боку широкий вранский палаш и массивный серебряный медальон на шее — знак отличия начальника стражи. Другой, помоложе и похудее, но с такой же выправкой и оружием, явно был младшим офицером. Наконец, в центре сидел высокий темноволосый юноша, со строгим, надменным лицом и ярко-синими глазами. На его камзоле и плаще не было знаков отличия, но не вызывало сомнения, что именно он здесь главный.

— Наверняка это и есть новый вранский правитель со своим эскортом, — прошептал Эйнар, — думаю, не стоит ждать, узнаем прямо сейчас, позволят ли нам присоединиться к их кавалькаде до Пельно.

— Может, мне слегка поколдовать? — также тихо спросила Мирра. Но ее спутник лишь сдвинул брови и отрицательно покачал головой.

— К чему сразу хвататься за магию, если можно просто поговорить… — Он встал и двинулся было в сторону примеченной им группы. Но Мирра ухватила его за рукав.

— Подожди, — зашептала она, — как ты им представишь меня? — Друг удивленно поднял брови. — Скажи: я — твоя сестра. — Мирра выпустила рукав спутника, но тот еще несколько мгновений стоял, молча глядя на нее, потом пожал плечами и направился к сдвинутым столам. Девушка осталась наблюдать из своего темного угла.

Превратности судьбы нарастили мышцы на плечах у Эйнара, придали суровое выражение его дубленому лицу и проницательность взгляду. В любом одеянии он смотрелся внушительно, сейчас же на нем было боевое облачение арканского наемника. В таком же наряде он преследовал слуг Аргола, похитивших Мирру. Черный плащ, обернутый на особый манер вокруг торса, не скрывал длинной железной кольчуги, надетой поверх кожаной куртки. К поясу был пристегнут короткий прямой меч в ножнах. До полного вооружения не хватало только железных поножей, щита да шлема на голову.

Мирра видела, как Эйнар подошел и с достоинством поклонился синеглазому постояльцу. Тот тоже учтиво склонил голову. Гость присел на предложенный стул и некоторое время о чем-то беседовал с синеглазым и его пожилым спутником с отличиями капитана. Со своего места ведьма не могла расслышать ни слова. Потом Эйнар повернулся в ее сторону, и его собеседники окинули девушку внимательными взглядами. Взор синеглазого красавчика, как про себя назвала его Мирра, пробежал по ней без всякого интереса. Действительно, в бесформенном дорожном балахоне, с волосами, собранными для удобства в плотный узел и покрытыми дорожной пылью, Мирра не приковывала взгляды мужчин. До этого момента ее это вполне устраивало, но тут ее новая горячая кровь дала о себе знать. Мирра прикусила губу и опустила глаза, чтобы никто не заметил в них зажегшегося зеленого огня. Рукой она погладила висевшую на поясе фляжку. Когда к столу вернулся Эйнар, спутница спокойно продолжала трапезу.

— Правитель Эбельрихт любезно позволил нам следовать вместе с его дружиной до Пельно, — сообщил он.

Мирра только кивнула. Наверху, в снятой ими комнате, местная служанка наполняла горячей водой большую деревянную бочку, удивляясь: чего этой, явно небогатой горожанке так приспичило мыться, что она выложила золотой сард за горячую «ванну»?!

Выезжали на рассвете. Эскорт вранского правителя уже оседлал коней. Стражники переминались в ожидании у коновязи. Князь с командирами заканчивали ранний завтрак, когда Мирра появилась на лестнице, спускавшейся в столовый зал. Теперь она мало напоминала вчерашнюю замарашку, ярко-рыжие кудри рассыпались по плечам, зеленое дорожное платье подчеркивало зелень глаз. Надо лбом, венчая изящную золотую диадему, скалился золотой дракон. Сзади плелся мрачный Эйнар.

С вечера он промолчал насчет странного расточительства на дорогие «ванны». Но утром, застав Мирру за приготовлениями к выходу, не сумел сдержаться. Однако его длинная и проникновенная нотация не принесла обычных результатов. Разумные доводы о том, как опасно и неуместно носить в дороге дорогое украшение, что глупо изображать из себя роковую соблазнительницу в компании пятнадцати мужланов (они ведь могут и не устоять), отскакивали от Мирры, как сухой горох от стены. Она закончила свой туалет несколькими каплями из заветной фляжки и, легко вскочив со стула, на котором сидела, приводя себя в порядок, игриво поцеловала Эйнара в щеку.

— Не притворяйся занудой! — бросила она и, подхватив свой заплечный мешок, выскочила на лестничную площадку. По лестнице Мирра спускалась, царственно неся голову и манерно приподнимая над дорожными сапожками подол платья (на самом деле довольно короткий и ничуть ей не мешавший). Первым ее появление заметил старый капитан. Подняв голову от тарелки, он неожиданно крякнул и толкнул локтем в бок своего младшего коллегу. Вдвоем они уставились на плывущую по ступенькам девушку. Потом наконец и синеглазый Красавчик соизволил обратить на нее свое высочайшее внимание. Мирра достигла конца лестницы и, подойдя к столу, за которым завтракали вранские вельможи, небрежно склонила голову.

— Позвольте поблагодарить высокородного князя за любезное позволение присоединиться к его свите на время пути, — с милой улыбкой произнесла плутовка. Ресницы ее изобразили полет мотылька, золотые пряди качнулись, когда она поднимала голову, и трех мужчин обдал аромат странных, неизъяснимо притягательных духов. Выражение надменной скуки медленно сползло с лица вранского правителя. Князь Эбельрихт втянул в себя незнакомый запах и шире распахнул синие глаза, лицо его стало похоже на лицо обычного юноши — молодое и немного растерянное. Мирра развернулась и прошествовала во двор. Эйнар окинул мрачным взглядом переставшую жевать троицу и последовал за своей спутницей. В конюшне он еще раз проверил их дорожные сумки, получше закрепил поклажу на спине грузовой лошади и вывел всех трех на улицу. Во дворе случился первый инцидент из числа тех, что неизменно портили бывшему аптекарю и бывшему же наемнику настроение всю дальнейшую дорогу. Шестеро вранских стражников чуть не передрались, помогая Мирре подняться в седло. Наконец из таверны появились князь и его командиры. Все расселись на лошадей, и конная кавалькада, сопровождаемая четырьмя обозными телегами, двинулась в путь.

Торговый тракт на протяжении между Пельно и Сан-Арканом был оживленной дорогой и пролегал по хорошо обжитым местам. Разбойники здесь почти не шалили, население было сплошь мирные крестьяне. К тому же с запада на восток и обратно почти непрерывной чередой тянулись торговые караваны — это был кратчайший и наиболее безопасный путь от Закатного океана к морю. Участок, на который выбралась вранская делегация после «Зеленого кота», исключение не составлял. И все же Эйнар непрерывно озирался, мерно качаясь в седле двигавшейся ровным шагом лошади. Его не покидало ощущение опасности, а он все не мог уловить, откуда оно исходит. Правда, все чаще ему казалось, что опасность едет в центре кавалькады в зеленом платье и с золотой короной на голове.

Мирра действительно ехала в середине их маленького каравана. Справа от нее выпячивал в седле грудь сержант. Слева, то пропадая, то вновь появляясь, рысил сам правитель. Высокое положение и гордость не позволяли князю Эбельрихту непрерывно находиться рядом с хорошенькой, но отнюдь не высокородной горожанкой (хотя именно этого ему и хотелось), поэтому он то и дело проезжал мимо нее, делая вид, что инспектирует то авангард своего отряда, то тележников в обозе.

Девушка краем глаза следила за этими перестроениями, делая вид, что ее это никак не касается. Она благосклонно улыбалась молодому сержанту и задорно смеялась его остроумным замечаниям. Воины авангарда придерживали коней, чтобы посмотреть и послушать, что там происходит между сержантом и их новой спутницей. А стражники арьергарда в свою очередь подхлестывали скакунов, стремясь нагнать середину с той же целью. В итоге в центре кавалькады то и дело образовывалась пробка. Старый капитан хрипло ругался, юный правитель пытался придать голосу властность, наводя порядок, Мирра смеялась, а Эйнар все сильнее хмурился, раскачиваясь в седле в хвосте обоза.

Они пересекали обширную долину, кое-где прорезанную заросшими лесом балками и полноводными ручьями. То здесь, то там по обеим сторонам дороги виднелись деревни или отдельные хутора. Один раз солнце осветило маленький городок под красными крышами на дальнем холме. Ночевали они на постоялых дворах, удобно расположенных в дне пути друг от друга. Теперь на ночь Мирре доставалась отдельная комната. Настоял на этом сам Эбельрихт, он же взял на себя все дополнительные расходы. Эйнар промолчал, не найдясь, что ответить на это предложение. Мирра только самодовольно улыбнулась. На вторую ночь (они проводили ее в крохотной гостинице на краю очередной деревни, всей свите за исключением правителя, капитана его стражи, и, конечно, Мирры, пришлось ночевать на сеновале) Эйнар сумел пробраться к ней в спальню. Мирра не спала, она расчесывала свою золотую гриву, сидя на кровати. Рядом на тумбочке лежала ее неизменная диадема. На мгновение Эйнару показалось, что драгоценный дракон, как живой изогнулся и сверкнул алмазными глазами. Но, конечно, это была просто игра света. Мирра легко соскочила с постели (она теперь все делала легко).

— Эйнар, — воскликнула она, обнимая его за шею, — хорошо, что ты зашел. Все время плетешься где-то в хвосте, я даже успела соскучиться.

— Что за дрянью ты душишься? — строго спросил он, аккуратно высвобождаясь из дружеских объятий. — Во имя богов, — предупредительно поднял руку страдалец, — не нужно испытывать на мне свои чары. Спору нет, они действуют! Но к чему это приведет?

— К чему?.. — Мирра рассмеялась тихим, мурлыкающим смехом. — К богатству, к покою, к счастью, наконец! — Потом она уже серьезно добавила: — Вспомни, у нас ничего нет! У меня, можно сказать, сроду ничего не было (Ледское наследство не в счет), а ты из-за меня лишился всех своих сбережений. Даже хибара, что сторожит сейчас Бинош, и та не до конца наша. Сумеем ли мы скопить достаточно денег на ее выкуп? И как? Я снова стану гадалкой или буду торговать рассадой на рынке?! И что будет, если моя болезнь опять вернется? Что ты заложишь на этот раз?! Бинош будет вечно таскать подносы с грязной посудой, а ты сторожить чьи-то амбары?! Нет! — Мирра тряхнула рыжими кудрями. — Мы все достойны большего! Самого лучшего! И теперь это получим! Смотри! — Мирра щелкнула пальцами, и вместо нижней сорочки на ней оказалось расшитое жемчугом и серебряной нитью платье. — Теперь мне даже не нужно произносить для этого заклинание! Извини, — тут же добавила она, видя, как передернуло друга, и взмахом руки вернула себе прежний вид. — Я знаю, тебе это неприятно. Я и не собираюсь колдовать. Это не понадобится. Я и так женю на себе этого глупого князя. И все мы втроем — ты, я и Бинош славно заживем в этом самом Вране, в покое и достатке.

— Мирра, ты сошла с ума, — безнадежно покачал головой Эйнар. — Я вижу, сейчас нет смысла тебя отговаривать — ты не способна слушать. Но подумай хотя бы вот о чем: пока я ехал в обозе, я много узнал о княжестве. Эбельрихта призвали занять пустующий после смерти прежнего правителя трон, но княжить он будет на определенных условиях. Одно из них — женитьба на дочери соседнего государя. Брачные союзы правителей этих стран несколько столетий служат залогом мира между ними. Эбельрихт молод, но не глуп. И не настолько безрассуден, чтобы ради тебя пожертвовать троном и титулом. Ну, и тебе, как я понимаю, бедный рыцарь без надобности…

— Ерунда! — Мирра снова рассмеялась, и ее зеленые глаза на мгновение стали цвета расплавленного золота. — вранский народ сам будет умолять меня стать их правительницей!

Эйнар невольно отшатнулся. Новые, рокочущие ноты послышались ему в голосе ученицы.

— Свежая драконья кровь делает тебя безумной! — прошептал он.

Но Мирра уже вновь была сама собой.

— Не бери в голову! — обычным голосом произнесла она. — Я действительно перепила драконьей крови, так что порой веду и чувствую себя словно пьяная! Доберемся до Пельно, а там решим, что нам делать дальше. Она снова обняла спутника по-дружески за плечи и проводила его к выходу. — Иди спать, завтра опять весь день трястись в седле.

Эйнар вышел глубоко задумавшись.

— Опьянение драконьей кровью, — про себя бормотал он, — никогда не слышал о подобном…

Разбойное нападение последовало там, где его меньше всего ждали. Вранская делегация была шестой день в дороге. На ночь остановились в большой гостинице в предместьях очередного городка на полпути до Пельно. Мирре досталась роскошная по здешним меркам спальня с видом на Реес — тихую реку с заросшими камышом и ракитой берегами. Вид за окном чем-то неуловимо напоминал ей их ледские пейзажи. Хозяин гостиницы, желая угодить высоким гостям, к которым причислил и Мирру, поставил в спальне жаровню с углями, так что она могла не бояться прохладного вечера. Девушка заснула, грезя о прекрасном будущем: ее план — соблазнить Эбельрихта — был близок к исполнению. Молодой князь уже не пытался делать вид, что только из вежливости интересуется их случайной спутницей. Последние два дня он неизменно ехал рядом с ней, почти не отводя влюбленных глаз. Мирра, вообще-то не имевшая опыта общения с влюбленными мужчинами, не считая краткого периода сватовства Акеля, вела себя (откуда что взялось), как опытная кокетка. Она то посылала Эбельрихту многообещающие томные взгляды, то делала вид, что совершенно забыла о нем, и переключалась на офицеров его эскорта, злорадно наблюдая, как вытягивается лицо вранского правителя.

К приезду в Пельно Эбельрихт, по расчетам Мирры, должен был созреть, как минимум, до предложения сопровождать его во Вран. Во сне она сладко улыбалась.

Проснулась Мирра от звона упавшей на пол диадемы. За окном стояла полная луна, и в комнате было достаточно светло, чтобы увидеть черный силуэт, ринувшийся от окна к ее кровати. На короткое мгновение сердце девушки сжалось от испуга, но тут же на смену холодку в груди пришла жаркая волна воинственного азарта. За секунду до того, как неизвестный злодей протянул руки к ее лицу, пытаясь зажать жертве рот, она перекатилась по кровати и оказалась на ногах по другую ее сторону. Разбойник поймал руками воздух там, где она только что была. Странные чувства обуревали ту, что пила кровь дракона. Ей и в голову не пришло закричать или попытаться сбежать из комнаты. Напротив, она пружинистым шагом двинулась к ночному грабителю. Теперь его было прекрасно видно: довольно дорогая, но грязная куртка, длинные болотные сапоги, короткий широкий кинжал в руке. Мирра мстительно улыбнулась, она ощущала себя нe слабой женщиной, а сильной и гибкой драконницей. Совершив невероятный для нее в прошлом прыжок, эта хищница оказалась в каком-нибудь метре от разбойника и сделала резкий разворот для мощного удара хвостом. В последний момент Мирра сообразила, что хвоста у нее все-таки нет, однако, к ее приятному удивлению, плотный мужик с ножом без видимой причины отлетел к стене, ударился головой и стал медленно оседать на пол на разъезжающихся, словно у тряпичной куклы, ногах. Кинжал он выронил, но оставался в сознании, хотя и был оглушен. Ведьма левой рукой прижала к стене его безвольное тело. В глазах ее снова плескалось золотое пламя, так что не было видно ни зрачка, ни белков.

— Всего мне тебя не съесть, — размышляя вслух, проговорила драконница, — пожалуй, стоит вырвать и съесть только сердце! — И она согнула в локте и отвела для удара правую руку, нацеливаясь в грудь неудачливому грабителю. Тот с немым ужасом наблюдал, как тварь плотоядно облизнула губы.

В это время снаружи что-то ударило в дверь спальни. Створка отлетела, и в комнату ввалился незнакомый мужчина, с ног до головы одетый в белое и с совершенно белыми, под стать одеянию, волосами. Ввалившись, он не стал кидаться ни к разбойнику, ни на помощь Мирре, а небрежно прислонился к косяку и спокойно заметил:

— Создается впечатление, Прекрасная Дама, что вы собираетесь вырвать сердце этому бедняге.

Мирра ответила невнятным рычанием, не выпуская из рук разбойника.

— Этот не слишком женственный поступок наверняка расстроит ваших спутников, которые, без сомнения, уже спешат к вам на выручку, — продолжал незнакомец. — Не лучше ли будет сказать, что этот бродяга пал от моей руки, как и два его товарища в коридоре?

Блондин немного сдвинулся, открывая дверной проем и Мирра, глянув мельком, отметила за сорванной с петель дверью чьи-то горизонтально вытянутые ноги в сапогах. Снизу уже доносились тревожные крики разбуженных постояльцев, и Мирре даже показалось, что она различает голос Эйнара. Она с сожалением опустила руки, и разбойник в полуобморочном состоянии рухнул на пол.

— Вот и славно! — как ни в чем не бывало заметил блондин и, обернувшись, закричал в дверной проем: — Сюда! Сюда! К леди проникли воры! — Потом он ловко скользнул за дверной косяк, и в комнату ворвались запыхавшийся Эйнар в одних штанах и такие же полуодетые вранские стражники во главе со своим господином.

— Ты цела! — в один голос воскликнули оба и тут же наградили друг друга не слишком дружелюбными взглядами.

— Со мной все в порядке! — заверила их Мирра, кокетливо (и потому безуспешно) прикрываясь одеялом. — Этот храбрый рыцарь, — она указала на стоявшего за их спинами белого незнакомца, — подоспел вовремя и спас меня!

Все воззрились на блондина. Тот церемонно раскланялся. Он был почти на голову выше остальных мужчин в комнате, но не казался болезненно худым или костлявым. На его плечах и груди, заметные даже под тонким кафтаном, перекатывались тугие мышцы. И Мирра невольно засмотрелась на их игру, когда незнакомец кланялся. При совершенно белых волосах лицо у него было смуглое, золотистого оттенка, а глаза — желто-коричневые, лишь немного темнее, чем кожа. Все это Мирра умудрилась заметить в неверном свете принесенных ламп, бросив лишь короткий взгляд на своего спасителя.

— Позвольте представиться, — между тем говорил тот, — меня зовут Эрссер [14]

. Я — бедный странствующий рыцарь. Закончил свою службу в Мелузской гвардии и теперь направляюсь на родину, в Грат.

Грат был большим городом на границе Вранского и Иггорского княжеств. Последнее, вообще-то, княжеством не являлось и не имело единого правителя, а управлялось советом семи старейшин — глав семи крупнейших кланов. Младшие отпрыски этих семейств то и дело нанимались в поисках богатства или славы к правителям других государств.

Услышав слово «бедный», Мирра утратила зародившийся было интерес к Белому рыцарю. В ее планы не входили романтические увлечения, она поставила цель и шла к ней прямой дорогой. В конце этой дороги маячил титул княжны Вранской, богатый дом и безопасность, которая, как она полагала, является обязательным приложением к богатству.

Девушка бросила на Эбельрихта невинно-беспомощный взгляд.

— Какое счастье, что мы путешествовали не одни, а под вашим покровительством! — дрожащим от якобы пережитого страха голоском проговорила она. Заявление это явно противоречило ее предшествующим словам о незнакомце-спасителе. Но, в конце концов, кому в такой ситуации придет в голову анализировать речи только что побывавшей в «смертельной опасности» дамы. Во всяком случае, князю Эбельрихту не пришло, он послушно принял роль героя, заботливо укутал «испуганную» Мирру в одеяло и предложил ей провести остаток ночи в своей комнате, в то время как он займет ее место в разгромленной спальне. Мирра с готовностью оперлась на его плечо и позволила отвести себя в новые покои. Белый рыцарь молча чему-то усмехался, глядя им вслед.

С этого дня лорд Эрссер, с согласия вранского князя, присоединился к их небольшому отряду. Ехал он обычно в хвосте каравана, рядом с Эйнаром, и был, пожалуй, единственным из всей компании, кто не искал общества рыжеволосой обольстительницы. Ведьма тоже не обращала на него особого внимания.

Зато бывший ученик мага с первого дня стал проявлять к их новому спутнику повышенный интерес. Вообще-то на Эрссера не обратить внимание было трудно. Несмотря на свою «бедность», утром рыцарь оказался облаченным в дорогие серебряные доспехи и украшенный золотой гравировкой шлем. Конь его, под стать хозяину, был молочно-белого цвета, выше и мощнее вранских скакунов. А позолоченное седло и уздечка сделали бы честь и королевской конюшне. Тем не менее держался Эрссер подчеркнуто скромно, обедать садился вместе с Эйнаром и простыми стражниками на дальнем от Мирры конце стола. Своим пренебрежением к ее обществу он начинал выводить девушку из себя. Вопреки данному зароку, она не могла время от времени не бросать взгляды на статного рыцаря и предпочла бы, чтобы он, подобно другим мужчинам из свиты князя, увивался вокруг нее.

Тем временем план соблазнения Эбельрихта вступил в решающую стадию. Через два дня они должны были достичь Пельно, и вечером Мирра пригласила князя сопровождать ее в прогулке по очередной придорожной деревне «для обозрения местных достопримечательностей». Достопримечательностей было две: река и плавучий (на лодках вместо опор) мост через нее. Прогулка прошла успешно и закончилась приглашением князя отужинать у него в комнате. Мирра, преодолев природную стыдливость, любезно приняла приглашение.

Ужин начался многообещающе. На маленьком круглом столе, накрытом на двоих, горели свечи. Князь сам заботливо наполнял тарелку и бокал гостьи, попутно развлекая ее веселыми легкомысленными рассказами. За приятной беседой незаметно опустилась ночь. Эбельрихт встал и, помогая Мирре подняться из-за стола, вдруг нежно поцеловал ее прямо в губы. Искусительница «испуганно» расширила глаза. Она даже уперлась руками в грудь князя, стараясь оттолкнуть его, но, «конечно, не смогла справиться» с сильным мужчиной и «своими чувствами» и в конце концов «бессильно упала» в его объятия. В душе она потирала руки, план удавался во всех деталях, как вдруг Эбельрихт, с которым они теперь сидели рядышком на кровати, подложив подушки под спину для удобства, откинулся на импровизированном диване и явственно захрапел. Мирра не поверила своим глазам: ее романтический поклонник вульгарно дрых на первом свидании. Некоторое время она сидела неподвижно, раздумывая, как ей поступить: устроить небольшой «любовный скандал» или как бы случайно задеть спящего красавца локтем в бок? В итоге Мирра осторожно поднялась с кровати и, стараясь не шуметь, незаметно покинула комнату. Также незаметно она пробралась к себе в спальню. «В общем-то что такого случилось? — успокаивала она себя. — Молодой князь устал в дороге и задремал, любуясь звездами с подружкой».

Следующий день почти загладил в глазах Мирры неловкое поведение ее ухажера, но вечером все повторилось снова. С той только разницей, что на этот раз Эбельрихт и Мирра «случайно встретились» на сеновале. После первого поцелуя князь еще несколько минут рассказывал Мирре о светской жизни во Вране и Анафрене (откуда был родом), а потом откинулся на сноп соломы и мирно заснул. На этот раз девушка несколько раз встряхнула возлюбленного за плечо, но тот продолжал мерно похрапывать. Соблазнительница бесцеремонно отпихнула князя и решительно направилась прочь с сеновала. Снаружи, небрежно подпирая спиной стену и скрестив на груди руки, стоял… Эрссер.

— Какой хилый нынче пошел поклонник, — словно бы ни к кому не обращаясь, произнес он. — Сил хватает всего на один поцелуй. Или просто эта дама наводит на него сон? — Мирра молча прожгла насмешника взглядом и пронеслась мимо в сторону постоялого двора.

Немного погодя, Эрссер оторвался от стены и последовал за ней. На первом этаже гостиницы, по обычаю занятом таверной, за массивным деревянным столом сбоку от входа сидел Эйнар. Перед ним стоял кувшин с темным пивом, но мужчина только мрачно пялился в полную кружку, сдвинув брови. Вошедший пододвинул табурет и устроился напротив.

— Не беспокойся, она уже у себя. — В своей странной манере, словно отвечая на непроизнесенный вопрос или размышляя вслух, сказал он и сделал знак служанке принести еще одну кружку. Не дожидаясь приглашения, Белый рыцарь наполнил ее пивом из заказанного Эйнаром кувшина и отхлебнул темный напиток.

Тот на мгновение оторвал взгляд от своей но так ничего и не сказал.

— Странная вы пара, — продолжал Эрссер, — никогда не встречал более непохожих брата и сестру.

— Она не сестра мне… — неожиданно для себя ответил собеседник, потом на всякий случай поправился: — То есть мы не кровные родственники…

— И это заметно. Она ведь полукровка из лесного народа? А ты, судя по всему, родился в северных землях.

— Да, в Люцинаре, — подтвердил Эйнар и встретился взглядом с белокурым рыцарем. — А у тебя довольно необычное имя, — заметил он, — на первый взгляд вполне арканское, а с другой стороны, имеет явные корни в Священном языке.

— Приятно встретить образованного человека.

— Воздушный Змей. С чего вдруг родители выбрали тебе такое имя?

— Скорее прозвище.

— Я так и думал… — Эйнар наконец отпил из своей кружки, потом еще раз пристально вгляделся в желто-коричневые глаза собеседника. — Почему ты преследуешь ее? — неожиданно спросил он, и было видно, как плечи его под кольчугой напряглись.

— А ты зачем следуешь за ней? — вернул ему вопрос рыцарь.

Бывший аптекарь на секунду отвел взгляд, потом снова посмотрел на рыцаря, но тот не дал ему ответить:

— Возможно, нами движут одни и те же побуждения. Но пусть каждый оставит их пока при себе! На всякий случай скажу, что не собираюсь причинять ей никакого зла.

— Но зачем ты дал ей это зелье?! Оно опасно, а Мирра слишком беспечна!

— А ты всю жизнь собираешься удерживать ее от «опасных» желаний? — искренне удивился Змей. Потом, помолчав, добавил: — По-моему, если хочешь что-то сказать ей, то сейчас самое время это сделать. Мирра не из тех, кто разбирается в скрытых мужских чувствах.

Эйнар снова нахмурился и только покачал головой.

— Ну, как знаешь. — Собеседник допил пиво и поднялся из-за стола.

— А что собираешься делать ты? — поднялся вслед за ним Эйнар.

Змей обезоруживающе улыбнулся:

— Выполнять завет своего великого предка — развлекаться!

Часов в пять после полудня кавалькада во главе с вранским правителем въехала в ворота Пельно. Этот город чем-то неуловимо напоминал горное эльфийское поселение. Должно быть, дело было в светлом, с кварцевыми золотистыми прожилками камне, из которого здесь возводили стены домов. Крыши в городе, конечно, были не стеклянными, но и не красными, как в большинстве здешних селений, а приятного коричневого цвета.

Здесь имелся купленный предыдущим Вранским князем дом, в котором при необходимости останавливался он сам, а в остальное время богатые торговцы и магистраты, едущие с государственными поручениями. Эбельрихта ждала в городе выехавшая навстречу вранская делегация.

Мирра еще в дороге получила от правителя приглашение остановиться в Пельно в его доме, так что теперь она и Эйнар вместе с конным эскортом расседлывали коней во дворе вранской резиденции. Между делом новоявленная сердцеедка успела рассмотреть огромный по меркам Пельно дом, скорее даже дворец вранских князей. Парадный вход делил четырехэтажное здание на два крыла, в каждом из которых было не менее двадцати двухстворчатых окон из настоящего стекла. Поистине властители не бедствовали! Мирра мысленно похвалила себя за удачный выбор. В том, что сумет соблазнить молодого князя, она ничуть не сомневалась.

Встречать Эбельрихта вышли четыре главных городских магистрата: казначей, смотритель рынков, начальник гарнизона и командир ночной стражи — он же главный полицмейстер города. За их спинами толпились чиновники рангом пониже и многочисленная дворцовая челядь. Кроме чиновников на встречу с молодым правителем прибыли и знатные вранские дамы, не меньше десятка их сейчас красовались нарядами в толпе. Мирра нахмурилась, она не рассчитывала так быстро столкнуться с соперницами, впрочем (тут же успокоила она себя), ничем, кроме нарядов, эти дамы похвастаться не могли.

Эбельрихт церемонно раскланялся с встречающими, выслушал их приветствия и ответил подобающей речью, после чего делегация, развернувшись и пропустив князя вперед, начала втягиваться в здание. Неожиданно Эбельрихт обернулся и под удивленными взглядами вранцев отдал распоряжение слугам предоставить в распоряжение Мирры и ее «брата» лучшие гостевые апартаменты. Дамы недоуменно переглянулись. У самых дальновидных из них зародились подозрения, что рыжая горожаночка в «скромненьком» платье, возможно, любовница их нового правителя. Поэтому дамы проводили Мирру, протиснувшуюся мимо них к парадному входу, неодобрительными, почти ненавидящими взглядами. Зная о том, что место супруги правителя потенциально занято, большинство из прибывших в Пельно дам рассчитывало занять чуть менее почетное, но не менее выгодное место фаворитки. Появление пользующейся благосклонностью Эбельрихта никому не известной выскочки в их планы не входило.

Мирра проскользнула мимо делегации, скромно потупив глаза, чтобы никто не заметил сверкавшего в них торжества. Еще бы, Эбельрихт, наплевав на этикет, открыто проявил заботу о ней. Позади Мирры шел мрачный Эйнар, его повышенное внимание князя и придворных отнюдь не радовало. Он шел с полным ощущением, что они входят в распахнутую перед ними западню.

Апартаменты, доставшиеся Мирре, были просто шикарные, хотя, на ее взгляд, декораторы слегка переборщили при их отделке с красными и бордовыми тонами, но это, как говорится: «На чей вкус!» Мирра обошла комнату, наткнулась на замаскированную в тон обоев дверь и с радостью обнаружила в соседнем помещении настоящую ванную. (Теперь-то она знала, что далеко не все в Мире так привержены гигиене, как лесные люди.) Небольшой мраморный бассейн был кем-то заботливо наполнен теплой водой. Дальнейшие исследования искательница приключений решила отложить на потом и, быстpo сбросив с себя дорожную одежду, опустилась в ароматную воду. Да, это было не то, что плескаться в деревянной лохани на постоялом дворе! Мирра провела в ванной добрых два часа, а когда вышла из нее, обнаружила, что весь ее багаж аккуратно разложен по полочкам в платяном шкафу. (Ларец с драконьей кровью Мирра на всякий случай отдала на сохранение Эйнару.) Ничем другим невидимые слуги свое присутствие в комнате не обнаруживали, хотя Мирра была бы не против, чтобы кто-нибудь из них появился и объяснил распорядок в доме. Решив, что рано или поздно прислуга все равно явится, она надушилась из заветной фляжки, надела чистое платье и села у зеркала, расчесывая волосы.

Девушка успела не только высушить голову, но и заплела волосы в две короткие косы, когда в дверь негромко постучали. Почти сразу, не дожидаясь ответа, дверь распахнулась и в комнату вошел Эрссер. Мирра чуть не свалилась с табурета, на котором сидела, она ожидала увидеть горничную или Эйнара, даже Эбельрихта…

— Прекрасная Дама, — на вид Эрссер был сама учтивость, но голос почему-то звучал насмешливо, — мой новый повелитель — князь Эбельрихт, любезно предложивший мне место в своей гвардии, приглашает вас нынче вечером пожаловать на небольшой бал и ужин в его честь, устроенный городскими магистратами. Вас и вашего брата ждут в восемь, в большом зале. Слуга зайдет и укажет дорогу. А пока мой предусмотрительный господин послал к вам меня, чтобы я передал его маленький презент, — змей, словно фокусник, выдернул из-за пояса небольшой кожаный кошель, приятно брякнувший при падении на стол, — а также сопроводил вас в город, где вы сможете сделать все необходимые покупки. — Эрссер отвесил Мирре изящный придворный поклон и беспардонно уселся в кресло. — Ну, давайте, собирайтесь, — уже своим обычным, ехидным голосом заявил он, — а то нам не одну лавку придется обегать, прежде чем мы найдем вам подходящее платье.

Мирра прищурилась, Эрссер неизменно раздражал ее, но прогонять его без объяснений не было смысла. Он что-то такое сказал про платье… После ванны Мирра как раз размышляла о том, что у нее совсем нет подходящих нарядов для соблазнения князя в новой обстановке. Конечно, она могла наколдовать себе любое платье, но понятия не имела, как долго продержится иллюзия и не исчезнет ли оно в самый неподходящий момент. К тому же она еще слишком мало знала о Вране, чтобы судить о том, насколько благосклонны там к колдунам и колдовству.

— Значит, правитель решил подарить мне платье?

Змей утвердительно кивнул.

— А почему он прислал ко мне вас?

Тот воздел глаза к небу, словно поражаясь ее недогадливости, и Мирра подумала, что при первой возможности вырвет ему сердце!

— Думаю, правитель хотел, чтобы в прогулке по Пельно вас сопровождал кто-то знакомый и с вами, и с городом, а я по счастью хорошо знаком со здешней планировкой. К тому же, я прекрасно зарекомендовал себя в дороге, если вы понимаете…

Мирра понимала — из всех спутников только этот всю дорогу оставался равнодушен к ее чарам. Что ж, если он поможет ей купить платье, то вырвать сердце можно будет и в другой раз. Мирра быстро закончила прическу, прикрепила к поясу серебряную фляжку и вдвоем с Белым рыцарем спустилась во двор. У ворот их поджидал любезно предоставленный вранским правителем возок.

Поначалу Мирру восхищали пельнские текстильные лавки, но вскоре они начали ее раздражать. Купить в них подходящее по размеру, цвету и фасону платье оказалось почти невозможно. Мирре непременно хотелось найти наряд темна-синего цвета, хотя бы немного напоминающий ее эльфийское платье. Но все, что им встречалось более-менее подходящего оттенка, было либо мало, либо велико, либо представляло из себя чудовищное нагромождение лент и бантиков. Торговцы только разводили руками, советуя сшить платье на заказ, чем только называли у Мирры новые приступы «кровожадности».

Она уже совсем отчаялась найти хоть что-нибудь стоящее, когда в одной из лавок Эрссер, задумчиво рассматривавший развешанные по стенам наряды, одобрительно хмыкнул и извлек из-под груды других тряпок чудесное платье из темно-коричневой парчи, расшитое золотом и желтыми топазами. Ткань имела оттенок, поразительно сочетавшийся с цветом волос Мирры, и размер в точности соответствовал ее, так что, примерив его и взглянув в зеркало, она даже закружилась от радости. Сам торговец поразился, насколько идеально новый наряд сидит на покупательнице, во всяком случае, он пялился на платье, словно впервые его увидел. Эрссер ненавязчиво увел его за прилавок и там рассчитался за покупку (из княжеского кошелька). Найти подходящие туфли оказалось уже проще. После сделанных покупок настроение у дамы снова улучшилось, к тому же платье и туфли стоили на удивление мало, так что Эрссер легко уговорил ее потратить остаток княжеских денег на шикарный обед в большой ресторации, расположенной в центре Пельно. Время за обедом прошло необыкновенно приятно. Беседа с Эрссером оказалась на редкость познавательной. Он знал массу полезных вещей о быте и нравах во Вране, так что у любознательной гостьи сами собой отпали многие вопросы.

Они так засиделись за обедом, что чуть не опоздали к ужину у князя. Мирра вихрем взлетела к себе в комнату, уже на ходу начав расплетать волосы. В ресторации она увидела достаточно пельнских дам в дорогих нарядах и успела рассмотреть, что их прически сильно отличаются от ее незамысловатых кос. Она, конечно, не рассчитывала за короткое время, что осталось до бала, соорудить у себя на голове один из увиденных шедевров, но стоило попытаться хотя бы не выбиться из общего стиля. Мирра в рекордные сроки приняла ванну и еще раз тщательно расчесала волосы. Затем собрала их в высокий узел на затылке, выпустив несколько вьющихся прядей у висков и на шее (благо хоть шпилек у нее всегда было достаточно). Платье и туфли сидели безупречно, немного подумав, она все же решила надеть свою драконью диадему. Никаких других украшений для волос у нее не было, а без них прическа смотрелась простовато. Взглянув напоследок в зеркало и надушившись своими духами, Мирра выскользнула из комнаты. В коридоре ее уже некоторое время ждал присланный для сопровождения слуга.

Небольшое опоздание сыграло Мирре на руку, когда она вошла, большинство приглашенных уже были в зале, и все они отреагировали на появление новой гостьи. Вранский правитель, тот прямо-таки ожег ее влюбленным взглядом. Мирра послала ему свою самую соблазнительную улыбку и принялась глазами отыскивать Эйнара, чтобы присоединиться к нему. Все-таки рядом с ним она чувствовала себя в безопасности: драконий пот действовал безотказно (и возможно, она несколько переборщила с его количеством), и вокруг Мирры уже начали скапливаться мужчины.

Наконец начались танцы и новые поклонники расступились, пропуская Эбельрихта. Вдвоем они прошлись по залу сначала в одном танце, потом еще в одном, потом приличия потребовали, чтобы новый правитель уделил внимание и другим присутствующим дамам. Мирра тем временем сплясала со своим старым знакомым — капитаном вранской стражи и с казначеем (знакомство с такими людьми всегда полезно). Эйнар стоял в нише у окна со ставшей привычной мрачной гримасой на лице, Мирра же торжествовала. Ни у кого в зале не осталось сомнений, кому отдает предпочтение молодой князь. Более того, мужская часть вранской делегации, равно как и приглашенные пельнцы, были с ним в этом единодушны. Однако капля дегтя все же подпортила бочку меда: очень скоро кокетка заметила, что ее приятель Эрссер тоже приглашен на прием и пользуется повышенным вниманием местных красавиц. «Бедный» рыцарь явился на бал в новом серебряном камзоле, его белая голова возвышалась над разноцветной толпой. Танцующие с ним в паре дамы так и млели от восторга. Конечно, Мирру это никаким боком не касалось, но неприятный осадок в душе почему-то остался.

На следующий день Эбельрихт в присутствии Мирры предложил ее «брату» место капитана вранской гвардии. Мирра с ликующим визгом бросилась Эйнару на шею, после чего отказаться от предложения стало совершенно невозможно. Тут же из Пельно они отправили Бинош письмо с просьбой сдать кому-нибудь по сходной цене дом в Мелузе и прямиком ехать во Вран.

Дорога до Врана в составе многочисленной кавалькады заняла больше времени, чем рассчитывали. В город въехали уже ночью. Эбельрихт позаботился об их с Эйнаром размещении, и им отвели целых три комнаты в Южной башне цитадели. Проснувшись утром, Мирра пришла в восторг от открывающегося из ее окна вида. Южная башня вырастала прямо из озера, на берегу которого был построен Вран. Княжескую крепость окружал симпатичный ров с водой, по берегам густо рос шиповник. Сам город, окруженный второй, более мощной стеной, доминировал над цитаделью, поскольку построен был на холме, в то время как замок — в низине. Такое расположение не было типичным, однако наличие с одной из сторон цитадели (и не самой короткой) озера компенсировало минусы обороноспособности, вызванные тем, что крепость не занимала наивысшую точку на местности.

Десять следующих дней пролетели незаметно, хлопоты по обустройству их нового дома (а Эйнар входил в курс гарнизонных дел) перемежались балами и прогулками по окрестностям. На одиннадцатый день приехала Бинош с небольшим узлом, где уместилось все их оставшееся после распродажи в Мелузе достояние. Настроение подруги трудно было назвать радостным. Бинош удалось сдать в аренду их хибару (на которую вынуждена была сменить каменный дом в центре после пожара) за весьма скромную цену, однако продать ее и совсем лишиться прибежища на черный день она не решилась. Полученную вперед плату сожрали дорожные расходы, Бинош собиралась крупно поговорить обо всех этих убытках с подругой. Однако перемена, произошедшая с Миррой, в буквальном смысле лишила ее на первых порах дара речи, а после, когда та успела изложить огорошенной наперснице свой план, Бинош уже не была склонна к критике.

Кондитершу вполне устраивала перспектива превращения маленькой ведьмы во Вранскую княжну. Ее собственные шансы на личное счастье при таком раскладе резко возрастали. К тому же Эйнар уже стал капитаном вранской гвардии, а это уж было точно получше, чем то, что сулила им в перспективе судьба, вернись они в Мелузу. Что касается придворных опасностей… Сдавать внаем комнаты в их мелузельской развалюхе всякому сброду — вот это было действительно опасно!

Так здраво размышляя о настоящих ценностях, мудрая особа извлекла и аккуратно разложила на постели оба своих эльфийских наряда: бирюзовый и палевый. В таких платьях, она была уверена, не стыдно показаться на балу даже в столице (Сан-Аркан всегда оставался для Бинош столицей, в каком бы государстве она ни находилась). Бывшая горничная обдумывала собственные планы захвата.

С приездом подруги Мирра получила так необходимую ей моральную поддержку. Дела медленно, но верно шли на лад. И вдруг на горизонте, как гром среди ясного неба, замаячила принцесса. Огромное урфийское посольство в сопровождении нескольких военных полков (для охраны принцессы в дороге, как пояснил посол) одним чудесным («Ужасным!» — по мнению Мирры) утром появилось под стенами Врана. Военный эскорт встал лагерем под городом (расквартировать в городе такую силищу военных было просто невозможно), принцесса и ее свита были с почетом приняты в княжеском замке. За невозможностью закатить скандал Эбельрихту Мирра устроила истерику Эйнару. Тот, как обычно, с мрачным спокойствием выслушал стоны и вопли по поводу разбитых надежд. Потом напомнил, что о помолвке князя было известно с самого начала, и ушел в казармы. А расстроенная соблазнительница, несостоявшаяся княгиня с кислой миной плюхнулась на кровать рядом с присутствовавшей на протяжении всей сцены Бинош.

— А я ведь даже не стала его любовницей! — пожаловалась она подруге. — Это просто наваждение какое-то, третий месяц топчемся на стадии поцелуев. Я всерьез начинаю опасаться, что у князя не все в порядке с потенцией.

Бинош сочувственно погладила ее по плечу. Сама она не один год топталась на куда более ранней стадии, и только последнее время Эйнар стал оказывать ей внимание так, как ей того хотелось. Разумная девушка напрямую связывала эти успехи с тем, насколько быстро у Мирры двигалось к свадьбе дело с Эбельрихтом, поэтому не меньше подруги была заинтересована в этом браке.

— Попадись мне эта принцесса! — Глаза Мирры полыхали золотым пламенем…

На прием в честь Урфийской принцессы-невесты Мирра готовилась особенно тщательно. Темно-зеленое платье, сшитое на заказ лучшими мастерицами Врана, удачно дополняло колье из изумрудов, подаренное князем. На голову Мирра водрузила ставшую уже неотъемлемой частью драконью диадему. Еще немного духов из заветной фляжки, и она была готова.

На случай, если Урфийская принцесса окажется неотразимой красавицей и сумеет завоевать сердце Эбельрихта, Мирра собиралась не слишком благородно отравить ее на банкете собственной слюной (слова из напутственного послания дракона припомнились весьма кстати). Мирра даже потренировалась, несколько раз незаметно плюнув в чашку, потом тщательно вымыла посуду (не приведи Фермер, друзья отравятся!). Однако прием с самого начала не задался. Мирра сидела слишком далеко от князя (почетные места рядом с ним достались Урфийским гостям), чтобы разобрать, о чем тот беседует с сопровождавшим принцессу опекуном-генералом, однако оба явно остались недовольны разговором. Обед свернули на удивление быстро, о танцах и вовсе не вспомнили. Вранские вельможи и урфийская делегация поспешно раскланялись, зато Эбельрихт тут же пригласил к себе членов Малого Совета. О чем они совещались всю ночь, для Мирры тоже осталось тайной. С вечера она была слишком занята крушением собственных планов, а утром, задолго до того, как девушка встала, Эбельрихт покинул замок.

Мирра проснулась совершенно разбитой и с головной болью. Это было тем более странно, что накануне она почти не пила. Вспомнив, как вчера она собиралась отправить на тот свет свою соперницу, бывшая ленна из Ледо ужаснулась самой себе. И ужас, и раскаяние были вполне искренними. Она едва доковыляла до зеркала и словно впервые увидела себя со стороны. Простой перебор в памяти событий ближайших месяца-двух неожиданно поверг ее в глубочайшую депрессию. Собственные поступки, только вчера казавшиеся ей вполне естественными, теперь выглядели даже не ужасными — просто невозможными!

Вчерашнее поведение Эбельрихта, его разговор с генералом теперь виделись ей несколько в ином свете.

— Должно быть, он отказался жениться на урфийской наследнице!.. — Догадка заставила сердце упасть куда-то в район желудка. — Это из-за меня! Великий Фермер, я ведь совсем не хочу за него замуж! — Последняя мысль поразила ее, как удар грома. Все идеи насчет вранского владычества, как вообще они могли прийти ей в голову? Это казалось безумием! И, что хуже всего, Мирра понятия не имела, как теперь из всего этого выкрутиться. Сидя перед зеркалом, она видела, как по щекам ее отражения ручьем текут слезы, и зрелище это отнюдь не утешало.

— О, Эйнар! — всхлипнула Мирра, роняя голову на руки.

Глава 3

Дальнейшие события подтвердили худшие опасения Эйнара, но развивались они столь стремительно, что, даже предполагая нечто подобное, он оказался не готов к неприятностям такого масштаба.

Утром, после знаменательного приема, оказалось, что урфийское посольство еще ночью скрытно покинуло Вран. Теперь штандарт принцессы плескался над центральной палаткой военного лагеря, разбитого на одном из пологих холмов вблизи города. К полудню число делегатов значительно выросло за счет еще двух подошедших к ним полков. Донесения о передвижении чужой армии, подоспевшие в тот же день от пограничных застав, оказались, мягко говоря, запоздалыми. Жители окрестностей, смутно начавшие подозревать нечто недоброе, на всякий случай потянулись к городу. Однако ни о каком конфликте, тем более войне, пока речи не шло. Эбельрихт, с утра помчавшийся в ставку генерала для переговоров, все не возвращался. И члены Малого Совета, не расходившиеся с ночи, напрасно стояли на западной стене, вглядываясь в перемещения между урфийскими шатрами. Лорд-казначей, как самый осторожный из членов Совета, уже дважды предлагал на всякий случай закрыть ворота города, но в отсутствие Правителя на это не решились. Все, на что согласился Совет, и то под давлением Рамсея (как самого опытного из военных, оставшегося, в отсутствие Эбельрихта, в гарнизоне за главного), это привести вранскую дружину в состояние готовности, то есть собрать всех в казарме, вооружить и отменить увольнительные в город. По мнению Эйнара (сильно способствовавшему тому, что Рамсей выдвинул свое предложение), этого было явно недостаточно, но как простой гвардейский капитан, да еще недавно принятый на службу, он пока не пользовался достаточным авторитетом, чтобы продвигать свои идеи.

С заходом солнца, к великому облегчению казначея (да и всех остальных), ворота города были закрыты. Внутри и снаружи оставили двойной наряд стражи (чтобы встретить и без промедления впустить правителя в город).

Формально Эрссер так и не получил никакой должности во вранской армии, но на службу был принят. Во всяком случае, правитель исправно платил ему жалованье, правда, пока как рядовому коннику. Эрссера это нисколько не смущало, он неизменно каким-то образом оказывался в свите князя, чем, отчасти, был обязан своему происхождению, а также приятным манерам. Вот и сегодня Эрссер как-то незаметно оказался в эскорте, сопровождавшем Эбельрихта в урфийский лагерь. Правитель хотел прояснить пару вопросов с генералом Руфусом, с которым накануне не слишком удачно вел беседу. Затея, по мнению Змея, была изначально глупой, поскольку урфийская принцесса, судя по сопровождению (шесть полков, ни много ни мало), явно приехала сюда не свадьбу играть (или, по крайней мере, не только свадьбу). Однако Эбельрихт и члены его Малого Совета придерживались иного мнения, и Змей решил проехаться до урфийского стана, просто чтобы убедиться в ошибочности собственных предположений. Продолжая поступать вопреки всем правилам осторожности, Эбельрихт отправился переговариваться с генералом в его собственный шатер, притащив всю свою охрану в центр лагеря, где в случае нападения она могла принести князю слишком мало пользы. «Вернее, никакой!» — думал Эрссер, вышагивая в максимальной близости от шатра (насколько позволяла расставленная вокруг стража). Стражи, кстати говоря, было не так уж и много, и к исходу восьмого часа переговоров Змей стал склоняться к тому, что его опасения были все же надуманными и у урфийцев просто так принято — таскаться на каждый светский прием со всей армией, и тут…

Слабый вскрик внутри генеральского шатра мог быть чем угодно, может, кто-то из военачальников наступил другому на ногу, а тот не сдержался. Но Змей уже почему-то знал, что крик этот (тут же стихший, кстати) не случайный возглас, а предсмертный стон.

— К оружию! Выбираемся из лагеря! — рявкнул он вранским стражникам, стоявшим неподалеку, рядом с заседланными (весь день) бедняжками лошадьми. Те, ничего не скажешь, среагировали быстро, однако вокруг имелось куда больше также хорошо реагировавших воинов противника, которые не замедлили вступить в бой с обнажившими оружие вранцами. Эрссер, «случайно» оказавшийся рядом с одним из соперников, несших караул у палатки, где велись переговоры, поднырнул под занесенный солдатом меч и своим клинком подсек ему колено. Оттолкнув заваливающееся на бок тело, он успел вырвать у караульного его меч и, действуя двумя клинками, рассек полотнище шатра. Тренированный взгляд сумел разом охватить всю открывшуюся картину. На столе, вытянув руку и уставившись вперед уже ничего не видящими глазами, лежал молодой вранский правитель. Сзади из шеи его торчала рукоять длинного кинжала (или короткого меча). У полотняной стенки, за стулом князя, скорчились два его телохранителя. Чем были убиты они, Эрссер не разглядел. Слева над опрокинутым стулом стоял невысокий, сейчас совершенно белый от страха (или от возмущения — постарался быть справедливым Змей) вранский министр иностранных дел. Старика основательно трясло. Змей на всякий случай еще раз взглянул на правителя, рана на его шее не оставляла сомнений, что он мертв.

— Ну что ж. — Теперь внимание Змея сконцентрировалось на стоявшем по другую сторону от тела Руфусе, а также на трех урфийских стражниках, разместившихся по углам шатра и теперь целившихся из луков (какая неприятность!) прямо в него. Все трое рванули тетиву почти одновременно (и это совершенно непрофессионально, констатировал Эрссер, поскольку, задержись хоть один с выстрелом, он мог бы и попасть!). Змей подпрыгнул, уклоняясь от стрел, и приземлился прямо на стол. Ноги его врезались в труп князя и столкнули тело на генерала. Ловкий Руфус отпрыгнул, однако его удар мечом не достиг цели. Нападавший перекатился и, падая со стола, увлек за собой старика-министра. И как раз вовремя, поскольку второй залп лучников был нацелен именно в него. Дальнейшее передвижение Змея было затруднено необходимостью тащить на плече дергающегося старика. На министре, ко всему прочему, не оказалось кольчуги. Эрссер выругался на священном языке и решил чуть-чуть подправить Равновесие в свою пользу: под его взглядом стоявшая в шатре жаровня покатилась на пол, удачно подпалив полог сразу в трех местах, кроме палатки запылали еще и плащи двух лучников, что добавило картине приятной сумятицы, в которой Эрссер с министром на плече выскользнул на улицу. Вранские воины умудрялись сдерживать толпу наседавших на них урфийцев. Эрссер вспомнил еще пару забористых ругательств, он предпочел бы прорываться один, но бросать «своих» в явно гиблом положении было не в его правилах. «С каких это пор я придерживаюсь правил?!» — упрекнул себя Змей.) Сгрузив министра на спину своего коня (Валиат умел постоять за себя и всегда появлялся в нужном месте), Белый рыцарь подхватил чье-то валяющееся копье и, вращая им, слегка подвинул урфийцев. Кое-кто из вранцев сумел вскочить в седло. Однако даже верхом они вряд ли сумели бы прорваться сквозь строй противника, если бы, как по заказу, за спиной у наседающих врагов не запылали разом еще несколько палаток. Эрссер вскочил на Валиата и, действуя мечом, расчистил дорогу своему отряду. Каким-то чудом им удалось перепрыгнуть возведенный вокруг лагеря вал и вырваться в поле. Там темнота не позволила урфийцам вести прицельную стрельбу, и беглецы (восемь человек, включая Змея и министра, пребывающего в бессознательном состоянии) благополучно (если так можно выразиться) достигли ворот. Тяжелые створки сошлись за их спинами. Брякнули многопудовые засовы.

В темноте чужая армия начала окружать город.

— Эбельрихт убит! — Эйнар ворвался к Мирре в комнату без стука, сейчас было не до церемоний. Сзади, в камзоле, живописно залитом кровью, маячил Эрссер. Он уже успел сдать на руки Малому Совету спасенного министра, и тот теперь живописал им историю предательского убийства князя.

Поднявшаяся им навстречу Мирра покачнулась, как от удара.

— Я не виновата! — жалобно вскрикнула она.

— Конечно нет, — удивился Эйнар. — Его убили урфийцы. Хотя, если вдуматься… Но что с тобой такое? — Эйнар, весь день (и часть ночи) проторчавший на стене, только сейчас заметил странную бледность и красные круги под глазами у подруги. Та опустилась на кровать и зарыдала. «Я не виновата!» — в перерывах между всхлипываниями твердила она.

Эйнар неуверенно оглянулся на Змея.

— Ничего страшного. — Змей аккуратно изнутри прикрыл двери спальни. — Обычное похмелье. После употребления… сам знаешь чего, — тихо добавил он.

Ученик мага прожег его осуждающим взглядом.

— Это пройдет, — заверил его Эрссер.

— И когда же?

— Ну, прецедентов не было…

— Понятно. — Тот присел на кровать рядом с девушкой и постарался ее успокоить.

— Думаю, ей не стоит в таком состоянии появляться на людях, — заметил Змей. — Скорбь по погибшему правителю, в уединении… это так понятно!

Эйнар подарил ему еще один недобрый взгляд, однако вынужден был согласиться.

— Попросим Бинош присмотреть за ней! — предложил он.

Ежедневно урфийская армия совершала маневры в виду бастионов города. То ли их военачальник не желал оставлять войска ни дня без учений, то ли справедливо полагал, что демонстрация военной мощи сломит боевой дух вранцев. Блистающие железом ряды, как на параде, дефилировали вдоль земляного наката, окружавшего военный лагерь. Эйнар в который раз хмуро окинул взглядом полки неприятеля. Их было много, не «тьмы», конечно, как рассказывается в легендах о нашествиях диких племен после Потопа, но все-таки раза в полтора больше, чем весь вранский гарнизон плюс ополчение. Город был не готов к длительной осаде, но и вывести войска на битву в открытое поле военный совет не отваживался. Эйнар подвигал подбородком, оценивающе разглядывая стоящего рядом с ним на городской стене Эрссера.

— Ты мог бы… — задумчиво начал он.

— Что? — не дал договорить Змей. — Перекинуться в дракона, взлететь на стену и спалить вражеское войско? А потом и город заодно, когда перепуганные жители примутся швырять копья в невесть откуда взявшееся чудовище?! Ну, нет! Это веселье не в моем вкусе! К тому же не следует забывать о Равновесии. По-твоему, это будет адекватная реакция? — Эрссер серьезно взглянул на собеседника.

— Думаю, нет, — вынужден был согласиться тот. — Но неужели ты подвергнешь ее опасности? Мы ведь отчасти вляпались в эту историю и по твоей вине!

— Конечно, не позволю, — заверил Змей. — Если запахнет жареным, я сумею вытащить и ее, и эту вашу подружку — Бинош. («Да и тебя, если на то пошло!» — про себя добавил он.) А пока предлагаю подумать об обороне города.

— Кстати, — снова встрепенулся Эйнар, — почему бы тебе не встать во главе армии? Во Вране сейчас такой разброд и шатание, они будут только рады спихнуть с себя всю ответственность…

Но Эрссер энергично замотал головой:

— Не умею я водить армии! Я, знаешь ли, привык сражаться в одиночку! Так что, как ни крути, принимать командование придется тебе.

Бывший наемник замолчал, деваться действительно было некуда. Если они не хотели без боя сдаться в плен (а им, особенно Мирре, вряд ли приходилось рассчитывать на милосердие урфийской правительницы), кому-то следовало немедленно подвинуть военный Совет и единолично возглавить вранскую дружину. А иначе споры военных грозили затянуться до бесконечности.

После вероломного (иначе не назовешь) убийства Эбельрихта Эйнар считал переговоры бессмысленными. Ясно было, что Урфия твердо решила прибрать Вран к своим рукам (то бишь присоединить к своим владениям). А это значило, что они полагают городские богатства и без того своими и откупиться от захватчиков не получится.

— Как пить дать, это станут называть вероломным захватом власти… — словно про себя проговорил бывший аптекарь и наемник, потом выпрямился и тряхнул головой, отгоняя ненужные сомнения. — Ты мне поможешь? — спросил он.

— Так точно, мой командир! — Эрссер отсалютовал вполне серьезно.

Вторым примкнувшим к ним заговорщиком стал тот самый старый капитан, сопровождавший Эбельрихта во Вран. Все же двух отделений бойцов было слишком мало, на случай если военный совет решит, что капитан «из пришлых» берет на себя слишком много. Эрссер вполне серьезно предложил устроить в Совете небольшую резню.

— А что, это очень многообещающий вариант: войдем в зал во время заседания, я возьму на себя троих: Бруно (он, несмотря на полное отсутствие военных талантов, мечтает сам возглавить армию), его дядюшку (старик выскажется в пользу племянника, даже если это будет стоить жизни целому городу), ну, третьего — на твое усмотрение (можно убить главного полицмейстера)…

— Его то за что? — осведомился Эйнар, пытаясь понять, не разыгрывает ли его Змей.

— Можно и казначея, — легко согласился Эрссер, — но, на мой взгляд, полицмейстер предпочтительнее. Все-таки казначей — мужик дельный, уверен, при таком раскладе он примет твою сторону.

— Не нужно резни, — твердо заявил Эйнар, — чувствую, нам и так придется считать каждого человека. Давай зайдем в казармы.

Втроем (прихватив по пути Старого Рамсея) они спустились к замковой стене. С внутренней стороны к ней было пристроено низкое кирпичное здание — казармы вранского гарнизона. Воины вскочили с мест при их появлении. Большинство из них, несмотря на отсутствие команды, надело боевые доспехи. Эйнар одобрительно покивал головой.

— Двойной караул — на стены! — приказал он появившемуся сержанту. Тот обрадованно бросился исполнять приказ — бездеятельное ожидание в окружении вражеской армии делалось невыносимым.

— Готовьтесь, — громко, так, чтобы все слышали, произнес новоиспеченный командир, — и передайте друзьям в других казармах — пусть тоже будут наготове, мы идем на Совет и вернемся с решением!

Однако вернуться в замок они не успели, со стороны города послышался нарастающий многоголосый шум, потом на площадь перед крепостью выбежала толпа, человек пятьдесят испуганных горожан: женщины голосили, мужчины метались из стороны в сторону, словно искали что-то. Эйнар схватил за плечи пробегавшего мимо юношу с безумными глазами.

— Что случилось? — встряхнул он парня.

— Урфийцы напали на город! — проорал тот, брызжа слюной.

— Где? Они взяли ворота? — Капитан напрасно тряс парня, тот ничего не мог добавить к сказанному, видно, он не был на стене, а узнал о нападении от кого-то другого. За плечами неслышно вырос Эрссер:

— Урфийцы выдвинулись к юго-западной стене, она самая старая и самая низкая. Штурм еще не начался, иначе мы бы уже услышали. Вели войскам занять оборону, я найду командира ополчения и отправлю всех на стены.

— Я займусь подвозом стрел и снарядов для баллист, — сообщил чуть запыхавшийся Рамсей, успевший отправить дворцовых стражников, чтобы успокоить толпу.

— Встретимся на юго-западной стене, — кивнул Эйнар и, придерживая меч, бросился к казармам.

Через несколько секунд в крепости тревожно запел рог. Вслед за ним ударили бронзовые колокола в каждом городском округе, созывая вранцев на защиту города.

Урфийская армия не пошла на штурм. Полки подошли к городской стене на расстояние выстрела из баллисты и принялись окапываться.

Эйнар, Эрссер и еще два капитана с бастиона на юго-западной стене наблюдали за быстро вырастающим вокруг нового лагеря рвом и частоколом из связанных деревянных кольев. Такие штуки назывались «ежами» и широко использовались всеми армиями на Континенте (за исключением разве что диких кочевников из Замуррской пустыни).

— Думаю, они решили сделать подкоп, — заметил Эрссер, и все с ним согласились.

— Одного не пойму, — Эйнар оторвался от созерцания земляных работ противника, — почему они не атаковали стены в тот день, когда убили Эбельрихта. Они бы легко взяли город!

— Мы не знаем всего, — пожал плечами Змей, — Может быть, в первоначальный план смерть Эбельрихта не входила. Я склонен думать, что они не собирались ничего предпринимать до свадьбы или вовсе хотели обойтись без крови. Но к чему гадать: случилось то, что случилось. И если вы, господа, не против, — Эрссер обвел взглядом присутствующих, — то я бы совершил небольшую конную вылазку: не дело позволять врагу свободно окапываться у нас под самым носом.

Капитан молча кивнул, и Змей быстрее ветра сбежал со стены. Во дворе крепости рядом со своими лошадьми переминались конники.

— Есть добровольцы пощипать урфийцев? — крикнул он, взлетая в седло своего белоснежного скакуна. Тот заплясал и поднялся на дыбы. Дюжина всадников последовала его примеру, потрясая пиками. — За мной! — Белый конь Белого рыцаря, высекая искры из мостовой, понесся к Южным воротам, за ним ринулись первые добровольцы, после небольшого замешательства к ним присоединились оставшиеся воины.

Рамсей разжал железную хватку и наконец отпустил молоденького капитана всадников, который и явился причиной этой короткой заминки. На щеках и подбородке у того остался краснеть четкий отпечаток ладони старшего товарища. Оскорбленный юноша дернул было из ножен свой меч, но тяжелая пятерня Рамсея тут же легла ему на руку и заставила оружие вернуться на место.

— Не мешай людям делать свое дело! — негромко, но очень убедительно произнес старик, и капитану почему-то расхотелось спорить.

Стража на воротах не сплоховала, и Эрссер во главе конного отряда, не притормаживая, вылетел за городские стены. Урфийский воевода не был новичком в военном деле, он предусмотрел возможность неприятельской вылазки, но очень уж стремительным оказался рейд вранской конницы. Сотня пронеслась сквозь недостроенные рогатки, пустив копья в не успевших построиться в линию пехотинцев. Пройдя лагерь насквозь, Эррсер по плавной дуге развернул своих воинов и повел их навстречу выехавшему (с небольшим опозданием) из старого лагеря конному отряду урфийцев.

— В бой не втягиваться! — оборачиваясь и перекрывая свист ветра, прокричал он. — Щиты за спину!

Его отряд, почти достигнув неприятеля, совершил резкий маневр и на предельной скорости понесся в сторону городских ворот.

Наблюдавший со стены Эрссер разгадал замысел друга.

— Арбалетчики, к бою! — гаркнул он, и дисциплинированные вранские солдаты шагнули к бойницам.

Увлеченные погоней, урфийцы не заметили, как пересекли невидимую черту, став доступными для прицельного залпа из арбалетов. Более трети их отряда полегло под стеной города, остальные поспешно вернулись в лагерь. Тяжелые, сплошь окованные железом, Южные ворота закрылись за спиной добровольцев. Эрссер совершил немыслимый пируэт, соскакивая с коня, и под одобрительно-восхищенные выкрики своих новых соратников взбежал на стену.

— Хотелось бы чуть меньше показухи, — спокойно заметил Эйнар, — и предупреждай о своих планах. — Он постарался, чтобы эту часть фразы слышал только Змей. — Я ведь мог не догадаться или отлучиться со стены!

— Так точно! — Эрссер опять отсалютовал командиру и подчеркнуто скромно отступил за его левое плечо. Они еще некоторое время наблюдали за неприятелем, спешно приводившим свой лагерь в порядок под прикрытием выстроившихся перед земляным валом пехотинцев со щитами. Когда стало ясно, что сегодня противник на штурм не пойдет, Эйнар решил вернуться в цитадель.

Вопрос с военным советом все еще не был решен, хотя армия и перешла спонтанно под управление пришлого капитана. На стене для руководства обороной города остались Белый рыцарь и два вранских капитана, проникшиеся к нему уважением за удачную дневную пылазку. Так что можно было не опасаться внезапного прорыва, к тому же Змей обещал, если что — свистнуть.

Слуга на входе сообщил, что Совет все еще не расходился. И Эйнар кинул взгляд на окна Малого зала, где тот должен был заседать, и стал подниматься на второй этаж. В последний момент он, повинуясь смутному наитию, свернул к спальне подруг. Обе девушки оказались там. Бинош с явным облегчением кинулась ему на шею, вновь не состоявшаяся невеста, теперь уже правителя Врана, осталась апатично сидеть на постели, на лице ее читалась печальная покорность. Воин осторожно отстранил Бинош (сразу переменившуюся в лице) и подошел к кровати. Мирра наконец подняла на него глаза и попыталась улыбнуться. Улыбка вышла кривоватой и испуганной, похмелье после драконьей крови продолжало сказываться.

— Мирра, — Эйнар постарался удержать ее внимание, — мне необходима твоя помощь!

Взгляд девушки испуганно метнулся. Она не представляла себе, какая помощь может от нее потребоваться, но любые действия заранее ее пугали.

— Мне нужно, чтобы ты немного поколдовала! — Та отрицательно замотала головой. — Ну же! — Капитан довольно сильно встряхнул ее за плечи. — Сейчас не время раскисать, мы все, весь город в опасности!

— Я ничего не могу сделать! — жалобно забормотала Мирра. — Мои чары не действуют, ничего не получится.

Эйнар перестал трясти ее и повернулся к Бинош. Та почему-то изображала женщину, оскорбленную в лучших чувствах, но у капитана не было времени разбираться с женскими причудами.

— Быстро! — приказал он. — У меня в комнате под кроватью деревянный футляр, с бутылью — тащи сюда!

Бинош, обиженно поджав губы, вышла из комнаты, но хвала Творцу, она была все же разумной девушкой и довольно быстро вернулась, волоча за собой обернутый ящик. Эйнар, пытавшийся втолковать Мирре, что, если она не возьмет себя в руки, всех их ждет бесславная (а возможно, и мучительная) кончина, прервался и, достав бутыль, наполнил большую серебряную чашу.

— Пей! — Эйнар поднес чашу к самым Мирриным губам. Терпкий запах ударил в ноздри, но, как и наутро после самой обыкновенной попойки, сделать хотя бы один глоток казалось просто невозможным.

— Пей! — В голосе прозвучало что-то такое, что девушка не решилась его ослушаться. Дрожащими пальцами она обхватила чашу и сделала несколько маленьких глотков. Дальше пошло легче. Гораздо быстрее, чем того можно было ожидать, чаша опустела, и ее тут же наполнили снова. Теперь Мирру не надо было уговаривать.

Бинош и Эйнар с удивлением созерцали, как на лбу у Мирры проявляется странный светящийся орнамент.

— Довольно! — Бывший аптекарь выхватил у Мирры чашу и аккуратно слил остатки в бутыль, тщательно завинтив крышку. — Ты как?

Мирра хищно улыбнулась, и Бинош, впервые наблюдавшая подобную трансформацию подруги, даже отшатнулась.

— Кого нужно заколдовать? — вкрадчиво спросила пробудившаяся драконница.

— Для начала поработаем с членами Совета. Мне нужно, чтобы они немедленно одобрили мои действия по обороне города и позволили распоряжаться армией и дальше!

— Сделано! — Мирра щелкнула пальцами. Но недоверчивый Эйнар настоял, чтобы она прочитала подобранное им заклинание из магической книги. Когда все было исполнено в соответствии с колдовским ритуалом, капитан оправил кольчугу и перевязь с мечом и наконец направился в зал Совета.

— Присмотри за ней! — шепнул он, уходя, Бинош. — И не позволяй ей пока появляться на людях с ЭТИМ, — Эйнар выразительно помахал у себя перед лбом. Бинни кивнула с лицом столь скорбным, словно недавно понесла тяжелую утрату. Отчасти Эйнар догадывался о причине ее печали, и ему даже стало немного стыдно, что он так пренебрежительно обходится с бедной девушкой, поэтому, шагнув за порог комнаты, он потянул Бинош за собой и нежно поцеловал ее в губы. — Все будет хорошо! — шепнул он и, не оборачиваясь, ушел по коридору. Счастливица прижала ладонь к губам, сдерживая внезапно подступившие к глазам слезы, но это уже были слезы надежды, а не отчаяния, ведь ее возлюбленный только что дал понять, что и она ему не безразлична.

Новоиспеченный командующий вранской армией щеголял пурпурным маршальским плащом. Однако менять доспехи и вооружение Эйнар категорически отказался, поэтому на нем была все та же черная наемническая кольчуга и проверенный арканский меч.

Утром того дня, когда вранский военный (он же городской) Совет объявил, что доверяет управление гарнизоном и городским ополчением Эйнару Арканскому (прозвище состряпали тут же, чтобы имя звучало солиднее), стало ясно, почему урфийцы до сих пор не штурмовали город. К неприятельской армии прибыло подкрепление, и еще какое — по численности не уступавшее уже осадившему Вран войску. Эйнар в сердцах разбил латной перчаткой окно у себя в комнате: вот уж действительно, сам напросился на должность!

После захода солнца он долго наблюдал со стены за загорающимися один за другим кострами в неприятельском лагере. Шансы удержать город падали с каждым новым огоньком.

Зато у Мирры вновь было хорошее настроение. Вязкая апатия, связывающая ее накануне, исчезла. Правда, и особой эйфории она тоже не испытывала, но эта новая, спокойная уверенность в собственных силах приятно согревала. Около полуночи к ней заглянул Эйнар. Взбодренная двумя чашками драконьей крови Мирра еще не ложилась.

— Нам предстоит много потрудиться, — сообщил он, выкладывая на стол всю их магическую библиотеку. — Попробуй оценить реально, какие из полезных заклинаний тебе по силам.

Вдвоем они просмотрели книги, заложив закладками с десяток всевозможных рецептов: лучше всего Мирре удавались иллюзии и не требующие больших затрат погодные заклинания, на них и решили сосредоточиться.

К утру общий план «магической военной кампании» был готов.

С рассветом Эйнар вывел к воротам почти всю армию. В стане урфийцев тоже было заметно оживление — войска готовились к штурму. Новый командующий не знал, радоваться ли собственной интуиции — вчера на Совете он объявил, что по его мнению противник не станет осаждать город, а ударит, как только подкрепление немного отдохнет от марша.

И вот наступило утро… Эрссер (накануне произведенный им в капитаны кавалерии) стоит рядом, подставляя лицо прохладному утреннему ветерку, на губах — мечтательная улыбка. Командующий хмуро покосился на Змея. Со вчерашнего дня ему мучительно хотелось задать вопрос, не нарушило ли появление подкрепления у неприятеля то самое Равновесие, за которое так ратовал его белоголовый друг. Улыбка Эрссера стала еще шире.

— Чудесное утро! — сообщил он. — И численное преимущество противника всего примерно два к одному. Маршалы древности выигрывали и при куда менее выгодном раскладе.

— Я не маршал древности, — проворчал арканский воин, поняв, что чудес ждать не стоит.

— К тому же неприятель будет действовать только обычной силой, так что здесь у нас преимущество.

— Откуда ты знаешь? — заинтересовался Эйнар (он сильно опасался, что во вражеских рядах окажется сильный колдун).

— Предчувствие… — Змей, снова подставил лицо меняющемуся ветру, но уже через секунду оно внезапно утратило выражение мечтательности. — Ну что, командир, — негромко проговорил он, — неприятель вот-вот закончит построение, пора и нам выводить полки в поле!

Накануне, на Малом военном совете, куда вошли только Эйнар, командиры подразделений да еще казначей, нa время превратившийся в военного интенданта, было решено не допустить окружения города численно превосходящими войсками противника. Укрепившийся на стенах гарнизон мог успешно отражать атаки, но это автоматически переводило военные действия в стадию осады, а запасы продовольствия в неподготовленном городе стремительно таяли. Поэтому судьба Врана должна была решиться в генеральном сражении, которое Эйнар рассчитывал дать урфийцам на холмистой равнине, примыкавшей к городу с юго-запада. На том же Совете новый главнокомандующий представил своим соратникам Мирру как их «секретное оружие».

По сигналу командующего тяжелые Южные ворота медленно распахнулись, и по утоптанной дороге в поле ровными шеренгами двинулась вранская дружина. Вслед им Мирра, стоя на стене, прочла короткое заклинание, заканчивающееся гортанной фразой на Священном языке.

Урфийский воевода был слегка удивлен тем, что противник решился принять открытую битву. Он заранее разделил войско на три колонны, каждая из которых должна была штурмовать свой, строго определенный участок стены. Туда же с вечера были нацелены подвезенные пополнением боевые баллисты. Впрочем, он не собирался отказываться от первоначального замысла, решив, что, быстро смяв ряды неприятеля, его армия легко преодолеет городскую стену (благо большинство ее защитников поляжет в поле). Удивление стало неприятным, когда число промаршировавших за ворота полков значительно превысило предполагаемую численность вражеской армии. Но удивляться, откуда у города взялось столько защитников, у урфийского генерала времени уже не осталось. Едва последняя шеренга покинула город, как войска тут же начали перестраиваться для атаки и быстрым маршем двинулись к их линии.

Генерал отдал приказ арбалетчикам выдвинуться вперед и быть готовыми к залпу, едва противоборствующие стороны сойдутся на расстояние выстрела.

Мирра на башне продолжала бормотать заклинания, временами сверяясь с магической книгой. Узор на ее лбу полыхал, отпугивая любопытствующих воинов, оставшихся на стенах. Только Бинош продолжала спокойно стоять рядом, даже когда вокруг подруги начал на глазах уплотняться туман, образуя некое подобие драконьего хвоста и гребня. Эйнар покинул город с последним отрядом, на стене с Миррой остались лишь Старый Рамсей и Эрссер, чей конный отряд планировалось ввести в дело позже. Змей следил, как первые вранские фаланги ускорили шаг, сомкнув щиты и растягиваясь в сплошную линию. Неприятель выдвинул вперед арбалетчиков, которые по неслышному отсюда сигналу дружно выпустили в сторону наступающих тучу стрел. Однако полки продолжали размеренно двигаться, и ни один воин не упал, пронзенный арбалетным болтом. Эрссер дотронулся до плеча Мирры: «Сейчас!» — шепнул он. Ведьма поспешно произнесла новое заклинание, скормив ветру горсть золы пополам с песком и солью. Шесть пыльных столбов завертелись за передовыми вранскими фалангами, отсекая их от остальной армии. Первые шеренги воинов перешли на бег, приготовив копья. Новый залп урфийских арбалетчиков не принес никаких результатов — часть стрел поглотила пыльная стена, двигавшаяся за передовыми отрядами наступающих, словно привязанная, остальные вроде бы попали в цель, но явно не причинили особого ущерба. Урфийские полки перестроились, втянув назад арбалетчиков и выставив вперед тяжелых пехотинцев. Строй атакующих стремительно приближался, и противник двинулся им навстречу. За секунду перед тем, как две армии должны были столкнуться, урфийская пехота метнула тяжелые копья, затем бойцы сдвинули щиты и приготовились к рукопашной. Однако бегущие прямо на них с воинственным кличем вранцы вдруг стали растворяться в воздухе в миллиметре от выставленных клинков, и не успела урфийская пехота проморгаться, глядя на атакующих их призраков, как в глаза им ударила воздушная волна. Набравшие силу вихри крутились теперь прямо посреди войска, вздымая сухую землю, забивая глаза и нос странной смесью песка, золы, мелких камней. И почти сразу вслед за этим на флангах урфийцев атаковали реальные вранские воины.

Эйнар врубился в неприятельский строй, не по-рыцарски воспользовавшись тем, что подвернувшийся ему солдат трет засыпанные землей глаза. Его меч прошел над несвоевременно опущенным прямоугольным щитом и врезался в незащищенный участок шеи между шлемом и доспехом. Одновременно он принял на собственный щит удар урфийского воина слева. Меч проскрежетал по обитому бронзой щиту и отклонился в сторону. Сосед Эйнара по фаланге сделал выпад и поразил открывшегося врага в бок. Командующий продвинул щит вперед, потеснив линию защитников. Вслед за ним шаг сделала и вся фаланга.

— Держать строй! —на всякий случай выкрикнул Эйнар и нанес следующий удар.

Позади линии вранских пехотинцев кружили пращники, выбирая себе цели среди вражеского войска. Арбалетчики стреляли без особого прицеливания, с навесом. Шаг за шагом отряды вгрызались в урфийские ряды.

Как мудрый полководец, Руфус наблюдал за битвой со стороны. Ставка его разместилась на небольшом холме, господствующем на этом участке местности. Несмотря на то что невесть откуда взявшиеся вихри затрудняли обзор, генерал ясно разглядел, как левый фланг его войска опасно прогнулся под напором вранской дружины.

На этот случай пехоту слева должна была прикрыть конница. Руфус кивнул гонцу, и тот помчался передать его приказ конным сотням.

Урфийская конница, обогнув сражающихся, узкой колонной выехала в поле для разворота и перестроения. Генерал дал задание ударить врагу в тыл. Перестроение совершалось далеко от бастионов города, конный строй развернулся в лаву и, набирая скорость, двинулся на втянутые в схватку отряды защитников города. Эрссер оглушительно выкрикнул команду, и на стене шесть больших катапульт одновременно метнули навстречу коннице бочки со смолой. Ударившись о землю, они раскололись, вспыхивая дымным пламенем, но особого вреда проносящимся мимо лошадям или их всадникам не причинили. Руфус на холме позволил себе улыбнуться жалкой попытке использовать против его конницы метательные машины. Однако он даже не успел додумать до конца эту мысль.

— Тир зама, тир аэнае! — На стене Мирра воздела руки к солнцу.

Перед мчащейся конной лавиной выросла стена огня. Вырвавшиеся вперед лошади отчаянно заржали, становясь на дыбы и отворачивая шеи от бьющего прямо из земли пламени. А его языки уже лизали копыта. Огонь был магическим, в поле, в общем-то, нечему было гореть, — но обжигал немногим хуже, чем настоящий. Обезумевшие животные заметались по полю. Несколько не слишком опытных наездников, не удержавшись в седлах, покатились им под копыта.

По красным сполохам сзади Эйнар догадался, что урфийский генерал (как и предполагалось) ввел в сражение для защиты флангов конницу. Он отдал команду, и задние ряды его фаланги развернулись, образуя новую линию обороны. Что ж, он знал, что, скорее всего, придется биться в окружении. Бойцы новой линии выставили вперед копья, уперев их в землю. Когда из стены пламени возникли первые кавалеристы, второй ряд довольно стройно метнул приготовленное оружие. Эйнар отметил, что копий осталось не так и много, правда, и атаковавшие их конники оказались, против ожидания, не слишком многочисленны. Мирра видела, как урфийцы пытаются успокоить взбесившихся от запаха дыма и обжигающего волшебного пламени животных. Лавина распалась, однако вскоре (и сверху это было хорошо видно) и кони, и всадники начали приходить в себя и готовиться к новой атаке. Эрссер оставил стену и бросился к Северным воротам, где его ждал собственный конный отряд. Пора было прийти на помощь вранской пехоте. Мирра прикусила губу: Эйнар запретил ей заниматься самодеятельностью, но искушение было так велико, к тому же неприятельская конница физически почти не понесла ущерба… Она подбежала к разложенному на западном бастионе сигнальному костру (дымный сигнал должен был оповестить город, если бы возникла опасность прорыва), голой ладонью зачерпнула с края горсть углей и тут же принялась растирать их в кулаке, повторяя слова заклинания, вызвавшего вихри. Волшебный огонь, стлавшийся по земле, стал концентрироваться в крутящиеся столбы. Вот они вобрали в себя смолу и дым из заброшенных катапультами бочек и начали выписывать замысловатые фигуры до полю. Этот новый огонь был больше похож на настоящий, он гудел в воздушных воронках, словно в печных трубах, и плевал искрами. Только-только пришедшие в себя лошади снова понесли, огненные вихри заскользили за ними. Засмотревшись на эту погоню, Мирра чуть не пропустила очередной сигнал. Бинош вовремя окликнула ее, указав на дымное облачко, выпорхнувшее в небо в районе северного бастиона. Это значило, что пора выводить в поле свою конницу. Мирра стряхнула с руки золу, раскаленные угли не причинили ей вреда, но ее это даже не удивило. Она вернулась к разложенным на стене книгам и принялась за новое заклятие.

Со стороны Северных ворот в поле выехала вранская конница. Она далеко обогнула пылающий участок и нацелилась ударить по врагу справа. Часть вражеской кавалерии (те, кого обошли огненные вихри) тут же бросилась их преследовать. Урфийская пехота на правом фланге повторила недавний прием вранцев, выставив вперед упертые в землю пяткой копья. Всадники, преследовавшие конницу, стали сдерживать своих коней, предвидя неминуемую свалку, которая всегда образуется, когда первая волна конницы врезается в ощетинившиеся копьями ряды. И поступили мудро, хотя произошло и не совсем то, чего они ожидали. Вранская конница напоролась на копья и… Нет, эти призраки не растворились в воздухе, едва достигнув вражеских рядов, иллюзорные конники пронеслись сквозь строй, оставляя неприятный влажный осадок на коже, щитах, кольчугах, потом совершили разворот прямо посреди вражеского войска и помчались обратно. Урфийцы брезгливо протирали лица, но кроме этого мелкого неудобства вранская конница пока никакого ущерба им не нанесла. Руфус с холма видел, как призрачное воинство доскакало до северной стены, развернулось и снова ринулось в атаку на правый фланг. Исходя из недавнего опыта, можно было предположить, что теперь на урфийцев набросятся реальные всадники, однако Руфус готов был поручиться, что не заметил, чтобы в ряды иллюзорного войска вливались новые конные сотни. Все же генерал не желал рисковать, он приказал воинам правого фланга приготовиться к встрече с кавалеристами из плоти и крови. Он ошибся, конные призраки вновь пролетели сквозь строй, не причинив никому вреда. Эрссер со своим отрядом ударил в многострадальный левый фланг чужой армии. Под прикрытием магического огня его всадники незамеченными добрались почти до самых вражеских фаланг.

— Вперед! — заорал Эйнар, едва заметил вынырнувшего из-за огненной стены белого коня. Они ударили разом, конница смяла первую линию неприятельской фаланги и отбросила ее на мечи отряда пехотинцев. Воины левого фланга не выдержали и побежали.

Эрссер прорубался к холму, где, судя по воткнутым в землю флагам, размещался урфийский штаб. Его конь, покрытый попоной из непробиваемой драконьей шкуры, разрезал вражеский строй так же, как меч его хозяина урфийские доспехи. Снеся голову очередному врагу, Змей подумал, что предпочел бы биться в пешем строю: у всадника не всегда преимущество, особенно в центре вражеской фаланги. Но ему запала в голову идея пленить урфийского генерала, а значит, требовалась лошадь для его транспортировки. Эрссер отбил выпад мечом справа и рукоятью ударил нападавшего по шлему. Шлем вдавился в плечи, оглушенный урфиец упал. Рыцарь прикинул расстояние до холма, потом оглянулся на свой отряд, расширявший прорубленный им коридор. Сил (и людей) с равным успехом могло и хватить, и не хватить для прорыва к генеральской ставке, а Эйнар просил не рисковать. Эрссер удрученно вздохнул и чуть развернул коня. Генералу придется подождать.

Битва шла пятый час. Несмотря на то что левый фланг урфийской армии был смят и почти все наемное подкрепление бежало, оставшихся солдат было еще предостаточно, чтобы истребить вранскую дружину. Теперь Мирра металась по стене. Все, что они спланировали с Эйнаром, и даже чуточку больше она выполнила. Чем еще можно было помочь войску, ни она, ни Бинош придумать не могли. Напрасно девушки судорожно листали магические книги. Потом к ним подошел мрачный Рамсей.

— Я собираюсь вывести в поле последний резерв: снять со стен солдат и ополченцев, — негромко сообщил он, — постарайтесь сделать так, чтобы мне не помешали! — Старый капитан глазами указал на интенданта-казначея, наблюдавшего за битвой с бастиона. Мирра кивнула.

Рамсей поспешно собирал воинов, выстраивая их у готовых открыться ворот. Видя, как стремительно пустеют стены (Рамсей велел оставить только по десятку лучников на бастионах), казначей с возмущенным возгласом бросился к ведущей с бастиона лестнице, но на одном из ее поворотов столкнулся со странно настроенной ведьмой.

— Милорд! — затрепетала ресницами она и нежно положила руки на грудь канцлеру. Несмотря на пьянящий запах, исходящий от девушки, и на недвусмысленно томный голос, канцлер собирался сначала разобраться с тем, что творится на стенах.

— Леди, сейчас не время! — решительно заявил он и попытался пройти мимо, но оттолкнуть Мирру оказалось не так-то просто. Ее упертые в его грудь ручки обладали недюжинной силой.

— Почему же не время! — Голос звучал немного обиженно, но все так же зовуще. — Другого раза у нас с вами может и не быть! — Странная сила отбросила канцлера и прижала к стене. Он не успел ни возмутиться, ни воспротивиться, как девичье лицо оказалось совсем рядом. — Всего один поцелуй! — промурлыкала девушка. Канцлер только открыл рот, чтобы ответить, но оказалось, что он уже целует ведьму, более того, руки его сами собой обвились вокруг ее талии. Поцелуй длился долго, очень долго, собственно, канцлер так и не мог вспомнить как он закончился, ибо где-то в процессе он уснул.

Мирра так и оставила спящего канцлера лежать на лестнице. По дороге на стену она тщательно отерла платком губы. В поле как раз выходил последний вранский резерв.

Брошенное Рамсеем в бой ополчение решило исход битвы и спасло Вран. Остатки урфийского войска (всего два из шести полков) спешным маршем отступали к своей границе. Эрссер, передохнув лишь ночь и пополнив свой поредевший отряд, отправился «провожать» их.

Спустя двенадцать дней они вернулись целые и невредимые. Генерал больше не решился вступить в открытое сражение. Его арьергард огрызался на мелкие атаки конников, но урфийцы даже не пытались захватить или войти в попадавшиеся на пути деревни. Дальше границы Змей преследовать Руфуса не стал, его воинам и так требовался основательный отдых. Оповестив пограничные заставы, он вернулся во Вран. В городе начались длительные похороны и праздники. Оплакивали погибших воинов. Хоронили князя Эбельрихта, труп его нашли в оставленном врагами лагере. Праздновали свою победу. Апогеем торжеств на седьмой день стало избрание нового вранского правителя, им стал… главнокомандующий армии, принесший ей победу на поле битвы, — Эйнар Арканский.

Глава 4

Генерал Руфус мерил шагами тайную комнату в цокольном этаже княжеского замка. В кресле у камина сидела урфийская принцесса Анелла и наблюдала за его перемещениями широко открытыми глазами. Принцесса была красивой, но не слишком «далекой» девушкой. Именно за эти качества Руфус до сих пор позволял ей занимать престол Урфии. Он глянул на принцессу, и та поспешно опустила глаза. Анелла боялась генерала с хищным орлиным профилем, смутно догадываясь, что такая «мелочь», как ее жизнь, не слишком им ценится. Генерал нахмурился, детская пугливость принцессы начинала его раздражать. Наконец скрытая в стене дверь бесшумно отворилась и в комнату, откидывая глубокий капюшон, вошел Дэйл.

Руфус не стал отвечать на приветствие мага:

— Вы говорили, что во вранской армии нет колдунов! — без вступления начал он. — Почти пять лучших полков, не считая этих ваших наемников, полегли под Враном, остальные деморализованы. Того и гляди, народ Урфии возмутится и изберет себе других правителей!

Анелла постаралась глубже вжаться в кресло, мечтая стать невидимой.

Дэйл немного рассеянно пожал плечами. На полном отказе от применения магии настоял Верлейн. Сам он был не против слегка помочь урфийцам, но, как говорится, Председателю виднее.

— Мы не зафиксировали сколько-нибудь значительного выброса магической энергии, — примирительно начал он. — Это может означать…

— На кой хрен мне рассказывать, была ли там магия, если я сам там был. Или, по-вашему, десяток торнадо, разгуливающих по полю и раскидывающих исключительно моих солдат, это не колдовство?!

— …это может означать, что вранцы воспользовались эльфийской или иной подобной магией, — спокойно закончил Дэйл. Он прожил в Мире не одну сотню лет и навидался правителей покруче генерала («Видел бы ты императора Каастла!» — про себя усмехнулся он), так что смутить его громким голосом и прожигающим взглядом было не так-то просто. — Однако эльфы не участвуют в человеческих конфликтах, у них на этот счет существует особый закон. А об эльфах-отступниках я тоже не слышал. Но если такой все же нашелся, то вам следует пенять только на себя: не вы ли уверяли меня, что разведке известны все тайны вранской обороны лучше своих собсвенных. Не моя вина, что урфийская армия оказалась недостаточно подготовленной! («Или неподготовленным оказался ее генерал?!» — прозвучал в голове Руфуса язвительный голос мага.) Я, со своей стороны, выполнил все обязательства: вы получили четыре полка подкрепления, и это не стоило Урфии ни сарда! Так что я разрываю наш договор, в дальнейшем можете на меня не рассчитывать. — Дэйл начертал пальцами в воздухе знак «завершения», который на мгновение вспыхнул зловещим красным пламенем и тут же исчез (вместе с волшебником). Генерал в сердцах метнул в камин подвернувшуюся под руку табуретку, сноп искр и горячих углей вылетел из каминного зева, осыпав золой платье упавшей в обморок Анеллы.

— Судьба порой странно запутывает нити! — Мирра сидела у окна своей спальни. Город совсем не пострадал во время битвы и продолжал жить своей обыденной жизнью. — Серой жизнью! — заметила про себя Мирра. О, у нее имелись планы на Вран, как-никак она была «сестрой» правителя.

Второй месяц, как Эйнар распоряжался здесь. Пока все его указы касались налаживания послевоенной жизни: дружине требовалось заплатить вознаграждение, вдовам — пособия. Потом понадобились средства на укрепление пограничных застав. Эйнар проводил теперь свое время не в казармах, а с казначеем. Мирра попыталась пару раз присутствовать при их беседах, но они были непереносимо скучны. То, что казенных денег катастрофически не хватало, можно было понять и без столь длительных дискуссий. Пока новый правитель и министр-казначей судили и рядили, как повысить урожайность на полях да поднять доход с мастерских, ведьма бесцельно бродила по замку и городу. Ее узнавали, ей кланялись, она ведь тоже внесла свою лепту в поражение урфийцев. Мирра представляла, как вместо серых каменных зданий в городе вырастут легкие эльфийские строения из золотистого камня. Откуда во Вране возьмется золотистый камень, она не слишком задумывалась, куда интересней было думать; как она пригласит в город эльфов! Мирра придумывала сотню способов завлечь их — здесь были и налоговые льготы, и важные придворные должности, и, Творец еще знает что! Разве было теперь для нее хоть что-то невозможное?!

И Эйнар… Теперь, когда он стал правителем, Мирра взглянула на него по-другому, сколько было сурового благородства в чертах вроде бы знакомого лица. Пожалуй, именно такого мужчину она всегда мечтала встретить.

— И это вовсе не оттого, что он стал князем! — возразила девушка противному внутреннему голосу, который нашептывал ей, что Эйнар любит (во всяком случае, должен любить!) ее подругу, что все эти годы, пока он был простым лекарем, аптекарем, грузчиком, наемником, воином, она о нем как о кандидате в мужья и думать не думала, что в конце концов она выдает себя за его сестру…

— Вот, значит, уже и кандидат в мужья?! — перебила она собственные мысли. Противный внутренний голос затаился, в груди что-то шевельнулось, больно и сладко одновременно.

— А как же Бинни? — сама себя спросила Мирра. Последние месяцы Эйнар и Бинош жили вместе, о свадьбе речь пока не заходила, но все шло к тому.

— Я могу отбить его! — сообщила она все тому же невидимому собеседнику. — Я тоже имею право на счастье!

Но совесть так властно заявила о себе, что Мирра поспешно затолкала эти свои мысли в самый дальний уголок. «Я что? Я просто так!» — оправдывалась она сама перед собой.

А Эрссер уехал почти сразу после празднеств, он искал приключений и славы, а она, Мирра, его никогда не интересовала! И еще был прекрасный принц с фиалковыми глазами, но он был также недосягаем и также мало интересовался провинциальными ведьмами.

Мирра устроила так, чтобы министра-казначея, а также парочку других министров срочно вызвали по различным и неотложным делам. Эйнар наконец остался один в опустевшем Малом зале Совета. Стоя перед широким дубовым столом, он перебирал казначейские сводки и проекты указов.

Входя, Мирра заперла за собой дверь, она собиралась поболтать с другом, как в старые добрые времена, и явившиеся некстати посетители были бы ни к чему. Эйнар устало, но приветливо улыбнулся.

— Что, решила все-таки приобщиться к нашим финансовым обсуждениям?

Мирра чмокнула правителя в щеку и уселась в стоящее рядом кресло. Секундного замешательства, возникшего у него на лице, она не заметила.

— Да, — подтвердила она, — твоя «сводная сестра» тоже пришла поговорить с тобой о финансах!

Мирра аккуратно разложила на столе пергамент с собственным проектом.

— Вот, — не совсем уверенно начала визитерша (все же это было ее первое государственное предложение), — это проект учреждения общественных школ в каждом округе… — Эйнар взглянул на нее с удивлением. — Понимаешь, с той поры, как я уехала из своей деревни, я попадаю уже не в первый город, но всегда оказывается, что грамотеев здесь еще меньше, чем в нашем захолустном Ледо. Я, конечно, жила в лесу и многого не знала, но уж писать и читать у нас умел каждый и о том, что Мир не тарелка, плавающая в Океане, у нас тоже знали даже дети! — Мирра перевела дыхание. — Думаю, раз теперь ты стал правителем, ты должен позаботиться, чтобы иметь образованных подданных. («Глядишь, они еще и чаще мыться начнут!» — про себя добавила она, но вслух говорить этого не стала.)

— Идея хорошая, — задумчиво проговорил Эйнар, вчитываясь в строчки предложения. По правде сказать, он не думал, что ее интересуют государственные дела, но, как и во всех прочих случаях (князь поднял и продемонстрировал Мирре пачку проектов), вопрос один: где взять деньги?

— Вот, я здесь написала, — Мирра живо вскочила с кресла и, подтянув к себе пергамент, отчеркнула ногтем нужное, — введем целевой сбор, назначим общественную комиссию…

Эйнар все с большим изумлением рассматривал эту «новую» Мирру. Рассуждая об общественных нуждах, она раскраснелась, руки чертили в воздухе силуэты фантастических замков. Ее затеи были полезны, но требовали огромных затрат и, главное (чего терпеть не может Совет), неслыханных нововведений. «И хуже всего, — думал Эйнар, — что я, похоже, на все это соглашусь! И члены Совета, боюсь, тоже»…

Золотой дракон на Мирриной диадеме лукаво подмигнул правителю брильянтовым глазом.

Бинош больше не могла спокойно наблюдать, как рушится хрупкое строение ее личного счастья. Подходил к концу первый год правления Эйнара в качестве князя Вранского. Весь этот год они делили постель, но если поначалу женщине казалось, что ее мечты наконец сбылись, то теперь она ясно чувствовала, что ничуть не продвинулась на пути к сердцу любимого. Бинни провела ладонью у себя по животу. Вчера замковая повивалка (которую она посетила тайно) сообщила, что у нее будет ребенок, мальчик (заверила старуха). Такое счастье, и вот надо же, она не решается сообщить об этом будущему отцу. Бедняжка безвольно уронила руки. Она не хотела таким способом женить на себе дорогого человека. Вовсе не о свадьбе, вернее не только о свадьбе, мечтала она.

Дверь в Малый зал была открыта. Совет сегодня не обсуждал тайных вопросов, на повестке дня были обычные хозяйственные проблемы. Бинош затаилась в нише коридорного окна, через дверной проем наблюдая за тем, что происходило в зале. А там, судя по всему, было весело. Члены Совета свободно развалились в креслах вокруг большого продолговатого стола. Во главе восседал Эйнар. Правитель сдержанно смеялся. Вокруг зелено-золотой бабочкой порхала Мирра. Она подходила то к одному, то к другому члену Совета, трясла их за плечи, присаживалась на ручки кресел и говорила, говорила… А вокруг вился магический аромат ее духов, и мудрые улыбались и одобрительно кивали, завороженные звуком ее голоса и блеском золотых кудрей. И Эйнар не сводил глаз со своей ветреной «сестры». Бинош впилась ногтями в полотно шторы. Напрасно любимый заверял ее, что колдовские штучки на него не действуют. «Штучки», может быть, и нет, а вот сама Мирра… Бинош отпустила штору и решительно направилась прочь.

Мирру она дождалась в ее комнате. Та вернулась в сумерках, чтобы переодеться к ужину.

— Бинни, ты? — Ведьма щелчком зажгла несколько свечей в спальне. — А тебя все потеряли… Знаешь, нам удалось на очень выгодных условиях заключить подряд с корпорацией каменщиков! Теперь все улицы, сходящиеся к главной площади, будут до самых стен выложены камнем! И еще, округа согласились скинуться на общественные сады…

Бинош поднялась из кресла, где сидела в ожидании. То, что она собиралась сказать подруге, подобало (по ее мнению) произносить стоя.

— Я пришла попросить тебя, — голос Бинош звучал спокойно и твердо, — уехать из Врана. Я прошу сделать это не ради нашей дружбы, хотя, думаю, и она чего-то да стоит, но ради Эйнара, если ты испытываешь к нему какие-то чувства. Ты не принесешь ему счастья!

Мирра ошеломленно опустилась на кровать.

— Ты ведь не любишь его, — уверенно констатировала подруга, — это только очередная твоя прихоть! А я… — Бинош собиралась сказать, что она готова жизнь за Эйнара отдать, но тут у нее перехватило дыхание и вместо этого она едва слышно выдохнула: — Я беременна…

Ведьма вскочила с кровати. Потом села опять. Потом снова вскочила и забегала по комнате. Гостья молча следила за ней взглядом.

— С чего ты взяла, что я не принесу ему счастья?! — наконец возмущенно выпалила хозяйка, хотя совсем не об этом следовало говорить, да и вообще, в связи с последней новостью говорить, в общем-то, было не о чем.

— Прости, — Бинош опустила голову, — но что стало с теми, кто решил на тебе жениться?

Мирра замерла на месте, прижав руки к груди. Иногда и ее посещали подобные мысли, но все это, конечно, было неправдой. «Все это полная чушь!» — мысленно повторила она и с внезапной неприязнью взглянула на подругу.

Та виновато пожала плечами.

— Не надо было этого говорить, — словно про себя произнесла она, — прости еще раз! — Взгляд Бинош вновь стал спокойным и твердым. — Если останешься ты, уйду я. Нечего попусту терзать его!

И девушка покинула спальню, оставив оглушенную подругу стоять посреди комнаты.

К ужину Мирра не вышла. Она, как когда-то в замке Акеля, в Сан-Аркане, носилась по комнате, сбрасывая на кровать свои новые наряды и прочие вещи, способные пригодиться в пути. Внутри клокотали обида и возмущение. Бинош, значит, решила изобразить благородство: «Уйду сама!» — передразнила ее ведьма, а перед этим не преминула сообщить, что беременна. Знала ведь, что я не стану мешать им! Да и куда бы она интересно пошла?!»

«А куда пойдешь ты?» — гнусно осведомился внутренний голос.

Мирра больше не была наивной деревенской девчонкой и не боялась потеряться одна в городе, но (Добрый Фермер!) как же ей не хотелось никуда уходить!.. Она присела на кровать и заплакала, потому что уходить все-таки было нужно.

Она не сразу поняла, что странный скребущий звук доносится из-за окна. Время было уже позднее, ставни закрыты на ночь, к тому же ее комната находилась на уровне пятого этажа в башне, чьи отвесные стены омывались озером…

С некоторой опаской она все же подошла к окну. Осторожный стук повторился. Забраться на такую высоту могли только птицы. Мирра открыла ставни и отшатнулась от неожиданности. Прямо за окном светился гигантский золотой глаз. Эти плавающие в жидком огне зеленые солнца Мирра узнала сразу.

— Г’Асдрубал! — радостно выдохнула она.

— Привет, малышка! — Дракон сместился так, что в окне стала видна вся морда. — Ходят слухи, тебе наскучило в городе. — Мирра обиженно шмыгнула носом. — Не желаешь попутешествовать в моем обществе?

Девушка усиленно закивала. Слезы высохли сами собой. Лететь невесть куда с драконом казалось самым естественным делом. Она быстро сунула в дорожную сумку несколько смен белья и пару дорожных платьев (не забыла и заветную фляжку, и ставшую привычной диадему), остальные наряды показались ей теперь совершенно ненужными. Подумав, она добавила в сумку пару магических книг и вернулась к окну.

— Я готова! — объявила она.

— Тогда давай, прыгай! — предложил дракон. — А то сейчас гарнизон опомнится и начнет обстрел. Мне-то что, а вот ему… — И дракон продемонстрировал в окне свою левую лапу, в которой сжимал слегка обалдевшую белую лошадь. Сбруя на ней показалась до боли знакомой, но она не успела додумать до конца эту мысль. — Полезай быстрее на загривок! — настойчиво повторил дракон.

Мирра влезла на подоконник и тут же вцепилась руками в оконную раму. Размеренно двигавшиеся невдалеке драконьи крылья создавали опасный сквозняк.

— Я боюсь… Упаду… — жалобно запричитала Мирра. — Давай ты меня как лошадь, только правой…

— Но, должен же я иметь хоть одну лапу свободной! — запротестовал Г’Асдрубал.

— А задние?!

Дракон немного сдвинулся вперед, и Мирра рассмотрела, что обеими задними лапами он сжимает объемистый узел. В одной из прорех проглядывал переплет толстого фолианта.

— Дворцовая библиотека… — догадалась Мирра.

— Не смог удержаться. — Дракон вернулся в исходное положение. — Ну, давай, хватит трусить! — с упреком произнес он. — В тебе же все-таки моя кровь.

Голова дракона оказалась совсем близко от оконного проема, и Мирра, решившись, шагнула за подоконник и приземлилась на широкую драконью шею. Тут же она распласталась и, визжа от страха, заскребла руками по гладкой чешуе в поисках опоры.

— Фроинос! — выдохнул дракон заклинание, и кожаная веревка крепко опоясала талию беглянки и петлей обвила дракона за шею.

— Ну, теперь поехали!

Дракон взмахнул крыльями, и башня сразу переместилась футов на десять вверх и вправо.

— У-а-а-х-ха-а-а-а-а… — закричала Мирра, ее сердце, сорвавшись, начало стремительное падение в бездну, готовое каждую секунду разорваться от страха. Однако в нижней точке этого падения страх каким-то образом превратился в восторг, и, когда золотой дракон вынырнул из крутого пике, она орала уже не от страха, а от радости.

Руфусу очень хотелось тут же, после предательства Дэйла, отменить 115-й (по порядку в Своде) закон Урфии, принятый еще отцом Анеллы и запрещавший практиковать магию на территории княжества. Но он был достаточно опытным политиком, чтобы понимать, что за Дэйлом стоят кое-какие силы, и плевать против ветра не собирался. Эти рассуждения, однако, не помешали ему немедленно после возвращения разгромленной армии в Урфию послать агентов на поиски оставшихся в стране колдунов. Генерал справедливо полагал, что, несмотря ни на какие законы, они не могли полностью перевестись всего за несколько лет. Тайные гонцы полетели и в Мелузу, и в Грат. Были отправлены даже послы в Замуррье, официально — наладить торговые отношения с кочевниками, неофициально — присмотреть на неосвоенных территориях «свежих» шаманов.

Вранцы (опять же, как и предполагал генерал) не организовали ответное вторжение. Тем не менее власть правящего дома в Урфии держалась на волоске. Потерпевшего поражение генерала в столице встретили отнюдь не цветами. Весьма «кстати» подвернулся и неурожай. Жители роптали чуть не в полный голос, того и гляди — станут метать камни в разноцветные окна замка. А потом до открытого восстания останется только шаг. Генерал считал, что со временем поражение забудется и беспорядки улягутся, однако становилось только хуже. Накануне, желая упрочить собственное положение, да и пошатнувшийся трон Анеллы, он объявил об их помолвке. Принцесса, которой он зачитал ее собственный указ о свадьбе, вскрикнула, но тут же зажала рот обеими руками. Руфус грубо оторвал ее руку от лица и вложил перо. Бедная девушка едва сумела вывести в конце указа свое имя. Генерал тут же ушел, желая избежать истерики. Княжеские портные уже готовили наряд для свадебной церемонии.

Войдя в комнату принцессы утром, жених опасался застать ее в слезах, но вопреки ожиданиям Анелла была хоть и подавлена, но спокойна. Молча она позволила служанкам обрядить себя в красное с золотом свадебное платье. И также молча подала пришедшему за ней генералу руку. Генерал обратил внимание на неживую бледность ее лица и вялость движений, но чувства невесты мало его интересовали. Хорошо было уже то, что она не рыдала и не пыталась бежать или сопротивляться (узурпатор даже усмехнулся), Анелла никогда не отваживалась ему возражать. В его присутствии она вела себя как кролик под взглядом удава.

Жрецы в храме плодородия подвели их к алтарю, там генерал прочел традиционную формулу и надел брачный браслет на руку невесты. Та невыразительным голосом произнесла свою часть клятвы. Жрец подтвердил перед богами истинность клятв и объявил их супругами.

Когда молодожены вышли на крыльцо храма, толпа, заполнившая площадь (три дня до свадьбы генерал проводил на площади бесплатную раздачу зерна), разродилась скудными поздравлениями. Большинство собравшихся урфийцев мрачно молчали.

«Зря перевел зерно! — раздраженно подумал генерал. — Ну ничего, завтра я им припомню этот праздник!» Руфус широко улыбнулся толпе и помахал рукой, жена, точно заводная кукла, повторила его жест.

Свадебный пир продолжался до глубокой ночи, только с началом второй стражи молодые наконец проследовали в собственные покои. Безучастная ко всему Анелла в сопровождении служанок ушла принимать ванну. Камердинер тем временем помог переодеться генералу, и тот уселся на край брачного ложа в ожидании невесты. Принцесса вернулась одна. Сквозь полупрозрачную ткань сорочки проглядывали соблазнительные юные формы. Руфус поставил на пол недопитый кубок с вином. Девушка, даже бледная и усталая, была очень хороша собой. «В браке есть свои приятные стороны! — Генерал поднялся и двинулся к принцессе. — Если эта идиотка не станет брыкаться, я постараюсь доставить и ей удовольствие», — милостиво подумал он.

Неожиданно Анелла дернула завязку на груди, и сорочка мягко опала к ее ногам. В свете двух канделябров ее тело казалось золотистым и нежным, подобно лепесткам изысканных роз. Пухлые губы были чуть приоткрыты. Картину несколько портил отсутствующий взгляд, но генерал не обратил внимания на такую мелочь. «Да никак эта дура влюблена в меня!» — удивился генерал. Анелла между тем изящно подняла руки и принялась одну за другой извлекать шпильки из прически. Чувствуя, как возгорается его плоть, генерал шагнул к девушке и, обхватив за талию, резко прижал к себе. Его опытные руки оценивающе прошлись по спине и окружностям ягодиц. Анелла вынула последнюю шпильку с украшенным жемчугом навершием, и ее волосы-мягкой волной рассыпались по плечам. Руфус приблизил к ним лицо, чтобы явственнее почувствовать дурманящий цветочный аромат, и поцеловал молодую жену в шею. Маленький кулачок принцессы опустил длинное, отточенное острие булавки точно в ямку у основания затылка. Тело генерала судорожно дернулось и стало оседать на пол. Быстро и спокойно Анелла выдернула булавку из раны и, отступив на шаг, позволила Руфусу распластаться у своих ног. Смерть генерала была мгновенной, из раны на шее на ковер вытекло всего несколько капель крови. Не обращая больше на него внимания, принцесса подошла к стене и, дернув за стенной канделябр, привела в действие пружину потайной двери. Из ниши в стене в традиционном сером плаще вышел Дэйл.

— Славная девочка! — сказал он, пошевелив ботинком труп. — А теперь отдай мне заколку.

Все также безучастно та протянула окровавленную шпильку.

Дэйл поднял с пола сорочку и помог принцессе надеть ее.

— Извини, мне придется забрать мой подарок… — Колдун аккуратно снял с шеи девушки маленький золотой медальон. — А теперь ложись на кровать и спи.

Принцесса послушно улеглась на ложе и тут же уснула. Дэйл бросил еще один взгляд на мертвого генерала и привычно растворился в воздухе.

— Дело сделано! — сообщил он, спустя несколько минут материализовавшись в комнате, служившей жильем Председателю. — Девчонка сработала как надо. Теперь дело за вашим подопечным!

— Надеюсь, Руфус не успел пополнить колдунами свою армию, — проворчал Верлейн. — А то это сражение обойдется нам чересчур дорого!

Драконы не женятся. То есть нет у них никакой подобной церемонии. Но, чтобы рассеять суеверия возлюбленной, Г’Асдрубал женился на ней дважды: сначала они сыграли свадьбу в его замке на Горе, и гости были самые удивительные! (Но об этом в другой раз.) А потом они ненадолго вернулись во Вран, и там Белый рыцарь женился на «сестре» правителя по вранскому обычаю. Задерживаться в городе после свадьбы «родственники» не стали.

Быть женой дракона замечательно. И Мирре нравилась ее жизнь. Она искренне радовалась, когда гонец принес известие из Врана о том, что молодая жена правителя подарила ему наследника. И подарки мальчику отправила поистине царские. Спустя два года радостное известие повторилось, теперь Бинош родила Эйнару двойню, и тоже мальчиков. Мирра больше не обижалась на подругу, ведь все в итоге оказалось к лучшему! Зависти по поводу рождения у Бинош детей она тоже не испытывала. Г’Асдрубал объяснил, что у человека и дракона детей быть не может, но Мирра не считала подобную плату «за любовь» чрезмерной. Ей и без заботы о детях скучать не приходилось. У Змея было множество замечательных знакомых: в основном авантюристы всех мастей, но также и парочка ученых из Арканского университета, и так почитаемые Миррой эльфы. Кроме того, у Г’Асдрубала была потрясающая сестра.

Люсинда была моложе (лет на двести) и раза в полтора меньше брата (в драконьем обличье), имела не золотую, а серебристо-сиреневую (с темным гребнем) расцветку. В ее лице Мирра нашла себе новую закадычную подругу. У Люс на уме всегда был с десяток способов развлечься. Вдвоем они тайно летали в Сан-Аркан, где «зажигали» на дворцовом маскараде, и серьезно собирались обольстить арканского короля, но… были пойманы Г’Асдрубалом с поличным. Так что правитель Соединенного королевства вынужден был остаться верен своей королеве.

В «людском» обличье Люсинда гораздо меньше, чем брат, походила на человека. Ее кожа отдаленно напоминала змеиную, но была теплой и приятной на ощупь. На нежном, сиреневато-розовом лбу красовался отчетливый перламутрово-синий узор, похожий на Миррин, только видимый постоянно. Такой же темный узор вился и по плечам драконницы, от шеи до локтей. Изящные пальчики заканчивались хищными, но оттого не менее симпатичными коготками. Ну, а пронзительно-синие, с перламутровой поволокой глаза были и вовсе великолепны. Обычно, появляясь на людях, Люсинда наводила морок, так что постороннему взгляду ее экзотическая красота не была доступна, но и того, что оставалось на виду, вполне хватало, чтобы непрерывно пополнять список разбитых Люс мужских сердец.

Пятнадцать лет, если вдуматься, не такой большой срок, особенно если ты живешь с драконом и непрерывно путешествуешь с ним по далеким загадочным странам, и встречаешься с занятными людьми (и не только людьми), и занимаешься с ним любовью в самых необычных местах, и… У счастливой супруги были сотни подобных «и», и среди них пришла нежданная весть из Врана.

Эйнар умирал. Сердце у Мирры болезненно сжалось. После того раза, когда они сыграли свадьбу с Белым рыцарем, она больше не посещала Вран. (Он все же оставался городом несбывшихся надежд.) Попивая свежую драконью кровь, она и забыла, что не для всех в этом Мире время идет одинаково.

Вранский правитель умирал от старости. Он не был таким уж стариком (люди живут и до ста лет, и дольше), но жизнь ему досталась не из легких. Ни юношеский опыт общения с Арголом, ни заботы правителя в последние годы не прибавили здоровья.

Гонец, принесший в замок на Горе письмо от Бинош с просьбой немедленно приехать, был искренне опечален. Судя по всему, правитель Вранский сумел снискать любовь подданных. Мирре и Эрссеру пришлось потратить какое-то время на сборы, явиться во Вран в драконьем обличье Г’Асдрубал не мог, а весь путь на лошадях занял бы слишком много времени. Поэтому Змей «упаковал» пару лошадок, усадил уже привыкшую к воздушным путешествиям Мирру на загривок и взял курс на Вран. В безлюдной местности, в семи часах пути от города, они опустились на землю и пересели на лошадей. Вран изменился. Всю дорогу от ворот подковы лошадей выбивали дробь по булыжной мостовой, цитадель утопала в садах. Все это было очень похоже на то, каким мечтала увидеть город Мирра. Бинош вышла встретить их к самым воротам. Она не слишком изменилась со времени их последней встречи. Темные волосы не тронула седина, и морщины не избороздили лицо. Напротив, красота Бинош приобрела новые черты, этой зрелой женщине шло выражение спокойной властности, читавшееся на лице. Про таких говорят, что они с достоинством несут свое горе (или бремя). Глядя на Бинош, Мирра даже решила, что письмо было направлено поспешно и здоровью Эйнара непосредственно ничего не грозит. Видимо, поэтому она оказалась не совсем готова увидеть его на смертном одре. Жизнь покидала некогда могучее тело правителя. Нa загорелом лице не слишком заметны были старческие пятна, но густая Эйнарова шевелюра стала совершенно белой. Мирра опустилась на край кровати и сжала слабо дернувшуюся в попытке приветствия руку. Она хотела бодро поздороваться, но смогла выдавить только жалкую улыбку: губы предательски тряслись, и к горлу подступил ком.

— Жизнь странная штука! — тихо выговорил Эйнар. — Сколько бы ни жил, конец все равно кажется преждевременным, никак не успеваешь подготовиться, исправить ошибки…

— Ну что ты! — Мирра поборола подступающие слезы. — Какие у тебя ошибки? Ты Великий правитель, полководец, ученый! И… С чего ты взял, что это конец? Я спрошу Змея, наверняка есть какое-то лекарство…

— Старость не болезнь, — спокойно возразил Эйнар. — И я довольно долго боролся с ней, но… Впрочем, мне действительно грех жаловаться! Ты видела наш город? А моих детей?!

Мирра поспешно закивала, хотя повзрослевших сыновей Эйнара она еще не видела.

— Я пожил достаточно! И я хотел тебя увидеть, чтобы… — Эйнар на секунду замолчал, чтобы передохнуть (голос его звучал совсем слабо) или подобрать слова. Мирра напряженно ждала. — Не хотелось умирать не увидевшись, — изменил конец фразы Эйнар. — Все-таки мы друзья.

Мирра изо всей силы прикусила губу, но слезы уже закапали на покрывало.

— Не стоит плакать. — Эйнар попытался улыбнуться и сжать в ответ ее руку. — Твой муж с тобой? Скажи ему, что я сожалею, что тогда не послушал его совета, он поймет.

— Скажешь ему сам! — Мирра едва могла говорить сквозь рыдания.

— Не уверен… — Он выпустил Миррину руку, и она поспешно принялась утирать нос и щеки. Когда, через несколько мгновений, драконница вновь взглянула на друга, глаза его были закрыты, тело выпрямлено, грудь перестала дышать.

Правитель Вранский ушел из Мира так же, как жил с достоинством.

Эгоистично забыв о помощи и сочувствии подруге, Мирра весь день прорыдала на плече у Змея. На следующее утро она все же вспомнила о дружеском долге и направилась в покои к Бинош. Лицо той было таким же строгим, бледным и почти непроницаемым, однако даже не слишком ориентирующаяся в чужих чувствах Мирра сообразила, что отсутствие на нем следов слез означает крайнюю степень скорби, когда становится ясно, что слезами горю не поможешь. Ведьма даже вздрогнула от этого нахлынувшего понимания. Она хотела обнять подругу за плечи, но не решилась. Ее давешние рыдания по сравнению с таким горем показались какими-то… мелочными, что ли, даже вульгарными. Она просто присела рядом. Говорить о том, каким ударом для них обеих была смерть друга, не имело смысла. То, что им довелось пережить вместе, так просто не забывается.

— Когда похороны? — тихо спросила Мирра после долгого молчания.

— Через три дня… — Бинош поднялась, бесцельно прошлась по комнате. — Сегодня Совет соберется обсудить детали церемонии и изберет нового правителя!

— А, да. — Мирра вспомнила, что должность Вранского князя была не наследственной, а выборной.

— И кто станет правителем? — Мирра осведомилась просто так, чтобы поддержать разговор на «отвлеченную тему». Но Бинош неожиданно окинула ее неприязненным взглядом.

— Совет назовет имя нашего старшего сына, — с вызовом ответила она.

— Но ему же едва исполнилось шестнадцать! — удивилась Мирра.

— А тебе бы хотелось услышать другое имя?! — зло накинулась на нее старая подруга. — Ты за этим приехала сюда?

Мирра удивленно приподняла брови, не понимая, чем вызвана такая вспышка. Бинош сама послала ей письмо, да и не предполагала она, что едет на похороны…

— Ты ведь всегда хотела этого — править! Людьми, городом, Миром… Но теперь это мой город, мой, понимаешь?! Мой и моих детей! Теперь ты не имеешь к этому никакого отношения!

Ведьма встала, продолжая удивленно смотреть на подругу. «Она думает, я претендую на титул правительницы!» — осенило ее. Мысль эта была настолько дикой, что, несмотря на трагизм момента, Мирре захотелось рассмеяться. Когда-то у нее действительно были планы, вернее мечты… Впрочем, все это было до того, как чудесный золотой дракон похитил ее сердце и ее саму из Вранской башни.

«Бедная Бинош совсем лишилась рассудка от горя», — с сожалением подумала она, тихонько продвигаясь в сторону выхода из покоев. Дверь скрипнула. Бинош замолчала. В комнату чинно вошел высокий сероглазый юноша. Жесткие пепельные волосы выглядели слегка растрепанными.

— Что тебе, Андреас? — сразу успокаиваясь, спросила мать.

— Вас просят на Совет, матушка. — Андреас слегка поклонился матери и ее подруге.

— Наш старший сын, Андреас! — запоздало представила Бинош. Мирра протянула руку, с интересом рассматривая юношу. Он был очень похож на отца, те же глаза, та же манера держаться, даже грустная улыбка, которой он ответил на ее приветствие.

— Нам пора идти…

— Конечно, конечно. — Гостья поспешно покинула комнату и отправилась в отведенные ей покои. Эрссера в комнате не было. Мирра уселась в кресло у камина, подобрав под себя ноги. Конечно, раздражительность Бинош была вызвана потерей любимого мужа, и все же их разговор оставил в душе неприятный осадок. Обвинения подруги были беспочвенны. И еще они чем-то напомнили ей разговор пятнадцатилетней давности, тогда Бинош тоже четко провела разграничение на «твое» и «мое». Мирра тряхнула головой: обижаться на раздавленную горем женщину было, по меньшей мере, неразумно. Она встала и вышла прогуляться по крытой галерее, идущей по верху замковой стены.

— Леди Мирра! — Обернувшись на оклик, она обнаружила спешащего к ней высокого седого мужчину. Время не слишком изменило лорда-казначея, черты его лица казались немного затертыми временем, как профили на золотых монетах, но подобно благородному металлу он продолжал стойко сопротивляться его течению. — С последнего визита вы расцвели еще больше! — Министр галантно поцеловал ей руку.

Мирра искренне выразила радость по поводу здорового вида самого лорда-казначея.

— Да, пока на здоровье не жалуюсь, — подтвердил тот. — Но, когда «уходят» твои друзья и знакомые, поневоле начинаешь задумываться о собственной бренности… — Министр грустно вздохнул. — Скорбные времена настали!

Женщина согласно кивнула.

— Это, знаете ли, чувствительный удар для всего города, — продолжал казначей. — Нелегко найти замену такому правителю. (Гостья снова закивала.) Надеюсь, его сын окажется достойным преемником. Мы назначили ему двух регентов. Хотя Совет предпочел бы кого-то более опытного, но… В общем, кандидатов было не так много. А вы ведь когда-то живо интересовались проблемами города? — Министр с новым интересом взглянул на Мирру. — Помните наши обсуждения?.. В вас была финансовая жилка, не спорьте!

Мирра улыбнулась, припоминая дни молодости.

— Послушайте-ка! Теперь, когда вы вернулись… Мы всегда отдавали предпочтение династической преемственности, но по закону последнее слово в выборе правителя принадлежит Совету. Формально решение еще не оглашено. Я могу переговорить с магистратами. В основном это новые люди, но правитель так часто вспоминал о вас, и, знаете ли, эти годы мы занимались большей частью воплощением тех самых ваших проектов! Если ваш муж не против (Вран ведь и ему не вовсе чужой!)…

— Нет, нет… — испуганно запротестовала правительница. Она начала понимать, что опасения Бинош небеспочвенны. — У нас с мужем другие планы!

Министр ушел немного расстроенным. Мирра от всей души надеялась, что он не станет ни с кем делиться своими недавними мыслями, а то вдова и впрямь решит, что она приехала интриговать против нее.

Но вечером, глядя из окна на погружающийся в ласковые летние сумерки Вран, Мирра помимо воли стала представлять, что могло бы быть, если бы она вдруг согласилась. Змей подошел неслышно и, обняв жену, встал рядом. Закат был потрясающе красив.

— Знаешь, — задумчиво произнесла драконница, — тогда, после битвы, я также смотрела на город и ощущала себя почти всесильной. И мечтала об этом городе (глупо, правда?), как стану править в нем, все переделаю на свой лад… Я тогда все еще была под впечатлением от визита к эльфам, думала, что устрою из Врана второй Андор-Афель. Но здесь и так красиво!

Эрссер поцеловал ее в висок, что можно было расценивать как согласие.

— Давай уедем поскорее! Сразу после похорон, — ни с того ни с сего попросила она.

— Разве ты не хочешь какое-то время побыть со старой подругой? Вы не виделись пятнадцать лет… Остались и еще знакомые, которые помнят тебя.

— Да. — Мирра вспомнила недавний разговор с лордом-казначеем. — Но все равно, давай уедем.

Змей внимательно посмотрел на жену.

— Хорошо, — согласился он.

Похороны были пышными. Печально звучали большие медные трубы-рога на стенах цитадели. Воины с трудом сдерживали народ по сторонам улицы, когда траурная процессия с телом правителя медленно проплывала к месту кремации. Обложенный хворостом помост стоял прямо посреди центральной площади и был окружен четырьмя высоченными мачтами, на которых реяли личный штандарт правителя, флаг города и траурные черные стяги. Мирра и Эрссер старались держаться на втором плане. Перед выносом тела их посетила Бинош, извинилась за то, что была излишне резка во время последней беседы. Подруги обнялись, но примирение вышло не слишком искренним.

— Прости, с того времени, как Эйнар заболел, я просто схожу… сходила с ума. И я-думала, что буду с ним до последней минуты… — Бинош чуть развела руками. — Скажи, он говорил с тобой? Что он сказал, перед тем как умер?

На секунду Мирру охватило искушение сказать Бинош что-нибудь обидное, но мстить несчастной женщине за простую невежливость было недостойно.

— Сказал, что умирает счастливым, в своем городе, окруженный любимыми женой и детьми! — Мирра постаралась отразить общий смысл их беседы, ведь она не знала, что слова Эйнара окажутся последними, и разговор вышел сумбурным.

— Ты останешься в городе после похорон? — спросила Бинош, и Мирре послышалось напряжение в ее голосе.

— Нет, — сухо отозвалась она, — у нас дела дома! — и первой вышла из комнаты.

Сразу после того, как пепел правителя был собран в урну и она заняла свое место в каменной усыпальнице «Эйнара Вранского», Мирра и Эрссер покинули город, вежливо отказавшись от участия в тризне. Их никто не удерживал.

Прошел еще год.

— Просто «Анатомический театр» какой-то, — скривился Змей, разглядывая себя в огромное медное зеркало, — и страшно чешется!

Дракон изогнулся и принялся, как собака, чесать себе бок задней лапой. Мирра рассмеялась:

— Интересно, а в человеческом облике ты будешь такой же прозрачный!

Дракон игриво выдул в ее сторону огненный шарик. Мирра притворно ахнула и отскочила.

— Ладно, злой дракон, пойду продавать твою старую шкуру. — Мирра поправила диадему на голове. — Думаю, оружейники отвалят нам за нее не меньше тысячи астов. [15]

— Купи побольше жирненьких бычков!.. И книг! — крикнул ей вслед Змей, поворачиваясь перед зеркалом, словно модница, примеряющая новый наряд.

— Так все-таки книг или бычков?! — на ходу обернулась Мирра, но дракон был слишком занят собой и не ответил. — Значит, побольше платьев! — Мстительно заметила она и сбежала по лестнице на первый этаж. На маленьком заднем дворе двое слуг упаковывали в плотную ткань золотую драконью шкуру. Солнце дробилось в округлых золотых чешуйках. За доспехи из драконьей кожи в отдаленных государствах платили алмазами по весу. Но, право, они того стоили, ни один клинок, и даже снаряд, пущенный из катапульты, не мог пробить брони, сделанной из чешуи дракона.

Раньше Мирра недоумевала, каким образом рыцари умудряются поражать этих неуязвимых чудовищ, чтобы потом снять с них шкуру. Немногие из людей знали, что драконы… линяют.

Женщина проверила, хорошо ли затянута подпруга у лошади. Рядом седлали коней шесть человек из специально нанятой охраны. В обычное время ни замок, ни его обитатели не нуждались в иной защите, кроме когтей (и клыков) дракона. Но после линьки Змей месяцев на семь становился уязвимым. Его новая, неокрепшая кожа была не прочнее человеческой, да и магические способности в период линьки значительно слабели.

Вот почему сброшенную драконью шкуру Мирра везла продавать в Грат не в компании мужа, а в сопровождении хорошо вооруженных стражников. Мирра проверила и собственный, специально для нее откованный меч, закрепленный на седле. Все эти годы по настоянию Змея она тренировалась в обращении с оружием.

— Магия магией, но нет ничего лучше хорошо закаленного железа! Или крепкого драконьего зуба! — говаривал Г’Асдрубал и заставлял жену с мечом в руках отбиваться от наседающих на нее иллюзорных бойцов. Воин из Мирры получался аховый, к тому же она была ужасно ленива и все норовила развеять «противника» с помощью колдовства. Дракон шипел и плевался огнем глядя на ее неуклюжие выпады, но все же шестнадцать лет тренировок — это шестнадцать лет тренировок, за такое время можно и бревно выучить сражаться. И Мирра выучилась.

Сначала подъемная платформа опустила вниз стражников и их лошадей, предварительно связанных специальным заклинанием. Затем путешествие вниз совершили дама и грузовая повозка.

До Грата было два дня пути (с телегами). Стражники заняли свои места вокруг зачехленной повозки, и возглавляемая Миррой кавалькада тронулась в путь. Часа через три после полудня проселок влился в большой Торговый тракт, колеса телеги покатились по дороге из укатанного гравия. Ближе к Грату тракт и вовсе был выложен красноватым булыжником. Но ночевку назначили до заката на большом постоялом дворе: Мирра не хотела рисковать — груз, который они везли, был достаточно ценен, чтобы даже здесь, в хорошо обжитой и спокойной местности нашлись лихие люди, готовые на все ради баснословной добычи.

С рассветом они снова оседлали лошадей, запрягли пару в телегу и продолжили путь. Угловые башни и стены Мелузы показались задолго до темноты. Мирре пришлось отвести глаза стражникам на воротах, чтобы избежать досмотра телеги. В городе, в гостинице, расположенной не в центре, но и не на окраине (это уютное место называлось «Тихая гавань»), она должна была встретиться с покупателем. Г’Асдрубал уже три сотни лет пользовался услугами Гратской торговой компании, чтобы, не привлекая к себе излишнего внимания, раз в четверть столетия сбывать собственную шкуру. За все эти годы агенты компании ни разу не подвели его, люди они были выдержанные и умели хранить чужие секреты (особенно если это приносило прибыль). Устроив лошадей и груз на ночь, Мирра заглянула в гостиничный трактир. Агент мог этим вечером еще и не ждать ее, но проверить стоило. Полноватый малый лет тридцати, с круглым неприметным лицом, в камзоле цветов компании, сидел прямо за стойкой бара. Что ж, компания всегда считала, что на сделку лучше явиться раньше, чем позже. Возможно, в этом и была причина ее многовекового процветания. Мирра приблизилась к стойке для заказа и между делом продемонстрировала торговцу перстень с печатью Змея. Спустя полчаса они уже сидели в его номере и обсуждали условия сделки.

— Цена обычная, — сообщила Мирра, — но из части шкуры должна быть изготовлена кольчуга, стоимость изготовления вычтете из основной суммы.

Агент кивнул, одновременно делая записи на листе пергамента.

— Кольчуга должна быть определенного размера! — деловито уточнил он.

— Да, на меня.

Торговец бросил на Мирру удивленный взгляд. Все признаки были за то, что перед ним сидела драконница. Зачем ей понадобилась броня помимо собственной шкуры? Но агент благоразумно промолчал: излишнее любопытство отпугивает клиентов! Они обсудили еще некоторые аспекты сделки: компания не только скупала у дракона шкуры, опытные торговцы знали, что можно предложить оставить здесь же часть выплаченных денег.

Наконец дела были улажены. Агенты компании (за дополнительную плату) обязались организовать перегон стада в сотню голов скота к Драконьей Горе. Заказанные Г’Асдрубалом книги уже были приготовлены к отправке и хранились здесь же, в гостинице. Женщина приняла из рук торговца туго набитый золотыми кошелек. Пообещав прислать следующим утром оружейника для снятия мерок, агент торговой компании с поклоном удалился.

Еще день Мирра потратила на менее значительные покупки, она опустошила пару текстильных и ювелирных лавок, накупив нарядов и украшений для себя и в подарок Люсинде. Купила пару сувениров для Змея и множество мелких подарков для замковой прислуги. Вечером новый багаж был уложен в телегу, и с рассветом второго дня после прибытия в город жена дракона и ее охрана уже двинулись в обратный путь.

День стоял солнечный, покупки и мешочек с золотыми приятно грели душу, кудрявые легкомысленные облачка плыли в небе, подгоняемые свежим утренним ветерком.

Мирре всегда нравился отрезок пути от Грата до Драконьей Горы, особенно в это время года. В балках все еще журчали ручьи (пересыхающие к середине лета), на склонах оврагов по обеим сторонам дороги буйно разрослись дикая малина и шиповник, на дне качались заросли осоки, иван-чая и белой болотницы. На пологих холмах весело зеленели рощи, местами подбираясь к самому тракту и отбрасывая на дорогу кружевные тени. Впереди как раз показался такой лесок, когда золотой дракон, свернувшийся вокруг ее запястья (вскоре после свадьбы Мирра обнаружила, что ее диадема легко трансформируется и в другие украшения, например, в браслет или пояс), больно тяпнул ее за основание большого пальца. От неожиданности Мирра чуть не выпустила повод. Дракон предостерегающе скалил брильянтовые зубы, он всегда предупреждал ее об опасности и пока ни разу не поднял тревоги попусту.

Путешественница поспешно огляделась по сторонам и сделала отряду знак остановиться. Вокруг был все тот же мирный пейзаж, теперь, когда стих топот копыт, тишина нарушалась только пением птиц да стрекотанием кузнечиков в траве. Впереди на горизонте виднелись соломенные крыши ближней деревни. Но ведьма уже и сама почувствовала опасность — она притаилась в придорожных зарослях и, возможно, уже целилась в них стрелами из арбалетов. Мирру невольно прошиб пот. Она достала из-за спины собственный арбалет. Изящную вещицу изготовили по заказу Эрссера эльфы. Хитрый механизм после каждого выстрела автоматически растягивал тугую тетиву, оставалось только заряжать короткие стальные стрелы. Болт из такого арбалета легко пробивал любую броню, кроме, конечно, драконьей.

Мирра поравнялась с возницей на телеге.

— Сейчас мы тронемся, и ты не обращай на нас внимания, гони до самой деревни! — приказала она. — А вы окружите повозку и, если что… — Женщина продемонстрировала стражникам заряженный арбалет. Четверо, достав мечи, окружили телегу, двое встали по сторонам от хозяйки. Все они удивленно крутили головами, но ничего подозрительного, что так напугало их госпожу, не видели. Тем не менее подчинились приказу и по знаку сорвались с места в галоп, стараясь в то же время не опережать груженую повозку. Полоса леса стремительно приближалась, и вот уже вырвавшаяся вперед с одним из сопровождающих Мирра почти миновала ее, когда позади раздался треск. Длинный ствол березы, ломая ветки, упал на дорогу прямо перед телегой. Крона едва доставала до середины тракта, и возница сделал попытку объехать препятствие, но тут с небольшим опозданием заскрипел, падая, ствол с другой стороны, и дорога оказалась перекрыта окончательно. Из придорожных оврагов полезли люди в зеленых плащах и камзолах. Из-за упавших деревьев не слишком хорошо было видно, что творится у повозки, отгороженной кронами, но пятеро охранников вот-вот должны были вступить в бой. Странно, но еще ни одна стрела не рассекла воздух.

Между тем уже и позади Мирры на дорогу вышло трое разбойников (или кем там они были). Лошадь ее заплясала на месте, а она все никак не могла решиться: скакать ей за помощью к виднеющемуся вдалеке жилью или перебраться через завал и прийти на выручку наемной охране. Особого страха ведьма не испытывала, полагая, что пока находится в седле и при оружии, удрать она в любом случае успеет. Но бросать своих людей в окружении разбойников ей претило. С другой стороны, возможно, было бы полезнее, приведи она своевременно помощь. Пока Мирра взвешивала все «за» и «против», из перелеска на дорогу выехали еще пять всадников. Она приняла бы их за простых путников, но одеты они были в точности, как их пешие коллеги. Да и на помощь «Прекрасной Даме» они не спешили. Кони их двигались медленным шагом, обнаженные мечи они держали поперек седел. Мирра заставила свою лошадь сделать круг на месте. Позади завала, судя по звукам, шла довольно вялая схватка на мечах. В то же время ее и охранника медленно окружали восемь вооруженных бандитов. Такое соотношение сил ей не нравилось, о чем Мирра как раз собралась сообщить подъехавшему вплотную стражнику, но тот заговорил первым:

— Не нужно сопротивляться, и вам ничего не сделают! — дружелюбным тоном сообщил он и попытался схватить под уздцы Миррину кобылу.

Женщина удивленно уставилась на своего спутника, не совсем понимая, что тот хотел сказать. За нее решила лошадь. Она взвилась на дыбы, вырывая узду из рук охранника. Мирра едва удержалась в седле, зажатый в ее руке арбалет выстрелил, и стальной болт, словно нож в масло, вошел в защищенную кольчугой грудь наемника. Парень несколько мгновений непонимающе смотрел на темное отверстие в районе сердца, затем медленно (или это так казалось) повалился с седла под ноги коню. Пятеро всадников, спохватившись, всадили шпоры в бока собственных скакунов. Больше Мирра не раздумывала, ее шустрая гнедая кобыла рванула с места в карьер. Наездница припала к лошадиной шее и прошептала заклинание. Желтая вспышка света на секунду ослепила несущихся ей навстречу врагов и заставила их раздаться в стороны, освобождая узкий проход, в который тут же устремилась лошадь беглянки. Мирра пребольно ободрала о шпоры и упряжь грабителей обе ноги, зато они успели проскочить мимо. Всадники развернули своих коней. И снова, вопреки ожиданиям, в спину убегавшей не полетели стрелы. Зато у нее появилось сразу пять преследователей. Теперь разумнее всего было попытаться увеличить отрыв и гнать по дороге до деревни, но Мирра все еще не решила, что же ей делать с повозкой и с охраной этой самой повозки. Драконья кровь требовала драки, и Мирра, наплевав на доводы разума, свернула с тракта. Ее кобыла, перескочив придорожную канаву, понеслась по некошеному лугу. Сзади глухо ударяли в землю копытами тяжелые кони преследователей. Дальше ею двигали древние драконьи инстинкты. «Перекладывая» лошадь со стороны на сторону, Мирра через плечо выпустила в разбойников одну за другой пять стрел. Все они были заговоренными, и ни одна не прошла мимо цели. Трое грабителей выпали из седла, одного конь вяло волочил по траве за ногу, пятый так и умер верхом и теперь сидел, завалившись на шею лошади. Мирра в очередной раз перезарядила арбалет.

Дорога осталась позади и слева. С того места, где она сейчас находилась, повозка была не видна. Зато прямо впереди снова возникла роща, в которую луг вдавался подобно глубокому заливу. Схватка закончилась на удивление быстро, еще удивительнее было то, что слабая воительница вышла из нее победительницей. Взяв на изготовку арбалет и закрепив за спиной меч, она въехала под свод леса. Браслет с драконом снова трансформировался в диадему. Водружая ее на голову, Мирра шепнула брильянтовому другу:

— Дай знать, если что!

Тот принял боевую позу.

Пригибаясь к седлу и стараясь издавать поменьше шума, девушка направила кобылу к тому месту, где деревья вплотную подступали к дороге. Вскоре она уже могла различить шум схватки: скрежет металла, крики раненых или азартные вопли нападающих (кто их разберет?!). Ехать дальше верхом было опасно, и Мирра с сожалением спешилась, оставив кобылу у приметного дерева. Прячась за деревьями, она сумела почти вплотную приблизиться к месту засады. Теперь ей были видны человек двадцать головорезов, окруживших ее повозку, и верных стражников. Последние, подобно хозяйке, спешились (в таком бою кони не давали преимущества) и теперь отбивались, прижавшись спинами к телеге. Бой был явно не шуточный, следовательно, либо тот охранник был единственным предателем, либо… (сердце у Мирры неприятно кольнуло) она неверно истолковала поведение юноши. Но сейчас не было времени предаваться размышлениям и, прицелившись, арбалетчица пустила первый болт. Один из разбойников, сильно теснивший возницу, коротко вякнув, завалился на спину. Наемник от удивления чуть не пропустил выпад его соседа. Но вторая стрела не дала закончить движение мечом и ему. Проредив соперников возницы, Мирра перешла к другим, планомерно уничтожая наиболее ловких (по ее мнению) фехтовальщиков. И вскоре напор разбойников ослабел. Их все еще было больше, чем защитников повозки, но, поглядев на трупы товарищей, никто не захотел лезть вперед. Часть нападавших развернулась к лесу, пытаясь высмотреть среди деревьев неведомого стрелка. Мирра попробовала сменить позицию. Несколько человек, заметив это движение, кинулись в ее сторону. По ним пришлось выпустить оставшиеся восемь болтов из арбалетного магазина. К сожалению, в лесу, несмотря на заговор, стрелы летели не так метко. Между тем охранники у телеги перешли в наступление на поредевшие ряды бандитов и очень скоро рассеяли их. Но два грабителя все еще продолжали гнаться за Миррой, как видно считая ее легкой добычей. Устав бежать по неудобным корням, та развернулась и, отбросив в сторону арбалет, достала меч из заплечных ножен. Одни из бандитов намного опередил другого. Заметив, что девушка вооружена, он еще на бегу начал замах и… Мирра поднырнула под занесенный для удара, меч и вонзила свой клинок грабителю в низ живота (бедняга пользовался короткой кольчугой). Второй разбойник, увидев, как ловко женщина расправилась с его приятелем, резко сбавил ход, а потом припустил в другую сторону.

Она брезгливо отерла меч о зеленую куртку убитого и медленно направилась к телеге. Прежний вопрос, были ли нанятые ею охранники замешаны в нападении, мучил ее с новой силой.

Выйдя на дорогу, она увидела, что все наемники, оборонявшие груз, живы, хотя двое получили довольно серьезные ранения. Наспех заговорив кровь, мрачно приказала разобрать завал, погрузить раненых и тело убитого ею воина на телегу и двигаться в деревню. Все спешно принялись выполнять указания, они находились под большим впечатлением от боевых талантов хозяйки. Мирра между тем вернулась за лошадью (к ее седлу помимо прочего был приторочен и кошель с деньгами). Других лошадей (кроме пары, впряженной в повозку) поймать не удалось. Скорее всего, их увели выжившие разбойники. Тело убитого стражника тоже исчезло. Его приятели предположили, что труп прихватили грабители вместе с лошадью — воин был одет в дорогие доспехи, имел при себе хороший меч. Ведьма не стала разубеждать их, тем более что предположение могло быть верным.

В деревне они рассказали о нападении старосте и передали ему на попечение раненых и ценный груз. Трем другим охранникам и вознице она велела оставаться в деревне и ждать, когда она вернется за ними с новым отрядом. И стражники, и староста получили щедрое вознаграждение. А Мирра, снова оседлав свою Тень (так звали ее резвую кобылку), погнала ее по тракту к дому. Ехать одной ей теперь казалось безопасней, чем в компании ненадежной охраны. Если бы лошадь не нуждалась в отдыхе, она бы вот так и гнала ее день и ночь до самой Драконьей Горы.

Уже после полуночи она наконец достигла гостиницы, где останавливалась по дороге в Грат. Определив лошадь на конюшню, Мирра остаток ночи провела забаррикадировавшись в комнате, а с рассветом опять двинулась в путь. Правда, теперь она ехала медленнее, опасаясь загнать Тень. Больше никаких неприятных неожиданностей с ней в дороге не случилось, дракон на диадеме молчал. В сумерках женщина достигла подножия Драконьей Горы, и копыта усталой лошади ступили на деревянный настил подъемника.

Мирра, так торопилась рассказать о происшествии мужу, что не заметила чужой лошади в конюшне. Хорошо, что в коридоре ее перехватил дворецкий и сообщил, что в замке — редкий гость. Даже несмотря на недавнее потрясение, Мирра удивилась. Насколько она помнила, Бинош ни разу, с момента, как Эйнар стал правителем Врана, не покидала пределы княжества.

Подавив нетерпение, хозяйка сначала тщательно привела себя в порядок и только потом вошла в парадный зал, где Эрссер принимал ее подругу.

Глава 5

— Никто не знает, что это за чудовище, откуда оно появилось и как его прогнать. Но это не зверь из плоти и крови. Говорят, ночами оно приходит в дома к тем, кто слаб, или болен, или получил увечье. И к утру дом полон трупов. А днем пастухи видели его на полях, но нечетко. Чудовище прячется в тумане, кто-то описывает его как огромного серого пса с горящими глазами, кто-то как дракона, а кому-то он и вовсе напомнил раздувшееся бурое облако…

— Очень похоже на питомца Смерти, — задумчиво проговорил Эрссер, — легендарного пса, являющегося в смертный час за душами насильников и братоубийц. Но говорят, цепь его ошейника намотана на левую руку Доброй Сестры, и она не позволяет ему «резвиться» попусту.

— Значит, он сорвался! — с горечью проговорила вранская регентша. — Эрссер, ты единственный, кто хоть что-то знает об этом и кто способен загнать чудовище в его логово. Помоги, не то скоро во Вране будут обитать одни тени. В награду Совет готов вручить избавителю ключи от города и корону правителя.

Бинош выжидающе смотрела на Эрссера. Тот стоял, облокотившись на спинку кресла жены. Он вообще не любил кресел и стульев и, если нельзя было с удобством раскинуться на диване, предпочитал присесть на край стола или подоконника или говорил, расхаживая по комнате.

— Ты ведь знаешь, кто я. — Змей улыбнулся, словно извиняясь. — Драконов не интересуют престолы человеческих княжеств. Тебе стоит попробовать заинтересовать этим мою жену.

Гостья наконец перевела взгляд на Мирру. Та не заметила на лице старой подруги борьбы чувств, хотя было ясно, что обращаться с просьбой к ней посетительнице было нелегко. Однако Бинош была достойной регентшей, она в первую очередь думала о благополучии своего народа, а уже потом о собственных амбициях.

— Если ты поможешь спасти город, мой сын отречется от титула и передаст управление Враном тебе, — предложила Бинош.

— Мне очень жаль, — спокойно проговорила Мирра, которая все еще живо помнила разговор перед похоронами Эйнара, — но ведь это твой город и твои люди, (кажется, именно так ты говорила?), тебе и спасать их!

— Я знала, что тебя не заботит никто, кроме собственной персоны, но что тебе плевать даже…

— Тише, тише, девочки! — прервал их Змей и несколько раз хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание. — Извини нас, Бинош, мы на секунду оставим тебя! — и Эрссер потянул жену из приемного зала. — Что на тебя нашло! — спросил он за дверью. — Не ты ли говорила мне, что мечтала об этом городе?! Что хотела создать мир, уютный и безопасный для всех? И потом, разве жарить мне отбивные да читать книжки по вечерам — это все, о чем ты мечтала в жизни!

— Но она прогнала меня! — возмутилась Мирра.

— Так пойди и покажи, как она ошиблась!

— Я не знаю, как это сделать, — призналась гордячка. — Тебе ли не знать, что при всей своей силе я самая бездарная из ведьм!

— Ну, не нужно на себя наговаривать, — похлопал ее по спине дракон. — К тому же я еду с тобой. — Она согласна! — объявил он, приоткрывая дверь в приемный зал, где ждала Бинош.

— Нет, я не… — попыталась закричать Мирра, но рука Змея, одинаково сильная и в человечьем, и в драконьем обличье, уже зажала ей рот.

Дракон оттащил упирающуюся жену подальше от приемных покоев и отпустил только там, где ее крики не могли быть услышаны вранской посланницей.

— Ты с ума сошел! — накинулась на него Мирра, — Даже не спросил, как я съездила, а на нас, между прочим напали!

Змей секунду вглядывался в ее глаза, потом легкомысленно отмахнулся.

— Я так понимаю, ты без особого напряжения перебила целый разбойничий отряд?! Чем же недовольна? Впрочем, случай действительно какой-то странный, и этот охранник…

Мирра давно привыкла, что муж читает ее мысли, но иногда ее раздражало, что его ничем не удивишь.

— Ты удивляешь меня непрерывно! — тут же откликнулся Змей. — Мы отправим новый отряд навстречу обозу, а сами двинем во Вран.

— А как же твоя шкура, она же еще не затвердела? — уже спокойнее спросила Мирра.

— Придется рискнуть. — Змей даже потер руки, предвкушая приключение. — Не каждый день нам с тобой предлагают на блюде целый город!

Мирра видела, как колонна всадников врезалась в полосу тумана и потонула в ней. Сквозь разрывы в молочно-белом воздухе можно было увидеть то голову лошади, то взвившийся штандарт на копье, то размах меча, но ни звука не долетало до крепостных стен. Потом над туманом полыхнуло пламя, и ее слуха достиг низкий, заунывный вой. Мирра вздрогнула, люди внизу в испуге накладывали ставни на окна, запирали изнутри двери. Страх во Вране достиг предела, горожане даже днем перестали выходить на улицу. Прошло еще около часа, и разбитые войска, а их вид однозначно говорил о поражении, стали выбираться из тумана, затопившего лощину. Поредевшая колонна достигла городских ворот, они распахнулись и тут же поспешно захлопнулись за всадниками. Мирра покинула свой пост на стене, сверху среди воинов во внезапно посеревших (словно присыпанных пеплом) доспехах она не смогла разглядеть мужа. Впрочем, ей не о чем беспокоиться, уговаривала она себя. Арканская кольчуга так же непробиваема, как броня дракона, а Эрссер говорил, что вне своих «кармических» обязанностей Испох — просто большой пес, никакого сверхъестественного разума: бежит на запах, кусается, воет…

Она достигла двора, где воины бережно снимали с седел своих раненых товарищей, вывезенных с поля боя. Он поискала пышный белый (или посеревший) плюмаж, который украшал шлем Змея, и снова ничего не нашла. А потом воины неожиданно расступились, и она увидела его. Эрссер, завернутый в собственный плащ, лежал на импровизированных носилках из связанных копий. Из под плаща торчали голые ноги, даже без сапог. Мирру, словно молния, поразила догадка: Эрссер превратился в дракона прямо там, на поле. Пламя, что она видела над туманом, было пламенем из драконьей пасти. Лицо у Змея было совсем белое, зато плащ на левом боку сплошь пропитался красной кровью. Она и сейчас густыми каплями стекала по его ноге и впитывалась в землю между камнями мостовой. У Мирры разом подкосились ноги, как когда-то очень давно, когда она еще не стала ведьмой, но люди в Сан-Аркане уже хотели убить ее за это.

— К’энрахе Г’Асдрубал?! — прошептала она на драконьем, склоняясь и чуть не падая на колени рядом с носилками. — Что ты наделал?!

Эрссер открыл глаза.

— Очень большой пес, — едва двигая губами, проговорил он, — больше дракона… Сетью не справиться…

Мирра вышла из оцепенения:

— Лекаря! — почти срываясь на визг, закричала она. — Лекаря сюда! Быстро! — Юноша в серебряных доспехах — как видно, не выезжавший на битву — кинулся к дому лекаря, но большинство горожан даже не шевельнулось, хотя на площади перед воротами лежало еще не меньше десятка раненых. Слишком часто за последний месяц люди звали в дом лекаря, и ни разу он не сумел спасти ни одной жизни. И виной тому было не невежество врача, люди умирали от самой безобидной простуды, от царапины на пальце. Просто смерть ходила по городу в образе туманного серого пса, и ни один доктор не мог отогнать этот призрак прочь.

Два солдата осторожно понесли носилки к замку. Мирра шла рядом, касаясь покрытого плащом плеча мужа, и шептала кровоостанавливающие заклинания.

В замке она велела положить Змея на большой каменный стол в нижнем зале. В камине развели гигантское пламя. Подоспевший лекарь осторожно отвернул край плаща. Мирра, топтавшаяся у него за спиной, вскрикнула. Огромная рана с рваными краями тянулась вдоль левого бока от самой подмышки и до бедра. Мирре она показалась очень глубокой, впрочем, рассмотреть рану она не смогла, так как инстинктивно зажмурилась от испуга, а потом Эрссера загородили спины доктора и его добровольных помощников.

— Это ничего, — напрягая голос, чтобы она его услышала, проговорил дракон, — я заращу ее дня за два. — Он даже попытался, усмехнуться. Мирра оттолкнула воина, пытавшегося потихоньку отвести ее подальше от стола. — Не мешай нам, — неожиданно громко и строго прозвучал голос Змея, — иди займись обороной города.

Тот же воин вновь ухватил ее за локоть, и на этот раз она позволила выпроводить себя из комнаты.

Оказавшись за дверью, Мирра несколько минут тупо пялилась в стену. В другое время она бы не слишком беспокоилась о муже, как ни велика была рана, для дракона она особой опасности не представляла. Драконы, как известно, очень живучи. Но когда у тебя под окнами разгуливает пес Смерти, не стоит рассчитывать дожить до следующего утра.

Единственный способ обуздать пса предложил Змей, другого выхода она не видела. Но сеть, растянутая ее лучшими воинами, оказалась слишком слаба для потустороннего чудовища. Мирра старалась думать, как учил ее муж. Чем можно приманить Призрачную Собаку? Как запереть ее в Храме Смерти, ведь Испох проходит сквозь любые стены?!

Собственно, вопрос с приманкой они со Змеем уже обсуждали, приманить собаку можно было на запах скорой смерти, например, поместив в Храме больных. Наверняка нашлись бы и добровольцы, хотя посещение больными Храма смерти расценивалось всегда, как просьба к Доброй Сестре поторопиться. Но как заставить пса оставаться в храме достаточно долго, чтобы обитатели Чертога Ожидания успели явиться за своей собачкой?

Мирра перестала попусту тратить время, ничего умного ей в голову пока все равно не приходило. Она знала только один способ подстегнуть собственные силы и изобретательность и поднялась в свой личный кабинет. За одной из запертых на ключ дверец шкафа стояла большая бутылка из темного стекла. Мирра разбила сургуч, которым была обмазана пробка. Это был старый, неприкосновенный запас драконьей крови. С тех пор как она жила вместе с Эрссером, не было нужды запасаться кровью впрок, к ее услугам всегда была свежая. Но сейчас давняя заначка пригодилась. Мирра с трудом вытащила пробку и принялась пить прямо из горлышка. Всего в три приема она опустошила бутылку и швырнула ее в окно. Драконья кровь бурным, горячим потоком пронеслась у нее по жилам и взорвалась мириадами крошечных звездочек перед глазами. Голова мгновенно стала легкой, и отчаяние, только что душившее ее, куда-то улетучилось.

Мирра тряхнула головой и невольно улыбнулась — она уже и забыла, какое оно — опьянение драконьей кровью. Подошла к зеркалу — драконий узор ярко светился на лбу.

— Просто пойду и убью его! — заявила Мирра своему зеркальному отражению, в голосе ее послышался драконий рычащий акцент.

Рыжеволосая драконница в зеркале закивала ей в ответ. Мирра прошла в комнату мужа и нашла в оружейном шкафу длинный боевой кинжал — меч не слишком годился для ее целей. Ни о чем больше не раздумывая, она прошла через город, не обращая внимания на удивленно оборачивавшихся вслед людей. Проходя мимо брошенной телеги, где в садке мирно жевали травку кролики, Мирра приостановилась, осененная новой идеей. Только что она намеревалась сама стать приманкой для Призрачного Пса, для этого собиралась как следует порезать собственную руку. Но при виде кроликов Мирре неожиданно пришло в голову, что Смерть со своим псом приходит в гости не только к людям, но и к их меньшим братьям. Ведьма легко сломала сплетенную из прутьев клетку и выудила одного из кролей.

У ворот ее ожидала усиленная стража, несмотря ни на что, гарнизон города продолжал нести службу, не впадая в панику. По ее приказу два стражника неохотно распахнули тяжелые створки ворот и, оставив их открытыми, спрятались в каменной сторожке. В низине, до которой предстояло пройти еще шагов пятьсот, все так же плавал туман. Мирра обновленным драконьим зрением присмотрелась к серым разливам. Смутные тени складывались в подобие то гигантской лапы, то огромной собачьей морды, где разрывы в тумане выглядели, как пустые глазницы призрачного чудовища.

Ухватив кролика за уши, Мирра без особой жалости полоснула ему по белому боку. Красная кроличья кровь закапала с бьющегося тельца в траву. Мирра вытянула руку со зверьком в сторону тумана и громко позвала:

— Испох! — и засвистела, словно и впрямь подзывала собаку. И туман серыми щупальцами пополз в ее сторону, а потом пред ней выросла полупрозрачная, но вполне реальная и ощутимая собачья туша. Высотой пес был с одноэтажный дом, его темная пасть зияла, как вход в пещеру. Могилой веяло от дыхания, а слюна, капавшая из черной пасти, превращалась, не долетев до земли, в клочья тумана.

Даже драконья кровь и та заледенела у Мирры в жилах. И ей захотелось бросить несчастного кролика и самой бежать, бежать что есть духу и запереться в крепости, и прижаться к Эрссеру… Эрссер. Бросить кролика значило бросить чудовищу Змея.

— Ко мне, песик! — хрипло крикнула она. — Ко мне! — повторила она уже окрепшим голосом и, развернувшись спиной к чудовищу, двинулась в город. В вытянутой перед собой руке Мирра продолжала нести раненого кролика, а другой рукой прижимала к груди длинный кинжал. Почему-то ей казалось, если она нанесет удар в Храме Смерти, то даже крошечный порез окажется для Испоха смертельным.

Вот и ворота остались позади. Мирра боялась оглянуться, но она и так чувствовала, пес следует за ней. И тогда, повинуясь внезапному наитию, Мирра запела. Пела она на мотив старинной колыбельной:

Из сырых ивовых прутьев я совью тебе ошейник,

В молоке кровавых маков кожу вымочу для шлеи,

Отдохни, могучий песик, воротись в обитель мертвых,

Ни к чему тебе без дела день и ночь по свету бегать.

Лучше вспомнить зов Хозяйки, лучше в дом к себе вернуться.

Сладок сон под сводом темным, в сером сумраке Эреи… —

выпевала Мирра слова только что придуманного заклинания.

Так они дошли до Белого Храма, и пес, во много раз превышавший размером дверной проем, легко проник внутрь сквозь стену. Мирра остановилась перед алтарем и прервала пение, Она поднесла к лицу несчастного белого кролика и поцеловала его в розовый носик. «Спи, — прошептала она, — Смерть милосердна». Потом возложила белое тельце на алтарь и резко развернулась, подняв кинжал для последнего удара… В Храме никого не было. Серое чудовище, еще секунду назад тяжело дышавшее ей в затылок, исчезло. Туман рассеялся. Мирра заметалась по залу, потом выбежала на улицу. Случившееся казалось ей катастрофой. Ведь она заманила Испоха в город и не смогла удержать его. Женщина окинула взглядом площадь, вокруг было пусто, ни следа Призрачной Собаки. Она бросилась в ближайший проулок. Из-за ограды одного из домов боязливо выглядывал плотный пожилой мужчина, по виду — мелкий лавочник или, может, даже фермер, один из тех, кто бежал в город из окрестных деревень.

— Ты видел его?! — бросилась к толстяку Мирра.

Тот испуганно попятился в глубь ограды.

— Кого, госпожа?

— Пса, Испоха!

— Он прошел к Храму… — Фермер решил, что разговаривать со странной встрепанной дамой, да еще имеющей огненные знаки на челе, дело опасное, и поспешно нырнул в дом. Было слышно, как изнутри он накладывает засов на дверь и даже придвигает к ней что-то тяжелое.

Мирра не стала задерживаться. Пес сбежал и мог быть где угодно.

Он мог подбираться к замку, а там — раненый Змей. У Мирры похолодело в груди. Если бы она была настоящей драконницей, давно бы полетела, но она могла только бежать, бормоча адресованные себе проклятия.

В замке, куда она ворвалась, толпился народ. Во дворе собрались свободные от дежурства солдаты гарнизона, слуги, рыцари, даже придворные дамы. Все они переговаривались, но тут же умолкли, увидев в воротах всклокоченную Мирру с обнаженным кинжалом в руке.

Оживленный, даже почти радостный вид этой толпы привел Мирру в неистовство. Это была еще одна сторона опьянения драконьей кровью — всепоглощающий гнев. Мирра набрала полную грудь воздуха и зарычала, глаза застлала золотая пелена.

Бинош протолкалась сквозь замершую толпу и смело подошла к взбешенной ведьме.

— Остановись! — Вдова положила ей на плечи свои маленькие, но крепкие ладони. — Смерть отступила. Мы все видели белый столб над Храмом. И туман в низине рассеялся. Да и маг из торговой гильдии говорит, что Равновесие (что бы это ни означало) восстановлено. — Лучше пойди узнай у своего дракона — мы все думаем, что пес ушел.

Мирра несколько минут в бешенстве смотрела на свою старую подругу. В груди ее клокотало пламя, и ей казалось, стоит лишь открыть рот — оно вырвется наружу красно-синими языками и спалит женщину, опрометчиво решившую указывать ей, что делать. Но перед ней была Бинош, а ей, что бы там между ними ни произошло, она никогда бы не смогла причинить вред. Мирра еще раз обвела взглядом толпу присмиревших вранцев и бросилась в нижний зал.

Каменный стол рядом с пылающим камином был пуст. Только кровавые полосы тянулись к боковой двери. Спотыкаясь и хватаясь за грудь, чтобы умерить сердцебиение, Мирра побежала по следам. Эрссер лежал в винной кладовой, он снова был драконом. Сквозь полупрозрачную золотую броню кожи видно было движение его крови по венам. Края огромной раны, змеящейся вдоль левого бока, были через равные промежутки стянуты золотыми скобами. Рядом сидел замковый медик и старик-аптекарь с соседней улицы, помешивавший дымящуюся зеленую смесь в медном тазу.

Г’Асдрубал чуть приподнял тяжелые золотые веки.

— Ты вернулась, малышка, — выдохнул он. Мирра кинулась и прижалась лицом к золотой морде, схватившись руками за маленькие золотые рожки на голове дракона. — Что там, на улице? — углом рта выговорил дракон. Мирра разжала руки и разрыдалась.

— Я упустила его, — всхлипывала она, — заманила в Храм и упустила. Теперь он, должно быть, где-то в городе — это я виновата! Что с нами будет?!

— Ш-ш-ш… — Длинный раздвоенный драконий язык мягко прошелся по мокрым Мирриным щекам. — Ты не виновата! Даже такой большой дракон, как я, ничего не смог сделать.

Но Мирра только помотала головой. Ее настигло и затопило чувство вины.

— Я во всем виновата, — продолжала рыдать она, — зачем я притащила тебя в этот город, к чему мне быть правительницей? Все было так хорошо, а я сама все испортила, я снова пожелала невозможного…

Медик с аптекарем тактично удалились. Г’Асдрубал, морщась от боли, протянул лапу и обнял жену.

— Перестань плакать, — нежно прошипел он, — никто меня сюда не тащил. Вспомни, мы решили вернуться в город вместе. Нам, конечно, было хорошо, но довольно скучно жить на Горе. Разве нет?! Так что же случилось в городе?

Мирра, не переставая всхлипывать и растирать по лицу слезы, пересказала все, что делала с момента, когда она оставила раненого Змея в зале.

— …Испох сбежал и теперь, наверное, бесчинствует в городе. А ты ранен, и это я во всем виновата! — закончила она.

Дракон задумчиво покачал головой.

— В другое время я бы знал, где сейчас находится пес, — проворчал он, — но проклятая линька напрочь отшибла половину моих способностей. В любом случае не думаю, что ты ухудшила наше положение — наоборот, может, увидев Испоха в Храме, божества Эреи наконец предпримут что-нибудь, чтобы отозвать свою собаку. Нам остается только ждать. На случай, если пес явится сюда, я велел сварить кое-какое зелье.

Дракон кивнул на тазик с вязким зеленым варевом.

— Ты говорил, что к вечеру твоя рана затянется! — заметила немного успокоившаяся Мирра.

— Видишь ли, раньше я не сталкивался с Призрачными Псами, — мрачно усмехнулся Г’Асдрубал. — Видно, раны от сверхъестественных когтей не поддаются обычному лечению…

Мирра снова расплакалась. Дракон принялся поглаживать ее по плечам пальцами огромной лапы. Так они просидели до вечера, впрочем, в винном складе не было окон и они не могли видеть, что солнце село. Догорели факелы, вставленные в металлические петли у входа в склад, но Мирра не пошла заменить их. Она сидела на ладони дракона, обхватив его обеими руками за запястье и прижавшись щекой к мягкой морщинистой коже с внутренней стороны лапы-руки. Потом пришла Бинош с двумя слугами, они принесли ужин и связку новых факелов. Пока слуги меняли и зажигали факелы, Бинош о чем-то вполголоса беседовала с драконом. Мирра не прислушивалась. Мысли ее причудливо меняли направления, перемещаясь от одного предмета к другому, и все они мало касались окружавшей ее реальности.

Бинош ушла. Тишина стала тягостной для Мирры, и, чтобы хоть что-то сказать, она спросила:

— В этот раз драконья кровь подействовала на меня иначе. Почему так? В прошлый раз я находилась в опьянении почти месяц, а сегодня оно прошло уже к вечеру.

— Ну, во-первых, тогда ты выпила гораздо больше, — охотно поддержал разговор Змей, — к тому же ты пила свежую драконью кровь в первый раз, а теперь твой организм успел к ней привыкнуть.

— Лучше бы я была пьяна, — заметила Мирра, — тогда бы не было так страшно…

Она не успела договорить. Факелы разом вспыхнули, а потом потускнели, став как вынутые из огня раскаленные угли. Роговые пластины на спине у дракона встали дыбом. В дверном проеме стояла бледная девушка, с пепельно-белыми волосами, в простом белом платье и таком же длинном плаще. Ни кровинки не было в бледных губах и на нежных щеках этого создания. И ни одного украшения не было на ее белом одеянии, только волосы надо лбом стягивал серебряный обруч с черной искрящейся звездой в центре.

Мирра никогда прежде не видела эту девушку, но сразу узнала, как и все, к кому незнакомка являлась до нее.

— Добрая Сестра! — прошептала Мирра и, вывернувшись из драконьей лапы, встала перед явившейся Смертью. Белая Дева медленно двинулась в глубь склада.

— Погоди! — Мирра вытянула перед собой левую руку, словно надеясь этим удержать Смерть на расстоянии, а правой потянула из ножен на поясе давешний кинжал. — Погоди, выслушай меня! Он не должен умереть! — Мирра на мгновение скосила глаза в сторону дракона, боясь повернуться и потерять из виду Смерть. — Я не позволю тебе забрать его. Если тебя нужна чья-то жизнь — бери мою! Если мало — я вырежу весь город…

— Не спеши, — прервала ее Смерть, и голос ее прошелестел, как порыв ветра, хотя не слышалось в нем ни шипенья, ни свиста, сопровождающего речь драконов. — Я пришла сюда не отбирать жизнь, а поблагодарить.

Смерть сделала еще один шаг в глубь комнаты. И Мирра выше подняла кинжал, готовя его для удара.

— Прости, я знаю, Смерть не врет, но дальше я тебя не пущу… пока жива…

— Что же. — Белая Дева подняла тонкую изящную руку и начертила пальцами знак в воздухе — Мирра закрыла глаза и молча рухнула на пол. Кинжал выпал из ее руки и покатился по дубовым половицам. И тотчас над упавшим телом возник огромный дракон, его не затвердевшая до конца чешуя блестела тускло, края свежей раны разошлись и страшно зияли, но от того не менее грозно звучал его боевой рык.

— Будь хоть ты разумен, Золотой Охотник, — все также тихо и немного укоризненно произнесла Смерть, — твоя возлюбленная просто спит, я не собираюсь отнимать жизнь ни у нее, ни у тебя. И я действительно никогда не лгу. Обманывать — прерогатива моей сестры — Жизни. Выслушай меня, а то мне придется уйти, так и не сказав того, что хотела.

Г’Асдрубал сомкнул пасть, но продолжал стоять, закрывая собой тело жены.

— Я благодарна твоей маленькой подружке за то, что вернула домой моего песика… и восстановила ход вещей. Чертог Ожидания полон душами, стремящимися занять свое место в моей Обители, а ведь многих из них я не ждала так скоро. Как бы то ни было, из моей страны назад не возвращаются. Зато здешние жители могут вздохнуть облегченно. Для них настает золотое время: десять лет я стану собирать в этих краях только дань милосердия, буду приходить лишь к старикам, уставшим от Жизни, да к неизлечимо больным страдальцам. К тому же твоя ведьма спела хорошую колыбельную, Испох заснул, а значит, на время люди могут позабыть о насильственной смерти. Скажи правительнице, — Добрая Сестра кивнула на распростертую на полу Мирру, — чтобы пользовалась случаем. А теперь подарок для тебя. — Смерть снова перевела взгляд печальных, бездонных глаз на дракона. — Твоя жена родит сына, и он будет драконом…

— Нет! — Глаза Г’Асдрубала зажглись зелеными солнцами. — Я не…

— Не бойся, она не умрет, — продолжала Белая Дева, — роды будут легкими, и мальчик родится здоровым. Вы проживете долгую жизнь, даже я не знаю счет ее дням. А теперь мне пора.

Змей не успел опомниться, а Смерть уже стояла на пороге склада.

— Совсем забыла, — обернулась она и вновь начертала рукой странное знамение. Мощный дракон медленно опустился на пол рядом с женской фигуркой, глаза его закрылись, солнца потухли. Но бока продолжали мерно вздыматься, через некоторое время края страшной рваной раны плотно сошлись, а затем она и вовсе пропала, оставив после себя едва заметный, серебристо-белесый на золотом, след.

Когда утром Бинош пришла на склад проведать новую правительницу и ее дракона, она обнаружила обоих мирно спящими на деревянном полу между бочек с вином. Броня дракона была вновь цела, но это было и неудивительно, всем известно о способности ящеров к регенерации. Но вот отчего суеверные слуги, пришедшие вместе с женщиной, полезли за оберегами и стали осенять себя охранными знаками; факелы, те самые, что накануне установили в железные держатели, потухли, но продолжали разливать вокруг себя тусклое синеватое свечение. «Огни Мертвых!» — отплевываясь, шептали слуги. Никто из них не осмелился прикоснуться к странным светильникам, и те продолжали освещать склад до следующего вечера, пока бесстрашный Г’Асдрубал не снял их и не сжег на смертном костре вместе с телами погибших прошлым днем воинов.

Мирра, растормошенная Бинош, долгое время рассеянно озиралась, приходя в себя. Потом встревоженно вскочила, ища глазами дракона. Эрссер появился здоровый и улыбающийся. Он был в новом серебряном камзоле, с парадным мечом на перевязи.

— Приветствую славную правительницу! — чуть насмешливо провозгласил рыцарь.

Мирра схватила мужа за руку и потащила за одну из бочек.

— Змей… — зашептала она, пытаясь расстегнуть камзол у него на груди.

— Тише, тише, не сейчас же! — насмешливо отбивался Змей.

— Глупое чудовище! Я совсем не для того… — зашипела Мирра. Потом облегченно вздохнула, увидев тоненький белый шрам на месте раны. — Ты сумел залечить ее! Прекрасно, значит, мы можем уехать сегодня же…

— Куда это? — делано удивился Эрссер.

— Домой, на Гору, подальше от этого города!

— Ну уж нет. — Дракон обнял ее за плечи и нежно поцеловал. — Теперь я просто настаиваю, чтобы ты стала правительницей города! Да я себе брюхо надорвал, проталкивая тебя к трону! — и Эрссер похлопал себя по животу слева.

Очередной поцелуй лишил Мирру возможности возразить.

— Правительница сейчас будет готова! — крикнул Змей из-за бочек Бинош, и та, поклонившись, вышла за дверь. — Вот так, — заметил Эрссер, — пора брать власть в свои ручки.

— Я не могу, — заныла Мирра, — мне не нужен город, я стала испытывать стойкую неприязнь к людям…

— И напрасно, — оборвал ее муж, — это выглядит неблагородно с твоей стороны, ведь не далее как вчера несколько малознакомых солдат вынесли меня с поля боя, хотя вряд ли у кого-то из них слово «дракон» будит приятные воспоминания. — Пойди переоденься, — продолжал он, подталкивая Мирру к выходу из винного склада, — и объяви своему народу, что пес занял место в Обители Мертвых и больше не станет тревожить их.

Приятно ли быть правительницей большого города, вернее, даже большого княжества? Потому что границы Врана не кончались за городской стеной, а тянулись далеко на юго-восток и запад (и чуть меньше в других направлениях). Впрочем, к чему долго описывать то, что легко изобразить на карте?! И Мирра была вынуждена часами любоваться подробнейшей картой княжества, на которой были тщательно отмечены все деревни, крупные проселки, леса, болота и тому подобное. Она запомнила название каждого населенного пункта и каждой общины, проживающей на территории княжества. Затем Змей настоял, чтобы она заучила имена и родословные самых влиятельных семейств Врана, потом протяженность каждой из сухопутных границ и численность гарнизонов и еще Фермер знает какую кучу всевозможного дерьма, от которого у Мирры лопались мозги. А бумаги, что она теперь читала ежедневно, совсем не напоминали увлекательных манускриптов, которыми она так увлекалась в замке на Горе. Мирра уронила на стол очередной свиток и, тихонько завыв, несколько раз (правда, довольно осторожно) приложилась лбом о столешницу.

— Больше не могу! — простонала она.

Змей даже не повернулся от большого стрельчатого окна башни, в которое задумчиво наблюдал за облаками.

— А ты думала бремя власти — пустые слова? — спустя некоторое время спросил он.

— Эрссер, золотко, — голос Мирры звучал заискивающе, — ну что тебе стоит? Ты все знаешь и все умеешь, скажи, что мне сделать? Пограничным гарнизонам задолжали плату за полгода, в казначействе сундуки вместо денег набиты счетами, а если я подниму налоги, меня забросают камнями на улице! — Мирра сделала паузу, чтобы муж мог вставить свое веское слово. Но Змей молчал. — Ну Эрссер же, — тон Мирры стал раздраженно-требовательным, — скажи что-нибудь!

— Даже не думай взваливать это на меня. — Иногда пронять Змея было просто невозможно. — Ты — правительница, у тебя есть лорд-казначей, заставь старика выполнять свою работу, а не справится — откусишь ему голову. А с меня хватит и городского суда.

Месяц назад Мирре удалось разжалобить потерявшего бдительность мужа и назначить его Верховным судьей Врана. В последний день месяца дракон вынужден был надевать багряную мантию и заседать в судилище, куда «за справедливостью» стекались подданные со всего княжества. Что и говорить, судил Змей почти безупречно, он умудрялся за несколько часов расправиться с делами, споры по которым тянулись месяцы, если не годы. Весь фокус сводился к тому, что дракон перед слушанием вкушал кровь каждого из спорщиков, а потом оставалось только сверить показания сторон с их мыслями и… дело в шляпе. Бывали, конечно, и заковыристые случаи, но не часто, и пока Г’Асдрубалу хватало чувства юмора их разруливать. Труднее было объяснить необходимость сдавать перед судилищем кровь. Эрссер не собирался афишировать, что он дракон, да и свои способы установления истины тоже. Поэтому пришлось наскоро придумать клятву на крови, которую предлагали дать перед судом истцу и ответчику. Отказавшийся чиркнуть себя по пальцу и накапать крови в общую чашу считался заведомо виновным.

После битвы с Испохом по городу, конечно, ходили слухи, что муж правительницы то ли дракон, то ли колдун, (не так-то просто заставить молчать половину солдат гарнизона, присутствовавших на поле, когда Змей совершил свое превращение). Но сплетни о человеке-драконе были уж слишком фантастичны, так что во Вране больше прижилась версия, что Эрссер очень сильный маг (раз правительница — ведьма, кем, как не колдуном, быть ее мужу?!), что придавало дополнительный авторитет его решениям.

Годы, последовавшие за исчезновением пса, были на редкость благополучными. Поля приносили невиданные урожаи, на пастбищах множились и тучнели стада, так что проведенное Миррой увеличение сборов прошло почти безболезненно. Собранные деньги правительница тут же пустила на строительство более короткой и прямой дороги до соседнего Готтара и Торгового тракта. Владельцы постоялых дворов, согласившиеся обживать новые пути, были освобождены казной от сборов на десять лет вперед, так что гостиницы вырастали вдоль трактов едва ли не быстрее, чем каменщики успевали устилать булыжником дорожное полотно. Рядом с постоялыми дворами выросли заставы: безопасность в дороге важна не меньше, чем каменный накат. Оценив удобства нового пути, во Вран потянулись караваны с севера и обоих побережий. Город рос вместе с состояниями торговцев. Мирра не преминула чуть поднять торговые пошлины. Деньги пошли на городскую лечебницу, а в планах был еще и университет. Но золота никогда не бывает достаточно, стоит закрыть одну прореху, как тут же где-то появляется новая: заплатили каменщикам, строившим посты на новых дорогах и укреплявшим заставы на границах, тут подошел и срок платить гарнизонам, а казна пуста, как карман пьяницы. Мирра уже совсем собралась снова (теперь уже в последний раз) воспользоваться Арголовым наследством, попытавшись запродать стоявшую на побережье башню, но тут на нее, ко всему в придачу, свалились совсем уж непредвиденные проблемы.

Жена дракона обнаружила, что беременна. О, она долго гнала от себя подозрения, ведь у людей и драконов не может быть общего потомства!.. Потом, когда нервное напряжение достигло предела, все же поделилась своими тревогами с мужем. Больше всего она боялась, что Г’Асдрубал обвинит ее в измене. Никак иначе такое зачатие объяснить было невозможно, в чудеса Мирра никогда не верила, и необъяснимая беременность просто сводила ее с ума.

Змея ее сообщение расстроило и встревожило, но совсем не так, как она предполагала.

— Я старался не допустить этого! — в сердцах проговорился Змей. Под напором расспросов, вперемешку с рыданиями жены, он наконец признался, что слегка ввел ее в заблуждение. — Ты не первая женщина, забеременевшая от дракона, — нехотя рассказывал Эрссер. — Но штука в том, что родиться в равной степени может и дракон, и человек, а определить, кто именно, невозможно до того момента, пока не станет слишком поздно. Если человек — все в порядке, но выносить и родить дракона человеческая женщина не в состоянии. Он просто разорвет утробу примерно месяце на третьем! Я не собираюсь рисковать! — Г’Асдрубал, метавшийся по комнате, зачем-то схватил Мирру за руку, словно собирался немедленно тащить ее куда-то. — Что бы там ни говорила Добрая Сестра, мы немедленно вызовем лекаря и избавимся от плода! Меня пока не прельщает идея стать вдовцом!

Мирра, которая ждала и опасалась совсем другого, сообразив, что ничего сверхъестественного с ней не случилось и что обвинять ее в супружеской неверности никто не намерен, напротив, успокоилась.

— Стоит ли так волноваться, дорогой? — заметила она, аккуратно ощупывая собственный живот. — По-моему, со мной все в порядке.

Мирра мысленно подсчитала, сколько времени прошло с момента, когда она впервые заметила отсутствие женского цикла. Выходило никак не меньше двух с половиной месяцев. Вряд ли драконий детеныш способен за несколько дней так прибавить в размере, чтобы разорвать ее внутренности. К тому же если такая опасность появится, Змей, конечно, что-нибудь придумает! И естественно, следовало обратить внимание на его непонятные слова о Доброй Сестре. Эрссеру пришлось рассказать о пророчестве Белой Девы, и это успокоило Мирру окончательно. Теперь она получала удовольствие от своего нового положения, Г’Асдрубал чуть ли пылинки с нее не сдувал. Он добровольно взвалил на себя большую часть забот (а точнее, практически все) по управлению княжеством, и Мирре оставалось только потирать руки, глядя, как ловко он улаживает финансовые и военные вопросы, тем более что дела устраивались от ее имени. Он даже начал строительство университета, идею которого никогда не одобрял и считал дорогой прихотью. Чего не сделаешь, чтобы не расстраивать женщину в положении?!

Примерно через месяц после этого разговора во Вран прибыла знаменитая прабабушка Г’Асдрубала. Явилась она, естественно, в человечьем обличье и выглядела как женщина лет тридцати, с чрезвычайно властными манерами. Леди Раймонда (старейшая в клане) по просьбе правнука приехала проследить за беременностью и родами своей младшей снохи. Мирра бабку откровенно побаивалась, и, как оказалось, не она одна. Прибывшая поддержать подругу и брата Люсинда, увидев прабабушку, резко стушевалась и подозрительно быстро вспомнила об оставленных за пределами Врана неотложных делах. Впрочем, Раймонда сноху своим присутствием не доставала, хотя и сообщила Змею, что намерена оставаться во Вране до рождения очередного праправнука. Вторым посетителем оказался… Хаэлнир. Мирра даже речи лишилась на некоторое время, когда Эрссер подвел к ней эльфа, чтобы представить. Хаэлнир ничуть не изменился за прошедшие годы (что неудивительно, поскольку эльфы бессмертны), а его фиалковые глаза бывшая пациентка узнала бы из тысячи.

— Позволь представить тебе лучшего из известных мне медиков! — радостно сообщил Эрссер. — Мой друг любезно согласился понаблюдать тебя до родов.

Хаэлнир церемонно поклонился. Мирра как раз находилась в стадии онемения. Поэтому сумела только вернуть поклон да глупо хлопала глазами на гостя.

— Мы знакомы с правительницей, — с улыбкой пояснил эльф. — Она и ее друзья как-то гостили в Хрустальном ущелье.

Ведьма не знала, радоваться или огорчаться тому, что эльф узнал в самоуверенной вранской правительнице дурнушку с бесцветными волосами, которую лечил больше двадцати лет назад.

— Так это у тебя она гостила после встречи с одним известным магом?! — догадался Змей. — Теперь понятно, откуда у нее такая тяга к эльфам!

Замечание мужа окончательно вогнало Мирру в краску. А ведь она полагала, что драконья кровь давно излечила ее от робости. И вот на тебе! Появляется Хаэлнир, и она краснеет, как глупая девчонка.

— Рады приветствовать вас во Вране, — наконец выдавила она, мысленно обещая прищемить Змею хвост за то, что не предупредил ее о визите.

Хаэлнир поселился в гостевой башне, той самой, где в свое время жили Мирра, Эйнар и Бинош. Последняя, после избрания Мирры правительницей, наотрез отказалась оставаться в цитадели и переехала вместе с сыновьями в Нижний город — во Вране это был район, примыкающий к замку. Во всех других городах, где крепости традиционно стояли на вершине холмов, такие районы носят название Верхних, что порой вводит в заблуждение неопытных путешественников, заказывающих места во вранских гостиницах Верхнего города и к своему удивлению, оказывающихся чуть ли не на выселках.

Помимо медицинских осмотров, Хаэлнир значительную часть времени проводил на строительстве университета, которым заинтересовался (к радости Мирры, мечтавшей, что ей удастся убедить кого-нибудь из эльфов возглавить это учебное заведение).

— Откуда ты его знаешь? — набросилась Мирра с расспросами на мужа в первый же день после приезда эльфа.

— О, Хаэлнир мой должник! — загадочно сообщил Змей. — Как-то я спас ему жизнь.

Услышать эту историю Мирре удалось только спустя три дня, да и то ценой непрерывных приставаний к мужу и нескольких значительных уступок, сделанных ему по части планов устройства города. (Так, Мирра дала обещание не привязываться к Хаэлниру с просьбой возглавить университет и отложить на время строительство водопровода в Верхнем городе.)

— Мою глупую сестрицу как-то угораздило втрескаться в эльфа, — после долгих уламываний рассказал Змей. — Ну, тебе это должно быть понятно… — Эрссер увернулся от брошенной в него подушки. — Они приятно проводили время, и тут Халу как раз пришло разрешение из Совета жениться на Уриэль. У них там с этим очень строго: не выполнишь рекомендации Совета — следующего разрешения можешь вообще не дождаться. Так что Хаэлнир сообщил обо всем моей сестричке и собрался лететь, исполнять долг перед родом. Но тут у Люсинды в кои-то веки взыграла ревность, и она вознамерилась сожрать несчастного эльфа. По счастью, я проходил рядом и вырвал Хала буквально из драконьей пасти. С тех пор мы имели возможность оказать друг другу еще пару мелких услуг, так что наши отношения можно назвать дружескими.

— А Люсинда? — Хозяйка не на шутку обеспокоилась: драконница могла в любой момент навестить их, как-то она среагирует на эльфа?

— Ну, она, конечно, дулась некоторое время. Но потом ее привязанность перешла на другой объект, так что теперь они с Хаэлниром общаются вполне цивилизованно.

Действительно, когда недели за две до родов в городе появилась Люсинда, они с Хаэлниром встретились совершенно мирно. Роды, кстати сказать, прошли успешно и не оставили у Мирры особых воспоминаний. Вероятно потому, что с самого начала схваток она была погружена в магический полусон. Отчетливо ей запомнился только момент, когда Хаэлнир, принимавший роды, положил ей на руки крупного краснолицего младенца, торжественно сообщив, что родился сын. Мать едва успела разглядеть закутанное в белые пеленки личико, как явилась леди Раймонда и аккуратно изъяла у нее из рук кричащий верток, после чего роженицу окончательно сморил сон. Очнулась она через сутки. Голова была ясной, боли в теле не чувствовалось. На краю кровати с младенцем на руках сидел Эрссер.

— Доброе утро, дорогая, — промурлыкал Змей, покачивая сына.

Мирра осторожно потянулась — никаких болевых ощущений. А ведь Бинош рассказывала ей… Впрочем, у бедняжки не было эльфа-акушера, а может, роды драконов всегда проходят так легко.

— Дай мне его подержать, — попросила она и с некоторой опаской осторожно приняла на руки собственное дитя. Мальчик, как и предполагалось, выглядел вполне по-человечески. Да по-другому и не могло быть, иначе ей бы его просто не выносить.

— Ошибаешься, — восторженно зашептал ей на ухо Г’Асдрубал, — наш сын настоящий дракон! Посмотри внимательно…

Только сейчас Мирра заметила, что кожа мальчика покрыта мягкими прозрачными, почти незаметными глазу чешуйками.

— У него и рожки будут! — Змей указал на едва заметные выпуклости чуть выше линии роста волос. Мирра посчитала их простыми складочками на коже (личико младенца было забавно сморщенным), но разочаровывать мужа не стала.

— Надо придумать ему имя, — задумчиво произнесла она. Сама Мирра до родов даже не пыталась подобрать имя будущему ребенку, полагая, что с этим прекрасно справятся Эрссер и его семья в лице главы клана.

— Нет, нет, — замотал головой Змей. — Давать имена драконам — прерогатива матерей.

— Но я же не знаю, как у вас принято называть детей, может, есть какие-то правила…

— Никаких правил, — заверил Эрссер, — драконы выше этого! Так что называй сына хоть ГВХЦЧ, только прежде подумай, как будешь выговаривать его имя. Когда придумаешь — шепни имя ребенку на ухо, потом скажешь его мне, а на тринадцатый день объявим о нем Миру.

— Хорошо, — согласилась Мирра, — потом не жалуйся!

— Эрсторген, — объявила она мужу на следующий день.

Змей, потягивающий драгоценное федское вино из высокого кубка, поперхнулся.

— Что не так?! — возмутилась Мирра. — Я же предупреждала, что не сильна в драконьих именах! Сам говорил, что имя может быть любое! Чем плох Эрсторген?!

— Ничем. Прекрасное имя, — поспешно заверил ее муж, — но почему именно ЭТО?

— А что?! Эре — на драконьем — воздух, Торген — удар меча. Вместе получается — «Разящий в воздухе». Разве не так звали прародителя драконов?!

— Так, — подтвердил Эрссер. — Я просто удивился твоим познаниям в драконьем языке.

Мирра успокоилась и еще раз взглянула на младенца, уснувшего у нее на руках. Эрсторген, кроме брони из полупрозрачных бледно-розовых чешуек на коже, внешне ничем не отличался от обычного мальчика. И волосы у малыша были вполне человечьи, рыжие, как у матери. Однако ожидаемого прилива материнских чувств Мирра не ощутила. Нет сомнений, она относилась в сыну с нежностью, любила его, но своей неотъемлемой частью отнюдь не считала. Напротив, уже сейчас, на третий день после родов, она подумывала, что неплохо бы нанять кормилицу и няньку для мальчика, чтобы она могла вернуться к своим привычным делам. Подумала и тотчас устыдилась этих мыслей.

— Это ничего, обычный синдром драконьего материнства, — успокоил ее Эрссер, как всегда свободно читавший все, что приходило ей на ум. — Все драконницы после родов подкидывают детей родственникам. Меня вырастила прабабушка — она прожила достаточно долго, чтобы приобрести мудрость и терпение для воспитания детей, а моя мать впервые удосужилась навестить меня, когда я уже сожрал своего первого рыцаря.

Мирра ничего не ответила, ее чувства сейчас были слишком противоречивы, но она надеялась, что Эрссер, как обычно, прочтет все, что нужно, в ее голове и сделает правильные выводы.

Змей еще немного полюбовался женой и ребенком, потом, сославшись на дела, покинул спальню. Его спокойное лицо изменилось, едва он закрыл за собой дверь.

— Эрсторген… — прошептал он и вздрогнул от собственного шепота, прозвучавшего зловеще. — Вот значит как, «Разящий в воздухе»… Надо бы подобрать ему какое-нибудь безобидное прозвище.

Змей встряхнулся в прямом смысле этого слова, как это сделал бы большой золотой дракон, пустив волну от макушки до кончика хвоста. Потом его лицо разгладилось. «Ерунда, — подумал он, — кто сказал, что старые пророчества обязательно сбываются?!»

На всех других людей и драконов имя мальчика, который был представлен им на тринадцатое утро, не произвело особого впечатления. Все они в рамках приличия высказали восхищение здоровым видом младенца и наговорили кучу комплиментов его матери, после чего тактично удалились, чтобы дать возможность отдохнуть им обоим. Только леди Раймонда, та самая прабабка Г’Асдрубала, что растила его до первой линьки, услышав имя мальчика, кинула да праправнука удивленный взгляд, но так ничего и не сказала. Эрссер же почел за лучшее не касаться в разговоре с ней этой темы. Мальчика стали называть уменьшительным именем Торки, а его полное имя на время забылось, чему Змей был несказанно рад.

Хаэлнир уехал из Врана через несколько месяцев после рождения Торки. Никакие уговоры (а Мирра, нарушив обещание, данное Змею, все же пыталась заинтересовать эльфа университетом) не помогли. Тем более что война между Арканским Соединенным королевством и его северными соседями переместилась к самым границам эльфийской территории, и Хаэлнира настоятельно призывал к себе государственный Совет.

Торки едва исполнилось полтора года, а выглядел он уже как пятилетний ребенок и вел себя соответственно. Это и радовало, и пугало Мирру. Сидя на крыше центральной, самой низкой из четырех башен замка, она наблюдала, как ее сын носится по садику, разбитому на верхней смотровой площадке, изображая кого-то в только ему одному понятной игре. Хвала Творцу, площадку окружали довольно высокие, еще недоступные малышу, сплошные стены, бойницы в них были расположены много выше головы мальчика. Мирра прикрыла глаза, подставляя лицо ласковому утреннему солнцу.

— Мама, — тут же раздался настойчивый голос над ухом, — почему Мили говорит, что у меня девчоночье имя?

Правительница со вздохом открыла глаза, собственно, она и не надеялась задремать, так только… Милиона, шестилетняя дочь казначея, была ближайшей подружкой Торки. Она посматривала свысока на своего младшего приятеля и любила подразнить его, но, несмотря на это, Торки неизменно предпочитал ее общество компании своих сверстников-мальчишек.

— Мили говорит так, потому что ее родители приехали к нам из королевства, а там имена всех мальчиков обязательно начинаются с гласных букв, а имена всех девочек — с согласных. Например: Милиона. Но у нас в городе свои обычаи.

— А почему с гласных? — не унимался сын.

— Говорят, что Великий Фермер, создавая свой сад, сам придумал и сотворил все растения, какие мы теперь встречаем в Мире. Он повелел растениям прорастать и колоситься, цвести и плодоносить. И цветы, и деревья стали расти, согласно завету Фермера. Потом он сотворил себе помощников — вору, чтобы те рыхлили землю и выпалывали лишние всходы. Сад цвел и благоухал, верные вору выполняли всю работу, и Фермеру стало скучно. Тогда он вырастил себе жену — праматерь всех людей — Лею. От их любви родились сначала семь сыновей: Етта, Отто, Атта, Итта, Утта, Ютта и Ятль, а потом рождались только дочери и называли их: Бирна, Тина, Шиндей и так далее, всего двадцать дочерей. Точно так же называются буквы Каеттанского алфавита, которым пользуемся и мы. Последним из чрева праматери вышел Йот, но родился он уже мертвым. Великий Отец не сразу заметил это, потому и дал ему имя. Вот почему буква Йот, встречающаяся при написании некоторых слов, не читается. С тех пор имя всякого родившегося мальчика начинается с одной из «мужских букв».

Краем глаза Мирра заметила, как ухмыльнулся Эрссер, сидевший на башенной стене и тоже гревшийся на весеннем солнышке. Он все время посмеивался над ее объяснениями.

— Впрочем, все это просто легенда, — оборвала себя рассказчица, — а как все было на самом деле, пойди спроси у папочки!

— Папочкины рассказы я и так знаю, у меня генетическая память, — отмахнулся Торки, но временно отстал от матери с расспросами.

— Интересно, — заметил со своего места на стене Эрссер, почему, когда ты впервые пришла ко мне, то назвала «господин дракон», а не «госпожа», тебе не показалось женским мое имя?

— У тебя был не женский аппетит, — парировала Мирра, — к тому времени ты сожрал все стада в округе!

— Мама, а если я съем другого дракона, я узнаю его генетические истории? — спросил неизвестно как опять оказавшийся рядом Торки.

— Не знаю, — озадаченно произнесла Мирра, — спроси у папочки…

Но Торки уже снова куда-то унесся.

— Не вздумай никого есть! — вдогонку крикнула она и сердито взглянула на рассмеявшегося Эрссера.

— Наш сын шутит, — успокоил ее муж. Но Мирра на всякий случай убедилась, что Торки остался на крыше, а не убежал играть на улицу.

Часы на здании городского Совета пробили одиннадцать. Эрссер спрыгнул со стены на площадку, Мирра поднялась с раскладного кресла — пора было идти на встречу с городскими магистратами.

Вдвоем они спустились в замковый двор — из караульного помещения выводили молодого дракона со связанными руками.

— Опять ночной дебош, — кивнул в его сторону Эрссер, — я предупреждал тебя, у нас будут проблемы с драконьим гарнизоном.

Мирра понимала, что муж прав, но идея нанять на службу драконов принадлежала ей, и она пока не была готова признать свою ошибку. В конце концов, что такое пьяная драка?! Разве солдаты-люди не устраивают их каждый день в трактирах?

— Да, но они не дышат огнем в винные погреба! — заметил Эрссер.

Мимо задумчиво прошествовал Торки.

— Думаю, надо съесть тетю Люсинду — она красивая, наверняка у нее была интересная жизнь… — бормотал он.

Мирра собралась было догнать сына, но Змей остановил ее:

— Не переживай, Люс — взрослая драконница, отобьется…

Мирра промолчала, подозревая, что сын с отцом снова ее разыгрывают. Все-таки как быстро все меняется в Мире. Совсем недавно драконы считались полумифическими чудовищами, появление любого из них на горизонте способно было вызвать панику, сравнимую с нашествием кочевников из-за Мурра. А теперь город охраняет целый драконий отряд, и вранцы даже похваляются этим перед чужеземцами. Нет, все-таки идея союза с драконами была удачной!

— Вот увидишь, мы еще хлебнем с этим горя! — пессимистично заметил Змей.

Последнее время во Вране было подлинное столпотворение. Мирра взвинтила до неба въездные пошлины для поселенцев, желавших остаться в городе, резонно опасаясь, что такой чрезмерный приток жителей не пойдет на пользу ее маленькому княжеству. Естественно для торговцев, ученых и мастеровых ворота все также гостеприимно распахивались, и правительница милостиво раздавала налоговые поблажки. Но куда, скажите на милость, девать всех этих беженцев из Пограничья?! Говорили, Замуррские степи опять кишат кочевниками, готовыми выступить в очередной набег на обжитые земли. Волна крестьян, осваивавших ничейные территории по эту сторону Мурра, хлынула прочь, подальше от реки. Подобно снежному кому, катящемуся по склону и превращающемуся в лавину, они умудрились поднять с насиженных мест и кое-кого из жителей, казалось бы, вполне благополучных княжеств, соседствующих с Великой Рекой. Ну и, естественно, давали себя знать деяния Эдаргена Непобедимого. Не все население завоеванных им земель мечтало жить в Соединенном королевстве, и многие считали удачной идеей переселиться в не столь далекий Вран (ну не тащиться же в самом деле в заваленный девять месяцев в году снегом Готтар?!).

Голода пока не предвиделось, но правительница опасалась какой-нибудь опасной эпидемии. К тому же она мечтала завлечь в город эльфов — навязчивая идея, от которой не могла (и не хотела) избавиться. А какой же нормальный эльф станет селиться в неблагополучном городе? «Эльфы не поедут преподавать в твоем университете, даже если ты выстроишь им дома из золота и вымоешь с мылом все улицы во Вране!» — утверждал Эрссер. Но кому интересно слушать его безрадостные прогнозы?! Поэтому Мирра изо всех сил старалась сохранить в городе порядок. Между тем за городской стеной вырастал новый пригород. И правительница (куда деваться) решила поставить перед Советом вопрос о строительстве новой линии городских укреплений.

Среди этих забот случилось маленькое, но знаменательное событие: Торки совершил свою первую трансформацию. Мальчик был весьма горд собой, хотя в первые секунды после преображения порядком перепугался. Мирра радовалась не меньше сына, но семейный праздник, оказался омрачен для нее сообщением Змея, что теперь ему с сыном необходимо на какое-то время покинуть Вран. В общем-то Мирра давно уже знала, что маленьких дракончиков отдают на воспитание в некое подобие человеческих яслей. Где-то далеко в горах (Мирра даже не знала, каких именно) имелось Родовое Гнездо Г’Асдрубала, где старейшие представители этого семейства делились опытом с молодым поколением. Попутно маленькие дракончики учились самостоятельно охотиться, драться, поджигать замки и тому подобным штучкам. Торки, если он собирался стать настоящим драконом, необходимо было пройти эту суровую школу. Мирру не слишком беспокоил отъезд сына на учебу, и обычные дети (из не бедных семей) весьма рано отправлялись набираться знаний в Арканский или даже Готтарский университеты. Гораздо больше ее волновало, что какое-то время она останется без поддержки и советов мужа. Но Эрссер обещал, что его отсутствие не продлится больше года.

Они выехали из Врана ранним весенним утром пятого года правления Мирры Избавительницы (она сама предпочла бы какое-нибудь более благозвучное прозвище, например, Мирра Прекрасная, но, увы, без хорошей порции драконьего пота вранцы не спешили замечать ее красоту). Проводы вышли скомканными, в замок как раз нагрянула делегация из округа ткачей. Какие-то бродяги встали табором прямо в окружном общественном саду. Гильдия требовала вооруженную охрану выкурить из их района оборванцев. Мирра наспех поцеловала Торки, сидевшего в седле впереди отца, послала воздушный поцелуй Змею (как напоминание о бурной прощальной ночи) и понеслась успокаивать главу ткаческой гильдии, пока он и его коллеги не начали брать штурмом зал Совета. Сколько раз потом она кляла себя за то, что не расспросила мужа перед поездкой как следует, не сказала всего, что нужно, не поехала с ним…

Глава 6

С того дня миновало восемь лет. Мирра взглянула в серебряное зеркало… От долгих ночных рыданий глаза выглядели опухшими, не помогло и многократное умывание холодной водой. Мирра повернулась к отражению спиной, собственная внешность ее теперь мало заботила. О нет, она не сразу осознала размер собственного несчастья. Когда после первого года Змей прислал записку, где сообщал, что вынужден задержаться в Родовом Гнезде, она не придала этому особого значения — даже неплохо, что отец будет на первых порах рядом с Торки. Потом были еще письма, и в каждом известие о том, что возвращение Эрссера и Торки откладывается. Змей не вдавался в подробности, чем вызвана задержка, но настаивал, чтобы она не переживала и ждала их в городе. Д’Этор — дракон, которого Эрссер оставил вместо себя править во Вране суд, пытался успокоить правительницу. «Несколько лет — ничтожный срок для дракона!» — говорил он, но Мирра извелась от ожидания. Никто не знал, где расположено Родовое Гнездо Г’Асдрубала. Посланцы, доставлявшие во Вран письма для Мирры, получали их в самых разных местах, от Сан-Аркана до Пельно. Драконы гарнизона, к которым правительница обращалась с расспросами, только смущенно пожимали плечами: тайна расположения каждого Родового Гнезда была известна исключительно членам клана. Как назло, во Вране не было ни одного дракона из клана Г’Асдрубала, и Люсинда не появлялась в городе после отъезда брата. На восьмой год не пришло даже письма. Мирра бродила по замку словно сомнамбула. Городские дела перестали интересовать ее, и, если бы не помощь Бинош, Андреаса и Д’Этора, Городской Совет пожалуй, стал бы задумываться о смене правителя.

В дверь спальни негромко постучали. Мирра равнодушно откликнулась, предлагая войти. В комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь, вошла Бинош. Годы продолжали щадить ее фигуру, хотя лицо уже не было лицом молодой женщины. Все это время она продолжала носить траур по Эйнару, и теперь ее платье было все того же неизменного черного цвета. Мирра кивнула подруге на соседнее кресло.

— Ты не пришла на Совет, — начала Бинош. Мирра молча продолжала смотреть в окно. — Так не может продолжаться дальше. Я и Андреас делаем, что можем, но магистраты недовольны, они желают видеть правительницу, озабоченную делами города. Добрые времена подходят к концу. Соседние княжества охвачены войной, а те, что избежали вторжения, сами готовы напасть на соседа.

Мирра наконец оторвала взгляд от окна и взглянула на экс-регентшу. Она всегда завидовала спокойствию и выдержке подруги.

— Что я могу сделать? — устало спросила она. — Я уже подписала указы о создании запасов на случай войны и дополнительном наборе в армию…

— Во-первых, тебе нужно взять себя в руки и перестать упиваться собственным несчастьем. Ты не первая брошенная женщина…

Мирра взлетела со своего кресла со скоростью ракеты для фейерверка и с таким же шипением. Глаза мгновенно стали затягиваться золотой пеленой.

— Кто сказал, что я брошенная? — Правительница нависла над сидящей Бинош, рука с хищно заточенными ногтями протянулась к шее.

— Не стоит кидаться на меня, — спокойно проговорила та и, положив пальцы на Миррино запястье, с усилием отвела руку в сторону. — Я всего лишь гонец, принесший плохие вести. Подумай немного…

Мирра с шумом выпустила воздух сквозь сжатые зубы и вернулась в свое кресло. Бинош незаметно вытерла внезапно вспотевшие ладони, все-таки говорить неприятную правду дракону дело опасное.

— …скольких женатых драконов ты знаешь?

Мирра открыла было рот и тут же его закрыла. Кроме Г’Асдрубала, никто из известных ей драконов не только не был женат (или замужем), но даже не создавал постоянной пары. Драконы по природе своей одиночки и дорожат своей свободой превыше всего. (Именно этим современные историки и объясняют, что за тысячелетия, прошедшие с сотворения Мира, драконы так и не создали ничего, даже отдаленно напоминающее государство.)

— Даже в сказках, если помнишь, дракон, влюбившись в девицу, похищал ее от силы на пару лет, а потом несчастная с позором возвращалась в свою семью. Если, конечно, храбрый рыцарь не успевал до этого повергнуть дракона и освободить красавицу из ненавистного плена. Так что и в сказках верность дракона — дело неслыханное. А Змей был с тобой больше двадцати лет.

— Он обещал вернуться! — Мирра ненавидела себя за плаксивый голос.

— Пора взглянуть правде в глаза. — Бинош протянула руку и снова с силой сжала ее запястье. — Вран наскучил Г’Асдрубалу! — Мудрая женщина не стала упоминать, кто еще наскучил дракону, но Мирра догадалась и так. Она стряхнула руку подруги и встала.

— Может, ты и права, — она внезапно почувствовала решимость, — но я хочу сама убедиться в этом! — Еще раз взглянула в окно: солнце золотило поверхность озера, рыбачьи лодки с яркими треугольными парусами ловили переменчивый ветер. В небе плыли круглые, как сдобные булочки, облака. — Мне необходимо уехать! — Голос правительницы снова звучал уверенно. — Вели подготовить Указ, ты возглавишь Совет до моего возвращения. Д’Этор возьмет на себя войско.

Не дожидаясь ответа, Мирра принялась за сборы. Вызванная служанка побежала на конюшню с приказом оседлать новую, молодую Тень — правнучку той кобылки, что Мирра привезла с собой когда-то. Бинош некоторое время наблюдала, как правительница извлекает из сундуков свою кольчугу и короткий меч, потом покачала головой и пошла готовить указы. Остановить Мирру, когда ей невесть что взбрело в голову, умел только Змей, а его-то как раз и не было.

Мирра торопилась так, словно могла за день наверстать восемь упущенных лет. И как ей раньше не пришло в голову поехать, самой поискать Змея и Эрсторгена?! Правда, она понятия не имела, где именно их следует искать, но, если исходить из логики Бинош, дракон мог со скуки посетить своих друзей, а их было не так уж и много. А главное, Мирра знала, где их можно найти. Прежде всего, следовало наведаться в Готтар. Он был ближе всего к Врану, и Эрссер дружил с ректором тамошнего университета (а также обожал готтарское пиво). Потом, конечно, шел Андор-Афель, там у Г’Асдрубала было сразу несколько старых знакомцев, в том числе (и особенно) Хаэлнир. Напоследок оставался Сан-Аркан. Но Мирра очень надеялась, что так далеко забираться не придется, и если Змея нет у эльфов, то они, по крайней мере, подскажут, как с ним связаться.

Драконница надела дорожный костюм, прикрепила к золотому поясу, в который трансформировалась драконья диадема, тяжелый кошель с деньгами (теперь вору, который рискнет срезать его, не поздоровится). Легкая кольчуга из драконьей кожи была тщательно скрыта под курткой, в дороге такое богатство только привлекало бы ненужное внимание. В вещевых мешках поместилось несколько смен белья, а также теплые вещи — весна в Готтаре, в отличие от Врана, теплом не баловала. Меч занял место в заплечных ножнах. Оставалось только забрать из оружейной комнаты свой арбалет да запастись провизией на кухне. Среди одежды завернутая в меховую куртку лежала и последняя бутылка с драконьей кровью.

Женщина взвесила рукой поклажу, мешок получился тяжелый (и это еще без дорожного пайка), но ничего, Тень справится. Велела отнести сумку в конюшню и навьючить ее на лошадь. Появилась Бинош с бумагами.

— Ты быстро собралась, — заметила она, протягивая на подпись оба указа, о которых упоминала Мирра. И та впервые за много дней улыбнулась. — Совет не одобрит твой отъезд. Того и гляди, разразится крупная война, а ты у нас главная ведьма. Без тебя вранская обороноспособность будет ослаблена.

Но упрямица только тряхнула рыжими кудрями:

— Войны пока нет. К тому же вранский гарнизон и отряд драконов никуда не делись. А если я вернусь с Эрссером…

Теперь Бинош с сомнением покачала головой:

— В любом случае Совет не захочет отпустить тебя, а если ты станешь настаивать, мы рискуем нарваться на перевыборы.

— Значит, мы не станем сообщать Совету о моем отъезде. Хотя бы пока… — Мирра положила руки на плечи Бинош и постаралась заглянуть ей в глаза. — Ты ведь поможешь мне? Я должна уехать, а там — будь что будет!

Подруга еще больше нахмурилась. Затея казалась ей безумной и очень несвоевременной, но какой прок будет городу от правительницы (если Совет решит насильно удержать ее), которая думает лишь о том, как смыться?

— Я и Андреас постараемся убедить Совет, но за результат не ручаюсь. Тебе следует поторопиться, пока слуги не растрепали о твоих приготовлениях.

Мирра благодарно чмокнула Бинош в щеку и чуть не бегом спустилась в конюшню. Тень была оседлана, чересседельные сумки уложены, кто-то уже озаботился снабдить правительницу свертком с продуктами. Она вскочила в седло, втиснула в сумку арбалет с боеприпасом и сжала бока Тени. Стража у замковых ворот поспешно развела створки перед пустившей лошадь вскачь правительницей. К их удивлению, за Миррой не следовал ее обычный эскорт, и лейтенант, немного подумав, побежал докладывать о странном событии капитану дворцовой стражи.

Не сбавляя ход, Мирра проскакала по Дворцовой площади, примыкавшей к Центральным воротам княжеской цитадели, потом свернула на улицу Кленов, ведущую к Северным воротам. Оттуда начиналась дорога на Готтар. Недавно, как и большинство оживленных трактов, она была до самой северной границы выложена камнем. Время близилось к полудню, через ворота (как каждый день теперь) двигалась довольно плотная толпа желающих войти в город, впрочем, и выезжающих тоже было достаточно. В своем дорожном костюме Мирра, не привлекая внимания, выехала из города и сильнее сжала бока лошади. Гостиный двор, где она планировала остановиться на ночь, был как раз в дне пути от городских стен, и ей следовало поторопиться, чтобы добраться туда засветло. До границы с Готтаром было девять дневных переходов (верхом). После новых завоеваний Эдаргена северное княжество граничило с Сан-Арканом, но по донесениям вранской тайной канцелярии пока там было довольно спокойно. Поговаривали, что взгляд Непобедимого устремлен на восток, — это было не слишком приятно для Врана, считавшегося лакомым кусочком.

Мирра хозяйским взглядом отметила дружные всходы на крестьянских полях, потянувшихся вдоль дороги. Даст Фермер, Вран и в этом году будет с хорошим урожаем. Поля перемежались длинными посадками молодых деревьев — новые веяния, перенятые агрономами у северных соседей. Юные деревца радовали глаз сочной весенней зеленью. Тень легко бежала по ровной дороге, весело звенели копыта о каменный накат, и сердце Мирры билось веселее. Тоскливое ожидание кончилось, предстоящий путь был озарен надеждой.

К вечеру лошадь заметно устала, хотя всадница несколько раз давала ей передышку и ехала шагом. Наконец, когда сумерки на востоке уже стали фиолетовыми, а солнце бросало на небо последние красные отблески из-за горизонта, впереди показалось приземистое двухэтажное здание гостиницы. Путница с трудом сползла с седла. Несмотря на частые конные прогулки, весь день путешествовать верхом ей не приходилось уже давно. Тень увели на конюшню, а ее хозяйка, взвалив на плечо сумки, проковыляла в трактир. Народу было много, и гостья с трудом нашла себе свободный столик, и то весьма неудобный, сразу за входной дверью. Она успела заказать ужин и договориться о комнате, когда в обеденный зал ввалились восемь вранских гвардейцев. От них так несло конским потом, что стало ясно — парни явно загнали своих лошадей, торопясь по каким-то важным делам. Мирра с некоторой тревогой оглядела вновь прибывших: вооруженные гвардейцы просто так не носятся по княжеству сломя голову. Может, на северной границе все же не так спокойно?! Старший из гвардейцев со знаками отличия лейтенанта внимательно оглядел зал. Со второго раза он заметил скромно примостившуюся рядом с выходом пропажу. Гвардейцы тут же встали на стражу по обе стороны двери. Лейтенант, отсалютовав правительнице, замер рядом с ее столом. Посетители трактира прервали свои разговоры и стали заинтересованно посматривать в их сторону. Мирра чуть не подавилась от досады и удивления.

— Сядьте, лейтенант! Какого… Что вы здесь делаете? — зашипела она. — Да перестаньте салютовать мне, накрой вас Минола!

Молодой лейтенант Вирс (Мирра помнила, как недавно подписывала его бумаги о назначении) наконец уселся за ее стол.

— Прошу прощения, миледи, — хвала Творцу, лейтенант догадался говорить шепотом, — я здесь по приказу Совета. Должен немедленно сопроводить вас в город.

Вирс попытался вскочить и отвесить поклон, полагавшийся правительнице. Беглянке с трудом удалось поймать его за рукав и удержать на месте.

— Сидите! Н’ах рис штрауд! — Лицо лейтенанта заметно вытянулось, и Мирра вспомнила, что правительница не должна так выражаться, тем более что последнее время большинство солдат гарнизона вполне прилично освоили драконий (во всяком случае, ругательства). — И велите вашим ребятам найти местечко и заказать себе что-нибудь. Нечего стоять столбами у дверей трактира я не собираюсь никуда ехать… — она не дала лейтенанту заговорить, — во всяком случае, пока не поужинаю! Устройте людей и возвращайтесь сюда.

Вирс кивнул и подошел к гвардейцам, замершим у входа. После короткого разговора пятеро из них побрели в глубь зала и потеснили компанию крестьян, занявшую длинный стол. Двое же так и остались на своем посту снаружи.

Ну, да и ладно с ними. Мирра лихорадочно соображала, как ей избавиться от посланников Совета. Бинош, как обычно, оказалась права, Совет счел отъезд правительницы нецелесообразным. Тем временем лейтенант вернулся за столик. Женщина подозвала трактирщика и заказала для себя и парня бутылочку вина.

— Рассказывайте, что там у вас, — приказала она, когда трактирщик принес заказ. Лейтенант замешкался, он не предполагал объясняться с правительницей, считая, что достаточно будет передать сообщение, а потом просто охранять ее по дороге в город. — Так с чем вас послали? — требовательно повторила Мирра.

— Лорд канцлер просил вас немедленно вернуться в город. Он приказал разыскать вас (отряды разосланы по всем дорогам) и сопроводить во Вран.

— Сопроводить во Вран, — задумчиво повторила драконница, нажимая на первое слово, — а что вам велено сделать, если я откажусь возвращаться?

Лицо Вирса стремительно побледнело, а затем пошло на щеках красными пятнами. Бедняге выпала нелегкая доля, и теперь он уже жалел, что именно его отряду удалось разыскать правительницу. Во-первых, именно она пять лет назад составила ему протекцию при поступлении в гвардию, куда брали далеко не всех дворян (куда там сыну торговца!); во-вторых, каждому известно, что правительница — ведьма: щелкнет пальцами — и можешь забыть, к примеру, о мужском достоинстве. Лейтенант покрылся под одеждой испариной. Все же приказ Совета следовало исполнять смело и со старанием, как говорилось в принятой им присяге.

— Канцлер велел доставить вас в город, если понадобится, силой. — Вирс говорил тихо, но твердо. Мирра подняла брови. Мальчик был смел, она не прогадала, записав его в гвардию, да и лейтенанта он недаром получил, рука незаметно легла на приклад устроенного на коленях арбалета. Женщина, путешествующая одна, должна быть готова к любым сюрпризам! Правда, арбалет она готовила совсем не для такого случая. Пришлось со вздохом отложить оружие на лавку, она не собиралась убивать собственных гвардейцев ни при каких обстоятельствах (особенно если вспомнить, сколько денег потрачено на каждого!).

— Вот досада! — искренне опечалилась правительница. Она щедро плеснула в собственную кружку вина, потом пододвинула еще одну и налила лейтенанту. — Расслабьтесь, лейтенант… Вирс, правильно я помню? Я не стану оказывать сопротивление собственной гвардии. Но я только что приехала и возвращаться в город прямо сейчас у меня просто нет сил. Пожалейте слабую женщину! — Мирра обезоруживающе улыбнулась. — Так что давайте выпьем, а потом найдем вам и вашим ребятам место для ночлега. А утром вы сопроводите меня во Вран. Вы удовлетворены моим ответом?

Лейтенант поспешно кивнул. Приказ канцлера гласил, что правительницу следует отвезти в город немедленно. Но не мог же он действительно заставить бедную женщину целую ночь, без отдыха, трястись в седле. К тому же правительница сама согласилась вернуться, стоит ли злить ее по мелочам?! Однако пить вино воин отказался, сославшись на то, что он на службе.

— Да бросьте! — Ведьма отхлебнула из собственной кружки и послала лейтенанту странный взгляд. Если бы перед Вирсом сидела не правительница, он подумал бы, что его завлекают. — Выпьем на брудершафт! Обменяемся кружками, — объяснила она удивленному лейтенанту, — пьем до дна! Отказывать правительнице нельзя!

Вирс с неохотой принял кружку. По счастью, вина там оказалось едва до половины. Облегченно выдохнув он чокнулся с Миррой кружками и одним махом опрокинул в себя вино. Мирра справлялась со своей порцией немного дольше.

— Теперь идемте, найдем вам комнату. — Мирра поднялась из-за стола, прихватив арбалет.

Хозяин постоялого двора собирался расквартировать гвардейцев в конюшне (гостиница действительно была набита под завязку). Но тяжелый золотой сард, продемонстрированный Миррой, заставил его вспомнить, что одна из комнат для особых гостей наверху еще пустует. Хитрая ведьма не хотела, чтобы поблизости от ее лошади, когда она соберется бежать, околачивались гвардейцы. Однако золотой пропал даром, дотошный лейтенант догадался оставить одного из своих солдат караулить в конюшне лошадей на ночь. Правительница про себя помянула не долетевшую до земли Минолу, но, делать нечего, хорошо еще лейтенант не напросился ночевать у нее на прикроватном коврике (опять же стражника в коридоре он не забыл поставить). Можно было не сомневаться, гвардейцы, сменяя друг друга, будут караулить всю ночь. Мирра надеялась, что хотя бы лейтенант, хлебнувший вина, щедро приправленного ее слюной, проспит до полудня. Гвардейцы со спящим командиром всегда лучше гвардейцев с командиром бодрствующим.

Пожелав всем доброй ночи, Мирра прикрыла дверь в свою комнату. В углу стояла деревянная лохань с водой, вода остыла, но Мирра долго и тщательно умывалась. Вода смывает не только пыль, но и усталость, а впереди ее, судя по всему, ждали те еще скачки. План побега пока выглядел весьма смутно. Перво-наперво следовало снять караульного у двери. Мирра рассмотрела и отбросила варианты: удар хвостом (слишком шумно); удар тяжелым предметом по голове сзади (всегда рискуешь переборщить, к тому же маловероятно, чтобы гвардеец так просто подставил ей свой затылок); «сонный поцелуй» (целоваться с первым встречным — фу-у-у!). Отвести глаза караульному, специально следящему за дверью, — задача почти невыполнимая, такие штуки хорошо проходят в толпе или, скажем, в лесу…

Мирра отложила на время решение этой задачи, сосредоточившись на том, что станет делать, когда выберется из комнаты. В конюшне имелся еще один сторож, отвлечь его было уже гораздо проще. Потом быстро в седло и — за ворота.

Скорее всего, лейтенант с отрядом ринутся в погоню, на этот случай следовало подготовить стреноживающее заклинание. Правительница мысленно улыбнулась, представив, как утром не только гвардейцы, но и все постояльцы гостиницы, оставившие лошадей в конюшне, будут напрасно понукать своих животных. Пока преследователи добудут новых лошадей, она успеет оторваться, правда, бедняжке Тени придется нелегко. (И не следовало забывать о караулившем у ее двери гвардейце!).

Мирра пошарила в дорожной сумке и нащупала узкую колбу с брильянтовым порошком — лучшей основой для любого заклинания. По соседству были уложены пакетики с сушеной духмянкой (от насморка) и мозольным корнем. Она уж совсем было собралась засунуть их подальше, но неожиданно ее осенила новая идея. Ведьма наскребла горсть золы из холодного камина (ночи были по-летнему теплыми), щедро приправила ее брильянтовой пылью и несколькими щепотками духмянки. Потом, подумав, добавила еще короткий пучок собственных волос. Теперь колдовская смесь была готова и не терпелось осуществить свой замысел, но здравый смысл требовал дождаться утра: иначе Тень не успеет отдохнуть как следует, да и ей самой следовало поспать.

Примерно за час до того, как окончательно рассвело, Мирра встала, проверила снаряжение, тщательно увязала сумки. Уснуть этой ночью ей так и не удалось, но она добросовестно пролежала с закрытыми глазами — какой-никакой отдых. За это время караульный у ее двери сменился дважды. Третий гвардеец заступил на пост, как раз когда Мирра начала собираться.

Правительница ссыпала в ладонь приготовленную накануне смесь, подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Сердце громко билось где-то у самого горла, хотя волноваться, в общем-то, было не из-за чего, самое неприятное, что могло ожидать беглянку, это короткое путешествие во Вран в компании молодого лейтенанта, ну, потом, конечно, препирательства с канцлером…

Мирра зачем-то досчитала до трех и толкнула дверь, одновременно шепнув первую часть заклинания. Гвардеец мгновенно отреагировал, отсалютовав появившейся в проеме правительнице, потом заметил у нее на плече дорожные сумки.

— Тсс! — Та приложила палец к губам и осторожно протиснулась мимо растерявшегося караульщика, потом резко рванула к лестнице и со всех ног сбежала вниз. Гвардеец наверху опомнился и бросился за ней, громко скликая своих товарищей (и попутно перебудив всех постояльцев). Мирра позволила себе обернуться только один раз, когда оказалась в конце лестницы. От погони ее отделяло шагов восемь. Она метнулась через обеденный зал к выходу во двор. Хвала Творцу, дверь уже была открыта, работники трактира рано начали свой трудовой день. Утро было сереньким, солнце еще не успело вынырнуть из-за кромки леса на горизонте. Во дворе дежурил не один, а сразу два гвардейца, по счастью, они не перекрывали проход к конюшне, а сидели на толстых бревнах, уложенных рядом с дровяным сараем. Пока вояки хватали сложенные у стены пики, Мирра проскользнула в дверь конюшни и глазами отыскала стойло с Тенью. Лошадь, естественно, была не оседлана. Как раз когда правительница достигла входа в стойло, в конюшню дружно ввалились гвардейцы. Мирра очень рассчитывала на расторопность этих ребят, и ее надежды оправдались. Здесь был весь отряд Вирса в полном составе. Заспанный лейтенант протиснулся мимо своих подчиненных в первую линию. Мирра разжала кулак и сдула в сторону преследователей легкое серое облако. Тонкая пыль заплясала в воздухе, образовав полупрозрачную завесу между правительницей и воинами. Но стоило одному из них прикоснуться к волшебной кисее, как пылинки превратились в крошечные искорки и с шипением начали опадать на устланный соломой пол конюшни. Гвардейцы поспешно принялись затаптывать огоньки ногами — пожар в конюшне — вещь страшная. Но волшебные искры не давали пламени, зато весь отряд внезапно одолел сильнейший чих.

Лейтенант, едва продравший глаза по тревоге (а ведь выпил-то всего полстакана вина!), сквозь навернувшие от непрерывного чихания слезы с трудом разглядел, как правительница вскочила в седло своей гнедой лэшадки и ринулась ко второму выходу из конюшни. Задняя дверь распахнулась перед лошадью не иначе как по волшебству.

— По коням! — между очередными «апчхи» успел прокричать лейтенант. — За ней, в погоню!

Пока гвардейцы наскоро седлали своих коней, лейтенант выбежал через задние ворота конюшни. Он успел увидеть, как тонконогая кобыла невероятным прыжком преодолела изгородь, окружавшую гостиный двор, и понеслась галопом прямо через засаженные капустой поля к кромке леса на западе. Подоспевший сзади гвардеец передал лейтенанту повод его уже оседланного коня. Еще минута, и весь отряд мчался, огибая изгородь по следам гнедой лошадки.

Мирра осторожно выбралась из последнего перед задней дверью стойла, куда она едва успела отскочить после того, как сама же и распахнула ворота конюшни. Ее иллюзорный двойник стремительно уносился в поля, за ним нахлестывали коней гвардейцы. А она сама спокойно оседлала лошадь и вернулась в комнату за сумками. Те, что видел у нее на плече гвардеец, были не более чем мороком. Не могла же дама скакать по лестнице с такой тяжестью! В обеденном зале к ней кинулся с расспросами очень удивленный владелец гостиницы, но она лишь равнодушно пожала плечами. Хозяин, со вчерашнего вечера гадавший, кто такая его постоялица и как с ней себя вести, наконец принял решение и предпочел не продолжать расспросы.

Мирра медленным шагом вывела свою кобылу со двора и, не скрываясь, отправилась по тракту на Север. Когда постоялый двор скрылся из вида, она съехала с дороги в придорожный лесок и спешилась. Ее собственными стараниями вдоль всего тракта были расположены заставы, обеспечивающие безопасность торговых караванов на всем пути через Вранское княжество. До готтарской границы таких застав должно было быть не менее десяти. Весьма вероятно, что Совет уже успел предупредить их насчет ее самовольной поездки. Но беглянка не собиралась пробираться до границы лесами, обходя стороной любое жилье. Она весьма ценила комфорт, да и ее снаряжение не было рассчитано на постоянные ночевки в лесу.

Благоразумнее всего было изменить облик и в таком виде продолжать двигаться по тракту. Колдунья достала брильянтовую пыль и задумалась. Не верьте тому, кто скажет, что ведьме изменить внешность — раз плюнуть! Да и отвести глаза тому, кто специально высматривает таких вот «иллюзионистов» (например стражникам на заставе), не так-то просто. Конечно, если ты не дракон или не член магического Совета. Эти надуют кого угодно. Женщина надолго задумалась, какую бы личину ей «надеть». Сначала показалось забавным принять облик гвардейца, но одинокий гвардеец мог вызвать ненужные расспросы. В конце концов она остановилась на роли княжеского посыльного. Если Совет уже разослал или собирается послать предупреждение всем заставам, то еще один гонец не вызовет подозрения. Мирра сдула с ладони очередную порцию брильянтовой пыли и, закрыв глаза, встала под опадающее искрящееся облачко. Теперь она выглядела как заправский посыльный: зеленая кожаная куртка с золотой стрелкой на рукаве, треугольное кожаное кепи, сумка через плечо. Масть лошади тоже пришлось подправить. Теперь вместо тонконогой замуррской кобылы окружающие видели крепкую и выносливую лошадку серой арканской породы.

В таком виде ведьма успешно преодолела большую часть пути. Один раз она даже набралась наглости заночевать прямо на заставе. Денек выдался хмурым, с утра моросил мелкий, неприятный дождик, и Мирра решила не трястись под ним лишних три часа до гостиницы, а переждать непогоду в добротной каменной башенке, построенной специально для дорожных разъездов. Все прошло успешно, никто не заподозрил в усталом гонце сбежавшую правительницу, но повторять этот опыт осторожная драконница больше не собиралась. Пару раз, находясь на заставе, она была в шаге от разоблачения. Причем подводил ее не внешний вид (иллюзия держалась безупречно), гораздо сложнее оказалось копировать мужские манеры.

Наконец вечером девятого дня она въехала в пограничный Орьен. Городок насчитывал едва сотню домов, но был окружен мощной каменной стеной с двумя башнями-фортами, развернутыми в сторону речки Красной (Орьи), по которой, собственно, и проходила граница. Прямо от ворот города через реку был переброшен мост. Не слишком внушительная на первый взгляд, Красная обладала солидной глубиной и крутыми берегами, так что ближайший брод можно было найти лишь на много лиг ниже по течению. Это весьма облегчало жизнь как вранским, так и готтарским сборщикам пошлины, поскольку основной поток обозов направлялся в обе стороны через мост.

Ворота, в связи с поздним временем, уже были закрыты, и Мирре пришлось долго барабанить в деревянные створки, прежде чем распахнулась небольшая калитка и недовольный стражник высунулся узнать, что ей надо. Увидев золотую нашивку на рукаве, солдат еще немного поворчал, но потом все же пропустил княжеского гонца за ворота. Мирра поеживалась на свежем ветру. Здесь у северной границы весенние вечера были весьма прохладны. Она подошла к освещенной факелами сторожке у ворот. На улице быстро темнело, стоило поскорее расспросить стражников о ближайшей гостинице. Мирра попала в пересменку. Средних лет капитан сурового вида привел на пост новый наряд пограничной стражи. Здесь посты на воротах были не в пример многочисленней вранских. Прибывшая терпеливо ждала, пока появится возможность поговорить с освободившейся сменой, когда взгляд капитана скользнул сначала по ее форменной куртке, а затем и по лицу. Она не слишком обеспокоилась, когда капитан решительно направился в ее сторону: маскировка выдержала многочисленные проверки, так что и волноваться было не о чем. Скорее всего, офицер просто решил расспросить о новостях из столицы.

— Вы к нам откуда, молодой человек? — поинтересовался капитан, внимательно разглядывая гонца.

— Из Врана. Следую с поручением в Готтар.

У Мирры имелся заготовленный на такой случай ответ и подходящая история.

— Тогда вам лучше пройти со мной в форт, там вы легко найдете место для ночлега, да и канцелярия, где утром придется оформлять проездную грамоту, находится там же.

Мирра согласно кивнула. Переночевать в форте было гораздо удобнее и безопаснее, чем наспех, в темноте, искать гостиницу в незнакомом городе.

Вновь оседлав усталую Тень, она вместе с капитаном и его эскортом доехала до высящегося на берегу Красной форта.

В узком каменном дворе, со всех сторон окруженном высокими стенами и оттого напоминающем колодец, они спешились, и капитан велел подбежавшему солдату позаботиться об их лошадях.

— Идемте со мной! Я хотел бы перед сном немного удовлетворить свое любопытство.

«Я так и думала!» — заметила про себя Мирра, устало плетясь за капитаном по длинным переходам и лестницам. Наконец они оказались в небольшой комнате на третьем этаже одной из башен. Справа в стене жарко пылал камин, отчего тьма за окном сразу сгустилась. На массивном столе посреди комнаты высились горы каких-то формуляров и многочисленных свитков с сургучными печатями. Среди них Мирра разглядела и печать Совета, и оттиск собственного перстня (сейчас благоразумно спрятанного в кошель). Перед столом стояло кресло, обитое гобеленом, с вытканным вранским гербом. За ним, на стене, скрестив древки, висели два знамени: флаг Врана и штандарт Орьена. Мирра запоздало догадалась, что капитан оказался комендантом форта.

— Приветствую вас, миледи! — произнес капитан, едва они остались одни в комнате. Мирра непроизвольно дернулась в сторону выхода. Тот не двинулся с места. И леди подавила первый порыв, требовавший немедленно бежать, вспомнив, что находится в форте, закрытом на ночь. Взмахнув рукой, она с сожалением стерла с себя чужую личину.

— Добрый вечер, комендант. — Мирра благодарно кивнула, опускаясь в предусмотрительно подвинутое кресло. — Как вы узнали меня?

Тот остался стоять, в его кабинете других стульев или кресел не было, видимо, подчиненным и посетителям в присутствии коменданта сидеть не полагалось.

— Я уже семь лет служу на границе, так что навидался мороков. Ваш был сработан на славу, но где это видано, чтобы гонец покидал Вран без заводной лошади? После границы-то наших застав не будет. Ну и другие мелочи… К тому же до Орьена я состоял на службе во вранском гарнизоне, миледи, и дважды имел честь охранять вас.

Мирра внимательнее взглянула на капитана и кивнула. Да, его лицо было ей знакомо, хотя имени она вспомнить так и не смогла.

— Три дня назад мне доставили пакет из Врана…

Капитан обошел стол и, открыв ключом одно из отделений, достал толстый конверт, скрепленный печатью Совета.

— В нем было сообщение о вашем возможном визите и письмо для вас.

Комендант протянул Мирре конверт. Она сломала печать и, достав тонкий лист драгоценной арканской бумаги, быстро пробежала глазами короткое послание. Письмо было подписано канцлером, но можно было догадаться, что текст одобрили все члены Совета. В нем Мирра извещалась, что если она, вопреки решению Совета, немедленно не возвратится в столицу, то будет считаться добровольно сложившей с себя почетный титул правительницы. Совет оставлял за собой право не позднее двух недель после вручения ей пакета объявить о новых выборах.

Мирра дважды перечитала послание. Канцлер ничего не писал о том, какие меры будут предприняты, если она отклонит его настоятельное «приглашение».

— У вас приказ задержать меня? — Голос Мирры выдавал напряжение.

— Нет! — Капитан медленно покачал головой. — В моем приказе содержится то же, что и в вашем письме. В случае, если вы проследуете дальше, я освобождаюсь от обязанности исполнять ваши указания, если вы решите мне их оставить.

— Что же, вполне логично и очень предусмотрительно со стороны канцлера! — заметила Мирра. Нельзя сказать, чтобы ее вовсе не мучили сомнения (и сожаления) по поводу выбора. Вот так разом лишиться титула правительницы — не слишком приятно. Но возвращаться она не собиралась.

— Оформляйте проездные документы, — устало попросила Мирра, — и, если возможно, я хотела бы напоследок воспользоваться вашим гостеприимством.

— Конечно, конечно! Вам приготовят комнату. — Капитан поспешно отдал необходимые распоряжения. Потом протянул гостье бумаги, требующиеся для пересечения границы.

— Спасибо и прощайте, капитан. Думаю, утром мы с вами не увидимся!

Комендант склонился в учтивом поклоне, Мирра коротко кивнула и удалилась вслед за денщиком, явившимся проводить ее до предназначенной спальни.

В комнате по соседству была приготовлена горячая ванна. Мирра с наслаждением смыла с себя дорожную пыль. Потом решила заново уложить свои сумки, ведь она покидала безопасный Вран и въезжала на территорию пусть дружественного, но чужого государства. («Вран теперь тоже чужое государство!» — напомнила себе Мирра.) Она бывала раньше в Готтаре (правда, путешествовала на спине дракона), дорога не должна была таить опасных сюрпризов, но проверить поклажу еще раз стоило. Ведьма переложила в кошелек драгоценную брильянтовую пыль. Проверила запас арбалетных болтов: простых и заговоренных — все на месте (да и куда бы им деться?!). Запас белья и провизии можно было обновить с утра в городке. Лекарственных трав было в достатке, при случае их же можно было употребить на магические заклинания. На всякий случай на шее болтался эльфийский амулет, очень давно отданный ей Эйнаром. С его помощью они когда-то проникли сквозь магическую стену, окружающую замок в Оль-Герохе. Поразмыслив, Мирра, на всякий случай, добавила к травам пакетик с древесной золой — вдруг понадобится, не жечь же ради этого костер в поле?!

Комендант все-таки явился провожать ее утром.

— Я тут подумал, миледи, — воин имел смущенный вид, — что, пожалуй, поторопился вручить вам пакет. Что, если мы сделаем вид, что я не узнал вас и вы не получили сообщение? В этом случае Совет не сможет избрать нового правителя?

Мирра улыбнулась: ужасно приятно, что кто-то заботится о ней. Добрый комендант собирается нарушить устав, рискнув карьерой. Она отрицательно покачала головой.

— Не берите в голову, капитан, исполняйте волю Совета! Если скажете, что не видели меня, у вас потребуют вернуть конверт нераспечатанным. Но все равно, спасибо, что предложили!

Путница навьючила на Тень сумки. Комендант держал стремя, пока она садилась в седло.

— Прощайте, капитан!

— До свидания, миледи.

Копыта Тени зацокали по выложенному каменными плитами двору форта к воротам, прямо за которыми начинался короткий отрезок дороги, спускавшейся к мосту. На другом конце виднелась невысокая башенка, построенная специально для готтарской стражи, охранявшей границу со своей стороны.

Пограничная застава осталась за спиной. Дорога превратилась в грязный проселок. На дворе стояла ранняя весна, в Готтаре шли дожди, и здешняя казна не была столь щедра на каменные мостовые. Тень осторожно переставляла копыта по раскисшей дороге, Мирра поглядывала по сторонам. Тронутые нежной зеленью холмы и едва подернутые молодой листвой клены. По обочинам важно расхаживали черные грачи, выискивая выползших на дорогу дождевиков.

Примерно такой же пейзаж сопровождал Мирру последние два дня и по ту сторону границы, но ей почему-то казалось, что, стоило перейти каменный мост, и небо стало тяжелее и сумрачней, ветер холоднее, а почерневшие от влаги ветви деревьев и вовсе выглядели зловеще. Наверное, виной тому было мрачное настроение, с которым Мирра покидала свое, вернее, теперь уже чужое, княжество. Перед отъездом она успела порасспросить любезного коменданта, и тот подробно описал ближайший отрезок дороги. К концу дня (если, конечно, она даст себе труд пришпорить лошадь) должен был появиться первый готтарский постоялый двор. Мирра чуть сдавила бока Тени, заставляя ее идти легкой рысью. Потом перешла на галоп, временами неожиданно (как ей казалось) оглядываясь назад. Неприятное ощущение сконцентрировалось в районе затылка, словно кто-то непрестанно сверлил ей спину злобным взглядом. Собственно, еще на вранской стороне временами казалось, будто за ней пристально наблюдают чьи-то глаза. Но тогда она посчитала, что так проявляются ее скрытые опасения быть узнанной и задержанной гвардейцами. Теперь опасаться чересчур настойчивых посыльных Совета не приходилось. Но ощущение опасности за спиной не прошло, а, напротив, усилилось.

Мирра заставила себя успокоиться и вновь перевела лошадь на шаг. Незачем было чрезмерно утомлять животное. Случись что в чужой стране, и основная надежда будет на лошадиные ноги.

Далеко впереди на дороге показался то ли хвост какого-то обоза, то ли движущаяся в том же направлении кавалькада всадников. С того места, где сейчас находилась всадница, разглядеть точно было трудно. Она вновь пришпорила лошадь и быстро нагнала попутчиков. Это были крестьяне. В телегах обложенная молодой крапивой лежала рыба. Запах от нее шел такой… Но женщина была рада, что ей позволили ехать с обозом до ближайшего селения. Оказывается, путешествовать одной — не так уж весело. Одно дело, когда ты пересекаешь свое собственное княжество (тьфу ты, чужое, чу-жо-е!), да на хвосте у тебя вранские гвардейцы, мечтающие вернуть уважаемую правительницу в безопасный дворец, и совсем другое — ехать вот так… Только теперь Мирра вполне ощутила, что значит путешествовать в одиночестве. Когда она в последний раз ездила без сопровождающих? Никогда! В самом первом путешествии из Ледо в Сан-Аркан они ехали большой компанией: Иллис и десяток ее земляков. Потом рядом всегда оказывались надежные Эйнар или Бинош. Про путешествия с драконом и вовсе говорить нечего: быстро, удобно и совершенно безопасно. А в последние годы, если рядом не было мужа, позади словно тени следовали телохранители. Кто бы знал, что прогулки в одиночестве приносят столько тревоги и беспокойства. Возможно, она поступила опрометчиво и нужно было еще немного подождать Эрссера во Вране… Мирра тряхнула головой, отгоняя малодушные мысли. Но гони не гони, они раз за разом возвращались к ней снова и снова: и пока она плелась по дороге рядом с рыбным обозом, и потом, на захолустном постоялом дворе. И на следующий день, и на следующий… и так до самого Готтара.

Подъезжая к городу, Мирра уже почти не надеялась найти здесь дракона. Теперь идея поискать его и сына в Готтаре казалась ей глупой. Как вообще можно отыскать одного-единственного мужчину (даже если он дракон) в огромном Мире?! «Особенно если он не хочет, чтобы его нашли», — заметил предательский голосок, последнее время поселившийся у нее в голове. Это второе Я было на редкость тоскливым и занудливым, оно беспрестанно ныло и стонало, жалуясь на несчастную судьбу, плохую погоду, дурные дороги и еще Фермер знает на что!

Кроме накопления грязи и усталости, ничего особенного с Миррой в дороге не случилось. Время от времени она ощущала холодок между лопаток и невольно оборачивалась, вздрагивая. Один раз ей показалось, что на холме позади замаячили несколько конных силуэтов. Она остановилась и развернула лошадь, чтобы дождаться и рассмотреть их получше (почему-то они казались ей опасными, а опасность следует встречать лицом к лицу), но так никого и не дождалась.

Готтар встречал ее мрачными черными шпилями. Здешние архитекторы предпочитали узкие, устремленные вверх формы, а для их воплощения использовали добывавшиеся поблизости базальт и серый гранит. Кирпичи здесь тоже почему-то делали серыми. В прошлый раз Мирра была в городе со Змеем в начале осени. Тогда черные пики зданий утопали в пышном багрянце и пурпуре листвы. Но и в тот раз Готтар показался ей похожим на старое кладбище, где черные обелиски завалены яркими поминальными венками. Сейчас листва еще не успела набрать полную силу, так что ни о каком буйстве красок не было и речи. Город казался гигантским черным скелетом, обглоданным неким чудовищем и брошенным валяться посреди серо-зеленой равнины. Что делать в таком месте веселому и жизнерадостному дракону?!

Мирра подивилась собственным мрачным мыслям. А ведь пока особых поводов для уныния не было.

В гостинице, где они останавливались с Эрссером, свободных мест не нашлось. Очень может быть, что не нашлось именно для Мирры, чей внешний вид после дальней дороги, прямо скажем, оставлял желать лучшего, (драконница всегда завидовала тем людям, которые в любой ситуации умудрялись сохранять лицо свежим, а одежду опрятной. Сама она, проведя день в седле, да без полноценной ванны, чувствовала себя донельзя мятой, грязной и даже вонючей). Можно было продемонстрировать хозяевам увесистый мешочек с сардами или хотя бы надетую под курткой кольчугу. Но Мирра слишком устала, чтобы вступать в переговоры с кем бы то ни было. Ниже по улице она видела более скромную гостиницу, в окне которой висело объявление о сдаче комнат. Путница вернулась к примеченному дому пешком, ведя в поводу Тень, и, едва заняв комнату, заказала горячую ванну. Пока она мылась, наступил вечер. В Готтаре вечера длинные, а ночи — светлые. Правда, до «Призрачного сезона», когда ночь не отличить от дня, было еще далеко, но и сейчас солнце надолго зависло над самым горизонтом, тускнея, но не собираясь оставлять небосклон.

Мирра запоздало сообразила, что не захватила в дорогу ни одного платья. Спору нет, скакать верхом в мужском костюме куда сподручней. Но вот идти на прием к готтарскому профессору в зеленых штанах и куртке не слишком прилично. Искать текстильную лавку было поздновато, поэтому она воспользовалась частью брильянтового порошка, сотворив себе иллюзию местного наряда. Холодные зимы придали специфику женским костюмам. Вместо юбок женщины здесь носили очень широкие длинные брюки и приталенные курточки-жакеты. Симпатично и удобно. Мирра изобразила себе юбку-брюки коричневого цвета и короткую замшевую курточку в тон. Из-под куртки выглядывали длинные рукава и воротник национальной рубашки, расшитой синими цветочками. На самом же деле она надела чистый дорожный костюм и даже кольчугу (оставлять такую ценность в гостинице она не решалась, тем более что ее постоянно мучили мысли о грабителях). Диадема в очередной раз стала браслетом. В таком виде Мирра отправилась вверх по извилистой улочке, ведущей от ее гостиницы к университетскому городку. От остального города этот район отделяла высокая кованая стена, но ворота еще были открыты. Летом, в «Призрачный сезон» народ в Готтаре привык гулять и развлекаться допоздна (зимой в мороз да по сугробам не разгуляешься).

Профессор Бунто был благообразным мужчиной, лет пятидесяти, склонным к полноте, но весьма подвижным. Его карие глаза осветились искренней радостью, когда он узнал в поздней гостье супругу своего давнего приятеля.

— Леди Мирра! — радушно протягивая к ней руки и улыбаясь, провозгласил он. — Какая приятная встреча! Вы с мужем приехали погостить в наш город?

У той разом пропало настроение продолжать беседу. Дракона здесь не было, и это стало ясно еще до того, как она занялась расспросами.

— Что-то случилось? — забеспокоился ученый, заметив, как вытянулась у гостьи физиономия.

Мирра кисло покивала.

— Мы с Г’Асдрубалом… э-э-э… разминулись, — пояснила она. — Я надеялась найти его здесь.

— Что вы, мы не виделись с той нашей встречи, помните?!

Мирра снова кивнула. Вести были безрадостными, но, по крайней мере, ей не нужно было выдумывать историю, для того чтобы расспросить, не бывал ли Змей в Готтаре за прошедшие пять лет. Впрочем, объясняться все же пришлось.

Бунто пригласил ее поужинать в приятную ресторацию, стоящую у самой реки и называвшуюся «На мельнице». Когда-то это строение и впрямь было мельницей, и об этом продолжало напоминать большое деревянное колесо, до сих пор взбивающее лопастями воду. Возможно, оно использовалось для подачи воды на кухню, хотя скорее просто служило оправданием вывески да для привлечения посетителей. Эту свою последнюю функцию оно выполняло успешно, в ресторации было полно народу. Влюбленные парочки устраивались на открытой веранде, поближе к колесу, чтобы его шум заглушал их воркование. Но Мирра и Бунто выбрали столик во внутреннем зале, там даже летом горел камин, бросая теплые отсветы на бревенчатые стены.

Профессор выслушал рассказ (по большей части правдивый) и лишь покачал головой.

— Ничем не могу вам помочь, деточка. — Вообще-то дама вовсе не годилась профессору в дочери, но благодаря драконьей крови выглядела от силы лет на двадцать пять. — Я не так уж много знаю о жизни драконов. Г’Асдрубал, водящий дружбу с людьми, — это исключение, не правило. Да он и не рассказывал о себе ничего действительно важного. Единственное, что могу сказать, так это, что раз в несколько лет (период, увольте, не знаю) у драконов случается так называемый «гон».

— Что-что? — переспросила Мирра.

— Ну, это не научный термин, — смутился ученый, — такое время, когда над драконами берут верх инстинкты, этакое помешательство на почве страсти…

Мирра непонимающе захлопала глазами:

— То есть?

— После этого у них наступает бурный период спаривания, — старательно отводя взгляд, добавил профессор.

До Мирры наконец дошло. Бунто явно придерживался того же мнения, что и Бинош. Дракону просто наскучила семейная жизнь, и он отправился поискать свежих ощущений в объятиях какой-нибудь драконницы.

«Даже в сказках верность дракона — дело неслыханное», — вспомнилось некстати.

Дальнейший ужин проходил в неловком молчании. Добрейший профессор сделал несколько попыток развлечь свою даму. Но той не хотелось поддерживать светский разговор. Едва покончив с едой и расплатившись за ужин, она извинилась и ушла. Профессор проводил ее сострадательным взглядом, за который униженная женщина с удовольствием свернула бы добряку шею.

Она брела по узкой каменной улочке в белесых северных сумерках. Сырой и липкий туман стлался понизу. Над фонарями виднелись странные ореолы. Кто-то говорил Мирре, что в этих широтах даже летом можно увидеть волшебное свечение в небе. Мысли несчастной были так далеко, что она (неслыханное дело, учитывая ту порцию драконьей крови, что приняла не так давно) не услышала крадущихся шагов сзади. И когда чья-то рука схватила ее, зажимая рот, а с другой стороны в горло уперся нож, она успела только сдавленно пискнуть. Незнакомец потащил ее в ближайший проулок, больше напоминавший узкую щель, так невелик был проход между домами. Мирра, как могла, перебирала ногами, чтобы удержать равновесие и спасти горло от давящего лезвия. Наконец грабитель остановился и зашипел на ухо своей пленнице:

— Где амулет?

Мирра и так была захвачена врасплох нападением, а тут и вовсе растерялась. По всем законам логики (и жизни) грабитель должен был требовать кошелек (или жизнь, конечно!), а тут какой-то амулет… Она судорожно перебрала в уме, что там нафантазировала со своим нарядом: вроде бы никаких украшений, напоминавших амулет, на ней не было. Да и какой еще мог быть амулет? Ведьма никогда не занималась изготовлением волшебных вещей: во-первых, ничего не получалось, во-вторых, волшебные предметы вызывали у нее неприятные ассоциации. К примеру, те же браслеты!.. Оставалось единственное объяснение: грабитель ошибся, обознался в темноте.

Еще Эйнар когда-то давно, в Сан-Аркане, наставлял ее: если ночью в темном переулке тебе приставили нож к горлу (как раз та ситуация!) и требуют отдать деньги, говори, что у тебя при себе нет наличных. Неразумно! Разочарованный бандит вполне способен выпустить тебе кишки с досады, кому потом будешь рассказывать, что забыла кошелек дома? Поэтому Мирра, не имея возможности членораздельно изъясняться, изобразила руками нечто такое, что неизвестный воспринял как желание общаться.

— Я отпущу руку, а ты не вздумай,кричать, а не то…

Чувствительное нажатие лезвием ножа на горло завершило фразу. Мирра чуть подвигала головой, что означало согласие. Незнакомец медленно отвел ладонь от ее подбородка. Мирра не шевельнулась, демонстрируя полную покорность. Теперь следовало правильно построить разговор. Не будь нож так близко приставлен к шее, Мирра уже саданула бы разбойника локтем в бок, а там — пара драконьих приемов, и неудачливого воришку утром будут отскребать от мостовой. Но грабитель хорошо знал свое дело, кончик ножа неотрывно сверлил кожу напротив артерии, не позволяя жертве поупражняться в контрударах.

— Какой именно из амулетов? — спросила Мирра, выигрывая время и лихорадочно придумывая, как бы занять более выгодное положение.

— Можно подумать, у вас их несколько? — возмутился бандит, но в голосе его не чувствовалось уверенности.

— А что вас удивляет? — продолжала Мирра. — Я состоятельная женщина. Так какой из моих амулетов вас интересует?

— Брось валять дурака! — зло зашипел незнакомец в самое ухо, лезвие его ножа сделало на шее микроскопический, но весьма чувствительный надрез. — Эльфийский амулет, ключ от башни!

— А-а-а… — Ведьма невольно ухватила грабителя за руку, сжимавшую нож. — Так бы сразу и сказали!

Эльфийский медальон и сейчас висел у нее на шее на память об Эйнаре и некоторых романтических девичьих бреднях), но благодаря иллюзии не был виден. Добротной была иллюзия на брильянтовом порошке, не дешевая, прямо скажем! Судя по всему, вор и сейчас не догадывался, насколько близко его рука находится от искомого сокровища. Однако то, что стало понятно, за чем охотится разбойник, дела, собственно, не меняло, и Мирра представить не могла, как сумеет выбраться из его цепких объятий. Вдруг что-то зашевелилось на ее правой руке, пытавшейся отвести нож подальше от горла. Она даже не сразу сообразила, что это ожил драконий браслет. Золотой змей ловко переполз на руку грабителя и обвился вокруг его запястья. Еще секунда — и разбойник громко вскрикнул, отрезанная у запястья ладонь покатилась на землю, продолжая сжимать широкий воровской нож. Теплая струя крови обдала правую щеку Мирры и залила ее свежий дорожный костюм. Она легко оттолкнула изувеченную руку и ринулась к выходу из переулка. Но тут же остановилась, услышав мелодичное бряцанье металла о мостовую, она чуть не забыла о своей драконьей диадеме-браслете, проявившей сегодня невиданную самостоятельность. Грабитель сжимал левой рукой обрубок правой, пытаясь пережать кровь. Мирра создала на ладони миниатюрный (не больше гусиного яйца) огненный шар и метнула его в грудь своему недавнему пленителю. Бандита отнесло метров на пять в глубь переулка. На ногах он не удержался и заскользил спиной по угловатым камням, которыми здесь были выложены улицы. Женщина поспешно подняла с земли золотой обруч, увенчанный горделивой фигуркой дракона. Дракон победно скалил брильянтовые зубы, залитые кровью побежденного врага.

Мирра благодарно чмокнула золотого змея и, теперь уже не оглядываясь, побежала прочь от злополучного проулка. Змей вернулся на свое место, на запястье хозяйки.

Подходя к гостинице, она напустила на себя скучающий вид. Кто знает, как в Готтаре относятся к дамам, устраивающим расправы на улице? Но в любом случае от общения с городской стражей ей хотелось уклониться. Хозяин постоялого двора ничего не заподозрил. (Вот вам и еще одно преимущество иллюзорных платьев: настоящий костюм был безобразно заляпан кровью, а на наколдованном наряде — ни пятнышка!) Постоялица поднялась к себе и на всякий случай заложила засов. Нападение на одинокую даму в темном переулке — вещь неприятная, но вполне обыденная. Другое дело — требования разбойника, над этим стоило поразмыслить. Да вот беда, как следует думать последнее время Мирре, никак не удавалось. Вот и сейчас ничего путного ей в голову так и не пришло. Посудите сами, какие враги могли быть у «разжалованной» вранской правительницы? Месть урфийцев за одержанную двадцать лет назад победу? Но ее роль в той битве, на фоне подвига Эйнара Вранского, была благополучно забыта. Кто еще оставался? Бинош и ее сыновья? Если сильно напрячь воображение, они, конечно, могли иметь на нее зуб за то, что в свое время перехватила у них княжество. Так ведь теперь путь к вранскому престолу свободен! И не надо забывать, что разбойник напал на нее не просто так, ему был нужен амулет, точнее, ключ к заклятию, отгородившему от Мира Оль-Герох. Кому могла понадобиться всеми забытая башня?! После третьего посещения (вскоре после свадьбы с Г’Асдрубалом) там окончательно не осталось ничего ценного.

Спала Мирра плохо — постоянно мерещились крадущиеся шаги под дверью, да и неразрешимые загадки плохо способствуют сну (и, кстати, пищеварению). Когда же наконец удалось задремать, ей приснился старый кошмар. Уже много лет ее не посещали подобные сновидения, но когда-то каждую ночь, проваливаясь в сон, она оказывалась в восьмиугольной башне со зловеще горящими рунами на стенах. Спину невыносимо жег холодный камень алтаря, над лицом склонялся страшный старик с иссиня-черной бородой. Теперь кошмар слегка видоизменился: она лежала не на алтаре в Оль-Герохе, а в постели, в гостиничной комнате, да и старик отличался от Аргола, каким она его помнила.

— Здравствуй, ведьма. — Голос у мага даже во сне оставался неприятным. — Тебе разве не говорили, что с твоей маной баловаться заклинаниями опасно?! — У нового Аргола была все та же старая песня.

— Зачем такой, как ты, сокровища Агад-Зера?

Мирра из сна старательно убеждала себя, что маг давно мертв, что бояться его или его привидения не стоит, но, когда зловещий старик шагнул к кровати и костлявыми длинными пальцами ухватил ее за руку, женщине захотелось истерично закричать. Это она и попыталась сделать, но, как всегда бывает в страшных снах, тело отказалось ей повиноваться, крик умер в горле, так и не родившись, маг в это время неожиданно заинтересовался ее руками.

— Что это? — забубнил он себе под нос. — Не может быть! Мир поистине тесен… Какие у тебя интересные узоры на руках! А куда ты дела браслеты?

Мирра ответила ненавидящим взглядом.

— Ба, да ты полна сюрпризов, а это у тебя что?

Костлявые пальцы старца потянулись к Мирриному лицу, и тут уж, несмотря ни на что, Мирра закричала. И проснулась. В комнате было пусто, только странное свечение умирало у стены — вероятно, какой-то выкрутас местного климата.

Ведьма облегченно перевела дыхание. Страх, навеянный сном, быстро улетучивался, неприятным и неожиданным напоминанием о нем оказался только отвернутый рукав ее ночной сорочки. Но это было объяснимо: наверняка она сама случайно сдвинула его во сне.

Сон ей привиделся или не сон, а больше Мирра спать не ложилась. Остаток ночи она провела в сборах и с первыми лучами солнца уже выезжала за низкие стены Готтара.

По плану, составленному еще во Вране, следующим пунктом ее путешествия значился Андор-Афель — северо-восточный форпост эльфов, тот самый горный городок, куда ее, полуживую, притащили Эйнар и Бинош.

Говорят, найти скрытый от чужих глаз эльфийский город может только тот, кто получил от хозяев приглашение побывать в нем. Когда-то Мирра с Г’Асдрубалом гостили в другом эльфийском городе — Ферни-Эт, и их пригласили приехать еще раз. Распространялось ли это приглашение на Андор-Афель? Мирра не была уверена. Зато она была дочерью лесного народа, а значит, умела прекрасно ориентироваться в лесу и надеялась отыскать верховую тропу, по которой однажды покидала город вместе с Бинош и Эйнаром.

Мирра выбрала проселок, ведущий в нужном ей направлении, и пустила Тень быстрым шагом. Сумка с провизией, заготовленной в дорогу, выросла чуть не вдвое, так как бывшая правительница не знала, насколько затянутся поиски.

К вечеру местность начала заметно повышаться, ночевать путница остановилась прямо в лесу. Каменные лбы, выпиравшие тут и там среди проплешин в лесных зарослях, казались ей смутно знакомыми. Мирра готова была поклясться, что меньше чем за день выйдет прямиком к Оль-Героху. В башне можно было бы заночевать с некоторым комфортом, а потом попробовать повторить путь Бинош и Эйнара (с ней самой на носилках) от Вороньего Гнезда до того лесного перекрестка, где им повстречался Хаэлнир. Искушение было велико, кто-то прямо-таки нашептывал ей в оба уха: «Иди к башне, иди к башне». Мирра тряхнула головой, отгоняя морок. Если неуспокоившийся дух Аргола (а говорят, некоторым злодеям заказан путь в Чертог Ожидания) решил таким способом заманить ее в свою бывшую крепость, то он сильно просчитался. После памятного кошмара она скорее в конуру Испоха полезла бы, чем в башню.

Мирра присела рядом с костром, сложив под рукой заранее собранный валежник. Эйнар рассказывал ей, что наемник, оказавшись в одиночестве на открытой местности, приспосабливается спать сидя, урывками, просыпаясь каждые полчаса, чтобы подкинуть дров в огонь и оглядеть местность. Путешественница скормила костру первую порцию веток и закрыла глаза, приказав себе проснуться минут через двадцать.

Проснулась она утром от холода. Костер давно прогорел и погас. Тень спокойно щипала траву на краю лесной проплешины. Соня с трудом распрямила спину и, клацая зубами, принялась заново разжигать огонь. Так начался первый день ее поисков Андор-Афеля. За ним последовали два точно таких же. Она ужасно устала, подъела почти все припасы, а от простуды ее спасали только солидные порции драконьей крови. Наконец в сумерках третьего дня, когда драконница совсем отчаялась найти эльфийское поселение, Тень неожиданно сделала очередной поворот на бесконечной лесной дороге, и взгляду путницы открылась почти забытая картина — золотые крыши Андор-Афеля, купающиеся в последних лучах заходящего солнца.

— У меня есть теория, согласно которой традиции и нравы народов тесно связаны с особенностями строения их пищеварительной системы. Когда нет нужды постоянно думать о том, чем заполнить желудок, голова освобождается для весьма интересных мыслей. Нам, эльфам, гораздо проще рассуждать о мировой гармонии и заниматься отвлеченными науками, чем людям, вынужденным каждый день заботиться о добыче пропитания. Тем больше мы ценим труды тех из вас, кто сумел возвыситься над потребностями собственного желудка.

— Но я же своими глазами видела, как ты ешь! — воскликнула Мирра.

— Мы можем обходиться без органической пищи, но это не значит, что мы лишены вкуса! — пояснил Хаэлнир. — Вон, к примеру, Бреанир слывет у нас большим гурманом, отчего и имеет несвойственное вообще-то эльфу брюшко. Так вот о чем я хотел сказать, мне кажется, что темперамент каждой их рас напрямую связан с тем, как устроено их пищеварение. Любовь драконов так же всепоглощающа, как их огненные желудки; люди-деревья годами сплетают свои корни, медленно взращивая привязанность друг к другу; мы, эльфы… Мы гораздо чаще размышляем и поем о любви, чем занимаемся ею…

Мирра гостила в Андор-Афеле второй месяц. Бурный восторг от встречи остался позади, за ним последовало разочарование — Г’Асдрубала давно не видели в этих местах. Потом было отчаяние: ни Хаэлнир, ни его сородичи не смогли рассказать ничего нового о Родовых Гнездах драконов. Никто не знал, где они находятся и как их найти. А больше, собственно, спрашивать было не у кого. Несчастная проплакала несколько ночей подряд, но долго предаваться отчаянию в прекрасной стране эльфов было попросту невозможно. Теперь она вела философские беседы с Хаэлниром, безотчетно бросая на него завлекающие взгляды. (Что поделать, девичьи мечты — вещь невероятно стойкая, даже если ты давно не юная дева, а почти достойная мать семейства. К тому же раз некоторые драконы находят забавным бросать жен…)

— Что-то я не слышала об эльфийском воздержании, скорее наоборот! — усмехнулась Мирра. — То-то в некоторых языках слово «эльф» и слово «соблазнитель» — синонимы.

— Ах, это просто сказки! — отмахнулся Хаэлнир. — К выбору партнера мы подходим куда более серьезно, чем люди. Эльф избирает одну подругу на всю жизнь, а живем мы очень долго… К тому же, если ты заметила, у нас рождается не так много детей. Не все партнеры совместимы и способны дать потомство. Поэтому в выборе супруга мы руководствуемся не только и не столько любовью!

— А чем же тогда? — тихо спросила Мирра.

— Я неверно выразился, — мягко улыбнулся Хаэлнир, — я имел в виду, что под словом «любовь» мы подразумеваем не то же самое, что люди. Наша любовь далека от страсти, вряд ли она подходит таким стремительным и страстным существам, как вы.

Гостья опустила голову: «Вот, значит, как, — подумала она. — Эльфийской любви я, выходит, тоже недостойна».

— Что ж… — Женщина упрямо вскинула подбородок, но тут ее губы неожиданно встретили губы Хаэлнира, и она против воли утонула в его поцелуе.

— Ты пришла сюда за этим, маленькая ведьма? — прошептал Хаэлнир прерывая поцелуй, но не отводя губ, так что они продолжали касаться Мирриного лица.

Мирра хотела возмущенно крикнуть «нет!» и оттолкнуть эльфа. Но руки лишь безвольно легли ему на плечи. И вместо резкого «нет» с губ Мирры сорвался томный вздох. Хаэлнир рассмеялся серебристым смехом, тихим и звенящим одновременно. В фиалковых глазах эльфа сияли далекие звезды. Он нежно, но властно притянул упрямицу к себе за талию и принялся целовать ее лицо, глаза, затем шею, плечи… Она опустила веки. И словно качалась на волнах неведомого ночного океана, теплого, безбрежного и бездонного, волны его ласкали ее тело и поднимали все выше, выше к такому же темному и бесконечному небу. Это не было похоже на любовь дракона, взрывающуюся, словно огненный вихрь, и мгновенно возносящую на вершину блаженства. Здесь блаженство было разлито в пространстве и растянуто во времени. Оно не вспыхивало ослепительно, но горело ровно и ярко.

Мирра проснулась против обыкновения рано. Голова ее покоилась на плече Хаэлнира. Солнце едва встало, в воздухе чувствовалась утренняя прохлада. Эльф не спал, он улыбнулся и чмокнул сонную соседку в щеку.

Та снова закрыла глаза и плотнее прижалась к его теплой груди. Эльф повыше натянул легкое меховое одеяло.

— Ты что же, собираешься и дальше спать, лежебока? — Он пощекотал пальцем ей за ухом. — Нам нужно идти. — Это прозвучало тихо и немного грустно.

— Куда идти? — Мирра всегда плохо соображала спросонья. Ей не хотелось вставать, она готова было вечно нежиться в этих объятиях.

— Тебе пришло время уезжать. Ты ведь узнала все, что хотела?

— Что я хотела узнать? — В груди женщины возродилась сосущая боль. Но не такая сильная, как прежде. Теперь она напоминала боль от очень старой утраты и казалась почти сладкой.

Эльф нежно провел рукой по ее лицу:

— Ты хотела узнать, можешь ли быть желанной? И получила единственный ответ, способный тебя убедить.

Ей хотелось протестовать, но почему-то с эльфом не было никакой возможности спорить. Для спора требовались какие-то активные действия: следовало, например, встать или хотя бы возмущенно отстраниться от Хаэлнира. А этого совсем не хотелось.

— Странно, — заметила она, — похоже, в этом мире любой мужчина способен читать мои мысли…

— Не любой, — поправил эльф, — только отведавший твоей крови.

— А ты что, тоже пил мою кровь?

— Много лет назад. Ты, конечно, не помнишь, тебе было не до того.

Мирра действительно не так много помнила о том первом своем визите к эльфам.

— А ты что теперь будешь делать? — с искренним интересом спросила она.

— Женюсь на Уриэль, — пожал плечами Хаэлнир. — Я люблю ее, мы созданы друг для друга. А ты, ты любишь своего дракона. Все так, как и должно быть.

— Зачем же ты переспал со мной? — Мирра больше не испытывала ревности, только любопытство.

Хаэлнир мягко приподнял ее подбородок и заглянул прямо в глаза:

— Разве не понятно? Против тебя нельзя устоять! — Он снова поцеловал ее, на этот раз в лоб, потом взял за плечи и тихонько подтолкнул с ложа. — Иди, тебе нужно искать Змея!

Подхваченного в Андор-Афеле энтузиазма хватило не слишком надолго. Три месяца постоянных переездов: Мирра побывала в Мелузе, потолкалась в тамошнем порту, даже на Хенн сплавала — и… ничего. Потом по округе поползли слухи, что по Западному торговому тракту движется армия Непобедимого. Мирра спешно покинула город, сильно забирая к югу, чтобы не встретиться с войском на марше. Захват арканским властителем Мелузы ее не слишком волновал (город никогда ей по-настоящему не нравился, и потом, каждому правителю понятно желание его коллеги добавить к своим владениям столь выгодный во всех отношениях город-порт). Она заехала «домой», на Драконью Гору, но там, как и следовало ожидать, о Г’Асдрубале и Торки не было ни слуху ни духу. Мирра пополнила кошелек и направилась к границе Соединенного королевства. Теперь безопаснее всего в Сан-Аркан было въезжать со стороны Брадизана, жители мудро предпочли принять протекторат Эдаргена и платить ему умеренную дань, чем испытывать на собственной шкуре превратности войны с Непобедимым.

Город был великолепен! Как ни гордилась Мирра своим Враном («Не своим! Сколько можно повторять!»), она вынуждена была признать, что Эдарген сумел придать блеск своей столице. Богатства завоеванных территорий явно не лежали мертвым грузом в его сундуках, а превратились в новые каменные стены мощной (так называемой «эльфийской») кладки, чудесные дворцы и сильно расширенные, наново замощенные улицы. Теперь по центральным аллеям Сан-Аркана (а дороги по бокам были аккуратно обсажены молодыми деревцами) можно было легко проехать двум, а кое-где и трем каретам.

Мирра не собиралась предаваться воспоминаниям (хотя чем она, собственно, занимается все это время?!), но ноги сами собой принесли ее на Рыбачью улицу. О, чудо! Маленькая аптека стояла все на том же месте, даже вывеска чем-то напоминала ту, прежнюю… Ведьма медленно поднялась на крыльцо и осторожно потянула за дверную ручку. Мелодично звякнул колокольчик над дверью, комната, разделенная прилавком на две части, была залита ласковыми лучами солнца. Пухленькая женщина в аккуратном белом чепце профессионально улыбнулась новой посетительнице:

— Чем могу услужить, миледи?

Мирра завороженно рассматривала полки старинного шкафа. Лишь опытный взгляд способен был различить, что одна из секций шкафа — замаскированная дверь во внутреннюю часть дома. Шкаф ломился от всевозможных колб, банок и баночек с лекарственными снадобьями. На подоконнике в горшках цвел белый крестовник. На какой-то миг показалось, что не было всех этих лет и она никогда никуда отсюда не уезжала. Скрипнет, поворачиваясь, потайная дверца, и за прилавком появится Эйнар… Она могла бы вернуть аптеку себе и снова поселиться в Сан-Аркане, жить если не счастливо, то по крайней мере спокойно, это вполне возможно!

— Ищете что-то определенное? Если вы назовете…

Голос аптекарши вернул к реальности, она купила совершенно ненужный ей настой тенянки и поспешно покинула аптеку. Не стоило поддаваться минутным порывам. На улице в затылок кольнуло почти было забытое ощущение — кто-то следил за ней, прожигая спину недобрым взглядом. Жещина незаметно осмотрелась, делая вид, что выбирает направление, куда пойти. Естественно, никого она не увидела, но это не значило, что никого и не было. Вокруг полно темных переулков и подворотен, а еще окон и, если уж на то пошло, крыш, где легко мог укрыться целый взвод наблюдателей.

Вообще-то она собралась двинуться вверх по Рыбачьей улице, в центр города, подыскать себе подходящую гостиницу, но теперь решительно зашагала в сторону порта. Здесь перемены были разительные. От старого деревянного пирса не осталось и следа, новый, каменный, вдавался глубоко в Арканский залив. Рядом на берегу выросли длинные, тоже каменные амбары и склады. У причала теснились торговые суда, а в центре бухты чуть покачивалась на якорях военная эскадра Непобедимого. Всe же кое-что и здесь осталось неизменным, например, эта узкая щель между домами, выходящими на выложенную брусчаткой набережную. Почти незаметная со стороны, она змеилась между диковинно спланированными домами и выводила на соседнюю улицу на два квартала выше порта. Кто бы ни следил за Миррой, он либо не заметил, как она юркнула к скрытому в тени фальшивой колонны, украшавшей угол соседнего здания, проходу, либо решил оставить ее в покое. Во всяком случае, когда женщина вынырнула из щели на улице Пивоваров, давящее ощущение в затылке исчезло.

Мирра возвращалась в Ледо. Но не той дорогой, какой уезжала отсюда с делегацией больше тридцати (если посчитать) лет назад. Тогда их путь лежал в Сан-Аркан, расположенный на севере, сейчас она подходила к деревне с юго-востока. Раньше в этом направлении вел хорошо наезженный проселок. Старейшины периодически посылали сюда семейство листорезов скосить траву по сторонам дороги.

Мирра долго не могла отыскать знакомую дорогу, но в этом не было ничего удивительного, слишком много лет прошло с тех пор, как она была здесь в последний раз. Лес мог измениться. Все же она была уверена, что верно выбрала направление и вот-вот покажется опушка, а за ней округлая низина, изрезанная голубыми лентами речушек и ручьев, и аккуратные зелено-белые домики Ледо, взявшие в кольцо небольшую рощу из старых высоких вязов.

Путница торопилась, солнце вот-вот должно было опуститься за горизонт, а лесной народ привык засыпать с его заходом. В прозрачных зимних сумерках (зима здесь мало чем отличалась от лета, разве что туманы, наползавшие вечерами от воды, были холодней и гуще) она наконец вышла к ограде своего дома, стоявшего на самом краю деревни. Низкий палисадник обрывался в овраг, заросший бузиной. По дну оврага шелестел тоненький ручей без названия.

Сердце усиленно забилось. Ей вдруг стало страшно, а вдруг ее бабки уже нет в живых?

Мирра тряхнула головой, как всегда, когда хотела отогнать дурные мысли. У людей-деревьев длинный век, а ее бабушка была еще не старой женщиной. Спешившись, она, как могла, поправила свой наряд, впервые подумав, что ее доспехи не совсем уместны в родной деревне. Потом негромко постучала в калитку.

Никто не откликнулся. Но в окнах дома, несмотря на ранний вечер, уже горел свет и гостья сильнее заколотила по доскам. Дверь отворилась, по тропинке к калитке шла высокая, худая женщина, сначала показавшаяся Мирре незнакомой. Над перекладинами редкого забора появилось неестественно белое, удлиненное лицо, с тяжелым подбородком и глубоко запавшими глазами. Мирра отшатнулась. Из-за забора на нее смотрела сильно изменившаяся, но все же ее собственная бабушка.

Старая Ракита не торопилась открывать калитку.

— Это я, бабушка! — поборов внутреннюю дрожь, произнесла Мирра.

— Вижу, — равнодушно ответила старуха (теперь Ракита действительно выглядела так), потом, словно с неохотой, распахнула калитку. Мирра, еще не вполне пришедшая в себя от болезненных изменений, произошедших с ее единственной родственницей, молча последовала за Ракитой к дому. Конюшни у них сроду не было, поэтому Тень Мирре пришлось привязать к одному из столбов колодца, поставив рядом с ней ведро с водой и разложив свежее сено прямо на земле.

В доме Ракита, словно не замечая внучки, уселась в кресло и молча уставилась в окно. В свете масляной лампы Мирра разглядела, что лицо у старухи вдобавок к нездоровому бело-серому цвету прорезано глубокими вертикальными морщинами, словно полопавшаяся от мороза кора дерева. Даже у самых древних людей-деревьев она не видела таких морщин.

Гостья обвела взглядом комнату. На первый взгляд здесь мало что изменилось, и все-таки что-то во всем этом было не так. Мирра еще раз внимательно осмотрела домашнюю обстановку: кресла, стол, посудный шкаф у окна… Взгляд ее скользнул по пейзажу за окном, и тут наконец-то осенило. В оконном проеме виднелось сразу несколько соседних домов. Таких же белых, под зелеными крышами, как она помнила, вот только теперь над крышами их поднимались печные трубы и в вечернее небо вился сине-черный дымок.

Никогда никто из лесных людей не стал бы строить печей. Отопление в здешних местах даже зимой не требовалось. К чему же лесному народу было вечерами кормить огонь в своих домах костями ближайших родственников — деревьев?!

— Чему удивляешься, отступница? — В голосе Старой Ракиты звучала открытая неприязнь. — Ледо давно стало кладбищем. Да ты ведь первой начала превращать его в могилу!

Слова бабки напоминали бред, может, Ракита и впрямь сошла с ума, но что могло быть причиной? Мирра попробовала не обращать внимания на злобные выпады старухи.

— В Ледо теперь повсюду очаги. Мои земляки сильно переменились за прошедшее время. Или зимы были слишком холодными? — осторожно спросила она.

— Твои земляки, — с горькой насмешкой подхватила бабка, — больше не хозяева в своих домах. Когда ты пренебрегла долгом и оставила семью, Иллис вернулся в деревню один. Ты помнишь Закон? Он велит жрецу сплетать корни только с Избранной. Иллис не мог дать «новые побеги», Фермер разгневался, и жрец объявил «Долгий сон». Они заснули в самой середине зимы. Иллис и его брат стоят в начале Храмовой рощи. Остальные пустили корни в собственных дворах. Но никто не проснулся по весне…

Ракита приподняла подол зеленого платья, и Мирра невольно вскрикнула: ноги старухи ниже колен были совершенно черными, словно обугленными.

— Я выжгла свои корни, чтобы не одеревенеть, как все остальные, — опуская подол, пояснила бабка. — Кто-то ведь должен был присматривать за ними… Через год сюда пришли люди, сначала всего несколько семей. А теперь они заняли все дома и перестали замечать бывших хозяев. Недавно крестьянин, поселившийся в доме Рябины, решил проредить сад…

Старуха замолчала. По ее лицу Мирра не могла прочесть, какие чувства одолевают Ракиту, зато голос не оставлял никаких сомнений:

— Они вырубили всю семью: мать, отца, молодой рябинник… всех семерых… — Старуха стенала, как треснувшее дерево под порывами ветра.

Мирра обхватила голову и зажала уши, она больше не могла это слышать: ей так и виделась красавица Рено, так любившая танцы на деревенских пирушках. Как она стоит проросшая во дворе, живая, но не способная ни говорить, ни двигаться. А безжалостный дровосек раз за разом вгоняет топор в ее беззащитное нежное тело.

Мирра зарыдала. Но ее бабка лишь равнодушно смотрела, как она размазывает по щекам дорожную пыль и слезы.

— Зачем ты вернулась сюда, отступница? — проскрипела она. — Что тебе за дело до лесного народа, который ты предала?

Та вытерла лицо рукавом. «Не может быть, — уговаривала она себя, — чтобы мой отъезд вызвал такие катастрофические последствия». Но тихий голосок совести нашептывал другое: думала ли молоденькая ленна об интересах общины, когда решила сбежать в Большой Город! Мирре припомнилось, как старый жрец объяснял ей необходимость сплести с ним корни. Тогда он казался ей противным стариком, изо всех сил цеплявшимся за власть… Как видно, она действительно была совсем «глухая»!

— Я прогоню людей из Ледо! — решительно произнесла Мирра, она вопросительно взглянула на бабку, но та молчала. — Могу я пожить пока у тебя? — уже менее уверенно спросила она.

— Здесь нет места ни тебе, ни твоему животному! — не глядя на нее, бросила Ракита.

Мирра несколько минут растерянно сидела, не зная, что ей делать.

Потом поднялась, подобрала шлем и скинутый в комнате плащ.

— Прости меня, бабушка! — Мирра прижала к груди свои вещи и, не дожидаясь ответа, выскочила на улицу. У колодца она отвязала лошадь и под уздцы повела ее по главной улице Ледо, прямиком к Общинному дому.

Здесь уже явно были видны внесенные людьми изменения. Жилище главы общины теперь окружал высокий частокол, ворота, обитые железными полосами, изнутри запирались на засов. В одной из створок имелась небольшая, тоже запертая изнутри калитка. Мирра направилась прямо к ней и громко забарабанила кулаком по доскам. За забором залаяли собаки. Хозяева не торопились открывать, только спустя несколько минут послышался какой-то шум и возня на невидимом из-за забора крыльце. Недовольный мужской голос спросил:

— Кого еще там нелегкая принесла?

Мирра собиралась крикнуть, что это законная ленна этого селения пришла заявить свои права. Но выпитая по дороге драконья кровь уже вскипела в жилах. Тень шарахнулась в сторону, оборвав поводья, когда призрачный драконий хвост ударил в ворота. Деревянный засов раскололся, полуразбитые створки криво повисли на железных петлях. Дворовые собаки, повизгивая, забились под крыльцо. Мирра медленно прошла между пошатывающимися створками во двор. На крыльце остолбенело пялился на разбитые ворота крупный пузатый мужик с красным лицом.

— Пошел прочь из моего дома! — зло прошипела Мирра, проходя мимо него к двери.

— Э-эй! — Новый домовладелец, попытался остановить ее, схватив за плечо. Горячая волна ударила его в грудь и сбросила с крыльца на землю.

— Прочь! — рявкнула Мирра, и крестьянин пополз подальше от крыльца. Мирра толкнула дверь и вошла в дом. Изнутри он был неузнаваем. Не было ни знаменитых живых ковров, ни мягких старых кресел. Почти посреди холла теперь громоздился каменный очаг, рядом лежала кладка дров, которые показались Мирре чьими-то отрубленными руками. В комнату, протирая глаза, вышла коренастая женщина в одной нижней рубахе. Она было открыла рот, но сказать ничего не успела. Мирра щелкнула пальцами, посылая незнакомке временную немоту.

— Забирайте свои вещи, и чтобы духу вашего здесь не было. — Женщина принялась беззвучно разевать рот и размахивать руками, потом стала изо всех сил тереть губы. При этом она не делала попыток уйти и даже не начала складывать вещи.

Мирру начинали раздражать ее бессмысленные движения.

Мимо онемевшей фермерши Мирра прошла на кухню, поискала глазами и почти сразу обнаружила наполовину пустую солонку. Она ухватила щепоть соли и вернулась в центральный зал. Все остальное для заклинания нашлось здесь же, не понадобились и чересседельные сумки. Мирра выгребла из каменного очага горсть золы (пепел, древесный уголь, зола — вообще очень полезные вещи) и высыпала ее горкой на гладкую поверхность обеденного стола. Фермерша продолжала размахивать руками у нее за спиной, но Мирра больше не обращала на нее внимания. Легким движением пальца она начертила на конусе золы знак воздуха — спираль и принялась посыпать сверху солью, бормоча: «Шу-эрзу, шу-эрза, шу-эрсия-уш, шэраз»… Над горкой золы заклубился дымок, и вскоре на вершине конуса образовалась небольшая воронка. Крошечный вихрь, вбирая в себя соль и золу, загулял по столешнице. Мирра стряхнула с пальцев остатки соли и, присев на край стола, принялась наблюдать, как вызванный ею карманный ураган набирает силу. Вскоре крутящийся смерч соскочил со стола и завертелся по комнате, пока что он, словно живой, аккуратно обходил предметы обстановки, в том числе и замершую, подобно статуе, даму в сорочке.

— Мебель, пожитки: одежда, посуда. Вещи чужие — все прочь отсюда! — проговорила Мирра, указав рукой в сторону распахнутой, двери. Словно сорвавшийся с цепи, вихрь загулял по дому, вытягиваясь и приседая, как юла. С ужасающим грохотом и быстротой он втянул в свое вращающееся жерло развешанные над очагом медные котлы и сковородки, пару табуреток, дрова, еще какие-то тряпки и безделушки, после чего извивающееся тело смерча метнулось к двери и, выбив ее, вырвалось на улицу. Краснолицый детина, только-только взобравшийся на крыльцо, был сметен ворохом собственных вещей. Юбки, ложки, черепки от разбившихся крынок, куски мебели и одеяла усеяли в беспорядке двор. Фермерша, успевшая вовремя метнуться за косяк, в немом ужасе прижимала ко рту руки, но Мирра не испытывала жалости: кто знает, что за древесина пошла на те новые табуретки? — Так вы уберетесь отсюда сами, или нужно еще помочь?!

Столбняк наконец покинул женщину, и она кинулась к выходу. Мирра бросила выразительный взгляд на дверь, и та послушно захлопнулась за сбежавшими хозяевами.

Оставшись одна, колдунья присела прямо на стол и принялась ждать. Как бы ни были напуганы выдворенные Миррой жильцы, они должны были вскоре пожаловать обратно, естественно с подкреплением. Действительно, не прошло и часа, как у частокола стал собираться народ. Мужики приходили с вилами и топорами. Чуть подальше, в стороне столпились женщины, явившиеся поглазеть, как из дома будут выкуривать заезжую ведьму. Мирра дождалась, когда собралась солидная толпа, и, зарядив арбалет простым болтом, вышла на крыльцо. Народ слегка попятился. В кольчуге из драконьей кожи, блестящем шлеме, а главное, с арбалетом в руках, Мирра выглядела внушительно. Первым нарваться на выстрел не хотелось никому, поэтому среди вооружившихся поселенцев вышла заминка.

— Я ленна этого селения! — воспользовавшись этим, громко объявила Мирра. — Вы самоуправно захватили чужие дома в отсутствие хозяев. Я требую, чтобы все новопоселенцы немедленно покинули Ледо. Даю вам три дня. Те, кто не уедет, лишатся своего скота и урожая.

В толпе послышались удивленные смешки, потом несколько крепких крестьян с топорами и выломанными по дороге (не иначе из забора) жердинами рассмеялись уже совсем откровенно. Смех подхватили, он прокатился волной по толпе, а потом так же внезапно стих. Мирра молча стояла на крыльце. Весельчаки с топорами и дубинками поудобнее перехватили свое оружие и начали медленно подбираться к крыльцу. Примерно на середине пути они рассыпались в линию, чтобы охватить ведьму со всех сторон (все-таки навык загоновой охоты живет в людях на уровне инстинкта).

Мирра медленно подняла арбалет, прицелилась и нажала на спусковой крючок. Болт коротко свистнул в воздухе и впился в ногу крайнему справа крестьянину. Хитроумный механизм тут же вновь натянул тетиву, Мирра перезарядила оружие, и второй болт засел в боку у ринувшегося к ней с другой стороны парня. Болты были простые, без заклятия, да и Мирра, несмотря на нарочитую небрежность, с какой давила на крючок, имела возможность прицелиться. Воспользуйся она заговоренными стрелами, во дворе этим днем появилось бы с полдюжины трупов. Последний из компании атаковавших ее крестьян упал на нижних ступеньках крыльца, не дотянув до предполагаемой жертвы каких-нибудь полтора шага. Тихий щелчок, и арбалет в руках у ведьмы снова заряжен. Она медленно обвела взглядом резко присмиревших крестьян.

— Это предупреждение! — громко, так, чтобы все смогли услышать, провозгласила она. — Следующий, кто ступит за ворота, умрет. — Мирра взвесила в руке оружие, потом повернулась к толпе боком, продемонстрировав заплечные ножны с мечом. — У вас есть всего три дня! — напомнила она и, развернувшись, вошла в дом. Дверь сама собой затворилась за спиной ведьмы.

Толпа молча глазела на дом старосты, никто не сделал попытки преследовать захватчицу, но и расходиться поселяне тоже не торопились. Раненые со стоном отползли от крыльца, на безопасном расстоянии их подхватывали под руки друзья и родственники. Стоны и жалобы раненых вновь распалили толпу, кто-то уже подбирал с земли камень — бить стекла в проклятом доме, но тут из-за каменной пристройки, возведенной уже новыми хозяевами, на середину двора вынеслось сразу три вихря. Крутящиеся столбы заплясали, вбирая в себя сухую землю вместе с кусками травы и неизвестно откуда взявшимся во дворе мелким мусором, а затем двинулись на толпу. Крестьяне, захватившие Ледо, как и всякие поселенцы, осваивающие новые места, были не робкого десятка, но все же им было далеко до урфийских гвардейцев, а ведь и они в свое время бежали от колдовских ураганов.

Стоило жесткому порыву ветра ударить в глаза первому ряду, как вся толпа откачнулась в сторону разбитых ворот, а затем люди, внезапно поддавшись панике, беспорядочно побежали со двора бывшего Общинного дома. (Так бывает: пока все стоят, кажется, ничто не сможет сдвинуть эту людскую стену с места, но стоит одному броситься наутек…)

Двор опустел в считаные минуты. Не задержались даже недавние хозяева жилища. Одинокая створка ворот жалобно поскрипывала, раскачиваясь на единственной уцелевшей петле.

Ленна сняла с шеи кожаный шнурок с эльфийским медальоном-ключом. Ключ отпирал не только охранное заклятие в Оль-Герохе, с его помощью можно было соорудить и новую (очень приличную) защитную стену, магическую формулу на эльфийском Мирра выучила давно (Эйнар заставлял упражняться). Закончив заклинание, она отправилась спать. Теперь, кто бы ни решил наведаться к ней ночью, дальше невидимого барьера, окружившего дом и двор, он не пройдет.

Проснулась она поздно, солнце успело миновать зенит. Накануне долго не могла заснуть, все представляла, что станет делать потом, когда люди покинут Ледо. Сначала нужно будет разбудить жреца. Как это сделать, она не знала, но, возможно, Старая Ракита подскажет.

Мирра умылась и выглянула во двор. Сквозь сорванные ворота была хорошо видна центральная улица. В пыли у заборов возились детишки, колонна гусей медленно шествовала к ближайшему ручью. Обычный деревенский пейзаж. Конечно, глупо было рассчитывать, что поселенцы вот так, за здорово живешь покинут дома, которые привыкли считать своими.

Мирра вздохнула, она знала, что так будет, и знала, что станет делать. Но приступать к грязной работе всегда неприятно. Надела кольчугу, закрепила на спине ножны с мечом, прихватила арбалет и, выйдя за ворота, решительно двинулась вниз по улице, к дому Рябины. Мирра полагала, что не станет испытывать жалости к людям, срубившим всю семью ее подруги. Но, по мере того как она приближалась к аккуратному (что совсем не значит маленькому) белому дому, где жила (раньше) Рено, решимости у нее значительно поубавилось. Во дворе играли с деревянной тележкой два светлоголовых мальчика, лет семи-восьми, не больше. Как ни мало напоминали они Торки, сердце матери дракона учащенно забилось. Она замерла, положив руку на калитку, но не решаясь сделать последние шаги. Из-за угла дома вышел крестьянин, волосы цвета соломы не оставляли сомнений, что именно он отец ребят. Заметив незваную гостью, хозяин резко окликнул детей и велел им убираться в дом, потом шагнул в сторону сарая, нагнулся и…

Проследив взглядом, Мирра увидела, как крестьянин с усилием выдернул топор из толстой деревянной колоды. Покидая дерево, лезвие издало чмокающий звук, а может, Мирре это только показалось. Больше она не думала о симпатичных белоголовых пареньках. Ничуть не менее симпатичные и милые сыновья подрастали и у Рябины. Где они теперь? Не в этом ли дровяном сарае?!

— Ты, убийца! — зашипела Мирра и, рванув на себя калитку, оказалась во дворе.

Крестьянин замахнулся топором для удара. Но топор неожиданно налился невыносимой тяжестью. Запястье вывернулось, и спустя мгновение колун глухо стукнулся обухом о землю. Одновременно ведьмин сапог врезался в солнечное сплетение удивленному крестьянину. Мужик сложился пополам. Ударом в подбородок она заставила противника вновь разогнуться, а третьим — прикладом арбалета в грудь, ближе к шее — бросила его на землю. Приставив заряженный арбалет к горлу поверженного, ленна свободной рукой потянулась и нашарила топор. Крестьянин наблюдал за ней расширенными от ужаса глазами. Но Мирра лишь придвинула топор поближе, потом нащупала и извлекла у себя из-за пояса крошечный бумажный сверток. Его она приготовила еще вчера. Тонкая пыль красноватого цвета припорошила лезвие топора. Мирра пальцем нарисовала на пыльном лезвии руну разрушения, заключив ее в три круга, затем с силой вонзила топор в землю. На крыльце сбоку он нее послышался шум — это хозяйка спешила на помощь своему мужу. Мирра ждала ее появления куда раньше (она все время забывала, как драконья кровь ускоряет ее восприятие, с момента, когда крестьянин схватился за топор, едва ли прошло больше двух минут).

— Не двигаться! — рявкнула Мирра молоденькой женщине, поворачиваясь так, чтобы той стало видно стрелу, упертую в кадык мужа. — А ты слушай внимательно! — обратилась она к лежащему мужчине. — Вы убили всю семью, жившую в этом доме! Мне плевать, знали ли вы или нет, что делаете! Должны были знать! Я пощажу тебя и твоих детей, но здесь вы жить не будете! И трех дней у тебя нет. Ты и твоя семья уберетесь отсюда немедленно. Ты понял?

Поверженный молчал. То ли боялся пошевелиться, то ли не собирался соглашаться с условием.

— Вижу, что нет! — констатировала Мирра. — Что ж, я разъясню наглядно. Сначала падет весь мелкий скот. — Мирра поднялась с колена, которым упиралась в грудь крестьянина, и дернула его с земли за собой, не отводя арбалета. — Пойдем!

Они двинулись в дальний конец двора, к загончику для домашней птицы. Мертвые куры валялись по всему загону, словно во время мора.

— Вскоре то же будет со всей скотиной, та же участь постигнет коров, когда они вернутся с пастбища. Теперь вернемся к сараю. — Мирра подтолкнула врага к вонзенному в землю топору. — Возьми топор! — приказала она.

Крестьянин удивился, его мысли легко читались на простоватом лице. Он медленно нагнулся (наконечник стрелы не переставая давил на горло) и выдернул топор из дерна. Едва выйдя из земли, железное лезвие начало рассыпаться ржавой крошкой. Когда крестьянин поднес к глазам топорище, на нем остался лишь вдавленный ободок от обуха.

— Через три часа это же случится со всеми металлическими вещами в доме, — предупредила Мирра. — К утру все, что принадлежит тебе и твоей семье, сгниет или рассыплется. И заметь, моя смерть не остановит заклятие! Единственное, что может помочь, — это покинуть пределы Ледо. Если успеешь за три часа доехать до пограничного столба, тебе и твоему добру ничего не угрожает. Поторопись!

Ведьма оттолкнула крестьянина и, пока он пятился, восстанавливая равновесие, оказалась за калиткой.

Щепотка брильянтовой пыли помогла ей тут же скрыться с глаз напуганного семейства. В разгар летнего дня на деревенской улице не так часто кого-нибудь встретишь, все заняты делом дома или в поле. Так что до Общинного дома Мирра добралась беспрепятственно. Проведала Тень на заднем дворе, угостила ее сухариками.

Крестьяне из Рябинника, кое-как побросав добро на телеги, укатили из Ледо, но Мирра не была уверена, что они уберутся дальше пограничных столбиков. Наверняка расположились в лесу поблизости и ждут, пока сумасшедшая ведьма уберется восвояси, вернее, когда односельчане выкурят злыдню из древни.

Солнце трижды всходило над Ледо с того дня, как ленна объявила свой ультиматум. Теперь оно медленно ползло к закату, бросая на небо багряные отблески. Улицы деревни были пусты, пусто было и в полях. Ветерок уныло шевелил зеленую листву на деревьях. Поселенцы целый день прятались по домам, пережидали дурное время. Но никто больше не покинул обжитое место, только накануне, ближе к вечеру в сторону столицы ускакал одинокий всадник. Не иначе новый староста послал королю гонца с жалобой. Мирра лишь усмехнулась, провожая его глазами. Королевские стражники, если король надумает их прислать, прибудут в Ледо не раньше чем дня через три-четыре. К тому времени, так или иначе, все будет кончено.

Итак, поселенцы приняли вызов. Незадолго до заката ленна сняла заклятие, стеной окружающее Общинный дом, оседлав Тень, выехала за околицу и углубилась в лес. Летняя листва почти мгновенно скрыла ее от многочисленных глаз, сверлящих спину из каждого окна. Следуя вдоль оврага, по дну которого журчал полноводный ручей, Мирра доехала до круглого лесного озера. Берега его заросли камышом и ракитой (Мирриной родственницей). Найдя удобный спуск к воде, она откупорила бутылку с драконьей кровью и допила все, что в ней оставалось. В лесу темнеет быстро, в серо-сиреневом свете сумерек женщина сбросила доспехи и одежду и нагишом вошла в воду. Озеро было глубоким, в темной воде покачивался речной ковыль, белесый туман стлался над поверхностью. Мирра глянула в воду и не узнала собственного отражения, не веря себе, она схватила конец собственной косы и поднесла к глазам. Смоляные кудри выскользнули из пальцев. Как случилось, что в единый миг ее золотые волосы стали иссиня-черными?! Впрочем, не все ли равно… Пустая, как ее нынешняя жизнь, бутылка из-под драконьей крови валялась на берегу. Г’Асдрубал бросил ее, друзья — заняты своими делами, родичи… Родичей она предала, и теперь они спят, обреченные на «Долгую зиму». Захотелось с головой опуститься под воду и остаться там, в тишине, мерно покачиваясь в такт едва заметному течению, как речной ковыль, но она ведь пообещала Старой Раките, что изгонит пришлых из Ледо…

Она зашла в воду по пояс и стала медленно кружиться на месте, опустив кисти рук в воду и нараспев выговаривая:

Пусть падут стада,

Станет мертвой вода,

На поля падет снег,

В закромах сгниет хлеб.

Станет огонь — золой,

Станет радость — бедой…

Ей показалось, что напоминавшая парное молоко вода мгновенно остыла, или это слова проклятья леденили ей кровь? Никогда прежде Мирра не пользовалась подобной магией.

Последние слова заклинания гулко разнеслись над водой. Мирра выбралась на берег, оделась и расседлала лошадь.

— Беги поскорей отсюда! — ласково потрепав по шее Тень, шепнула она ей в ухо и добавила пару слов на эльфийском, повинуясь которым, лошадь тут же растворилась среди деревьев и сумерек.

Мирра оттащила седло и сумку подальше от воды и уселась под деревом, подтянув колени к подбородку. Высоко вверху, в просвете между кронами можно было увидеть кусок синего неба с загорающимися на нем звездами. Звенели в камышах комары, не рискуя кусать ведьму, потом в озеро заглянула круглобокая Аурея, а вслед за ней и Минола прочертила желтую дорожку на темной воде. Мирра сидела не двигаясь и слушала, как лесные духи плача покидают родные места, спасаясь от страшного заклятия, в душе ее стояла ночь куда чернее, чем та, что накрыла озеро.

Атнир был опытным воином, девушка, что шла ему навстречу, была очень похожа на драконницу, но все же ни светящийся узор на лбу, ни отдельные драконьи повадки не убедили его, что перед ним дракон. Отсутствовал главный признак чудовища (так учил его старый Унтин) — вертикальный зрачок, уж это-то Атнир видел ясно, а значит, девушка была обычным человеком, ну, может, не совсем обычным. Но разве его удивишь ведьмой?! Воин с нарочитой небрежностью ухватил двуручный меч одной рукой и пошел навстречу ведьме, слегка поигрывая массивным клинком. За спиной у девушки тоже виднелась рукоять меча, но по размеру он был явно не чета мужскому оружию. Ведьма шла прямо на него, злобно шипя и даже не делая попытки выхватить свой меч из заплечных ножен.

— Легкая добыча, — чуть разочарованно подумал Атнир, и в этот момент приблизившаяся к нему на расстояние копья ведьма сделала резкий разворот. Воин запоздало понял, чем на самом деле являлось странное серо-туманное мерцание, окружавшее ее фигуру, понял и даже каким-то чудом успел, вывернув запястье, вздернуть свой клинок и ударить им по нацеленному в лицо драконьему хвосту. Но хвост был призрачный, а меч самый обыкновенный, тяжелое лезвие со свистом разрубило воздух и, не встретив сопротивления, ударило в землю. Одновременно туманный, но оттого не менее смертоносный хвост врезался в лицо охотника, сминая хрупкие кости носа и вбивая в глотку молодые зубы.

Мирра, не останавливаясь, пронеслась мимо неудачливого охотника на драконов, справа и слева к ней подбегали еще двое. Эти были постарше и, как видно, поопытней. Шагах в десяти от нее оба резко затормозили и, выставив мечи, стали выписывать спирали, стараясь поближе подобраться к своей жертве со спины. Они двигались в противоположных направлениях, держа свои мечи горизонтально, на уровне плеч, и постепенно сходились, сужая окружность. Ведьма вынуждена была поворачиваться вместе с ними, стараясь не упустить из виду противников. Один из нападавших криво оскалился, продемонстрировав мелкие гнилые зубы. Ему казалось, еще немного, и они возьмут глупую драконницу в тиски. А Мирра была не в том настроении, чтобы спускать, пусть даже молчаливую, насмешку. Дождавшись, когда охотники окажутся на расстоянии длины хвоста, она подпрыгнула, повернувшись в воздухе на триста шестьдесят градусов, и в пируэте умудрилась сшибить с ног одного из охотников, хвост ударил его под колени и опрокинул на спину. Другой, однако, успел подпрыгнуть и, приземляясь, нанес удар по призрачному шлейфу. Драконница зарычала — охотник и впрямь попался опытный, его заговоренный меч разметал в куски туман, образующий силуэт драконьего хвоста. Но, хоть Мирра и испытала несколько пренеприятнейших секунд, хвост все-таки был бесплотным, так что физически она не пострадала. Она и охотник приземлились на ноги почти одновременно. Второй воин тоже, постанывая, поднялся на ноги: хотя он изрядно приложился при падении головой об землю, однако они были в лесу и под ногами был мягкий дерн. На поляну выскочило еще не менее дюжины воинов, все разномастно одетые, в причудливых шлемах и головных уборах с рогами и перьями. Поверх кольчуг и доспехов на многих красовались бусы из якобы драконьих зубов. Мирра про себя усмехнулась, возможно, кто-то из этих охотников и встречался с живым драконом, но большинство явно представляли его только по книгам, а то и вовсе — по вывескам над какой-нибудь низкопробной забегаловкой. (Мирра заметила, что хозяева захудалых кабаков любят включать в название своих притонов слово «дракон», соответственно и на их вывесках был намалеван то пузатый добродушный змей, оседлавший пивную бочку, то вообще некое создание, напоминающее рогатую и клыкастую ящерицу.) Впрочем, независимо от того, видели они дракона или нет, воины на поляне собрались бывалые.

Мирра радостно засмеялась. Последняя порция драконьей крови бушевала в ее жилах, жажда смерти и жажда боя слились воедино, заставляя сердце бешено биться в сладком предвкушении.

Охотники на драконов окружили поляну и остановились. Стоявшая в центре Мирра не выглядела опасной, хоть поблизости и валялся с раздавленным лицом их товарищ. Наемники принялись обсуждать, стоит ли брать ведьму-драконницу живьем или дешевле будет закидать ее издалека стрелами и копьями. Но Мирра не позволила им закончить совещание.

— Ай-йи-ллос! — протянула она, складывая ладони на фуди (как всегда, память крови принесла ей новые познания в Священном языке, хотя даже не могла объяснить, что сказала). Колдунья прикрыла глаза и, разводя ладони — одну — вверх, другую — вниз, — начертала в воздухе две окружности. Ладони встретились и тут же повторили движение, но теперь в обратном направлении. Когда руки вновь сомкнулись, она открыла глаза и произнесла короткое: «Ум-м!» Словно некая невидимая пружина, разогнувшись, подкинула тело драконницы вверх. Те из охотников, кто наблюдал за девушкой, могли видеть, как она на пару секунд зависла в воздухе, метрах в трех над землей, затем развела сложенные перед собой руки и… приземлилась на краю поляны, рядом с группой из четырех усиленно совещавшихся воинов. По их поведению она решила, что это руководители отряда. В правой руке у драконницы оказался небольшой узкий меч, пальцы другой украшали длинные алмазные когти. Мирра и сама была удивлена, как успела надеть их. Такого полезного в битве хвоста за спиной не было, поэтому ей пришлось отказаться от своего коронного удара с разворотом. Зато драконья кровь подсказала ей пару других приемов. Хоть и отвыкшие от меча (во Вране правительница не изнуряла себя тренировками), руки все же послушно исполнили двойной выпад. Меч, найдя щель в легких доспехах, вошел в печень одному из охотников, рука с алмазными когтями погрузилась в грудь его соседа, пренебрегшего кольчугой. Ведьма одновременно дернула руки на себя: меч с легким треском покинул тело, но вот алмазный чехол с мизинца навсегда остался в груди сраженного воина. Зато в ладони у нее оказался кусок чужой плоти — вырванное сердце врага. Драконья кровь в Мирре возликовала, и она испустила торжествующий рык. Пораженные воины в ужасе взирали на маленькую, залитую чужой кровью женщину. Между тем Мирра швырнула сердце под ноги двум другим охотникам и закружилась в диком драконьем танце. Она подпрыгивала и приседала, поворачивалась, снова подпрыгивала, меч поднимался и опускался, руки почти помимо ее воли выписывали оружием замысловатые руны. Охотники давно опомнились и теперь со всех сторон нападали на бешеную ведьму, но они двигались катастрофически медленно, Мирре даже казалось, что они будто бы барахтаются в странном вязком киселе. Пока кто-то из них замахивался мечом или взводил арбалет, она успевала нанести несколько смертельных ударов. В груди ее росло пьянящее чувство, сходное с тем, что она испытывала, несясь в облаках на спине Г’Асдрубала. Воспоминание о муже чуть пригасило восторг, драконница вспомнила, что пришла сюда умереть и пока шансы на это были очень невелики. Еще несколько минут смертоносной пляски, и последний охотник с перерезанным горлом упал в траву. Ведьма плотоядно лизнула окровавленное лезвие меча. Все противники были мертвы, но не так далеко, из-за леса послышался переливчатый голос рога, это наступали отряды регулярной армии, вызванной из соседнего ленна. Сомнений не было, властитель Соединенного королевства с вниманием отнесся к жалобе своих подданных и серьезно решил извести колдунью из Ледо.

Мирра вытерла меч об одежду валявшегося у ее ног воина и вернула клинок в ножны. Регулярная армия применяла отличную от охотников на драконов тактику борьбы с чудовищами. Отряды наступали медленно, но планомерно, воины рассыпались частой цепочкой по лесу, держа наготове арбалеты. Даже опьяненная драконьей кровью, ведьма не рассчитывала в одиночку уничтожить больше трех сотен человек. И хотя она пришла сюда с вполне определенной целью, та самая драконья кровь, что руководила ею во время боя, теперь настоятельно требовала бежать, спасать свою жизнь и тело. Противиться властному зову не было никакой возможности. Драконница подхватила выпавший из рук одного из поверженных охотников арбалет и бросилась в сторону, противоположную той, откуда слышался полковой рог.

Когда пала последняя корова, люди все-таки ушли из Ледо. Ушли пешком, таща на плечах тяжелые узлы, а на руках — испуганных ребятишек. Мирра скрытно проводила их почти до Торгового тракта, потом вернулась в деревню и прочла заклинание, окружившее все Ледо, до самой границы, невидимой стеной. Эльфийский медальон, служащий ключом к ней, она оставила на крыльце своего бывшего дома, вместе с письмом для Старой Ракиты. Потом, пристроив за спину изрядно облегченную чересседельную сумку, побрела по следам беженцев в сторону тракта. Тут-то ей и встретились охотники…

Глава 7

Дерн мягко пружинил под ногами, здесь, на редколесье бежать было легко, но и целиться в спину убегающего тоже труда не составляло. Мирра стала забирать вправо, земля здесь чуть заметно повышалась, лес густел, светлолистые буки сменились менее благородными березами и осинами, появился густой подлесок, колючий орешник со всех сторон обступал крохотные пятна полян. Теперь Мирре приходилось постоянно выбирать дорогу, чтобы не запутаться в колючих зарослях. К тому же чем дольше она бежала, тем чаще корни-предатели хватали за ноги, норовили сделать подножку. Как всегда, после большого выброса энергии эффект от ударной дозы драконьей крови быстро сходил на нет. Женщина уже начала задыхаться, а где-то позади все также слышались людские крики и звук рожков. Она перешла на быстрый шаг. Останавливаться и отдыхать времени не было, но нужно было хотя бы как следует оглядеться, сориентироваться, в какую часть леса она попала. Беглянка еще замедлила шаг и обернулась, вглядываясь в заросли позади себя. Погони, хвала Фермеру, не было видно. Ее нога неловко наступила на край оврага — огромной лесной ямы, засыпанной прелыми листьями, склоны которой поросли корявым орешником и бузиной. Рыхлая земля и листья провалились, нога подломилась, и Мирра на спине (на нижней ее части) съехала на дно, несколько раз пребольно стукнувшись о невидимые корни. Так она и лежала на дне лесной ямы, наполовину засыпанная гниющими ветвями и листвой. Двигаться не хотелось, остатки опьянения уходили из крови вместе с последними силами. Земля была совсем рядом с ухом и отчетливо доносила шаги приближающегося отряда. С минуты на минуту ее должны были обнаружить солдаты. Мирра подумала, что неплохо было бы подняться и пасть в бою (как и было задумано), но мысль эта была какая-то вялая, тело на нее никак не откликнулось: так удобно было лежать на мягком перегное (ленне из Ледо даже пришла шальная мысль, что, пролежи так какое-то время, она, возможно, впервые в жизни пустила бы корни). Но звук погони все приближался, пришлось стряхнуть с себя опасное оцепенение. Правая рука нащупала рукоять меча не для нападения или обороны — Мирра собиралась при помощи меча встать на ноги, но засыпавший ее слой листьев оказался неожиданно тяжелым. Воительница ворочалась, словно в болоте, и, как в дурном сне, не могла выбраться из завала. Она даже готова была закричать (куда только делся драконий боевой задор), но горло перехватило от страха. На краю ямы появился молодой рыцарь в серебристом шлеме и длинной, ниже колен, кольчуге поверх зеленого камзола. Мирра не могла припомнить, чтобы королевские дружинники носили такие доспехи, но кто знает, как изменилась форма за последние тридцать лет. Юноша стал осторожно, но быстро спускаться вниз, земля и прелые листья комьями осыпались из-под его сапог и увеличивали кучу, под которой барахталась беспомощная драконница. Мирра перестала ворочаться и замерла, уставившись на воина. Лицо это было ей странно знакомо, но шлем мешал рассмотреть его как следует. Хорошо видны были только глаза серо-стального цвета. (Очень красивые, надо сказать, глаза!) Мирре подумалось, что молодой воин еще не успел очерстветь душой в сражениях, возможно, он проявит милосердие, прикончив ведьму одним ударом, и она уже совсем было собралась попросить его об этом, как вдруг…

— Мама?! — Голос у юноши еще ломался, и густой баритон к концу слова превратился в фальцет.

— Мама? — повторила Мирра, словно примеряя на себя это слово — слишком далеко она успела уйти в мыслях по пути к Чертогу Ожидания и сейчас стремительно падала из Эреи на землю.

— Мама! — громко, со странной интонацией закричал молодой воин, словно собирался оповестить об этом всех лесных жителей.

Мирра, изо всех сил боровшаяся с похмельем, подстерегавшим ее каждый раз после принятия большой порции крови, едва не обругала вновь обретенного сына.

— Торки! — Возглас вышел рассерженным, хотя (Творец — свидетель!) она больше всего на свете мечтала отыскать сына. — Ты что орешь?! У меня на хвосте полкоролевской армии: знаешь, что они сделают с сыном ведьмы?!

— Дорогая, что ты здесь делаешь? — Рядом с ней как из-под земли вырос облаченный в золото Г’Асдрубал. Только драконы умеют так стремительно и бесшумно перемещаться с места на место.

Вот теперь Мирра рассердилась по-настоящему:

— Что я здесь делаю?! — Злоба придала ей силы, и она, пробив рукой рыхлый слой земли, почти дотянулась до золотистых доспехов дракона. Змей ловко поймал ее руку и легко выдернул жену из-под завала. Он даже успел заботливо отряхнуть ее, пока она колотила кулачками по его груди и плечам.

— Страшно рад тебя видеть, дорогая! — как ни в чем не бывало заметил он, когда Мирра исчерпала запас всех известных ей проклятий на арканском и драконьем языках. — Но давай продолжим нашу беседу чуть позже. Торки очень скучал и мечтал тебя увидеть. Правда? — Г’Асдрубал повернулся к сыну и за плечи развернул к нему Мирру. Юноша смущенно опустил голову, и даже под шлемом было видно, как румянец заливает ему скулы.

— Да, мама…

И только тогда Мирра окончательно осознала происходящее и заплакала.

— He плачь, — прижимая ее к себе и гладя по спине, шептал на ухо Г’Асдрубал. — Все драконницы — ужасные матери. Да и нет ничего странного в том, что ты не узнала Эрсторгена — наш мальчик сильно вырос. Кстати он обожает тебя и искренне восхищается — ведь его мать одна бросила вызов целой армии!

— Армия! — пискнула Мирра и даже перестала всхлипывать. — За мной гнались…

— Да, да, и продолжают гнаться. — Появившийся на краю оврага Хаэлнир спустился вниз менее быстро, чем дракон, зато крайне изящно, ни одна ветка или камушек не вылетели из-под его сапога. Оказавшись на дне, он поправил свой и без того безупречный дорожный костюм и учтиво поклонился даме. — Специально для наших доблестных вояк я изготовил маленький морок, не столь прекрасный, как присутствующая здесь дама (еще один поклон Мирре), но не менее натуральный. Так что могу гарантировать, ближайшие семь-восемь часов королевская рать будет резво двигаться на восход, а мы с вами можем немного отдохнуть и подкрепиться.

Мирра начала подозревать, что все происходящее ей мерещится. Причиной тому мог быть меткий удар по голове одного из королевских дружинников, или драконья кровь сыграла с ней новую шутку…

— Успокойся, золотко! Мы не галлюцинация, просто наш друг очень верно выбрал направление, где тебя искать…

Хаэлнир в третий раз поклонился (принимая «комплимент») теперь уже всем присутствующим и начал взбираться по ненадежному склону. На середине пути он обернулся:

— Вы решили заночевать в этой сырой яме? — осведомился он.

Г’Асдрубал легко подхватил жену на руки и одним прыжком оказался наверху. Эрсторген чуть замешкался, но спустя секунду приземлился рядом с отцом. Последним, не теряя достоинства, из оврага выбрался Хаэлнир, первым начавший подъем. Вчетвером они зашагали на запад, выбрав направление, максимально удаляющее их от драконьих загонщиков.

Ночью, сидя у костра, прижавшись спиной к теплой и надежной груди мужа, Мирра тайком следила за хлопотавшим над устройством палатки Эрсторгеном.

— Он стал таким серьезным, — тихо проговорила она, — и, может, мне показалось, грустным. Скажи, он обижен на меня?

— Нет! — Змей тихонько рассмеялся, и Мирра ощутила в его груди едва слышные, но похожие на громовые раскаты. — Мальчишка просто дуется, я обещал ему настоящий бой.

— Да, и я еще успел бы слетать туда! — отозвался от палатки подслушивающий Эрсторген.

— А я, значит, должен один натягивать палатку! — возмущенно заметил появившийся из темноты Хаэлнир. Сбросив у костра собранный валежник, он присоединился к юноше, и они принялись тихо препираться у натянутого полога.

— Хаэлниру лучше всего удается управляться с ним, — тихо поделился с Миррой дракон. — У эльфов вообще, знаешь ли, дар воспитателей!

Мирра поежилась, хотя рядом с костром, да еще в объятиях мужа было тепло.

— Знаешь, Эрссер, — виновато начала она, — я тут как раз хотела поговорить с тобой об эльфах, ну, то есть об одном эльфе… — Мирра замолчала, подыскивая слова и раздумывая, не слишком ли рано она решилась рассказать Змею о своей небольшой измене. Потом она вспомнила, что муж легко читает ее мысли, и решила, что так или иначе он все равно скоро все узнает. И лучше признаться самой! — Так вот, я, как бы это сказать, отправилась на ваши поиски и…

— И переспала с Хаэлниром — ты это хочешь мне рассказать? — Голос Г’Асдрубала звучал насмешливо, но не зло, и все же Мирра немного испугалась: она хотела сначала привести мужу смягчающие обстоятельства (а их было не так и мало!), а уж потом сознаваться. — Успокойся, малышка. Я не сержусь. Да, собственно, никакой измены и не было. Просто маленький эльфийский морок.

Мирра так обрадовалась, что муж не собирается ее бросать, что не сразу осознала полный смысл произнесенной фразы, а когда он начал доходить до нее, резко вывернулась из его уютных объятий:

— То есть что значит «не было»?! Какой еще морок?

— Ну, когда ты пришла к Хаэлниру, он, естественно, понял, что ты расстроена, и, чтобы поднять тебе настроение… С другой стороны, не мог же он подвести лучшего друга? Вот он и создал для тебя замечательно-убедительную иллюзию, так что все, включая Уриэль, остались довольны!

— Ах, значит, Уриэль тоже в курсе?!

Мирра вскочила так стремительно, что по инерции чуть не свалилась в костер.

— Все, значит, довольны?!

Разбуженные неожиданным шумом дриады с удивлением взирали из крон деревьев на странную троицу, носившуюся вокруг костра на ночной поляне. Черноволосая девушка со светящимся в темноте узором на лбу по очереди гонялась за двумя мужчинами, каждый из которых с легкостью мог скрутить ее, но оба предпочитали убегать и уворачиваться.

— Растерзаю! — кровожадно кричала Мирра, пытаясь ухватить за куртку Хаэлнира, но эльф неизменно оказывался проворнее. Так же бесполезно было гоняться и за Эрссером, тот вообще все время оказывался по другую сторону костра. Наконец все втроем они со смехом повалились в траву.

Мирра почувствовала, как тяжелое кольцо, все эти годы давившее ей сердце, исчезло и она снова ощутила себя беззаботной и всесильной.

— Мы забыли о ребенке! — отсмеявшись, заметил Хаэлнир, понижая голос.

— Да ладно, я сплю и ничего не слышу, — милостиво заметил из палатки Эрсторген.

— Я бы мог слетать и пару раз шваркнуть их с воздуха…

Обиженно-просящий (совсем как в детстве) голос Торки — первое, что услышала Мирра, проснувшись утром.

— И завтра здесь будет вся королевская гвардия! — в тон ему ответил Г’Асдрубал. — Нашему сыну катастрофически недостает благоразумия! — тут же пожаловался он жене. (И как драконы умудряются видеть спиной?!)

Мирра потянулась и с некоторым трудом выбралась из-под одеяла, в которое оказалась завернута, как в кокон.

— О чем это вы? — Она собралась как следует зевнуть, но потом передумала и подавила это желание. Что это за мать, которая встает позже сына и потом еще полчаса зевает да потягивается?

— Мой юный друг собирается в одиночку разобраться с королевскими войсками, занимающимися вашей поимкой, — пояснил появившийся из ближайших зарослей Хаэлнир. На плече у него висело белоснежное полотенце. Походная куртка выглядела так, словно ее только что достали из платяного шкафа, а не лежали в ней всю ночь на сырой траве.

— Слева в зарослях — очень удобный ручей. — Хаэлнир приветственно кивнул Мирре и показал, куда нужно идти.

Но Мирра медлила, боясь оставить мужчин одних, а вдруг Эрсторген все же решит погнаться за гвардейцами, а с Г’Асдрубала еще станется отпустить его!

— Стратегически это был бы неверный ход. — Эльф подошел к юноше и принялся объяснять что-то о военных маневрах, стратегии, тактике и тому подобных скучных вещах. Торки же внимал своему старшему товарищу, буквально раскрыв рот.

— Иди, иди умывайся. — Змей протянул жене ее полотенце. — Я не позволю нашему сыну наделать глупостей, если ты этого опасаешься.

Мирра направилась к ручью. Вода оказалась просто ледяной, даже драконья кровь стыла в жилах.

— Дома сразу же влезу в горячую ванну и не стану выбираться из нее весь день! — Мирра поймала себя на мысли, что представляет свою ванную комнату во вранском замке. — Г’Асдрубал, наверное, уже знает… — сообразила она, припоминая, успела ли пожаловаться эльфу на то, что лишилась титула правительницы. Да, она все выболтала ему еще в первую неделю в Андор-Афеле. Наверняка Хаэлнир уже рассказал обо всем другу. Значит, они направляются на Драконью Гору.

— Да ведь там, наверное, арканские войска! — Мирру вдруг осенило, что драконий замок не столь уж далеко от Мелузы. Что, если и он захвачен? Подхватив полотенце, она бегом ринулась на поляну, словно от ее быстроты зависело, успеют ли они достичь замка до подхода вражеских войск.

— Драконья Гора неприступна, — успокоил ее Змей, выслушав сбивчивый рассказ о поспешном отъезде из Мелузы перед вторжением Эдаргена, — особенно после того, как я вдребезги разнес несколько нижних пролетов лестницы.

Дракон позволил себе довольно улыбнуться.

— К тому же мы направляемся вовсе не туда, а во Вран. Ты слишком плохого мнения о своей подруге. Все это время Бинош свято блюла твои интересы. Она и Д’Этор припугнули Совет тем, что драконы не станут служить новому правителю. А в такое время потеря драконьего отряда могла дорого обойтись городу. Так что считается, что ты находишься в длительной поездке. Да так оно на самом деле и есть.

Мирра твердо решила наверстать упущенное в воспитании сына и немедленно принялась претворять свой план в жизнь. Учитывая, что опыта в этом деле у нее оказалось на удивление мало, пока вся ее опека и воспитание выражались в том, что на каждом привале она усаживалась рядом с Эрсторгеном, хватала его за руку, норовила поделиться собственной порцией ужина и тому подобное.

Эрссер поначалу только посмеивался, но потом не выдержал и, когда представился случай, чуть не впервые в жизни прочел нотацию жене.

— Ты испортишь мальчика! — серьезно заявил он. — Он только-только становится настоящим мужчиной и драконом, а тут ты с детским сюсюканьем!

— Но, Змей, ему, должно быть, не хватало материнского тепла…

— Глупости. Он получил материнской заботы больше, чем некоторые за всю драконью жизнь. (А драконы, между прочим, бессмертны.) Большинство сверстников, с которыми он столкнулся, знали свою мать совсем недолго. А Торки был с тобой до самой первой трансформации. Не так-то просто мальчику, проведшему первые годы жизни среди людей, становиться драконом. Да его чуть не съели в первую же неделю! Драконы, а особенно драконницы его возраста очень агрессивны и обладают чудовищным аппетитом. Дважды я буквально вытаскивал его из чужой пасти, а ведь это противоречит всем принципам классического драконьего воспитания.

— В болото ваше классическое воспитание! — возмутилась Мирра. — Ты должен был ни на минуту не оставлять нашего сына с этими монстрами.

— А я что делал? Да я целый год в Гнезде даже не спал почти. И потом постоянно кружил вокруг детского стада, как заправская нянька. Старые драконницы, обучавшие малышей, так обнаглели, что совсем перестали охотиться, взвалив эту обязанность целиком на меня! Зато на пятый год Торки сожрал своего первого дракона, и не какого-нибудь, а на полтора года старше себя и раза в два крупнее! Ну а дальше все пошло как по маслу… Кстати, — заметил Змей, — не ты ли недавно собиралась растерзать меня именно за то, что я неотлучно находился при нашем сыне? И где справедливость?

— И еще растерзаю, будь уверен! — пообещала Мирра, но голос звучал примирительно. — Ладно, я не стану, как ты говоришь, «сюсюкать», но как, по-твоему, я должна завоевывать сыновью любовь?!

— Когда вернемся, позволишь ему вступить во вранскую гвардию. Мальчик просто бредит военной карьерой! Наверное, сказываются какие-то детские впечатления.

Глава 8

Встреча, которую им устроили во Вране, была поистине триумфальной. Правда, Мирра не могла сказать с уверенностью, чем в большей степени была вызвана радость горожан, тем, что она вернулась, или тем, что вместе с ней в город прибыла еще пара драконов.

Война, подкатившаяся к самым границам княжества, заставляла нервничать привыкших к спокойной жизни вранцев, и они были довольны таким существенным пополнением их гарнизона.

Как бы там ни было, сама она была ужасно рада вернуться в ставшие родными стены, а членам Совета и вовсе обрадовалась, как любимым родственникам. В общем, если бы не надвигающаяся война, их возвращение вполне можно было бы назвать счастливым, а так радость омрачалась постоянной тревогой.

Из хороших новостей: Хаэлнир решил какое-то время пожить в городе. (И вот ведь какая странность, в Андор-Афеле Мирра, вероятно под влиянием душевного кризиса, перешла с эльфом на «ты». Но стоило им снова встретиться и, чтобы обратиться к Хаэлниру по-простому, ей приходилось делать над собой усилие. Снова эльф казался неземным существом, и тыкать ему было просто невозможно.)

Из плохих: Мирра и так не была в восторге от того, что превратилась в брюнетку. Но спустя неделю после возвращения во Вран правительница заметила, что порядком отросшие за это время корни волос снова отливают яркой медью. Общее впечатление от такой окраски было, мягко говоря… в общем, дерьмовое было впечатление.

— Зло всегда меняет сотворившего его. Тебе еще повезло, что почернели всего лишь волосы, — заметил после ее очередной жалобы Змей. — Ты ведь заклинала кого-то «на смерть»?

— Ну, я навела мор на скот, — кивнула Мирра, — но ведь раньше я тоже колдовала, помнишь, на урфийской войне? Там гибли люди, но ничего подобного не случалось.

— Это другое, — разъяснил Змей, — там ты колдовала на погоду, разве ты заклинала Смерчи убить кого-нибудь? Нет? Ну, вот видишь?

— Но ведь я стала брюнеткой за несколько секунд, почему же теперь рыжие волосы отрастают медленно, а черные так и не поменяли свой цвет?

— Потому, что сотворить злое колдовство куда проще, чем от него очиститься, — поучительным тоном пояснил Эрссер.

— А вот посмотрим!

В тот же день Мирра вызвала княжеского цирюльника (вообще-то он был у нее не таким уж частым посетителем — Мирра не любила сложные прически). Тот тщательно осмотрел волосы, поцокал языком и предложил опробовать на Мирре какой-то новый люцинарский состав. «Говорят, он чудесно осветляет волосы!» — щебетал цирюльник. Мирра с сомнением взглянула на бутылочку зеленоватого стекла в руках у знатока причесок. Пахло оттуда (не надо даже к носу подносить) отвратно.

— Стригите! — решившись, приказала она мастеру. Тот от неожиданности чуть не выронил свое зелье.

— Да как же… — забормотал он.

— Стригите! — Правительница вырвала из рук нерешительного цирюльника ножницы и отхватила себе здоровенный клок волос почти под корень. Мастер испуганно хрюкнул.

На следующий день Мирра явилась на заседание Совета с прической, более всего напоминающей ромашку, с которой влюбленная девушка оборвала все белые лепестки. Даже самые шикарные наряды никогда не производили на подданных такого эффекта, как это ее появление с волосами не длиннее толщины мизинца.

Очень может быть, в другое время экстравагантная прическа заняла бы место во вранских сплетнях, но, как говорилось выше, дело шло к войне и любые разговоры теперь и начинались и заканчивались именно этим.

За окном уже стояла ночь, а никто из совещавшихся в комнате и не подумал зажигать света. На фоне серых в слабом свете лун стен темные силуэты были почти не различимы. Тот, что в венце, еще ниже склонился к уху собеседника и зашептал:

— Союз с Брадизаном скреплен, и, я почти уверен, Игрисское княжество поспешит примкнуть к нам, стоит лишь одержать первую победу. Не понимаю твоих опасений, да одно наше войско почти втрое больше вранского!

Темная грузная фигура, к которой была обращена эта речь, заворочалась, покряхтывая в малоудобном кресле.

— Не забывайте, ваше величество, что наши последние военные успехи связаны в основном с новым «летучим» подразделением. Именно драконий отряд обеспечил взятие крепости в Брег-О и предотвратил летнее нашествие варваров из-за Иггора. Однако найдется не так уж много драконов, согласных пойти на Вран.

— Почему это? — подозрительно осведомился властитель Соединенного королевства, ибо это именно он обсуждал планы предстоящей военной кампании с собственным министром, хотя и выглядели они подобно тайным заговорщикам, скрывающимся по темным углам.

— Вранская правительница весьма лояльна к драконьему роду. Вот уже лет десять на землях княжества привечают драконов (впрочем, как и другой сброд), а их правитель (хоть и не носящий этого титула) заключил союзы с основными драконьими кланами. Так что на Вран с нами пойдут только драконьи отщепенцы…

— Что ж, — пренебрежительно пожал плечами венценосец, — нам хватит и их. Бессмертные драконы тоже уязвимы, а с основанием Союза наши силы удесятерились, у… — Король поискал подходящее слово («усотнились»?), не нашел и махнул рукой. — Короче, в данный момент никто не способен противостоять нам. Разве что сам Творец! (Король на всякий случай сделал охранный знак, его вера в Создателя последнее время сильно пошатнулась, но все же не настолько, чтобы вслух усомниться в его могуществе.)

Министр снова заворочался в кресле:

— Вы, как всегда, правы… — проговорил он, при этом умудрился так скрипнуть креслом, что скрип можно было расценить за возглас легкого сомнения (министр был мастером тонких намеков). — И все же битва будет слишком тяжелой. На вашем месте я бы сначала обратил взгляд на Люцинар, стоит ли поворачивать войска на Вран, имея за спиной такого соседа?

— Люцинар? — Шепот короля звучал удивленно. — Не ты ли совсем недавно советовал мне не торопиться совать свой нос в оплот торговой гильдии. Хотя куш, конечно, изрядный. А как мы собираемся пересечь эльфийские территории? Их земли тянутся вдоль южной границы Люцинара до самого моря.

— Тем хуже для них! — зловеще заметил Вейл, и король вздрогнул, сразу припомнив, кто на самом деле сидит перед ним.

Сообщения от агентов в Сан-Аркане, Мелузе и Брадизане приходили самые разноречивые. В одних говорилось, что Эдарген заключил союз чуть не со всей Замуррской степью, в других — что он ищет поддержки у Звездных охотников, третьи настаивали на том, что армия Непобедимого и так достаточно велика, чтобы покорить весь Мир. Но в одном сходились все авторы донесений — не позднее следующей весны властителя Соединенного королевства следовало ждать на границах Вранского княжества.

Мирра даже застонала тихонько, выслушав очередного гонца из Приграничья.

— Нам не выстоять против армий Непобедимого! — озвучила она мысль, без сомнения посетившую каждого из членов Совета. — Не стоит даже пытаться. Может, последовать примеру Брадизана и принять арканский протекторат?

Женщина с надеждой взглянула на мужа, но Змей молчал, погрузившись в собственные мысли, что было на него совсем не похоже. Обычно он тут же приходил ей на помощь, выводя из затруднительного положения. Не дождавшись никакого ответа, она перевела взгляд на лорда-казначея. Старик был совсем сед и большую часть времени проводил в специальном кресле на колесиках (передвигаться самому ему было уже утомительно), но не утратил остроты мышления.

— Миледи не видит всей ситуации… — осторожно начал тот. — За последние годы в городе сложился весьма своеобразный контингент… Эдарген ведь не вчера начал войну, и он не шутя изводит любые проявления магии на подвластных территориях, так что к нам переселилось немало колдунов и знахарей всех мастей. (И надо сказать, они оказались не самыми худшими налогоплательщиками!) К тому же Вран всегда славился весьма умеренными законами по части магии и вероисповедания. В деревнях, там, конечно, народ попроще, там может и наплевать на арканскую политику, хотя и это как посмотреть.

— Короче, к чему вы клоните? — Правительнице уже надоело слушать витиеватые рассуждения старого лорда. Она и так знала, что Эдарген повсюду искореняет колдунов, так что ей, во благо Врана, следовало поскорее отречься от титула и смотаться вместе с Торки и Эрссером к себе на Гору. На самом деле не такое уж это и сложное было решение, вот только как быть с драконьей дружиной и с университетом, где среди прочего преподавали и столь ненавистную арканцу магию?

— Я к тому, миледи, что не вам одной дороги наши завоевания!

Мирра даже онемела от резкого тона министра, да и продолжение последовало не совсем такое, как она ожидала. Даже Змей оторвался от своих размышлений и не без восхищения уставился на сухопарого старичка.

— Ваши подданные не столь уж глупы, чтобы не замечать очевидного. На завоеванных Сан-Арканом землях царит отнюдь не процветание. Может, их столица и блистает богатством и красотой, но в провинции люди мрут от болезней и голода, как мухи. Да и откуда быть урожаю, когда в деревнях не осталось ни одного порядочного ведуна, чтоб разогнать в страду тучи или вызвать снег зимой. То же и с болезнями: некому заговорить простую лихорадку, не то что мор отвести. Говорят, в Соединенном королевстве мужчина редко доживает до сорока, и виной тому не только войны. Женщины живут немногим дольше, что же касается детей… Каждый пятый рождается мертвым или умирает на первом году. Не так-то просто отказаться от магии, да и к чему нам от нее отказываться?! — Лорд-казначей явно считал свой вопрос риторическим, впрочем, как и следующий. — А как насчет драконов? Вы полагаете, Непобедимый позволит им вершить здесь суд по-заведенному? А ведь мы успели привыкнуть к справедливому суду! Теперь во Вране почти не случается ни убийств, ни серьезных ограблений. Карманники и те почти не шалят. Ну, разве что занесет в город заезжего лиходея… Гильдии лекарей и ткачей уже присылали ко мне выборных, просили дать отпор захватчику, обещали всемерную поддержку и помощь!

— Ткачам-то что за интерес? — искренне удивилась.

— Может, правительнице и невдомек, но им для окраски тканей требуется не меньше колдовства, чем лекарям для своих снадобий, — улыбнулся министр.

— Так что же вы предлагаете? — растерянно спросила ведьма, готовившаяся к тому, что Совет вежливо попросит ее съехать из Врана.

— Созывайте ополчение, миледи, — твердо заявил казначей, и члены Совета дружно закивали головами. — Созывайте ополчение!

— Созвать ополчение, конечно, надо, — бормотала Мирра, идя по длинным коридорам рядом с Эрссером, — только одним нам все равно не выстоять. Надо заключить с кем-нибудь военный союз! Эрс, ты не знаешь какого-нибудь государства, согласного задружить против Эдаргена? — Ей пришлось дернуть Змея за рукав, чтобы привлечь к себе внимание, все утро сегодня тот был необычайно молчалив и даже рассеян. — Что скажешь? — повторила она.

— Боюсь, лорд-казначей недооценивает опасность, — задумчиво проговорил дракон.

— Вот и я о том же, одного ополчения недостаточно.

— Я не об этом. — Змей положил руки на плечи жене и заставил ее свернуть в ответвление коридора, ведущее к замковой библиотеке. — Взгляни, — предложил он, когда они достигли пахнувшего пергаментом и пылью (а куда без нее!) зала. Змей развернул перед Миррой потемневший от времени свиток из толстой кожи. Несмотря на солидный возраст, вытисненные на ней буквы ничуть не потускнели и даже светились серебром:

— К чему мне эти стихи? — удивилась Мирра.

— Читай! — настойчиво повторил Эрссер.

Мирра дочитала стихотворение и вопросительно взглянула на Змея.

— Что, разве у вашего народа нет подобного Пророчества? — удивился дракон.

— Ну, есть, пожалуй, — она ненадолго задумалась, — только не совсем пророчество, поговорка: «Конец света начнется, когда Первый Дракон вернется», — процитировала она. — Но ведь он умер. Поговорка и означает «никогда», то же самое как: «Когда небо на землю упадет». И вообще, это-то здесь причем?!

Впрочем, в голове у женщины уже заворочались подозрения. Они еще были слишком неясными, чтобы оформиться в слова или даже мысли…

— Ты помнишь, как родился наш сын? — неожиданно спросил Змей.

— Конечно. — Мирра все еще не понимала, куда он клонит.

— Он родился человеком. Это большая редкость. Собственно, это единственный случай со времен Первого дракона. Обычно как раз наоборот, дети рождаются на свет маленькими дракончиками и только к моменту полового созревания начинают принимать человеческий облик.

— Но с нашим сыном все в порядке? То есть это никак не отразилось на его здоровье?

— Нет-нет, с ним все в норме. Но если к его необычному рождению прибавить имя, которое ты ему дала…

— И что? — Она уже знала, что Змей ответит, но все еще надеялась, что ее догадка неверна.

— Пока ничего. — Змей успокаивающе похлопал жену по руке. — Просто мне, как дракону, на всякий случай, не стоит становиться во главе нашей армии.

Итак, Совет высказался за войну. И правительница, которая не смела надеяться на такую поддержку вранских министров, даже немного струхнула. Шутка ли сказать, бросить вызов самой большой и могучей армии со времен Потопа. Хорошо хоть Эрссер был настроен не менее воинственно. А раз дракон считал возможным воевать против Непобедимого, ей ли сомневаться?!

И было еще это дурацкое Пророчество.

Эту легенду знают почти повсеместно на Эттарисе и рассказывают везде тоже одинаково:

Вскоре после Великого Потопа Творец покинул Мир и больше не спускался на его равнины. Но время от времени среди людей и перворожденных появлялись те, кто слышал «Глас Создателя». Обычно он вещал о событиях, меняющих судьбы Мира. Так, первый из услышавших Глас — Киот Чудотворец — предсказал самое большое нашествие варваров из-за Мурра. Эрадий — затопление Эборского полуострова и эльфийские «Войны Первого закона». Были и другие. Все пророчества сбылись, одни — еще при жизни предсказателей, другие — позже. И вот уже тысячу лет «Глас Создателя» не слышал никто. Но осталось одно неисполнившееся Пророчество Конца Света.

Мирра в который раз вернулась в библиотеку и расправила на столе древний пергамент.

— Ну, ладно, — сказала она себе, — отвлечемся от того, что это самые бездарные стихи, что я читала. С чего это Змей (и Хаэлнир, как она поняла, тоже) решил, что речь идет о предстоящей войне?

— Допустим, «меч разящий» в «ножнах ветра» — это Эрсторген. — Мирра попробовала припомнить, какого цвета были зарницы в день, когда она рожала сына, но память напрочь отказывалась помогать ей. Да и не смотрела она тогда в окно, не до того ей было. — Ладно, идем дальше: «Народ, что последним явился на свет» — это, конечно, люди, Творец создал их последними, и они действительно всегда недолюбливали тех, кто пришел в Мир раньше. Далеко за примером ходить не надо, возьмем хоть драконов.

Потом шло четверостишие про людскую армию, желающую помериться силой со всем Миром. С некоторой натяжкой можно было соотнести это с армией Эдаргена, похоже, тот вправду замахнулся на мировое господство. Но дальше шла уже полная околесица про эльфов и богов: ни те, ни другие никогда не вступали в людские конфликты, так с чего бы им теперь вмешиваться? И с чего вдруг рушиться Миру?.. Хотя, если Эдарген возьмет Вран, ее маленький мирок уж точно будет уничтожен!

На пороге библиотеки нарисовался замковый лакей, бесшумный, как и вся эта братия.

— Миледи, лорд Эрссер и лорд Хаэлнир ждут вас в Малом зале.

Мирра сложила пергамент и вернула его на полку.

В Малом зале Совета кроме Змея и Хаэлнира она застала старшего сына Бинош (весьма успешно проходившего службу во вранской гвардии и заслуженно выдвинутого в Совет более зрелыми воинами), пару старших офицеров из гарнизона и почти всех своих министров. Ну и конечно же здесь был лорд-казначей, поскольку ни к одному серьезному делу невозможно приступить без денег. Но вот уж кого Мирра никак не ожидала увидеть, так это Бреанира. Зеленоглазый эльф стоял, изящно опираясь на спинку кресла, в котором разместился Хаэлнир, и стоило даме войти, одним из первых отвесил ей учтивый поклон. Долго гадать, каким образом эльф появился в замке, не пришлось, одновременно разъяснилась и ночная отлучка Г’Асдрубала, смотавшегося за несколько часов до эльфийских предгорий и обратно.

— Почтенные магистраты, тема собрания нынешнего, расширенного состава Совета — отправка посольства в город Звездных охотников, — провозгласил Змей.

Никто из собравшихся не ухмыльнулся, не отпустил ироничного замечания. А ведь совсем недавно Город Звездных охотников официально считался вымыслом. Но времена меняются. Если уж король Соединенного королевства отправил флот к берегам Черного континента, чтобы заключить союз с мифическим племенем, значит, легендарные охотники существуют и, более того, могут примкнуть к армии одного из враждующих государств.

— Предоставляю слово нашему гостю…

Накануне вечером Хаэлнир разыскал дракона на башне, где тот уединялся, когда хотел спокойно поразмыслить.

— Сегодня Бреанир должен вернуться из Эфель-Тау, — сообщил он, пристраиваясь на бордюр рядом с другом.

— Это хорошо! — встрепенулся Змей. — Я слетаю за ним перед рассветом.

— На твоем месте я бы не слишком рассчитывал на добрые вести. Поверь моему опыту, Эрендир никогда не поступится своими принципами, даже если небо начнет рушиться на Мир за окном его спальни. Вам не стоит рассчитывать на союз с эльфами. Но ты можешь рассчитывать на меня.

— Это тоже немало, — серьезно согласился дракон. — Все же давай не будем загадывать…

— Будем, — перебил его эльф, — потому что, если Эрендир ответит отказом (а я тебе уже высказал свое мнение по этому прводу), нам придется искать других союзников. А их теперь можно найти только за морем или за Мурром.

— Стоит нам привести сюда кочевников, и никакой Эдарген уже не понадобится. Степняки проглотят нас и не закашляются. Потом, возможно, им придется сражаться с Непобедимым. Но, боюсь, нас в Чертоге Ожидания эти мирские дела уже не коснутся.

— Согласен. — Хаэлнир поднял лицо к небу, любуясь, как на нем зажигаются первые звезды. Серп Эттариса[16] дугой поднимался из-за горизонта, его по-весеннему яркие звезды отливали синим цветом. В другой стороне неба золотая Аурея доплясывала свое очередное «па» — подходил к концу месяц Наяд. — Поэтому я послал гонца в Северную гавань, там стоит мой корабль (кстати, купил его у твоей жены по случаю!), через несколько дней он будет готов к отплытию. Думаю, тебе стоит самому прокатиться к Звездным охотникам. Если они решат продать свои игрушки Эдаргену, нам и драконий отряд не поможет.

— Хорошо. — Г’Асдрубал сориентировался по звездам и повернулся в сторону, где за сотню миль от Врана берега Эттариса лизал Закатный океан. — Ты поплывешь с нами?

— Нет. — В голосе эльфа прозвучала скрытая горечь. — Совет Старейшин держит меня на коротком поводке, мне запрещено покидать Континент без его разрешения. У Эрендира, видите ли, каждый эльф на счету! Корабль поведет Бреанир, а команда там людская.

— А Бреанира Совет не хватится?

— Хватится!

Г’Асдрубал уловил изменения в интонациях эльфа и даже специально повернулся, чтобы посмотреть на выражение его лица. Сомнений не было, Хаэлнир позволил себе злорадствовать.

— Но Эрендиру придется проглотить свое недовольство. Видишь ли, Бреанир — любимый племянник Тина Законодателя и по счастливому совпадению идеальный партнер для леди Мьюриэль, внучки благородного Эрендира. Он не рискнет поссориться с Бреаниром и его великим дядюшкой накануне помолвки. К тому же леди Мьюриэль весьма властная особа, спит и видит себя женой Бреанира. И если дедушка вздумает испортить ее планы… — Хаэлнир плотоядно улыбнулся, совсем как дракон. — Хотел бы я посмотреть на эту сцену! — совсем тихо добавил он.

В общем, Бреанир давно мечтал об этой поездке. Есть шанс совместить приятное с полезным.

Глава 8

Ветер по морю гуляет и кораблик подгоняет.

Он бежит себе в волнах на раздутых парусах…

Ветер разгулялся не на шутку, хотя бывалые моряки утверждали, что до настоящего шторма ему далеко. Мирре же и этого хватало выше крыши. Хвала Творцу, морской болезнью она не страдала, но непрерывная качка достала ее до самых печенок. В каюте невозможно было нормально ни сидеть, ни лежать, ходить, естественно, тоже. Стоило подняться, как она стукалась затылком о верхнюю полку двухъярусной кровати, или бедром об угол стола, или… да разве упомнишь все синяки и шишки, набитые за последние сутки?! Впрочем, пенять было не на кого, она сама, собственными руками, так сказать, накликала позавчера эту бурю.

Но остальной экипаж, кажется, был вполне доволен вызванным ведьмой ветром. Г’Асдрубал сказал, что при такой скорости они достигнут Черного Континента от силы дней через пять-шесть — то есть в фантастически короткий срок.

Хаэлнир отправился вместе с ними в Северную гавань, чтобы присутствовать при отплытии. Это он проболтался Мирре, что Змей намерен отправиться с посольством к Звездным охотникам, и она очень удачно упала мужу на хвост. В глазах эльфа, когда тот провожал их в море, читалась явная зависть. Членство в эльфийском совете накладывало на него столько ограничений, что правительница Врана только поражалась, как бедняга умудряется терпеть их.

— Совет запретил эльфам официально вступать в контакт с иноземельцами, — между тем наставлял Хаэлнир своего друга, отправляющегося за море, — так что ты будь поосторожнее там, Брен, не слишком афишируй происхождение. Ну, и с женщинами поаккуратнее…

Бреанир искренне заверил его, что постарается ничем не выделяться, чем очень насмешил всю компанию. «Не выделяться» эльфу было весьма трудно.

Потом они (то есть Бреанир, Мирра, дракон и члены команды) поднялись на борт. Хаэлнир пожелал им попутного ветра, бросил в воду монетку — жертву морскому богу, и парусник снялся с якоря. На палубе Мирра, вызвавшаяся поработать мастером-ветродуем, прочла заклинание, ветер наполнил сине-белый парус (Хаэлнир избавился от старого, с эмблемой Аргола), и корабль взял курс на «необитаемый» континент.

Целый день ветер дул сильно, но ровно, в нужном направлении, потом началась эта свистопляска. Ведьма не знала, она ли переборщила с заклинанием, или вмешалась природа, но теперь корабль не плыл, а буквально летел, перескакивая с волны на волну по взволнованному морю. Бреанир со Змеем торчали на палубе, помогая матросам управляться со снастями, а бедняжка Мирра одиноко томилась в каюте, спасаясь от соленых ванн.

Так продолжалось полных пять дней. На шестые сутки солнце разогнало тучи на горизонте, шторм прекратился и впереди наконец показался берег Черного Континента в белой окантовке дробящихся о камни волн. Еще сутки ушли на то, чтобы найти подходящий залив для стоянки корабля. Г’Асдрубал превратился в дракона и слетал на разведку. Вернулся он слегка встревоженный. Гавань он отыскал, но оказалось, что совсем недалеко, в нескольких часах драконьего полета, за скалистым мысом стоит полдюжины кораблей Непобедимого. Такое, хоть и дальнее соседство сулило неприятности, и Змей с Бреаниром старательно установили над кораблем магическую защиту, сделав его невидимым для постороннего взгляда. Правда, сохранять невидимость на всем протяжении обратного пути будет невозможно, но Змей очень полагался на быстроходность судна (и драконью удачу), и считал, что при случае они далеко обставят эскадру Непобедимого.

Теперь следовало попышнее обставить посольство. Из трюмов вывели порядком измученных качкой лошадей, дали им немного отдохнуть на берегу. Черный континент, кстати, оказался действительно черным. Черные скалы из застывшей вулканической лавы, растрескавшейся на многочисленные столбы, лесенкой, напоминавшей творение сумасшедшего, спускались к воде. Только у самой кромки имелся пляж шириной не более двух-трех шагов, но и песок здесь был мрачного похоронного цвета. Тем временем с корабля сгрузили сундуки с деньгами и подарками — союзы, как известно, скрепляются золотом. Мирра предлагала слетать до Города Звездных охотников на драконе, но Змей сказал, что им не стоит сразу шокировать иноземельцев, поэтому в путь они пустились, как самые обычные эттарцы — верхом.

Город охотников заслуживает отдельного описания, и мы непременно вернемся к этой теме, но как-нибудь позже. Сейчас же стоит заметить, что на Мирру он не произвел особого впечатления. Судя по сказкам, она ожидала гораздо большего. Иное дело — летательные аппараты, они привели Вранскую правительницу в полный восторг! Город был накрыт защитным куполом, словно половинкой хрустального шара. Внутри него черный камень уступал зелени садов. Подъехав к границе купола, Бреанир и Змей оценивающе осмотрели защитную стену. Потом Г’Асдрубал щелкнул пальцами и направил лошадь прямо сквозь прозрачный барьер. Мирра и Бреанир последовали за ним. Где-то рядом, а потом и вдалеке завыли странные сигнальные рожки (Мирра прежде не слышала такой противной мелодии).

Так вранское посольство, нарушившее целостность силового поля (словечки из лексикона иноземельских охранников, сбежавшихся к ним по тревоге), без проволочек попало к здешнему правителю, носящему почему-то невысокое звание Коменданта.

— Замечу, что расслоение в вашем обществе невероятно велико. Наряду с такими представителями Эттариса, как вы, мы постоянно встречаем людей, чье мировосприятие до сих пор не освободилось от примитивных предрассудков…

Мирра напряженно вслушивалась в слова Уллисы не столько потому, что ее высказывания казались ей занимательными, и не оттого, что эта девушка с неправильным именем была первой встреченной ей иноземельской дамой, просто Мирра до сих пор с трудом разбирала этот язык, и, чтобы уловить суть дела, ей приходилось постоянно напрягаться.

Способность к здешнему языку открылась в ней, как всегда, с хорошей порцией драконьей крови. При этом Мирра подозревала, что сам Г’Асдрубал отнюдь не тратил время на изучение местного наречия, а просто сожрал какого-нибудь иноземельского грамотея. Способ, на ее взгляд, немного эксцентричный, зато действенный и удобный. Путешествующий вместе с ними Бреанир тоже свободно болтал на местном наречии, и в связи с недавно открывшейся генеалогией эльфов Мирра неожиданно подумала, что он, возможно, тоже не штудировал для его изучения фолиантов. Судя по взглядам, которые временами бросала на рыжеволосого красавца Уллиса, да и иноземлянки за соседними столиками, Бреанир легко мог найти девушку, желающую поделиться с ним своей кровью. Впрочем, эльф на влюбленные взгляды никак не реагировал.

— …мы здесь совсем сбиты с толку! Ваш друг, — кокетливый взгляд в сторону эльфа — прекрасно разбирается в ядерной физике, вы, как я понимаю, тоже. И одновременно этот ваш властитель соединенных королевств, которого мы считали вполне просвещенным монархом, твердо ставшим на путь индустриализации, обратился к нам за помощью, и что же он попросил? Не технологию литья металлов и не другие столь же полезные (на той же войне) вещи, а оружие против драконов! Драконов! Представляете! На данном историческом этапе образованный правитель уже должен бы освободиться от устаревших мистических верований. Хотя, конечно, и в научно развитом обществе религия играет немаловажную роль… — продолжала разглагольствовать Уллиса, — но всерьез рассуждать о драконах…

Теперь Мирра уже прислушивалась с искренним интересом. Ее сначала забавляли, а потом стали раздражать глупые и одновременно безапелляционные суждения чужестранки.

— Знавала я одного дракона… — ехидно начала Мирра, когда девушка сделала очередную паузу, чтобы отхлебнуть из странного, непривычной формы бокала с древесным соком. Но Г’Асдрубал бесцеремонно (и довольно больно, надо сказать) наступил ей под столом на ногу.

— Моя жена хочет сказать, что знавала одну интересную легенду о драконе. Но, к сожалению, она еще слишком плохо знает ваш язык, чтобы рассказать ее, — поспешно проговорил Змей, при этом он бросил на жену выразительный взгляд. Мирра, несмотря на отдавленную ногу, не собиралась этот взгляд замечать и приготовилась просветить надменную невежду насчет некоторых аспектов деятельности колдунов и драконов. Но Бреанир, не иначе как из мужской солидарности, поспешил увести беседу подальше от нежелательной темы. Это ему с успехом удалось, и через минуту Уллиса уже самозабвенно внимала каким-то глупостям насчет собственной неотразимой привлекательности, влюбленно заглядывая в изумрудные эльфийские глаза.

— Бреанир, а ты еще не сообщил своей прекрасной иноземлянке, что эльфы не заводят серьезных отношений с представителями других рас? — на арканском осведомилась Мирра, и эльф, на секунду оторвавшись от своей собеседницы, тоже наградил ее осуждающим взглядом.

— Я здесь с сугубо познавательными целями, — на арканском же бросил ей он и вновь обернулся к своей собеседнице. Но женщина заметила, как слегка порозовели его безупречные эльфийские щеки.

— Кто бы сомневался! — насмешливо добавила она и тут же получила еще один пинок ногой.

— Не забывай, мы здесь с особой дипломатической миссией! — прошептал ей на ухо дракон, и Мирра поспешно умолкла, лучезарно улыбнувшись Уллисе. На самом деле уверенная («Наглая», — как про себя думала Мирра) и, безусловно, красивая девушка вызывала у нее легкую зависть (и тяжелое раздражение). Она бы с удовольствием прямо здесь продемонстрировала иноземлянке действия заклинания «длинный нос». Но Г’Асдрубал наверняка спал в ее мыслях и не позволил бы подобного безобразия.

— Ни-за-что! — шепотом подтвердил ее догадку Змей.

Больше Мирра в беседе участия не принимала, она еще некоторое время пыталась прислушиваться к разговору, потом плюнула и принялась откровенно разглядывать окружающую обстановку и туалеты дам.

Здесь, в городе они отличались роскошью и разнообразием и одновременно поразили Мирру своей, как бы это сказать… непрактичностью. Блузы иноземлянок часто больше походили на лоскут ткани, кое-как закрепленный на груди и плечах тонкими шнурами или цепочками. Юбки в основном напоминали широкий пояс, а если и встречались среди них длинные, то непременно с невероятными разрезами до самых бедер. Правда, большинство женщин все же были в брюках, тоже странных фасонов, но, во всяком случае, выглядевших более утилитарно. Мирра представила, как смотрелся бы на ней иноземельский наряд, и возблагодарила Фермера, что ни во Вране, ни в Сан-Аркане не завелось подобной моды. Хотя, спору нет, в большинстве нарядов дамы выглядели оч-чень соблазнительно.

В Мирре проснулись темные собственнические чувства, и она обвела ревнивым взглядом своих спутников. Вроде бы Змей был поглощен политической беседой, Бреанир тоже перестал заигрывать с чужестранкой, и все же Мирра чувствовала себя так, словно ее обкрадывали. Остаток встречи она предпочла бы провести сидя на коленях у Эрссера, обняв его руками за шею и запустив пальцы в белую шевелюру, тогда-то уж точно ни у кого не возникнет сомнений, кто его избранница! (Неплохо бы было также, чтобы и Бреанир, вместо того чтобы шарить глазами по иноземлянкам, любовался ею.) Но поступить так, как хотелось, ведьма все же не могла. Уж очень дико бы это выглядело, если бы она ни с того ни с сего, в середине беседы полезла обниматься с мужем. Подавив в себе нецивилизованную ревность, Мирра решила хоть немного улучшить себе настроение, заставив Уллису громко пустить ветра. Это удалось ей даже легче, чем обычно, должно быть, организм иноземлянок был не слишком устойчив к магии. Звук, напоминающий треск разрывающейся ткани, разнесся по обеденному залу так громко, что смолкли разговоры за соседними столиками. Лицо Уллисы вначале недоуменно вытянулось, потом покраснело. Бреанир вежливо закашлялся, но предыдущий звук вряд ли можно было принять за его кашель. Окружающие вспомнили о такте и вернулись к прерванным занятиям: кто ел, кто развлекался. Мирра с невинным видом вертела бокал, на всякий случай спрятав ступни глубоко под собственный стул. Бреанир снова взял беседу в свои руки, и Мирра краем глаза рискнула взглянуть на мужа: вообще-то она ожидала чуть ли не подзатыльника, но в глазах Г’Асдрубала весело плясали зеленые солнца и край рта едва заметно дрожал от сдерживаемого смеха.

— «Андизор!» — одними губами прошептал он девиз Первого из драконов, красовавшийся и на гербе его рода. — «Развлекайся!»

— Восхитительно, просто восхитительно! — бормотал Бреанир, рассматривая странные устройства, окружавшие их в доме. — Просто поверить невозможно.

— Что тут такого, разве эльфы не используют энергию ядерного синтеза? — осведомился Г’Асдрубал.

— Конечно! Но ты только посмотри, сколько изощренной изобретательности они проявляют, чтобы достичь этого эффекта. И никакой, совсем никакой магии! Дядюшка будет в восторге, когда я расскажу ему! Я даже сделал кое-какие зарисовки…

— Надо купить у них пару больших летательных машин, — заявила Мирра, не совсем понимавшая, о чем толкуют мужчины, и считавшая, что пора перестать жонглировать заумными словечками и перейти к делу.

— Она права, — заметил Бреанир, — наверняка посланцы Непобедимого приехали за тем же. Нужно опередить их.

— Ну, насколько я понял, прекрасная Уллиса как раз нынешняя подруга здешнего Коменданта. — Змей послал многозначительную улыбку эльфу. — Почему бы не развить с ней эту тему? Вран согласится на любую цену, так что иноземельцы внакладе не останутся.

Мирра поморщилась от эпитета «прекрасная», адресованного наглой Уллисе, но во всем остальном она была вполне согласна с мужем. Ради таких «машин» можно было и раскошелиться. И, конечно же, лучшим ходатаем за них будет любовница здешнего правителя (или как его там?).

Бреанир воздел глаза к потолку: «Просто не знаю, как стану смотреть в глаза леди Мьюриэл!»

Но в голосе эльфа не было ни капли раскаяния.

— Будем считать, что поездка удалась! — подвел итоги Эрссер. — Пусть сделка не состоялась, мы добились главного: Звездные охотники не станут вмешиваться в конфликт ни на нашей, ни на арканской стороне! Собственно, это даже нельзя назвать нашей заслугой, властитель Соединенного королевства, сам того не зная, сделал за нас основную работу. Его красноречивые тирады об угрозе драконов произвели огромное впечатление на главу здешнего народа. Правда, не совсем такое, на какое рассчитывал король. Его сочли законченным мракобесом, религиозным фанатиком, тормозом на пути нового научного мировоззрения.

— Ты опять говоришь на Священном языке? — недовольно прервала его жена. — Я половины слов не понимаю. Не вижу причин, почему упоминание о драконах производит такое отрицательное впечатление. Очень логично, что арканский правитель ищет союза с охотниками против драконов. Не ты ли сам предсказывал, что он поступит именно так?! Потому мы и поспешили сюда, чтобы разрушить его планы…

— Я недооценивал разницу в мировосприятии, — признал дракон. — Видимо, иноземельцы просто не в состоянии увидеть и осознать некоторые реалии нашего Мира. Но нам это только на руку!

Глава 9

Г’Асдрубал кругами поднимался все выше и выше. Поначалу подъему помогал встречный ветер, но потом воздух как-то поредел, его перестало хватать не только крыльям, но и легким. Однако Змей был готов к такому повороту, недаром он проштудировал все книги об искусстве механического полета в библиотеке Хаэлнира. Накачав до отказа легкие и желудок кислородом, Змей до предела распалил топку в собственном чреве, потом, сделав фантастический пируэт в воздухе, перевернулся через голову и выдохнул обжигающую струю пламени в сторону скрывшейся из вида поверхности. Подобно ракете от фейерверка, драконье тело хвостом вперед понеслось вверх, туда, где небо из голубого становилось чернильно-фиолетовым. Когда в легких кончился воздух, дракон задержал дыхание и во всю ширину распахнул крылья. Он успел заметить проступавшие сквозь прозрачную темноту звезды, но в почти лишенном атмосферы пространстве крылья были бесполезны. Тяжелое тело лишь на долю секунды задержалось в верхней точке полета и камнем начало падать в сгустившиеся над землей облака.

Благо голова дракона оказалась направленной как раз вниз, по курсу движения, поскольку развернуться при помощи крыльев в таком разреженном воздухе он все равно не мог. Наконец, в ушах засвистел ветер и Змей сложил крылья и раскрыл пасть, впуская поток кислорода в соскучившиеся легкие. Пробив облака, он снова распахнул кожистые крылья и, изменив направление полета, помчался параллельно поверхности. В ушах немного звенело, в остальном выход в верхние слои атмосферы не оставил о себе особых впечатлений. Не то чтобы Г’Асдрубал надеялся увидеть парящего в черном, безвоздушном небе Творца, но…

— Так расстаются с иллюзиями, — вслух, но обращаясь исключительно к себе, пробормотал Змей. — В ушах — звенит, а в груди — пусто… и больно. Думаю, поиски Творца на некоторое время стоит свернуть!

— Ну что?! — Всегда сдержанный Хаэлнир едва справлялся с нетерпением.

— Ничего! — Г’Асдрубал демонстративно поковырял алмазным когтем между зубами. — Можно было и не летать. Говорил я тебе, в моей генетической памяти осталось очень четкое ощущение от присутствия Создателя. Если он появится в Мире, я это тут же почувствую, можешь не сомневаться.

— Ты сам хотел проверить! — немного обиженно заметил эльф.

— А как там, наверху? — вступила в разговор Мирра. Она и Хаэлнир поджидали возвращения дракона на холме, с которого тот немногим раньше стартовал в воздух.

В отличие от эльфа и Змея Мирра хоть и верила в Творца (как не верить-то, когда сам ты одно из его творений!), но сильно сомневалась, что кто-либо из обитателей Мира мог вот так, вживую, с ним встретиться. Творец рисовался ей как нечто огромное, ослепительное, как… как, например, солнце. Был даже такой мудрец (Как бишь его?.. Да неважно!), который предположил, что Создатель в своем истинном облике — это звезда, проливающая свет и тепло на Мир. А все «очеловечивающие» его мифы — бред. Вот боги — другое дело, они могут принять человеческий облик и говорить с людьми, чему она сама была свидетельницей.

— Наверху все, как и полагается быть! — отмахнулся Змей. — Вот читала бы умные книжки, сама бы знала, а то подавай ей про эльфов, да про любовь!

— Ничего подобного! — смутилась Мирра, до сих пор не сумевшая избавиться от приступов робости перед Хаэлниром. — Я исторические труды читаю, научные… — Она даже хотела привести пару примеров (вот только в голову ничего не шло!), но потом заметила, что муж, как обычно, посмеивается над ней, и замолчала.

— Думаю, нам стоит поискать так называемую «Тайную скрижаль». Там может быть ответ на наши вопросы, — возвращая беседу в деловое русло, произнес эльф.

— Что-что? — сразу забеспокоилась Мирра, она не любила, когда Г’Асдрубал и Хаэлнир вели разговоры о непонятных вещах.

— Считается, что в последние дни, перед тем как Первый дракон пожрал сам себя, чтобы не делиться с Миром своей мудростью, Творец открыл ему тайну Своего Замысла. А Эрсторген записал ее в «Скрижаль», — начал объяснять Хаэлнир, он был немного склонен к поучительным речам. — Потом он поместил ее «над Миром» и сделал пути к ней «непроходимыми для тех, кто рожден людьми».

— Ты недостаточно изучил драконов. — Змей перекинулся в человека. — Я бы не слишком рассчитывал прочитать в прадедовой книге что-то путное! Вот увидите вместо божественных откровений мы найдем рассказ об утреннем несварении желудка.

— А «над Миром», это где? — заинтересовалась Мирра.

— Это спроси у мужа, он лучше моего знаком с драконьим фольклором.

— В «Священной книге» говорится, что, устав от жизни, Первый из драконьего рода «вознесся над миром и, ухватив себя за хвост, поглотил сам себя без остатка», — процитировал Змей. — Как известно, «Мирным хребтом» называют горную гряду, идущую от северной оконечности Континента и примерно до широты Сан-Аркана. Самая высокая гора в ней носит название «Пик над Миром», именно там по преданию покончил с собой мой прадед. Более точных данных нет, поскольку свидетелей кончины Эрсторгена не было, а сам он лет за триста до того перестал делить с кем-либо кровь.

— Как же вы собираетесь искать эту вашу «Скрижаль», если никто точно не знает, где она лежит, да к тому же, как я поняла, этот твой предок, — Мирра повернулась к мужу, — «сделал пути непроходимыми для тех, кто рожден людьми». Что, кстати, мы первые, кто додумался искать книгу на этом самом Пике?

— Почему же, гипотеза о том, что Эрсторген спрятал скрижаль в пещере на склоне «Пика над Миром», запечатав вход в нее заклинанием, завершающей фразой которого и стало самопожирание…

— И были такие, кто ходил искать книгу? — перебила его Мирра.

— Естественно, но никто из них не прошел путь до конца, а если кто и прошел — то назад не вернулся.

— Так почему же вы решили, — немного раздраженно произнесла Мирра, начиная подозревать, что Змей опять затеял нечто смертельно опасное, — что мы пройдем там, где не прошли другие?!

— Так ведь то все были люди, ЛЮДИ, понимаешь, а я — дракон. Никто из драконов искать «Скрижаль» даже не пытался…

— Почему?

— Я ведь уже говорил тебе, дорогая, драконы не большие охотники читать книги своих соплеменников, тем более разыскивать их с риском для жизни. Пожалуй, я единственный среди них книголюб!

Это была последняя моя прогулка с Творцом, и самая печальная. Еще какое-то время после этого я ощущал его присутствие в Мире, но потом и это ощущение пропало. В тот день Создателя тянуло на философию и меня, поскольку я переел жирного, тоже.

«Думал ли Ты о конце Мира?» — спросил Творец. Я действительно некоторое время назад стал приходить к мысли о том, что Мир несовершенен и пришла пора разнести его в клочья и создать что-нибудь более подходящее (для меня, естественно). Шутка ли, более трех тысяч лет не встречать никого, кто мог бы мне поведать хоть что-то новое, чего еще нет в моей памяти. Так можно стать вегетарианцем! Я честно поделился своими мыслями с Творцом. Тот почему-то не рассердился, похлопал меня по плечу, сказал, что я — хороший друг и потому заслуживаю «ЗНАНИЯ».

«Конец этого Мира не таков, как тебе представляется. Драконы, эльфы, а вслед за ними и иные народцы, созданные мной и населяющие моря и долины, — исчезнут. Но реки, горы, леса — все это останется и станет пространством для тех, кто появился позднее других? «Последние — станут первыми!» Ты ведь читал эту книгу?»

У меня на время пропал не только дар речи, но и «дар мысли». (А я-то считал себя бессмертным!) Но, как видно, Творец все же выловил какой-то вопрос в той мешанине, что царила в моем черепе, потому что не замедлил ответить:

«Вам не на кого жаловаться! Вас, драконов, я создал первыми и наделил всем, чем обладал сам: свободой воли, любопытством, способностью летать и принимать любой облик. Я даже подарил свой девиз Первому из Рода! Я ждал долго, и что же?! Что сделали драконы за все те тысячелетия, что я щедро отпустил вам! НИЧЕГО! Никому из вас, со времен Великого Потопа, не удалось выдумать ни одной стоящей проделки! Все те же поджоги замков да время от времени похищения девиц! И это — РАЗВЛЕЧЕНИЕ??! Я устал скучать, глядя на ВАС… Не лучше и «премудрые» эльфы, и кочующие наяды моря! Лишь люди, существа, сотворенные мною скорее для заполнения пустого пространства, превзошли мои ожидания: они изменяются, меняя мир вокруг себя! Что же, если они сумеют отвоевать ЭТОТ МИР у вас, то получат его в свое полное распоряжение! Я никогда не был консерватором… Я не отниму у драконов того, что подарил им при рождении, но выжить смогут лишь те, кто станет людьми. Ну, а кем быть — пусть каждый выберет сам!»

P.S. Я лучше проглочу собственный хвост, чем стану человеком!

Насколько просто было войти в пещеру, настолько же трудно оказалось из нее выйти. Не успел Змей сгрести «Тайную скрижаль» в сумку, как на него сверху упала тяжеленная силовая сеть. Дракон так и клацнул челюстью о каменный пол пещеры.

— И-и-и-сштрауд! — прошипел он ругательство на драконьем и поспешно перекинулся в человеческое обличье. Звенья силовой сети были слишком редкими, чтобы удержать человека, поэтому Эрссер легко проскользнул в одно из них и тут же получил энергетический заряд в спину: все пространство пещеры неожиданно наполнилось шаровыми молниями. Змей мысленно пожелал прапрадедушке быть еще раз переваренным самим собой — это же надо, устроить такую мясорубку собственному правнуку! Одновременно он изловчился подпрыгнуть в просвет между молниями и на лету вновь принял форму дракона (а это, я вам скажу, тот еще фокус!). Бешено замахав крыльями, чтобы не свалиться в силовую сеть снова, Змей поймал на шкуру с пяток молний, но броня естественно выдержала, хотя тряхнуло его так, что голова дважды пребольно ударилась о потолок. Камни на сводах опасно зашевелились.

— Эннае аст! — поспешно произнес Змей заклинание, останавливая на какое-то время обвал, и стремительно ввинтился в проход, выводящий наружу. Попутно ему пришлось разорвать еще одну (но уже значительно более слабую) силовую сеть, от которой на теле осталась симпатичная сеточка ожогов, потом было еще заклинание слепоты (но уже рассчитанное не на дракона), наконец, когда Эрссер уже отчетливо видел кусок белесого неба в конце тоннеля, сзади раздался оглушительный взрыв. Дракона, словно пробку из бутылки, вышибло из Горы, и на некоторое время он начисто лишился трех основных чувств: слуха, зрения и обоняния. Однако тело, подвластное живущему в мозгу каждого автопилоту, продолжало размеренно взмахивать крыльями, и, благо здесь, «над Миром» врезаться было особо не во что, дракон продолжил свой полет по замысловатой траектории. Зрение вернулось вовремя, комбинация немыслимых пике и «бочек» вынесла Г’Асдрубала в предгорье. Наконец его полет прервала небольшая дубовая роща. Врезавшись в высокие, довольно молодые еще стволы деревьев, дракон свалился, ломая ветки, на землю, по пути плюясь пламенем и отборными ругательствами.

— Общение с Создателем, даже опосредованное, никого до добра не доводило! — прошипел он, поднимаясь и сплевывая из пасти куски набившихся туда веток.

Змей запоздало спохватился, что непочтительно подумал о Творце, но Тот (хвала Ему!), видно, был занят чем-то более серьезным, во всяком случае, никакая божественная молния не расплавила ему мозги. Вообще, вокруг все было совершенно обыденно и мирно, даже звон в ушах и тот прекратился, а через несколько минут возобновили в кустах пение распуганные падением Змея птицы.

— Вот значит как: ассимиляция или смерть, — бубнил себе под нос дракон, сворачиваясь золотыми кольцами на поляне. Это требовалось как следует обмозговать, а лететь в город — делиться плохими вестями с родственниками и друзьями — еще успеется.

«Священная книга» говорила, что замысел Творца не дано угадать никому. А Эрсторген, значит, удостоился чести узнать все, так сказать, от Первоисточника! Может, это очередная божественная «шутка», чтобы растормошить нас? Первый дракон, много странствовавший вместе с Создателем в первые века творения и оставивший потомкам «Священную книгу», писал, что Творец специально наделил драконов чувством юмора, чтобы те могли оценить его шутки.

Как бы ни был день загружен военными заботами и приготовлениями, правительница считала себя просто обязанной прочесть «Тайную скрижаль», так заинтересовавшую и Хаэлнира, и Змея.

Но, несмотря на изрядную порцию свежей драконьей крови, она с трудом разбирала строчки старинной книги. Драконий язык она теперь знала ничуть не хуже, чем арканский, но манускрипт был составлен на каком-то совсем уж древнем наречии. Запнувшись на очередном трудном слове, Мирра локтем толкнула присевшего рядом мужа:

— А здесь что написано?

Г’Асдрубал бросил взгляд на раскрытую страницу.

— Это рассказ о сотворении дракона?! Здесь говорится, что первым, еще до того, как сотворить Землю и наполнить водой ее моря, а растениями — сушу, Творец создал из «пламени звезд» Первого дракона…

— Да знаю-знаю, это я уже прочла. Ты читай вот здесь, ниже! — нетерпеливо перебила Мирра.

Дракон небрежно подхватил книгу с ее колен и, дразня жену, стал читать с начала абзаца: «И когда Первый дракон увидел („Мы, знаешь ли, часто пишем о себе в третьем лице!“ — комментировал Змей), что земли заселены разными народами, но нет среди них никого, подобного драконам, то спросил у Создателя, для чего сотворил он его столь отличным от всех других? И Создатель ответил, что драконий род создан таким для украшения природы!»

— Но здесь же написано по-другому!

Мирра вырвала книгу из рук супруга и уставилась на только что прочитанные строчки.

— Вот, смотри, где ты увидел про «украшение природы»? Тут написано: «И Творец ответил: „А по приколу!“

— Это слова Священного языка, — заявил ГАсдрубал, — я просто перевел их.

Мирра хмыкнула, но промолчала, в конце концов, другого переводчика у нее все равно не было, хотя она подозревала, что смысл фразы на древнем наречии не понятен и самому дракону.

Часа в три после полуночи его разбудил осторожный стук в дверь. Эрссер осторожно выскользнул из-под одеяла, чтобы не разбудить Мирру. Последнее время она и так плохо спала.

За дверью ждал Хаэлнир.

— Эфель-Тау захвачен, — мрачно сообщил он.

Змей тихо присвистнул:

— Не может быть!

— Может. Я предупреждал Эрендира, однако… к чему теперь говорить?! Перед падением города они открыли ворота Обители Мрака, так что у нас гость.

— Из Обители? — уточнил Эрссер. Эльф кивнул. — Тогда я все-таки разбужу жену. Ей будет интересно познакомиться, — извиняющимся тоном добавил он.

Мирра побила все рекорды, одеваясь — а она-то полагала, что все упыри повывелись еще до Потопа! Гость сидел в удобном кресле в их малой гостиной и учтиво поднялся ей навстречу. Вместо обычных свечей комнату освещали гнилушки (совсем как ее спальню в детстве). В их призрачном свете кожа гостя казалась особенно белой, возможно, еще и из-за контраста с иссиня-черными волосами. В остальном он ничем не отличался от обычного эльфа, даже глаза цветом напоминали Хаэлнира, но были светлее: скорее розовые, чем фиалковые.

— Прошу прощения за нежданный визит! — Упырь обезоруживающе улыбнулся, продемонстрировав присутствующим знаменитые удлиненные клыки. — Меня зовут Даэн, и я нижайше прошу у правительницы убежища.

— Конечно, конечно! — поспешно закивала та, во все глаза разглядывая Даэна. Эрссер поспешил спрятать ухмылку: как он и предполагал, Мирру не пришлось просить дважды, Даэн был мужчиной вполне в ее вкусе!

— Войска Сан-Аркана захватили Эфель-Тау, — сообщил Хаэлнир, когда все расселись вокруг низкого чайного столика. Эрссер плеснул себе, Мирре и Хаэлниру по хорошей порции золотистого вранского вина. Даэн присоединился к ним, подняв бокал с подозрительным красным напитком. — Владыка Эрендир решил не нарушать нейтралитета и отказался вступать в бой, это не помешало арканцам напасть на Эфель и, пока Владыка спешно организовывал эвакуацию, вырезать половину населения.

— Значит, эльфы теперь тоже в состоянии войны с Сан-Арканом! — обрадовалась Мирра.

— Боюсь, что нет, прекрасная госпожа, — вмешался Даэн. — Насколько мне известно от братьев по крови, Эрендир вывел всех спасшихся из города в Ферни-Этт, там Семь Владык составили Совет, и было принято решение покинуть Эттарис.

Хаэлнир, не сдержавшись, стукнул по столу сжатым кулаком.

— «Добрый» Эрендир! — горько произнес он. — Оставить города и вести растительный образ жизни на забытых богами землях! Нечего сказать — «мудрое решение»! Не лучше ли сразу отказаться от науки и магии, уподобиться варварам и жить «в единении с природой», то бишь вечно гнить на задворках Мира?!

— Да, план примерно таков, — подтвердил Даэн. — Нас в подобной спешке, конечно, в расчет не приняли. Но, вероятно, следует быть благодарным за то, что главный эльф все-таки оставил нам некий ШАНС.

— Значит, Эрендир перед эвакуацией выпустил всех заключенных? — Мирра попыталась воспользоваться памятью крови, чтобы припомнить все, что знала (вернее, все, что знал дракон) о «черных кровососах».

— Заключенных? — Голос Даэна стал ироничным. Эрссер и эльф переглянулись. — Хаэлнир, думаю, теперь мне позволительно открыть наши маленькие семейные тайны?

Эльф недовольно поморщился, но кивнул.

— Обитель Мрака не тюрьма, а больница, госпожа, — снова повернулся к Мирре Даэн. — Мы, те, кого называют упырями, не преступники, а жертвы нарушения Первого Генетического Закона.

Мирра могла бы часами слушать открыв рот печальный рассказ о несчастных эльфах-детях, родившихся у «несовместимых пар». К тому же Даэн был хорошим рассказчиком, и ему тоже нравилась аудитория (ни для кого, кроме Мирры, эти истории не были в новинку), но часа через два Эрссер нежно взял жену под руку и напомнил, что их гостю еще предстоит оборудовать спальню в подвале. После чего Мирра, как приличная хозяйка, пошла отдать кое-какие распоряжения. А потом наступил рассвет, и пришлось идти спать.

Даэн обошел небольшую, всего три на четыре, комнатку в цокольном этаже замка. Стены были сухими, крошечное окно под потолком спешно заложено кирпичом и забито досками для верности. Эльф пощупал кровать, одобрительно поцокал языком и расслабленно повалился на подушки.

— За день по соседству оборудуют ванну, — сообщил Хаэлнир. — Так что не пугайся шума.

— Передай мою благодарность правительнице! — с искренним энтузиазмом попросил Даэн.

— Непременно! — Хаэлнир строго посмотрел на «родственника». — Только скажи, пожалуйста, зачем было показывать клыки, что за детские выходки?

— Ну не мог же я разочаровать девочку! — Даэн движением руки стер иллюзию, и удлиненные передние резцы превратились в рядовые зубы. — Она так смотрела на меня! Я и так выгляжу заурядно, а если бы у меня не оказалось клыков, это было бы совсем «не по-упырски». Обычный эльф, не переносящий света, может ли быть что-то более жалкое?!

— Тогда надо было для полноты картины кинуться на кого-нибудь и начать «сосать кровь»!

— И на кого прикажешь кидаться? — изображая искренний интерес, спросил Даэн. — Из всех присутствующих подходящий состав крови был только у тебя! Кстати, может, поделишься с братом?

— Спи, давай, ночной кошмар. — Хаэлнир кинул упырю ключ. — Не забудь запереться на день.

Глава 10

Даже Мирра, горячо приветствовавшая идею пригласить военных консультантов из эльфов, приуныла, глядя на собравшуюся в их пиршественной зале (превращенной в зал «Военного Совета») толпу мужчин. В основном это были уже немолодые, закаленные в боях вояки. Убедить таких вот так вдруг передать командование в своих отрядах пришлым командирам, да еще эльфам, было едва ли легче, чем собственно победить врагов на поле битвы.

Она даже готова была отказаться от этой затеи, но Г’Асдрубал твердо подхватил ее под локоть и усадил во главе стола. «Предоставь это нам!» — шепнул он.

Когда военачальники наконец расселись за длинным составным столом, Змей сделал приглашающий знак, и в комнату чинно и беззвучно вошли десять эльфов. Они были одеты в боевую броню, не совсем уместную внутри безопасной крепости, зато очень впечатляющую. Хаэлнир держал на сгибе локтя шлем со знаком отличия командира. Остальные девять эльфов, хотя и различались цветом волос, глаз, прической и покроем одежды, лицом обнаруживали явное сходство со своим начальником.

— Уважаемые командиры, — поднявшись и встав рядом с Хаэлниром, лицом к присутствующим, начал Г’Асдрубал, — всех вас заранее оповестили о цели сегодняшнего Совета, поэтому без долгих вступлений хочу представить вам нового военного советника правительницы и… человека, который возглавит нашу армию, — повелителя Хаэлнира.

Эльф, пряча улыбку, поклонился. (Никто еще не называл его «человеком». «Ассимиляция началась!» — про себя подумал он.)

В зале стояла тишина, не считая чьего-то не слишком довольного пыхтения или нервного притопывания ног под столом. Но никаких возгласов протеста не последовало. Прошедшие десять с лишним лет порядком изменили местных жителей, особенно воинов гарнизона. За это время в замке появился драконий отряд, да и эльфы порой наведывались в город, так что повелитель Хаэлнир не был первым представителем своего народа, явившимся перед глазами вранского Совета. К тому же все знали экстравагантный нрав правительницы: в княжестве, где правитель — дракон, почему бы эльфу не стать во главе армии?! Так что эту новость военный совет проглотил хотя и без восторга, но и без возмущения.

Эрссер еще раз обвел взглядом суровые лица своих соратников.

— Думаю, мы предоставим Повелителю Хаэлниру самому представить своих спутников! — предложил он. Хаэлнир еще раз вежливо склонил голову и начал:

— Носитель Меча Лаинор, Носитель Меча… — Каждый из девяти эльфов при упоминании своего имени слегка кланялся присутствующим. Наконец Хаэлнир закончил представление, однако эльфы не спешили присоединяться к сидящим за столом Совета и продолжали возвышаться посреди зала.

— Прежде чем наши новые друзья сядут рядом с нами, — вновь взял инициативу в свои руки Г’Асдрубал, — хочу сделать еще одно, возможно, не слишком приятное для вас сообщение… — Змей сделал короткую паузу, потом продолжил, но не сразу перешел к делу (как обычно), а сделал небольшое лирическое отступление. — Все вы опытные и проверенные командиры, ваше знание военного дела не вызывает сомнений. Однако в условиях новой угрозы мы решили воспользоваться опытом и знаниями народа, умевшего вести войны за много веков до нашего с вами рождения. Повелитель Хаэлнир возглавит нашу армию, а его братья (Змей сделал широкий жест, обведя рукой остальных эльфов) встанут во главе девяти подразделений, на которые будет разделено наше войско.

Теперь по залу разнесся явственный ропот, сидящие за столом действительно были опытными, много повидавшими за свою жизнь солдатами, каждый из них по праву заслужил звание капитана и теперь командовал отрядом.

— Мы предвидели ваше неудовольствие, однако уверены, что ради блага Родины вы пожертвуете своими амбициями. Поэтому предлагаю провести небольшую демонстрацию. Прошу вас, повелитель Хаэлнир!

Эльф выступил вперед:

— Ни я, ни мои братья не пытаемся занять по праву принадлежащее вам место во главе ваших отрядов, и тем более в сердцах ваших солдат. Однако управляемость войска является одним из важнейших условий победы, а мои братья способны слышать мои мысленные приказы на расстоянии…

Это сообщение не произвело особого впечатления на сидящих в зале.

— А мысли наших врагов вы случайно не слышите? — Вопрос был задан саркастическим тоном, но все же в нем прозвучал неподдельный интерес.

Хаэлнир мысленно покривился (лицо его осталось неподвижным), ответ на этот вопрос вряд ли понравится аудитории, но задавший его имел право на объяснение, хотя бы потому, что вопрос-то был дельный, и будь у них побольше времени…

— Нет, к сожалению, — ответил Хаэлнир, — я могу мысленно говорить только с теми, с кем делил кровь.

По залу пронесся разочарованно-насмешливый вздох.

— Прошу прощения у правительницы. — Из-за стола поднялся капитан лучников Эвин Неотразимый, получивший свое прозвище еще во времена юности, и вовсе не за меткость, а за популярность, которой он пользовался (и продолжал пользоваться) среди горожанок. Во времена все еще памятного урфийского нашествия Эвин был простым лучником, но за прошедшие годы успел поучаствовать и стычках на границе и посидеть в осаде в замке Готтар, так что его боевой опыт снискал во Вране уважение. — Что-то я не слышал, чтобы эльфы воевали. — Эвин обошел стол и остановился напротив Хаэлнира. — Может, повелитель и его соплеменники прекрасно читают мысли друг друга, но владеют ли они боевым оружием, участвовали ли в настоящих схватках?

— Повелитель Хаэлнир возглавлял эльфийскую армию при отражении Большого южного нашествия, — опередил эльфа с ответом Г’Асдрубал, — он выиграл семьсот девяносто шесть полевых сражений и провел триста четыре успешные осады, самые известные из которых: битвы за Асс-Мурр и Ферни-Этт.

Воины за столом недоверчиво переглянулись. Змей упомянул о сражениях, произошедших во времена Великого Потопа. Даже зная об эльфийском бессмертии, людям трудно было осмыслить, что стоящий перед ними отнюдь не старый мужчина уже воевал за полтысячи лет до их рождения.

— Тогда, может быть, кто-нибудь из гостей покажет мне… — Капитан махнул рукой в сторону стены, выходящей во двор.

Все взгляды послушно устремились туда, куда он указывал. На стене в простенке между двумя окнами висел деревянный разукрашенный щит. Эвин не успел докончить фразы, а девять кинжалов уже качались в центре щита, как раз на пересечении двух линий, делящих на квадраты его черно-пурпурное поле. Рукояти кинжалов разошлись веером, тогда как клинки плотно вошли в одну точку, продолбив в щите солидное углубление.

Толпа притихла. Опытные вояки не могли не оценить быстроту и искусство, с каким эльфы из неудобной позиции метнули свое оружие.

— Вообще, я не то имел в виду. Я собирался предложить одному из вас поединок во дворе, — пробормотал капитан, — но думаю, теперь это не требуется…

Едва солнце начало клониться к горизонту и предметы стали отбрасывать длинные тени, как Мирра помчалась в подвал. В это время Даэн обычно уже вставал и садился завтракать, ну а ведьма за компании с ним ужинала.

Упырь, как всегда, галантно пододвинул правительнице кресло. Дама уселась и принялась с аппетитом уминать цыпленка, ничуть не смущаясь блюдом, которым закусывал Даэн. (Упырь медленно тянул из высокого бокала свежую телячью кровь.)

Когда с едой было покончено, гостья откинулась на спинку стула.

— Скажи, Даэн, а Хаэлнир действительно твой брат или это ты так, ну, в смысле соотечественник? — Мирру давно жег этот вопрос, но задать его самому эльфу она не решалась. Даэн — другое дело. Она прекрасно понимала чувства человека (тьфу, эльфа!), который зависит от чужой крови. Чем-то это напоминало и ее историю. Поэтому при упыре ее не охватывала неподдающаяся объяснению стеснительность, как в присутствии эльфа.

Даэн, в свою очередь, развалился на стуле, придвинув соседний и водрузив на него ноги. Вечерние беседы доставляли удовольствие им обоим.

— Двоюродный, — подтвердил он. — Моя милейшая матушка приходилась младшей сестрой его отцу. Они не были слишком близки, отец Хала был первенцем и старше моей матери на семьсот лет (точнее, на шестьсот восемьдесят восемь). Но, когда мамочка после моего рождения смоталась к отступникам, он по-родственному приютил меня в своем доме. Так что мы с Халом провели детство хотя и в разное время, но в одном доме, если не считать того, что я большей частью проводил его в подвале. Впрочем, Хаэлнир тогда тоже любил погулять ночью. Ну а потом я переехал в «Обитель».

— А кто такие отступники? — Мирру ужасно интересовала жизнь эльфов вообще и упырей в частности, только она немного боялась обидеть Даэна своими расспросами. Но Змей, обожавший ее дразнить, на все ее вопросы отвечал новыми загадками, так что ничего не оставалось, как приставать к упырю.

— У-у! — Даэн сделал страшные глаза. — Это еще одна запрещенная тема (Мирра приготовилась обиженно надуться), но, пока нет моего сурового кузена, я расскажу.

Когда-то давно, когда эльфы еще не постигли премудростей науки и магии и не знали «благословенных Генетических Законов», они заключали браки как попало, неосмотрительно выбирая супруга по любви или семейному договору[17]. Затем старейшины заметили, что дети эльфов все чаще рождаются на свет ущербными: больными или уродливыми. Причем уродство не всегда было телесным. Уже тогда эльфы вполне прилично владели медициной, так что почти все младенцы выживали, некоторые вступали в браки и приносили новое ущербное потомство. В те времена эльфы делились на семнадцать кланов, каждый из которых имел старейшину, заседавшего в Совете. Двое из членов Совета предложили умерщвлять неполноценных младенцев сразу после рождения. Как ни странно, часть Совета поддержала их, зато другая часть объявила первых убийцами. Споры длились долго (эльфы бессмертны, так что проблема затянувшихся дебатов их не слишком волновала). В это время Тин Великий, прозванный так за свои открытия в области медицины, вывел зависимость врожденных уродств от состава крови их родителей. Тин сообщил о своем открытии тогдашнему главе Совета — Инатару, и тот предложил старейшинам принять Первый Генетический Закон, запрещавший эльфам определенных групп крови вступать в браки и производить потомство. Закон был принят и одобрен подавляющим большинством членов Совета, тем более что по сравнению с предыдущим предложением он выглядел на удивление мягко и гуманно. Однако среди общин нашлись и такие, кто отказался подчиниться «Первому генетическому». Они продолжали беспорядочно совокупляться и, чтобы не служить дурным примером для других, были изгнаны из благоустроенных городов (а эльфы никогда не жили мелкими аграрными поселениями) на дикие территории. Там они и продолжали жить по старому укладу, подвергаясь частым нашествиям варваров (то есть людей, которые в то время только-только вступали на путь цивилизации). Среди законопослушных эльфов они получили название «Ор-ха» — «отступники», то есть отступившие от Первого Закона. Сами отступники, немного изменив это прозвище, стали именоваться «Ор-ка — ин-атва» — «вставшие на путь свободной любви». Несмотря на неблагоприятное окружение, численность приверженцев свободной любви быстро росла, их рождаемость не была ограничена строгими генетическими правилами. Зато благодаря упорядоченным бракам все потомство законопослушных рождалось на свет вполне здоровым и крепким, хотя время от времени кто-нибудь из романтически настроенной молодежи и совершал ошибку. С веками число таких пар медленно, но верно увеличивалось. Тогда Совет ужесточил наказание, постановив, что эльфы, сознательно вступившие в любовную связь в нарушение Первого Генетического Закона, будут караться смертью. Естественно, доказательством нарушения закона мог служить только рожденный неполноценным ребенок. («Мои мать и отец вляпались именно так», — усмехнулся Даэн.) Новая волна отступников покинула эльфийские города и присоединилась к живущим на Диких землях сородичам. До этого эти две ветви эльфов не враждовали открыто, а тут случился первый вооруженный конфликт. Стороны так и не сошлись на том, кто начал первый, каждый кивал на другого. И пошло-поехало… «Ор-ха» решили вернуть себе города, из которых когда-то были изгнаны. Их армии, численно превышающие армию Совета, окружили Ферни-Этт, Инис-Тир, а также тогдашнюю столицу — Эфель-Гир. Инатар сам возглавил армию Совета и дал генеральное сражение под стенами столицы. И был бесславно разбит. Города оказались почти в полной блокаде, остатки армии скрылись за стенами Эфель-Гира. И тут, пока члены Совета в едином порыве доклевывали Инатара, мой кузен, командовавший столичным гарнизоном, перегруппировал войско и прорвал блокаду. Разбив полки op-хаев под Эфель-Гиром, он добился от Совета отмены запрета на использование магии в военных целях, наложенного после падения Мин-Олы, и планомерно выбил отступников сначала со своей территории, сняв осаду с остальных городов, а потом взял приступом пять орхайских крепостей, в том числе Асс-Мурр и Интинисс. Главный ор-хайский город — Анвари-Эт по приказу Совета был стерт с лица земли как рассадник порока.

Хаэлнир вернулся в столицу героем и был досрочно принят в члены Совета[18]. На тот момент Совет уже возглавил (после добровольной отставки Инатара) его нынешний глава — Эрендир. Одно время они с Хаэлниром даже были друзьями. Потом Эрендир протащил закон «О невмешательстве», фактически предписывающий эльфам самоизоляцию. Новый закон возобновил запрет на военное использование магии, а заодно и немагических научных достижений. Он же запрещал вооруженные конфликты между кланами и предписывал избегать военных и иных контактов с людьми. Хал возражал, но оказался в меньшинстве. Он разругался с главой Совета, покинул столицу и занялся медициной.

— Вот, собственно, и все. — Даэн вновь потянулся к бокалу с рубиновой жидкостью.

— А «op-хаи», куда они делись? Я о них и не слышала.

— О, они все были истреблены. Совет решил, что это избавит нас от проблем в будущем, — небрежно ответил упырь.

— И твои родители тоже? — Мирра поспешно захлопнула рот, но вопрос уже сорвался у нее с языка.

— Наверное… — Голос Даэна был задумчивым, но не скорбным. — Да не переживай так! (Они давно перешли на «ты».) Они бросили меня сразу после рождения, так что я их даже не видел. К тому же они знали, на что шли, а вот я, как ни крути, по их милости вынужден прятаться по склепам. Не иметь возможности выйти на свет — та еще участь! Впрочем, это уже другая, неинтересная тема, — теперь уже Даэн прервал сам себя. — А что там у нас на поверхности?

Хаэлнир ежедневно принимал донесения от разведчиков, и лицо его хмурилось все чаще и чаще. Вести приходили неутешительные. Армия Соединенного королевства росла в прямом смысле не по дням, а по часам. Не успело прийти известие о рейде замуррских кочевников, решивших присоединиться к армии завоевателя, как агент из арканской столицы передал сообщение, что король умудрился нанять к себе на службу целое войско из абаданнов.

— Пять тысяч чудесно выдрессированных головорезов! — мрачно процедил эльф, перекидывая донесение через стол Эрссеру. — Вот увидишь, он поставит их ударный отряд впереди, и, прежде чем помереть самим, эти куклы положат добрую треть нашего войска.

— Давай посеем зубы дракона. Выросшие воины будут хоть и придурковаты, зато безупречно послушны, — предложил дракон.

— Значит, кому-то из нас придется постоянно заниматься только ими, не то эти умники перебьют друг друга. А у нас найдутся задачи поважнее!

— Тогда нужно перекупить детей Адана! — Змей встал. — Золота у нас достаточно, да и до гор не так далеко. Я и Д’Этор смотаемся туда и обратно дня за три.

— Жрец Адана никогда не менял своих решений, — с сомнением покачал головой Хаэлнир.

— Тогда захватим мерзавца и притащим его во Вран. Посмотрим, выступит ли его паства против своего жреца?!

Эльф снова покачал головой, но спорить не стал:

— Возьмите с собой кого-нибудь из эльфов. Просто так, на всякий случай… Сам я не могу отлучиться.

— Мы возьмем Бреанира и кого-нибудь из твоих братьев. Пришли сам того, кто тебе сейчас меньше нужен. — Эрссер покинул главнокомандующего и поднялся на стену, чтобы позвать Д’Этора.

На обратном пути в коридоре Змея остановила странная фигура в черном.

— Даэн? — удивился Змей.

Упырь был с ног до головы затянут в черную кожу. Лицо закрыто плотной маской из черного шелка, на глазах — очки из затемненного стекла.

— Твоя жена подарила мне костюм, — объяснил Даэн, — чтобы я при необходимости мог выходить днем и не чувствовал себя пленником подвала. Конечно, даже в очках я не могу прямо смотреть на солнце, но отраженный свет в них вполне безопасен.

— Идея хорошая, — одобрил дракон, — но тебе следует хорошенько испытать костюм…

— Поездка к абаданнам будет для него хорошим испытанием.

Дракона трудно было удивить, но тут опешил даже он.

— Ты чудом добрался сюда живым и собираешься снова выйти на солнце?

— Я могу быть полезен. И не собираюсь всю войну отсиживаться в подвале. К тому же вы ведь отправляетесь за Акулий хребет? А там сейчас полярная ночь. И абаданны живут в пещерах, а значит, вам пригодится мое ночное зрение. — Голос Даэна звучал почти умоляюще.

Эрссер на секунду представил, каково бы ему было всю жизнь провести в одной и той же пещере, и сдался.

— Не проговорись Мирре, — предупредил он, — не то правительница решит лететь с нами, а это…

— Это слишком опасно! — подхватил Даэн. — Пойду собираться.

Упырь на удивление быстро исчез в темном коридоре, словно растворился.

— Нет, есть что-то в этих рассказах об упырях! — заметил сам себе Змей и тоже пошел готовиться к вылету.

Вылетели впятером в сумерках. В последний момент в экспедицию напросился еще и Андреас. Он успел зарекомендовать себя дисциплинированным и умелым воином, и Змей решил, что пятый член в команде будет не лишним. К тому же парень владел доставшимся от отца медальоном — отличительным знаком детей Адана, и дракон посчитал, что вещица может пригодиться им при переговорах.

Пролет в небе драконов больше никого не удивлял, но все же мог привлечь нежелательное внимание врага. Д’Этор нес на спине Бреанира, его черная от природы чешуя прекрасно сливалась с темнеющим небом. Эрссеру пришлось воспользоваться маленьким заклинанием, чтобы его золотая шкура не отражала свет севшего за горизонт солнца.

Даэн на его загривке что-то восторженно, но очень тихо пел, а когда Змей поинтересовался, что именно, засмущался и замолчал. Андреасу, раньше не поднимавшемуся в воздух на драконе, было не до пения, он сосредоточенно смотрел вперед и изо всех сил цеплялся за веревку, которой Эрссер на всякий случай привязал его к собственной спине.

Гор достигли меньше чем за сутки, в прозрачных полярных сумерках внизу показалась главная гряда Акульего хребта, ее вершины, оправдывая название, подобно гигантскому рыбьему костяку, раскинулись поперек северной части Континента. Ночь словно сопровождала их в полете. В воздухе, начиная с предгорий, похолодало так, что, несмотря на теплую одежду и горячий драконий бок, Андреас едва попадал зубом на зуб. Эльфам, с их обменом веществ, было полегче, особенно Даэну, маска которого защищала не только от солнца, но и от холодного ветра. Д’Этор первым заметил на белом склоне едва различимые каменные постройки. Если бы не огонь, разведенный в одной из них, они могли бы и вовсе проскочить мимо. Драконы мягко спланировали на склон горы рядом с деревней. Когда-то очень давно Змей бывал в этих местах и помнил, что жилища детей Адана расположены в основном под землей, подобно муравейникам, а незначительная наземная часть носит скорее декоративный характер, ну, и, конечно, служит для приема чужаков, которые здесь не так уж часты.

Г’Асдрубал и Д’Этор приняли человеческий облик и поспешно натянули захваченную с собой одежду. Даэн осторожно снял очки, убедившись, что может без вреда для здоровья существовать в сумерках полярной ночи. Бреанир осматривался, словно на экскурсии.

— Нам туда. — Змей указал на возвышавшуюся по другую сторону деревни гору. Они пересекли деревню, держа оружие наготове, но не обнажая его. Ни один след не нарушал безупречной глади снега. Если бы не свет в дальнем доме, деревня выглядела бы совершенно вымершей. Никто так и не вышел их встречать. Впрочем, ни один из них не знал порядков абаданнов настолько, чтобы судить, удостоились ли они необычного приема или здесь принято игнорировать приезжих. Вскоре в основании горы стал виден черный провал. Именно там размещался Храм безымянного Бога, которому поклонялось северное племя. Даэн, опередив соратников, первым вступил под свод пещеры.

Если каменные своды когда-то и подвергались обработке, то теперь следов ее не осталось. Стены небольшой пещеры были неровными и постепенно сужались, образуя коридор, ведущий в глубь горы. Под землей заметно потеплело. Даэн уже скрылся в темноте, его упырским глазам света было более чем достаточно. Д’Этор вручил всем остальным факелы, стоило только поскрести, как они загорелись неярким (но вполне достаточным) белым светом.

— Двинулись, — коротко скомандовал дракон и, пригибаясь, пошел по коридору. За ним Бреанир и Андреас, Д’Этор замыкал шествие. Коридор петлял. Неровные стены изобиловали острыми выступами, о которые путники то и дело стукались то локтем, то коленом. Благодаря частым поворотам они не могли издалека заметить выход в круглую, освещенную серым мерцающим светом пещеру. Г’Асдрубал окинул стены и потолок в поисках источника освещения и не нашел его. Что ж, бывают вещи и более удивительные, чем магические огни. Пещера была шагов семьдесят в диаметре и не более десяти локтей в высоту. По периметру, значительно стесняя пространство, беспорядочно высились сросшиеся сталактито-сталагмитовые столбы. У дальнего края над полом возвышался круглый уступ, поверхность его была отполирована до блеска и исчерчена переплетающимися линиями. Дракон узнал орнамент на медальонах абаданнов. Посреди возвышения стоял серый высокий старик. Белые волосы заплетены в три косы, подбородок выбрит. На плечах у старика висела серая шерстяная хламида и такой же серый жреческий плащ, на голове — широкий обруч, опять же исчерченный беспорядочно пересекающимися линиями. Никаких других знаков отличия у старика не было, но что он и есть главный (и единственный) абаданнский жрец, не вызывало сомнений. Дракон поискал глазами алтарь и хоть какую-нибудь мебель или наконец вход в соседнее помещение, но ничего такого не обнаружил. Неужели жрец вот так целыми днями торчит один посреди холодной пещеры? «Должно быть, где-то все же имеется скрытый люк или проход в другие подземелья», — рассудил Змей. Он и трое его товарищей уже стояли в центре пещеры, погасив ставшие ненужными факелы. Через секунду к ним присоединился и Даэн, вынырнувший откуда-то из лабиринта сталагмитов на окраине подземного зала.

— Почтенный служитель Безымянного, — Г’Асдрубал поклонился, его примеру последовали остальные его спутники, — мы пришли заключить с Ним договор. Готовы ли Его Дети послужить Ему своим умением? — произнес он церемониальную фразу, с которой начинался наем абаданнов.

— Дети его всегда служат Ему! — Это тоже была часть своеобразного обряда. Однако дальше жрец отошел от стандартной формулы и заявил: — Каждая из поглощенных им душ уже отправилась исполнять Его истинную Волю.

— Понятно. — Г’Асдрубал посчитал, что и для него необязательно придерживаться словесных формул. — Нам известно, что детей Адана нанял на службу король Арканский и, вероятно, заплатил неплохую сумму, раз…

— Вам ничего не известно, — жрец отрывисто рассмеялся, — но я просвещу вас: дети Адана больше не служат чужой воле, ибо они отправились исполнять волю Его и привести Мир к подножию Его Плоского Трона! И вскоре весь Мир узрит своего Безымянного Властителя, а вы узрите его прямо сейчас. — Жрец конвульсивно дернулся и замер, сверля их недобрым взглядом, однако ничего не произошло. Дракон и его спутники переглянулись. Бреанир выразительно пожал плечами. Даэн перестал с любопытством осматривать жреца и теперь изучал «интерьер» пещеры — ему все казалось интересным на новом месте.

— Ну, раз нанять нам никого не удастся, — с сожалением протянул Г’Асдрубал, — то придется вам самому, почтеннейший, оказать нам небольшую услугу. — Дракон стал непринужденно приближаться к возвышению, за ним, беря старика в кольцо, двинулись Д’Этор, Андреас и Бреанир.

— Вы не слышите Зова Его? — немного удивленно проговорил жрец.

— Пока нет, — сообщил Д’Этор. — Но, может, если мы подойдем поближе…

— Вы не люди! — догадался старик, шагнув им навстречу и «прожигая» по очереди каждого злобным взглядом. Глаза его казались совсем черными, как две прожженные в белках дырки.

Неожиданно взгляд жреца остановился на Андреасе.

— А что это у вас там, юноша? — Рука жреца с длинными ногтями протянулась к груди вранца и, не успел тот отшатнуться, ловко извлекла из-под теплой куртки подвешенный на цепочке абаданнский медальон.

— Ты, значит, тоже служишь безымянному богу?! — Ухмылка жреца выглядела страшновато. — Что же, прими его опеку!

Андреас схватился за цепочку и попытался что-то сказать, но язык и губы неожиданно перестали его слушаться. Лицо стало смертельно белым, ноги подогнулись. Юноша брякнулся на колени и остался стоять с отсутствующим взглядом. Бреанир, на время отвлекшись от жреца, попытался поднять его.

— Я сын Его, — чужим голосом произнес Андреас и с неожиданной силой оттолкнул эльфа.

— А вас, пришедших к нему, но не узревших, ждет та же участь, что и всех прочих, не принявших истинной веры! — продолжал вещать старик.

— Интересно, какая?! — поинтересовался Даэн. По плану он должен был отвлекать на себя внимание, пока драконы обойдут жреца с фланга, схватят и свяжут его.

— Черная смерть, — зловеще зашипел жрец, и изо рта его потек черный туман. Андреас страшно затрясся, затем поднялся на ноги и деревянной походкой двинулся к Бреаниру, по пути доставая из ножен меч. Эльф сначала непонимающе смотрел на него, потом, когда тот сделал первый выпад, нацеленный ему в грудь, начал понимать, что юноша под воздействием странной силы вознамерился его убить. Бреанир парировал выпад и отскочил в сторону. Андреас тут же развернулся и снова пошел в наступление. Взгляд его все так же был устремлен куда-то в пространство, из перекошенного рта стекала струйка крови.

Г’Асдрубал в прыжке преодолел отделявшее его от жреца расстояние и нанес ему мечом удар в бок. Дальше церемониться со стариком было опасно. Клинок отскочил от серой мантии, словно от камня, только искры посыпались. И тут же острый сталактит сорвался с потолка пещеры и чуть не пригвоздил дракона к полу. Змей с трудом увернулся. Стены и своды пещеры опасно задвигались, словно живые. Тесное пространство стремительно наполнялось тьмой. Д’Этор в свою очередь атаковал жреца, и с тем же успехом. Разозлившись, он попытался перекинуться в дракона, Змей едва успел остановить товарища, крикнув, что пещера слишком мала для подобных трансформаций и они рискуют раздавить друзей. Между тем в черном, непрозрачном тумане уже с трудом можно было различить кончик меча в вытянутой руке. Зато почему-то отчетливо было видно лицо жреца: словно подсвеченное изнутри, оно менялось, складывалось в отталкивающую морду… кого? Или чего?

— Что это за Тварь? — донеся откуда-то из тумана голос Бреанира, судя по звукам, продолжавшего отбиваться от зачарованного Андреаса.

— Понятия не имею!

Они одновременно двинулись с разных сторон к жрецу. Тот унизительно расхохотался над их маневром. Змей приготовился применить знаменитый драконий прием, пробить рукой грудную клетку. (Бывает, плоть пробивает то, что не под силу железу.) Но не успел его клинок завершить дугу, а рука коснуться мантии, как неизвестная сила ударила дракона в грудь и отбросила к стене, больно приложив об острые камни. Змей зашипел от боли. Где-то рядом ругнулся на Священном Д’Этор, его атака окончилась точно так же. Вверху что-то снова неприятно затрещало, и Змей совершил двойной кувырок на бугристом полу, уклоняясь от новой порции прицельно обрушившихся сталактитов. Жрец владел каким-то неизвестным видом магии. Дракон снова двинулся в сторону старика. Черный туман был уже таким плотным, что казалось, перед глазами растет стена из черной ваты, относительно «чистым» оставалось только круглое возвышение, на котором стоял жрец. Стороной пронеслись мысли о том, что Д’Этора, возможно, придавило камнями (после сталактитового дождя ругательства с той стороны, где он приземлился, прекратились), и если не предпринять чего-нибудь срочно, то Добрая Сестра вскоре пожалует и за всеми остальными. Их гибель будет целиком на его (Г’Асдрубала) совести, потому что он плохо подготовился к визиту к абаданиам.

Из чернильной тьмы, шипя и разбрасывая искры, возник зеленый огненный шар, он ударился в грудь жреца и взорвался, раскидав зеленые огненные хлопья и заставив глухое эхо гулять под тесными сводами. Острые сталактиты и обычные камни вновь посыпались на пол. Вскрикнул Бреанир, не успев в темноте увернуться от камнепада.

— Перестань, Д’Этор! — крикнул Змей. — Ты прикончишь нас раньше жреца. Проверь, как там эльф и Андреас.

— Разминаемся! — подал голос Бреанир. Г’Асдрубал облегченно перевел дыхание. Жрец между тем опять противно засмеялся и театральным жестом воздел руки к потолку, лицо его (или морда) засветилось синим цветом, не иначе тот готовил новую пакость. Неожиданно голова «чудовища» странно дернулась и запрокинулась, смех превратился в бульканье. Костлявые серые руки вытянулись вперед, пальцы сжимались и разжимались, пытаясь ухватить в воздухе кого-то невидимого. Потом из горла старика вырвался длинный ужасающий стон. Тело забилось в конвульсиях, а затем резко обмякло. Даэн оттолкнул от себя безжизненного жреца, и, пока тот падал, ловким движением на лету отрубил ему голову.

— Сорвите с мальчика медальон, — крикнул он, — а то эта дрянь вселится в него!

Змей метнулся на звон мечей, но Бреанир успел раньше. Точным движением он умудрился рассечь цепочку на шее Андреаса, и тяжелая металлическая бляха со звоном покатилась по полу.

— А теперь бежим отсюда! — Даэн уже тянул за рукав к выходу Д’Этора. — С минуты на минуту свод обрушится.

Они пронеслись по недлинному извилистому коридору, слыша угрожающий грохот позади, и вырвались в показавшуюся удивительно светлой полярную ночь. Даэна тут же у входа вывернуло. Он долго блевал черной тягучей кровью, потом тщательно обтер лицо снегом и прополоскал рот из фляжки, заботливо врученной Эрссером. Неподалеку Бреанир возился с потерявшим сознание Андреасом.

— А все-таки по крови он — простой человек! — приведя себя в порядок, заявил Даэн. — Только был одержим… даже не знаю чем. Что-то обитает в этой горе!

— Какой-то древний бог? — предположил Д’Этор.

— Нет. Таких богов не бывает. Боги они не злые и не жестокие, они… занятые и поэтому равнодушные. А ЭТО… наверное, у этой твари действительно нет имени!

— Ладно, давайте сматываться отсюда, я что-то не чувствую себя здесь в безопасности! — поторопил всех Эрссер. — Бреанир, как там Андреас?

— Приходит в себя, — откликнулся эльф.

— Тебе придется нести его в лапах, — обратился Змей к Д’Этору. Тот кивнул и превратился в дракона.

— Извини, Даэн, ты спас нас всех, а я еще не поблагодарил тебя, но думаю, принимать поздравления будет лучше дома!

— Согласен! — Даэн ловко запрыгнул на спину трансформировавшегося Змея, за ним последовал Бреанир, вскоре драконьи крылья рассекали холодный воздух предгорий. Далеко-далеко за убегающим вперед горизонтом разгоралась розовая полоска зари.

Упырь в сотый раз прополоскал рот и сплюнул в стоящий рядом медный тазик.

— Знаешь, никакие могу отделаться от мерзкого привкуса! — Он вытер платком лицо и руки. — Пока я пил кровь жреца, я слышал мысли этой Твари и ничего более отвратительного я еще в жизни не чувствовал!

— И что же ты чувствовал?

Даэна передернуло:

— Эта Мерзость хотела всосать нас, поглотить, как поглотила этого жреца и весь их народ. Завладеть нашими телами и ползти в Мир, кормиться дальше… Бр-р-р, не могу описать, как это гадко! У паука и то, должно быть, мысли приятнее.

— А тебе не повредило то, что ты пил Его кровь? — Г’Асдрубал внимательно вглядывался в розовые глаза эльфа.

— Как ты догадался?! — сказал Даэн замогильным голосом и протянул к Эрссеру руки. — Прими опеку Его! — Он шагнул к дракону.

Г’Асдрубал не двинулся с кресла, но в живот Даэну уперся неизвестно откуда взявшийся кинжал.

— Шутка! — поспешно заявил Даэн своим нормальным голосом и опустил руки. — ЭТО, чем бы оно ни было, осталось в пещере. Я даже думаю, оно является частью пещеры, точнее, горы, а жрецом и другими пользуется, как одеждой для выхода. Так что хорошо, что вход туда завалило.

— Протяни руку! — бесстрастно заметил Эрссер, не отводя клинка.

Даэн, вздохнув, протянул Змею левую руку.

Неуловимым движением дракон переместил клинок и, чиркнув упыря по пальцу, тут же лизнул лезвие.

— Все в порядке! — Кинжал вернулся в невидимые ножны.

— А я думал, у меня хорошее чувство юмора! — с некоторой обидой заметил Даэн.

Теперь Г’Асдрубал позволил себе от души улыбнуться:

— Нет, шутка отменная и голос похож. Но я все равно пришел тебя проверить, так что не обессудь… Пойду попробую кровь Андреаса.

Он-еще раз обезоруживающе улыбнулся и вышел из подвальной комнаты.

— А нас еще называют кровососами! — возмущенно пробормотал эльф.

Глава 11

Малый зал давно не мог вместить всех участников военного совета. Число его членов в нынешнее тревожное время выросло более чем втрое и сейчас насчитывало, включая правительницу, двадцать человек, одиннадцать эльфов, четырех драконов и одного упыря. От Даэна никто особой пользы не ждал, но Мирра отдельно настояла на его кандидатуре. («В Совете должны быть представлены все слои населения!» — заявила она Змею и потом целый день страдала от его шуток по этому поводу.)

Теперь ежедневные совещания проходили в большой обеденной зале, где столы были сдвинуты в виде ромба, для удобства. Мирра слабо разбиралась в военной стратегии, но считала необходимым присутствовать на заседаниях, которые проводили ее муж и Хаэлнир с командирами воинских подразделений. Сейчас на столах были густо разложены карты: одни изображали весь Континент целиком, другие охватывали только границы Врана. Были здесь и подробные, поквартальные планы столицы. Хаэлнир в который раз придирчиво изучал подходы к городу.

— Пытаться организовать отпор на границе бессмысленно, — задумчиво сообщил он, — только потеряем зря людей. Армия Сан-Аркана слишком велика, они сметут наши заставы и даже не заметят этого, а у нас каждый воин на счету!

— Согласен. — Змей подвинул к себе карту, изображавшую основные населенные пункты и дороги княжества. — Немедленно издадим приказ об эвакуации всех поселений от северной границы и до самого Врана. Дорожные заставы нужно разрушить: удерживать их мы не в состоянии, а оставлять врагу пункты, где он сможет в случае чего закрепиться, — не дело!

Эльфы и люди-командиры подразделений дружно закивали. Мирра, которая до этого довольно вяло прислушивалась к разговору мужчин, встрепенулась:

— То есть как это разрушить?! Да я лично от себя каждую копейку отрывала, чтобы построить эти треклятые заставы. И вот теперь, когда строительство наконец закончено, ты предлагаешь их уничтожить? Ни за что!

Эрссер бросил на жену укоряющий взгляд, остальные члены Совета предпочли промолчать.

— Золотко, ты ведь помнишь наше предыдущее обсуждение? Все мы пришли к выводу, что Вран не в состоянии дать отпор агрессору по всей линии границы. Противник настолько превосходит нас численностью, что исход войны решит первое же сражение, в котором мы или победим, или погибнем. Поскольку шансы не за нас, следует хоть немного подправить Равновесие в нашу сторону, принудив арканскую армию принять бой в удобном для нас месте. А если мы станем распылять силы, оставляя гарнизоны в приграничных городах и на дорожных заставах, боюсь, нам некого будет выставить в поле в решающий момент.

— Давайте наложим на дорожные башни запирающие заклятия. Арканцы не смогут проникнуть внутрь и пройдут мимо. А потом…

— Милая, в арканской армии достаточно драконов, так что наши заклятия им на один зуб. Не упрямься! Ты ведь не собираешься впустую рисковать собственными солдатами?

— Нет, конечно! — Мирра расстроенно откинулась в кресле. — Хорошо, разрушим дорожные башни.

Члены Совета обменялись взглядами и вернулись к прерванному обсуждению. Правительница сидела в своем кресле чуть не плача. У нее было такое чувство, будто она собственными руками укладывала каждый кирпич в эти самые башни, так нелегко далось ей (и вранской казне) их возведение. И теперь в одночасье Вран лишится одной из своих самых полезных достопримечательностей. «Король мне заплатит тройную цену за каждую заставу!» — про себя шипела драконница.

Генеральное сражение решено было дать у стен Врана. Другого, столь хорошо укрепленного города в княжестве не было. Здесь же можно было устроить сразу несколько линий обороны. Озеро неплохо защищало тылы от обходного маневра. Стены города и замка были приспособлены для обстрела из арбалетов, а кроме того, несли на себе несколько крупных катапульт и «скорпионов».

Приказ покинуть населенные пункты, расположенные на предполагаемом маршруте вражеской армии, был оглашен и разослан во все города и деревни до самого Орьена. Но, как обычно, не все ринулись исполнять волю правительницы. Приграничные жители, чутко улавливающие флюиды приближающейся войны, снялись с нажитых мест довольно быстро. Теперь длинные караваны груженых телег и пеших беженцев день и ночь тянулись к Врану. Другое дело, жители внутренних территорий. Война для них была понятием отдаленным, им до конца так и не верилось, что властитель Соединенного королевства, будь у него под рукой хоть все замуррские орды, может дойти до их уютных селений. Поэтому на расстоянии пяти дней от столицы княжества с нажитых мест стронулась едва треть населения, и чем было ближе к столице, тем доля ослушавшихся указа — все больше, Мирра негодовала, но поделать ничего не могла. Понятно, когда арканская армия начнет свое вторжение, беженцы кинутся во Вран, но сколько из них, лишенные защиты гарнизонов, отозванных в столицу, бесполезно сгинут под арканскими мечами?! Эрссер пообещал, что драконий полк после вторжения будет совершать периодические рейды, затрудняя продвижение вражеской армии. Но серьезно замедлить движение стотысячного войска, да еще включающего в себя такое же драконье подразделение, они, конечно, не смогут.

С другой стороны, постоянно прибывающие в город беженцы грозили за месяц смести многолетние запасы провизии. И дело не в том, что зерна или мяса не хватало (хвала Фермеру, уж о продовольственном запасе на случай войны и осады Мирра позаботилась), но спрос на продукты стал прямо-таки ажиотажным. Правительницу так и подмывало во всеуслышанье объявить о надвигающемся «Конце Мира», чтобы люди перестали наконец безмерно набивать свои кладовые (добро с собой в Чертог Ожидания не утащишь!), но Эрссер настрого запретил упоминать о прорицании где-либо дальше Малого Совета. («Во избежание паники и чтобы не ронять боевой дух армии!» — сказал он.)

И кто бы мог подумать, что в такое тяжкое время могут исполняться отдельные мечты? Прибежища во Вране попросила целая группа эльфов (не только Хаэлнир и его братья не желали покидать Континент). Правда, подтверждая известное изречение Творца, мечты сбылись не совсем тогда и не совсем так, как рассчитывала Мирра. В числе других эльфов в город прибыла Уриэль. Нет, Хал, конечно, очень обрадовался. (Это-то и обидно!) Начальник городской стражи, впервые увидев Уриэль и двух ее подружек, грубовато-восторженно воскликнул: «Вот так эльфеечки!» Встречавшая гостей Мирра принялась делать знаки несдержанному вояке, но Уриэль, судя по всему, восприняла солдатский комплимент благосклонно. Во всяком случае, она подарила старому капитану милостивую улыбку. Другие эльфеи тоже не возражали, когда мужчины на улице провожали их восхищенными взглядами (а иногда и комментариями), видно, в строгой эльфийской общине комплименты раздавали только своим суженым, и не иначе как по предписанию Совета.

Эльфеи, не желая сидеть сложа руки, тут же принялись за организацию военного госпиталя (в том, что он вскоре понадобится, никто не сомневался). Мирре было грех жаловаться, о таких докторшах можно было только мечтать. Но она жаловалась: в основном Бинош (по случаю военного времени переехавшей в замок), иногда (и в весьма туманных выражениях) Даэну, — ведь едва было объявлено об этой эльфейской затее, в госпиталь кинулась вся неженатая часть гарнизона (и женатая, впрочем, тоже). У всех солдат вдруг случились очень легкие (не станешь же выставлять себя инвалидом перед такими дамами!), но требующие постоянного врачебного наблюдения недомогания. Хорошо хоть Змей и Торки остались равнодушными к эльфейскому обаянию.

Тем временем наступило лето, и соединенная армия Сан-Аркана и его союзников подошла к вранским рубежам.

Пятнистые мелузельские тяжеловозы методично вколачивали в пыль широкие подковы. За каждой четверкой подпрыгивал на ухабах крупный «скорпион» или новое детище осадных мастеров — гибрид тарана и катапульты. Эдарген скептически покосился на это чудовище из железа, дерева и кожи. Сомнительно, что оно принесет много пользы, но министр одобрил строительство «болванок» (так король про себя окрестил нелепый механизм), так что… шут с ними!

Лето выдалось сухое, колеса телег и осадных машин поднимали за собой целое пыльное облако, поэтому следовавшие в кильватере союзные войска вынуждены были глотать пыль. Ну, да и с ними тоже… шут! Явились, можно сказать, на все готовенькое и ждут не дождутся своей доли пирога. Ничего, Эдарген заставит их отработать эту самую долю. Собственную гвардию король благоразумно выстроил перед тяжеловозами. Закаленные в многочисленных битвах черно-кольчужные воины выглядели браво не только на параде, но и на марше. Часа в три после полудня они подошли к границе Вранского княжества. Эдарген заранее привел авангардный полк в боевой порядок — большего, по его мнению, для взятия пограничных укреплений не требовалось. Впрочем, не потребовалось даже этого, каменные башни по обе стороны моста, переброшенного через пограничную речку, были пусты, ворота гостеприимно распахнуты.

— Впечатление такое, что нас приглашают, — пробормотал король, — или заманивают…

— Не все ли равно? — Сзади на крепкой каурой кобылке подъехал Вейл. — Через несколько дней все земли до самого Мурра окажутся под вашей рукой. Потом последний рывок, и вы — король Эттариса, а значит, и всего Мира!

— Ну-ну… — Король тронул шпорами бока лошади и первым ступил на камни моста. Рука его сжимала длинное древко с черно-золотым вымпелом. Когда вороной конь вынес короля на вранский берег реки, войско разразилось радостными криками. Эдарген заставил коня встать на дыбы и отсалютовал своей армии.

На ночь они устроились в Орьенском замке. Основная часть армии, конечно, расположилась в поле, за городской стеной, но королевские гвардейцы были расквартированы с удобствами, почти как у себя на зимних квартирах. А вообще город оказался неестественно пуст. Эдарген не мог припомнить случая (даже из истории), чтобы все население, до последнего человека, покинуло обжитое место перед захватом: всегда есть кто-то достаточно жадный, чтобы бросить нажитое добро, или слишком немощный и старый, чтобы бежать, или, наконец, недовольный местным правлением… А тут только бродячие собаки перебегали безмолвные улицы. На всякий случай, Эдарген запретил пока солдатам грабить дома, хотя Вейл уверял, что ничего опасного в городе нет.

Министр в этот момент как раз сидел напротив короля, в кабинете коменданта, где они устроили временный штаб. Уютно пылал большой камин. Эдарген бросил оценивающий взгляд на министра и наконец решился:

— Просто ради интереса! — пристально вглядываясь в лицо мага, начал он. — Чем вам так насолили здешние колдуны? И если уж вам так нужен Вран, почему бы просто не наслать на них мор, Ваше магичество?

Верлейн взглянул на короля с новым интересом.

— И как давно, мой король, вы знаете, кто я?

— О том, что Вы Первый из Девяти? Совсем недавно. А что колдун, подозревал почти с самого начала. Так вы решили остаться единственным магом?

— И как это ты догадался? — чуть насмешливо заметил Верлейн, сбрасывая свой простоватый облик. Вместе с добродушным лицом министра исчезла и его вежливая речь. Председатель Совета Девяти позволял себе быть на «ты» со всеми владыками Мира.

Истинный облик мага впечатлил Эдаргена, но он не подал вида.

— В королевских семьях дураки редко доживают до совершеннолетия, естественный отбор, знаете ли. Ну, а я разменял четвертый десяток. — Король с достоинством одернул военный камзол.

— Что ж, тогда мне не надо объяснять, что не всякая магия действует избирательно, если я вызову мор, умрут все без разбора жители княжества. Ты желаешь царить на кладбище?!

Король отрицательно покачал головой.

— Я так и думал. — Манера держаться у Верлейна была куда менее приятной, чем у его «двойника»-министра. — Войны выигрываются железом, а не магией, — снизошел он все-таки до разъяснений. — Я, конечно, заколдую наши стрелы, чтобы били без промаха. А противник заколдует щиты. Какой от этого прок? А стоит мне применить что-нибудь достаточно эффективное — на той стороне выставят заклинание-«зеркало», и мы получим по голове своим же оружием. Нет, мой король, тебе придется обходиться своими силами. Ну, конечно, пару магических игрушек, вроде тех же стрел или ловушек для драконов, я тебе подброшу.

— И что же, когда я завоюю весь Мир, Ты не захочешь встать во главе новой империи? — не менее ироничным тоном поинтересовался Эдарген. «Тыкать» могущественному магу было страшновато, но и пресмыкаться перед собственным министром, пусть и сменившим обличье, король не собирался.

— Нет, — поморщился Верлейн, — такая власть меня не интересует. Я удалюсь к себе в замок, а править Миром предоставлю тебе!

— В таком случае подпиши вассальную клятву. — Король ловко выудил откуда-то и положил перед магом исписанный листок. Маг усмехнулся и потянулся к перу в чернильнице.

— Нет, нет! Кровью! — вкрадчиво добавил Эдарген. — Я слышал, у вас это в ходу…

— С-страуд! — зло прошипел Верлейн, и властителя Соединенного королевства объяло пламя, вспыхнула и бумага с текстом клятвы. Однако самому Эдаргену огонь, к неприятному удивлению мага, не причинил ни малейшего вреда. Он спокойно дождался, когда улягутся волшебные сполохи, потом с легким вздохом смахнул со стола пепел.

— Так я и думал, — печально заметил он и достал из стола точную копию сгоревшего документа. — Ну, да ничего, я приготовил несколько.

— Что это у тебя там, на пальце? — немного успокоившись, спросил маг. — Откуда эта штучка?

— Как, разве ты не помнишь? — притворно изумился король и продемонстрировал (на безопасном расстоянии, конечно) скромное серебряное колечко с черным камнем на безымянном пальце левой руки. — Ты ведь сам дал мне его перед битвой с Дэйлом.

— Но ты сказал, что потерял его!

— Да. — Теперь король откровенно смеялся. — Мне показалось, ты пожелаешь вернуть его после битвы, а мне этого не хотелось… Но к чему взаимные упреки? Ведь мы — партнеры! Ты сам только что сказал, что не претендуешь на Мировой престол, так подпиши — и продолжим сотрудничество: ты станешь единственным в Мире волшебником, а я удовлетворюсь Мировым господством…

Верлейн в упор взглянул на наглого выскочку, которому сам же помог оттяпать солидный кусок Континента. Тот с некоторым трепетом, но все же выдержал взгляд (все-таки бросать вызов величайшему из магов все равно что швырять камни в дракона). Пауза затянулась, наконец маг, шумно выдохнув воздух и неразборчивое ругательство, подвинул к себе листок с клятвой и заботливо предложенный Эдаргеном крошечный кинжал и, полоснув себя по большому пальцу, вывел внизу текста замысловатую подпись. Росчерк занял чуть не всю следующую строку. Закончив писать, маг небрежно перебросил бумагу королю и, встав из-за стола, величественно удалился: «Не забудь свою часть обязательства!» — на ходу, не оборачиваясь, бросил он.

Тяжелая дверь затворилась без стука (Председатель презирал дешевые эффекты). Король осторожно, за краешек, подвинул к себе подписанный лист. Потом усмехнулся собственным страхам и взял бумагу всеми пальцами. Полюбовавшись кровавым росчерком, он бережно свернул лист и сунул в серебряный футляр. Тонкая туба заняла свое место на королевском поясе, рядом с мечом. Властитель встал, потянулся, размял плечи и направился в спальный покой. Когда и он скрылся за дверью, черная фигура бесшумно рухнула с дубовых стропил на пол комнаты.

Распрямившись, Даэн подошел к столу. Разложенные на нем карты не были исписаны значками, иллюстрирующими предстоящий план нападения Непобедимого на Вран. Упырь разочарованно вздохнул, его возвращение из разведки было бы куда эффектнее, явись он к брату с планом предстоящей баталии. Просмотрев остальные бумаги (ничего важного!), Даэн перешел к окну и осторожно выглянул. По узкому проходу, проложенному по верху стены, замыкавшей каменный двор, расхаживали стражники. Внизу у ворот дремал на часах целый десяток солдат. Из замковой кухни доносился звон посуды, там работа не прекращалась даже ночью. «Неплохо бы было отравить Эдаргена», — пронеслось в голове у эльфа, но у него при себе не было ничего подходящего. Знать бы заранее, что представится случай… Но строгий братец велел провести разведку издалека, так что Даэн не был готов к встрече с вражеским правителем. «Наверняка у него есть королевский дегустатор», — успокоил себя Даэн и легко перемахнул через подоконник. Ему даже не требовалась веревка, чтобы спуститься вниз по кирпичной стене, но уходить так просто из неприятельского стана не хотелось. Идею зарезать нежданно обнаружившегося мага он отбросил сразу — колдуна, даже спящего, так просто не убьешь. Наиболее перспективно выглядел поджог конюшни.

Упырь натянул на лицо черную шелковую маску и, слившись с ночью, заскользил вниз по стене. Никем не замеченный, он пересек квадратный двор и нырнул в одну из арок, справа от главных ворот. Оттуда доносилось узнаваемое пофыркивание и тянуло лошадиным духом. Солдат на страже у входа в конюшню не дремал, но узкое лезвие эльфийского меча слишком быстро рассекло его шею, поэтому сигнала он так и не подал. Аккуратно опустив тело стражника на пол, упырь скользнул в длинный коридор, разделявший стойла. Лошади продолжали спокойно жевать овес и сено, не обращая внимания на черную тень, перебегавшую от денника к деннику. В пятом от начала коридора стойле какой-то особенно заботливый воин начищал своего коня. Возможно, он так и не понял, от чего умер. Конь переступил копытами и покосился лиловым глазом на Даэна, оттаскивающего вглубь тело его хозяина, но не заржал и не врезал копытом убийце. Даэн ласково погладил животное по умной морде. Конь тут же доверчиво ткнулся ему в плечо. Это решило дело — эльфу и так было до слез жалко расправляться с невинными животными. Ругая себя последними словами за не к месту нахлынувшее добросердечие, он прокрался ко второму выходу из конюшни. Естественно, дверь тоже охранялась. Спина одного из часовых перекрывала выход, второй воин, разговаривая с первым, стоял лицом к двери. И тут Даэн совершил ошибку. Уж очень легко ему удалось пробраться в крепость, подслушать болтовню короля и снять стражника на входе, но Удача — лишь левая часть лица Жизни, а правая — Утрата. Он переоценил собственные силы (или недооценил противника, что, в сущности, одно и то же). Кончик клинка, пройдя насквозь, вспорол кольчугу на груди у стражника, не проронив ни звука, тот стал заваливаться назад. Зато его товарищ лишь секунду таращился на торчащий из груди меч, а потом отпрянул назад и лишь затем закричал. Даэн чуть замешкался, извлекая клинок из мертвого тела, поэтому удар, предназначенный второму стражнику, пришелся в пустоту. Крик дозорного подхватили на стенах, и вот уже тревога разнеслась по всему замку. Упырь оглянулся на слабо освещенную конюшню, в дверном проеме на другом конце метался свет приближающихся факелов. Пытаться спрятаться здесь было подобно самоубийству: перекроют выходы и пядь за пядью прочешут помещение… Нет, следовало выбираться на открытое пространство. Даэн метнул меч почти не глядя, но тот все равно вошел в горло поднявшего тревогу часового ровно посередине. Проносясь мимо падающего тела, упырь успел выдернуть клинок, заодно прихватил и вражеское копье.

При помощи длинного древка он поднялся почти до половины стены, замыкающей двор. Но дальше дело пошло медленней, необходимо было выбирать малейшие трещинки в стене, потом, цепляясь за них пальцами, подтягивать тело. В принципе, ничего особенно сложного для упыря в таком передвижении не было, но сейчас в стену рядом с ним ударило сразу с дюжину стрел. И не только в стену, одна из них впилась в мякоть на бедре и невольно заставила Даэна дернуться. Пальцы правой руки (на которую приходился в тот момент основной вес тела) тут же соскользнули с выбоины, срывая ногти, упырь поехал по стене вниз. У самой земли ему удалось остановить падение, но вновь штурмовать стену было невозможно.

Даэн обнажил меч и кинулся навстречу подбегающим стражникам, мысленно ругая себя за то, что не взял с собой второй клинок. (Классический эльфийский бой на мечах предполагал владение двумя клинками.) Первый стражник слишком понадеялся на прочность арканской кольчуги. Его замах открыл упырю грудь, и тот не замедлил этим воспользоваться: эльфийская сталь пробила кольчужную, и воин отступил, пытаясь зажать рукой длинную рану поперек торса. Упырь выхватил у него факел и сунул его в лицо второму противнику. Тот отскочил в сторону, и упырь тут же ввинтился в образовавшийся между двумя воинами проход. Их мечи его ничуть не смущали. Один прыжок, два разворота: по бокам свалились два арканца, третий, выронив меч, пытался удержать почти отрезанную в локте руку. Упырь тут же подобрал оброненное противником оружие и теперь наконец оказался вооружен как положено, правда, арканский клинок был раза в два тяжелее его собственного, ну да ничего… Наклоняясь за мечом, эльф ухитрился подрезать сухожилие на ноге еще одного воина, теперь, перепрыгнув через свалившееся тело, он неожиданно оказался за спиной у нападавших. Пока стражники вертелись в поисках вражеского шпиона (умудрявшегося прямо-таки растворяться в темном воздухе), Даэн двумя ударами («склоны холма» и сразу за ним «двойной жернов» прикончил еще троих (хорошо все-таки иметь два меча!). Потом, решив, что внес достаточную сумятицу в ряды противника (к тому же и новые враги были на подходе), он снова кинулся к стене, на этот раз замка. Слева, как раз там, где предположительно размещалась кухня, не слишком высоко над землей имелось два окна. Звон выбитого стекла позволил погоне снова взять след.

На всякий случай, вваливаясь в комнату, Даэн отмахнулся мечом. Но это оказалась малая обеденная зала, совершенно пустая в ночное время, если не считать медных тарелок, с громом посыпавшихся с расставленных вдоль всей комнаты столов (какой позор для упыря!). За окном вопила стража, где-то в доме уже раздавался тяжелый топот солдатских сапог, а у беглеца пока не было никакого плана. В темноте оглядел столовую: комната совсем не годилась, как убежище. Упырь предпочел бы какую-нибудь спальню, с высоким балдахином и пышными занавесями на окнах — есть где спрятаться! Не теряя времени, он выскочил в коридор, топот приближался, но пока что проход был свободен. Быстрый взгляд в соседнюю комнату — не поймешь что: то ли пустая кладовая, то ли еще одна столовая. Дальше коридор поворачивал, и именно оттуда сейчас доносилось зловещее бряцанье оружия. Противоположный конец оканчивался тупиком, но там имелась еще одна дверь. Даэн решил рискнуть. Комната (хвала Творцу!) оказалась спальней, правда, не совсем такой, как ожидал эльф, — это была каморка для ночной прислуги, возможно, здесь же часок-другой спали и повара. По обе стороны от входа располагались двухъярусные кровати, сейчас, по счастью, не занятые. Но самое главное, ровно посередине узкой комнатенки имелась великолепная деревянная балка, наверняка раздражающая своей массивностью здешних обитателей, зато как нельзя лучше подходящая для прячущегося эльфа. Даэн подтянулся на руках на верхний ярус, сунул в заплечные ножны свой меч и под ближайший матрас — трофейный, потом подпрыгнул и, уперевшись ногами в стену, а руками — в балку, завис прямо над дверью. Сначала все шло хорошо. Два первых стражника, ворвавшись в комнату, в первую очередь проверили темные углы и кровати, но поскольку они сразу проскочили на пару шагов вглубь, за двери, то даже при осмотре второго яруса ничего (точнее никого) не заметили. Потом один из них бросился к окну, подергал фрамугу и убедился, что окно заперто изнутри.

— Никого! — крикнул он еще четверым подбежавшим из коридора товарищам. Те, ограничившись беглым взглядом, вернулись в коридор, стражник, проверявший окно, последовал за ними. На пороге он замешкался: шлеп — что-то капнуло ему на плечо. На секунду воину пришла глупая мысль, что ему на кольчугу нагадила птица. Но откуда в замке взяться птице?! Впрочем, может быть, сова или летучая мышь… Парень медленно поднял лицо и факел к потолку.

Крикнуть он успел. Положение Даэна было не настолько удобным, чтобы сразу же достать меч и нанести удар, сначала требовалось спрыгнуть на пол, не нарвавшись на вражеский меч. Не будь он упырем, такой трюк ему бы вряд ли удался, а так он ухитрился сделать замысловатый финт в воздухе и приземлиться в узком проходе на ноги. Левой рукой перехватил руку противника с оружием и сумел отвести направленный себе в живот клинок, тут же кулак другой руки врезался в лицо стражника. Что-то неприятно хрустнуло: вероятно, нос воина, в который целился Даэн, но, возможно, и костяшки его собственных пальцев. Упырь с разворотом рванул на себя солдата, и вовремя: в спину бедняге тут же воткнулся меч его однополчанина, предназначенный, конечно, не ему, а упырю. Арканский меч, не эльфийский, но такой удар по позвоночнику даром не проходит. Даэн вырвал клинок из рук потерявшего сознание арканца и толкнул его спиной вперед в сторону вбегающих в комнату стражников. Передний довольно аккуратно поймал тело, но, к сожалению, Даэн не собирался церемониться: не выпуская мечей из рук, он ухватился за притолоку, а пинком обеих ног в грудь оглушенного воина вышиб всю колонну в коридор. Тяжелое тело в кольчуге проложило упырю дорогу из комнаты. Но коридор уже начал заполняться арканскими воинами, Даэн отскочил назад в комнату и, захлопнув дверь, наложил хилый засов. Оставалось снова попытаться выбраться через окно. Но перед этим эльф кое-как заблокировал дверь, повалив одну из двухъярусных лежанок. Окно было не зарешечено, но выходило все в тот же внутренний двор (отсюда и отсутствие решеток!). По бедру в сапог побежала ощутимая струйка крови (проклятье, в горячке боя он и забыл, что его подстрелили!), но сейчас заниматься раной было некогда. Здоровой ногой упырь вышиб оконную раму и тут же выпрыгнул сам, не давая времени возможным стрелкам взять окно под прицел. «Вж-жик-дзинь», «вж-ж-ик-дзинь» — две стрелы пропели рядом с ухом и ударились о стену. Едва подошвы коснулись земли, Даэн перекатился через плечо, с неудовольствием отметив, что в сапог стекла новая порция крови («Так я себе ноги промочу! На самом деле, пора что-нибудь придумать»). Он позволил себе еще раз окинуть взглядом тесный каменный двор: ворота сработаны на совесть, не всякий таран возьмет, на ночь задвинуты гигантским засовом — такой ему одному не поднять, даже если в спину перестанут палить из арбалетов. Стены замка уходили вверх на пять этажей, замыкающая двор каменная стена была пониже, но подняться на нее (если вы не упырь и не скалолаз) можно было только по двум, лесенкам, занятым в настоящее время стражей. К тому же по гребню стены цепочкой растянулись стрелки, выцеливая мечущегося внизу шпиона («Пока что весьма неудачно, хвала Создателю!»).

Вообще-то, если бы не арбалетчики, с парнями на лестнице можно было разобраться, хотя если подумать… («В смысле, чего тут думать, действовать надо!») Даэн зигзагами кинулся к лестнице и, поднырнув под меч первого стражника, провел свой «двойной жернов» на его животе. Тут же, столкнув занятого сбором собственных потрохов солдата с лестницы, он тонким эльфийским мечом достал шею следующего. Когда и тот отправился вслед за своим товарищем, упырь слегка приостановился. В его план входило не просто продвигаться наверх, а постоянно оставаться в окружении вражеских воинов — пока вокруг мельтешили арканцы, их коллеги с арбалетами вынужденно бездействовали. Упырь присел, пропуская очередной клинок над собой. Воин не удержал равновесия, и Даэн, поднимаясь, перекинул его через себя. И очень удачно — затылком тот умудрился заехать в подбородок набегающего сзади товарища. Свалка на лестнице росла и медленно перемещалась к вершине стены. Строители замка очень мудро (по мнению упыря) не стали снабжать ступени перилами, иначе Даэну пришлось бы нелегко, а так, стоило ему немного подправить удар своего очередного противника, и тот сам кувыркнулся с порядочной уже высоты на плиты двора. Вот наконец и «гребень»: зубцы чередовались с «окнами» для стрелков. Улучив момент, Даэн вскарабкался (уже не вспрыгнул — бедро давало о себе знать!) в такое окно и молча сорвался вниз. Ближайший к нему воин, только-только примерившийся нанести удар, даже присвистнул. Арканцы кинулись к соседним бойницам. Наружные караулы под крики стражников сверху забегали вдоль стены, но упырь словно в воздухе растворился (так рождаются легенды!).

Даэн стоял, слившись со стеной (в буквальном смысле), и практически не дышал. Это и есть высшее мастерство тэа — эльфийского воина-разведчика. Магию, делавшую его невидимым, мог разоблачить не всякий волшебник. Возможно, выйди Верлейн на стену… но маг не удостоил ночной переполох своим присутствием. Ну, пробрался кто-то из вранских лазутчиков в конюшню (может, он сидел там, зарывшись на сеновале, с прошлого дня, дожидаясь их прихода), что тут удивительного? Странно было бы, если б противник решил вовсе не сопротивляться.

Слегка раздосадованный неудачей своих подчиненных при поимке шпиона, Эдарген врезал пару раз королевским кулаком капитану ночной стражи по морде (для поддержания авторитета, так сказать) и вернулся к прерванному сну. Утром его ждали дела поважнее, впрочем, он велел удвоить стражу на стенах и по всему лагерю.

Сколько может продержаться эльф, стоя неподвижно у стены и истекая кровью, в каких-нибудь четырех-пяти шагах от ближайшего пикета? Очень, очень долго, поверьте! Сколько может продержаться в таком же положении упырь? Только до утра. Когда воздух вокруг из черного стал серым, Даэн посоветовал себе не отчаиваться, когда он порозовел, он позволил себе беззвучный стон-выдох, а потом взошло солнце, и Даэн впервые увидел его своими глазами, без темных очков, оставленных в роще, милях в двух от города, где его напрасно дожидался Д’Этор. Огромный багровый шар боли всплыл над горизонтом, и эльф попытался отгородиться от него тонкими веками, но не выдержал первого болевого удара и застонал. Стражники обернулись, как по команде. Прямо за их спинами, у стены, невесть откуда возник человек в черном костюме и маске, заслоняющий перчаткой лицо. Надо отдать арканцам должное, им не понадобилось много времени, чтобы догадаться, кого они обнаружили. Даже сквозь прожигающую глаза боль Даэн почувствовал, как ринулся к нему первый солдат. Сработал годами выработанный навык боя вслепую, упырь выдернул из-за спины меч и, разворачиваясь спиной к восходу, нанес удар. Арканец по инерции сделал еще два шага вперед, потом упал, выронив оружие. Чтобы отбить удар второго стражника, пришлось снова повернуться лицом к солнцу, снова невыносимая боль полоснула по глазам, но он как-то умудрился поймать клинком вражескую сталь. Долго так продолжаться не могло. Упырю казалось, что сквозь глазные щели в голову вливается расплавленный металл. Воздух странно завибрировал, мешая услышать движение противника, и он замер с отражающим смертельное солнце мечом в руке.

Д’Этор спикировал на нападавших почти отвесно. Он уже с полчаса кружил на недосягаемой для человеческого взгляда высоте над Орьенской крепостью (королевские драконы то ли все, как один, были сонями, то ли квартировали в другом месте), но эльфийская маскировка помешала ему разглядеть замершего у стены Даэна. Дракон не стал тратить время на разборки с арканской стражей, а, подхватив упыря, усиленно заработал крыльями, чтобы снова набрать высоту. Вот тут они и появились — парочка сине-зеленых молодых драконов из Д’Изарского клана. Они стартовали с городской окраины и теперь стремительно приближались к Д’Этору. Тот заложил в воздухе сложный вираж и понесся навстречу сине-зеленым «братьям». Изарцы обрадовались и стали сближаться, чтобы с двух сторон провести весьма популярный в драконьей среде прием: «снос крыльев». Правда, обычно драконы дерутся один на один. Что же, тем эффектнее должна была получиться комбинация!

Все-таки драконы были совсем молодые, иначе они бы знали, что «Черный Д’Этор» славится именно своими воздушными финтами. Когда он, неожиданно сложив крылья, стремительно поднырнул под них и тут же выровнял траекторию движения, «братья» еще добрый пяток секунд махали крыльями, удаляясь от своей жертвы. Потом, конечно, с недовольным рычанием развернулись, но потратили на этот маневр непозволительно много времени. Это позволило Д’Этору увеличить расстояние между собой и преследователями. Так они и летели некоторое время. Впереди черный дракон со своей ношей, на два корпуса сзади — пара сине-зеленых недомерков. Черный был вполне уверен в собственных силах, но все-таки ему пришлось бы довольно туго: одному, против двоих, да еще с эльфом в лапе (кстати, тот вел себя подозрительно тихо), но сегодня Другая Сестра явно повернулась к нему левой стороной своего лица. Сзади послышались странные звуки. Дракон позволил себе чуть-чуть повернуть голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как золотое тело врезалось в бок одного из его соперников, сбило его и, почти не потеряв скорости, тут же протаранило другого. Хлопая обрывками крыльев, сине-зеленые туши, кувыркаясь, понеслись к земле.

— Как тебя сюда занесло, Г’Асдрубал? — перекрывая ветер, прорычал Д’Этор.

— Голос крови! — Змей махнул головой на восседавшего у него на шее Хаэлнира. Эльф лишь молча поклонился, мрачно сверля глазами безвольно висящее в лапе Д’Этора тело.

Зов крови настиг Хаэлнира, когда он, Змей, и еще пять драконов вранского гарнизона возвращались с ночной вылазки в Андор-Афель. Город был покинут, как большинство эльфийских поселений на этой стороне Мира, и Повелитель Хаэлнир решил нарушить очередной запрет Совета и слегка пошуровать на военных складах, законсервированных с последней войны. В результате их отряд возвращался во Вран нагруженный десятью увесистыми ящиками с мечами и сотней тюков с драгоценными эльфийскими стрелами. Драгоценными, потому что каждая била раза в полтора дальше обычного арбалетного болта, прожигала любую броню и обладала, так сказать, самонацеливанием, то есть, будучи хотя бы мало-мальски направлена в сторону мишени, обязательно попадала в цель. (Не делайте поспешных выводов! Легенды об эльфийской меткости имеют и другую основу.) Хаэлнир хотел бы захватить таких стрел побольше, но грузоподъемность драконов тоже имеет свои пределы.

Теперь они птичьим клином летели домой, и примерно на полдороге эльф почувствовал неприятный укол в сердце. Это не был четкий мысленный призыв одного из его родных братьев, но кто-то из родственников явно вляпался в неприятности и кровь взывала к крови о помощи. Хаэлнир тихо помянул Минолу.

— Даэн в беде, — сообщил он.

Пришлось срочно перераспределить тюки между и без того перегруженными драконами. Потом пятеро из них продолжили путь к городу, а Хаэлнир на Змее спешно направился в сторону Орьена, куда накануне (и дернуло же его дать согласие!) вызвался слетать на разведку Даэн.

Нельзя сказать, что они прибыли вовремя, но, во всяком случае, успели не позволить королевским драконам поджарить задницу Д’Этору и упырю.

Когда Даэна перенесли в подвал и примчавшаяся Уриэль осторожно отделила шелковую маску от его лица, стоявшая тут же Мирра прикусила руку, чтобы не закричать. Эрссер (уже в человечьем обличье) строго взглянул на жену, чтобы она не вздумала слишком «проявлять чувства». Впрочем, не только женщину испугала кровавая, похожая на ожог корка на месте глаз упыря, Хаэлнир побледнел так, что сам стал удивительно напоминать своего кузена.

В подвал уже тащили бинты и воду. Уриэль медленно повела рукой над лицом Даэна, покачала головой.

— Он ослепнет? — тихо спросил Хаэлнир.

— Нет, не думаю. — Уриэль послала служанку наверх, за своей сумкой. — Но с ним придется повозиться. А вам лучше заняться своими делами и не мешать! Каэта, ты все принесла? — обратилась она к подоспевшей подруге-эльфее. Та кивнула, занимая место по другую сторону кровати, на которой лежал упырь.

В этот момент Даэн очнулся, лицо его задергалось, и эльфея догадалась, что он пытается открыть глаза.

— Не двигайся! — приказала она.

— Где я? — Даэн повернул обезображенное лицо на звук. Потом, видимо, узнал голос. — Позовите Хаэлнира!

— Я здесь, что ты хочешь сказать? — Эльф шагнул к постели, в голосе его вместо сочувствия звучал металл.

Раненый коротко пересказал все услышанное и увиденное в Орьене.

— Только не говорите мне, что вам все это уже было известно, — простонал он, — я просто не переживу такого разочарования.

Хаэлнир молча вышел из подвала.

Змей осторожно похлопал упыря по руке.

— Ты принес очень важные сведения! — заверил он.

— Ты герой! — горячо добавила Мирра.

Не сумев больше сдерживать слезы, видя обожженное лицо эльфа, она выбежала вслед за Хаэлниром и догнала его на выходе из подвала.

— Как жестоко и несправедливо было не сказать ему ни слова поддержки, ведь он в таком состоянии! — между всхлипываниями упрекнула она эльфа. — Я сегодня же учрежу какой-нибудь орден и награжу им Даэна!

— Станете вы поощрять мальчишку, удачно дернувшего ядовитую змею за хвост, и тем толкать его на новые безрассудства? — с неожиданной горячностью обернулся к ней Хаэлнир. Мирра даже остановилась, таким она эльфа еще не видела. — Даэну триста лет, но эти триста лет он прожил в уютной, безопасной пещере, так что, несмотря на возраст, он не слишком далеко ушел от подростка. Мне бы хотелось, чтобы он набирался опыта менее опасными способами, и уж конечно, я не стану хвалить его за нарушение своего собственного приказа! Он и так унаследовал излишнюю порывистость от матери, — уже спокойнее и словно извиняясь добавил Хаэлнир. — Не нужно его подзадоривать!

— Хорошо! — Мирра почувствовала стыд за то, что вела себя так легкомысленно. — Наверное, не стоит пока учреждать орден… но вам необходимо похвалить брата! Он ведь изо всех сил пытается оправдать ваше доверие! («Как и все мы здесь!» — добавила она про себя).

Хаэлнир действительно обладал особой… (как же называл это Г’Асдрубал… Хризмой? Призмой? Харизмой? Ох уж этот Священный язык!), таким свойством, которым наделены все великие полководцы. Благодаря ему солдаты готовы идти в бой по одному мановению руки командира и штурмовать стены, преодолеть которые в других обстоятельствах были бы просто не в состоянии.

Недостроенная стена вокруг разросшегося Врана призвана была стать первым рубежом обороны. Арканские войска наступали с северо-востока, поэтому поперек их движения стену удлинили рвами и валом, уставленным поверху «ежами». Еще дальше поля на несколько миль были заботливо усеяны «семенами проклятой розы» — шестигранными железными шипами, ломающими ноги лошадям и затрудняющими передвижение и коннице, и пехоте. На юго-западе, как раз за таким полем, имелась небольшая лиственная роща. В ней, скрытый густой летней листвой, размещался конный полк Андреаса. Если все пойдет по плану и вражеские войска решат обойти опасный участок, засадный полк[19], пройдя по узкому проходу, свободному от шипов, ударит им в тыл.

Почти все остальное вранское войско должно было перед битвой выстроиться прямо за городской стеной.

— Почему бы не встретить противника уже на стенах? — допытывалась Мирра. — Мы могли бы отстреливаться с безопасного расстояния, пока всех не перебьем.

Но и Змей, и Хаэлнир твердили, что непосредственного штурма допускать ни в коем случае нельзя. «Противник вполне может себе позволить завалить нас своими трупами до верха стен и по ним взобраться на укрепления. А мы, потеряв стену, лишимся и большинства наших оборонительных орудий», — повторял Хаэлнир. Действительно большинство «скорпионов»[20] и катапульт были перенесены на новую стену, старый город защищала только парочка гигантских баллист на угловых башнях замка. На крайний случай часть улиц Нового города была забаррикадирована, а на крышах домов тех, что остались свободными, приготовлен запас стрел — прикрывать отступающие отряды и обстреливать сверху прорвавшихся в город врагов.

— Ты смотри-ка! — Хаэлнир подался вперед, рискуя сверзиться со стены. — Этого мы с тобой не учли. — Он указал рукой в направлении вражеского войска. Впереди центральной фаланги на вороном арканском жеребце гарцевал закованный в доспехи рыцарь. Рука в металлической перчатке сжимала длинное древко с личным флагом Эдаргена Непобедимого. На флаге, как и на гербе, красовался черный дракон в золотом поле. Голову дракона венчала корона, левая лапа сжимала королевский жезл.

— Вот, оказывается, какой «дракон поведет человечью рать»!

— Я мог бы догадаться и раньше, — с досадой проговорил Змей. — Мы ведь совсем недавно видели такой флаг над арканским фрегатом, в гавани Звездных охотников.

— Цитата не в нашу пользу, — заметил эльф. — Может, «чтоб в битве последней победу стяжать», поставим тебя во главе войска?

— Ты это серьезно? — повернулся к другу Змей.

— Нет! Будем действовать по плану. Но все равно неприятно. Мы тут строим из себя мудрецов. Рассуждаем о том, кого подразумевал летописец под словом «дракон»: просто дракона или какого-то особенного. А это, оказывается, и не дракон вовсе, а чудище похлеще — Эдарген… Созвучно с Эрсторген — не находишь?

— Минолой тебя по затылку! Не говори глупости, а то я становлюсь суеверным…

Эльф криво усмехнулся.

— Ладно, пора испробовать наш новый прием. — Г’Асдрубал направился к одной из установленных на стене катапульт. Еще пять ее «сестер» заряжали сейчас необычными ядрами. Эта идея пришла Змею в голову после достопамятного посещения пещеры Первого дракона «над Миром». Мгновенная трансформация в воздухе из человека в дракона сулила массу преимуществ. Г’Асдрубал небезосновательно рассчитывал, что неожиданная материализация чудовищ прямо над головами вражеского войска произведет впечатление на противника. Ну а известно, какую роль на войне играет эффект неожиданности.

— Вы поосторожнее там… — В тоне эльфа сквозила озабоченность, он полагал драконью затею излишне рискованной. Впрочем, вся эта военная кампания была просто безобразно рискованной. Эльфийская военная академия когда-то, когда он еще в ней учился, советовала при таком соотношении сил собирать манатки и сматываться, куда… в смысле отступать и отступать на заранее подготовленные позиции! Но Хаэлнир хорошо помнил, как выиграл свою первую битву, обильно наплевав на все академические наставления.

Г’Асдрубал уже сгруппировался в черпаке катапульты, готовясь к полету.

— Не волнуйся, мы с ребятами пару раз тренировались, — успокоил он друга.

Пять огромных черпаков почти одновременно взметнулись в воздух, живые снаряды устремились к арканскому войску. Потом Хаэлнир увидел в небе над вражескими полками шесть «мини-взрывов», именно так выглядело мгновенное превращение человека в многократно превышающего его размерами дракона. Пять драконов тут же принялись поливать огнем вражеские ряды. Зазевавшиеся драконы арканского отряда изо всех сил махали крыльями, спеша к месту битвы. Немного приотставший от своих товарищей Д’Этор, чья катапульта заела и поэтому выстрелила несколькими мгновениями позже, врезался в полете в одного такого дракона, и, поскольку за секунду до столкновения он успел трансформироваться, его беднягу-соперника прямо-таки в лепешку смяло. Д’Этор же, проводив взглядом падающего на своих же человеческих союзников дракона, присоединился к товарищам, выпустив в ближайшую фалангу длинную огненную струю.

Между тем, сомкнув щиты и ощетинившись копьями, полки вранской пехоты ускоренным маршем двинулись вперед. Они рассчитывали воспользоваться сумятицей, внесенной в ряды противника свалившимися с неба драконами. Хаэлнир буквально ощутил это движение у себя в голове. Пехоту в бой вели его братья, и до него докатилась первая волна мысленной информации с поля битвы.

Вот передовые ряды встретились… Копья ударились в щиты, щиты — в копья. В ближнем бою трудно выдумать что-то новое. Главное — держать строй, не отводить щит, вовремя метнуть копье, а потом дать нанести удар товарищу, стоящему за тобой. Первые минуты всегда самые эффективные. Вранская фаланга сумела оттеснить строй противника, а это значит, их щиты были чуть крепче, или копья чуть длиннее, или просто более искусные воины вышли в поле. Но копья имеют обыкновение очень быстро кончаться, и вот уже передовые ряды заработали мечами.

За тремя линиями копейщиков, в центре вранской фаланги размещались легковооруженные арбалетчики и пращники. Когда завязался бой на мечах, арбалетчики, следуя команде своих новых командиров, достали эльфийские стрелы и дали залп почти в небо. Собственно, навесная стрельба — не новость, но эффект, произведенный дождем пущенных по крутой дуге самонаводящихся стрел, был впечатляющим. Правда, радовались во вранских рядах недолго. Где-то за арканскими щитами клацнула тетива на вражеских арбалетах, и рой не менее смертоносных стрел опустился уже на их ряды.

— Десять стрел, на два пальца ниже солнца, так быстро, как можете, пли! — прокричал командир-эльф. И арбалетчики принялись рвать из-за спины стрелы и жать на спусковой крючок, пока каждый не выпустил в противника по десятку. Пока арбалетчики прореживали задние ряды арканцев, копейщики-мечники усилили напор во фронт. Казалось, еще немного — и вражеская фаланга будет смята. Но вот уже и арканские стрелки нанесли ответный удар. Вранцы довольно дружно закрылись щитами, и противник в свою очередь попытался воспользоваться этой вынужденной заминкой.

Рукопашный бой продолжался до сумерек, обе армии проявляли чудеса стойкости, но если у арканцев был почти неограниченный резерв подкреплений, то вранцам заменять павших солдат становилось все труднее. Одновременно с пешим войском в небе над приозерной долиной сражались драконы обеих враждующих сторон, и хотя здесь перевес был явно не на стороне королевского отряда, вранским драконам то и дело приходилось отвлекаться, чтобы огнем с неба поддержать свою пехоту.

Солнце село, уронив на поле битвы фиолетовые сумерки. Ни одна из сторон не добилась явного преимущества, обе были утомлены боем. Когда на арканской стороне горн заиграл отступление, Хаэлнир вздохнул с явным облегчением. Вранские рога не замедлили спеть ту же песню. Полководцы отзывали своих бойцов отдохнуть до утра.

Змей устало опустился на стену замка. Драконам тоже бывает нужен отдых. Мирры в замке не оказалось, должно быть, пошла к воротам, встречать довольно потрепанную за день дружину. В небе плыла Аурея, с замковой стены было хорошо видно бесконечное поле огней, обозначавшее арканский лагерь. Змей принял человеческий облик и пошел к себе в комнату: умыться и перекусить чего-нибудь, пока есть время. Уверенности в том, что Эдарген не затеет ночью какую-нибудь пакость, у дракона не было.

Хаэлнир послал мысленный приказ эльфу, находившемуся с отрядом Андреаса, остаться на ночь в засадной роще, огней не жечь. Конечно, кавалеристам придется слегка померзнуть, но раз уж случилось так, что ни одна из сторон сегодня не воспользовалась своей конницей, не стоило открывать противнику место засады, возвращая отряд на ночь в город. Последние шеренги вранского войска втянулись за стену. Но тут же за ворота выскользнул небольшой отряд, вооруженный волшебными факелами. Ночной передышкой следовало воспользоваться, чтобы отыскать и перенести в город своих раненых. Эльф со своего наблюдательного пункта оценил потери: очень велики! Завтра (если не сегодня ночью, кто знает, что задумал Непобедимый) придется ввести в бой последний резерв ополчения, ну и конницу, конечно. Правда, по подсчетам Хаэлнира, противник потерял как минимум вдвое больше воинов, но Эдарген мог себе позволить такие потери: соотношение сил-то было один к десяти (драконы не в счет).

Мирру, по-видимому, терзали такие же опасения. Провожая взглядом бредущих в казарму воинов и носилки с ранеными, направляемые в госпиталь, она бессознательно заламывала руки. Потом на башню замка приземлился золотой дракон, и она побежала встречать мужа. Следом к лестнице поплелся мрачный Торки. Этот был раздосадован тем, что его не пустили поучаствовать в битве. Хаэлнир отдельно распорядился, чтобы парня ни в коем случае не выпускали в поле.

— Эрсторген, — окликнул он молодого дракона, — задержись ненадолго, есть разговор! — Парню следовало поручить какое-нибудь важное дело, не то завтра его на стене и цепью будет не удержать.

«Кровавое солнце вставало над усыпанным телами полем битвы!» — примерно так порядочные летописцы описывают утро после великого сражения. Но, во-первых, битва была далека от завершения, а, во-вторых, солнце сегодня взошло отнюдь не «кровавое» — очень мирное, по-летнему золотое солнце. В прозрачном голубом небе плыли легкомысленные островки облаков, день обещал быть жарким. Жаворонки носились над полем, не замечая изуродованных железом тел.

Битва возобновилась в полдень, усиленные союзными войсками ряды арканской пехоты двинулись на поредевшие фаланги вранцев, в небо взмыли отряды драконов, и началось…

Дважды в этот день совершала свои рейды вражеская конница. И столько же раз выходили в поле кавалеристы Врана. Отряд Андреаса наконец-то сумел исполнить свою роль. Уловка с засадой вполне удалась, конники сильно потрепали пытавшийся ударить во фланг их пехоте урфийский отряд. Но в отличие от предыдущего дня все явственнее ощущался недостаток войск.

Вражеской пехоте удалось разметать фалангу на значительном промежутке слева, и теперь она стремительно развивала прорыв. Острая боль, подобная уколу кинжала, ударила Хаэлнира под ребро, и он, не удержавшись, согнулся, прижимая руку к левому боку. Боль исчезла так же резко, как появилась, но лучше бы она длилась, потому что это значило, что главнокомандующий лишился еще одного брата. Эльф сильнее сжал зубы, там внизу каждую минуту гибли сотни человек, и, если он хотел спасти остатки армии, следовало немедленно что-то предпринять. Он еще раз обвел взглядом дымящееся во многих местах поле битвы и стал спускаться с бастиона. Прямо у подножия городской стены размещался полевой госпиталь. Леди Уриэль, три ее подруги и множество горожанок оказывали помощь тем, кто получил ранения на стенах и кого удалось втащить за укрепления снаружи. Но таких было немного. Чем жарче шла битва за стенами, тем сложнее и опаснее становилось открывать городские ворота. К тому же все силы были брошены в бой, и переносить раненых стало просто некому.

Уриэль он нашел в крошечном садике, разбитом в конце улицы, примыкающей к стене. Она сидела, сгорбившись и уронив голову на руки. Хаэлнир присел рядом. Эльфея подняла лицо, и главнокомандующий увидел следы от слез, прочертившие дорожки по измазанным пылью и копотью щекам.

— Они умирают сотнями, даже те, кого удалось донести сюда, — всхлипнула целительница, — а там, в поле… Так не должно быть! Я ничего не могу сделать!

Хаэлнир на секунду прижал ее к своей груди, успокаивающе поглаживая по спине, но тут же поднялся, увлекая эльфею за собой.

— Потом поплачешь. Мне срочно нужна твоя помощь.

Он потянул ее за собой вверх по улице, разглядывая строения по обеим сторонам, и наконец остановил выбор на одном из них. Надпись над зеленой дверью гласила, что здесь всегда можно купить свежую зелень. Но сейчас лавка была закрыта. Хаэлнир плечом выбил дверь и пропустил спутницу внутрь. Здесь царил полумрак. Неизвестно как, но окна лавки тоже успели основательно закоптиться, хотя котлы со смолой и зажигательные снаряды для баллист пылали высоко на стенах.

— Я собираюсь поднять мертвых! — сообщил эльф, прикрыв выбитую дверь. — Мы потеряли слишком много людей и проигрываем битву.

— Ты сошел с ума! — Та даже отшатнулась. — Совет запрещает вызывать мертвых.

— Ерунда. Если Эдарген сегодня возьмет верх, никакого Совета просто не будет. И нас тоже. Держи, — эльф достал из заплечных ножен узкий, сточенный на одну сторону меч, — вычерчивай поле.

Уриэль отрицательно замотала головой, отстраняясь от протянутого оружия.

— Ну, не глупи. — Эльф начал раздражаться. — Я не стал бы просить тебя, но, чтобы вызвать Смерть, нужна женщина. Вспомни, я член этого самого Совета и главнокомандующий. Я приказываю тебе!

Он поймал Уриэль за руку и почти насильно вложил ей в ладонь рукоять меча.

— Ну же!

Эльфея еще несколько секунд колебалась. Потом медленно вычертила кончиком меча круг на досках пола. Внутри круга, опираясь основанием в одну из сторон, а тремя вершинами — в другую, поместился цветок трехлистника. Уриэль встала за пределами круга у основания цветка, повернувшись спиной к изображению, и, разведя руки в стороны, ладонями вниз, речитативом затянула заклинание. Хаэлнир встал напротив нее, по другую сторону круга, также повернувшись спиной к знаку.

Постепенно над кругом заклубился белесый туман. Он становился плотнее, вытягиваясь в столб, уже подпиравший потолочные стропила. В центре столба появилось голубоватое мерцание, и туман стал приобретать очертания женской фигуры в белом платье, неподвижно зависшей в двух ладонях от пола.

— Что могло понадобиться от меня бессмертным? — прозвучал из круга нежный голос, заставивший внутренне содрогнуться и Уриэль, и Хаэлнира.

Эльф резко развернулся и оказался лицом к лицу с Белой Леди. Не раз в бою он ощущал дыхание смерти рядом, но никогда не сталкивался с ней настолько близко.

— Добрая Сестра, позволь моим воинам, отправившимся в Чертог Ожидания, на время вернуться в мир живых и закончить битву, — твердо выговорил он.

— Смелая просьба, — удивилась Смерть, — с чего ты взял, что я ее выполню?

— Ты не можешь одобрять тех, с кем мы сражаемся.

— Возможно. Но это дорогая услуга. Что ты можешь предложить взамен?

— Свою жизнь. — Голос Хаэлнира продолжал звучать ровно, но Уриэль, не сумев сдержаться, тихонько вскрикнула, однако продолжала стоять спиной к кругу.

— Жизнь бессмертного стоит недешево. Но нить твоей судьбы давно выткана, и, если я оборву ее, может нарушиться полотно мироздания. Я приму в оплату жизнь твоего первенца, Повелитель. Ты согласен?

— Плачу. — Дыхание у Хаэлнира внезапно перехватило, и он с трудом сумел закончить стандартную формулу. — Договор.

— Что ж, я верну тебе твоих воинов, но только до конца этого дня постарайся выиграть свою битву.

Белое свечение внутри круга погасло, и вместе с ним исчезла закутанная в саван фигура. Уриэль бессильно уронила руки. Некоторое время она продолжала неподвижно стоять на границе нарисованного на полу знака. Потом молча, не оборачиваясь, вышла из лавки на улицу.

Эльф задержался, приводя в порядок мысли и чувства.

— Необходимо предупредить живых воинов, — напомнил он себе через пару минут и поспешил вслед за эльфеей. Она успела уйти далеко, но Хаэлнир не стал ни догонять, ни окликать подругу. «Цена заплачена!» — грустно усмехнулся он про себя и, минуя госпиталь, отправился к лестнице, поднимавшейся на ближайший бастион.

Г’Асдрубал заметил странное шевеление на земле. Оно показалось ему подозрительным, и он, сложив крылья, спикировал пониже. Из груды тел, образовавшейся по всей линии сошедшихся в сражении, медленно, но целеустремленно выбирались изрубленные вранские солдаты. Змей поспешно выровнял полет и замахал крыльями, набирая высоту, но продолжал с растущей тревогой и изумлением наблюдать, как поднимаются павшие воины.

— Разрази меня Творец! «…Те, кто погибли, восстанут из мертвых…» Неужели все-таки Конец Мира?! — Он сделал еще один заход над полем, стараясь рассмотреть, насколько распространилась волна оживления. Через несколько минут наблюдения стало ясно, что восстали из мертвых только вранские воины. Засмотревшись на разворачивающуюся внизу картину, Г’Асдрубал пропустил момент, когда ему на спину спикировал ржаво-красный дракон неприятеля. Его клыки впились в основание шеи, а мощный торс со всего маха обрушился на спину, сминая крылья. Змей попытался изогнуться, но достать противника не сумел. Только когти задних лап каким-то чудом царапнули красное брюхо. Однако соперник не собирался сдаваться. Вдвоем они стремительно падали прямо на головы сражающейся пехоты. В последний момент Змей исхитрился, взмахнув крыльями, изменить порядок падения и брякнулся на землю, подмяв под себя неприятеля. Тот наконец-то разжал пасть, и золотой рванулся в сторону, чтобы занять позицию для нового удара. На время образовавшееся вокруг свободное пространство стремительно заполнялось неприятельской пехотой, готовившейся вздеть неосторожно сверзившегося на землю дракона на длинные копья. Змей успел порадоваться, что свалились они не на арканские войска, а значит, несколько раздавленных воинов были вражескими и на его совести не лежала гибель соратников. Г’Асдрубал дважды провел хвостом из стороны в сторону, ломая копья и разбрасывая не успевших уклониться копейщиков. Красный тем временем ворочался в яме, выбитой его собственной тушей. Не желая рисковать, а главное, терять драгоценное время (следовало срочно выяснить, чем вызвана активность мертвецов), Змей нанес противнику удар: остро заточенное сердечко на конце хвоста вспороло почти непробиваемую драконью шкуру на шее у красного. Хищно клацнули зубы, голова дракона откатилась к ногам окруживших место падения арканцев. Г’Асдрубал с места прыгнул в воздух и заработал крыльями. Внизу билось в агонии безголовое тело соперника, разбрызгивая вокруг рубины драгоценной драконьей крови. Змей изогнул шею, чтобы напоследок послать струю огня в арканскую шеренгу, и тут некая сила заставила его крылья бессильно сложиться вдоль тела. Менее секунды дракон по инерции висел в воздухе, а затем повторно рухнул на головы многострадальной акранской пехоты.

— Вот так-так, — пронеслось в голове у Г’Асдрубала, — попался, как мальчишка, на простое связывающее заклинание.

Он сумел приземлиться на стремительно деревенеющие лапы и принять оборонительную позу. Но заклятие уже действовало вовсю, и относительно подвижным у Змея оставался только кончик хвоста, да (частично) правая рука-лапа. Однако можно было не сомневаться, что вскоре дракон превратится в собственную неподвижную статую.

— Хорошо, если заклинание кратковременное, — подумал Змей, опуская тяжелые кожистые веки, чтобы уберечь глаза, — тогда, может, во мне не успеют наковырять серьезных дырок, ну, а если маг поработал на славу… — Он не стал додумывать эту грустную мысль, сосредоточившись на том, чтобы на слух отбиваться от быстро осмелевшего неприятеля.

Мирра видела, как в небе над сражающимися войсками столкнулись золотой и красно-коричневый силуэты. Оба камнем полетели вниз. Она ахнула, прижав руку к не менее стремительно рухнувшему в район желудка сердцу. Опасно высунувшись в бойницу, попыталась в плывущих над полем дыму и клубах пыли разглядеть упавших драконов. Но ничего, кроме медленно и устрашающе шевелящейся серо-стальной с ржаво-кровавыми пятнами массы, покрывающей поле до самого горизонта, разглядеть не смогла. Только перед самой стеной эта масса распадалась на отдельно различимые фигуры, остервенело колющие друг друга мечами и пиками, а то и голыми руками пытающиеся растерзать противника.

— Хаэлнир, — испуганно закричала она, — кажется, Г’Асдрубала сбили!

Эльф перестал сосредоточенно всматриваться в основательно просевший левый фланг вранской армии и подошел к правительнице. Тут же невесть откуда нарисовался Эрсторген.

— Я слетаю туда, мама! — Несмотря на наставления отца, Торки рвался в бой.

— Даже думать не смей! — Мирра на всякий случай повисла на руке у сына. — Хал, что делать?

Эльф вгляделся в направлении, указанном Миррой. В это время золотой ящер взмыл откуда-то из центра вражеской шеренги и начал набирать высоту. Женщина испустила облегченный вздох, но не успел еще весь воздух покинуть ее легкие, как дракон в небе странно дернулся и вновь обрушился вниз. Вместо вскрика у Мирры получился невнятный звук, похожий на те, что издает боец, получивший под дых.

Торки снова дернулся, пытаясь освободиться из рук матери. Но Хаэлнир железной хваткой сжал ему вторую руку.

— Помнишь, о чем мы вчера с тобой говорили? Оставайся с правительницей! — сурово приказал он. — Я сам попытаюсь пробиться к твоему отцу.

Уже направляясь к лестнице, он обернулся и добавил: «Если что, примешь командование армией!»

— Действительно, что нам еще терять! — думал эльф, стремительно сбегая по ступеням. Внизу у ворот сгрудилось семеро молчаливых воинов, видимо совсем недавно восставших из мертвых. Вид у них был вполне приличный, этих перед смертью успели заштопать в госпитале.

Адъютант командующего, все это время маявшийся в ожидании, поспешно подвел Хаэлниру коня серебристо-серой масти. Эльф взлетел в седло и велел открыть ворота.

— Вы все — за мной! — скомандовал он мертвецам. Те дружно взяли в галоп, не отставая от коня. Последним, тоже на коне, за ворота выехал молодой адъютант.

Хаэлнир старательно огибал попадавшиеся ему на пути группы дерущихся, направляя коня туда, где стальной прибой разбивался о все еще несокрушимое золотое изваяние дракона. Возможно, его поступок был эгоистичным и недостойным главнокомандующего. Но эльф знал, что существует цена, которую он не согласен платить, даже если ею покупается победа. Он твердо намеревался встречать Конец Света в компании со своим старым другом-драконом. К тому же Мирра никогда не простит ему, если он не спасет ее мужа.

Хаэлнир резко остановил коня. Стороннему наблюдателю могло показаться, что всадник не рассчитал и по инерции перелетел через шею собственной лошади. Однако это было не досадное падение, а коронный эльфийский соскок. Еще в полете главнокомандующий умудрился выдернуть из-за спины оба своих меча и, раскручиваясь, как туго сжатая пружина, приземлился в самом центре вражеской фаланги, окружившей Г’Асдрубала. Оказавшиеся рядом воины с немым удивлением смотрели: один — на пропоротый наискось живот, другой — на то место, где только что была его левая рука.

Эльф не стал задерживаться и шагнул вперед, разрезая вражеский строй, подобно горячему ножу, режущему масло (сравнение избитое, зато точное!). Кое-кому из арканских воинов сегодня уже доводилось видеть в битве эльфийское искусство владения мечами. Но у Хаэлнира была своя, неподражаемая манера боя. Он словно кружился в замысловатом танце, чуть приседая, наклоняясь из стороны в сторону. Руки его тоже напоминали руки танцора, выписывающие пируэты в воздухе, поскольку безостановочно вращающиеся мечи были почти не видны. Только иногда луч солнца вдруг вспыхивал на их гранях, и тогда казалось, что в воздухе проскочила молния. Эльфийская сталь резала арканские кольчуги не хуже драконьих зубов. Очень скоро королевские пехотинцы стали попросту отскакивать от надвигающегося на них серого вихря, даже не пытаясь оказать серьезного сопротивления, не то что атаковать. Наконец за их спинами объявились арбалетчики. Два арбалетных болта почти одновременно свистнули рядом с Хаэлниром, и он выписал еще одно танцевальное па, напоминавшее изящный поклон невидимой партнерше с последующим разворотом. Арбалетчики дали второй залп, но эльф, казалось, заранее знал, где пролетят стрелы. За долю секунды до того, как болты должны были поразить цель, ее (то есть цели) уже там не было. Зато пострадал не успевший вовремя отскочить копейщик. Тут арканцы сообразили, что стрелять болтами в самой гуще собственной шеренги себе дороже. Между тем чуть медленнее, но зато верно и основательно к эльфу прокладывал дорогу его мертвый отряд вкупе с живым адъютантом. Мертвый воин имеет существенное преимущество перед живым, он не боится смерти, и его очень трудно убить (он ведь уже мертв!), ну разве что расчленить на мелкие кусочки. Очень скоро немногочисленный отряд Хаэлнира сумел оттеснить арканцев от обездвиженного дракона и тут же занял круговую оборону вокруг него.

— Вгалко, я нихего не видеы, — не разжимая онемевших губ, пробубнил Змей.

Эльф озабоченно покачал головой, потом достал откуда-то из-за пояса крохотную фляжку, выточенную из целого изумруда, и, отвинтив крышечку, поднес к самым ноздрям дракона. Даже одеревеневший дракон умудрился закрутить носом, потом оглушительно чихнул, заплевав отступивших арканцев огненными брызгами.

— Тьфу ты, гадость! В смысле, спасибо, Хаэлнир. — Змей похлопал эльфа по спине огромной лапой. — Ну а теперь давайте быстренько завершим разгром в здешних рядах, и я отнесу тебя на башню. Нельзя надолго лишать армию единого руководства.

— Рад видеть вас, ребята, — сообщил Змей окружившим его мертвецам. Потом с некоторой опаской оглядел небо. Все было спокойно, если не считать еще парочки драконов, сошедшихся в воздушном поединке.

Молчаливые воины на секунду подняли мечи в приветственном салюте и тут же снова врубились в неприятельский строй. Теперь они двигались в сторону вранских стен, методично (если так можно выразиться) уничтожая вражескую пехоту. Впереди клином шли мертвецы, Хаэлнир и его адъютант. Г’Асдрубал прикрывал тыл.

Эдарген и Вейл-Верлейн расположились в потрепанной солдатской палатке, недалеко от ставки главнокомандующего — шелкового шатра, увенчанного королевским флагом. Король справедливо рассудил, что опасность быть атакованным с воздуха в таком шатре значительно больше, чем под замызганным пологом.

— Пора тебе снова вмешаться. Вранский чародей, или кто там у них, поднял мертвых, и теперь они шинкуют моих солдат по всему фронту. Яви наконец свое подлинное искусство! — Против воли в голосе короля проскользнула горькая ирония, в последние часы он серьезно разочаровался в способностях мага. Впрочем, Эдарген был не прав, Верлейн по праву заслужил эпитет «Величайший», но, помня о Пророчестве, он не спешил пускать в ход весь свой запас маны. Однако боевые мертвецы — это серьезно!

— Вели притащить мне какую-нибудь женщину!

Глаза короля округлились под взлетевшими на лоб бровями.

— Женщину? — недоверчиво переспросил он.

— Да-да… Что, в обозе перевелись шлюхи?! Да не надо так округлять глаза, я не развлекаться с ней собираюсь!

Эдарген позвал одного из поджидавших у входа в палатку курьеров и отдал приказ. Глаза курьера полезли из орбит еще сильнее, чем у монарха, но он благоразумно оставил свое удивление при себе. Если коронованная особа посреди боя требует к себе в палатку проститутку, значит, так надо. Многие короли-полководцы позавидовали бы дисциплинированности арканских подданных. Не прошло и четверти часа, как гонец втолкнул в королевскую палатку не первой свежести девицу, в замызганном платье, с застрявшей в спутанных черных волосах соломой. Девица обвела окружающих слегка испуганным взглядом и встретилась глазами с магом. Тут же женщина застыла, глядя на колдуна, как кролик на удава, и безвольно свесив по бокам руки.

Верлейн вычертил на земляном полу палатки изображение трехлистника в замкнутом круге.

— Вели никому не соваться в палатку, — бросил он королю. — А ты подойди сюда, милочка.

Женщина послушно двинулась к магу и заняла указанное ей место спиной к кругу. Верлейн встал напротив, не отрывая от нее взгляда. Руки женщины сами собой стали подниматься и застыли, разведенные в стороны, на уровне плеч. Глаза испуганно заметались, но сама она не могла сделать ни одного движения.

— Встань по другую сторону круга, спиной ко мне, и не оборачивайся.

Эдарген нехотя подчинился колдуну.

Маг положил ладонь на лоб стоявшей перед ним девушки, и по ее телу прошла судорога. Потом губы женщины раскрылись, и глухим низким голосом она запела заклинание. Губы Верлейна тоже шевелились, как у плохого чревовещателя.

Король не мог видеть, как над кругом вырос светящийся столб, из которого соткалась фигура женщины. Но он буквально спиной ощутил ее появление, когда могильный холод ледяными пальцами прошелся по его позвоночнику.

— Кто из вас взывает к Доброй Сестре? — В этом голосе не было ничего угрожающего, скорее он звучал ласково. Но ничто на свете сейчас не заставило бы Эдаргена обернуться, он даже зажмурился на всякий случай, чтобы (не приведи Творец!) не встретиться взглядом со Смертью. А ведь король лично водил полки в бой, и никто не называл его трусом. Он и уши бы с удовольствием заткнул, чтобы не слышать вкрадчивый голос, но это выглядело бы уж совсем не по-мужски. Поэтому Эдарген усилием воли подавил проснувшийся в нем животный страх и даже слегка приоткрыл один глаз.

— Ты позволила нашим мертвым врагам вернуться в битву. Во имя Равновесия, я прошу того же! — заговорил между тем Верлейн.

На секунду магу показалось, что Смерть едва заметно улыбнулась, хотя каждому известно, что Добрая Сестра милосердна, но бесстрастна.

— Что же, у меня нет оснований отказать в твоей просьбе. Но придется уплатить цену, равную той, что внесли твои соперники.

— Чем они расплатились?

— Жизнью бессмертного. Но я соглашусь принять твою жизнь, Верлейн, она ведь тоже почти бесконечна.

Проситель не вздрогнул, но в груди его шевельнулось что-то скользкое и неприятное. Неужели страх?! Нелегко торговаться о своей смерти со Смертью.

— Ты согласен? — И снова магу послышалось невозможное — будто в голосе Белой Девы проскользнула ирония.

— Нет. — Верлейн напрягся, тело девушки, используемое им для общения с Доброй Сестрой, вновь сотрясла судорога, и она чужим голосом забормотала новое заклинание.

Белое сияние в круге стремительно угасало. Вот исчез последний белый сполох, и девушка бессильно осела на пол. Эдарген передернул плечами, прогоняя оцепенение, сковавшее ему спину и плечи. Потом подошел и брезгливо, кончиком сапога перевернул лежавшую без сознания женщину на спину. Лицо ее было бледным, но грудь вздымалась равномерно.

— Кто-нибудь, уберите ее отсюда! — крикнул он страже. Два гвардейца, подхватив под руки, потащили женщину назад, в обоз.

Эдарген вышел из палатки следом. Он даже не пытался скрыть раздражения от неудачи знаменитого колдуна. Конечно, он и не рассчитывал, что Верлейн ради него расстанется со своей жизнью. Но обидно сознавать, что вранской ведьме служат более преданно, чем ему, королю Арканскому, — нашелся же глупец, пожертвовавший ради нее жизнью!

Давно перевалило за полдень, и солнце прошло две трети на пути к закату. Король поднялся на холм, чтобы продолжить наблюдение за ходом битвы. Пока они колдовали в палатке, картина сражения успела полностью перемениться. Волна закованных в черные арканские кольчуги воинов и многоцветные войска завоеванных Эдаргеном княжеств далеко отхлынули от стен Врана и продолжали отступать, теснимые по всей линии страшными мертвыми отрядами. С неба на отступающих пикировали драконы, и все реже навстречу им взлетали воины королевского драконьего отряда.

Эдарген был опытным полководцем, ему не требовалось видеть гибель своего последнего солдата, чтобы знать, что битва проиграна. Бросив полный ненависти взгляд на палатку, в которой остался Верлейн, он велел трубить отступление. Тревожно и обреченно завыли трубы на холме. Эдарген Непобедимый впервые оставлял поле боя за противником.

Возглавляемый Хаэлниром маленький отряд легко прорубался сквозь ряды противника. Еще бы, на острие клина с размеренностью и быстротой, которой позавидовала бы механическая молотилка, вращал мечами эльф. Восставшие мертвецы с обеих сторон охотно добивали тех, кто увернулся от смертоносных клинков Бессмертного. Тех же храбрецов (или глупцов, это как посмотреть), кто решался атаковать вранский отряд сзади, беспощадно вбивал в землю драконий хвост. Наконец впереди показалась передовая линия. Дружина, получившая неожиданное пополнение из числа павших товарищей, приободрилась и перешла от глухой обороны к наступлению. Хаэлнир и его мертвецы (естественно, и адъютант с драконом тоже) встретились с более многочисленным отрядом оживших вранцев и перестроились в более-менее правильную фалангу.

— Тебе пора на башню, а мне — заняться настоящей драконьей работой, — напомнил Г’Асдрубал увлекшемуся рубкой эльфу. — Мы неэффективно используем наши силы.

Хаэлнир с видимой неохотой уступил свое место в фаланге мертвому воину, стряхнул с клинков кровь и вернул их в заплечные ножны.

— Ты прав, — признал он, — но должен же главнокомандующий продемонстрировать своим солдатам, что и он способен не только руками с башни махать.

— Думаю, ты показал достаточно. — Змей подсадил себе на загривок Хаэлнира, сгреб лапой его адъютанта (парнишка был слишком молод и явно неспособен долго продержаться в бою без поддержки своего командира), другой лапой-рукой он прихватил породистого эльфийского скакуна. Коню тоже нечего было делать за стенами без хозяина. Несколько мощных взмахов крыльями (теперь золотой старался лететь осмотрительно), и дракон опустил свою ношу на смотровой площадке одной из башен, охранявших Юго-Западные ворота. Мирра была на соседней и радостно замахала мужу руками. Змей не удержался и выдул в небо огненный шар, превратившийся в пылающее сердце. Поступок, не слишком уместный в момент, когда исход битвы все еще не ясен. Но именно его в последующие века будут на все лады смаковать летописцы.

Внизу живые и мертвые вранцы развивали наступление, теперь уже они теснили врага по всей линии, тем более что почти все драконы арканского правителя оказались уничтожены подчиненными Эрссера. Но где-то оставался арканский маг, да и Непобедимый Эдарген мог еще что-то припрятать в рукаве.

— Пора наведаться во вражеский стан, — словно подслушав мысли дракона, заметил Хаэлнир. — Пока мы не захватили или не уничтожили королевского колдуна и Его Непобедимое Величество, битва не выиграна.

— Сейчас слетаю, — кивнул Г’Асдрубал, — но хотелось бы между делом узнать, кому мы обязаны ратью мертвецов.

— Я при помощи Уриэль поднял мертвых, — чуть удивленно сообщил эльф, полагавший своего друга-дракона более догадливым.

— Мы вроде договаривались избегать поступков, подтверждающих Пророчество?

— При чем здесь пророчество?! — искренне изумился Хаэлнир.

— Ну как же. — Дракон, уже готовый спрыгнуть со стены, замер на краю. — «В небе „Game over!“ напишет закат. Те, кто погибли, восстанут из мертвых, время вернется к Началу Начал».

— Там нет таких строчек!

— Ладно, обсудим, когда… все кончится. — Г’Асдрубал высоко подпрыгнул и расправил золотые крылья, ловя восходящий поток. Краем глаза он отметил две драконьих фигуры, поливающих огнем вражескую конницу на правом фланге.

Эльф собирался что-то сказать, но потом передумал. Он несколько секунд постоял задумчиво, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом упрямо встряхнул головой. «Нет там ничего про мертвых!» — и направился к спуску с башни. Следовало послать курьера с приказом, перенацелить катапульты, чтобы вести огонь по отступающему противнику. Да и Мирру с Эрсторгеном лучше было не оставлять надолго без присмотра.

Г’Асдрубал на пару с Д’Этором совершали «экскурсию» к королевской ставке. Шелковый шатер с черно-золотым королевским штандартом был виден издалека. Чтобы не привлекать преждевременного внимания, драконы сперва поднялись на значительную высоту и лишь потом направились к приметному холму со штандартом. Оказавшись прямо над ним, они резко спикировали вниз. Шатер сиротливо стоял на плоской вершине холма, ближайшие к нему палатки разместились только у подножия. Рядом не было видно ни оседланных лошадей, ни трубачей, для подачи сигналов, лишь двое стражников из королевских гвардейцев сиротливо стояли у входа. Внешний вид ставки вызвал у золотого подозрение.

— Похоже, король и его колдуны засели в каком-нибудь другом месте, — заметил он. — Сделаем пару заходов, осмотримся. — И Змей заложил крутой вираж на правое крыло. Д’Этор продолжал снижаться и, оказавшись прямо над шатром, выдохнул вниз огромный клубок пламени.

Он всегда проявлял в бою излишнюю горячность, что стоило ему нескольких заметных шрамов. Но до того момента ему везло, соперник всегда оказывался слабее. В этот раз враг был умнее и опытнее. Опустившись на шатер, огненный шар не испепелил его, а раскололся о невидимую сферу и стек по ней желто-бурыми языками в землю. Сфера замерцала фиолетово-зелеными переливами, воздух над ней завибрировал, и в дракона, легкомысленно зависшего над целью, ударило защитное заклинание.

Легкие и желудок дракона создают внутри его тела гигантский перепад давлений, позволяющий этим существам выдыхать струи и шары полумагического пламени. Именно на это и была рассчитана ловушка-заклинание, накрывающая шатер.

Д’Этор взорвался изнутри, брюхо его разворотило, внутренности раскидало по округе не меньше чем на десяток лиг. Г’Асдрубал, ринувшийся на помощь к товарищу, был отброшен взрывной волной. Когда он выровнял полет и вернулся к холму, на котором теперь вместо шатра лежало развороченное тело дракона, стало ясно, что помочь ни он, ни кто другой уже не сможет. Печальный это был день для драконьего племени. Никогда еще со времен сотворения Мира не гибло в один день столько драконов. Не иначе драконий Чертог Ожидания был переполнен. Ящер выместил ярость от потери друга на ближайшем полку арканцев. Выпущенная им струя пламени, дотла сожгла не меньше полусотни человек. Змей развернулся для второго захода и, пока внутри копилась новая порция пламени, пробороздил по головам пехоты бронированным брюхом, оставив страшными когтями глубокие прорехи в строю.

— Нужно срочно набрать пополнение и продолжить преследование! — Мирра бегала по залу Совета от стены к стене. Расстояние было не таким уж маленьким, и она уже успела запыхаться. Но клокотавшее внутри нетерпение не позволяло остановиться.

— Зачем тебе понадобилось преследовать врага за пределами Врана? — притворно удивился Эрссер. Мысли жены никогда не были для него тайной, но ему доставляло удовольствие слушать, как Мирра изобретает очередное пристойное оправдание своим низменным желаниям. В данный момент правительницу охватила жажда завоеваний. Она давно поговаривала о выходе к морю. Вран был сухопутным княжеством, а Мирре подавай флот. А какой же флот, если все границы — сухопутные?!

— Ворвемся на плечах противника в Брадизан, оттуда — в Соединенное королевство. Эдарген потерял большую часть войска и потеряет еще, пока мы будем гнать его до Сан-Аркана. Он не сможет удержать столицу, мы возьмем город и…

— И что? — подбодрил Змей.

Но Мирра уже догадалась, что дракон собирается посмеяться над ее стратегическими планами, поэтому поджала губы.

— Ничего такого. Взыщу свои убытки. Знаешь, сколько он нам должен за разрушенные заставы? Уму непостижимая сумма! И я не собираюсь прощать ему.