След Оборотня

Глава 6

Джорджа Гара я нашла в его лаборатории. Он как раз вынимал пакет с обедом из холодильника, на котором висела табличка «Не для пищевых продуктов». В этом холодильнике хранились красители, в том числе азотнокислое серебро, кармин и другие вещества, несовместимые ни с чем, что употребляется в пищу.

– Это ты не очень умно придумал, – заметила я.

– Извините, – пробормотал Джордж, кладя пакет на стол.

– У нас в комнате отдыха прекрасный холодильник. Тебе никто не запрещает им пользоваться.

Гара промолчал, и я догадалась, что он не случайно пренебрегает комнатой отдыха. Джордж Гара был на редкость стеснительным и робким. Возможно, этим и объяснялось его пристрастие к татуировкам, которыми он постепенно разукрашивал свое тело. Видимо, татуировки помогали ему ощущать себя неординарной личностью.

– Джордж, позволь задать тебе вопрос о татуировках?

– Конечно, – неуверенно произнес он.

– Ты ведь, наверно, пользуешься услугами какого-то одного специалиста? Он хорошо знает свое дело? Просто я и ищу человека, у которого могла бы получить ответы на ряд вопросов.

– Обратитесь к Питу, – выпалил Джордж. – К Джону Питу. Специалист что надо. Хотите, я ему позвоню?

– Буду очень признательна.

Гара вытащил из заднего кармана записную книжку и отыскал нужный номер. Связавшись по телефону с Питом, он сказал, кто я такая, и тот, судя по репликам Джорджа, охотно согласился помочь.

– Вот. – Гара передал мне трубку. – Объясните сами. Мне это удалось не сразу, поскольку звонок Джорджа поднял Пита с постели.

– Так вы полагаете, шансы есть? – спросила я.

– Я видел много всяких кадров.

– Простите, не поняла.

– Так мы называем трафареты, рисунки, которые выбирают заказчики. У меня все стены от пола до потолка завешаны кадрами. Поэтому лучше, если не я к вам приеду, а вы ко мне.

– В котором часу?

– Если не возражаете, прямо сейчас.

Я повесила трубку и вздрогнула, увидев в дверном проеме наблюдавшего за мной Раффина. У меня создалось впечатление, что он уже некоторое время стоит в дверях и слышал мой разговор. Вид у него был усталый, глаза покраснели.

– Ты плохо выглядишь, Чак, – прокомментировала я без тени участия.

– Я хотел домой отпроситься. Кажется, заболеваю.

– Глубоко тебе сочувствую. Сейчас ходит новый вирус. Говорят, распространяется через Интернет. Называется «вирус 6.30». Люди несутся домой с работы, чтобы засесть за компьютеры. Если у них есть компьютеры.

Раффин побелел.

– Не понял. Почему «6.30»? – спросил Гара.

– В это время полмира входит в Интернет, – ответила я. – Конечно, Чак, езжай домой. Отдохни. Я тебя подвезу. Только зайдем сначала в трупную, заберем татуировку.

Кусок кожи с татуировкой лежал в сосуде с формалином, куда я переложила его после экспертизы. Я вошла в трупную. Там трасолог Лэрри Познер исследовал одежду «Человека из контейнера».

– Всегда рада тебя видеть, – поприветствовала я его.

– Ты опять подбросила мне нестандартную задачку, – отозвался Познер, скальпелем счищая грязь с туфли мертвеца. – Как дела, Чак? Жаль, что с полицией тебя прокатили.

Раффин переменился в лице:

– Извини, не понял.

Познер смутился:

– Я слышал, тебя не взяли в академию. Просто хотел сказать, чтоб ты не падал духом.

Взгляд Раффина метнулся к телефону. Познер опустил на лицо защитный экран.

– Хочу показать тебе кое-что, доктор Скарпетта, – обратился он ко мне.

Познер отложил скальпель и подошел к тому месту, где лежали черные джинсы. Они были вывернуты наизнанку.

– Смотрите, какая чертовщина. Я насобирал десятки волосков. Как и ожидалось, в промежности обнаружил лобковые волосы, а потом вот эти светлые. И чем ниже, тем их больше. Бред какой-то.

– Действительно, – согласилась я.

Раффин достал из шкафа пластиковую бутылку с формалином, в которой лежал кусок кожи с татуировкой, и положил ее в пластиковый пакет. Мы покинули трупную и молча пошли по вестибюлю.

– Что-то случилось? – наконец не выдержал Раффин, когда мы вышли на стоянку.

– Почему ты вдруг спрашиваешь? – невинно поинтересовалась я, отпирая машину. Я убрала пакет в багажник, села за руль и завела мотор. – Садись, Чак.

Он постоял с минуту в нерешительности, потом обошел машину и занял пассажирское сиденье.

– Жаль, что тебе не удалось добраться до «Бакхедза». У нас состоялась интересная беседа с Брэй.

Раффин от неожиданности открыл рот.

– Я наконец получила ответы на многие свои вопросы, – продолжала я. – Относительно электронной почты, Интернета, слухов о моем увольнении, утечки информации. Это такое облегчение.

Я немало удивилась, когда Раффин произнес:

– Значит, вот почему меня не взяли в академию. Вы встретились с ней накануне вечером, а сегодня утром я получил плохие известия. Вы оговорили меня.

– О тебе речь вообще не заходила.

– Наглая ложь. Я всю жизнь мечтал работать в полиции. А вы все испортили!

– Нет, не я. Ты сам все испортил. Зачем ты должен был вчера встретиться с Брэй?

– Она меня вызвала. Послала по электронной почте сообщение с указанием ждать ее в пять тридцать на автостоянке.

– А ты не явился. Так, может, поэтому ты и получил сегодня утром плохие известия? Как думаешь?

– Наверно, – промямлил Раффин.

– Тебе лучше не стало? А то я еду в Питерсберг, и, если ты не прочь составить мне компанию, по пути мы могли бы закончить наш разговор.

– Я хочу его закончить, – сказал Чак.

– Тогда начни с того, как ты познакомился с Брэй. Меня, например, очень удивляет, что ты запросто общаешься с самым влиятельным лицом в департаменте полиции.

– Два месяца назад мне позвонила детектив Андерсон. Она сказала, что хотела бы получить представление о работе Управления судебной медэкспертизы и попросила встретиться с ней в «Ривер-Сити Дайнер». Конечно, мне следовало сообщить вам о ее звонке, но вы были заняты, и я не хотел вас беспокоить. Поэтому я сказал Андерсон, что буду рад помочь ей. Когда я вошел в «Ривер-Сити Дайнер», у меня глаза на лоб полезли. Она сидела за столиком с Брэй. Та заявила, что желает знать все о работе нашего ведомства.

– Почему ты сразу не поставил меня в известность?

– Не знаю. Боялся.

– Что потеряешь шанс стать полицейским?

– Разве я мог пренебречь таким знакомством? – спросил Раффин. – Брэй сказала, что с моим опытом я мог бы стать экспертом-криминалистом. Не отрицаю, после того разговора я размечтался и потерял интерес к работе. Брэй снова связалась со мной только через две недели по электронной почте. Распорядилась, чтобы я приехал к ней домой в пять тридцать. Предупредила, что разговор будет конфиденциальным.

– И что же произошло, когда к ней ты приехал?

– Она угостила меня пивом и придвинула свое кресло к дивану, на котором я сидел. Почти вплотную ко мне. Сказала, что я должен знать о вас всю правду.

– И что же это за «правда»?

– Она сказала, что вы неуравновешенный человек. Что «хватка у вас уже не та» – это ее слова. Сказала, что все полицейские на вас жалуются. За исключением Марино. А он прикрывает вас, и потому ей рано или поздно придется с ним что-то делать.

– И она, разумеется, сделала, – констатировала я.

– Потом она сказала: «Чак, твоя начальница тебя погубит. Она намерена уничтожить всех, кто ее окружает, и в первую очередь тебя». Я спросил: «Почему именно меня?» И она ответила: «Ты для нее – пустое место. Такие люди, как она, только строят из себя порядочных и принципиальных, но в душе считают себя богами и презирают челядь». Она уточнила, известно ли мне слово «челядь». Я сказал, что нет. Тогда она объяснила, что так называют прислугу. Я пришел в бешенство.

– Ни тебя, ни кого другого я никогда не держала за прислугу, Чак.

– Я знаю. Знаю!

Я догадывалась, что в рассказе Чака – лишь доля истины. Большинство фактов он переврал, чтобы выгородить себя.

– И я стал вредить по ее указке, – продолжал Раффин. – На первых порах по мелочи. И с каждым разом это давалось мне все легче и легче. Потом ее задания стали более серьезными. В частности, она велела проникнуть в вашу электронную почту. Только уже не сама, а через Андерсон. Брэй очень скользкая.

– И что же еще ты делал по ее указке? – спросила я.

– Спустил в сток пулю. Это было ужасно. Меня в дрожь бросало при мысли о том, что она может потребовать в следующий раз.

– И что же она могла потребовать?

Раффин замялся:

– Уничтожить или фальсифицировать улики, связанные с «Человеком из контейнера». Она хотела с моей помощью подставить вас – так, чтоб вы уже не выпутались. А лучше случая не придумаешь. Тут ведь Интерпол замешан, да и вообще.

– А вещдоки по другим делам уничтожал?

– Только пулю ту выбросил. Больше ничего, мэм.

– Ты, разумеется, понимаешь, что подлог или уничтожение вещественного доказательства – это уголовное преступление, – сказала я.

– Прошу вас, не отдавайте меня под арест, не отправляйте в тюрьму. – В голосе Раффина слышались неубедительные панические нотки, и я подумала, что актер он никудышный. – У меня жена. Ребенок на подходе. Я застрелюсь. Правда.

– И думать об этом не смей.

– Застрелюсь. Все равно я погиб. Сам себя угробил. Впрочем, теперь все это не имеет значения, – пробормотал Раффин, и я начала опасаться, что он не притворяется.

Заведение Пита находилось сразу же за «Салоном красоты Кейт». Дверь отворилась, и мне навстречу вышел жилистый бородатый мужчина с забранными в хвост длинными седыми волосами. Все открытые взору части его тела украшали татуировки. Джон Пит оказался старше, чем я ожидала.

– Вы, должно быть, Пит? – спросила я.

– Добро пожаловать. – Он и повел нас с Раффином в свои владения. – Я не знал, что с вами будет кто-то еще. Как тебя зовут?

– Чак.

– Мой помощник, – объяснила я. – Если у вас найдется местечко, где присесть, он подождет.

– Конечно, найдется. – Пит указал на кресло в углу комнаты. – Как же без этого? Располагайся, Чак.

В заведении Пита моему взору предстал совершенно незнакомый мне мир, а ведь за многие годы я посетила немало странных мест. Здесь все стены были завешаны «кадрами» – индейцы, драконы, рыбы, лягушки, символы, значения которых я не понимала. С полок скалились пластмассовые черепа, всюду лежали тематические журналы, предназначенные для отважных сердец, ожидающих операции.

– Зачем люди украшают себя татуировками? – спросила я Пита.

Он постучал пальцем по фотографии в рамке. На ней была обнаженная женщина, ее живот украшал закатный морской пейзаж с маяком.

– Видите эту даму? Она явилась сюда со своим приятелем, чтобы я сделал ей татуировку ко дню рождения. Начала с маленькой бабочки на бедре. Первый раз боялась до смерти. И с тех пор каждую неделю приходит за новой татуировкой.

– Почему?

– Это своего рода наркотик.

– То есть, если у человека всего одна татуировка, и та на спине, значит, он вкладывает в нее какой-то важный смысл?

– Пожалуй, что так. Изображение на спине никто из посторонних не увидит, если он не снимает рубашку. Думаю, да, такая татуировка содержит в себе какой-то смысл. – Пит обратил взгляд на пакет, который я положила на стол. – Значит, у вашего подопечного была татуировка на спине?

– Два круглых желтых пятнышка. Каждое размером со шляпку гвоздя.

Пит задумался.

– А зрачки есть? На глаза похоже?

– Нет.

– Странно. Сдается мне, это вообще не кадр. Возможно, индивидуальный заказ – оригинальное творчество татуировщика.

Пит провел меня в помещение, напоминавшее смотровой кабинет врача. Он расстелил на столе полотенце, и мы натянули перчатки. Я извлекла из розового раствора кусок кожи, на ощупь достаточно эластичный. Пит немедленно забрал у меня лоскут, поднес его к свету и со всех сторон рассмотрел в лупу.

– Ага, вижу, – произнес он. – Вот они, эти крошечные паразиты. И когти есть, цепляются за ветку.

– Птица?

– Птица, птица, – ответил Пит. – Смахивает на сову. Только глаза настораживают. Думаю, раньше они были чуть больше, чем сейчас. Как будто их затушевали. Вот здесь. – Он провел пальцем по коже. – Ретушь едва различима. Вокруг глаз темные круги; проведены не очень умелой рукой. Кто-то пытался их уменьшить. Не зная техники нанесения татуировки, ни за что об этом не догадаешься. Но, если присмотреться, замечаешь вокруг глаз темные обводы. Точно. Кто-то не слишком удачно попытался превратить желтые пятна в глаза совы.

Пит продолжал разглядывать кожу.

– Ваш подопечный зачем-то хотел замаскировать желтые пятна новым рисунком. Этот рисунок – сова – отслоился вместе с верхним слоем кожи. А полностью затереть старую татуировку нельзя.

– Разрешите воспользоваться вашим телефоном?

– Пожалуйста.

Я шагнула к телефону, стоявшему на столе.

– Можно как-то определить, фрагментом какого изображения были желтые пятна? – спросила я у Пита. – Мог это быть волк? Или оборотень?

– Ну, вообще-то волки пользуются спросом. Но переделать волка в сову очень сложно.

– Да, – раздался в трубке голос Марино.

– Это могло быть что угодно, – громко говорил Пит. – Койот, собака, кошка. Любая тварь с шерстью и желтыми глазами без зрачков.

– Кто это там толкует про шерсть? – рявкнул Марино. Я объяснила ему, где и с какой целью нахожусь.

– Отлично, – взбесился Марино. – Заодно уж и себе что-нибудь нарисовала бы.

– В другой раз. Что случилось, Марино?

– Ничего, разве что меня оставили без зарплаты.

– На каком основании? – рассердилась я.

– Брэй нашла основания. Полагаю, я вчера испортил ей ужин. Грозилась уволить, если еще раз выкину что-нибудь подобное.

– Ладно, разберемся, – пообещала я Марино и повесила трубку.

На душе было неспокойно и муторно, как никогда. Я хотела, чтоб обнаруженная мной татуировка оказалась изображением волка или оборотня, но на самом деле это могло быть, да, наверно, и было что-то совсем другое.

Я стала рассматривать «кадры» на стене. Они словно бы надвигались, напрыгивали на меня, как демоны. Сердца, пронзенные кинжалами, черепа, надгробия, скелеты, злобные хищники, уродливые вампиры.

– Почему кому-то хочется облачаться в смерть? – громко спросила я. – Разве недостаточно того, что мы живем бок о бок с ней?

Пит пожал плечами:

– Если подумать, док, кроме самого страха, бояться нечего. Люди наносят татуировки смерти, чтобы изжить в себе страх перед смертью. Многие до ужаса боятся змей, а в зоопарке трогают их. Так вот это примерно то же самое. Я не психолог, но уверенно могу сказать, что в каждом случае за выбором нательного рисунка кроется нечто очень важное. Возьмем, например, вашего мертвеца. Что-то происходило в его душе, чего-то он боялся. Думаю, о причинах его страха больше рассказала бы та татуировка, что была под совой.

Я перевидала тысячи татуировок на трупах, но никогда не воспринимала их как символ страха. Пит постучал по сосуду с формалином.

– Ваш парень чего-то боялся, – сказал он. – И как выяснилось, небезосновательно.

Едва я успела войти к себе домой, как зазвонил телефон. Часы показывали двадцать минут девятого. Я сразу же подумала о Люси. На тот момент мне было известно только, что Джо в ближайшие выходные доставят в Виргинский медицинский институт.

Я схватила трубку и с удивлением услышала голос бывшего заместителя начальника департамента полиции Эла Карсона.

– Не следовало бы мне этого делать, но кому-то надо предупредить вас, – сказал он. – Произошло убийство, в «Квик Кэри». Это небольшой магазинчик возле Либби. Представляете, где это?

– Да, – ответила я. – Рядом с моим домом.

– Ограбление. Кто-то обчистил кассу и застрелил продавщицу. Я звоню, потому что в вашем офисе еще ни о чем не знают. Марино я тоже сообщил. Мне теперь терять нечего.

– Что значит – в моем офисе «еще ни о чем не знают»?

– Отныне судмедэксперта вызывают только после того, как место преступления обследуют криминалисты. То есть через несколько часов.

– Чье это распоряжение? – спросила я, хотя знала ответ.

– Доктор Скарпетта, меня вынудили уйти в отставку, но я бы все равно скоро сам уволился, – сказал Карсон. – В департаменте насаждаются перемены, с которыми я не могу мириться. Брэй обновляет штат. А то, как она поступила с Марино… Одного этого достаточно, чтобы тут же написать заявление об уходе. Но сейчас главное – найти убийцу. Не хватало еще, чтоб на корню загубили расследование.

Я помчалась на машине к указанному магазину, слушая по пути радио. Убийство продавщицы стало главной темой новостей. Передавали репортаж с места происшествия.

– Что вы можете сказать об этом убийстве?

– В настоящее время детали уточняются, – зазвучал в салоне моего автомобиля голос Брэй. – Нам известно, что несколько часов назад преступник, личность которого не установлена, вошел в «Квик Кэри», ограбил кассу и застрелил продавщицу.

Зазвонил телефон.

– Ты где? – спросил Марино.

– Подъезжаю к Либби.

– Я на стоянке торгового центра «Кэри Таун». Хочу сообщить тебе суть дела, потому что там ты объяснений ни от кого не добьешься.

– Это мы еще посмотрим.

Вскоре я остановилась у торгового центра, возле которого в своем пикапе меня ждал Марино.

– Все под контролем, – с недоброй усмешкой доложил он, пересев в мой автомобиль. – На месте происшествия Андерсон.

– И Брэй.

– Устроила пресс-конференцию перед магазином, – с отвращением произнес он. – Поехали.

Я вновь выехала на Кэри-стрит.

– Значит, так, – начал Марино. – Жертва находилась за прилавком. Убийца выстрелил ей в голову, потом, похоже, повесил табличку «Закрыто», запер дверь, оттащил ее в складское помещение и там добил.

– Каким образом полиция узнала о случившемся?

– В семь пятнадцать сработала сигнализация. Черный ход всегда на сигнализации, даже когда магазин открыт. По тревоге приехали полицейские, увидели табличку «Закрыто». Они обошли магазин, вошли через черный ход. Она на полу, всюду кровь. По предварительным данным, жертва – Ким Люонг, азиатка тридцати лет.

– В магазине есть сейф? – осведомилась я.

– В складском помещении, где нашли ее тело. Он не был вскрыт.

«Квик Кэри» – маленький магазинчик. Он не отличался ни яркой иллюминацией, ни выгодным местоположением и потому во все дни, кроме праздничных, закрывался очень рано – в шесть часов.

Стоянка перед магазином переливалась красными и синими огнями, а посреди машин, полицейских, работников Службы спасения и телевизионных камер блистала Брэй в длинном красном плаще и туфлях на высоких каблуках. В ушах у нее сверкали бриллиантовые серьги. Судя по наряду, она прибыла прямиком с торжественного ужина.

Когда я вытаскивала из багажника свой чемодан с принадлежностями для работы на месте преступления, пошел мокрый снег. Брэй заметила меня раньше, чем журналисты. Потом она увидела Марино, и ее лицо исказил гнев.

– …преданы огласке только после того, как будут уведомлены родные погибшей, – вещала она в микрофоны.

В магазине первой нам на глаза попалась Андерсон. Она стояла перед прилавком и оборачивала в бумагу пустой ящик кассы, в то время как эксперт-криминалист Эл Эглстон снимал отпечатки пальцев с кассового аппарата.

– Что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила она у Марино.

– Пивка зашел купить. Как дела, Эглстон?

– Как всегда, Пит. По-старому.

– Вы рано приехали. Мы еще не готовы, – заявила мне Андерсон.

Я пропустила ее реплику мимо ушей. Меня больше волновало, не напортила ли она чего-нибудь своими неумелыми действиями. Слава Богу, всю важную работу выполнял Эглстон.

За прилавком я заметила опрокинутый стул. Там же на стене виднелись алые пятна – свидетельства артериального кровотечения. От прилавка, огибая его, в глубь магазина тянулся кровавый след.

– Марино, иди сюда, – позвала я.

Я показала на пятна крови, покрывавшие стену ближе к полу. Кровью были забрызганы и полки с бумажными полотенцами, туалетной бумагой и прочими хозяйственными принадлежностями.

Марино тут же постиг смысл увиденного и выругался.

– Значит, он тащил ее еще живую и истекающую кровью?

– Да.

Дальше от прилавка кровавые полосы становились менее густыми. Следуя по ним, мы по проходу между полками дошли до двери, ведущей в складское помещение. Там работали эксперт Гари Хэм и еще один сотрудник полиции. Первый возился у трупа, стоя на коленях, второй фотографировал.

Приблизившись к ним, я оторопела. Синие джинсы и трусики на Ким Люонг были спущены до колен, из заднепроходного отверстия торчал термометр.

– Что ты делаешь, черт возьми? – возмутилась я.

– Меряю температуру, – ответил Хэм.

– Ты смазал отверстие, прежде чем вставить термометр? А что, если ее изнасиловали в задний проход? – все так же гневно спросила я.

Хэм стушевался.

– Нет, мэм, – сознался он.

– Если выяснится, что у нее травмирована прямая кишка, вправе ли я буду показать под присягой, что ссадина образовалась не в результате применения термометра?

Хэм покраснел.

– Я действовал очень осторожно.

– Пожалуйста, отойди в сторону. Быстро.

Разъяренная, я открыла свой чемодан и рывком натянула перчатки, потом вручила Марино фонарь. Кладовую освещала тусклая лампочка. Сотни упаковок содовой и пива были забрызганы кровью. Признаков того, что здесь убийцу интересовало что-то еще, кроме жертвы, я не заметила. Свитер и бюстгальтер на Ким Люонг были разодраны, туфли и носки валялись в стороне.

– Когда ее обнаружили, штаны были на ней? – осведомилась я у Хэма.

– Да, мэм.

– А туфли и носки?

– Лежали там же, где сейчас.

На горле мертвой женщины зияла огнестрельная рана. Я повернула ее голову и обнаружила на шее выходное отверстие. Пуля прошла насквозь, перебив ей сонную артерию.

– Пулю нашли? – спросила я у Хэма.

– Вытащили из стены за прилавком, – ответил он, пряча глаза. – Слева от того места, где должен был стоять стул, если она сидела за кассой. Правда, гильзы не обнаружили.

И не обнаружим, подумала я, если стреляли из револьвера.

– Выходное отверстие тоже смещено влево, – сказала я. – Если в момент выстрела они находились лицом друг к другу, значит, нужно искать левшу.

Лицо Ким Люонг было изуродовано каким-то инструментом или инструментами, оставлявшими закругленные вытянутые насечки.

– Ты только штаны с нее стянул, когда мерил температуру? Больше ничего не делал? – уточнила я у Хэма.

– Нет, мэм, – отвечал он. – Она абсолютно в том же положении, в каком мы ее обнаружили. Я только джинсы снял.

– Свитер и лифчик разодрал голыми руками. – Марино присел на корточки рядом со мной. – Черт, силен, сволочь. Она ведь, наверно, уже скончалась к тому времени, когда он приволок ее сюда?

– Не совсем. Ткани организма еще реагировали на повреждения.

– Но он действовал наверняка, избивал неподвижное тело, – рассудил Марино. – Я хочу сказать, она ведь не сопротивлялась, верно? Ведь следов борьбы нет.

– Он ее знал, – раздался позади нас голос Андерсон. – Иначе просто застрелил бы, взял деньги и убежал.

Марино, с фонарем в руке, все еще сидел на корточках рядом со мной, упираясь локтями в свои массивные колени. Он насмешливо глянул на Андерсон.

– Я и не подозревал, что ты у нас тоже специалист по составлению психологических портретов, – съязвил он. – На курсы ходишь или как?

– Марино, посвети сюда, – попросила я. – Плохо видно. В свете фонаря я разглядела, что все тело жертвы заляпано кровавыми разводами и мазками так, будто ее разрисовывали пальцем. На кровь налипли волоски – уже знакомые мне длинные белесые волоски.

Я указала на них Марино. Он склонился ближе.

– Немедленно перешли это в Интерпол, – шепнула я ему, чтобы не слышали остальные.

В комнату осторожно вошел Эглстон.

– Я нашел гильзу. – Он передал находку Марино.

В помещении было тесно и душно. По лицу Марино струился пот.

– Здесь слишком много народу, – громко сказала я.

– Патрон «Спир» тридцать восьмого калибра. Когда-нибудь слышал о таких? – спросил Эглстон у Марино.

– Да. Убойная штука, – ответил тот.

Про них упоминала Люси, вспомнила я, доставая химический термометр, чтобы измерить температуру воздуха в помещении.

– Я уже замерял температуру, – доложил Хэм. – Двадцать четыре и три десятых. Тепло.

– Простые люди не пользуются патронами «Спир», – говорил Марино. – Это ж десять баксов за двадцать штук. И пушка должна быть классная. Иначе разорвет в руке.

– Значит, оружие приобретено не у уличных торговцев, – заключила Андерсон. Ее голос прозвучал почти над самым моим ухом. – Наркотики.

– Дело раскрыто, – прокомментировал Марино. – Молодчина, Андерсон. Большое тебе спасибо.

– Не может быть, чтобы смерть наступила всего лишь два часа назад. Она уже вся окоченела, – сказала я. – Марино, подержи-ка ее вот так, я сделаю снимок.

Он сунул свои огромные руки в перчатках под левый бок жертвы. Я сфотографировала рану под ее левой подмышкой. Со всех сторон доносились шаги, тихие разговоры, чей-то кашель. Под хирургической маской лицо у меня покрылось испариной.

– Мне нужно больше места, – заявила я.

Меня будто и не слышали. Я глянула на появившуюся в дверях Брэй.

– Мне нужно больше места, – сердито повторила я, обращаясь к ней. – Уберите отсюда своих людей.

Резким движением головы она приказала удалиться всем, кроме меня. Полицейские побросали перчатки в красный мешок для заразных вещей и вышли. Марино вел себя так, будто Брэй вовсе не существовало.

– Чтобы это было в первый и последний раз, – сказала я ей. – Ни ваши офицеры, ни ваши эксперты, никто – подчеркиваю, никто – не смеет прикасаться к трупу до моего появления на месте происшествия.

– На месте преступления распоряжаемся мы, Кей, – возразила Брэй.

– Чушь! – бросил ей в лицо Марино.

– Не лезьте не в свое дело, капитан, – осадила она его.

– Это вы лезете не в свое дело.

– Согласно законам штата Виргиния труп поступает в распоряжение судмедэксперта. – Я закончила фотографировать и встретилась с холодным взглядом Брэй. – Кроме меня, никто не вправе касаться трупа, менять его положение или делать с ним что-либо еще. Я ясно выражаюсь? – Я стянула перчатки и опустила их в красный мешок. – Марино, вызови санитарную команду.

– Марино не имеет права никого вызывать, – отчеканила Брэй так, словно захлопнула крышку металлического ящика.

– И что же вы мне сделаете, уволите? – усмехнулся Марино. – Что ж, вперед. А я дам пресс-конференцию и объясню всему миру, за что меня выгнали.

– Увольнение – слишком мягкая для тебя мера, – парировала Брэй. – А вот служба без жалованья – в самый раз. И поверь, так может продолжаться очень и очень долго. – Она развернулась на каблуках и, блеснув красным плащом, удалилась.

– Неувязочка вышла, – крикнул ей вдогонку Марино. – Кажется, я забыл сообщить вам, что больше в полиции не работаю!

Он взял рацию и велел Хэму прислать на склад санитарную команду. Я тем временем производила в уме расчеты. Сигнализация сработала в семь шестнадцать вечера, а сейчас часы показывали половину десятого. Однако температура тела Ким Люонг, трупные пятна, окоченелость, подсохшая кровь – все свидетельствовало против того, что она умерла всего лишь два часа назад.

– Хорошо я ее отбрил, а? – самодовольно произнес Марино, но я его не слушала.

– Она скончалась семь-восемь часов назад.

Марино вытер рукавом потное лицо.

– То есть часа в два? Что же он тут делал все это время?

– Полагаю, много чего делал.

– Похоже, я окончательно себе все испортил, – сказал Марино.

Из магазина донеслись шаркающие шаги, лязг носилок и приглушенные голоса.

– Надеюсь, она не расслышала твоей последней дипломатичной реплики. И ты поступишь мудро, если не станешь ее повторять, – заметила я.

Вошли два санитара в комбинезонах. Я взяла с носилок свернутые одноразовые простыни, и Марино помог мне расстелить одну из них на полу.

– Так, ребята, приподнимите тело, а мы просунем под него эту простыню, – распорядилась я. – Ага. Отлично.

Мы переложили труп в красный мешок и застегнули его.

– На улице холодает, – предупредил нас санитар. Я вышла из магазина и направилась к своей машине.