Сладкое искушение

***

Я съёжилась над своим кофе, будто он был последней надежной вещью на Земле. Не был, конечно, но поскольку я не спала почти сутки, тёплый, насыщенный аромат казался более реальным, чем люди, сидевшие по ту сторону стола. А может, кофе мне нравился больше, чем две высокие светские дамы напротив. Признаюсь, отчасти моё раздражение заключалось в том, что их внешний вид задел меня за живое: обе были ростом около шести футов (чуть больше 180 см), нордического типа, блондинки — всё то, чем я никогда не буду. Я была похожа на свою мать-мексиканку, в первом поколении рождённую в Америке. Лишь цвет моей кожи, настолько бледный, что можно было бы назвать его белым, намекал на то, что мой отец был похож на этих женщин. Я была даже бледнее, чем они. У той, что моложе, был легких золотистый загар, у меня же не бывало загара, никогда. Я унаследовала отцовский скандинавский оттенок кожи, но изгибы, длинные вьющиеся чёрные волосы и насыщенный карий цвет глаз подарила мне мать. Мой рост в пять футов и три дюйма (160 см), чуть больше, чем у матери, не был мексиканской наследственностью, просто в семье моей матери все были невысокими. Эти две женщины напоминали мне мою мачеху Джудит, на которой женился мой отец после смерти матери. Она никогда не давала мне забыть, что я не похожа ни на кого в семье. Мне было уже за тридцать, но я всё ещё ненавидела её за это и держала обиду на отца, что не защищал меня.

— Мисс Блейк, вы меня слушаете? Я сказала, что мой внук находится в смертельной опасности из-за этой меркантильной потаскушки!

Я не слышала слово «потаскушка» уже наверное лет десять и говорила так моя бабушка. Но стоит отдать миссис Чедвик должное — пусть ей и было за семьдесят, благодаря потрясному макияжу и, по моим подозрениям, не менее потрясной косметической операции, на свой возраст она не выглядела.

Я перевела взгляд с чашки кофе на миссис Роберт Чедвик, сидевшую в клиентском кресле до боли прямо. Кресло было весьма удобным, но она держала спину настолько ровно, что я не припомню, когда такое видела последний раз. Колени вместе, лодыжки скрещены и слегка отведены в сторону — очень женственная поза, моя бабушка бы оценила. Держать колени вместе будучи в платье имело смысл, но скрещенные лодыжки всегда меня озадачивали.

Её идеальная осанка заставила меня бороться с собой, чтобы не сгорбиться над своим кофе ещё сильнее, но я бы и не смогла, иначе мой пистолет и остальная амуниция, спрятанные под чёрным пиджаком, впились бы мне в бок, так что оно того не стоило.

— Миз Блейк или маршал Блейк. И да, я услышала всё, что вы сказали первые три раза. Я уже ответила, что вы вероятно неправильно поняли суть моей работы. Я не частный детектив. Я — федеральный маршал сверхъестественного отдела, а также поднимаю мертвых здесь, в «Аниматорз Инкорпорейтед», если на мой взгляд у вас будет достаточно веская на то причина. Так как у Вас нет проблем с вампиром-преступником, оборотнем или другим сверхъестественным жителем нашего города, усложняющим Вашу жизнь, моя профессия маршала вам никак не поможет. А раз уж вам и зомби поднимать не нужно, не уверена, что вообще могу вам чем-то помочь.

— Я заплатила приличную сумму вашему бизнес-менеджеру, мистеру Вону, как гарантию вашей помощи, мисс Блейк.

— Мистер Вон излишне оптимистично оценивает мои возможности, когда дело касается невозвратных авансов свыше определенной суммы.

Отчасти мое растущее нетерпение было связано с тем, что она продолжала повторять одно и то же и не слушала меня, но я знала, что большая часть раздражения приходилась на мои личные проблемы из детства и не связана с сидящими передо мной женщинами. От осознания этого я старалась вести себя по-взрослому. Старалась не чувствовать себя темноволосой коротышкой и не беспокоиться о том, что эти двое выглядели так, словно собрались на полуформальное мероприятие с их бесподобным макияжем и идеально уложенными волосами. Но задачу они мне все равно не облегчали.

— Я не одобряю женщин, называющих себя миз. Вы — мисс, пока не выйдете замуж и тогда станете миссис, всё остальное — чепуха. Я глотнула свой кофе и задумалась, как мне ответить этой женщине так, чтобы не выбесить ее, и вдруг поняла, что мне все равно. Мой гонорар не возвращался и был достаточно крупным, чтобы Берт Вон так взбудоражился, что позвонил мне прямо в тот момент, когда я выполняла свои маршальские обязанности. Он знал, что не стоит отрывать меня от работы, когда я была маршалом Анитой Блейк, а не просто Анитой Блейк, аниматором, так что я ответила на звонок. Сумма, которую он упомянул, покрывала годовой заработок многих людей. Достаточно денег, чтобы мои коллеги-аниматоры сказали, что мне стоит согласиться на эту встречу. Мы теперь работали, как адвокатская контора, где прибыль делилась между всеми, хотя тот, кто принес заказ, получал больше, но этого все равно было достаточно для всех нас. Достаточно, чтобы я отправилась прямиком в офис вместо того, чтобы вернуться домой, помыться и лечь спать. Со своим ростом, этнической принадлежностью и формами я ничего не могла сделать, но в обычных обстоятельствах я была бы в хорошем юбочном костюме и накрашена. Перед встречей я сняла бронежилет и большую часть своего оружия, после чего сунула их в мешок под ногами — они будут лежать там до тех пор, пока я не вернусь домой, где уберу их в сейф для хранения оружия. Так что на мне сейчас были военные штаны, ботинки из магазина «5.11» и футболка, которую я носила под бронежилетом, чтобы он не натирал. На футболке был принт с пингвином в солнечных очках и надпись: «Виски и Плохие Решения». Я не люблю виски, но мне нравятся пингвины. Поверх футболки я накинула свободный пиджак, который держала в офисе, чтобы спрятать пушку и патроны, которые крепились у меня на ремне, но это все, что я успела сделать, потому что миссис Чадвик настояла, чтобы встреча прошла сегодня же, и до определенного часа. Как я уже говорила, свою ставку она подняла до такой степени, что эти деньги покрывали годовой заработок многих людей. Но не мой.

— А я не понимаю женщин, которые представляются, как «миссис» что-то там, как будто у них нет своего имени и хоть какой-то идентичности за пределами брака.

Внучка моей посетительницы издала тихий смешок, который попыталась скрыть в кашле. Либо ей удалось одурачить миссис Чадвик, либо та ее проигнорировала. Уверена, миссис Чадвик была хороша в игнорировании тех вещей, которые не одобряла. Жаль, что она не может проигнорировать меня. Впрочем, как и я ее.

— Вы пытаетесь оскорбить меня, мисс… миз Блейк?

— Не нарывайтесь сами и не нарветесь на меня.

— У нас тут не перемена в школе, и мы не дети.

— Нет, не дети. — Согласилась я и глотнула еще кофе. Я предложила им чего-нибудь выпить, но миссис Чадвик отказалась, а ее внучка хотела только воды. Тот факт, что они обе отказались от кофе, был еще одной маленькой причиной их невзлюбить. И ничего из того, что они сделали, не вернуло им тех очков, которые они уже потеряли в моих глазах.

— Вы понимаете, что мой внук, Уильям, в смертельной опасности.

— Я понимаю, что, по вашему мнению, он спутался не с той женщиной, и что она охотится за его трастовым фондом. Не уверена, что это можно назвать смертельной опасностью, но я знакома с одним детективом, который может проследить за ними и накопать грязи на эту особу, однако, как я уже сказала, сама я не частный детектив.

— Мы нанимали частных детективов. Они не нашли веских доказательств.

Я моргнула, уставившись на нее, сделала еще один глоток своего кофе и постаралась не заорать в ответ.

— Тогда почему вы здесь, миссис Чадвик? Почему вы заплатили годовой доход ради этой встречи?

Она подарила мне выразительный взгляд поверх своего идеального носа.

— Если эта сумма составляет ваш годовой доход, то ваша репутация явно преувеличена.

— Позвольте уточнить: вы заплатили сумму, которая составляет годовым доходом для многих людей. Моя репутация, как некроманта и кошмара для маленьких непослушных сверхъестественных граждан, не преувеличена, так что мои доходы выше этого. Учитывая, что на вас сейчас винтажные часы от Картье, а ваша внучка пришла сюда на шпильках от Кристиана Лабутена, вы, вероятно, не в моей лиге, а может, и в моей. Но мы здесь не для того, чтобы меряться кошельками, мы здесь потому, что вы сказали мистеру Вону, что это вопрос жизни и смерти. Вы продолжаете повторять, что ваш внук находится в смертельной опасности, тогда как единственная угроза — это его женитьба не женщине, которая вам не нравится. Она для него недостаточно хороша? Слишком бедная, слишком дикая, слишком этнически выраженная — слишком что, миссис Чадвик?

— Слишком толстая. — Ответила она.

Я осторожно поставила свой кофе на стол, чтобы не швырнуть его через всю комнату и не озвереть окончательно.

— Вон из моего офиса.

— Какое-то время мой внук был фитнес-моделью. Он мог построить карьеру, от которой я отказалась, но он больше не хочет выступать…

Я встала.

— Вон. Отсюда.

— Миз Блейк, пожалуйста. — Заговорила, наконец, внучка. — Пожалуйста, позвольте мне объяснить.

— Забирайте свою бабушку и уходите, и захватите с собой свои стремные претензии.

— Разве это неправильно — хотеть, чтобы мой внук женился на ком-то, кто так же красив, как и он?

— Я не знаю, может, и правильно, но неправильно вот что: нанимать частного детектива, чтобы нарыть на нее грязи только потому, что вам не нравится, как она выглядит.

— Мой внук в этом году получает доступ к своему трастовому фонду. Это солидный куш. Все наши внуки сталкивались с охотниками за деньгами благодаря завещанию, которое оставил мой свекор.

— Это не моя проблема. Я даже не уверена, что это вообще проблема. С чего вы взяли, что это были охотники за деньгами? Вы сделали такой вывод только потому, что они были беднее вас?

— Не все из них были бедными. — Поправила внучка. — Просто не такими богатыми.

— Ну надо же, какая трагедия. Уберите-ка свои богатенькие проблемки из моего офиса. — Я указала на дверь, как будто это могло заставить их встать и уйти.

— У вас пистолет. — Сказала миссис Чадвик и побледнела — ее худая рука касалась ее тощей груди. Рука выглядела старее, чем остальные части ее тела — не слишком сильно, но достаточно близко к ее реальному возрасту. Видимо, пластические хирурги не все могут подтянуть.

Очевидно, когда я вскинула руку, чтобы указать им на дверь, я спалила пистолет на своем ремне. Сама виновата — надо было указать левой вместо правой, но, поскольку я не считала эту женщину своей клиенткой, думаю, это неважно, что она не одобряет тот факт, что я вооружена. Я не обязана перед ней выслуживаться, даже быть милой не обязана. Она была сумасшедшей, и я не должна ей подыгрывать только потому, что у нее есть деньги. Психи — это психи, и на сегодня мне их уже достаточно.

— Ага, у меня пистолет, потому что я была на задании и помогала SWAT’у выполнять ордер на ликвидацию, когда мне пришло сообщение о нашей с вами встрече. Ордер достался мне после смерти другого маршала, который пытался его выполнить. Я уже двадцать четыре часа на ногах и с меня хватит вашего дерьма.

— Вы действительно убили кого-то? — Спросила внучка.

— Не ваше дело, третий раз повторяю: выметайтесь отсюда. Если мне придется повторить это в четвертый раз, я перейду на мат. — Я указала на дверь еще более драматичным жестом, подняв руку достаточно высоко, чтобы пистолет был виден как можно лучше. Это был Спрингфилд Рэнжмастер сорок пятого калибра, полноразмерник серии 1911 — то бишь, ствол бы не маленький. Я не могла спрятать его под обычной одеждой — он был слишком крупным, а у меня была слишком короткая талия. У меня есть подруги с достаточно вытянутым торсом, чтобы спрятать такие пушки там, где я не могла себе этого позволить.

— Миз Блейк, пожалуйста, выслушайте нас.

— Нет. — Отрезала я, но если они не свалят в ближайшее время, мне придется опустить руку. В некоторых позах нельзя стоять вечно.

Миссис Чадвик уставилась на меня, и она была так зла, что я увидела морщины у нее на лице даже под слоем макияжа. Морщинок от улыбок у нее не было — только те, что на лбу, возникшие от того, как ее лицо напрягалось и корчилось, потому что она не одобряла все и вся много лет подряд.

— Вы вошли сюда, с ног до головы одетая, как солдафонка, в этой вульгарной футболке, и считаете, что, набросив сверху пиджак от неизвестного дизайнера, вы создали достаточно приемлемый вид для этой встречи… Я по многим причинам не хотела сюда приходить, но ваш внешний вид и ваше поведение убедили меня в том, что это было ошибкой. Я пришла в поисках обольстительницы, но увидела лишь пацанку, с которой ни один мужчина не захочет иметь дело. — Она встала — такая же спокойная и непреклонная, какой была, когда садилась в кресло. — Пойдем, Эльжин, ее репутация явно преувеличена.

Этот комментарий от нее был настолько странным, что обескуражил меня. Я опустила руку и задала еще один вопрос:

— Вы только что сказали, что пришли сюда в поисках обольстительницы? — Уточнила я.

— Так и есть, но вы, очевидно, ею не являетесь… да вы посмотрите на себя. — Она махнула рукой на мою одежду, и была права — сейчас я действительно не одета для того, чтобы обольщать. Я одета, чтобы свободно двигаться, бегать и драться. Приоритеты, знаете ли.

Эльжин вцепилась в руку своей бабушки. Та уже собиралась идти к двери, но Эльжин была достаточно молода и сильна, чтобы победить в перетягивании.

— Пожалуйста, бабушка Чадвик, она — наша единственная надежда доказать, что на Уильяма наложено запрещенное заклятье.

— Если это запрещенная магия, почему вы не обратились к обычной полиции? — Спросила я.

— Мы пытались. — Ответила Эльжин, все еще держа миссис Чадвик за руку.

Та прекратила свои попытки покинуть офис и повернусь ко мне.

— Полиция сказала, что нет ничего запрещенного в том, что мужчина изменил свое решение относительно того, с кем он хочет вступить в брак.

— Так и есть. — Сказала я.

Эльжин смотрела на меня, и в ее больших голубых глазах заблестели слезы.

— Мы с Уильямом долгие годы были влюблены друг в друга, миз Блейк. Мы хотели пожениться в следующем году.

— Погодите, вы что, собирались выйти замуж за своего собственного кузена? Знаю, в некоторых штатах это законно, но разве стоит совать столько семейных денег в один кошелек?

— Технически Эльжин — моя приемная внучка. Ее мать была второй женой моего сына, но Эльжин стала частью нашей семьи еще в младенчестве.

— Мы с Вилли выросли вместе, но мы с ним не кровные родственники. — Произнесла Эльжин, всхлипывая и с трудом сдерживая слезы.

— Мы не какие-то дикари из захолустья, чтобы поддерживать близкородственные связи. — Заявила миссис Чадвик.

— Королевские семьи практиковали это столетиями. — Сказала я.

— Ну, мы-то не королевская семья, мы просто богаты. — Возразила она.

— Мне казалось, я столько лет отвергала Вилли из-за того, что мы выросли вместе. Он был мне как брат — так я думала. А теперь я влюблена в него, но уже слишком поздно.

— Площадка для мероприятия уже заказана. — Сказала миссис Чадвик. — А дизайнер проделал слишком много работы над платьем Эльжин, чтобы останавливаться.

— Звучит так, словно потеря денег волнует вас больше, чем что-либо еще. — Заметила я.

— Я не могу переживать о деньгах, которые потеряю, только потому, что у меня их много?

Полагаю, в ее словах был смысл. Я глотнула свой кофе, но он уже остыл. Если я продолжу общаться с этими двумя, мне понадобится что-нибудь посвежее и погорячее.

— Вы правы. Свадьбы недешевы, особенно большие дизайнерские свадьбы. — Недавно я узнавала цены для своей собственной и была шокирована. В моем стиле была бы скорее скромная свадебная церемония в помещении, но я помолвлена с крутым эпатажным парнем, так что придется делать все круто и эпатажно. И это недешево.

— Благодарю за понимание.

По щекам Эльжин побежали слезы.

— Я четыре года делала Вилли счастливым. Он был влюблен в меня с детства. Он сказал, что момент, когда я ответила на его чувства, был самым чудесным событием в его жизни. Как от этого он мог прийти к тому, чтобы бросить меня меньше, чем за год перед нашей свадьбой? — Ее плечи начали трястись, и миссис Чадвик обняла ее, позволяя ей плакать в дизайнерскую ткань на своем плече.

— Я не знаю. — Ответила я, и мне пришлось повторить это громче, чтобы меня услышали сквозь плач.

— Вы нам поможете? — Спросила миссис Чадвик, поглаживая идеальные светлые волосы своей внучки.

— Как я могу вам помочь? — Поинтересовалась я и направилась к кофемашине, которую поставили у нас в офисе. Я пила слишком много кофе, чтобы постоянно дергать на эту тему нашу секретаршу, да и клиенты слишком расчувствовались. Пойти и самой налить себе кофе сейчас будет как-то менее безжалостно, чем прерывать их горе просьбой принести мне еще чашечку.

По дороге к кофемашине я сделала еще одну попытку предложить им кофе. Они снова отказались.

— Как вы можете думать о кофе, когда страдания моей внучки настолько очевидны?

Я покосилась на них.

— Вы же знаете, что можете беспокоиться о деньгах, несмотря на то, что они у вас есть?

— Как отношение это имеет к кофе?

— Мне жаль, что у Эльжин разбито сердце. Мне его тоже разбивали — это паршиво, но если я не спала сутки, у меня есть право хотеть еще кофе.

Эльжин успокоилась достаточно, чтобы повернуться ко мне лицом. Ее идеальный макияж был размазан у одного глаза, но у другого держался получше. Каким-то образом этот изъян сделал ее более реальной, и мне стало труднее отказать им.

— Спрошу еще раз, миссис Чадвик, Эльжин. Как я могу вам помочь?

— Мы пришли сюда, ожидая увидеть сирену. — Сказала миссис Чадвик. — Но встретили грубую мужланку.

— Бабушка Чадвик, пожалуйста. — Оборвала ее Эльжин, и впервые я увидела в глазах пожилой женщины нежность. Может, она и была занозой в заднице, но она любила свою внучку.

Я вдохнула запах свежего горячего кофе и сделала еще одну попытку добиться внятного ответа от этих двоих.

— Эльжин, скажите, что я могу сделать, чтобы помочь вам добиться близости.

— «Близости». — Рассмеялась она, и это прозвучало горько — слишком горько для человека, который выглядел скорее на двадцать один, чем на тридцать.

— Выберите другое слово, если хотите, но что я могу сделать такого, чего не смогла сделать полиция, частный детектив и, полагаю, семейные адвокаты?

— Откуда вам известно, что мы посылали адвокатов, чтобы откупиться от нее? — Поинтересовалась миссис Чадвик.

— Когда у тебя много денег, то кажется, что ты можешь купить людей, как вещи. Я уже встречала такое раньше, и увижу еще — после того, как вы уйдете. — Я осторожно отпила свой кофе, прокатывая его по языку и понимая, что мне, вероятно, понадобится нормальная еда перед тем, как лечь спать сегодня. Я старалась сфокусироваться на своих потенциальных клиентах, но была слишком измотана, если только они сами не начнут излагать что-нибудь дельное в ближайшее время.

— Вилли не мог предпочесть ее мне, если только она не применила какие-нибудь сверхъестественные силы. А у вас репутация сексуальной… завоевательницы.

— Это такой вежливый способ намекнуть, что я сплю со всеми подряд?

— Нет. — Ответила она.

— Нам говорили, что вы — сирена или суккуб, и способны соблазнить мужчину сверхъестественным путем. Так же, как это было проделано с нашим Уильямом. — Сказала миссис Чадвик.

— И что, думаете, рыбак рыбака? — Поинтересовалась я, разрываясь между желанием сесть обратно за свой стол и позволить им задержаться подольше, или остаться стоять, чтобы разговор вышел покороче. Я осталась стоять.

— Что-то в этом роде. — Согласилась миссис Чадвик.

Я не знала, смеяться мне или орать на них.

— Выходит, из-за репутации определенного рода вы решили, что я могу встретиться с этой женщиной и сказать, использует ли она сверхъестественные уловки на вашем Уильяме?

— Да. — Подтвердила миссис Чадвик, и прозвучало это очень уверенно.

— Когда вы так говорите, это звучит глупо. — Вмешалась Эльжин, размазывая макияж на том глазу, где он еще был ничего, так что теперь оба ее глаза стали расплывчатыми.

— Даже будь я реально сверхъестественной сиреной, то не думаю, что все было бы так просто.

— Вы можете хотя бы увидеться с ней? — Спросила Эльжин, и что-то в ее размазанном макияже и этой искренности в лице сделало ее моложе, уязвимее — сделало кем-то, кого хочется спасти, или кому, по крайней мере, хочется помочь.

— Обещать ничего не могу, но дайте мне ее имя и все, что у вас есть на нее, и тогда, возможно — только возможно, — я на нее погляжу.

Лицо Эльжин озарилось — она внезапно сделалась такой счастливой, молодой, полной надежд, и куда более красивой, чем та идеальная модель, которая скользила на шпильках от Лабутена. Красота радует глаз, но мне всегда нужно что-нибудь настоящее, уязвимое, что можно добавить к этой красоте, в противном случае она меня не трогала. Проклятье, Эльжин становилась для меня настоящей.

Миссис Чадвик достала флешку из своей сумочки и протянула ее мне.

— Здесь все, что нам известно о мисс Вайолет Карлин.

Я забрала маленькую техно-штучку из ее идеально наманикюренной руки, но меня уже не парило, что мои собственные ногти были короткими и ненакрашенными. Я просто радовалась тому, что под ними сейчас нет крови. Бывали ночки, когда она есть.

— Если я обнаружу, что она использует запрещенную магию на Уильяме, то я в первую очередь извещу полицию.

— За такие деньги я ожидала, что вы сообщите в первую очередь мне. — Сказала миссис Чадвик.

— Но вы ничего не сможете с ней сделать, а если полиция докажет, что она использует магию для соблазнения людей, то это автоматически вынесет ей смертный приговор.

Эльжин выглядела шокированной.

— О, я не желаю ей смерти. Я просто хочу вернуть своего Вилли и выйти за него замуж.

Миссис Чадвик подарила мне тяжелый взгляд своих бледно-голубых глаз, и слабая улыбка тронула ее губы.

— Это нас устроит, миз Блейк. Делайте то, что считаете нужным.

На этом они покинули мой офис. Я сунула флешку в свой компьютер, пока допивала кофе. Это был хороший кофе, и я не хотела, чтобы он пропал впустую. К тому же, мне было интересно узнать, что за женщина подняла на уши Чадвиков. Гляну по-быстрому и поеду домой, спать.

Вайолет Карлин оказалась ненамного выше меня, однако по формам она меня обскакала. В общем-то, миссис Чадвик была бы не единственной, кто назвал бы Вайолет толстой, хотя толстой она не была — скорее округлой. Это уже за пределами фигуристости, но еще не тучность. Она была, что называется, пышкой. Так бы ее описали в те времена, когда никто не морил себя голодом ради худобы, и никому в принципе не казалось, что худоба привлекательнее пышных форм. Вайолет улыбалась практически на каждом снимке. Сперва мне показалось, что глаза у нее карие, но, присмотревшись, я поняла, что они ореховые, может, даже зеленые с небольшим количеством карего. Волосы у нее были короткие, густые и волнистые, но не кудрявые, и в каре они смотрелись отлично. На некоторых снимках она казалась брюнеткой, на других — шатенкой. Она была вся такая насыщенная, теплая, в осенних тонах, улыбчивая, пухленькая и счастливая. Буквально антипод Эльжин и миссис Чадвик.

Здесь также нашлись фотографии, на которых она была вместе с Уильямом Чадвиком. В нем было больше шести футов (больше 182 см. — прим. переводчика) роста, его широкие плечи переходили в узкую талию, крепкие бедра и мускулистые ноги. Руки, когда я, наконец, увидела их без одежды, оказались под стать ногам. Он был не просто в форме — он был в чертовски хорошей форме на первых фотках. У него был тот же золотистый загар, что и у Эльжин, так что даже тон их кожи сочетался друг с другом. Вайолет Карлин была белокожей и производила впечатление человека, который легко сгорает на солнце. Лицо Уильяма было идеальным, как у модели, с теми же высокими скулами, которые сделали когда-то супермоделью его бабушку. Я встречалась с красивыми мужчинами, и Уильям легко мог с ними соперничать. Но на всех снимках с Вайолет он смотрел на нее, смеясь, улыбаясь, и выглядел счастливым, а она смотрела на него в ответ с аналогичным выражением лица. Я видала тех, кто встречался с кем-нибудь не из своей лиги по внешности, и они даже близко не походили на этих двоих. Черт, да я и сама была из этих людей. У меня ушла куча времени на то, чтобы понять, что если красивые мужчины хотят со мной встречаться, то я, вероятно, тоже красива. Сама мысль об этом вызвала у меня желание поерзать на стуле. Я была помолвлена и собиралась выйти за одного из этих прекрасных мужчин, но мне все еще было не так комфортно в вопросах своей внешности, как было Вайолет на этих снимках.

Я не сразу поняла, что на фотках Уильям меняется. Мне пришлось вернуться к первым снимкам, чтобы удостовериться, но его почти профессионально выхоленное фитнесом тело на ранних фотографиях начало смягчаться. Он уже не был таким поджарым, так что его мускулы постепенно скрывались за небольшим слоем плоти. Он ни в коем случае не был толстым. Это даже лишним весом не назовешь — он просто больше не был стройным и ультраспортивным. Потом он начал снижать вес — ненамного, чуть-чуть, и тут я увидела снимок, где они были в зале вместе с Вайолет. Потом я увидела, как они вместе заходят в магазин под большой вывеской на окне: «ФИАЛКИ И СЕРДЦА, ТОРТЫ И ПРОЧЕЕ». Вайолет работала кондитером. В витрине ее магазина стоял многоярусный свадебный торт. Это был прекрасный торт. На флешке также были фотографии, снятые на телеобъектив — кажется, с другой стороны улицы. Уильям и Вайолет вместе едят капкейки. Пьют чай с сахаром и сливками. Она выносит пирог и нарезает его для Уильяма — пирог свежий, только что из печи. Я стала понимать, как Уильям начал набирать вес. Другая ежедневная рутина, другие десерты, но повсюду улыбки, и везде они держатся за руки, целуются — столько любви на каждом снимке.

Я задумалась, что же парит миссис Чадвик больше — то, что Уильям счастлив с толстой девушкой, или что он сам начал полнеть? Восприняла ли она это, как личное оскорбление — что кто-то из ее семьи больше не соответствует ее стандартам красоты? Чтобы выйти из себя ей хватило того, что четко очерченные мускулы Уильяма больше не были столь явно очерчены? Она представила, что он станет таким же упитанным, как Вайолет? Ей не было нужды об этом париться. Вес очень по-разному распределяется при росте в пять футов и при росте за пределами шести (152 см. и больше 182 см. — прим. переводчика). Как человек, который упражняется вместе с более высокими ребятами, я знала, о чем говорю.

Сердце Эльжин было разбито, но ее, вероятно, до боли оскорбляло видеть эту женщину. Нордическая богиня и пампушка-пекарь — у Уильяма даже не должно было возникнуть сомнений в том, кого выбрать, но они возникли, а может, и нет, просто не в том смысле, в каком представляла себе Эльжин.

Если Эльжин была обижена и страдала, то что же с бабушкой Чадвик? Она была зла, оскорблена и шокирована — она просто не могла поверить, что ее прекрасный сын выбрал вот эту женщину. Она не могла поверить, что Вайолет Карлин делала его счастливым — это просто должно было оказаться злыми чарами. Лично я между этими двумя никакого зла не видела, но теперь мне стали понятны домыслы его семейства. Их принц бросил свою принцессу прямо у алтаря ради крестьянки — ну, или так это воспринимала миссис Чадвик.

Неудивительно, что полиция от них отбрыкнулась. Я не могла помочь Эльжин залечить раны ее разбитого сердца, но могла убедить миссис Чадвик, что никакого пагубного магического влияния тут нет. Ничего сверх этого я за их деньги им не должна. Они заплатили за встречу — они ее получили, но, может, просто из-за того, что они отдали кучу денег за такую малость, мне хотелось сделать для них что-то еще. А может, мне просто было любопытно узнать, как сошлись Уильям и Вайолет. Будь это праздное любопытство или жалость к Эльжин и миссис Чадвик, я решила, что все-таки схожу в эту кондитерскую «Фиалки и Сердца, Торты и Прочее» после того, как посплю и поем. Не думаю, что это хорошая идея — идти в такое место на пустой желудок, если только я не планировала слопать на обед торт.

Я поела, поспала восемь часов и занялась своим привет-милый-меня-не-грохнули сексом со своими любимыми, после чего озадачилась, чем же меня так увлекла проблема миссис Чадвик. Я списала все на то, что обе клиентки напомнили мне мою мачеху, с которой у меня были серьезные терки, так что я отстранилась от этого и постаралась трезво смотреть на своих посетительниц — просто чтобы убедиться, что не использую их, как козлов отпущения в своих собственных проблемах. Я, наконец, призналась себе в том, что именно это и сделала. Осознание не помешало мне продолжить, но я смогу отпустить эту ситуацию, когда разберусь в ней. Это будет потом, отпущу все потом, а сейчас меня ждал новый день, и я возвращалась в офис, чтобы встретить своих потенциальных клиентов.

В отличие от большинства маршалов США, сверхъестественное подразделение не подразумевало работу на полный день. Ни одно правительственное ведомство не желало признавать, что нанимает ассасинов на полный рабочий день, и неважно, как ты приукрасишь ситуацию со значком и ордером на ликвидацию — мы были санкционированными государством наемниками, которые выслеживали и убивали сверхъестественных граждан, преступивших закон. Мы спасали жизни, уничтожая хищников до того, как они убьют новую жертву, но у большинства из нас также была и обычная дневная работа. Моя заключалась в поднятии мертвецов для «Аниматорз Инк.», так что встреча с двумя женщинами прошлым вечером оказалась настолько далеко за пределами моих экспертных обязанностей, что это было просто смешно. Но они отвалили бешенные бабки, и теперь я могла вернуться к работе.

У меня была куча встреч с клиентами в этот день. Историческое общество хотело, чтобы я подняла солдата времен гражданской войны, чтобы они могли опросить его по поводу конкретной битвы. В бумагах было сказано, что я верну его в землю после двухчасового интервью. Я больше не разрешала забирать с собой зомби для углубленного опроса. У меня столько проблем из-за этого возникло в свое время, что теперь я пристально следила за мертвяками, чтобы убедиться, что они вернутся в могилу как можно скорее. Время ожидания конца опроса влияло на количество клиентов, которых я могла принять за ночь, но ради безопасности я готова была пойти на такие жертвы.

Один адвокат хотел перепроверить завещание, которое изменили в последнюю минуту — для такого дела на кладбище будет присутствовать весь судебный состав, включая секретаря и судью. Благодаря новым законам зомби мог подтвердить, какое завещание является подлинным, но только в присутствии судьи, который признавал, что зомби способен выступить с таким заявлением. Хотя бы семьи больше не допускались на кладбища для дебатов по поводу завещаний. Я была категорически против того, чтобы члены семьи наблюдали за тем, как их любимые восстают из могил. Я тут не воскрешением занимаюсь, я поднимаю зомби. Семье не нужно в последний раз видеть дражайшего папочку или мамочку, подкошенного разложением.

Один свидетель убийства скончался по естественным причинам — опять же, закон в данном случае дозволял брать посмертные свидетельские показания в присутствии адвокатов и судебного секретаря. Судья в таком случае не требовался. Судьи — они для вынесения законных решений, а не для сбора улик. Было также два запроса вернуть недавно умерших для последнего прощания. Я их отвергла. В «Аниматорз Инк.» работали и другие сотрудники, способные выполнить такие задачи, и, как я уже сказала, я не верю, что членам семьи стоит в последний раз видеть своих любимых в форме зомби. Либо это будет настолько ужасно, что испортит хорошие воспоминания о близком человеке, либо же зомби будет настолько похож на себя живого, что скорбящие родственники подумают, будто бы он восстал из мертвых и хочет вернуться домой. Порой мои зомби настолько живые, что даже не помнят о том, что они умерли. Подобные сцены могут реально разбить тебе сердце, а с меня хватит такого дерьма. Мне хватало переживаний по поводу смерти моей собственной матери — это случилось, когда мне было восемь, — и я не хотела добавлять еще чье-то горе к своему собственному.

Сегодня я чутка приоделась — вероятно, для того, чтобы явиться в офис при параде и выглядеть не хуже своих вчерашних клиенток. Порой тот факт, что ты в курсе о своей проблеме, не гарантирует ее решения. Фокус в том, чтобы распознать эту проблему и относиться к себе с пониманием, пока прорабатываешь ее. Так говорит мой психотерапевт, и я старалась следовать хорошему совету. В иные дни это давалось мне легче.

Если бы мне не нужно было тащить с собой стволы, я бы надела платье, но если я выхожу из дома при значке, значит, с точки зрения закона я готова выполнять свою работу, если надо. За годы работы ликвидатором я обзавелась кучей врагов. Когда убиваешь психопата, это вовсе не значит, что у него не было тех, кому он дорог, и эти ребята обязательно выследят тебя, чтобы после осуществить свою месть. Ты не параноик, если за тобой реально охотятся.

Юбка королевского оттенка синего была чуть короче, чем я обычно надеваю на встречу с клиентами, и сочеталась с пиджаком, который кончался достаточно ниже талии, чтобы удачно прикрывать мой значок и пистолет. Юбку пришлось перешивать у портного в районе талии, чтобы я могла втиснуть внутреннюю кобуру с пистолетом и значок с правой стороны, а также держатель с запасным магазином с левой. Будь на мне вчерашние штаны, в моем распоряжении оказалась бы куча карманов для дополнительных патронов, и мне бы не пришлось менять Спрингфилд Рэнжмастер на более компактный девятимиллиметровый Спрингфилд EMP. Но, если честно, мне повезло, что я вообще умудрилась втиснуть столько всего на костюмную юбку. На мне также были тонкие чулки и туфли на высоких каблуках — на парю дюймов выше, чем я обычно ношу на работе. Блузка на пару тонов светлее пиджака завершала наряд и делала его настолько парадным, насколько моя паранойя и работа могли мне позволить.

Я даже губы накрасила и глаза подвела — это мой предел девчачьего стиля. Чувствовала ли я себя глупо из-за того, что две незнакомки с прошлой ночи настолько подкосили мою уверенность в себе? Да, именно так я себя и чувствовала, но все равно явилась при параде. Сотрудники заведения, в котором я люблю обедать, вели себя так, словно никогда не видели меня в таком женственном образе. Это уже начинало раздражать, когда мне набрала наша дневная секретарша, Мэри, и сказала, что мне несколько раз звонила миссис Роберт Чадвик. Я уже собиралась сказать, что выполнила свои обязательства вчера вечером, и что это больше не мои проблемы, когда она озвучила сумму. Денег было меньше, чем за прошлый раз, однако достаточно много, чтобы Мэри позвонила мне во время ланча.

— Это хорошие деньги, но чего она от меня хочет за такую сумму? Я ей сказала вчера вечером, что наставлять на путь истинный заблудших внуков, влюбленных не в ту женщину, вне моей компетенции.

— Клиентка говорит, что заплатит тебе, если ты поговоришь с искусительницей.

— Она правда так сказала? «С искусительницей»?

— Сказала. — Я слышала улыбку в голосе Мэри.

— Передай миссис Чадвик, что я просмотрела файлы, которые она мне оставила прошлым вечером, и что ее внук выглядит счастливым. Ни на одном из снимков я не вижу искусительницу — только обычную влюбленную женщину.

— Я передам, Анита, но она убеждена, что если ты встретишься с этой искусительницей лично, то поймешь, что она околдовала ее внука.

— Я заканчиваю свой ланч, а потом у меня встреча с другим потенциальным клиентом.

— Берт говорит, что найдет кого-нибудь, чтобы прикрыть тебя на следующей встрече, если ты сделаешь то, что просит нынешний клиент.

— Если это ради Берта, то я не стану ничего делать. — Отрезала я.

— Я знаю, но это поможет всем на фирме, даже простым офисным крысам вроде меня.

— Твои внукам нужны новые брекеты или что-нибудь в этом роде?

— Услуги ортодонта для внуков оплачивают их родители. Я коплю на романтическую поездку с моим мужем.

Я рассмеялась.

— Вот это я понимаю. Ладно, на обед я прикончила суп и салат. Думаю, могу позволить себе десерт.

— Десерт. Это ты так отказываешься или я чего-то не поняла?

— Разве клиентка тебе не сказала? Искусительница держит кондитерскую.

— Что ж, если увидишь там что-нибудь искушающее, захвати мне кусочек.

— Обязательно.

Мы повесили трубки и я нагуглила адрес кондитерской «Фиалки и Сердца». Забив его в навигатор на телефоне, я оставила чаевые и отправилась на личную встречу с Вайолет Карлин.

Внутри кондитерской выстроилась очередь — она тянулась практически до самой двери. У этого места было выгодное расположение, и я оказалась не единственным посетителем в офисной одежде. В очереди также стояли мужчины в рабочих ботинках, матери с детьми, еще я заметила отца с ребенком на груди, женщину в форме официантки, подростков с их вечными телефонами и наушниками, и других людей. Это место было приятным. Маленький мальчик передо мной начал елозить и корчиться, но когда его мать сказала, что если она покинет очередь, ему не достанется печенье, он прекратил. Очевидно, он уже пробовал здешнее печенье, и не хотел упустить шанс слопать еще.

Женщина в черной офисной юбке поинтересовалась у меня:

— Вы какие капкейки предпочитаете?

— Я здесь в первый раз, так что не уверена.

Она просияла.

— О, господи, они самые лучшие.

— Я слыхала хорошие отзывы о «Фиалках и Сердцах». — Заметила я.

Мужчина позади меня, державший каску подмышкой, сказал:

— Мы работаем чуть дальше вверх по улице, и я прихожу сюда во время перерывов. Если мне не сменят локацию, скоро придется покупать штаны на размер побольше. — Он рассмеялся и женщина рассмеялась вместе с ним. Видимо, нам не следует париться, если из-за количества съеденного сладкого приходится покупать новые штаны.

— Узнаю этот взгляд. — Сказала женщина. — Поверьте, они стоят своих калорий. — Она была стройнее меня, но и на пару дюймов выше, да и формы у нее были скромнее, и все же… — Нет, правда, здесь все замечательное. Но я тут не каждый день бываю, скорее раз в неделю.

Мужчина с каской вновь рассмеялся.

— Я скоро переведусь на новое место, так что хочу перепробовать как можно больше вкусов, пока могу.

— Я давно работаю поблизости. Приходится себя сдерживать. — Ответила женщина.

В очереди все казались такими, словно нам вновь было по пять лет, и слопать торт — обычное дело, а не причина винить себя за лишние калории и углеводы. Было очень приятно оказаться среди такого количества взрослых, которые не парились о том, что едят сладкое. Это навело меня на мысль о возможной магии в местных сладостях, потому что для американцев нехарактерно вот так наслаждаться калорийной едой. Где же стыд, где вина, где обещания постараться лучше на следующей неделе? Никто даже не произнес заветные пять букв: диета. Проклятье, может, сумасшедшая бабушка оказалась права, и Вайолет Карлин на самом деле ведьма. Будет обидно, если мне придется сообщить своей клиентке об этом.

Мне пришлось немного отойти в сторонку от очереди, чтобы разглядеть стойку. Мельком я увидела Вайолет Карлин. Поскольку мы обе были низкорослыми, толком я ее разглядеть не смогла, но то, что я увидела — она улыбалась и общалась с покупателями. Большинство клиентов она знала по имени. Она помнила, кто покупает продукцию без глютена и другие личные предпочтения. У нее для всех было то, что им нужно.

Я начала приглядываться к местным сладостям больше, чем к владелице, потому что подходил мой черед, и я должна была что-то выбрать. На прилавке стояли маленькие капкейки, большие капкейки, тортики размером чуть больше последних, и полноценные торты, которые продавались по кусочку. Печенья были всех размеров: от крохотных, размером с четвертак, до тех, что больше моей ладони. А еще были пироги. Их также можно было приобрести порционно или целиком. Глазурь на тортах присутствовала, но ее было не так много, поэтому можно было хорошенько разглядеть сам торт. Мне это понравилось. За годы жизни я съела кучу капкейков, которые на вкус были так себе, а сверху политы огромным количеством глазури. И тортов, которые были украшены так, словно декор важнее вкуса. Ничего подобного здесь не было. На витрине стоял лишь один свадебный торт, который доказывал, что Вайолет способна сделать что-то изысканное, однако продукция на прилавке смотрелась куда проще, и потому — аппетитнее. Может, причина, по которой я отказалась от сладостей, скрывалась в подаче? Мне не нужна куча глазури. Я хотела просто хороший торт или капкейк. Разве не к этому стремится каждый, кто хочет себя побаловать? Может, капкейки для меня со временем стали как миссис Чадвик — больше про внешний лоск, чем про содержимое?

— Трудности с выбором? — Спросила из-за стойки Вайолет Карлин.

Я подняла глаза и не смогла не улыбнуться ей в ответ. В реальности ее глаза оказались зеленее, а может, ореховые ведут себя как некоторые серо-голубые, которые меняют цвет в зависимости от настроения владельца. Волосы у Вайолет были насыщенного оттенка каштанового — почти красно-каштановые, и убраны под темно-зеленый колпак. Я вдруг поняла, что вся ее униформа была насыщенного оттенка зеленого, как сосновые иголки — возможно, из-за этого ее глаза казались ярче. Как бы там ни было, в реальности она смотрелась лучше, чем на фотках. Это харизма или магия?

— Все выглядит просто чудесно. Я даже не знаю, что мне взять.

Вайолет просияла, довольная комплиментом. От этого мне захотелось похвалить ее еще. Это не в моем стиле. Проклятье. Что если сумасшедшая бабушка оказалась не такой уж и сумасшедшей?

— Вы только для себя берете?

— Я определенно хочу попробовать что-нибудь прямо здесь перед тем, как вернусь на работу. Думаю пока взять немного, чтобы понять, стоит ли потом брать с собой, чтобы угостить домашних, но я не хочу задерживать очередь.

Она рассмеялась, и уже от одного этого звука я почувствовала себя счастливее. Блядь, она либо чары какие-то использует, либо мозги трахает. Штука в том… понимает ли она вообще, что делает? Я встречала парочку людей со способностями, которые применяли их неосознанно. Не из-за ее уловок я хотела, чтобы она оказалась невиновной. Мне не хотелось, чтобы миссис Чадвик оказалась права, но если кто-то ведет себя мерзко, это еще не значит, что он ошибается.

Вайолет помогла мне остановиться на троице миниатюрных капкейков, чтобы не пришлось выбирать между шоколадным шоколадом, печеньем с кремом и карамельной ириской. Я сказала, что позже возьму торт с той начинкой, которая мне понравится больше всех, и забрала капкейки вместе с бутылкой воды на миниатюрный столик, который освободился как раз тогда, когда мне понадобился. Приятно, что хоть что-то идет как надо. Меня прям бесило от мысли о том, что Вайолет Карлин сношает людям мозги, но я была на девяносто восемь процентов уверена, что так оно и есть, а значит, Эльжин, вероятно, оказалась права. Уильям не бросил бы ее ради Вайолет без каких-то магических штучек. Настоящая проблема заключалась в том, что если она реально использует магию, чтобы народ скупал ее тортики, то это незаконно. Нельзя использовать магию, чтобы сделать свой товар привлекательным. За такое можно получить все — от простого предупреждения до тюрьмы. Однако если мы докажем, что она околдовала Уильяма, заставив его влюбиться и сделать ей предложение, это может вынести ей смертный приговор. Я пришла сюда, чтобы успокоить подлую бабулю, страдающую синдромом гиперопеки. А теперь мне предстояло решить, как именно донести на Вайолет Карлин местной полиции. Как мне подобрать слова, чтобы ей не влепили смертный приговор на суде. Блядь.

Я была уверена, что эти мысли испортят мне аппетит, но этого не произошло. Капкейки оказались до того крошечные, что одного хватало буквально на пару укусов. Шоколад не был экстремально приторным, но и горечи в нем было немного. Печенье с кремом понравилось мне меньше всего — неплохо, но я уже пробовала нечто подобное. Карамельная ириска же, с другой стороны, оказалась подобна мороженому с пеканом вперемешку с карамельным, которые еще и промазали арахисовой пастой, как в печенье «Reese’s Peanut Butter Cup». Я выбрала тот вкус, который понесу своим домашним, и вдруг поняла, что капкейки могут быть заколдованы, чтобы казались вкуснее, но в таком случае разве они не должны быть одинаково клевыми? Черт, для меня это слишком сложно. Я скорее из тех копов, которые целься-и-стреляй-в-плохих-парней. Тут нужен отдел сверхъестественного мошенничества. Это было новое подразделение в отделе по борьбе с мошенничеством, потому что людей больше парило, что мы ликвидируем ребят с парапсихическим или магическим даром, чем то, что мы убиваем оборотней или вампиров. Так что закон пришлось менять, чтобы у нас появились другие варианты помимо ордера на ликвидацию, если дело касалось ведьм, жрецов вуду, сатанистов, парапсихиков и других ребят, которые использовали свои способности во вред другим. Единственным исключением стали любовные и сексуальные чары — их по-прежнему рассматривали, как изнасилование, и за такое все еще выносили смертный приговор даже людям со сверхъестественным способностям.

Уильям Чадвик вошел в дверь кондитерской так, словно одна моя мысль об этом уже приманила его. Если наша счастливая кондитерка использует свои силы, чтобы принудить его к сексу, то это изнасилование, но как понять разницу между настоящей любовью и магией?

Он улыбнулся ей, а она просияла улыбкой в ответ. Сняв перчатки и фартук, Вайолет обошла стойку, чтобы подарить Уильяму приветственный поцелуй. Это был хороший поцелуй — вроде тех, что я дарю своим любимым спустя годы совместной жизни. Как представитель счастливых пар, я получала удовольствие, наблюдая за другими счастливыми людьми, но было ли это все настоящим или наколдованным?

У меня оставалось два варианта: отвести ее в отдел сверхъестественного мошенничества, или же поговорить с этими двумя и понять, достаточно ли я парапсихик, чтобы разобраться с этим самостоятельно. Потом я смогу отвести ее в отдел, однако сперва я должна убедиться, что речь идет только о мошенничестве. Изнасилование, и неважно, насколько добровольной чувствует себя жертва, считается насильственным преступлением, а это уже компетенция совсем другого отдела.

Я поймала их у дверей пекарни. Мелькнула значком. Они казались удивленными, даже немного напуганными. Я не стала воспринимать это негативно: многие люди так реагируют, когда суешь им под нос свой значок. Уильям и Вайолет даже не стали присматриваться к нему, чтобы увидеть, что я состою в сверхъестественном отделе, или что я федеральный маршал, а не обычный коп. Они вели себя так, словно я была вправе задержать и опросить их. Именно так себя обычно и ведут невиновные люди, когда впервые сталкиваются с полицией.

В итоге мы оказались за большим угловым столом в дальнем конце зала. На стене над ним висел знак: «Пекарский Столик Для Проб». Вайолет нервничала, из-за чего говорила больше, чем ей, вероятно, следовало.

— Это как столик шефа — иногда он для вип-гостей, а иногда я предлагаю людям попробовать новые рецепты и высказать свое мнение.

— Мне казалось, что стол шефа находится в кухне. — Заметила я, улыбаясь и стараясь помочь ей расслабиться. Что бы ни происходило, пока я ждала своей очереди у стойки, этого уже не было. Вайолет по-прежнему была симпатичной и приятной, но она не была озарена тем детским счастьем, которое ты источаешь до того, как мир одарит тебя своей жестокостью и потерями. Подобное настроение витало и в очереди покупателей.

— Обычно — да, но мне нравится быть здесь, с гостями. Смысл в том, чтобы делиться, понимаете?

— Что-то такое чувствовалось в очереди, да. — Согласилась я.

Она просияла улыбкой, и была в ней крупица… чего? Магии или харизмы, некого флера популярности? Вот только популярность Вайолет зиждилась на ее продукции — она делала людей счастливыми, а не снималась в кино и не выступала на сцене.

Уильям молчал, наблюдая за мной и держа Вайолет за руку. Его лицо было полнее, чем на тех фотках, что я видела, где они были вместе. Идеальные скулы уже не были такими совершенным и модельными. Он по-прежнему был симпатичным, но уже не казался таким восхитительным. Уильям как будто смягчился, и не только из-за набора веса. Даже сейчас, нервничая во время разговора со мной, он казался расслабленнее, чем на тех снимках. А может, он был как Вайолет, и некоторые его качества проявлялись только в реальности.

— О чем вы хотели поговорить со мной и Ви, маршал Блейк? — Он вдруг нахмурился и, казалось, призадумался. — Погодите, вы — маршал Анита Блейк из сверхъестественного отдела?

Я кивнула. Он притянул Вайолет поближе к себе — так, что она оказалась у него под рукой, ближе к сердцу, где он мог защитить ее. Ее естественный румянец поблек, и теперь она казалась почти серой.

— Уилл, я тебе говорила, твоя бабушка не сдастся, пока не заставит хоть кого-нибудь поверить ей.

— Вайолет не ведьма. — Тихо прошипел он.

— Быть ведьмой не противозаконно, мистер Чадвик.

— Она вовсе не околдовала меня, или что там наплела вам моя бабушка.

— Я здесь, чтобы узнать вашу версию. Я не хочу, чтобы ваша бабушка оказалась права. Вы оба нравитесь мне куда больше нее, а ведь я вас только что встретила. — Мои слова вызвали легкую улыбку у Вайолет, однако Уильям продолжал смотреть на меня в упор.

— Помогите мне понять, как начались ваши отношения, как вы полюбили друг друга, и тогда, быть может, я вразумлю вашу бабушку, Уильям.

— Это не поможет. — Сказала Вайолет, немного выпрямив спину. — Она меня ненавидит.

Я не была уверена в том, как ей ответить, так что в итоге сказала правду:

— Вполне вероятно, что так и есть. Мне жаль.

— Бабуля Чадвик всем сердцем желает, чтобы мы с Эльжин произвели на свет идеальных праправнуков по всем ее стандартам. — Слова Уильяма звучали горько.

— Она явно вложилась в то, чтобы свести вас с Эльжин вновь. — Заметила я.

— Эльжин была моей детской любовью. Мне казалось, что это любовь, потому что ничего крепче я не испытывал, но после того, как я встретил Ви, Вайолет, я понял, что это все было не по-настоящему. — Он поцеловал макушку Вайолет и погладил ей волосы. — Вот что настоящее, маршал Блейк. Мне жаль, что я причинил боль Эльжин, правда жаль.

— Нам обоим жаль. — Сказала Вайолет. Она еще немного выпрямилась и ее лицо вновь обрело цвет. — Мне разбивали сердце, и я не желала бы такой судьбы кому-то еще.

Мне хотелось ей верить.

— Так как вы двое познакомились?

— Я проходил мимо во время обеденного перерыва и увидел, как она принимает покупателей. Она выглядела такой счастливой. Не думаю, что хоть раз видел женщину за работой такой счастливой.

— Что вы имеете в виду? — Не поняла я.

— Обычно женщины недовольны собой или чем-то еще — по крайней мере, так было с Эльжин и другими девушками, с которыми я встречался. Моя бабушка довольна собой, но я не уверен, что она счастлива. Она похожа на всех этих прекрасных женщин, которых я знал до Вайолет. Они вечно твердили, что им надо сбросить еще пять фунтов (2,2 кг. — прим. переводчика) или больше, даже если они были настолько худыми, что у них не оставалось никаких форм. Я знаю, что у некоторых из них расстройство пищевого поведения — проклятье, да у меня самого оно было! — и прежде, чем вы спросите, я знаю, что расстройства пищевого поведения это форма зависимости, так что мне никогда от нее не избавиться. Я в ремиссии сейчас, вот только в случае с едой нельзя остановиться и не умереть. Это единственная зависимость, с которой нужно продолжать жить.

— С выпивкой и наркотиками можно завязать. — Сказала я.

— Но не с едой. — Возразил он, и прозвучало это грустно.

Вайолет похлопала его по руке и повернулась к нему так, чтобы он мог видеть ее зеленые глаза. Она нежно коснулась его лица.

— Еда тебе не враг.

Он улыбнулся.

— Из всех женщин, с которыми я встречался, ты была первой, кто не сидел на диете.

— Хотя твоя семья думает, что мне следовало бы. — Ответила она.

Уильям обнял ее.

— Они все просто помешаны на внешности. Вы знали, что бабушка Чадвик была известной моделью?

— Ага. — Сказала я.

— Она хотела, чтобы я стал фитнес-моделью, а Эльжин мечтала выглядеть так же хорошо, поэтому с первого года старшей школы мы занимались вместе. Мы даже немного ходили по подиуму. Мне повезло, и я подписал контракт с крупным агентством. Какое-то время я выступал вместо того, чтобы ходить в колледж, но я же мужчина — я не могу просто удачно выйти замуж, как это сделала бабушка. Мне нужно было чем-то заняться, а петь и играть на сцене я не умею. Я неплохо двигаюсь, но если хочешь стать профессиональным танцором, нужно полностью посвятить себя этому, а я так не поступил. Красота не делает тебе карьеру, если только ты не модель или не актер.

Я не была уверена в том, какое отношение его слова имеют к делу, но позволила ему говорить. Иногда лучшее, что ты можешь сделать во время опроса, это заткнуться и позволить человеку высказаться.

Вайолет смотрела на него, очарованная — буквально с обожанием. Я знала, что такое смотреть на кого-то с любовью, но не уверена, что обожала кого-нибудь вот так. Если это и было заклинание, то на нее оно тоже действовало.

— Самый привлекательный мужчина, которого я когда-либо встречала, зашел в мою кондитерскую. Он был так красив, что я даже не смущалась рядом с ним, как это бывает, когда я разговариваю с мужчинами, которые мне нравятся. Он был настолько далеко за пределами моей лиги, что я просто болтала с ним о своих тортах и пирогах.

Уильям улыбнулся ей, и если это не было обожание, то это была любовь.

— Женщины еще никогда не говорили со мной о десертах, если только это не были жалобы на углеводы и калории. Ей же просто нравилось то, что она создает. Она была так счастлива по жизни, на своей работе. Мне удалось получить бизнес-степень в колледже, но я никогда не получал удовольствия от офисной работы.

— Тебе просто нужно найти что-то, что ты полюбишь так же сильно, как я люблю печь. — С улыбкой заметила Вайолет.

Он кивнул.

— Я пытаюсь найти что-то подобное.

— Ты найдешь. — Сказала она, и прозвучало это с твердой уверенностью в том, что так и будет.

— До тех пор мне придется работать там, где я работаю сейчас. Моя бабушка рассказала вам, что обрезала мне все финансы до тех пор, пока я не расстанусь с Ви?

— Нет, она не упоминала об этом.

— Она думала, что я не смогу зарабатывать и оплачивать свои счета. В смысле, мне ведь раньше не нужно было беспокоиться о деньгах.

— Вот почему я предложила тебе переехать ко мне. Ведь так нам не придется платить дважды за дом и коммунальные услуги.

Уильям улыбнулся и сжал ее ладонь.

— Сперва я чувствовал себя содержанцем, но то, что я зарабатываю, приносит свою пользу.

— Ваша бабушка не упоминала о том, что у вас есть работа — только то, что вы были моделью. Она также не сказала, что вы живете вместе.

— Она вам сказала, что Ви охотится за моим трастовым фондом, да? — Он выглядел усталым и печальным, когда говорил это.

— Она упоминала об этом. — Согласилась я.

— А она рассказала о том, что бросила в лицо Вайолет букет трав для снятия чар?

— Нет.

— Травы ей дала какая-то сумасшедшая, которая назвала себя ведьмой. Этот букет якобы гарантировал снятие любовных чар. — Он поднял руку Вайолет, так что жест вышел двойным. — Здесь нет никаких заклинаний, которые нужно снять. Я люблю Вайолет и хочу провести с ней остаток своих дней. Хочу вместе состариться, и мне интересно узнать, каково это — стареть вместе с женщиной, которая позволяет себе становиться старше. — Это явно был камень в огород бабушки Чадвик.

— Я люблю свою маму и тот факт, что мы с ней похожи, как клоны. Мне хочется с возрастом выглядеть так же, как выглядит она, и выйти замуж, как это сделали они с папой. — Заметила Вайолет.

Я даже не знала, слышала ли я когда-нибудь более адекватное и счастливое заявление взрослой женщины по поводу старения и романтики. Я начала понимать, почему для Уильяма она стала глотком свежего, романтичного воздуха.

— Ее родители — самая счастливая пара, какую я только встречал. Я хочу того же, что есть у них.

— Почему твоя семья не может этого понять? — Спросила Вайолет.

— Потому что я отвергаю все, во что верит бабушка Чадвик — все, что она ценит.

— А что она ценит, Уилл? Красоту? Такое чувство, что она думает только об этом.

— Она считала, что я — ее единственный внук, который настолько же красив, насколько была она — даже девочки не в счет, даже Эльжин, только я. Она всем сердцем желала, чтобы я построил карьеру, которую она бросила, чтобы выйти замуж за дедушку.

— Многие родители хотят, чтобы дети пошли по их стопам. — Сказала я.

— Вы в хорошей форме. Голодаете, чтобы оставаться стройной?

— Нет, черт возьми, ни за что. Если честно, я стала голосом разума для одного из своих парней. У него была дисморфофобия из-за того, что он танцор.

— Танцы, подиум, сцена — все это рушит нахрен твои отношения с едой. — Заметил Уильям.

— Тебе больше не нужно этим заниматься. — Сказала Вайолет.

Он улыбнулся ей, а затем посмотрел на меня, и улыбка исчезла.

— Я больше не хочу морить себя голодом, чтобы на животе были видны кубики. Не хочу во время каждого приема пищи взвешивать еду. Я не хочу относиться к углеводам так, словно они — зло. Я хочу есть хоть какое-то мясо кроме индейки и цыпленка.

— Красное мясо вкусное. — Сказала я.

Он ухмыльнулся, и я заметила в нем проблеск молодого Уильяма перед тем, как печаль вновь вернулась на его лицо.

— Люблю стейки. Я даже не подозревал, насколько, пока не свалил из тюрьмы красоты.

— Тюрьмы красоты? — Не поняла я.

— Зажатый между диетами и упражнениями, я полностью посвятил свою жизнь тому, чтобы хорошо выглядеть. Это было практически все, что мы с Эльжин делали вместе. Порой мы смотрели кино или балет, но большую часть времени мы просто занимались и пытались найти способ, как меньше есть, или добавить в рацион протеинов, чтобы нарастить мускулатуру, не увеличивая при этом объем калорий, либо занимались еще больше, чтобы сжечь больше калорий. Круто, если это то, что вам нужно, но бабушка Чадвик превратила в это всю мою жизнь — так было с моего пубертата и до прошлого года. Но это была ее жизнь, не моя. Я даже не знал, насколько я был несчастен, до того, как встретил Вайолет. — В этих словах не было магии — возможно, она была в кондитерской, но не здесь.

— Я постараюсь объяснить это вашей бабушке. — Сказала я.

— Удачи. Я пытался, но она просто не может смириться с тем фактом, что теперь, набрав пару фунтов, я стал счастливее, чем был, когда выступал на подиуме.

— Я рада, что вы оба счастливы, и мне жаль, что ваша семья не может этого понять.

— Спасибо, мне тоже жаль. — Ответил он.

— А теперь скажите, есть ли у вас торт с карамельными ирисками, который я могла бы взять домой, и капкейки с таким же вкусом? Я пообещала кое-кому в офисе принести что-нибудь на пробу, если окажется достаточно вкусным, а так и вышло.

Вайолет улыбнулась и показалась мне чуть более расслабленной.

— Да, есть и то, и другое. Это один из наших самых популярных вкусов.

Народ у дверей передвинулся. Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь мой взгляд. Миссис Чадвик продралась сквозь толпу счастливых любителей капкейков и направилась прямо к нам. Она походила на изящный и очень дорогой корабль, который проходит сквозь пристань, полную шлюпок. Она по-прежнему была красива, стройна и идеальна — от прически и макияжа до дизайнерского платья с подходящим к нему пальто, которое казалось мне немного жарковатым для Сент-Луиса в это время года, но, эй, страдания от модных издержек были частью тюрьмы красоты. В этом месте миссис Чадвик казалась какой-то искусственной. Не знаю, дело ли в обычных людях, что окружали ее теперь, или в том, что я стала лучше понимать ее дерьмовую натуру. Как бы там ни было, она выглядела, как звезда кино, которая смотрит в камеру в момент крупного плана, и это круто, когда в этом заключается ваша работа, но это не было ее работой, а мы не находились на киностудии.

— Она и вас околдовала! — Миссис Чадвик практически прокричала мне это.

Вайолет встала — впервые счастливая кондитерка рассердилась.

— Это мое рабочее место, а вы устраиваете здесь сцену.

— Ты околдовала всех этих людей. Магия в этих тортах! — Миссис Чадвик схватила капкейк прямо из рук у одного из посетителей и ткнула им в сторону Вайолет.

— Мы сделаем вам замену бесплатно, сэр. — Обратилась Вайолет к этому посетителю.

Миссис Чадвик сжала в руке капкейк, из-за чего глазурь и кусочки теста повылезали между ее идеально наманикюренными пальцами.

— Я могу выкупить это заведение и продать его.

— Вы уже пытались, миссис Чадвик, но я его не продаю. Я люблю свою кондитерскую. — Голос Вайолет был ледяным от гнева.

— Уильям, вернись домой вместе со мной. Разве ты не видишь, что она с тобой делает?

Уильям все еще сидел на месте. Обе женщины стояли перед ним, словно блокируя его, мешая ему вступить в игру — он будто бы застрял между ними.

— Теперь я счастливее, чем когда-либо в своей жизни. Почему ты не можешь в это поверить?

— Из-за нее ты растолстел. Как ты можешь быть счастлив, будучи толстым?

Уильям не был толстым, даже близко нет — просто он больше не был таким стройным, как раньше. Если это был основной посыл в его детстве, то неудивительно, что у него расстройство пищевого поведения. Я встала со своей стороны стола.

— Давайте все сядем и будем вести себя разумно.

Миссис Чадвик ткнула в мою сторону рукой, измазанной глазурью:

— Как вы можете есть ее торты и разговаривать с ней? Я же вам сказала, кто она такая!

— Криками делу не помочь, миссис Чадвик. — Ответила я.

— Нет, не помочь, вы правы. — Теперь она выглядела спокойнее. Отлично, может, мы даже к чему-нибудь придем, но тут она потянулась к карману своего пальто и вытащила пистолет. Это был маленький пистолет, но его дуло указывало на Вайолет с расстояния меньше, чем в четыре фута (1,2 м. — прим. переводчика) — этого достаточно, чтобы убить. Я потянулась за своей пушкой, зная, что мне не успеть достать ее вовремя, чтобы помешать миссис Чадвик выстрелить.

Уильям поднялся с места. Он не стал хватать направленную пушку, даже не попытался сделать это — просто встал так, чтобы его тело оказалось между Вайолет и стволом пистолета его бабушки. Я уже вытащила свой и почти прицелилась, когда пистолет миссис Чадвик выстрелил прямо в грудь Уильяму.

Криков в толпе было до хрена. Я уже собиралась пристрелить бабулю, когда ствол выпал у нее из рук и она заорала:

— Уильям! Нет!

Он рухнул на руки к Вайолет, но был в два раза выше нее, так что все, что она могла сделать, это помешать ему упасть на пол. Я орала на миссис Чадвик, чтобы она убрала руки за голову, но она, по ходу, меня даже не слышала. Она пялилась на своего внука. Я обошла стол и прижала ногой к полу ее пистолет. Ствол моей пушки упирался в ее тощую грудь. Одной рукой я развернула и прижала ее к столу. Она не протестовала и даже не пыталась сопротивляться. Я обыскала ее свободной рукой, все еще направляя в нее ствол. Помню, как сказала вслух:

— Если дернешься, я тебя пристрелю.

Мне пришлось сунуть пушку в кобуру, чтобы достать наручники из портмоне и заковать миссис Чадвик. Винтажный Картье, судя по всему, был безнадежно испорчен, но мне было наплевать. Я усадила миссис Чадвик на стул, подняла с пола ее пистолет и поставила его на предохранитель, после чего сунула за пояс своей юбки.

Какой-то сотрудник в зеленом фартуке произнес:

— Я вызвал скорую.

Вайолет баюкала Уильяма на руках, плача и умоляя его быть в порядке. Я присела на корточки рядом с ними. Пульс у него был, но я также слышала ужасный хлюпающий звук, исходящий от него с каждым вздохом. Пуля задела как минимум одно легкое. Он задыхался. Блядь!

— Дайте мне чистый пластиковый пакет и скотч. — Сказала я сотруднику в фартуке, который, по ходу, меня не расслышал. Я схватила его за руку и прокричала: — Пластиковый пакет и скотч, тогда мы сможем спасти его до прибытия скорой. Живо, ну! — Сотрудник убежал, но другой уже принес мне то, что я просила.

Я прижала пакет к ране и попросила кого-нибудь придержать его, пока наклеиваю скотч по краям с трех сторон, чтобы одна позволяла воздуху гулять наружу. Пластик запечатает рану до прибытия скорой. Я ждала, когда эта штука сработает, и вот на вдохе я увидела, как полиэтилен буквально присосался к огнестрельному ранению, а потом раздулся на выдохе.

— Слава богу. — Сказала я.

— Откуда вы знаете, что нужно делать? — Спросил меня сотрудник.

— Уже видела такие раны. — Я опустилась на колени перед Уильямом Чадвиком, мои руки были в его крови, а я молилась, чтобы он был в порядке — не просто выжил, а исцелился и стал здоровее, чем прежде. Мне хотелось, чтобы они с Вайолет жили вместе.

До моих ушей донеслись звуки сирен. Скорая была на подходе. Полицейские мигалки я тоже слышала. Мой взгляд устремился на миссис Чадвик, прикованную к стулу. Казалось, она была в ужасе от содеянного, и даже сквозь макияж и усилия пластического хирурга было заметно, что она постарела и устала, как будто годы настигли ее в один миг. К тому моменту, как полисмен в форме увел ее, ничего красивого в ней уже не осталось.

Отдел сверхъестественного мошенничества проверил Вайолет. Ее единственной магией оказались превосходные кулинарные навыки человека, который с удовольствием помогал сластенам удовлетворять их желания.

Шесть месяцев спустя я получила приглашение на свадьбу Уильяма и Вайолет. Во избежание тюрьмы в суде миссис Чадвик признали недееспособной. К несчастью для нее, она выстрелила в своего внука на глазах у маршала США. Судам нравится, когда показания дают федеральные офицеры — по крайней мере, присяжным это точно по душе. За свои деньги миссис Чадвик могла достать себе все самое лучшее, однако не все можно купить за деньги. Не думаю, что ей пойдет оранжевый (цвет униформы заключенных в тюрьме — прим. переводчика).