Сладкое вино любви

Глава 21

Вот и середина лета. Оливия думала об этом весь вечер. Да и как не думать, если Тесс замучила ее вопросами? Они читали ее любимую книгу – «На берегах Плам-Крик» Лоры Инголз Уайлдер, – но Тесс больше интересовали котята. Захлопнув книгу на середине главы, она спросила мать, могут ли они взять котенка. Оливия снова перечислила все доводы против.

– Но если мы переедем, – настаивала Тесс, – то выберем квартиру, где нам позволят держать котенка. Когда мы узнаем, куда переезжать?

– Как только я найду работу.

– И когда ты ее найдешь?

– Скоро.

– А когда я узнаю, где буду учиться?

Оливия не могла ответить на этот вопрос и всерьез забеспокоилась. Поначалу она не волновалась, уверяя себя, что еще успеет и осенью у нее будет работа, а Тесс пойдет в новую школу.

Прошла уже половина лета, а у нее ничего нет. Надо поторопиться.

Как-то она проснулась до рассвета и, стараясь никого не разбудить, поднялась в кабинет на чердак. Там включила свет и компьютер. Через минуту Оливия уже была в Интернете. Теперь она не будет класть все яйца в одну корзину и даже в двенадцать корзин. Она распечатала названия и адреса всех найденных ею музеев, затем проделала то же самое с художественными галереями. Затем распечатала со своего диска соответствующее количество резюме и принялась составлять новое сопроводительное письмо, как вдруг дверь отворилась. Оливия невольно вздрогнула.

Это был Саймон.

– Я сразу поняла, что это ты, – пробормотала она.

– Ну конечно, – сказал он, прикрыв дверь. – Кто еще поднимется в такую рань? Я увидел свет. Что ты делаешь? – Он подошел к ней и взглянул на экран.

Первым ее побуждением было закрыть монитор руками, но она вовремя одумалась – слишком это по-детски.

– Не читай. Это черновик. У меня проблемы с правописанием, я полностью завишу от программы редактора. Если ты это прочтешь, то наверняка спросишь, как я могу писать историю Натали. Но смею тебя заверить, конечный вариант всегда…

– Тише, тише. – Он положил руку ей на плечо.

Она умолкла. Он прочел ее резюме, выпрямился, но руку не убрал.

– Мне нужно найти работу, – сказала она, не отрывая взгляда от экрана. – Натали наняла меня только до осени.

– И после Дня труда ты свободна?

– Да.

– А куда бы ты хотела поехать?

– Где будет работа. Нищим не приходится выбирать.

Он погладил ее по плечу.

– Зачем так говорить? Ты же художница, фотограф.

– Художники всегда живут в бедности. А я должна кормить, одевать и учить Тесс. – Она со вздохом поднялась. – Я найду себе место. Попытаю счастья в других видах деятельности.

– Например?

– Пойду работать в отель.

Он оторопело уставился на нее.

– В отель?

– А почему бы и нет? Я человек общительный. Буду покупать билеты в театр, заказывать лимузины, советовать гостям, какие достопримечательности посмотреть, какие рестораны посетить. – Она улыбнулась. – Представляешь, мне придется самой пообедать во всех ресторанах, чтобы решить, какой рекомендовать моим клиентам.

– Рекомендации продаются и покупаются.

– Ну, это слишком цинично. Я не стану действовать таким образом и прямо заявлю об этом своему боссу.

– А если вкусы посетителей не совпадут с твоими?

Она пожала плечами:

– И такое может случиться. Нельзя же всем сразу угодить. Мы с Тесс будем жить прямо в отеле. Ты только подумай! Тесс будет еще одной Элоизой. Ей ведь так нравятся эти рассказы. После того как она прочла «Элоиза в Париже», она сразу захотела в Париж. Но Нью-Йорк ей тоже понравится. Мы будем жить в «Плазе»…

Саймон закрыл ей рот поцелуем, что не явилось для нее неожиданностью, если учесть, что последние несколько минут он не отрывал взгляда от ее губ. Но ощущения, которые пробудил его поцелуй, ошеломили ее – он был теплым и нежным и странно знакомым.

Оливии всегда нравилось все теплое и нежное, будь то яблочный пирог прямо из печи, чашка горячего шоколада с пеной взбитых сливок или поцелуй, от которого по всему телу разливается сладкое томление. Он долгий, нежный, и ты хочешь, чтобы он никогда не прерывался, и он тебя пугает, потому что ты не можешь понять, что это такое.

Саймон был изумлен не меньше ее.

– Что это? – прошептала она.

– Это сильнее меня, – шепнул он в ответ и, привлекая ее к себе, провел рукой по ее отросшим золотистым волосам.

– Раньше я носила длинные волосы, ниже плеч. Но в мае мне стало жарко, и я их отрезала. Я во всем такая – нетерпеливая и непредсказуемая. Как и то, что происходит сейчас с нами.

Он медленно провел пальцем по ее губам – где тут непредсказуемость и импульсивность? От его прикосновений ее обдало жаром. Ладонь Саймона скользнула по ее шее к груди.

У Оливии перехватило дыхание. Она прижала его руку к груди, закрыла глаза и прислонилась лбом к его плечу.

– Это что еще такое? – раздался голос за их спиной.

Оливия резко обернулась к двери, испугавшись, что их застала Натали. Но на пороге стояла не Натали, хотя сходство было поразительное – те же рост, фигура, осанка, прическа. Вот только волосы незнакомки были теплого каштанового оттенка, а не седые, как у Натали. Оливия готова была поверить, что видит перед собой Натали на двадцать лет моложе.

Сюзанна усмехнулась:

– А я-то думала, что мама составляет список гостей. Саймон, у тебя щеки горят.

– И у тебя, – спокойно отпарировал он, выступив вперед, как будто пытаясь прикрыть собой Оливию. – Я не знал, что ты приехала.

– Мама тоже не знает. Я приехала вчера вечером. Думала, поднимусь сюда, открою дверь – то-то она удивится! – Взглянув на Оливию, она вопросительно вскинула бровь.

Оливия шагнула вперед – не нужна ей ничья защита! – и, беря пример с Саймона, спокойно протянула руку:

– Оливия.

– Я так и поняла, – заметила Сюзанна, ответив рукопожатием. – На вашем месте могла быть новая горничная, бухгалтер или помощница на ферме. Итак, кто еще уволился?

– Мадалена и Жуакин, – ответила Оливия.

Сюзанна вопросительно взглянула на Саймона, Он снова оттеснил Оливию.

– Натали уже нашла им замену.

– Со второй попытки, – поправила Оливия, выходя из укрытия. – Она приступает к работе на следующей неделе. На этот раз мы имеем хорошие рекомендации – она работала в ресторане. Первая не умела готовить ничего, кроме сандвичей, и наверняка не справилась бы с праздничным ужином.

Но Сюзанна не слушала ее, сердито сверля глазами Саймона.

– Ах ты, негодяй! Так вот зачем ты звонил. Натали нужна моя помощь? Как бы не так! Ей нужна кухарка!

– Ты прекрасно готовишь, – сказал Саймон, – но я звонил не поэтому. Кухарка у нас скоро будет.

– Поверю, только когда увижу ее своими глазами, – буркнула Сюзанна. Сунув руки в карманы – типичный жест Натали, – она перевела взгляд на Оливию. – Итак, вы и Саймон.

– Нет, – поспешила возразить Оливия. – Между нами ничего нет.

– Ничего не произошло, – подтвердил он.

– Я здесь всего на одно лето.

– Я не готов к серьезным отношениям.

– Секс не подразумевает серьезные отношения, – обронила Сюзанна, но Оливия не согласилась.

– Нет, напротив!

Саймон продолжал:

– То, что ты видела…

– Просто дружеские объятия, – подхватила Оливия. – Я расстроилась из-за того, что никак не могу найти работу на осень, и Саймон попытался меня утешить.

– Ну да, конечно, – сказала Сюзанна. – Смею заметить, что вы нашли кабинету новое применение. Впрочем, вполне вероятно, что он служил укромным гнездышком влюбленных в течение многих лет. Пойду сварю кофе. – Она вышла, прикрыв за собой дверь.

Минут пять спустя Оливия нашла Сюзанну на кухне. Та уже поставила варить кофе.

– Простите, – обратилась к ней Оливия. – Сожалею, что вы стали этому свидетелем в собственном доме.

Сюзанна открыла шкаф с кухонной посудой.

– Значит, вы признаете, что это не просто дружеские объятия?

– Признаю, – сказала Оливия, поскольку отрицать это было бессмысленно, – но не могу никак понять, что происходит, и не хочу, чтобы это повторилось. Я приехала сюда вовсе не за этим. Саймон никогда раньше не был со мной в кабинете, и, больше чем уверена, ваша мать тоже не встречалась там с Карлом, а если и встречалась, то отнюдь не ради забавы.

– Но вы ведь не можете этого утверждать, верно? – сказала Сюзанна, придерживая дверцу шкафа, и слегка поморщилась. – «Ради забавы». Как можно так говорить о женщине маминого возраста!

– Вы не правы, – улыбнулась Оливия. – Только представьте, какую свободу получает человек, которому исполнилось семьдесят шесть лет. Конечно, при условии, что он бодр и здоров. Но даже если и нет, все равно возраст многое прощает. Не надо волноваться о том, что подумают о вас другие. Можно делать все, что захочется.

– И это вы считаете преимуществом пожилого возраста? – спросила Сюзанна. – А как же люди, которым вы причиняете боль своим поведением? – Она достала из буфета муку, кукурузные хлопья, сахар и захлопнула дверцу.

– Я не имела в виду Натали, – сказала Оливия. – Я говорила о том, что старость дает человеку свободу – к примеру, носить ярко-розовое платье.

– Это все равно, что менять мужей каждые полгода. – Сюзанна осматривала содержимое холодильника. Оливия промолчала, и она заметила: – Вот вам и нечего возразить. – Вынув молоко и яйца, она положила продукты на стол.

Оливия присела на высокий табурет у стойки.

– Вам надо прочитать историю Натали. После этого полгода не покажутся вам таким уж коротким сроком. Если хотите, я дам вам ту часть, что успела перепечатать.

Сюзанна достала миксер из ящика стола.

– Спасибо, но у меня есть что почитать.

– Ее история многое бы вам объяснила.

– Если мама хочет объясниться, пусть поговорит со мной с глазу на глаз.

– Ей нелегко рассказывать о своей жизни. Мне самой приходится постоянно задавать ей наводящие вопросы. – Оливия улыбнулась. – Она очень обрадуется вашему приезду. Ваш муж тоже здесь?

Сюзанна вынула из ящика мерные стаканчики.

– Нет. Он работает.

– А дети?

– Тоже работают. Как вы, наверное, уже догадались, не работаю только я, поскольку труд домохозяйки теперь не считается работой. – Она вытащила из духовки противень и покрыла его бумажным полотенцем.

– Ну, это всего лишь говорит о мужском невежестве, – заявила Оливия. – Домохозяйка – древнейшая из всех профессий.

– Я думала, проституция древнее.

– Нет, именно домохозяйка. Только подумайте об этом. Неандертальцы-мужчины уходили на охоту, а их женщины… оставались в пещере, готовили еду, растили детей. Если бы они этого не делали, мужчины умерли бы с голоду. Конечно, они могли бы есть сырое мясо, но это совсем не то. Кроме того, если бы у них не было детей, то их род вымер бы в первом поколении. Мужчины не могут иметь детей сами по себе – они для этого не приспособлены. А мы? Мы можем делать все, что угодно. Можем убирать, готовить, растить детей, шить одежду и продавать ее. Возвращаясь к своей аналогии, скажу, что мы можем и охотиться. Правда, не знаю, как вы, а я бы расплакалась, если бы застрелила оленя. Конечно, мне никогда не приходилось выбирать между охотой и голодом. А вот вашей маме пришлось.

Сюзанна погрузила мерный стаканчик в пакет с мукой.

– Маме пришлось выбирать между голодом и охотой?

– Ну, не совсем. Но подобный выбор действительно перед ней стоял. Я сама не знала об этом. До приезда сюда я считала, что Асконсет всегда был процветающей фермой, но это далеко не так.

– Знаю, – сказала Сюзанна, просеивая муку. – Виноградник не сразу стал таким, как сейчас, но я не думаю, что маме приходилось бегать по полям и охотиться за куропатками для ужина.

– А здесь водятся куропатки? – спросила Оливия, но в этот момент в дверях появилась Натали.

– Я услышала твой голос, – сказала она дочери, раскрывая объятия и радостно улыбаясь. Сюзанна вытерла испачканные в муке руки о полотенце, и женщины обнялись. – Я так рада тебя видеть! – Натали окинула дочь внимательным взглядом. – Когда же ты приехала? Неужели вела машину ночью?

– Около полуночи. Дверь в твою комнату была закрыта. Я решила тебя не беспокоить.

– Я спала одна, – ответила Натали и лукаво усмехнулась. – Вижу, вы с Оливией уже познакомились.

– О да. Она была в твоем кабинете, когда я зашла туда, собираясь удивить тебя. Она пришла ко мне на кухню, и мы разговорились.

Оливия была благодарна Сюзанне, что та ни словом не обмолвилась о происшедшем в кабинете. Ей не хотелось оправдываться перед Натали.

– Да, Оливия мне очень помогает, – сказала Натали, не спуская глаз с дочери. – Ты прекрасно выглядишь, Сюзанна, помолодела, похорошела. И прическу изменила. Как дети? Мелисса, Брэд?

Оливия не стала задерживаться и поспешила удалиться. Она ушла, втайне радуясь тому, что, несмотря на разделяющую мать и дочь стену непонимания, внешне их отношения выглядят достаточно теплыми.