Сладостный огонь

Глава 8

Много судов приходило сюда с тех пор, как на горизонте, там, где небо встречалось с океаном, появилось первое парусное судно, похожее на альбатроса. Белый человек приносил на острова Самоа — Тугуила, Уполу и Савайи — странные обычаи. Жители Самоа называли иноземцев папалаги. Слово это означало не только белого человека, но и все, что в корне отличалось от образа жизни самоа.

Сорок лет назад преподобный Джон Уильяме из Лондонского миссионерского общества преодолел расстояние в половину земного шара, чтобы принести христианство аборигенам. Его до сих пор чтят, а мысли, вложенные в его проповеди, давно стали неотъемлемой частью духовного наследия самоа.

Миссис Уилсон, физиономию которой Натан сравнил с томагавком, была особой серьезной, суровой, довольно мрачной и склонной к пуританизму. Ширококостная и угловатая, она была ростом на четыре дюйма выше своего супруга. Лидия ежедневно прогуливалась с ней по палубе либо сидела в каюте за вышиванием, в то время как миссис Уилсон читала вслух Библию. В этот момент Лидии стоило больших усилий сдерживать себя и не начать клевать носом. Но когда миссис Уилсон начинала рассказывать о жителях Самоа, девушка оживлялась.

Хью Уилсон, лысеющий кривоногий толстячок в очках, внешне был полной противоположностью своей супруге. Он не понимал островитян, так и оставшись папалаги, но был, бесконечно предан своему делу. У Лидии он не вызывал симпатии, и она его по возможности сторонилась.

После отплытия из Сан-Франциско» Эйвонлею» сопутствовали северо-восточные ветры. Благодаря вспомогательному паровому двигателю, которым было оборудовано парусное судно, оно без труда преодолевало безветренный штиль, когда паруса обвисали. Капитан предполагал на два дня задержаться на острове Уполу, бросив якорь в бухте Апиа. Стоянка прежде всего объяснялась торговыми интересами: «Эйвонлей» взял на острове груз бананов, копры, зеленых кокосовых орехов в качестве прохладительного безалкогольного напитка и какао. О другой причине стоянки члены экипажа лишь перешептывались, опасаясь быть услышанными мистером и миссис Уилсон. Речь шла о застенчивых и пугливых, бдительно охраняемых местными мужчинами островитянках, которых каждый матрос надеялся, если повезет, уломать и увести из-под носа зорких стражей. Натан не верил этим рассказам. Он думал, что женщины с острова Уполу научились не доверять папалаги, которые путешествуют на крыльях больших белых птиц.

Пока экипаж судна занимался своими делами, молодожены отправились прогуляться по острову. Внимание Натана, залюбовавшегося небольшим водопадом, срывающимся со склона холма, отвлекла совершенно иная прекрасная картина: Лидия, купающаяся в прозрачной, как хрусталь, голубой воде небольшого водоема. Водоем был укрыт от посторонних глаз густыми зарослями папоротников. Со всех сторон, кроме утеса, образованного вулканической породой, на котором сидел Натан, к самой воде подступал непроходимый лес. Природа раскрасила этот уголок изумрудной зеленью папоротников, бриллиантами прозрачной воды, рубинами и аметистами цветов, но всю эту россыпь сокровищ затмевала красота Лидии. Ее влажные волосы блестели, как полированное черное дерево, ее кожа цвета слоновой кости была безупречно чистой, а нежная улыбка так и звала его присоединиться к ней. За время их морского путешествия Лидия освободилась духовно.

Хантер встал и развязал цветастую лава-лава, повязанную вокруг талии. Юбка упала на камень. Оставшись в чем мать родила, Натан прыгнул в воду. Проплыв некоторое расстояние под водой, он вынырнул рядом с Лидией, скользнув влажной кожей по ее телу. Он почувствовал соблазнительные округлости ее грудей, плоский живот, гостеприимные бедра.

Руки Лидии обвились вокруг его шеи, в глазах читалось неприкрытое желание. Ее губы раскрылись. Он чувствовал ее нежное дыхание и легонько прикоснулся к ней губами. Но Лидия требовала большего, и Натан, желая поддразнить ее, нырнул под воду и отплыл в сторону.

Она плавала лучше и без труда поймала его, схватив за щиколотку. Отплевываясь, Натан вынырнул на поверхность, и Лидия наградила его таким крепким поцелуем в губы, что у него перехватило дыхание. Они судорожно глотнули воздух и погрузились с головой в воду. Влюбленные всплыли на поверхность неподалеку от водопада, где вода бурлила и пенилась, а в воздухе стояла водяная пыль.

— Лидия, — тихо произнес Натан, смакуя звук ее имени, — иди ко мне.

Она подумала, что он поведет ее на мягкий мшистый ковер, расстилающийся под деревьями на берегу, чтобы заняться любовью. Но Хантер увлек ее на более мелкое место, где вода была спокойнее. Запустив пальцы в ее влажные волосы, он покрыл поцелуями ее лицо и, спустившись по шее к плечу, услышал, как Лидия нетерпеливо постанывает от желания. Высвободившись из его объятий, она перешла в наступление и крепко поцеловала Натана в губы. Лидия знала, чего ему хочется. Ее язык обласкал мочку его уха, зубки игриво куснули.

Он открыл было рот, чтобы назвать ее прекрасной соблазнительницей, но слова так и остались невысказанными, потому что Лидия закрыла ему рот поцелуем. Она взяла его за руки и провела ими по своей груди, показывая, какого движения ожидает.

Неожиданно Натан приподнял ее над водой. Груди Лидии оказались на уровне его рта. Она тихо охнула, почувствовав, как его язык нежно коснулся сосков. Натан затаил дыхание, ощутив ответную реакцию ее тела, потом озабоченно спросил:

— Я сделал тебе больно?

Его вопрос застал Лидию врасплох. Разве он не знает?

После нескольких недель, проведенных вместе, после того, как они спали в одной постели на «Эйвонлее» и обменивались самыми интимными ласками, он должен был знать каждую реакцию ее тела лучше, чем она сама. «Не сделал ли он мне больно? Да как ему в голову могло прийти такое!»

— Ну конечно же, нет, — тихо ответила Лидия. — Я люблю все, что ты проделываешь со мной. Когда ты ко мне прикасаешься, ты словно бы высвобождаешь во мне какую-то первобытную силу, которая заставляет желать тебя еще сильнее. Мне больно только тогда, когда ты не делаешь этого, когда не прикасаешься ко мне…

Правда, было еще кое-что, причинявшее боль: муж ни разу не сказал, что любит ее. Но об этом Лидия промолчала.

Натан почувствовал, как ноги Лидии обвились вокруг его талии, она приподняла тело. Он поддержал ее за ягодицы, и Лидия, ощутив его напряженную плоть, замерла, заставляя его умирать от нетерпения. Наконец она медленно опустилась, и на этот раз тихо охнула, затрепетав от наслаждения.

Она двигалась медленно, смакуя головокружительное чувство собственной власти. Ее руки ласково прошлись по его спине. Он не остановил ее, даже когда она прикоснулась к шрамам. Груди Лидии скользнули по его телу, и она почувствовала, как напряглись и затвердели его соски. Улыбнувшись, Лидия опустила лицо, очень нежно укусила его за плечо.

Натан наслаждался медленным ритмом любовной игры, пока не заметил ее загадочную улыбку. Издав глубокий гортанный звук, он крепко прижал ее к себе и рывком глубоко вторгся в ее плоть, потом еще и еще.

Лидия содрогнулась, запрокинула голову, вцепившись в плечи Натана. Закусив нижнюю губу, она сдержала крик наслаждения. Вместо нее об этом шумела вода, падая с утеса, шелестели папоротники и кричали незнакомые экзотические птицы.

Натан достиг наивысочайшего наслаждения одновременно с ней и еще долго не отпускал ее, прижавшись лицом к влажному изгибу шеи. Лидия не видела, как из-под его опущенных век выкатились и поползли по щекам слезы. Горло перехватил нервный спазм.

Натан осторожно поставил Лидию на ноги, наблюдая, как скрываются под водой ее великолепные груди. Он заметил, что и она смотрит на него. В ее взгляде были ожидание и некоторая настороженность. Интересно, что она хочет?

Лидия улыбнулась. Приподнявшись на носки, она легонько поцеловала Натана, потом взяла его за руку и повела за собой к каменистому берегу, где лежали их яркие повязки. Хантер обернул свое одеяние вокруг пояса, Лидия прикрыла груди и завязала ткань узлом под мышкой. При ходьбе лава-лава раскрывалась, обнажая ногу и бедро. Натан надел ей на шею ожерелье из диких орхидей. Он так пристально разглядывал ее, что даже смутил. Лидия отвела взгляд.

Они уселись на гладком плоском камне. Лидия перебросила влажные волосы через плечо и, расчесав их пальцами, заплела в одну толстую косу. Натан вытянул длинные ноги. «Что я делаю?» — мысленно спросил он себя, любуясь ее аристократическим профилем, гордой посадкой головы и нежной кожей. Ответ на вопрос не имел никакого смысла. Такой женщиной, как Лидия, он мог лишь любоваться издали, потому что был мерзавцем, сукиным сыном, вором, каторжником и убийцей. Подумав немного, Хантер добавил в свой послужной список еще две характеристики: похититель и лжец.

Во многих отношениях они были полными противоположностями. У него была черная душа, и чистая Лидия ослепляла его. Натан был не особенно добрым. У нее же было доброе сердце.

Лидия нарезала пищу и ела медленно, смакуя каждый кусочек. А Натан иногда забывал о том, что еду с его тарелки никто не будет воровать. Он спешно засовывал пищу в рот. Нередко он успевал очистить тарелку еще до того, как Лидия приступала к еде. Сейчас, когда прошлое почти полностью исчезло из ее памяти, Лидия жила сегодняшним днем. Одним днем жил и Натан. Но у него были другие причины: он ненавидел прошлое и боялся будущего, а поэтому жил только настоящим.

Хантер подозревал, что именно в этом заключается причина того, что они буквально вспыхивали, прикасаясь друг к другу. Другого объяснения он не находил. Весь опыт прошлой жизни не подготовил его к восприятию Лидии и к тому, что она была способна сделать с ним. Здесь, на покрытом тропической зеленью островке, затерянном в Тихом океане, она открыла для него такие глубины чувственного наслаждения, о существовании которых он не подозревал. Она щедро одаривала его любовью.

А он? Что в таком случае делал с ней он?

— Наверное, нет места на земле красивее, чем это, — с каким-то благоговением сказала Лидия, одарив Натана лучезарной улыбкой.

— Наверное. Значит, тебе не хотелось бы уезжать отсюда, а?

— А тебе?

Он и сам не знал, что ответить.

— Пожалуй, хотелось бы, ведь я именно такой человек, которого Господь изгнал из рая, Лидди. Я не мог бы остаться здесь навсегда. Я здесь чужой.

Ей было больно, когда Натан говорил о себе так, будто не ждал от будущего ничего хорошего. Видимо, удары кнута оставили неизгладимый след в его душе.

— Но ты — другое дело. Это твое место, ты здесь своя. Лидия прислонилась к нему спиной и сразу же оказалась в надежном кольце его рук.

— Мое место рядом с тобой, — сказала она. — Не забывай об этом, даже если я забуду.

Пройдя несколько миль по густому лесу, они добрались наконец до того места, где оставили свою одежду. Они шли по тропе, протоптанной местными жителями. Время от времени Натан нес Лидию на руках, потому что ее нежные ножки не привыкли ходить босиком.

Переодеваясь в обычную одежду, Лидия призналась, что ей этого вовсе не хочется.

— Как ты думаешь, — спросила она Натана, — что скажет миссис Уилсон, если мы появимся в деревне, одетые в лава-лава?

— Она не успеет вымолвить и слова, — ответил Натан, — потому что свалится замертво. А мистер Уилсон заметит, что, когда местные жители перенимают обычаи папалага, — это правильно, но нам, белым людям, не следует уподобляться самоанцам. — Натан так забавно изобразил мистера Уилсона, что Лидия рассмеялась.

Она сняла с себя лава-лава и стала надевать нижнее белье, включая корсет на китовом усе. Когда она повернулась спиной, чтобы Натан зашнуровал его, он, ни слова не говоря, сдернул корсет и забросил его на дерево.

— Неужели тебе и впрямь хочется носить это, Лидди? — спросил Натан. — Впрочем, если ты настроена и впредь терпеть муки, то я его достану.

Лидии приходилось видеть, как местные ребятишки влезали по высокому гладкому стволу, чтобы достать зеленые кокосовые орехи, но просить Натана забраться на пальму она не решилась. Даже если бы он и сумел это сделать, она умерла бы от страха за него.

— Ни один корсет не стоит сломанной шеи, — заявила она. — Пусть себе висит.

Натан усмехнулся. Он не стал предлагать потрясти ствол дерева или попробовать сбить корсет, бросив в него ботинком.

Когда они оделись, Натан подошел к Лидии сзади и обнял.

— Так, по-моему, значительно лучше. Я по крайней мере чувствую тебя, а не китовый скелет. — В подтверждение своих слов он провел кончиками пальцев по ее груди. Лидия прикрыла грудь руками.

— Ну вот, теперь все увидят, — почти простонала она. Натан озадаченно взъерошил волосы:

— Что у тебя есть груди? Уверен, это всем давно известно. — Он подобрал с земли яркую ткань. — Идем. Мы обещали вернуться в деревню до заката солнца. Если не поспешим, нас начнут разыскивать.

Последний вечер на Уполу Натан и Лидия провели в доме мистера и миссис Уилсон. Их дом, хотя и построенный из местных материалов, соответствовал пониманию приемлемого жилища, принятому у папалаги. Это была прямоугольная коробка с покатой крышей и четырьмя стенами, призванными защищать обитателей от постороннего глаза. В стенах вместо окон были проделаны четырехугольные не застекленные отверстия, а также входная дверь. По приказанию миссис Уилсон ее служанка, миловидная девушка с иссиня-черными волосами и бронзовым цветом кожи, приготовила для гостей ужин в европейском стиле — курицу с рисом. Они ели, сидя на неудобных стульях за накрытым по всем правилам столом, и вели нудный разговор. После ужина влюбленные вежливо откланялись. Не успели они пройти и десяти шагов, как дорогу им преградила девушка, которая прислуживала за столом.

— Идемте со мной, — пригласила она, весело улыбаясь. — Я хочу вас кое-чем угостить.

Фаамузами, так звали девушку, повела их по белому песку пляжа к пальмовой роще, где находилось ее жилище. Оно представляло собой осиное гнездо и было построено из вбитых в песок стволов пальм, промежутки между которыми составляли около пяти футов. Овальный дом был открыт со всех сторон, лишь сверху его прикрывала соломенная крыша. В жаркое время морской ветерок хорошо проветривал помещение, а когда шел дождь, отверстия в стенах закрывались циновками. Жилище поражало своей простотой и великолепно вписывалось в окружающий ландшафт.

Фаамузами представила гостей родителям, трем сестрам и двум братьям. Натана и Лидию угостили печеным таро с густым кокосовым кремом, который ели пальцами, не стесняясь их облизывать. Хантер наблюдал, как супруга смакует незнакомое кушанье. Ему вспомнилось, что она и его целует так же, как будто пробует на вкус. Он быстро отвел взгляд и встретился глазами с отцом Фаамузами, который одобрительно и с пониманием поглядывал на него.

Они сидели на циновках, разложенных на полу, и пили напиток под названием кава, который изготавливали из перечной травы, произрастающей на острове. Отец Фаамузами рассказывал истории из жизни островитян. Они узнали, например, что ни один белый мужчина, кроме Хью Уилсона, не допускался в их дом, потому что отец семейства опасался за своих дочерей. Для Натана было сделано исключение. Всем было известно, что он, кроме своей жены, ни на кого не смотрит.

Провожая Натана и Лидию в гавань, Фаамузами сказала:

— Один папалаги убил местную женщину. После этого отец стал особенно осторожен. Убийство было зверское. Ей с помощью острой ракушки перерезали вены на запястьях. Хотели, чтобы это было похоже на самоубийство. Глупо. Ни одна местная женщина так не сделает, потому что это противоречит нашим обычаям.

— Вы оказали нам большую честь, — вежливо сказала Лидия. — Спасибо. — Она ожидала, что и Натан поблагодарит островитянку, но он, извинившись, вернулся ненадолго в дом Фаамузами, а потом нагнал их, так и не дав Лидии никаких объяснений.

На борт «Эйвонлея» их доставила многовесельная лодка, которая скользила по поверхности океана наподобие водяного паука. Утром, когда они еще спали, «Эйвонлей» покинул гавань, чтобы преодолеть последний отрезок пути до Сиднея.

У Натана вошло в привычку бриться перед сном. Лидия, обычно наблюдая за ним, смущенно краснела. Она знала, что после этого последуют любовные игры — так было всегда. Однако на этот раз она не обращала на мужа внимания и о чем-то сосредоточенно думала.

— Что случилось? — вдруг спросил Натан, стирая с лица остатки мыльной пены. — Ты что-нибудь вспомнила?

— Она мне кого-то напомнила, — ответила Лидия.

— Кто? — удивился он, заметив, что Лидия еще не начала раздеваться.

— Фаамузами. Мне кажется, что я встречалась с ней раньше. Но ведь этого не может быть, не так ли? Я никогда не бывала в Самоа.

— Насколько мне известно, не бывала. Позволь побыть мне в роли горничной. — Он аккуратно снял с ее ножек туфельки. Потом сунул руки под ее юбку и спустил с ног чулки. — Ты привыкла пользоваться услугами горничной. Ты ничего о ней не помнишь?

Лидия покачала головой:

— Ничего.

— Она была немного похожа на Фаамузами. Такие же миндалевидные глаза, черные волосы, та же манера говорить. Возможно, тебе вспомнилась Пе Лин.

— Пе Лин, — медленно повторила Лидия. — Она была моей горничной?

— Больше. Если не считать Сэмюела, она была твоей самой большой защитницей.

— Если так, то она, наверное, помогла мне бежать с тобой?

— Нет, чего не было, того не было. Но она мне доверяла «По крайней мере раньше доверяла, — подумал он. —

Неизвестно, что она думает обо мне теперь».

Натан, конечно, написал Пе Лин письмо и постарался все объяснить в надежде, что она расскажет обо всем Сэмюелу. Однако он не знал, как она сама отнеслась к произошедшему. Ему хотелось это знать, потому что он был уверен, что реакция Лидии на правду, которая рано или поздно откроется, будет такой же.

— Расскажи что-нибудь о Пе Лин. Вдруг это поможет мне что-нибудь вспомнить.

Натан, снимавший с нее платье, опустил его на пол. Следом на пол упали панталончики.

— Я не так уж много о ней знаю. Только то, что однажды рассказал мне Сэмюел. У Пе Лин есть веские причины быть преданной тебе. Он говорил, что ты спасла ей жизнь.

— Должно быть, ты не так понял.

— Не думаю. Ты выкупила ее у одного моряка, который за деньги предлагал ее матросам. Тебе тогда было всего семнадцать лет, а Пе Лин была и того моложе. — Натан не сказал, что, когда жизнь Пе Лин была вне опасности, Сэмюел сразу же затащил китаянку к себе в постель. Он не имел намерения посвящать Лидию в семейные проблемы ее родителей. Со временем она все узнает сама. — Ты вела себя очень храбро.

Натан поцеловал супругу. Но не в губы, как она ожидала, а в плечо. Оттянув зубами широкую бретель ее сорочки, он открыл взгляду большой участок обнаженной кожи и немедленно устроил себе пиршество, покрыв всю эту часть нежными поцелуями. Лидия вздрогнула и беспокойно заерзала на постели.

Натан приподнял подол ее сорочки, обнажив ноги. Когда он поцеловал едва заметный шрам на ее колене, Лидия окончательно убедилась в том, что он ее обожает. Он разделся. Редко случалось, что Натан оставался голым, тогда как супруга была одета. Лидию это возбуждало. Она ждала, что теперь он снимет с нее сорочку. Но не тут-то было. Непредсказуемость его действий сводила ее с ума.

Он целовал ее груди сквозь тонкую хлопчатую ткань, неторопливо ласкал ее тело и остановился только тогда, когда услышал, как она начала постанывать.

Лидия запустила пальцы в его густую шевелюру и попыталась снова прижать его лицо к груди. Натан улыбнулся. На его щеках появились те самые ямочки, от вида которых у нее таяло сердце. Он покачал головой, отказываясь подчиняться.

— Скажи вслух, что я самая подходящая для тебя пара, — потребовал он.

Лидия еле слышно произнесла его имя.

— И это все? Только мое имя? Она быстро кивнула и зажмурилась.

Он повернул ее спиной к себе, и она почувствовала, как к ягодицам прикоснулась его возбужденная плоть. Натан, прервав долгий поцелуй, хрипло повторил:

— Скажи это.

— Ты самая подходящая для меня пара…

Натан рассмеялся, чувствуя себя победителем. У Лидии мурашки побежали по коже от удовольствия.

— Наклонись немного вперед, — глухо сказал он.

Она хотела возразить, но подчинилась, и Натан немедленно вошел в нее сзади. Лидия закрыла глаза, губы ее приоткрылись. Его руки нежно гладили ее тело от груди до бедер, не пропуская ни одного изгиба. Она испытывала новые захватывающие ощущения, и это было великолепно. Лидия млела от наслаждения. Его ритмичные движения участились, тело предельно напряглось, потом, содрогнувшись, расслабилось. Тяжело дыша, он опустился на бок и, положив руку на ее бедро, стал гладить бархатную кожу. От нежного прикосновения Лидия затрепетала. Натан хотел, чтобы она испытала такое же наслаждение, какое дала ему. Он понимал, что опередил ее. Лидия была близка к наивысшей точке, но не достигла ее. Его ласки стали настойчивее, интимнее. Прошептав ее имя, он проник в нее еще глубже и почувствовал, как содрогнулось ее тело. Он нежно прижал Лидию к себе, желая слиться с ней в единое целое.

Когда она повернула к нему лицо, он заметил на ее глазах слезы. Не успел он раскрыть рот и спросить, в чем дело, как Лидия сказала:

— Я так счастлива. — Уткнувшись щекой в его плечо, она вскоре заснула.

Когда Лидия проснулась, Натан сидел на мягкой банкетке возле бортового иллюминатора. Луч лунного света освещал его руки, оставляя в тени лицо. Уставившись в невидимую точку, он глубоко погрузился в свои мысли и даже не заметил, что Лидия наблюдает за ним.

Сначала она посмотрела на его руки. И, подумав о том, какую радость доставляют они, прикасаясь к ее телу, перевела взгляд на плечи. У него была гладкая кожа, плотно обтягивающая твердые, хорошо развитые мускулы. Лидия почти ощущала себя в объятиях этих рук, под их надежной защитой. Переместив взгляд чуть выше, она медленно обследовала его четкий профиль, римский нос, чистую линию скул.

Натан шевельнулся, и лунный свет на мгновение высветил его лицо. Блеснули серебристо-серые глаза хищника. Натан смотрел в ее сторону. Его взгляд был острый, чуть ли не сердитый, но потом на его лице появилась гримаса, словно от боли, и глаза снова оказались в тени.

Лидия села, закутавшись в простыню. Потом поднялась и, неслышно ступая босыми ногами, подошла к Натану. Он обхватил ее рукой и усадил рядом с собой.

— Извини, я заснула, — сказала Лидия. Он поцеловал ее с такой теплотой и нежностью, что у нее замерло сердце.

— Вот и хорошо. — Он не сказал, что давно наблюдает за ней и что эти мгновения были самыми тихими и спокойными за всю его жизнь. Нет, сожалеть о них он не намерен. — А ты давно проснулась?

— Недавно.

В каюте стояла тишина, а снаружи волна ритмично плескалась о борт «Эйвонлея», слышались шаги, кто-то танцевал, смеялся, раздавались аплодисменты. Лидия улыбнулась, Натан крепче сжал ее в объятиях.

— Там, кажется, веселятся вовсю, — сказала она. — Похоже, что им, как и нам, не хочется покидать этот остров.

— Возможно.

— Мне показалось, что Фаамузами сказала что-то такое, что тебя встревожило.

— Неужели? — переспросил он, притворившись, что не понимает, о чем речь.

— Да. Убийство на острове. А ты потом вернулся к ее отцу, чтобы расспросить об этом.

— Разве тебя это не встревожило?

— Конечно. Но я просто подумала… Нет, мне показалось, — тихо сказала она.

Натан обрадовался, что Лидия не заметила его облегчения. Он не хотел больше обсуждать убийство, не хотел думать о насильственной смерти той девушки. Не мог признаться, что не верит даже самому себе.

— Нам нужно устроить еще раз обряд венчания, — сказал Натан, перебирая пряди ее волос.

— Что ты сказал?

— Нужно повторить обряд венчания. В первую ночь на «Эйвонлее» ты сказала, что не помнишь, как нас венчали. Мы должны сделать это еще раз, прежде чем ехать в Баллабурн. В Сиднее есть церковь, которая, надеюсь, тебе понравится. И тамошнего священника я знаю. Отец Колган — близкий друг Бешеного Ирландца. Он с удовольствием нас обвенчает.

Лидия была так тронута, что утратила дар речи. У нее навернулись на глаза слезы.

— Я что-нибудь не так сказал? — спросил Натан, обеспокоенный ее молчанием. — Думаю, что ты не помнишь также, как я делал тебе предложение?

Она покачала головой. Говорить она не могла.

— Понятно… Ты выйдешь за меня замуж?

Он произнес эти слова с некоторой неуверенностью, и Лидия была благодарна. Ведь это означало, что ее муж не является самонадеянным типом, который абсолютно уверен в том, что покорил ее сердце.

— Я с радостью стану твоей женой, — ответила Лидия, накрыв рукой его руку. — Я хочу этого больше всего на свете.

Она говорит так, потому что не знает, какой он человек на самом деле. Не знает, что он обманул ее, что он ей лгал и продолжает лгать сейчас, почти не чувствуя угрызений совести. Почти. Натана немного успокаивало, что чувство сожаления и сочувствия он все-таки испытывает. Это говорило о том, что он не закоренелый мерзавец.

— Ты меня слышал?

Натан пожал ее руку и на мгновение закрыл глаза.

— Слышал.

«Он мог бы сказать, что любит меня», — подумала Лидия. Повернув голову, она поцеловала его. Лидии показалось, что она почувствовала у него на лице солоноватый привкус слез. Впрочем, вполне возможно, что это были ее слезы.

Потом они занялись любовью, и она на время забыла обо всем.

Взявшись за руки, они стояли у гакаборта «Эйвонлея». Судно готовилось к отплытию из гавани Апиа. На берегу собралась группа островитян, бегали и звонко смеялись дети. Один из мальчиков подбросил в воздух что-то белое, остальные с визгом пытались поймать этот предмет.

— Это воздушный змей? — спросила Лидия, которую заинтересовала забава ребятишек. — Я могла бы показать им, как лучше делать змея.

— Пожалуй, это не змей, — сказал Натан, вглядываясь в происходящее на берегу. — Не может быть… — пробормотал он и, на мгновение отлучившись, вернулся с капитанской подзорной трубой. — Черт возьми… Взгляни сама, Лидия.

— Силы небесные! — воскликнула она в ужасе. — Где они его взяли? — Она тут же вспомнила где и, смущенно покраснев, отдала подзорную трубу Натану. — Это все ты виноват.

Он попытался изобразить святую невинность, но глаза его искрились смехом. Предметом, за которым самозабвенно гонялись местные ребятишки, был корсет Лидии.