Слегач

Андрей Измайлов

СЛЕГАЧ

Глава первая.

Тогда иди, Иван, сказал Римайер...

Да, действительно. Пора! Намерения Жилина вполне явственно отражаются у него на лице.

А вознамерился Жилин заставить Римайера умолкнуть.

Манера общения Римайера не годилась никуда. Вел он себя неподобающе. Не подобает коллеге общаться с коллегой в манере "Ты вообще-то ничего, но как спец -- НИКАК..."

Высокомерие не изъявлялось, но присутствовало. Как бы помимо Римайера. Как бы самоочевидное. И возрастная разница, а также разница в росте, весе, длиннорукости-длинноногости -- не имеет ни малейшего значения при встрече двух коллег, КОЛЛЕГ...

Жилин превосходил старину Рима по всем перечисленным параметрам, но Школу оба они прошли одну и ту же. Так что драться глупо. И не потому, не только потому, не столько потому, что силы равны.

Сила есть -- ума не надо... Силы-то равны. Что же касается ума, то здесь Жилин очевидно уступал. Уступал, да. Здесь. И теперь.

Прежний опыт, обретенный в одних... э-э... условиях, абсолютно бесполезен и чаще вреден в других... э-э... условиях.

Потому спец по прибытии -- tabula rasa, чистая доска. А вот на то, чтобы исписать ее и при этом не допустить ошибок, -- за все про все отпущено тебе, коллега, несколько часов, не больше.

Разумеется, речь не о дисциплинах, так сказать, прикладных.

Разумеется, речь об адаптации в местных условиях -- одних ли, других ли, таких ли, сяких ли, разэдаких ли.

И никаких "домашних заготовок" аналитического центра -- они там сидят, пишут бумажки и выдумывают, их всех надо гнать к чертовой матери!

И никаких заранее разработанных легенд -- это все бред, понимаете?!

И никаких "граждан встречающих" -- ничего нового у них для вас нет, ибо предвзятость нежелательна.

Сам и только сам! Вникни в ситуацию, проанализируй, поставь диагноз. Сам и только сам...

Там и тогда Жилин поставил диагноз: Римайер, наверное, спился.

Здесь и сейчас Римайер, не вдаваясь в анамнез, опровергал жилинский диагноз хотя бы тем, что превосходил коллегу на голову. И само обращение "коллега" звучало издевательски. Мол, какой же ты коллега, коллега! Если даже самое идентифицируемое (спился? не спился?) ты осторожно предваряешь в рапорте: НАВЕРНОЕ... Далее и вовсе сплошь лирикоидно: видите ли, резидент обрюзг, резидент пахнет водкой, к резиденту зачастили девки, резидент объясняется путанно и неясно... И что из всего этого следует?! Ага!

Ага. Из всего этого следует, что коллега Римайер -- подлинный спец. Он, Римайер, не ГЛАЗИТ в предложенных условиях.

А вот ты, Ваня, именно ГЛАЗИШЬ. Там и тогда. Не пьет он, видите ли! Не курит он, видите ли! Не вступает он, видите ли, в случайные связи! Ишь, высоконравственный тип, руссо-туристо, облико-морале (идиот!). И удовлетворяешься уже тем и только тем, что девушки, внимая твоему балагурству, видите ли, хохочут, дрыгают ногами, сползают под стол, заходятся. И максимум, дозволенный самому себе при даме, (даже если она СПОЛЗЛА ПОД СТОЛ!) -- "озорная частушка". Нет желания послушать пленочку, Ваня? Нет? А придется:

-- Вы тунгус?

-- Нет, я русский!

-- Жаль. Я всем нашим сказала, что -- тунгус. Вот что! А докажите, что вы не тунгус, что -- русский! Прямо сейчас!

-- Что ж! Кха-кха! Исконннно-русссская чааастушка! Исполняется впервые! Нннепереводимо!.. "Моя милка-некрофилка так и лазит по гробам! По сиреневым..." Нет, дальше совсем непотребно...

-- Хватит, хватит! Верю! Ой, ну ваааще! Слушайте, а вы что, некрофил?

...Узнаете? Да, коллега, да. Разумеется, вас писали. Или для вас -- не разумеется? Сами-то вы как, Жилин, -- хотя бы предположили такую возможность? Нет. Не надо, не надо! Не предположили. И даже не проверились. Конечно, вы болтали сущий вздор именно и только потому, что страховались от возможного "уха"! Исключительно в целях конспирации! Вы у нас молодцом! Столь убедительно разыграть идиота способен только подлинный спец или... идиот, которому ничего не надо разыгрывать. Когда и если вы вернетесь, непременно в рапорте отметьте: болтал чепуху типа "гы!" в целях скорейшего врастания... Мария почует фальшь, ну да обратного не доказать, даже имея и расшифровку, и непосредственно аудио. Впрочем, неважно...

Римайер отмахнулся столь пренебрежительно, что Жилин на секунду забыл, где он и когда.

-- Римайер! -- сказал Жилин, угрожающе вздымаясь из глубочайшего кресла. -- Меня мог писать только ты, Римайер! А, Римайер?!

В этом "А?!" не было вопроса -- мол, ты или все-таки не ты? Ясно -- ты.

А было в этом "А?!" требование: теперь объяснись, сукин кот! объяснись поубедительней, иначе плевать на субординацию, на иные условия, на место пребывания.

Впрочем, как раз место пребывания и усмирило. То есть не в смысле -- Москва. И не в смысле -- явка. В менее глобальном смысле -- кресло. Глубочайшее -- что да, то да.

Римайер изначально утвердился на откровенно кухонном табурете, простеньком, но крепком. А более в комнате не было ничего. Кроме кресла. И -- все. Да! Еще тяжелые-сплошные шторы. Теперь все. И правильно! Потенциальному покупателю однокомнатной, зато крупногабаритной квартиры в престижном районе столицы (метро "Аэропорт" -- "Сокол") не нужна чья-то прежняя мебель б/у, разве для присесть, оглядеться, с риэлтером обсудить с глазу на глаз то... се... (стул и кресло) и сугубо приватно (шторы).

"Риэлтерская фирма "Этаж -- Ltd." предлагает вашему вниманию широкий спектр..." -- далее номера телефонов...

...один из которых хронически занят.

Но если набрать этот номер умеючи, то в трубке отзовутся. И предложат вашему вниманию широкий спектр...

И так далее, и тому подобный белый шум, из которого умеючи вышелушивается информация: что-где-когда.

Старо как мир. Но столь же надежно. Так же старо и надежно, как понятие "явка". Вот и не надо изобретать велосипед. Способ связи -- все тот же. Явка -- она и есть явка, сколь бы ни подыскивался термин-заменитель.

Так вот, Римайер, открыв Жилину дверь, ритуально обозначил жестом: входи, Ваня! располагайся по своему усмотрению!.. Но сам успел занять табурет. Волей-неволей Жилин погрузился в кресло. По самые уши, если можно так выразиться. Можно, можно! Аккурат по самые уши. Удивительно уютное креслице! Так и хочется в него погрузиться. Зато если вдруг приспичит выгрузиться -- и внезапно, и на раз! -- то... не сможется.

Жилин отдал себе отчет в том, что вздымание из кресла -- н-неубедительное, скорее барахтание... со стороны выглядит забавно. Он преобразовал угрожающее вздымание в невинное ерзанье, вроде бы просто устроился удобней в ожидании ответа. Ну? Вопрос был задан. "А? Римайер?"

-- Тебя писал Рюг... -- сообщил старина Рим тоном, будто озвучил трюизм, зная, что это трюизм.

-- Рюг. Рюг, значит... Ну да, конечно, хоть два Рюга... Здоровое нездоровое подростковое любопытство: о чем говорят и чем занимаются взрослый приезжий дядя и сестра друга-Лэна, будучи наедине... Он, этот Рюг, по собственной инициативе поставил "уши"? А что сказали его родители после? Или у него не бывает родителей? Или у него все-таки БЫВАЮТ родители? Которые говорят ему не после, но до? Мол, пойди туда, сам знаешь куда, сделай то, сам знаешь что?!

Жилин впал в жесткий сарказм без малейшего оттенка вопросительности. Тем более, что Римайер ощутимо потерял темп.

Римайер... не сказать: помертвел лицом... или: глаза выразили невыносимую боль... или: гримаса горечи на миг исказила черты...

Будь то pulp fiction, или будь то не Римайер, не спец, -- тогда, конечно! И помертвел, и невыносимую, и гримаса.

Но Римайер -- спец, и происходящее м-м... происходит не в pulp fiction, а в самой что ни на есть реальной реальности. Хотя... насчет реальности... здесь Жилину еще не все окончательно ясно. Ну да ориентироваться надлежит за считанные часы и он почти сориентировался. Во всяком случае, он, Иван Жилин, добрался до явки. Попутно наломал дров, да. Не без того, не без... Если верить Римайеру. Можно ли верить Римайеру?!

Судя по отрешенности, да, можно. По той отрешенности, с которой любящий отец говорит об ушедшем сыне, ушедшем навсегда. Он, отец, вообще затабуировал эту тему, но если обстоятельства вынуждают вспомнить, то -- вот так, отрешенно, посторонне.

Итак, родители у Рюга БЫВАЮТ... Как минимум, папа. Папа-Рим. И папе-Риму мешает, очень мешает плохой дядя, замышляющий... А вот и надо послушать, что именно замышляющий!

"Это Рюг. Можно, он тоже будет ночевать здесь?"

Хм! Ну да, конечно, хоть два Рюга!..

Если бы такое было возможно!

Какое-такое?

А вот то самое -- два Рюга...

Вот и ответ... Когда бы Рюг остался жив! Нет, не там и тогда!

Там-то он здравствует и дурью мается, изображая из себя вместе со сверстником Лэном агентов-суперменов... И расшифровку и аудио Римайер, конечно, у сына отобрал. И к Марии эти, с позволения сказать, секретные материалы, конечно, никогда не попадут...

М-мальчишки! Они, пацаны, уверены: подлинные спецы только и заняты тем, что постоянно перехватывают друг у друга агентуру, бьют друг другу физиономии и сплошь и рядом стреляют друг в друга, и довольно метко. Не работа, а игра в сыщики-разбойники, ну их всех в болото...

Мы-то с вами знаем -- все перечисленные действа характерны для спеца провалившегося, то есть НЕ спеца, дилетанта от нашей Работы, не так ли, коллега?

Мы-то с вами знаем -- спец тот, кто из года в год пахнет водкой, водит к себе девок, изъясняется невнятно, и никто не заподозрит в этом обрюзгшем типе элитного профи, не так ли, коллега?

Мнить себя суперменом, изображая такового, допустимо в отрочестве, не так ли коллега?.. Достойно снисхождения, извинительно. Да?

Да. Но лишь там и тогда. Но не здесь и теперь!

Римайер ни за какие коврижки не стал бы возвращаться (и раз за разом -- возвращаться и возвращаться) в мир, где не хочется немедленно взяться за дело, а хочется поваляться на пляже, покидать шары в кегельбане, принять порцию старого доброго коньяку, рухнуть в койку и не одному, а утром спросонья снова брести на побережье, чтобы сладко додремать свое на песочке, а спросонья потому, что ночью выбирай одно из двух -- выспаться или переспать... это не одно и то же, старина!.. (Жилин, я же просил тебя как человека: ко мне должен прийти человек! у меня с ним встреча! эта стерва добилась через суд, чтобы после развода мальчик был у нее, а отцу запрещено с ним видеться! и только тайком, только так...)

Римайеру не хочется немедленно взяться за дело отнюдь не потому, что внешний мир располагает к ленности твоего мира внутреннего. В отличие от вас, коллега, Римайер мобилизован всегда и везде. Ибо дело есть дело. Ибо мастером стать нетрудно, трудно оставаться мастером. Истина справедлива не только для парикмахеров...

Вопрос -- а есть ли дело? Вот в чем вопрос!

Вот и ответ: для нас, коллега, там нет никакого дела. И до нас, Ваня, там никому нет никакого дела... И значит, подлинным спецам там просто нечем заняться, нечем помочь. Остается бездействовать... и терять квалификацию. И чувствовать, что теряешь ее, теряешь, теряешь, теряешь. А когда встряхиваешься и начинаешь методично восстанавливать навыки, то волей-неволей... вредишь. Автоматически вредишь, что бы ты не предпринял в качестве спеца -- подлинного, само собой, а не воображенного-подросткового. Отроческие игры в сыщики-разбойники там и тогда не пугают даже пуганой вороны, даже всемерно поощряются -- чем бы дите не тешилось... да хоть бы и не дите, хоть бы и великовозрастный пижон! Пусть их! Это ведь там и тогда! Помнишь, Ваня, каково -- там и тогда?! Сытно, тепло, пьяно, скучно, да, Ваня?

Вот и усвой, коллега, -- здесь и теперь не всегда и не всем сытно-тепло-пьяно, зато не скучно! И стреляют здесь и теперь не из ляпника и не ляпой -- даже в мальчишек. Даже в пацанов, Ваня, даже в пацанов... Рюг погиб в ночь Путча, Ваня, в ту самую ночь. Ты-то хорошо помнишь ту ночь, а, Ваня?

Глава вторая.

Жилин хорошо помнил ту ночь.

И хлипкие баррикады из арматуры, из шербатых бетонных обломков, из пары-тройки опрокинутых троллейбусов, из каких-то и вовсе глупых деревяшек.

И мерзнущие, но бодрящиеся пацаны и пацанки, потрясающие прутьями, дубинками, гитарами, а то и голыми кулаками. Скандирующие, поющие чего-то героического, истово целующиеся -- взасос, демонстративно -- ведь напоследок, да?!

И занудный дикторский баритон, сотрясающий децибелами ночную столицу в пределах чуть ли не Кольца:

-- Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы мешаете полноценному отдыху своих же сограждан! Убедительная просьба! Немедленно разойтись каждому по месту прописки! Отказ подчиниться будет квалифицирован как злостное нарушение общественного порядка! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не скапливайтесь! Вы меша... -- монотонно, нескончаемо, одинаково.

Жилин с безысходной тоской профессионала прикидывал, что достаточно взвода профессионалов -- и баррикады вместе со всеми так называемыми защитниками будут сметены в нормативную единицу времени.

Он, Жилин, спец, но против взвода профессионалов, пожалуй, не устоит. Пожалуй, и вдвоем с Пеком они бы не устояли. И даже втроем -- он, Пек и Римайер -- тоже... не наверняка. Хотя... втроем? Сложившись "горынычем"? Тогда можно и со взводом потягаться.

К черту! Брысь! Во-первых, если эта засевшая в Кремле шваль все-таки решится на штурм, то одним взводом не ограничится. Во-вторых, и он, и Пек, и Римайер должны быть в разных местах и задачи у них разные. Вместе им сегодня как-то никак... Всяко не на баррикадах.

Пек, единственный, кому Центр милостиво позволил легализоваться, в данный момент деморализовывал шпану, засевшую в Кремле, -- безоглядно, рискованно, лично. Нахрапом. Один и без оружия. У Пека раньше всегда получалось. Не принуждать, но убеждать -- и через это подчинять. И сегодня... Должно получиться! На то Пек Зенай и есть Пек Зенай. Даже если он просто вломится к этой шпане в кабинет и с порога заявит: "Привет, сволочи! А что я вам прине-о-ос! Ультиматум! Одно из пяти! Или вы безоговорочно сдаетесь! Или -- четыре раза по морде. Каждому! После чего вы безоговорочно сдаетесь!" -- не исключено, и тогда бы подчинились... столь подавляющ, но и дружелюбен, Пек...

У Жилина бы так не получилось. То есть подавлять -- это пожалуйста, это на счет раз. Но -- шпану. То есть очаровывать -- это, ради бога, это на счет два. Но не шпану. Никак не удается Жилину по-настоящему очаровать настоящую шпану... Намерения, Ваня, истинные намерения отражаются на лице, улыбайся ты хоть на ширину приклада... И потому, Ваня, у тебя другая вводная...

Лобная площадь. Была выбрана именно Лобная. Разумно, что ж. Где зверь меньше всего ждет жертву? В собственном логове! Жилин должен нейтрализовать посторонних, буде таковые обнаружатся в контролируемых границах предполагаемого выхода, и гарантировать беспрепятственный отход, "зеленый коридор" группе, когда и если группа таки выйдет на поверхность.

Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?! В тот предутренний час!..

Хотеть-то хочется, но вот сможется ли?

Когда бы группа Римайера шла сама по себе -- в подземельных кишках!

Когда бы группа Римайера состояла только из спецов!

Тени сомнения не мелькнуло бы.

Конечно, сможется!

Невзирая на собакоподобных стайных крыс-мутантов, на гигантских пауков типа "торшер", на лучевые занавесы и нажимные НВУ, на кислотные лужи неуточненной глубины (от сантиметра до трех метров).

Наконец, невзирая ни на что в буквальном смысле, потому что тьма кромешная, и фонари не включить -- иначе обнаружишься для возможного противника, готового встретить тебя во всеоружии.

А строго сосчитанный "инфракрас" -- только для VIP, для особо важных персон, которых в последний момент вдруг оказывается вдвое больше разумного и достаточного.

Подлинный спец должен и умеет видеть в темноте, как днем. "Инфракрас" и Римайеру, и Саваде, и Гроверу, и Боасу -- что попу гормон.

Но VIPы, которым дефицитный "инфракрас" не достался, панически слепы. И они, бредущие нестройной цепочкой, спотыкаются, матерятся в полный голос, аукаются в истеричном веселье. В общем, демаскируются. И сокровенное желание каждого спеца в группе: пропадите вы пропадом, VIPы долбанные!..

Три желания, три! Самые сказочные! И я вам их исполню. Ну-ка?

Ага! Пропадите вы пропадом ТРИЖДЫ! VIPы долбанные!

Но работа есть работа. И группа должна выйти на поверхность. Не столько даже выйти, сколько вывести -- эту самую ораву особо важных персон, это самое... будущее свободной России, этих... г-г... гарантов... Из Белого Дома -- к Лобной площади.

Жилин не попал в группу. У него -- иная задача. Встретить. На Лобной площади. И обеспечить "зеленый коридор" -- погрузить в машину со спецномерами, увезти... вот адрес... И значит, в заданной точке нужно оказаться хотя бы на час раньше, хорошо бы -- на два.

А он все околачивался у стен Белого дома в ожидании обусловленного дробного светового сигнала в обусловленном окне. Бардак! Все наспех! Все экспромтом! Причем неизменно неудачным!.. Страна такая, сэр!.. Ч-черт! Чего ни хватишься, ничего у вас нет! А нужен всего лишь простой, прямо скажем, примитивный "уоки-токи". Что может быть проще примитивного "уоки-токи"? Только примитивный световой сигнал...

Их, группу, сбросили только под вечер, а ведь шпана объявила о себе из Кремля в шесть утра и повторяла о себе через каждые два часа. Ну?!

Гну! Приказ вышестоящего не обсуждается, но выполняется. Tabula rasa. Предвзятость мешает. Прежний опыт вредит.

Жилину пришлось не просто околачиваться у Белого дома, но вынужденно содействовать укреплению... м-м... укреплений. Взрослый дядя специфической комплекции на баррикадах должен заниматься чем-либо общественно полезным. Иначе он -- засланный, он -- оттуда, не наш! Точно, не наш! Вот сеет панику, говорит, что если пойдет "альфа", то баррикады не задержат их и на секунду.

-- Предъявите документы, гражданин! -- юнец, эдакая сопля в полете, вцепился в жилинский рукав и упорствовал: -- Документы! Документы!

Пальцем шевельнуть -- и юнец обездвижился бы всерьез и надолго. Но... К тому же вокруг них моментально образовалось плотное кольцо сплошь из эдаких соплей. Не такое уж плотное -- для спеца класса Жилина работы секунд на шесть-семь. Но... М-да, бей своих, чтобы чужие боялись.

Дались вам, дурашки, жилинские документы! (Не дались! Спец, приступая к делу, не имеет при себе ни единой бумажки). Вот у лазутчика, объявись он здесь, документы бы топырили карман, как накладной бюст! Эх, мальчишки! Сыщики вы, разбойники лопоухие!..

Выручил Айова Смит. Из Си-Эн-Эн. И пацанов выручил, и Жилина. "Ванья! -заорал Айова Смит. Ты тоже здесь! Манифик, Ванья! Это история, Ванья! Проведи меня туда, Ванья! А то ваши не пускают!"

Туда -- в Белый дом. Ваши -- наши. Айова Смит -- Си-Эн-Эн.

И пацанята сразу забыли про документы, про лазутчика, про бдительность-бдительность-и-еще-раз-бдительность. И очкастый кузнечик-голенастик, еле удерживая, передал Жилину лом в знак солидарности: "Держи, дед!"

Угу, дед!.. Ну, верно. Красоваться в полный рост, выпятив грудь, размахивая российским "бесиком", -- удел молодых и глупых. (Не Рюг ли то был?). Надрывать ломкий голос и нестроящую гитару: "Хочешь выйти на площадь?! Можешь выйти на площадь?!" -- тоже удел молодых и глупых. (Не Рюг ли терзал струны?). А ты, дед-Иван -- ломиком, ломиком! Инициатива наказауема! Баррикады, говоришь, неправильные? Поправь!

Айова Смит, не снимая с плеча камеру, не отрываясь от окуляра, пытался обнять Жилина, возбужденно голосил: "Ванья! Ванья!" Для Айовы Смита Жилин всегда был просто отличным русским парнем Ваней, собратом-репортером на вольных хлебах. "Ванья! Проведи меня туда, Ванья!" И от Айовы Смита Жилин был вынужден избавиться совсем некрасиво -ткнуть наугад пальцем в окно Белого дома и гаркнуть: "Снимай! Снимай же! Сейчас будет! Сейчас!", а когда Айова Смит не дождался обещанного "сейчас" и обернулся к Ванье за разъяснением, тот исчез.

Да, нехорошо получилось, но -- не до церемоний. Дробный световой сигнал. Вот он! Наконец-то!

Отсчет. Группа пошла! Он -- тоже. Задача, в принципе, одинаковая. Выйти к Лобной площади. Римайеру с группой -- подземными коммуникациями. Жилину -- в одиночку, по верху. Тик-так, тик-так!

Миновать цепь бэтээеров и бээмпэшек, стянутых к Белому дому в непотребном количестве, -- проще простого. Его почему-то никто ни разу не окликнул, не остановил. Ну да, комплекция, выправка, скользящая походка. Здесь его приняли за своего, в отличие от малолеток на баррикадах.

Далее и вовсе просто. Москва была на удивление пустынна и безмолвна. Только бронетехника -- но она шла центральными магистралями, в переулках же и улочках -- никого. Только занудный дикторский баритон, призывающий не скапливаться, чтобы не мешать полноценному отдыху своих же сограждан.

Жилин проторчал не менее двух часов (более, более!) по прибытии в заданную точку. Заданная точка для непосвященных выглядела обычной трансформаторной будкой. Но то -- для непосвященных. Строго говоря, это не совсем на площади, на Лобной... А на углу Фуркасовского и Мясницкой. Там же, в ряду служебных легковушек парковалась вроде бы серийная малоприметная "Волга"...

"In detail?" -- потребовал бы дотошный Айова подробностей.

"No comment!" -- охладили бы его.

"Си-Эн-Эн!" -- козырнул бы Айова.

"Дэ-Эс-Пэ!" -- побили бы козырь Айовы загадочной русской аббревиатурой.

Как-то там Айова Смит? Как-то там сопляки и соплюхи?.. Они там плохо...

Жилин откровенно коченел в заданной точке.

Эта шпана, заявившая о полном переходе власти в ее, шпаны, шкодливые руки, просто-напросто не распорядилась насчет Службы Безопасности. То есть распорядилась, но а) устно, мандражируя ставить продпись под конкретным и суровым документом, б) даже устно и то бестолково-глубокомысленно, типа "вы знаете, колонель Туур, что вам надо делать! с богом, женераль! на вас смотрит вся страна!". Ну вас всех в болото, право слово! Спецмудрость номер один: не спеши с командой "выполнить", ибо тут же последует команда отставить. И вся Служба Безопасности, сосредоточенная в комплексе тяжеловесных зданий на Лобной площади, просто заперлась по кабинетам, ожидая развязки... или, как минимум, завязки...

Потому Жилин откровенно коченел в заданной точке. На кой и кому нужен спец-одиночка!

Основное-судьбоносное творится сейчас не на Лобной, а на площади Свободы у Белого дома! (Или она пять лет назад называлась иначе? Как и Лобная, кстати...)

Жилин проклял всех и вся, последовательно, по мысленному обширному списку -начиная с бархатносезонной погоды (произносить сардонически!), кончая шпаной, засевшей в Кремле (дилетанты с присвистом!)... Где-то посередке мысленного списка -- Римайер, которого все нет и нет!

И что ты ему скажешь, Жилин, когда и если он появится?

Жилин скажет ему: "Римайер! Пока мы тут соблюдаем азы-буки-веди-глаголь Школы ради дюжины долбанных VIPов, у Белого дома гибнут сопляки и соплячки! И Айова Смит самозабвенно снимает это для Си-Эн-Эн, если не гибнет в данный момент вместе с ними!"

Жилин скажет ему: "Римайер! Ты железный человек! Следовательно... следовательно, ты можешь заржаветь... Нет, не то!.. Римайер! Ты нержавеюще-стальной человек! Ты способен следовать своим курсом, потому что выполнение поставленной задачи -- прежде всего. Ты не отвлечешься ни на секунду, ни на шаг в сторону, чтобы подобрать тонущих! И хорошо, если не пройдешь по их головам только потому, что они оказались на линии фарватера. Отсигналишь им приговор "Следую своим курсом!" и -- вперед, вперед! Дюжина особо важных персон много ценней матери-истории, нежели тысячи мальчишек и девчонок, верящих, что защищают истинное -- Белый дом, в котором осаждены как раз эти самые особо важные персоны, VIPы, которые как раз теперь -- вне Белого дома. И не мешало бы хоть это сообщить шпане, засевшей в Кремле, чтобы шпана сдуру не сотворила непоправимое! А, Римайер?!"

Жилин, сказал бы Римайер, мы идем на глубине восьми метров с перепадами уровней до пятнадцати. Карты у нас нет, Жилин, зато есть Савада, Гровер, Боас, Учитель и я. На все случаи жизни -- например, замуровали старый лаз, выводящий в основной коридор; например, протянули новую линию огня, без предупреждения "стой! огонь открывается без предупреждения!"; например, VIPы струхнули и дали задний ход, запросившись обратно; например, шпана распорядилась штурмовать Белый дом не явно, но тайно, -- именно подземными коммуникациями, именно подразделениями "гоблинов". И все перечисленные случаи (нет, не жизни! смерти!)... случились. А восемь (пятнадцать) метров земли, бетона, металла над головой экранируют намертво. И группа знать не знает о происходящем наверху и знать не желает. Точно так же, как и о происходящем с ней под землей неизвестно никому.

И что, собственно, такого-эдакого чрезвычайного и непредвиденного происходит наверху, Жилин?

-- Товарищи москвичи и гости нашего города! Убедительная просьба! Не скапливайтесь! Вы подвергаете опасности собственное здоровье и жизнь. Здание находится в аварийном состоянии! По последним только что полученным от специалистов данным, здание может рухнуть в любой момент! Товарищи москвичи и гости нашего города! Не вынуждайте применять экстренные меры для обеспечения вашего же здоровья и жизни. Убедительная просьба! Не скап...

Занудный громогласный баритон был хорошо слышен и на Лобной. И не только. Он вещал уже не про "полноценный отдых граждан". Он вещал про "аварийность" Белого дома. Значит, шпана решилась. А после шпана умоет руки: мы предупреждали! слушайте, слушайте! и не говорите потом, что вы не слышали! После...

"Крокодил" завис над крышей и замер в воздухе. Десяток добровольцев наверху, парни из "Алекса" страховали небо над Белым домом, они нацелили свои декоративные пукалки вверх. Для очистки совести. Опасались выброски десанта... Десант?! "Крокодил", штурмовой Ми-24, иначе -- вертолет огневой поддержки. На борт не поднимает больше трех человек. Остальное -- боекомплект...

"Крокодил" сбросил бомбу. Надо полагать, кумулятивную.

Белый дом рапидно, как бы нехотя преобразовался в бесформенную могучую кучку из стекла и бетона.

Гул и грохот.

Занудный баритон продолжал толковать об аварийности здания.

Бесформенная могучая кучка похоронила под собой более тысячи малолеток, не ушедших с баррикад, играющих в войну, отказавшихся взять в толк, что с ними не играют, но воюют.

По разным прикидкам -- еще не менее двух тысяч людей погибли, будучи в момент бомбардировки непосредственно в Белом доме.

Эти разные прикидки были потом, после. И запись произошедшего Жилин увидел лишь утром, поздним утром. По ТВ.

"Вот как это было!" -- сипло комментировались кадры хроники. Сиплость, перехваченное горло от победного восторга, от ненависти к побежденным, от накатывающей горечи за ушедших. Наконец обычная простудная сиплость -- ночь была с ливнями, никто не спал.

Вот как это было...

Пек Зенай выполнил свою миссию. Среди шпаны начались разброд и шатания. Кто-то выговаривал себе более-менее почетные условия сдачи, кто-то просто канючил "а что нам теперь будет?", кто-то угрюмо надеялся до последнего...

На что?!

А вот... на "гоблинов", посланных подземными переходами. Им отдан приказ: "Пленных не брать!"

Когда же стало очевидно, что "гоблины" по каким-то причинам где-то застряли (переметнулись? заплутали? просаботировали?), вояка-психопат потребовал связи.

И Пек Зенай радушно развел руками -- мол, вы здесь хозяин.

И вояка-психопат скомандовал не "сдать оружие!", но "пли!" -решающий и сокрушительный удар по Белому дому, чтоб ни дна ему, ни покрышки, и чтоб все особо важные персоны в том доме -- в кляксу, в фарш, в ничто! Нет человека -- нет проблемы.

И кумулятивная бомба уничтожает "оплот" вместе с тысячами защитников... за минусом дюжины VIPов, для которых прежде всего и предназначался заряд.

А вот теперь вам полный и окончательный... конец, проникновенно объясняет Пек.

И шпана остатками сознания понимает: да, полный и окончательный...

И вояку-психопата находят через час в сортире -- коленопреклоненным, с головой в засоренном и потому переполненном унитазе. Типичный суицид!

А Пек идет к Боровицким воротам один, без прикрытия. Никто даже не страхует спину, а он и не опасается удара сзади -- шпана деморализована, да и комби-кевлар -- надежная защита.

И первый, кто Пеку попадается у Боровицких, это неизвестный, но бравый полковник, орел! Пек секундно изучает легкий сарказм полковничьей усмешки и требует: фамилия?!

Полковник Туур, рапортует полковник Туур!

Принимайте армию, генерал Туур, без нотки волюнтаризма командует Пек.

Полковник, поправляет Пека Туур.

Да, говорит Пек, принимайте командование генерал-полковник, -- президент рассчитывает на вас!

Президент, многозначительно сомневается Туур.

Президент. Свободной России... уточняет Пек и рявкает: выполнять!!!

Так точно! Господи, музыка сфер! А у нас всегда говорили, что надо непременно разоружаться, но разве можно уничтожать армию? Это дико, это смешно -- государство без армии...

...или государство без президента! управляемое "коллективным разумом" -- филологическим изобретением шпаны! Это дико и даже не смешно -- без президента!..

Римайер тоже выполнил свою миссию. Группа потеряла и Саваду, и Учителя, и Гровера, и Боаса. Они были настоящими спецами, они были лучшими из лучших, и они остались под землей. И вместе с ними там остались "гоблины", элитное подразделение, ориентированное на захват VIP в Белом доме, но не дошедшее до него, но столкнувшееся с искомыми VIP на глубине девяти метров под Воздвиженкой на полпути.

Подробности встречи неизвестны никому.

Особо важные персоны ничего и не видели, даже те, кто имел "инфракрас", -слишком быстро все, неуловимо... Впрочем, особо важные персоны просто зажмурились от животного и понятного страха, когда НАЧАЛОСЬ.

"Гоблины", упокоившиеся в катакомбах, тоже... н-неразговорчивы. Савада, Учитель, Гровер, Боас -- тоже...

А Римайер молчит. Он просто молчит. То есть он молчит о том, что и как было под Воздвиженкой.

Миссия выполнена! Вся чертова дюжина особо важных персон выведена из Белого дома и благополучно препровожена в заданную точку, где и встречена Ваней Жилиным. VIP сдал, VIP принял!

Замечательно! А скажите, Римайер, что произошло под Воздвиженкой?

Римайер молчит. Миссия выполнена? Н-ну?!..

И Жилин тоже выполнил свою миссию. Он, как пугало в первые заморозки, проторчал в чистом Лобном поле. Никого и ничего.

Надо бежать туда, где ахнуло, надо что-то предпринять. Ведь там совсем еще пацаны! Там... Айова Смит, наконец!..

Надо, если на то пошло, рвануть к Пеку в Кремль (благо рядом, под горку, в темпе "гепарда" -- полторы минуты хода!), -- если ахнуло у Белого дома, значит у Пека в Кремле не получилось со шпаной, и не может ли Жилин быть чем-нибудь полезен Пеку Зенаю...

Такие мыслишки, недостойные хладнокровного спеца. На то, впрочем, и мыслишки, чтобы гнать их поганым железом, каленой метлой... а самому ждать и ждать, непроизвольно дрожа как банный лист, -- то ли от нетерпения, то ли от предутренней мозглости. Ждать, ждать, ждать...

...Дождаться! Трансформаторная будка еле слышно загудела, как гудит обычная трансформаторная будка. Жилин наполовину вставил жетон-код в щель-приемник. Пол провалился. Мгновенная невесомость под ложечкой...

Первый, кого должен был увидеть Жилин, это либо Савада либо Учитель. Так условились. Но первым оказался ни тот, ни другой. Ни даже Гровер или Боас. И не Римайер... Упитанный тяжеловес. Почти лысый, единственная жидкая прядка-"внутренний заем". И не без выучки.

-- Документы! -- нервным фальцетом визгнул тяжеловес Жилину и сам мгновенно нырнул рукой себе за пазуху. Явно не для предъявления собственных документов.

Вот ведь доста-а-али! Без бумажки ты букашка...

Жилин клюнул тяжеловеса сложенной щепотью, "цыпленком", в нервный узел предплечья. Погоди, лысый! Не до игрушек.

Тяжеловес, конечно, не без выучки, но не спец, нет, не спец. Обездвижен секунд на десять. Потом часика на три -- малоподвижен. Впоследствие -- двухнедельные ноющие мучения, типа миозит. "Клюв цыпленка", господа!

Жилин пинком убрал лысого с возможной линии огня -- вправо, и сам отпрыгнул -- влево. Кто следующий?! Где Савада?! Почему не Учитель?!

-- Ну, здравствуй, понимаешь, солдатик! -- угрюмо сказал следующий, седой, к левой руке которого был прикован чемоданчик. Что-то у седого еще не так с рукой, помимо "бранзулетки".

Седой -- кто?.. Сам седой не сомневался, что "солдатик"-то его сразу признал и вот щас, понимаешь, вытянется в струнку. Ну-ну, tabula rasa... Надо отдать должное старику -- когда намерения Жилина, как водится, выразились на его лице (и отнюдь не намерение вытянуться в струнку), Седой очень по-детски обескураженно выпятил губу и пожал плечами: "Ну, извини, понимаешь, солдатик!", но не испугался. Или пьян? Вдребезги не вдребезги, но под шофе. Для храбрости принял перед спуском под землю?..

А хрен с ним и со всеми особо важными персонами вместе взятыми! Где?! Где?!!

-- Ваши там, полегли, понимаешь. А чернявый -- живой. Замыкает...

Римайер замыкал группу. Когда вся чертова дюжина вышла на поверхность, Римайер по плечи высунулся из недр только для того, чтобы сообщить Жилину: "Гоблины". Пошел обратно. Гровер дышал. Не жди. Все -- сам. И ты, и я".

Римайер пошел обратно оживлять безнадежного Гровера, не зная, что наверху -- Рюг... у Белого дома. Впрочем, если бы и знал... Безнадежный Гровер, безнадежный Рюг...

А Жилин очутился один-одинешенек с чертовой дюжиной VIPoв на Лобной площади, как дурак с чемоданом без ручки. "Волга" не вместит всех. Она бронированная, не резиновая. А размещать незапланированных VIPов "на броне" у легковушки -- балаган-Махно... И он почти запсиховал, чего ранее за Жилиным не водилось даже на Тагоре... Страна такая, сэр. Куда там Тагоре! Бардак и бардак! А тут еще баритональное радио всенощно призывает...

Стоп! Радио как раз смолкло. Жилин входил в "трансформаторную будку" -- занудный диктор говорил и говорил. А теперь -- тишина.

Тишина. Почти светло. Август. Уже утро. Пасмурно, но светло. Московское время -- пять часов, двадцать девять минут.

-- Р-р-р-россияне!!! -- взрырыкнули динамики. -- Гр-р-раждане свободной Р-р-россии!!! Говор-р-рит Кр-р-ремль!!!

И Жилина отпустило...

Говорил Пек. Он говорил с несвойственным ему пафосом, с ощутимым комком в горле, но и с не менее ощутимым металлом в голосе. Хотя почему -- несвойственным? Пек всегда говорил КАК НАДО. ГДЕ НАДО -- КАК НАДО. Сегодня, здесь -- надо так. И он говорил. Путч подавлен. Шпана, повинная в гибели тысяч москвичей, взята под стражу и предстанет перед судом. Вооруженные силы верны легитимному президенту. Президент в добром здравии и безопасности. По последним данным, он и его ближайшие соратники находятся...

Потом утреннюю тишину пожрал шум. Накатили толпы. Сначала рев, эхо, раскаты. Потом толпы. Восторженные толпы.

А ведь затопчут, неуместно весело подумал Жилин. Любя! The beatles, понимаешь! I want to hold your hand, понимаешь! Хочу подержать твою руку, легитимный ты наш! Мы, народ!

Пожалуй, и затоптали бы. В эйфории. Но тут Служба Безопасности, дождавшись развязки (или завязки?), глянула из тяжеловесных зданий в окна, а потом в мгновение ока сама по себе очутилась на площади, взялась за привычное-незаметное: рассекать, прореживать, локализовывать, ограждать... В общем, работать умеют, отметил Жилин. И работают на извлеченный из-под земли VIP, а не против. Все! Миссия Жилина, миссия бодигарда-Жилина выполнена. Уф!..

Но проманкировать миссией героя не получилось, не успел.

Творилось нечто. Чугунного Рыцаря в центре площади облепили сплошной муравьиной массой. Копошились, колотили, спихивали.

Если сковырнут, то "ку-ку!" -- снова неуместно весело подумал Жилин. Вся площадь прошита подземными переходами. Проломит к чертовой матери! Плюс подавит неосторожных. А осторожных, кажется, здесь нет вообще. Так возникают нездоровые сенсации. Так рождаются "кровавые воскресенья".

Рыцаря действительно сковырнули, но удивительно кстати над площадью завис "крокодил". Тот самый? Такой же? Дежавю! На сей раз Ми-24 сбросил не кумулятивную бомбу, а трос с петлей. Самые прыткие, забравшиеся выше остальных, накинули петлю на шею Рыцарю. "Крокодил" плавно пошел вверх, натягивая трос, проверяя на прочность. Потом чуть "присел" и "прыгнул" в высоту.

Оглушительный треск, от которого вздрогнули все светофоры на Лобной площади, вздрогнули и отказали, взбесились.

Первая мысль: лопнул трос. Но нет. Рыцарь с треском лишился насиженного места. Рыцарь парил в воздухе, неспешно раскручиваясь вокруг своей оси. Ми-24 забирал вверх и в сторону. Толпа зашлась от священного (или святотатственного?) восторга: вздернули! мы, народ, вздернули Рыцаря! Они хохотали.

И Жилин наконец-то понял, что все это и впрямь необычайно весело. Светофоры меняли цвета скорострельно, без пауз, вразнобой. Красный -- желтый -- зеленый, красный -- желтый -- зеленый. Жилин был рядом с Седым. К ним тянулись руки, руки, руки. Из ниоткуда возник Айова Смит с неизменной камерой на плече. Ванья, кричал он, бастард, это манифик, Ванья! И Жилин принял смитовского "ублюдка" в свой адрес и согласился что это манифик, полный восторг и упоение, и тоже заорал ненормативно, мол, Ай, живой, сволочь, топь твою гать, выкарабкался, засранец! Что там было, Ай?! О-о, там такое было, о-о! Погода была ужасная, принцесса была прекрасная! Погода была прекрасная, принцесса была ужасная! Главное -- не суть, а накал эмоций. Это было ужасно! Это было прекрасно! Сейчас не до того, Ванья! Сейчас главное -- здесь и сейчас! Рос-си-я! Рос-си-я! Рос-си-я! Скандировали толпы. Красный -желтый -- зеленый, красный -- желтый -- зеленый. А вот, понимаешь, солдатик, которому все мы обязаны... и вот я прямо здесь и сейчас подписываю указ! Седой захлопал себя по груди в поисках ручки. А Жилин лишился почвы под ногами -- его схватили, подбросили, поймали, подбросили. Седого тоже качали. Качали еще с полдюжины неуточненных фигур. Потом Жилин вместе c Седым очутился на постаменте, где до недавнего исторического момента скучал Рыцарь. Седой зачитывал какие-то, понимаешь, бумажки, а Жилин в полуприседе страховал глашатая от падения с пьедестала. Рос-си-я! Рос-си-я! Долой! Ура! А Рыцаря куда?! В реку! Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Рос-си-я! Ура! От имени инициативного комитета предлагаем переименовать площадь в Лобную, ура! Друзья, веселился Жилин, лобное -- значит, место казни, и уже есть одно лобное место, у Спасских ворот! Вы не филолог, как вас зовут, Иван, хорошее русское имя, но вы не филолог, Иван, и не историк! Вы символ свободы России, ура! Рос-си-я! красный -- желтый -зеленый... но не филолог и не историк! Подвысь у Спасских никогда не была местом казни, а царским и патриаршим при беседе с народом, слушайте, Иван, оттуда же, с возвышенности, читались указы, собственно, Лобное -- и означает высокое, приподнятое. Отстань от него, интель! Я -- интель?! А по сопатке?! Ваня! Выпьем! Давай с нами выпьем! Ур-р-ра-сси-я-а! Рыцарь -- из золота, Усатый весь золотой запас ухнул на отливку Рыцаря и сверху покрасил, а теперь статую своровал вертолет, тот самый вертолет, который Белый дом разбомбил! А иди ты! Красный -- желтый -- зеленый... Мы победили, Ваня, победили! Да, вы победили! Какие-такие "вы"?! Мы! Вы, вы!.. Такие просветленные, такие замечательные, такие героические -посреди голодной, пасмурной, взвинченной столицы. Красный -желтый, красный -- желтый -- зеленый. Мария, брызгая изумрудной в светофорных отсветах слюной, орал на Жилина, и Жилин только благодушно ухмылялся, пока Марию не прихватили под микитки с намерением разобраться с этим коротышкой накоротке, -- наезжает, понимаешь, на символ! И Жилин смог отстоять Марию только потому, что ему, символу, то бишь Ване, сегодня можно все...

...И Мария продолжил взбучку только оставшись один на один в любезно предоставленном кабинете Службы Безопасности, благо далеко ходить не надо -- угол Фуркасовского и Мясницкой. Теперь Мария не орал, а был дьявольски вежлив и проникновенен.

-- Да, -- говорил он, -- вынужден признать, что разведка как общественный институт окончательно деградировала. Савада, Гровер, Боас, Учитель... Вы доподлинно знаете, что их нет?

-- Если верить Римайеру...

-- Значит, их нет. А Римайер?.. Что вы изображаете из себя провинившегося дембеля, Иван! Римайер -- спец. Он выполнил миссию и пропал, исчез, дематериализовался, черт побери! Он есть, но его нет! Он молодец! Савада, Гровер, Боас, Учитель -- их нет и... их нет. Тоже молодцы! Да, они продавались и покупались, у них не было родины, они были подонками, люмпенами, но они работали! Я не испытываю никакой жалости оттого, что их больше нет, но, когда я смотрю на вас, Иван, я понимаю, какая это была потеря! Что за фанфаронада, Жилин! Я вас не узнаю! То есть, к сожалению, узнаю! Кто санкционировал вашу засветку?! Или так -- какими высшими соображениями вы руководствовались, позируя перед камерами на площади, чем вы мотивируете ваш, с позволения сказать, звездный час?! Вы хоть осознаете, Иван, что никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь -- ни теперь, ни потом, никогда?! Засветившийся спец, а?! Каково!.. Нам и так не хватает людей... Римайер и Пек... Раз, два -- и обчелся... А тут еще вы... В общем, так. Садитесь! Пишите!..

Никогда, понимаете, никогда не сможете появиться здесь...

Глава третья.

Никогда не говори никогда.

Жилин не успел на похороны.

Марию отнесли на Донское, не на Новодевичье. На плите: "Луис Педрович Марьин. 1937 -- 1996". Ничто не соответствовало истине -ни год рождения, ни Ф.И.О... Разве что год смерти. И то в случае, если Мария действительно это самое... За спецами класса Марии водится такое -- отрыдали, отпели, и вдруг вскакивает с криком: "Всем оставаться на местах! Контрольные похороны!"

Нет, действительно, ушел. В землю.

-- Сердце? -- ритуально полюбопытствовал Жилин.

-- НВУ, -- пояснил Римайер. -- Эквивалент -- четыреста граммов тротила. В собственной машине.

-- Почему НВУ?! -- уже не ритуально, а искренне удивился Жилин. -- Мы что, уже не в состоянии классифицировать взрывное устройство? Почему -- неустановленное? Почему -- НВУ?!

-- Мы -- в состоянии, -- сказал Римайер. Но делом занимаемся не мы.

-- А кто?!

-- Милиция.

-- А мы?

-- А мы -- не занимаемся. Принято связывать покушение на Марию не с его прошлой деятельностью, а с нынешней коммерцией. Мария последние два года торговал редкозем...

-- Кем принято? Милицией или... нами?

-- Да что мы все о нем, старина! Ты-то чем занимался последние годы?!

Культивировал фиалки, разводил пчел, отсыпался в Тульчине!..

Последние годы (количество -- пять) Жилин пробыл в Африке, отнюдь не на сафари. Ссылка. Неграм грозят Сибирью. Чем пригрозить урожденному Ване-сибиряку?.. В Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке большие злые крокодилы. А также бедствующее перманентно воюющее друг с другом бармалейное население -- все черные, и все за социализм! Курорт!

Чем Жилин занимался последние годы, Римайеру известно лучше, чем Жилину. Вот и чудненько. Отдохнул? С прибытием, Ваня...

Жилин ступил на перрон Ленинградского вокзала из вагона фирменной "Стрелы". Самый "выгодный" вокзал. На Казанский, Павелецкий, тем более на Курский приходят южные -- потому там усиленные наряды в камуфляже. Киевский с Белорусским -- попроще, но там из братских славян вытрясают мзду за право торговать в первопрестольной. На Ленинградский приезжают ленингр... петербуржцы. Пиетет сохранился. Москва, конечно, столица, но Питер есть Питер.

И как у вас в Питере?

Жилин, задай кто-нибудь ему этот незатейливый вопрос, ответил бы столь же незатейливо: по-прежнему! как всегда! Он хоть и прибыл "Стрелой", но -- не из Питера. А у вас тут в столице что новенького?

Да ничего особенного.

Ну-ну. Тabula rasa.

Пять лет назад было иначе. Заметно иначе. Тоже август. Тоже Москва. Но иначе.

"Уважаемые москвичи и гости нашего города!.." -- монотонный диктор, расточающий децибелы на всю площадь трех вокзалов, а то и на всю столицу. Дежавю! Тот да не тот... Баритон призывал москвичей и гостей нашего города на кладбище.

Спасибо, не сейчас. Все там будем, но желательно еще помучиться.

"Могилы Владимира Высоцкого, Сергея Есенина, лучшего вратаря всех времен и народов Льва Яшина, первого президента Свободной России, Андрея Миронова, Георгия Буркова, Людмилы Пахомовой, Мариса Лиепы!.." -- искушал неординарной компанией баритон.

Спасибо, нет. Будь в той компании Луис Педрович Марьин, тогда еще куда ни шло. Мария -- на Донском, не на Ваганьковском.

И вообще что за манеры?! Гость только-только первые шаги сделал, а ему сразу приветливо эдак: "На кладбище не желаете?"

Жилин мазохист, он еще поживет! Нельзя ли предварительно хотя бы... ну хотя бы позавтракать, что ли?

Киоски ломились от гам-, чиз- и прочих самых причудливых бургеров. Дымились мангалы, мясо на шампурах благоухало подлинной свежей бараниной -- не мороженой свининой и никак не собачатиной. Пиво. Оно было. Даже там и тогда Жилин не видел стольких сортов единовременно. Здесь и теперь к традиционным "гиннесам", "туборгам", "будвайзерам" плюсовались неизвестные "тверские", "балтики", "лидские", "черные принцы". Гм, "жигулевского" не было... Количество различных водок Жилин и не сосчитал -- водкой он никогда не интересовался (и-иэх! а еще тунгус!). Да-а, прогресс, ребята, движется куда-то понемногу...

Конечно, было грязновато и противновато -- ощущение несвежей рубашки, модного покроя, белая, с "кисой", но... несвежей. Но было все.

У мусорных контейнеров шарили палками, пристально щурились откровенные беспардонные расхристанные бомжи, а также интеллигентного вида стеснительные старушки. Нищета? Однако эти гм... обездоленные выуживали из мусора связки бананов, чуть тронутые старческой крапинкой, ананасы с пролежнями (но ананасы!), помятые но не вскрытые консервные банки с томатной пастой, рольмопсами, кукурузой. И рылись они не с голодухи. Жилин еле протиснулся сквозь узкий коридор, образованный плотно выстроившимися плечом к плечу стихийными торговцами и торговками. Предлагаемый товар стоил смехотворно дешево и подкупал разнообразием -- бананы, ананасы, томатная паста, рольмопсы, кукуруза...

Жилин не возражал бы против хорошего честного завтрака. Но поумерил аппетит, глядя на это все. Спасибо, как-нибудь потом. Позже и не здесь.

А вот у книжного развала он остолбенел.

Их было немыслимое количество. Они были немыслимых акриловых расцветок. Обложки пестрили немыслимыми голо-систыми красотками (явными шлюхами), мышцатыми дебилами в черной коже (явными гомиками), толстоствольными стрелятельными орудиями (явно не функциональными), лужами крови (явный кетчуп). Но -- неважно. В конце-концов, фантик -- дело десятое, зависящее от вкуса художника или отсутствия такового. Главное -- что внутри!.. Жилин прикинул, как смотрелся бы тут томик Федора Михайловича, хотя бы "Преступление и наказание", оформленный соответственно: Сонечка Мармеладова во-от с такими... глазами, вся в слезах и больше ни в чем; монструальная оскаленная рожа Раскольникова; топор в кровавых потеках... бр-р! Впрочем, Федор Михайлович на развале отсутствовал. Зато! Зато!..

Жилин взял однотомный кирпичик с голым онанирующим рогатым козлобородом на обложке (постВальехо). Пролистал титульный. Чикаго. 1995. Оглавление. Надо же! И "Нечисть", и "Автонекролог", и "Прибытие"! Шехтман! Почти весь. Надо же!

-- Это круто! -- доверительно подсказал чавкающий чуингамом продавец, закидывая удочку.

Жилин кивнул, мол, знаю, и продолжил поиски выходных данных. Да никаких! Просто: Чикаго. 1995... Надо же! Шехтман! В России! Рыжий заика, воспринимаемый многими даже умницами как шизоид, рискованный шутник милостью божьей, умерший и воскресший, литература как упорядоченный бред, а что есть жизнь, если не упорядоченный бред... Возьму, сказал Жилин и сунул "кирпичик" под мышку, потому что надо было освободить руки. Которые потянулись дальше...

"Покровитель"! Возьму, сказал Жилин. Не читал дотоле. В Африке как-то не попадался. Но "Покровитель" и в Африке "Покровитель" -никто не читал, в глаза не видел, но автор заочно приговорен вудуистами к... вудуированию за вудухульство. А также христианами, мусульманами, иудеями -- за иисусохульство, аллахульство, иеговохульство. Хотя "Покровитель" не про то и не за тем. И почитаем! А то, видите ли, я не читал, но скажу!

-- Это еще круче! -- чавкнул продавец, водя блесну. -- Запрещенная везде. Только у нас!

А там? А левее? А внизу? Глаза разбегались. "Энциклопедия третьего рейха", ф-серия "Локид", весь Жапризо, весь Хеллер, весь папа-Хэм (с "Вешними водами" включительно, псевдоподражанием Шервуду Андерсону, не с издевкой, как полагают литпридурки, а из почтения к учителю)... А во-о-он справа у вас что? Неужто?.. Ну-ка, покажите, затребовал Жилин.

-- Братищев, -- чавкнул продавец, констатируя неудачу с наживкой. Ему было лень тягать двенадцатитомную стопку. Во клиент пошел! Захватают товар пальцами, десяток книг переберут, а покупать не купят. -- Братищев, ну!

Вижу, упрямо сказал Жилин, покажите! Господи-боже-мой! Действительно Братищев! Полный! С комментариями Минца! И без похабной обложечной пестроты! С иллюстрациями Карапета Ашмаряна!

-- Это вообще крутизна! -- чавкнул продавец, учуяв: клюет, клюет! подсекай, подсекай!

Возьму, сказал Жилин. Он с сожалением вернул на место Шехтмана, "Покровителя", папу-Хэма... Можно ли объять необъятное? Нельзя объять необъятное!

-- Братищева возьму, -- сказал Жилин. -- Сколько я должен?

Продавец сказал, сколько Жилин должен.

-- Как? -- переспросил Жилин, отнеся услышанное за счет чавкающей дикции.

Продавец с удовольствием повторил.

-- С ума сойти, -- честно сказал Жилин.

-- Братищев! -- в интонации "Дык!" чавкнул продавец. -- С картинками! Берем?..

-- Разумеется, -- пробормотал Жилин, опуская глаза, чтобы отсчитать названную сумму и заодно не видеть жующей физиономии. Десятки не хватило. В рублях. -- Вы ничего не имеете против долларов?

Можно было отлучится до ближайшего обменного пункта и вернуться, но Жилину захотелось поскорее уйти и уже не возвращаться. Пять лет назад, помнится, в столице никто ничего не имел против долларов, против рублей -- да, но не долларов.

Физиономия продавца разительно изменилась. Чавканье прекратилось. Скулы закаменели, будто чуингам намертво склеил челюсти. "Крепок, как гранит, Варшавский Щит!" Плакат.

-- А ну канай отсюда! Валютчик! Гад подколодный! Нет рублей, и не хапай товар! Мы торгуем за рубли, поал, гнида! Только за рубли! Засунь свои баксы себе в задницу и канай отсюда, поал?! -продавец форсировал голос, явно привлекая внимание прохожих.

Нелогично. Даже если к доллару почему-то здесь охладели, зачем орать-то! И не охладели, отнюдь! Это жвачное говядо предпочло бы... не рубли. Судя по флюидам. Однако демонстративно блажило. Вот-вот. Демонстративно. Будь Жилин блюстителем-провокатором, испытывающим гражданина на благонадежность, и раскуси гражданин подвох, именно так блажил бы гражданин, смачно именуя подставного "валютчика" и гадом подколодным, и гнидой, а то и козлом в клеточку. Собственно, так оно и... Кроме того, что Жилин -- не блюститель-провокатор.

-- У меня просто мало рублей, -- дружелюбно сказал Жилин. Дружелюбие далось с усилием. -- А долларов много. Я просто бедный турист. Богатый.

-- Проблемы, мастер? -- детина с перебитым носом спросил участливо, но с отчетливой куражливостью. Их откуда ни возьмись за спиной Жилина возникло трое -- все трое массивны, коротко стрижены, пустоглазы. -- Проблемы?!

Вопрос как бы к продавцу, но Жилина поприжали, не плотно и тем не менее давая понять... справа-слева-сзади.

-- Баксы хотел мне втюхать! -- обвинило говядо.

-- Я турист, -- прикинулся Жилин смиренным дурачком. Ясно, что ПОПАЛ, но во что? Надо посмотреть. -- А что, ребята, у вас валюту разве не принимают?

-- Принимают, братан, принимают, -- разъяснил Нос, -- но только через обменный пункт. Тебя как звать-то, братан?

-- Ваня, -- прикинулся "Ваней" Жилин.

-- Ид-ди ты! Сам -- Ваня, а хочешь национальный рубль подорвать... -сокрушенность была почти неотличима от искренней.

-- Да не хочу я! Я просто не знал. Просто у меня рублей не хватило! -- Жилин прижал руки к груди, играя лоха. Почему бы и нет? Вы со мной играете, я с вами сыграю!

-- А чего ему надо? -- выяснил у продавца Нос, будто самого Жилина не было и в помине. -- О-о! Братищев! Чукча -- чита-а-атель! Сколько ему не хватило? Десятки?! На! Порядок, мастер? В расчете?

Продавец закивал, мол, в расчете, и безвозмездно предоставил полиэтиленовый пакет с хлипкими ручками. Нос не уложил, ссыпал туда все двенадцать томов -- беспорядочно, валом. Ручка тут же порвалась. Держи, сказал Нос. И Жилин вынужденно обхватил в обнимку неуклюжий пакет.

-- Должок за тобой, братан! -- как бы пошутил Нос.

Дамочка непреклонного возраста приостановилась у прилавка, потрогала пальцем глянцевый покетбук с незатейливым названием "Просто Мария". (Гм! Луис Педрович?.. Зовите просто Мария!)

-- Это круто! -- чавкнул продавец. Жилин перестал для него существовать.

Подельники новоявленного кредитора подтолкнули должника с боков -- в нужном направлении.

Направились, как выяснилось, к пункту обмена. Проблемы? Никаких! В России имеет хождение рубль. И только. Кто не знает, того готовы просветить и даже препроводить к ближайшему "обменнику". Ты ж десятку должен, мастер! В рублях. Щас поменяешь и -- рассчитаемся!

Забавно! Троица мордоворотов всерьез решила, что лох полностью смирился и идет куда ведут. Руки у Жилина заняты пакетом с книжками, но что руки... Забавно!

Детины довели лоха не до ближайшей подворотни, где, как предвкушал Жилин, лоха выпотрошат и дадут пинка под зад... как им кажется... Они все вместе действительно пришли в "обменник". Не ближайший. Но в "обменник". Натуральный, без "липы". В бутике. При входе в бутик нес службу закамуфлированный амбал, вооруженный "Дрелью" (шестнадцатизарядный, калибр 5,45).

"Обменник" находился в закутке, изолированный от зала могучей металлической дверью с окошком.

И плакатик над окошком "Сто долларов -- это всегда сто долларов!" -- со стрелками, указывающими на различия.

И уведомление "Осуществляя валютные операции с неизвестными, вы рискуете быть обманутым и совершаете уголовное преступление!"

И курс покупки-продажи мелом на грифельной дощечке...

Оп, стоп! Это что ж за курс бредовый! Одна-а-ако!

В спину давяще дышал кредитор со товарищи. Из окошка снуло глядела идентичная ряха. Потом дверь натужно открылась, и Жилин, теснимый троицей, оказался внутри вместе с троицей же и с ряхой.

-- А мы, значит, разве не через окошко будем?

-- Не, не через окошко. Так надежней, и шум снаружи не слышен... Да не будет он шуметь. Братан, ты же не будешь шуметь? А, Ванек?!

-- Не буду. Я вообще с детства -- как мышка.

-- Ну?

-- Что -- ну?!

-- У тебя ведь есть доллары?

-- Да. Но не по такому же курсу!

-- Неужто, братан! А что у тебя есть, кроме долларов? Вытряхивай! У нас принимают любую валюту. Марки, фунты, крузейро!

-- У меня нет крузейро. У меня есть макута, квача, тхебе... -- Жилин перечислил далеко не все известные ему экзотические афро-бумажки, и не понаслышке известные. Заир, Малави, Ботсвана. А то еще -- нгултрум, даласи, каури, песева?.. Ситуация, ставшая предельно ясной, стала скучной.

-- Крутой, что ли? -- соболезнующе спросил Нос. -- Так все хорошо было, по-честному...

-- Ванек не понимает, -- поддакнул пустоглазый, и второй пустоглазый поддакнул: -- Учить надо!

-- За квачу ответишь! -- накатила идентичная ряха, цепляясь к слову.

...Тесновато, конечно. Зато звуконепроницаемо. Впрочем, он пообещал, что не будет шуметь. И впрямь -- как мышка. Но должок вернул. Взял из кассового ящика десятку, вместо нее положил эквивалентное количество долларов (по приемлемому курсу! не по указанному на грифельной дощечке!). Десятку он, плюнув, налепил на лоб бездыханному кредитору. С волками жить... А Братищева Жилин им все-таки не оставит. Опять же, уплочено.

Вышел из закутка, аккуратно защелкнув за собой металлическую дверь. Независимо прошествовал мимо амбала с "Дрелью". До свиданья, сказал Жилин, спасибо. Заходите еще, сказал амбал. Непременно, сказал Жилин, светски содрогаясь...

Доллары он поменял на рубли в ближайшем от злополучного обменника обменнике. Курс там был раз в пять-шесть выгодней, нежели у бандюков. Понятное дело, бандюки. Подлавливают лохов и вынуждают...

Жилин искренне полагал, что эра всяческой шпаны завершилась пять лет назад, тем самым достопамятным августом. Во всяком случае, надеялся. Пек, опять же... Если бы Пек попал в обойму после Августа, то бандюков в столице не стало бы по определению. Это было бы очень удобно, окажись у Пека высокое общественное положение. Хорошо, если бы он оказался, скажем, мэром... Не Пек. Буба. Остывшее зеленоватое тело в джакузи с остывшей зеленоватой водой. Шевелящееся тело. Иллюзия, вызванная массирующими струями джакузи. Мертв. Жилин стряхнул наваждение.

Однако теперь, когда рублей у него более чем достаточно, завтрак не помешал бы. А то и помог. А то и обед. Полноценный, плотный. С бифштексами. И не маленькими (вот ведь подлость! ма-а-аленькие бифштексы!), но большими, скворчащими, истекающими, источающими аромат. И желательно, чтобы вокруг было почище, поуютней, нежели на вокзале...

Вокруг было почище, поуютней, нежели на вокзале. Место называлось "Репортер". Если верить ресторанному рейтингу, кабак не из последних, а то и из первых. Все верно. Где же еще прикажете отобедать репортеру, если не в "Репортере"!

Метрдотель с порога предложил дюжину галстуков -- на выбор. Рекомендательно, не задевая самолюбия клиента, но блюстительно. Галстуки были упакованы в фирменные пластиковые коробочки. Фирмы были мало сказать солидные -французские "Platini", азиатские "Topaz", каунасские "Danga". Цены -соответственные. Жилин крайне редко (никогда не) надевал галстук, не любил, шея опять же... Но тут покорился. "Репортер" как-никак! Не забегаловка в Мирза-Чарле.

-- "Пьер Кардэн"... -- порекомендовал мэтр. -- Ручная роспись, промышленных образцов нет в природе. Каждый экземпляр уникален.

Спасибо, нет. Вам шашечки или ехать? Вам галстуки или кушать? Жилин старомодно предпочел шелковый однотонный "Wemlon", англичане -гарантия качества и вкуса. Метрдотель еле уловимо выразил готовность помочь с узлом. Спасибо, нет. Можно не носить галстуки, но повязывать их должен -- и с шиком...

О, выразил сдержанное восхищение метрдотель. Прошу вас, уважаемый!

Всего и было репортерского в кабаке, что наименования блюд в карте блюд. "Известия", "Московские новости", "СПИД-инфо", "Савва-ДО", "Коммерсантъ", "МК", "Абсолютно приватно". Это из знакомых Жилину ранее (то есть еще пять лет назад) изданий. Надо понимать, еще полторы сотни наименований тоже подразумевали под собой некий уважаемый печатный орган. Дело вкуса -- специфически обзывать кушанья. Одно худо -- нигде и никак не расшифровывалось, а что, собственно, рискует скушать клиент, закажи он, к примеру, блюдо "СПИД-инфо" (бр-р!) или "Сегодня", или "Вчера", или "Завтра" (осетрину первой, второй, фьючерсной свежести?!).

В "Репортере" было пусто. Жилин оказался единственным клиентом. Или здесь кормят отвратительно, или баснословно дорого, или неурочный час -- настоящие репортеры в бегах, ноги кормят.

Удачно, что здесь и теперь Жилин залегендировался репортером, а не литератором, как там и тогда. Мы все-таки остаемся самой читающей страной в мире, с глуповатым самодовольством отметил Жилин. Назовись в России литератором -- и сразу: а что вы написали? Здесь в Муму не поверят. Либо ты есть на книжном развале (как фамилия? как, как?), либо ты... не литератор. Репортер -- иное. Что-то я вашу фамилию не помню?.. Я из горячей точки, из Африки. О-о!

-- "Савва-ДО", -- наугад заказал Жилин под проникновенно-дотошным взглядом метрдотеля. Мэтр принимал заказ сам, видимо, таким образом оказывая неоценимую услугу. Не люблю метрдотелей, подумал Жилин.

-- Придется подождать... -- увещевающе сообщил метрдотель.

Жилин, выдавил из себя раба, надменно надломив бровь.

-- "Савва-ДО", судак, запеченный в раковинах, -- пояснил мэтр. -Филе судака припускаем вместе с боровиками... или предпочитаете шампиньоны?.. раковыми шейками... или крабами?.. Белый соус. Молочный соус средней густоты. Тертый сыр. Запекается двадцать минут.

Жилин завсегдатайски плеснул ручкой, мол, боровики так боровики, шейки так шейки (ого! ничего себе заказал! он вообще-то хотел мяса...), подождать так подождать. Но тогда -- "Известия". В ожидании "Саввы-ДО".

-- "Известия", бабка творожная с орехами на меду паровая, -терпеливо, не моргнув глазом, прокомментировал мэтр. -- Сначала "Известия", потом "Савву"?

Не люблю метрдотелей, подумал Жилин.

-- Пока я жду ВАШЕГО судака, принесите мне газету "Известия"! -- нарочито проартикулировал он. -- Свежую, -- добавил он.

-- У нас все свежее... -- покорно сообщил мэтр, но губы поджал.

Не люблю, подумал Жилин, разворачивая шуршащий формат А-3, и пряча в него глаза.

"Известия" извещали, что инфляция за август месяц составила 0,01 процента, то есть как бы ее и нет.

Традиционный курс валют. (Жилин удовлетворенно хмыкнул. Не прогадал. Два к одному!).

Редакционная статья, в которой кто-то ироничный (но верноподданный) в манере "хотите верьте, хотите проверьте" приводил родословную российского президента Петра Колычева аж от Александра Елко, произошедшего наряду с Семеном Жеребцом от Андрея Кобылы. Тем самым так называемому Народно-Патриотическому Фронту рекомендовалось прекратить бессмысленные кровавые акты так называемого "возмездия" и... нет, не сдаться, но присягнуть на верность законному потомку основателя династии Романовых. Иначе Фронт будет объявлен вне закона... Ирония, да, присутствовала, но черт их всех здесь знает! Насчет "вне закона" -- шутка, не шутка?

Разворот -- о проблемах Содружества:

"Черноморский флот был, есть и будет черноморским! К такому соглашению пришли представитель российского Президента и глава блока "Незаможность" (бывш. "Незалэжность"), поставив свои подписи под документом, согласно которому Свободная Россия готова к интеграции с Малороссией до 2001 года. Росийская сторона подчеркнула, что воссоединение возможно только на условии полной выплаты Малороссией долгов и приведения реального курса гривны к курсу рубля".

"Государственная Дума подавляющим большинством голосов приняла поправку депутата Уссаева, согласно которой АКМ-47 с подствольником наряду с зеленой налобной повязкой приравнивается к деталям национального костюма граждан Какойтостанского автономного края (КАК), при условии, что означенные детали национального костюма лишены боекомплекта. Таким образом депутаты решили сразу две задачи: отныне граждане КАК не смогут обвинять Кремль в ущемлении их национальной чести и достоинства, а остальные граждане Свободной России почти ничем не рискуют при встрече с уроженцем КАК в национальном костюме по причине отсутствия у АКМ-47 боезапаса".

"Министр обороны, генерал-полковник Туур, прибывший в Шатун-Курган на встречу всех непримиримых сторон под патронажем ОБСЕ, заявил: если непримиримые позволят себе еще одну провокацию против установившегося мира и порядка, мы готовы в течение сорока восьми часов вывести Какойтостан из состава Свободной России и нанести ассиметричный ответ по полной программе -- как по вражеской территории".

"Совет Федераций одобрил закон о компенсации морального и материального ущерба, причиненного России Малыми Странами за исторический период Ягелло-Гедиминанаса-Кантемира. В случае отказа Россия оставляет за собой право обратиться в Гаагский международный суд, но при таком варианте наболевший вопрос о возвращении Малых Стран под российский протекторат, разумеется, откладывается на неопределенный срок".

"Криминальная хроника. Этой ночью новый взрыв потряс Лобную площадь. Очередной раз покушению подвергся мемориал "Август". Жертв и разрушений нет. Ответственность за акцию пока никто на себя не взял. Подразделение "Кречет" муниципальной милиции, побывав с утра в штаб-квартире организации "Коммунары за коммунизм", известной своим экстремизмом, предупредила оную о недопустимости впредь. "Коммунары" категорически отрицают свою причастность к взрыву на Лобной. О жертвах и разрушениях будет сообщено дополнительно".

И последняя полоса, по традиции -- ничто ни о чем:

"Спартаковские мастера кожаного мяча традиционно проиграли питерским садыринцам с неприличным счетом 0:6. Тенденция, однако! Против тенденции не попрешь".

"В ночном клубе "Playman" на сегодняшнее party ожидается прибытие абсолютно неожиданных гостей из самых экзотических уголков Земли и самой экзотической ориентации. Всю ночь! Кабинеты. Общий зал. 9546636".

"И о погоде..."

М-да! Мир сей хорош ли, плох ли, но не скучен.

-- Скучаете, коллега?

Собеседника Жилин ощутил еще за минуту, от дверей, еще когда тот только вошел в "Репортер". Пустой кабак! Облюбуй себе свободный столик и закажи какой-нибудь, ну не знаю, "Птюч". Нет, подсел. Скучает... В иное время Жилин погнал бы эдакого взашей. Но tabula еще была почти rasa. Информация ценна сама по себе, независимо от личной патии к источнику информации... Азы Школы. В "Репортер" вхожи репортеры, репортеры любят рапортовать. Вообще-то журналисты прежде всего должны уметь и любить слушать, а не говорить.

Собеседник был патлат, относительно юн, нахален, типичный м-м... птюч. Рубашка-апаш, но на голой кадыкастой шее -- красная "бабочка" в черную крапинку. И традиции заведения соблюдены, и... как они теперь говорят?.. прикольно. Собеседник был говорлив. Собеседник был априорно уверен: от беседы с ним откажется только полный кретин или последний дикарь, который не понимает своего счастья -- беседы с...

-- Омар! -- представился птюч. Ритуальная дань условностям в ожидании, что Жилин изобразит "Как же не узнать Омара!"

Как же не узнать Омара, изобразил Жилин.

-- Что вы заказали? "Савву"?! Нынче среда, коллега, не четверг! Вы же хотите мяса. Я по глазам вижу, хотите. Э-э, человек! Тормозни заказ! Прими новый! -- "тыканье" могло коробить, а могло толковаться кавказским панибратством.

Мэтр послушно отозвался на щелканье пальцами. Однако Омар бесцеремонно погнал его за официантом. От нелюбви к метрдотелям у Жилина возникло секундное расположение к раскованному Омару.

-- Картулат шемцвари суки. Два! -- заказал Омар новоприбывшему официанту в смокинге и склонился к Жилину. -- Вы ведь не откажетесь?

-- Газета? Журнал? -- изобразил провинциала Жилин.

-- Блюдо. Вся эта дешевая фанаберия с названиями... Голубчик, ты еще здесь?

-- Вы хотите сказать, два "Смака"? -- заупрямился "смокинг".

-- Два картулат шемцвари суки, -- напористо повторил птюч-Омар. -И текилы, голубчик! Сначала текилы! -- заслал он заказ уже вослед, в спину.

Птюч-Омар был тут, судя по всему, завсегдатаем. Анфан террибль.

-- Это -- мясо? -- осведомился Жилин на всякий случай.

-- Вырезка, -- пояснил птюч. -- Тонко отбивается тяпкой без прорывов, солится-перчится. На середину куска -- лук, зерна граната. Потом завертывается трубочкой, концы перевязываются шпагатом. И -- на шампур. Лимон, барбарис, наршараб -- отдельно...

Из кухни (надо понимать, из кухни) донеслись мощные звуки ударов, способных нокаутировать... если судить по звукам.

-- Без прорывов! -- блажно рявкнул птюч-Омар в сторону кухни.

Звуки поутихли.

-- Картулат шемцвари суки? Суки? -- переспросил Жилин, памятуя о шашлыках на вокзале.

-- Говядина, -- извинил неудачную шутку птюч. -- Грузинская кухня.

-- Тогда почему текила? Тогда "Ахтамар". Коньяк с легендой! -Жилин прикинулся Ваней, которому что армяне, что грузины... Просто он предпочитал "Ахтамар" всяческим "Варцихе" и "Энисели".

-- От коньяка с легендой осталась только легенда, что он -- "Ахтамар". Коньяка сейчас в России нет. Коньяк должен пять лет лежать в земле, и чтобы его не беспокоили. Так что сейчас лучше всего -текила. Вместо коньяка! -- наставительно сообщил Омар.

-- Я пять лет был в Африке,-- пояснил Жилин. Только сегодня вернулся.

-- А! Тогда понятно. И как там в Африке?

-- В Африке акулы... -- пошутил было Жилин.

-- ... пера! -- подхватил птюч-Омар. Его абсолютно не интересовало, как там в Африке. Он определенно ждал от коллеги признания его, Омара, значимости. Не дождался. Экое захолустье ваша Африка, если там Омара не знают. Чем же вы там занимались, коллега! -- Что у вас в пакете? Книги? Вы читаете книги? Книги надо писать, дорогой мой, не читать! А, Братищев! Это же все глупости! Это же все устарело!..

Поспела текила. В замысловатой выпукло-впуклой стеклянной посудине. И грейпфрут, разрезанный дольками, но не очищенный.

-- Ага! -- отвлекся птюч. -- Знаете, как надо пить текилу?

Жилин знал, как надо пить текилу. Но кивнул в смысле "нет".

-- Ну да, откуда в Африке текила! Учитесь пока я жив! Значит, крупная соль. Вот! Теперь щепотку сюда, на сочленение большого и указательного пальцев. Теперь выдавливаем на эту щепотку сок... Грейпфрут должен быть неспелым. Более неспелым! Человек! Принеси неспелый!.. Ага! Вот она, соль, пропитывается... Видите, почти тает, рыхлится! О! Пора! Вот теперь стакашок -- глыть! А это вот -- слизнуть. Закусь! М-мечта!..

Мечта, да. И еще у меня есть мечта, как говаривал покойный доктор Кинг... У Жилина возникла мечта -- заткнуть собеседника. К сожалению, пустышка. К сожалению, информации от птюча -- ноль. Хоть внимай ему тысячу и одну ночь. Тысячу не тысячу, ночь не ночь..

Птюч-Омар оказался из акул пера, которые, беря интервью, начинают с "Я, конечно, извиняюсь, но у меня вопрос! Я думаю, что..." -после чего следует изложение собственного кредо минут на шестьсот и кода: "И что вы думаете по поводу сказанного мной? Хотя, конечно, это и неважно!" -- конец беседы.

Подали "картулат шемцвари суки". Вкусно.

-- Вкусно? -- на минуточку осекся птюч-Омар.

-- Божжжественно! -- преувеличил Жилин в тон говоруну.

-- Так вот, я думаю, что...

Посудина с текилой опустела. Потом еще одна. Соль, черт побери, кончилась!

-- И при всем при том, дорогой мой, обратите внимание на...

Все. Ну все, ну! Час сигары! Жилин не курит, но ради такого случая изобразит аматера. Благо сигарами можно (нужно!) не затягиваться. Пардон, ради какого случая? А вот этого самого -- глубокомысленно молчишь, потому что -- сигара.

-- И ведь как раз эту магистральную избрало все благоразумное человечество! А вы говорите -- Братищев!

-- Я говорю -- Братищев? -- удивился Жилин.

-- Неважно! Так вот! Если о вреде алкоголя знает каждый, но каждый же и пьет на протяжении, заметьте, тысячелетий, значит это хомо сапиенсу НУЖНО, значит без алкоголя человечество, вполне вероятно, вымерло бы или деградировало. Если никотин -- отрава, и курильщик отравляет не только себя, но и своих же детей, однако заставить его бросить невозможно даже под страхом смерти...

-- Я бросил... -- возразил было Жилин, однако сигара в пальцах есть сигара, даже если не затягиваться.

-- Вижу, -- тонко ухмыльнулся птюч. -- Но таких волевых -- один на тысячу. Значит, человечеству и это почему-то нужно! Кстати, не интересовались процентным соотношением раковых больных между курильщиками и бросившими? Поинтересуйтесь. Вас, коллега, ожидают сюрпризы...

-- Никотин признан наркотиком, -- вставил слово Жилин. Спорить с говоруном было бессмысленно и неинтересно.

-- Вы не марксист? -- спросил птюч. -- Я так и подумал, что вы марксист. Адепты всегда толкуют учение с точностью до наоборот. Религия -- опиум для народа! Помните? Ваш Маркс имел в виду не порочность "употребления" религии человеком. Во времена Маркса опиум был единственным средством облегчения боли, наркозом. Вы же пытались искоренить веру в Бога, ссылаясь на завет вашего основоположника, которого к тому же не поняли. Зряшное занятие, коллега! Вы, марксисты, не отменили Бога, но элементарно заменили его своим ставленником -- мавзолейным божеством во плоти, пусть и гниющей плоти.

-- Я марксист, но я марксист-агностик. Я подвергаю все сомнению... -- сказал Жилин и весело приужахнулся про себя: неужто он выглядит таким дремучим хрычом, что патлатым птенчикам доставляет удовольствие читать ему нотации?! -- Например, я подвегаю сомнению пользу наркотиков. Вы когда-нибудь вынимали из ванной тело близкого друга? Мертвое тело. С прозеленью. Бывшего атлета, превратившегося в сорокалетнюю развалину...

-- Крэг? Джеф? Чайф? -- со знанием предмета уточнил Омар.

-- Слег. Вставляшь, значит, тубусоид. Набуровливаешь в ванну горячей воды. Таблетку "Девона"...

Жилин исподтишка цепко следил за птючем: мимика, глаза, жесты. Невербальные сигналы, если ты спец, надежней, чем полиграф. Жилин был спец. Ни черта не знал этот птюч про слег. Хотя головенкой долгогривой кивал, мол, разумеется, слег, как же, как же, только младенец не знает про слег, ну и подумаешь, слег, эка невидаль!

-- Отправление естественных нужд, вот что такое слег, -- авторитетно брякнул Омар. -- Не к столу будет сказано. Эти отправления, конечно, малоаппетитны, но на то и существуют сортиры. Общество в курсе, чем индивидуум занимается в кабинке. Но никто не сносит сортиры бульдозерами на том веском основании, что процедура в кабинке малоаппетитна. Тем более общество не до такой степени глюкнулось, чтобы раз и навсегда запретить индивидуумам испражняться, ибо это неаппетитно. А главное, посмотрел бы я на того законопослушного, который подчинился бы запрету. На вторые сутки, максимум.

-- Вы -- про слег? -- показательно изумился Жилин.

-- И про слег, и про крэг, и про джеф, и про чайф! Неважно! Вот вы сказали -- ванна! Видите, даже сама процедура!.. Ванна! С античных времен длительное пребывание в термах почиталось как занятие полезное и здоровое. А в здоровом теле, извиняюсь за банальность, здоровый дух. Да, коллега, я -- про дух лежащего в ванной под слегом или там чайфом, неважно! Дух здоров изначально. А куда этот дух заносит, пока тело отдыхает в первородной водяной среде, решает сам дух. Исключительно для поддержания собственного, то есть духовного здоровья... душевного... Иначе -"вьетнамский синдром", "афганский синдром", "черный август". Да вот хотя бы! Коллега! Вы же -- из Африки? А вы уверены, что такая резкая перемена не отразится на...

-- Предлагаете попробовать слег? -- спросил Жилин в тоне аптечного клиента. М-да, приятные сны, конечно, всегда лучше неприятной действительности. Жилин и сам грешил манерой подхватывать любой разговор, даже не имея понятия, о чем, собственно речь. Но не до такой же степени, птюч ты глюкнутый! -- Именно слег?

-- Неважно, -- тряхнул патлами Омар. -- Джеф. Или чайф. Загляните к нам вечером. Можно будет устроить. Я предупрежу, чтобы вас пропустили. Оттянетесь от души!

-- К нам? -- переспросил Жилин.

Омар осененно хлопнул себя по лбу, мол, ах да, хрыч из Африки! Он извлек портмоне, выудил оттуда визитку и подал -- как щедрую милостыню. Жилин профессионально отметил, что, кроме визиток, в портмоне ничего не было. Визитка -- черная с золотом. На ней значилось: "PLAYMAN". Omar. DJ. 9546636.

-- Плэймэн. Хомо луденс. Человек играющий... -- проконстатировал Жилин. -- Просто Омар?

-- Я известен как просто Омар, -- с ложной (лживой) скромностью пояснил Омар. -- А играют у нас действительно все самое последнее, самое лучшее!

-- Самое последнее -- всегда самое лучшее?

-- Неважно! -- "просто Омар" вкусно поел-попил-поговорил. Остальное неважно. В "Плэймэн", что ли...

Официант принес два кофе в чашечках-"кошкины слезы". И -- счет.

Жилин достал бумажник. Птюч даже не изобразил позыв к аналогичному действу. И даже не заблуждал глазами по потолку в псевдорассеянности. Да уж, невербальные сигналы, да уж. Судя по невербальным сигналам, сама мысль об оплате у "просто Омара" не возникла. "Он же не заплатил! -- Они никогда не платят..." Не он должен, но ему должны. За что? Ну как же! Почтил своим обществом неизвестного хрыча, беседой осчастливил. За одно то, что всем известный "просто Омар" назвал Жилина коллегой, тот ему еще и приплатить должен, помимо счета за обед, разумеется!

Выбрал бы птюч с самого начала любой другой столик! Дело не в деньгах (Жилин еще и монетку-червонец сверху присовокупит, на чай... что по нынешнему курсу куда как ого-го!) но... И ведь пустой кабак!

Впрочем, уже не такой и пустой...

Жилин приметил эту парочку боковым зрением и уловил агрессию.

Почему агрессию? Тривиальная парочка -- блонда явно полулегкого поведения и смуглый абрек.

Что может быть тривиальней: южанин снял "дэвищку", привел в ресторан, далее койка в гостинице или у блонды на дому, это как сложится. Не так ли?

Не так.

Блонда не изображала из себя "загадку-недоступ" -- презрение к миру, взгляд и нечто, рюмку шартреза и т.п. "Милашку-вульгар" она тоже не изображала -- громкий щебет, показной восторг, шампансква. И "мы с ним друзья детства" тоже не... В общем, блонда ничего не изображала и была напугана искренне. Что немудрено. Южанин никак не соответствовал типажу золотозубого толстосума в кепке "аэродром". Вместо хрестоматийной кепки -зеленая повязка. Атлетически плотен, усмешливо мрачен, иссиня-небрит. Он был опасен. Амплуа "полновластный хозяин". Надо признать, убедительное для окружающих амплуа. Во всяком случае, его пропустили без галстука и не рискнули навязать "Пьера Кардэна"--"Топаз"--"Платини". И то! Галстук не гармонирует с френчем поверх камуфляжного комбинезона, с портупеей, с ботинками высокой шнуровки, с автоматом АКСУ на груди, с "макаром", заткнутым за пояс. Гм-гм, детали национального костюма.

Какойтостанец в "национальном костюме" целеустремленно направился к столику Жилина, увлекая за собой блонду, которая не рада была, что связалась, но вдруг обойдется.

Медом здесь намазано?! Или как?!

Не медом, нет. Но у каждого свои пристрастия. К примеру, Жилин пристрастен к метрдотелям, не любит он их, -- платонически, отвлеченно... и тем не менее не любит. А вот какойтостанец пристрастен к репортерам, не любит он их. И южный темперамент требует не отвлеченной нелюбви, но конкретной. Потому что они, репортеры, виноваты если не во всем, то в первую очередь. Еще и безоружны!

-- Я -- Бабек, -- сообщил "национал" отнюдь не из учтивости, утонченным хамским тоном, то есть без выявленного вызова, но с уничижающим пренебрежением. -- Проголодался что-то. И она тоже. Ты кушать хочешь, эй, тебя как вообще?! Натаща?

Блонда недифференцируемо тряхнула кудряшками, согласная быть и Натащей, и голодной... или сытой... как лучше?

-- Очень приятно. Омар! -- патлатый птюч не очень удачно примаскировал мандраж радушием соплеменника, мол, мы с тобой одной крови, ты и я. -- Откуда, брат?

-- Из Шатун-Кургана, -- сказал Бабек, демонстративно изучая Омара взглядом: "брат-Омар! узнаешь своего брата-Бабека! да? узнаешь? а вот я тебя, брат, что-то совсем не помню и не знаю!" -- Был в Шатун-Кургане, брат?

-- Нет пока, -- просожалел Омар, разводя руками. Мол, как только, так сразу, но все никак...

-- Там сейчас интересно! Интересней, чем в Котовске! -- сказал Бабек. -- Не как здесь у вас. Там знаешь, как стреляют! -- Бабек вскинул автомат и дал короткую очередь от живота... благо не настоящую, а голосом: "тратататата!!!"

Направлять ствол на человека даже в шутку, даже незаряженный -чревато, господин хороший!.. Особенно если человек этот -- спец. Жилин сдержался, мысленно посулив незваному гостю ответную шутку.

-- Репортер, брат? -- мнимо-добродушно спросил Бабек.

-- Не-е-ет, -- протянул "просто Омар". -- Не репортер. По телевизору меня видел? Ди-джей! Ночной клуб, брат. Просто музыку ставим. Приходи, брат! Отдохнешь!

-- Приду, -- сказал Бабек. -- Эту... брать? Или у вас есть?

"И какие!" -- сделал глаза Омар. Блонда чуть слышно выдохнула.

-- А он? -- спросил Бабек, как брат брата. -- Репортер?

Омар угодил в цугцванг. Да? Нет? Затрудняюсь ответить?.. Сдать собеседника? Не сдать собеседника? Что значит "сдать"?..

-- Меня пять лет здесь не было, -- помог Жилин. -- Только сегодня из... Африки. А что -- в Котовске?

-- Настоящие мужчины, лучшие сыны нации, всего двадцать воинов поставили на колени Россию и заставили ее выполнить все условия Какойтостана! -- с издевательским пафосом продекламировал Бабек.

-- Не может быть! -- свалял заинтригованного Ваньку Жилин.

-- Просто... -- с нескрываемым удовольствием просветил Ваньку воин-Бабек. -- Пришли в роддом. Немножко постреляли. Доктора одного из окна сбросили. Женщин на крышу вывели. Сказали, с ними будет как с доктором, если наши условия не будут выполнены... Брат, ты помнишь? По телевизору передавали.

"Просто Омар" нищенски скалился и согласно кивал. Он не репортер, он ди-джей, но он помнит -- по телевизору.

Жилину не единожды встречались типчики, подобные Бабеку. И не только в Африке. Они были переполнены ненавистью. Они готовы были во славу народа и торжества высоких принципов уморить этот свой (и тем более чужой) народ -- если понадобится, до последнего человека.

-- Зато теперь у нас с вашей Россией настоящая дружба! -глумливо сообщил Бабек. И она станет совсем крепкой, когда Какойтостан будет не автономный край, а полностью независимый. Искренняя дружба!

-- Будет? Независимый? -- уточнил Жилин.

-- А! Что, в России один роддом? Только в Котовске?!

-- И тогда -- искренняя дружба?

-- Клянусь Аллахом! В гости к вам приедем. Женщин ваших будем иметь. Да, Натаща?.. Хлеб ваш кушать, и не только хлеб. Брат, ты иди пока на кухню, скажи, чтобы стол нам сделали, да-а!.. Жить будем в ваших домах. Хозяин -- ишак своего гостя! Мы сейчас тоже все так делаем. Но вы, русские, про нас плохо пишите. А будете писать хорошо. Настоящий друг разве напишет плохо про своего друга? А, Ванющка?!

Они обоюдно чуяли: вот серьезный противник. Серьезного противника надобно довести до белого каления, чтоб он первым сорвался -тут-то и ловить на контрприеме. Оба, в общем, преуспели. Обманчивая придурковатость Жилина, обманчивое добродушие Бабека не могли обмануть даже дуру-блонду. Искренняя, значит, дружба! Клянусь, значит, Аллахом!

-- Не входите в искреннюю дружбу ни с кем, кроме себя самих: они непременно сведут вас с ума; они желают того, чтобы погубить вас; их ненависть уже высказалась из уст их; а что скрывают сердца их, то еще больше того... -- речитативно произнес Жилин.

-- Знаешь Коран? -- на миг удивился "национал". -- Может, ты еще и НАШ? Ну-ка! Расстегни. Покажи. Не стесняйся! Если ты НАШ! Она и не такой видела. Да, Натаща?! -- Ствол автомата нацелился Жилину в пах. -Что, Ванющка? "Молния" заедает? Давай-давай! Или, думаешь, он без патронов, да?!

Жилин унял бешеную пульсацию. Оно конечно, ля вибрасьен са моле гош этюн гранд синь! То есть дрожание его левой икры и впрямь великий признак -- верный признак того, что сейча-а-ас ка-ак прыгггнет!.. Когда у тебя серьезный противник, нельзя проявлять свои намерения. Жилин нервно потрогал узел галстука, переключая внимание Бабека. Ну в очевидной растерянности "Ванюща"!

Вот оно! "Зеркало" сработало. Бабек, сроду не носивший галстуки (разве что на резиночке?), инстинктивно потянулся щепотью пальцев к собственной шее, оставив в покое спусковой крючок АКМа. На секундочку.

Секуннндочку!

Жилин левой рукой блокировал автомат, правой же ухватил "национала" двумя пальцами за нос и стал с наслаждением выворачивать, терзать, рвать. "Чаевой" червонец сам прыгнул в пальцы. Классические "пассатижи".

-- Боевичок! Козлодой! -- шипел Жилин. В горле засмыкало от ярости. -- С-сукин сын! Тварь дремучая! Животное!

Воин-Бабек был готов ко всему, но к "пассатижам" был, пожалуй, не готов. Впрочем, "пассатижи" -- очень болезненно, только ненадолго. Если противник серьезный. Бабек -- серьезный противник. Он вырвал изуродованный нос из "пассатижей" ценой обильной кровянки, выдернул из-за пояса "макар".

Ах, да! У доблестного воина еще и пистолет имеется, помимо автомата! А разве мы не до первой крови? Нет? Что ж, в знак искренней дружбы...

Жилин дернул узел обретенного шелкового "Wemlon'a" (вот не знаешь, где найдешь, где потеряешь!), превращая галстук в: пращу, гароттту, лассо, бич (выбрать по вкусу, в зависимости от ситуации).

Жилин выбрал "бич" -- бабековский "макар" порхнул из рук доблестного воина и канул куда-то под стол.

Жилин мгновенно преобразовал "бич" в "гаротту" -- Бабек захрипел, выступила пена.

-- Вопрос! -- прошипел Жилин в ухо почти удушенному "националу". -- Если лучшие сыны нации с автоматами прячутся за спины женщин с младенцами... то каковы же худшие?!

Внятного ответа Жилин не получил. Он ослабил "гаротту от Wemlon'a" -- "лучший (худший?) сын" кулем рухнул на пол, попутно сверзив стол. Ну да жилинский вопрос был скорее риторическим. Вот только не переборщил ли спец-Ванющка?

Блонда застыла соляным столпом. "Просто Омар" как улизнул на кухню "стол делать", так и затаился. Мэтр тоже себя никоим образом не проявлял. Ч-черт! Пустота...

...и ветер! От входных дверей. Даже не просто ветер -- вихрь. И уже никак не пустота. Трое громил в бронежилетах, в масках-шапочках, с "Бизонами" наизготовку:

-- Стоять! Лежать! Сидеть! Убью, с-сука!!!

Жилин бы выполнил, но, простите, что именно? Уточните! Под прицелом трех "Бизонов" особо не подискутируешь. "Бизон" -- пистолет-пулемет, вес всего шесть килограммов, но емкость магазина в 66 патронов, прицельная дальность 100-150 метров... Между Жилиным и тремя громилами, державшими его на мушке, было много меньше ста метров. Руки он обезоруживающе поднял, признав в громилах пусть странноватых, но все же блюстителей порядка.

-- Р-руки так!!! -- заорал один из громил, показывая: вытянуть перед собой, пальцы в кулак не сжимать. -- Р-руки так!!!

Жилин подчинился. Наручники защелкнулись. Странноватый, однако, у вас тут порядок, подумал Жилин...

Уж какой есть... Подразделение "Кречет"! Пройдемте, гражданин!

-- А я-то за что?! -- послушно "проходя", спросил Жилин. Не качая права, но и без подобострастия. Точно выбранный тон.

-- За разжигание межнациональной розни, дружок! Пошел, пошел!

Да пошел он, пошел. Книжки только возьмите. В пакете... И на том спасибо. "Кречет" и пакет с Братищевым забрал в машину, и на вопрос ответил. "А мог бы и полоснуть"...

Вот ведь по абреку-Бабеку полоснули. Очередью. Стоило тому очухаться и потянуться к АКМу на полу. Один из "кречетов", дождавшись касания ладони "национала" к автомату, хладнокровно всадил в лежачего две пули -- меж лопаток и контрольно, в затылок. Потом поднял АКМ с пола, отомкнул рожок и удовлетворенно кивнул: так и есть!

-- У него еще пистолет был! -- подсказал Омар. -- Куда-то туда упал!

-- У него? -- уточнил "кречет" про Жилина.

-- Нет, у него! -- поправил Омар про абрека-Бабека. -- Это я вам позвонил!

"Пройдемте, гражданин!" Крытый бронированый "фургон". Труп Бабека загрузили туда же. Предварительно загрузив в мешок-ПХВ на "молнии". И впрямь -- прогресс движется... понемногу... куда-то... ребята... Трупы научились упаковывать!.. А куда, собственно, мы с вами движемся, ребята?

Ребята -- троица "кречетов". Двое в кузове -- с Жилиным и трупом. Третий -- за рулем.

Омар, Натаща, мэтр "Репортера" были "взяты на микрофон" и отпущены вплоть до повестки -- свидетели... Получается, Жилин -- не свидетель, не только и не просто...

Странноватый у вас порядок, ребята. Разжигание, говорите, национальной розни, говорите? Между кем и кем?.. Да, он подпортил носик нацменьшевику-Бабеку и охарактеризовал того н-некорректно: козлодой и все прочее, в запале... Но стрелять на поражение -- Жилин в него не стрелял, не Жилин стрелял в него. Жилин только обездвижил -- забирайте, "кречеты", злостного нарушителя общественного порядка голыми руками...

Ррразберемся, гррражданин!..

Ну-ну! Почему же не разобраться? Моделирование сутуации, анализ боевого эпизода, многоуровневый просчет мотиваций явного или неявного противника -- все это дисциплины знакомые, хорошо усвоенные и не без успеха применяемые на практике... в той же Африке.

Итак! Законодательно закреплено:

а) АКМ-47 с подствольником и, вероятно, иное огнестрельное оружие типа "Макарова", "ТТ"... наряду с зеленой налобной повязкой приравнивается к деталям национального костюма граждан Какойтостанского автономного края (КАК). "Известия".

б) непременное условие -- отсутствие боекомплекта у специфических деталей "национального костюма". "Известия".

в) министр обороны готов в случае провокации ассимметрично ответить какойтостанцам, именуя их непримиримым противником. "Известия".

То есть? А то и есть... Да пожалуйста, блюди, абрек, обычай предков, ходи себе в национальном костюме по всей территории Свободной России, включая Столицу, -- никто тебя не ущемляет! Более того! Любой ущемляющий рискует ответить по закону, чтоб впредь неповадно было рознь разжигать. Но!.. Если твоя, абрек, гм... "деталь" окажется заряженной хоть одним патроном, ты моментально переходишь в категорию "вооружен и очень опасен". Муниципалы и федералы уполномочены сразу открывать огонь на поражение, не дожидаясь, когда против них будет применено оружие. И это правильно. Власть должна защитить себя и своих граждан от преступных элементов! Если же ты вооружен, то автоматически -- очень опасен, автоматически -преступный элемент. Насчет того, лишенная боезапаса "деталь" обнаружена у трупа или функционирующая стрелковая единица, -- это уже потом, позже... Протокольчиком изымут, на экспертизу направят, результаты представят... Между нами, спецами, говоря, метод пусть иезуитский, но верный. Верный -- в смысле безошибочный. Не метод проб и ошибок, нет. Какой абрек будет носить оружие без боезапаса! Мальчик, что ли, -- в игрушки играть! Мужчина!.. Вот и "кречет" в кабаке первым делом отомкнул рожок АКМа, проверил. Нет, первым делом "кречет" пристрелил "вооруженного и очень опасного" и только потом проверил боезапас. Но ведь не ошибся. Значит, правильно ррразобрался!

..."Фургон" был снабжен матовыми непроницаемыми стеклами. От водителя Жилин и сопровождающие его маски-шапочки были отделены глухой перегородкой. Куда едем, ребята. На Петровку? На Шаболовку? В УГРО? В РУОП?

Сидеттть!!! Ррразберемся!

Жилину не составило бы особого труда ррразобраться с "кречетами", со всеми тремя, не покидая "фургона". Если по чести, то -- составило бы... но все же не особого. Только... зачем? Он -- законопослушник. Он -- у себя дома, в Москве. Он вернулся. Документы -- не подкопаться. Зачем усложнять? Сейчас приедем, все выясним. Если Жилин ненароком что-то нарушил, готов отвечать по всей строгости... что там может грозить?.. штраф?..

(-- От семи до пятнадцати, -- просветил Римайер, -- лет, -пояснил Римайер, -- полной изоляции, -- уточнил Римайер, наблюдая за Жилиным, чьи намерения, а также реакции, всегда отражались на лице. -- Вот-вот, Иван, от семи до пятнадцати. Для подлинных интелей нет большего греха, чем разжигание национальной розни, Иван, вы же знаете...)

Жилин не знал. То есть не знал про "7-15". Иначе не стал бы покорно трястись в "фургоне" по направлению к Лобной. А направлялись, выяснилось, к Лобной. Не в УГРО, не в РУОП. Дело-то политическое! "7-15"!.. Нейтрализовал бы он "кречетов", будь они трижды блюстителями, и пошел бы себе сам по себе, будь у него руки и в "браслетах". Для спеца, изучавшего "Гудини", избавиться от спецсредства -- две минуты неприятных ощущений в запястьях...

А избавили Жилина от неминуемых "7-15"... коммунары. "Коммунары за коммунизм". Помимо его воли, но избавили.

"Фургон" непредвиденно тормознул и застрял. Водитель за перегородкой разразился "малым боцманским загибом". Хорошо излагает, собака, по достоинству оценил Жилин. Что там стряслось? Надо посмотреть!

Матовые стекла отрицали возможность посмотреть, но слышно было хорошо. Точнее -- плохо. Громко, да. Но не всегда разборчиво. Мегафон на площади то оглушал до свиста в ушах, то уходил в сторону невнятным далеким тявканьем, то перекрывался многоглоточным скандежем. Суть скандируемого тоже ускользала: "Ря-ря!!! Бу-бу-бу!!! Бу-бу!!! Ря-ря-ря!!!" Да, точно -- площадь. Акустика характерная: "Опасность сохраняется!.. -яйца!.. -яйца!.. За нами Москва!.. -ква!.. -ква!.."

"Кречеты" обеспокоились, рефлекторно сжали многозарядные "Бизоны". Ближайший к кабине постучал в перегородку пальцами, мол, доложи обстановку, водила! Судя по "докладу", обстановка не ахти. Рулевой "кречет" отозвался уже "большим боцманским загибом". Ай, что ни говори, а хорошо излагает! Давно Жилин не слышал эдакого! Пять лет Африки как-никак...

"Фургон" застрял. Ни тпру, ни ну. "Бу-бу!!! Ря-ря-ря!!!" -грозно шумело вокруг. Потом он, "фургон", взрыпнулся, завыл и... заколыхался на волнах салтановской бочкой. Надо понимать, охваченный яростью масс. Колеса исправно вращались, но коэффициент трения -- ноль. "Ря-ря!!! Бу-бу-бу!!!" Переборки крякнули, "фургон" стал заваливаться. "Бу-у-у!!! Ря-а-а!!!" Скоро грянет. "Бу-у-у!!! Ря-а-а!!!"

Ого! Не пора ли нам пора?! Как бы здесь на двор окошко нам проделать?!..

Двор не двор, но, да, Лобная площадь. Площадь и толпа. Толпа и площадь. Будь "кречетов" хотя бы взвод -- толпу можно рассеять. И поодиночке они способны продержаться достаточное время -- достаточное для прибытия подмоги. Толпа сплошь состояла из пожилых и очень пожилых женщин и мужчин, преимущественно женщин. "Кречеты", выпотрошенные из "фургона", только закрывались и ставили блоки. Главное, не навреди! Тюкнешь рефлекторно -- божий одуванчик отлетит... и тогда... Толпою они сильны. Затопчут.

Кто -- они?

Черным по красному было: "Коммунары за коммунизм!", "Наше дело правое!", "Август 1991-го -- это Октябрь 1917-го сегодня!". Помимо кумачовых полотнищ, там и сям -- самодельные плакаты с кривоватыми буквами, орфографическими ошибками: "Банду интилей под суд!", "Колычева на кол!", "Воры! Верните нам нашу победу!"

В общем, там, на Лобной, было что почитать, выдайся свободный часок. Как раз времени у Жилина не было. Минута? Полторы? Две? Его, в отличие от "кречетов", не колотили. Его "растворили" в массе, и кто-то старчески-хрипато напутствовал: "Беги, сынок! Но пасаран!"

Он бы так и сделал. Собственно, он так и сделал. Но еще минуту (полторы? две?) проторчал на Лобной в остолбенении.

У подножья бывшего монумента бывшему Рыцарю надсаживался в мегафон губошлеп-троглодит, эхо растягивало слова, но понять можно:

-- Пееепел рабочего клаасса стучит в нашем сееердце! Осиииновый кооол! Мыыы университетов не кончааали!

Толпа взревывала в такт. На эти лица смотреть было... н-неприятно. Жилин как-то по-другому представлял себе коммунаров. Как-то он был о них лучшего мнения. В смысле, о коммунарах. И не без оснований. Да хотя бы глядючи в зеркало!

Вот-вот! Себя как в зеркале я вижу, но это зеркало мне мстит. Жилин остолбенел именно поэтому. Монумент. Свято место пусто не бывает. На месте Рыцаря возвышался некто -- в застывшем движении, вдохновенный воин, "вперед и вверх! а там!", "еще немного, еще чуть-чуть! последний бой!", "этот день мы приближали как могли!", "что сделаю я для людей, воскликнул Данко".

Да-а, Жилин, как-то ты еще не нарвался на "маска, я тебя знаю!" Хотя... эффект фотороботов "Wanted!" Изуродован так, что ни один самый бдительный прохожий не узнает. Но сам разыскиваемый узнает себя в этом полиграфическом уроде мгновенно и начинает вести себя неадекватно (чем, кстати, привлекает внимание! не сходством с мордой на листовочке, а поведением...) Аналогичный случай. Только наоборот. Не изуродован, а... наоборот.

Первая жилинская реакция узнавания: я как я. Потом он почувствовал, что это не совсем он, что это гораздо лучше, чем он, гораздо значительнее, чем он. И Жилин ощутил стыд, словно умышленно выдавал себя за человека, которому в подметки не годился...

Собственно, так оно и... Если брать события именно той августовской ночи. Здесь, на Лобной, если это мемориал "Август", должен бы стоять... Римайер, к примеру... или Пек... или Мария Луис Педрович... мало ли... Но не Жилин. Он ведь только принял группу и даже не вывез ее. М-да. Зато Айова Смит оказался на Лобной. Си-Эн-Эн. А фотогеничность Жилина -притча во языцах. Как же, как же! "В сторонке стоял огромный незнакомый парень, очень красивый, но слишком бледный среди загорелых". (Сразу видно -- из Африки!). Как такого не увековечить! Сначала в кинохронике, в фотографиях, потом в бронзе! Символ!.. М-да, обрюзший, жидковолосый Римайер, грузный коротышка Мария, даже Пек... не то, не модель. А Пек-то почему не?! Ну, знаете... Пек... Что за Пек? Иван лучше. Согласитесь, в центре Москвы уместней Иван, чем Пек...

Жилин как Нарцисс стоял перед "Августом" и пялился, пялился. Потом вдруг стало жутко. Жутко стало всем и сразу -- "кречеты" наконец-то дождались подмоги, шесть "фургонов" блокировали площадь, бойцы высыпали из машин и... принялись за работу... не кровавую, но тягостную и малопочитаемую.

Жилин прошел сквозь оцепление не моргнув глазом. "Браслеты" он бросил где-то в толпе, под ноги. Запястья ныли, но это ненадолго. Минуя трансформаторную будку на углу Фуркасовского и Мясницкой, он непроизвольно хмыкнул: не воспользоваться ли? все-таки он, Жилин, символ, Данко, выведший особо важных персон к свету! Тьфу ты пропасть!..

Нет уж, лучше по земле, не под землей. К Римайеру! Что тут у вас делается, друзья мои?! Римайер друг, но истина дороже. Жилин был настроен очень решительно. Хочет того Римайер или не хочет, но ему придется рассказать Жилину все, что его интересует.

Глава четвертая.

Я тебе нужен не для этого, сказал Римайер. Тебе нужен слушатель, а в этом, по твоему мнению, бедламе ты можешь пока говорить откровенно только со мной. Правда, я уже не тот, на которого ты рассчитывал, а, Ваня? Чем-то ты мне очень не понравился, да, Ваня? Еще там и тогда. Надо же! Символ. "Юность Мира". "Август". И -- не понравился. С чего бы?.. Вернись на Землю, Ваня! Главное остается на Земле, а, Ваня? Там и тогда ты до смерти перепугался в Старом Метро. О чем ты думал в Старом Метро, а, Ваня? Только б не гигантопитек, все что угодно, только бы не гигантопитек!.. Ты плохо соображал в те секунды. Гроздья мертвых крыс, тусклые желтые фонари, свежие округлые следы с раздавленой мокрицей... Впечатляет, да? Зачем он послал меня сюда, думал ты и предвкушал, как спросишь меня об этом, когда и если выберешься... Гигантопитека он испугался! Нежно морожено, барышня кисейная! А "гоблины" тебе не повстречались, нет? Только устаревший кибер? Тебе там памятник на площади не установили? Рядом с Владимиром Сергеевичем? С Юрковским? Ему за сорванный банк в эрулу -- тебе за героический рейд в Старом Метро! Ай, о чем это я! Тебе же не там, здесь -- памятник!

Римайер, сказал Жилин... Наверное ты в этом прав. Но ты прав только в этом. В конце-концов, я не позировал для "Августа", просто так получилось. Да, я не был с вами под Воздвиженкой, я не бился с "гоблинами" вместе с Боасом, Савадой, Учителем, Гровером и тобой, Римайер. Но я выполнял ту задачу, которая была передо мной поставлена. И посылать меня в Старое Метро только чтобы ткнуть носом -- мы, мол, кровь мешками проливали, а кое-кто в сторонке курил, испытай-ка сотую долю нами испытанного и не обделайся! -это бесчестно, Римайер, это никуда не годится. Я все никак не мог понять, зачем ты меня направил к рыбарям, Римайер. И лучше бы ты мне этого не объяснял. Потому что я все списывал на болезнь, Римайер. Но ты, оказывается, не просто слегач. Ты еще и сволочь, Римайер. Или это одно и то же? Став слегачом, невозможно не стать сволочью, а Римайер?!

Ну почему же, сказал Римайер... Совсем необязательно. Ты ведь, Ваня, не сволочь, а? Просто прекраснодушный глуповатый экземпляр с гигантским самомнением. Спец! Какой ты, к богу, спец! Даже там и тогда! Идиотская привычка подхватывать любой разговор, не представляя, о чем речь! Тебе здесь и теперь еще не втолковали местные молодцы: "За базар надо отвечать!" Значит, все еще впереди... Спец он, видите ли! Только за сегодня понаделал столько глупостей, что... Да, собственно, ничего иного ты сегодня и не сделал. Тебя ищут за ограбление обменного пункта -- убыток исчисляется десятками тысяч. Тебе грозит от семи до пятнадцати лет за разжигание межнациональной розни. Ты обвиняешься в инициации волнений на Лобной площади. Нет, не пять лет назад, сегодня. Согласно закону о гангстерах, это -- пожизненное.

Гангстеры?

А как их еще называть? Не коммунарами же... "Шайка коммунаров, вооруженных огнеметами, газовыми бомбами и плакатами, осадила муниципалитет". Не звучит, чувствуете, Ваня? И не надо тут мне сопеть! Вы же у нас марксист, не так ли! Во всяком случае, доложились на сей счет в "Репортере" хронической столичной балаболке. Пепел рабочего класса стучит в вашем сердце, а?!

Римайер, сказал Жилин, что-то я не пойму. Здесь у вас плохо, здесь у вас надо навести порядок. Здесь хуже чем там, Римайер. Хотя вам, Римайер, вероятно, так не кажется. Вы ведь именно там, Римайер, превратились в слегача. Вероятно, на взгляд слегача, я глуповат и прекраснодушен, я как спец убог. Но, Римайер, я очень надеюсь, что все это лишь на взгляд слегача.

Добро пожаловать в наш клуб! Жилин, сказал Римайер, взгляните на мир глазами НЕ слегача, Жилин, трезво взгляните!

Не понял, вскинулся Жилин. Кто слегач? Я слегач? Это ты слегач! Твой идеал -- дерьмо Римайер. Именно так, Римайер. Так. Так... Стало похоже на детскую перебранку... Впрочем, Римайер не подхватил.

Жилин, сказал Римайер, "наводитель порядка" нужен там, где бардак. Там, где все в порядке, мы не нужны. Ни Марии, ни Оскару, ни Пеку, ни мне, ни тебе, вообще прогрессорам просто нечего делать ТАМ И ТОГДА! Мы -- золотари. А там и тогда нет дерьма, ну нет его -- с точки зрения (внимание!) каждого гражданина, живущего ТАМ И ТОГДА. И тут явление м-м... тимуровцев: "Мы большие специалисты! Если бы вы знали, как мы умеем выгребать дерьмо! Нет? Дерьма нет? Щас! Надо откуда-то достать или, в крайнем случае, что-нибудь объярлычить дерьмом -- и уничтожить! Чтоб вы оценили уровень нашего мастерства". Не навреди! Ах, видите ли, почему не каждый стремится к высокому! А почему, черт побери, все должны стремиться к высокому! Отстаньте!

Угу, поддакнул Жилин, и "наводители порядка" деквалифицируются и штабелями укладываются в ванну и включают транзистор с вакуумным тубусоидом... Вы виделись с Пеком?

Я и теперь вижусь, пожал плечами Римайер, не так часто, как хотелось бы, но по оперативной необходимости...

Ага, поддакнул Жилин, слегач слегача видит издалеча, ча-ча-ча! Сон разума рождает...

Не юродствуйте, Ваня, сказал Римайер. Вас извиняет недоинформированность, но Петр Александрович -- наш президент, извольте соблюдать этикет.

Чиво-чиво, неожиданно по-детски гадко удивился Жилин.

Колычев. Петр Александрович. Заставивший капитулировать шпану в Кремле тогда, в августе. Ну, вы помните, Ваня. Впоследствие -- вице-президент. И... как вы понимаете, после внезапной кончины первого президента Свободной России -- законный преемник, согласно Конституции. Согласитесь, Ваня, лучшей кандидатуры здесь и теперь просто не найти.

Пек умер, сказал Жилин. Он стал слегачом и умер.

Ну разумеется, сказал Римайер. Что еще Пеку делать там и тогда?! Он, кстати, выдвигал свою кандидатуру в мэры -- там и тогда. Я был его доверенным лицом. О, это была песнь песней! Уроженец! Герой, дравшийся с гангстерами! Энергия так и прет! Плюс "визит-эффект" -- вот он, вот он!.. Он набрал меньше трех процентов голосов, Ваня. Трубочист набрал восемь процентов, а Пек -- меньше трех. Нынешний мэр -- бывший пляжный спасатель, смазливый самец и бездарь набрал семьдесят процентов, Ваня. И знаешь почему? Там никто не тонет. Там не нужны ДЕЯТЕЛЬНЫЕ спасатели. То есть пусть будет на всякий случай, но мы-то с вами зна-а-аем, что он не понадобится. Такие, как Пек, там не нужны. И я там не нужен. И, надеюсь, вы, Жилин. Вы ведь еще не конченый человек? Уже хотя бы потому, что вы -- здесь и теперь.

Римайер, сказал Жилин, ты бредишь. Ты живешь в нереальном мире, который считаешь реальным. Тебя надо лечить, Римайер, и впоследствие ни в коем случае не допускать до нашей работы!

Наша работа, сказал Римайер. Ты еще глупый тявкающий спросонок щен, Жилин. К тому же не желающий просыпаться. Я вынудил тебя там и тогда вернуться в "здесь и теперь". Я втемяшил в твою склонную к анализу головушку мысль о слеге. Я через Пека всучил тебе тубусоид. Я, можно сказать, за ручку подвел тебя к ванне. Личным примером воздействовал!.. И -- вот ты здесь. А там... Ты же знаешь, Жилин, в иллюзорном мире все гипертрофировано: мысль? гениальная! шутка? архисмешная! поступки? сверхчеловеческие! И просыпаешься с единственным желанием: только бы не забыть, только бы не... И если не забыл, затвердил, -- на поверку оказывается плешь какая-то.

Наша работа, сказал Римайер. Поступки!.. Может быть, я буду его бить. Если понадобится, я буду его пытать. Мы разгромим и сожжем! А их самих мы увезем так далеко, что они никогда не смогут вернуться (не иначе, как последним вагоном на Север, однозначно!). Мы выловим всех, и их мы тоже изолируем... Вот, Ваня, твой образ действия, сказал Римайер. Узнаешь? Сверхчеловеческие поступки!

Наша работа, сказал Римайер. Мысли! Умозаключения! Интели это не гангстеры, это отчаявшиеся люди, патриоты. Они жертвуют собой, они вызывают огонь на себя, пытаются возбудить в городе хоть одну общую для всех эмоцию, пусть хотя бы ненависть... Вот, Ваня, твой образ мысли. Хороши патриоты, культивирующие ненависть, еще и общую для всех! Право слово, Жилин, если бы вы брякнули эдакое в реальном мире, то по физиономии заработали бы моментально! От любого интеля. Нас и так-то веками ненавидят, в землю норовят вбить. Мы с таким трудом ухватили поводья, мы работаем пять лет непрерывно и на износ -- и реальный результат только-только забрезжил. А вы, Жилин, откровенных провокаторов и экстремистов называете отчаявшимися людьми. Вы надеетесь, что не все же они там дураки и истерики, что вдруг удастся найти Человека. Вы, Ваня, ищете там, где светлей, а не там, где потеряли.

Наша работа, сказал Римайер. Два изначальных позыва при попадании в иной мир: спрятаться поглубже и найти врага... С такими позывами идти познавать иной мир нельзя. Или вы, Ваня, искренне считаете, что наша работа -- не познавать иной мир, но приводить его к общему знаменателю? Что ты, щен, "символ"... фаллический, знаешь о нашей работе!..

Римайер, сказал Жилин, ты закончил свое to be or not?! Теперь ответь, Римайер... Да, здесь и теперь у тебя не царство теней, это именно бытие, настоящее, без скидок, без грезовой путаницы... А там и тогда мне и самому иногда казалась -- недифференцируемая невнятица. Но если ты прав, что мне делать с прошлым? Космос, школы, борьба с фашизмом, с гангстерами -- что же, все это зря? Сорок лет я прожил зря? А другие? Тоже зря?

-- Вступайте в ряды "Коммунаров за коммунизм", Ваня! Вы слово в слово повторяете их стенания. Им очень не хватает знамени -- вот такого, большого, умного, красивого, энергичного, Символа... Вы же коммунар, Ваня, не ошибаюсь?

-- Не ошибаетесь!

-- Благими намерениями, благими намерениями... вверх до самых высот, -- обескураженно пробормотал Римайер. -- Впрочем, не так и глупо! Жилин, -- осенился Римайер, -- что если вас действительно внедрить к коммунарам?! Их бы энергию в мирных целях! А мы бы тогда получили шанс сделать этот процесс управляемым хоть отчасти! Жилин!

-- Мы... -- интонационно переспросил Жилин.

-- Хорошо. Если угодно, интели. Чтоб вам, Ваня, было привычней. Но интели -- не провокаторы, не дураки, не психопаты. Но интели, умеющие дать в морду тому, кто заслужил в морду. Вы же сами, Ваня, всегда готовы дать в морду тому, кто заслужил в морду. И вы интель, Ваня. Мы пять лет у власти, и... Впрочем, это другая история. Это совсем-совсем другая история. Вам будет предоставлена возможность освоить весь материал. Нет, действительно! А, Жилин?! Вы. Пек. Я... Нас много, нас все больше. Дети подрастают, они уже пять лет живут при интелях, Жилин. Главное, здесь и теперь у нас, у прогрессоров, обширное поле действия. Свободная Россия не значит Аркадия!

-- Пек умер, -- упрямо сказал Жилин. -- Я сам вытаскивал его из ванны. Вероятно, он умер потому, что там и тогда нигде и никак не мог себя применить, вероятно. Вы, Римайер, регулярно возвращаетесь к нам по весьма уважительной причине -- Рюг погиб у стен Белого Дома, но там, у нас, он жив и играет в шпионов. Но я... Римайер, люди, ушедшие в иллюзорный мир, погибают для мира реального. Вы... слушайте, вы не знаете такого Омара?..

-- Знаю, -- сказал Римайер. -- Не старайтесь меня обидеть. Этот болтун как раз доказывает преимущества мира иллюзорного перед реальным. Кстати, точь в точь как вы, Ваня. Я вас не обидел?.. Нет, ну я вас где-то понимаю! Там -- пляжи, солнце, девочки, "Ахтамар", парикмахеры, Старое Метро для щекотания нервов. А здесь... Ну вам еще предстоит досконально понять, что здесь и как. Или не предстоит...

Римайер, сказал Жилин, я знаю что такое слег, я попробовал его, как и ты. Мы знаем, Римайер, что слег превращает иллюзию в реальность и, наверное, наоборот. Но, Римайер, откуда ты знаешь и откуда я знаю, что реальность здесь, а не там... там, а не здесь!

Межпланетчик, сказал Римайер. Какой ты, Ваня, межпланетчик! Ты начитался Братищева, Ваня, и у тебя сдвиг. Иллюзия, Ваня! Да мы до Луны дюжину раз слетали и бросили эти глупости. Дорого и нерентабельно. К Марсу запустили последнюю беспилотную экспедицию -- рухнуло все в районе Острова Пасхи. Единственная удача -"Триумф-1" с Исмаилом Хакимовым к Плутону за чистым вакуумом в 1982-м!.. И то непонятно, то ли было, то ли нет. Архивы уничтожены в августе 1991-го, а сам Хакимов вроде приземлился в ноябре 1995-го, но не найден... И ты, значит, Ваня, межпланетчик. Ну и как там в Мирза-Чарле?

Интели, сказал Жилин. Интели, умеющие дать в морду. Взявшие всю полноту власти. Пек -- президент. Полный Братищев на книжном развале. Рубль к доллару -- два к одному. Бандюки, легально устанавливающие курс. Ананасы в мусорных баках. Милиция, отстреливающая небритых гангстеров прямо посреди столицы... Что тут у вас еще... сугубо реального?!

Жилин, сказал Римайер, если бы ты знал, как я устал. Мне надоело спорить. Всю жизнь я спорю и с самим собой и с другими людьми. Я всегда любил спорить, потому что иначе жизнь -- это не жизнь. Но я устал именно сейчас...

Римайер, сказал Жилин, у меня опять дежавю. Это я говорил тебе -- слово в слово, там и тогда, Римайер.

Что ж, Жилин, сказал Римайер. Тогда иди, Иван, сказал Римайер.

Куда, спросил Жилин.

Ну не будешь же ты здесь ночевать, Ваня, растолковал Римайер. Здесь и не на чем... Запоминай адрес. Там тебя примут. Вдове сорок пять, дочери двадцать, сыну одиннадцать. Нешумная семья, почтенная хозяйка. Писать тебя там никто не будет, точно. Впрочем, вам самому решать, Жилин.

Что решать, свалял Ваньку Жилин.

Ва-а-аня, укорил тоном Римайер. Вот двери. Одна -- на лестницу, там можно на такси. Вторая -- в санузел. Сейчас опять модно совмещенный. Ванна. Вакуумный тубусоид я вам одолжу -- вернете ТАМ. Да, учтите, у нас здесь август, лето... Горячую воду отключили до девятнадцатого включительно. Так что надобно будет потерпеть. Вы не морж, не тунгус? Ах да, вы же сибиряк... Настырные они...

...Жилин грозно запыхтел и принялся выкарабкиваться из глубочайшего кресла.