Славный город Старый Ключ

По обрывистой бровке песчаного речного откоса, к реке медленно спускался одинокий, смертельно усталый всадник. Практически загнанный конь всадника, когда-то настоящая гордость княжеских конюшен, а сейчас покрытый толстым слоем густо-жёлтой пыли, под которой невозможно было разобрать окрас, осторожно переставляя заплетающиеся ноги, медленно, обрушивая перед собой струйки песка, осторожно нёс всадника к воде.

Узконосый, с хищными стремительными обводами корпуса морской ушкуй, одиноко приткнувшийся к пустынному берегу, был пуст, словно вымерший. И если бы не слабая ниточка дымка от брошенного сигнального костра, разведённого кем-то там, высоко на откосе, можно было бы подумать, что во всей округе никого нет.

Да и сам ушкуй любому стороннему наблюдателю показался бы вымершим, если бы всадник не чувствовал на себе жадные, настороженные взгляды, следящие за ним как только он перевалил за край откоса.

Всеми своими чувствами, за последние дни обострившимися до звериной чувствительности, всадник ощущал, что за ним внимательно наблюдают, оценивая степень его опасности. Кто, было непонятно, но что во взглядах наблюдателей не было, ни грамма дружелюбия, он чувствовал буквально всей кожей.

— «Работорговцы», — брезгливо подумал всадник.

Приглядевшись внимательней к выжженным на носу ушкуя корявым рунам, всадник досадливо поморщился. Казалось странным, что его до того неподвижное, выжженное на холодном солнце и мертвящем морозном ветре юга лицо ещё могло показывать какие-то чувства, но тем не менее наблюдателю, внимательно следившему из своего укрытия за всадником, этого хватило.

Откинувшаяся в сторону узкая крышка носового трюма громко хлопнула, оповещая, что на ушкуе есть кто-то живой, и из тёмного провала люка выглянула бритая, лоснящаяся на солнце голова.

— Кого Бог к нам принёс? Путник в дом — Господь в дом.

Казалось по приторности голос вылезающего из узкого лаза носового трюма человека мог бы поспорить с патокой, если б не вызвал в ответ раздражённый злой отклик всадника.

Хриплый, надтреснутый голос его, больше похожий на скрип несмазанных дверных петель, сразу согнал льстивую, ласковую улыбку с лица вылезшего из трюма человека.

— Лодия Изи Белого?

— Кто его спрашивает?

— Кто — не твоё дело, — хрипло каркнул в ответ пыльный всадник. — Где Изя, спрашиваю.

— А чего тебе от него надо? — невозмутимо откликнулся в ответ человек с лодьи.

— Ну что у вашего народа за дурная привычка, отвечать вопросом на вопрос, — устало и брезгливо поморщился всадник. — Раз спрашиваю, значит надо. Позови Изю, говорят тебе, пусть встречает дорогих гостей. А то, небось, заждался.

— Насколько дорогих, — невозмутимо отозвался лысый человек на ушкуе. — И потом. Не могу, Изя спит

— Так разбуди.

— Не могу, — флегматично проговорил тот. — Оттуда, где спит Изя, не возвращаются.

— Неужели? — вдруг совсем тихо, на пределе слышимости рассмеялся всадник. — Нарвался-таки, ваш Изя. Наконец-то и до него добрались.

Кто ж такой смельчак на реке выискался, что посмел придавить вашу г…, — запнулся всадник с коротеньким смешком, — вашего грозного Изю?

— Говори чего надо или проваливай, — не отвечая, отрезал человек на ушкуе.

— Не хами, — тихо проговорил всадник. — Забыл, как в сказке сказано: Сначала накорми, потом напои, потом спать уложи, и лишь потом спрашивай.

— У нас говорят иначе, — перебил всадника вылезший из трюма следом за первым второй громила. — Проваливай — целее будешь. Но перед тем оставь нам малость какую, на пропитание. Как опять же говорят у нас: «Деньги ваши — будут наши».

— Экие вы оба неласковые, — тихо прошептал всадник. — Видать, память короткая или плохо учёны. Скорее — последнее.

— Это ты что ль учить вздумал? — басом отозвался с ушкуя второй, выказав весьма острый слух. — Ну-ну, — нагло ухмыльнулся он. — Сейчас посмотрим, каков из тебя учитель.

Неожиданно для своего немалого роста и грузного тела второй здоровяк вдруг легко подскочил и в прыжке переворотом буквально скатился с ушкуя на песок под ноги коню. Собравшийся было вскочить, он вдруг замер, недоумённо глядя на узкую полосу холодного железа, плотно прижавшуюся смертельно острым лезвием к его горлу.

— Хочется! Очень хочется! К голой стали прижаться щекой!

Люблю! Когда мразь в штаны мочится!

Люблю! Когда пахнет мочой!

— Штаны чистые есть? — флегматично поинтересовался поэт, глядя, как стремительно буреют порты замершего на карачках здоровяка.

Нет, так постираешь, — равнодушно бросил он, отнимая смертоносное лезвие от горла дебошира и брезгливо сапогом отталкивая безвольную тушку громилы в сторону.

Небрежно бросив саблю обратно в ножны, злым голосом проскрипел:

— Путь впереди у нас далёк, а вони на лодье не потерплю я, — опять сбившись на высокий стиль, медленно и веско проговорил он.

Последний раз спрашиваю, — медленно перевёл он холодный мертвящий взгляд на замершего каменной статуей на борту лодьи первого своего собеседника. — Кто за старшего?

— Здравствуй князюшка, — раздался из-за спины всадника еще более ласковый, чем первый голос. — Здравствуй родной. Что ж ты так пугаешь моих нерадивых работничков, что они аж в штаны писаются? Нехорошо это князь. Не по-людски это.

— Людишки глупые запамятовали чего им сказано было, а ты сразу за железо острое хватаешься.

— Это сталь, не железо, — тихо проговорил всадник, медленно оборачиваясь. Маленький метательный ножик непонятно, как и когда оказавшийся в его левой руке, тихо скользнул из ладони на своё место за поясом. — А ты, Ёся, в следующий раз, когда будешь сзади подкрадываться, старайся на ноги мягкие горские чувяки одевать. А то твои роскошные кожаные сапожки из шкуры заморского каймана выдают тебя уже за пять шагов. А людишек глупых поменяй на умных. Целее будешь. И многочисленное семейство работорговцев Цандеров не лишится одного из своих самых уважаемых и удачливых мерзавцев.

И раз ты здесь, — вдруг неожиданно тихо и равнодушно, как смертельно усталый человек проговорил он. — Живо давай стаскивай свою калошу на воду и поторопись с отправкой. За мной погоня. И лучше бы нам с ней не встречаться. Не уверен, что в этот раз я от них вырвусь.

Мы, — надавил он голосом, — от них вырвемся.

Глядя в широко распахнувшиеся от изумления глаза работорговца, глядящие на него с неподдельным изумлением, словно не веря в то, что он слышит, с горечью добавил:

— Поторопись старый друг. Я не шучу. В этот раз мне действительно не до шуток. За мной погоня. Очень серьезные люди. И нам действительно лучше бы с ними не встречаться. Ни мне, ни тебе.

И никого больше не будет, — вдруг совсем тихо добавил он. — Всё там сзади остались. И лишь потому я здесь. Повторяю, — напряжённым голосом поторопил он собеседника. — Поторопись, Изя, у нас мало времени.

Когда спустя полчаса после встречи на пустынном берегу на высокий береговой откос вышел отряд преследователей на запылённых шатающихся от усталости лошадях, на берегу никого уже не было. Лишь толстый след на песке от носа вытащенной на песок речной лодьи указывал на то, что совсем недавно здесь кто-то был.

— Ушёл, — хриплым голосом устало констатировал факт какой-то, ничем внешне неотличимый от всех остальных всадник. — Тут нашего беглеца ждали.

— Вот и след от сигнального костра, который и мы видели. Даже не погасили. Значит, уверены в себе.

— Работорговцы.

Спешившийся к тому времени один из всадников склоняясь к песку, внимательно выискивал оставшиеся следы.

— Ёся Цандер, судя по подошве. Только у него на всей реке такой характерный руст на подошве сапог. Специально делал, чтоб выделиться. Вот он его и подвёл. А замести след, видать не подумал. Привык ни от кого не прятаться.

— Напрасно, — тихо, со скрытой угрозой в голосе откликнулся первый всадник. — В этот раз тебе Ёся было бы лучше изменить своим привычкам. Теперь мы знаем, где и у кого искать твоего попутчика.

И не задерживаясь, два десятка всадников устало двинулись берегом большой реки дальше к устью. Только туда могла пойти лодья работорговца. Там был его дом, и там собирались искать своего беглеца эти люди. И судя по целеустремлённости, с которой они двинулись дальше, отказываться от погони они даже не подумали. Ни время, ни расстояние им было не важно. Этим людям заплачено было вперёд. А у большинства были на то и личные причины.

Князь Подгорный Дмитрий Сергеевич в этот раз оказался в слишком близкой доступности, и слишком многим за последние годы он здесь насолил. А по собственному нерадению упускать такую прекрасную возможность на мести хорошо ещё и заработать, преследователи отказываться не собирались.

Полдень третьего дня неторопливого путешествия по реке ничем не отличался от двух предыдущих. Разве что, сегодня новый пассажир лодьи работорговца попросил подать ему в маленькую коморку, отведённую для него на носу ушкуя, горячий плотный обед. Все предыдущие дни до того пассажир перебивался лишь парой стаканов холодного лимонного чая и рулетом из большого ломтя тонкого пресного ржаного хлеба с тонким слоем жирной мясной начинки внутри.

На третий день, видимо выспавшись, или просто устав питаться всухомятку, пассажир запросил горячего борща. И теперь с явственно видимым на лице непередаваемо чувственным наслаждением, втягивал носом восхитительные ароматы любимого блюда.

— Сколько раз с тобой сталкиваюсь, а повара у тебя всегда самые лучшие, — с удовольствием похвалил он хозяина, вольготно раскинувшегося на подушках по другую сторону низкого стола между ними. — И каждый раз новые.

— И новые, и каждый раз самые лучшие, — недоумённо пожал он плечами, как бы не понимая что в этом странного или непонятного. Ему то всё ясно. А почему другие того не понимают, он сам искренне не понимает. — Как тебе это удаётся? Поделись секретом.

— Просто нанимаю повара вместе с его семьёй на весь рейс, и он знает, что если будут плохо готовить, то его семья сразу очутится в рабских бараках где-нибудь очень далеко от родного дома.

— И это помогает? — неподдельно удивился пассажир, изумлённо уставившись на хозяина.

— Нет, конечно, — расплылся в ехидной улыбке хозяин. — Просто я сразу отбираю лучших при найме на работу, — тихо рассмеялся он, откидываясь назад, на подушки. — И у меня всегда есть большой выбор.

— А потом продаёшь всю семью вместе с поваром кому-нибудь в конце рейса и нанимаешь новых, — понятливо кивнул головой пассажир. — Толково. Очень толково, — как-то неопределённо согласился он со сложившейся практикой работорговца. — И в конце спрашивать некому, незачем и никаких концов.

А не боишься огласки? — вдруг кольнул он работорговца холодным взглядом. Словно тень проскочила у него по лицу, но тут же растаяла, так что работорговец ничего не заметил. — Шила в мешке не утаишь, — холодно проговорил он. — Так скоро и наниматься к тебе никто не будет.

— Ну. Почему же кому-нибудь, — улыбнулся покровительственно работорговец. — У меня давняя и постоянная клиентура, давно устоявшаяся. Вы, князь, кстати, один из таких давних торговых партнёров нашей семьи. Ваше Торфяное плато — самый лучший ваш проект за все последние годы. К тому ж, кому кого продать я знаю ещё в самом начале рейса. А в таких вопросах как продажа свободных, бывших свободных людей, — тут же с усмешкой поправился он, — требует особо тщательного подхода. Тут промашки не должно быть. Тут дело тонкое. Узнает кто, и конец моей торговле на реке.

— Но вы же не скажете, — вдруг сам в свою очередь неприятно улыбнулся князю, глядя прямо ему в глаза.

Не дождавшись ответа, словно ничего и не произошло, невозмутимо продолжил:

— Поэтому я всегда торгую в разных местах. Стараюсь, по крайней мере, — тут же поспешно поправился он.

Ну да ладно, князь, — откинувшись на мягкие подушки у себя за спиной, работорговец вальяжно махнул рукой. — Вернёмся к нашим делам, князь. Вижу, вы уже оправились после ухода от погони, отоспались, отъелись. Так вот мне бы очень хотелось узнать, что там у вас произошло? И почему вы вернулись один. Где ваши люди?

— Отправили свой знаменитый отряд, куда по делам? — кольнул он человека, называемого им князем, колючим, льдистым взглядом из-под больших кустистых бровей. — Ещё что-то появилось интересное?

— Отправил, — широко и равнодушно зевнул его собеседник, названный хозяином князем. — Отправил, — тихо повторил он. — Только не я, а те, что гнались за мной. Отправили туда, откуда обратной дороги нет. Туда, куда отправили и вашего Изю. В Край Вечной Охоты, как говаривали в иных местах.

— Вот как? — внешне невозмутимо отозвался работорговец, лишь слегка, едва заметно шевельнув своими кустистыми бровями. — Мне это перестаёт нравиться. Что-то последнее время у нас с вами большие потери. А это негативно отражается на бизнесе. Торговля живым товаром дело тонкое и требует особого внимания. Вы не находите, князь? Как только мы связались с вами и с вашими делами в Приморье, у нас сразу же появились потери. Сначала, в совершенно простом казалось бы деле убивают Изю, который всегда выходил живым из всех проблем, — сухим, нейтральным голосом подчеркнул Еся свою мысль, — а потом гибнут ваши люди. Все шестеро.

— Пятеро, — равнодушно поправил хозяина вольготно раскинувшийся на мягких подушках гость. — До шестого ещё не добрались, и думается мне, не доберутся. По крайней мере, скоро. Никто не сможет связать его с нами. Со мной, — тихо поправился князь.

И это хорошо. А то с некоторых пор, тут вы, Ёся, правы, — с горечью кивнул он головой каким-то своим мыслям, — у нас слишком большие потери пошли. Этот наш барон, — князь раздражённо поморщился, — взял плохую манеру отвечать ударом на удар. А последнее время ещё хуже стало. К нему словно мухи на дерьмо липнут все обиженные, и этот мерзавец их привечает. Это крайне плохая для нас тенденция. И я не удивлюсь, что и та история с казнью вашего помощника Изи тоже его рук дело.

— Не его, — негромко проговорил работорговец. — А его товарища, друга и компаньона или ещё как хотите, назовите. Некоего Димона Счастливчика, как его совсем недавно прозвали в кругах трофейщиков, куда он заочно, ста процентами голосов был принят.

— Что-то новое, — лениво отозвался пассажир. — Первый раз такое слышу, чтобы в узкопрофессиональную среду трофейщиков, куда постороннему попасть практически невозможно, принимали. И принимали заочно. Да ещё к тому же ста процентами голосов за.

— Ну, — работорговец равнодушно пожал плечами. — Если всех поить без просыху пять дней, да самыми лучшими напитками, то и не такое возможно. А он поил. Ровно пять дней, пока выборщики, вместе с выбираемым, не пришли в совершенно невменяемое состояние. Тогда они его и приняли в свои славные ряды. А потом ещё пять дней все дружно выходили из запоя, с соответствующими весёлыми приключениями на стезе безудержного пьянства.

Потом протрезвевшие трофейщики решили его исключить, но он куда-то пропал. Что-то их отвлекло, а потом и вовсе забылось. И теперь наш с вами товарищ формально относится к данной группе товарищей. Хотя слухи доходят, сильно с ними не ладит. Что совершенно непонятно.

— Что-то я вас не понимаю, — поднял на работорговца тяжёлый взгляд его гость. — Вы ему завидуете? Я вас правильно понял?

— Завидую, — тяжело вздохнул работорговец. — Завидую его молодости, удаче, щедрости, с которой он горстями раскидывал самородный жемчуг по полу трактира, когда гулял.

Наверное, уборщик там сразу стал богатым человеком, — тихо рассмеялся он. — Вот же кому-то повезло.

Здоровью его завидую. Удивительно крепкому здоровью и хорошей печени, — особо выделил голосом хозяин этот момент, бросив на гостя косой взгляд. — Это надо же. Пить без просыху десять дней подряд и не помереть. Такому нельзя не позавидовать.

Неделю поил весь город и пил сам как лошадь, а потом его торжественно приняли в славные ряды трофейщиков.

— Вот так всё просто? — изумился его собеседник.

— Не просто так, а за невероятную удачливость и щедрость, с которой он поделился с другими найденными лично им богатыми, добычливыми местами.

— В самом деле?

— Нет, конечно же, — тонко, с пониманием улыбнулся собеседник. — Скорее всего подсмотрели за ним, а сам он был неосторожен, следы оставил. по которым его и нашли. А потом легенду для простачков сочинили, какой он добрый и щедрый. Этакую сладкую пилюлю на горькие обстоятельства. Ну а самому первооткрывателю, чтоб не сильно огорчался, подсунули другую сладкую пилюлю отступного в виде членства в славном сообществе трофейщиков копателей. Чтоб сильно не обижался и зла не затаил.

По всей видимости, по какой-то причине опасаются, чтоб мстить не стал, как в этой среде принято.

Ну да что мы всё ни о чём, да ни о чём, — спохватился хозяин. — Рассказывайте, князюшка о себе. Что у вас произошло? Почему всё-таки вы вернулись один? И как обстоят наши дела в интересующем нас деле.

— Плохо, — мрачно констатировал гость. — Все наши с вами подозрения полностью подтвердились. Бароны де Вехторы вскрыли семейную сокровищницу и потихоньку, через подставных лиц распродают драгоценные камни, готовясь к войне. И остановить их мы не можем.

— Сведения совершенно точные и дважды перепроверены. Камни что они продают, старые, со следами длительного хранения где-то под землёй. Патина и всё такое. Это совершенно точно установлено нашими экспертами. Во всяком случае, ничего подобного этим камням ныне нигде не добывается. Нет таких шахт. Камни совершенно точно старые, ещё тех, прежних времён.

— А вариант с найденной кем-то, теми же баронами старой шахтой вы не рассматривали? — вопросительно поднял свои примечательные брови хозяин. — Такое ведь тоже может быть.

— Не только рассматривали, но и перепроверяли, — невозмутимо отозвался гость. — К нам в руки попали несколько человек из отряда некоего Бугуруслана, по нашим данным, человека барона, занимавшегося продажей камней в Приморье. И после соответствующей обработки они выложили всё. Что их атаман тайно продаёт полученные от барона камни и что получены камни от него.

А то что этот атаман человек барона сомнений не вызывает, уж слишком чётко всё складывается в одну корзину. Сначала они торговали вместе на приморской равнине, потом якобы разругались и группа Бугуруслана начинает торговать отдельно. А потом неожиданно выясняется, что основным видом их деятельности является тайное приторговывание изумрудами. Потом уже отправляют вырученное золото барону в места его нынешнего нахождения, в левобережный город Старый Ключ.

Мы перехватили пару таких обозов, так что ошибки нет.

Вывод прост. Не был бы он человеком барона, не отправлял бы золото ему домой. И не был бы он его человеком — не было бы у него и изумрудов на продажу. А уж, как и по какой причине тот получил от барона изумруды, уже неважно. За работу какую ему дали или на реализацию — для нас интереса уже не представляет.

Нам важно другое. Барон сошёлся с Малонгарской ордой и те его поддерживают.

— Малонгарской орды давно не существует, — тихо отозвался его собеседник. — Последний Великий Хан кончил жизнь свою в котле Императора Сур де Монте, двести лет назад разгромившего Великое ханство на равнинах Малой Лонгары и занявшего все земли его рода. А саму орду, их города и веси развеяв пеплом по ветру. Теперь там пустошь.

— Развеять ханство по ветру он развеял, — неохотно согласился с ним гость. — Да всех не уничтожил. И с тех прошедших двухсот лет они заново размножились, только уже под другим именем. Но, как вы знаете, от смены имени суть не меняется. Как были татарами, так ими и остались. И если раньше они назывались малонгарские, а теперь пореченские, лучше или добрее к своим врагам они не стали. А мы с вами, уважаемый господин Ёся, им враги. Исконные враги.

Думается мне, что семью Цандеров, принявшую самое активное участие в продаже их соплеменников в рабство после разгрома Малонгарского ханства они не забыли. Потому как до сих пор на родовую память не жаловались.

Как, впрочем, не забыли и про наше семейство, также приложившее немало усилий для его разгрома, — с явной неохотой уточнил гость.

И судя по всему, наш барончик заключил союз с кем-то из нынешних Великих ханов. С кем-то одним из пяти, а может быть и с несколькими. Но что заключил — совершенно точно, судя по количеству и активности татар в его самом ближайшем окружении.

Сейчас уточнить этот факт невозможно, но уточнить жизненно важно. Мне только Пореченской орды под стенами своего замка не хватало, — недовольно проворчал раздражённый князь. — А то другой такой же швали там мало шляется.

— Поречная орда — миф, — едва слышно отозвался со своего места бледный словно смерть работорговец.

Не поднимая глаз, он сидел, судорожно вцепившись побелевшими пальцами в коленки, и практически прикрыв глаза, тяжело дышал, стараясь подавить вспыхнувшие в глубине души пламя лютой ненависти. К Малонгарской орде, и особенно к потомкам её Великих ханов у семейства работорговцев Цандеров были счета особые, давние. И двести прошедших лет ничего и в его родовой памяти не меняли. Кровь — не водица. И раз пролитая, требовала отмщения.

«Аз воздам» — древняя, веками пестуемая народная мудрость, коей неизменно следовали давно потерявшие совесть выродившиеся потомки.

— О-хо-хо. Достали эти блатные песни землян, — беззлобно ворча, старый арсенальный сторож Тимоха Рваная Ноздря, незаметно для себя подтягивал полюбившуюся и ему за последние суматошные дни старинную каторжанскую песню.

— Кажен Божий день, кажен Божий день завывают, — пожаловался он непонятно кому.

В длинном тёмном коридоре, освещаемом лишь скудным светом от его старой керосиновой лампы, кроме него никого не было, но за многие годы одиночества Тимоха давно уже привык разговариваться сам с собой и привычно постоянно бурчал что-то себе под нос.

— Ей, Богу, чистой воды коты мартовские, — беззлобно ворчал он. — С утра одно и тож, одно и тож… Кажен Божий день. Одно и тож. Одно и то ж. Утром песни — вечером девки. Утром девки — вечером песни.

Тага-а-а-нка, ты мой навеки арестант

Погибли юность и талант

В твоих стенах…

Снова незаметно для себя замурлыкал себе под нос старый арсенальный сторож, неспешно спускаясь по стёртым временем широким каменным ступеням на нижний, полуподземный этаж с недавно оборудованными там тюремными камерами.

Закончив вместе со всеми последний куплет полюбившейся песни, в приподнятом настроении старый сторож неспешно направился к первой по правой стороне двери.

Недавно высвобождённые из-под запасов старого, никому не нужного огнестрельного оружия, которое вдруг срочно понадобилось чуть ли не всем кузнецам города, в связи с проведением общегородского конкурса на разработку пневматического оружия, старые казематы оказались на удивление чуть ли не идеально подходящими под спешно устроенную в городе тюрьму. Недавнее нововведение Головы, по требованию городской Старшины.

Поспешно приспособленные под тюрьму просторные казематы под старой башней Арсенала на удивление всем обладали прекрасной акустикой. Чем теперь с удовольствием и пользовались первые их насельники, зеки, как по какой-то странной и непонятной для сторожа прихоти сами себя они назвали.

— Эй, молодёжь! — Тимоха аккуратно постучал деревянной ручкой черпака по полуприкрытой входной двери в первую же по ходу камеру. — Как тут у вас? Войти можно?

— Заходь, дядь Тихон, заходь, — раздался из-за неплотно прикрытой двери звонкий девичий голос. — Мы уже готовы завтракать.

Ой, как есть хочется.

Молодая весёлая егоза, Софийка, младшая дочка его старого друга, Степана Верстового с портового конца, шустро подскочив к вошедшему в арестантскую камеру сторожу, весело подхватила из его рук тяжёлые, исходящие паром судки и поспешила водрузить их на широкий тюремный стол.

Матово блеснувшая на пальчике молодой девчонки в свете двух горящих в камере слепящих бензиновых ламп крупная белая жемчужна, в тонкой работы золотой оправе, недавний подарок жениха, кольнула глаз старого сторожа нездешней, безумной дороговизной.

— «М-да, — проводил старик взглядом явно демонстративно напоказ выставленную драгоценность. — Богатого женишка себе девонька отхватила. Теперь семейство её и слова худого против парня не скажет, а Стёпка Верстовой явно только делает вид, что не знает, где целыми днями и ночами пропадает его дочка.

Наверняка давно уже просчитал все открывшиеся с таким богатым будущим зятьком выгоды. Жук тот ещё. Сразу понял, что золотишко у паренька явно не последнее. Да и слава богатого добытчика, удачно сходившего с городскими поисковиками в Пустынные земли, дорогого стоит. И то, что звенит сейчас в кошельке у парня, по слухам, ой, как далеко не последнее. Говорят, что много всякого добра скрывают в этой компании землян, к которой так удачно прибился бывший нищий сирота. Намедни слыхать было, что мать парня уже даже в Совет заявку подала на выкуп родовых земель, заложенных в казну когда-то давно, ещё её погибшим на границе мужем. А уж такие-то слухи на пустом месте просто так не появляются.

Похоже, правду в городе говорят, что золотишко у парней из поискового отряда Димона Счастливчика водится. Могут позволить себе пошиковать.

Да, есть денежки у паренька, есть, — остановил он взгляд на роскошном убранстве обеденного стола в каземате, которого вчера ещё не было».

Покрытая дорогущей расписной льняной скатертью старая столешница, привычная больше к обычному для неё тяжёлому железу мечей, даже не скрипнула под невесомым грузом пары водружённых на неё лёгких судков с завтраком.

— Что тут у нас? — молоденькая симпатичная девчонка с маленьким курносым носиком, с вожделением втянула в себя разлившиеся по комнате одуряющие ароматы принесённого варева. — Ва-у! — в восторге закатила она глаза. — Жульён из белых грибов! Борщ! Расстегаи со щурятами! Хлеб свежий! Пирожки!

Взвизгнув, молодая девчонка вонзила сверкнувшие белым зубки с тёплый, только из печи пирожок. На гибкой шейке её тускло блеснула короткая нитка крупного жемчуга.

— «Мамочка! — мысленно ахнул старик, на миг даже впав в ступор. — Это же… Это же жемчуг! Не было же вчера! Точно. Точно парень женится. Ох, свезло Стёпке с зятем, ох, свезло».

— М-м-м! Мои самые любимые, с капустой…, — мечтательно закатила глазки к потолку девчонка.

Завтра ты опять у него обед закажешь, — требовательно ткнула она своим пальчиком куда-то себе за спину. — Брахун — лучший, — со знанием дела уверенно заявила она.

«Ну, да, — с усмешкой подумал старый сторож, глядя на вдруг проявившиеся у девчонки последнее время несвойственные ей ранее хозяйственные ухватки. — Девонька уверенно входит в роль молодой хозяйки».

Сашка! — взвизгнула девчонка, подпрыгнув от щипка ниже спины. — Я разолью весь обед, негодник.

— Какой такой обед, — из-за спины девчонки показался молодой рослый парень в небрежно накинутой на плечи кипельно белой льняной рубахе, распахнутой до пупа и с толстой витой золотой цепью на шее. Деловито почёсывая голое брюхо, он с интересом шарил голодным задумчивым взглядом по принесённой еде. — Это же завтрак, Софийка. Только завтрак! Обед будет позже.

На миг прижавшаяся к парню девчонка кокетливо взвизгнула, отскакивая в сторону от очередного лёгкого шлепка по круглой попке, и оба счастливо рассмеялись.

— Ну, вы тут разбирайтесь, когда у вас обед, а когда завтрак, — улыбнулся понятливо стражник. — А я пойду другим порции отнесу. А то, как бы не забыть, кому что. Тут мелкая пацанва понатащила со всех окрестных трактиров блюдов разных, а старшой запрещает посторонних пускать в арсенал. Приходится самому таскать. Как бы, не напутать кому чего.

Эх-хе-хе, — демонстративно жалостливо посетовал сторож. — Кости мои старые, натружённые. Так перепутаешь, потом ваша же братва с меня ещё и стружку снимет за путаницу. Повадились с трактирных кухонь столоваться, каша арсенальная им, видите ли, не по нраву. И нет, чтоб из какого-нибудь одного. Нет, ведь город на уши поставили, соревнование учинили. Да ещё и премию победителю назначили. В каком трактире повар лучше, тому сто золотых! Бешеные деньги! Транжиры, — осуждающе покачал он головой, явно не одобряя подобного непотребства.

А те тоже хороши, — недовольно ворчал он дальше. — Вздумали мне указывать, чтоб я не забывал указать от кого именно чей судок. Совсем обнаглели беспредельщики. Лучше б надписали свои короба, раз такие умные.

А ты, егоза, — напоследок погрозил он пальцем в сторону девчонки. — Чтоб вечером была дома. Мать беспокоится, куда это дочка её пропала. Который день пошёл ужо, как ты сюда переселилась, а матери хоть бы весточку передала, что, мол, да как. Всё потом да потом. Мать же есть мать. Беспокоится. Никакой чуткости.

Эх, молодёжь, молодёжь, — снова закряхтел он, прикрывая за собой дверь и не слушая больше весёлую возню, донёсшуюся из-за неплотно прикрытой двери.

— Завтрак-завтрак, — слышен был оттуда придавленный возмущённый писк девчонки.

— Потом-потом, — последнее, что он услышал из этой камеры.

— Придётся мне Стёпкиной Ганне самому передать, где её дочка все эти дни пропадала, и чтоб скоро не ждала, — тяжело вздохнул сторож. — А то ведь пока эту егозу силой из камер не выгонишь, так ведь и не разойдутся. Этот, как его — курорт, понимаешь ли, устроили, — пожаловался он непонятно кому. — Пойду теперь других будить…

Толстая, массивная дверь тюремного каземата недовольно скрипнула давно не смазываемыми, проржавевшими петлями, и в широко распахнувшуюся дверь не вошёл, а буквально ввалился среднего роста, крепкий, хорошо одетый мужик.

— Ну! Где тут дебошир, тунеядец и фулюган? — радостно заорал вошедший, высоко подымая над головой мощный бензиновый фонарь и ярко освещая мрачные тёмные стены старого каземата. — Где тот мерзавец, что посмел уничтожить с таким трудом построенную всем городом на общественные деньги стратегически важную дорогу? Где он тут есть, диверсант и вредитель?

Где этот Димон, прозванный Счастливчик, которому больше бы подошла кликуха — «Провокатор», который вверг нас в очередной разорительный проект, теперь уже по восстановлению порушенного былого великолепия.

Это я про дорогу говорю, если кое-кто ещё ничего не понял, — негромко рассмеялся вошедший.

— Явился. Где тебя только черти столько времени носили? — раздался из дальнего угла недовольный хриплый бас. — Я тут сижу-сижу, точнее, лежу-лежу, а тебя всё нет и нет. Безобразие.

Свет прикрути, глаза режет, — донёсся оттуда же из угла тягучий ленивый зевок.

Что у тебя за дурная привычка, Сидор, являться ни свет, ни заря. Спать не даёшь, да ещё и светишь тут…

А если б у меня тут была женщина? Что тогда?

— Народ в поле, — весело расхохотался вошедший. — В отличие, кстати, от тебя. Это ты у нас отпускник, который день уже ленишься и от работы отлыниваешь. А девочки твои вкалывают с самого раннего утра, как положено. У Беллы не забалуешь.

— Имею право-о-а, — смачный ленивый зевок донёсся из угла. — Я этот, как его, добытчик. Во!

Пройдя к стоящему посреди каземата широкому массивному столу, Сидор поставил на него свой фонарь, и, ногой подтянув поближе стоявшую чуть в стороне табуретку, устало присел, оперевшись локтями на стол.

Нависающие над головой, давящие потолки старого каземата, без окон, с одной лишь небольшой вентиляционной дыркой в потолке, куда и худая кошка не смогла бы пролезть, производили гнетущее тяжёлое впечатление, впрочем, полностью смазанное счастливой улыбкой на пол лица вошедшего.

— Устал как собака, — пожаловался он. — Не поверишь, как вернулись из-под Сатино-Татарское, так ни одной ночи нормально не спал. То одно, то другое, то третье. Одни только разборки с желавшими поживиться вашим обозом чего стоили, — усмехнулся Сидор.

— И как? — равнодушно зевнул Димон. — Разобрался?

— Да какое там, — махнул рукой Сидор. — Шмотки то, что в неразберихе после твоего возвращения порастащили — все вернули, а вот с завидущими глазами не знаю, что и делать. Ты то со своими в тюрьме отсыпались, а Машке с Беллой настоящую битву за урожай пришлось тут выдержать, пока мы с Корнеем из под Сатино не вернулись.

Лишь тогда местная публика поуспокоилась. А то чуть было танк твой у нас не утащили. У местного Совета чуть крышу не снесло от одного его вида. Народу понагнали, жуть просто. Ну и вытащили из грязюки, куда ты его засадил. А потом в город притащили, наверное похвастаться, и на площади перед зданием Управы поставили.

Так не поверишь, с самых дальних хуторов народ приезжал полюбоваться на это чудовище. Ты не представляешь, чего мне стоило вытребовать его обратно. Ну, ничего люди не понимают, — с сожалением покачал он головой. — Что ни говори, а так и норовят лапу в чужой карман запустить.

Ей Богу Димон, если б мы с Корнеем не успели вовремя вернуться из-под Сатино, со всеми своими охранниками и обозниками, который нынче в городе иначе как отморозками и не называют, неизвестно ещё как бы тут без нас наши женщины и бодались бы с местными властями.

Еле отбились. Устал, как собака. Ей, Богу, в тылу у ящеров было легче, чем ругаться с этим Советом.

Ты себе даже не представляешь, Димон, как я тебе с ребятами сейчас завидую, — снова зевнул Сидор. — Я там верчусь как белка в колесе, а вы тут отсыпаетесь. Мне б сейчас тож, минуток шестьсот надавить на массу, отоспаться всласть. А нельзя. Ты с этой дорогой такое болото всколыхнул, такие газы болотные, сероводородные поднял, мама дорогая. Думал, всё уже, кончать нас будут со всеми нашими броневиками, мортирами, амазонками, ящерами и всем прочим. Ужас!

Про то, что перед этим ограбят всё нажитое непосильным трудом, я уж и не думал, живым бы из этой передряги выбраться.

Ан, нет, пронесло, — расхохотался внезапно он. — Сцепились кобели между собой, и всем им резко стало не до зайца-побегайца. То есть не до нас с тобой.

И это есть хорошо.

Как хорошо и то, что ты уничтожил это фальшивое великолепие, с которым как курица с яйцом носились наши городские власти. Дорожный трест рухнул. Ура!

Это я опять про дорогу, — устало зевнув, уточнил Сидор.

— Что-о-о-о? — сладко зевнул в ответ и Димон. — Это говно, что тут же расползается под гусеницами моего единственного и любимого трактора, не говоря уж про простую гружёную телегу, ты называешь «Великолепие»?

О! Мысль! — обрадовался Димон. — Я теперь мой любимый трактор так и назову — «Великолепие», вместо «Сталинец С-65»! А чё? Клёво! И главное — коротко! Будет он теперь у меня зваться — «Манифик»!

— Это не я так это называю, это все в городе так уже новую дорогу называют. Говно!

С коротеньким смешком Сидор устало поднялся с табуретки и, вернувшись к двери, поплотней прикрыл приоткрытую входную дверь.

Пройдя в угол просторного каземата, он застыл каменной статуей возле Димона, лениво валяющегося на большой куче духовитого свежайшего сена, укрытого сверху большим роскошным стёганным покрывалом. Далее в углу стоял ещё один небольшой, прикрытый дорогущей льняной с вышивкой скатертью стол с остатками вчерашней трапезы, и многочисленными пустыми бутылками от кедровой наливки, длинными рядами выстроившимися под столом.

Судя по их обилию, Димон времени даром тут не терял и пока «отдыхал на нарах», неслабо так кутнул.

— «Я там работаю, понимаешь ли, как папа и мама Карлы вместе взятые, а он тут „отдыхает“, алкаш. А ещё и вина дорогущие вёдрами пьёт. Мало того что сам пьёт, так ещё и девочек своих от работы отвлекает. Совсем обленился старый развратник», — недовольно подумал Сидор, на глаз прикидывая, сколько же тот уже уничтожил ценнейшего продукта.

Выходило, неслабо. Явно Димону тут помогли с этим делом. Один бы он с таким количеством точно не справился бы.

Крякнув негромко от странного чувства вдруг проявившейся лёгкой зависти, Сидор недовольно покачал головой.

— «Так вот почему у девчонок его каждое утро был такой помято-жутко-довольный вид, — ехидно прокомментировал про себя Сидор увиденное. — Не слабо они тут зажигали.

Ну, ещё бы. Раньше то — ни-ни. А тут — можно. Герой, как-никак вернулся. Дорвались до клановых кладовых».

Говно — это так они все тут теперь называют тот участок новой дороги на перевал, построенный свояком Головы, — сердито проворчал Сидор. — Что возле Малых и Больших Вязём. — Подойдя к лампе, Сидор чуть прикрутил слепящий свет. — Точнее, благодаря тебе, больше никто это место иначе теперь и не называет, — с удовольствием выделил он голосом бранное определение.

А дорожно-строительную компанию нашего драгоценного Головы и прочих учредителей, ответственную за строительство этого говна, — опять со смаком повторил он так понравившееся ему словцо, — пайщики и дольщики буквально смешали с грязью.

Та-а-акой был скандал, мама дорогая. Некоторые договорились до того, что тебе памятник надо поставить, нерукотворный, что вывел воров на чистую воду. А Большие Вязёмы отныне получили новое название, удивительно напоминающее старое, но с толстым таким намёком на тонкие обстоятельства — Большая Головная Грязь или ещё грубее и короче — Говно.

Говорят, тому, на кого намекают, это сильно не нравится, как впрочем, и жителям Больших и Малых Вязём. Но они все утёрлись. По крайней мере, на словах. Как на деле, думаю ты и сам догадаешься, что у того же Головы зуб новый на нас вырос, который он при случае не замедлит вонзить нам в шею.

Любви же к нам со стороны всех остальных местных главных товарищей из Старшины, как ты понимаешь, твоё благое деяние также сильно не прибавило. Кому понравится, когда имя твоё всуе полоскают.

Правда, только поначалу…, — Сидор прервался, с удовольствием плюхнувшись на сено рядом с валяющимся на покрывале Димоном.

Привалившись спиной к стене каземата, он аккуратно подложил под спину, лежавшую рядом расписанную красными петухами подушку, и с удовольствием потянулся, разминая мышцы. Сладко зевнув, явно заразившись тем от товарища, с усмешкой устало продолжил:

— Поначалу даже попытались нас оштрафовать, и виру немереную стребовать за нанесённый тобой городу ущерб.

Короче, — зевнул он, на став развивать тему, — видя замаячившее перед носом богатство, попытались под благовидным предлогом нас ограбить, попросту говоря. Больно уж понравилось всем то, что стояло прямо у всех под носом.

Потом, правда, поуспокоились, особенно, когда девочки наши оттуда всех шуганули. А когда уже мы с Корнеем подошли из-под Сатино, так вообще чуть ли не приторно-сладкими стали. Сидор Матвеич — то, уважаемый господин Корней — сё, — писклявым противным голосом передразнил он неведомых недоброжелателей.

Ну а когда до этих баранов дошло, что на самом деле произошло с дорогой, и каковы впереди открываются шикарные перспективы с залезанием в казённый карман, всё радикальным образом поменялось. Перед всеми замаячил дорогущий подряд. И все словно с цепи сорвались, бросившись в драчку за подряд, словно голодные собаки за мозговую кость.

Всем стало тут же не до нас. И даже твоя богатейшая добыча отошла куда-то на второй план. Но я всё же, от греха подальше, побыстрей утащил твой обоз на литейный.

— Не понял, — равнодушно зевнул Димон. — Слышал чего-то такое, но всё как-то времени не было порасспросить подробнее. Точнее — желания, — лениво потянулся он, раскинувшись на своей постели.

— Хороший куш в виде крупного подряда на восстановление разрушенного твоим обозом участка дороги и соответственно всё дальнейшее строительство дороги из города на Басанрог, перевесил желание пограбить ближнего. То есть нас с тобой, — Сидор с понимающей усмешкой глядел на него. — Это ведь не только хорошие деньги за саму работу, но ещё и весомые льготы при последующей эксплуатации — для подрядчика. А возня с нами могла бы серьёзно помешать схватке за подряд.

— Опять не понял, — снова равнодушно зевнул Димон. — Вы тут со своими местными игрищами, совсем меня запутали. Поясни. Мы разрушили дорогу, можно сказать до основания. А — затем? К нам ничего? Без претензий? Не понял.

— А ничего тут у тебя. Стильно.

Не отвечая, Сидор критическим взглядом окинул довольно просторное помещение с низкими, нависающими над головой каменными сводами.

— Отель, конечно, не люкс, но что-то такое в нём от полу непонятно чего определённо есть, — Сидор весело расхохотался, пнув Димона кулаком в бок. — По крайней мере, ты у нас определённо спишь на полу.

Никогда не думал, что под неказистой башней городского арсенала есть такие шикарные и просторные казематы. Да ещё так много, что не только на весь твой отряд хватило, но ещё и свободные, так сказать, на вырост, остались. Так что, — снова весело пихнул он кулаком в бок недовольно поморщившегося Димона. — У тебя всё ещё впереди. Много неосвоенных камер на будущее.

Местные власти определённо почувствовали вкус и теперь от нас точно не отстанут. Так и будут с нашей помощью осваивать новый метод борьбы с неугодными.

— Ты не отвлекайся, не отвлекайся, — недовольный Димон, сердито почесал занывший от тычка бок. — Пой, ласточка, пой. Как это так от нас отстали. Не может такого быть. Не верю!

— Так вот, Станиславский, — снова усмехнулся Сидор, глядя на недовольно ворочавшегося рядом Димона. — Возвращаясь к нашим баранам.

После твоей диверсии на дороге, поначалу городские власти действительно попытались было на нас наехать и заставить за свой счёт, то есть за наш, — с усмешкой тут же уточнил он, — восстановить порушенную тобой дорогу.

Мы ессестьвенно согласились. Ну, куды деваться. Виноваты, кто б спорил. И, ессестьвенно, тут мы же потребовали проведения комплексной ревизии и экспертизы всех произведённых ранее подрядчиком работ. Мол, конечно, мы восстановим, кто б спорил. И мост тобой порушенный восстановим, и участок дороги порушенный восстановим. Всё, всё, всё восстановим. Но для начала давайте товарищи определимся. А что именно мы восстанавливать будем и в каком качестве? Дайте нам пример.

Все, конечно, тут же на дыбы. Какой такой пример? Как что восстанавливать? Дорогу, естественно. Что это значит, в каком качестве? В положенном, конечно. Ну и стали разбираться. А что мы имеем.

С количеством понятно — порушенный тобой участок дороги можно промерить до вершка. Где вылезли с обозом на дорогу после переправы через Каменку, где вы завязли и где вас повязали. Всё чётко видно.

А вот с качеством — вышла накладка. Только копнули — и ага. Тако-о-о-е полезло! Оказалось, что подрядчик, вёдший строительство этого первого участка дороги, свояк Головы — Мишка Сутулый, за короткий срок успел хорошенько нагреть руки на городском подряде. Какая фамилия — такая и работа. Деньги взял, а работу, как обещал, не сделал. И за что ему деньги плачены были — непонятно. Там песочку недоложил, там щебёночки недосыпал, там канавку в нужном месте не прокапал. Там, наоборот — прокопал, да не в ту сторону. И вместо того чтоб осушать, принялась она активно территорию заболачивать.

То, сё, пятое, десятое насчитали. Вроде как всё по мелочи, но так много, аж жуть берёт. И вылезло оно только сейчас, как серьёзно проверять стали.

Короче, была деревенька там по соседству — Грязь, а стала Большая Грязь. Были просто Вязёмы — а стали Большие Вязники или Малые Вязёмы. Это уж кому как понравится. Ну и так далее.

Сэкономил, понимаешь ли, наш Миша, свой труд. Там недосыпал, там недоровнял, там чутка ошибся, сваи, понимаешь ли, под разрушенный тобой мост вкопал не того диаметра, как надо было бы по уму. В другом месте на другом мосту пару досочек не доложил, где надо и где они положены были бы быть.

В общем — углубил, улучшил, сэкономил, как всегда за ним ранее и водилось. Но про что все на момент заключения с ним договора почему-то дружно вдруг позабыли. А тут все разом вдруг вспомнили.

Потому как до всех неожиданно дошло. Дорога эта стояла только до весны. Вся такая из себя широкая, ровная и красивая. Пока морозцем верхний слой прихватило, и пока тяжелогружёные обозы с осенний урожаем ещё не пошли по ней на перевал. Пока ею толком никто не успел воспользоваться.

А как пришла бы весна, когда бы всё растаяло, так она вся бы и разъехалась во все четыре стороны. А следом бы и половодьем мосты все, Мишкой построенные, посмывало бы к едрене фене. И город бы гарантировано отрезало от перевала минимум на несколько месяцев, пока бы новые мосты не поставили или броды бы не обмелели.

Диверсия в чистом виде.

А это, какие же убытки. Мама дорогая! — схватился Сидор за голову.

Ну, тут то народ, поняв в какую дупу по милости Мишки угодил, и психанул. Это же считай, что Мишка Сутулый едва ли не всех торговцев города, торгующих через Басанрог, включая и Голову, и Старосту, и прочую Старшину, чуть было под разорение не подвёл. Придёт весна — надо спешить везти всякий разный товар, а дороги то и нет. Вези рекой. А многие-то уже перенацелились на торговлю через Басанрог. Это же значит — связи все налаженные рушить. А это штрафы, неустойки — убытки, одним словом.

И надо тебе сказать, что Сутулый — хорошо так сэкономил, без дураков. Весомо, грубо, местами — так, очень даже зримо.

А в отчётной смете в Управу — представил всё как положено. И что совсем удивительно, работу у него приняли. Причём, без проверки. Поверили на слово.

Разницу — естественно Мишка в свой карман положил. А может и поделился с кем, с тем, кто у него якобы не проверял выполненную работу и поверил на слово. Сейчас разве определишь. За руку ж не словили. А у нас так: «Не пойман — не вор».

Голова клянётся и божится, что знать ничего не знал, что ведать ничего не ведал, что его самого обманули самым подлым и бессовестным образом. Что сам пострадал.

Что, кстати, вполне, может иметь место быть. К сожалению, — расстроено цокнул Сидор языком. — По крайней мере, народ ему верит, или делает вид что верит, но претензий теперь к нему с этой стороны не предъявишь. А жаль, — флегматично вздохнул Сидор. — Прищучить бы не прищучили, чё уж там говорить, но нервы помотали бы точно. По крайней мере, из состава Совета учредителей, не смотря на размер своей доли, он бы вылетел с треском, что само по себе уже хорошо.

А с Мишкой договорились до того, что называют уже обычное воровство экономической диверсией, а вора Мишку, запустившего руку в общественный карман — изменником отечества.

Теперь Боровец свояка Головы с собаками ищет по всему Ключёвскому краю и грозится, как только поймает — сначала повесить, потом на кол посадить, а потом и вовсе четвертовать то, что от него останется, как растратчика и разорителя.

Врёт, конечно, но крайне убедительно.

Хотя, — Сидор в задумчивости пожал плечами. — Может и не врёт. У Боровца тоже есть серьёзная доля в ряде торговых компаний, торгующих через Басанрог. Приди весна, и он бы тоже крупно попал. Так что, может быть и не врёт.

Ну и естественно, на наше счастье, вопрос о восстановлении в прежнем виде дороги, по крайней мере, порушенного тобой участка, уже не стоит. Потому как вид — не тот. Вид — полный пи…ц!

И вышли мы из этого дела не как главные виновники, а чуть ли, не как спасители всего общества. Радетели и, можно сказать, где-то даже благодетели, вовремя предупредившие и спасшие народ от грядущих убытков.

Короче, ворчат, конечно понемногу, но — претензий к нам никаких, одна благодарность. Внешне, — ехидно усмехнулся Сидор. — Только вот, как ты уже надеюсь догадался, с конкретным таким местным колоритом.

Теперь они подкатили к нам с просьбой поделиться опытом хорошего дорожного строительства, поскольку наши дороги, в отличие от городских, как раз вес твоего трактора выдерживают прекрасно и не расползаются под его гусеницами как гнилая солома. И предложили построить для города хотя бы часть аналогичной дороги, тот самый тобой порушенный участок.

Только ты ж понимаешь, — усмехнулся Сидор. — Прямой договор от Управы никто заключать с нами и не подумал. А вот взять на субподряд, за денежку малую и на своих, «особых» условиях — тут они чуть ли не в очередь выстроились. Они, значит, денежки получают, а мы за них вкалывай. Ну-ну.

Про «особые» условия я тебя даже грузить не буду, — махнул рукой Сидор. — Не маленький и сам поймёшь.

Пришлось вежливо послать, сославшись на занятость, — мрачно констатировал Сидор. — Никому из местных это почему-то не понравилось. И на нас тут же наехали. Мол, должны проявить понимание нужд города и предоставить в общегородское пользование свою дорогу. Чтоб, значит, город получил доступ на перевал Басанрог, но уже по нашей трассе. Ваша доля вины в случившемся есть, так что, не кочевряжьтесь.

Так что, пока порушенный тобой участок не восстановлен, народ будет пользоваться нашей дорогой на литейный и там возле заводов, по рокадному отнорку сворачивать направо, обратно на старую городскую трассу.

Ну и все, как ты понимаешь, тут же почувствовали разницу. По городской едешь — шкандыбаешь через два шага на третий, а по нашей — катишься, как по прошпекту. Тяжелогружёный воз идёт — не шелохнётся. Да и постоялые дворы у нас на трассе не чета тем, что на городской трассе. И чаще расположены, и кормят хорошо, и за лошадьми уход не в пример лучше.

Единственно только не можем брать плату за проезд. Это такое настоятельное требование города было, — криво усмехнулся Сидор. — Которое, как ты понимаешь, даже не обсуждалось. И от которого мы не могли отказаться.

Зато брать денежки за услуги никто нам не возбраняет. И естественно цены на наших постоялых дворах на трассе тут же взлетели. Хозяева принялись денежку зарабатывать. Ну и нам доход.

— Ты уверен, что это есть good? — Димон в глубокой задумчивости полез чесать затылок.

— Что именно?

— Ну, что ты пустил их на нашу дорогу. Бесплатно.

— А что, у меня был выбор? — сердито прищурив глаза, Сидор холодно посмотрел на умничающего Димона. — Идти одному против всего города? Думаешь, лучше было бы перекрыть проезд твоим одним полуразобранным танком, устроить блокпост и качать права? Ну и чего бы в результате добились бы? Вошли б в контры со всем городом? Ты этого хочешь?

И потом. Ты же порушил дорогу? Порушил, Значит, и наша вина, пусть и невольная, есть в том, что никто больше не может ездить по старой дороге. Раньше то, даже после Мишки, обычные же телеги ездили по ней, и ничего. Это она тяжёлые твои волокуши с фургонами не выдержала, а так то, пешком то, да на лёгкой колясочке по ней очень даже приятственно можно было передвигаться, — негромко рассмеялся Сидор.

Да и должны же мы помочь родному городу выпутаться из столь трудного положения, в котором тот очутился из-за преступной деятельности некоторых безответственных товарищей. Это я про Сутулого, если ты не понял, — зевнул Сидор.

Одним словом, пришлось согласиться на предложение, от которого нельзя было отказаться.

И Совет тут же попытался замылить и заболтать вопрос о сроках бесплатного пользования нашей трассой.

Но тут уж я встал на дыбы и сам явочным порядком ограничил срок до середины следующего лета. До конца утверждённого Управой срока ремонтных работ. А то, глядишь, привыкнут к халяве-то, так и будут дальше пользоваться, бесплатно. Пришлось их маленько обломать.

Как они упирались. И видел бы ты их рожи в тот момент, — с кривой усмешкой заметил Сидор, покачав головой. — Понимают, что теперь им кровь из носу до дня летнего солнцестояния надо закончить с ремонтом старой дороги, а напрягаться не хочется.

Но, в конце концов, продавил. Правда, перед тем крови они из меня выпили, — поморщился Сидор. — Ведра два, не менее.

— Не заметно, — покосился на него Димон. — Как был боров, так боровом и остался. Даже ещё больше заматерел.

И всё равно мне это не нравится, — недовольно проворчал он. — Да они нам своими обозами всю дорогу разобьют. Ты что, разве не видел прошлым годом, сколько они грузов по той дороге на Басанрог возили? Ужас!

На одном только подорожном сборе, сколько бабла можно было взять.

— Видел бы ты рожи членов Совета в тот момент, — раздражённо поморщился Сидор. — Сожрать, готовы были, без соли. Не пошёл бы навстречу, пришлось бы идти на открытый конфликт. И весь город был бы против нас. Весь! Без исключения.

Ведь им же врезали по самому больному месту, по кошельку. И не без нашего в том участия. Так что, не согласись я на малое, мало того что отобрали бы всё что ты только что привёз, и что к тому времени так и стояло посреди дороги, так ещё бы и дорогой нашей пользовались бы без спроса, нас не спрашивая.

И из города бы вышвырнули с полной конфискацией всего, до чего смогли бы дотянуться. А дотянулись бы они до многого. Практически до всего, — мрачно буркнул Сидор. — И пока мы не сможем дать достойный отпор — так и будем соглашаться. Да при том ещё и головой кивать, словно болванчик, и вид делать, что нам это нравится. И никуда ты не денешься.

Силёнок у нас тягаться со всем городом маловато будет, чтоб ты знал, смелый ты наш. Так, зубы показали — уже хорошо, что нас тут же с грязью не смешали. Будь все наши силы в одном кулаке — ещё можно было б потрепыхаться. А так… Одна тыща возле обоза топчется, а остальные пулей полетели на озёра, исправлять последствия нашего же променажа по землям подгорных.

Это я тебе потом расскажу, — Сидор мрачно покосился на Димона. — Не буду уж портить тебе сейчас настроение. Но ничего хорошего там нет, чтоб ты знал.

Так что, считай, мы ещё легко отделались.

И в следующий раз, Дима, когда вздумаешь проехаться тяжелогружёным обозом по местным дорогам, предварительно разберись по какой дряни ты едешь и на кого в случае чего, всех собак повесят, — неожиданно взорвался он.

В этот раз нам крупно повезло, что подвернулся проворовавшийся подрядчик. Как будет в другой раз — не знаю. И ещё больше повезло в том, что в Совете есть деньги на дополнительное восстановление дороги и дальнейшее строительство. И все тут же схватились между собой за дорогущий дорожный подряд. Иначе бы, нас схарчили в момент, так что даже косточек не осталось.

И если бы ты видел, как они облизывались на твои телеги с моторами, ты бы сразу согласился на все их предложения. Тем более что они совсем для нас не обременительны, и мы на них даже сможем хорошо заработать. На том же обслуживании.

— Вообще-то мои телеги должны были…, — начал сердито Димон.

— Я знаю! — резко перебил его Сидор, повысив голос. — Ребята с Ягодного меня обо всём уже проинформировали, — едва заметно голосом многозначительно выделил он последние два слова. — Но! У любых стен могут быть уши. Тем более у таких старых.

Подняв вверх указательный палец, Сидор несколько раз с многозначительным видом потыкал им вверх.

— А пока, скажу главное на сегодня.

— В следующий раз надо лучше готовиться. Боюсь, в следующий раз у нас под рукой не окажется такой удобной фигуры растратчика и четырёх тысяч отмобилизованных и вооружённых до зубов охранников. Не забывай. У нас официально нет дружины.

— Повторяю вопрос, — снова откинувшись на копну разбросанного по полу сена, Димон сонно зевнул. — Врать о нашей покладистости ты будешь этим хмырям из Совета, а мне просто скажи. На чём мы будем их иметь.

Улыбнувшись, Сидор тихо проговорил:

— Ишь ты, какой догадливый.

— А то, — снова зевнул Димон. — Я ж тебя знаю, прохиндея. Ты только с виду белый и пушистый. А внутри — сволочь та ещё. И когда тебя к чему-либо принуждают, обязательно когда-нибудь да нагадишь.

Как люди добрые говорят: «Сидор у нас не злопамятный. Он только злой и память у него хорошая». А я тебя знаю лет сто. Особенно память твою хорошую. И до-о-о-олгую, — душераздирающе зевнул он. — Так что, колись. Раз уж меж нас там, всё обговорено, — Димон с ядовитой усмешкой, так же как и Сидор, несколько раз потыкал пальцем вверх. — То на чём мы будем их иметь?

— Мы не будем никого иметь, — усмехнулся Сидор. — Мы просто будем зарабатывать копеечку малую.

— На чём? — не выдержав, буквально простонал Димон. — На чём, спрашиваю? На твоих постоялых дворах?

— На них, родимых, — улыбнулся Сидор. — И на дороге, конечно, — безмятежно пожал он плечами. — На том самом дорожном сборе, в котором нам нынче отказали.

Только не на том её участке, что обговорен с городским Советом: от города и до нашего литейного завода, а потом ещё по рокаде до старой дороги, нет. Деньги мы будем иметь с новой дороги. От литейного и до нашего перевала. До нашей «Мокрой кишки».

— Там же дороги нет, одно направление, — удивился Димон. — Или ты, пока меня не было, её там построил?

— Не успел, — улыбнулся Сидор. — Там очень сложный участок, да и людей нам не хватает. Будь иначе — давно бы уже всё закончили.

— Просто, что я подумал, — начал Сидор в некоторой задумчивости. — Сейчас у нас появились трактора. Ты у нас — знатный тракторист. Можно сказать — передовик производства. Проехал на тракторе дольше всех в этом мире, верст пять или шесть, — улыбнулся он.

Или, сколько ты там вёрст старой городской дороги ухайдокал то? — с любопытством уставился Сидор на лениво наблюдавшего за ним Димона.

— Пять, не меньше, — сонно зевнул тот. — А может и шесть, кто ж их считал то. Немного, но мне хватило.

— Семь, — улыбнулся Сидор. — Я считал, по требованию проверочной комиссии городского Совета. Семь вёрст на тракторе. Остальные — это вы уделали ещё без трактора, одними телегами. Это пока считать не будем.

— И? — недоумевающе поднял правую бровь Димон.

— Так вот. На сегодняшний день ты единственный в городе человек, который проехал на тракторе целых семь вёрст. Так что тебя можно смело записывать в передовики, — тихо рассмеялся Сидор. — Поэтому, на тебе отныне лежит ответственная задача — обучить выделенных тебе будущих трактористов, из числа наших баронских переселенцев, хитростям езды и работы на тракторе.

— Потому как дорогу от литейного на наш перевал мы строить будем уже с использованием техники: тракторов и прочей дорожной техники, построенной на основе привезённых тобой дизельных моторов. Я уже с ребятами с литейного об всём договорился.

Слава Богу, солярка у нас своя, можно не экономить. А образцы навески всякой на трактора ты с собой привёз. Где только взял, спрашивается?

Димон лишь молча, ехидно ухмыльнулся в ответ.

— Теперь нам сделать тройку бульдозеров как нечего делать, — посмотрев на него, продолжил Сидор. — А с ними мы трассу в лесу пробьём в пол пинка.

Ещё Богдан обещал экскаватор склепать, — принялся Сидор загибать пальцы, — паровой каток, этот, правда, не дизель, а паровой будет, на основе его парового котла, что он сам нам когда-то втюхал для водокачки. Ещё — скрепер и далее всё, что нам в ходе работ потребуется.

Так что, хватит валяться, пора браться за работу.

Медленно повернув голову в сторону лениво валяющегося на сене тела Димона, ухмыльнувшийся Сидор с интересом полюбопытствовал:

— Ну, ты как тут? Отоспался? Отлежался? Можно забирать бренное тельце?

— Ага! Отоспался, — душераздирающе зевнул Димон. — Выспался, кажется на сто лет вперёд. Но и ещё бы не отказался, кабы не опять твоих планов громадьё.

А что? — лениво повернул он голову к Сидору. — Можно уже выходить? Свобода, нас встретит у входа? Жаль, а то бы я на этом курорте ещё недельку повалялся.

— Э-э! — встревожился Сидор, глядя на совсем обленившегося за время отсидки Димона. — Ты мне нужен.

— А что, — Димон медленно обвёл стены и низкие каменные потолки каземата задумчиво ленивым взглядом. — Я б ещё на пару недель остался б. Кормят здесь хорошо. Лучшие кабаки города борются за право поставок обедов в наши казематы. Глядишь, скоро добьёмся, что они вообще будут бесплатно нас кормить. Работать, в отличие от некоторых, — лениво ткнул он кулаком куда-то в область бочины Сидора, — не заставляют. Лежи, отдыхай. Женщины любимые, — лениво почесал он своё, едва прикрытое рубашкой голое брюхо, — опять же не забывают. Любят, — глаза Димона тут же масляно заблестели.

— Э-э-э! Перебьёшься, — мгновенно возмутился Сидор. — Я там пашу, как папа и мама Карлы вместе взятые. Всю последнюю неделю только и делаю что таскаю твои трактора и моторы к ребятам на завод, а вы тут двести пятьдесят здоровых лбов отдыхаете, бока отлёживаете. Я возмущён!

Уже даже Боровец мне жаловался, что вы тут совсем охамели. Тюрьма, называется!

Парни твои, девок повадились сюда водить. Амазонки — парней. А некоторые местные девки даже умудрились передраться между собой. Конкурентки, блин. Иные так вообще уже переселились к женихам, палкой домой не выгонишь. Отцы девиц в Совет уже жалуются. К тому ж, каторжане твои винцом балуются, стражу спаивают, пьянки да гулянки в узилище устраивают, чуть ли не каждую ночь. Водку пьянствуют и безобразия нарушают, одним словом.

В городе скандал. Не тюрьма, говорят, а настоящий рассадник разврата. Бордель с пансионатом отдыха и развлечений в одном флаконе. Все кабатчики соседские озолотились уже, наверное на шикарных блюдах, что каждый день подводами таскают сюда для прокорма твоей обнаглевшей до беспредела банды. Про винцо я уж не говорю, — Сидор сердито покосился на выстроившуюся у Димона под столом батарею пустых бутылок. Лицо Димона мгновенно приняло умильно невинный вид, — бочками закатывают в подвалы, самое дорогущее.

Это ты догадался им выдать полугодовую зарплату заранее, ещё до ареста? Чтоб они так гуляли?

Не полугодовую, а всего лишь месячную, — лениво зевнул Димон. — И не зарплату, а только премию за удачно окончившийся поход. И то, не всю, а только часть, малую.

Так что, имеют полное право гульнуть, раз уж выпала такая удача, недельку другую в тюрьме посидеть, отдохнуть от трудов праведных.

— Кто б спорил, — не выдержав серьёзного тона, негромко рассмеялся Сидор. — Парням надо погулять. К тому же и реклама удачливости твоего похода лучше некуда. Семнадцать тракторов, на которые весь город облизывается, завязли прямо под стенами города в развороченном тобой болоте. Весь город ежедневно ходил туда смотреть на это богатство и, как я их воротами оттуда вытягиваю, куда ты их засадил по самые уши. И как потом тащу к нам на завод. Они уже все слюнями тут изошли от завидков.

А танк твой — это ваще. Песня!

Это БТ-7, если я не ошибаюсь?

— Не ошибаешься, — согласно кивнул головой Димон. — Хотел тридцатьчетвёрку притащить, да силёнок не хватило. Тяжёл, зараза. БТ-шка то она полегче будет. Не намного, но всё ж. К тому ж, я его на части разобрал, чтоб лошади так не надрывались. Иначе вообще было без тягача с места не сдвинуть.

— Где лошадьми-то разжился?

— Не поверишь, — лениво повернул в его сторону голову Димон. — Амазонки подарили. Не за так, конечно, а за процент и в знак благодарности, что грохнул так досаждавшую им на границе лодью трофейщиков. Каких-то беспредельщиков, что отказывались делиться, и соблюдать условия, какой-то там их междусобойной конвенции. Ну, что-то вроде очередных детей лейтенанта Шмидта.

Тех самых, что попытались напасть на меня ещё во время первой переправы.

— А ты, значит, поделился, — прищурив глаз, с ехидцей глянул на него Сидор.

— А я поделился, — душераздирающе зевнул Димон. Прозевавшись, невнятно пробормотал. — Чё мне, жалко. Отвалил часть добычи и договорился на будущее. Что мы совместно уже грабанём Торфяное плато имперцев.

И пообещал показать туда тайную тропку через непроходимые болота. Но тут, честно тебе скажу, соврал, грешен. Но они этого пока не знают, — усмехнулся ехидно Димон. — Точнее — знают, но на что-то ещё надеются.

Вот в счёт будущей добычи они мне и отстегнули: и лошадушек крепеньких и телеги-волокуши под добытые из болота трактора. Иначе бы я столько не взял.

Не выдержали телеги, однако. Хлипковаты оказались, — опять широко зевнул он. — Как ни присматривали, как ни чинили по ходу, как ни берегли, развалились-таки, не доехав до места. Тяжёлые трактора, однако, — грустно констатировал он. — Пришлось на месте изобретать что-то несуразное и надрываясь тащить. Хорошо, что ребята навстречу нам платформы твои чёрные, что под прокатный стан заготовлены были, выслали. Уже на этом берегу. Иначе ещё на месте переправы так бы и застряли на радость очередным врагам.

Ты хоть как там управился, в своём Приморье, без меня, — вяло поинтересовался он, впрочем, без особого интереса.

Управился, — улыбнулся Сидор, глядя на него. — Только там всё терпит. Загвоздка пока что вышла только у наших гонцов. Но об этом потом, дома.

А, в общем, с Приморьем — никак! До сих пор туда так и не доехал. Шлём только в торговые обозы туда людей и товары. Обозы торговые разворачиваем дополнительные, чтоб охватит все доступные места, а вот сам так и не смог до сих пор вырваться. Здесь застрял.

Ну да выйдем, дома поговорим, — многозначительно посмотрел он на Димона. Глаза того заинтересованно блеснули.

А пока что хочу тебе ещё похвалиться. Наши пресловутые платформы для перевозки негабаритных грузов оказались очень даже востребованы. В городе прямо бум на них начался. Многим, насмотревшимся на то, на чём мы вывозим твои трактора, очень понравилось наше последнее изобретение.

Так что, с меня причитается, сделал ты рекламу нашему новому изделию. Да такую, что об иной и мечтать не приходится. Уже мастерские каретника завалены заказами чуть ли не до весны, а заказчики всё идут и идут.

— Как там мой танк? — вдруг ревниво встрепенулся Димон. — Что-то ты ничего о его судьбе не говоришь. А должен, — обвиняюще наставил он на Сидора указательный палец.

— Арестован, — улыбнулся Сидор, глядя на него. — Стоит, гружёный на нашу платформу, прямо перед зданием Управы. И дятлы оттуда, наши заклятые друзья Голова да Староста, никак не отдают. Пытаются нагло наложить на него свою лапу, хоть всё давно решено.

— Но! — усмехнулся он. — Оборона города! оборона города! В общем — пытаются до сих пор. Мол, на границу его надо, защищать рубежи Родины. И всякое такое бла-бла-бла.

Если б не угнали вовремя тяжеловозов, давно бы упёрли в свой околоток. И, поди потом вытащи из их загребущих лап. А так, хрен им по всей их наглой морде. Наше! Лапы прочь от честно награбленного!

Теперь там царствуют Богдан с Глебом. Собирают тобой разобранное и пытаются своим ходом перегнать его на завод.

Пушку зарядили и направили ствол прямиком в окно Головы. Где только снаряды нашли, — ухмыльнулся Сидор.

Так вот Голова только поморщился и ни слова против не сказал. Как и не видел.

— Что значит, награбленного? — довольный словно сытый кот Димон, деланно возмутился. — Я честно огр…, — запнулся он, — достал всё это из северных торфяных болот. Ничейных, между прочим. Потому как права всяких там князей да ящеров на те благодатные места не признаю. Ни на трактора, ни на пушки, ни на танк этот.

Кстати, а нахрена он им? — мгновенно переключился Димон. — Он же для болотистой равнины Левобережья малопригоден. Да и дорог тут для него, как оказалось, нет, как и решаемых задач. Это же не тридцатьчетвёрка, которая везде пройдёт. Он же этот, как его, шоссейный кроссовер. Кажется…

Димон широко, душераздирающе зевнул.

— Наверное, хотят памятник из него сделать, — зевнул тут же в ответ и Сидор. — Раз не дали на границу спереть, так оставьте, говорят, как памятник вашей удачливости на площади перед Советом. Не нытьём, так катаньем. Щас!

Тьфу ты, — сердито выругался он. — Твои зевки заразительны. Развалился тут, — недовольно проворчал он, лёгонько пнув кончиком сапога в ногу Димона. — Собирайся, лодырь! Пошли домой, а то ты тут последний остался. Все парни твои давно уже по домам смылись, а ты всё тут валяешься.

— А чё тогда раньше не пришёл? — снова широко, душераздирающе зевнул Димон. — Ждал чуть ли не до обеда.

— Хотел дать тебе время поспать, — улыбнулся Сидор. — Зная твою нелюбовь к ранним подъёмам и частоту посещения тебя тут твоими любимыми жёнами, решил рано не приходить.

— Тогда и не ругайся, — снова зевнул Димон. — Встаю, встаю, — сердито проворчал он, мгновенно заработав жёсткий тычок носком сапога. — Уже встал.

Такая камера шикарная, — недовольно проворчал он, подымая с постели свой кожушок и отряхивая его от прилипших травинок. — А ты меня отсюда гонишь. Никакой благодарности за натурную рекламу.

— Угу, — усмехнулся Сидор.

Заметив широкое горлышко крынки из-под молока на широкой скамье чуть в стороне от копны сена, прикрытое сверху кусочком расписной ткани, улыбнулся:

— И жёны твои, я вижу, своим вниманием тебя тут не обделяют. Заботятся.

Небось, дорвался, наконец-то до сладенького, после длительного-то воздержания.

— А то, — расплылся в счастливой улыбке Димон. — Теперь бы ещё на детишек поглядеть и всё, я счастлив.

— Тогда пошли, — подтолкнул его к двери Сидор. — Они тебя там ждут. А тут потом приберёмся.

Дома, дома, — поспешил успокоить он недоумённо взглянувшего на него Димона. — Все твои у нас сейчас дома. Ждут только тебя.

У нас с Беллой, — тут же с улыбкой уточнил он. — Готовят праздничный ужин по случаю долгожданного освобождения тюремного сидельца и героя года. Пшли! — пхнул он дружески его кулаком в спину. — Все, небось, заждались уже!

Звонкие звуки ударов металлической кувалды по металлу раздражали. Да и нормальному спокойному разговору сильно мешали. Отвлекали, напоминая своим звоном о не сбывшихся надеждах. К тому ж, здесь была Управа, центр города, здесь рядом жили уважаемые люди, в конце концов, которые хотели бы тишины и спокойствия, а не того, чтоб у тебя над ухом звенела и лязгала какая-то походная кузня с её шумом и гамом.

Попытка Головы города Косого Сильвестр Андреича отобрать у Димона Александровича новенький, словно только что с конвейера танкостроительного завода старый советский танк БТ-7 с треском провалилась. Единственно, что удалось, так это вытащить танк сюда, на площадь, всем на обозрение, как наглядное свидетельство учинённого там безобразия. Что в конечном итоге сработало против самого же Головы, и в плюс этой наглой компании, наглядно продемонстрировав всем удачливость этого самого Александровича и серьёзно подняв саму компанию в негласном списке богатеев города и удачливых поисковиков. Что уже совершенно не лезло ни в какие ворота.

Такой рекламы для этой шебутной компании Косому надо было меньше всего. Только вот в какой-то момент процесс вышел из под контроля, и дальше всё уже шло без его непосредственного участия, само собой, добавляя Сильвестр Андреичу лишь головной боли.

Стоящий возле окна своего кабинета, выходящего как раз на эту площадь, Голова левобережного города господин Косой, лишь недовольно морщился, слушая доносящийся с площади металлический лязг.

Разобранный до одной пустой коробки старый советский танк, в удивительно хорошем состоянии, быстро собирала из отдельных частей присланная недавно с заводов компании бригада, во главе с самими братьями Трошиными, не упустившими возможность покрасоваться на публике своими умениями. Танк собирались оснастить снятым с него ранее двигателем, и уже своим ходом отправить на литейный, для окончательной сборки, отладки и вооружения.

«Рекламная акция», как гордо заявил один из братьев — Богдан Трошин, в ответ на чей-то вопрос: «Зачем надо тратить дорогущее топливо, когда есть лошади и платформа, на которой его сюда дотащили? Сено же дешевле бензина»

Мало кому ещё вчера известный Димон, к которому теперь иначе как без отчества и не обращались, Дмитрий Александрович, Димон Александрович или просто Димон Счастливчик, в очередной раз притащил с того берега просто невероятные по стоимости трофеи, которые он, подумать только, силой вырвал из рук самих Подгорных князей. Да не просто так вырвал, а ещё и напакостил тем князьям так, что даже сюда в город докатились вести о зверствах княжеских карателей среди лагерной обслуги

А потом ещё в целости и сохранности безпрепятственно доставил эти трофеи сюда, домой. Через пограничные земли амазонок и кучу всяческих препятствий в виде других, жадных до чужого добра поисковиков.

Да ещё умудрился каким-то образом по пути договориться с амазонками, что те его через свои земли пропустили. А ещё и навалять звездюлей сунувшимся ему под руку трофейщикам. Что вообще уже ни в какие ворота не лезло, поскольку трофейщики относились к категории людей, которых лучше было вообще не трогать.

Этот же Димон, не только посмел, так ещё по слухам утопил, а частью и сжёг целых три их лодьи, одна из которых вооружена была ста миллиметровой огнестрельной гаубицей. Вот это уже совершенно не укладывалось в голове Сильвестр Андреича. Когда это Димон научился столь метко стрелять? Да ещё из гаубицы, снаряды к которым вообще зашкаливают по стоимости.

Но теперь всем в городе становилось кристально ясно, откуда появилось столь неоднозначное отношение амазонок именно к этой незаметной допреж компании, и их, удивлявшее многих, странно настойчивое требование к властям города хоть как-то прищемить им хвост.

Последний же из трофеев Александровича, который сейчас и собирали на площади кузнецы, вообще не лез ни в какие ворота. Причём в самом прямом смысле. Еле-еле пропихнули платформу с разобранным остовом танка сквозь южные крепостные ворота. А теперь, когда воротные категорически отказались пропускать её обратно, и чтоб заново частично не разбирать боковую кладку воротной башни, кузнецы и собирали ходовую часть танка. Чтоб дальше уже двигалась своим ходом. Всё ж по ширине не такой широкий как грузовая платформа.

Подойдя к окну, Голова, в какой уже раз за это утро раздражённо глянул на площадь. И хоть сквозь мутное оконное стекло мало что было видно, но и то, что он там рассмотрел, привело его буквально в ярость.

— «Мог бы и не смотреть, — раздражённо подумал Голова. — Браться Трошины, чтоб им … обоим…, — Голова на миг прижался пылающим лбом к холодному оконному стеклу, остужая обуревавшие его сейчас чувства.

Мерзавцы! Специально гремят, чтоб меня позлить. Знают, что не люблю этот их шум и лязг, вот и изгаляются».

Мысленно плюнув, Голова отошёл от окна. Смотри не смотри, а, как говорится: «По усам текло, а в рот не попало». И сколько не рви на собственной голове волосы, а присвоить этот танк уже не получится.

Димон — герой. Хуже того. Удачливый герой! А после того как и его друг, этот новоявленный барон Сидор вытащил своих сопляков рыцарей из-под Сатино-Татарского, при том ещё завалив тот вшивый городок тысячами трупов людоедов, любая попытка прижать эту компанию сейчас была обречена на провал. И пока они находились на гребне успеха и славы, трогать их было нельзя. Никто бы его просто не понял, и тут же возникла бы масса крайне неудобных, а главное, чреватых очень неприятными последствиями вопросов. Следовало выждать и лишь потом, попытаться что-нибудь придумать.

Впрочем, для того чтобы чего-то придумать, ждать совсем не стоило. А то ведь потом можно было и опоздать, как опоздал он с этим проклятым танком. Сразу, когда мог, пока не ударили морозы и не запечатали платформу с танком в земле, не утащил его к себе: на хутор, а потом сразу на границу, откуда его хрен уже вытащишь обратно. Много чего можно придумать. Вот теперь и приходится расхлёбывать, а заодно и слушать этот металлический лязг, с которым братья Трошины собирают свой трофей.

— Любуешься? — раздался над ухом холодный голос Силы Савельича. — Зря. Что с воза упало, то пропало. Лучше подумай вот о чём. Ходят упорные слухи, что такое место, где Александрович разжился своим богатством, не одно такое есть. Конечно, другим местам до Торфяного плато далеко, но нам ведь многого и не надо. Один, два подобных танка, десяток, другой пневматических пулемётных систем, чтоб сильно на патроны не тратиться, и на границе с ящерами на многие годы тишина и спокойствие.

Можно спокойно осваивать пустынные приграничные земли, брошенные из-за постоянных набегов подгорных.

А чернозёмы там! — мечтательно закатил он глаза к потолку. — Сам сорок — минимум. А то и все триста!

И в этом свете вся наша возня с механическими мастерскими и с Кондратом яйца выеденного не стоит. В крайнем случае, пулемёты можно купить и у того же Сидора, если уж припрёт. Хрен бы с ним.

Князья Подгорные вместе с имперскими ящерами показали ясный путь, куда надо прикладывать усилия. Тем более что от нас, собственно ничего и не требуется. Определить только место выброса овеществлённой материи из другого мира и знай себе собирай. Что танки, что самолёты, что вообще всякую разную технику. Да хотя бы просто металл, который там даром ржавеет, не принося пользы. А это не есть хорошо.

Задумавшись на миг, недовольно поморщился, явно вдруг вспомнив что-то неприятное.

— Плохо только что всё оно, по словам компанейских егерей, обычно бывает в каком-то непотребном виде. Мало чего целого можно извлечь, — с сожалением цокнул он языком. — Так что с мастерскими я, пожалуй, погорячился. Нет, без них мы не обойдёмся, — с сожалением констатировал он. — А жаль. Будь иначе, я бы от этих вериг давно бы избавился.

Так что, было б неплохо и нам самим такое богатое место поискать. Сколько бы деньжищ сэкономили. У нас же этих болот кругом, тысячи и тысячи десятин в тайге. Наверняка, что-то, подобное этому Плато, можно отыскать.

— Можно подумать, — задумчиво бросил Голова. — И почему раньше не искали, — с силой ударил он кулаком по оконному подоконнику.

— Потому что подобное даже в голову не приходило, — раздражённо отозвался Староста.

Отвернувшись от окна, Голова постарался больше не прислушиваться к звонким ударам кузнечного молота с площади и регулярно перекрывающей звон металла матерщине, с которой братья кузнецы весело разговаривали друг с другом.

И если в самом начале, несколько дней назад в их речи ещё попадались отдельные приличные слова, то теперь не было ни одного. Что-то у них там не заладилось с самого начала, и теперь иначе как матом они между собой и не разговаривали.

— Слухов много ходит, да что нам с того. Вон он, — кивнул Голова в сторону окна. — Без всяких слухов. Пошёл наобум, куда глаза глядят, и привёз. А заодно и пощипал князей Подгорных. И трофейщикам плюху кинул, и амазонкам. Всем! Всех ублаготворил, сволочь такая, — тихо буркнул под конец, медленно успокаиваясь, Голова.

В результате теперь к этому барону народ в очередь стоит, чтоб тот, хоть один бы трактор продал кому-либо. А если не продаст, так чтоб хоть сдал в аренду на время сева.

Теперь этот липовый барон носится с какой-то Машино Тракторной Станцией и обещает всем золотые горы. А те дураки и рады радоваться.

— Почему к барону? — вяло полюбопытствовал Сила. — Почему не к самому Димону? Он же кажется, нашёл, он же доставил, он…

— А вот это ты у них сам спроси, — зло огрызнулся Голова. — А потом мне расскажешь, куда и какими словами они тебя пошлют. Поздно теперь у них что-либо спрашивать, — мрачно констатировал он. — Тот или этот? И кто у них чем заправляет и почему. Теперь любое обращение к ним нарывается на жёсткий отказ. Любое, самое невинное, — ещё более мрачно проворчал он. — Славно мы им враги лютые.

А барон этот…. У-у-у, гадюка.

Голова замолчал, каким-то бездумным, остановившимся взглядом глядя прямо перед собой куда-то в стену.

— Барон не так прост, оказался, — задумчиво пробормотал Голова. — Слишком много знает. Или о слишком многом догадывается, что тоже не очень хорошо.

Так прямо и заявил, в глаза, что ему не нравится вся эта история с рыцарством и с Сатино. Ишь ты. Не нравится ему, видите ли. Цаца, какая, — сердито буркнул Голова, прижавшись лбом к холодному стеклу. — Но, откуда он мог знать? — задумчиво, едва, слышно проговорил он. — И знает ли? Или это его догадки? Неужто, стуканул кто из своих?

И ты что угодно можешь мне говорить, но Сидор в тот момент не шутил, — хмыкнул задумчиво Голова. — Совсем не шутил. Видел бы ты его глаза. Да-а, неприятным человеком может быть наш тихоня Сидор. Когда хочет и если захочет. Хм, интересно-то как, — ещё более задумчиво, совсем тихо пробормотал он себе под нос. — Какие интересные грани характера открываются у прежде знакомых, казалось бы людей.

— Точнее будет сказать, борзым стал наш барон, — согласно кивнул Сила, не обращая внимания на тихое бормотание друга. — А ещё точнее, что здесь торчат прелестные ушки его красавицы жены. Вот где следует искать истоки его смелости. Перед ней рисуется, влюблённый павлин, стараясь казаться значительней, чем есть на самом деле. Но ничего, пару раз нарвётся, очень скоро это пройдёт. И мы ему в этом поможем.

— Думаешь? — с сомнением посмотрел на него Голова.

— А то, — вдруг тонко улыбнулся Сила. — Другие расшибали лбы, а мы добивались того, что надо нам.

— Считай. Договор с амазонками выполнен, и они полностью удовлетворены итогами операции под Сатино-Татарским. Более того. Говорят, что сами они ни о чём подобном и помыслить ранее не могли. Честно признались, надеялись, что мы слегка только пошумим на границе, и на том всё успокоится. А на то, чтобы разрушить такую мощную крепость, да при том ещё уничтожить десятитысячный гарнизон…

— Сколько? — неподдельно изумившись, перебил Силу Голова. — Да там было то всего лишь три тыщи. Или даже около трёх. И не регулярных пограничных войск, а какого-то случайно оказавшегося там сброда из ополчения, запертого в крепости внезапно подошедшими рыцарями.

Хотят считать десять — пусть так и считают, — улыбнулся понятливо Староста. — Тем не менее, они впечатлены. И уверены, что помощи с нашего берега правобережные людоеды на фронте не получат. Это теперь точно.

Ящеры заняты восстановлением уничтоженной крепости и ликвидацией последствий Корнеевского Ледового похода. И в ближайший год ни к нам, ни на правый берег уж точно не сунутся. Что нам и требовалось.

А что отношения с Сидором и их компанией в очередной раз испортили, так и что с того, — безразлично пожал он плечами. — И раньше-то они были не слишком тёплые. Да и кто такой этот барон? Землянин! Всего лишь землянин.

Иногда удачливый, в большинстве случаев — не очень. Выкинь из головы и сосредоточься на насущных делах.

Главное, что с амазонками мы в полном расчёте и нам с тобой это ничего не стоило. Теперь можно спокойно заняться другими делами.

— Спокойно? — тихо переспросил Голова, бросив на друга жёсткий, скептический взгляд. — Странно, что ты так думаешь, Сила. Странно. Мне, например, так не кажется. Аукнется нам ещё это Сатино, попомни моё слово. Аукнется.

Помолчав, как-то нехотя, словно не зная как сказать, неожиданно тихо проговорил:

— Татары зашевелились, — повернувшись к Силе, настороженно глянул на него. — Чуешь, чем это нам грозит? Надеюсь, ты согласишься со мной, что возрождённое Сатинское ханство у нас под боком нам и даром не сдалось. Хоть они и добрые соседи всегда нам были, и в борьбе с ящерами нам очень крепко помогали, но…

Поглядев, молча на внимательно наблюдавшего за ним товарища, хищно ухмыльнулся.

— Зачем нам рядом под боком конкуренты? — медленно и веско, словно припечатал Голова. — Возродится ханство, половина наших нынешних работников туда обратно к себе сбежит. Чай у нас не крепостное право, как у низовых баронов, силой не удержишь. А татары они… такие…, — с многозначительным видом покрутил он растопыренной пятернёй у виска. — Непоседливый народец, деловой. Да и выше по Лонгаре ханство их ранее расположено было. Возродятся, считай что все сливки с транзитных грузов из Империи первыми снимать будут.

— А оно нам надо?

— Что-то конкретное? — тихо спросил Сила.

— Видели тут, одного, недавно, — отвернувшись к окну, зло прошипел Голова. — Один из наследничков последнего хана, будь проклята его плодовитость и шесть законных жён, не считая, десятка наложниц. И прочих, прочих, прочих, падких на героев красавиц.

Да, — мрачно протянул он. — Кобелина был знатный, последний Сатинский хан. Доставит нам теперь хлопот его многочисленное потомство. Он ведь не только кобелячил, он ещё и воином знатным был. Слава его по всей Лонгаре гремела. И если б не предательство ближников, то и мы б сегодня не были на переднем краю борьбы с ящером, а спокойно бы отсиживались за спиной ханства.

Правда, и такого прироста и в землях, и людях не было бы, — задумчиво пробормотал Голова себе под нос. — Так что, неизвестно ещё, что лучше.

А детки его, не к ночи будь помянуты, не далеко от папочки ушли, а кое-кто из них уже и от прадедушки. Время бежит.

Ну, Сидор, — не сдержавшись, Голова с силой двинул кулаком по оконной раме. Толстое литое стекло гулко протестующе загудело, грозя посыпаться мелкими осколками.

Заставь дурака Богу молиться, так он весь лоб расшибёт. Ну нахрена ему было нужно это Сатино? Нахрена он взял это проклятое Сатино-Татарское? Да ещё за пол дня, сходу. Как мы теперь в глазах всего Левобережья выглядим? Как?

Как обманщики? Как слабаки? Как кто? — сердито повернулся он к Силе.

— Как серьёзная военная сила, способная решить все поставленные перед ней задачи, — медленно и веско проговорил Сила, глядя прямо в глаза Головы. — И, думаю, эту удачу со штурмом нам надо всячески обыграть, запросив от Территориального Совета ещё дополнительной денежной помощи. Видите, мол, денежки-то ваши, выделенные нам на переоснащение и обучение городского войска, не пропали даром. Дали немного — и вот вам результат. Уже есть. Дадите больше — результат будет ещё лучше.

У нас, мол, вообще — крайне серьёзно подошли к данному вопросу. Вот, недавно конкурс провели на разработку эффективных образцов дешёвого пневматического оружия. Есть результат.

И предъявить есть что. Есть уже готовые действующие образцы. Вкладывайся в производство и оснащай хоть армию. И вообще, в городе промышленность на подъёме. Одна только выплавка стали и чугуна за последний год увеличилась чуть ли не втрое. И это — не голословные заявки, это фактический факт.

И вообще, мы уже местами даже в наступление перешли. Великую цепь озёр в предгорьях освободили.

— Угу, — сразу потеряв интерес, Голова отвернулся к окну. — Ты вот это, последнее, на счёт озёр, даже подумать, а не то что сказать, не смей. Тут же наведут справки и окажемся мы с тобой в дураках.

Этого проныру Сидора с его компанией не сегодня, так завтра вытолкают оттуда взашей, к гадалке не ходи. По сведениям от проверенных лиц, они туда уже чуть ли не каждый день десятками ящиков пульки свои к пулемётам отправляют. Представляешь, какие у них там бушуют баталии с подгорными.

Не ящиками! Не один, два ящика, — со значением поднял Голова вверх указательный палей. — Десятками ящиков! В день!

Расшевелил он муравейник верховых племён подгорных. Расшевелил! Дурак! Теперь его уже в покое не оставят.

— Вот и нам хорошо, — согласно кивнул головой Сила. — Пусть занимается своими болотами, то есть — озёрами, и своей оттуда рыбой. А в город пусть не суётся. Нам одно его взятие Сатино, совсем нам не нужное, столько хлопот принесло, сколько за десять лет до того не приносило.

Беспокойная компания, — тяжело вздохнул он.

Надо! Надо их крепко чем-нибудь занять там, на озёрах. Чтоб у них и мыслей не было соваться, куда им не след, и особенно в городскую политику. А то ишь чего удумали. Шалить! Крепости не нужные штурмом брать. Кто, спрашивается, их о том просил…

— Да-а-а, — согласно протянул Голова. — Столь беспокойную копанию, сующую нос в чужие дела, надо срочно чем-то занять. Чем-то таким важным, чтоб под ногами не мешались.

Сила, — повернулся он к товарищу. — А что ты думаешь по поводу идеи возрождения баронства Вехи? Не кажется ли тебе, что бароны де Вехтор зажились в нашем городе и им пора бы отсюда съехать?

— Не кажется, — равнодушно зевнул Староста. — Совсем не кажется. Более того. Я уверен, что если мы только попытаемся выпереть баронессу из города, у нас будут проблемы. И не с кем-либо, а с Территориальным Советом. У того явно ставки сделаны на эту баронессу. Так, как её облизывает Ведун, и слепому станет понятно, что у того на неё особые виды. Поссоримся с Ведуном, не видать нам денег на перевооружение как своих ушей. Да и прочие денежные программы помощи пограничному городу резко обрежут. Сволочь он та ещё, ты ж сам знаешь. Не простит он, вмешайся мы в его игру.

Так что, придётся выбирать. Или баронесса, или деньги. По мне — так лучше деньги, а с соплюшкой этой — так и хрен бы с ней. Пусть живёт. В конце концов она нам много беспокойства не доставляет, а прибыток есть. Как ни крути, а денег она в город много принесла. И полагаю, ещё не меньше принесёт. Одни эти её рекруты из маркитантского обоза чего уже стоят. Не менее полумиллиона золотом к рукам наших ремесленных гильдий прилипло, а чрез них и к нам. А впереди ещё учить их и учить.

Нет, — медленно покачал Сила головой. — Моё мнение — их не трогать. Ни баронессу, ни этого её муженька шустрого. Пока, по крайней мере. Пока досуха не выдоим, — зловеще усмехнулся он. — Пока есть от них польза.

И не забывай про шум на площади, — кивнул он в сторону окна, откуда до них доносился мат и звуки ударов по металлу. — Ни танк, ни трактора, ни моторы отобрать у этой компании пока не получилось. А вот потом…, — многозначительно ухмыльнулся он.

В конце концов, в чьих руках власть — тот и прав. Всегда! Не так ли, дружище?

Сила Савельевич Худой, Староста левобережного города Старый Ключ, тихо рассмеялся над своей незамысловатой шуткой.

— Всё потом, — едва слышно повторил он.

Когда утихнет поднятый ими шум с ограблением Подгорного князя с имперскими ящерами, вот тогда можно будет снова вернуться к обсуждению столь пикантного вопроса, где место этого танка. На каком участке границы он должен нести службу? И кто будет распоряжаться столь важным для города грозным оружием.

Кто б ещё полгода назад сказал мне, что я буду вполне серьёзно рассматривать вопрос об использовании такой бесполезной вещи как танк, никогда б не поверил. А вот, поди ж ты. Как всё меняется, прямо на глазах…

Сила Савельич, словно не веря сам себе, с недоумённой миной на лице медленно покачал головой.

Глава 2. Люди и нелюди

Возвращение в лагерь своего отряда на озёрах, давно ставший привычным, родным местом сбора всех своих и отдыха, Илона Бережная представляла себе совсем не так. С грандиозной победой, с кучей трофеев и щедрой денежной премией, выписанной довольно прижимистыми землянами, её встречать должны были совершенно иным образом.

Сегодня никто не бежал к воротам острожка и не встречал.

Впрочем, ничего особого она не ожидала. Так, по мелочи, встретить по товарищески, вместе отметить первый, действительно серьёзный успех. Повеселиться. Ведь вернулись же с победой.

Увы и ах.

В отличие от прошлого, на этот раз всё было не так.

Раньше, когда они здорово надирали задницы подгорным, все искренне радовались их возвращению. Теперь же… Судя хотя бы по тому, какое в лагере царило уныние и мрачная атмосфера, за время их отсутствия здесь действительно произошло что-то серьёзное…

Игрена только тут поняла, что всё это время так её беспокоило. Тишина. И странное какое-то равнодушие на лицах встречавших, больше напоминающее лица на похоронах близких. И эта разлитая в атмосфере воинского лагеря амазонок равнодушная обречённость. Ничем не напоминающая атмосферу недавно покинутого ими лагеря егерей под стенами литейного завода землян, где они все вместе пышно отмечали победу.

— «Какое разительное отличие между нами и ими, — угрюмо думала амазонка, наблюдая за вяло перемещающимися по лагерю подругами. — Там Праздник Победы. Здесь — уныние и разброд. И физически ощущаемая обречённость.»

- Ну и что у нас произошло такого, что вы все ходите словно в воду опущенные, — сердито схватила она за руку Кары.

Три недели нас не было дома и такие потрясающие изменения? Что произошло?

— Сразу после вашего ухода, ящеры перерезали дорогу на золотой прииск. И пять дней после того мы не имели оттуда вестей. Что там происходило — было неизвестно. Посланные отряды обратно не возвращались, словно камни, брошенные в воду. Имперцы, когда к ним обратились за помощью, отсылали к барону.

— Потом, собрали всех кого можно и прорвались.

— Лучше б мы этого не видели, — тихо и обречённо проговорила она. — От двух сотен наших девочек и полусотни егерей — ни-ко-го. Одними костями обглоданными весь шахтный ствол забит. И десятки распятых на крестах рабочих ящеров.

— Всё потеряно, — тихо проговорила Кара. — Всё! Рудник разгромлен. Месячная добыча золота пропала.

— Потом правда, нашлось в дальней долине, где в рабских бараках забаррикадировались остатки гарнизона и отбивали наседавших ящеров.

И пропало наше золото, — вдруг как-то устало и обречённо проговорила Кара. — Всё! Всё пропало.

— Как всё? — схватилась за сердце Илона.

— Всё, значит всё, — тихо, на грани слышимости повторила Кара. — Вот, что мы смогли восстановить по следам. Ящеры мелкими группами по три, пять особей просочились вглубь озёр, тихо обошли все наши посты и секреты, сосредоточились возле рудника и одним ударом попытались взять его. На рассвете, когда охрана уже расслабилась перед общей побудкой.

Не зря было то затишье перед вашим отбытием, Илона. Ох, не зря. Людоеды готовились.

А вот девочки наши зря расслабились, — с горечью сказала Кара. — Привыкли что там, ближе к горам, ящеров давно уже не было, вроде бы как всё успокоилось. Думали, что ящеры окончательно оставили тот край. Как бы ни так.

Новый ящер пошёл, совсем другой. Злой, умный, хитрый. Этот новый понимает, что собой представляет золото и зачем оно нужно.

— Хватит причитать, — зло оборвала подругу Илона. — Дело говори! Коротко и по существу!

— Дело? — тихо проговорила Кара, поднимая на неё тяжёлый взгляд. — Хорошо, будет тебе дело. Слушай.

Ящеры с налёту взяли золотой рудник. И к ним в плен попало много наших. Практически все кто был тогда на руднике. Вся смена. Двести человек из двухсот сорока. И среди них оказались трое наших, их тех, кто знал про затопленное золото. По моему мнению, подгорные пытками вытянули потребные им сведения, а потом, вытащив золото со дна, распяли на том месте всех троих. Вопрос — почему?

Что почему? — растерянно глянула на неё Илона.

— Почему забрали золото? — подняла на неё смурной взгляд Кара, — Почему на берегу остались поломанные корзины и груды камней, с которыми те ныряли под воду, а следов пиршества по случаю такой добычи, как обычно, они не устроили. Почему распяли, а не съели? Странно это, — вдруг задумчиво проговорила Кара. — Очень странно. Они же их даже есть не стали, словно побрезговали. Почему? Ведь время у них было. Возможности были. На их территориях племён, как недавно узнали от пленных, введено жёсткое нормирование питания. Из-за вашего рейда по их землям, между прочим, и из-за сожженных хлебных запасов.

А тут, бросить столько мяса? Очень странно, — ещё более нахмурилась Кара, явно не понимая столь необычного и непонятного поведения ящеров. — Раньше за подгорными людоедами подобного не водилось, — медленно и задумчиво проговорила она. — И ещё. Откуда такая странная тяга к золоту?

Зачем ящерам золото? Раньше оно им было не нужно.

— Что ты хочешь этим сказать? — вдруг насторожилась Илона.

— Только то, что нашим соседям людоедам неожиданно потребовалось золото. Много золота. Чего раньше никогда не было. А зачем? — чуть наклонив голову к правому плечу, Кара внимательно смотрела на подругу.

Кроме как использовать украденное у нас золото на покупку оружия, ничего в голову не приходит, — вдруг неожиданно чётким, ясным голосом проговорила Илона, глядя прямо в пылающие яростью глаза Кары.

— У нас проблемы, подруга, серьёзные проблемы.

— Что ты имеешь в виду? — тихо проговорила Кара, в упор, глядя на неё. — Вижу, что не про золото.

— Да! — резко, с едва слышимой ноткой раздражения бросила Илона. — Я не про золото. Я про то, чем нас встретило Сатино при штурме ледяных валов городка.

Я про пулемёты, — вдруг совсем тихо проговорила она. — Я про крепостные крупнокалиберные пулемёты, которыми в пять минут была расстреляна вся третья сотня.

— И что? — непонимающе глянула на неё Кара.

— Золото — пулемёты. Пулемёты — золото. Не видишь связи? — совсем тихо проговорила Илона. — А теперь — думай, Кара, думай.

Молодых сопляков рыцарей вдруг ни с того, ни с сего натравливают на штурм Сатино-Татарского — крупнейший и мощнейший оборонительный центр верховий Чернореченского оборонительного региона. Сопляков, за которых, тем не менее, несёт ответственность наша поречная ведьма, наша баронесса Изабелла де Вехтор. И она, понимая, что этих сопляков посылают на убой, вынуждает своего мужа ввязаться в их спасение.

Как их можно было спасти? Одним только способом. Самим взять штурмом Сатино-Татарское. Иначе никак.

То, что сами эти сопляки и не собирались штурмовать ту крепость — дело десятое. И в данном случае ничего для нас не значит.

А значит то, что просчитывалось влёт. Барон, в угоду любимой жене снимает с озёр три тысячи своих и так не многочисленных бойцов, и отправляется сам спасать этих молодых дураков. И тем подставляет и нас, и собственные транспортные маршруты по доставке руды и угля на свои заводы, и сами рудники и заводы под удар

И в ослабленное место тут же наносится жестокий удар подгорных. Нас отбрасывает практически к самим горам. Мы теряем половину озёр. И людоеды получают практически прямой доступ к золотому руднику.

Они знали. Они знали, что у нас там есть золотой рудник. Знали куда и зачем бить и заранее готовились.

— Значит — вся история со штурмом Сатино имела целью одно — максимально ослабить поречную ведьму. Вывести с озёр максимально возможное войско, подставить его под удар и постараться уничтожить. В данном случае — силами ящеров.

— Не зря, ой, не зря ящеры за нами так упорно там гонялись.

— Смотри что получается. Нас ждали возле Сатино. В крепости сидело в засаде три тысячи ящеров. Они явно ждали нас. И то, что мы подойдём с другой стороны, с востока — было для них полнейшей неожиданностью.

Что вокруг происходит, — схватилась Кара за голову. — Великие Тайны Герцогского Двора.

Надо сказать баронессе, — вдруг подняла она на Илону горящие лихорадочным блеском глаза. — Про наличие у нас золотого рудника, похоже, известно уже не только нам, но и нашим врагам. Надо что-то срочно делать.

— Надо, — согласно кивнула головой Илона. — Но перед тем ещё более надо тщательно восстановить всю картину произошедшего. Я пока что видела один лишь наш золотой рудник. А что с другими? Что с угольной шахтой? Что с медным и железным рудниками? Разберёмся — будем докладывать, — подняла она смурной взгляд на подругу.

Молчишь, — тихо проговорила она. — Тогда всё понятно. Золото тебе глаза застило. И потеряв его, ты забыла про остальные свои обязанности.

Кара, — медленно покачала она головой, — на одном золоте свет клином не сошёлся.

Вот теперь многое становится на свои места, — едва слышно пробормотала она. — Всё, давай ложиться спать. Завтра с утра поедем на место. Сама своими глазами посмотришь, чтоб было что сказать баронессе. А то спросит, тебе и сказать нечего. Нехорошо будет.

Густой рассветный туман, для этого времени года очень необычной оттепели скрадывал все звуки. И о том, что кто-то здесь что-то происходит, можно было догадаться лишь по необычному, странно равномерному сотрясению почвы.

Седловина пологого чёрного склона голого безлесного холма, покато спускающегося к реке, вдруг словно ожила, и из густого тумана в предрассветных сумерках выступила голова бегущей равномерной экономичной трусцой длинной колонны.

Плотные ровные ряды высоких, закованных в толстую чёрную кожу подгорных ящеров, очень характерной внешности, неторопливым равномерным бегом двигались по седловине, скрытые с обеих сторон высокими откосами холмов.

Такой экономной, равномерной трусцой тренированному бойцу можно было пробежать более сотни вёрст и в конце вступить в бой.

Головная колонна Чёрного легиона выступила из тумана.

— Опоздали, — глухо проворчал Гур дуа де Сан, командир волчьей бригады особого Чёрного легиона пограничной стражи подгорных людоедов. — Опоздали, — тихо проговорил он.

Серая кожа его носа, крупного с широко вывороченными наружу большими ноздрями нервно дёрнулась, словно принюхиваясь к разлитым в округе тошнотворным запахам горелого мяса, и лицо тысячника перекосила злая гримаса.

— Пахнет горелой ящеровой шкурой, — глухо повторил он.

— Похоже, — откликнулся из-за спины Тур дуа де Соха его ординарец.

Племянник его сестры, недавно приближенный им к себе для решения кое-каких семейных проблем.

— Точно, — лицо Тур дуа де Саха нервно дёрнулось, ловя широкими, вывернутыми наружу ноздрями хорошо знакомый запах. — Нанюхались за прошедшие недели, — зло проворчал он. — Знакомо, — едва слышно повторил он.

— Отряд, стой, — скомандовал Гур, не повышая голоса. И длинная, равномерно двигающаяся за его спиной колонна ящеров вмиг застыла монолитным камнем и тут же напряглась, готовая вновь взорваться неостановимым слитным движением.

— Тур, — повернул командир голову к сотнику. — Мы — здесь, ты — туда. Проверить что и как. Почему пахнет. Доклад через час.

— Всем отдыхать, — не глядя, бросил он за спину. — Время — один час.

Менее чем через час перед командиром волчьей бригады стоял тот же сотник и докладывал. Утренний туман ещё не рассеялся, и в тяжёлой предрассветной сырости слова разведчика звучали глухо и довольно невнятно. Что, тем не менее, не меняло их страшной сути.

— Опоздали. Опять опоздали. Крепости больше нет. И всё, как мы и думали. Они взяли крепость и сожгли весь гарнизон. Живьём. Мы опять опоздали.

— Кто? — тихо рыкнул командир.

— Или рыцари, или наши беглецы. Сразу не разберёшь. Ушли прошлым вечером, а в лагере, за имитацией земляного вала остался небольшой заслон, непонятно что тут делающий и чем занятый. Голов с полторы сотни. Можно брать голыми руками прям сейчас. Даже часовых не выставили, идиоты, словно они тут на отдыхе, а не на войне.

Надо брать, — с нажимом повторил сотник. — Сейчас, пока не проснулись.

— Когда-нибудь твои советы выйдут тебе боком, — неприятно улыбнулся ящер, оскалив крупные желтоватые зубы. — Ты стал забываться, сотник.

— Это значит, что мне давно пора дать свою сотню, а не держать при себе, как любимую игрушку, — не менее злобно оскалился в ответ сотник. — Я — боевой офицер, а ты меня держишь на подхвате, словно я ни на что стоящее не годный старик.

— Я обещал твоей матери, что ты останешься жив.

— Это не значит, что я должен быть всё время при тебе на подхвате и прятаться за твою спину, — зашипел разъярённой ящерицей в ответ сотник.

— Ладно, — отступил командир волчьей бригады. — Согласен. Ты можешь много большее, чем просто быть на подхвате. Поэтому, бери мою отдельную сотню и принеси мне головы оставшихся в лагере рыцарей. Посмотрим, чему тебя учили и что у тебя получится. И чтоб ни один не ушёл.

— Я тебя буду ждать, — со смешком кинул он обещание в спину заспешившего в туман сотника. — Племянничек, — едва слышно, с внезапно прорезавшейся ненавистью прошипел он вслед.

Мерзкий ублюдок, прижитый его сестрой от какого-то коренного имперца в рамках имперской программы генетических коррекций, был его старой и давней занозой. От которой он никак не мог избавиться.

Сколько ни пытался избыть его, тот оказался на удивление крепок и живуч. Другой бы на его месте давно уж сдох бы, этот же не только умудрился выжить, но и сумел серьёзно подняться в воинском звании.

Пришлось перехватывать вожжи и приблизить слишком удачливого племянника к себе, чтоб не позволить тому и дальше подниматься. Новые роды подгорных ему бы такого не простили. Укоренившиеся в Империи первые поколения изменённых новую помесь мягко говоря не любили, всячески препятствую и так уже практически свёрнутым работам по генетике.

И если с другими такими же хвосты уже подчистили, то с этим сотником никак не получалось. Никак не удавалось избавиться от него старыми, испытанными способами. И каждый день тот своим видом напоминал ему о позоре его сестры, по своей воле связавшейся с презренным старым имперцем.

Даже сама крепкая стать его, рослая и гибкая, предмет воздыханий многих красоток из племени, не вызывала в Гур дуа де Сане ничего кроме ненависти. Ненависти к удачливости, уму и телесной силе племянника, даже на фоне остальных выделяющихся недюжинной силой ублюдков.

Плотный сырой туман скрыл все звуки, и до спешащего сотника не донеслось ничего. Впрочем, тому и не надо было что-либо слышать. О том, как «любит» его родной дядюшка, тот наверняка был прекрасно осведомлён, чай не слепой. И иллюзий на счёт себя и своего будущего не питал совершенно. Своей сотни ему ещё долго было не видать.

По крайней мере, до тех пор, пока эта старая подлая ящерица дядюшка будет жив.

— «Пока», — пугливой ящерицей пронеслась в голове у сотника быстрая мысль, и тут же сгинула, испуганная открывшейся перспективой. Но где-то на краю сознания след всё же остался. Сотник не собирался долго бегать у родного дяди на подхвате. И если ему не давали случая развернуться, то можно было такой случай и самому организовать.

И компания тех землян, за которыми столь безуспешно последний месяц гонялся по полям и лесам его родной дядя, на сей счёт подходила идеально. Тем более что и выходы на неё кое-какие имелись. Тайные. О которых будущей их жертве знать совсем не обязательно было.

Ободрённый подобными соображениями, молодой сотник резво затрусил по поручению своего командира. Задерживаться не стоило. А то все великие планы так навеки могли и остаться… планами.

Отправку себя, любимого в дальний секрет, сотник рыцарского войска мелкопоместный шляхтич Ртища Смирнов с самого начала воспринял правильно. Как знак от его нового командира барона Гонзаго де Труа, что возиться с ним и терпеть его, надоевшие всем выходки, никто больше не будет. И что для начала его просто убрали с глаз долой, а вот когда он вернётся, с ним разговор уже будет особый, другой.

Это настолько ясно читалось в глазах барона, что Ртища с командиром даже спорить не стал, поняв что это бесполезно. Он понимал, что всех в лагере он откровенно достал своим нытьём. Только вот сам Ртища никак не мог того понять, почему его искреннее возмущение царящими в лагере нравами и порядками, откровенным разгильдяйством, все принимают за нытьё.

Как же он себя ругал все последние недели, что вступил в отряд этого барона и принёс ему присягу. Теперь он не мог уйти сразу, как только разобрался, под чьё руководство попал. Потому что, как всякий порядочный человек, взявший деньги, должен был их в первую очередь вернуть, и лишь потом он мог бы быть свободен. А пока что, раз ты нанялся, то будь любезен исполнять то, что тебе велит командир. Воинский отряд тем и отличается от любой банды, что здесь все подчиняются одному военачальнику, а не делают, всяк, что хочет. И существует такое понятие как воинская дисциплина.

Только вот понятие воинской дисциплины не распространялось на язык. И Ртища, возмущённый царящими в отряде порядками, сдерживать его не собирался. Да и кто бы ему запретил. Он, Ртища Дмитриевич Смирнов, младший сын самого Старосты всего Глушанского застянка Дмитрия Семёновича Смирнова, — природный поречный шляхтич из древнего уважаемого рода. А что род его поиздержался за прошедшее время и один из его представителей вынужден наниматься к другому, не менее знатному дворянину, так это ещё не значит, что можно так нагло затыкать ему рот или, что он ничего не понимает в высоком воинском искусстве.

— Поболе иных прочих, — едва слышно раздражённо проворчал он.

— Что? — донеслось с правой стороны.

— Ничего, — сердито покосился Ртища в ту сторону. — Цыц! — едва слышно цыкнул он на разговорившегося что-то пацана. — Приказа открывать рот не было.

— «Вот ещё навязалось убоище мне на шею, — недовольно подумал он, глядя на смущённо втянувшего голову в плечи худенького паренька рядом с собой. — Сунули ему под начало тройку сопляков, таких же, как вот этот, обозвали кнехтами, и отправили вместе с ним в дальний секрет».

Впрочем, Ртища ясно понимал, что был откровенно не прав. Трое приданных под его начало мальчишек, это можно было рассматривать как знак уважения к его профессионализму, чтобы он там себе не говорил. А то, что парней назвали кнехтами, а не новиками, так и что. Род барона Гонзаго был из иностранцев. Хоть и богатых, но иностранцев. То ли испанцев, то ли вообще англов. То ли ещё из кого. Да и о том, как кого называть, Ртища не задумывался. Не его это были люди, так что задумываться о том, как и почему называют людей чуждым именем, ему было всё равно.

Сердце вдруг заныло непонятно с чего, видать от жалости к самому себе и к своей несчастной судьбе, развернувшейся к нему таким задом, и Ртища погрузился в приятные воспоминания.

Плотный сырой туман, в двух шагах, где не было видно ничего, мягко лёг ему на плечи, скрывая все звуки. Заметить что-либо в нём было совершенно невозможно, поэтому можно было пару минут и помечтать, тем не менее, краем уха вслушиваясь в глухие звуки предрассветного тумана.

— «Марфа», — вернулся он мыслями к прошедшим дням в городе.

Худенькая стройная фигурка ничем вроде не примечательной девчонки с окраины человеческого мира, дочка одного из местных богатеев, занимала последние дни все его мысли. Оттого он, наверное, и стал последнее время таким рассеянным, что заработал уже несколько нелицеприятных замечаний от своего нового командира.

— «Нет, зря он дал возможность этому напыщенному индюку барону Гонзаго подловить его на мелочах. Ведь знал же, что будет придираться, знал, но забыл основное правило солдата: „Не перечь командиру, особенно если тот глупый, напыщенный идиот“.

Вспоминать о том, что отец всегда ему повторял обязательное продолжение этой мудрости, не хотелось. Тот всегда говорил в таких случаях: „Никогда, никогда не служи под началом дурака. И сам погибнет, и тебя с собой утащит. Дурак на войне — опаснее врага. Дурак начальник — твой враг. А раз выпала такая кручина служить под началом дурака — всеми силами старайся быстрее избавиться от него. Любыми путями! Любыми, вплоть до физического устранения. Помни это сын. Ты у меня хоть и младший, и кроме сабли я не могу тебе ничего дать, но вот эту мудрость я в тебя вколочу, если понадобится, палками. Глядишь, тогда и жив останешься“.

Жаль, что он не вспомнил о тех словах отца, когда пришёл наниматься в отряд к барону. Но у него выхода тогда не было, поиздержался в дороге и, особенно на подарки своей девчонке. Но кто ж знал, что, барон окажется такой козёл. Что из всего воинского умения и духа у того за плечами лишь отцовское золото и чрезмерно завышенное самомнение. И о всей воинской науке он знает лишь одно, выражающееся в нескольких словах: „Я начальник — ты дурак. Ты начальник — я дурак“. И свято придерживался данного принципа, глядя в рот своим командирам. По отношению, к которым у самого Ртищи давно уже сложилось крайне негативное мнение.

Впрочем, своё собственное мнение он мог засунуть куда угодно. Он был — никто, и звали его — никак. И пока он полностью не вернёт полученный от барона полугодовой аванс жалованья, шесть золотых, безумную по всем раскладам сумму, или не отработает ее, он будет делать то, что ему прикажут.

Мысли, вильнув, снова вернулись к странному беспокоящему его чувству. Что происходит, откуда у него вдруг в груди возникло это странное сосущее чувство беспокойства, он никак не мог понять. Раз появившись, огонёк беспокойства всё больше и больше разгорался и Ртища уже не лежал спокойно, придаваясь своим мыслям, а, подняв над лёжкой голову, тревожно вслушивался в предутреннюю тишину.

— Что? Что, командир? — донёсся справа тихий шёпот кнехта.

— Тс-с-с, — медленно поднял Ртища палец, вслушиваясь в туман.

Что-то там происходило, только вот что — неясно.

— „Какое-то движение, едва заметно сотрясающее почву под ним“, — пришло вдруг ясное понимание.

Положив руку на землю, Юрка замер, вслушиваясь в свои чувства.

— Ждать здесь, не двигаться, — едва слышно, вдруг отдал он приказ. — Я быстро. Проверю что и как.

Не двигаться, — ещё более построжев, приказал он замершему в испуге салаге, глядящему на него широко раскрытыми от страха глазами.

„Вот же Бог послал помощничков, — раздражённо подумал он, беззвучно скользнув в туман. — Придётся теперь не только думать о том, как справиться со своей задачей, так ещё и присматривать за сопляками.

И кто таких необученных на войну берёт. Мало того что не знают каким местом хвататься за саблю, так ещё и каждого шороха боятся.

Одно хорошо, — вдруг усмехнулся он. — Двигаются по лесу бесшумно, всё-таки дети лесовиков, а не пахотная шантрапа из деревни. Хоть в этом-то барон Гонзаго оказался не таким дураком, как казался“.

Рыцарь замер, настороженно вслушиваясь в туман. Где-то здесь должен был быть выставленный им в сторону ещё один дополнительный секрет. Странно. Не чувствовалось никакого движения. А это для непривычных к неподвижности засад приданных ему пареньков было более чем странно.

Бесплотной тенью, двинувшись вновь, рыцарь замер.

— „Вот, старый выворотень, под которым был секрет. Где парни?“

Рукой Ртища осторожно тронул странно тёмное пятно на общем бело-сером фоне земли.

— „Кровь. Значит, предчувствия не обманули. Что-то кругом происходит. Ящеры, — пришло чёткое понимание. — Парням уже ничем не поможешь. Надо было слушать когда говорят. И если сказано, затаиться, то затаиться, а не делиться друг с другом мальчишескими секретами, радуясь, что вырвались из-под ока грозного командира.

— Дурачьё, — мысленно пожалел он пацанов. — Только вот теперь они никогда уже не поумнеют“.

Скользнув обратно назад, в сторону, откуда пришёл, парень какое-то время двигался беззвучно и вдруг замер. Что-то было не то. Не чувствовалось живого.

— „Так. И здесь отметились, — констатировал он, ещё более настораживаясь. — А вот Стёпа, кого я здесь оставил, не мог ни с кем говорить. И не мог своей неосторожностью выдать врагу место секрета. А раз парня уже нет в живых, значит… значит это не простые ящеры“.

Руки молодого рыцаря похолодели. Происходящее говорило лишь об одном, что он столкнулся с волчьей сотней пограничных ящеров, о деяниях которых он в этом городе Старый Ключ наслушался вдосталь. Только те умели так тихо действовать. Вырезать сторожевой пост без звука, так чтобы никто ничего не заметил, умели лишь знаменитые специалисты Чёрного легиона из волчьих стай. А раз так, то теперь охота пошла за ним.

Не поверят ящеры, что выставленный далеко в сторону от лагеря секрет состоял из одного лишь человека. Догадаются, что кто-то отсюда куда-то отлучился. Значит, будут его искать».

— «Ну что ж, — пришла холодная, мстительная мысль. — Играть в прятки со смертью можно ведь и вдвоём, — хищно усмехнулся парень. — Глядишь, и я кое-чему обучу таких знаменитых спецов из волчьей сотни».

Рассвет наёмный рыцарь барона Гонзаго де Труа встретил с целой кучей трофеев, состоящих из ушей, отрезанных с мёртвых голов ящеров. Ровно двенадцать штук украшало мерзко воняющую кровью ящеров короткую связку.

Можно было б конечно её и увеличить, больно уж слабоваты против него вышли знаменитые волчьи ящеры, да смысла в том Ртища Смирнов не видел. Это была не его война. И для него смысла в ней не было. Да и служить больше было некому.

Кончился барон Гонзаго де Труа этим утром. Допрыгался со своей безалаберностью. Даже постов в своём лагере не выставил на ночь. Козёл!

Тупого барона Ртище было не жалко. Но вот парней, что погибли из-за его тупости — жалко было до слёз. Неплохие ведь были парни. Им бы жить да жить, а оно вона как получилось. И всё из-за дурака командира. Прав был отец, сто раз прав, когда говорил что дурак командир твой враг. Тысячи раз прав. Этим туманным утром Ртища Смирнов в том окончательно убедился и теперь он никогда больше не будет тупо следовать раз кем-то установленным правилам. И ничем больше он барону Гонзаго не должен.

Деньги его семье вернёт. Заработает и вернёт. Деньги — это не служба. И раз взял, то долг надо отдавать. Только вот как зарабатывать эти деньги с этого дня решать будет только он сам. Всегда. И никакие принятые в обществе нормы и правила с этого дня ему не указ.

За глупость одного платят все. И он не хотел больше быть в этом числе.

А пока надо последний раз глянуть на их лагерь, проверить, все ли погибли и нельзя ли что сделать, и уходить. Уже очень скоро ящеры, занявшие Сатино, схватятся, что у них пропало два поисковых отряда. И уже серьёзно примутся за его поиски. Что-то вдруг у него появилась такая уверенность, что человека, тихо вырезавшего полные две связки поисковиков, в покое не оставят. А потому — надо срочно уходить, пока ещё есть время и возможность.

Осторожно выглянув из кустов, Ртища окинул внимательным взглядом лагерь подошедшего этим утром отряда ящеров. Увиденное ему очень не понравилось. Всё правильно. Действительно, Чёрный легион и волчьи сотни. Полторы тысячи легионеров — передовой отряд. Он вляпался по самые уши.

Точнее — не он, а барон Гонзаго. Говорили дураку, что надо со всеми возвращаться в город, а не кобениться, и не показывать какой ты, дурак, самостоятельный. А тот, козёл, не поверил. Ему лень, видите ли. Он, барон Гонзаго, дал, видите ли, слово, пока не выпьет всё захваченное с собой вино, с места не стронется.

— «Не стронулся, — с горечью подумал Ртища. — И теперь уже никогда не стронется».

Дурак, из-за чьей глупости погибло много хороших парней. Да и как погибло. Вырезали на рассвете сонных. Худшей смерти воину и не представишь.

— «Всё, хватит, — одёрнул парень сам себя. — Хватит предаваться пустым розмыслам».

Это была не его война. И здесь, ему было не место. Ящеров, как ни пытайся всех не убьёшь. Да и не надо. Ему не надо. А надо ему — уходить в город. Уже понятно — лодий амазонок, которые с таким нетерпением ждали рыцари, теперь уже точно не будет.

А значит надо возвращаться в город и попытаться там устроиться.

— «Что там говорили парни о словах барона де Вехтор, по поводу возможности найма к нему?» — попытался он вспомнить случайно подслушанный разговор.

— «Да и не только к нему».

Ртища аккуратно, чтоб не дрогнула ни одна ветка, сместился вглубь кустов. Всё здесь было сделано. Закинув за спину вещевой мешок со спрятанными там ушами убитых ящеров, Ртища осторожно, неторопясь двинулся прочь. Впереди был долгий опасный путь по пограничью. И чтоб добраться живым в город, к ожидающей его там возлюбленной, надо было хорошо постараться.

И парень собирался постараться изо всех сил. Потому как речь сейчас шла о его жизни.

О том, что девчонка, наверное, давно уже его забыла, выкинув из головы, как только тот пропал с глаз, он старался не думать. Чего голову забивать всякой глупостью. Это утро его многому научило. И проблемы юношеской любви в нём были далеко не самые важные.

Разбивать лагерь на пожарище ни одно нормальное живое существо никогда бы не стало. Впрочем, Гур дуа де Стан к таковым никогда не относился. Поэтому, комфорт от сна на тёплой, прогретой пожарищем земле у него заменил брезгливость, из-за которой любой другой ящер бы, никогда не остановился с ночёвкой на пожарище. Да ещё на таком, где сгорело несколько тысяч твоих соотечественников.

Однако, учитываю некоторую специфику подготовки волчьих сотен Чёрного Легиона, подобная тренировка на отучение от брезгливости его воинам не помешала бы. Да и спать на тёплой земле, всяко лучше, чем на стылой. Поздняя осень, что ни говори. А обозы, как всегда отстали.

— «Чёртов барон, — поднялось в душе старого ящера глухое, злое раздражение. — Из-за одного человека приходится терпеть столько неудобств».

Но, Чёрный Легион это Чёрный Легион. Чёрный — значит лучший. Раз лучший — пусть воины привыкают к запаху войны. Командир решил, немного потренировать своих бойцов.

— Итак, что скажешь?

— Один ушёл, — мрачно бросил сотник.

— Вот так просто? Ушёл? — ехидно поднял бровь командир.

— Не просто и не так, — отрезал сотник. — Ушёл, перед тем уничтожив две наши дубль-тройки.

— Значит, такого не взять, — равнодушно бросил Гур дуа де Стан, сразу теряя интерес к разговору. — Не преследовать. Не отвлекаться. Избегать любых контактов. Лишние потери нам не нужны. Этот поход и так дорого нам обошёлся. Хватит потерь.

Присаживайся, племяш, — махнул он рукой в сторону лежащего с противоположной стороны от костра большого бревна. — Не в казармах, конечно, — усмехнулся он. — Комфорта маловато, но вполне достаточно для полевых условий.

Итак, — начал он, дождавшись когда сотник присядет напротив. — Одного ты всё же упустил.

Помолчав, ожидая ответ от сотника, с понимающей холодной усмешкой на губах продолжил:

— Условие не выполнено. Отдельной сотни тебе не видать. И почему так произошло, меня не интересует, — повысил он голос, видя желание собеседника что-то ответить. — Меня не интересуют оправдания, — резко одёрнул он его. — Тот или не тот. Этот или не этот. Или ты делаешь как надо, или не делаешь вообще.

Не спорь, — ещё больше подпустил он угрозы в голос. — Иначе будет лишь хуже. Для нас итак весь этот поход прошёл под знаком полного провала. И окончание его в виде сожжённого заживо гарнизона Сатино — полное тому подтверждение.

— Поэтому отправишься теперь на озёра. Там есть для тебя работа. Будешь осваивать науку подчинения. Это будет твоим следующим заданием на проверку профпригодности и правильности присвоения тебе звания сотника. Если наши друзья сбежали от нас здесь, то ты найдём их там. Не найдёшь, — гнусно ухмыльнулся он. — Земля круглая, где-нибудь да встретишь.

— Слушаюсь, — склонил племяш голову. — Когда отправляться?

— Немедленно, — холодно проговорил Гур, отворачиваясь.

Гур дуа де Стан был доволен. Появился вполне достойный способ сбагрить ненавистного племяша на подгорные озёра. Там была крайне высокая степень убыли личного состава воюющих меж озёр легионеров. И его племяннику там было самое место.

Племянник был помеха. Пока он был жив, он был постоянны напоминанием о его позоре. Живая память о том, что имперцы проводили над его родом свои проклятые опыты. И ему уже на раз напоминали, что о ТАКОМ прошлом, следовало бы забыть.

Но одного он не учёл. Зря он не оглянулся назад, зря. К врагу нельзя поворачиваться спиной. Иначе бы заметил бешеный от лютой злобы взгляд, брошенный ему в спину «дорогим» племянником. И тогда бы не допустил совершаемой им сейчас ошибки. Всё для себя его племянник решил. Если нельзя сделать карьеру здесь, в Чёрном Легионе, то у него есть ещё один дядя, по другую сторону границы. И его племяннику, глядя на такое к себе отношение, стало уже всё равно на кого работать. На того дядю, или на этого.

Раз тот дядя работал на того, кого они последних несколько месяцев старательно вылавливали на границе, то его надо использовать. Наверное, за те сведения, что он принесёт, ему дадут больше возможностей для самореализации. Или хотя бы хорошо заплатят. А будет работа, кого убивать, тех или этих, ему всегда было всё равно.

Новое поколение молодых подгорных людоедов отличалось удивительной гибкостью сознания и полным отсутствием таких глупых, отживших своё норм, как мораль и нравственность.

Им больше по нраву был девиз молодой Императрицы Сухайи, по слухам выбитый на фронтоне её дворца в столице: «Всё что делается во благо меня — благо». И больше его ничего не интересовало.

Молодой ящер был то, что на людском языке называлось — беспринципный ублюдок. И ничуть тем не расстраивался. Для него было главным, чтобы ему было хорошо, а там, пусть хоть весь мир летит в тартарары.

Небольшое внутреннее пространство устроенной под большим выворотнем землянки ещё более сузилось из-за набившихся туда плотно людей. И хоть их было то всего три человека, но и этого для такой лесной норы было многовато, особенно учитывая царившие там в этот момент страсти.

— Господин Боровец, вам когда-нибудь говорили, что вы идиот?

Член Территориального Совета Левобережья Демьян Богат, куратор за проведение операции по выявлению поступивших в Совет тревожных сведений о новой генерации подгорных людоедов и определению их боевого потенциала был в бешенстве. В этот момент он готов был голыми руками растерзать стоящего перед ним человека, насколько был вне себя от грандиозного провала долго подготавливаемой и тщательно проработанной операции.

— Молчать! — со всей силы немалых размеров кулак Богата обрушился на большой сшитый из толстых дубовых досок массивный щит, прибитый к паре коротких чурбаков и заменявший в землянке нормальный рабочий стол.

Молчать и отвечать на вопрос! Вы понимаете, что вы ИДИОТ, Боровец! Вы идиот, Боровец! Идиот! Просрать ТАКУЮ операцию!

— Вам всего-то и надо было присмотреть за рыцарями. И всё! Ничего более! И никаких штурмов! Ни Боже ж мой! Ничего ТАКОГО!

— Слишком быстро всё произошло, экселенц. Я не успел вмешаться, — растерянно оправдывался Боровец. — Этот Сидор, урод, прибежал как оглашенный. Быстрей-быстрей. Давай-давай. Вперёд-вперёд. Кто ж знал, кому в голову могло прийти, что у него всё получится? Что эти сопляки возьмут Сатино сходу, изгоном. Это же, вообще ни в какие ворота не лезет. Такого…

— Молчать!

От сильного удара кулаком по столу, не выдержавшая издевательств столешница наконец-то разломилась на две половины и рухнула сидящим за столом на ноги. Раздражённо пнув придавивший его ноги кусок разломанного стола, Демьян Богат уже более спокойно продолжил:

— Вам надо было, всего лишь выманить на себя дружины ящеров, стоящие против нашего участка границы и отойти в сторону пока мы их не разгромим. Мы для этого сделали всё: и рыцарей сюда выманили, и амазонок в устье задержали, и войска клановые отвели от границы, якобы чтоб не мешать рыцарям, совершать их подвиг. Даже большинство ваших стражников убрали отсюда подальше, чтоб тут не отсвечивали.

— А вы?

— Что вы наделали, Боровец? Почему вы не помешали этому барону взять Сатино? Почему допустили его вмешательства?

Он в течение одного часа взял «неприступную» цитадель, которую никто до вас не мог взять несколько лет. А вы стояли рядом и молча, смотрели. Нахрена?! — опять не сдержавшись, в полный голос рявкнул Демьян. — Почему вы его не остановили?

— Кто ж знал…, — попытался было Боровец оправдаться, но был тут же, оборван.

— И помимо этого этот ваш идиот Сидор притащил у себя на хвосте Чёрный легион. И нам пришлось затихариться, словно мышь под веником. Иначе бы Чёрный легион размазал наши отборные дружины в тонкий блин. Наших три тысячи против их пяти.

— Нам не нужна сейчас война. Нам здесь не нужна сейчас война! Вы понимаете это, Боровец?

Нам надо было только пощипать пограничные дружины срединного объединения ящеров и определить их новый потенциал. Вместо этого мы чуть не схлестнулись со всем Чёрным легионом и его волчьими сотнями!

— Это не я, это всё сидоровцы. Это Корней. А какой он…

— Молчать! Идиот! — ещё больше взбеленился Богат.

Зачем? Зачем мы только это дело вам поручили? — в отчаянии схватился он за голову. — Ничего нельзя поручить. Ничего толком сделать не может.

Теперь мы выглядим полными идиотами, — всплеснув руками, хлопнул он себя по бокам. — Несколько лет большой, богатый город не можем взять эту вшивую ханскую горку, это поганое Сатино-Татарское, а этот ваш липовый барон, походя, захватил её за час. Между делом. Как он там выразился: «Пролетая над Череповцом…».

Куда?! — опять, не сдержавшись, рявкнул Демьян на Боровца. — Это, над каким таким Череповцом он пролетал? Это куда он, видите ли, так торопился? Он что, проходя мимо, сделал вам любезность? А если б он не торопился, то что бы он тогда сделал? Выгнал бы подгорных людоедов со всей Лонгарской равнины? Разгромил бы всю Империю Ящеров? Взял бы её столицу и трижды изнасиловал Императрицу?

Что бы он, по-вашему, ещё сделал бы?

Какой-то покупной барон, землянин, взял штурмом неприступную пограничную крепость, которую ответственный за этот участок границы ваш клан несколько лет до того безуспешно пытался захватить. Мимолётом захватил то, чего вы не могли сделать несколько лет. И преспокойно побежал себе дальше. Летать над Череповцом, я так понимаю.

Боровец, вы слышали, что я вам сказал. За один час!

Как такое возможно? Вы можете мне ответить?

Нет?

Тогда возникает вопрос. Если такое, в принципе, возможно, то, что тогда весь ваш клан делал на том участке границы всё то время, со времён последнего большого набега? Что лично вы, Боровец, как начальник городской Стражи здесь делали? Всё это время, что вы здесь делали? Почему вы эту сра…ю крепость не взяли раньше, когда у нас была в том нужда? Год назад, два года назад. Месяц назад, в конце концов?

И это не говоря о том, что вы, именно вы своим бездействием сорвали всю планировавшуюся операцию.

Рыцари должны были сыграть роль жирного червячка на крючке. А вместо этого золотая рыба сорвалась. Ящеры не напали на рыцарей, мы их не поддержали и не выступили в их защиту. Союз левобережных кланов и поречного рыцарства не состоялся.

В результате, не подловили и не разгромили с помощью этих молокососов стоящую напротив пограничную группировку. И что нам теперь делать? Как нам теперь определить военный потенциал новой генерации подгорных?

Вылавливать поодиночке всех тех, кого могли прихлопнуть в одном месте, разом?

— Господи! — Демьян Богат в бессильной ярости сжал кулаки. — Ну, какой же вы, идиот, Боровец. Сорвать такую операцию. Полгода подготовки. Тысячи выкинутых на ветер золотых. Почему? по чьей воле? По воле какого-то, вчера никому неизвестного барона, — обречённо развёл он руками.

— Вообще-то крепость взял не Сидор, а Корней, его друг. А вот собственно барон, не смотря на громогласно декларируемое руководство, был у того на подхвате, управлял обозом. Так что, точно придерживаясь фактов, разработка операции, подготовка и её проведение — всецело дело рук Корнея.

— Да мне плевать, чьих рук это дело, — взорвался Богат. — Мне плевать, кто там что разрабатывал и проводил. Вас послали туда, чтобы вы проследили за нашими рыцарями и вовремя предупредили, когда захлопнется ловушка. А вместо этого вы банально всё проср…ли.

— Да кто ж знал, что у них всё получится, — растерянно пробормотал Боровец. — Виданное ли дело. Взять штурмом такую цитадель. Ледяную! Сходу! За такой короткий срок и с таким гарнизоном. Три тысячи пограничников ведь было за стенами.

— Вот ещё один крайне интересный вопрос, — понемногу успокаиваясь, уже тише проговорил Богат. — Откуда там оказалось столько ящеров? Обычный гарнизон в пограничной крепости — это полторы, две сотни, максимум пятьсот бойцов. Здесь же — три тысячи!

Как так получилось, что их там оказалось такое число? И почему вы этого раньше не знали? Почему за два месяца сидения под стенами крепости, вы так и не удосужились точно выяснить, сколько в крепости в действительности находится ящеров? Почему три тысячи вместо обычных полутора сотен?

Вы чем там занимались, Боровец?

Пили? Спали? По девкам бегали?

Вы должны были там работать, Боровец! Работать! И точно знать, сколько ящеров находится за стенами. А вы этого не знали.

Три тысячи! Три тысячи ящеров в крепости, только и ждущих когда мы сами сунем голову в капкан. Да плюс к тому рядом находящаяся группировка дружинников всего центрального куста племён. Ещё не менее пяти тысяч. И плюс этот чёртов Чёрный легион!

И это — не считая замаскированной в угловой башне стамиллиметровой гаубицы и крупнокалиберного пулемёта. Да ещё и минного поля в придачу. Кстати, где они? Где пушка, где пулемёт, где извлечённые из земли мины? Или вы их там же на поле и бросили?

— Забрал Сидор, в качестве трофеев, — неохотно отозвался Боровец, отводя взгляд.

— И вы ему позволили? — растерялся от изумления Демьян. — Вы позволили какому-то обознику отобрать у себя боевые трофеи? Я вас не узнаю, Боровец.

— Одним словом, вы молодец, Боровец. Если б не этот ваш дурак барон, мы бы очертя голову сунулись в этот капкан, и чем бы это для нас закончилось, можно даже не загадывать. И хрен с ними с этими пулемётом и гаубицей.

Нам всё ясно. Сунься мы туда под стены, крови бы они нам пустили изрядно. Слава Богу, что всё вышло так, как вышло. Что появился этот ваш шальной землянин, который барон и который снабженец у самого себя. Идиот, бросившийся спасать несчастных обижаемых младенцев, да ещё ничего лучшего не придумавший как прямо им это в лицо и заявивший: «Я пришёл вам помочь». Он бы ещё заявил: «Я пришёл дать вам Волю!», на манер былинного героя. Большего идиотизма трудно себе представить.

Он у вас там что, блаженный? Этот ваш Сидор? — с искренним, неподдельным интересом, Демьян Богат грустно смотрел на Боровца. — Заявить ТАКОЕ в лицо поречному дворянству. Что он пришёл им помочь!

Что он себе позволяет? Он же им в лицо заявил, что те слабаки. Тем, кто с детства приучен воевать, тому, кто всегда со всеми своими проблемами должен справляться сам. Большего оскорбления для шляхтича просто представить невозможно.

Он у вас там что, дежурный городской дурачок с золотой ложкой во рту? Что у вас в городе происходит? Последнее время, такое впечатление, что у вас там всё верх дном.

— Землянин, — нехотя буркнул Боровец. — Который, похоже, до сих пор так толком и не разобрался, что вокруг происходит и кто в городе хозяин. Оттого и влипающий во всякие неприятности.

У меня такое сложилось впечатление, что они и сами не ожидали, что столкнутся с таким количеством ящеров. Думаю, что и для них это тоже была неожиданность.

— И что? — холодно поинтересовался Богат. — Это им помешало? Им это помешало взять Сатино? По-моему, нет.

И что это даёт нам?

— Ну, понимание, что всё произошедшее случайность, — неохотно пожал плечами Боровец.

— А понимание того, что он один расправился с тремя тысячами не клановых ополченцев, а кадровых пограничников — это вам ничего не даёт? В течение одного часа!

— Это случайность, — поправил его Боровец. — И не он, а Корней.

— Ах, случайность. Не он, а Корней. Понимаю.

— Значит, случайность.

— Случайность и газы, — холодно отрезал Боровец.

Похоже, он уже успел оправиться от разноса и начал огрызаться.

— А почему у вас тогда нет таких приятных случайностей, господин Боровец? — вдруг совсем тихо поинтересовался Богат. — Почему у вас нет газов? Или они у вас есть, но не из того места? И не того качества?

— Молчите? — мрачно констатировал Богат. — Ну, молчите и дальше. Глядишь, сойдёте за умного.

Пусть не такого, как этот ваш барон, но хоть не хуже.

— Прекратите, — холодным злым голосом оборвал словесный понос Боровец. — Прекратите немедленно.

— А то что?

— А то я развернусь и пошлю вас всех, со всеми вашими проблемами сами знаете куда, — неприятно как-то улыбнулся Боровец. — Я вам не мальчик для битья.

И тогда с хитроумным бароном и с тем, что там произошло, вам придётся разбираться самому. Или искать другого такого дурака, что согласился бы на вас работать. И самим выяснять: знал ли барон, что за стенами крепости его ждёт столь многочисленный гарнизон, или, всё-таки не знал? И случайно ли он захватил с собой свой сонный газ, или это у него с самого начала была такая хитрая задумка.

И почему он взял с собой столь большой отряд? И откуда он у него вообще такой большой оказался? То не было ничего, и тут вдруг нате вам. Три тысячи не самых плохих бойцов! И пусть большая половина из них чужие амазонки, но они ведь у него есть! И они работают на него! И значит, что-то же ведь их в нём привлекает! И ещё тысячи и тысячи вопросов могут возникнуть, если серьёзно задуматься…

— А если даже и так? — спокойно, словно и не было только что бешеной вспышки раздражения, спросил Демьян. — Что если у него с самого начала была такая задумка? Что нам это даёт?

Ничего!

— Зато мы теперь знаем, насколько эффективно можно воспользоваться сонным газом не только в замкнутых помещениях, но и на улице, — сердито отозвался Боровец. — И все эти невнятные разговоры, что работорговцы в своих делах активно пользуются каким-то своим особым сонным газом, оказывается не такая уж и чушь, как они активно всех убеждают вот уже на протяжении чуть ли не полувека.

Теперь мы точно знаем что и история с пленением амазонок с помощью этого же самого газа не досужий вымысел какого-то глупого землянина, а истинная правда. И нам надо было с самого начала обратить самое пристальное внимание на научные разработки этого их профессора. А не отмахиваться бездумно.

И мы можем даже попытаться сами разработать не только такой же сонный, но и боевой газ. И в ответ получить на собственную голову аналогичную реакцию уже имперских ящеров, — мрачным голосом прокомментировал собственные слова Боровец. — Великолепно!

— Джин уже выпущен из бутылки, — сухо отрезал Богат. — Поэтому, Территориальный Совет ставит вопрос иначе. Или мы сейчас оседлаем эту газовую волну и будем в числе лидеров, как по средствам нападения, так и по средствам защиты, или же нам самим грозит в какой-то момент попасть под внезапный химический удар и оказаться элементарно к тому не готовыми. Выбор за нами.

А по поводу сонный или не сонный, думаю тут, и говорить не о чем. Это только ваш барон с остальными землянами такие щепетильные, что отказываются разрабатывать боевые газы. А вот работорговцам, много лет назад, как оказывается, уже разработавшим нечто подобное, свойственен более утилитарный подход. И ящерам подобное свойственно.

Землянами дважды за последний год на территории Ключёвского края были применены сонные газы. И дважды они доказали свою высокую эффективность в поле. И я думаю, вывод для всех очевиден. Газам — быть!

Впрочем, я не настаиваю на вашем личном участии в этом деле, Боровец.

Внимательно посмотрев на хмурого недовольного Боровца, Богат постарался аккуратно спустить его раздражение.

— По вашему лицу видно, что всё здесь происходящее вам не нравится. Прекрасно! Раз так, в ваших услугах мы больше не нуждаемся. Вы, господин Боровец, своё дело сделали и теперь можете быть свободны. Ваши принципы нас не устраивают. Хотите оставаться на войне в белых перчатках? Желаете не запачкать свои чистые ручки? Бог в помощь. А мы уж, как-нибудь по старинке, воспользуемся старым добрым правилом: «Цель оправдывает средства».

Потому, всего вам хорошего господин Боровец. Мы с вами расстаёмся. От вас слишком много проблем. Вы неудачник, Боровец!

Идите! — махнул он рукой. — Ваше место Начальника Стражи оставлено за вами, как и договаривались. Ничем иным вы заниматься, не способны. Ловите воров, если таковых у себя найдёте, и трясите кошельки пришельцев, требуя воротный сбор. Там ваше место, возле ворот.

Проблемы с Сильвестр Андреичем и Силой Савельичем я утрясу, можете не беспокоиться. Наш уговор в силе.

Хоть проку с вас…, — Демьян Богат бросил на бледного от бешенства Боровца презрительно высокомерный взгляд, — как с козла молока. Идите! — раздражённо отмахнулся он рукой, уже не глядя, как взбешённый стражник покидает землянку.

Глава 3. Город

— «Для этих людей деньги значат много больше, чем для меня», — который уже час Сидор мрачно обдумывал одну и ту же не оставляющую его мысль.

Этим утром в кабаке Брахуна у него это была единственная мысль, что бесконечно крутилась по кругу, раз, за разом возвращаясь снова и снова. И от этого бреда ему казалось, что его голова сейчас взорвётся.

— «Для меня деньги — лишь средство делать то, что считаю нужным. Для них …».

Сидор серьёзно задумался. Он не понимал, что для этих молодых парней и девчонок значат его деньги. Что для них значит удача их товарища, их компании. Какую роль они играют в их жизни, и можно ли на них положиться в том что он задумал.

Но если судить по глазам егерей и амазонок, почуявших запах крупной добычи и больших денег, вырвать этот кусок из своего рта они бы без серьёзной драчки никому бы не дали. А решительность, написанная на их лицах, не оставляла у него сомнения, что так всё и будет.

Он помнил лицо сидящего в колпаке пулемётного броневика парня, там, на дороге, когда набежавшие из города стражники готовились растащить их собственность по своим узлам. Его глаза в тот момент, готовые открыть огонь на поражение, окончательно сняли вопрос чьё это добро и кому им распоряжаться.

Видимо, именно это и послужило причиной того, что от них, в конце концов, отстали, дав возможность спокойно заниматься перевозом брошенного посреди дороги имущества в свои закрома.

— Барон Сидор де Вехтор? — глухой, странно неопределённый голос у него за спиной, сбил мысли Сидора с плавного, ленивого течения.

— «По-моему с завтраками у Брахуна пора кончать, — проскочила у Сидора чёткая раздражённая мысль. — Не дают спокойно поесть».

По голосу подошедшего сразу ничего нельзя было сказать, словно говорил не человек, а призрак. Это было столь необычно для местных, что Сидор непроизвольно оглянулся, чтоб чётче рассмотреть подошедшего.

— Ну, я, — весьма невежливо, если не сказать, грубо, откликнулся Сидор.

Подошедшего со спины человека он давно уже рассмотрел в отражённом изображении на большой стеклянной бутыли, стоящей в нише возле его стола. И то, что тот подошёл незаметно, постаравшись по пути не скрипнуть даже половицей, навевало самые нехорошие мысли. Не о нём, а о собственной наблюдательности, так и не успокоившейся до сих пор.

— Первое, — вдруг совершенно неожиданно для гостя сказал Сидор. — Никогда больше не подходите ко мне со спины. Да ещё так тихо. Если б я вас не видел в стекле бутыли там, в нише, то вы бы сейчас лежали с болтом в брюхе.

— Разрешите? — снятой с головы шляпой подошедший указал на свободный стул за столом.

— Прошу, — нехотя кивнул Сидор головой. — Вижу, вы очень настойчивы, а значит, вам что-то надо. Но впредь, — поморщился он, — будьте осторожней.

Я вас знаю? — наморщил он лоб, стараясь вспомнить, где ранее он мог видеть этого смутно знакомого ему человека.

— Нет, мы не знакомы, — улыбнулся человек одними губами. — Но, честно скажу, давно хотел познакомиться.

— Если вы, как и все, продать, или сдать в аренду трактор, ответ один — нет. Пока сами не разберёмся со своими планами, ни продавать, ни сдавать в аренду свои трактора наша компания не будет.

— Тем более что главный добытчик пока ещё не дееспособен, — вдруг неожиданно тихо рассмеялся он.

— Не понимаю, что здесь весёлого, — хмуро бросил незнакомец.

— Проехали. Это — наши дела, — тихо проговорил Сидор, мгновенно сосредотачиваясь. — Итак, кто вы и что вам надо?

— Позвольте представиться, — слегка склонил голову незнакомец. — Верховный хан Поречной орды багатур Ярослав Сатин.

— Хан? — неподдельно удивился Сидор. — Живой хан!? Э-э, — опамятовался он. — То есть, Сатино-Татарское — ваш город, — даже не спрашивая, а просто констатируя факт, удивлённо смотрел он на сидящего напротив человека.

— Да, — улыбнулся незнакомец. — Я — хан. А Сатино — мой город. Мой, — вдруг жёстко и холодно проговорил он. — Мои предки владели им много веков, сотни поколений, всё время, что зафиксированы нашими хрониками. И мои же предки его потеряли. Ты единственный кто смог его вернуть.

— Я? — замялся Сидор, чувствуя неловкость. — Я вообще-то его сжёг, если ты слышал правдивую версию произошедшего. А ещё точнее — не я, а Корней, хотя и по обоюдному нашему согласию. Я вообще, выбыл из строя в самом начале боя, попав на минное поле.

И более того. Взять его я просто не мог, потому как парадом командовал Корней. А я в его отряде был простым снабженцем и лишь частично, иногда пулемётчик. А всеми военными делами заправляет у нас Корней. И я в его дела не суюсь. Не по чину. Так что, если тебе надо ещё пару раз его взять обратно, то это всё к нему, — смущённо улыбнулся он. — Ну, — вдруг замялся он, — иногда ещё изобрести что-нибудь такое-этакое удаётся. Но это всё.

Снова улыбнувшись, Сидор покрутил у виска растопыренными пальцами.

— Меня не интересует, кто именно разрабатывал план операции, — холодно проговорил хан. Шутовской тон Сидора он не принял. — Главное, что не будь вас, барон, не было бы и штурма Сатино. Не было б штурма — не взяли бы и не сожгли его. А вместе с крепостью и несколько тысяч подгорных.

— И вам что, это не понравилось? — мгновенно насторожился Сидор. — Странно. Обычно такие вещи нравятся всем. Особенно прежним хозяевам, — неожиданно жёстко проговорил он, гладя прямо в глаза собеседнику.

— Что тебе надо, — холодно поинтересовался он. — Чего татарский хан хочешь от бедного меня?

— Ещё раз взять Сатино, — невозмутимо проговорил хан. — Только теперь уже не отдавать обратно ящерам, а оставить себе. То есть мне, — с холодной улыбкой проговорил он. — Моя благодарность будет безмерна.

— Я скоро уезжаю, — улыбнулся Сидор ещё более заледеневшей улыбкой. — По делам.

И у меня куча своих собственных нерешённых проблем и отложенных дел. И мне до ваших местных разборок нет никакого дела. И где там была, чья столица, когда-то в прошлом, мне всё равно. Насколько я знаю, хан ты только по названию, чисто номинально. А реально — нет. Нет столицы — нет и хана. Поэтому, — Сидор чуть склонил корпус туловища в сторону собеседника. — Отвали, хан, — попросил он его. — Отвали.

Честно тебе скажу, как на духу. Нам не до ваших разборок. Я тебя понял. Кто первым встал — того и тапки. Вас, таких ханов, на это Сатино претендует аж целых пять штук. Если правда, я чего-то не напутал и слышал обо всех.

И ни один из вас до сих пор ближе ста вёрст к бывшей столице так и не подобрался. А тут я, взял его сходу за два часа. Ну, понятно. Как не попытаться охомутать такого удальца и не предложить ему устроить четырнадцатый подвиг Геракла.

Так вот, — раздражённо хмыкнул Сидор, глядя прямо в чёрные глаза сидящего напротив человека. — Второй раз так легко уже не получится. Ящер там теперь учёный. И его сонным газом уже не проймёшь.

— А не сонным? — вдруг совсем тихо спросил хан.

— А не сонного у нас нет, — не менее тихо откликнулся Сидор, ещё более склоняясь через стол в сторону собеседника. — И не будет, — жёстко подчеркнул он. — Сонный — ладно. Он и для медицины пойдёт, если, конечно, врачи им заинтересуются, да и вообще — штука полезная. А главное, не смертельная. Иной же газ — совсем другая песня. И она мне совершенно не нравится.

«Блин, — проскочила у него мысль, — надо с нашими докторами поговорить. Может действительно, можно как-то и в медицине наш сонный газ использовать. Не всё же нам травить ящеров и амазонок. Надо ж и о благе людей позаботиться. Анестезия — великая штука».

Так вот, дорогой товарищ, считай, что не договорились.

— А ведь я готов его у вас закупать. В неограниченных количествах, — вдруг неожиданно предложил собеседник. — Даже сонный. Только продай.

— Господин Сатин, — медленно проговорил Сидор. — Я вам русским языком сказал. Отвали! Мы, газом не торгуем. Он у нас для собственного, так сказать, внутреннего потребления.

— Так торгуйте, — флегматично пожал плечами гость, медленно, аккуратно откидываясь на спинку своего стула. — В чём дело? Боитесь, что вас самих усыпят? Так напрасно. Сразу от этого газа человек не уснёт, особенно настороженный часовой. И у него всегда есть в достатке времени, чтобы поднять тревогу.

— Уф, как с тобой тяжело, — тяжело выдохнул Сидор воздух. — Однако вы, товарищ хан, весьма настойчивы.

— Мне надо вернуть Сатино, — с холодной улыбкой, качнул головой хан. — Без него я никто. С ним я всё. И я тот, кто готов платить. Серьёзные деньги, за серьёзный товар, — тихим голосом, со скрытым значением, подчеркнул Ярослав.

И деньги, это как раз то, что у меня есть, — совсем тихо закончил он.

Подумайте, господин Вехтор, — вдруг сказал он, подымаясь. — Я вас не тороплю. Впереди целая зима. А у вас очень, очень перспективный и редкий товар, — подчеркнул он голосом. — Особенно для некоторых видов деятельности, — улыбнувшись одними губами, хан на миг замер неподвижно, глядя Сидору прямо в глаза. — И я готов взять всё, что вы предложите.

По разумным ценам, конечно, — слегка склонил он голову.

Подумайте, господин Вехтор, — кивнул он на прощанье. — Если я вам понадоблюсь, или что интересное надумаете, я остановился в трактире Золотой Терем, что рядом с вашим банком на центральной площади. Спросите, вас сразу проводят ко мне.

Буду в городе до весны. Жду. Жду от вас положительного ответа, — тепло улыбнулся он, кивнув ещё раз на прощанье.

Решительно поднявшись, с грацией молодого хищника, татарский хан быстро удалился, провожаемый до дверей задумчивым взглядом Сидора.

— «Похоже, всё развивается по классическому сценарию, — отвлёкшись от захлопнувшейся за спиной татарского хана входной двери, Сидор, в некоторой прострации рассеянно смотрел прямо перед собой. — Сначала кто-то создаёт какой-либо продукт. Потом находят ему применение. Потом делают из него товар и проводят рекламную акцию. А уж потом у него появляются тысячные толпы поклонников, готовых выложить свои кровные денежки за очередную гадость».

«Хм, а сколько может стоить один баллон отравы»?

Сидор вдруг поймал он себя на мысли, что мысленно уже прикидывает, сколько на самом деле газа, и в каком виде они могут продать этому хану. Выходило заманчиво. Хан действительно со своим предложением угодил в самую точку. Их компании кровь из носу нужен был товар на продажу. Любой! А сонный газ за счёт своей редкости и фактической недоступности был очень ценным и ликвидным товаром. И возникал серьёзный вопрос. А почему бы им и в самом деле не торговать ещё и сонным газом. Тем более что всегда можно было проконтролировать его применение и отследить, чтобы не применили против них. Хотя, вот именно это и было труднее всего.

И тут открывались просто захватывающие возможности обогащения. Снаряды разных калибров, газовые гранаты, газ в баллонах, ещё что-нибудь подобное можно было бы придумать, если серьёзно поднапрячь мозги. Это же, какие деньги в перспективе!

Тут, хан, что называется, попал не в бровь, а в глаз. Секретиться им с этим газом больше не имело ни малейшего смысла. Слишком громко они о нём заявили. И если в первом случае с амазонками им просто никто не поверил, то теперь этот хан явно был лишь первой ласточкой. А дальше такие вот покупатели пойдут косяком.

Тем более что в этом мире сонные газы отнюдь были не редкость.

Сам же профессор и отмечал, что созданный им газ — по сравнению с существующими в этом мире образцами подобной продукции — полное ничтожество. И у амазонок сонные газы есть, и у работорговцев не редкость. И что здесь существуют намного более эффективные образцы сонных газов, которые даже на запах сразу не обнаружишь, не говоря уж про мгновенное действие. Уснёшь, и даже не заметишь как.

Не то, что у них. Пока глаза слипнутся — раз десять сбежать подальше от района применения можно. Правда, потом всё одно гарантировано уснёшь, но хоть не на том же месте, где глотнул газового коктейля. Уже хорошо. Хотя, чего уж тут хорошего…

«Или нет, наоборот, плохо, — опамятовался Сидор. — Как раз для сонного газа при боевом применении это плохо. Или опять нет?»

Пришло глухое раздражение. Дел хватало и без этого газа, чтоб ещё заниматься и его производством. Попробовав раз, другой на пустом месте наладить пару новых производств, Сидор уже прекрасно сознавал все будущие проблемы и подводные камни такого процесса, и былого щенячьего энтузиазма у него уже не было. Надо было доводить до ума то, что есть, а не хвататься каждый раз за что-то новое. Нового было слишком много, чтобы за всем угнаться.

— «Нафиг, — решил он для себя. — Сначала то что уже не то что назрело, а давно уже перезрело. Надо ягодники засадить и виноделие в горах наладить. Хотя бы для нала. А сонный газ подождёт.

— Вот противогаз — не подождёт. Вот с этим надо будет в лепёшку разбиться, из кожи вывернуться, а сделать лучше чем у других. А возиться с производством на продажу сонного газа у нас сейчас просто некому. Профессор занят плавкой рудного золота и доведением его до требуемого химического состава и пробы. У него нет и дня свободного, а ни я, ни Димон в химии ни бельмеса не смыслим. Остаётся одна лишь Белла, но и её лучше не отвлекать от подготовки золотых слитков к будущей чеканке золотых монет. Придётся отложить до лучших времён».

«Пойду ка я навещу профессора», — решил Сидор, поднимаясь из-за стола.

Аппетит после визита татарского хана пропал начисто. В голов упорно вертелась мысль о его предложении. И хоть он для себя вроде бы как всё решил, всё одно оставалось какое-то сосущее чувство неоконченного дела. Словно он упускал из внимания чего-то важного, чего ни в коем случае не должен был делать.

— «Зараза! — чуть не выматерился он вслух. — Весь аппетит перебил. Теперь пока не переговорю с профессором, так и будет тянуть неопределённость. Нет! Надо с ним обсудить, и если профессор с моими доводами согласится, окончательно поставить на такой деятельности крест. Нам в этом мире только боевых газов не хватало.

— Идиот! Даже не понимает в какую задницу готов влезть, лишь бы вырвать обратно свою столицу. Впрочем, неизвестно как бы и я сам поступил, коснись подобное меня».

Второе утро Сидор опять встречал в кабаке Брахуна. Это уже становилось какой-то дурной традицией, но питаться дома не было никаких сил. Там царил страх и ужас по имени Белла, которая который день уже непонятно с чего хандрила. И с утра до вечера пилила его по всякому пустяшному поводу.

Потому и сегодня с утра пораньше Сидор свалил из дома, лишь бы только не слышать этого поднадоевшего кошмара.

Что с женой творится, совершенно было непонятно. Последние дни она стала какая-то вся дёрганная и раздражительная. Всё ей было не так. Всё было не по её. Утешало лишь одно, что такое её поведение наверняка ненадолго. Обычно она не могла ни на кого долго злиться и очень скоро снова становилась весёлой и улыбчивой. Надо было только немного подождать и потерпеть. А пока — лучше свалить куда-нибудь.

И лучше всего в трактир к Брахуну, где можно было вкусно позавтракать в тишине и спокойствии, раз уж выпал такой удобный случай.

— «Осень. Тьфу ты, зима уже, — пришёл Сидор к очевидному за всеми этими размышлениями выводу. — Лето кончилось, осень кончилась, зима пришла, а у нас в делах полный швах. Все добрые люди дела свои давно уже закончили и отдыхают, к праздникам начала зимы готовятся, а у нас всё не как у людей. У всех свадьбы, помолвки, веселья всякие. У нас же — то понос, то золотуха. А тут и Димон ещё веселухи подкинул со своей добычей, будь она неладна.

Мало того, что неизвестно теперь насколько опять отложится его поездка в Приморье, а значит, и начало чеканки золотых монет. Так теперь вообще вся поездка повисла в воздухе. А значит и дело освобождения ненаглядного баронства Беллы, провались оно под землю трижды, тоже откладывается. По крайней мере, до весны точно.

Добро, привезённое Димоном, просто так без надзора не бросишь, оно ждать не будет. Его надо срочно куда-то пристраивать. Желательно в какое-нибудь практическое дело. А не хранить в виде стратегических запасов. Уж слишком много до него охотников сразу выискалось.

И если те же моторы сразу не пустить в дело, уже к весне неизвестно что с ними и будет. Не отберут ли у них за просто так всё привезённое богатство, под каким-нибудь надуманным благовидным предлогом. К примеру, на усиление обороны города.

Взять, тот же танк, к примеру, на который в городе только слепо-глухо-немой не облизнулся.

А те же танковые орудия? Ровным счётом двадцать штук? Или тридцать? Проверить потом сколько. Что с ними делать?

Пусть к ним нет в достатке снарядов, ну и что. Если по городу, по закромам горожан пошукать, по десятку выстрелов на орудие наверняка наберётся. А после штурма Сатино, когда все своими глазами увидели что и у ящеров есть в наличие огнестрельное оружие, былое презрение к пушкам у городских властей как отрезало.

— „Потому как дураков среди них нет, — мрачно констатировал Сидор. — Сволочи — каждый второй. А вот дураков — нет. Жаль!“

Было понятно, что все эти Косые, Худые, Буряки, Боровцы и прочие, прочие, прочие халявщики из городской Старшины просто так это дело не оставят. Они спят и видят, как бы ручки свои загребущие до чужого добра протянуть. И стоит им только объединить свои усилия, компании гарантировано придёт пи…ц!

— „И это уже будет, не фигура речи, — мрачно констатировал для себя Сидор. — Надо что-то делать. Срочно! Отстрел что ли начать гадёнышей?“ — уже на полном серьёзе начал обдумывать он недавно упорно вертящиеся у него в голове мысли.

Хамство и беспредел местной Старшины настолько уже всех в их компании достали, что терпение, и так далеко не железное, готово было вот-вот лопнуть. Сдерживало пока лишь чёткое понимание того факта, что раз пролитая кровь навсегда отделит землян от людей этого города. И не факт что это что-нибудь изменит.

— „Да чтоб вы скисли, — раздражённо думал Сидор. — Кровь людская — не водица. Вот что единственное меня сдерживает. Но, если и дальше так пойдёт, даже моего адова терпения не хватит. Ну почему эти дураки таких элементарных вещей не понимают?

Наверное, потому, что они не дураки. И знают поговорку: „Курочка по зёрнышку клюёт“. Вот и клюют, клюют, всяк что может“

— Господин барон, — раздался над головой Сидора чей-то голос, мгновенно выведший его из задумчивости.

— Блин! — вздрогнул от неожиданности Сидор. — Второй день спокойно поесть не дают. Да вы что все взяли манеру ко мне со спины подходить? Ну!? — оборачиваясь, рявкнул он раздражённо.

Хм, — поперхнулся Сидор, видя удивлённо растерянное лицо незнакомца. Тот явно не ожидал столь бурной реакции. — Прошу прощения, сударь, это я… от неожиданности, — смутился Сидор. — За последние два дня вы уже второй человек, который подходит ко мне со спины. Но вам, в отличие от предыдущего товарища, это удалось проделать незаметно. Однако, тенденция.

— Иначе б не выжил, — как то непонятно проговорил молодой крепкий парень без улыбки, спокойно присаживаясь за стол к Сидору.

— То есть, — заинтересованно поднял правую бровь Сидор. — Кстати, — улыбнулся он, — вы не представились, сударь. Не говоря уж про то, что я вас не приглашал за свой стол.

— Прошу прощения, — как на пружине подскочил парень, заливаясь густой краской. — Виноват. Это всё моя усталость. Две недели скитаний по зимнему лесу, без продуктов, практически без снаряжения, невольно привели к забывчивости. Никак не оправлюсь.

Позвольте представиться, — замерев рядом со столом, он чуть склонил голову в небрежном, полном внутреннего достоинства наклоне головы. — Ртища Дмитриевич Смирнов. Дворянин, из Глушанского застянка Устьинского княжества. Это… там, в низовьях, — как-то неопределённо мотнул он рукой, непонятно куда указывая. — Прибыл в этот город с вполне вам известной целью, точно также известно, чем и закончившейся, — криво улыбнулся парень. — Сейчас нахожусь на перепутье. Не знаю, чем заняться и куда податься.

— И решили обратиться ко мне, — задумчиво констатировал Сидор, уже более оценивающе глядя на парня. — А чего?

— Требуется ваше согласие, господин барон.

— Вам требуется моё согласие? — неподдельно изумился Сидор. — Вам? Дворянину? На что? Да я вас первый раз в жизни вижу.

Сказал бы кто ещё день назад, что его согласия будет требовать на что-либо природный поречный дворянин, Сидор бы рассмеялся тому в лицо. Однако… Неисповедимы пути твои, Господи.

— Видите ли, какое дело, господин барон. Ваше согласие требуется для устройства на работу вышибалами в ваш трактир.

Глаза Сидора широко распахнулись от изумления. Ещё хлеще!

Судя же по решительности, с какой этот Смирнов начал излагать, парень он был деловой и ходить вокруг да около, намерен не был.

— Так сложилось, что в городе застряло несколько моих товарищей, со мной в том числе, у кого нет денег, чтобы вернуться обратно. По разным обстоятельствам так сложилось, но что есть, то есть. Нам нужны деньги на обратную дорогу, а просить помощи у людей, ныне взявших руководство над рыцарским войском, ни у кого из нас нет ни малейшего желания. Приходится выкручиваться самим. Единственным же способом законного заработка в вашем городе оказалось лишь место вышибалы в трактире. Причём, исключительно в ваших трактирах, господин барон. Остальные, по непонятной причине, без разговоров сразу отказали.

— „Кому непонятно? Вам? Не смеши меня, — мрачно ухмыльнулся про себя Сидор. — Вон как глазки то сердито сразу засверкали. Прекрасно ведь сам понимаешь, что одно ваше присутствие в городе всех здесь раздражает. Вот и нет для вас работы там, где любого другого с вашими умениями с руками бы оторвали“.

— Правда, кое-кто из нашей группы устроился на подработку к местным кузнецам, но, увы, — продолжал меж тем рыцарь, явно не замечая удивлённой реакции Сидора. — Очень немногие, да и то лишь за стол и кров, и только до весны. Так что помочь нашему сообществу собрать денег на обратную дорогу они не могут. Им самим придётся помогать.

— У вас есть своё сообщество? — ещё больше изумился Сидор. Собеседник оказался буквально кладезем на потрясающие новости. — Мило. Очень мило, — пробормотал он.

До этого момента о каком-либо рыцарском сообществе в городе он и слыхом не слыхивал. А значит, оно образовалось совсем недавно. Скорее всего, прямо на этих днях. Что, было немудрено. Если парни и в самом деле сидят без денег, то кроме как сбиваться в стаю им не оставляют другого выхода. Поскольку работы в городе для них нет и не будет, а деньги нужны. А раз так, то им прямая дорога на проезжий тракт, грабить. А где грабить, там и убивать.

А там путь дальше один — на виселицу. Всё понятно. Не нытьём, так катаньем, но от рыцарей в городе городские власти решили избавиться. Решительно любым способом.

„А заодно и меня решили подставить!“ — чуть было в голос не выругался Сидор, наконец-то сообразив, в чём тут дело. Городские власти, опасаясь увеличения привлекательности и растущего влияния компании землян, решили одним махом решить две проблемы: убрать из города чужеродный элемент в лице молодого рыцарства и дискредитировать Сидора с компанией. А если получится, то и серьёзно компанию пощипать.

— „Какая-то топорная провокация, — раздражённо подумал Сидор. — Они что, ничего лучше придумать не могли? Не так прямолинейно?“

У этих десяти трактирщиков, приславших рыцаря к нему, собственной власти было более чем в достатке. И решить вопрос с принятием на работу кого-либо они могли самостоятельно. А раз погнали к нему, значит, был какой-то интерес.

Какой?

Сговор. Сговор с городскими властями. Цель? У властей — дискредитация компании с последующим возможным ограблением привезённого с правого берега добра. У трактирщиков цель — присвоение имущества их компании, их трактиров. Кто выгодополучатель? Голова со своей бандой и те самые трактирщики. Как? Будем думать.

Хотя, сюжет уже просматривается.

Первый акт Марлезонского балета — Сидор проявляет классовую солидарность со „своими собратьями дворянами“ и своим личным распоряжением приказывает нанять людей на работу, дав всем в городе понять о своём персональном интересе и участии в судьбе дворян. Фактически поставив себя рядом с ними на одну доску. Тем более что сам недавно отметился с тем же самым под Сатино. И никто ещё этого не забыл. А потом — второй акт Марлезонского балета. В городе начинаются массовые беспорядки с участием рыцарей, работающих вышибалами у него в трактирах, которых местные на дух не переваривают. Местные буяны с радостью ухватятся за возможность набить какому-нибудь рыцарю морду.

А ещё потом. Третий акт Марлезонского балета. Городские власти под предлогом прекращения массовых беспорядков, хулиганств и драк, для обеспечения тишины и спокойствия жителей города, закрывают именно эти трактиры, куда рыцарей и приняли на работу. Исключительно Сидоровы трактиры, заметьте!

А уж совсем потом. Четвёртый акт. Чтобы после ТАКОГО скандала получить разрешение на открытие своих трактиров обратно, Сидору придётся уже серьёзно раскошелиться и предложить городу взамен что-то ТАКОЕ, что городские власти, читай Городскую Старшину, вполне бы устроило.

Например — танк. Или двадцать танковых орудий в рабочем состоянии. Или тридцать? Чёрт, надо всё же подсчитать, сколько же этого дерьма Димка привёз.

Или может трактора? Или моторы? Или ещё что-нибудь из того, что Димон притащил с Правобережья?

Да что тут гадать. Много чего Димон оттуда привёз, что представляет серьёзный интерес для богатых семейств города. Тот же привезённый Димоном жемчуг, весть о котором уже широко разошлась по всему городу, благодаря длинным языкам подружек парней из группы Димона.

Как известно, ночные кукушки не отличаются ни умом, ни сообразительностью.

А жемчуг даже отбирать не надо. Просто продать. По дешёвке, как для своих, как раньше и было.

А упрётся компания, тогда можно и трактиры конфисковать и премировать ими своих компаньонов. Как мне же самому и предлагали поступить во время моей же борьбы с плохой водкой и подделками. И всё будет полностью на законных основаниях. В городе должен быть порядок и для достижения оного все средства хороши».

— «Надо будет потом узнать поимённо, кто именно направил парня ко мне. И уволить! — разозлился Сидор. — Но, вот уволить-то и не получится. Нет прямых доказательств, одни домыслы. И тут же подымется вой. Как же так. Сам же требуешь от своих работников проявления инициативы, а как только люди её проявляют, тут же их наказываешь. И со стороны всё именно так и выглядит.

А раз так, то к чему тогда людям устраиваться на работу к человеку, что не только не уважает своих работников, но ещё и наказывает за проявленную заботу о деле. Кто из местных захочет потом устраиваться в нашу компанию? Да никто! При прочих равных условиях, лучше уж тогда идти на работу к местным, чем к чужаку. От тех-то хоть знаешь чего ожидать. А эти земляне… Ну и далее уже каждый будет фантазировать в меру собственного воображения и испорченности.

Всё! Эффект от удачного возвращения Димона с Правого берега Лонгары с богатой добычей смазан. Что и требовалось».

Все эти соображения пулей просвистели в голове Сидора, напомнив ему старый анекдот: «В голову Штирлица попала пуля. „Разрывная“, — подумал Штирлиц, раскинув мозгами».

Что происходит, было понятно, можно было дальше спокойно завтракать. А потом надо будет придумать чего-нибудь, чтоб срочно убрать из города это новоявленное рыцарское сообщество, чтоб самому потом вместе с ними не попасть под раздачу. Не подставили с вышибалами, подставят с чем-нибудь другим.

— «Хотя, чего дёргаться, — пришла холодная расчётливая мысль. — Как говорили древние латиняне: „Предупреждён — вооружён“. Исходя из этого, и будем действовать».

Рыцарское сообщество в левобережном городе, — задумчиво хмыкнул Сидор. — Однако. Куда мир катится, — мотнул он головой.

— Да не то чтобы сообщество, — неожиданно смутился парень. — Скорее — братство. Так, небольшая группа близких по духу людей, по разным обстоятельствам в чужом краю попавшая в довольно стеснённые обстоятельства, без денег, без перспектив и в довольно агрессивное, недружеское окружение.

Поэтому мы вынуждены были объединиться и выработать кое-какие внутренние правила. Одним из них и является то, что пока мы на всех не заработаем на обратный проезд, никто город не покинет.

Вместе легче выживать, — виновато посмотрел он на Сидора, словно чувствовал в том свою личную вину. — И меня выбрали главой данного сообщества в силу кое-каких моих специфических умений, — совершенно смутился парень.

Как вы, надеюсь, понимаете, — кольнул он взглядом Сидора из-под насупившихся бровей, — переждать эту зиму у вас в городе, сидя на шее у властей, живя в казармах для переселенцев и питаясь за счёт подаяния, для молодых крепких парней, то есть для нас, абсолютно неприемлемо. Поэтому мы озаботились поиском работы. До весны. Надеемся немного отложить на обратную дорогу.

— «Ага! Нужен ты в городе кому. Будут тебя здесь терпеть. Да ещё и не одного. И до весны! Держи карман шире».

— Но, в городе, как оказалось с работой очень плохо, — хмуро бросил рыцарь. — Зима. Много пришлых, особенно с границы.

— Вы сказали, особых умений? — перебил его Сидор. — Каких именно? — происходящее Сидора начало уже серьёзно интересовать.

— Умения выживать, — на полном серьёзе проговорил парень, глядя прямо в глаза Сидору.

Я единственный, кто выжил из всего отряда барона Гонзаго. Того, кто остался в нашем лагере возле Сатино после того как вы все его покинули.

— Да-да-да, что-то такое припоминаю, — прищурил глаза Сидор, впадая в задумчивость. — Было что-то такое. Вы тот единственный рыцарь, который оттуда вернулся. И которого потом чуть ли не прямо обвинили в трусости, не поверив в его странный рассказ про каких-то удивительных ящеров, сразу после нас появившихся на пожарище и вырезавших сонный отряд вашего барона.

Всё ясно, — понятливо кивнул головой Сидор. — Вы открыто обвинили собственного командира в глупости и некомпетентности, повлёкшей за собой гибель всего отряда. Да вот беда. У того командира неожиданно оказалась куча богатых и влиятельных родственников в вашем войске, которым категорически не понравились ваши слова. Отсюда и ваш конфликт уже с руководством рыцарского войска.

«А потом и твоя девчонка наверняка тебя бросила, когда ты вернулся, — холодно подумал он. — Местные девчонки они такие. Им нищие, даже если они рыцари, не нужны. Хотя именно из-за неё ты и задержался до сих пор в городе, как я понимаю. В ином случае, я не вижу причин, по которым ты вернулся именно в наш город, а не сразу же от Сатино подался в низовья, ближе к дому, как наверняка любой другой бы на твоём месте и поступил. А уж с твоими-то умениями выживать, тебе это ничего б не стоило. А раз ты подался сюда, значит виной всему — девчонка».

«Как наверняка факт и то, что конкретно по отношению к вашему новоявленному сообществу у городских властей уже есть предварительная договорённость с руководством рыцарского войска. Уж слишком слаженно они действуют.

И тем, и тем вы не нужны.

С одной стороны — городским властям иметь в городе какое-то постороннее сообщество дворян — шило в задницу. Недаром же все, кого я здесь знаю из дворян, молчат о таком как рыбы. Взять хотя бы того же О?Редько, бывшего городского геодезиста, о дворянстве которого я узнал совершенно случайно. А сам он никогда не афишировал этого.

С другой стороны — застрявшее под городом рыцарское войско. В ожидании, когда на Лонгаре окончательно встанет лёд и можно будет без опаски переправиться на земли Амазонии, готовое согласиться на многое.

Тут и думать нечего. Рыцарского войска возле города хоть и полторы тысячи, да силу левобережных лесовиков они увидели воочию. И то, что они увидели, им определённо не понравилось.

Что такое Чёрный легион, чтобы они прилюдно ни говорили, они знают отлично. Не дети, чай, малые. Амазонок ящеры заперли в устье Чёрной речки и ничем рыцарям сейчас помочь они не могут. Все ждут, когда встанет лёд на реке. И перед рыцарями встал вопрос элементарного выживания.

Так что за то, чтобы рыцарям до конца ледостава позволили спокойно переждать под стенами Старого Ключа, командиры рыцарей готовы заплатить кровью. Малой, как они считают. К тому ж, кровью неугодных, чуть что, распускающих длинные языки.

Оставшиеся же, видя судьбу правдолюбцев, в другой раз будут молчать.

Вот и мне, с какой стороны не посмотри, а этих парней надо убирать из города. Для моего де спокойствия.

С какой стороны не кинь, для парней везде клин».

— Суду всё ясно, — машинально покивал Сидор головой. — Мой ответ — нет.

— Что? — растерялся рыцарь. — Но, почему? — изумился он. — Вам что, не нужны вышибалы? Или поверили в этот бред с дезертирством? — заледенел он взглядом.

Лицо парня вмиг закаменело, а глаза полыхнули стылым льдом, готовые заморозить любого, на кого упадёт.

— В отличие от всех прочих, — Сидор, чуть склонив к плечу голову, правым указательным пальцем в задумчивости почесал висок, — я как раз склонен вам верить. Есть там уши ящеров у вас в доказательство своих слов, нет ли, мне лично не важно.

Кстати, где они? — бросил он короткий взгляд на парня.

— Съел, — невозмутимо отозвался тот. — Должен же был я чем-то питаться те две недели, что добирался до города. Зимний лес, есть нечего, продуктов с собой, как вы господин барон, понимаете, мне ящеры взять из лагеря не позволили. У тех же, кого я прибил, с собой были одни только уши.

— Ну и как хрящики? — флегматично поинтересовался Сидор.

— Пресные, — равнодушно прокомментировал парень. — Без соли — пресные. Соли не было. А так, ничего, поджаришь — хрустят, — пожал он плечами.

Так почему нет, — холодно повторил вопрос рыцарь. — Разве вам не нужны хорошие специалисты, которые за пару мгновений утихомирят любого дебошира? Сомневаетесь в нашем профессионализме?

— Ничуть, — пожал плечами Сидор. — Проблема в том, что как только первый из вашего десятка встанет в дверях моего кабака, рентабельность предприятия стремительно скатится к нулю. И о каких-либо прибылях можно будет забыть. Поэтому, мой ответ — нет.

— Рыцарей настолько не любят, что не будет посетителей? — даже не спросил, а как-то мрачно констатировал рыцарь.

— Нет, почему же, — возразил Сидор. — Посетителей будет, хоть отбавляй. Тех, кто готов подраться, — сухо пояснил он. — А где драка — там нет прибыли. Клиент не пойдёт в трактир, про который он будет твёрдо знать, что там этим вечером будет драка. Как и следующим, и следующим, и следующим вечером. Вышибале и городским парням развлечение, трактирщику — убыток.

Поэтому, мой ответ — нет.

Ничего личного, — холодно процедил он.

— Жаль, — сразу заледенел взгляд рыцаря. — Значит, не сложилось.

— Ну почему же, — усмехнулся Сидор, остановив попытку рыцаря подняться из-за стола. — Готов предложить другую работу.

Предлагаю вам и вашим людям наняться ко мне на сопровождение караванов с рудой на озёрах. Там у меня последнее время возникли определённые трудности, и образовалась острая нехватка в людях. Поэтому, вашему десятку я был бы крайне рад и готов хорошо заплатить. Намного больше, чем вышибале.

— Вынужден отказаться, — холодно проговорил рыцарь. — После барона Гонзаго, подчиняться кому-либо нет желания. Жизнь, видите ли, люблю. В особенности свою.

— Не желаете никому подчиняться — не проблема, — пожал плечами Сидор. — Организуйте собственный отряд под своим собственным командованием и в свободном поиске будете патрулировать по северной границе озёр. На маршруте вы полностью хозяева сами себе.

Цель патрулей — перехват рейдовых групп ящеров ещё на подходе к озерам, чтобы на озёрах и на трассах они не доставляли нам беспокойства.

Отчитываться же будете теми самыми хрящиками, что так вам пришлись по вкусу. Оплата, пара ушей — серебрушка. Амуницией, оружием, продуктами снабжать вас будут за казённый счёт. Как потопаете — так и полопаете. С расчётом задержек не будет. В чём вы можете удостовериться у тех же амазонок. С ними всегда расчёт производят полностью и вовремя.

За зиму скопите денег, весной спокойно отъедете домой. Все довольны.

— Прошу прощения, господин барон, но и в этот раз вынужден отказаться. Мои товарищи не обладают столь специфическими навыками, позволяющими выживать в зимнем лесу. Сам, один бы я мог согласиться на ваше предложение, с товарищами — нет.

— Тогда, возвращаемся к предложению поработать в охране караванов с рудой.

Упускать буквально с неба, свалившегося на него рыцаря с десятком его товарищей, Сидор категорически не желал. Остро нужны были люди. Настолько, что он готов был даже пойти на открытый конфликт с городскими властями.

И был ещё один определяющий момент. Парень ему просто нравился. И в отличие от всех в городе, он ему поверил. Сразу и полностью. Тот странный, возмутивший всех рассказ, из-за которого парень превратился, чуть ли не в изгоя, Сидор, прошедший по внутренним землям подгорных людоедов, воспринял более чем достоверно. И то, во что все остальные так и не захотели поверить, он не раз видел собственными глазами.

Именно с Чёрным легионом у их отряда было несколько серьёзных стычек. И чего в бою это зверьё стоит, Сидор знал не понаслышке.

Только вот Сидор, в отличие от рыцаря не стал подымать шум по этому поводу, потому как прекрасно отдавал себе отчёт в последствиях. В городе демонстративно не хотели знать ничего: ни о каком-то Чёрном легионе, ни о каких-то волчьих стаях. А это навевало самые мрачные мысли о причинах.

А вот то, что этот молодой парень умудрился выжить там, где все остальные погибли, такого серьёзного бойца у себя следовало бы иметь.

В конце концов, даже если это и не так, то в ближайшую пару месяцев, или до весны, всё определится. На озёрах случайные люди не выживали. Так что он ничего не терял. В крайнем случае, один, два золотых.

— Подождите отказываться. Давайте, сделаем так, — остановил он, дёрнувшегося было отказаться парня. — Я вас нанимаю, со всем вашим десятком. Оплата — золотой в месяц, столько же, сколько и получали у своего Гонзаго. Вам, как командиру — два золотых.

Не удивляйся, что так мало. То, что любой из наших парней получает на порядки больше, вас касаться не должно ни коим образом. На них распространяется особый порядок оплаты, принятый у нас в городе, к коему вы не имеете ни малейшего отношения.

Снабжение оружием, питание, лечение ранения — всё за счёт компании. На оговоренном жалованье не скажется никак.

Ещё одна сахарная косточка. За каждого привлечённого в свой отряд рыцаря вы, лично вы, получаешь золотой. За обученного дружинника — пол золотого. Обозник — тоже сойдёт, — усмехнулся Сидор, — на всякие подсобные и вспомогательные работы. За него премия — в размере одной серебрушки. Всё это — разовая выплата, никак не связанная со всем остальным.

— Даже если привлеку сотню? — нейтральным тоном поинтересовался рыцарь.

— «Рыбка клюнула», — втайне обрадовался Сидор.

Даже если привлечёшь сотню, — согласно кивнул он головой. — Ещё раз повторяю. Мне на озёра нужны люди. Обученные люди. Много людей. Чем больше, тем лучше. Такие как ты, мне подходят.

И командовать своими людьми будешь сам, как отдельным рыцарским отрядом. Подчиняться будешь напрямую нашему воинскому начальнику Корнею.

Взяв в руки кружку с тёплым уже пивом, с удовольствием сделал большой глоток. Дело определённо налаживалось.

— Нет, — холодно отрезал рыцарь

Сидор раскашлялся, поперхнувшись пивом. Условия для любого были просто великолепные. А этот баран, ходит с голой задницей, скоро жрать будет нечего, а всё одно, опять и опять отказывается.

— Подчинение лично вам, господин барон.

Сидор в изумлении несколько раз растерянно моргнул глазами. Что за чёрт?

— Всеми военными делами в нашей компании занимается исключительно Корней, — сухо проговорил он. — И лезть в дела, являющиеся его вотчиной, я не намерен, — не менее холодно, отрезал он. — Не нравится — свободен.

— Дело не во мне и не в том, что мне нравится или не нравится, — так же холодно отозвался рыцарь. — Дело в том, что ваш Корней был когда-то рабом. И независимо от того какими он обладает талантами, находиться у раба в подчинении рыцарь не может. Даже если тот раб и бывший.

Сословные предрассудки, — лишь чуть шевельнул рыцарь руками, словно намекая на жест извинения, но даже и тени сомнения не проскочило у него в лице.

Под вашим же началом служить не отказываюсь. Вы, хоть и не совсем дворянин, — рыцарь раздражённо поморщился, словно не решаясь ещё что-то добавить, но, пересилив себя, решительно продолжил. — Но, если вы даёте слово не вмешиваться в мои распоряжение по моему отряду, не будете указывать, как я буду решать поставленную лично вами задачу, то мы с вами сработаемся.

— О, даже так, — задумчиво хмыкнул Сидор, окинув парня внимательно оценивающим взглядом.

Следовало принять решение. Идти ли на конфликт с Корнеем, выводя у того из-под начала целый отряд рыцарей или…

— «Или вообще отказаться от их услуг», — вдруг понял он.

Серьёзные серые глаза парня не оставляли ни малейших сомнений в том, как тот поступит.

— «Сословные предрассудки, говоришь», — чуть было снова вслух не выругался Сидор.

Идти на конфликт с другом из-за какого-то десятка неизвестных вояк, определённо не стоило. Решение было принято. Оставалось лишь уточнить у рыцаря пару интересующих его моментов, и можно было спокойно расставаться.

Видимо и рыцарь почувствовал, что решение принято. И, отнюдь не в его пользу. И как бы подобрался, слегка отстранившись от стола.

Сидору в какой-то момент вдруг показалось, что тот даже сожалеет об упущенном, но тут же отбросил сомнения. Нет, померещилось.

— Напоследок. Кто именно вам рекомендовал обратиться ко мне за разрешением на работу?

Ходить вокруг да около с этим парнем определённо не стоило. Поэтому Сидор спросил в лоб. Захочет — ответит, нет — сами узнают.

Выслушав подробный, с меткими личными характеристиками длинный список имён собственных трактирщиков, замешанных в деле его подставы, Сидор помрачнел. Такого спеца упускать определённо не стоило. Тот заметил такие мелочи, на что любой другой никогда бы не додумался обратить внимания.

— Пф-ф-ф, — едва слышно выдохнул он воздух.

Список до мелочей совпадал с его личным мысленным списком тех, кого он и сам давно уже собирался уволить, да всё повода не было. Точнее, не было кем их заменить.

Теперь же, независимо ни от чего придётся действовать быстро и решительно. В его подвешенном положении, терпеть рядом с собой фактических предателей было смертельно опасно.

— Я ведь могу нанять и сотню? — вдруг, неожиданно проговорил рыцарь.

Сидор замер, задумчиво глядя в глаза сидящему напротив человеку.

— Рыцарей? Или всего? — холодно, прищурив глаза, поинтересовался он.

— Двадцать рыцарей, десять оруженосцев, восемьдесят три кнехта. Три кузнеца с двумя подмастерьями, шорник с учеником, коновал с помощником — это обоз. Ни одной лошади, никакого инструмента. Одни люди и оружие.

— А инструмент, куда ж делся? — настороженно поинтересовался Сидор. Такое предложение было слишком хорошим, чтоб быть правдой.

— Продали, чтоб прокормиться, — поморщился рыцарь. — Есть ведь что-то надо.

— А поподробнее? — пронзительно глянул на него Сидор.

— Наше сообщество, о котором я вам говорил, — равнодушно пожал тот плечами. — Те, кто не ужился с остальными, но и в городе не нашёл себе места.

Если очень надо, могу поговорить ещё с десятком наших кузнецов с подмастерьями, что устроились на работу в местные кузни, как я раньше вам и говорил.

Ещё две дюжины человек.

— Всего — полторы сотни? — задумчиво глянул на него Сидор. — А чего сразу не сказал?

— Сто сорок шесть, — холодно уточнил рыцарь. — А не сказал, потому как, деньги за каждого привлечённого вы обещали ПОСЛЕ найма. Хотел немного заработать, — равнодушно пожал плечами рыцарь, даже не думая скрывать своих намерений. — Не только у меня долги по прошлой службе. И лучше бы сразу рассчитаться, чем быть кому-то должным.

— «А вот это меняет дело, — мысленно усмехнулся Сидор. — За то, что я уберу из города целую сотню рыцарей, Голова мне ещё спасибо сказать должен. А что тем сделаю ему гадость, не дав возможности прижать себя, так пусть утрётся. В другой раз не будет так топорно работать».

Чьи тут уши торчат за всем произошедшим в последние дни с рыцарями, Сидор ничуть не сомневался. И с удовольствием готов был сделать пусть и малую, но всё ж гадость Голове. Пусть не думает, что всё всегда будет по его хотенью.

— А вы знаете, сударь, — вдруг неожиданно проговорил Сидор. — Пожалуй, я соглашусь на ваши условия. Будете в моём личном подчинении. Только вот ещё одно. Числиться вы будете не по ведомству Корнея, не наёмниками, а обозниками. То есть — охранниками. Будете заниматься мобильной охраной караванов.

Это — несколько не то, чем занят Корней. Он больше по крепостям да острожкам специализируется. На охране внешних границ.

Да и вообще. Мы сейчас не можем позволить себе официально сформировать дружину. Её тогда немедленно, на совершенно законных основаниях опять пошлют под Сатино, или в какое другое, но аналогичное место, — раздражённо уточнил он. — Суть одна. Придётся проливать свою кровь за чужие интересы. Вот мы и стараемся этого не допустить.

Поймав себя на мысли что невольно как бы оправдывается перед незнакомым человеком, рассердился.

— Если вас такой расклад устроит, можете немедленно приступать к работе, — сердито пробубнил он, ещё больше раздражаясь, — благо сейчас как раз и есть утро.

Хотя…, — бросил он рассеянный взгляд на расположенное высоко под потолком длинное узкое окно, откуда в помещение бил яркий луч полуденного солнца. — Нет, лучше завтра с утра. Сегодня у меня ещё дел других полно. Не до вас мне.

Согласен — приступайте. Нет — скатертью дорога.

— Аванс? — невозмутимо поинтересовался парень, заработав в ответ внимательный оценивающий взгляд.

На стол перед рыцарем с лёгким стуком легла одинокая золотая монета.

— Подъёмные. Пока что на тебя одного. Увижу остальных, получишь остаток. В конце каждого месяца выплата жалованья. Этот месяц зачтён будет как полный, несмотря на то, что до конца осталось всего несколько дней.

Сидор ногтём легонько постучал по монете.

— Считай это личным подарком к Новому Году. Личная премия за тебя самого, — усмехнулся он.

— Не густо, — флегматично констатировал парень, даже не шевельнувшись. — А всякие там боевые, походные, зимние, ранение, инвалидность и прочее?

— На общих основаниях. Как для всех в нашей компании. Узнать можешь у кого угодно. Тайны из того никто здесь не делает.

— Пойдёт, — одиноко лежащая посередине стола золотая монета исчезла в кулаке рыцаря. — Тогда начну, пожалуй, завтра с утра. Куда прибыть?

— Утром подойдёшь в южный конец города, на улицу Сидоров тупик. В том краю города тебе всяк укажет. Там, ближе к концу мой дом, четвёртый по правой стороне. Ты его сразу узнаешь. Кругом охраны из ящеров полно, да и вообще, место приметное. Слишком рано приходить не надо, но чтоб к девяти часам все там были. Лично посмотрю на твою сотню. Попробую определить, стоит ли оно того, — задумчиво глянул он на рыцаря.

— А теперь, бывай, — кивнул он поднявшемуся со стула рыцарю на прощанье. — Утром — не опаздывать, — взялся он снова за стоящую перед ним большую стеклянную кружку с золотистым пивом.

Посмотрев, как за парнем закрылась входная дверь, отхлебнул большой глоток горького напитка. Теперь надо было хорошенько продумать будущий разговор с Корнеем. Не обидится ли тот, что Сидор влез не в свою епархию. Да и для себя самого надо было определиться. Теперь, хочешь, не хочешь, а придётся командовать полутора сотенным личным отрядом. Было понятно, что это куча новых, незнакомых проблем, уже вызывавших глухое раздражение. Рыцари — это тебе не обоз, пусть даже и в три сотни непосредственно подчинённых тебе рыл. И надо было решить главное. Стоило ли оно того?

Вечер того же дня принёс сюрприз. Неожиданно вместе с Корнем, вызванным Сидором для разговора, в дом завалилась и Машка. Не то чтобы совсем неожиданно, надо признать, но почему-то именно сегодня Сидор её совершенно не ждал. И Белла сразу же уединились с подругой в соседней комнате, с таинственным видом что-то принявшись живо обсуждать.

— «Опять к Новому Году решили чего-то замутить. Какой-нибудь марш энтузиастов с рыжим зверьком во главе», — решил про себя недовольный Сидор.

Вот же, неугомонные, — сердито проворчал он.

Машка, честно говоря, его достала. Если не каждый день, то через один она теперь обязательно вваливалась к ним в гости. И хорошо ещё, если захватывала с собой Корнея, хоть было с кем словом перемолвиться. А то чаще всего просто вваливалась в дом и уединялась с Белкой. А потом целый вечер трындела, трындела, трындела о чём-то там с Беллой без умолку. Сорока! Одно слово — сорока. Словно днём в банке своей обе не наговорились и белого дня им мало.

И хоть Машку он любил. Где-то, как-то, весьма условно. А потому и терпел. Но в таких количествах она была невыносима.

— «Вот точно как сейчас, — подумал он, краем уха слыша какой-то невнятный бубнёж из соседней комнаты. — Ни о чём, ни о чём».

Впрочем, сердился он так, скорее по привычке. Привыкнув за последние годы к постоянному трещанью Машки где-то по соседству у себя над ухом, он, наверное, без него чувствовал бы себя уже чем-то обделённым, настолько это было ему даже необходимо.

Хотя Корнея, конечно, было искренне жаль. Вот несчастный мужик попал. Жить с такой женщиной, каждый день слушать подобное — это какие ж надо было иметь нервы, стальные канаты, чтоб выдержать такой постоянный трындёж.

Впрочем, следовало воспользоваться моментом, пока Машка занята, и поговорить с Корнеем.

— Чудак ты Сидор, если не сказать больше, — улыбнулся Корней, выслушав его сердитую ругань на поречное рыцарство и его нравы. — Никак не можешь избавиться от земных тараканов в собственной башке.

Последнее время мы только и делаем, что постоянно сталкиваемся вопросами, связанными с рыцарством, а ты так ничего и не понял.

Запомни, рыцари — это сословное общество с жёсткими, не меняемыми веками традициями. Пытаться их изменить можно, но не нужно. Проще и лучше просто использовать. У нас своя жизнь, у них — своя. И вместе им не бывать. Чего-то третьего — не получится. Их можно принять лишь такими, какими они есть. И извиняться за это — не стоит.

Хотят подчиняться только тебе, с моей стороны — без обид. Сколько угодно. Главное — чтоб делали то, что надо нам. Это — главное. У меня всё равно бы никогда ничего с ними не получилось, при всём желании. И он тебе чётко и недвусмысленно всё это объяснил. Всё разложил по полочкам, как ты сам любишь выражаться. Мы — это мы, они — это они.

— А как же твоя служба у какого-то там князя? — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Ты ж сам рассказывал, что командовал там чуть ли не тысячным войском.

— В котором сами рыцари подчинялись исключительно князю, — усмехнулся Корней. — И пока до них доходил мой приказ, пока они принимали решение его исполнить, проходила уйма времени. Что в результате привело к самым плачевным последствиям и как следствие, я оказался там, где мы с тобой и встретились. И в том качестве, что мною торговали как вещью.

И если ты собираешься в будущем как-то их использовать, используй и мой негативный опыт. Потому как в этот раз церемониться и политесы с ними разводить я не буду. Крепких суков в наших лесах в достатке и теперь малейшего неподчинения я не потерплю.

— Фигово, — Сидор с силой помял заросший щетиной подбородок. — Думал тебе подсунуть эту сотню каким-нибудь отдельным отрядом, чтоб ты с ними возился, а теперь придётся самому влезать в твои дела на озёрах. А то у меня дел мало, — сердито проворчал он, ещё больше раздражаясь.

— Ну, это ненадолго, — хмыкнул Корней. — Зная господ рыцарей, твёрдо можно утверждать, что до весны они ещё потерпят, а вот после — сбегут. И никакими деньгами ты их не заманишь.

Там на озёрах реально идёт война. И последние вести оттуда, боюсь, тебя очень не порадуют. Так что, когда ты их услышишь, поймёшь, что эти полторы сотни — действительно посланный нам дар небес. И не мне противиться Божьей воле. Они исключительно вовремя появились.

— Корней — рассуждающий о божественном провидении, — улыбнулся неверяще Сидор. — Кто-то где-то явно сдох.

— Пока ты носился по городу, утрясал наши дела, сегодня утром прибыла целая делегация от амазонок. Кара с Илоной, обе две разом, — холодно проговорил Корней, без тени улыбки на лице. — Они сейчас у Димона в Долине прячутся. Всё подальше от чужих глаз.

Не стали здесь появляться, чтоб в городе не пошли гулять разные слухи о проблемах в нашей компании. Сам понимаешь, внезапное появление в городе обоих командиров наших амазонок, сразу после возвращения из удачного похода, наверняка навеет кому-то всякие нехорошие мысли. Кто-нибудь наверняка задастся вопросом: «А чего это их сюда принесло. Сразу, и обеих?» А лишние разговоры нам сейчас ни к чему.

Собственно, этим вечером мы здесь именно из-за них.

Так что, всё одно к одному. Где-то что-то убыло, где-то что-то прибыло.

— То есть, — подозрительно прищурился Сидор.

— А вот и то есть, — холодно отрезал Корней. — Пока мы спасали неблагодарное пореченское рыцарство, как нам казалось от уничтожения, хотя, ни хрена ему не грозило, нас самих у себя дома чуть было не размазали тонким слоем. И мы чуть было не лишились всего, чего с колоссальным трудом добились на озёрах за последний год.

— В общем, дела намного хуже, чем мы тобой думали, когда планировали тот ледовый поход. А в деталях они сами тебе всё расскажут. Вкратце же так скажу — мы чуть было не потеряли золотой рудник. Медный и угольный серьёзно потрепали, но, слава Богу, не так сильно. То ли сил подгорным не хватило, то ли изначально они настроены были исключительно на золотой рудник. Не в том речь. Потери среди амазонок жуткие. Двести с лишком человек безвозвратных потерь. Ещё не менее сотни раненых. Имперцам тоже серьёзно досталось. Разрушена вся система охраны наших транспортных путей. Колоссальные потери среди рабов рабочих. Разрушена вся инфраструктура. И это лишь малая часть убытков.

Фактически, надо начинать всё заново.

— Блин, — тихо выругался Сидор сквозь зубы.

— И ты мне что угодно говори, но это не случайность, а тщательно спланированная и великолепно проведённая войсковая операция подгорных, чуть было не окончившаяся нашим катастрофическим разгромом. И единственно, почему нас оттуда не выбили — мужество оставленных на охране амазонок и огромная помощь наших имперских ящеров. И плюс к тому восстание рабов, в тылу нападавших, — ткнул он пальцем в сторону Сидора.

Тебе ещё придётся с ними объясняться, — многообещающе посмотрел на Сидора Корней. — Я в шоке. Поэтому всех кого мы привели из похода, придётся немедленно бросить на охрану озёр, мне в помощь. И повторюсь, но твои полторы сотни — словно дар с неба. Потому что всех кого можно, придётся снять с сопровождения и бросить на зачистку лесов от остатков рассыпавшихся по схронам подгорных.

— И боюсь, зима у нас впереди будет — весёлая, — мрачно констатировал Корней.

— Так что, давай ложиться спать, а завтра посмотрим на твой прибыток. Стоят ли они того, чтобы идти из-за них на конфликт с Головой и всей остальной Старшиной в городе.

И хотя по любому это их не касается, но вони будет…, — отчаянно замотал он головой, — изрядно. В этом я с тобой полностью согласен.

— Вот и посмотрим, стоит ли оно того, — хмурый Сидор неохотно кивнул головой. — Завтра, — устало зевнул он. — Всё решим завтра утром.

Утро не принесло ничего нового. Всё оказалось вполне ожидаемо и даже где-то скучно. Единственно, что порадовало, небольшой рыцарский отряд за прошедшую ночь немного подрос в числе. Рыцарей стало не двадцать, а двадцать пять, оруженосцев — пятнадцать, вместо десяти, кнехтов, или рядовых дружинников, как сами рыцари уже привычно по местному называли своих солдат, — сто три человека, вместо восьмидесяти трёх. Это, можно сказать боевая часть отряда.

А рядом, чуть в стороне возле конюшен, держался только этим утром сформированный тоже немного увеличившийся за ночь рыцарский обоз, в котором на данный момент уже числилось более сорока человек. И как сказал Ртища, количество желающих перейти на работу к господину барону среди обслуги рыцарского войска, намного превышало количество обозников, определённых самим Ртищей для своего отряда.

— Не понял, — изумился Корней. — А этим-то чего не нравится?

На вопрос, заданный Корнеем, рыцарь лишь раздражённо поморщился.

— Тебе задали вопрос, — Сидор сухим, не терпящим промедления тоном, поторопил рыцаря с ответом.

— Многих смущают условия найма и будущая служба у заказчика.

Сердито дёрнув щекой, Ртища, слегка покосился на Корнея, но, тем не менее, ответил.

— Если рыцари с оруженосцами, и даже рядовые дружинники ещё могут рассчитывать на вполне сносное и уважительное к себе отношение со стороны и рядовых амазонок, и властей республики, то обслугу из обоза там за людей не считают. И в случае гибели на землях Амазонии, какого рыцаря, слуги копья погибшего надолго, если не навсегда застрянут в республике с самыми неприятными для себя последствиями.

Они переходят в собственность кому-либо из местных, — хмуро бросил рыцарь. — И все, кто мог без последствий для себя смыться этой ночью из рыцарского лагеря под стенами города, этим утром здесь, со мной во дворе.

Считайте. Тридцать три кузнеца, плюс одиннадцать подмастерьев, — суховатым, недовольным голосом, Ртища давал пояснения по списку внезапно увеличившегося за ночь обоза. — Два коновала с учениками и пять шорников. И даже две маркитантки с собственным фургоном. Ну и ещё кое-кто по мелочи, с кем ещё не разобрался. Подробный список я вам представлю попозже. Пока ещё сам не знаю, кто прибыл.

Ртища был сильно смущён. Такого резкого увеличения всего за одну ночь своего отряда он никак не ожидал.

— Маркитантки — это, я так понимаю, шлюхи, — глубокомысленно констатировал Сидор. — Фигово.

Он сам был этим фактом сильно озадачен. Неприятная история с его личным обозом, прибывшим прошлым летом в город, могла иметь ещё более неприятное продолжение сейчас. Иметь собственный бордель в городе ему вряд ли кто позволит. А идти на конфликт с властями, да ещё по такому поводу, он и сам не хотел.

— «Ещё одна, возможная зацепка для городской Старшины, — мрачно думал Сидор, разглядывая возок с двумя проститутками. — Самим рыцарям подобное спустят, поскольку они всё равно здесь временно и завтра уже никого из них возле города не будет. А вот меня прижмут по полной. С моим-то обозом пришлось повертеться как ужу на сковородке, доказывая, что я не верблюд. Так что, как только весть об этих маркитантках дойдёт до властей города, качаться мне в петле перед зданием Совета стопудово. А всё имущество будет отписано в городскую казну. Вот народ местный порадуется то. Особенно кое-кто из представителей местных властей.

Как-то не охота. Так что проблему будем решать здесь и сейчас».

Маркитанток — на выход. С вещами, — жёстко отрезал Сидор. — И на будущее — никаких шлюх. В городе с этим строго. Так что, если припрёт — ищите весёлых вдовушек и лично с ними полюбовно договаривайтесь. Это — не проблема, вдов здесь хватает. А профессиональных шлюх чтоб в отряде не было. Мне проблем с городскими властями из-за вас не надо.

Дождавшись, когда фургон двух мрачных молодых девиц покинет двор усадьбы, продолжил разбирательство с Ртищей.

— Так что ты там говорил о рыцарском обозе? — вернулся он к так заинтересовавшему его вопросу.

— Что я говорил? — мрачно переспросил хмурый рыцарь.

Мгновенная высылка маркитанток его совсем не порадовала. Определённо в отряде теперь будут нешуточные проблемы.

— Что-то такое, что многие из обслуги не прочь перебраться к тебе в отряд, чтоб только не отправляться на Правый берег к амазонкам.

— Ах, это, — буркнул рыцарь. — Да, есть такое дело. Если вас, господин барон, не смущает принять беглых и более чем вероятный конфликт с их хозяевами, то таких завтра же насчитать можно будет, хоть две, хоть три сотни. Война — дело такое. Там погибают. А наших в Амазонию приглашают не на гулянку. Так что кто-нибудь там да погибнет. Обычное дело. Только вот потом, после потери своего сюзерена остаться в чужом краю навсегда, без возможности вернуться обратно, охотников крайне мало.

— А чего тогда у нас в городе не остаться? — удивлённо повернулся к нему Сидор. — Ах, да, — хлопнул он себя кулаком по лбу, в ответ на скептически насмешливый взгляд Ртищи. — Для вас же в городе нет работы.

— Вот именно, — согласно кивнул тот головой. — Кое-кто попробовал так и сделать, да ничего не вышло. Единственно найденное место — за хлеб и кров. И то, кров — конюшня или хлев с животными на скотном дворе, хлеб — объедки с хозяйского стола.

А работы — от темна, до темна.

Да и то — навоз разгребать, да быкам хвосты крутить.

На хорошее, денежное место здесь, как и везде, своих полно. А бросать привычный устоявшийся уклад не всякий решится.

Да и брожение это только в последние дни началось, когда люди узнали условия контракта с амазонками и собственное вероятное будущее. Вот народ и забеспокоился.

Даже шлюхи и те опасаются, — мрачно буркнул Ртища. — Тех положение вообще не определено. Они абсолютно бесправны.

Чем думает нынешнее руководство отряда, — недоумённо пожал плечами рыцарь. — Такое странное впечатление, что у них словно пелена перед глазами. Простейших вопросов не решают.

— Ну, нам же лучше, — негромко пробормотал Сидор, довольно потерев ладони.

— «Ну, конечно, — усмехнулся он про себя. — А то они дурнее всех».

Что происходит, как раз ему-то было кристально ясно. Местным гильдиям не нужны были конкуренты в городе. Тем более при узости местного рынка. И если этот рыцарь не понимает столь очевидных для любого вещей — ему же хуже.

Сам же Сидор на внутренний, городской рынок не работал. Так сложилось, что всё произведённое их компанией вывозилось за пределы города. Поэтому, местным гильдиям он был не конкурент.

— Если ещё можешь, кого привлечь, привлекай, — довольный Сидор кивнул головой на вопросительный взгляд рыцаря. — Работу всем найдём. И по специальности, чтоб не беспокоились.

Пусть подходят, поговорим. Если условия устроят — милости просим.

— А? — вопросительно глянул на него рыцарь.

— Как договаривались, — кивнул головой Сидор. — Деньги, сразу после подписания трудового контракта. Как только, так сразу.

Дождавшись, когда рыцарь со всеми пришедшими с ним людьми покинет двор, Сидор, молча, повернулся к Корнею.

— Ну, что скажешь?

— Он, плюс ещё трое. Остальные — хлам. Даже мне не переучить на что-то нормальное. Как массовка — пойдут, но если оставить одних против подгорных, те их вырежут в первую же ночь. Одна надежда на твоего рыцаря. Недаром он под Сатино один из всего отряда выжил. Непрост парень, скажу я тебе, очень непрост.

Всего Сидор мог ожидать, кроме того что началось с самого раннего утра следующего дня. Или он чего-то не понимал, или в головах у людей что-то сдвинулось.

— «Понять бы ещё в какую сторону, — сердито думал он, принимая из рук Ртищи список ещё одной сотни нанявшихся в их компанию людей из бывшей рыцарской обслуги. — Похоже, количество желающих воевать за интересы амазонок стремительно убывает. Хотя, что это я. Две с половиной сотни для потуторатысячного войска — капля в море. Не обольщайтесь, господин барон, своей значимостью, не обольщайтесь».

Количество обслуги из рыцарского обоза, пожелавшей сменить хозяина и остаться на работах в городе зашкалило за все предварительные прогнозы.

Скажем прямо. Добрая четверть обслуги из числа рыцарского обоза эти утром изъявила желание перебраться под руку баронов де Вехтор. И как с первой же минуты разговора с желающими понял Сидор, причиной тому было более чем обоснованное беспокойство просителей за свою дальнейшую судьбу на землях Амазонии в случае гибели рыцаря.

Никакими правами обслуга последних на тех территориях не обладала, и судьба копья рыцаря, в случае несчастного развития событий с последним, была более чем плачевна. Нынешнее полуголодное существование копья полностью зависимое от рыцаря, было на порядки предпочтительней откровенного рабства, что им светило в будущем.

Но что уже откровенно ввергло Сидора в ступор, сами же рыцари, которые против фактического бегства своей обслуги из обоза не имели ничего против. А кое-кто из них и сам подсуетился, фактически продав своих вассалов баронам де Вехтор.

Вербовочная контора наёмников, этим предзимним днём фактически расположившаяся на кухне его землянке, с самого утра взяла бурный старт. Уже к полудню на работу в компанию землян нанялось девяносто два человека из числа прошлой обслуги рыцарей. Да плюс к тому сами рыцари, извещённые Ртищей, что барон де Вехтор готов купить специалистов для собственных нужд, с полудня, когда схлынул ажиотаж из беглецов, потянулись в землянку к барону.

Что делать, Сидор просто не представлял. Мало того, что такого количества работников он никак не ожидал нанять, думая, что дело ограничится сотней, другой, не более. Так ещё и кое-кто из самих рыцарей, привлечённый условиями, предоставленными Ртище. вздумал сменить место будущей своей работы.

А хуже всего было то, что это привело к открытому конфликту с посольством амазонок из республики, которые курировали найм в городе рыцарского войска. И которые не замедлили тут же заявиться к ним домой, и закатили Белле грандиозный скандал, отзвуки которого битых два часа после полудня долетали до гостевой залы землянки, где Сидор в это время как раз принимал на работу новых наёмников.

Не самое приятное соседство, особенно учитывая чётко слышимые грубые и откровенно хамские определения, которыми разозленными амазонки не поскупились в его адрес. И судя по тщательно подавляемым ухмылкам на лицах его собеседников, в отличие от него, им этот цирк доставлял натуральное удовольствие.

Что ещё интересно, саму Беллу, с которой собственно и состоялся тот памятный скандальный разговор, никоим образом не затронули, каждый раз уважительно обращаясь по имени отчеству, словно она здесь была и ни при чём.

Результатом же этого скандала было то, что уже к вечеру, на ночь, глядя, рыцарское войско стронулось со своего места под стенами города и спешным шагом двинулось к устью Каменки. Видать и его руководство, получив втык от нанимателей, серьёзно озаботилось сохранностью уже собственной численности.

Следующее утро Сидор встречал уже не один с Беллой у себя дома за завтраком, а в компании кучи гостей за своим широким обеденным столом.

— А не слабо мы проредили рыцарское войско, — с довольным видом похвастался он. — Для полуторатысячного войска это конечно, как дробинка слону в ягодицу, но для нас, считаю что здорово

Довольный Сидор сидел на своём любимом месте за столом, спиной к камину, и откровенно нагло ухмыляясь, помахивал перед своим лицом большим куском старого пергамента.

Не став портить на всякие черновые записи хорошую бумагу, он воспользовался для записей первым попавшимся куском пергамента и теперь с довольным видом рассматривал длинный список лиц, нанявшихся к ним на работу.

— Не считая отряда Ртищи, сегодня мы имеем ещё три десятка рыцарей. Что удивительно, всего трое оруженосцев, но зато семь десятков кнехтов, фактически проданных нам своими рыцарями. Серебрушка за голову оказалось для многих из их прошлых хозяев притягательной ценой. Обозников, общим числом ещё двести четырнадцать человек.

— Что скажешь? — повернулся он к Корнею.

— Скажу, что если б рыцари не схаванулись и не убрали своё войско подальше от города, тридцатью двумя рыцарями, тремя оруженосцами и семидесятью пятью кнехтами дело бы, не ограничилось.

— Ну вот, — с задумчивым видом включилась в разговор и Маша. — Дело сделано. Рыцарское войско убрано не только из самого города, но и из его окрестностей. И как сегодня с утра донесли видоки, сейчас оно быстрым шагом движется вдоль Каменки в сторону устья. Городские власти выслали голубя, предупредить гарнизон Рвицы, чтоб готовили казармы для временного проживания гостей. Теперь пережидать, пока встанет лёд на Лонгаре, они будут там.

Посольство амазонок довольно, руководство города аж светится от удовольствия, лишь нам головная боль. Чем нам их занять? — растерянно посмотрела она на Сидора.

— Ртища никого из новых рыцарей в свой отряд не берёт, также, впрочем, как и новых оруженосцев и кнехтов, — пожал плечами Сидор. — Так что, организовываем новую сотню под командованием кого-нибудь из рыцарей, и передадим под командование Корнею, — кивнул он на того. — Тем более что они не против.

— Мне хватит одной головной боли с этим гонористым Ртищей, — мгновенно ощетинился он против попытавшегося что-то вставить Корнея. — Тем более что я их сразу предупредил, что командовать над ними будешь ты и только ты. Это сразу было одним из условий найма, — ткнул он в его сторону пальцем. — Вот и командуй.

— Не против? — изумился Корней. — Великолепно. Тогда у меня есть для них работа. Много работы. На всю зиму. Будут строить твою засеку по северным берегам озёр, о которой ты мне тут все уши прожужжал. К весне, думаю, построят, — хищно ухмыльнулся он.

— «А заодно и нашего гонористого сотника Ртищу я к тебе пристрою, — задумчиво посмотрел на него Сидор. — Пусть и он внесёт свою лепту. А заодно и Малого и Дюжего напрягай туда же с их отрядами. Всё больше пользы, чем просто сидеть по острожкам, сторожа снег».

Глава 4. Птенцов по осени считают…

С трудом распустив туго натянутый пояс, Сидор облегчением откинулся на спинку стула.

— Уф, — выдохнул он.

Наконец-то они с Беллой уединились в его рабочем кабинете, и можно было перевести дух. Отдохнуть от слишком уж навязчивого внимания жён Димона. Сюда, в его скальный кабинет в Долине, доступ Димкиным жёнам опять был строго ограничен, и вот чем они обе ему безумно нравились, им никогда не надо было повторять один раз сказанное. Нельзя заходить, когда Сидор там работает — значит нельзя.

Правда, сейчас он тут не работал, а прятался от слишком навязчивого внимания, ну так что ж с того, главное, не беспокоят и можно перевести дух.

Прошла уже чуть ли не неделя после возвращения Димона домой, а для его семейства праздник словно и не кончался. Праздничными, безумно вкусными блюдами был буквально завален отнюдь немалый обеденный стол, и все, кто попадал в сферу досягаемости его жён, закармливался вусмерть.

Сидор с Белой попали. И это был какой-то ужас.

Как же Димкины жёны его достали. Вот же что любовь с бабами делает. Прям ни минуты покоя. Сидор то, Сидор сё, а вот тебе пирожок, а вот вареньице, а не желаете ли медку. Достали! Как Димон таких навязчивых зануд возле себя терпит, непонятно.

Скоро уже на ремне дырок не останется, а они всё не угомонятся, старательно закармливая его, — сердито думал Сидор, с трудом переводя дыхание. — Словно это он их муж, а не Димон. Вон, даже Белла начала уже косо на него посматривать. А он что. Он тут ни при чём. И особой заслуги в том, что Димона из тюрьмы вытащил, по большому счёту за ним нет. Подумаешь, всего-то извозчиком поработал и домой узника доставил.

И потом. Их компания с самого начала не отказывались от обязательств по восстановлению порушенной Димкой дороги, так что и держать того в казематах арсенала с самого начала смысла у властей не было никакого. И все прекрасно всё с самого начала и понимали. Уже на следующее же после ареста утро городские власти поняли, что погорячились и попробовали отпустить Димона из тюрьмы. Чаз-з-з! Тот сам не желал уходить. Больно уж ему понравилось изображать из себя великомученика и борца с «тоталитарным режимом плутократов». А то, что сам «тоталитарный режим» в лице всех местных «плутократов», то есть Головы, Старосты, да и всех прочих членов Совета, раз десять, наверное, чуть ли не со слезами на глазах пытались выбросить Димона с его бандой из занятых ими казематов под Арсеналом, так это, как бы ни в счёт.

Димон старательно изображал из себя защитника Брестской крепости и мученика тоталитарного режима, а его егеря не менее старательно подыгрывали ему, вместе со своими подружками из города обживая соседние камеры, чем вызвали нешуточный политический кризис в городе.

В самом деле. В город вернулся один из самых успешных поисковиков трофеев на Правом берегу за всё последнее время! Привёзший, просто колоссальное богатство, исчисляемое в сотни тысяч золотых, если не в миллионы! Принёс настоящую славу городу! Колоссальные деньги! Уже пролившиеся золотым дождём пока только на трактирщиков. А что ещё впереди будет!

И такого человека в тюрьму?

За что? За то, что разворотил какую-то дорогу? Так, наверное, дорогу надо было строить лучше, раз уж взялись.

И вот попробуй, докажи сейчас кому, зимой, когда на дорогах установился твёрдый наст, что он действительно угробил хорошую дорогу? Да никто ж не поймёт. И не захочет понять. В представлении местных, дороги — это нечто грунтовое, «в ту сторону», и особого внимания не стоящее. Короче — просто направление, в котором надо двигаться. Местный люд просто не понимал, как это ДОРОГУ можно испортить? Из-за лишней колеи на «дороге» бросать ТАКОГО уважаемого человека в казематы — чистейшей воды безумие. Оскорбление, смываемое лишь кровью.

Вот Димон и отыграл подобную убеждённость жителей края по полной, вдоволь поиздевавшись над властями города.

Ох, и огрёб же Голова проблем из-за него, страшно даже представить.

Сидор с удовольствием потянулся, с довольной улыбкой на губах вспоминая, как к нему домой поздним вечером завалилась целая делегация из Совета с натуральной мольбой уговорить уважаемого Дмитрий Александровича не обижаться на городские власти и отправиться наконец-то домой. И прекратить изводить тюремные власти своими придирками и несусветными требованиями.

Вот где теперь уже и Сидор вдосталь поизмывался над властями, в конце концов, милостиво согласившись поговорить с упрямцем. Правда, ничего не обещая.

Можно было бы конечно и ещё потянуть, выставив городские власти совсем уж полными идиотами. Но, пожалуй, не стоило. Всё хорошо в меру. А так, всё сложилось в высшей степени удачно для компании.

И добычу Димонову всю вернули, на что уже успели, было лапу наложить, и извинились за доставленные неудобства. Да ещё и подряд на поставку городу кое-каких строительных материалов для ремонта порушенного Димкой участка городской трассы он из них выбил. Мелочь — а приятно. И вообще — всё зашибись.

Кроме одного. Терпеть и дальше безделье Димона с его оболтусами не было никакой возможности. Надо было работать, а не по тюрьмам отдыхать…

— Ну и как тебе праздник? — раздался над головой задумавшегося Сидора весёлый голос Беллы.

— Приятно видеть счастливых людей, — тяжело вздохнул Сидор. — Даже не знаю, как теперь им и сказать, что опять придется надолго расстаться. Мне надо срочно возвращаться в Приморье, принимать там станки от твоего Советника и тащить их сюда. И без Димона с его богатым ныне опытом доставки больших негабаритных обозов с тяжеленным грузом, там никак не обойтись.

— А зачем им расставаться? — прижавшись бедром к мужу, Белла с ехидной улыбкой на лице протянула ему какой-то свёрнутый в рулон кусок пергамента. — Вот, почитай, — тихо проговорила она.

— Что это? — Сидор с любопытством смотрел на свёрнутый в свиток кусок тонкого пергамента в руках Беллы.

— Очередное письмо Советника, где говорится, что его в Приморье до весны ждать не стоит. Сегодня утром пришло, когда тебя не было. Опять у него в Торговом Союзе возникли какие-то проблемы, теперь уже с доставкой, которые до весны никак не решить.

— Что-то серьёзное? — равнодушно поинтересовался Сидор.

Читать что-либо сейчас, вникать, было откровенно лениво, и Сидор решил пока отложить все дела на потом. Тем более что в письме, которое до него добиралось минимум пару недель, никакой срочности не было.

— Ничего особого, чего бы мы ни ожидали, — внешне спокойно проговорила Белла, сворачивая обратно свиток. — Но несколько спокойных, без дерготни месяцев впереди у тебя теперь точно есть. Можешь ещё долго не беспокоиться, когда привезут это твоё оборудование. На южных морях бушуют шторма и нанять, кого на доставку, у Советника не получилось.

— Блин! — раздражённо подскочил Сидор на месте, выхватывая письмо из рук Беллы и углубляясь в текст. — Двойная плата за срочность и без гарантии сохранности груза. Они что там, офигели? Нафиг, нафиг.

Какой прискорбный факт имеет место быть, — с рассеянно-задумчивым видом Сидор вяло помахал перед своим лицом развёрнутым пергаментом. — Это что же, я остаюсь дома до весны?

Не знаю, не знаю, — нервно забарабанил он пальцами по столешнице. — Хорошо ли это? Всё опять откладывается на весну. Блин!

Думаю, сие всё-таки не есть хорошо, — едва слышно пробормотал он себе под нос.

Я понимаю, конечно, что тебе бы хотелось, чтобы я остался дома. Хотя бы на эту зиму, — виновато посмотрел он на жену. — Но этот Плёс… Там же ничего не готово. Тем более к приёму такого тяжёлого негабаритного груза как прокатный стан. Да ладно бы его одного. А ещё ведь и из Империи собирались всё, что возможно именно туда притащить. А там ни складов, ни причалов, ни порта нормального. Ни охраны! Там ничего нет. Даже сам залив и тот песками наполовину затянуло. Камыш и мелководье. Куда разгружать то? Куда?

Да-а-а, — тихо протянул он. — С моей поездкой в Приморье не всё ладно, — несколько рассеянно пробормотал он. — Проблема на проблеме.

— А поточнее? — насторожилась Белла.

— Последний визит Илоны с Карой, — сразу переходя на деловой настрой, мрачно буркнул Сидор. — Всё у меня из головы их мысли по поводу последнего набега ящеров не выходят. Что-то здесь не то и не так, — мрачно буркнул он.

Корней подозревает, что последний набег и история с освобождением рыцарства из-под Сатино-Татарского взаимосвязаны. И что никакой в том случайности нет.

Надо самому теперь ехать на озёра и разбираться на месте, — тяжело вздохнул он. — Ну не похож этот набег на все предыдущие. Совершенно не похож.

— Чем же? — ещё больше насторожилась Белла.

— Тем, что нет элемента случайности и бардака, свойственного подгорным. Словно это и не они были. Хотя, если судить по объеденным трупам, они родимые, — мрачно пошутил Сидор. — И потом. Прав Корней. Очень уж этот набег похож на тщательно спланированную против нас акцию. Очень уж он по времени удачно подгадан.

Смотри что получается.

Во-первых, сам факт появления рыцарей в городе не лезет ни в какие ворота. Добровольно заявиться на границу? Рыцарям? Бред полный. А то у них дел своих дома нет.

Во-вторых, их допускают в город. И мало того что допускают, так чуть ли не принимают в домах как самых почётных гостей. Вообще ни в какие ворота не лезет.

А потом рыцарей подначивают на штурм какой-то нищей деревушки, старательно сделав вид что забыли предупредить какой это мощнейший оборонительный пункт с многотысячным гарнизоном.

И нынешнее руководство войска, словно ослепнув, легко ведётся на такую глупейшую подначку. Словно они дети малые, или они все там слепые, глухие и косые. Во что, согласись, верится с трудом, учитывая многолетнюю подготовку рыцаря. И что впоследствии сами они и подтверждают, категорически отказавшись штурмовать ледяные валы Сатино.

Но, тем не менее, из города рыцари уходят. И к нам случайно, заметь, случайно, — тихим голосом особо подчеркнул Сидор, — попадает важная информация, что несчастных рыцарей обманули, бросив на убой. И от кого мы об этом узнаём? От человека, которому мы не можем не верить, потому как он друг того, кому мы верим, безусловно. И соответственно, он не может обманывать.

А вот немного подумать о том, что такой сопливый видок просто не может стать обладателем столь стратегически важной информации, если только она ему старательно не подсунута, нам и в голову не пришло.

— Потому, что это понятно сейчас, после всего произошедшего, — тихо проговорила Белла. — А тогда казалось что всё так и должно быть.

— Ну да, ну да, — хмыкнул Сидор. — Факт тот, что уже перед нами встаёт дилемма: или плюнуть на этих дураков, оставив одних разбираться со своими проблемами, или всё же помочь.

Зная твоё воспитание, — покосился Сидор на жену, — о твоей реакции можно было легко догадаться. Как, впрочем, и о моей.

Естественно у нас принимается решение рыцарям помочь.

А вот помочь мы им можем одним единственным способом. Только сняв свои войска с озёр. Причём, заметь. То, что там воюют несколько тысяч местных горожан и хуторян под командованием Малого и Дюжего, нами даже не рассматривается, поскольку мы прекрасно понимаем, что они нас пошлют с нашими требованиями далеко, как не соответствующими условиям найма.

В результате чего, мы серьёзно оголяем охрану рудников, зная, что в это время года активность подгорных уже спадает и беспокоиться особо не о чем. И всем скопом благородно отправляемся спасать попавших в ловушку твоих соплеменников.

И именно в этот момент подгорные ящеры всеми силами ударяют по самому ценному, что у нас там есть — по золотому руднику.

Вот почему в деревушках подгорных на равнине было так мало взрослых особей, — со злостью хлопнул Сидор ладонью по столу. — Вот почему мы практически не встретили на своём пути сопротивления, и нам даже удалось взять этот их клановый центр у озера. Все они были в тот момент здесь заняты, возле золотого рудника.

И всё бы у них получилось, несмотря на героическую защиту рудника амазонками, если бы не сущий пустяк — неожиданное восстание рабов в тылу у нападавших. Заметь, против своих же освободителей, — задумчиво пробормотал Сидор.

О-ля-ля, — тихо поцокал он языком. — Похоже, наличие у нас золотого рудника для заинтересованных лиц в городе уже не тайна. И кто-то очень хочет наложить на него свою лапу.

Етить твою двадцать, — непонятно как-то выругался он тихо, сквозь зубы. — А тут ещё и ящеры.

Во, дожили! Рабы восстают в тылу нападавших, и помогают своим угнетателям отбиваться от своих освободителей. Что теперь делать с ними — непонятно. Надо переводить рабов в иной статус. А как? А в какой? А когда? И отказаться, ничего не делать, тоже нельзя. Наши ящеры обещали им свободу в обмен на лояльность. И никаких генетических экспериментов, с чем они постоянно сталкиваются на равнине, и равный статус с ними, в обмен на отказ от людоедства. Отныне человечина — табу для них.

И те клюнули.

— Зачем им это? — тихим напряженным голосом спросила Белла. — Разве наши амазонки сами не отбились бы?

— Без этого восстания амазонок смяли бы в два счёта, несмотря на весь их героизм.

А вот зачем это имперским ящерам? — криво усмехнулся он. — Так, понятно же. Древняя практика увеличения численности членов клана в момент, когда слишком большие потери среди рода. Приём новых членов взамен выбывших, — хмуро бросил Сидор. — Вековые традиции, против которых не попрёшь. А ящеры спят и видят, как бы восстановить свои погибшие легионы и вернуться в Империю. Даже таким диким образом, за счёт новых членов.

Два случайно задержавшихся на золотой шахте имперских ящера дают рабам от моего имени обещания, от которых не отвертишься. Имеют право, — Сидор вдруг длинно и замысловато выругался.

И я — как глава клана должен озвучить это прилюдно. Блин! Кто ж знал, что эта, казалось такая глупая пропаганда наших ящеров сред рабов, вдруг даст столь скорый эффект. Вот же новые христиане, — снова не сдержавшись, выругался он.

Однако по большому счёту они оказались правы. Не будь помощи рабов и пришлось бы нам сейчас заниматься не восстановлением сожженных деревянных причалов, а восстановлением уничтоженной шахты. И было бы не две сотни погибших амазонок, а много больше. А это, милая моя, совершенно другая песня.

Вот и хочешь, не хочешь, а надо ехать на озёра освящать своим присутствием древние традиции.

А заодно, раз уж меня туда понесло, решил ещё раз пересмотреть свой старый проект по созданию водной системы из цепочки озёр на предгорных террасах. Пробегусь ещё раз по уже готовой трассе, посмотрю в каком состоянии ныне там дела и что можно изменить.

Какое Приморье, — грустно вздохнул он, — дома бы с делами разобраться, — Сидор тоскливо, бездумно глядел в стену прямо перед собой.

— Зачем? — напряжённым голосом вернула его к жизни Белла. — Зачем что-либо менять? Зачем менять, когда всё уже действует?

— У меня после визита Кары с Илоной появилось такое странное чувство, что мы там всё делаем не так, — медленно проговорил Сидор, переведя тусклый взгляд на неё. — Не так и не то. Всё надо делать по-другому. Как-то по-новому. Новые обстоятельства требуют новых решений.

— Не так? Не то? — изумлённо развернулась к нему Белла. — По-новому? Ты шутишь!

— Увы, нет, — тихо проговорил Сидор. Щека его нервно дёрнулась. — Поверь, Белла, мне сейчас вовсе не до шуток. Эта осень чётко показала, что наша выстроенная цепочка озёр по трассам доставки грузов весьма удобна для транспортировки и худо-бедно справляется с поставленной задачей, но совершенно не является препятствием для мелких групп диверсантов, проникающих по лесным перешейкам меж озёр на наши внутренние межозёрные территории. А малая численность проникающих на озёра групп, как оказывается, не играет никакой роли. Скопившись незаметно в одном месте в оговоренный срок, они гарантировано могут превысить силы охраны.

Собираются и устраивают нам маленькое Ватерлоо.

— Что такое ватерлоо, я даже спрашивать не буду, — тихо проговорила Белла.

— И не надо, — сухо бросил Сидор, коротко глянув на неё. — Суть в ином. В этот раз они чуть было не уничтожили нашу золотую шахту со всем персоналом и оборудованием, а завтра возьмутся за угольный карьер. А послезавтра они прижмут нас с медной и железной рудами.

А помимо этого они фактически показали, что могут господствовать на трассах доставки, и в любой момент готовы перерезать их.

В этот раз нас спасло лишь чудо. Ждать чуда в другой раз может лишь идиот. Стоило нам немного ослабить охрану, как нас чуть было не вышибли с озёр.

Скажу прямо. Ящеры почувствовали свою силу. И если возьмутся за нас всерьёз, при существующем положении вещей мы всё там потеряем. Надо срочно что-то менять.

Знаешь, какой неожиданный вывод из всего этого напрашивается?

— Ну? — напряжённо глянула на него Белла.

— Нас медленно, но верно подводят к мысли, что одним нам на озёрах не справиться. Давление будет нарастать, и нарастать, пока мы не попросим у кого-нибудь помощи. Вот тогда то и появятся добренькие дяденьки с предложением, от которого мы не сможем отказаться.

Причём, давление будет со стороны ящеров, а вот добреньких дядюшек нам предложат поискать в родном городе.

Золото, Белла, золото, — тяжело вздохнул Сидор. — Похоже, что про него уже знают те, от кого такие сведения надо было бы держать подальше.

Эта история с появлением рыцарей подле города, крайне подозрительна, Белла.

Теперь, касаемо поездки на озёра.

Наша озёрная система задумывалась и строилась исключительно как транспортная система. И вопросы охраны всех занятых нами территорий с такого боку нами не рассматривались никак.

— Что за паникёрские настроения? — громкий весёлый голос от входной двери нарушил установившееся было в комнате молчание.

Входящий в комнату Димон казалось, светился от счастья, а от его довольного лица, сейчас можно было зажигать спички.

— Что это у вас за кислые рожи? Причём у обоих, — возмущённо воскликнул он. — Я вернулся, у нас праздник, а радости на лицах не вижу. Что за непорядок?

— А вот и наш именинник, — холодно поприветствовал Сидор, заходящего в зал друга. — Лёгок на помине.

Ну, как на воле? Как девочки? — ехидно полюбопытствовал он.

— Good, — коротко отозвался Димон, проходя вглубь кабинета и с ходу плюхаясь рядом с Беллой на стоящий рядом свой любимый стул.

Крепкая, казалось бы, мебель вдруг протестующе заскрипела, грозя вот-вот развалиться под погрузневшим за последние дни телом Димона, но, тем не менее, выдержала, в который уже раз доказав мастерство местных краснодеревщиков.

— Или я совсем ничего не понимаю, или нас ждут крутые перемены, — весело прокричал он, с ходу громко шлёпая ладонями по столу перед собой.

Вроде бы у тебя тут была раньше крепкая мебель, — встревожено засуетился он на стуле, аккуратно пристраиваясь на перекосившемся сооружении.

— Поменяй стул и жри меньше, — сердито проворчал Сидор, недовольно покосившись на друга. — За лето, наверное, килограмм двадцать лишних нагулял, а на мебель жалуешься.

— Ничё! — звонко хлопнул Димон по надутому словно барабан собственному брюху. — Всё рассосётся.

— Дай-то Бог, — рассеянно отозвался Сидор.

Склонившись вниз, куда-то под столешницу стоящего рядом ещё одного рабочего стола, он копался там, в груде небрежно наваленных на пол каких-то бумаг.

— Всё! — раздражённо хлопнул Сидор ладонью по столу, поднимая из-под стола взъерошенную голову. — С этого дня, чтоб ни одна зараза больше в мой кабинет без меня не входила. Ничего не найдёшь. Сам замок на дверь повешу, и никого пускать больше не буду, — раздражённо проворчал он. — Ничего на старых местах не найдёшь.

— Ты что-то ищешь? — нейтральным тоном поинтересовалась Белла.

— План межозёрной системы и продольные уровни, — раздражённо отозвался Сидор. — Мне надо вам что-то показать.

— Это там, — махнула рукой жена куда-то в дальний угол подземной залы. — На рабочем столе, где им и положено быть.

— Ты не отвлекайся, не отвлекайся, — перебил Беллу Димон. — Говори, зачем вызвал? Да ещё с таким таинственным видом. Что, завтра с утра не могли поговорить? Ночь уже на дворе, спать пора, а ты производственное совещание затеял.

— И почему я не вижу тут ни Корнея, ни Машки, ни профессора? — завертел он головой вокруг, демонстративно внимательно разглядывая пустые и тёмные дальние углы подземного зала.

— Потому, что всё то, о чём мы здесь и сейчас будем с тобой говорить, с ними давно уже обговорено. Пока ты в тюрьме прохлаждался, — сердито огрызнулся Сидор. — Дело лишь за тобой.

Короче, — остановил он, попытавшегося что-то сказать Димона. — Не перебивай, а выслушай.

Как ты относишься к тому, чтобы послать наш славный городок на три буквы?

— Давно пора, — ни на миг не задумываясь, отозвался Димон. — Я вообще не понимаю, чего ты за него так держишься. Дыра дырой, а в руководстве одни вонючки. Ни одного нормального человека, а законы — полное дерьмо. Одна эта их тридцативёрстная зона вокруг города чего стоит, не говоря уж про всё остальное.

Хотя простой народ, признаю, тут душевный. И если бы не эти козлы из местной Старшины, то жить здесь можно было бы долго, счастливо и с удовольствием, не смотря даже на то, что граница с ящером рядом. Но поскольку справиться со всеми козлами в Управе и в Совете мы физически не можем, я предпочёл бы отсюда свалить. Это намного проще. Вопрос только куда, и что мы делать будем со всем накопившимся уже добром.

Не думаю, что это будет так просто как ещё пару лет назад. Надеюсь, у тебя есть уже соображения, на сей счет, и подходящее местечко на примете?

— На выбор, — хмуро буркнул Сидор. — Солёный Плёс в юго-восточном Приморье и Каменск-Польский здесь рядом.

— Это ещё что за медвежий угол? — удивлённо уставился на него Димон. — Никогда о такой дыре не слышал.

— Ты будешь удивлён, — невесело усмехнулся Сидор. — Но и я сам, пока не задался целью поиска нового места под жильё, тоже о нём ничего не слыхал. Так что, прими к сведению. Каменск-Польский — это маленький предгорный городок здесь по соседству. Стоит на реке Шоша, притоке нашей Каменки. Если смотреть на карту левобережных земель от перевала Басанрог, то это будет по Каменке налево. А Старый Ключ — направо.

— А почему польский? Там что, поляков полно?

— Потому что там места давно освоенные, и лесов практически не осталось. Одни поля и перелески, — усмехнулся Сидор. — Практически все подвластные городу земли — пахотные. То есть — поля кругом. Оттого и Польский. Древняя житница всего Левобережья, как её называют.

Впрочем, как и десятки аналогичных ему городков, здесь, — Сидор не сдержавшись, широко зевнул.

За год через перевал Басанрог вывозит в Приморье и в западные баронства хлеба столько, сколько наш Старый Ключ не собирает за десять лет. Речная торговля не развита, поскольку река Каменка, на притоке которой он стоит, забита топляком практически до самого города, и использоваться, как транспортная артерия, быть не может. Что, впрочем, ты и сам знаешь.

— Ну и чего мы там потеряли? — недовольно проворчал Димон. — Прикипел душой к Левобережью и не хочешь бросать? Или тебе мало местных селян? Не насмотрелся ещё?

Лучше уж тогда Солёный Плёс. Юг, солнце, море, тепло, яблоки. Восстановим твой замок, займёмся морской торговлей. Свободных денег у нас теперь не в пример прежнему. Не надо беречь каждую копейку и трястись над каждым рублём, то есть золотым. Так что можно больше не мучиться с собственным кораблестроением, а просто прикупить где-нибудь на стороне парочку больших морских лодий и заняться пир…, — запнулся он. — То есть, я хотел сказать — морским извозом, — негромко рассмеялся Димон.

А чтоб к нам никто из настоящих пиратов не совался, поставим на наши лодьи пушки, что я притащил с Торфяного Плато. По парочке на судно, думаю, хватит.

Пора…, — Димон вдруг широко, душераздирающе зевнул, — завязывать с этим твоим производством и сосредоточиться на собирательстве. Видал, как я в этом году развернулся? — улыбнулся он. — За одно лето мильёнчиков семь поднял.

— Если считать по рыночной цене и не спешить с продажей, то за твой последний груз взять можно и вдвое больше, — холодно отозвался Сидор, коротко на него глянув.

Одна беда, ничего мы продавать не будем. Так что и реальных живых денег ты не привёз. А привёз одни убытки. Чтобы только выплатить твоим егерям оговоренное вознаграждение, надо будет серьёзно распотрошить твой же мешок с жемчугом. Благо теперь не надо пытаться продать его через Голову за полцены, — недовольно проворчал он. — Жемчуг в городе чуть ли не вторая валюта после золота идёт.

А с пушками твоими — ещё проще. Ты чем собрался из них стрелять? Репой?

— Какой репой? — непонимающе уставился на него Димон.

— Пареной, вареной, жареной. В белый свет, как в копеечку, — широко, душераздирающе зевнул Сидор. — Только не из твоих пушек, а из рогатки. Выкупим у Тары всю её годовую добычу каучука с болот, наделаем резины, а уже из неё на каждый твой корабль смайстрячим по огромной рогатке. И будем из неё стрелять репой, — с кривой ухмылкой, грубо прокомментировал он предложение Димона. — А за неимением оных — соплями.

Ты знаешь, стрелок, сколько стоит один нормальный снаряд на чёрном рынке Приморья? Что к твоей пушке с Торфяного Плато, что к любой другой? Сто — двести золотых! А крупные калибры — так и все триста — четыреста. Золотых!

Причём имеется в виду тот снаряд, что гарантировано взорвётся. И которым действительно можно выстрелить.

Да что тебе говорить, — раздражённо махнул на него рукой Сидор. — Сам всё знаешь. Не зря же почти все снаряды с патронами со своего Торфяного Плато сбагрил амазонкам за полцены. Это те дуры не понимают, что получили кота в мешке, а тебе то, что говорить.

Покрасневший как свекла Димон, смущённо отвёл взгляд в сторону. Стоило ему только вспомнить за какие деньги он впаривал обрадованным девицам из Второго Пограничного легиона гнилые снаряды и патроны с Торфяного Плато, пролежавшие Бог знает сколько времени под водой, как уши у него начинали тут же алеть от стыда.

— Что делать — не знаю, — мрачно проворчал Сидор. — Нам амазонки нужны как воздух, чтоб окончательно разобраться с этим дураком Пашкой, а ты им туфту подсунул и радуешься как ребёнок. Что скажешь? — бросил он на друга сердитый взгляд.

Вот то-то и оно, — тяжело вздохнул Сидор, видя его смущение. — Все эти твои игрушки: пушки с пулемётами, и винтовки с автоматами, танки — всё это мёртвое железо без патронов. И если со стрелковым оружием мы прекрасно обойдёмся пневматикой, то все пушки твои — хлам. Зачем, спрашивается, тащил.

— Я с амазонками договорился, что мы к их орудиям, что достались им по делёжке, за отдельную плату приделаем защитные щитки из нашей чёрной фанеры. Ну, там, колёса ещё к ним, зарядные ящики…, — зачастил смущённый Димон, стараясь не смотреть на сидящих напротив Сидора с Беллой. — С Тарой твоей тож кое о чём пошептались.

— В которые они погрузят твои гнилые снаряды, — не слушая его, вдруг неожиданно широко зевнул Сидор.

Поздно уже, — пожаловался он сердито посмотревшей на него Белле.

— Они знали что берут, — неожиданно тихо и твёрдо проговорил Димон. — Обмана не было. Поэтому между нами при расчётах, и снаряды, и патроны шли по самой минимальной цене. Сам понимаешь, неизвестно же, сколько времени они пролежали в болоте, пока их не извлекли из танков. И если для мотора, или для корпуса танка это не так страшно, то для такого добра это пятьдесят на пятьдесят. Выстрелит — не выстрелит. Тут уж ничего не попишешь.

И они знали, на что идут, — твёрдо проговорил он. — И я их предупредил. Это полностью их косяк.

— Который они, не задумываясь, повесят на нас, как только убедятся в полной бесполезности своей покупки, — сухо отозвался Сидор. — И ничего ты им не докажешь. Ты ж знаешь амазонок. Пока всё хорошо — они добрые и покладистые, белые и пушистые. А чуть что пойдёт не так — припишут и того чего не было. Так что с патронами и снарядами ты нас подставил, Димон. И как бы это ни охота было признавать, но это предмет для будущего конфликта. Помяни моё слово. Они ещё будут верещать, что их подло обманули и подсунули им гнильё. А они ничего знать не знали. И забудут и про цену низкую, и про то, что это вообще не их было и права их там птичьи.

Ты им письменный договор на подпись дал? Нет. Вот и молчи теперь.

Единственный выход, если подымется хай, продать им новые, хорошие патроны со снарядами. Пусть даже и по высокой цене. Но они у нас есть? Нет. Что и требовалось доказать.

А раз нет, то придётся покупать на чёрном рынке у твоих же трофейщиков, из-под полы, втридорога. А потом продавать амазонкам дёшево, в треть цены.

А почему? Потому как ты разругался с трофейщиками вдрызг. И неизвестно ещё чего ты у них купишь. Не подсунут ли они тебе, так сказать по старой дружбе, очередную туфту. Специально!

Вот тогда мы с амазонками точно огребём проблем, мама не горюй.

И потом, из какого такого «добра» ты собрался отстреливаться от морских пиратов? — скептически глянул он на Димона. — Из того, что купишь у трофейщиков? Которым ты же сам и нагадил? Зашибись! Даже говорить на эту тему не хочу, — обречённо махнул он на него рукой.

Придётся хороший боеприпас покупать на Западе: в Береговом Союзе или в Герцогстве. Цены, для таких как мы, ты знаешь. Один выстрел — двести, триста золотых.

Вот и считай. Один бой — ну, — на миг задумался он, почесав пальцем кончик носа, — считаем в среднем — сотня выстрелов. Чисто для удобства счёта, — решительно остановил он, возмутившегося было Димона. — Стоимость — двадцать тысяч золотых. Мрак!

Сокращаем в десять раз… Всё равно — две тысячи.

И это всё — включаем в себестоимость груза или услуг по перевозке? — скептически глянул он на мрачного Димона.

Потянут местные купцы такое? Нет! Они нас пошлют. Вот и вся твоя морская торговля. Вся её экономика.

— И? — раздражённо глянул на него Димон. — Чего ты предлагаешь?

— Что всегда предлагал, и предлагаю последних несколько лет, — сухо огрызнулся Сидор. — Собственное производство. Боеприпасов, оружия, всего, что нам понадобится для спокойной, нормальной жизни в этом мире. Причём, дешёвое. Никаких сотен или даже тысяч золотых за снаряд. Максимум — один, два.

— И где ты намерен этим заниматься, — флегматично полюбопытствовал Димон. — Ты ж только что сам сказал, что из города надо сваливать.

— Из города, да, — подняв указательный палец вверх, уточнил Сидор. — Но не так быстро и не со всех своих фабрик, заводов и рудников. Их мы постараемся перевести в подчинение другого города, где нам будут рады, и не будут смотреть на нас как на дойных коров.

— А то нам это так спокойно и дали сотворить, — мрачно рассмеялся Димон. — Кто ж в городском Совете допустит, чтоб у них из-под носа ушёл такой жирный кусок. Мы уже почитай, чуть ли не четверть городского бюджета по доходам обеспечиваем.

— А мы и спрашивать не будем, — отрезал Сидор.

— Не, — отрицательно качнул головой Димон. — Не пойдёт. Как только они поймут, что мы навострили лыжи из города, как тут же попытаются к ногтю прижать. Да так, что не будем знать как и вывернуться. Придётся самим прорываться с боем, а имущество всё бросить. А им это только и надо.

Вот этого бы, мне не хотелось.

— Вот на это у них и весь расчёт, — мрачно отозвался Сидор. — Что мы крови забоимся, а потому будем и дальше терпеть. А вот лично мне уже всё равно.

Понимаешь, Димон. Мне просто всё надоело. И честно скажу, упрись Городской Совет с возвращением всего того, на что они успели наложить лапу, когда вы все там изображали из себя сонное царство посреди дороги, ей Богу, развернул бы трофейную гаубицу стамиллиметровку, и врезал бы из неё по зданию Совета. Благо, снарядов мы под Сатино к ней захватили сотни две штук.

И знаешь, что самое интересное, — внимательно посмотрел Сидор Димону прямо в глаза. — Наши парни нас бы полностью поддержали. А раз так, то и дальше терпеть хамство со стороны местной Старшины больше не считаю нужным.

Но! — поднял он вверх указательный палец. — Это — не крайний случай. А пока будем и дальше улыбаться и прикидываться белыми и пушистыми овечками, чтоб эти дятлы раньше времени не догадались, что у нас под пушистой шёрсткой что-то есть. И в это же время тихо вытащим из города всё, что только можем вывезти. Туда, куда не дотянутся их ручки загребущие.

Никто ничего не должен понять, — тихо проговорил Сидор. — А для этого, будем и дальше возле самого города имитировать бурную, активную деятельность. Сами же постепенно выведем всё, что возможно оттуда в другие места. Рудники же и литейный со стекольным заводом будем активно развивать и укреплять, потому как они нам нужны и заново начинать на новом месте такое производство — глупость. Они и так далеко в стороне от города, так что можем просто отложиться от города и перейти в подчинение кому другому. Тому самому Каменск-Польскому.

И начнём, пожалуй, с нашего нефтяного заводика.

— А с него-то почему? — изумился Димон. — Он же как раз возле литейного. Зачем его трогать?

— Потому что, во-первых, с чего-то надо начинать, — усмехнулся Сидор. — А во-вторых, он и так на девяносто процентов работает на другие регионы. Ты знаешь, что девяносто процентов произведённого бензина, керосина, солярки и прочей мутотени у нас идёт на вывоз, а в городе потребляется в лучшем случае процентов пять? Да и то, большую часть из этого потребляем уже мы сами? Мы половину дохода теряем на том, что гоняем возы с нефтью на перевал и обратно, обогащая таможню на перевале и казну города торговыми пошлинами на ввоз и вывоз.

Нам проще построить нефтеперерабатывающий заводик за горами. Да хотя бы в том же Кязиме.

Там у нас вообще всё схвачено. И даже местный бургомистр нам обязан.

Там вообще всё просто. Поставим наши ректификационные колонны у подножия склона, возле дороги, как раз в месте ниже нашей усадьбы в долине. И будем там перегонять нефть.

Доставка там — в разы короче, чем через Басанрог. Потребитель — на месте. А то, что надо нам самим — будем гнать по трубопроводу, который втайне проложим от завода до усадьбы, а там дальше по подземному туннелю на нашу сторону гор.

С нашей стороны, в месте выхода туннеля, поставим небольшую скромненькую усадебку, чтоб запечатать выход трубопровода на нашей стороне. И будем гонять оттуда возы с керосином, бензином и соляркой куда нам надо. В тех местах Филимон работал, один из местных атаманов. Карта местности того участка гор у нас теперь есть. Рядом дорога пройдёт от Тупика на Басанрог. Так что с доставкой, проблем не будет.

А с продуктопроводом — тоже никаких проблем. Уж чего-чего, а насос для перегона нефти или соляры, ребята с литейного смайстрячат. Трудно будет, но ребята обещались сделать. А то может и уже сделали.

Трубы нам мастер-каретник склеит из своей фанеры, любого диаметра. Вечные!

— И город опять погрузится во тьму, — с пафосом, напыщенно проговорил Димон, ехидно глядя на него. — Ты чего хочешь? — полюбопытствовал он. — Чтоб Голова со своими клевретами опять заняли нашу, только что отвоёванную у него назад нишу по торговле в городе нефтепродуктами?

Даже если мы уйдём из города, зачем же рушить налаженные связи?

— С какой стати? — удивлённо посмотрел на него Сидор. — Уж столько, сколько потребляет город, мы можем завести и через перевал, официально. Чтоб прикрыть наш тайный бизнес с трубопроводом.

— Постой, — вдруг замер Димон, что-то в уме подсчитывая. — Но если мы выведем всё нефтеперерабатывающее производство из города, то это же…

Это же, каких денег городска казна лишится, — восхищённо уставился Димон на Сидора.

— Что и требовалось доказать, — согласно кивнул Сидор головой. — А денежки останутся в нашем кармане

— Как ты думаешь, — ехидно глянул он на друга. — Какие это деньги собралась осваивать Старшина на строительстве городской дороги на перевал?

Наши, — сердито кивнул он головой. — Машка как раз накануне рассчиталась по нашим платежам за этот год, и все тут же бросились делить полученные капиталы.

Кстати, — ткнул он пальцем в сторону Димона. — Думаю, что это одна из основных причин того, что нас серьёзно не доставали с ремонтом дороги. Так что ремонт дороги всё равно фактически пойдёт на наши деньги. Вместо того чтобы замостить брусчаткой городские улицы, они по новой вбухают их в дорогу на перевал.

Ладно, — равнодушно махнул Сидор рукой. — Раз принципиально всё решили, переходим к практическим деталям.

У нас, кажется, есть пара земельных участков неподалёку от города, на какой-то речке по соседству? — повернулся он к Белле. — Ты там, по-моему, планировала развернуть своё швейное производство.

Так вот. Не думаю, что надо строить что-либо капитальное на землях, подвластных Старому Ключу. Будем строить времянки, чтоб только обучить персонал. Нам нужны обученные рабочие, которых мы потом переселим в новые места, а не действующая фабрика.

Но хоть как-то строить фабричку всё одно придётся, — грустно заметил он.

Ещё, можно продать наши закладные с местами под голоса избирателей.

Старшина, думаю, уже напугана нашими возможностями в преддверии выборов. Так что за возможность перехватить голоса избирателей, выложит кругленькую сумму.

А раз мы не собираемся здесь задерживаться, то надо продавать всё, пока есть покупатель.

— Даже если там нет самих избирателей? — скептически глянул на него Димон. — А если откажутся?

— Всегда есть конкуренты, — улыбнулся Сидор. — Не купит один — купит другой.

— Станки уже закуплены. На фабричку уже даже девчонки из обоза распределены кто куда, которые будут там работать. Целых четыреста с лишком душ. И это — не считая другой прочей обслуги: охрана, грузчики, возчики и прочее, прочее. И там уже ведётся, так сказать, адресное строительство под уже известные типы станков, которые сразу поставят на уже готовые фундаменты, как только они окажутся у нас.

Дима, — внимательно посмотрел на него Сидор. — Это около шести сотен человек общим числом. Которые уже спланировали своё будущее на ближайшие пять лет и ломать планы которым нет ни малейшей необходимости. Как не стоит ломать планы и нам самим. У Машки уже договора заключены с купцами на поставки наших тканей. Шерсть горская на складах у Машки в Медвежьей крепости давно лежит. Белла уже начала производство пробных партий тканей, даже нашими нынешними хилыми силами из её мастерской.

И самое главное. Переселяться на новое место надо с готовыми рабочими, чтоб не начинать всё по новой. Для чего, стоит прикупить там, рядом ещё землицы и расширить производство.

Хотя, — на миг задумался он. — Есть ещё вариант. Совсем прикрыть там текстильную фабричку и перевести её в Райскую Долину. Тогда не придётся выкидывать деньги за дорогущие участки земли, которые из-за нашей же деятельности и поднялись в цене.

— Почему не на литейный? — подозрительно уставился на него Димон. — Там земля вообще ничего не стоит. И хоть ящер в тех местах активизировался, но гуртом и батьку легче бить. А шестьсот душ гарантировано усилят оборону литейного.

По его лицу было отчётливо видно, что покушение на тишину и спокойствие своей любимой долины ему категорически не понравилось.

— Можно и на литейный, — невозмутимо продолжил Сидор, словно не видя растущего раздражения Димона. — Даже лучше на литейный, чем в Долину, согласен.

Тем более что Долина рядом с городом, и здесь мы постоянно находимся под угрозой принудительного изъятия всей нашей собственности, что находится возле города, внутри города и в пределах тридцати мильной городской черты — зоны эксклюзивных интересов всё того же города. Тьфу ты, — раздражённо выругался Сидор. — Тридцати вёрстной зоны.

— Тут нам постоянно ставят палки в колёса. Поэтому, со своими производствами будем концентрироваться в удалённых от города местах. Где при случае можно и отсидеться, и отбиться. Если уж совсем раздерёмся с городом.

— Это что, — посмотрел ему прямо в глаза Димон. — Всё из-за моей добычи?

— Я, я, натюрлих. Ты правильно понял. Именно из-за твоей добычи, — согласно кивнул головой Сидор. — И из-за истории с рыцарями, из-за отобранного у нас коптильного цеха. Из-за многого чего. Но, главное, из-за золотого рудника, на который уже явно кто-то из города глаз положил.

Поэтому, размещать наше новое производство мы ни возле города, ни в самом городе не будем.

— Дай, подумаю, — остановил его Димон. — Это: Ягодный, литейный со стекольным заводы, озёра с рудниками и наш туннель. Я прав?

— В общих чертах, — согласно кивнул головой Сидор.

— А как же тогда твоя текстильная фабричка? — повернулся Димон к Белле.

— Никак, — пожала та плечами. — Построим новую фабричку со старым оборудованием. Обучим персонал, а потом продадим. Уверена, желающие купить будут в очередь стоять. Это для нас станки старые, а для местного уровня они безумно как новые. Так что, не беспокойся, оторвут с руками. И ты даже знаешь кто, поимённо, — хищно улыбнулась она.

Обученный персонал, поскольку они зависимые от нас люди, выведем на новое место, где уже будут стоять новые корпуса и более совершенное оборудование.

— Что-то слишком сложно, — мрачно буркнул Димон. — Сначала здесь, потом, где-то там. Потом ещё где-то дальше. Нельзя ли сразу и в одном постоянном месте?

— Можно, — согласно кивнул головой Сидор. — Только мы уже закупили старые станки, которые со дня на день подвезут. Это ещё по старым поставкам дона Диего. И фабрику, после того как она переработает всю привезённую уже шерсть, можно будет продать намного дороже, чем просто станки.

А вот новые станки, с электрическим приводом и всё такое, которые выискал на западе Советник баронессы, мы поставим на нашей новой текстильной фабричке, подальше от города. К примеру, возле литейного.

— Точно также поступим и с тем, что ты привёз с Правобережья. Всё отстраиваем на литейном. Из Долины, поскольку она слишком близка к городу, выводим питомник. Полностью, до последнего кустика. Для чего на Ягодном за зиму готовим площади под посадки, а весной, когда сойдёт снег, наконец-то высадим там всё что у нас уже из семечек подросло.

И как только будем готовы — уйдём под юрисдикцию другого города, — криво усмехнулся Сидор. — Под юрисдикцию Каменск-Польского.

Расстояние от нашего перевала до Старого Ключа равно расстоянию от нашего перевала до этого Каменска, — хмуро бросил Сидор. — До Ягодного — оттуда ближе, чем от Ягодного — до Старого Ключа. Остаётся только Медвежья Крепость возле города, Речная Пристань с Южным заливом, наша Долина и Литейный. Ну, ещё рудники на озёрах. И сами озёра.

Литейный и рудники развиваем, как и наш Тупик с пастбищами, остальное всё сворачиваем. Потому как пользоваться этим нам спокойно не дадут.

— Ну, да, только и всего, — мрачно хмыкнул Димон. — Несколько лет тяжёлого труда псу под хвост.

— У нас большая проблема, — чуть склонился Сидор в сторону Димона. — Озёра! Которые, уже понятно, нам одним не удержать. Надо искать союзников. А союзников у нас в этом городе нет. Ящеры с амазонками — не союзники. У них свои интересы и они смотрят на сторону. Они здесь временщики, как и мы, впрочем.

И с охраной границы по северному берегу озёр нам никто не поможет. Наоборот, так и дальше будут норовить втравить нас в свои городские дела и будет проворачивать свои делишки у нас за спиной. А то, глядишь, потребуют ещё и наших охранников послать на свою границу. Под предлогом, что больно уж они хороши. А раз так, то никакие они не охранники, а фактически дружина. И будьте любезны, тогда…

Я тут Белле уже говорил, повторю вкратце и тебе.

Власти организовали дело так, что мы вынуждены были сами ввязаться в дело с рыцарями. Сами же они спокойно отсиделись в стороне. А нам на озёрах таких звездюлей насовали, что впору уже сейчас бежать оттуда, поджав хвост.

Нет у нас союзников, — развёл он руками. — Нет! И, боюсь, Дима, не будет.

Колотиться же и дальше одним, вбухивая в оружие и в охрану территории миллионы, строя за свой счёт крепости, острожки и засеки, которые завтра неизвестно кому достанутся? Честно скажу, нет больше желания.

Вопрос у города стоит о жизни и смерти. А те даже не шевелятся. Им в затылок дышат ящеры, которые не позже чем через пару лет окончательно войдут в силу и жёстко насядут на город, а они думают лишь об увеличении собственного капитала. Уроды, никак иначе не назовёшь!

Развивать наши земельные участки возле города? Так власти только и ждут, когда мы наладим там ягодники. И очень возмущаются, что мы вкладываемся с деньгами где-то в горах, где-то на озёрах, где-то на литейном, где-то у чёрта на куличиках, везде, но только не в пределах их досягаемости, не непосредственно возле города.

— Кто ещё за переселение? — вдруг спросил Димон.

— Ты да я, да мы с тобой. Остальным — всё равно. Как мы решим, так и будет.

— Тогда я окончательно за, — холодно отрезал Димон. — Мы с тобой и раньше об этом не раз уже говорили, так что давай из этого и будем исходить. Райскую Долину я безумно люблю, но весь этот бардак и мне смертельно уже надоел.

— Хорошо, решено, — кивнул Сидор головой. — Всё дальнейшее строительство сосредоточим в нескольких пунктах, которые при нужде можно будет легко эвакуировать. Это: Литейный, Ягодный, перевал, шахты. Никакого производства возле города развивать не будем. Если только какое старьё на продажу. Всё!

Теперь переходим к тому, из-за чего и начался весь этот сыр-бор. Наша новая озёрная система.

— Что ещё за новая система? — недовольно проворчал Димон. — Поясни… И зачем она? Мы же сворачиваемся.

— Проблема в том, дорогой наш товарищ Дима, что мы увязли и не можем всё свернуться в один момент. Мы слишком глубоко увязли в этом Старом Ключе. Это понимаем мы, это же понимает и местная Старшина. Наверное, именно потому она и ведёт себя так развязно, что понимает, точнее, думает что понимает, — поправился Сидор, — что нам некуда деваться. А значит, и дальше мы будем безропотно сносить их издевательства и грабёж.

Поэтому, сворачиваться будем постепенно и, со стороны, незаметно. Так, чтобы никто ничего не понял.

А чтобы прикрыть свои планы — мы затеем новое грандиозное строительство.

— Чего? — изумился Димон, широко распахнув от изумления глаза.

— Сделаем настоящую глубокую засеку вдоль всего северного берега нашей системы озёр и за ней отсидимся как за Змиевыми валами. Пару лет, не больше. Потому как больше по нашему общему мнению не получится. Городская Старшина упорно игнорирует угрозу со стороны подгорных и ничего в плане её превентивной ликвидации не предпринимает. Поэтому, наше общее мнение: моё, Беллы, Корнея и профессора — у нас есть максимум два года, чтобы максимально возможно выгрести из гор всё до чего мы сможем дотянуться, а потом всё придётся бросить и дать дёру. Как ни упирайся, а при данных условиях ящеры вытурят нас с гор не позже чем через пару лет. И новая граница проходить будет как раз по низовьям Каменки.

А раз так, делаем следующее.

За зиму перекроем малыми плотинами все речушки и ручьи, текущие с озёр на север. Тем самым затопим огромные территории лесов и заболотим местность. И сделаем огромную длинную засеку вдоль всего северного края нашей озёрной системы. Этакий эквивалент Змиевым валам. Чтоб гарантированно отсечь ящеров от наших озёр. Создадим непреодолимое препятствие для подгорных людоедов, по меньшей мере, на год, на два. А дальше видно будет.

— Тогда ящерам, чтобы попасть на наши озёра, надо будет зайти или со стороны востока, от Малой Лонгары вдоль гор, или со стороны города, что намно-о-о-го более короче. Со стороны востока — это, ну, о-очень далеко. А вот со стороны города — ну, о-очень близко. Буквально рядом.

Догадайся с двух раз. Что они выберут? Пра-а-авильно, — насмешливо протянул он, ткнув в его сторону пальцем. — Вот пусть наконец-то городская Старшина немножко и повоюет.

На больший срок, чем два года, получить передых, увы, не получится, это уже наши имперские ящеры подтверждают. Подгорные тоже учатся. Учатся хорошо, быстро и для нас крайне неприятно. Новая генерация, чтоб её, — мрачно выругался Сидор. — Но, год, два у нас всё же, есть.

По крайней мере, — покосился он на скептически ухмыльнувшегося Димона, — я на это очень надеюсь.

И за этот срок мы должны выжать из наших рудников максимум возможного.

— А поподробнее? Каким образом?

— Пожалуйста, — пожал Сидор плечами. — У нас появились трактора, как ты знаешь, и несколько дизельных моторов. Трактора переоборудуем в бульдозеры и они нам дают колоссальные возможности по перемещению грунта. Плюс к тому, я тут с Лёшкой и с ребятами с заводов предварительно переговорил, озадачил, братьев Трошиных подключил, и они мне обещались на основе привезённых тобой моторов к весне смастерить несколько экскаваторов, погрузчиков и ещё кое-чего из строительной техники. А может даже они и раньше управятся, поскольку наработки в этой области у них самих давно ведутся. И тогда…, — предвкушающе потёр он ладони.

— И тогда мы наконец-то пойдём спать, полуночник, — вдруг широко и сладко зевнул Димон. — Может, завтра поговорим? Поздно уже.

— Хорошо, — легко согласился Сидор. — Договорим завтра. А то за этими разговорами не заметишь, как и утро настанет.

— Завтра, — махнул он рукой, выходящему из комнаты Димону.

Ну что, спать? — повернулся он к Белле.

Заметив, что и у той слипаются уже глаза, устало улыбнулся.

— Утро вечера мудренее, — широко зевнул и он, подхватывая Беллу на руки, и двинувшись в дальний угол подземной залы, где их давно уже дожидалась кровать.

Возвращение домой после посещения Райской Долины и несколько проведённых там дней оставили в душах Кары с Илоной очень неоднозначный осадок.

— Как тебе наши девочки?

— Это не наши девочки, Кара, — сухо отрезала Илона. — И надо наконец-то себе в том честно признаться. Это — не наши девочки и никогда нашими уже не будут. Может, когда-то они и были нашими девочками, когда-то давно, когда ещё учились в провинциальных войсковых училищах у себя дома. А уж теперь, после разгрома на Девичьем Поле, и когда они пожили в этом разлагающем устои городе столько времени, и подавно не наши. И уже никогда нашими девочками не будут.

Забудь! Теперь это девочки баронессы Изабеллы де Вехтор.

Они себе даже новое имя взяли, — тихо проговорила Илона. — Лесные девы. Лесовки их уже называют. И они сами на это имя откликаются.

Как всё быстро течёт, Кара, — снова тяжело вздохнула она. — Это уже не наши девочки и не амазонки. Лесовки это теперь.

И обрати внимание вот на что. Хоть они и проходят сейчас военную подготовку по стандартам военных училищ республики, но их глаза… У этих девочек совсем другие глаза, чем были у нас с тобой когда-то.

И эти классы ящеров из Академии. Все эти никому не нужные классы биологии, географии, счёта и писания, каллиграфии. Класс химии, который ведёт лично сама баронесса. Плюс танцы и дворцовый этикет.

Зачем девочкам танцы и дворцовый этикет? — подняла она мрачный взгляд на подругу.

В их глазах, Кара, нет почтения к нам. Мы в их глазах две старые потасканные кошёлки, которые не знают, что будет, если в одной пробирке смешать какой-нибудь бензол и рибонуклеиновую кислоту, и как себя вести за столом на приёме у герцога. А они знают.

— А нормальным языком ты сказать не можешь? — раздражённо посмотрела на подругу Кара. — Что это такое, бензол? Что ещё за рыбья клееная кислота? Что ты только что сказала?

— Не знаю, — равнодушно передёрнула Илона плечами. — Не знаю, и знать не хочу. Я знаю, как стрелу в глаз ящеру всадить за сто метров. Вот это я знаю. Знаю и могу. А что это за кислота такая бензольная — ни малейшего понятия.

И плохо, для нас плохо, что эти девочки тоже могут всадить стрелу в глаз ящера за сто метров. В лесу и в сумерках. А при нужде влепят и за триста, но уже из своих духовушек, которым они последнее время отдают явное предпочтение.

Но при этом они ещё и знают что это за кислоты такие, и танцевать умеют. А мы с тобой — нет.

У них другой дух. И эти три десятка соплюшек — опора Беллы, а не наша. И эти три десятка — лишь мала часть того, что у баронессы есть.

— И что это меняет?

— Ничего, — равнодушно отозвалась Илона. — Теперь уже ничего. Караван ушёл, и бежать, догонять его — пустая трата и времени, и сил.

Я была в банке, — тихо проговорила она и замерла, молча глядя в сторону.

И видела там наши счета, — вдруг заговорила она после долгого молчания.

Я даже представить себе раньше не могла, что бывают такие деньги. Это безумие. Там сотни тысяч, золотом.

За это наш барон будет требовать нашей крови. Это плата за нашу кровь.

— Имеет право, — равнодушно пожала плечами Кара. — И что? Мы знали на что шли.

— Всё! — коротко отозвалась Илона. — Это меняет всё.

В первую очередь это меняет наше отношение к нашей работе.

— Никакая это не времянка, — посмотрела она прямо в глаза Каре. — Признаемся сами себе. Мы уже это не бросим. Потому что у нас есть там место. Потому что только мы имеем тот ресурс, в котором остро нуждается баронская компания. Да и не только она одна, — хитро прищурилась Илона, на вопросительный взгляд подруги. — Каучук. Тот самый природный каучук, который остро необходим всем для производства резины.

Где машины — там колёса. Где колёса — там покрышки. Где покрышки — там резина. Где резина — там каучук. А производство каучука в значительной части контролирует теперь Тара. Процентов сорок всей добычи, — хитро пояснила она. — И кому как не нам вести с ней дела?

С кем Тара предпочтёт иметь дело и кого захочет видеть в посредниках? Нас или их? С малознакомым мужиком дело иметь, или со старой подругой? Зная Тару — выбор очевиден. Мы — вне конкуренции.

И эта поставленная нам бароном задача: «Обеспечить спокойное сношение с верховьями волока», — тому прямое подтверждение. Получается, де Вехторы сами это признают.

А нужды компании не столь велики, чтоб мы не смогли осуществить связь с Тарой старым проверенным способом — вьючными караванами.

Причём, заметь. У компании и лошади вдруг нашлись идеально подходящими для такого случая — горные коротконогие. Чему, честно говоря, я уже не удивляюсь. Словно они заранее готовились именно на такой случай. Чем дальше, тем всё меньше и меньше у меня остаётся удивления.

— Может, и готовились. Только вот к чему? — равнодушно вдруг пожала плечами Кара — не всё ли нам равно. А вот то, что этим вопросом придётся заниматься нам — вот это уже интересно.

Какова наша доля? — хищно глянула она на подругу. — Вот что главное.

Огромное открытое белое пространство. Холод и лёд. Ветер.

Ледяной, пронизывающий до костей ветер встретил Сидора этим утром на берегу огромного озера рядом с литейным заводом.

Мысль прогуляться на береговую пристань с утра пораньше, следует признать, была не самая удачная. Затянувшаяся тёплая поздняя осень чуть ли не до начала декабря совершенно его запутала и теперь он с удивлением, словно не веря сам себе, смотрел на покрытое первым тонким ледком озеро, по которому холодный ветер гнал сухую позёмку. Лёгкий захваченный с собой походный плащ от пронизывающего до костей ветра спасал плохо, и в душе Сидора стремительно росло раздражение на собственную расслабленность. Зима давно уже вступила в свои права, а он всё никак не мог перестроиться, словно раз за разом цепляясь за затянувшуюся осень.

— Декабрь! Недельки через две можно будет и на подлёдную рыбалку собраться.

— Что? — Сидор рассеянно повернулся к Лёшке.

— Говорю, что если и дальше такой мороз стоять будет, то недельки черед две можно спокойно отправиться на подлёдный лов.

Счастливо улыбаясь, Лёшка сталевар прищурив глаза, смотрел на ослепительно сверкающее перед ними белое великолепие.

— Хорошо у нас здесь, — со счастливой улыбкой на устах, Лёха смотрел на просторное белое озеро перед ними и натурально млел.

Местные говорили, что дальше мороз будет только крепчать, — со счастливой улыбкой на лице пояснил он. — Ожидаются морозы до тридцати градусов.

Я бы вам не советовал сейчас отправляться к амазонкам, — тревожно посмотрел он на Сидора. — По крайней мере, пока лучше не подготовитесь. Одежонка что-то у твоих рыцарей, слова доброго не стоит, — ехидно улыбнулся он. — А у кнехтов этих — жуть с ружьём. Да и лёд ещё тонкий, — кивнул он на озеро.

Сердито покосившись на него, Сидор промолчал. Сказать было нечего, парень был кругом прав. Припозднились они с поездкой на озёра, не набрал ещё крепости лёд. Да и с одеждой рыцари явно промахнулись, стоило лишь посмотреть, во что одето было всё его рыцарское войско.

— «Говорил идиотам, чтоб утеплялись. Как не слышали. В одно ухо влетело — в другое вылетело. Привыкли у себя в Приморье к тёплым зимам, а что бывают температуры и под минус тридцать, а не только плюс, им и в голову не пришло. Теперь придётся, хрен знает, сколько времени сидеть и ждать, пока из города не подвезут тёплой одежды. Да ещё и одевать за счёт компании. Своих денег у них наверняка опять уже нет».

— «А это и хорошо, — покосился он на жмущееся к кострам рыцарское войско. — Долги растут, меньше гонору будет. Мороз живо научит, как беспрекословно выполнять советы руководства. Не хотят по-хорошему, будем дрессировать по-плохому. Теперь будут знать, что в этих краях воюют не только острой саблей, но ещё и валенками с тулупами и тёплыми подштанниками».

— Ну что ж, — повернулся он к Лёшке. — Суду всё ясно. Застряли мы здесь надолго, недели на две точно. По крайней мере, пока не нарастёт более мощный слой льда по рекам и на озёрах, соваться никуда не стоит.

Нарастёт лёд, тогда и отправимся. И к амазонкам на рыбные ловы заглянуть надо, и к Корнею, посмотреть охранный периметр. Да и на рудники к ящерам обязательно заглянуть, — едва слышно пробормотал он.

Иди, Лёха, — махнул он рукой, — размещай по баракам этих мёрзлых французов, пополам со свежеморожеными немцами, а потом подходи в контору, обговорим, где и как будем размещать у тебя Димкин завод. Сидеть ещё полгода и ждать неизвестно чего не будем. Время, время нас поджимает. Больше сделаем сейчас, больше потом денег заработаем.

Зря я, что ли привёз тебе ещё пару сотен рукастых мужиков. Твори, Лёха!

Говорят, среди них есть даже какие-то кузнецы. По крайней мере, кольчугу починить или там корове рога подковать, смогут, а остальному ты их научишь. В разумных рамках, конечно, — похолодевшим голосом сразу предупредил он сталевара. — Здесь не ФЗУ и не ПТУ. Нам не хватало только всех кого ни попадя доучивать за свой счёт.

Впрочем, если кто тебе понравится, можешь потом оставить на заводе. Прочих, гони. Они здесь лишь до весны и на больший срок вряд ли останутся. А захотят, так ещё надо посмотреть стоит ли. Так что — присмотрись к народу повнимательней. Потому как выжать их ты должен по полной.

Учти, Лёшка, — шутливо ткнул он его большим пальцем под ребро, от чего тот ойкнул от неожиданности. — Будут работать меньше двенадцати чесов в сутки, недостачу тебя заставлю отработать. Это всё временщики и жалеть их нечего.

А теперь пойдём, — донельзя довольный Сидор радостно хлопнул его по плечу. — Покажешь, из чего вы экскаватор собрались делать, и что это за золотопромывочная машина такая у вас вдруг здесь выискалась. Хвастайся, изобретатель, пришёл твой час. Если что толковое, будем тогда из песчаных россыпей промышленным способом золото добывать.

Через час они оба были уже в опытном сарае на испытательном полигоне и стояли перед какой-то каракатицей, должной что-то изображать. Что именно, Сидор никак сообразить не мог.

— Это что, промприбор? — сдался наконец он, — кивнув на непонятное сооружение перед ними.

— Землечерпалка, — с довольным видом прокомментировал непонятную конструкцию Лёшка. — Просто, чтоб её показать, её надо было бы полностью развернуть, как она стоять на месте должна. А тут всё в куче, вот и непонятно.

А если разворачивать, то вот тебе сама фреза земснаряда, что взмучивает и черпает грунт, вот транспортёр, что потащит вынутый грунт на берег, вот вагонетка. Вон-вон, — кивнул он в угол головой. — Образец. Мы таких собираемся под сотню наделать, чтоб с запасом. Но тут меня каретник поджимает, говорит, что зашивается и ему пока не до наших вагонеток. Но, ничего, зима впереди долгая, до весны управится.

Ну, — замялся Лёха. — Чтоб всё полностью показать, надо бы разобрать и собрать, да неохота. Холодно уже. Так что, до весны в таком виде простоит.

— Ага, — глубокомысленно прокомментировал Сидор. — И что? Работает?

— Работает — не то слово. Зверь машина, — расплылся в довольной улыбке инженер. — Мы уже даже провели натурные испытания, и они нам показали, что машина супер.

У нас с западной части озера, что примыкает с юга к заводу, были огромные площади мелководий. Карась там брал, — восторженно закатил он глаза. — Но там же, и постоянно отсиживались ящеры в плавнях. Ничем их оттуда выкурить невозможно было. А пустишь пал — сам, к чёртовой матери сгоришь вместе с заводом. Лес же кругом да и заводские корпуса у нас из дерева.

Сделали просто. По краю озера, там, где берег уже более-менее сухой, проложили узкоколейку. Рельсы, прям из бруса нарезали деревянные и вывесили по уровню на ряжах-времянках над землёй, метра на два, на три, где как. Лишь бы только продержались на один, два прохода. И по ним потом пустили платформу на салазках с концевым выбросом транспортёра. А на другом конце транспортёра — у нас земснаряд, фреза то есть наша. И дальше они так и двигались вдоль всего берега, синхронно. Фреза копает — грунт по транспортёру идёт на берег. Там вываливается за линию узкоколейки. Пока отрезали плавни с камышами от сухого берега, залили грязью всю западную низину. Метров на двести вширь. А потом подожгли плавни.

Те ящеры, что сидели в тех плавнях как в крепости, пулей ломанулись в лес и со всего маху вляпались в нашу жижу. И там мы их, — Лёха с силой схлопнул ладони, с довольным видом, словно растирая что-то между ними. — Ровным счётом полторы сотни отборных боевиков застряли в грязюке посреди голого поля. Стреляй на выбор. Ну, мы и отстрелялись. Плюс ещё что-то из этого зверья уже в камышах сгорело. Ну да это мы выяснять не стали. Потом, придёт весна, продолжим дноуглубительные работы по западному краю. Чтоб никаких рассадников зверья не было. Теперь — тишина кругом, спокойствие! Зиму, надеюсь, спокойно проведём.

— Пф-ф-ф, — задумчиво выдохнул Сидор воздух. — Интересный ход. Очень интересный. Жаль, не везде применим.

— К весне сделаем ещё парочку земснарядов и за лето углубим ваш Южный залив под городом, — с довольным видом Лёшка принялся излагать свои мечты на будущее. — Сделаем такие глубины, что можно будет принимать большие торговые лодьи прямо из Лонгары. Хоть морские, хоть речные. И не только десантные амазонок, — негромко рассмеялся он.

Моторов у нас теперь полно. Так что можно развернуться. А пока не скопировали, будем пользоваться старыми, Димкиными.

— Развернуться, — задумавшийся о чём-то своём Сидор, не обращая внимания на восторженную похвальбу инженера, задумчиво оценивающе разглядывал лежащий в сарае агрегат.

— Значит, до весны он у тебя тут точно простоит без дела, — сделал он глубокомысленный вывод. — Это не есть хорошо.

— Да уж. Чего уж тут хорошего, — вмиг стёр с лица улыбку инженер. — Любая машина должна работать круглогодично и всесезонно, с редкими перерывами на обслуживание. А тут — полгода простоя. Непорядок, — недовольно проворчал он.

— Помнишь, я тебе рассказывал, что у нас есть морская база в тёплых морях, — вдруг резко повернулся к нему всем телом Сидор. — И городок там есть такой с большим морским заливом, ныне затянутый песками?

— Солёный Плёс, кажется? — уже начиная догадываться, о чём дальше пойдёт речь, Лёшка медленно, но верно расплывался в счастливой улыбке.

Никак халтурку подкинул, начальник?

— Я, я, натюрлих, — рассмеялся в ответ Сидор. — Будем восстанавливать там замок, а заодно и углубим залив. А то непорядок. Огромный, удобный залив есть, на берегу тёплого моря, а ничего крупнее плоскодонки принять он не может.

Пакуй свою бандуру! Бери эти наши, ахренительно здоровые платформы и пакуй на них свою земснаряду. И чтоб фанерные щиты со всех сторон были. Чтоб ни одна зараза, пока доставляем, не попортила наше добро при транспортировке. А заодно и не догадалась что везём. Только бери те платформы, что пролезут в наш туннель под горой, а не эти новые Димкины мастодонты, что каретник тут наваял по его просьбе. Те по пещерам точно не пролезут. А жаль, — тихо пробормотал он себе под нос.

Ну, с этим всё ясно, — Сидор небрежно махнул рукой на земснаряд. — Идём дальше. У меня времени мало, а у тебя штуковин разных интересных много. Показывай остальное, — двинулся он на выход из сарая.

— Стой, — споткнулся на пороге сталевар. — А как же Южный залив?

— Как, как, — сердито проворчал Сидор, недовольный задержкой, — Каком сверху. Сам же говорил, что у вас дизельных моторов в достатке. Пока, по крайней мере. Сделай ещё один земснаряд, про запас, и успокойся. Скорее всего, углублять Южный залив мы уже не будем, незачем. Но в запасе такую штучку хорошо бы иметь. Эта ваша идея с затоплением грязью мелководий и выкуриванием ящеров из береговых плавней — супер. Надо будет её ещё кое-где использовать, здесь, по соседству, на нашей канальной трассе. Так что, Лёша, делай второй земснаряд, делай. А заодно и технологию отработаешь. Появятся покупатели, будем твой девайс продавать.

В общем, я так понял, Димкин подземный завод вместе с дизель-электростанцией мы у тебя разворачиваем, и ждать непонятно чего не будем. Привезёт что Советник, не привезёт, время идёт. И ждать мы не можем.

— Угу-м, — довольный как незнамо что, Лёшка буквально засветился от счастья. — Значит, у меня… То есть у нас, — тут же поправился он, совершенно притом не смутившись. — Этим я наших кузнецов озадачу. Пусть братья развлекаются. А то уже спрашивали, чем бы новеньким заняться. А ты мне тогда ещё народу бы подкинул. Планов у нас много, а людей мало. Даже этих обозников из рыцарского войска, боюсь, мне не хватит.

— Не боись, — улыбнулся Сидор. — Мы тут с Димоном наконец-то созрели и собрались проверить, как идёт обучение наших подростков из баронского обоза по специальностям. И если всё пойдёт, как мы планируем, то черед недельку, другую у тебя будет масса работников. Десять тысяч не гарантирую, но парочку получишь. Так что, готовь землянки, бараки, бани и тёплую одежду. И шанцевый инструмент не забудь. Ждать не будем. Ни весны, ни новых станков. Используем петровскую добычу.

Сколько ты там говорил, станок должен работать в течение одних суток?

— Двадцать четыре часа в сутки, — расплылся Лёшка в счастливой улыбке. — В три смены.

— Лёша, — повернулся к нему Сидор всем телом. — Нам кровь из носу нужны снаряды. Патроны, хрен бы с ними, обойдёмся и пневматикой. Но снаряды — кровь как необходимы. И хоть ты тресни, но чтоб корпуса для снарядов ты мне наточил. Хотя бы пока впрок. Людьми я тебя обеспечу. Подростки для этого — самое то. В войну у станков работали? Работали! Вот и у нас поработают. Всё равно им деваться некуда.

Всё для фронта, всё для победы!

А уж с капсюлями, бездымным порохом и тротилом, я с профессором уж как-нибудь вопрос решу. Потому как без снарядов нам соваться в Приморье — ж…па полная. Тот Солёный Плёс — зимняя база пиратов. И без пушек они нас съедят без сала, которые они там так любят.

— Ты чё, — удивлённо уставился на него Лёшка, даже остановившись посреди двора. — Так там что, эти? Как их, казаки, что ли?

— Ну не флибустьеры же, — недовольно огрызнулся Сидор. — Я ж тебе русским языком сказал, что залив мелководный, зарос камышом и заилился. Вот в нём и нашли прибежище наши любители укрываться по плавням. Но не ящеры, а местные. Казаки, не казаки — мне всё равно. Главное другое. Сунешься туда без пушек, не только сам оттуда вылетишь, как фанера в сторону города Парижу, но и голову свою там же оставишь. Ребята там очень серьёзные.

Пираты они всегда пираты, как ты их не называй. Раз живут грабежом — значит пираты. И свой замок у них придётся зубами выгрызать. Зря, что ли, думаешь, мы уже пару лет топчемся по всему Приморью, а туда ни разу так и не сунулись.

— Ага, — глубокомысленно изрёк Лёшка. — Значит, Димон у нас теперь пират?

— Димон бабник и бля…ун, — огрызнулся Сидор, недовольный такими ассоциациями со своим другом. — А ещё удивительно удачливая сволочь и гад. Которого, тем не менее, мы все любим и уважаем, потому как он наш друг и товарищ.

Робин Гуд, если хочешь, потому как ограбил грабителя, а никак не честного человека. Тебя послушаешь, так любой, кто хоть что-то взял чужое, сразу превращается в пирата.

— А разве не так, — рассмеялся Лёшка. — Тогда и Пашка у нас не пират, а белый и пушистый ушкуйник. Который чужую шкуру уй-уй-уй, — изобразил он руками нечто, совершенно непонятное, притом снова весело заржав.

Посмеявшись вместе, в следующий амбар с образцами новинок они уже пошли с довольными физиономиями, и немного поуспокоившись. День впереди был короткий, и хоть темнело уже рано, но и осматривать особо было нечего.

— Ну-с, — довольно проговорил Сидор, радостно потирая руками. — Это, я так понимаю, погрузчик? А это бульдозер и пара экскаваторов. И все, как один на гусеницах, — грустно констатировал он. — и, как я понимаю, вы тут извели всё, что Димон привёз.

М-да, — задумчиво процедил он. — Без слёз не взглянешь. Всё на тросах, всё на тросах, никакой гидравлики, блин, — грустно констатировал он, глядя на виновато развёдшего руками инженера. — А почему пара? — несколько нелогично поинтересовался он.

— Потому что я тебя знаю, — раздражённо отмахнулся Лёшка, недовольный невысокой оценкой своих тяжких упорных трудов на ниве изобретательства. — Вот этот — на колёсном ходу, для сухих грунтов. А вот этот — уже на наших собственных, не танковых, более широких гусеницах, для болота. А два — потому что образцы. Собрали из того дерьма, что Димон притащил с Торфяного плато. Но дальше будет только хуже, сразу тебя предупреждаю, — раздражённо ткнул пальцем Лёха в сторону Сидора. — И следующая техника будет не ранее чем через полгода, если будет вообще. В лучшем случае — весной.

И для того чтобы она была вообще, мне нужен Димкин подземный завод. Мне! Немедленно! Здесь и сейчас! Без него не о чем и говорить.

— Будет, будет. Всё тебе будет, — успокоил его мрачный Сидор. — Будет тебе дудка, будет и свисток. Я ж тебе русским языком сказал, что можешь начинать копать котлованы под фундаменты будущих цехов хоть завтра. И завтра же начинай заливать фундаменты под станки. И чтоб через месяц они у тебя все работали.

Я про войну ведь не для красного словца тебе сказал, — посмотрел он прямо в глаза инженеру. — Положение у нас очень хреновое. Аховое! И снаряды нам нужны кровь из носу. Не будет, боюсь, что весной вышибут нас с озёр, к…, — не сдержавшись, Сидор длинно грязно выругался. — А это значит, что все твои программы по тракторам и прочим всяким разным твоим интересным задумкам, накроются медным тазом. По банальной причине — не будет сырья. Ни угля, ни железа, ни меди, ни прочего разного.

Так что, работайте Лёша, работайте! — дружески хлопнул он парня по плечу.

И если что надо — говори сразу, не откладывай. Чтоб потом для меня не было «радостных» нежданный вестей, что у нас опять что-то новенькое появилось. Давай, Лёша, прекращай партизанить и начинай работать по плану. Объект — время, люди, деньги. Ответственные за исполнение. Ну и так далее. В общем, ты знаешь.

И последнее. Давай заканчивай со своим деревянным строительством. Строить новые корпуса завода будем из кирпича.

Дорого, — недовольно поморщился он. — Очень дорого. Но, по крайней мере, плохо горит, когда кто-то попытается поджечь.

Запомни, Лёха, — посмотрел он парню прямо в глаза. — На сам город нам наплевать. Возьмут его ящеры через два года, не возьмут — по фигу. А вот отсюда, с наших заводов мы не уйдём. Вот с этой точки и пляши. Здесь наше сердце, здесь наша крепость, и отсюда, добровольно мы не уйдём. И никому её не отдадим.

Ладно, пойду я, — хлопнул он парня по плечу. — Мне ещё рыцарский отряд свой озадачить надо и посмотреть, как они тут у тебя устроились. Надо бы Ртищу озадачить созданием отдельного летучего отряда, раз он такой большой спец по выживанию оказался и не желает никому подчиняться.

Всё больше пользы, чем просто за санями с грузом тупо лапти топтать. Пусть он со своими рыцарями леса прошерстит вдоль каналов, а обоз его пока пристроишь к себе на завод. Пусть землекопами поработают.

Потом ещё подойду, — кивнул он ему на прощание, — вечером. Будут новые соображения — говори. Подумаем, как лучше сделать.

Глава 5. Битва за учеников

Извилистая, идущая круто под горку неширокая короткая улочка северного кузнецкого посада с добротными дубовыми воротами с обеих сторон настолько не походила на всё, что он за все проведённые в этом мире годы видел в городах Левобережья, что Сидора в какой-то момент взяла даже оторопь. Словно он за одно мгновение перенёсся в девятнадцатый век на тихую купеческую улочку самого рядового земного города где-нибудь на Владимировщине.

Этим утром попав сюда, он долго крутил вокруг головой, с самым живым интересом разглядывая красивые резные наличники на окнах и удивительные расписные ворота. За столько лет проживания в этом городе, он, казалось бы, везде уже побывал, в каждом глухом закоулке этого города поприсутствовал, а, поди ж ты, на этой тихой уютной улочке ни разу ещё не был. Этот северный промышленный посад города вообще каким-то мистически непостижимым образом выпал из сферы его внимания, открыв теперь массу интересного.

Только-только вернувшись с литейного, уже на следующий же день Сидор принялся за исполнение своих задумок по ученикам. И сразу же вляпался.

— М-да, — задумчиво пробормотал Сидор, глядя на эту примечательную улочку сквозь идеально прозрачные стёкла небольших окон гостевой залы, где они сидели. — Как это я до сих пор в этой части вашего посада умудрился ни разу так и не побывать? Непостижимо.

— Значит, очень надо было, — мрачно буркнул в ответ Кур. — Не расстраивайся. Теперь ты тут будешь бывать чаще. Или не будешь вообще, — несколько двусмысленно проговорил Кур. — Это я тебе обещаю.

Покосившись на мрачного кузнеца, Сидор сердито промолчал. Сказать было нечего. И так ими обоими за последний час столько было всего сказано друг другу нелицеприятного, что даже просто открывать рот желания не было.

Но, всё равно, надо было разбираться с тем, ради чего они с Димоном и с кучей вооружённых крепкими дубинками егерей компании ввалились в этот вчера ещё тихий и мирный кузнечный конец города. С сегодняшнего утра о былой патриархально пасторальной тишине посада, не было больше и речи.

Весь обширный кузнечный край бурлил густыми, перевозбуждёнными толпами снующих от одной кузни к другой самого разного кузнечного люда, и народ местный был слишком перевозбуждён, чтобы просто разойтись. Что наводило на совершенно определённые мысли. Тщательно продуманная сегодняшняя эпопея, реально неизвестно уже чем могла закончиться.

Запланированный на утро скандал с гильдиями по ученикам, стремительно вырывался из-под контроля. Надо было немного нажать на тормоза, пока кипящие на улочке буйные страсти, окончательно не сорвали крышку перегретого котла народного возмущения.

Потому как было отчего.

Житель города барон Сидор де Вехтор, этим утром потребовал от городских мастеров отчёта по выплаченным им ранее ремесленным гильдиям средствам за обучение привезённых им в город подростков. И не удовлетворённый первыми полученными результатами, с помощью кнута и обтянутой кожей палки трактирного вышибалы, занялся самовольной расправой над нарушителями.

Мало того что не имел права заниматься подобной проверкой за спиной самих гильдий, не поставив заранее тех в известность, так ещё и принялся сам расправляться с виновными. На что вообще не имел ни малейших прав. Чем тут же вызвали бурю искреннего возмущения.

Пороть прилюдно уважаемых людей?

Десять плетей, положенное по Уложению города наказание за нарушение договора, — не столько болезненное, сколько унизительное наказание.

А теперь ещё официально выдвинутые гильдиям претензии на полную сумму заключённых ранее договоров. На четыре сотни тысяч золотых, без малого! Мало кого это могло обрадовать. Но и безропотно подставлять под плети барона свои спины и раскрывать кошельки, несмотря на очевидную вину, никто из местных мастеров не собирался.

Да, они понимали, что виноваты, но…, получить плетей от какого-то чужака, новичка в их родном городе, они допустить не могли. А деньги? Денег ни у кого не было. С этим всегда в городе была проблема.

Как и в том, что сложившаяся в городе практика обучения какому-либо ремеслу подразумевала строго определённые отношения и построена была на старинных, освящённых веками традициях. Сначала, год, два, взятого в обучение мальца гоняют по дому, по всяким мелким домашним делам, включавшим огород, уход за скотиной, детьми хозяин, беготню на базар и по всяким другим мелким хозяйским нуждам принявшей в обучение семьи. Ничего, впрочем, серьёзного. Чтоб парнишка не надорвался, поскольку в обучение принимают, как правило, очень рано, лет в семь, восемь.

И в это же время ученика начинают постепенно пристраивать к делу.

Практика сложившегося обучения выбранной профессии подразумевала крайне мало собственно обучения в первый год, если подразумевала вообще. Стиль жизни у местных мастеров был размерен и нетороплив. Учить начинали, чуть ли не с малолетства. Поэтому, многие с началом обучения и не спешили.

Только вот в этот раз в этом деле был один маленький, но крайне существенный нюанс. За такое обучение не платили. В обучение брали, но за него не платили. Ученик сам расплачивался потом своим трудом.

А вот барон Сидор де Вехтор заплатил. Много. Вперёд. И теперь потребовал результата, раз он заплатил. Потому как первая же его проверка показала, что большинство мастеров, получив деньги, пальцем о палец не ударило, чтобы приступить к своим прямым обязанностям.

И тем, кто не понял серьёзности намерений компании, сегодня утром барон де Вехтор с помощью плетей и попытался объяснить кто тут прав.

Проблема барона была лишь в том, что нерадивые учителя, несмотря на то, что сразу поняли, что были неправы, безропотно подставлять свои спины под его плети не собирались. Всем хватило первого десятка поротых товарищей, чтобы понять серьёзность намерений барона. Серьёзность же своих намерений они уже подкрепили выставленным поперёк улочки большим отрядом своих подмастерьев и учеников, вооружённых, правда, пока что чем попало, но зато весьма решительно настроенных недопустить дальнейших бессудных расправ.

В результате чего уже к полудню на разных концах когда-то тихой, а ныне кипящей бурными страстями улочке кузнечного конца городского посада наступило шаткое равновесие. Ближе к центру города, поперёк улочки стояли немногочисленные ровные ряды егерей сидоровой компании, вооружённых короткими, обмотанными толстой кожей палками. Прикрываясь большими ростовыми щитами от периодически летящих в их сторону яиц и мочёных яблок, они представляли собой островок спокойствия, среди бушующей вокруг бури. А с противоположного конца улочки, прикрывая уже кузнечный посад, бурлило настоящее море перевозбуждённых, вооруженных, чем попало местных жителей.

Ростовых щитов у них не было, зато в избытке присутствовало желание свернуть шеи стоящим напротив наглецам.

А посреди этого бушующего моря страстей, в доме мастера кожевенника Вихорко Рожка встретились на переговоры две обозлённые друг на друга враждебные стороны: Сидор с Димоном и двумя крепкими парнями, вооружённых палками, у них за спиной, с одной стороны, и выборный представитель от ремесленных гильдий города для ведения переговоров с бароном Кур Белый со товарищи.

Товарищи Кура были под стать ему. Два, просто огромных кузнеца и трое ещё более здоровых кожемяки, все злыми глазами буравящие сидящих напротив за столом переговоров с безмятежным видом Сидора с улыбающимся безмятежным Димоном.

— Спасибо хозяюшка, — вежливо поблагодарил Сидор накрывавшую на стол дородную хозяйку, поставившую между двумя враждебными сторонами пышущий жаром самовар. — Люблю в полдень чайку липового похлебать, с пампушками, — с мечтательной улыбкой на лице втянул он запахом чудные ароматы.

— Липовый чаёк, — мечтательно закатил он глаза к низкому потолку. — Обожаю липовый чаёк. А пампушки ваши, Домна Матвеевна чудо как хороши, — улыбнулся он хозяйке.

И так бледная, нерадостная хозяйка мгновенно спала с лица. За полчаса до того, её муж как раз успел схватить десяток плетей именно за то, что за прошедший месяц её любимый, но безалаберный муж так и не приступил к обучению ремеслу отданного им в семью огольца. И теперь, тихо матерясь, отлёживался на заботливо подстеленной хозяйкой перине в соседней комнате, поротым задом вверх. И основным ему укором было именно то, что отданный ему в обучение паренёк больше понимал в приготовлении пирогов, чем в обработке кожи.

— Не отвлекайся, — сердито буркнул Кур, нервно дёрнув щекой. — Давай ближе к делу.

— Давай, — согласно кивнул Сидор. — Итак. Ваши гильдии не выполнили заключённый меж нами договор и задолжали мне денег. Я заплатил, а оговоренных услуг так и не получил. Большинство отданных в обучение учеников к обучению так и не допущены. Вина в том полностью лежит на вашей стороне. Поэтому я требую. Первое. Возвращения всех учеников, к обучению которых так и не приступили. Второе. Наказание виновных в соответствии с действующей в городе Правдой. То есть всем виновным — по десятку плетей. И третье. Возврат выплаченных средств. И четвёртое. Выплата компенсация за моральный ущерб.

— Чё? — изумлённо перебил его сидящий справа от Кура, дружок его Непей Ревяка. — Ты чего, Сидор, белены объелся? Какой ещё моральный ущерб?

— Денежная вира за нарушение договора, — вежливо пояснил Димон. — У нас это называется — моральная компенсация. Ты своим бездельем, Непей, мою чувствительную мораль обидел, — улыбнулся он. — Вот за это я и хочу получить с тебя бабки. Не пьёшь, так хоть поплачь немного.

— А дедки не хош? — угрожающе наклонился вперёд кузнец. — У меня их много, дедков, — сжав у себя перед лицом немалых размеров кулак, он несколько раз демонстративно жёстко ударил им в раскрытую ладонь. — Мне не жалко, я могу и заплатить.

— Вот и хорошо, — тут же включился в разговор улыбнувшийся Сидор. — Значит, по этому пункту мы договорились. Вы согласны оплатить моральный ущерб. Очень хорошо. Теперь следует определить его размер.

— Чё? — повернулся теперь уже к нему кузнец, медленно наливаясь дурной кровью. — Ты чё Сидор, совсем оборзел? Думаешь, титул купил, так теперь тебе всё можно? Самым умным стал?

— Стоп-стоп-стоп, — подняв руки, Кур поспешил остановить на глазах разгорающийся скандал. — Не будем так спешить.

— Не будем, — согласно кивнул головой Сидор. — Тем более что данный товарищ, — со смешком кивнул он на разозлённого Ревяку, — явно не понимает всей серьёзности вашего положения. Договор вы нарушили, — сразу переходя на серьёзный тон, посмотрел он прямо в глаза кузнецу. — И, как я понял, этого даже не оспариваете. Но и делать вы тоже ничего не собираетесь. Точнее — не собирались. И нам, нашей компании это не нравится.

— Не все, — мрачно бросил Кур, отводя взгляд.

— Не все, — покладисто согласился с ним Сидор. — Ты и ещё десяток твоих товарищей полностью выполнили условия договора. К вам никаких претензий. Ещё кое-кто — выполнил частично. К ним тоже больших претензий нет. А вот те, кто реально его нарушил, сейчас на улице, вооружённые дубьём стремятся избежать наказания.

Что будем делать?

Первое, — холодно посмотрел на него Кур. — Ты выводишь из нашего посада своих костоломов. Они у тебя известные мастера ломать людям кости. Поэтому любая последующая стычка приведёт лишь к пролитию крови. Никто добровольно себя под ваши палки подставлять не будет, и люд взялись уже за оружие. Не уйдёте — прольётся кровь. Это — первое.

Второе. В течение двух дней мы разберёмся с твоими претензиями, согласно представленному тобой списку, — кивнул он на лист пергамента на середине стола между ними. — И если кто виноват, накажем его сами и без твоей помощи, — холодно кольнул он Сидора злыми глазами.

— Согласен, — безразлично пожал плечами Сидор. — Но моё или моего представителя присутствие на наказании обязательно и даже не обсуждается. Чтобы проконтролировать, что наказание действительно имело место быть. И что это было именно наказание, а не никакое не простое увещевание, тапа, ну что ж ты мой друг так поступаешь нехорошо. Ай-яй-яй.

— Этот вопрос как раз будет третьим пунктом, — скрипнул зубами кузнец. — Нормы старой Правды давно уже устарели и их давно уже никто не придерживается. У нас не принято пороть свободных людей. Не нравится — возьми деньгу и отстань.

— Особенно, когда надо пороть богатых и состоятельных граждан, — сладко, душераздирающе зевнул Сидор. — А вот простых товарищей — сколько угодно, где угодно и с нашим удовольствием. И старая Правда тут как тут.

Разве не так? — посмотрел он прямо в глаза кузнеца.

— А хоть бы и так, — невозмутимо отозвался Кур. — Пороть уважаемых членов нашего сообщества мы не позволим.

— Тогда мы снова вернулись к вопросу о моральной компенсации, — улыбнулся Димон. — Как ни крути, а вопрос есть и его надо решать.

— Мы подумаем, — кольнул его взглядом из-под насупленных бровей сидящий слева от Кура кожемяка.

Мощное его тело казалось, занимает объем, чуть ли не половины комнаты и сидящие перед ним за столом, казалось такие щуплые фигурки двух землян, на его фоне совершенно терялись.

— Надеюсь, на слово Корепана Воропаева, местного главы гильдии кожемяк, можно положиться, — чуть склонил голову вперёд Сидор. — Тем более что лично к нему у нас нет претензий. Сам он честно выполняет договор.

— «Десять отданных в твою мастерскую пацанов пашут как лоси, — с ехидцей подумал он, — приумножая твой достаток, но и обучаясь одновременно профессии. Чего, кстати, нельзя сказать о твоих товарищах по гильдии», — с усмешкой глянул он на двух мощных товарищей кожемяки, статью ничуть не уступающих своему Главе.

— «Блин, — пришла совсем неожиданная мысль. — Хорошо, что вовремя остановили разборки. Иначе, не знаю даже, как бы наши парни попробовали разложить на скамье для порки вот этих двух бугаёв. Неизвестно ещё кто бы кого там разложил и кто кого выпорол».

— Послезавтра встречаемся, — угрюмо ответил Корепан.

Бросив мрачный взгляд на согласно кивнувшего Кура, тихо пробасил негромким басом, от которого зазвенели стёкла в окнах.

— Домна нам встречу здесь организует, — кивнул он на хозяйку, даже не поинтересовавшись её мнением. — Раз тебе так нравятся её пироги, то встретимся здесь же послезавтра. А сейчас отводи домой своих костоломов. Иначе разговора больше не будет.

— Хорошо, — согласно кивнул головой Сидор. — Здесь. Послезавтра утром. Жду с нетерпением.

Ждать пришлось долго, совсем не оговоренные два дня.

Даже, несмотря на представленный Сидором подробный список с полным детальным перечнем прегрешений виновных, в оговоренный срок с проверкой по предъявленным претензиям никто не уложился.

В городе всё делалось обстоятельно, неторопясь, с чувством, а не так как хотелось бы Сидору с его компанией, наскоком и впопыхах. Тем более что в достоверность представленных бароном сведений никто в гильдиях с самого начала предпочёл не поверить. Не захотели. Не верили здесь Сидору на слово.

Однако с перечнем выявленных нарушений пришлось, в конце концов, согласиться. Представленные факты были настолько вопиющи, что замалчивать или пытаться спустить всё на тормозах уже не получалось. Скандал зашёл слишком далеко и даже дошёл уже до Совета. Пусть и вынужденно, но ремесленным гильдиям пришлось признать недостатки. Тем более что всё время проверки в ремесленных слободах города постоянно маячили держащиеся в сторонках небольшие сплочённые группы молодёжи. Одетые в плотную тёплую одежду однотипного неброского серого в разводах цвета, в добротных зимних кожаных сапогах на толстой подошве с металлическими оковками, с меховыми малахаями, хорошо защищавшими головы от случайно прилетевшего со стороны камня, они живо напоминали местным жителям, что терпение барона не беспредельно.

А их мрачные, угрюмые лица с настороженными глазами, и короткие, весьма характерного вида дубинки в руках, не оставляли сомнения, что добром они ремесленные слободы не покинут.

Долго длившиеся переговоры с городскими ремесленными гильдиями окончились закономерным результатом. После тщательных проверок и всех согласований, из отданных в обучение парней и девчонок, гильдии возвращали треть учеников, к этому дню так и не приступивших к обучению. Ровным счётом пять тысяч подростков. Это было особое, жёсткое требование барона. Остальным, в чьих специальностях он был заинтересован, оставил шанс на исправление.

И барону полностью возвращали все неправедно полученные на обучение средства.

Всё. Большего добиться не удалось. Всё строго по принципу: «На тебе твои деньги! Подавись!»

Ни о каком возмещении морального вреда и речи не было. Гильдии упёрлись и о любых формах физического наказания виновных, вопрос был снят. Пороть и позорить своих членов, ремесленные гильдии города не позволяли никому. И отстаивать это своё право готовы были с оружием в руках.

Конфликт был исчерпан.

Правда, был ещё один момент в той истории, частично снявший возникшее между компанией землян и городскими ремесленными гильдиями напряжение.

Поздним вечером того дня, когда стороны взаимно согласовали свои претензии и уступки, и пришли к взаимоприемлемому решению, домой к де Вехторам явилась тёмная, закутанная в глухой дорожный плащ фигура.

Кто это был, мужчина или женщина, под накидкой было совершенно не разобрать. Но пара слов, тихо произнесённых на ухо командира охранявшего тупик патруля ящеров, тут же дала фигуре возможность беззвучно скользнуть во внутренний двор усадьбы.

— Дорогой, тут хотят с тобой поговорить.

Повернув голову, Сидор внимательно посмотрел на жену. Её донельзя смущённый вид был настолько для неё нехарактерен и мил, что Сидор невольно залюбовался женой. Что же такого могло зацепить Беллу, что она так сильно смутилась.

— Да, конечно, — кивнул он головой. — Пусть подходят в гостевую залу, я сейчас подойду. Десять минут. Вот только закончу чертёж по водосливу, и тут же подойду. Займи гостя пока чем-нибудь, мне надо совсем немного времени.

Проводив жену заинтересованным взглядом, Сидор отложил в сторону карандаш и линейку. Он солгал жене и чувствовал от того серьёзное неудобство. Лгать он вообще не любил, а уж любимой-то жене, тем более. Даже по мелочи, как вот сейчас. На самом деле его застали с этим визитом врасплох и ему надо было время просто подумать.

Чего-то подобного, какого-то вот такого необычного, странного визита он давно уже ждал, но не думал что это будет так скоро, в тот ж день как только они подпишут с гильдиями соглашение.

Что-что, а экономическое положение ремесленников города он знал лучше всех в их компании, и что для гильдий представляют выставленные к возвращению суммы, представлял не понаслышке. И то что у большинства из них нет на зиму работы и вообще никакого дохода кроме платы за обучение, и нет денег, знал как никто другой. Поэтому с самого начала скандала и ждал гостей.

В принципе, он и весь скандал этот затеял с одной лишь целью, заставить ремесленников города более серьёзно относиться к заключённым с ним соглашениям и начать выполнять наконец-то свою часть договора на обучение молодняка из его обоза. А то деньги получили, а пальцем о палец до сих пор не ударили. Не все, как выяснилось, далеко не все, но очень многие. Вот этих многих и надо было вздрючить и заставить работать.

Только вот не ожидал он, что они появятся так скоро, этим же вечером. Видимо, положение ремесленников было ещё хуже, чем он думал.

— «Почему же они открыто не признали своей вины и открыто не попытались договориться? — пришла холодная расчётливая мысль. — Почему предпочли действовать тайно?

— Пойдём, глянем, — мысленно пожал он плечами. — Глядишь, что и прояснится».

Поднявшись из-за рабочего стола, он решительно двинулся в гостиную. Ему было что сказать позднему визитёру и он собирался по полной отыграться за то, чего не получил от гильдий. Уж моральный ущерб, не деньгами, так руганью он на визитёре отыграет.

— «Упс», — чуть не ляпнул он вслух, только войдя в комнату.

Ругаться с Домной Матвеевной Рожковой, женой кожемяки Вихорко Рожка, желания не было ни малейшего. Вкус её чудных пирогов до сих пор оставался у него во рту, а последующий разговор буквально вверг его в ступор.

Великая специалистка по пирогам, мастерство которой широко было признано в городе, просила отдать ей обратно в обучение взятого из семьи парня. Мотивируя тем, что у того к пирогам был талант. И что те пампушки, что так понравились Сидору с Димоном во время первых переговоров в их доме, на самом деле изготовил отданный в обучение кожемяке ученик, у которого оказался к тому талант.

И таковых парней и девчонок, имеющих талант совсем в другой области, она просила отдать в обучение ей, мотивируя тем, что он сам хвалил её пампушки.

Блин! Что делать было непонятно. Компании нужны были кузнецы, столяры, кожемяки и прочие рабочие специальности, но никак не повара. Трактиры и постоялые дворы, в ближайшем будущем компания открывать не планировала.

— И? — Сидор растерянно смотрел на не менее него растерянную Беллу. Та также не знала, что сказать, и в растерянности, молча, смотрела на него.

— Я не прочь, — вдруг пожала она плечами.

Едва слышный лёгкий вздох облегчения, донёсшийся со стороны столбом замершей посреди комнаты Домны, не доставил Сидору удовольствия. Ему только бабьего заговора у себя за спиной не хватало. Теперь, хочешь не хочешь, а придётся соглашаться на предложение Домны. Раз уж его жена прилюдно выразила одобрение.

С другой стороны, ту же дружину, или обоз в походе кормить кто-то ведь должен же был. И лучше чтоб делал это специалист, а не кто ни попадя, как это у них сейчас в заводе.

— Ладно, — в некотором обалдении, Сидор нервно почесал пальцем висок. — Пусть будет у вас, Домна, своя группа, числом сто с чем-то там своих учеников, и пусть это будут повара. В конце концов, сотню поваров куда-нибудь да распихаем, — растерянно пожал он плечами. — Пироги действительно были вкусные.

А плату за обучение тогда возвращать не надо. Пусть это будет платой за следующие три месяца обучения. Это, как я понял, — кольнул он Домну холодным взглядом, — и есть основная причина, по которой вы нынче здесь.

— Так и передайте семьям тех, чьих учеников вы забираете себе. Деньги за обучение, МНЕ возвращать не надо. Как ВЫ с ними договоритесь — ваше дело.

— И надеюсь, — построжал он голосом, — что через месяц, МОЯ проверка покажет что они хоть что-то умеют. Все, а не только лишь ваш личный ученик, умелец по пирогам, — холодно подчеркнул он.

— Следует ли это понимать…, — растерянно начала Домна.

— Да, — не слушая дальше, кивнул головой Сидор. — Через месяц я лично проверю, как вы, именно вы, справляетесь со своим персональным кулинарным техникумом. Вот тогда окончательно и решим, стоит ли оно того. Не понравится, мне, деньги придётся вернуть. Все!

Когда за сердитой спиной разозлённой женщины с треском захлопнулась входная дверь, Сидор медленно повернулся к Белле.

— Ну, — хмыкнул довольно он. — И много таких как Домна нам ещё ждать сегодня? — полюбопытствовал он, прекрасно уже осознавая что у той уже готов ответ на его вопрос.

— Ещё две группы по швеям белошвейкам и одна — по огородницам, травницам, — с милой улыбкой на губах, невозмутимой отозвалась жена. — Просят, общим числом за три сотни невинных девичьих душ.

— Хорошо что лично не надо с каждой разбираться. — беззлобно проворчал Сидор. — Мне только слёз и соплей молодежи тут не хватало. Ну, не желают девоньки добровольно отправляться в тайгу после сладкой городской жизни. Кто б сомневался, — тихо рассмеялся он.

Сразу стало понятно, что женщины хорошо подготовились и за каждого своего ученика готовы биться до последнего. Наступала зима. Положение с работой было очень плохим. И лишаться денег компании в преддверии безработной зимы никто в городе не хотел. Тем более когда все их считали уже чуть ли не своими.

— Ну что ж, — потянулся Сидор, разминая затёкшее за время тяжёлого разговора тело. — Тогда зови свои подпольные блатные связи, в порядке вашей очерёдности. Будем разбираться, — тяжело вздохнул он.

Он уже почувствовал, что впереди ему предстоит непростая ночь. И если к утру у него из отобранных учеников хоть кто-то ещё останется, то это будет настоящее чудо, не иначе.

Сидор ошибся, к утру у него всё же кое-кто остался. Пять сотен признанных ни на что не годных пацанов и две сотни не менее шалопутных девчонок. И это из пяти тысяч, кого он присмотрел привлечь на будущее строительство новых объектов.

Почувствовав что ночная кукушка может как-то на барона повлиять, жёны гильдейских бездельников отыграли назад большинство его будущих землекопов и корнеевских рекрутов.

И нельзя сказать что Сидор был тем сильно недоволен, хотя и чувствовал лёгкое раздражение оттого, что не дали ему до конца расправиться с гильдиями, как он хотел.

Однако, Сидор не унывал. У него всё же была ещё одна попытка отыграть всё назад. Через месяц, когда он обязательно заново проверит, как же теперь, после скандала, идёт процесс обучения. Ну не могло быть всё хорошо, как надо, не могло…. любое новое дело сулит проблемы, а уж такое массовое обучение — тем более.

А, значит, через месяц ещё кого-то он отправит в зимний лес валить ёлки и копать стылую, мороженную землю.

К тому ж, из-за того что их имперские ящеры из города приняли в свои кланы много бывших рабов, уже и на шахтах образовался дефицит трудников. Следовало бы и из людей организовать новую гильдию. Например — шахтёров.

Воркута-лаг — так и напрашивалось старое название для нового поселения.

Жуткий хаос так и торчащих высоко вверх обломанных вершин когда-то давно погибших могучих деревьев, до сих пор производил самое тягостное впечатление при одном только взгляде на старое пожарище. И не одним только своим внешним видом, но и пониманием того, что работа по освоению этих горельников стоить будет немалых средств. Сюда надо было вкладываться и вкладываться. А всё, что они смогли здесь освоить за прошедшее время, не превышало и пары десятков десятин первичной расчистки.

Даже от пней сгоревших здесь когда-то могучих дубов эти два жалких десятка гектар, так до конца и не были расчищены.

По уму, хорошо было бы применить тут крайне эффективный труд медведей на расчистке полей от пней, да где ж их тут найдёшь, медведей тех. Здесь не было рыбы и платить мишкам за работу, здесь было нечем.

А работы в этой долине — край непочатый.

— «Это место должно было быть самым приоритетным в наших планах, а я тут за последние годы хорошо если и был то, раза два всего. Не считая того первого раза, когда мы на наш ягодник наткнулись.

О-ля-ля. Вывал тайги в месте падения Тунгусского метеорита, — окинул он грустным взглядом хорошо знакомое место. — Только что не по кругу, а сплошняком».

Мрачный Сидор флегматично обозревал тянущиеся куда-то вдаль огромные площади горельников, флегматично размышляя о былом.

Постепенно зарастающие молодым сорным подростом покатые склоны огромной заболоченной долины, край которой терялся где-то далеко за горизонтом, скоро уже должны были превратиться в рядовой участок тайги, снова вернувшись в своё естественное состояние. А ничем из этого богатства они до сих пор так и не смогли воспользоваться.

— «Не порядок, — в который уже раз констатировал для себя Сидор. — Ягода в первую очередь нужна, а тут конь не валялся. Такая земля, такая земля, и пропадает».

Раньше, хватаясь за всё подряд, у них элементарно не хватило сил на этот, один из своих самых приоритетных проектов. Наверное потому, что как раз приоритетным они его на самом деле совсем не считали. Теперь же, получив новый ресурс, трактора, превращённые усилиями кузнецов с литейного в бульдозеры, Сидор собирался всё изменить.

Теперь у них было время, вся зима впереди, были саженцы из Долины, хоть завтра готовые к посадке, и был самый важный ресурс — люди, которым он мог поручить это дело. И был Юрка Ламор, энтузиаст и фанат этой долины и ягодников, назначенный им когда-то на развитие ягодного хозяйства здесь на горельнике. Который спал и видел когда ему дадут шанс взять всё в свои руки.

И время его пришло.

Сюда на горельник, Сидор сегодня, в середине декабря, привёз пока что самую малую часть бездельников из города, которых он с жутким скандалом выцарапал из лап гильдейских ремесленников. Первую партию — сто двадцать пять четырнадцатилетних парней с двумя десятками молоденьких девчонок.

Нельзя взять качеством, возьмём количеством, решил он. Там, где легко справился бы один взрослый мужик за час ненапряжённого труда, теперь будут справляться пятеро, шестеро, десять парней, тяжело вкалывающих хоть целый день. Тем более что особого мастерства в этом деле не требовалось. Бери больше — тащи дальше. Что притащил — жги. Ну а парням будет хорошая физическая закалка перед обучением уже у Корнея.

Не очень то подобный аврал было хорошо, но в конце концов без разницы, сколько там задохликов таскает тяжеленное бревно, лишь бы работали и дело живее двигалось. Благо, что и платить этим задохликам было не надо. А уж кормёжку то они всяко отработают.

Так что вопрос с людьми на горельник был решён. А теперь, благодаря ещё и наличию трёх доставленных сюда бульдозеров, первой партии из поставленных на ход тракторов с Торфяного Плато, с новенькими, только что из кузниц широкими и мощными отвалами, у них появились вполне реальные шансы. Глядишь, если и не всю, то значительную часть этой прекрасной долины за зиму от горелого мусора расчистят.

Ещё летом в подобное просто невозможно было поверить, сейчас же, упускать появившийся шанс Сидор не собирался.

Слава Богу, с саженцами теперь проблем не было и можно было засадить ягодником хоть сотню, хоть тысячу гектар. Что, собственно, он и собирался по весне сделать.

Шишко-ягода на все их дела была им просто кровь из носу необходима. И её отсутствие начинало уже серьёзно сказываться на планах.

Окинув ещё раз взглядом весело галдящую толпу пацанов у себя за спиной, Сидор глубокомысленно хмыкнул:

— «От, воробьи, расчирикались. Впрочем, — весело подумал он, — на сей раз не всё так плохо. Спасибо городским ремесленникам, снабдили нас трудовым контингентом. А заодно и денежки наши сэкономили».

Вспомнив, что из запланированных пяти тысяч подростков из цепких лап гильдейцев ему удалось выцарапать лишь жалкую неполную тысячу, настроение у Сидора стремительно испортилось.

Место, где они сейчас выгружались, было Сидору хорошо знакомо. С прошлого раза, здесь, казалось, ничего не поменялось, настолько всё напоминало о прошлом, когда они с Димоном в первый раз оказались в этих краях.

Единственно, что появилась небольшая деревенька из пары десятков небольших изб, да место рядом с ней под огород, для пропитания насельников Ягодного училища. Да питомник ещё заложить успели небольшой, всего на пару десятин, под колючку для ограды и под оба типа ягоды: княжескую и местную.

Ну и тянулся вдоль ручья длинный ряд больших артельных землянок, ещё с прошлых времён оставшихся от первых поселенцев.

На все остальные первоначальные планы ни времени, ни людей не хватило.

— Блин, как же всё это хреново-то, — прошептал он, тоскливо глядя на простирающийся далеко к горизонту природный хаос.

Впрочем, — прошептал он дальше, разговаривая сам с собой. — Есть масса пословиц, как раз для меня и как раз по такому вот случаю.

Первая. Запоминай, барон: «Глаза боятся, а руки делают». Это наша пословица. Одна из многих. А вот тебе и китайская. Хоть китайцев здесь и нет, зато пословица живее всех живых: «Дорога в тысячу вёрст начинается с первого шага».

Хм, — едва слышно хмыкнул он себе под нос. — Не совсем так, конечно, не дословно, но где-то, как-то, близко-близко… И, главное, по смыслу соответствует.

Сидор сердито покосился в сторону гомонящей чуть в стороне толпы прибывшего с ним народа. Громкий гомон молодых звонких голосов начинал уже раздражать.

— Так, прекратили галдёж! — рявкнул он на что-то слишком разговорившихся пацанов, за его раздумьями незаметно отвлёкшихся от разгрузки обоза.

Десятники, — повернулся он к группе встречавших. — Нечего стоять и тупо смотреть. Принимайтесь за работу.

Быстро распределили прибывших. День на размещение, завтра рано с утра на работу. Завтра же к вечеру прибудет и поезд с экскаватором. Всё, время пошло. К весне чтоб весь этот склон был чист и без единого пенька. Чтоб как оттает земля, сразу же можно было вспахать почву и начать посадку ягодника.

Ну что, Юрий Семёнович Ламор, — повернулся он к молча стоящему перед ним парню, — пришло твоё время. Радуйся, — хлопнул он бывшего десятника по плечу. — Не передумал ещё заниматься ягодником, — с усмешкой подколол он молодого парня, на которого сделал ставку в этой работе. — Держись, — усмехнулся он понимающе, глядя на то, какими глазами тот смотрит на толпу народа, пришедшую с обозом. — На тебя смотрит если и не вся страна, то, по крайней мере, лучшая его половина.

В лице своих лучших представителей, — кивнул он на буквально светящуюся счастьем жену парня, аккуратно держащуюся у того за спиной.

«Вот что любовь делает с человеком. Парень аж светится», — улыбнулся он про себя, стараясь никак внешне ничего не показать.

Конечно, это тебе не по землям амазонок шариться, добывая из болот дорогие штучки. Тут придётся хорошенько попахать, но зато занят будешь любимым делом.

К весне тысячу десятин под посадку питомника сделаешь? — уже без следа улыбки на губах, серьёзно спросил он.

— Сидор Матвеич…, — смутился тот, потупив взгляд. — Сделаю, — вдруг тихо и совершенно серьёзно ответил ему новый начальник стройки, подняв на него сверкающий взгляд.

Ночей спать не буду, розгами лентяев пороть буду, работу в три смены организую, но к весне не менее тысячи десятин горельника подыму.

— Вот и хорошо, — довольно кивнул головой Сидор.

С каким-то рассеянно задумчивым взглядом он смотрел прямо перед собой на горельник.

— Вот ещё что. Через месячишко дашь свои соображения что надо сделать для того, чтобы, опять же к весне расчистить ещё большие площади горельника. Техника, я думаю, у тебя будет. Так что, готовь кадры на новые машины, будем расширяться. Что по людям, тоже выдашь свои соображения.

Думай вперёд, — рассмеялся Сидор, весело глядя в растерянные глаза парня. — Здесь у тебя в долине не тысяча гектар должны быть, и не две, а много больше. Так что, фронт работ у тебя впереди есть. Дерзайте вьюнош, — дружески хлопнул он парня по плечу, прощаясь.

Давай, работай, — кивнул он на суетящейся вокруг народ. — Если буду нужен, я пока в крепости. До утра пробуду у вас точно. Если что, подходи.

Глава 6. Князья

Прибытие в речной столичный порт Подгорного княжества внешне ничем не примечательной лодьи работорговца для всех заинтересованных лиц осталось незаметным. Вполне рядовое, даже заурядное событие для этого бойкого торгового места. Разве что подивились, что как-то не вовремя. Начало зимы, на реках вот-вот лёд встанет, на морях вовсю бушуют зимние шторма, а близкое дыхание тёплых течений с юга, огибающих с запада материк, никак не гарантировало, что в это время года устье реки ещё не замёрзло.

Обычно рабов такие лодьи привозили ближе к весне, даже скорее ближе к лету, когда на морях кончался сезон бурь и морская торговля резко активизировалась.

Впрочем, мало ли какие у работорговца могли быть дела. Особенно здесь, в княжестве Подгорном. Все знали, что Подгорные князья поддерживали с работорговцами весьма тесные, даже тёплые, дружеские отношения, активно пользуясь их услугами. И особенно в части поставок живого товара на своё знаменитое Торфяное Плато.

У тех был даже особый статус в княжестве, не позволявший таможенникам самостоятельно досматривать суда работорговцев на предмет ввоза или вывоза чего-либо. А в припортовом районе был даже свой конец, который даже так и назывался «Рабская Горка», доступ куда, посторонним категорически был запрещён. Мало ли у кого имеются какие претензии к уважаемым гостям Подгорного князя. Поэтому покой их следовало поберечь.

Князья Подгорные демонстративно выказывали работорговцам свой к ним интерес и уважение.

Так что на то, что вечером того же дня по прибытию с борта морского ушкуя работорговца по хлипким трапам соскользнула на причал плотно закутанная в невзрачную серую ткань бесформенная фигура, вообще никого не заинтересовало. Таких серых бесформенных фигур в сгущающихся в речном порту сумерках была каждая вторая, если не каждая первая.

Уж это-то было совершенно никому не интересно.

А вот состоявшийся тем же вечером примечательный разговор в родовом замке правящего Подгорного князя, для заинтересованных лиц интерес бы уже представлял. Только вот подслушать его было некому. Преданность слуг Подгорным князьям, подкреплённая жестокими регулярными расправами над оступившимися, была воистину удивительна.

— Так ты не считаешь, что это были наши старые друзья?

Мягкий нежный голос своей сестры, наследной княжны Подгорного княжества Лидии, вывел Дмитрия из глубокой задумчивости.

Последнее время Дмитрий, в силу известных причин, пребывал в постоянной хандре и нервическом злом раздражении, тяжело переживая пощёчину, полученную им от каких-то неизвестных нищих находников, так звонко щёлкнувших по самому тонкому месту князей. А именно по их кошельку. И особенно по кошельку самого княжича, размер и доля которого в общем бюджете княжества определялась исключительно успехами его работ на Торфяном Плато.

И, казалось бы, касаться оно должно было исключительно его и его кошелька, ан нет. Резонанс от того что произошло пару месяцев тому назад, вроде бы как вполне обычного рядового дела, трудно было даже представить. Ну, подумаешь, ограбили князей. Ну и что. Мало ли где и кого грабят. Вполне рядовое дело казалось бы.

Ан, нет. Известие что ограблены княжеские склады на самом Торфяном Плато оказалось подобно взрыву склада со взрывчаткой, как уже как-то было пару лет назад. И в этот раз дало совершенно неожиданный результат: резко упали, вчера казалось бы, совершенно незыблемые цены, по которым князья Подгорные вот уже десять последних лет поставляли своим постоянным заказчикам дорогие находки.

Воспользовавшись невнятными слухами, купцы дружно снизили старую закупочную цену. И, не смотря на все приложенные позднее усилия, вернуться к прежним расценкам уже не получилось.

Почему все старые покупатели решили, что раз князей Подгорных кто-то ограбил, значит, цены на предлагаемый ими товар следует опустить, для всех осталось тайной. Однако, сразу напрашивался вывод, что скорей всего купцы просто воспользовались удобным моментом и вступил в силу обычный корпоративный сговор.

Как уж там было на самом деле, выяснить пока не удалось, но цены на поставляемый с Плато товар как рухнули вниз, так обратно уже не поднимались.

Впрочем, купцам это мало чем помогло. Разъярённый неуступчивостью постоянных покупателей старый князь мигом прервал все ведущиеся переговоры и заморозил продажи на текущие полгода, в надежде, что к весне всё образуется. А нет, так можно подождать и ещё следующие полгода, в надежде, что всё придёт в норму.

Аналогов поставляемых с Торфяного Плато товаров на континенте не существовало. А упорные попытки Берегового Союза и Северо-Западного Герцогства по развитию собственного производства аналогичных товаров, наталкивались на не менее упорное противодействие их усилиям со стороны Подгорных князей. И тенденции конфликта были таковы, что в ближайшем будущем вполне могли привести уже к открытому вооружённому конфликту.

Случайная гибель ведущих специалистов, вербуемых из числа землян и занимающихся на местных заводах внедрением передовых норм производства, стала уже дежурным местом в дипломатических скандалах меж этими странами и княжеством. А регулярно подпитываемая не менее регулярными диверсиями на самих заводах, она практически ставила крест и на самом производстве. Что вынуждало хозяев производств с каждым новым разом всё более внимательно относиться к вопросам собственной безопасности и уже серьёзно вкладываться в охрану. И не только людей, но и самих заводов.

Что в конечном итоге неумолимо сказывалось в цене товара и давало князьям Подгорным весомую выгоду в конкурентной борьбе.

Теперь же всем стало понятно. Игры в одни ворота кончилась. И если князья не желают вылететь с рынка высокотехнологичного оборудования, теперь уже самим князьям Подгорным придётся серьёзно вложиться в охрану своего источника родового богатства.

И халатности, допущенной княжичем в этой сфере, не было оправдания. Перспективы, открывающиеся перед ним на ближайшем родовом Совете, для Дмитрия были самые неутешительные. И что золотой ручеёк, текущий в его личный кошелёк в самом ближайшем будущем резко оскудеет, он уже ничуть не сомневался. Оттого последние дни и ходил рассеянный, чернее тучи.

Дмитрий Подгорный невольно поморщился от собственных злых мыслей. В памяти тут же услужливо всплыли неоднократные просьбы сестры, требовавшей навести порядок в охране на Плато. Которые он с регулярным же постоянством пропускал мимо ушей.

Теперь так не получится. Как это не неприятно было признавать, но сестра и в этот раз оказалась кругом права. Он действительно допустил непростительную халатность и пустил столь важное для семьи дело на самотёк, фактически забросив ведение дел на торфяниках и перепоручив его своим заместителям. Которые, беря с него пример, в свою очередь поступили точно так же, свалив все дела на нижестоящих, которые совершенно ни за что не отвечали. За что в результате он, лично он, и получил жестокую оплеуху.

И от кого? От каких-то амазонок с трофейщиками, от недочеловеков ни на что непригодных.

— «Какой позор!» — мысленно укорил он сам себя.

— Димитрий, — донеслось наконец-то до него. — Я к тебе, кажется, обращаюсь. Ау! Проснись!

— Я не сплю, — вздрогнул Дмитрий, возвращаясь обратно. — Просто задумался чуток.

Как раз о том что это за личность такая Дмитрий Петров. Да ещё Александрович, — сердито добавил он. — Совсем охамели холопы. Уже и по отчеству требует себя называть. Поймаю, живьём шкуру сниму.

— Димитриу, ау! — помахала у него перед лицом ладошкой Лидия. — Ты слышал что я у тебя спросила?

— А? Что? — недоумённо глянул на неё брат. — Я что-то пропустил?

— Ты пропустил мой вопрос, — суховатым тоном сердито отозвалась Лидия. — Я тебя спрашивала. Не считаешь ли ты, что тот человек, что представился твоему бывшему начальнику сортировочного лагпункта как Дмитрий Александрович Петров — и есть тот самый землянин, что пару лет назад ограбил нас с черенками шишко-ягоды?

— Ах, это, — облегчённо отмахнулся Дмитрий рукой. — Нет, не думаю, — пожал он плечами. — Те были одиночки. А за этим чувствуется, стоит крупная серьёзная сила. Это или амазонки, на что явно указывает тип применённых волокуш для перевозки тяжёлых грузов, определённый нашими следопытами по оставленным следам, или же — правобережные трофейщики. Что более вероятно, если принять во внимание пол нашего главного фигуранта.

Была б баба — ни малейших сомнений не было бы, что это дельце провернули амазонки. А раз задействован был мужик — то вполне могли оказаться и трофейщики.

Всё определённо указывает на трофейщиков, — задумчиво пробормотал он себе под нос, снова погружаясь в задумчивость. — Хотя, в таком сложном деле торопиться не стоит. Подождём сведений от наших агентов и тогда будем решать. Где-то да всплывёт украденный товар.

— Пока ты будешь ждать, и строить ни на чём не основанные догадки, я уж составила словесный портрет нашего пресловутого гостя. Со слов тех, кого твои шустрики не успели ещё на кол посадить из лагерной охраны и администрации, — сердито бросила она. — Ты слишком поторопился со своими расправами. Я чуть было не опоздала.

Можешь полюбоваться, — бросила она ему в руки свёрнутый в рулон лист пергамента. — Жаль ты раньше с ним не встречался, — скупо усмехнулась она. — Иначе бы сразу признал былого гостя. Впрочем, — задумчиво посмотрела она на брата, — ты его не мог видеть. Ты появился гораздо позже.

А вот тебе портрет того, кто украл у нас черенки нашей шишко-ягоды, — бросила она ему в руки ещё один свёрнутый в рулон пергамент.

Дождавшись, когда княжич развернёт рулоны и сравнит портреты между собой, неуловимым жестом фокусника извлекла откуда-то из-под кресла пустую стеклянную бутылку и бросила её в руки княжичу.

Ловко подхватив её, княжич, ещё больше посмурнев, мрачно уставился на этикетку.

— Второй портрет составлен сразу после их первого посещения нашего замка, — сухо проговорила Лидия. — Бутылка — это их нам «подарок», ясно показавший, что они не остановятся. Кто доставил — так и не нашли. Не замечаешь портретного сходства? — мрачно поинтересовалась сестра.

Хорошо же отблагодарила нас эта компашка за наш хлеб соль, — задумчиво глядя прямо перед собой, тихо прошептала она, — и за то, что принимали у себя дома. Сначала ограбили на сорок тысяч черенков драгоценнейшего растения, а теперь и вовсе…

Ты подсчитывал понесённые нами убытки? — холодно взглянула она на поёжившегося под её сердитым взглядом брата.

Судя по твоему растерянному взгляду, нет, — сухо оборвала она попытавшегося что-то сказать брата. — А вот я — да! И могу тебя поздравить, — сердито хлопнула она ладошкой по широкому подлокотнику кресла в котором сидела. — Если прошлый их набег нам обошёлся в пару синяков дядюшке и сорок тысяч потерянных черенков, которые через пяток лет, возможно, составят нам серьёзную конкуренцию на западных винных рынках, то в этот раз всё намного хуже.

Черенки то ли составят, то ли не составят нам конкуренции — ещё не известно. По последним данным из Старого Ключа, дела у наших конкурентов в данном вопросе идут не особо ахти. Откровенно плохо, следует сказать. Наша агентура хлеб свой не зря ест. И вполне может так получится, что мы напрасно на их счёт беспокоимся.

А вот с украденным у нас железом — всё более чем серьёзно.

Цены упали на наш товар. И поднимать их купцы не спешат.

И если мы не начнём наконец-то шевелиться, все решат что нас можно безнаказанно грабить. Последствия ты сам можешь себе представить.

Довольно! — с неженской силой треснула она стиснутым кулачком по подлокотнику кресла. — Эта невинная шутка с представлением этого Димона Счастливчика нашим боярином слишком дорого нам обошлась.

Тридцать семь тракторов в разной степени комплектации. Тридцать семь! Плюс сюда же один на ходу, вообще в рабочем состоянии, который прежняя лагерная администрация использовала в качестве тягача. Итого — тридцать восемь!

Сто двадцать танковых моторов на сумму более пяти миллионов. Из них дизельных — целых восемьдесят пять штук! Двести сорок танковых пушек! В прекрасном состоянии! Каждое орудие не менее чем по восемьсот золотых! Ещё две сотни! Один танк на ходу! Ещё двести пятьдесят тысяч! Масса запчастей, как к танкам, так и к тракторам! Целый склад снарядов, с потенциально возможным запасом выплавляемого из них тола где-то в размере ста пудов! Уже выплавленный и расфасованный по брикетам тол. Два пуда! Оружие! Добытое из разбитых танков самое разное стрелковое оружие во вполне рабочем состоянии!

И три железнодорожных эшелона, общим числом более сотни грузовых платформ, которые утопили где-то в болоте. И мотодрезина! Пропавшая бесследно мотодрезина, стоимостью не менее чем в сто сорок тысяч!

Тебе подсчитать, во что нам в итоге обошёлся этот твой нечаянный налёт? Или сам управишься? — пылающие гневом глаза сердито глядели на съёжившегося, чувствовавшего несомненную свою вину братца.

Княжич чувствовал себя окончательно раздавленным.

Последние полгода сестра не раз пеняла ему на царящий в лагерях бардак и требовала навести порядок. Да у него как-то всё за делами не находилось на это времени. И вот доигрался. Их ограбили. И ладно бы амазонки или трофейщики, те серьёзные люди, с которыми не раз уже приходилось серьёзно схлёстываться. А то ведь какие-то одиночки, нищеброды земляне! К тому ж, как оказалось когда-то уже доставившие им серьёзные неприятности.

— Не менее семи миллионов! — окончательно добил его гневный голос сестры. — Семи, идиот! И это лишь по самым скромным, заниженным подсчётам. А приведи мы всё украденное в рабочее состояние. Хотя бы как тот же лагерный тягач. И продай с умом. Так сумма уворованного увеличится втрое!

Миллионов! — заорала она на брата в полный голос. — Не серебром, золотом! Золотом, идиот! Золотом! Двадцать миллионов безвозвратных потерь, идиот!

Значит так, — мгновенно успокаиваясь, спокойно проговорила Лидия, словно выплеснувший наружу крик души вымел из неё весь гнев. — Завтра же берёшь своих собутыльников, всех, до последнего, и отправляетесь на Плато наводить порядок. И покуда у вас вся лагерная машина не будет работать как часы, не возвращайся.

А дружкам своим передай, — внешне совершенно бесстрастно проговорила княжна. — Что если завтра вечером кого из них увижу в замке или в городе, бегающими за юбками или пьянствующими по кабакам, или вообще увижу, — неприятно улыбнулась она, — посажу на кол.

Просто и незамысловато. Ничего не спрашивая, не слушая никаких объяснений, слёз, оправданий. Просто посажу на кол.

Не посмотрю ни на род, ни на связи, поступлю так, как поступил этот их купленный барон де Вехтор. Посажу жопой на кол. И я это сделаю.

Это относится и к тебе, — глянула она своими прекрасными голубыми глазами, казалось в саму душу, замершего в ужасе княжича.

Такой взгляд он знал. Теперь княжна не шутила и теперь она сделает что сказала. А ему, чтобы вернуть обратно её расположение, или хотя бы вернуться обратно в этот замок с того Плато, ему придётся теперь серьёзно потрудиться. Очень серьёзно.

Всё! шутки кончились. Такую пощёчину княжна никому не простит.

Двадцать миллионов, — тихо шептали его немеющие губы. — Двадцать миллионов.

Это же…

Это уже ничто, — жёстко отрезала Лидия. — Их уже нет и никогда не будет. Что с воза упало, то пропало. И тебе придётся очень серьёзно постараться, чтобы вернуть хотя бы часть.

Получится — твоё счастье. Нет — не обессудь. Размер и цену платежа ты знаешь.

Ледяной озноб пробежал по позвоночнику княжича. Сестра уже не шутила. Как наследная княжна она имела полное право на подобную расправу. И судя по той ярости, с которой она восприняла известие об их ограблении, шутить она в таком деле не будет. А вот это было серьёзно.

И сил, и власти ей достанет сдержать своё слово. Власть медленно но верно уходила из рук стареющего князя Гёргия I Иоанновича, перехватываемая изящными крепкими ручками молодой княжны. И теперь слово княжны Лидии Подгорной во многих вопросах значило порой много больше, чем слово даже самого старого князя.

Многих это удивляло, но не Дмитрия. Особое отношение старого князя к своей племяннице ему было хорошо известно.

И ещё. В своё время ему хватало ума понять одну вещь. Ума, характера и решительности, его сестре было не занимать, и не ему с его разгильдяйским отношением ко всему на свете было становиться у неё на пути. Сомнёт. И княжич это всегда знал. И потому никогда против своей сестры не интриговал, хоть некоторые дураки из его ближайшего окружения к тому не раз его подбивали. Слава Богу. Хватило ума не послушаться дураков.

Теперь же всё окончательно встало на свои места. Если он хотел жить, следовало подчиняться. В княжестве окончательно родился новый Хозяин — княжна Подгорная Лидия I.

Об этом никто ещё не знал. Но что старый князь Гёргий I имеет к этому самое прямое отношение, Дмитрий больше не сомневался. Все непонятки последнего времени окончательно встали на свои места. Подгорное княжество стремительно превращалось в Подгорную Империю. Путь впереди будет долгим, но первые шаги уже решительно сделаны.

И если он не хотел вылететь из стремительно несущегося в будущее семейного поезда, ему следовало пересмотреть своё отношение к труду. И на благо семьи, и на благо будущей Великой Империи. И на своё личное благо…

Рабская Горка с огромным красивым замком для семей работорговцев столичного города Подгорного княжества, место «Вечного» их обитания, этим днём принимала необычного гостя, которого здесь не видели, наверное, последние лет двадцать. Раньше бывало, не раз и не два в год, и в обязательном порядке по большим праздникам, Рабская Горка посещалась Подгорными князьями, у которых были давние и тесные деловые связи с населявшим эту горку людом. Но вот последние лет двадцать, при жизни нынешнего главы государства князя Гёргия I-го, Подгорные князья, ни разу не посетили Рабскую Горку официально.

Хотя, чего уж там лукавить, каждый нищеброд в городе знал о том, что втайне князья Подгорные поддерживали с работорговцами самые тесные деловые и дружеские связи. Чему со всей определённостью заявляло огромное количество рабов на разных государственных производствах по всему княжеству. Начиная от сбора шишко-ягоды на ягодных плантациях и кончая работами в ледяных водах Торфяного Плато.

Без серьёзной поддержки обитателей Рабской Горки такое было не возможно.

— Рушатся вековые устои, — сухой, дребезжащий старческий голос едва слышно раздавался в сумраке, царящем в одной из многочисленных комнат замка.

Возле разожжённого, больше для комфорта, чем для тепла камина, в глубоких, словно проваленных внутрь старинных, ещё времён Малонгарской Орды креслах сидели два старика. Князь Подгорный Гёргий I и Бен Урбан де Войт.

Де Войт — глава и бессменный руководитель небольшой, сплочённой колонии местных работорговцев. Хорошо известный в деловых кругах княжества за хваткий характер, мстительность и хорошую, долгую память, он был князю нужен.

Мерзкий подлый старикашка. Иначе и нельзя было назвать скрюченную в три погибели фигуру старого, высохшего от времени человечка, скорчившегося в кресле.

— Нас больше не уважают, — тихо проговорил тот же старческий голос. — Две недели назад, в собственном доме в Великом Устьюге в низовьях Лонгары убит мой внук Ёсислав Цандер. Ты, князюшка, его знаешь под бытовым именем Ёся.

— «Ну да, — мгновенно раздражаясь, подумал старый князь. — Ёсислав, как же. Ёська! Неправедно взявший расширении Слав и поставивший сам себя на уровень князей, не имея на то законных прав. И не скажешь ведь такого старому пню в глаза, если не хочешь навсегда испортить отношения с этим наглым семейством. А испортишь, как тогда дело своё на Торфяном плато вести. Без всё новых и новых партий рабов нам не обойтись.

Без постоянного подвоза свежего живого товара дело наше замрёт в тот же миг. Смертность слишком большая. Совсем обнаглел, старая гнида, ещё и тыкает», — с привычно бессильной, устоявшейся за прошедшие годы злобой подумал старый князь.

Скорая смертность среди рабов на Плато была его давней неизбывной головной болью. И сколько он ни пытался исправить положение, никак не получалось. Многочисленная ж его родня, ответственная за ведение там дел, самым наглым образом игнорировали его прямые указания по созданию более человечных условий проживания рабов, для предотвращения их ненормально скорой гибели.

Родной племянник Дмитрий, кому было поручено вести там дела, просто пустил всё на самотёк, забросив введение дел, и ничто не могло его в том поколебать. Может, если только кроме сестры…

А других, на кого можно было бы опереться в столь тонком деле, не было. Правда, последние дни что-то странное произошло с наследной княжной. Она резко пересмотрела свои же собственные взгляды на человеческий материал и, судя по вдруг активно зашевелившемуся Дмитрию, ей удалось сделать то, что ни у кого за всю жизнь Дмитрия так и не получилось. Она каким-то образом заставила Дмитрия работать.

— «Толковая смена растёт», — с удовлетворением подумал старый князь, мысленно поставив племяннице жирную галочку.

Он ничуть не обольщался в причинах столь бурной активности племянника. Княжна взяла его за тонкое место и пригрозила. Чем пригрозила — понятно. Своей любимой игрушкой, колом. А зная, что у той слова никогда не расходятся с делом, в успехе миссии нынешней бурной активности племянника можно было не сомневаться.

— Надо найти и примерно покарать святотатца, посмевшего поднять руку на нашу семью. Раньше такого в мыслях ни у кого не было. И мне бы хотелось понять причины, по которым подобное стало возможным, — кольнул Бен Урбан старого князя ледяным взглядом из-под густых, насупленных бровей.

— «Старая гадюка так и норовит ужались, — лёгкий холодок пробежался по спине князя. — Любого, кто ближе окажется. Всё неймётся старой змее. Никак не забудет времена былой молодости, когда от одного имени Цандеров целые княжества приходили в ужас. Не понимает, что времена необратимо изменились, и былого страха уж нет. Взошли посеянные ими семена ненависти. Люди другие и время упущено. И взращённая усилиями Цандеров ненависть к их семейству зачастую перевешивает любые возможные последствия.

— По уму, так старому начинать надо по новой, а сил былых уж нет.

— И некому, — мрачно констатировал он. — Вот и внучка, какой-то добрый человек прибрал. Большая гнида была. Жаль, что у самого руки коротковаты оказались».

Князь откровенно лукавил, даже сам с собой. Не были у него коротки руки. Боялся он старого работорговца. До колик боялся. Вот истинная причина была того, что никогда ранее не трогал он семейства Цандеров. Слишком много у него было завязано серьёзных экономических интересов на эту семейку. И он мог много чего про себя думать, но на практике был их самым верным и преданным другом. Совместно наживаемые деньги на людской крови связывали две семьи крепче стальных канатов, которые по слухам недавно появились в продаже где-то на югах.

Что можно отложить ненадолго, обычно откладывается навсегда.

Эту незамысловатую истину правящий Герцог небольшого поречного баронства Гарс, Генрих Первый фон Гарс, более известный в узких деловых кругах под своим настоящим именем как просто Генрих фон Гарс, знал очень хорошо. Поэтому, с его стороны были предприняты воистину титанические усилия к тому, чтоб под любым благовидным предлогом отложить хоть ненадолго день проведения свадебного обряда, и попытаться хоть как-то повлиять на саму возможность его проведения.

Получалось плохо. Точнее — не получилось. Вся родня словно с ума посходила, спеша устроить желанную свадьбу, и словно ночные мотыльки, торопящиеся к огню, с железным постоянством рубила на корню все попытки Герцога воспрепятствовать свадьбе. Никто не видел и не слышал ничего, что хоть как-то могло помешать долгожданному союзу или шло бы в разрез с их чаяниями. Никто ничего не учитывал. Все слова Генриха, призывавшие родню одуматься и остановиться, и ещё раз, снова подумать над самой возможностью объединения с Подгорным княжеством, падали в пустоту, словно вода в сухой песок.

Маячивший впереди венец Императора Срединной Империи и сама возможность стать членами семьи Императора, застилала этим дуракам глаза. Словно тетерева на току они не желали видеть ничего вокруг. И что, по крайней мере, есть ещё одна заинтересованная сторона в этом союзе, уже со своими интересами, отличными от других будущих родственников, не интересовало похоже никого, что в полной мере отражало истинное отношение большинства родственников к одному из главных действующих лиц данного торжества. В глазах родни он был полное ничтожество, неспособное даже на то чтоб самостоятельно поучаствовать в свадьбе, даже в качестве одного из главных действующих лиц. Полное ничтожество, одним словом. С мнением, которого не стоило и считаться.

Ничто никого не интересовало, кроме одного: «Свадьба! Скоро будет свадьба».

Единственной поблажки, которой смог добиться от родни Генрих, это немного сдвинуть срок проведение заключительного обряда венчания в столичной церкви Подгорного княжества, на самый проклятый день года, на первое мая — сатанинский день.

Хоть как-то отомстить ненавистной невесте.

Но что удивительно, что невеста, что родня встретили подобный сдвиг сроков с удивившим Генриха восторгом, ввергнув на короткий срок фон Гарса в настоящую депрессию.

Что больше всего насторожило фон Гарса — лёгкость, с которой другая заинтересованная в торжестве сторона, князья Подгорные, решительно пошла на столь серьёзный сдвиг сроков. Перенести торжество со дня весеннего равноденствия на первый день мая? Для такого в семье князей Подгорных должно было что-то серьёзно сдвинуться.

И это настораживало.

Впрочем, гадать можно было долго, да так и не получить никакого ответа. Не хватало данных для анализа и получения правильных выводов.

Если только самому не проявить инициативу и не выйти на человека, не раз уже сыгравшего серьёзную роль в судьбе герцога.

Мысли герцога последнее время всё чаще и чаще возвращались к мысли о необходимости нанести визит или ещё, каким-либо образом организовать встречу со столь нужным ему человеком.

— Хабибуллин!

Повернув голову в сторону входной двери, правящий Герцог баронства Гарс терпеливо ждал, когда из-за плотно прикрытых дверных створок отзовётся так хорошо знакомый ему голос.

Вместо ответа, дождавшись когда в комнату неслышно просочилась чья-то невзрачная сутулая тень, едва слышным голосом, звук которого терялся уже в паре шагов от себя, прошептал:

— Ринат Маркович, а не напомните ли вы мне о вашем дальнем родственничке. Некоем Ярославе Сатине, сам себя называющим Верховным Ханом Поречной орды. Помнится, вы намедни упоминали, что он ваш какой-то дальний родственник?

— И что? — прошелестело едва слышно из дальнего тёмного угла. — Да, есть такой самозванец. Сам себя назначил Верховным Ханом Поречной Орды и думает, что и все остальные так будут считать.

Он ошибается.

В тихом шелестящем голосе своего тайного советника герцог с удивлением обнаружил едва слышимые нотки скрытой издёвки, которые его советник и не думал скрывать. Но, это было неважно. Сейчас важней было другое.

— Мне не важно, ошибается он или нет, — едва слышно отозвался герцог. — Помнится, вы говорили, что этот ваш родственник на какое-то время переселился на границу с ящерами в связи с какими-то действиями лесовиков возле его наследного имения. Вот меня и заинтересовал один вопрос.

Не будет ли ваш родственник столь любезен, что организует нам встречу с одним человеком из того города, где он на время…, — ехидно подчеркнул герцог, — обосновался?

— Если вы имеете в виду…

— Без имён, — жёстко оборвал его герцог. — Не забывайте где мы и кто мы. И в каком качестве здесь находимся. Кругом враждебное окружение. И дружественным нам оно не будет никогда.

И как бы вы ни выискивали малейшие щели по углам комнаты, в то, что здесь нет тайных слуховых отверстий и скрытых полостей в стенах, я не поверю никогда.

— И правильно сделаете, — прошелестело едва слышно в ответ. — Тогда, может, прогуляемся в парк? Ночь. При свете луны на светлом фоне недавно выпавшего снега любой бугорок издалека заметен. Чужой не подберётся.

Помолчав, герцог долго молча смотрел в сторону тёмного окна, выводящего как раз на упомянутую южную парковую сторону княжеского дворца, фрамуги которого тускло освещала недавно взошедшая луна.

— А что, это мысль, — негромко вдруг рассмеялся он. — Ну что ж, господин Тайный Советник, пожалуй, пройдёмся, — резко поднялся он из удобного, проваленного посередине кресла, в котором последнее время полюбил сидеть.

Думаю, ночная прогулка по зимнему парку всяко приятнее долгих сидений у зева камина на сквозняке.

Тем более, когда через широкое зево трубы так хорошо слышно, о чём мы тут с вами толкуем, — с мрачной, иронической усмешкой уточнил он.

У-гу-у, — на манер филина негромко гугукнул он в широкое зево камина.

Прислушавшись к вою зимнего ветра в вышине, задумчиво покачал головой.

— Ну, вот. Поди, определи, есть там кто, или это лишь ветер свистит. Так что, друг мой, пойдём, прогуляемся в сад. В такую чудную ночь так и тянет пройтись на свежем воздухе.

Подхватив с кресла, стоящего у двери небрежно брошенный на спинку тёплый, подбитый мехом чернобурки герцогский плащ, фон Гарс в сопровождении своего Советника покинул гостевые комнаты. В тишине оставленной комнаты слышен был лишь звук стреляющий искрами дубовых поленьев, сидеть и смотреть на сгорание которых герцог так любил.

Не прошло и пяти минут, как герцог покинул комнату, как из-за плотно прилегающей к стене центральной декоративной панели резного морёного дуба, с изображением сцен графской охоты, тихо выскользнула невысокая щуплая фигура.

Тайная служба князя, ревностно исполнявшая приказ старого князя присматривать за будущим родственником, даже на ночь не оставляла будущего мужа своей княжны без самого пристального внимания.

Сгорбленная худенькая фигура тайного слухача неслышно растворилась в ночных сумерках тёмных коридоров княжеского замка.

Если в комнате есть тайная ниша для подслушивания, расположенная чуть ли не по середине комнаты и дающая прекрасную возможность подслушать ведущиеся в покоях разговоры, то зачем кому-то лезть в грязную каминную трубу. Зачем пачкаться в саже и оставлять после себя ясно видимые следы пребывания, когда есть такое великолепное насиженное место.

Жаль только, что в этот раз герцог был слишком осторожен, и большую часть интересного разговора слухачу подслушать не удалось. Ну да не беда. И того что было услышано, было достаточно князю чтоб сделать вполне очевидные выводы.

Герцог не оставил попыток проводить собственную независимую политику. И будущий династический союз не будет столь безмятежным, как старому князю хотелось бы. Молодой герцог уже начинал показывать зубки. И это следовало учесть во всех будущих раскладах.

А то, чего он не расслышал, с кем там герцог собирался встречаться, так какая разница. Кто они все против князя Подгорного. Пыль на ветру — ничто.

Тёплое чувство причастности к большой тайне недолго грело щуплое тельце княжеского слухача. Медленно остывающий на лёгком ночном морозце труп неизвестного, ещё до рассвета надёжно был спрятан на задках скотного двора в заброшенном пересохшем колодце. Тихо сброшенное туда людьми герцога, перехватившими в коридорах замка неосторожного служку, тело слухача так и не было никогда найдено, заваленное сверху брошенной вслед большой копной загаженного конскими каштанами сена с конюшни, пропажу пары охапок которого никому и в голову не пришло расследовать.

Пропажа же мелкого служки из тайной стражи князя, в поднявшейся суете подготовки к близкой свадьбе, тоже осталась незамеченной. Кому он был интересен.

Скрывать следы своих преступлений люди герцога умели много лучше обленившихся за последнее время волкодавов стареющего князя. Привыкшие у себя дома к безнаказанности и отсутствию врагов, в какой-то миг они потеряли хватку, лишив своего хозяина важнейшей информации.

Когда власть переходит из рук в руки, из некогда крепких, а ныне слабеющих рук старого князя в хваткие, уверенные ручки молодой хозяйки, всякие возможны всякие случайности.

В том насколько серьёзно они прокололись, старой княжеской гвардии ещё предстояло убедиться.

Глава 7. Приморье

Со времени его последнего здесь появления, на военном полигоне под стенами литейного завода, прошло уже довольно много времени. Так что, Сидор, хоть и ожидал увидеть здесь нечто подобное, всё одно был искренне удивлён произошедшими за последний год метаморфозами. Бывшее картофельное поле, «временно» занятое под испытания чёрных тачанок, со временем превратившихся в пулемётные броневики, теперь уже официально числилось на заводе как «Опытный полигон для испытаний новой техники». И в таковом качестве его и собиралось в дальнейшем использовать.

«Нет ничего постояннее временного» — древняя народная мудрость, каковой и следовало утешаться.

А под столь необходимые жителям окрестных деревень картофельные поля, к несказанному удовольствию хозяев, были вырублены и раскорчёваны новые участки леса по соседству с жилыми домами работников завода, значительно большего размера.

Теперь литейный завод уже не был маленькой куцей крепостицей, вдали от обитаемых людских земель, со всех сторон окружённой вековым бором, с редкими проплешинами когда-то заброшенных полей. Теперь это был обширный, укреплённый со всех сторон укрепрайон с мощной крепостью посередине и многочисленными хорошо укреплёнными деревеньками по периметру полей. И опытный полигон в этой длинной череде укреплений занимал центральное важное место.

И стоило Сидору сюда только попасть, как последние мысли об оставлении этих благодатных мест, мигом вылетели из головы. Сколько на это всё благоустройство было затрачено труда, не хотелось даже думать. А бросать? Вот уж нет…

Свой труд, тяжёлый упорный труд нескольких тяжёлых лет разбазаривать за просто так Сидор был не намерен. Поэтому в планы на переселение следовало внести важное уточнение.

Никаких переселений. Всемерное развитие и защита и собственного промышленного пояса, чтоб теперь их отсюда и пушкой нельзя было выбить. И все дела следовало вести исходя исключительно из данных установок.

Если б Сидор знал, что Ведун приедет сюда на завод не специально повидаться с ним и снять возникшее между ними напряжение, а посмотреть на диковинку, на танк, как тот первым делом заявил, его бы сейчас здесь не было. Чего ноги топтать ради какого-то праздного любопытства скучающего бездельника.

За прошедший год отношение его к Ведуну претерпело весьма существенное изменение, выражавшееся пока лишь в одном, но крайне серьёзном для Сидора моменте. Сидор к нему охладел. И былой теплоты и дружеского расположения к этому человеку не испытывал.

Видимо и Ведуну сильно изменившееся отношение к себе Сидора не было тайной. Наверное, он тоже тяготился этим, раз первое, с чего он начал разговор после первых приветствий и наглого заявления диковинках Ключёвского Края, было: «Не обижайся, Сидор, но ты не прав».

Без подготовки, без объяснений, в чём дело, или хотя бы о чём он говорит, или что имеет в виду, первые слова Ведуна были: «Сидор, ты не прав».

Так и хотелось запулить в ответ матом…

— В чём? — холодно глянул на Ведуна Сидор. — В чём я неправ? Поясни, раз уж начал.

— В таком отношении ко мне.

— Как аукнется, так и откликнется, — холодно отрезал Сидор.

— Если ты про того козлика, что сам навязался вам этим летом в проводники по Правобережью, то зря обижаешься.

— Да неужели? — насмешливо фыркнул Сидор.

— Он работал по информации, полученной Советом от групп наших поисковиков на том берегу и сделал всё что мог. Нельзя его обвинять в том, чего он физически мало что мог сделать.

— Ты знаешь, — повернулся к нему всем корпусом Сидор. — А мне неинтересно, чем думал и по какой наводке работал твой человек. Ваня, он твой человек! И он плохо работал. Понимаешь, Ваня, плохо. Из-за него мы потеряли уйму времени. А мы и так очень поздно отправились в ту экспедицию, будь она неладна. Чуть ли не под осень. И в том нашем положении, нам каждый день был на счету.

— Ну скажи, что не знаешь, что у самого информации с гулькин нос, что не владеешь вопросом — базара нет. Разойдёмся как в море корабли и без претензий друг к другу. Но он же гонял наш отряд из одного края Пустых земель в другой. И везде натыкался на уже занятые кем-то места, которые по его информации должны были быть свободные.

Он даром потратил наше время, Ваня. И сам даже этого не понял. И если б Димон решительно не пресёк эти его бестолковые шатания туда-сюда, ничего бы этим летом мы бы там не нашли. И ничего бы из того, что Димон этим летом привёз, у нас бы не было.

Мы туда не на туристическую прогулку отправились, Ваня. Работать! Работать Димка туда отправился!

И всё что мы нашли, Ваня, мы нашли не благодаря, а вопреки усилиям твоего проводника. Вопреки, Ваня!

Извини, но или ты нас за серьёзных людей не считаешь, или ведёшь двойную игру. Ни тот, ни тот вариант нас не устраивает.

— А информация по Паше вас больше не интересует? — холодным голосом полюбопытствовал Ведун.

— Интересует, — кивнул головой Сидор. — Очень интересует. Только почему-то от амазонок мы получали и получаем больше, и более достоверную информацию, по тому же Паше, чем от тебя. Тебя это не настораживает, Иван? Я бы на твоём месте серьёзно задумался, что это у меня за источники такие, которые поставляют мне столь куцую и недостоверную информацию.

— Пашу перевели, — коротко отозвался Ведун, никак больше не прореагировав на слова Сидора.

— Угу, — понимающе хмыкнул Сидор. — И чего? Собственно, этого и следовало ожидать. Хорошо, что не казнили сразу дурака такого, как я, честно скажу, думал. Уже — хлеб.

И что ты хочешь за сведения: «Куда?» — ядовитым тоном поинтересовался он.

— Ничего, — пожал Ведун плечами. — Ровным счётом ничего. Кроме разве того, что ты теперь знать будешь, что не вся информация от Ведуна туфта полная.

— О-о-о, — ёрнически восторженно протянул Сидор. — Как мило. Стоило только прижать, как ты сразу в рифму заговорил. Интересно девки пляшут.

— Короче, — поморщился недовольно Ведун. — Он теперь находится в поморском концевом сборочном лагере на берегу Северного моря. В том лагере, откуда производится окончательный вывоз собранного с Плато товара.

— Фьють, — обречённо и протяжно свистнул Сидор. — Пи…ц! Похоже, теперь нам его не достать.

— Похоже, что кое-кто из лагерной обслуги всё же заметил, что Паша слишком часто общался с неким боярином Петровым, — раздражённый что его перебили, отозвался на его свист Ведун. — И что вёл с ним слишком частые и долгие доверительные беседы.

Он оставлен для наживки. На тебя или на Димона, если ты ещё не понял.

Чё тут понимать-то. Козе понятно, — раздражённо передёрнул плечами Сидор. — Стоило лишь залезть князьям в карман, как княжна мигом разобралась, кто попал в её сети, и почему ограблен именно тот лагерь, а не какой другой.

Весной вас там будут ждать, — тихо проговорил Ведун, в упор глядя на него.

По сведениям из княжеского замка, они вас просчитали. И никакого восстания весной, на день весеннего равноденствия — не будет.

А если и будет, то кончится всё однозначно. Рабов, что возьмут в руки оружие просто вырежут, чтоб не буянили, и завезут новых. С этой целью старым князем ведутся интенсивные переговоры с кланами работорговцев с Рабской Горки и по весне планируются крупные поставки живого товара на Плато. Так что, лето Паше не пережить. Или сам умрёт, или его уже будут ликвидировать.

— А весной нас там, так и так не будет, — не менее тихо и холодно отозвался Сидор, глядя Ведуну прямо в глаза. — Если интересует почему, так уж и быть, по старой дружбе отвечу.

Ищи самоубийц на поле чудес в стране дураков. То есть на том самом вашем Торфяном Плато.

И на Паше мы поставили крест. Паша зарвался. Бежать надо было сразу, тогда, когда была к тому малейшая возможность. Прошлой осенью она была. Сейчас — уже нет. Весной — тем более. Нашими наличными силами освободить Пашу не-воз-мож-но, — чётко, по слогам, сухо проговорил Сидор.

У нас нет для этого ни сил, ни возможностей.

Ещё этим летом, до Димкиного нападения на сортировочный лагерь в болотах, его можно было бы или выкрасть, или просто выкупить у лагерной администрации. За деньги! Осенью — он мог свободно уйти с Димоном. Теперь — нет. Нет шансов. Среди администрации лагерей свирепствует княжеская безопасность и шансов вытащить оттуда кого-либо — нет.

Мы тщательнейше проанализировали, что мы можем сделать, и пришли к однозначному выводу, сейчас мы ничего сделать не можем. Потом — не знаю. Но, на эту весну — мы пас.

— А как же шахта? Как же Пашина серебряная шахта? — чуть склонив голову к правому плечу, Ведун безмятежно, словно это его и не интересовало, наблюдал за реакцией Сидора.

— Так и знал, что тебя интересует в первую очередь серебро и ничего более, — с кривой гримасой на лице отозвался Сидор. — Но должен тебя огорчить. У того серебра есть свой хозяин и он не хочет чтоб его рудник трогали вообще. Ни сейчас, ни потом, ни когда-либо ещё. Его хозяин сейчас вне доступа — сидит в лагере далеко на севере и ему это нравится. А кто за рудником присматривает здесь — я не знаю. Паша развёл такую секретность, что я уже ничего не знаю. Сначала — тот, потом — этот, а теперь — вообще ничего не понятно. Кто, что — засекретился так, что ничего не онятно.

И знать не хочу, — сердито отрезал Сидор. — Мститель хренов.

Поэтому — нафиг-нафиг. И Пашу, и серебряную шахту его. И месть эту глупую князьям Подгорным, из-за которой он остался в лагере в глупой надежде поднять восстание, тоже нафиг.

Какое восстание? Среди кого? Среди забитых, потерявших человеческий облик рабов? Не смеши меня.

Лидка Подгорная ему так подымет, — весьма двусмысленно и сердито съехидничал он. — И восстание подымет, и всё остальное.

Кольев у неё в достатке и что делать с ними, лично она знает прекрасно. Так что Пашу она быстро подымет, только дай ей повод.

Кстати, — вдруг как-то устало и равнодушно проговорил Сидор. — Все оставленные Пашей кроки и описания по месту расположения месторождения и шахты — туфта полная. Там, где он указал, серебра нет, не было и не могло быть. Дважды проверено. И геологические породы в том месте указывают, что и быть его там не могло. Хоть мы и неважнецкие геологи, но это точно установленный факт. Не веришь, сам убедишься, если Паша даст добро на открытие доступа к своей шахты. Сам пожелаешь проверить — не вопрос. Готов немедленно передать тебе все указивки Паши по месту её расположения. Дерзай! Собирай экспедицию и отправляйся проверять, есть там что, или нет. Но без нас. Мы в этом деле больше не участвуем. С нас хватит.

— А чё так резко то? — заледеневшим голосом холодно полюбопытствовал Ведун.

Видно было, что решительность Сидора, с которой тот отказывался от такой ценности как серебряная шахта, произвели на него впечатление. Причём, самое неблагоприятное.

— В чём дело? Нельзя ль поподробнее?

— Да в том, что мы уже вложились в эту Пашину шахту, — чуть ли не взбеленился Сидор. — Лошадей специальных горных, для работ и путешествий по горным склонам прикупили. Деньги за них вывалили немалые. Амуницию подготовили для тайной транспортировки серебра или серебряной руды. Тут уж как получилось бы.

— И чего? Сунулись с проверкой, чтоб наверняка. А на оговорённом Пашей участке и следа рудника нет. Вообще никаких следов, никаких разработок нет. Вообще! Ничего! Ни следа! Нет!

— И сразу же после этого влетели в ловушку с рыцарями. Думаю, тебе не надо говорить что это была ловушка на нас, а не на рыцарей?

— Думаю, нет, — прищурив глаза, Сидор злобно зыркал на невозмутимого Ведуна.

— Второй раз за один сезон мы влетаем в ловушку и лишь чудом из неё без серьёзных потерь выбираемся. Хотя, это как считать. Чё это я, — помрачнел он. — Какое тут чудо.

С этими рыцарями вообще паскудно всё получилось. Из бывших у нас этой осенью двух с половиной тысяч амазонок мы потеряли четыре сотни. Четыре! И ещё к тому около сотни своих егерей. Пятьсот человек! Целое кладбище! И ради чего?

Ради чего мы положили под Сатино всю третью сотню амазонок, порубленных крупнокалиберным пулемётом, и пять десятков наших егерей? Я сам там чуть не остался.

Полторы сотни наших людей! Наших, Ваня. Ради чего?

Ради того, чтобы какие-то совершенно безразличные нам люди, рыцари, могли сказать, что они выполнили свои обязательства перед городом Старый Ключ? Бред, — тихо фыркнул Сидор себе под нос. — Скажи кому, засмеют. Нашими руками и нашей кровью чужие нам люди обделывают свои тёмные делишки, а мы получаем с того гулькин х…, — запнулся он, — гулькин нос, — поправился Сидор.

— Ну, не совсем чужие, — флегматично поправил Сидора Ведун. — А кое-что и ты с ребятами с того получили. Не надо грязи.

Новый свой статус в городе после взятия штурмом Сатино-Татарского компания получила? — холодно глянул он прямо в глаза Сидора. — Получила, — сам себе кивнул Ведун головой. — Теперь с вами считаются? Считаются.

Чего тебе ещё надо?

— И за это заплатили своими жизнями пять сотен наших людей? Отличных парней и девчонок? — тихо проговорил Сидор. — Ты думаешь, мне это надо? Ты думаешь мне надо такой кровью получать какой-то статус?

— Я думаю, что не будь этого, сейчас бы собственник золотого рудника в предгорьях Большого Камня, некий барон де Вехтор со товарищи, поменял бы своего хозяина, — ледяным тоном отозвался Ведун.

— Это ты о чём? — медленно, прищурив холодом блеснувшие глаза, совсем тихо переспросил Сидор.

— Не о чём, а о ком, — не менее холодно отозвался Ведун, глядя ему прямо в глаза. — О бароне Сидоре де Вехтор, со товарищи. Думал, такая тайна долго будет оставаться таковой? Да ещё учитывая количество вовлечённых в твоё предприятие людей и нелюдей?

Даже не смешно

Копался бы в своей золотой шахте один или со своими ближними друзьями, никто б ничего и не заметил.

А когда у тебя на добыче золота работают тысячи пленных ящеров, которых охраняет не менее полутысячи амазонок и чуть ли не сотня твоих собственных егерей, о тайне своей можешь спокойно забыть.

Так что проблема, с которой ты столкнулся во время штурма своего Сатино, когда тебя там, в горах здорово пощипали, это лишь начало твоих проблем. Золото магнитом притягивает к себе проблемы. И ты в самом центре этого притяжения.

— Ну и к чему ты это мне всё говоришь? Скажешь, делиться давай?

— Я похож на идиота, что мечтает срубить на халяву проблем? — неприятно усмехнулся Ведун. — Я здесь не для того чтобы у тебя что-либо отбирать. Я здесь для того, чтобы тебе помочь.

— О-о-о, — насмешливо протянул Сидор. — Как благородно. Щаз заплачу.

— Прекрати, — холодно оборвал ёрничанье Сидора Ведун. — Давай говорить о деле.

— Как ты будешь делиться.

— Блин, — сквозь зубы Сидор тихо выругался. — Так и знал… Даже не спрашивает. Просто утверждает, что делиться придётся.

Никак! — отрезал Сидор.

— Отлично! — развеселился Ведун. — Значит, договоримся!

Пойдём, пойдём, — весело хлопнул он Сидора по плечу. — Покажешь, что новенького у вас за последнее время здесь появилось, а потом и поговорим. Я думаю, на моё предложение ты всё же согласишься, — усмехнулся он, глядя на скептическую ухмылку на лице Сидора. — Вот увидишь, — тихо рассмеялся он. — Тебе ведь всё одно деваться некуда, а мне есть чем тебя убедить, — весело рассмеялся Ведун.

И судьба Паши, как бы ты не плевался ядовитой слюной, не самое главное.

Вечером, в гостевом доме, где обычно каждый раз при посещении литейного останавливался Сидор, они вдвоём рассматривали представленную Ведуном карту.

— Секретная, — первым делом похвастался Иван, любовно разглаживая замятые уголки новёхонькой, ещё со свежей отметкой штампа княжеской канцелярии в правом нижнем углу карты. — Прям из штаба князя в столице, последние данные.

— Гляди. Вот Змеиный залив. Вот батареи, прикрывающие вход в гавань.

Сердце Сидора заныло.

— Если не ошибаюсь вот на этих двух пометках, — кончиком остро заточенным карандаша Сидор аккуратно постучал по карте. — Мне не показалось? Здесь что, две четырёх орудийные батареи ста миллиметровок?

— Откуда князь их столько набрал? — изумился Сидор. — Ах, да, — раздражённо хлопнул Сидор себя по лбу.

— С разбитых самоходок, естественно, — снисходительно посмотрел на него Ведун. — Сами самоходки на переплавку или под разбор пошли, а из орудий устроили несколько береговых батарей, прикрывающих с моря ремонтный завод и залив с портом.

— И ты предлагаешь нам сюда сунуться? — ещё более изумился Сидор. — После того, что я тебе тут наговорил? После того как я ясно и недвусмысленно высказал тебе позицию нашей компании по вопросу освобождения Паши-ушкуйника?

Ты за кого нас считаешь? — удивлённо смотрел он в глаза Ведуна. — За самоубий?

Угробить сотни, если не тысячи людей ради того чтобы вытащить из лагеря этого долбо…ба Пашу? Разменять одного человека на тысячу? И всё ради того, чтобы только получить доступ к серебряному руднику?

Без меня, — жёстко отрезал он.

Да, согласен, Паша оказался далеко не дурак. Сказал бы сразу, где находится его рудник, так и сгнил бы в лагере. А тут вишь сколько пылу некоторые развели, — сердито покосился он на Ведуна, — чтоб оттуда его достать.

Без меня, — отодвинул он карту в сторону. — Жертвовать жизнями многих людей ради одного я не буду. А без большой крови его оттуда не вытащишь. Да и вероятность того что вытащишь вообще — близка к нулю. А значит — без меня, — сердито мотнул он головой. — Я не самоубийца и людей своих на убой не пошлю.

— А тебе не надо никуда самому соваться, — вкрадчиво проговорил Ведун, осторожно пододвигая карту обратно. — И даже людей своих можешь никуда не посылать.

Ты дай нашим людям, кому я скажу, те орудия, что Димон привёз с Плато. Снарядами обеспечь, которые бы взрывались, где и когда положено. А не как эти гнилые, из болот которые. Патронами снабди, которые стреляют, а не заедают каждый второй.

— И продай людям свои пневматические пулемётные системы, — улыбнулся он, глядя Сидору прямо в глаза.

— Фанеры продай, чёрной своей, нужным людям. Той, что снаряд стамиллиметровый не пробьёт. А если таковой нет, то хотя бы той, которая пулю крупнокалиберного пулемёта держит. Чтоб люди поставили на свои лодьи броневые пояса и могли смело идти под выстрелы орудий имея броневую палубу и борта.

— У тебя нет своих пушек? — неверяще глядел на него Сидор. — Не смеши меня. У вас трофейщики под боком и этого добра должно быть как грязи. Что называется, по дешёвке.

— У нас всё на виду, — нехотя признался Ведун. — У нас подготовку набега на князя не скроешь. А вот у вас — вполне. Да ещё если у вас и орудия появились з вообще красота.

— Тебе за всё заплатят, — многозначительно проговорил Ведун. — А коли захочешь, то и поучаствуешь в набеге на Змеиный залив. Тогда не только часть добычи с княжеских складов в заливе получишь, но и в шахте Пашиной поучаствуешь. Уже как освободитель Паши, а не как случайно подвернувшийся под руку человек.

— Вот оно как, — хмыкнул Сидор, откидываясь на спинку стула. — Теперь это так выглядит. Случайно подвернувшийся под руку. Интересно.

— Как много нового узнать можно о былом, стоит лишь чутка прижать хвост некоторым, особо шустрым товарищам, — едва слышно пробормотал он.

И кто же тогда у нас будет штурмовать неприступные бастионы Змеиного залива подставляться под пушки береговых батарей? — флегматично полюбопытствовал он.

— Кто же, как не всё те же, кто привычен к подобному интересному занятию, — расплылся в довольной улыбке Ведун. — Кто ж ещё, как не морские казаки с поморскими же пиратами.

— Кто б сомневался, — сделал глубокомысленную мину на своём лице Сидор. — Казаки и пираты, — многозначительно покивал он головой. — Ну, да. Только мне и не хватало по жизни что тех, что других. Как будто между ними есть разница. И пираты душегубы, и казачки немногим от первых отличаются. Особенно, когда дело до грабежа доходит.

— Люди, как узнали, сколько богатства таится во мхах Торфяного Плато, сколько можно взять у князя на складах, как не стало отбою от желающих пощипать князюшку, — согласно кивнул головой Ведун.

— Вы ребятушки славно постарались, разрекламировав свой набег. Вот и остальным захотелось того ж.

— Всю организацию набега я беру на себя, — сразу поспешил он успокоить встрепенувшегося Сидора. — Поверь, тебе нечего там делать. Там, в штабе набега сидят такие зубры, не тебе и не мне чета. Ты, Главное, обеспечь материальную базу набега, а всё остальное сделаем мы сами. Захочешь, даже сам можешь послать вою лодью пограбить склады князя. Всё что увезёшь — всё твоё, даже считать не будем при распределении прибылей. Пусть это будет тебе лишняя сахарная косточка.

— Потому как порт мы возьмём. И лагеря вокруг, и завод. И склады мы тоже возьмём. Но для этого нам нужны ваши пушки, снаряды и патроны. И ваша пневматика с оптикой. Пусть последняя не очень — но зато на фоне остальных, относительно дёшева. На один раз хватит. И ваша чёрная фанера на броневой пояс лодий нам тоже потребуется, чтоб не допустить лишних потерь.

— Поэтому я и предлагаю вашей компании поучаствовать в набеге. И даже готов за всё заплатить. Не по рыночным ценам, конечно. Но по вполне, вполне достойным.

— Есть желание — соглашайтесь. Нет — извини. Обойдёмся без вас. Но если завтра на тебя насядут с попыткой отобрать твой золотой рудник — помощи от краевых властей не жди.

— «Ну да, — холодная ярость окатила Сидора. — Не соглашусь, одним рудником не отделаемся. Раздавят как муху. Друг называется».

«Хотя, какие уж тут друзья. Здесь речь идёт о власти. Удайся ему этот набег и путь к вершинам власти во всём Левобережном Крае ему открыт. И дальше его уже не остановишь. Вот его цель.

Так что, барон ты наш липовый, что хош, то и выбирай. Или с Ведуном, и на коне, или без него, без штанов и без шляпы. Зато вольный и с голым задом. А уж в случае отказа — этот-то расстарается».

— Я же говорил, что мы договоримся, — внезапно весело и заливисто рассмеялся Ведун, словно читал сидоровы мысли.

А может и читал.

Хлопнув Сидора по плечу, словно давясь смехом, Ведун с улыбкой продолжил:

— Вот как оно как бывает, друг Сидор. — И не хочешь, а придётся.

Несколько дней после встречи с Ведуном Сидор пребывал в некотором обалдении от открывшихся перед ними перспектив. Что ни говори, а скинуть с себя бремя подготовки к большому набегу на Подгорных князей и получить помощь от центральных властей края по всем своим начинаниям… Всего лишь за то, что материально поможет в подготовке набега…, было заманчиво.

Но вместе с тем и было понятно, что Ведун снова постарался их поиметь. И похоже, в очередной раз у того получилось.

Что-то всё же останавливало Сидора в открывшихся перед ними радужных перспективах. Может быть то, что Сидор в который уже раз на собственной шкуре убедился, что бесплатный сыр бывает лишь в мышеловке, а все Великие проекты, что они пытались провернуть с Ведуном кончались закономерным крахом.

Если кто в них и выигрывал, то никак не Сидор с друзьями.

Причём, всё закономерно кончалось крахом для них, и никак не для их «высокого покровителя». Тот-то как раз самым удивительным образом выворачивался без единой царапины для себя, раз, за разом неизменно подымаясь по служебной лестнице в Территориальном Совете всё выше и выше.

Вот и сейчас. Ведуну поручили организацию набега на Торфяное плато. А это значит, что в случае успешного завершения этой операции в руки Ведуна попадут на тысячи, не сотни тысяч золотых — миллионы. Десятки, если не сотни миллионов золотых.

— «Догадайся с двух раз, сколько из них достанется тебе? — сам себя вопрошал Сидор. — Ответ — фига с маслом».

«Стоп, — Сидор резко прервал вяло тянущиеся жалобы на собственную жизнь, и попытался ухватить за хвост мимолётом проскочившую мысль. — Что он только что наплёл»?

«Сотни миллионов? — вернулся он к последнему, о чём подумал. — Сотни миллионов? — медленно, изумлённо повторил он про себя. — Вот причина тому, почему Ведуну оказался вдруг не интересен наш золотой рудник. Почему он даже не думает его у нас отбирать. Зачем корячиться с рудником, организовывать работу, найм работников, следить за инструментом и оборудованием. Обеспечивать охрану и безопасный вывоз добытого золота. Зачем взваливать на шею столько серьёзных проблем, когда — вот оно. Халява! Организовал небольшой набег на Подгорного князя и легко положил в свой карман несколько миллионов. К тому ж сам лично не участвуя в опасном мероприятии.

Где ты найдёшь более доходное дело, чем грабёж, наверное, самого богатого места в этом мире — Змеиного залива на краю Торфяного Плато, где у Подгорных князей расположены их склады со всей добычей.

Да не с простой, кое-как от грязи отмытой, а с уже рассортированной и подготовленной к продаже.

Стоп-стоп-стоп. Не то! Что же проскочило краем сознания?

Империя, — пришло чёткое понимание того что же там затевается. — Формирующаяся прямо у нас на глазах Срединная империя, во главе с Подгорным княжеством. И что главным в том набеге должно было стать не добыча, каковая приманка была для идиотов, а подрыв доверия к князьям Подгорным, как к лидерам, которые допускают подобные набеги. Плюс, жестокий удар по их кошельку.

Ни одну империю не построишь без денег. Без БОЛЬШИХ денег.

Плюс, подрыв их союза с Империей Ящеров, с которой князьям поневоле приходится делиться добычей с Плато, потому как маги, осуществляющие вещественный прорыв в этот мир — ящеры.

Не можешь сохранить свой дом от грабителей, не затевай новое строительство.

А удастся и этот, второй набег. Доверие к княжеству резко упадёт. Что сильно отодвинет по срокам признание соседями новой Срединной Империи.

Можно подумать это сильно взволнует Лидку, — угрюмо подумал Сидор. — Ей хоть кол на голове теши, ей всё равно. Решила строить империю — построит».

Если мы ей не помешаем, — задумчиво пробормотал Сидор. — А мы ей помешаем. Потому как стоит ей окрепнуть, и кто виновен в её нынешних и прошлых проблемах, она мигом вспомнит. И если ей сейчас не до того, занята подготовкой к свадьбе и организацией новой Империи, то потом на Старом Ключе она отыграется. А в городе даже регулярных войск нет, одни клановые дружины и добровольцы лесовики.

В лесах они нам ничего не сделают, но вот сам город сравняют с землёй. А ящерам лишь того и надо.

Вот в чём основной интерес ящеров. Вот почему они не мешают Подгорным князьям строить свою Империю. Их интерес — удар Поречного дворянства в спину местным пограничникам.

Чёрную речку, ведь точно так в блин раскатали. Сначала что-то как бы не поделили с баронами, те провели набег, разрушили основные укрепления города. А потом ящеры взяли на копьё весь Чернореченский Край.

Это что тогда получается?

А получается, что готовящийся набег на Торфяное Плато — превентивный удар Левобережья по ящерам.

Ишь, как запутано то, — раздражённо покрутил Сидор головой. — Левое ухо чешем правой рукой через голову. Не проще направить свои усилия на разгром Чернореченского союза племён?

Не проще, — уныло констатировал Сидор. — Прямое действие, получит прямое же противодействие.

А что за войска стоят здесь на границе, они прекрасно у себя в Территориальном Совете осведомлены. И понимают, что стоит только ящерам надавить, здесь всё посыпится и ящер двинется дальше на Запад. То есть, к столичному городу.

А на фига кому такое «счастье» надо? Ответ? Правильно — никому.

В результате, что потом? Падёт наш город. Падёт Ключёвский Край, а за ним и Каменск-Польский, и ещё ряд соседних пограничных городов, сейчас даже не упомнишь кто именно.

— «Раньше такими думами я не заморачивался, — устало вздохнул Сидор, поудобнее устраиваясь в постели. — Вот и теперь нечего

Срочно надо домой, обдумать, как дальше быть.

Блин, как же мы влипли. Значит, о нашей роли в этом набеге никто не должен знать. Внимание от Старого Ключа надо отвести», — была его последняя мысль, перед тем как заснуть.

Удастся набег, не удастся, а вот об особой роли в нём Сидора с его компанией землян надо было всячески скрыть. А что проблемы будут, он ничуть больше не сомневался.

И ещё! Раз уж от подготовки набега нельзя было совсем устраниться, то надо было постараться максимально извлечь из сложившихся обстоятельств пользу.

Раз уж Ведун обещал оплатить поставки оружия, то надо было воспользоваться этим по максимуму. В коне концов, война для того и существует, чтоб на ней зарабатывали.

А вот войну от порога своего дома надо было отвести. Любым способом. И пиратский набег на чужой, враждебный берег был не самой плохой в том альтернативой.

Надо было только постараться вернуться оттуда… живым.

Пошлая, надоевшая до зубного скрежета привязчивая песенка вульгарных землян, казалось, сидела у капитана в печёнках. За прошедшие после её появления в этом припортовом притоне дни, казалось, она железным зубилом вытесалась на каменных скрижалях у неё в мозгу, но ничего, кроме первой строчки первого куплета за всё прошедшее время она запомнить так и не смогла.

— Ты морячка, я моряк

Ты рыбачка, я рыбак

Ты на суше, я на море

Нам не встретиться никак…

— «Боже, что за бред поёт эта шалава, — капитан обречённо глядела на тощую и неказистую, словно щипаная курица, сиплую певичку этого гнусного портового шалмана.

— „Однако, насчёт встречи никак — не в бровь, а в глаз. Даже в оба“, — обречённо думала капитан.

Опять ей не повезло застрять на столько дней в этот убогом городке, куда по давней договорённости с бароном ей следовало регулярно появляться для получения дальнейших инструкций. И по такому случаю она теперь уныло предавалась самобичеванию.

Последние несколько недель дела шли из рук вон плохо. Связи с работодателем который месяц уж не было. Оттого и настроение, и так-то не особо оптимистическое, было самое мерзкое, наверное, за весь последний год.

Не было работы, соответственно не было и денег. А содержание от хозяина запаздывало. И хотя оно гарантировано будет, но когда ещё его дождёшься. А за стоянку в порту надо было платить. И людей надо было чем-то кормить и выплачивать им жалованье. И если в ближайшее время и тем, и тем не заплатить, то… будут варианты. И не все из них для неё и для команды приятные.

Честно говоря, выказала себя капитан плохим купцом. Не было потребности в её услугах. Особенно сейчас, в сезон зимних штормов. И лишь баронское содержание позволяло ей ещё хоть как-то сводить концы с концами и оставаться на плаву. И не скатиться до банальной продажи своей морской лодьи. Точнее — баронской, потому как куплена она была на его деньги и по всем реестрам везде проходила как собственность барона. А она были лишь наёмный капитан.

С широкими правами, правда. Такими что все встреченные ею за последнее время капитаны ей искренне завидовали и сами рвались к барону на службу. Только вот зачем ей нужны были конкуренты. И она тихо и аккуратно оттирала претендентов на баронское внимание в сторону.

И всё одно. Плохой она была купец. Плохой! Хороший, даже отличный боевой капитан и отвратительный купец.

Она могла одной своей небольшой лодьёй сходу потопить три большие пиратские, превосходящие её по силам, но не могла найти банальный фрахт из одного порта побережья в другой, чтоб хоть как-то продержаться на плаву.

— „М-да, — в который раз за последнее время пришла одна и та же мысль. — Если продам лодью, чтоб выплатить жалованье команде за последние несколько месяцев, барон меня на дне моря найдёт и утопит. И снова мне уже не подняться. Придётся терпеть и крутиться. М-м-м, надоело уже“.

„Чёртов связник. Как же нужны деньги, — в который уже раз за этот длинный тягучий вечер мысленно выругалась капитан. — Ну, когда же появится этот ублюдок, — уныло обозревала она новые действующие лица, только этим вечером появившиеся в этом грязном притоне. — Может, кто-нибудь из этих? — уныло думала она, глядя на небольшую компанию пьяных рыцарей со своими оруженосцами, решившую видимо этим вечером протащиться в отсутствии жён по шлюхам. А иначе чтобы они тут делали?

— Нет, — обречённо поняла она, понимая, что и этот вечер пропал впустую. — Не похожи. Подкаблучники, решившие показать свою крутизну, как только вырвались из-под мамкиной или из-под жёнкиной юбки. Маменькины сынки под присмотром старого опытного дядьки, призванного присмотреть за резвящимися на воле богатенькими сынками, чтоб те не вляпались по незнанию в какую гадость. А при нужде и отмазать, если вдруг случится чего“.

— „Гадёныши, пороть вас ещё пороть, пока не поумнеете“, — брезгливо отвернулась она в сторону, старательно избегая сталкиваться глазами с кем-либо из шумной компании за соседним столом.

— Девушка позволит угостить её заморскими фруктами и фужером ик-…

Шампанского! — не сдерживая голоса, плюхнувшийся на диван за её столиком какой-то юный наглец из так не понравившейся ей компании, взмахом руки подозвал мгновенно нарисовавшегося рядом халдея. — Лучшего! Шампанского! — совершенно не стараясь сдерживать голоса, проорал наглец в ухо отшатнувшемуся официанту, словно тот был, по крайней мере, на противоположном конце зала. — Настоящего! — со всей дури врезал он в пьяном кураже кулаком по массивной столешнице.

Впрочем, самой столешнице от того было ни тепло, ни холодно, а вот кулак буяна, похоже крупно пострадал.

— Кровь, — пьяно мотнул головой буян, пытаясь сваливающимися в кучу глазами рассмотреть что-то красное у себя на ребре ладони.

— Мазь, — невнятно пробормотал он подскочившему к нему служке, пьяно тыкая указательным пальцем левой руки в окровавленную ладонь правой ладони. — И ткань, эту, ящерову. Лучшую!

Амазонка насторожилась. Последнее время она часто сталкивалась с непонятными какими-то тканями, используемыми для перевязки открытых ран, и до сих пор так и не поняла чем эти новые ткани так уж сильно отличаются от прежних.

Наглядная демонстрация, проведённая на пьяном раненом, сразу показала в чём тут дело. Видимо, этих гостей в этом портовом шалмане хорошо знали, потому как не стали рисковать и подсовать подделку, пользуясь маловменяемым состоянием гостей. А может, всё и ещё проще было. Мрачный взгляд дядьки этого сосунка, брошенный им на тут же заполошно засуетившегося хозяина, сразу всё расставил по местам, и хозяин предпочёл не рисковать. В противном случае такая вот небольшая беззаботно веселящаяся публика мгновенно могла превратиться в яростно огрызающегося сталью монстра, которому всё было ни по чём. И если бы потом после их визита на этом месте что-нибудь осталось ещё, не считая угольков от сгоревшего дотла шалмана, можно было считать, что хозяину крупно повезло.

В большинстве случаев, подобные конфликты кончались гарантированной смертью хозяина, а то и всей его семьи. И городские законы были вполне либеральны к лицам, свершившим возмездие. Правда, только в случае подтверждения обмана посетителя. А для подтверждения оного факта достаточно было одного слова дворянина.

Жестоко? Да! Но вот порядки в портовых городах Приморья были такие и никуда от того было не деться. Или принимай как есть, или вали туда, откуда пришёл. Иного было не дано.

Мрачно вздохнув по поводу своих мрачных дум, амазонка тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания, покинула питейную залу трактира. На юнца, присевшего, а точнее свалившегося ей за стол, она не внимания обращать не стала. Да и тот, видимо впечатлённый случайно пролитой кровью, к случайной соседке больше не приставал, мрачно погрузившись в сонные пьяные грёзы на узком диване за бывшим её столом.

Ещё один бездарно пропавший вечер, ещё раз придётся завтра тащиться сюда и пить так надоевшее горькое пиво и изображать из себя ценителя дурной кабацкой музыки.

И так до тех пор, пока не произойдёт встреча со связным. Которого она даже в глаза не видела и не знала каков он из себя.

Покосившись на одинокий масляный фонарь, тускло освещавший широкие постелистые ступени, ведущие к входной двери в кабак, капитан медленно отошла в сторону от входной двери. Задержавшись в ночной темени широкого крыльца, она настороженно оглядела пустынную в этот поздний час портовую улочку.

Рядом с нижними ступенями в ночной темени маячили две плохо видные отсюда фигуры её матросов с большими тяжёлыми тесаками на поясах, а из-за угла, из соседнего кабацкого шалмана, едва слышно было визгливую музыку так надоевшей ей песни про морячку.

Какая-то странная неправильность в правом боковом кармане просторных, разлапистых шаровар, прикрытых сверху широкой цветастой юбкой, незамысловатый привычный наряд, в котором амазонка для удобства щеголяла по припортовым кабакам, насторожила её. Этой неправильности там быть не должно было.

Аккуратно, чтоб ни на что острое не наткнуться, капитан медленно провела рукой по верху ткани.

Есть! Что-то твёрдое, одновременно мягкое и гибкое прощупывалось сквозь ткань верхней юбки.

— „Письмо. Кто-то передал ей письмо. Когда, кто и как?“

Парень. Пьяный парень, пристававший с выпивкой, — пришло чёткое понимание. — То-то мне показались глаза его были странными. Какие-то наглые и совершенно не пьяные, не смотря на совершенно возмутительное поведение и отчётливый удушающий запах дешёвого спиртного».

Слишком дешёвого спиртного и слишком отчётливого запаха, поняла капитан. Встреча состоялась. Теперь надо было в условленный час прибыть на заранее оговоренное место и получить деньги и инструкции.

Жизнь налаживалась.

Первые лучи зимнего холодного солнца только тронули своим холодным дыханием выщербленные временем и солёными морскими ветрами камни верхушки полуразрушенной крепостной стены старых портовых укреплений, а капитан Васа Лытко уже стояла возле крайней угловой башни.

Покосившаяся от времени и зимних штормовых ветров старая башня если чему и могла служить и от чего защитить, то лишь от холодного стылого ветра с моря. За широким крутым боком старой башни, прикрывавшим небольшой затишный участок стены со стороны моря, было в столь ранний час тихо и покойно. Холодный ветер с моря сюда не залетал и можно было спокойно дождаться связника, сидя на, как по заказу оказавшимся в этом углу невысоком широком бочонке из-под солёной морской селёдки.

Привязчивый рыбий запах солёной сельди, с заметной, разлитой в воздухе тухлецой, казалось, перебивал все запахи вокруг, но, это было лучше, чем мёрзнуть незнамо, сколько времени на холодном свежем ветру.

— «Хоть и воняет рыбьим дерьмом, а не так холодно», — обречённо подумала капитан, поудобнее устраиваясь на бочонке и настраиваясь на длительное ожидание.

По опыту прошлых встреч она знала, что ждать придётся долго, возможно и час, и два. Люди, которых барон использовал для связи, по какой-то непонятной причине никогда не отличались пунктуальностью. И сколько бы капитан не возмущалась на встречах по поводу их необязательности, никогда не приходили вовремя.

Едва слышный звук лёгких шагов со стороны глухих переулков береговых складов, где по идее никого не должно было быть, заставил насторожиться капитана. Впрочем, не особо. Три спрятанные в ближних заброшенных сараях боевые группы по пять морских амазонок, весьма опытных в подобных скрытных делах, вооружённые к тому ж многозарядными арбалетами ящеров с изрядным запасом болтов, давали ей спокойствие и уверенность в благополучном, для неё, завершении ранней встречи.

— Следовало ожидать, — едва слышно, но постаравшись скрыть внезапно вспыхнувшее в душе глухое раздражение, проворчала амазонка. — Гость из бара, — криво усмехнулась она. — Ну и как местное шампанское? Понравилось?

— Дерьмо, — флегматично бросил молодой пацан, встретившийся ей в кабаке. — Наше игристое из снежной ягоды не в пример лучше будет. Знал бы, что тут в кабаках подают такую гадость, обязательно прихватил бы своих пару бутылочек. В следующий раз угощу лучшим, что есть из запасов Дормидонта, — широко и радостно улыбнулся парень. — У него такие вина, — мечтательно закатил он глаза к небу, — закачаешься.

— «Да какой это парень. Пацан, сопляк!» — глухое раздражение, возникшее где-то в глубине души амазонки ширилось, и амазонка едва сдержалась, чтоб не сорваться.

Вести серьёзные дела с сопляками, вот как этот, она не любила. Это было опасно, а жить амазонке, особенно последнее время, когда вроде стали налаживаться дела, ей очень хотелось. У неё на свою жизнь появились кое-какие планы, и пропадать из-за какого-то сопляка она не собиралась.

— Что барон просил передать? — старательно подавляя раздражение, сердито буркнула амазонка.

Видимо ей не удалось до конца скрыть свои чувства, потому как парень, бросив в её сторону внимательный оценивающий взгляд, сразу перешёл на деловой тон.

— Ваша задача меняется, госпожа капитан. Чем бы вы раньше ни занимались, чтобы кому бы вы ни были должны, сейчас вы должны бросить всё и немедленно отправляться на Запад, в Береговой Торговый Союз, в большой портовый город Сияжск. Там вы встретите вот этого человека и поступите в его полное и безоговорочное подчинение.

— Вот этот человек.

Достав из внутреннего кармана плотного неброского цвета кафтана сложенный в несколько раз лист толстой плотной бумаги, парень аккуратно развернул его и показал капитану.

— Имя — барон Ивар фон Дюкс, Советник баронессы Изабеллы де Вехтор по всем её делам. Это его портрет. Запомните его хорошенько, потому как в руки его я вам не дам.

Ещё раз повторяю, капитан, вы поступаете в его полное и безоговорочное подчинение. Но, естественно чтоб внешне это не имело никаких указывающих на вашу связь с барона намёков, и в меру его компетенции. Так что, если он прикажет вам броситься лбом на каменную стену, можете смело посылать его по любому известному вам адресу. И чтоб никто и ничего не смогло связать вас, Советника и известного нам с вами барона. Только найм. Чистый найм, и ничего более. Постарайтесь отследить этот важный момент. Вы нам нужны в независимом качестве и никак иначе.

— «Интересно, — холодно подумала капитан, — а документы на владельца судна, где чёрным по-русски сказано кто владелец, это ты куда денешь? Пацан! Стоит копнуть поглубже и связь всплывёт. Так что все твои игрища в шпионов, детскими игрищами и являются. Боже, с кем я имею дело. Детский сад, штаны на лямках».

— К чему я это говорю, — мягким движением руки остановил парень грозно глянувшую на него амазонку. — Ваша задача на эту зиму, доставить кое-какой груз в маленький приморский городок на южном побережье континента. Городок называется Солёный Плёс. Это баронский город, как бы это ни показалось странным. Приморье и баронский город. Тем не менее — это так.

Правда, есть тут одна маленькая неувязочка. Сами бароны де Вехтор последних лет пятьдесят в том городе не бывали ни разу, и местным горожанам могло бы показаться что бароны как бы и ни при чём, забыли про них. Но это не так, — вдруг неожиданно хищно ухмыльнулся пацан.

Местным ещё придётся убедиться, как они серьёзно ошибаются, — тихо проговорил он, неприятно улыбнувшись.

Капитан изумлённо смотрела на сидящего напротив молодого пацана. В какой-то момент ей показалось, что этого парня всё ж стоит воспринимать серьёзно. Крайне серьёзно, как ей на какой-то миг показалось. Но момент схлынул, и резким нервным движением головы она сбросила возникшее пустое наваждение. Показалось, не иначе.

— Скоро мы туда придём и останемся, — проговорил меж тем парень, неприятно улыбнувшись. — Придём и останемся навсегда. И кому это не понравится — тому придётся покинуть тот славный городок.

— Груз, что вы привезёте, для нас очень важен, и барон очень просил вас, подойти к делу его доставки со всей серьёзностью. Повторяю, — тихим напряжённым голосом повторил молодой пацан. — Этот груз очень важен для нас.

— Настолько, что вы готовы всем открыто заявить на кого работает капитан морского среднего ушкуя «Серый Краб» Васа Лытко?

— Вот этого не будет, — отрицательно качнул головой парень.

— Как этот тонкий момент обойти мы решим потом, а пока, — полез он куда-то за пазуху.

Капитан вдруг напряглась, внимательно глядя на медленно покидающую внутренний карман руку парня.

— Спокойнее, госпожа капитан, — холодно проговорил парень, осторожно вынимая руку из-за пазухи. — Это всего лишь деньги.

— Деньги, — улыбнулся он. — Ваше и команды жалованье на следующие полгода.

— На сколько? — растерялась капитан. — Барон раньше так много и так надолго не платил.

Взяв в руки сразу потянувший к земле тяжёлый мешочек, в котором глухо, маслянисто что-то звякнуло, по звуку очень похожее на золото, капитан оценивающе несколько раз подкинула его на ладони, впрочем, не развязывая завязок.

— Хотелось бы кое-что услышать, — вдруг неприятно улыбнулась она. — Вы, молодой человек, ничего не забыли?

— Именно в этот момент барон и просил передать вам эту фразу, — улыбнулся насмешливо парень. — «Расцвели вишни в саду у тёти Маши».

— «Таки же да, скажу я вам за тётю Розу», — заледеневшим голосом холодно отозвалась капитан. — Ты, пацан, этот бред шизофреника не мог сразу сказать? Ещё пять минут почесал бы языком, и тебя бы мои девочки нашпиговали железными болтами.

— Думаю, это у них не получилось бы, — мягко проговорил парнишка. — Все ваши три группы по пять человек лежат сейчас связанные по всем вашим трём сараям. А за нашим разговором наблюдает снайпер.

Вон оттуда, — лёгким, едва незаметным кивком головы парень указал на высящиеся далеко в стороне руины другой, такой же старой и заброшенной башни.

Не улыбайтесь, — вдруг улыбнулся он в ответ. — Видите, стёклышко там блеснуло наверху.

Не оборачиваясь, парень как-то странно повёл пальцами над левым ухом и стоящая под рукой капитана стеклянная бутылка, в которой она принесла с собой воды попить, вдруг с лёгким стеклянным звоном разлетелась мелкими осколками.

— Пневматика, — улыбнулся одними губами пацан. — Практически бесшумная. Триста пятьдесят метров прицельная убойная дальность для этого духового ружья. А хорошая оптика, пусть и не такая совершенная как хотелось бы, но позволяет легко попадать в медную монетку с такого расстояния. Тут, всего-то метров двести, двести пятьдесят будет. Так что учтите на будущее, когда соберётесь ещё с кем-либо вести подобные переговоры. Спрятанные по ближним сараям нерадивые помощники могут и не помочь. А это — последний аргумент. Убойный аргумент.

Два снайпера отправятся с вами на Запад. Дождитесь, когда они появятся у вас на борту, и только тогда отправляйтесь. Вполне возможно, что там, на Западе они вам могут пригодиться. Не смущайтесь, капитан. Смело используйте их по мере надобности. На время рейса они в полном вашем распоряжении. Девочки они умелые и если что надо, они не подведут.

Не заморачивайтесь кто они, куда и зачем едут. Им надо попасть на Западное побережье. Куда — они укажут сами, остальное — не ваше дело. Меньше знаешь — крепче спишь. Вы только извозчик.

Помимо этого, сегодня к полудню к вам на судно придёт груз. Десяток, другой негабаритных ящиков. В них разобранная пулемётная пневматическая система карусельного типа. Вроде того, что у нас стоят на броневиках. Только без стеклянного колпака. Её установите на носу, или на корме, где сочтёте вам удобнее. И разобранное семидесяти шести миллиметровое танковое орудие. Всё в рабочем состоянии. Надо только сделать под пулемётную систему и орудие фундаменты и можете смело никого не бояться, — слабая улыбка слегка тронула сжатые в нитку губы молодого парня.

С ящиками к вам прибудет бригада мастеров в количестве четырёх человек. Чтоб установить оружие у вас на палубе и сшить броневые башни. Ребята молодые, но уже опытные. Переговорите с ними и выясните, какой вам понадобится дополнительный материал для работ. Всё что можно сразу закупайте здесь и немедленно покидайте порт. Никто ничего не должен понять.

Установку пулемётной башни и башни под орудие произведёте где-нибудь в пустынном месте, подальше от чужих глаз. А потом и то, и то, замаскируете какой-нибудь щитовой надстройкой. Чтоб в случае нужды для какого-нибудь слишком шустрого пирата ваше оружие оказалось сюрпризом.

Да, особо барон просил отметить. С пулемётом и орудием к вам прибудет чёрная фанера из которой вы сделаете броневые башни. Те самые, которые потом потребуется скрыть под какой-нибудь надстройкой. Так вот. Барон особо просил вас поискать, там на западе какую-нибудь краску для нашей чёрной фанеры. А то чёрный цвет что-то последнее время стал не моден и слишком стал вызывающ. Привлекает лишнее внимание. Да и примелькался на дорогах Приморья. Надо бы поискать что-нибудь незаметное. Серое, белое, коричневое, буро-малиновое в крапинку — что угодно. Что только бы хорошо держалось на этой проклятой фанере. А то чего только мы не испробовали — держится до первого дождя. А потом смывается в пять минут.

Ещё одно. Пульки к пулемёту придут сегодня же, вместе с основным грузом. А вот снаряды к орудию вам придётся закупить в береговом Союзе. Поговорите с Советником. Может и он что-нибудь присоветует.

Вот деньги на снаряды, — протянул парень амазонке ещё один серый тяжёлый мешочек, по виду чуть ли не вдвое больше первого. — Не экономьте. Минимум два боекомплекта хороших снарядов на орудие у вас должно быть. Купите больше — ещё лучше. Покупайте по принципу: много — не мало. Не пропадёт.

Подвернётся оптовая партия хороших снарядов — смело покупайте. Не хватит этих денег, возьмите у Советника. Смело ссылайтесь на барона, что тот разрешил. Советник — не откажет.

Работы вашему орудию предстоит много.

И последнее. В Солёном Плёсе, по возвращению с запада, вас будет ждать барон. Сам, лично. Он хочет с вами лично о чём-то переговорить. Так что, не задерживайтесь. К концу января он предполагает быть в Плёсе. Так что, времени у вас на установку дополнительного оборудования и чтоб смотаться в Береговой Союза и вернуться в Плёс — в притык, но если шторма не задержат — должно хватить. В любом случае, не переговорив с вами, барон не уедет и по любому дождётся.

Счастливо оставаться, — поднялся парень со своего места. — Своих людей развяжите сами. И, совет на будущее — капитан, надо лучше готовиться. Вы были очень небрежны. А это опасно, — осуждающе покачал он головой. — Подобное в нашем положении, уже недопустимо. Грядут больше перемены и надо быть к ним готовым.

Запомните слова, что барон просил вам передать: «Васа нам нужна. Очень нужна». Он сказал это о вас, капитан. Запомните это. Вы нам нужны.

— Тебя хоть как зовут то, — остановил поднявшегося с бочки парня, тихий, бесцветный голос амазонки.

Замерев истуканом, парень медленно обернулся назад. Его внимательный, строгий взгляд, казалось, пронзил капитана насквозь, и по спине её неожиданно потянуло смертным холодком.

— Коля, — улыбнулся одними губами паренёк. Серьёзные холодные глаза парня кольнули амазонку стылым холодом. — Меня зовут Коля Молчун. С этого дня работать с вами буду я. Но на будущее. Имя моё можете знать вы и только вы. Учтите это, госпожа капитан. Это очень серьёзно. Не подведите нас.

Иначе, — глянул он каким-то мёртвым взглядом в глаза капитану, — вам придётся умереть. И на ваше место мне придётся подыскать другого или другую. А не хотелось бы. Со своими обязанностями вы справляетесь на отлично, — ещё более тихо уточнил он.

До свиданья, — вежливо кивнул он напоследок.

И больше не оборачиваясь, парень быстро скрылся в хаосе безлюдных складов этой старой, заброшенной части морского порта.

— Уф-ф-ф. Что это было? — медленно выдохнула спёртый воздух из груди амазонка. Последние несколько минут она, казалось, не дышала, настолько её ошарашило поведение какого-то сопливого незнакомого подростка. — Что-то барон мне больше не нравится. Совсем не нравится, — тихо проговорила амазонка. — Видать, принялись за мужика всерьёз, раз и он принялся закручивать гайки. Раньше такого за ним не водилось. Как бы в будущем это не стало проблемой.

Ну что ж, — ещё раз медленно покачала она на ладонях оба мешочка с тяжёлым золотом. — Неплохо. Уже неплохо. С этим теперь можно работать. А с проблемами будем разбираться по мере их поступления.

Распустив завязки и заглянув внутрь, она убедилась, что не ошиблась в своих предположениях. Внутри действительно было золото. Много золота. Действительно, денег там должно было хватить на всё. И на жалованье, не менее чем за полгода, и на снаряжение лодьи для зимнего морского путешествия. И даже заплатить должок за стоянку в этом порту, теперь было чем. Не говоря уж про всё остальное.

А это значило, что всё что сегодня и тут имело место быть — было очень серьёзно. И значит, к словам этого самоуверенного до наглости молодого парня надо было серьёзно прислушаться.

Глава 8. Дела домашние…

Зимний солнечный день с лёгким, приятно бодрящим морозцем и хрустящим под ногами только под утро выпавшим снежком, как нельзя лучше подходил для небольшого, камерного пикника, устроенного Сидором с Димоном для самого узкого круга из их компании.

Они двое с Димоном, да Белла с Машкой. Вот и весь узкий круг тех, кто мог и хотел принимать решения, и нести за них ответственность. Профессор с Корнеем и обе Димкины жёнки отказались участвовать в данном мероприятии, сославшись на какие-то свои сверх неотложные дела.

Профессор просто послал, сказав, что делать ему нечего, как таскаться по зимнему лесу, да морозить задницу на холодных камнях, зарабатывая простатит. А жареное мясо, хоть и такое вкусное, как Сидор маринует, он и дома поест, коль захочет. Может быть. А нет — так и ладно, перебьётся.

Корней — просто матерно выругался, коротко и ёмко высказав своё мнение по предмету обсуждения, и тут же свалил к себе на озёра, контролировать ход ведения работ по организации засеки. А Димкины жёны, так просто честно признались, что не их дело ломать голову над вещами в которых сами ни бельмеса не понимают, и что всецело полагаются на мнение своего мужа и доверяют его суждениям. Как скажет — так и будет. А остальное — не их, мол, дело. Очень удобно, ничего не добавишь.

Да и место где собрались, манило. Чудное, кстати сказать, местечко здесь было. Особенно для пикника. Уютная площадка в скалах с западного края долины под могучим старым дубом, чудом выросшим на краю скального обрыва. Это, если смотреть от вершины к подножию обрывистых скал у текущей там тихой речушки.

Милое, очень милое затишное местечко, такое удобное для проведения тихих камерных встреч в узком кругу друзей, и долгих вечерних посиделок у небольшого, уютного костерка.

Что Сидор, что Димон, оба они любили в свободную минутку провести здесь на обрыве вечерок, над десятиметровой скальной пропастью, откуда открывался такой чудный вид на окрестности. Да к тому ж, что совсем было удивительно, здесь никогда не было ветра. Высоко, практически на юру, а ветра нет. Небольшой скальный выступ со стороны долины защищал этот небольшой уютный пятачок от холодных ветров.

Ими даже когда-то давно ещё притащены были сюда несколько толстых брёвен, из которых Сидор с Димоном устроили довольно удобные седалища вокруг кострища.

Да ещё и тем было это место ценно, что здесь, практически в двух шагах от долины, они были как бы совершенно одни. И услышать о чём здесь беседуют собравшиеся вкруг костра, для постороннего было совершенно невозможно.

И это было наверное то главное, чем привлекало их это место, а никакие не красоты окружающих пейзажей. Никто не должен был знать, о чём они здесь и сейчас будут договариваться.

— Собрал я вас здесь, достопочтимые господа, чтоб сообщить пренеприятнейшую весть, — сакраментальной фразой начал Сидор разговор.

Наконец-то наевшись чудного, истекающего жиром, одуряюще вкусно пахнущего пряного мяса, прямо с пылающих жаром углей, Сидор с облегчением откинулся на удобные, как раз под такой случай приделанные к брёвнам спинки.

Неловко поставленный на край стёсанного под седалище бревна небьющийся стограммовый штоф зазвенел, свалившись на камни. В воздухе разлился тонкий, чувственный аромат выдержанного двух годовалого когнака.

Следом за ним и сидящая рядом Белла отложила в сторону длинный кованый шампур, с которого она аккуратно обгрызала кусочки сочного пахучего дымком мяса

— Ближе к телу, — с ехидной подковыркой поддел Сидора Димон.

Сам-то он давно уже насытился, и последние минут десять, лениво развалясь на исключительно под себя занятом бревне, вяло ковырял какой-то подобранной с земли палочкой в зубах, с сытой ехидцей глядя на всё никак не могущих насытится друзей.

— Мы все здесь, не пальцем деланные, так что классиков тоже почитывали. Говори, зачем так срочно всех собрал или разбегаемся. Шашлычку, гад, пожевать спокойно даже не дал, — вдруг тяжело и как-то обречённо проговорил Димон. — У меня дел полно, а времени, как ты знаешь, мало. Совсем заездил ты меня своей работой. То одно, то другое, то третье. Так что, поторопись, давай. Говори, зачем собрал или я домой пошёл, — пригрозил он.

— Нет в вас романтики, батенька, — грустно констатировал Сидор, мечтательно глядя куда-то вдаль, на тайгу. — Лес, река, прырода…, скалы, опять же. Тайга! Красотища! А ты всё о работе, да о работе.

— Это не я о работе, это ты всё о работе, — недовольно огрызнулся Димон. — У тебя вообще одна работа на уме. А я бы хоть завтра забил на всё здесь и подался бы куда-нибудь на необитаемый остров. Туда, где нет ни Головы, ни этого нашего нежно любимого Ведуна Ваньки, самозваного куратора, блин. Ни этих ящеров с князьями разными, — тяжело и обречённо вздохнул он. — Вот там действительно — прырода…

— Начнём сначала, — решительно начал Сидор, не отвлекаясь больше на лирику. На нытьё Димона он внимания привычно не обратил. Зря, конечно, друг всё-таки. Ну да, побурчит и перестанет.

— Все вы слышали предложение нашего куратора Ведуна об участии в набеге на Подгорное княжество. И все вы знаете оценку Корнеем этого его предложения. Почему, кстати, сегодня его с нами и нет. Опуская богатую матерную составляющую его речи, иначе как самоубийством он этот набег и не называет. И участвовать в нём категорически отказывается. И не просто сам отказывается, но и нам не менее категорически запрещает. Прямо таки! А если мы будем настаивать на своём личном участии в набеге, обещал нас всех прибить собственной властной рукой. Чтоб заранее, и чтоб не мучились. А ему чтоб спокойней было и тонкая ранимая душа его, чтоб не страдала.

По его твёрдому убеждению, процент вернувшихся из набега не будет превышать и половины. И то, лишь за счёт массовости или какого-нибудь чуда. По его же профессиональному мнению, оставшуюся половину, береговые батареи князя просто не успеют расстрелять на дальних подступах, поскольку сами батареи нападающие банально завалят собственными трупами.

Точно также он уверен и в том, что желающих принять участие в этом самоубийственном набеге будет более чем достаточно. Дураков, по его мнению, всегда и во все времена хватает. И я говорю не о нашем городе, где на удивление оказался трезвый народ, и предложение Ведуна поучаствовать в набеге встретили довольно прохладно. Я говорю о других городах Левобережья, где дураков оказалось не в пример много больше. Удивительно, но факт.

Слава нашего Димона, выпотрошившего богатейшие кладовые Подгорного князя, — Сидор ткнул рукой в сторону беззастенчиво развалившегося на бревне Димона, — громом прогремела по всему Поречью, и желающим пощипать, как оказалось, мягкое подбрюшье Подгорных князей несть числа. Но все желающие, подчёркиваю, — повторил Сидор, — из низовий.

Выражаясь более внятным языком, — тяжело вздохнул Сидор, — уже сейчас, по словам всё того же Ведуна, в летний набег готовы пойти тысячи и тысячи искателей удачи.

Так что набрать тысчонку другую дураков, Ведуну будет из кого.

Как он при таком подходе собирается сохранить режим секретности, — Сидор в полном недоумении непонимающе пожал плечами, — совершенно не представляю. Но, пока не о том речь.

Нам же, то есть нашей компании, им скромно отводится роль материально-технического снабженца. Мол, раз мы так серьёзно пострадали в прошлый раз, когда отвлекли своих людей с озёр на штурм Сатино, то и предлагать нам выделить свои войска… Точнее, наших охранников, — тут же с коротеньким смешком поправился он, — на этот набег он не считает для себя вправе. А вот, помочь ему с кое-какими материалами и работами — он считает нас просто ему обязанными.

То есть, по его мнению, мы должны поставить на предоставленные им лодьи те пушки, что Димон привёз с Плато, или то, что предоставит нам сам Ведун. И, вторым шагом, одеть его лодьи в броню. В качестве которой он видит нашу пуленепробиваемую чёрную фанеру.

Но, как вы прекрасно понимаете, зимой сделать это проблематично, так что, как только сойдёт лёд на Лонгаре, так к нам сюда сразу потянутся лодьи ведуновцев, жаждущих перевооружиться.

Оттого и сроки набега так сильно сдвинулись от первоначальных на середину лета. Понимает, что за зиму с нашими хлипкими возможностями ничего не успеть, вот и оттягивает начало чуть ли не на следующую осень.

Последнее. По предварительный расчётам, набег планируется на середину или конец августа. Так что со всеми работами, мол, будет время управиться.

Повторяю. Большего бреда — трудно себе представить. Почему сразу возникает вопрос. Чего он крутит? Чего врёт? Что ему на самом деле надо? Каковы его истинные цели?

— Сколько и чего он от нас хочет? — лениво полюбопытствовал Димон, даже не пошевелившись.

— Обшить броневыми фанерными листами все двадцать пять своих лодий и поставить на них хотя бы по одному из привезённых тобой орудий, и по одной пулемётной системе. Не получится с пулемётом — тогда ограничиться парой орудий. На нос и на корму.

— А чего бы им самим не перевооружиться и самим те пушки на свои лодьи не поставить? Не дурак же он, и понимает, что у нас просто нет технических возможностей выполнить требуемые ему работы. Почему мы? И почему здесь?

Похоже на то, что с таким трудом доставшиеся им артиллерийские орудия кто-то, не спросясь хозяев забирает в чужие руки, впечатления на него не произвело. Или он сделал вид, что не обратил на это внимания.

— У Ведуна расчёт на то, что у нас тут глушь несусветная и практически нет связи с внешним миром, как я понял из его путанных и невнятных объяснений, — с мрачной ухмылкой уточнил Сидор. — Мол, что мы тут у себя творим, князьям Подгорным ни за что не узнать до набега. Глушь, удалённость от мест цивилизации и всё такое прочее. И все свои планы он и строит исходя из этого.

Скажешь бред? — хмыкнул он, покосившись на скептически поморщившегося Димона. — И тем не менее, происходящее в дальнем, Богом забытом уголке континента, на границе человеческих земель, вполне может ускользнуть от внимания Подгорных князей. Так что, вполне может быть, что не так уж он и неправ.

А если он ещё и озаботился контролем за перепиской из города и вообще всеми местными связями с внешним миром, то его усилия вполне могут себя оправдать.

— Бряхня-я-я, — потянулся лениво Димон. — Если он так говорит — значит, врёт. В этом городе обосновался самый главный интерес для Подгорных князей — баронесса де Вехтор, упускать которую из вида князья ни за что не будут, потому как, само существование де Вехторов определяет все планы Подгорных князей на будущую Срединную Империю. Так что кому за ней присмотреть, в городе наверняка есть. А значит, наверняка есть и канал, гарантировано обеспечивающий князей данными о происходящем именно здесь, в городе. Именно в Старом Ключе, — подчеркнул Димон. — А это значит, что подготовка набега на Торфяное Плато именно здесь — не останется без самого пристального внимания князей. А значит Корней прав. Соваться туда — гарантированное самоубийство. По крайней мере, в представленном тобой виде.

— И это же значит, что озвученная тобою, точнее Ведуном, дата набега — ложная.

Возникает вопрос. А для чего тогда Ведун врёт?

— Согласен, — кивнул головой Сидор. — Ведун нагло врёт. Почему? Думаю потому, что на самом деле время набега будет другим. Никакой это не конец лета и совсем не конец августа. Самое позднее — двадцать второе июня, макушка лета — день летнего солнцестояния.

Непонятно изъясняюсь? — кивнул он Маше, глядящей на него рыбьими, ничего не понимающими глазами. — Тогда, специально разжёвываю для совсем непонятливых, — тяжело вздохнул он.

Ящеровы маги в ночь на Ивана Купалу, то есть в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня, каждый год проводят на Плато, этот свой чёртов обряд по вызову вещественной материи из другого мира. То есть из нашего, с Земли. И две недели после двадцать второго числа будут лежать в лёжку, набираясь сил. И ничем серьёзным лагерной охране для отражения набега помочь не смогут.

Для них, это единственный такой день в году. И даже зная, что на следующий день будет набег, отказаться от проведения обряда переноса они не смо-гут, — чётко, по слогам, выделил он.

Для имперского мага ночь на Ивана Купалу, как для крестьянина один день весны: «Один день весь год кормит». Поэтому весь труд по защите лагерей будет возложен исключительно на лагерную охрану. На те самые береговые батареи ста миллиметровых орудий, что будут охранять Змеиный залив, да и всё морское побережье Торфяного Плато.

А вот если набег будет отложен даже на один день, не говоря уж про август месяц, величина вероятных потерь среди штурмовиков вполне может потянуть и на все сто процентов. Что могут сотворить имперские маги — страшно даже представить. И Ведун это прекрасно понимает. Сам такой.

Самое малое чего от них можно ожидать — шалостей с погодой. Как закрутят шторма, так навеки в той бухте Змеиной и останешься. А там и княжеские войска из внутренних областей Плато и с границы, да и из самого княжества подтянутся.

Так что на всю операцию: штурм и последующий грабёж складов, Ведуном отводится максимум три дня и далее полторы недели на бегство. Тогда есть ещё надежда благополучно смыться.

Иначе, стоит лишний день задержаться на Плато и на возвращении домой можно смело ставить крест. Потопят. Как котят в корыте с водой потопят. Или как крыс, это уж кому как нравится, — тяжело вздохнул он.

Так что время набега — месяц август, иначе как дезинформацией не назовёшь.

Это — один момент. Второй — береговая артиллерия.

Тут тоже, не всё так плохо как казалось бы. Во-первых, ста миллиметровые орудия стоят не на всех батареях. На большинстве установлены самые обычные семидесяти шести миллиметровки с тридцатичетвёрок и даже встречаются ещё более мелкие калибры с немецких танков.

А во-вторых, снаряды, как совершенно точно мы знаем, у них хреновые.

Жадность. Жадность фраера сгубила. Снаряд, тем более хороший снаряд, стоит дорого. Поэтому всё более-менее хорошее князья тут же сбывают на сторону, оставляя себе как бы второй сорт. Ну и дооставлялись, — криво усмехнулся Сидор. — Если при попадании из них взрывается каждый второй — уже хорошо. Если вообще стрельнет — чудо.

Это для нас, самое хорошее из того что у них там на Плато есть — старые, лежалые в болоте снаряды на княжеских береговых батареях. А вот свежих, только что из нового призыва, они достать из болот, ко времени набега, ещё не успеют. Так что есть весомая надежда на то, что береговые батареи будут молчать. Или стрелять через раз.

Но ведь помимо наличия хороших снарядов, надо ещё и попасть, — усмехнулся Сидор. Бросив косой взгляд на Димона, с усмешкой продолжил. — Как мы сами на собственном опыте убедились, владение орудием, а то и не одним ещё ничего не значит. Мало просто стрелять, надо ещё и попадать.

А вот с обучением собственных артиллеристов, по данным Ведуна, у князей совсем неважнецки обстоят дела. Опять же пресловутая княжеская жадность. Хорошие снаряды — больших денег стоят. А для учёбы их надо много. Следовательно — учёба штука дорогая, а князья — известные жмоты.

Потому и надежды Ведуна на успех его предприятия, по-моему, весьма и весьма велики.

Теперь, опять возвращаемся к вопросу нашего личного участия в этом набеге. Что есть там для нас такого интересного? — Сидор в некоторой задумчивости почесал висок. — Есть там, оказывается кое-что и нам интересное.

Машины всякие, — бросил он взгляд на заинтересованно зашевелившегося на своём месте Димона. — Как грузовые, так и легковые машины и трактора. И моторы: танковые и с самолётов. Так что, твои Димон Цундапы в этом мире отнюдь не одиноки.

— Оп-па! — тихо воскликнул тот, резко подскакивая с бревна. — Это что же выходит? Мы там можем и полуторкой какой-нибудь ржавенькой разжиться?

Хочу! Хочу! Хочу! — зачастил он. — Честно скажу. Достали меня эти вонючие лошади, хуже горькой редьки. Машину хачу! И запах бензина, — мечтательно закатил он глаза, — выхлопных газов и разогретого машинного масла.

— И виллисом, и даже студебекером там реально можно разжиться, — согласно кивнул головой Сидор. — Да и вообще разными всякими галенвагенами. Только вот за идеальную сохранность и целкость, как ты понимаешь, никто не поручится. Оно в болоте может и день пролежать, а может и сто шестьдесят лет там проваляться, пока его случайно не найдут. Всяко может быть.

— Всё что сказал Ведун делить надо на десять, — тихо проговорила Маша, сердито сверкнув глазами.

— Ты ничего, Машка не понимаешь в настоящих мужских играх, — пренебрежительно отмахнулся от неё Димон.

Ненормальный энтузиазм друзей буквально взбесил Машу, и она тут же бросилась вразумлять зарвавшихся в её представлении идиотов.

— Ну, куда уж мне, — мгновенно окрысилась Машка.

Вы парни чего, белены объелись? Какой набег? Какое личное участие? Какие машины? Ещё не поняли, что Ведуну надо втянуть нас в свой проект любым способом? А наобещать он может тебе всё что хош, только уши под лапшу развешивай. Димону — пообещает цундапы со студебекерами, Сидору — трактора с моторами, мне — кухонный комбайн со стиральной машиной и микроволновкой, а Белле — швейные машинки для её мастерской белошвеек с двойным комплектом дефицитных иголок. Что каждому из нас надо, то он нам всё и пообещает. Язык без костей, метёт всё, что каждый желает услышать. Лишь бы добиться чего ему нужно.

— «Потрясающе, — подумал Сидор, глядя на нахохлившуюся, недовольную Машу. — Безбашенная Машка, и так трезво рассуждает».

Она вообще сегодня была какая-то вся прибитая и притихшая, словно не своя. Видать нежелание Корнея участвовать в этом, как он его назвал «самоубийственном» набеге, резко настроило её на противодействие планам Ведуна. Верила она своему мужу, что это будет безумно кровавый набег, и терять друзей, хотя бы и по их же собственной глупости, она была не намерена.

— Ты чё, Маш? — заботливо поинтересовался Сидор. — Никак заболела? Откуда столько пессимизма и неверия в нас и наши силы?

— Да нет, — вяло пожала та плечами, — не заболела. А что, заметно? — скупо улыбнувшись, пошутила она.

Нет, ребята, — покачала она головой. — Просто я не верю Ведуну ни на йоту. Не верю и всё тут. Ничего из того, чтобы он планировал, никогда не получалось так как он говорит. Вечно у него всё не так, да наперекосяк.

Или он это говорит только для нас, а сам имеет в виду нечто своё, или он просто плохой организатор. Что, на мой взгляд, ещё хуже.

— Ведун прекрасный организатор, — тихим, жёстким голосом перебил Машу Сидор. — Только он организует своё и для себя, а не наше и не для нас. И так, как надо ему, а не надо нам. И всё-то у него, получается, уверяю тебя Маша. Для себя получается. Повторяю, Маша. Получается для себя, а не для кого-то другого. И таким комбинациям, что он прокручивает, нам ещё лет дести учиться и учиться. И вот это — всегда надо держать в уме во всех делах с ним.

Извини что перебил, — тут же извинился Сидор. — Ты что-то хотела ещё сказать.

— Я просто думаю, что он, Ведун то есть, не просчитывает все камешки, что попадутся по дороге. Оттого у него так криво всё и идёт, — мрачно возразила Маша.

— Хватить ныть, Машка, — сердито оборвал скулёж подруги Димон. — Дело говори, что все от тебя хотят услышать, а не свои соображения. Ты должна была решить с ним финансовый вопрос. Что там, у Ведуна с деньгами? Будет ли он оплачивать наши работы? А если будет, то, в каком размере?

— На словах у него всё GOOD, заслушаешься, — тихо проговорила Маша, — а как копнула поглубже, тут-то оно всё дерьмо и полезло. Для нас, — подчеркнула она.

— А поподробнее, — хором поторопили её Сидор с Димоном. — Что ты всё вокруг да около, а по делу — ни слова.

— Всё как мы первоначально и просчитали, — сухо отозвалась Маша, недовольная, что её опять перебили. — За первый денежный транш в размере оплаты потребных материалов на производство фанеры можно не беспокоиться. Это он гарантировано обещал оплатить и часть денег, процентов сорок — на закупку материалов, готов хоть завтра передать, как только мы даём добро на производство для него потребного числа фанеры. Остальную часть — сразу же, как будет готов материал.

Такая же история и с Димкиными орудиями. Сорок процентов сразу и остальное после установки орудий на его лодьи. И точно такая же история с пневматикой. Аванс — сорок процентов. Остальное после установки.

— Ну и чего тебе не нравится? — недоумённо воззрился на неё Димон. — Нормальная практика.

— Нормальная, — с усмешкой согласилась Маша, — да не для нас.

Производство работ по установке орудий и монтажу броневого пояса он заказывает не у нас, а в чужих мастерских. У Стального, Курвы Белого и Головы. А нас там и рядом не стояло.

— Молодец, — с усмешкой кивнул головой Димон. — Знает, что мы реально не справимся с его задачами, поскольку наших заводских мощностей на подобное не хватит, вот и распихал крупный заказ по частям.

Что я могу сказать, — флегматично пожал он плечами. — Молодец! Одно слово — молодец! Жаль, конечно, что над нами пролетела розовая птица обломинго, ну, да и хрен бы с ней. Удовлетворимся малым. Тем, что реально можем проглотить.

— Ну и где тут засада? — вопросительно глянул он на неё. — Чё ты на него шипишь?

— За всё будет заплачено нашими деньгами, — тихо проговорила Маша.

— Не понял? — удивлённо приподнялся со своего бревна Димон. — Ты что, предоставила ему денежный кредит? Ты это чего, Маша, сама белены объелась? — зло прищурил он глаза, не сводя с неё изумлённого взгляда.

— Не я, — криво усмехнулась Маша. — Ты! Ты и Сидор, — кивнула она на мрачно сидящего рядом Сидора. — Денежки, что он нам должен был за ювелирного качества изумруды для дона Диего, Ведун решил не возвращать нам, так сказать, натурой, то бишь золотом, а вложить их в свой проект по набегу на Торфяное Плато. Как бы с нашего молчаливого согласия. А с нами по кредиту обещал расплатиться в конце набега добычей: моторы, оружие, металл, станки — всё, что он сможет урвать оттуда. А точнее, что мы сможем урвать там, на Плато собственными руками. Потому как расчёт там и тут произведён будет по совершенно разным ценам, как ты, надеюсь, понимаешь. Там — за десятую часть стоимости, здесь — за полную стоимость. Вот и посчитай прибыль там и тут.

Таким образом, Ведун намертво привязывает нас к этому своему проекту.

Ровным счётом где-то на тридцать мильёнчиков золотом. Так сказать, явочным порядком поставив нас перед фактом.

— Фью-и-и-ть, — заливисто засвистел Димон.

Переглянувшись с Сидором, невесело рассмеялся.

— А если поподробней?

— А поподробней…, — грустно заметил Сидор. — Так мы сами его просили помочь с освобождением Паши с Торфяного Плато.

Было такое? Было! — раздражённо мотнул он головой. — Вот он и действует как бы в рамках нашей первоначальной договорённости.

А что при этом преследует ещё и свои собственные интересы, так имеет на то полное право. Мы сами дали ему изумруды на реализацию и попросили легализовать продажу. Вот он и старается. Легализует. Как бы с наших же слов.

Мол, нет другой возможности незаметно передать нам столь ахренительно крупную сумму. Целых тридцать миллионов, за проданные дону Диего шесть изумрудов отличного ювелирного качества. Тем более что продал он их не за тридцать лимонов, а за тридцать с хвостиком. В счёт этого хвостика дон Диего нам уже поставил кучу всякого устаревшего оборудования и ещё поставит всякого разного добра, а тридцатку Ведун зажал, якобы с наших же слов, и бросил на организацию набега на Подгорных князей.

Из этих денег он будет платить нам, за нашу фанеру, за пулемёты и твои орудия. Из них же оплатит и все работы по переоборудованию и перевооружению своих лодий в мастерских города. Из этих же денег будет платить и за обеспечение набега всем необходимым: оружием, продовольствием и прочим потребным.

И кому надо, все в Территориальном Совете извещены, на чьи деньги организовывается эта операция. Так что, друг Димон, нам уже с этого крючка не соскочить.

Время идёт, а он не меняется. Удивительное постоянство.

Настроение у всех мгновенно испортилось.

— Да-а-а, — злобно протянул Димон. — Одно дело предполагать, и совсем другое — твёрдо знать, где и на чём тебя будут наё…, — закашлялся он от злости.

— Кредит он естественно погасит добычей с набега. Если таковая будет, — с кислым видом мрачно констатировал и Сидор.

Без нашего согласия, не просясь проавансировал собственное предприятие. И всё это под флагом борьбы с внешним врагом и вызволения нашего друга из лап рабовладельцев.

Вот потому-то он всё время так старательно каждый раз и уходил в сторону от ответа, когда я просил его конкретизировать свои обещания заплатить за переоборудование его лодий и за оружие.

Но если добыча будет, что вполне вероятно. Особенно, если мы лично примем в том участие и поприсутствуем лично на Плато, и если он сдержит свои обещания, а чего бы ему их не сдержать, если ему лично это ничего не стоит. То на каждый свой вложенный в этот его проект золотой мы получим минимум три. Девяносто лимонов вместо тридцати, — задумчиво хмыкнул Сидор. — Но, придётся теперь повертеться. И за такой куш он с нас сдерёт всё, что только захочет. Что он собственно и делает.

Ваши предложения, — обвёл он внимательным взглядом собравшихся.

— У нас нет, и не может быть никаких предложений, кроме одного. Пошёл он нах…, — злобно выругалась Маша. -

— Моё предложение — категорический отказ в самой грубой и незамысловатой форме от всех его предложений. Послать нах, чтоб знал, как предлагать нам подобную дурь, — натурально оскалилась Маша, словно кошка, защищающая своих котят.

Похоже, наглые поползновения Ведуна на кошелёк компании произвели на неё крайне негативное впечатление, раз уж она совершенно теперь не сдерживалась в выражениях.

— Нравится — не нравится, хочется — не хочется, а участвовать в данном бредовом и, как говорит твой Корней, самоубийственном мероприятии нам придётся. И это не обсуждается, — тихим, бесцветным голосом оборвала её выплеск Белла. — У нас нет другого выбора.

Надеюсь, это все понимают, — Изабелла обвела собравшихся напряжённым, внимательным взглядом. — Откажемся — нас принудят. Причём на совершенно неприемлемых для нас условиях. И этот его тонкий и абсолютно прозрачный намёк на наш золотой рудник более чем определённая угроза в наш адрес. Только что открыто не высказанная.

Согласимся — получим более чем достойную награду. Триста процентов прибыли, — хмыкнул он. — За такой куш стоит побороться.

Поэтому, предложение Маши послать нашего куратора со стороны Территориального Совета по пеше-сексуальному маршруту, как обычно называется этот адрес мой муж, считаю неконструктивным. И по этому случаю не подлежащим рассмотрению. Давай, Маша, серьёзней. И, пожалуйста, без матерщины, — поморщилась она.

— Как ты не понимаешь, — мгновенно взбеленилась Маша. — Он же нам ничего не заплатит. Ничего! Ни сейчас, ни тем более потом. Потому что оттуда если кто и вернётся, то не более половины. А реально и ещё меньше. Если вообще кто-то вернётся. Бегай потом за Ведуном как коза на привязи и выколачивай из него долги.

— Мёртвым не нужны деньги, — жёстким, холодным голосом отрезала она.

И не выколотишь ты из него потом ни-че-го, — сердито буркнула она, недовольно покосившись на Беллу. — Если только сам лично чего не утащишь, — сгоряча, неожиданно даже для самой себя ляпнула Маша. — Тьфу ты, — раздражённо хлопнула она себя по бедру.

— Значит, надо сделать всё, чтобы оттуда вернуться. Живым! Пойти и вернуться, — холодно отрезал Сидор.

— Значит, заранее принимаем как данность, что оплата работ, может быть…, — голосом выделила Белла последних два слова, — произведена не будет. Точнее — не теми деньгами, что нам надо, и не в той форме. А раз так, то нам надо самим побеспокоиться о двух вещах. Первое — как бы самим постараться что-нибудь оттуда с плато урвать. Как ты сама сказала, — ткнула она в сторону Маши своим изящным пальчиком. И второе… Раз нас так упорно, раз за разом не допускают до судостроения, надо нам самим постараться найти таких людей, которые готовы заплатить нам за переоборудование своих лодий в броненосцы. За нашу собственную учёбу в этом нелёгком деле. Тех, кто на самом деле может и готов оплатить нам подобные работы.

— Чё-ё-ё? А у нас в городе что, есть такие богатенькие буратины? — неподдельно изумилась Маша. — Где? — обвела она всех собравшихся широко распахнутыми изумлёнными глазами. — А-у-у-у! Не слышу? Где вы?! Богатенькие буратины! А-у-у-у!

И о какой такой работе вообще может идти речь? У нас даже нет людей, чтоб её выполнить. Ни людей, ни оснастки, ни верфей нет, на которых можно было бы их провести.

После того как сами же продали отреставрированные лодьи амазонок обратно, сами же и разобрали свои верфи. И оставшийся сухой материал нас заставили весь продать.

— Ну, это ты загнула, — поморщился Сидор. — Кое-что и осталось. Тот же сухой док остался. Лес кругляк остался. Много чего осталось.

— А стапели разобрали, — упрямо набычилась Маша, сердито покосившись на Сидора. — По твоему же собственному распоряжению. Поскольку мешали заниматься дноуглубительными работами в Южном заливе. Да и док этот твой — одно название, слова доброго не стоит. Сравни с верфями Головы и все вопросы отпадут сами собой. Амазонки, когда чинили свои лодьи у нас, знали что делали. И ничего капитального после себя не оставили. А все времянки пошли под снос.

В результате, ни собственной верфи у нас как не было, так и нет, ни залива глубоководного, который так никто и не собрался углубить и расширить. И как кто-то совсем недавно тут говорил, — сердито покосилась она на Сидора, — что и не собирается ничем подобным в нашем Южном заливе заниматься. А ведь у нас есть ещё и кусок речного порта возле города, довольно большой, между прочим.

Или я что-то позабыла? — ядовито поинтересовалась она, ехидно глядя на Сидора.

Я что-то забыла? — повторила она вопрос, требовательно повысив голос.

— Нет, — мотнул головой Сидор, невольно улыбнувшись при взгляде на нахохлившуюся Машу. — В целом ты права. Но! Обстоятельства изменились.

Теперь, после «предложения» Ведуна, мы никак не можем бросить всё и свалить из города. Ведун нас просчитал и прижал. И мы вынуждены заниматься его проектом набега на Торфяное Плато и задержаться в городе на неопределённое время, нравится нам это или не нравится.

Повторяю, Маша. Нравится нам это или не нравится, а придётся этим набегом заниматься.

— И потом, — неожиданно опять вступила в разговор Белла. — Факт покупки у нас фанеры и оснащение ею Ведуновских лодий можно рассматривать ещё и как хороший рекламный ход Ведуна, рекламирующий наш эксклюзивный продукт. Если наша чёрная фанера докажет свою высокую боевую эффективность, то нам гарантировано множество заказов на годы и годы вперёд.

Учитывая же то, что мы одни единственные во всём мире заняты её производством, то мы можем устанавливать и монопольные цены.

А если у нас будет гарантированная работа, то зачем же нам от неё отказываться? — невозмутимо глядя на Машу, холодно поинтересовалась Белла. — Вопрос лишь в цене.

— Как видишь, Маша, — тихо проговорил Сидор. — В этом самоубийственном проекте Ведуна для нас слишком много завлекательных штучек, от которых нам не следует отказываться. Очень высока цена вопроса.

Если сам Ведун столь высоко ценит нашу фанеру, то почему бы нам не предположить что найдутся и другие, на то же самое. Те, у кого реально есть деньги, и кто также совсем не прочь заполучить себе на борта лёгкую фанерную броню, по своим свойствам ничуть не уступающим тяжёлым броневым металлическим листам. Которая на данный момент даёт ему гарантированную защиту от огнестрельного оружия.

— Кажется, от пулемётного огня она не очень-то хорошо защищает? — бросила Маша сердитый взгляд на Сидора.

— Троечка, то есть трёхслойная — винтовочную пулю держит, — нехотя уточнил Сидор, — а вот крупнокалиберный пулемёт прошивает броневик с такой бронёй насквозь. Проверено на собственной шкуре.

Семёрка — уже держит крупнокалиберную пулю, но не держит снаряд даже двадцати двух миллиметровки. Не говоря уж о сорокапятках, которых, опять же по данным Ведуна, большинство на береговых батареях Торфяного Плато.

Фугасный, от семидесяти шести миллиметровки держит десятка.

А ещё больших калибров для проверки возможностей нашей фанеры, у нас просто нет. Нечем проверять, — виновато развёл он руками. — Но по расчётам нашего каретника, если принимать в расчёт фугасный снаряд ста миллиметрового орудия, то потребуется броня, толщиной миллиметров двадцать, двадцать два. Но это только расчёты. И то — на пальцах. Домыслы — проще говоря. На практике никто, как вы понимаете, не проверял.

Кстати, одной из наших задач при набеге как раз и будет поиск и вывоз оттуда всех возможных орудий. Желательно крупных калибров.

— Но это всё — морская фанера? — вопросительно глянула на него Маша. — Та, которая не подвержена воздействию влияния морской воды и сохраняет свои свойства.

— Да, — согласно кивнул Сидор головой. — Правильно обработанная спецсоставом, катаная, прессованная и покрытая особыми лаками в два слоя, ну и прочее. Если не сделать последнего, то эта морская фанера начнёт расслаиваться года через три, четыре. Ещё пару лет потом продержится, а ещё потом — всё, можно смело выбрасывать. Но это — опять же, всё исключительно по расчётам. На практике никто ничего подобного не проверял, поскольку времени на проверку просто физически не было.

С морской, или иначе влагостойкой фанерой мы работаем меньше года, и всех свойств её не знаем до сих пор. Как говорится, поле здесь не паханное.

— Сколько Ведун хочет защитить своих лодий? — бросила короткий взгляд Белла на Сидора.

— Два десятка с половиной. Для начала, — коротко отозвался тот. — А дальше — по итогам полевых испытаний. Выдержат обстрел береговых батарей, будет и дальше у нас заказывать. Нет — нет.

Лёгкий насмешливый свист со стороны Димона ясно сказал всем, что тот обо всём этом думает.

— Наглость — второе счастье, — подтвердил своей репликой он общее мнение.

Сидор молча покосился на него.

— Если примерно считать, что на одну лодью у него рассчитано по сто квадратных метров фанеры, — задумчиво начал Сидор, — то нашему, блин, куратору на этот набег потребуется две с половиной тысячи квадратных метров фанеры.

Но он хочет три, чтоб с гарантией что на все его нужды хватит, — Сидор флегматично покивал головой. — И раз он готов оплатить производство такого объёма фанеры, вопрос только, какой толщины фанера ему нужна? Мне он пока что этого не говорил, — вопросительно глянул он на Машу.

— Семёрки, выдерживающей крупнокалиберную пулю. Три тысячи квадратных метров фанеры семёрки, — сердито фыркнула Маша. — И как я теперь понимаю, историю с твоим штурмом Сатино, и с тем что там у тебя произошло с нашими броневиками под его стенами, он осведомлён прекрасно.

— И это всё на что у него есть для нас наши же деньги. Из нашего же собственного, как выяснилось «кредита». Производство работ по установке броневого пояса он нам не заказывает, — фыркнула возмущённо Маша.

— Чему ты возмущаешься, — флегматично пожал плечами Димон. — У нас и возможностей таких нет, чтобы даже за целую зиму сделать столь крупный заказ, а ты возмущаешься.

— А вот если наша фанера пройдёт боевые испытания — вот тогда нам следует Ведуну в ножки — бултых! Это же какая реклама для нашего товара будет, — многозначительно посмотрел он на сердито пыхтящую Машу. — Тут и денег никаких не жалко. Вернём, всё вернём.

— Для рекламы хорошо было бы чтоб броня была не только на ведуновских лодьях, — сердито проворчала Маша, — но и на ком-либо ещё. И желательно не на одной, двух лодьях.

— Как ни крути, а полторы тысячи золотых за квадратный метр обшивки, вместе со стоимостью материалов, выложить желающему придётся. Итого — сто пятьдесят тысяч за весь броневой пояс на средний речной ушкуй. С палубой, — тут же уточнила она.

— Ну и где вы найдёте хотя бы одного идиота, готового выложить такие нехилые денежки за броневой пояс. Дешевле из металла сделать. Наверное, — задумчиво пробормотала она. — Хотя. Конечно, по весу не сравнить…

— Амазонки — раз, — неожиданно подал голос Димон. Внезапно оживившись, он приподнялся со своего бревна и уже более заинтересованно посмотрел на Машу. — Может, я и ошибаюсь, но, по крайней мере, пару лодий они хоть завтра поставят под такую обшивку.

Наши броневики они в деле уже видели и что собой представляет наша фанера знают не понаслышке. На собственной шкуре испытали. И если мы дадим добро, то даже по первому тонкому ледку они мухой перетащат к нам сюда свои лодьи. И ничего их не остановит. Поставят на катки и перетащат. Это я вам гарантирую, как знаток амазонок. И на деньгах экономить не будут. Только делай!

А если мы ещё скажем им что броня ещё более усилена по сравнению с первоначальной. Фью-ю-ю! — протяжно свистнул он.

Причём, верховые и низовые амазонки будут действовать раздельно, помяните моё слово. А это значит, что лодий может быть не две и не три, а все шесть, а то и восемь.

— Трофейщики? — вопросительно посмотрел на него Сидор. — Как насчёт этих?

— Спрашивать надо, — поморщился Димон. — Знаете же сами, что отношения у меня с ними после прошлой осени — не очень.

— У остальных их вообще нет, — сухо отрезал Сидор. — А тебя официально приняли в их закрытое общество с тесными и сплочёнными рядами. И даже наказывать не стали за твои прошлогодние выкрутасы в Гультяй-Доле и на реке. Так что, дорогой ты мой, ноги в зубы и марш на Правый берег поинтересоваться у старых друзей, не хотят ли они получить защиту от того, кто сам же их в прошлом году и потопил. И если я не ошибаюсь, то они нам ещё дадут заказов на пару лодий минимум. Будет больше — хорошо. Меньше — с паршивой овцы хоть шерсти клок.

И что ещё хорошо. Они наверняка откажутся от производства работ, сказав что сделают всё сами. А нам только того и надо. Мастеров у нас мало, да и с рабочими напряжёнка. Дай бог управиться за зиму с одними лишь амазонками.

Завтра же возьмёшь на заводе образы фанеры и давай двигай разбираться со своими друзьями-приятелями. На всё про всё — две недели. Только чтобы смотаться туда и обратно. Так что, постарайся уложиться в этот короткий срок, потому как через две недели мы должны уже отправляться в Приморье. Приморье — это последнее место, где мы сможем набрать ещё заказов.

Раз уж разворачиваем производство броневой фанеры, то следует заранее озаботиться поиском заказчиков. А там и казаки, и пираты, да и купцов самых разных полно. Есть где разгуляться деловому человеку.

И последний вопрос, — обвёл он всех присутствующих напряжённым взглядом. — Наше личное участие в данном проекте?

— Корней — пас, — жёстко отрезала Маша. — Это и его, и моё личное мнение. И он нужен на озёрах. Без него дела там идут швах, сами прошлой осенью убедились. За себя же — сами принимайте решение, не маленькие. А Корней — пас. Хотя, — Маша покосилась на слегка побледневшую Беллу. — Я бы и вам не советовала, — тихо закончила она. — Прибыли никакой, а голову сложить можно легко.

— Тогда — с этим вопросом решим ближе к весне, — легко согласился Сидор. — По итогам, так сказать поездки на юга. Тогда и определимся, стоит ли вообще туда нос свой совать.

— Тогда, на сегодня всё, — устало улыбнулся он. — Доедаем шашлык, допиваем винцо, и по домам. Димон прав, дел полно, а времени на раскачку нет.

— А тут ещё эти новогодние праздники, — сладко потянулся он. — Две недели безделья с весельем, кого хош от дел охладят, а у нас, как ни крути, дел куча…

Грохот захлопнувшейся входной двери заставил Сидора вздрогнуть. Прислушавшись, он ничего больше не услышал, словно дом за какое-то мгновение буквально вымер. Поморщившись, Сидор с тяжёлым обречённым вздохом отложил в сторону недописанное письмо коменданту в Тупик. Зашедший сегодня вечером Димон, опять чего-то не поделил с Белкой и надо было идти разбираться, мирить двух непримиримых товарищей.

Вот до чего же оба были упёртые. Вроде всё нормально-нормально между ними, но только до того момента пока дело не доходит до конкретики. Тогда от обеих можно хоть спички поджигать. И чего, спрашивается, не поделят? Одно же дело делают.

Поднявшись из-за рабочего стола, Сидор с мрачным видом отправился в комнату Беллы, разбираться что случилось, и чего это, даже не заглянув к нему, разъярённый Димон пулей выскочил из землянки, чуть не вывернув из петель входную дверь.

Зайдя в комнату Беллы, Сидор с обречённым вздохом осторожно подсел к жене на кушетку.

— Ну и чего не поделили на этот раз?

Скукожившись на подушках в углу кушетки, Белла с надутым видом сердито зыркнула на него из-под насупленных бровей.

— Да ну его, — огрызнулась она. — Я бьюсь, бьюсь, как рыба об лёд, а ему всё мало.

— Когда обещанные ткацкие станки будут? — вдруг сердито набросилась она на Сидора. — Пяток самых худых станков и десяток девчонок все проблемы Димона решит на раз. Обеспечу его мешковиной, и пусть он от меня отвяжется.

— Какой мешковиной?

— Да любой! — в сердцах бросила Белла. — Хоть простой шерстяной, хоть шёлковой, хоть дорогущей льняной. Любой!

— Вот чего нет, того нет, — виновато развёл руками Сидор. — Что дон Диего дал, давно на тебя работает, а нового ничего пока не пришло. Дон Диего по поставкам полностью рассчитался, а Советник твой что-то запаздывает. Сама же знаешь, как с Запада тяжело что-либо вытащить. Для своих у них там всё, для чужих — фига с маслом.

— Вот ты это ему и объясни, этому своему Димону. Ещё раз, попонятнее, — сердито проворчала Белла. — А то он ничего слышать не хочет. Вынь ему да полож ткань на мешки для кофе. И немедленно. А где я ему её возьму, столько, когда нету. Вообще — нету!

Сколько раз сказано было, что льняная ткань у нас идёт только на бинты. А шерсть — на паруса. Сто раз уже было ему о том говорено. И всем, и ему особенно! А всё, как об стенку горох. Дай да дай ему тысячу квадратных аршин отходов.

Да нет у меня отходов, — взорвалась Белла. — Нет! Вообще нет!

Нет, не было и не будет! Как он этого не понимает?

У меня аршинной ширины полосочка ткани самой плохой выделки из льна, чуть ли не один золотой за погонный аршин стоит. А с ящеровой доработкой так и все три. А ему сотни аршин подавай. Сотни! Льняной ткани! И на что? На мешки! Для него если лён — то обязательно мешковина. Ему, видите ли, мешки из мешковины родину напоминают.

— Это он так прикалывается, — улыбнулся Сидор. — Не обращай внимания.

— Новый проект у него, видите ли, — продолжала бушевать Белла, не слушая его. — Короба ему, видите ли, уже не подходят, нужна, мол, мелкая тара. И трёхпудовые мешки, как он считает, самое то, — не сдержавшись, Белла неожиданно сердито выругалась.

А мне какое дело? — снова взорвалась она. — Тысячу раз было сказано, и ему, и всем остальным, что дешёвой льняной мешковины у нас нет. Нет, не было и не будет. как впрочем и шерстяной, — обречённо махнула она рукой.

Большие короба не подходят — пусть делает маленькие. Ему что, лозы жалко? Так пусть скажет! Я девочек пошлю, они ему по рекам пару возов прутка нарежут, если сам не может никого для столь «деликатного» дела найти. Любого ему привезу, какой понравится. Толстого, тонкого, длинного, короткого. Любого! Хоть лапника! С хвоёй и без!

— Странно, — остановил разбушевавшуюся Беллу Сидор. — Ведь не вся же ткань, идущая из-за гор у нас высшего качества. Неужели там нет чего поплоше? Останков каких, что ли… Очёс, или как это там у вас называется…

— Есть, — нехотя кивнула головой Белла, глядя на мужа в некотором недоумении. — Как не быть, есть, конечно. Отходы всегда есть. Тем более с горской грязной шерсти. И много…

— Вот…, — обрадовался Сидор.

— Что вот? Что вот? — взорвалась Белла. — Все останки от нашего текстильного производства идут на выращивание дождевого червя, который потом участвует в переработке отходов от спиртоводочного производства. Кто-то же должен перерабатывать дрожжи и прочую гадость, что остаётся после бродильных чанов. Наш червь! Кто же ещё.

А это — разовая заправка. Один раз переработали определённую партию — и нет червя, спился. А как спился — так и на выброс. Потом его самого приходится перерабатывать. Та ещё проблема.

А на отходах после переработки горской шерсти он самое лучшее развивается. Вот и решай теперь. Или травить бражкой чистые реки и иметь потом проблемы с медведями, вплоть до закрытия производства, или попытаться из тех же отходов пошить Димону мешки под его кофе.

— Что лучше, по-твоему? — косо посмотрела она на Сидора.

— По-моему, лучше будет сделать ему короба разные, — задумчиво пробормотал Сидор. — Большие и маленькие, какие ему надо. Раз у нас такой затык с мешковиной, то, непонятно, чего его не устраивают прежние короба? Накой ему ткань?

— А чему там устраивать? — раздражённо зыркнула на него Белла. — Димон прав. Не выстлав его короб изнутри мешковиной, он на доставке может потерять до десятины от веса. Короба то у него из лозы плетёные. А столько, сколько он продаёт этого кофе, нормальной лозы не соберёшь. Вот и приходится ему выкручиваться, и поневоле брать короба из толстого прутка. Что мастера дали, то он и взял. А где толстый прут — там и большие щели. Чуть короб придавил или не так поставил, щели и разъехались. Вот у него в эти щели чуть ли не до десяти процентов зернового кофе и теряется. Он потому и бесится.

И прав, между прочим! Кому такое понравится. Так что я понимаю его возмущение. Была бы ткань мешковина, он бы или мешки пошил под кофе, или свои короба изнутри бы тканью выстлал, для предотвращения потерь.

— А мешковины нет, никакой ткани нет. Потребности не успевают за возможностями. Вот он и бесится, — совсем уж тихо проговорила Белла.

— Думаю, есть у меня для него другое решение.

Встав с кушетки, Сидор с задумчивым видом принялся прохаживаться по комнате из угла в угол. Так обычно он обдумывал пришедшие ему в голову мысли. И так обычно ему легче думалось.

Мы с этой броневой фанерой как-то незаметно упустили из виду, что есть же просто фанера. Самая обычная. Хоть влагостойкая, хоть какая — но не броневая. Которая на порядки дешевле, чем та же твоя мешковина из дорогущего льна, не говоря уж про горскую шерсть яков, которая, судя по тому как она ящерами под свои бинты расхватывается прямо с ткацких станков, вообще скоро цениться будет на вес золота. Ещё подороже льняной ткани.

Буду на фанерном заводе, поговорю с мастером. Узнаю, сколько он может Димону выдать простой фанеры.

Нет, не простой, — замер он посреди комнаты, обдумывая пришедшую ему в голову мысль. — Первое, для прочности фанера должна быть минимум трёхслойная. Всё же наш кофе не самый дешёвый товар, да и весит соответствующе. Так что и относиться к упаковке надо серьёзно. А во-вторых, изнутри и снаружи надо бы короба обработать воском, чтоб запахи фанера не натягивала. Да и чтоб влага в кофе не проникала.

Или не обрабатывать, хрен бы с ней, — на миг задумался он. — Точно! — щёлкнул он пальцами над ухом. — Князья Подгорные продают свой кофе в дорогущей упаковке из влагонепроницаемых пузырей какой-то очень редкой рыбы, а мы гоним валом в плетёных корзинах. А это не есть хорошо. Это — потеря качества и подрыв репутации. Сами ж себе и гадим.

Точно! — снова звонко щёлкнул он пальцами над ухом. — Надо сделать из дешёвой фанеры красивые, расписные короба. Хохлома расписная или гжель, тут с этим легко. Чтоб даже просто в руки взять было приятно. А с Димоном поговорить на предмет объёмов. Какие его устроят объёмы короба? Пуд, пол пуда, фунт или под расфасовку по сто грамм? А дальше — сложить их по принципу матрёшки: два или четыре короба в один короб. Вот тебе сразу и мелкая и крупная тара. Оптовая и мелкорозничная торговля.

Точно! — радостно хлопнул он в ладони, так что звон пошёл по всей комнате. — Так и сделаем. А от лозы надо отказываться. Если только не оставить какую-то часть, как …, — задумался он, — как сувенир для туристов.

Правда, тут нет туристов, — тихо забормотал он себе под нос, не обращая внимания на заинтересованно глядящую на него жену. — Но, попробовать можно. Чем чёрт не шутит, когда Бог спит. Скажу парням мастера, пусть поразвлекаются. Глядишь, чего интересного и получится.

Надо срочно ехать на Литейный, — наконец-то для себя определившись, глянул он на Беллу. — И возьму Димона с собой, если он, конечно, будет не против. Да и скучно одному. А то в моё отсутствие он тут всех точно затерроризирует. Уже и профессор жаловался, что Димон его взял за горло и требует с него немедленно выдать бездымный порох. Немедленно! Вынь ему да положь. Прям завтра. По типу, я вам завод привёз, так, где мои патроны?

А ты ж знаешь, когда ему что-то надо, он бывает невыносим, — улыбнулся Сидор, глядя на жену.

Зимняя дорога — это нечто. А хорошо укатанная, тщательно разровнённая дорога, за которой специально приставленные люди тщательно следят — это вообще нечто незабываемое.

До литейного Сидор с Димоном на своём возке докатили мухой. Только вихрь снега пологом накрыл их, когда они с лихим посвистом и дикими весёлыми криками подкатили к настежь распахнутым воротам литейной крепости.

— По-моему, по этой дороге надо устроить конные соревнования, — задумчиво окинул въездные врата на завод Димон, рядом с которыми остановился их возок. — А что? Ровная, гладкая, широкая. И приз положить. Какой-нибудь переходящий кубок. И денежный приз, золотых сто.

— И ставки делать, кто выиграет и в каком заезде, — сладко зевнул Сидор, откидывая меховую накидку и вылезая из возка. Открыть тотализатор и делать на нём бабки.

А что, это мысль, — кинул он взгляд назад, где отставшая охрана с весёлым гиканьем яростно нахлёстывала коней, соревнуясь между собой, кто первый догонит их возок.

— А вот лошадушек то парням надо бы сменить. На более резвых, — задумчиво пробормотал он. — Считай, мы чуть ли не на версту вперёд вырвались.

— Можно, и по другому сказать, — нехотя кивнул Димон. — Не мы вперёд вырвались, а они отстали. И если б была нужда догнать возок — хрен бы догнали. А это не есть good.

— Пуля догонит, — сердито буркнул Сидор, понимая, что Димон прав. Лошади у охраны не должны быть хуже, чем у охраняемого объекта. — Надо чтоб у каждого было по пневматическому карабину. А то арбалет, как ты ни крути, всё же хорош на коротких дистанциях, а вот так, издалека, случись нужда какая, только пневмовинтовкой и достанешь.

— Вот ты и займись, — ткнул его в бочину Димон. — Пока я буду договариваться с амазонками и трофейщиками на Правом берегу, ты тут организуй лошадиные бега на Новый Год. И людям веселье, и лошадей потренируешь.

— Да и парням развлекуха. А то всё работа и работа. Так нельзя. Нужны развлечения. Да и парням надо перед девками покрасоваться. Да и Белкины амазонки не откажутся поучаствовать.

— Вот втягиваешь ты меня в политику, — недовольно покачал головой Сидор. — Ой, втягиваешь. Но так тому и быть! — махнул он рукой. — Покажем, что мы не только можем хорошо соседа грабить, но ещё и побеждать его в честных соревнованиях.

— Гонкам быть!

— Скачкам, — улыбнувшись, поправил его Димон. — Только не забудь, гоночник, что финиш должен быть у городских ворот, на глазах у всего города, а не здесь, перед воротами завода.

— Не ты один будешь делать ставки, — ухмыльнулся он. — Весь город поучаствует. Вот увидишь.

Еженедельное посещение литейного завода не менее трёх, четырёх раз в неделю настолько уже стало привычным для Сидора делом, что в какой-то момент ему начало казаться, что здесь его второй дом. И, если для Димона поездка на литейный была досадной и вынужденной, и достаточно тягостной, поскольку ему надо было срочно договориться с мастером каретником о поставках односторонне вощёной фанеры для коробов под жареный кофе, то для Сидора это давно уже превратилось в еженедельную рутину.

Впрочем, засиживаться на заводе, даже в таком приятном месте как гостевой домик, Димон не стал. Быстро переговорив с мастером и согласовав все требуемые ему позиции и объёмы он тут же отбыл обратно к себе в Долину, сославшись на то, что его там дела заждались. А честнее, чего уж тут скрывать, после возвращения с Правого берега, Димон обнаружил у себя неприятное свойство тосковать по своим жёнам во времена своего отсутствия. И теперь если он надолго расставался с ними или с ним не было хотя бы одной из них, он сильно тосковал.

Что тут же выражалось в атаковавшей его чёрной меланхолии и совершенно мрачном настроении. А уж про так и брызжущем из него чёрном юморе и речи не было. В эти моменты тот становился, совершенно невыносим.

Поэтому и Сидор не стал его и в этот раз задерживать, хоть его и интересовало мнение Димона по вопросам, ради которых он сюда приехал, но в памяти зарубку для себя сделал.

Теперь куда-либо вместе с Димоном можно было отправляться, только если у того под боком была какая-либо их его трёх жён. И дело тут было не в любвеобильности мужика, а в его элементарной тоске по семье.

Без своих жён Димон сильно тосковал. И в таком виде к работе был малопригоден.

И даже организованная Лёхой подлёдная рыбалка на ближайшем заводском озере, не смогла его привлечь. Маленькие и большие радости подлёдного лова на мужика не произвели ни малейшего впечатления. Так что, чтоб не видеть унылую физиономию тоскующего друга, Сидор отослал того домой, к его же радости.

Да и самому ему внезапно пришлось резко сократить собственное развлечение. В гости к ним завалился Митяй, капитан боевого озёрного ушкуя и потребовал приватного разговора с руководством компании.

Пришлось резко бросать развлечения, и так и не дождавшись обещанной Лёхой ухи, отправляться домой, где в гостевом домике его ждал нежданный визитёр.

Впрочем факт того что его здесь не ждали, не помешал Митяю с удобством дожидаться хозяина, развалившись в хозяйском же любимом кресле в гостиной возле пылающего жаром жерла разожжённого камина.

Глядя на чрезмерно возбуждённого парня, смущённо мнущегося в его кресле, Сидор задумчиво почесал пальцем бровь.

— Первое, — невозмутимо проговорил он, едва войдя в комнату. — Пшёл прочь с хозяйского кресла, — тут же прогнал он парня с облюбованного им места. — Я не для тебя его заказывал.

А вы, сударыня, можете остаться, — остановил он мигом подхватившуюся следом молодую гибкую амазонку, до того уютно устроившуюся на гостином диване в углу комнаты.

Итак, чем обязан? — сухо начал он, дождавшись, когда явно нервничающий и смущённый парень пристроится рядом с амазонкой. — Для чего надо было меня срывать с рыбалки, да ещё так срочно, словно мир перевернулся. Не могли подождать до вечера?

Я, между прочим, из-за вас так и не поел с утра. Такой ухи лишился, — пожаловался он непонятно кому.

Ну, — требовательно глянул он на мнущегося парня. — Я жду.

Подождав ещё несколько тягостных мгновений, вопросительно поднял правую бровь, насмешливо глядя на парня.

— Мы, вот по какому делу, — наконец-то смущённо начал тот. — В городе слухи ходят, что будущей осенью планируется налёт на Подгорных князей. А каретник резко увеличил производство своей чёрной фанеры. Даже расширяется чуть ли не вдвое. Трошины говорили, что он ещё дополнительно пару лущильных станков себе заказал, мол, объёмы производства сильно выросли. Ещё чего-то там по мелочи… Вот мы и…, — замялся Митяй, явно не зная как перейти к интересующему его делу.

— Вы хотели бы поучаствовать, — перебил его Сидор.

Всё то ему стало сразу понятно. Слава отряда Димона, серьёзно прошерстившего этим летом Правобережье, а под конец лета ограбившего самого Подгорного князя, дала ядовитые всходы. Что и следовало ожидать. Размер привезённой им с того берега добычи кому угодно мог бы замутить сознание.

— Нет, — холодно отрезал он. — По произведённому нами анализу, процент возвратившихся из этого будущего набега не будет превышать пятидесяти процентов. Реально — ещё ниже, тридцать, сорок. А это недопустимо большие для нас потери.

Поэтому, мой ответ — нет. В той форме как это предлагает Ведун, компания в этом морском набеге не участвует. Это — самоубийство.

Помолчав какое-то мгновение, ещё более сухо продолжил:

— И второй момент. Атака Торфяного Плато с суши, если ты и этот вариант рассматриваешь, по нашему общему мнению также обречена. Князья больше не допустят того, чтобы их так серьёзно ограбили. По последним, дошедшим до нас слухам, они принялись за активное строительство укреплений вдоль границы контакта болот с окружающими болота холмами. Они строят цепь укреплений с опорой на пограничные холмы. Так что, к весне, а тем более к концу лета, когда планируется набег, там будет настоящая линия Маннергейма, которую не то, что с добычей, даже одному будет не пройти.

«Правда, Сучок, проныра, где угодно проскользнёт, — усмехнулся он про себя. — Но вам, ребятушки, этого знать не следует. Даже если он и проскользнёт, то без серьёзной добычи. Уж такой обоз, как вытащил из болот Димон в прошлом году, сейчас там уже точно не протащишь. Если верить слухам, орудийные батареи там стоять будут чуть ли не на каждой версте. И не только по побережью

Вот, кстати ещё одна головная боль. Надо будет всё же постараться, чтоб Сучок за весну и начало лета всё же попытался найти следы Паши и всё же вытащил этого дурака из лагеря. Пусть даже связав как куль с мукой. И ребят его надо тоже перед тем попытаться вытащить, а то Пашка опять рогом упрётся, маньяк мстительный».

И третий момент, самый главный, — ещё более захолодевшим голосом продолжил он. — У нас нет своих лодий, тем более морских, чтоб поучаствовать в данном мероприятии. А если ты предложишь перетащить ворованные у амазонок ушкуи обратно на Лонгару, чтобы потом задействовать их в набеге, то мой ответ — нет.

Ты прекрасно знаешь отношение амазонок к своей даже бывшей собственности. Забыл — поинтересуйся у соседки, — коротко кивнул он на тихо, мышкой, сидящую рядом с парнем девицу. — Поэтому подставлять вас под преследование Речной Стражи Амазонии, с ожидаемыми последствиями, я не буду. Это слишком рискованно. И хоть отношения у нас с амазонками последнее время вроде бы как и наладились, но так рисковать я не намерен.

Всё! — отрезал он. — Вопрос решён и больше не обсуждается.

Если у вас на этом всё, то можете быть свободны.

Видя, что молодёжь смущённо заёрзала на своих местах, явно недовольная его столь быстрым отказом, Сидор пришёл в ещё большее раздражение.

— Так, — жёстко проговорил он. — Если желаешь участвовать в этой авантюре, тебе придётся предварительно уволиться. И дальше рассчитывать исключительно на собственные силы. Силком никто вас держать, не намерен, но и помогать вам в столь самоубийственном мероприятии мы не будем.

Пойдёшь в набег — считай, что уволен, — жёстко отрезал он.

Наше участие в данном мероприятии планируется исключительно по линии обеспечения набега материалами и оружием. Только наша бронь, фанера и пневматические пулемёты. Всё! Даже от наших мортир Ведун отказался, хотя шрапнель и доказала свою высокую эффективность.

— Стоп-стоп-стоп, — выставил ладони вперёд Митька. — Я, так понимаю, что Лёха тебе ничего не сказал.

— А что он должен был мне сказать?

— Не сказал, что мы тут все вместе вечерами посидели, подумали и хотим предложить тебе один грандиозный проект. Монитор.

— Блеск, — негромко рассмеялся Сидор. — Я ждал нечто подобное. Как только Димон притащил с того берега пару разбитых раций с немецких танков, как только я увидел вспыхнувшие нездоровым энтузиазмом глаза Лёшки, так чего-то подобного я в скором времени от вас и ждал. Правда, не думал, что будет так скоро. И особенно не ждал от тебя, Митька. Ладно бы был бы ты землянин. Те-то знают, что не всё так тут просто. Но ты-то, Митька… Рыбак и рация. Бред!

Ты бы ещё компьютер предложил сделать. На полупроводниках или на лампах, или на этом, как его — на бронепоезде, — схохмил он, впрочем, понятно лишь исключительно для себя. Старые земные анекдоты тут явно не знали. Особенно на подобную тематику.

— Да вы тут что, — внезапно разъярился он, — совсем от безделья с ума посходили? Так я живо вам подработку найду. С завтрашнего рассвета и до весны. Тут Корней постоянно жалуется, что ему людей не хватает ёлки с соснами на засеках по северной границе валить. Вот вы ему и поможете, — удовлетворённо хлопнул он в ладони, радостно потерев их.

Сколько там у тебя членов экипажа, говоришь? Человек двадцать? И вам сейчас как раз заняться нечем? Зима, лодьи вытащены на берег, а к летнему сезону готовить их ещё рано. Вот вы Корнею и поможете. А то он, бедняга, один там зашивается. Нещастный!

Девочек, как изящный элемент, — ещё шире улыбнулся он, весело глядя на вспыхнувшую маковым цветом амазонку. — От лесоповала освобождаем. Так уж и быть. Они вас потом, весной, дома встретят.

А заодно сами и проведут все подготовительные к сезону работы, — жёстко уточнил он. — А вы топориками там помахаете. Глядишь, дурь-то из мозгов и выветрится.

Всё, свободны, — погнал он обоих из комнаты. — Давайте, ребята, двигайте домой. Если я не ошибаюсь, — улыбнулся он, видя ещё более покрасневшую девчонку, — вам будет, чем заняться перед долгой разлукой.

Громкий стук хлопнувшей входной двери прервал его монолог.

— Пожалей ребят, прежде чем выгонять, давай их ушицей покормим.

С холодной волной морозного воздуха с улицы, прямо в гостиную ввалился Лёха, держа в руках огромный, укутанный толстым шерстяным одеялом казан с ухой.

— Куда поставить? — закрутил Лёха головой, выискивая место.

— На стол ставь, — мгновенно засуетился Митька, словно и не его только что выгоняли отсюда. — Вот-вот, сюда ставь, — заботливо подстелил он какую-то тряпку под водрузившийся на стол большой казан.

Как только толстое старое одеяло было откинуто в сторону и по комнате поползли чудесные ароматы зимней ухи, Митька восторженно втянул носом воздух.

— У-у-у, — натурально застонал он.

Леночка, — пихнул Митька локтём молчаливую амазонку, — тащи миски. Нас угощают.

— Потрясающе, — Сидор с улыбкой на пол лица смотрел на радостную суету в комнате. — Кого ещё ждём, заговорщики?

Марка, — тут же полностью спалился Лёха. — Марка и каретника. Но последнего можно и не дождаться, поскольку с ним всё давно обговорено и он совершенно не рвётся с тобой встречаться. Так что, будет, не будет — не важно. А вот Марка подождать стоило бы.

Он сейчас подойдёт, буквально с минуты на минуту. Когда я шёл, видел его выходящим из конторы.

А вот и он, — радостно поприветствовал он звук открывающейся входной двери.

Сапоги не сымай, Марк, — крикнул он в сторону прихожей. — Снег только отряхни и проходи. Девочки потом уберут, — пояснил он задумчиво глядящему на его самоуправство Сидору.

Вот так, все и в сборе, — радостно потёр ладони Лёха, дождавшись появления в комнате старого стекловара.

— Всем здорово, — поздоровался Марк.

Пройдя к креслу Сидора, он пожал тому руку и прошёл к столу. Отодвинув стул, он присел и разложил рядом с собой на соседний стул большую пачку связанных бечёвкой рулонов каких-то принесённых с собой бумаг и пергаментов.

— Ну что, — весело посмотрел он на Сидора. — Сначала едим, а потом разговариваем, или наоборот. Сначала разговариваем, а уж потом едим. Если что-то после того в горло полезет.

— Сначала разговор, — мгновенно встрял Митька. — Хотя бы в общих чертах, а то меня опять выгонят.

— Согласен, — кивнул головой Марк. — Проблема достаточно серьёзная чтоб сразу её уловить. Сначала по мисочке ушицы, а потом можно и к станку, — улыбнулся он, глядя на чересчур возбуждённого Митьку.

Следующий час ничто не нарушало тишину в комнате кроме стука ложек и довольного покрякивания собравшихся. Дождавшись, когда все наелись, мастер перешёл непосредственно к делу.

Очистив от грязных тарелок стол, он развернул первый принесённый с собой рулон.

— Вот, — ткнул он пальцем в центр чертежа.

Монитор!

— Ну, слава Богу, что не компьютер, — скупо улыбнулся Сидор, бросив на чертёж мимолётный взгляд. — А то я уж было подумал, что Митька с катушек съехал. Что у него этот, спермотоксикоз в голову ударил.

Залившаяся румянцем амазонка резко уставилась в стол, боясь поднять взгляд. Густой румянец, медленно наползший Митьке на шею и заливший лицо, чётко показал, что ничего подобного им обоим явно не грозит.

— Ну что ж, — скупо улыбнулся Сидор, — рассказывайте. Чего это вы мои же чертежи сюда притащили. И причём здесь ваш монитор и мои обмерные чертежи десантной баржи амазонок.

— Первым делом позволь представить, — первым начал Митька. — Вилья де Сото, подпольная кличка, только для своих — Леночка, Ленка, Ленусик, — кивком указал он на так смущённо и глядящую в стол девчонку. — Корабельный мастер из обедневшего знаменитого рода мелкопоместных поречных дворян и корабелов де Сото.

Семья разорилась, и родители дочку пристроили в военное училище к амазонкам на полное содержание. После разгрома на Девичьем Поле попала к нам в город, а потом прижилась у нас на озёрах. Подчёркиваю, у нас, не у Кары, — голосом выделил он этот момент. — Сейчас командует нашим пятым ушкуем «Серая кошка». Экипаж смешанный, как и все мы. За время последних осенних боёв, когда ящеры нас здорово прижали после вашего ухода под Сатино-Татарское, нареканий по службе не имела.

— Моя жена, — вдруг тихо добавил Митька, как-то неожиданно робко и нежно улыбнувшись при взгляде на свою жену.

— А почему де Сохо? — необычно холодным тоном полюбопытствовал Сидор.

— Если это твоя жена, то почему не взяла фамилию мужа?

— Проблемы с семейным наследством, — нехотя признался Митька, отводя взгляд.

Похоже, по проблемам с фамилией у них обоих были серьёзные семейные тёрки, раз оба молодых сразу отвели взгляд друг от друга.

— В случае смены фамилии на ни разу не дворянскую, она теряет права на семейное наследство, — тихо проговорил Митька.

— Наследство разорившейся семьи? — вопросительно поднял правую бровь Сидор. — Не смеши меня. Три каких-нибудь сгнивших сарая на каких-то зажопских выселках? — ещё более заледеневшим голосом полюбопытствовал он.

Я к вам обращаюсь, госпожа де Сохо, — повысил он голос, видя, что растерявшаяся от внезапного внимания к себе девчонка не знает, как реагировать, и беспомощно смотрит на мужа.

— Нет, — заикаясь, начала она. — Просто я последняя в семье и если я сменю фамилию, то род будет считаться вымершим.

— Очень хорошо, — довольно проговорил Сидор. — Тогда, сударыня, перед вами выбор. И учтите, что его сделать вы должны здесь и сейчас. Или вы принимаете фамилию мужа, и род ваш официально и по всем формальным признакам считается вымершим, с вами в том числе, или вы оставляете родовую фамилию, сохраняя свой род. В последнем случае вам надлежит немедленно покинуть комнату и никогда больше не касаться вопросов, которые здесь и сейчас будут затронуты.

— Почему? — растерялась девчонка.

— Потому что по всем бумагам и по всем данным для всех, вы проходите как курсант военного училища Амазонии, как амазонка. Обучавшаяся, к тому ж за счёт государства. И ваше участие в данном проекте даст властям Амазонии формальные права на всё то, что мы будем здесь и сейчас обсуждать.

Я правильно вас всех понял? — обвёл он всех присутствующих внимательным взглядом. — Что сегодня вы решили вывалить на меня ваши проблемы с этими моими обмерами большой транспортной лодьи?

Дождавшись молчаливых кивков всех присутствующих, включая и девчонку, Сидор с кривой ухмылкой продолжил:

— Поздравляю вас, господа, — с ядовитой издёвкой проговорил он. — Вы только что, собственными руками чуть было не подарили Амазонии наш, точнее, пока что ваш, проект какого-то, пока мне неизвестного монитора.

Напоминаю вам, что любое…, — замялся он… — Подчёркиваю, любое участие амазонок в каких-либо корабельных проектах по строительству что речных, что морских судов автоматом влечёт за собой возникновение претензий Амазонии на эту собственность.

Всё. Разговаривать не о чем. Пока девочка считается официально амазонкой, хоть и бывшей, а она таковой и является, де-юре, пока она не сменит фамилию, к нам и могут, и предъявят права на всё то, что мы будем сейчас обсуждать.

Решай девочка, — вдруг неожиданно тихо проговорил он. — Здесь и сейчас. Твой выбор.

На долгие несколько тяжёлых минут в комнате установилось напряжённое тяжёлое молчание.

— А что, другого выбора нет? — вдруг тихо спросила амазонка.

— Есть, — столь же тихо неожиданно откликнулся Марк.

Не принимавший до того практически никакого участия в разговоре, он неожиданно заговорил.

— Выбор, девочка, есть всегда. Вопрос лишь в цене.

— Можешь сейчас встать и уйти. И это будет твой выбор. И ничего в твоей жизни после этого не изменится. Ты только не будешь принимать участия в нашем проекте, а в остальном всё в твоей жизни останется по-прежнему. Тебя могут даже повысить до действующего командира ушкуя. И пока не появятся дети, ты будешь полностью командовать кораблём уже на правах капитана. А потом — сама решишь, по обстоятельствам.

— А Митя?

— А Митрий будет заниматься нашим новым кораблём и даже обсуждать что-либо с тобой ему будет запрещено. Потому что если он у тебя что-либо спросит, или поинтересуется чем-либо профессиональным, и это сможет когда-нибудь выплыть, у нас всех будут серьёзные проблемы. На наш корабль тут же захотят наложить лапу власти Амазонии. А это смертельно опасно для всех, кто в тот момент находиться будет на его борту. Достаточно уже и того что ты его жена.

— Значит и для Мити?

— Для него в первую очередь, как для разработчика проекта и непосредственного участника в строительстве. Если амазонки признают ваш проект удачным, ему в лучшем случае грозит пожизненное рабство без права выкупа. Не признают для себя ценности — просто повесят парня на рее, как вора их казённой собственности.

— Тогда я согласна, — опустив голову, едва слышно проговорила девчонка. — Больше де Сохо нет. Отныне, я просто мужняя Митькина жена. И всё!

Горько расплакавшись, девчонка подхватилась с места и, заливаясь слезами, бросилась на выход. Наружная дверь громко, с грохотом хлопнула у неё за спиной.

— Чего сидишь, — пнул ногой парня Сидор. — Беги, догоняй, успокаивай. И пока не успокоишь, можешь не приходить. Муж, объелся груш.

Дождавшись когда и за парнем с грохотом захлопнется входная дверь, с тяжёлым, обречённым вздохом повернулся к оставшимся.

— Ну, — обвёл он всех мрачным взглядом. — Я, так понимаю, оставшиеся и являются основными действующими лицами данного нового проекта. Так сказать — мозговой центр. Докладывайте, — с обречённым видом пододвинул он к себе поближе собственные чертежи.

— О? — удивился он. — Копия. Уже лучше. А то я уж думал, вы мои чертежи затаскали, настолько они потрёпанными выглядят.

— Рассказывайте, — обречённо проговорил он, настраиваясь на долгий разговор.

Раз новое дело началось с такой тяжёлой проблемы меж молодых, то лёгким оно уже не будет. Это уже стало понятно.

— Значит, так, — начал не торопясь Лёха. — Речь пойдёт о броненосце. Монитором это я его уже так, в шутку назвал. А на самом деле это будет броненосец.

— Самое главное, что мы планируем. Первое — никакого парусного вооружения. Моторы. Два танковых мотора от немецких танков Т-4. Марку моторов сейчас не упомню, — поморщился он. — Выбор — исключительно из-за того, что они у нас на данный момент самые целые и не требующие большого внимания. Ставь и запускай.

Вооружение стандартное — два орудия. Одно спереди, одно сзади и по пулемётной башенке с обоих боков лодьи. Этого, на наш взгляд более чем достаточно.

Тут главная прелесть в том, какие орудия ставим. Предлагаю поставить два сто двадцати двух миллиметровых орудия от советских самоходок. Они есть у Кура Белого, мы узнавали. Сохранились ещё с тех времён, когда тот увлекался оружейным строительством и носился с идеей оснастить береговые батареи на Каменке огнестрельными орудиями. Потом, из-за отказа в финансировании покупки дорогущих снарядов со стороны городских властей, от идеи отказались, и батареи были оснащены простыми самострелами. Правда, многозарядными. Это — на порядки дешевле и достаточно эффективно.

Так что, орудия реально есть и в прекрасном состоянии хранятся на складах у Кура. Ровным счётом шесть штук. Как раз потребное нам количество.

— Это как? — изумился Сидор. — Вы что, собрались одновременно строить три корабля?

— Ну да, — разом обернулись к нему оба заговорщика.

— А чего мелочиться? Сразу заложим целую серию, — сделал удивлённые глаза Лёха.

— А на фига? — с искренним любопытством посмотрел на него Сидор.

— Обмеры у тебя прекрасные, — продолжал токовать меж тем Лёха, словно не слыша вопроса. — Леночка по ним рассчитала и вычертила прекрасные рабочие чертежи нашего броненосца. Если что не так, то по ходу дела подработаем.

Она же мастер. Ты не смотри что она такая молоденькая. Их семья издревле занимается строительством лодий и девчонка с малолетства принимала в том самое активное участие. Они собственно с Митькой именно на этой почве и сошлись, на любви к кораблям. Тот маньяк и эта ему под стать.

А что такая внешне молоденькая — так и что. Сам знаешь, молодость — это единственное в жизни, что очень быстро проходит. А у неё уже за плечами две самостоятельно построенные лодьи. Ещё в бытность когда она жила в семье.

Она ж в училище не с самого детства попала. Её туда, на последний курс уже достаточно взрослой определили, когда семья разорилась. Так что она успела и отличиться и попрактиковаться в строительстве кораблей.

И если б она сейчас приняла иное решение, не знаю, как бы оно, потом всё и повернулось, — вдруг совсем тихо проговорил Лёшка. — Чтоб шею от будущей петли отводить, пришлось бы все чертежи перечерчивать, а эти сжигать. А чертёжники из нас сам знаешь какие аховые. Я ведь инженер-сталевар, а не корабел. И в том что она тут намалевала — ни бельмеса не понимаю. Моё дело моторы и пушки. А корпус — это по её части.

— Давай поговорим по пушкам, — перевёл разговор в конструктивное русло Сидор. — История про несчастную сиротку это всё безумно интересно, но давай ближе к делу. Аппетиты я смотрю, у вас разыгрались не шуточные.

— Сколько Кур хочет за орудие? И есть ли у него к нему снаряды?

— Сто двадцать две тысячи, — скромно потупил глазки Лёха. — За каждое. И готов продать по восемьдесят снарядов к нему, стоимостью по сто двадцать два золотых штука.

— Ты ж знаешь, цена вопроса — миллиметр диаметра ствола — тыща золотых. Миллиметр калибра снаряда — золотой.

— Всего надо, если округляя, семьсот тридцать три тысячи.

— Зашибись, — прошептал Сидор. — Ладно, пока отложим в памяти семьсот тысяч. Теперь, во что обойдётся корпус?

— Это вот Марк, — показал рукой в сторону Лёха.

— А что Марк, — старый мастер внешне безмятежно пожал плечами. — Марк не подведёт, стоклохолст будет. И сеть стеклянная, любая, какую только придумаете — будет. Марк своё дело знает туго…

— Сколько? — жёстко перебил разглагольствования старого мастера Сидор.

Что-то уж слишком тот старательно уводил разговор в сторону от прямого ответа, пряча глаза, а такое поведение сразу наводило на самые нехорошие мысли.

На какое-то время в комнате установилось нехорошая тишина, прервать которую никто из троих собравшихся здесь не спешил.

Как бы ни под сотню оно нам встало, — тихим голосом прервал молчание Лёшка. — Больно уж дорогая работа выходит. И не столько по оплате рабочих, как по материалам.

Ещё ведь и станки надо будет где-нибудь на стороне заказать, чтоб нить стеклянную не только тянули, но ещё и ткань делали. И под это дело придётся Марку чуть ли не новый цех у себя открывать. А каретник так вообще говорит, что у него готового лака и всякой его химии даже на десятую часть одного корпуса не хватит. Что на большую лодью, одной только фанеры пойдёт, как на добрую сотню броневиков. Да не с простой бронёй троечкой, а теперь уже с усиленной. Пятёрка, а то и семёрка потребуется. Какая именно — никто не знает. Ещё и опыты всякие надо провести. Да не просто так, а спехом и по максимуму.

На одних только снарядах для испытания брони по миру пойдёшь. Плюс аренда орудия. Плюс те Куровские стволы надо ещё на станины какие поставить. Не с земли же стрелять, право слово.

Вот мы и подумали, что одной лодьёй тут уж точно не обойдёшься, чтоб все подводные камни столь необычного дела обойти. Потому мы…

— Потому сюда на встречу со мной каретник и не пришёл, — тихо отозвался Сидор. — Побоялся, видать, что за такие цены я его слегонца прибью, тут же на месте.

Судя из ваших слов, — негромко продолжил он, — и по тому, как вы очень аккуратно перечисляете будущие возможные проблемы, стоимость одного такого клеёного корыта, то бишь корпуса, легко может перевалить и за две, и за три сотни.

— Три — вряд ли, — поморщился сталевар. — Но что две — оченно вероятно может быть.

Не знаю, — уныло развёл он руками, виновато глядя Сидору в глаза. — Хотелось бы тебя обнадёжить, но кто ж его знает, как оно на самом деле обернётся. Потому мы так осторожно и цифру назвали.

— Я офигиваю, — покачал головой Сидор. — Обычная большая, подчёркиваю, самая обычная большая транспортная лодья амазонок, чертежи которой вы у меня прихватизировали и «творчески» проработали, в производстве стоит от силы, ну, полторы сотни тыщ золотых. Включая сюда же и такелаж и всё-всё-всё по снаряжению судна. Продать потом можно и за пол лимона, коль работа хорошая, а стоит оно производителю — не больше сотни. Со всем парусным и боевым снаряжением.

— А тут…, — схватился он за голову.

— Показывай, — вдруг встрепенулся он. — Расчёты показывай, — ещё больше раздражаясь, повысил он голос, глядя на растерявшегося понурого Лёху.

Уныло переглянувшись с Марком, Лёха с мрачным, обречённым видом достал из-за пазухи пачку стянутых бечевой кусков тонкого, протёртого чуть ли не до дыр пергамента и протянул Сидору.

— Здесь всё, — каким-то потерянным голосом подтвердил он, на вопросительный взгляд Сидора.

Когда через полчаса внимательного разбора записей Сидор поднял глаза на молча сидящих напротив товарищей, взгляд у него был мрачнее грозовой тучи.

— Ну, что я вам скажу, — мрачно протянул он. — Если мы с такими нашими запросами уложимся в три сотни за лодью, я буду считать, что мы дёшево отделались.

Это же надо будет создавать чуть ли не новую отрасль химической промышленности, лако-красочную, — сердито помахал он каким-то случайно выдернутым из пачки листком перед собой. — А все ингредиенты для её производства — привозные.

Дерьмо! — тихо, сквозь зубы выругался он.

Первое, — бросил он листки на стол. — Осетра режем беспощадно. Никаких ста миллиметровых орудий. Тем более за сто двадцать тыщ какому-то Куру. Обойдётесь тем чего полно — семидесяти шести миллиметровки берите со своих складов, и того за глаза хватит. Так и со всем остальным. Всё что можно заменить — меняйте на более дешёвое. Не получается — ну, ква.

И никаких трёх лодий, — сухо отрезал он. — Одну. И ту строить лишь после того, как определитесь с броневой фанерой, какая самая лучшая. И пусть будет опытный образец, а не сразу в серию.

Как сделает корпус — расстреляйте его из ста миллиметровки. Прям на льду. Из той, что мы под Сатино взяли. Или из чего ещё потяжелей, что найдёте. Вот тут-то снарядов не жалеть. Всё проверяйте. И сальники под гребной вал чтоб не текли, и толщину фанеры на пробой самой тяжёлой из доступной нам артиллерии, и фундаменты орудий, чтоб не срывало при первом же выстреле, и чтоб корыто ваше лёгкое, фанерное, при первом же выстреле назад не отбрасывало, и всё-всё-всё. И ходовые качества в первую очередь проверьте. Потому как ни крути, а добираться до того Плато придётся морем.

И ещё. Постарайтесь уложиться до весны. Или хотя бы до начала лета, чтоб время было построить уже не опытный, экспериментальный «монитор», а нормальную морскую лодью, готовую уже чуть ли не в серию, хоть завтра.

Вот тогда мы точно примем участие в набеге на Плато. Не уложитесь по срокам — мы в пролёте. Во всех смыслах.

Может, оно то и к лучшему было бы, да жалко. Там на складах у князей столько всяких штучек дорогих, столько добра…, а трюм у лодьи амазонок такий глыбокий, что мы с одного рейса вернём все наши вероятные потери. Даже с одним кораблём.

Что ещё могу сказать, — развёл он руками. — Дерзайте! О деньгах не думайте, деньги будут. Получится — мы в шоколаде, нет — пол лимона, как с куста, — тяжело и обречённо вздохнул он. — И с этого дня всем чужим доступ на заводы здесь закрыть. Напрочь!

Все обозы, что идут из города на Басанрог и обратно, пускать только в объезд. Чтоб даже на ночёвку останавливались уже за крепостными стенами. Внутрь — никого, ни под каким видом. Ужесточить секретность по самое не могу.

Может, и поможет? — неуверенно произнёс он, в задумчивости запустив пятерню в волосы на затылке. — Хотя, не уверен.

Внезапное, но, тем не менее, долгожданное появление в городе Марата Баева, последнее время их основного минёра, случилась для Сидора, честно сказать, внезапно. За каждодневной суетой с тщательной подготовкой и снаряжением обоза для поездки в Приморье, он как-то упустил время, когда тот должен был появиться в городе. И, в общем-то, плановое его тут появление, лично для Сидора стало полной неожиданностью.

А тут ещё и надвигающиеся новогодние праздники, будь они неладны. Да ещё и эти гонки конных упряжек от Литейного до Ключа, которые он сам же и затеял, со ставками, призами и прочим таким же завлекательно интересным, будь они неладны.

Короче, Сидор совсем запутался во времени.

Ему всё казалось, что Новый Год с его двухнедельными всегородскими гуляньями ещё будет не скоро, а внезапно оказалось, что он вот, туточки, буквально на днях будет. И ни о какой поездке куда-либо, как он поначалу планировал отправиться в Приморье ДО Нового Года, не может идти и речи. Всё его семейство с друзьями, чадами и домочадцами решительно было настроено отгулять праздники по полной и ни на какие путешествия, какими бы они важными ни были, не размениваться.

Тем более, что, как выяснилось из письменного доклада Марата, всё за Камнем шло штатно. Усадьба его в горах и в городе постепенно восстанавливалась, чаша водохранилища, хоть осторожно и медленно, но наполнялась, нефтяной заводик под Кязимом строился, буквально ударными темпами, и вообще, всё было просто отлично. Год, можно сказать кончался для их компании великолепно. Все поставленные цели были достигнуты, все возможные деньги были заработаны.

Поэтому и никакой спешки с отбытием в какой-то дальний, занюханный приморский городок не было. Ждал он до того пятьдесят лет, подождёт и ещё. И две, и три, и все четыре недели. Если для семьи надо было чтоб он оставался дома и вместе с женой, детьми и друзьями весело справил привычно любимый новогодний праздник, значит, надо было остаться.

Тем более что и сам он совершенно уже не рвался в это Приморье.

Как-то неожиданно для себя он выяснил, что надолго расставаться с Беллой ему совершенно не хочется. И если бы не её нынешнее положение, когда жену опасно было растрясти в дальней дороге, он бы непременно вытащил её в тот забытый Богом и людьми приморский городок. Но, пока было не время и приходилось отправляться туда в одиночестве.

В отличие, кстати, от Димона, который решительно был настроен прихватить с собой в поход одну из жён, твёрдо заявив Сидору, что столь долгие отлучки его из семьи крайне негативно сказываются на семейных отношениях. И подобного безобразия впредь он допускать не будет.

Короче. Он едет с одной из своих жён, а Сидор — как хочет. Хочет — пусть остаётся дома. Нет — едет один.

На что Сидор в ответ лишь пожал плечами. И чего спрашивается, скандалил? Да хоть пусть весь свой гарем возьмёт с собой. Если для дела так надо, то почему бы и нет. Это, в коне конов, его личное дело. Его и его жён.

Чем опять вызвал недовольство товарища. Димон явно был настроен поскандалить, и покладистость Сидора вызвала у него глухое раздражение.

Димону надо было просто выговориться. Он дико устал. И не столько физически, сколько морально. Он никогда ещё так не уставал за всё время после их появления в этом мире. Вот эта вся мышиная возня по организации обоза в Приморье — это всё было не его. Учёт всех этих мелочей, что могут понадобиться в дороге и там, на месте, его совершенно не интересовал. И если бы Сидор вовремя не отстранил его от подобных дел, тот бы просто взбунтовался.

Слава Богу, Сидор успел, потому и Димон ограничился лишь глухим недовольным бурчанием, а потом и вовсе успокоился. Отстранился от дел по Приморью и полностью переключился на подготовку городских скачек.

А теперь ещё и Марат задурил. Тоже, видать, не охота была тащиться зимой в Приморье.

— Честно скажу, я думал ты с нами пойдёшь, — сердито проворчал Сидор.

Поголовное нежелание всех близких тащиться зимой на южное морское побережье, с его холодными, стылыми ветрами и солёными морскими брызгами, буквально выводило его из себя.

— «Ну что за непруха, — мысленно в который раз за сегодняшний вечер чертыхнулся он. — Как теперь быть без минёра, даже не представляю».

Честно сказать, у Сидора были серьёзные причины для расстройства. Марат Баев, минёр, на которого он серьёзно рассчитывал в этой поездке, категорически отказался отправляться с ними на юга. И, чего уж там, со своей точки зрения был абсолютно прав. Ну что его ожидало на югах? Скука. Скука и безделье.

В лучшем случае можно было ожидать постановки пары мин на путях отхода какой-нибудь залётной банды, что сдуру вздумает пощипать их будущий караван, а потом, нарвавшись на жёсткий отпор, попытается смыться. И всё!

Поскольку караван планировался весьма и весьма изрядных размеров, подвод минимум под две с половиной сотни, а то и под все три-четыре, то, что его местные в пути попытаются пощипать, можно было даже не сомневаться. Никто из этой публики в здравом уме не пропустит проходящий мимо столь жирный кусок.

Правда, Сидору всё удовольствие от будущей поездки сильно испортили последние вести с сухих равнин Приморья. Как докладывали «караван-баши», или же начальники торговых караванов их компании, последнее время связываться с чёрными обозами компании барона де Вехтора желающих не было. То есть — совершенно. За последние полгода — ни одного серьёзного нападения.

Это — весьма Сидора расстраивало. Нападения на караван были хорошей тренировкой для егерей их компании перед отправкой на лесной фронт, и прекращение попыток ограбить их обозы, резко снижало уровень боевой подготовки корнеевских курсантов.

Тот уже выразил Сидору по этому поводу своё неудовольствие. И обещался сам лично отправиться за горы, чтоб там, на месте разобраться с подобным безобразием. Эта часть тренинга курсантов была весьма важной составной частью его программы подготовки егерей, и лишаться её потому лишь, что местные поняли, что обоз им не по зубам, и решили оставить баронские обозы в покое, он был не намерен.

Корней был крайне недоволен. Ему нужен был полигон с изнурительными ежедневными тренировками своих курсантов на грани выживания. И плоские с редкой растительностью сухие равнины Приморья давали ему прекрасную возможность относительно безопасно потренировать своих парней.

Что думали сами местные по данному поводу, его не то чтобы совершенно не интересовало, нет. Скорее он надеялся, что те так быстро не сообразят, что с их компанией лучше не связываться, и дадут ему время подготовить достаточное число серьёзных бойцов. Не свезло.

Начальнику учебного воинского центра нужны были живые куклы для тренировок своих курсантов, и он жаждал любым способом заполучить их назад. Потому и рвался теперь туда.

Робкое предложение Сидора попробовать потренироваться с Чёрным легионом ящеров на Лонгарской равнине, с гневом было отвергнуто. Процент потерь в таком случае, по мнению опытного вояки, превышал тогда разумный. То есть, был выше одного на сотню. А для Корнея — это уже было много. Подгорные людоеды в родных лесах, бойцы были намного серьёзнее обленившихся за последние годы налётчиков с равнин Приморья.

— Может, всё же передумаешь? — унылым тоном попытался было Сидор надавить на неуступчивого минёра. — Там у нас на море и замок собственный есть. Разрушенный, как ты любишь. И городок по соседству руйинированный. Наверняка там есть, что и повзрывать, и разминировать. Как, к примеру, в Кязиме было.

Между прочим, в Кязиме мы тоже не думали, что столкнёмся с чем-то подобным. И что там будет так много взрывчатки по углам распихано. А, поди ж ты, чуть не полтонны столь ценного добра по сусекам наскребли. Может и в Солёном Плёсе так же будет. Куда нам тогда без тебя? — совсем приуныл он.

— Да пойми ты, — заюлил минёр.

Отправляться не пойми куда, с каким-то малоинтересным ему молодняком в качестве молодых учеников сапёров, ему откровенно было в лом, и он всячески отбрыкивался от всех попыток Сидора вытащить его с собой. Да к тому ж жена его была в положении и вот-вот должна была родить. Потому и отправляться в это напряжённое время куда-либо ещё, кроме соседнего трактира, обмыть будущего наследника, у того не было ни малейшего желания. А серьёзных возможностей надавить на него, или завлечь чем интересным у Сидора не было.

— Тут такое дело, — продолжал активно выворачиваться минёр. — Наш проф новую взрывчатку изобрёл наконец-то. Какую, толком не говорит, какая-то нитро там какая-то, но зато предлагает мне её попробовать. Согласись, кто это сделает лучше меня. Никто!

И потом, я всю жизнь мечтал взорвать что-то типа каракумского канала. На Земле — не получилось, а тут, такая маза. Как прошёл слух что проф начал пудами производить собственную взрывчатку и она стоить нам будет сущие медяшки, так сразу наш ихтиолог ко мне подвалил с предложением заняться расчисткой рек взрывами. Не вытягивать каждое брёвнышко по одному, тратя уйму времени и сил, а сплошняком рвать заторы взрывчаткой. И пока зима, и уровень воды в реках самый низкий, попробовать взорвать все лесные завалы на его реках. Всё одно, говорит, рыбы в тех реках нет, так почему бы и не повзрывать. А морёное бревно, натасканное со дна пропадает. Спроса нет.

Потом половодьем всё промоет и ага, речка к нересту готова.

Это же, какое дело интересное! И с домом рядом, и работы там на всю зиму.

Так мы и дело хорошее сделаем, речки твои наконец-то почистим, и взрывчатку профессорскую испытаем. Что называется в полевых условиях. Строительство взрывом — это же так здорово!

Красноречивый скептический взгляд Сидора он постарался «не заметить».

— Потом, на каналах там ваших, межозёрных, ребята просили узкие места кое-где расширить. А зима — самое удобное и безопасное время.

Корней, опять же просил помочь с лесной засекой. Хочет рвами там кое-где отгородиться. У него тож работы непочатый край.

С горящими глазами истинного маньяка-фанатика, Марат возбуждённо глядел на Сидора.

— Маньяк, — грустно констатировал Сидор. — Маньяк и фанатик. Нам будет тебя не хватать.

Но учти, — погрозил он в его сторону пальцем. — Малейшее подозрение, что у нас и там всё заминировано, или даже не всё, а хотя бы частично, бросаешь всё тут на фиг и мчишься пулей к нам с Димоном в Приморье, в Солёный Плёс. Сам знаешь, такое вполне может быть.

— Всегда! — поднял руку в пионерском салюте Марат. — Всегда! Вместе! Дружно! Взорвём всё, что ни прикажешь!

Только свистни, — расплылся он в счастливой улыбке довольного фаната, наконец-то дорвавшегося до любимого дела.

И, его можно было понять. Если сделанная профессором, по когда-то давно полученной ещё от Демьяна Богата рецептуре, взрывчатка и на самом деле окажется то, что надо, то дел у взрывника впереди будет — непочатый край. А как можно использовать дешёвую взрывчатку в хозяйстве их компании, за которую не надо было платить на чёрном рынке Приморья просто безумные деньги, можно было не беспокоиться. Уже сейчас у него было немерено предложений со стороны. Оставалось дело за малым, за безопасностью собственного продукта и налаживанием производства взрывателей, что вроде бы тоже уже не было столь большой проблемой как прежде. И если Демьян не соврал, то ….

Оставалось лишь проверить всё на практике.

— Оставайся, — обречённо махнул он на Марата рукой. — Что с тобой поделаешь.

Энтузиаст фигов, — сердито проворчал он уже в спину поспешно выскочившего из землянки минёра. — Что ж, будем надеяться что там не заминировано, — грустно вздохнул он.

Впрочем, Сидор даже сам с собой лукавил. Стоимость взрывчатки на рынках Приморья была столь велика, что если у Марата всё получится с испытаниями продукта профессора, то у них в тех местах открывались просто прекрасные перспективы по торговле. Народ в тех краях был воинственный и что там можно было бы пристроить их новый продукт, просто в неограниченных промышленных масштабах, у него даже сомнений не было.

Правда, можно было и самому подорваться на собственном продукте, ну да тут уж ничего не поделаешь. И сейчас у местных были все для того возможности. Так что если кто захочет, нынешняя дороговизна взрывчатки никого не остановит.