Сладкий грех. Падение

Глава 18

Да, у меня была паршивая жизнь. На самом деле с таким, как я, встречается большинство людей в мире. Большинство людей были сломлены абьюзерами, а потом сами стали такими, чтобы отомстить другим за эту боль. Это зависимость. Заражение. Это всегда повторяется. Это как чёртов вирус, разрушающий твой ДНК. И я выбрала — обрубить воспоминания. Обрубить прошлое. Обрубить, чтобы никто не пострадал от моей руки. Но судьба паршивая шутница.

— Он изнасиловал меня в ту ночь. Он избил меня, а потом изнасиловал. Когда я очнулась, то хотела сбежать. Он не дал. Он закрыл меня в подвале на замок и держал там, спускаясь вниз, чтобы снова изнасиловать и оставить воду и еду. Он свихнулся. Он говорил, что потерял свою семью, но я подарю ему новую. Я рожу ему ребёнка, а потом выйду за него замуж. Меня это жутко пугало, потому что никаких противозачаточных средств я не принимала. Я много плакала, страдала и скулила. Я терпела насилие, пока однажды не придумала план. Я убедила его, что хочу быть с ним, но также хочу выйти на улицу, да и в школу мне нужно ходить. Несколько дней он не хотел выпускать меня, а потом решился, но пригрозил, что если я скажу хоть кому-то о нас, то он убьёт моего дедушку на моих глазах. Конечно, я не собиралась никому говорить. И дело было не в том, что он угрожал мне, а в том, что мне было стыдно. Я вернулась в школу и смиренно терпела его насилие над собой. Я готовила ему ужин, я улыбалась ему и вела себя, как влюблённая дурочка. Он поверил. Но вот я ненавидела его. Из школы я украла видеокамеру. Я установила её в своей спальне и послала его к чёрту. Я забежала туда, зная, что за этим последует.

Я делаю паузу, чувствуя, как мои руки дрожат. Слэйн обнимает меня крепче.

— Он избил меня, разорвал на мне одежду и изнасиловал. Это было в последний раз, потому что, как только он закончил, то я сказала ему, что беременна. Это были мои гормоны. Я извинилась, он снова поверил, ведь именно этого он добивался. Нет, никакого ребёнка не было. Я нашла старые мамины таблетки от нежелательной беременности. Я принимала их втайне от него. Но теперь у меня была власть. У меня была запись, которой я его шантажировала. Я показала ему кусочек, сказав, что оригинал находится в надёжных руках. И если сегодня же он не передаст опеку надо мной моему дедушке, то запись отправится в полицию. Конечно, я блефовала. Но врать я научилась хорошо за это время. Он мне поверил. Он очень боялся потерять работу и свой авторитет. Это был позор, ведь если он насиловал меня, то, вероятно, насиловал и детей в нашей школе, в которой преподавал физкультуру, или делал какие-то недвусмысленные намёки. Я уехала к дедушке. Он ни о чём не подозревал, кассета всегда была со мной, как оружие против возвращения отчима. По мере моей жизни с дедушкой боль стала плохим воспоминанием. Я окончила школу и мне пришлось работать. Я не могла поступить в университет, потому что много пропускала занятий в школе и отметки у меня были плохими. Меня просто никуда бы не взяли на бюджетное место, а денег на платное отделение не было. Пенсия дедушки была мизерной. Мы едва сводили концы с концами, потому что много денег требовалось на лекарства для него. Он старался не покупать их…

— Но это была бы не ты, если бы позволила ему умереть на твоих глазах, — говорит Слэйн. Я киваю и смахиваю слезу.

— Я его очень любила. Он заботился обо мне все эти годы, а я заботилась о нём. Я была счастлива с ним. Он был последним, кого я любила и потеряла. Он словно чувствовал свой конец. За день до своей смерти он дал мне лист с адресом его армейского друга. Он сказал, что я должна жить, а не хоронить себя здесь. Я обязана воспользоваться возможностями и это всё, что он может мне дать. Он умер следующим утром. После его похорон я собрала вещи и отправилась в Ирландию по адресу, который он мне дал. Но оказалось, что судьба была и здесь не на моей стороне. Его армейский друг умер и, конечно, никто не захотел пускать меня в дом. Была ночь и мне некуда было идти. Я была убита и так горем, да ещё и меня обокрали. Я повелась на слёзы ребёнка, который потерялся. Отвернулась и оказалась без вещей, а ребёнок убежал. На одной из автобусных остановок я встретила её, ту девушку, и поверила в добро, ведь должно было повезти. Остальное ты знаешь. Мне не повезло, — отворачиваюсь и поджимаю губы.

— С твоего разрешения, Энрика, я бы хотел убить этого сукиного сына.

— Нет, — быстро выпаливаю я, мотая головой.

— Почему нет? Я закажу его. Каван знает множество киллеров по всему миру. Его убьют и он никогда больше не причинит тебе боли, Энрика. Я сам готов его убить. Он будет первым и последним, кого я убью. Мудак. — Я слышу рычание в голосе Слэйна и приподнимаю брови. Эмоции. Они прорываются из Слэйна. Даже если этому послужил мой рассказ, то это потрясающе.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты стал убийцей. Это в прошлом. Я хочу всё же оставить этой судьбе шанс доказать, что она справедлива. Все мы умрём когда-нибудь. И я надеюсь, что когда будет умирать он, то ему будет хуже, чем было мне. Это ужасные мысли и пожелания, я знаю. Но я ненавижу его. Он сломал меня. Он заставил меня возненавидеть всех мужчин и лишил меня… тебя, — касаюсь пальцами лица Слэйна. Его скулы двигаются, и он прикрывает глаза на несколько секунд.

— Он не может тебя лишить чего-то, Энрика. Ты сама выбираешь, чего ты хочешь лишиться. Да, я сейчас безумно зол на него. Я хочу крови. Его крови. Я подозревал о подобном. Но знать это другое. Это факт. Паршивый факт. Но он не лишил тебя меня.

— Но как же, Слэйн? Неужели, тебе не противно? Мне до сих пор от самой себя противно. Это гадко. Я помню каждое его движение. Я помню тошноту и рвоту. Я не могу… пережить это снова. Я понимаю, что ты другой человек и, вероятно, с тобой секс тоже будет другим. Но насилие… живёт внутри меня, понимаешь?

— Понимаю, Энрика, но мне не противно. Мне совсем не противно, потому что он грязный, а не ты. Ты запачкана воспоминаниями, но я заменю их другими. Когда ты почувствуешь себя в безопасности и доверишься мне, то тогда тебе будет легче.

— И какой смысл? Ведь ты хотел других отношений, верно? — Хмурюсь я.

Слэйн приподнимает мой подбородок и серьёзно смотрит в мои глаза.

— Я хотел жить. А жизнь предполагает трудности. Я покупал женщин для имитации красоты и счастья, Энрика. Это всё фальшь. С тобой же я хочу честности и если это будет борьбой, то я вступлю в драку за тебя. Я выйду на ринг, — уверенно говорит он.

Моё сердце сжимается от незнакомых чувств и его словно ударяет горячая волна. Оно бьётся быстрее, лишая меня разумных мыслей в голове. Я подаюсь вперёд и мои губы касаются губ Слэйна. Едва уловимо.

— Точно не противно? — Шепчу я со страхом.

— Ни капли. Мне никогда не будет противна близость с тобой, Энрика. Никогда, — его ладонь ложится на мой затылок. Он не давит на мою кожу, позволяя мне выбрать то, что я хочу.

— Тогда научи меня тоже чувствовать, Слэйн. Научи меня близости с тобой, — прошу я.

На его губах расцветает улыбка. Он поглаживает пальцем мой затылок, вызывая приятную волну по всему телу.

— Я так и сделаю, но решать тебе, Энрика, когда мы будем вместе. Я увижу это в твоих глазах. Они мне не солгут, — выдыхает он. Я жду, что сейчас он поцелует меня в губы, но Слэйн целует меня в лоб и укладывает себе на грудь. Он обнимает всё моё тело, и я чувствую себя в безопасности. Это опасно для меня. Но именно об этом я мечтала когда-то, чтобы кто-то спас меня из собственного ада боли.

— Ты хотела получить образование, Энрика? — Тихо спрашивает Слэйн.

— Да, очень, — улыбаюсь я.

— И кем же ты хотела стать?

— Помогать людям пережить насилие. Женщинам, девушкам и детям. Я бы хотела быть хорошим психологом, но у меня самой куча проблем. Также я думала, что это бы и мне помогло справиться с прошлым. Мне кажется, что когда человек знает о чём говорит и знает, что чувствует жертва, то ему проще помочь ей.

— Это благородное желание.

— Это просто желание, которое вряд ли сбудется. Я приехала сюда, чтобы поступить в университет. У меня было немного денег, но потом их украли. Я снова накопила немного и их снова украли. Наверное, мне говорят, что образование мне не светит, — горько хмыкаю я.

— Сколько бы сложностей ни было на твоём пути, Энрика. Сколько бы раз ты ни спотыкалась, не лишай себя возможности идти к цели. И я был прав, у тебя есть мечта. Ты экономила на всём, чтобы добиться её.

— Только не предлагай помочь, хорошо? Я не возьму ни денег, ни чего-то ещё, Слэйн, — предупреждаю его.

— Мне этого очень хочется. У меня есть деньги, и я могу дать тебе их. Но я знаю, что ты снова пойдёшь своим путём. Значит, мне придётся придумать другой вариант, как научить тебя быстрее исполнить свою мечту.

— Я не разбираюсь во всех этих акциях, Слэйн. Брось это занятие. Я хочу дальше работать в кафе. Хотя бы там…

— Нет. Вернёшься туда через двадцать один день. Нет, Энрика. Это не обсуждается.

— Но когда мы расстанемся, то мне нужно будет на что-то жить. Да, сейчас всё прекрасно. Твой холодильник ломится от еды, но что дальше? Я не могу себе позволить не работать.

— Я дам тебе работу.

Я сажусь ровнее на его коленях, удивлённо смотря на него.

— Я ничего не умею, — шепчу я.

— У нас тоже есть курьерская доставка, если хочешь. Есть вариант работать в колл-центре, чтобы обзванивать клиентов и сообщать им о заказах. Есть много способов использовать твои умения. Ты работала очень много, Энрика. И ты умна, поэтому думаю, что ты схватишь всё быстро.

— Но это ведь будет означать, что мы можем видеться. Я не хочу, — мотаю головой.

— Почему?

— Потому что это только на двадцать один день, Слэйн. Ограниченный период времени, а если мы будем видеться, то станем друг для друга привычкой. Именно этого ты хотел избежать.

— Я не буду появляться в твоей жизни. Я не так часто выхожу на улицу. Мы не встретимся. Я обещаю.

Кусая губу, задумчиво смотрю на него.

— Мы можем обсудить это позже? Через двадцать один день?

— Можем.

— Хорошо, тогда я бы не хотела говорить об этом сейчас, — я кладу голову на его плечо и закрываю глаза.

— Тебе нужно немного поспать, Энрика. Это действие укола и последствие твоего упрямства. Поэтому я отнесу тебя в спальню, — Слэйн поднимается вместе со мной, держа меня на руках.

— У меня есть ноги, — замечаю я.

— Джентльмен, Энрика. Я сейчас джентльмен. Не мешай мне.

Хихикаю от его слов и киваю.

— То есть ты сейчас себя сильно контролируешь.

— Очень сильно. Я контролирую себя с того дня, когда увидел тебя в полотенце.

— Это много времени, — замечаю я.

— Теперь ты понимаешь, как хорошо я умею себя контролировать?

— А что произойдёт, когда ты увидишь в моих глазах то, чего ждёшь? — Интересуюсь я.

Слэйн кладёт меня на постель и улыбается. Он проводит ладонью по моей макушке.

— Я сорвусь.

— Это то, о чём ты говорил? Очень много секса?

— Не только секса, Энрика. Твоего женского удовольствия. До изнеможения. — Меня пугают его слова, но в то же время они вызывают интерес.

— Это как? Неужели, можно устать, если это удовольствие? Я ничего об удовольствии не знаю, потому что всё, что я знаю — боль, гадость и кровь. Я не могла ходить из-за боли. Мне казалось, что внутри меня месиво из кусков мяса. Я не понимаю, как можно получать удовольствие, хотя Дейзи, видимо, знает этот секрет.

— Обсудим это в другой раз, Энрика. И я не хочу, чтобы ты больше общалась с этой девушкой. Она может втянуть тебя в огромные проблемы. Она проститутка, а такие, как она, не всегда получают удовольствие. Зачастую они его имитируют, чтобы получить свои деньги.

— Но ей это нравится.

— Ей нравятся деньги, Энрика. Ей не важно, с кем трахаться. Ей важно, сколько она получит за это.

— Она говорила иначе.

— Все проститутки убеждают себя в том, что секс приносит им удовольствие. Иначе они бы не возвращались в постель к тем, кто их покупает.

— Но разве проститутки сами выбирают себе путь? Они же могут быть в плохом положении?

— Да, они сами выбирают этот путь. Они считают, что это выгодно и принесёт им меньше боли. Это просто для них. Ты же не стала проституткой, верно?

— У меня были причины. Ты знаешь теперь о них.

— Думаешь, их никогда не насиловали? Насиловали, Энрика. Не всегда они встречают честных мужчин. Им не платили. Их выбрасывали. Их держали долгое время, чтобы не один мужчина трахал их. Но они возвращаются. И дело не в плохой жизни. У них мышление проституток, Энрика. Они продают себя за деньги. Они продают себя постоянно.

— И они точно плохие люди? Дейзи впустила меня в свой дом, хотя ничего не знала обо мне, а я ведь могла обокрасть её, — говорю я.

— Я не могу сказать, что они все плохие люди, но они занимаются дерьмом. И это дерьмо обычно выплывает наружу. Ты хочешь стоять в дерьме, Энрика?

— Нет.

— Поэтому забудь о том, чтобы с ней общаться.

— Но ты не сможешь мне приказывать, когда мы расстанемся, — улыбаюсь я.

— Зачем ты провоцируешь меня, Энрика? Я злюсь, — Слэйн встаёт с кровати и его кулаки сжимаются.

— Тогда ты проявляешь эмоции. Сейчас у тебя поменялась мимика, а это то, чего хотел ты. Не так ли? — Склоняю голову набок, смотря на него.

Он поднимает взгляд к потолку и пытается сдержать улыбку.

— Ты очень упрямая. Отдыхай. Встретимся позже, Энрика, — Слэйн закрывает шторы и кивает мне. Он выходит за дверь, а я скатываюсь по постели.

Я жмурюсь от того, как легко и хорошо мне стало в груди. Нет, тяжести ещё есть, но лёжа в тёплой постели, окружённая хорошими вещами и сытая, эта тяжесть кажется не такой ужасной, как раньше. Я ещё думаю, что счастье можно купить за деньги. Когда есть деньги или личный принц, то жизнь становится лучше. Это правда. Без денег, с кучей проблем, множеством работ и голодом, жизнь дерьмо. С деньгами — сытое дерьмо.