Следствие ведет майор Сейтимбетов

11. Рискованное дело

— Ну что, Сережа, ты мечтал заняться громким делом с международным размахом? — обратился майор Сейтимбетов к своему помощнику, входя в кабинет. — Только что был у начальства — нам поручают расследование совместно с Интерполом.

— Да ну! — лейтенант Гордеев даже подскочил со своего стула. — Вы не шутите, шеф?

— Какие шутки! — майор бросил на стол перед лейтенантом папку с какими-то бумагами. — Вот полюбуйся, какой геморрой обрисовался тут у нас.

— Интерпол подозревает одного из менеджеров канадской юношеской хоккейной команды «Грозные гризли» Джона Смола в контрабандной торговле наркотиков, — начал свой рассказ Сейтимбетов. — Но у них нет прямых улик на него и никак не удается взять его с поличным при перевозке наркотиков. Через несколько часов его команда прибывает к нам в город, чтобы провести пару товарищеских игр с нашими ребятами. У интерполовцев есть основание считать, что наш город и является конечной точкой этого «нарковояжа».

— Понял, — ответил лейтенант. — И нам поручают завершить эту «блестящую» операцию. А если что, то крайними будем мы…

— Какой ты догадливый! — усмехнулся майор. — Ладно, давай прикинем, что мы имеем и что надо будет сделать. Во-первых, эти «гризли» везут с собой целый вагон снаряжения — форма, клюшки, шайбы, напитки, продукты питания, различные сувениры и т. д. и т. п. Даже чучело медведя-гризли с собой возят. Оно у них вроде талисмана. То есть, есть где спрятать наркотики. Можно было бы конечно все это перепотрошить, но представляешь какой будет международный скандал. Надо точно знать, где искать. Во-вторых, интерполовцы зафиксировали в Риге, где команда находилась несколько дней до того, как отправиться к нам, контакт Смола с одним известным европейским поставщиком наркотиков. Кстати, там в Риге команда и пополнила свои запасы напитков и провизии. Так вот, Смол как-то зашел в один бар и присел за столик, где как раз сидел этот наркодилер. Он обратился к нему по-английски с просьбой разрешить сесть за столик, но тот сделал вид, что не понимает его и через минуту встал и ушел. В пепельнице он оставил сложенную бумажку. Смол взял ее и через секунду поджег зажигалкой. Официант поднял шум, забрал пепельницу с горящей запиской и потушил ее. Интерполовцы забрали эту пепельницу с остатками записки у официанта, но там остался только лишь небольшой кусочек, на котором можно прочитать слово «риск». Да вот можешь сам посмотреть — они прислали фотографию.

Гордеев внимательно осмотрел протянутый снимок и спросил майора:

— А почему по-русски? Этот Смол, что знает русский язык?

— Да. Он занимается поиском перспективных игроков в постсоветских странах и неплохо разговаривает по-русски. Отсюда у него и связи в нашей стране.

— Интересно, что значит это слово? — размышлял в слух лейтенант. — «Большой риск», «рискованная операция»…

— Узнаем, если сможем задержать преступников, — ответил Сейтимбетов. — Сейчас наши оперативники ведут наблюдение за Смолом, но пока никаких подозрительных контактов у него не было. Я так думаю, что все произойдет только после игры.

— Почему? — удивленно спросил его Гордеев.

— Суета, большое количество людей, журналисты, фотовспышки и тому подобное… Самый удобный момент для передачи «товара». Короче, завтра мы с тобой идем смотреть хоккей.

На следующий день Сейтимбетов вместе с Гордеевым сидели на трибуне местного стадиона и изображали из себя страстных болельщиков, при этом ни на секунду не упуская из поля зрения Смола. Их подстраховывали несколько оперативников в разных местах на стадионе, но и они ничего подозрительного не заметили.

Внимание всех болельщиков было привлечено не только к захватывающей игре, но и к талисману канадцев — чучелу гризли. Смол сидел рядом с ним и периодически поднимал его лапы, раскачивал тело и грозно рычал, когда канадцы атаковали ворота противника.

Хоккей удался на славу. Игра, к восторгу зрителей, закончилась вничью, но на этом представление не закончилось. Канадские хоккеисты вытащили на лед чучело гризли, сделали с ним круг почета и посадили прямо на лед, чтобы желающие могли сфотографироваться с ним.

Потом были торжественные речи, обмен сувенирами. Канадцы подарили местным ребятам кучу подарков — форму, коньки, клюшки, шлемы и даже несколько упаковок с хоккейными шайбами. Смол принимал активное участие в передаче всех этих подарков.

Сейтимбетов внимательно следил за всем этим действом и вдруг он толкнул Гордеева в бок и сказал ему:

— А ну-ка пошли быстрее вон за тем типом!

— За кем? — с недоумением спросил Гордеев.

Но майор уже устремился в подтрибунные помещения за человеком, который, прогибаясь под тяжестью, тащил упаковки с подаренными шайбами.

Через несколько минут в кабинете директора стадиона собралась большая куча народа: сотрудники полиции, представители местной хоккейной команды и стадиона. Возле дверей крутились несколько журналистов, которые уже что-то пронюхали.

Задержанный оказался завхозом стадиона и он громко возмущался тем обстоятельством, что его задержали не понятно за что.

Посреди большого стола в кабинете лежало три больших упаковок с хоккейными шайбами. В каждой из них было по пятьдесят штук. Упаковки были запечатаны в красочные целлофановые оболочки без каких-либо видимых повреждений.

Не обращая внимания на причитания завхоза и недоуменные взгляды спортивных деятелей, Сейтимбетов приказал Гордееву вскрыть одну из упаковок. Он протянул лейтенанту свой знаменитый швейцарский перочинный нож и сказал, чтобы тот разрезал одну из шайб.

Лейтенант, недоуменно поглядывая на майора, начал резать шайбу. Она была из очень твердой резины и с трудом подавалась лезвию ножа. Но через пару минут Гордеев держал в руках две половинки шайбы. Ничего интересного в них не было.

Сейтимбетов приказал ему продолжать разрезать шайбы. К этому делу он подключил и двух оперативников, которые находились здесь же в кабинете. Одному из них вместо ножа досталась ножовка, которую нашли в кабинете.

— И что мне с ней делать? — спросил оперативник.

— Пилите, Шура, пилите, они золотые! — съязвил Гордеев.

Когда полицейские разрезали уже более половины шайб из упаковки, дверь кабинета открылась и на пороге появился руководитель канадской команды. Из-за плеча у него выглядывал Джон Смол.

— Што ви делаете? — возмутился канадец. — Эта видь подарок наших ребят вашим детям. Ми будим жаловатся.

— Режь следующую, — приказал майор Гордееву. Повернувшись к канадцам, он произнес на чистом английском:

— Вам придется немного подождать, господа, а потом можете жаловаться куда хотите.

Гордеев с удивлением посмотрел на своего шефа. Он и не подозревал, что тот так свободно владеет английским.

Через несколько минут полицейские перерезали все шайбы в упаковке. В них ничего не было. Гордеев и оперативники с немым вопросом смотрели на майора.

— Вскрывайте вторую упаковку, — приказал тот.

Гордеев подошел к нему и потихоньку сказал:

— Шеф, рискованное дело вы затеяли. Если мы ничего не найдем, будет грандиозный скандал. Под дверью куча журналистов, падких на любую сенсацию.

Но майор был непреклонен и молодым полицейским не оставалось ничего другого, как вскрыть новую упаковку и начать резать шайбы.

И тут из шайбы, которую, разрезал Гордеев, вдруг посыпался белый порошок. Шайба оказалась полым контейнером в котором находилось около 100 грамм белого порошка. Приглашенный эксперт-криминалист провел экспресс-анализ и уверенно заявил, что это героин. Все пятьдесят шайб были точно такими же контейнерами. И хотя в третьей упаковке были обычные шайбы, улов полицейских оказался богатым — пять килограммов чистейшего героина…

Вечером, после завершения всех следственных мероприятий, уставшие, но довольные полицейские сидели в кабинете Сейтимбетова и потягивали хороший коньяк, который майор по этому случаю достал из сейфа.

— Ну вот, Сережа, дождался ты, — обратился он к Гордееву. — Теперь и в Интерполе будут знать про тебя.

— Ладно, шеф, — довольно улыбнулся лейтенант, — лучше колитесь, каким образом вы догадались, что «товар» будет в шайбах? Ведь было множество других удобных мест. Я, например, был уверен, что тайник будет в чучеле медведя…

Действительно, как следователь Сейтимбетов догадался, что тайник оборудован в шайбах?