Слепой мир. Сборник

ГЛАВА 1

Корабль Комитета безопасности одним прыжком преодолел границу кучевых облаков над разрушенной и сгоревшей дотла Ниццей и начал набирать высоту, двигаясь в юго-восточном направлении в сторону Средиземного моря.

Управлявший кораблем Артур Грегсон включил автопилот и с облегчением откинулся на спинку мягкого кресла. Но отдых длился недолго. Механизм почти сразу же перестал работать, и корабль начал вести себя, как охотничья собака, бегущая по следу зайца.

С досадой Артур вновь перешел на ручное управление. Ему показалось, что с соседнего кресла послышался смешок. Однако сидевший там долговязый англичанин дремал еще со старта в Лондоне.

Если бы не бледность, Грегсон вполне мог бы сойти за ловца планктона. Что-то напоминающее о море было в его растрепанных жестких черных волосах и в мозолистых руках, сильных, словно у тех, кто вытаскивает провисающие под тяжестью улова сети. Даже живые карие глаза, казалось, бросали вызов водяным брызгам.

В течение тридцати лет он был инженером бортовых систем станции «Вега Джамп Офф»^[3]. С тех пор как он отошел от проекта ВЖО, у него не было возможности загорать. В этом и крылась причина его бледности.

Неожиданно Артур насторожился. Внимательно проанализировал свет утреннего солнца. В нем было что-то новое: поверх тонкого слоя перистых облаков, теряясь в солнечном блеске, виднелась какая-то серебристая частица.

В работе одного из двигателей появились сбои. Кеннет Велфорд моментально проснулся и посмотрел на правый борт.

— Чертово горючее! — проворчал он. — Похоже, его переливают в цистерны из-под джина.

— Если бы проблема заключалась только в плохом горючем!

— Проблемы никогда не появляются в одиночку, — флегматично заметил англичанин. — Но я надеюсь, что ситуация с горючим разрешится, когда Комитет безопасности дополнительно введет в строй несколько очистительных заводов.

Грегсон удивленно уставился на Кеннета. Велфорд работал транспортным пилотом на борту «Вега Джамп Офф» до тех пор, пока корабль «Нина» не исчез во время межпланетной экспедиции. У Кеннета было простое приятное лицо. Его голубые глаза анализировали все вокруг, продолжая оставаться веселыми.

— На прошлой неделе два каботажных корабля Комитета безопасности пропали при облете Соединенных Штатов, — вспомнил Грегсон.

— Да брось ты! Неужели ты считаешь, что это была запланированная атака против Комитета?

— Над Альпами открыли огонь по другому кораблю. И неизвестно, сколько было еще случаев, о которых мы просто не слыхали.

Велфорд в сомнении покачал головой:

— Допускаю, что могут существовать некоторые группы националистов-фундаменталистов, выступающие против временной власти Комитета безопасности в условиях мирового кризиса. Но обобщать эти факты на основании отдельных, не связанных между собой случаев…

— Посмотри, — указал на что-то Грегсон.

— Извини. Это — «Одиннадцатичасовой ангел», — прокомментировал увиденное англичанин. — Но я бы не стал очень беспокоиться по этому поводу. В конце концов, он нас не преследует.

— Он находится точнехонько на нашем маршруте.

— Наш корабль — не единственный в космосе.

— Почти. Сейчас, кроме кораблей Комитета, мало кто рискует находиться на космических трассах. С тех пор, как в девяносто пятом этот псих Посессу нажал ядерную кнопку, коммерческий флот практически парализован.

— Но сегодня утром многие из наших должны были взлететь. Ты знаешь, что Рэдклифф созвал в Риме всех своих спецагентов для индивидуального инструктажа.

Однако беспокойство не покидало Грегсона.

— Может быть, выйти на связь и узнать, в чем дело?

— Думаю, не стоит.

— Или обратиться в Комитет безопасности на Корсике и попросить вооруженное сопровождение.

— Нет. Забудь об этом.

Руки Грегсона, лежащие на пульте управления, обмякли. Несомненно, Велфорд был прав. Кто в этот суматошный период восстановления после ядерной войны взял бы на себя смелость противодействовать акциям правительства на международной арене?

Задачи восстановления — расчистка завалов радиоактивных обломков, обеззараживание, забота о пострадавшем населении — требовали усилий всех стран, испытавших ужасы ядерной катастрофы девяносто пятого года. И все имеющиеся национальные ресурсы должны были быть направлены на борьбу с опустошительной эпидемией «одержимости».

У Грегсона не было ни малейшего сомнения в том, что без Комитета безопасности человеческая цивилизация уже давно впала бы в варварство.

В этих обстоятельствах внутренняя стабильность большинства наций зависела от работы Службы международного надзора Комитета, которая осуществляла контроль над восстановлением источников сырья, выпускала бумажные деньги для замены валют почти всего мира и организовывала группы поиска «одержимых», патрулируя улицы городов, собирая жертв этой болезни и помещая их в специальные институты Комитета.

:— Наш «ангел» появился снова, — сказал Велфорд. — Сейчас три часа.

Грегсон увидел, как какой-то неопознанный летательный аппарат уменьшил скорость, снизился и стал к ним приближаться. Пока это была всего лишь серебристая точка на голубом небосводе.

— Давай свяжемся с ним на частоте Комитета, — предложил Грегсон.

Велфорд включил микрофон и быстро заговорил:

— Борт JIP-303 Комитета безопасности. Сорок четыре градуса пятьдесят минут северной широты, девять градусов тридцать шесть минут восточной долготы. Вызываем на связь корабль, находящийся в двенадцати километрах от нас. Приблизьтесь и назовите себя.

Ответом было молчание. Грегсон опять весь напрягся.

— Не стоит рисковать, Кен. Перейди на частоту экстренной связи и попроси Корсику выслать вооруженное сопровождение.

— Хорошо, так и сделаем.

Но, передав сообщение, англичанин взял себя в руки и спокойно заметил:

— Я продолжаю считать, что ты страдаешь от какой-то навязчивой идеи. То ты озабочен заговором против Комитета, то печалишься из-за эпидемии «одержимости»!

— Весь мир обеспокоен этой бедой. Вот уже четырнадцать лет.

— Вот именно. Это мода века. Складывается впечатление, что никто не избежит «одержимости»…

Грегсон рассеянно разглядывал морской пейзаж, не обращая внимания на бьющий в глаза яркий солнечный свет, словно пытаясь таким образом отвлечься и перестать думать о постигшей человечество странной эпидемии. Но никому еще не удавалось забыть об этой проблеме. Особенно ему и особенно сейчас.

Два случая в восемьдесят третьем. Несколько человек в восемьдесят четвертом. Сотни — на следующий год. А сколько еще неизвестных случаев, учитывая огромное население Земли. И самое ужасное, что медицинская наука оказалась не в состоянии установить природу этой болезни и вынуждена была признать, что из тысячи человек полностью излечивался только один.

Два миллиона — в девяносто третьем. Отсюда необходимость создания определенных общественных структур: постоянно прочесывающих улицы команд по поиску и задержанию больных, институтов их изоляции от общества, предприятий по производству медицинского оборудования для экстренной помощи.

В этом году для того, чтобы отвлечь внимание от эпидемии, США решили ускорить подготовку к первой межпланетной экспедиции. Помимо всего прочего, это должно было вызвать у людей гордость за человечество, которое, увязнув в «болоте» эпидемии, несмотря ни на что тянулось к звездам.

Хлопки в двигателях отвлекли Грегсона от его мыслей и заставили сосредоточиться на нормализации работы систем управления кораблем.

— Кен, как ты думаешь, кто хочет атаковать Комитет?

— В самом деле, кто?! — отозвался Велфорд. — Вот тебе моя точка зрения. Комитет безопасности — это все, что осталось от Объединенных Наций. Это единственный фактор, который мешает распаду цивилизованного мира.

— Знаешь, по-моему, существует сила, заинтересованная в уничтожении Комитета. И ее цель — похоронить все надежды на объединение и порядок и таким образом навсегда получить власть над миром.

Англичанин поднял брови и рассмеялся:

— Опять ты носишься со своей навязчивой идеей: «Захватчики находятся среди нас!» Ей-богу, это фантазии!

— Но, Кен, сообщения моего брата с борта «Нины» месяц назад не были фантазией!

— Ну неужели ты не понимаешь? Эти сообщения необходимо рассматривать соответствующим образом. Экипаж был поражен вирусом «одержимости». А у любого «одержимого» с мозгами не все в порядке.

— Я прослушал пленки с отчетами. Мануэль был здоров.

— Ну хорошо, — согласился англичанин. — Допустим, он тогда еще не был болен, как остальные члены экипажа. Но тебе не кажется, что он был настолько изнурен, что его впечатления не могли быть точными?

— Впереди тогда появился какой-то объект! — задумчиво произнес Грегсон. — Возможно, это был корабль. Я чувствую это. Большая сверкающая сфера… в тысячах километров отсюда… полная ужасных фигур… ожидающих чего-то…

— Очень хорошо помню, — кивнул в знак согласия Велфорд. — Однако именно отчеты с «Нины» спровоцировали возникновение этой мании: «Захватчики среди нас!» Думаю, это следствие человеческой натуры — объяснять угрожающие нам беды внешними причинами.

— Ты хочешь сказать, что не веришь в существование каких бы то ни было внешних сил?

— Да нет, они существуют. Должны существовать. Десять миллиардов звезд. Сто миллиардов планет. Глупо было бы думать, что мы единственные во Вселенной. Но трудно представить себе, что по прошествии стольких миллиардов лет именно сейчас, когда мы готовимся к встрече с ними, они решили вступить с нами в контакт.

— Возможно, это произошло потому, что нам удавалось прятаться в нашей системе столько, сколько мы хотели. Но едва мы вышли в межпланетное пространство, как привлекли к себе внимание.

Велфорд внимательно посмотрел на озабоченное лицо Грегсона.

— Не станешь же ты утверждать, что экспедиция «Нины», эпидемия и навязчивая идея о «захватчиках» являются звеньями одной цепи?! Не забывай, что четырнадцать лет назад мы уже пережили ужас эпидемии, а «Нина» пропала два года назад.

Все постоянно возвращались к проблеме «одержимых». Еще два месяца назад эта тема, неизбежная в любом разговоре, не волновала Грегсона. Но сейчас…

Он отвернулся, чтобы спутник не понял его опасений, не догадался о начинающейся у него «одержимости». У некоторых болезнь начиналась сразу и неумолимо, словно внезапный взрыв мозга, пароксизм всех членов тела, с криками ужаса, вызывающими всеобщий страх вокруг. Другие безнадежно пытались бороться, каким-то образом сопротивляясь первому, второму, а то и шестому-седьмому приступам болезни, но затем погружались в бездну.

И Грегсон, начиная с первой встречи с «ошеломляющим светом», также решил бороться до последнего, сколько хватит сил. И до тех пор, пока ему это будет удаваться, Институт изоляции ему не грозит.

Его лицо покрылось потом, руки дрожали на пульте управления. Сейчас начнется!

До его сознания донесся обеспокоенный голос Велфорда:

— Похоже, наш «ангел» загородил нам дорогу. Узнаю-ка я, где находится вооруженное сопровождение.

Грегсон с усилием поднялся с кресла.

— Возьми на себя управление, Кен, — с трудом выдавил он, чувствуя, как пересохло горло. — Пойду проверю надежность отсека с горючим.

Кен с испугом наблюдал за стремительно приближающимся кораблем.

— Неужели час пробил? — недоверчиво спросил он.

С трудом Грегсон добрался до другого отсека.

Стиснув кулаки, он прислонился к люку. Затем отстегнул от пояса футляр с препаратом для подкожной инъекции и отшвырнул его в сторону. Инструкции Комитета безопасности предписывали использование шприца с сигнальным приспособлением, но не могли обязать его применить на себе.

И вот приступ яростно обрушился на него. Мозг словно взорвался, охваченный адским, оглушающим жаром. С действительностью его сознание связывала лишь тонкая ниточка.

В течение этого нескончаемого, как ему казалось, приступа он в самом деле терял сознание. Когда болезнь ослабляла свои тиски, он ощущал металлический пол, изо всех сил прижимая к нему свою содрогающуюся спину.

Эта буря словно опустошила его тело.

Приступ прекратился так же неожиданно, как и начался. Словно кто-то задернул штору и отсек все болезненные ощущения, которые приступ вызвал.

Все еще дрожа, Грегсон встал. Носовым платком вытер струйку крови, которая текла из уголка рта: чтобы сдержать крик, он прикусил язык. Теперь язык воспалился и вздулся.

Вот так и выглядели приступы «одержимости». Именно такая болезнь поразила миллионы во всем мире, не считая тех, кто находился на борту «Нины». Большая часть из этих миллионов умерла, покончила с собой или была убита охваченными ужасом больными.

Комитет безопасности и национальные правительства, несмотря на активное сотрудничество, были практически бессильны против случаев эвтаназии «одержимых». Но, возможно, подобная неэффективность была всего лишь следствием ловкости институтов изоляции, которые ускоряли процесс гибели «одержимых»…

Только когда его швырнуло на экран, Грегсон понял, что космический корабль бешено вращается. Одним рывком он открыл люк и вкатился в кабину. Затуманенный горизонт Средиземного моря стремительно поворачивался и теперь стоял вертикально перед его застывшими от ужаса глазами.

Велфорд удерживал корабль на очень крутой нисходящей траектории, затем резко выровнял его, что втиснуло Грегсона в кресло.

Англичанин лукаво улыбнулся.

— Где тебя носило? Ты прозевал много интересного!

Выровняв корабль горизонтально, Велфорд резко задрал нос аппарата вверх и ушел вправо как раз вовремя, чтобы уклониться от разящего лазерного луча, который словно бритвой отсек край левого крыла.

Теперь Грегсон видел нападавшего. Это была аэрокосмическая карикатура. Крыло, похоже, было от транспортного корабля русских, «Варашов-2», реактивные двигатели были явно английскими. Фюзеляж, несомненно, был модифицированным французским из эпохи, предшествовавшей ядерной войне. Над смотровым окном пилота был укреплен герб с изображением сияющего солнца, который напоминал герб императорской Японии сороковых годов.

Неизвестный корабль вновь атаковал, выпустив очередь из лазерной пушки. Но интенсивность луча была явно ослаблена. Даже пройдя по центру корабля Комитета безопасности, луч вызвал лишь незначительные повреждения.

— Потенциал их лазерной пушки иссяк! — объявил Велфорд. — Мы без проблем доберемся домой, если у них больше нет никакого другого оружия. Где же все-таки застряло наше сопровождение?

— Я снова свяжусь с Корсикой.

— Не беспокойся. Ситуация вскоре разрешится. Но все же я бы предпочел иметь хоть какое-то вооружение. Тогда бы драка была более справедливой. Попытайся, как только вернемся в Рим, решить с Рэдклиффом этот вопрос.

Но у незнакомого «ангелочка», похоже, было кое-что в запасе. В следующий момент он выстрелил из древнего пулемета пятидесятого калибра. Пули пробили двигатель правого борта, и он с хрипом заглох.

Велфорд включил передний ход, и они ринулись к воде.

— Хочешь немного развлечься и взять управление на себя? — спросил он.

— У тебя хорошо получается. Я попробую обнаружить наше сопровождение.

Но едва Грегсон взял микрофон, как из динамиков кабины послышалось: «Комитет безопасности, рейс ЛР-303, видим вас и вашего «ангела». Говорит группа сопровождения. Спуститесь как можно ниже и уйдите с нашего курса».

Вскоре нападавший корабль рухнул в море, охваченный пламенем.

ГЛАВА 2

Грегсон направил искалеченный корабль на посадочную площадку в Новой Априлии, к югу от Рима. Существовавший ранее в окрестностях аэропорт превратился в открытый кратер, где даже два года спустя после катастрофы продолжали работать группы по обеззараживанию.

Благодаря противоракетной обороне в ящерной войне девяносто пятого года уцелела большая часть населенных пунктов мира. И использование ухищрений, вроде так называемой «уборки», позволяло в значительной мере удовлетворить потребности в земле. Но обломки ужасного опустошения стали теперь географическими постоянными.

Грегсон направлял корабль к месту стоянки, когда динамик кабины ожил. Диспетчерская вышка Комитета безопасности извещала их о необходимости использования в Риме подземного транспорта, так как полеты над городом на короткие расстояния были запрещены.

— Наверное, это из-за катастрофы на прошлой неделе на виа-дель-Корсо, — предположил Велфорд. — Погибло пятьдесят человек. Наверное, решили, что пилот был «одержимым».

Чуть позже говорливый шофер-итальянец вез их по карабкающейся вверх дороге. Внизу, с обеих сторон, словно размытые пятна мелькали древние погребальные памятники Аппиевой дороги. И Грегсон прикинул, что Антонио доставит их в центр за то время, за которое римский центурион смог бы пройти каких-то двести локтей.

Сидя на краю сиденья и отклоняясь в сторону при резких поворотах, Грегсон запротестовал:

— Мы никуда не спешим!

— Извините, синьор! Зато Антонио спешит! — водитель улыбнулся во весь рот. — Нет ничего хорошего находиться на автостраде, когда на ней «одержимые». Вчера их было трое.

Он поднял руку, чтобы показать число, а другой рукой чудом отвернул машину от вылетевшего на встречную полосу автомобиля и сумел выровнять машину прежде, чем она врезалась в решетку ограждения.

— Здорово мы увернулись, ага? — сказал водитель, хихикая.

— Да, — неуверенно согласился Велфорд. — Увернулись, увернулись. Похоже, что Рим в девяносто пятом испытал сильное влияние прошлого.

На повороте весь город предстал как на картинке. Метрополия, известная своими античными развалинами, явно не обзавелась современными зданиями.

— Пожалуй, да, синьор, — меланхолично согласился водитель. — На нас свалились три штуки: «бум-бум-бум!» Но было немного времени, чтобы эвакуировать людей. Сейчас у нас забота одна: обеспечить их работой, одеждой и пищей.

— Все должно устроиться, — заверил Грегсон. — Комитет безопасности все поставит на ноги.

— У-у-у, Комитет безопасности, — проворчал Антонио. Неожиданно что-то прервало его размышления. Он наклонился вперед и стал на что-то показывать. — Вон там! Видите? Что я говорил?

Прежде чем они приблизились к разбитому ограждению, Грегсон уже услышал завывания сирены подкожной инъекции итальянской модели. По всей видимости, прежде чем потерять самоконтроль, новый «одержимый» сделал себе укол. Еще хорошо, что машина группы поиска уже находилась в пути.

Центральный Институт изоляции располагался в центре Рима. Это было внушительное здание со стеклянными стенами, построенное лет двадцать спустя после катастрофы девяносто пятого года. Оно одиноко возвышалось над округой и как бы защищало руины форума Траяна, сохранившиеся в веках. В его архитектуре выделялся величественный пилястр, который напоминал о дакской войне.

Антонио затормозил в квартале от здания, разогнав очередь возле пункта распределения еды.

— Приехали! — закричал он. — Вы выйдете здесь. Прямо перед нами «одержимые». Я дальше не поеду.

На улице перед Институтом наблюдался какой-то переполох. Жестикулирующая раздраженная толпа привлекала к себе, словно магнит, группы спешащих римлян, многие из которых были в оборванной одежде.

Велфорд начал спорить с водителем, но тот был неумолим: «Нет! Я дальше не поеду!» Распахнув дверь, он заставил пассажиров выйти.

С любопытством, но все же ускоряя шаг, Грегсон пробирался сквозь толпу. На фоне возмущенных голосов резко выделялись крики агонизирующего «одержимого».

— А почему никто не зовет группу поиска? — спросил Велфорд. — Институт ведь рядом, на другой стороне улицы?

«Одержимого» положили в открытую повозку. Его тело было напряжено, глаза обращены в небо. С каждым его криком и конвульсией тела толпа взрывалась, выражая таким образом боязнь заразиться. И только женщина, размахивающая ножом, да какой-то старик с вилами удерживали толпу на расстоянии.

Велфорд двинулся к повозке, на ходу вытаскивая из футляра на поясе комплект для инъекций. Женщина, увидев сверкающую иглу, нетерпеливо подтолкнула его к несчастному.

По иронии судьбы рев сирены при инъекции вызвал панику. Толпа потащила за собой Грегсона.

Бессильный что-либо сделать, он попытался выбраться. Проникающий во все поры звук сирены прекратился так же неожиданно, как и возник. Толпа начала рассеиваться. Осталась только плачущая возле убитого мужа женщина.

Именно так все было в Риме, в октябре 1997 года, четырнадцать лет спустя после первого зарегистрированного случая, затем в Занзибаре, два года спустя на подводной лодке в Арктике с русским моряком, единственной задачей которого было держать руку на ядерной кнопке.

Поднимаясь вместе с Велфордом в прозрачной кабине лифта Центрального Института изоляции, Грегсон скользил глазами по обелиску императора Траяна, пока не увидел на вершине колонны изваянные в бронзе благородные черты античного императора.

В кабинете администрации на пятнадцатом этаже смуглая секретарша попросила их подождать у окна обозрения и принялась разыскивать директора Комитета безопасности.

Внизу простиралась виа деи Фори Империале, зажатая множеством небоскребов. Справа, на развалинах римского Форума, большая часть зданий была современной. А в конце улицы во всем великолепии античной красоты высился Колизей. Он словно бросал вызов любой попытке его реконструкции, как, впрочем, и все другие памятники античности в городе.

Наморщив лоб, Грегсон вспомнил, что за падением Римской империи последовало тяжелое тысячелетие средневековья.

Голос секретарши вернул его к действительности.

— Господин Рэдклифф ожидает вас в лаборатории 271-Б.

При входе в лабораторию на них пахнуло едкими удушливыми парами формальдегида. Это была большая комната, уставленная различным химическим оборудованием. На табуретах из нержавеющей стали сидели лаборанты. За ближайшим столом лысый мужчина невысокого роста, в грязном фартуке, проводил вскрытие человеческого черепа.

— Вы и есть Грегсон и Велфорд? — спросил он, не поднимая головы. — Рэдклифф сейчас придет. А меня зовут Мак-Клеллан. Я — исследователь. — Скальпелем он сделал надрез мозговой оболочки и обнажил мозг. — Мы работаем с мозгом, — рассеянно улыбаясь, сказал он. — Именно этот орган, по словам «одержимых», «пылает». Но я не вижу здесь даже намека на повреждения клеток. — Он повернулся к Велфорду. — Если серьезно, вам не кажется, что эта «острая боль» имеет главным образом психическую природу?

— Неужели? — с иронией спросил англичанин.

— Разумеется, любая боль, в определенном смысле, имеет психическую природу. Ваша рука, сама по себе, не может ощутить боль. Ее ощущает только мозг. Но сам мозг не испытывает агонии в связи со сломанным пальцем. Он лишь фиксирует боль.

Грегсон смотрел в окно на Колизей, опасаясь, что эта дискуссия об «одержимых» закончится так же, как и та, которая велась на корабле.

Мак-Клеллан зевнул.

— Ну да ладно. Достаточно бесполезных разговоров. Я считаю, что нам никогда не удастся открыть причину «одержимости». Что привело в Рим агентов Комитета безопасности?

— Уэлдон Рэдклифф, — с вызовом ответил Грегсон. — И у меня есть ощущение, что вы знаете почему.

— Увы, знаю. Это что-то похожее на проблему невозможности передвижения горы к Магомету. Поскольку нет другого решения, «гора» находится здесь, внизу. — Он притронулся к какому-то кувшину, содержимое которого было закрыто пластиковой крышкой. — По крайней мере часть ее. А как дела с «одержимыми» в США?

— Плохо, — ответил Грегсон, при этом быстро отвернувшись к окну.

— Есть хоть какой-то прогресс в исследованиях?

— Никакого, будь все проклято! Мы все еще теряем девятьсот девяносто девять из тысячи. Если они не умирают от страха или боли, то начинают принимать наркотики или кончают жизнь самоубийством.

— Почему вы не воспользуетесь техническими новинками, чтобы держать больных в бессознательном состоянии?

— Вы не совсем понимаете проблему. Мало смысла держась их в таком состоянии в течение двух лет. Необходимо довести их до предела сознания, позволить им приходить в себя время от времени, а затем иммунизировать малыми дозами.

В это время в лабораторию вошел Уэлдон Рэдклифф и направился к Грегсону.

.— Вы можете подождать одну минуту? — спросил он и прошел дальше, к Мак-Клеллану.

Неожиданно он остановился и повернулся к обоим агентам. Это был крупный мужчина с сильно развитым торсом, энергичный и решительный. Хотя глаза его были очень живыми, морщины, прорезавшие жесткое лицо, делали его гораздо старше его пятидесяти лет.

— Я слышал, что над Средиземным морем вам пришлось пережить кое-что не совсем приятное?

— Обычные опасности, — рассеянно ответил Велфорд. — Лазерная пушка пятидесятого калибра. Мы потеряли часть крыла и один двигатель. Должно быть, вы заинтересованы в том, чтобы оснастить вооружением наш корабль, не так ли?

— Да, конечно. Переоснащение начнется завтра.

Лицо Грегсона стало суровым.

— Стало быть, это планомерные нападения на наши корабли?

— Боюсь, что да. — Рэдклифф опустил глаза вниз, словно разглядывая свои руки. — Нападения на наши корабли, иногда на наш персонал, даже на наши учреждения и объекты. Буквально вчера в Тегеране ракетами была разрушена атомная станция.

— Но кто? Почему?

— Нам известны некоторые подробности, — бесстрастно ответил директор. — Именно поэтому я вас и вызвал сюда. Произошло нечто, что расширяет круг задач Комитета безопасности. — Директор повернулся к Мак-Клеллану. — Вы продолжаете наблюдения?

Склонившись над микроскопом, исследователь кивнул головой, не поднимая глаз.

— Да, но надежды весьма призрачные. — Он выпрямился. — Я почти пришел к выводу, что происходит небольшое расширение гликоидной клетки.

— И что это значит?

— Дело в том, что клетки нервной системы находятся на стратегически важной анатомической позиции. Именно поэтому они становятся объектом атаки болезни. Клетки связаны между собой своего рода поддерживающей тканью, возможно, эктодермического происхождения, которая…

— Давайте без этой научной болтовни.

— Ладно. В мозгу эти клетки как бы обволакивают нейроны. Они повсюду. В случае расширения этих клеток их давление на нейроны увеличивается, что может вызвать любой тип галлюцинаций. Остается дать этому явлению имя.

— И что из этого?

— Возможно, что именно это расширение и является причиной «одержимости».

Лицо Рэдклиффа выражало сомнение.

— А может быть, наоборот: это результат болезни, а не ее причина?

— Доктор Эккарт именно так и думает. Он считает, что я теряю время на подобного рода исследования. Он говорит, что расширение недостаточно выражено. А что думаете вы?

— Я полностью доверяю Эккарту. И посоветовал бы вам прислушаться к нему.

Директор Комитета безопасности отвел Грегсона и Велфорда в другой конец комнаты и снял крышку с кувшина, который, по словам Мак-Клеллана, содержал причину вызова спецагентов в Рим.

Грегсон сразу же различил два сердца, погруженные в формальдегид.

— Посмотрите внимательнее еще раз, — предложил Рэдклифф.

Велфорд выпрямился, а затем с усиленным вниманием склонился над кувшином.

— Они соединены! Видите? Вот в этом месте аорта раздваивается, а затем каждая часть идет в левый желудочек. Все вены и артерии дублируются подобным же образом!

— Не понимаю, — сказал Грегсон. — Это дефект природы или результат хирургического вмешательства?

Рэдклифф повел их к выходу.

— Я всего лишь хотел, чтобы вы увидели это, прежде чем мы пойдем в морг. Держите это в памяти как часть общей картины. Я почти собрал недостающие детали. По крайней мере те, что были доступны.

Пока они ожидали лифт, директор вытер усталое лицо безукоризненно отглаженным платком.

— Мы потратили уйму времени, Грег, снова и снова анализируя послания с «Нины». Я знаю, что вы имели к ним доступ, поскольку ваш брат был членом экипажа.

— Именно Мануэль послал последние два сообщения, — напомнил Грегсон.

Подошел лифт. Рэдклифф нажал на кнопку, и лифт поехал вниз.

— Он говорил что-то о каком-то корабле в форме «огромной сверкающей сферы», о «пришельцах» из системы, находящейся на расстоянии в одну десятую светового года.

Велфорд перевел взгляд с Грегсона на директора и рассмеялся:

— Вы знаете, Грег склонен верить в идею «захватчики — среди нас». Вы укрепляете его убежденность.

Лицо Рэдклиффа продолжало оставаться бесстрастным.

— Возможно, Мануэль не был так обеспокоен, как нам кажется.

Неожиданно Велфорд посерьезнел.

Лифт остановился, и они вышли на каком-то этаже, где было очень оживленно. Нервирующие звуки отвлекли Грегсона от мыслей о брате, о «Нине» и о содержимом сосуда в лаборатории Мак-Клеллана.

Из коридора слева от них неслись непрерывные крики из множества глоток, приглушенные массивными дверьми. Впереди, по другому коридору, двигалась похоронная процессия. Медсестры толкали перед собой каталки с завернутыми в простыни телами.

Рэдклифф молча проводил их взглядом. В следующем коридоре они встретили похожую на скелет женщину, одетую в халат и шлепанцы. Она бормотала: «Я знаю, кто такие «одержимые»! Я знаю!»

Директор кивнул головой:

— Многие знают «одержимых», если не находятся под воздействием транквилизаторов. И» преследуют человеческая жестокость, видения будущего, микробы, завезенные с наших баз на Луне и Марсе и уже побежденные. Ужасные видения космической бездны пожирают их мозг.

При входе в морг Рэдклифф задержался.

— То, что вы сейчас увидите, — труп несостоявшегося убийцы. Два дня назад он совершил покушение на жизнь временного президента Италии, который, кроме того, является членом консультативного совета Комитета безопасности. Был убит, когда попытался бежать. Вместе с ним убили какого-то сицилийца.

Они вошли и открыли ближайший из высящихся до потолка ящиков.

— Покушавшийся был убит на месте, — продолжал Рэдклифф. — Но мы успели допросить сицилийца, прежде чем он умер. Большая часть из того, что он рассказал, показалась нам абсолютно бессвязным набором слов… До тех пор, пока мы не обследовали тело покушавшегося.

С этими словами он выдвинул ящик. Грегсон заставил себя посмотреть на застывшее бледное лицо человека средних лет, голова которого была почти абсолютно лысой. У него был длинный точеный нос. Маленькие, плотно сжатые губы словно смягчали твердость заостренного подбородка. Смерть сделала его кожу зеленовато-серой.

— А вот и другой экземпляр, — Рэдклифф засунул руку в другой ящик и вынул четыре накладных ногтя.

Подозвав агентов поближе, он указал на руку человека. Вместо ногтей на кончиках пальцев этой руки были надрезы в форме полумесяца. Несомненно, накладные ногти вставлялись в эти надрезы.

— О господи! — воскликнул Велфорд.

— По словам сицилийца, который был с ним, — продолжил Рэдклифф, — это «валорианин». Но сицилиец умер, прежде чем нам удалось узнать еще что-нибудь. На основе имеющегося опыта мы можем сделать целый ряд разумных выводов. Во-первых, среди нас пока довольно мало этих «валориан». Еще один был убит вчера при нападении на атомную станцию в Тегеране. Третий — при попытке перехватить грузовой корабль, две недели назад.

— Похоже на разветвленную организацию, — заметил Велфорд.

Директор согласно кивнул:

— Более того, похоже, что есть и люди, вовлеченные в нее.

— Вы хотите сказать, что есть люди, которые вступили в сговор… с ними? — спросил Грегсон, указывая на тело.

— Мы как раз подошли к другому выводу. Должно быть, валориане обладают даром убеждать и внушать. Мы не знаем, каким образом, но, очевидно, есть способы склонять людей к сотрудничеству с помощью внушения или чего-то вроде. Сицилиец, к примеру, верил в то, что, помогая валорианину, он «спасает человечество».

— От чего?

Рэдклифф пожал плечами:

— Есть разные варианты: «от себя самого», «от одержимых» и даже «от Комитета безопасности».

— Но чего хотят здесь эти валориане?

— Найти ответ на этот вопрос и будет задачей номер один для всех спецагентов Комитета безопасности.

— Мне кажется, нам необходимо немедленно найти какого-нибудь валорианина и допросить его, — предложил англичанин.

Брови директора озабоченно изогнулись.

— Да, вы правы. Но именно здесь-то мы и сталкиваемся с наибольшими проблемами. Мы знаем, что валориане обладают исключительным даром внушения. А потому мы должны быть максимально внимательны, чтобы с нами не случилось того же, что с некоторыми представителями рода человеческого.

Грегсон поднял глаза:

— И все это является секретом?

— Естественно. До тех пор, пока мы не сможем сказать что-нибудь успокаивающее, никаких публичных заявлений. Я хочу, чтобы в данный момент все работали за пределами Нью-Йорка. Если все это является вызовом властям, они, вполне возможно, предпримут какую-либо акцию против штаб-квартиры Комитета безопасности в Нью-Йорке.

Из коридора донесся звук разбитого стекла и дикий крик, стихающий по мере удаления. Грегсон первым добежал до места происшествия. Перед разбитым вдребезги окном в растерянности стоял санитар, испуганно глядя вниз, на землю.

— Она все время повторяла, что знает, кто такие «одержимые», — безутешно пробормотал он. — Я видел, что она намеревается покончить с собой. Но не смог предотвратить это.

ГЛАВА 3

Из своего кабинета в старом здании Секретариата ООН Грегсон любовался ясным осенним утром. Манхэттен всегда вызывал у него ассоциацию с широким полем, усеянным стоящими трупами и тучами насекомых, кружащихся над головами — из-за постоянно пролетающих реактивных самолетов.

Но сейчас самолетов не было по той же причине, из-за которой было такое слабое движение на дорогах: последствия ядерной войны.

Где-то там, внизу, раздалась сирена подкожной инъекции, призывающая ближайшую группу по поиску «одержимых».

Велфорд разболтанной походкой вошел в кабинет и присел на край письменного стола. «Итак, мы спокойно сидим в наших удобных офисах и ждем, — подумал он. — Но чего?»

— Я спросил себя, чего мы ждем? — сказал Велфорд вслух.

— Если Рэдклифф нападет на верный след, рано или поздно придется действовать.

— Я бы предпочел приступить немедленно. По крайней мере не так бы изматывали тревога и беспокойство.

— Ну а тот случай над Пиринеями, две недели назад? Реакция почти нулевая.

Грегсон наклонился, чтобы лучше видеть Первую авеню, там, внизу. Его внимание привлек старый автомобиль, который медленно полз мимо здания Секретариата. Машина почти остановилась, затем поползла снова, свернув налево, на Сорок четвертую улицу.

Велфорд подошел к окну.

— Все это выглядит почти смешно: агрессивная цивилизация захватила межпланетное пространство и обратила свои взоры на Землю, однако предпочитает захватывать ее тайно и пришпиливать нас поодиночке, словно бабочек.

— Возможно, неправомерно применять человеческую логику к стратегии валориан. — Грегсон с еще большим вниманием наблюдал за улицей.

— Мне кажется, что все логические системы аналогичны. А что ты там все высматриваешь?

— Видишь вон тот автомобиль? Ты ничего странного в нем не заметил?

— Он слишком шумный. Наверное, использует низкосортный бензин. И, похоже, очень интересуется Секретариатом.

— Еще как интересуется. Он объезжает здание уже третий или четвертый раз. Вот, опять повернул на Сорок четвертую улицу.

— Ну и ну, — сказал англичанин. — А что, если пятый круг мы понаблюдаем поближе?

Грегсон и Велфорд прошли сквозь кордон охраны, одетой в голубую форму, и вышли на улицу. Пересекли лужайку и направились к подъездным путям здания как раз в тот самый момент, когда показался автомобиль директора Комитета безопасности.

Велфорд уставился на автомобиль, который понемногу замедлил ход и наконец остановился.

— Что-то мне знакома физиономия того типа, который сидит рядом с директором.

— И должна быть знакома. Это Фредерик Армистер, губернатор Нью-Йорка.

— A-а, понятно. Большая шишка. Но бывший «одержимый», не так ли?

Грегсон утвердительно кивнул, вспоминая при этом избирательную кампанию прошлого года. «В губернаторы — только бывшего «одержимого»!», «Моя кандидатура — единственная, которая гарантирует административную преемственность, несмотря на отстранение от дел главы исполнительной власти!» Последний в это время находился в Институте изоляции.

Между тем именно этот аргумент позволил добиться политических постов многим кандидатам, сумевшим успешно преодолеть болезнь. Таким же образом корпорации, которые пытались стабилизировать положение в высших эшелонах управления, стали продвигать бывших «одержимых» на свои высшие руководящие посты.

Выйдя из автомобиля, директор придержал дверь открытой для Армистера, неприметного человека с желтой кожей и впалыми щеками. Но уже через мгновение Рэдклифф побледнел, втолкнул губернатора внутрь машины и прыгнул в нее следом.

В ту же секунду появился загадочный автомобиль. Свернув с мостовой, он поехал прямо по лужайке. В правом окошке появилась автоматическая винтовка старого образца.

Грегсон сильным толчком убрал Велфорда с линии огня.

Стрелявший выпустил по машине директора полную обойму. Но Рэдклиффу удалось закрыть дверь, и пули просто отскочили от бронированной поверхности.

Машина с нападавшими развернулась и вновь оказалась на улице. С полдюжины лазерных лучей прорезали воздух ей вслед.

Один из охранников попал в заднее левое колесо, и на следующем перекрестке автомобиль врезался в грузовик. Из машины выскочили двое и побежали по Сорок третьей улице.

Охранник ринулся к месту аварии и тут же заметил эту парочку. Они находились примерно посередине квартала, продолжая бежать по мостовой, которая в это полуденное время начала заполняться толпой чиновников.

Было видно, что один из них слабеет, не в силах бежать так же быстро, как его сообщник-землянин. На углу Второй авеню он импульсивно бросился влево, покинув спутника, который продолжал нестись во всю прыть по Сорок третьей улице.

Грегсон достиг перекрестка первым. Он увидел, что чужаку не удалось затеряться в толпе на Второй авеню. Поэтому Грегсон продолжал преследовать валорианина, приказав Велфорду догонять другого беглеца.

Через мгновение незнакомец столкнулся с каким-то мужчиной, зашатался, налетел еще на какого-то прохожего и упал возле дома. Правда, заметив, что к нему приближается погоня, вскочил и вновь пустился бежать. На перекрестке Второй авеню и Сорок четвертой он споткнулся о бордюр и упал на колени.

С трудом поднявшись, неизвестный нервно оглянулся через плечо и побежал дальше, затем пересек мостовую, свернул на Сорок четвертую улицу и направился к реке.

Толпа на тротуаре, хотя и не очень плотная, все же затрудняла бег. Он вновь выскочил на проезжую часть и запетлял среди машин. Чудом не угодив под колеса встречного автомобиля, он все же добрался до противоположного тротуара.

Грегсон отставал от валорианина метров на тридцать; увеличив скорость, он сумел сократить разделявшее их расстояние.

Беглец, заметно ослабевший, с вздымавшейся грудью, в отчаянии прислонился к стене, ища глазами, куда бежать. Затем решительно сунул руку в карман и тут же словно обрел второе дыхание.

Мгновение спустя он несся так, словно никакой усталости и в помине не было. Он ловко лавировал между пешеходами, неспешно идущими навстречу. Направившись к автостраде, он быстро побежал по противоположной стороне.

Теперь уже Грегсон стал отставать, да и дыхание начало сдавать. Выбежав на середину проезжей части, он увернулся от одного автомобиля, но наткнулся на другой. Водитель высунулся из окошка и стал орать на него. Где-то поблизости делали подкожную инъекцию очередному «одержимому».

Вскоре Грегсон вновь заметил беглеца. Валорианин устремился в один из переулков. Преследование осложнилось тем, что двое «одержимых» свалились в корчах прямо посередине мостовой. Пробежав мимо первого, Грегсон перепрыгнул через второго и, свернув в переулок, увидел, что валорианин присел за кучей булыжника.

Грегсон осторожно стал приближаться. Из соображений безопасности он почти перешел на шаг. Позади него, в самом начале Сорок четвертой улицы, слышался рев полицейских сирен вперемешку с дикими выкриками.

Валорианин, лицо которого исказила угрожающая гримаса, исчез в узком промежутке между двумя зданиями.

И тут Грегсон неожиданно для самого себя рухнул на колени и закрыл лицо. «О господи! — промелькнула у него мысль. — Только не сейчас! «Одержимость»… приступ…»

Его мозг словно обожгло нестерпимым светом, рожденным в безднах Вселенной. Это было даже не сияние, а что-то фантастическое, ужасно пугающее. Словно кто-то намеренно убрал легкую перегородку в сознании, чтобы грубо атаковать мозг изнутри.

Скорчившись, безуспешно пытаясь бороться с приступом болезни, он вдруг осознал, что кричит. Из последних сил он достал футляр со шприцем для подкожных инъекций.

Грегсон чуть было не выронил футляр, когда новый приступ поверг его в полубессознательное состояние. Мозг словно раздирали на части.

Но он не мог позволить себе стать «одержимым»! Он должен был бороться! Если бы он сдался, то наверняка это был бы последний акт проявления его воли.

Приступы следовали один за другим. Затем ему будто удалось восстановить разрушенную перегородку между собой и этим мучительным безумием, охватившим его. Кризис миновал. Грегсон медленно уселся.

Пытаясь скрыть свое отчаяние, он тешил себя надеждой, что благодаря неукротимой силе воли сможет сопротивляться болезни. Вспомнив о валорианине, он поднялся и снова, хотя и неуклюже, побежал, не ощущая собственных ног.

Он нашел перепуганного валорианина справа от груды строительного мусора, в узком и темном пространстве между двумя зданиями. Грегсон внутренне напрягся.

Что его ожидает? Каковы возможности для нападения и защиты у этой незнакомой расы? Существует ли способ оценить потенциал атаки незнакомца, предел его возможностей? Как бороться с существом, силу которого, храбрость и даже простейшие реакции невозможно оценить?

В течение какого-то времени они неуверенно смотрели друг на друга. Грегсон с досадой упрекнул себя, что оказался в подобной ситуации без оружия. И тут он вспомнил о шприце, который продолжал держать в руках. Но окажет ли укол на валорианина хоть какое-то действие?

Одним рывком Грегсон бросился на загнанного в угол беглеца, используя иглу как оружие. Незнакомец ловко увернулся, и игла прошла мимо его плеча.

Грегсон восстановил равновесие после неудачного броска, а затем вновь бросился в атаку. И опять валорианину удалось уклониться.

Ярость захлестнула Грегсона, и он утратил осторожность. Бросившись на незнакомца, он захватил рукой его голову в замок. Однако, словно предвидя это, пришелец сумел ускользнуть, ухватил Грегсона за свободную руку и толкнул его в том же направлении, куда по инерции уже двигалось тело нападавшего.

Грегсон намеревался попасть валорианину иглой в шею. Но голова пришельца выскользнула из захвата, и Грегсон испустил отчаянный вопль: игла попала в его собственный левый бицепс.

Завыла сирена, и пришелец отпрянул назад, оставив Грегсона наедине с навалившимся на того беспамятством.

Из бесконечных просторов космоса донесся еле слышимый голос Мануэля. В бессвязных словах содержалась попытка передать странные и завораживающие идеи. Но это были мысли, которые невозможно выразить словами. Таким образом, это был всего лишь поток бессвязных, но ужасных по своему значению идей.

Уже не в первый раз Артур Грегсон испытывал такое внезапное ощущение перевоплощения в своего брата-близнеца. Однажды это был тот далекий экспериментальный полет на Плутон, еще до установки там передатчика. Ионные ускорители разрегулировались, и именно в этот момент неминуемой катастрофы, непонятно каким образом, он и почувствовал опасность, которая грозила Мануэлю.

А в этот раз Грегсон почувствовал, что Мануэль испытывает совершенно иной вид чувств, что-то совершенно незнакомое человеческому опыту. Он почувствовал неописуемого вида эмоции брата, эмоции агонизирующего мозга «одержимого».

Между тем казалось, Мануэль говорит ему, что боится. Так тень личного незнания рассеялась под воздействием испепеляющего света правды, и все странности стали понятны.

Затем словно кто-то прокричал слова-символы «зилфар» и «раульт». Но это был набор звуков, лишенных какого бы то ни было смысла.

Неизведанное ранее спокойствие овладело измученным мозгом Грегсона, и он понял, что парапсихологический контакт с Мануэлем был не чем иным, как чистой воды фантазией.

Или это все-таки произошло? Мог ли быть установлен подобный контакт на расстоянии в миллиард километров? Или, может быть, его брат находится где-то на Земле как пленник этих существ, с одним из которых Артур столкнулся на той пустынной улочке?

Воспоминание о победителе-валорианине заставило Грегсона резко вскинуть голову, лежавшую на подушке, и он увидел лицо Велфорда, озабоченное выражение которого сменилось непонятной гримасой.

— Добро пожаловать в класс кандидатов в «одержимые», — приветствовал Грегсона англичанин. — Нам потребовалось добрых пятнадцать минут, чтобы убедить этих ребят из группы поиска, что ты стал жертвой какого-то жульничества. Знаешь, тебя чуть было не запихнули в один из Институтов изоляции.

Теперь Грегсон видел, что находится в палате медицинского пункта Секретариата.

— Что произошло?

— Я бы тоже очень хотел это узнать.

— Я… я его схватил. Но он заставил меня сделать укол самому себе.

— Допустим, что все было именно так. Хитрый, однако, этот «человеко-валорианин».

Велфорд провел рукой по светлым волосам, и Грегсон заметил припухлость под левым глазом.

— Хитрый и сильный, — добавил Велфорд. — Тот, кого ты мне выбрал для преследования, не очень-то следовал правилам маркиза Куинсберри^[4].

— Значит, мы оба вернулись с пустыми руками?

— Нет, мои руки пустыми не были, охране пришлось даже освобождать их от довольно-таки внушительного груза, Грегсон даже подпрыгнул на кровати.

— Ты хочешь сказать, что он в наших руках?

Велфорд утвердительно кивнул:

— Рэдклифф и его специалисты по допросам уже добрых два часа «трясут» его. Кстати, директор только что звонил мне. Он желает видеть нас в своем кабинете, как только мы оба будем твердо стоять на ногах.

Несколько часов спустя Грегсон и Велфорд рассказывали директору о своем опыте преследования валорианина. Рэдклифф расхаживал перед окном, выходившим на Ист-Ривер. Он выглядел очень озабоченным.

Наконец директор произнес:

— Вы будете награждены за хорошую работу.

— Но… — начал было Грегсон.

— Я знаю. Валорианин ускользнул. Но не беспокойтесь об этом. Я уверен, что ваш отчет значительно пополнит наше досье на пришельцев. Почти аналогичный случай был зафиксирован в Баварии. С той лишь разницей, что агент разрядил в себя лазерный пистолет, а вы всего лишь сделали себе инъекцию. Как вы заметили, вам повезло.

— Что удалось узнать от пленника?

— Пока, боюсь, очень мало. Во время допроса он был практически невменяем. Словно его запрограммировали вести себя иррационально в подобных обстоятельствах.

— Мы могли бы с ним переговорить? — спросил Велфорд.

Рэдклифф отрицательно покачал головой.

— Он уже не здесь. Я счел необходимым воспользоваться преимуществами одиночного заключения для всех, кого нам удастся поймать.

— Но, — запротестовал англичанин, — нас просто распирает от любопытства. Я думаю, что мы имеем право на доступ к любой добытой информации. Кроме того, вся эта информация имеет ценность лишь в течение…

— Да, да. Все это так. И как только нам удастся извлечь что-либо рациональное и полезное, мы ознакомим вас с этими данными. А пока, возможно, вы хотите послушать, о чем говорил пленник.

Рэдклифф включил магнитофон, и первое, что они услышали, было жуткое ругательство.

— А вот и наш мошенник, — заметил Велфорд, посмеиваясь. — Мне он говорил то же самое.

«Они хорошие! Гарантирую, что они хорошие! Валориане — хорошие! Вы знаете, что они хорошие! Они находятся здесь, чтобы нас спасти! Вы должны прекратить их преследовать! Вы должны прекратить!»

Дальше опять последовали ругательства и оскорбления, но уже с явным отчаянием в голосе.

Рэдклифф остановил пленку.

— Ну, теперь вы видите, во что мы вляпались? Он ведь искренне верит, что валориане — хорошие парни.

— Он совсем рехнулся, — констатировал Велфорд.

— Сказал ли он что-либо о нашей беде? — спросил Грегсон.

— Только то, что валориане при малейшей возможности покончат с болезнью. Но обратите внимание, Грег: там, где пробегал преследуемый вами валорианин, сразу три человека свалились в приступе «одержимости». — Рэдклифф сделал паузу, а затем добавил: — Нисколько не сомневаюсь, что существует связь между валорианами и болезнью, несмотря на то что эпидемия вспыхнула за четырнадцать лет до того, как мы узнали о существовании пришельцев.

ГЛАВА 4

Прошла неделя. Ноябрьские ветры еще больше сгустили атмосферу отчаяния, в которую осень погрузила Манхэттен, украсили Ист-Ривер белой пеной. Грегсон пребывал в удручающем бездействии, которое еще больше усугублялось неожиданным переводом Велфорда в лондонское отделение Комитета безопасности.

Валориане, похоже, удалились в бескрайние глубины космоса, откуда они и появились, оставив Землю корчиться в непрекращающейся агонии эпидемии «одержимости».

Немедленная реакция охраны здания Секретариата на попытку убийства, несомненно, продемонстрировала, что штаб-квартиру международного Комитета безопасности врасплох не застанешь. Численность охраны была увеличена втрое. Кроме того, на верхних — никем не занятых — этажах было установлено значительное количество тяжелого вооружения.

Укрепление штаб-квартиры Комитета не афишировалось. Как полагал Грегсон, по политическим мотивам, так как Конгресс все еще продолжал изучать специальный законопроект об увеличении в два раза расходов США на эту международную организацию. И было бы неосторожно на глазах у американских налогоплательщиков увеличивать расходы на Комитет безопасности и превращать его в насыщенную оружием крепость без понятных всем причин явной угрозы.

В дверях появилась секретарша Грегсона.

— Вам срочно звонят из Пенсильвании.

Грегсон нажал кнопку, и на экране появилось испуганное и залитое слезами лицо белокурой девушки.

— Элен! Что случилось?

— О Грег! Дядя Билл… Он стал «одержимым»! Я не могу к нему приблизиться. И мы не можем вызвать группу поиска «одержимых»!

Грегсон повернулся и поднял руку, чтобы отключить телеэкран. Прежде чем экран погас, он услышал кричащего в глубине комнаты Форсайта.

Дважды попробовал связаться вновь. Но никто не ответил. Тогда он набрал номер Института изоляции имени Монро, его муниципального отделения. Связаться удалось не сразу. Наконец ему ответили, и он рассказал о приступе.

Секретарша уже вернулась и застыла в дверях.

— Я вызвала самолет транспортной авиации. Но в оперативном отделе мне сказали, что, несмотря на срочность, придется обогнуть район метрополитена.

Однако, когда Грегсон уже был на борту, он все же направил самолет над Манхэттеном, пролетел над подвергшейся бомбардировке промышленной зоной Нью-Джерси и взял курс на Пенсильванию.

Билл Форсайт стал «одержимым» и при этом не мог получить никакой помощи. Грегсон спрашивал себя, есть ли в этом и его доля ответственности. Буквально накануне инцидента на борту «Веги Джамп Офф» Грегсон поддержал желание Форсайта продолжать работать инженером спутниковых систем, хотя острота реакции у старика давно была утрачена. После инцидента он настоял на том, чтобы совместно вложить деньги в ранчо «Восточная Пенсильвания». Тогда это казалось отличной идеей.

Но сейчас Форсайт стал «одержимым». И в условиях изоляции ранчо от внешнего мира его племянница была не в состоянии сделать укол, который мог бы спасти ему жизнь.

Через десять минут Грегсон пересек границу штата и резко изменил курс на Институт изоляции имени Монро, который находился в окрестностях Строусберга.

Но в регистратуре Института поступление Уильяма Форсайта зафиксировано не было. Служащий подтвердил, что они приняли звонок от Форсайтов и послали машину с группой поиска. В данный момент она должна была уже прибыть на ранчо.

Грегсон поднял самолет вертикально вверх в ясное пенсильванское небо и впервые подумал об Элен. Он даже представить себе не мог, что она сумеет сделать в такой ситуации. Как она вообще выдержала все те беды, которые свалились на нее за последнее время?!

Три года назад ее жених, заболев, предпочел мучениям самоубийство. Чуть меньше года спустя ее ближайшие родственники погибли при ядерном взрыве, который похоронил Кливленд под водами озера Эри. А теперь вот дядя — «одержимый»! Не слишком ли много для одного человека?

Два года назад Грегсон спокойно справился бы с этой проблемой, но не сейчас, после того, как он сам сделал первые и необратимые шаги по пути к болезни.

Грегсон приземлился недалеко от дома, вылез и направился к зданию. Он остановился возле двери, готовый позвать Элен.

Но тут он заметил внутри Билла Форсайта, сидевшего у стола. Тот парил правую ногу в тазу с теплой водой.

— Грег? — произнес старик, покрутив головой, словно прислушивался.

— Ты отлично выглядишь!

— Если бы ты был на моем месте, ты бы так не сказал.

Морщась от боли, Форсайт вытянул ногу. Это был человек невысокого роста, абсолютно здоровый на вид, с совершенно белыми волосами. В его полноте было что-то убедительно веселое. Но сейчас его лицо искажала страдальческая гримаса. Ему ни от чего не стало бы весело.

— Что случилось? — спросил Грегсон.

В дверях появилась Элен. Несмотря на припухшие глаза, она оставалась такой же привлекательной, как и год назад.

— Ну, в общем, дело было так… — начала она.

Форсайт проворчал, изображая суровый тон:

— Ты, Грег, имеешь право на первые десять ударов. Затем наступит моя очередь.

— Но, Билл… — запротестовала Элен.

Дядя стал менее суровым и сделал широкий снисходительный жест.

— По правде говоря, в этой истории есть и моя вина. В конце концов, я ревел, словно раненый слон. А так как душ был включен полностью, й не мог услышать Элен.

Грегсон почувствовал, что напряжение внутри него постепенно спадает.

— Так что же все-таки произошло на самом деле?

— Я поскользнулся в душе и содрал вросший ноготь.

— Я попыталась дозвониться к тебе, как только он успокоился, — объяснила Элен, приглаживая юбку, которая и без того прекрасно облегала ее ладную фигуру.

— Мне надо было всыпать ей как следует. И если бы я не был слепым, так бы и поступил, — сказал, рассмеявшись, Форсайт.

К сожалению, Билл потерял зрение навсегда. Таков был приговор врачей после нескольких неудачных операций.

Грегсон связался со своим офисом и передал, что его не будет до конца дня, что он появится в субботу утром.

Элен приготовила на обед жареный картофель с окороком и проболтала с Грегсоном о пустяках весь остаток дня. Грегсон был благодарен ей за это, потому что ему не нужно было ей ничего объяснять.

Вечером она надела толстый шерстяной свитер, который очень шел ей. В нем она выглядела почти подростком. Если бы Грегсон не знал ее достаточно хорошо, то заподозрил бы в ее предложении прогуляться по пастбищу часть заранее разработанного плана.

Прогуляться он согласился, но твердо решил не поддаваться на эмоции. Он держался подчеркнуто холодно только потому, что не хотел ничем ее обидеть.

Они остановились около ограды, продолжая болтать о всяких мелочах. Элен рассеянно наклонилась, сорвала какую-то травинку и стала мять ее между пальцами.

Наконец она прямо перешла к делу:

— Мы с Биллом надеялись, что ты примешь решение окончательно поселиться у нас в имении.

— Возможно, когда-нибудь такой день и наступит, — уклончиво ответил Грегсон. Он-то знал, что два месяца назад такой шанс еще был, а сейчас — нет.

— Все изменится, — продолжала девушка. — Повсюду быстрыми темпами ликвидируются разрушения. Восстановлена система снабжения товарами. Организованы поставки продуктов питания. Этой осенью урожай полностью собран.

Когда они проходили под кроной какого-то дерева, она остановилась и прислонилась головой к стволу. Ветер разметал ее белокурые волосы по темной коре дерева.

— Да, — согласился он. — Все вернется на круги своя, если Биллу удастся получить какую-нибудь помощь.

Она протянула руку и тронула его за плечо.

— А почему бы тебе не оставить Комитет? Это опасная работа.

Он внимательно посмотрел на нее. Откуда ей было известно, где он работает?

— Комитет выполняет самую важную функцию в современном мире, — сказал он сухо, маскируя таким образом истинную причину своего нежелания продолжать дальше беседу в таком доверительном тоне.

— Говорят, что Комитет уже превышает свои полномочия. В теперешней ситуации, когда он контролирует все и вся, это может привести к тирании.

— Люди просто не знают, что говорят. Мы столкнулись с бедой всеобщей, поэтому и необходим орган всемирной власти, способный вести борьбу с болезнью. Подобная ответственность, вне сомнения, требует и других форм контроля.

Она вздохнула, затем улыбнулась:

— Ладно. Оставим Комитет в покое. Просто я попыталась подвести наш разговор к… к ответу на твой вопрос.

Он не ожидал подобного поворота разговора и отвел глаза.

— Артур! — воскликнула девушка, делая вид, что возмущена. — Год назад ты просил, чтобы я стала твоей женой. Я ответила, что ты просто жалеешь меня. Полгода назад ты вновь попросил выйти за тебя замуж. Я поблагодарила тебя за проявляемое тобой благородство. В августе ты повторил свою просьбу, на что я ответила, что, возможно, однажды, когда я буду к этому готова… Так вот, — Элен протянула к Грегсону руки, — я готова.

Все это время он боялся услышать именно эти слова. Он боялся этого момента начиная с первого приступа болезни. Грегсон низко опустил голову.

Она холодно улыбнулась и отвела глаза.

— Похоже, теперь моя очередь быть отвергнутой?

Было видно, что такое положение вещей причиняет ей боль. Но он испытывал не меньшие страдания.

Грегсон притянул девушку к себе и страстно поцеловал ее в губы. Но тут же пожалел об этом: она могла неверно истолковать его порыв.

Именно так и произошло. Отстранившись, она оживленно спросила:

— Так, значит, ты уйдешь из Комитета?

Он отрицательно покачал головой. Элен сразу посерьезнела.

— Но… я не понимаю.

Он никогда не назвал бы ей истинную причину.

— У меня очень много важной работы.

— А когда ты ее закончишь?

Затягивать все это до бесконечности было нельзя. Если бы он покончил с этим сразу, то, возможно, она бы и не обратила внимания, что он будет помещен в один из Институтов изоляции, когда придет его срок.

— Это займет довольно много времени.

— Грег, у тебя кто-то есть?

Не ответив, он повернулся и пошел в дом. Сдержанность, с которой она вела себя за ужином, навела его на мысль, что он поверг ее в уныние. Но этот «подвиг» наполнил его отчаянием. Угрюмый, он просидел с Биллом в комнате до поздней ночи.

— Дела в Нью-Йорке? — спросил Форсайт в своей привычной манере не формулировать вопрос полностью.

— Сплошной ад. Нехватка продуктов питания, экономия во всем, войска повсюду. И повсюду же — «одержимые» и автомобили групп поиска. Вы даже не представляете, насколько у вас тут хорошо.

— В последнее время, Грег, я очень много думаю об «одержимых». И прихожу к выводу, что, возможно, это не болезнь.

— А что же тогда?

— Не знаю. Раньше я думал: насколько ужасны эти «одержимые»! Люди кричат, пока не умирают… — Билл удрученно вздохнул. — Черт побери! Да я отдал бы правую руку, только чтобы увидеть хоть какой-нибудь свет!

Грегсон задумался о своих собственных приступах, об эвтаназии, о старике с вилами на виа деи Фори Империале. И ему захотелось сгладить впечатление, которое его эгоистическое утверждение произвело на Форсайта.

Но чувство досады и вины прошло, едва он увидел газету «Кларин ду Мунисипиу ди Монро» трехнедельной давности. Его внимание привлек заголовок, набранной жирным шрифтом в самом верху страницы:

Это был образчик издательского юмора, целью которого было отвлечь внимание от последствий ядерной войны, от «одержимых» и от проблем восстановления.

Грегсон хотел уже оставить чтение статьи, когда наткнулся на заметку некоего Эноха Кромли, фермера, который по случайному, совпадению жил по соседству с ранчо Форсайтов.

Кромли утверждал, что пришельцы находятся среди людей. Более того, он разговаривал с ними. Они хотят спасти человечество от бед, еще более страшных, чем эпидемия «одержимости» и ядерная война. По словам фермера, они попросили его подыскать людей, готовых им в этом помогать.

Грегсон сразу напрягся как струна. Во-первых, пришельцы действительно «среди нас». Во-вторых, каким-то образом им удалось завербовать определенное число беззащитных человеческих существ. А сельские районы, прилегающие к любому объекту нападения, были отличным местом для вербовки сторонников и их подготовки к организованным действиям.

— Билл, издатель «Кларин» — доктор Холт, не так ли?

— Был. Работал практически в одиночку.

— Был?

Форсайт утвердительно кивнул.

— Еще две недели назад. Сейчас он продал газету «Второстепенным публикациям». Насколько я знаю, ему предложили хорошую цену. Собрал свои вещички и уехал вместе с женой.

«Второстепенные публикации» — служба отдела связи Комитета безопасности, вспомнил Грегсон. Еще один пример неутомимой деятельности Комитета по спасению цивилизации. В результате такой деятельности исчезли многие средства массовой информации в провинции, лишив тем самым публику права быть в курсе всех событий.

Отвлек его от тяжелых раздумий Форсайт, который напомнил ему:

— Следующая ночь — это ночь благодарственного молебна. Ты обещал провести ее с нами.

— Да, я останусь, — подтвердил Грегсон. — Энох Кромли — это фермер, который живет всего в трех километрах отсюда, правда?

— Точно так. Только вряд ли его можно назвать фермером. У него самое запущенное хозяйство во всей округе. Но считает себя фермером. Решил заняться этим делом сразу после ядерной катастрофы. До этого он был сторожем в охотничьем хозяйстве Вильсона.

На следующий день рано утром, когда трава на газоне еще была покрыта росой, Грегсон отправился к дому Эноха Кромли. Однако, еще даже не приземлившись, он почувствовал, что в доме никого нет. Крикнув несколько раз, он осторожно вошел в дом.

Та немногочисленная мебель, которая имелась в доме, была покрыта толстым слоем пыли. Но в коридоре и на кухне горел свет, словно счет за электричество хозяина не волновал.

В кухне он обнаружил следы борьбы: опрокинутую мебель, следы от лазера на стенах и на потолке. Возле стола валялась смятая газета, будто брошенная в раздражении. Грегсон разгладил ее и увидел, что она открыта на странице, повествующей о «пришельцах».

А возле задней двери, сверкая на солнце, лежал длинный искусственный ноготь. Интуиция не подвела Грегсона, когда он решил отправиться в дом Кромли!

Вернувшись к самолету, Артур связался с оперативным отделом и рассказал об увиденном. Он также сообщил о своем намерении отправиться к домику охотничьего хозяйства Вильсона, дал координаты его расположения и попросил как можно быстрее выслать подразделение охраны себе в поддержку.

Дежурный офицер принял сообщение и сказал:

— Все, что вы обнаружите, храните в глубокой тайне. Только что из Лондона на ваше имя поступил персональный приказ Рэдклиффа. На утро понедельника он назначил совещание спецагентов, которое состоится в Лондоне.

— Здесь нет никакой ошибки?

— Не могу знать. Рэдклифф загадочен, как дьявол.

Спустя полчаса Грегсон осторожно обходил вокруг сторожки, над которой клубился дым.

Вокруг стояла абсолютная тишина: ни хруста веток, ни шелеста травы. Мощный удар в висок, сваливший Грегсона с ног, был настолько неожиданным, что Артур даже не успел схватиться за лазерный пистолет.

Когда сознание вернулось к нему, он попытался встать. Но чья-то сильная рука толкнула его в грудь, заставив сесть на стул. Открыв глаза, он увидел перед собой ствол своего же собственного лазерного пистолета, который держал в руках человек лет сорока пяти, с сильной сединой на висках. Радом с ним стоял человек небольшого роста, намного старше, и проверял содержимое бумажника Грегсона.

— Ничего нет, только разрешение на полет из Нью-Йорка. Его зовут Артур Грегсон, — сказал пожилой.

— Мы из него вытрясем все, что нам надо, — заверил первый, схватив Грегсона за лацканы пиджака. — Кто ты такой? Что ты здесь делаешь?

Грегсон тряхнул головой, пытаясь прийти в себя.

— В «Кларин» я прочел одну историю. Поверив в нее, я…

Грегсон ощутил на лице пальцы того, кто был помоложе.

— Можешь не продолжать. Ты прочел историю по пути из Нью-Йорка и решил проследить за нами.

— Я остановился в Строусберге.

— Почему ты оставил самолет на ферме, а сюда пришел пешком через лес, вместо того чтобы топать по дороге?

— Но ведь здесь нет площадки для посадки.

Грегсон тут же получил удар кулаком в лицо и почувствовал на губах кровь.

— Это Кромли, — сказал человек с пистолетом, указывая на пожилого.

Грегсон заговорил, обращаясь непосредственно к Кромли.

— Вы написали о том, что я все время подозревал. Вы просили помочь. Именно это я и хотел сделать.

— Это была ошибка, — ответил Кромли. — Мне сказали, что я не должен был этого делать, то есть обращаться к доктору Холту. Из-за, этого о нас стало слишком много известно. Я…

— Заткнись! — вмешался человек с пистолетом. Повернувшись к Грегсону, он опять повторил: — Кто ты такой? Кто тебя сюда послал? Чего ты хочешь?

— Хочу помочь, — процедил Грегсон сквозь разбитые губы и с воодушевлением добавил: — Хочу сделать хоть что-нибудь, чтобы убрать с нашей дороги, пока не поздно, Комитет безопасности…

Кромли и его напарник неуверенно переглянулись.

Неожиданно из глубины дома послышались торопливые шаги и встревоженный голос прокричал:

— Он из Комитета безопасности! Это спецагент!

В дверях появился какой-то человек в халате и в шлепанцах. Несомненно, это был валорианин, о чем свидетельствовало отсутствие ногтей на пальцах.

Человек с пистолетом резко повернулся и направил дуло в лицо Грегсону.

Валорианин закричал:

— Нет, подожди! Это тот, о ком племянница Форсайта сказала, что… — Внезапно резкие черты его лица исказились от страха, и он воскликнул: — О боже! Я совершил ошибку! Они приближаются! Они уже здесь!

В ту же секунду стекло в окне разлетелось вдребезги, и лазерный луч пронзил комнату, попав в грудь человеку, который угрожал Грегсону. Два других луча, отрегулированных так, чтобы лишь оглушить жертву, попали в Грегсона и валорианина, и оба они потеряли сознание.

Еще через мгновение группа агентов во главе с начальником оперативного отдела ворвалась в хижину.

— Довольно драматичное спасение, вам не кажется? — заметил он, поглядывая на лежавшего без сознания валорианина.

Грегсон все еще пребывал в каком-то заторможенном состоянии. Откуда пришелец знал Элен? От кого он получил сведения о самом Грегсоне? Каким образом он почувствовал, что группа агентов находится рядом с хижиной?

— Я предполагал, что подобная ситуация потребует скрытных действий, — усмехнулся начальник отдела. — С вами все в порядке?

Грегсон потер воспаленную щеку:

— Я бы хотел присутствовать на допросе этих двух типов.

— Очень сожалею, но у меня приказ направлять всех задержанных в места полной их изоляции.

ГЛАВА 6

Звонок видеотелефона поднял Грегсона с постели. Он не сразу вспомнил, что находится в Лондоне, в отеле «Маунт Ройял», и что на утро понедельника назначено совещание.

Он нажал на кнопку, и на экране появилось лицо Велфорда.

— Извини за беспокойство, но я думаю, что тебе уже необходимо быть здесь, хотя сегодня и воскресенье.

— Который час?

— Почти полдень. Я с нетерпением жду тебя, ведь у меня на руках приглашение на пудинг к Симпсонам, в Йоркшир. Нам не мешало бы поболтать, как считаешь?

— Сейчас буду.

— То есть через полчаса, если реально. Кстати, я только что закончил чтение отчета о твоих вчерашних подвигах. Я всегда был уверен, что кто-нибудь из нас обязательно поймает валорианина.

Англичанин отключил связь, а на Грегсона вновь нахлынули мысли о случившемся вчера в охотничьем домике. И никак не выходила у него из головы последняя фраза валорианина: «Это тот, о ком племянница Форсайта сказала, что…»

Неужели Элен является членом их организации? Неужели ее склонили к сотрудничеству с валорианами, как Кромли, его спутника и того убийцу, которого Велфорд задержал в Манхэттене? Или ему просто почудилось, что упомянули ее?

Машин на улице было совсем немного, и такси быстро катило через Оксфорд.

— Я уже сказал, — повторил Велфорд, понимая, что ему пока не удалось отвлечь Грегсона от его мыслей, — что теперь твоя очередь мне помочь. Вчера я якобы должен был получить свою дозу «одержимости». Одно из двух: или этого не произошло, или я самый спокойный «одержимый» из всех, кого ты знаешь.

Грегсон поморщился.

— «Одержимость» — это не предмет для шуток.

— Согласен. Зато леди Шеффингтон…

— Кто это?

— Узнаешь в свое время. Давай переменим тему. Я восхищен тем, что мне довелось прочитать о твоих приключениях. Боюсь только, что не тебе принадлежит пальма первенства в поимке живого валорианина.

— Ты это о чем?

— О завтрашнем совещании. У меня такое ощущение, что Рэдклифф с успехом допросил какого-то валорианина и теперь готов огласить результаты и выводы.

Движение транспорта на Трафальгарской площади уменьшилось настолько, что машин практически не было. Грегсон закрыл окно такси, чтобы не слышать пронзительного воя сирены, сопровождающей подкожную инъекцию, которую, очевидно, делали кому-то возле колонны Нельсона.

Звук сирены распугал стайку голубей, которая вспорхнула и полетела в сторону улицы Кокспур. Сразу же послышался характерный звук сигнала машины группы поиска Комитета безопасности, которая пронеслась по Уайтхоллу.

— Пойдем пешком, — предложил Велфорд. — Дом Симпсонов рядом. Кроме того, мне нужно выяснить отношения с леди Шеффингтон. Эта «леди» не принадлежит к знати. Возможно, ее титул был получен по чьей-то прихоти при крестинах, а может, добыт и обманом.

Они приблизились к зданию, фасад которого был украшен помпезными надписями. Грегсон прочел некоторые из них, выполненные позолоченными буквами: «Угадай свой шанс», «Познай свою судьбу и будь к ней готов», «Ожидает ли тебя «одержимость» в будущем?»

— Именно эта «леди» и предсказала тебе, что ты станешь «одержимым»? — спросил Грегсон.

Велфорд кивнул в знак согласия.

— А сейчас необходимо вернуть мои деньги. — Предугадывая следующий вопрос, он добавил: — Нет. Обычно я не трачу время на гадания. Просто мне стало любопытно, потому что все трое, о ком я получил новые сведения, бывшие «одержимые». Кроме того, она прославилась тем, что делает удивительно точные предсказания. Это ее конек.

Леди Шеффингтон оказалась толстой женщиной с грубыми чертами лица и соответствующим ее облику голосом. Даже в кабинете, устланном толстыми коврами, она не казалась менее тучной. От нее пахло джином, который, похоже, оказывал на нее стимулирующее действие, что уже отражалось на ее физиономии.

— Вы пришли за своими деньгами? — спросила она, уставившись на Велфорда.

— Вам не кажется, что я не похож на «одержимого»? — в свою очередь спросил ее Велфорд.

— Будете, когда прочтете свой ответ, дорогуша. До назначенной даты осталось еще три дня, — рассмеялась она хриплым голосом.

Велфорда это позабавило.

— Вам не свойственно ошибаться в расчетах?

— Ну почему же, я не раз ошибалась.

— Возможно, вы еще не были «одержимой»?

— Я… «одержимая»? — она перестала смеяться. — Дорогуша, никогда в моей жизни такого не было. За исключением той ночи в Челси, когда ты разговаривал с тем красивым симпатичным парнем с волнистыми волосами. Жаль, что он не был джентльменом.

Ирония моментально исчезла с лица Велфорда.

— Ну да ладно, дорогуша. Была я «одержимой». Но мне не нравится об этом вспоминать, понятно?

Ода опять хохотнула хриплым голосом, затем внимательно посмотрела на Грегсона.

— Не прочесть ли тебе твою судьбу, парень? Я могу. Слушай меня. Если бы я была на твоем месте, то уклонилась бы от обеда с индюшкой через пару дней. А ферма, на которой живет тот слепой тип, — не лучшее место для того, к кому подбирается болезнь.

Грегсона словно током ударило. Он растерянно посмотрел на Велфорда. Если даже это был хорошо поставленный розыгрыш, то слишком уж грубый. Тем не менее Грегсон рассмеялся. Раньше ему приходилось выносить куда более грубые шутки.

В понедельник утренний инструктаж в Комитете безопасности задерживался. Грегсон и Велфорд нашли свободные места в третьем ряду. Они обратили внимание на то, что в зале находились спецагенты со всех концов света.

Через несколько минут появился Рэдклифф и направился к сцене. Бросив взгляд на двух помощников, которые возились с магнитофонами, он посмотрел на часы. Затем оглядел аудиторию и увидел Грегсона. Кивнув ему, осмотрелся по сторонам.

— Внушительная фигура этот Рэдклифф, — прокомментировал Велфорд.

— У него плечи как у юноши, — согласился Грегсон.

— Если мне суждено стать «одержимым», как предсказывает леди Шеффингтон, хотел бы я быть в такой форме, как наш директор.

— Рэдклифф — бывший «одержимый»? — удивился Грегсон.

— Да, конечно. А ты не знал? Он один из первых, кто справился с болезнью. Насколько я знаю, это произошло году в восемьдесят шестом.

— Нет, я и не знал ничего.

Теперь Грегсону стало понятно, почему Рэдклифф стал такой заметной и авторитетной фигурой в структурах Комитета безопасности при создании Институтов изоляции. Несомненно, им двигало сострадание к тем, кто был вынужден в одиночку бороться с недугом.

Англичанин рассмеялся:

— Тебя эта информация ошеломила так же, как меня в свое время сообщение о том, что губернатор Нью-Йорка — бывший «одержимый». Пожалуй, нам нужно пару раз посидеть и сравнить наши данные.

— Да, пожалуй, — как-то безразлично отозвался Грегсон.

— Президент Италии также является членом этого своеобразного «клуба».

Об этом Грегсон знал. Велфорд продолжал говорить о жертвах болезни, и эта настойчивость была неприятна Грегсону.

— Да, да, — беспокойно сказал он. — Я знаю, что многие бывшие «одержимые» занимают сейчас высокое положение. Мы уже пришли к выводу, что эти люди лучше всего подготовлены к тому, чтобы брать на себя ответственность.

— Верно, — ответил Велфорд, сразу посерьезнев.

Грегсон вспомнил, как вел свою предвыборную кампанию губернатор Армистер. Он настаивал на том, что люди, выработавшие иммунитет против болезни, обладают наилучшими возможностями для принятия решений в любой области. И что именно на них должна быть возложена задача спасения современной цивилизации.

Велфорд прервал раздумья Грегсона.

— Я лишь обозначил проблему. Надеюсь, что ты подумал об этом и пришел к тем же выводам, что и я.

Раздраженный подобной настойчивостью, Грегсон отвел глаза.

— У меня уже голова опухла от всего этого.

Тогда Велфорд задал вопрос в лоб:

— Почему бывшие «одержимые» становятся целью номер один для покушений со стороны валорианских боевиков?

Поморщившись, Грегсон ответил:

— Я вижу, что у тебя голова забита только этим, как и у меня. Если валориане так страстно хотят покорить Землю, почему бы им не посеять растерянность и путаницу среди нас, повсюду добившись власти?

Наконец аудитория заполнилась. Рэдклифф вновь пересек сцену, подошел к трибуне и внимательно оглядел присутствующих.

— Цель нашего сегодняшнего совещания — расставить точки над «i», — начал он твердым и уверенным голосом. — Мне очень приятно сообщить вам, что мы располагаем всеми необходимыми данными для осуществления координированных действий против валориан. Будем максимально лаконичными. Во-первых, у всех на руках есть отчет о контакте, осуществленном Грегсоном в Пенсильвании. После того, как я закончу, у вас будет возможность задать ему вопросы и выяснить все до малейших деталей, которые могут вам показаться особо важными. Что касается случая с Грегсоном, то должен сказать, что он, как и каждый из нас, внес свой вклад в осознание угрозы присутствия пришельцев среди нас. Он считает, что большие города, государственные центры не являются тем местом, где нужно вести поиски валориан, хотя они и могут осуществлять там свои диверсионные акции.

За шторой послышался какой-то шум. Рэдклифф с раздражением посмотрел через плечо. Затем продолжил:

— А сейчас проанализируем другой случай, происшедший с другим нашим агентом, Эриком Фридманом в Баварии. Фридман, где вы? — В глубине зала поднялся высокий и стройный северянин. — Поскольку мы не распространили отчет о вашем контакте, не могли бы вы вкратце рассказать нам, что с вами произошло?

Фридман заговорил резким гортанным голосом:

— Отделение воздушного транспорта Комитета безопасности сообщило нам, что к югу от Мюнхена приземляется неизвестный корабль, работающий на солнечной энергии. Мы прибыли на место как раз в тот момент, когда команда корабля усаживалась в машину. Мы начали их преследовать. Они съехали с автострады и двинулись в заросли кустарника. Попытавшись их догнать, мы обнаружили, что на поле полно пней. Машина стала бесполезной.

— А валориане преодолели заросли безо всяких проблем?

— Вот именно, — сказал немец и сел.

Рэдклифф сделал глоток воды.

— Вернемся к Грегсону, в Нью-Йорк. Вы уже знаете о случае на улицах Манхэттена. Грегсон рассказал, что в борьбе с пришельцем случайно сделал сам себе инъекцию. — Директор сделал паузу, а затем продолжил: — Господа, смею предположить, что автомобиль с валорианами, который Фридман преследовал, на самом деле с автострады не съезжал. Более того, и Грегсон не боролся с пришельцем в тупике. А наоборот, пришелец внушил Грегсону, что тот борется, и заставил его сделать самому себе укол.

По залу прокатился гул удивления. Велфорд прошептал: «Я пропал!»

— Как видите, господа, — торжественно продолжал Рэдклифф, — они не ограничиваются внушением. Они вызывают галлюцинации, являются мастерами гипноза. Поверить в это нас заставил побег валорианина, который находился у нас под стражей.

Велфорд выпрямился на стуле и удивленно воскликнул:

— Пришельцы с даром гипноза!

Пот выступил на лбу Рэдклиффа. Он залпом выпил целый стакан воды.

— Что касается причин, которые привели валориан к нам, то, хотя они нам неизвестны, мы можем их логически вывести. Без всякого сомнения, они планируют захватить Землю с минимальными для себя потерями средств и личного состава, а также с минимальными усилиями. У нас есть подозрения, что так или иначе они приложили руку к нашей ядерной катастрофе. Мы можем достаточно уверенно считать, что именно они занесли на Землю «одержимость», чтобы облегчить завоевание, не прибегая к прямой агрессии.

Грегсон напрягся как струна. Неужели Элен в самом деле была вовлечена во что-то подобное? Сейчас, как никогда, ему хотелось вернуться в Пенсильванию.

Рэдклифф стукнул кулаком по трибуне:

— Но теперь мы знаем, как их победить! Наша главная стратегическая задача — полностью лишить их деятельность покрова секретности, который позволяет им свободно передвигаться в сельской местности и вербовать себе сообщников, не подозревающих об истинных целях валориан. — Рэдклифф остановился и испытующе посмотрел в зал. — Господа, завтра весь мир узнает все то, что вы узнали сегодня. Впредь мы не будем бороться в одиночку. — Его голос вновь стал спокойным. — Я сказал, что один из валориан сбежал. У нас остались еще двое. Один из них находится здесь. Мы были вынуждены сделать ему укол, чтобы он не представлял угрозы для нас.

Рэдклифф сделал знак куда-то в сторону сцены. Отдернулся занавес, и взору присутствующих предстал валорианин, скорчившийся на стуле с головой, упавшей на грудь.

Рэдклифф поднял голову валорианина.

— Откуда ты прибыл?

— Из валорианской системы, — послышался медленный ответ.

— Как вам удается стать похожими на людей?

— Наблюдения, интенсивные тренировки, хирургическое вмешательство.

— Что такое «одержимость»?

— Болезнь, которую мы обнаружили в другой звездной системе.

— И вы завезли ее к нам?

— Да, — поколебавшись, ответил валорианин.

— Ее можно вылечить?

— Нет. Это циклическая болезнь.

— Валориане обладают иммунитетом против нее?

— Да.

— Каким образом вам удается убеждать людей помогать в проведении ваших акций?

— Гипнотическим внушением.

— Но почему вы прибыли именно к нам?

— Болезнь приведет к коллапсу вашу систему, в результате чего мы получим все ресурсы Земли.

Рэдклифф обошел стул сзади. Грегсон обеспокоенно смотрел, как директор вытащил из внутреннего кармана пиджака лазерный пистолет.

Раздался щелчок, и луч пронзил мозг валорианина. Пришелец тут же рухнул со стула вперед, на пол.

Рэдклифф бесстрастно окинул взглядом аудиторию.

— Я всего лишь хотел показать вам, что в обращении с пришельцами нет места человеческим чувствам. Только мертвые они не представляют для нас угрозы.

Кто-то исступленно вцепился в руку Грегсона. Он повернулся и увидел трясущегося рядом с ним Велфорда. Глаза англичанина остекленели от ужаса, губы дрожали, бессильные что-либо вымолвить.

Раздался первый пронзительный крик, Велфорд закрыл глаза руками.

Вся аудитория наполнилась жуткими криками. Грегсон сделал укол, и звук сирены возвестил о том, что Велфорд стал «одержимым».

ГЛАВА 6

Распространенная неудавшейся экспедицией «Нины» идея «Пришельцы — среди нас» стала после 1995 года, сразу после ядерной войны, навязчивым и парализующим всех явлением. В течение нескольких месяцев ошалевший мир должен был научиться выдерживать ожидание ужаса, питаемое слухами. Однако все равно никто не был готов к тому удару, который ожидал общественность на пресс-конференции, проведенной в старом зале заседаний Генеральной ассамблеи ООН.

Перед целой батареей камер расположилось все руководство Комитета безопасности во главе с Рэдклиффом, командующим Международной гвардией и офицерами, возглавляющими космический отдел и связь Комитета.

Грегсон и Эрик Фридман сидели за столом справа от президиума, а слева, скрюченный, с кляпом во рту, сидел заговорщик-землянин, которого Велфорд задержал на Сорок третьей улице.

Рэдклифф произнес вступительную речь, наподобие той, что была выслушана на совещании в Лондоне.

Грегсона и Фридмана попросили повторить сообщения о случившемся с ними.

Затем вытащили кляп изо рта узника.

Человек пытался освободиться от наручников и изрыгал проклятия:

— Идиоты! Неужели вы не видите, что они пытаются нам помочь?! Валориане никого не гипнотизируют! Они…

Рэдклифф подошел к пленнику и опять заткнул ему рот. Затем, наклонив голову, окинул взглядом присутствующих.

— Вот против этого мы и боремся. Против силы, которая может превратить нас в бесчувственных роботов. Уничтожить нашу волю к сопротивлению. Ввергнуть нас в рабство.

Затем была показана пленка со сценой допроса на совещании в Лондоне, которая напомнила Грегсону о печальной судьбе Велфорда. Прямо с того совещания он был отправлен в лондонский Центральный Институт в Гайд-парке.

Удрученный Грегсон вдруг вспомнил о пророчестве той женщины, которая предсказала финальный приступ на ферме Форсайта через два дня.

Звук выстрела лазерного пистолета отвлек его от печальных мыслей. Он был очень удивлен, что директор показал сцену смерти валорианина. Но потом понял, что так и было задумано, чтобы эта сцена стала сигналом к борьбе, призывом к максимальному напряжению всех сил землян.

Еще до этой пресс-конференции в отдел связи с общественностью стали поступать первые отклики.

В Буэнос-Айресе толпа абсолютно не обратила внимания на женщину, которая стала «одержимой», поскольку люди во все глаза наблюдали за сценой допроса на экране телевизора, выставленного в окне отделения Международной гвардии. Вместо этого перепуганные аргентинцы обратили всю свою ярость против какого-то стройного мужчины с зеленоватой кожей и короткой прической. И напрасно тот вопил, что он не валорианин.

В округе Монро, в Пенсильвании, стихийно возникли группы добровольцев, которые проверяли каждый дом и каждую ферму. Были случаи, когда поджигали леса при проведении подобных облав.

В Осаке орда встревоженных японцев под воздействием увиденного и услышанного вообразила, что «одержимые» и есть валориане, и сожгла местный Институт изоляции.

Но среди массы подобных сообщений было и кое-что обнадеживающее. Недалеко от Парижа в отделение полиции пришли два перепуганных типа и сдались Международной гвардии. Как выяснилось, они принадлежали к одной из ячеек подпольной валорианской организации и теперь просили изолировать их. Перед этим у них произошла стычка. Один человек был убит, двое других сбежали с валорианином, не поверив распространенной информации.

После окончания своего публичного выступления Рэдклифф стал убеждать Грегсона не обращать внимания на сцены стихийного возмущения толпы. Да, соглашался он, возможно, первая реакция населения чересчур агрессивна. Но в то же время она показала присутствие боевого духа.

Это выступление во вторник неожиданным образом отозвалось в Манхэттене. Тысячи людей собрались на Восточной авеню и в магазинах вдоль реки, полные решимости отразить нападение врага на штаб-квартиру сопротивления валорианам.

Это, безусловно, облегчило Грегсону исполнение его обязанностей офицера безопасности здания Секретариата. Поэтому он нашел время, чтобы во вторник и среду связаться с Элен. Он не удивился, что она всякий раз уклонялась от разговоров о прошедшей пресс-конференции.

Видя тревогу на привлекательнейшем из всех лиц — ее лице, Грегсон не стал на нее давить. Ведь он не знал тех обстоятельств, которые превратили ее в фанатичную сторонницу пришельцев.

В среду вечером Рэдклифф отбыл в Монреаль, где особое подразделение гвардии с помощью местных сил ликвидировало ячейку подпольной организации, застрелив при этом двоих валориан.

Перед тем как улететь, он, улыбнувшись, сказал Грегсону:

— Похоже, нам удалось справиться с ними. Благодаря вам мы знаем теперь, где их искать. Вы заслуживаете отпуска. Пусть вас заменит кто-нибудь из ваших подчиненных. Если есть желание, напишите отчет, но не возвращайтесь, пока хорошенько не отдохнете.

При таких обстоятельствах Грегсон вновь оказался на ферме Форсайта. Билл ожидал его в грузовике, служившем для перевозки инструментов.

— Грег? Это ты? — неуверенно спросил слепой, вцепившись в руль.

— Да, я. Ну-ка, подвинься. Теперь я поведу машину. До сих пор это делала Элен?

— Я так и знал, что ты об этом спросишь. Нет, не она. Конечно, права я бы никогда не смог получить, но кто мне может запретить ездить по собственной ферме? Давай забирайся внутрь.

Все еще колеблясь, Грегсон сел и внимательно посмотрел на лицо Билла. В его чертах ощущались гордость и решимость. Седые волосы развевались на холодном ветру. Форсайт был готов делать большую часть того, что он делал до потери зрения.

Билл сделал поворот. Похоже, что его не волновал тот факт, что он не видит, когда нужно поворачивать.

— Валориане, да? — громко сказал он. — Я всегда чувствовал, что за сообщениями твоего брата с борта «Нины» что-то кроется, Думаю, что и все так считали. Но кто бы мог подумать, что искать надо в таком захолустье, как наше?

— Именно поэтому пришельцы и обосновались в таких краях.

Форсайт высунул руку наружу. Теперь Грег понял, каким образом Билл мог вести машину. Если бы он съехал с дороги, его пальцы коснулись бы ограждения, и стала бы ясна необходимость скорректировать движение.

— Тебе следовало бы быть здесь прошлой ночью, — сказал Билл. — В Строусберге сформировали целую колонну автомобилей. Колонна прибыла сюда и сожгла охотничий домик Вильсона и окрестный лес.

— Как поживает Элен? — осведомился Грег.

— Да бог ее знает! С виду спокойна и в то же время нервничает. Возможно, боится какого-нибудь валорианского гангстера. Вчера ночью я слышал, как она ходила из угла в угол своей комнаты до самого рассвета.

В девяти метрах от двери дома Билл остановился со словами:

— Ну как, а?

Но мысли Грегсона были о другом: какое отношение имела Элен к тем типам в охотничьем домике Вильсона? Каким образом они узнали, что он агент Комитета безопасности?

— Ну, и что ты скажешь? — повторил Билл, слегка постукивая по рулю.

— Отличная работа, — бесстрастно ответил Грегсон. — Должно быть, ты много тренировался.

Форсайт отправился спать сразу после ужина. Грегсон подбросил дров в камин и удобно уселся перед ним в кресле с рюмкой коньяку в руке. Элен делала приготовления к обеду для завтрашнего празднования Дня благодарения.

Но вскоре она появилась в гостиной, в какой-то нерешительности осматриваясь по сторонам. Она подошла и села на диван рядом с креслом Грегсона. Отблески огня в камине, переливаясь на ее золотистых волосах, создавали вокруг ее головы своеобразный ореол.

Грегсон встал, поставил рюмку на стол и украдкой открыл футляр с принадлежностями для инъекции. Нужно было быть готовым ко всему.

Не сводя глаз с огня, она сказала:

— Грег… относительно той группы в охотничьем домике. Я… ты задержал не всех членов ячейки.

Он ждал, не желая подавать виду, что пытается выудить у нее максимум информации.

— На чердаке находился еще один человек. Его задачей было дежурить, пока Каворба спал. Он…

— Каворба?

— Так звали валорианина, руководителя ячейки. Когда агенты гвардии атаковали, этот человек спрятался. Позже, еще до твоего отлета из Пенсильвании, он сообщил мне, что Каворба упомянул меня в твоем присутствии. И я поняла, что ты обязательно должен будешь прийти к выводу о моей принадлежности к организации.

Закрыв лицо руками, она неожиданно расплакалась. Грегсон видел, что в уколе нет никакой необходимости. Он заставил ее выпить немножко коньяку, и она стала сбивчиво рассказывать, как вступила в контакт с этой группой. Месяц назад Энох Кромли и валориане воспользовались ее страхами, чтобы выйти на Грегсона.

Кромли частенько заезжал к ним на ранчо, подолгу разговаривал с ней в саду или в поле. Вначале ее забавляла защищенность Кромли на теме «пришельцев». Она смеялась, когда он начинал говорить, что Комитет безопасности является единственной враждебной силой, препятствующей помощи жителям Земли со стороны валориан. А поскольку Грегсон работает в Комитете, ему грозит опасность.

— Я тогда еще не осознавала, — продолжала свой рассказ Элен, вся дрожа, — что они рассматривали меня лишь как средство, чтобы добраться до тебя. Думаю, они планировали захватить кого-нибудь из сотрудников Комитета.

— А где ты встретилась с валорианином?

Элен рассказала, что гуляла в лесу позади фермы, когда встретила Кромли с Каворбой. Они попытались рассеять ее недоверие и убедить, что Каворба действительно пришелец.

— Он был очень убедителен. Большая часть из того, что он говорил, была полной чепухой, но он выглядел очень искренним, каким-то уж очень беззащитным и взволнованным.

— И что же он сказал?

— Что они хотят спасти Землю!

— Спасти от «одержимости»?

Она утвердительно кивнула.

— Да, но главным образом — от Комитета безопасности, до того как он уничтожит и их, и всех нас.

— И ты в это поверила?

— О Грег! До вчерашнего выступления я и не догадывалась, как они действуют, не знала об их таланте убеждать. Каворба даже сказал, что «одержимость» вовсе не болезнь, что это всего лишь иная форма восприятия.

— Что, что?

— Шестое чувство. Иная форма видения реальности. Он еще сказал, что мы все должны пройти через эту «одержимость».

— А тебе не пришло в голову, что он может и соврать?

— Он все время приводил доказательства. Заявил, что и сам он… сверхчувствителен, хотя здесь не может в полной мере использовать свои способности. Он говорил, о чем я только что подумала. Предсказал, что если я начну рыть землю там, где стою, то обнаружу корень, который разветвляется на шесть корешков. Я ведь не знала, что он способен внушить то, чего нет на самом деле.

Она опять начала рыдать, и Грегсон вновь дал ей выпить коньяку. Затем прижал ее к себе и не отпускал, пока она не успокоилась.

— Ты сказала, что они хотели добраться до меня?

— Да, и при этом объяснили мне, что это — для твоего же блага, так как они собираются уничтожить Комитет. И постоянно подчеркивали, что их цель — спасти мир.

— Поэтому ты и вызвала меня сюда?

Он лишь утвердительно кивнула.

— Значит, ты знала, что Билл не был «одержимым»?

— Знала. Его крики были слишком осмысленными для «одержимого». Вот как получилось, что я связалась с тобой по видеофону. Каворба планировал вступить с тобой в контакт через день после твоего прилета. Но мне и в голову не приходило, что ты уже знаешь о существовании ячейки их организации в наших краях.

Элен подняла голову с его плеча и сразу посерьезнела, увидев, что он задумчиво молчит.

— Стало быть, ты притворялась, что хотела бы выйти за меня замуж?

— О нет! Это решение я приняла задолго до всех этих событий. Но когда они рассказали мне об опасности, которая тебе угрожает, я захотела как можно быстрей отвести от тебя эту угрозу.

Она замолчала, не сводя глаз с разгорающегося огня.

— В прошлую пятницу, когда ты дал понять, что у тебя кто-то есть, я не знала, что и думать. Кроме того, я видела, что ты никогда не оставишь свою работу в Комитете.

— Никого у меня тогда не было, да и сейчас нет, — ответил Грегсон.

— Теперь-то я это понимаю. Эта пресс-конференция разъяснила все: как меня обманули и внушили, что очень важно помогать валорианам; и что ты вел себя так, потому что должен был уничтожить их организацию.

Он молчал, позволяя ей думать, что его обязанности были единственным препятствием между ними, обманывая даже самого себя, что угрозы «одержимости» больше не существует.

— Тебе удалось узнать еще что-нибудь о том, что должны были делать эти ячейки?

— Насколько я знаю, первоочередная их задача на сегодня — расширение сферы действий и укрепление своих позиций. Не сомневаюсь, что существуют группы боевиков, которые готовы напасть на отделения Комитета. Но в основном все находится на организационной стадии.

Для него было очевидным, что, несмотря на свой ограниченный опыт, Элен могла бы представить подробную информацию о планах пришельцев. Но как передать эту информацию в соответствующие органы, не «засветив» Элен?

— Думаю, Комитет выйдет на меня, — задумчиво произнесла она.

— Может быть, и нет. Институты изоляции набиты задержанными. Мы не сможем допросить всех.

— Я буду к этому готова, если за мной придут, — уверенно заявила девушка.

«Они не придут», — пообещал Грегсон самому себе. В конце концов, у него есть определенные привилегии. Если он все объяснит, Рэдклифф поймет его.

На следующее утро, когда Грегсон встал, из кухни по всему дому уже разносились манящие запахи. Элен, которая по сравнению со вчерашним днем казалась вполне спокойной, занималась готовкой.

— А для сонь кофе нет, — заявила она, но затем смягчилась, не отрываясь от приготовления индюшки. — Ладно уж, придется дать тебе сандвич.

Он продолжал стоять в дверях, постепенно согреваясь от тепла, идущего из кухни, и щурясь от блестевшего на солнце свежевыпавшего снега. Элен что-то напевала, продолжая возиться у плиты. Грегсон не видел ее в таком хорошем настроении бог знает сколько времени. Она была одета в удобные зимние брюки и толстый красный свитер, воротник которого разлетался, словно лепестки розы, подчеркивая здоровый цвет ее лица и большие нежные глаза.

— Тебе придется ограничиться этим и потерпеть с основательной едой до полудня, — сказала Элен, протягивая ему бутерброд.

До полудня. Еще два часа, и он узнает, ошиблась ли леди Шеффингтон. «Я бы отказалась от обеда», — сказала она… Велфорд тоже не поверил предсказанию!

— Если бы ты встал пораньше, то помог бы мне слепить снеговика возле амбара, — шутливо сказала Элен. — Пойдем посмотрим?

Она направилась к большому снеговику, который словно бы чуть искоса смотрел на них. Брошенный сзади снежок попал ей в голову. Элен повернулась и хотела ответить тем же. Грег бросился к ней, но она увернулась от объятий и стала лепить снежок. Однако прежде, чем она успела его бросить, он схватил ее и повалил в сугроб. Не удержавшись на ногах, Грегсон и сам упал на нее сверху. Элен смеялась и пыталась увернуться. Снег посеребрил ее волосы. При солнечном свете ее голубые глаза казались совершенно бездонными, а меж приоткрытых влажных губ виднелись удивительно белые зубы. Элен вдруг как-то сразу притихла, и он, все еще держа ее в руках, крепко поцеловал девушку.

Это произошло так быстро, что он не успел даже подумать о том, что не хотел, чтобы это произошло.

Сильным рывком он уселся на снегу и провел рукой по волосам.

— Я…

Но закончить фразу ему не удалось. Словно огромное солнце взорвалось у него в мозгу. Это была ужасающая боль, которая, казалось, разрывала каждую клетку его существа.

Сознание Грегсона еще продолжало улавливать крики ужаса, и он понимал, что это не приступ, а окончательная победа болезни над ним.

Потеряв сознание от невыносимой боли, он уже не почувствовал подкожной инъекции.

Интерлюдия

Космическая лаборатория «Старфаррер» находилась в межзвездном пространстве. Ее бесконечные изогнутые коридоры, просторные помещения, в которых царила почти могильная темнота, лишь изредка прорезываемая свечением контрольных приборов, создавали особую атмосферу.

Свет был побочным продуктом так называемых «раультронических процессов». Не было нужды иметь на станции специальные осветительные установки.

Так думал руководитель экспедиции Ланурк, расхаживая широкими шагами по залу заседаний.

Он прислушивался к работе генераторов раульт-лучей («диффузоры света» — такой термин, приблизительно отражающий суть явления, применили люди из-за того, что восприятие человека ограничивается всего лишь пятью чувствами).

В самом деле, как объяснить обычному человеку, что такое стигумбра? Прежде всего пришлось бы говорить о Чендине, этой великолепной концентрации космических сил в центре Галактики. Можно, пожалуй, сказать, что Чендина — это источник сверхрадиации раульт-лучей, что делает возможным почти увидеть пульсацию. Можно даже объяснить, что соотношение между раульт-лучами и пульсацией такое же, как между светом и изображением. Так вот стигумбра — это контрсила, способная блокировать любые излучения раульт-лучей вплоть до границ Галактики. Кроме того, в этой ужасной стигумбре никто не смог бы пульсировать, даже валорианин.

Для Ланурка было большим удовольствием переводить все эти понятия в доступные для землянина термины. Итак, он вернулся к своим опасениям.

Здесь, на самом краю стигумбры, страх был почти материально ощутим. Ланурк подумал, что, наверное, те же парализующие чувства испытывает человек, стоящий на краю бездонной пропасти в плохо освещенной пещере.

Влияние стигумбры было настолько велико, что Ланурк едва улавливал мозговую деятельность Эваллера и Фускана. Должно быть, они углубились в стигумбру еще больше.

«Нет, Ланурк, — донеслась до него мысль Эваллера. — Якорь держит. Но мы вынуждены уменьшить мощность генераторов раульт-лучей, чтобы избежать чрезмерного перегрева».

Благодаря многочисленным средствам защиты Ланурк обнаружил повреждения в динамо-машине. Ее катушки перегорели из-за длительного пребывания под высоким напряжением. Ланурк передал приказ углубиться в стигумбру, чтобы не оказаться вне сферы действия раульт-лучей.

Система управления заработала с вибрацией, и «Старфаррер» лег на курс.

Ланурк сел за стол и сказал вслух:

— Мы можем передать, что наша экспедиция не удалась. У нас нет информации о них. Очевидно, что-то случилось с их системой связи.

«Возможно, нам нужно было послать еще один отряд?» — предложил Фускан.

«Нет, мы не можем допустить, чтобы еще один отряд попал в руки этих дикарей. Только не сейчас!»

«Но что же тогда делать? Попытаться сманеврировать и выйти на орбиту вокруг этого мира?» — спросил Эваллер.

— Великолепно! Чендина — излучатель, ну уж нет! — пробормотал Фускан.

Ланурк согласился с его мнением.

«Было бы безумием направлять «Старфаррер» в эту дьявольскую стигумбру. Возможно, нам удастся организовать другую группу».

«На это потребуется время, — заметил Эваллер. — Тренировка, занятия по языку, хирургические операции на пальцах. Кроме того…»

Если бы мысли Ланурка не были заняты пресс-конференцией, он наверняка почувствовал бы опасность. Но поскольку этого не произошло, в следующий момент все генераторы раульт-лучей остановились.

Ланурка охватил страх. Господи, это было так ужасно! Из-за отсутствия раульт-лучей он теперь мог полагаться только на собственное зрение.

ГЛАВА 7

«Одержимость» была страшной болезнью: она размягчала мозг, выматывала душу, доводила человека до помешательства. Для Грегсона это время было сплошным кошмаром, прерываемым только подкожными инъекциями, приносившими лишь чисто символическое облегчение.

Мучения, которые приносила с собой болезнь, обжигали мозг, притупляли все человеческие чувства. Мозг словно пронизывал какой-то луч, частоту волны которого и интенсивность невозможно было измерить.

У больного возникало ощущение, что в мозгу прорезана щель, через которую в сознание вползает ужас галлюцинаций и невиданная в этом мире боль. Иногда Грегсону казалось, что он разрастается до огромных размеров, охватывая время и пространство. В его душе, словно угли, пылали звезды.

Однажды его сознание прояснилось до такой степени, что он даже спросил, какое сейчас число. Слова медсестры, что он болеет уже больше года, повергли его в отчаяние и вызвали новый приступ болезни.

Казалось, что его организм впитывает все страдания и ужас, витающие вокруг него. Он не мог видеть, но каким-то необъяснимым чувством ощущал малейшие изменения окружающего мира, а также присутствие других «одержимых». Его мозг словно пропускал через себя их боль. Ощущения были настолько сильными, что Грегсон почти постоянно пребывал в бессознательном состоянии. Измученный и обессиленный этими приступами, он сконцентрировался на одной мысли: на самоубийстве.

Приблизительно за три часа ему удалось освободиться от ремней, которыми он был привязан к кровати. Все это время он очень боялся, что новый приступ болезни помешает осуществить задуманное.

Упав с кровати, он распластался на полу, не в состоянии делать простейших движений. Неожиданно его стошнило. Сотрясаясь всем телом, он уцепился за край кровати и, с трудом передвигая дрожащие ноги, двинулся в сторону ближайшего окна. Казалось, прошла целая вечность. Ему оставалось преодолеть всего несколько метров, когда силы оставили его. Вокруг раздавались ужасные крики «одержимых», и это было дополнительным стимулом для выполнения задуманного.

Звук шагов по коридору подействовал на него, как ушат холодной воды: он понял, что возвращается медсестра, которая воспрепятствует его попытке самоубийства. И снова на него накатила волна галлюцинаций. Комната поплыла у него перед глазами. Из последних сил он преодолел оставшееся расстояние и рывком выбросил непослушное тело в окно.

Грегсон не догадывался, что его палата находится на первом этаже. Поэтому он приземлился целым и невредимым в невообразимых зарослях какого-то дикого кустарника.

В следующий раз сознание вернулось к нему уже зимой. Через то же окно он увидел, как колышутся на сильном ветру голые ветки заснеженного дерева. В глубине двора высилась громада недавно пристроенного крыла муниципального Института изоляции имени Монро.

— Грег, — раздался чей-то мягкий, еле слышный среди криков голос.

Он повернул голову и увидел Элен, которая сидела рядом, пытаясь скрыть свое беспокойство. Само ее присутствие здесь, уверенная манера держаться, ее здоровый вид были своего рода насмешкой над тем жалким состоянием, в котором он пребывал.

— Ты выкарабкаешься, Грег! — сказала она, трогая его за плечо.

Но он отстранился, смущаясь своей худобы.

— Мы тебя ждем, — сказала Элен. — И Билл тоже верит в тебя. Он убежден, что у тебя все будет хорошо.

Он хотел ответить, но неожиданно для себя обнаружил, что в результате многомесячных криков напрочь лишился голоса. И тут же забился в конвульсиях. Он закрыл глаза, тело его напряглось, пытаясь оказать приступу сопротивление, чтобы Элен ничего не заметила. Но резкие звуки все же вырвались из его горла, он скорчился, словно жидкий огонь растекся по его жилам.

Грегсон вновь погрузился в фантасмагорический мир. Но все же он осознавал присутствие Элен, хотя и совершенно абстрактно. И вновь произошла полная потеря зрения и слуха. Глаза продолжали оставаться закрытыми, а уши улавливали лишь панические выкрики «одержимых».

Неожиданно что-то огромное и невообразимо ужасное заполонило внутренний мир Грегсона, принеся с собой ощущение жуткой тревоги, но в то же время и волну облегчения; Он понял, что ему сделали подкожную инъекцию, и был за это очень благодарен.

В начале февраля он провел целых три часа в полном сознании, не испытывая приступов болезни. А двадцать пятого и двадцать седьмого февраля ему удалось сохранять рассудок на протяжении целой ночи.

В начале марта мозг не испытывал кошмара болезни в течение всего дня, но в конце месяца сильнейший приступ не выпускал его из своих когтей целых трое суток.

Когда он пришел в себя, в его палате появился лечащий врач и спросил:

— Не желаете ли поменять декорации?

Грегсон, не понимая, уставился на него.

— Вам уже можно покинуть наше отделение, — пояснил врач.

— Но, — попытался возразить Грегсон, — я не чувствую, что вылечился окончательно.

— Окончательного излечения и быть не может. Возвращение к нормальной жизни зависит от вашей способности усилием воли бороться с приступами. Вы такую способность проявили в полной мере. Мы уже давно практически прекратили делать вам уколы. Вы справляетесь с приступами болезни благодаря своему мужеству.

Новая палата была значительно меньшего размера. Через широкие окна можно было видеть новые пристройки к Институту. По-весеннему зеленели поля. Никто вокруг не кричал. Не делали никаких уколов. Каждый пациент боролся в одиночку со случайными приступами, но никто не издавал при этом ни звука.

Грегсон знал, что большинство «одержимых», даже излечившись, заканчивают жизнь самоубийством, стоит лишь прекратить прием успокоительных средств. Но зачем же тогда жить, чтобы делать бесконечные усилия для контроля над собой во время череды новых и новых приступов болезни?

Неожиданно, уже в начале июня, его выписали из клиники.

Элен ожидала его у канцелярии и помогла ему сесть в машину. Лишь только он уселся, машина рванула с места и они направились на юг, на ранчо Форсайта.

На протяжении всей поездки радость освобождения из клиники омрачалась боязнью, что приступ накатит на него в присутствии Элен.

На ферме Форсайт помог Грегсону выйти из машины и войти в дом. Элен пошла на кухню сварить кофе, а он рухнул в кресло, обессиленный поездкой и всеми событиями сегодняшнего дня.

— Я совершенно не знаю, что произошло в мире за это время, — сказал он печально. — За два года моей полной изоляции, должно быть, случилось немало всякого.

— Мы поможем тебе адаптироваться, — успокоил его Форсайт.

— В Институте нам ничего не сообщали. Новостей, наверное, целое море?

— Да, хватает, но всему свое время.

— А как там валориане?

— У-у! Мы с ними покончили, почти со всеми. По крайней мере, беспокойства они нам уже не доставляют. На это понадобился почти год. Несколько небольших групп осталось, но стоит им высунуться хоть самую малость, как их тут же прихлопывают.

Элен вернулась с дымящимся кофейником и чашками. Когда она помешивала кофе Грегсона, ложечка дрожала в ее руке.

— Кроме того, — продолжал Билл, — меняется экономическая ситуация. Хотя наши ресурсы здорово истощились в борьбе с валорианами, Комитет безопасности разработал новый проект, который…

Элен прикрыла дяде рот ладонью и мягко сказала:

— Не думаю, что Грегу необходимо сейчас стараться узнать сразу обо всех мировых проблемах.

— Я как раз хотел рассказать о приятных вещах.

— Какое-то новое исследование? — спросил Грегсон, стараясь говорить безразлично.

— Об «одержимых».

Грегсон еще глубже втиснулся в кресло.

Элен понимала, что сейчас нужно избегать любого напоминания о болезни, но не знала, как незаметно напомнить об этом дяде.

— Комитет считает, — энергично продолжал Билл, — что болезнь является не органическим поражением, а результатом чего-то, происходящего в том районе космоса, через который проходит теперь наша Солнечная система. Что-то вроде солнечной радиации, которая поражает мозг.

На лбу Грегсона выступили капельки пота.

— Билл, — вмешалась Элен, — кажется, я оставила на плите второй кофейник;

— А? Что? Все понял! — улыбаясь, он вышел, убежденный, что молодой паре необходимо побыть наедине.

Но Грегсон уже не слышал их разговора: он находился на грани нового приступа.

Элен встала на колени рядом с креслом и взяла руки Грегсона в свои.

— Все будет хорошо, как раньше, дорогой, — успокаивала она. — Будет даже намного лучше.

Он перевел глаза на ее лицо, выражавшее надежду, и к нему снова вернулось мужество, позволившее подавить приближающийся приступ.

До середины июля Элен была для него настоящей сиделкой, заботливой, преданной, и неутомимой. Особенно она беспокоилась о его питании. В течение всего этого времени она была с ним рядом и придавала ему силы и мужество, так необходимые для борьбы с каждым новым приступом болезни.

Да и приступы эти, несмотря на их силу, случались все реже и реже. Обычно это происходило перед сном или сразу после пробуждения.

Форсайт появлялся редко. Иногда они видели его в сопровождении двух нанятых Биллом рабочих, помогавших в хлопотах по ранчо. Но большую часть времени Билл проводил один, даже ел у себя в комнате.

Поначалу ни Грегсон, ни Элен не обращали особого внимания на появившуюся вдруг у Билла склонность к одиночеству. Но постепенно у них зародилось подозрение, что за этим что-то кроется.

Однажды Грегсон напрямую спросил у Элен:

— Что происходит с Биллом? Почему он так старательно прячется ото всех?

Прежде чем она ответила, стараясь беззаботно улыбнуться, он все же заметил на ее лице выражение неуверенности.

— С Биллом все нормально. Возможно, некоторая депрессия.

— Я уже достаточно окреп, чтобы говорить даже об «одержимых». Другими словами, тебе нет нужды что-то скрывать от меня.

Она заколебалась, почти готовая начать ему что-то рассказывать, но в последний момент только улыбнулась и сказала:

— Единственное, что я скрыла, это пудинг с ромом, который приготовила на ужин.

Грегсон прижал к себе Элен и прислонился к стволу как раз того самого дерева, где у них произошел такой памятный ему разговор два года назад. Он поцеловал девушку, но она ответила на поцелуй довольно холодно и отвела лицо в сторону.

— Да, все повторяется в этом мире, — заметил он удивленно. — Два года назад ты сказала мне «да» именно на этом самом месте.

— А ты отверг меня, — как-то отстраненно ответила Элен.

— А сейчас твоя очередь?

Она прикусила губу и кивнула.

— Не понимаю. Но ведь я же не вернусь в Комитет!

— Комитет — это не единственное, что стояло между нами в ту пору, не так ли? Ты помнишь Филипа? Я не хотела, чтобы еще один дорогой мне человек в перспективе стал «одержимым».

На это он ничего не мог возразить.

Ее взгляд устремился куда-то вдаль.

— Первым стал Филип, затем — ты. А сейчас…

— Что сейчас?

Она задрожала.

— Я не хочу рисковать!

— Я уже прошел через это!

— Зато я — нет. Ты подумал, как ужасно иметь детей, рискующих заболеть этим? Господи, а разве не ужасно, будучи беременной, стать «одержимой»?!

Против такой логики, да еще сопровождаемой такими эмоциями, он не мог ничего возразить.

Послышался шум мотора и показался самолет, который приземлился по вертикали в точности на площадку возле дома.

Для Элен это оказалось весьма кстати.

— О, к нам гости! Давай наперегонки до посадочной площадки!

Грегсон испытывал гордость от того, что ему удалось опередить ее. Стройный молодой человек с эмблемой медицинского корпуса Комитета безопасности на рукаве ожидал их рядом с самолетом.

— Вы — Артур Грегсон? — спросил он.

— Да.

— Как вы себя чувствуете? Должно быть, совсем неплохо, если вы смогли выдержать такой забег. Меня зовут Горас Майлз.

Грегсон представил ему Элен и спросил:

— Вы выполняете поручение Комитета?

— Я привез вам лекарства. Однако, насколько я могу судить, они вам не так уж и необходимы. Есть проблемы с приступами болезни?

— В течение целого месяца ни одного приступа не было. А почему вы спрашиваете?

— Ну-у… — Майлз пошел к дому вслед за ними. — Вы выписались шесть недель назад, и в последний месяц не наблюдалось ни одного рецидива. Похоже, полное выздоровление. Рэдклифф будет доволен.

— Я не собираюсь возвращаться в Комитет. Я свою миссию выполнил.

— Да, конечно, — с готовностью согласился Майлз. — Вы сделали даже больше того, что вам предписывалось в ходе начальных операций против валориан. Но Рэдклифф попросил меня передать вам послание. Есть одна работа, которую можете выполнить только вы. Она еще более важна, чем та, которую вы выполняли до сих пор.

— И что это за работа?

— Не знаю. Я всего лишь доктор медицины, который передает эту весточку от директора. Но слышал, что вы нужны для того, чтобы окончательно покончить с болезнью. Рэдклифф надеется увидеть вас в своем кабинете в понедельник.

Передав пакет, Майлз улетел. Через час после этого Элен грустно спросила:

— Ты полетишь туда в понедельник, не так ли?

— Человеческое любопытство неистребимо. И даже если бы мне удалось избежать всего того, через что я прошел, стоило бы полететь.

— Я имела в виду другое. Необходимо какое-то время, чтобы быть уверенным, что болезнь не повторится. Но поскольку ты уже решил, что послезавтра улетаешь…

Он сжал ее плечи.

— Что, Элен?

— Я знаю, почему Билл такой спокойный и почему он стал затворником, почему все время закрывается у себя в комнате. Я нашла у него в комнате ампулы из-под успокоительных лекарств.

— Ты хочешь сказать…

— Да, он спокоен, не жалуется, не кричит… но он… он заболел.

ГЛАВА 8

Только в воскресенье вечером, накануне своего отлета, Грегсон решил поговорить с Форсайтом.

Не было никаких сомнений в том, что Билл решил тайно, в одиночку бороться с болезнью. Однако целый день Грегсон откладывал разговор, не зная, как об этом заговорить. И только вечером в воскресенье Элен отвела его на второй этаж, в комнату Форсайта, спавшего после обеда.

Она зажгла свет, осторожно осмотрела Билла и показала Грегу на следы подкожных инъекций на бледной коже слепого.

— Похоже, он уже несколько недель кряду делает себе уколы! — воскликнула девушка.

Форсайт со вздохом проснулся.

— Грег? Элен?

— Да, Билл. Это мы.

— Значит, вы все знаете. Думаю, у меня было не очень много шансов скрыть это.

— Я вызову спасательную команду.

Форсайт протянул руку за халатом.

— Нет, не надо, пока я могу сопротивляться. До сих пор мне это неплохо удавалось.

— В свое время я тоже так думал, — напомнил ему Грегсон. — Но все пошло прахом при седьмом приступе.

— При седьмом? О, у меня уже семидесятый. Так что пока я держусь. — Форсайт сел на край кровати. — А что если научиться не допускать приступов, пока не поймешь их суть?

— У тебя есть какая-то идея?

— Два года назад Элен сказала об этом и тебе, и мне. Шестое чувство.

— Я этого не говорила, — запротестовала Элен. — Я только сказала, что Каворба, чтобы сбить меня с толку, говорил о каком-то шестом чувстве.

— Не думаю, что он тебя пытался ввести в заблуждение. Скорее всего, он хотел в доступных для тебя терминах объяснить, что же такое «одержимость».

— И что же это, по-твоему?

— Как я уже сказал, что-то естественное, затрагивающее самые основы организма. Новая форма восприятия, может быть. В конце концов, сам Комитет пришел к выводу, что болезнь может быть вызвана некоей «космической радиацией».

— Но ведь бомбардировка мозга каким-нибудь типом радиации не имеет ничего общего ни с одной новой формой восприятия.

— Да неужели? — сухо улыбнулся Форсайт. — А разве любая форма восприятия не является ничем иным, как возбуждением особо чувствительного участка?

Видя подобную реакцию старика, Грегсон отказался от идеи переубедить его. Очевидно Форсайт был уверен в том, что должен приспособиться к «одержимости».

Элен медленно опустилась в кресло.

— Ты веришь, что пройдешь через все это только потому, что два года назад мне об этом что-то насочинял валорианин?

Форсайт отрицательно замотал головой. И у него было на это множество причин.

— Представьте себе мир, который никогда не знал света, но обитатели которого имеют глаза. Рассмотрим случай с господином Икс. Он всегда обходился четырьмя чувствами. Но однажды, когда он повернул за угол, кто-то направил ему в лицо луч света огромной силы. Что произойдет с ним, как вы думаете?

— Но… не знаю, — ответила Элен. — Думаю, это его должно испугать.

— Да ведь мир превратится для него в сущий ад! И если он не научится закрывать глаза и держать их закрытыми, он сойдет с ума, умрет от ужаса или покончит с собой.

Грегсон непроизвольно стиснул спинку кровати.

— Вообще-то, Билл, нас не очень интересуют твои объяснения. Гораздо важнее для нас обеспечить тебе уход, которого ты заслуживаешь.

— Это правда, Билл, — искренне подтвердила Элен.

— Со мной все будет хорошо! Просто мне еще нужно какое-то время, чтобы приспособиться. Неужели вы этого не понимаете? Я уже сейчас в состоянии объяснить столько вещей!

Элен неодобрительно покачала головой.

— Ты только пытаешься все объяснить. Сейчас, когда ты болен, ты пытаешься убедить себя, что все совсем не так уж и плохо.

Форсайт проворчал в ответ:

— Слушай, малышка, не лезь ты ко мне со всей этой психологической говорильней. Каков главный симптом приступа болезни, кроме сильной боли?

Поскольку ответа на этот вопрос не последовало, он ответил сам:

— Галлюцинации. И неужели не странно, что рано или поздно начинает казаться, что эти галлюцинации являются всего лишь гротескными, деформированными образами вещей вокруг нас?

— Билл, — попросил Грегсон, — позволь мне позвонить в Институт изоляции.

— Ну как же вы не понимаете?! — с отчаянием в голосе повторил старик. — Состояние болезни является необходимой фазой на пути к новому восприятию!

Грегсон понял, что сейчас уже нет возможности его успокоить.

— Грег! — напряженным голосом сказал Форсайт. — Я даже могу тебе объяснить, что такое это шестое чувство. Посмотри на свои руки. Ты можешь видеть множество деталей: линии и морщинки, волосы, цвет, отпечатки пальцев. Но таких особенностей у твоих рук неизмеримо больше, чем то, что ты мог бы почувствовать на ощупь или другим способом. А теперь представь, насколько утонченнее становится восприятие благодаря нашему новому шестому чувству! Мы сможем осознать даже космические и микроскопические принципы, на что сейчас ни один человек не способен.

Теперь Грегсон понял, почему Билл так отчаянно хотел, чтобы «одержимость» оказалась новым типом восприятия. Он нуждался в чем-нибудь необычном, чтобы компенсировать свою невыносимую слепоту.

— Вам с Элен достаточно обменяться взглядами, — с энтузиазмом продолжал Форсайт, — чтобы узнать, о чем каждый из вас думает. А преодолев «одержимость», мы сможем глубоко «видеть» мысли друг друга! Мы сможем предвидеть будущее. Человек сможет почувствовать западню, едва лишь она будет хоть как-то ему угрожать. — Поскольку все хранили молчание, он с надеждой в голосе воскликнул: — Грег!

— Я здесь, Билл, — после короткой паузы ответил Грегсон с заметным оттенком сострадания в голосе.

— Ты говорил, что та женщина в Лондоне с поразительной точностью предсказала твой приступ. Неужели это не наводит тебя на некоторые мысли? Может быть, она воспользовалась своим новым, шестым чувством, даже не осознавая этого?

Грегсон понял, что Форсайт построил всю свою аргументацию на этом единственном известном им совпадении.

— Билл, ты можешь гордиться тем, что один из тысячи смог противостоять этой болезни. Я смог справиться лишь с первыми шестью приступами. Лишь потом мне удалось преодолеть барьер. Сейчас ты должен позволить нам отвезти тебя в Институт.

— Я выйду отсюда только тогда, когда буду вынужден кричать от боли, — сурово ответил старик.

Той же ночью, чуть позже, когда Элен подала на кухне кофе, она спросила Грегсона:

— Что будем делать?

— Не знаю. Лично я не хотел бы, чтобы кто-то силой увозил меня в Институт.

— Но здесь дело несколько в ином! Ведь он зациклился на идее шестого чувства!

— Да нет, это всего лишь что-то такое, что дает ему сейчас хоть какую-то надежду.

— Ты завтра едешь в Нью-Йорк?

— Я должен ехать.

— Ну а мне что ты прикажешь делать?

— Быть радом с ним, имея наготове успокоительное, пока я не вернусь.

Ее лицо осветилось надеждой.

— Сколько это займет времени?

— Немного. Я только сообщу в Комитет, что не буду на них работать, какой бы ни была работа.

В здании Секретариата, из окна кабинета директора Комитета безопасности Уэлдона Рэдклиффа Грегсон не заметил больших перемен на Манхэттене за два года своего отсутствия.

Было очевидно, что восстановительные работы почти не ведутся. Но со всех сторон доносились звуки сирен, свидетельствующие об очередной жертве болезни, как постоянное напоминание об охватившем всех ужасе.

Грегсон обратил внимание на скопление людей на углу Восточной авеню и Сорок четвертой улицы. Колонна демонстрантов несла плакаты. Написанные ярко-красными и черными буквами, они легко читались даже из окна кабинета.

Грегсон увидел, что на углу остановился армейский грузовик. Из него выпрыгнуло подразделение полиции США. В своей мешковатой форме они разительно контрастировали с безукоризненно одетыми гвардейцами, охранявшими здание Секретариата.

Поправив маски, полиция окружила демонстрантов и начала загонять их в грузовик.

В это время пожилая бесстрастная секретарша позвала Грегсона и повела его в кабинет директора. Низко склонившись над письменным столом, Рэдклифф подписывал какие-то бумаги.

Грегсон подошел ближе. Рэдклифф поднял на него глаза и улыбнулся.

— Не обижайтесь на мисс Эшли. Это был своего рода тест. Похоже, вы превосходно контролируете себя.

— Спасибо, — ответил Грегсон. — Я даже нуждался в этом.

Рэдклифф обогнул письменный стол и протянул руку:

— Добро пожаловать к нам! Для вас есть довольно много работы.

— Очень сожалею, но единственное, в чем я сейчас нуждаюсь, так это в спокойной жизни и решении личных проблем.

— Думаю, вы перемените свою точку зрения.

Грегсон сел в кресло.

— Есть новости от Велфорда?

— Это тот англичанин, который заболел чуть раньше вас? Его выписали шесть месяцев назад.

Итак, Кену тоже удалось преодолеть барьер!

— Где он сейчас? Я бы хотел с ним связаться.

— Чтобы это сделать, придется брать с собой батальон гвардейцев и тяжелую артиллерию. Около четырех месяцев назад его завлекла в свою организацию одна из последних валорианских ячеек.

Грегсон недоверчиво покачал головой:

— Только не Велфорд!

— Боюсь, что это так. Именно этот случай привел нас к выводу, что валориане стали предпочитать бывших «одержимых», чтобы потом не иметь проблем в случае заболевания.

— Но я считал, что с валорианской опасностью покончено.

— С практической точки зрения — да. Но кое-где их ячейки еще остались. Мы меняем тактику: стали уничтожать их ядерными взрывами при первом обнаружении.

— Но вначале вам будет нужно вытащить Велфорда.

— Над этим мы сейчас и работаем.

— Я бы хотел в этом участвовать.

— Вы нужны для кое-чего более важного. — Рэдклифф сделал паузу, затем решительно продолжил: — Грег, я считаю, что мы можем окончательно разделаться с «одержимостью»! Мы можем наконец найти правильное решение.

— Основанное на том, что источник болезни — космическая радиация?

Директор кивнул. Затем открыл ящик стола, вынул оттуда маленькую металлическую коробочку с единственной выступающей на поверхности кнопкой. В корпус была встроена красная трубка.

— Это должно стать решением, если мы сможем расширить ограниченные пока возможности прибора.

Заинтригованный, Грегсон склонился над прибором.

— Что это?

— Аннигилятор. Он способен нейтрализовать радиацию, которая последние шестнадцать лет разрушает нашу цивилизацию, правда, на небольшой площади.

Рэдклифф нажал на кнопку, и трубка осветилась мягким красным светом.

— Но я ничего не чувствую, — сказал Грегсон.

— Естественно. Но… хорошо, проведем показательную демонстрацию действия этого прибора.

Директор нажал кнопку на столе, и на окне задвинулись плотные шторы. На левой стене появилась панель с проектором, который начал показывать кадры, отснятые в одной из палат какого-то Института изоляции. Рэдклифф включил звук, и кабинет наполнился дикими отпаянными криками многочисленных больных, которые содрогались и корчились, привязанные к кроватям.

Но вот на экране появился директор собственной персоной, остановился и привел в действие тот самый аппарат, который только что был показан Грегсону. Все ближайшие к нему пациенты моментально перестали кричать, как будто ужасу и боли был поставлен непроницаемый барьер. Удивленные, они смотрели вслед Рэдклиффу, который продолжал двигаться дальше по коридору.

Изумление, даже, скорее, потрясение Грегсона при виде этой сцены было не меньше, чем у больных, подвергнутых действию прибора. Появилась реальная возможность покончить с болезнью!

На экране Рэдклифф продолжал свой путь среди больных, и словно облако спокойствия окутывало несчастных, облегчая им страдания хотя бы на время. Позади него пациентов одного за другим вновь охватывала та же агония.

Директор выключил проектор.

— Ну, что вы на это скажете?

Грегсон подумал о своих двух годах изоляции, о Форсайте и о миллионах других несчастных, которых постигла та же участь.

— Эта потрясающе! Вы должны поведать об этом всему миру!

Рэдклифф засмеялся.

— Чтобы всех переполошить? Ведь у нас пока всего несколько подобных аннигиляторов. И мы еще не закончили проводить полевые испытания.

Грегсон склонился над столом и нервно произнес:

— Что я могу сделать? И чем я могу помочь?

— Вы были инженером по системам управления на борту станции «Вега Джамп Офф», так ведь?

— Да, до тех пор, пока мы не оставили станцию. Затем я перевелся в Комитет.

— Грег, вы — единственный, кто знает все системы станции. А «Вега» занимает в наших планах центральное место.

— А что общего между «Вегой» и этими планами?

— Мы построим супераннигилятор с радиусом действия в несколько тысяч километров. Чтобы добиться таких характеристик, генераторы должны быть выведены из гравитационного и магнитного полей Земли в космос. Мы уже задействовали наш Космический департамент.

— А «Вега»?

— «Вега», Грег, уже там. Все, что нам нужно сделать, это расконсервировать ее и переоборудовать для установки супераннигилятора. Тогда мы сможем ликвидировать радиацию, которая породила эту болезнь. Ну так как? Вы с нами?

— Я готов отправиться на станцию завтра же. Какого черта! Сегодня! Сейчас!

Рэдклифф засмеялся.

— Иного ответа я и не ожидал. Но боюсь, что мы не сможем отправиться туда так быстро. — Он сделал в блокноте какую-то пометку, выдернул листок и протянул его Грегсону. — Завтра обратитесь по этому адресу в Париже, где мы разместили контрольный пост операции «Вега». Вы получите первые инструкции, а затем, думаю, вас протестируют на предмет повышения квалификации. Затем вас пошлют в Версаль для специальных тренировок.

— Я не нуждаюсь в тренировках, чтобы управлять системами «Веги».

— Тренировки будут касаться проблемы ликвидации радиации. За шестьдесят пять тысяч километров отсюда вы ее ощутите гораздо сильнее. Вполне возможно, что там вам вновь предстоит борьба с «одержимостью».

ГЛАВА 9

Транспортный самолет Комитета безопасности приближался к новому аэропорту Орли, что дало Грегсону возможность впервые увидеть панораму Парижа после ядерной войны девяносто пятого года. Большая часть западной зоны избежала сильных разрушений. Но все же следы катастрофы были еще хорошо видны. Холмы Монмартра отчасти защитили город. Сена изменила свое русло, но продолжала извиваться, словно змея, в самом сердце Парижа.

После приземления Грегсон взял такси и отправился на улицу Серените. Дом семнадцать представлял собой здание из металлоконструкций, с крышей из непромокаемого брезента. Надпись, сделанная от руки, гласила:

Грегсон вышел из такси и отправился к зданию. В скромном вестибюле находился пункт связи с объявлением: «Только телефон, без видео». Через систему связи Комитета безопасности он позвонил в Пенсильванию, на ранчо Форсайта.

Он объяснил Элен, что не смог с ней связаться из Нью-Йорка из-за повреждения на линии. Когда она узнала, где он находится, то не только удивилась, но и окончательно пала духом.

— Есть одно дело, которое могу сделать только я, — извинился Грегсон.

Ее голос казался слабым, когда она ответила:

— Так я и думала.

— Ты просто не понимаешь! Я не могу углубляться в детали, но, — он понизил голос, — появилась возможность очень быстро покончить с местами вроде того, где я провел последние два года.

Ее голос на другом конце линии словно ожил:

— О Грег, неужели это правда?

— Я буду тебе звонить каждый раз, как только представится такая возможность. Как там Билл?

— По-прежнему упрям как осел.

— Не принуждай его больше отправляться в Институт. Возможно, он сможет противостоять болезни до моего возвращения.

После звонка Грегсон снова взял такси и отправился по указанному в Комитете адресу. Там обнаружилось хорошо сохранившееся здание старой постройки. Расплатившись с таксистом, он вошел через главный вход, ощущая легкое волнение.

— Вы по какому делу, месье? — спросил швейцар с суровым лицом.

— Меня зовут Артур Грегсон.

— Понятно. Мадам Карно находится в своей квартире, на восьмом этаже.

— Но мне необходимо видеть мисс Карен Ракаар.

— Вы ее здесь найдете. Но вначале пройдите к мадам Карно. Она ждет вас.

Швейцар указал на маленький застекленный лифт, встроенный между спиралями старинной лестницы.

Несмотря на то что здание имело вид жилого дома, на деле оно таковым не было. Это Грегсон понял сразу, поднимаясь на лифте. Второй этаж представлял собой зал заседаний, а третий и четвертый этажи были разделены на небольшие стеклянные комнатки.

На седьмом множество людей работало за бесконечными пультами управления, размещенными вдоль стен. В центре, на оси, закрепленной на потолке и в полу, находился громадный глобус, освещенный изнутри. Над Атлантическим океаном ярко светилась точка, отмеченная буквами ВЖО («Вега Джамп Офф»). Похоже было, что это и есть тот самый пункт контроля секретной операции по станции «Вега».

На последнем этаже он вышел в холл, который вел в богато обставленную гостиную, отделанную деревянными панелями, с тропической зеленью и коврами, спокойную и тихую.

— Войдите, месье Грегсон.

Он увидел женщину, сидящую в шезлонге из атласа рядом с живой изгородью из мате^[5].

Тело женщины имело цвет слоновой кости, выцветшей от времени. Деформированные, словно когти, пальцы женщины безостановочно дрожали. Ее тонкие белоснежные волосы поражали своим крайне малым количеством.

— Да, увы, месье, — словно прочитав его мысли, сказала женщина. — Я действительно старуха.

Похоже, этот факт она воспринимала спокойно.

— А почему я должна жаловаться? Перед вами воплощение не слабости, а силы, ведь я самый важный человек во всем мире.

Грегсон изучающе пригляделся к сидящей перед ним фигуре. Кто она? Старуха, впавшая в маразм? Или нечто другое?

Казалось, что она с легкостью прочла все мысли, пронесшиеся у него в голове, поскольку тут же рассмеялась.

— Более того. Я знаю даже, о чем вы только собираетесь подумать. Мистер Форсайт близок к истине.

Удивленный, он взял ее за руки. Но не успел ничего произнести. Позади изгороди послышалось легкое движение, и он увидел угрожающе прищуренные глаза гвардейца с лазерной винтовкой наизготовку. С другой стороны гостиной появилось еще двое вооруженных людей из Комитета безопасности. Грегсон отпустил руки женщины, и троица сразу исчезла.

Мадам Карно указала ему на кресло.

— Присаживайтесь. Мадемуазель Ракаар скоро будет здесь.

Грегсон, все еще ошеломленный, лишь молча смотрел на собеседницу. Она знала, о чем он думает! Иначе откуда ей было знать о Билле? И что она имела в виду, говоря, что Билл близок к истине? Билл говорил об «одержимости» как о способности «видеть» мысли других…

— Ну нет, мсье. Он настаивал, что не видит, не так ли?

В полном смятении Грегсон пробормотал:

— Значит, Билл был прав?

Мадам Карно засмеялась, показывая свои почерневшие зубы.

— Ну вот! Вы сами и ответили на свой вопрос.

— Мадам была «одержимой»?

Она кивнула, и черты ее лица сразу стали суровыми.

— Очень давно. В этом, месье, мы с вами похожи. Сейчас вы приехали к нам научиться новым возможностям. Ладно, пока мы ожидаем мадемуазель Ракаар, я попытаюсь обучить вас. — С большим усилием она приподнялась и села на самый край шезлонга. — Вам не удается вызывать слепящую темноту или оглушающую тишину по первому своему желанию? — Старуха рассмеялась. — Даже когда вы научитесь делать это, вам не удастся зилфар.

Зилфар! Слово это показалось ему очень знакомым, словно раньше он уже где-то его слышал. Но вспомнить ему не удалось.

Мадам Карно закрыла глаза.

— Очень хорошо. Поскольку вы ничегошеньки не знаете, я буду вашим поводырем. Давайте представим, что глаза у вас находятся в мозгу. А теперь попробуйте их медленно открыть.

Неожиданно невидимые, но обжигающие языки пламени разорвали его сознание, и его охватил проникающий во все клетки тела ужас.

— Мы не боимся, — подбодрила его женщина. — Этот огонь нам не причиняет вреда. Он нас не пожирает. Это всего лишь багровый восход солнца над скалами Кале.

Постепенно этот огонь перестал казаться ему таким болезненным.

,— Нет, месье. Это не боль. Это — нечто, чего мы желаем, так же, как бабочку привлекает свет. Позвольте, чтобы легкая радиация опустошила вас. Привыкните к ее мягкости.

Грегсон, не открывая глаз, погрузился в беспорядочные ощущения. Ему казалось, что он находится где-то далеко, на каком-то бесконечном огненном поле, одна радиация была успокаивающе прохладной. Не было ни ужаса, ни тоски. Он понимал, что его новое ощущение не является оптическим, что оно вообще не имеет со светом ничего общего. Видение было похоже на открытое проявление чего-то необычного.

— Нет, это не свет, вы правы, — согласилась мадам Карно. — Это нечто вне света. Своего рода гиперзрение. В данный момент мы пока достигли зилфара в ощущении нашей собственной сверхрадиации. Но всему свое время. Попробуем погрузиться полностью.

Бесконечное море блеска начало колыхаться и пошло волнами, порождая немыслимые формы и конфигурации, которые казались объектами лишь потому, что были отделены друг от друга.

Но не было ни постоянства форм, ни их устойчивого положения. Были всего лишь контуры субстанции, которую невозможно было описать, так как нарушались все известные принципы восприятия формы и материального мира.

Может быть, это и есть то, что во время приступов он считал галлюцинациями? Что же все-таки это было?

— Это объекты вокруг вас, месье, — прошептала женщина. — Вам они не знакомы, потому что раньше вы не входили в нужное состояние. Вы их только видели или слышали. Разве мистер Форсайт не говорил вам, что слепой узнает источник по его виду?

— Откуда вам известно, что мне говорил Билл? — задал Грегсон уже совершенно глупый теперь вопрос.

— Все, что сказано или подумано, оставляет в мозгу отпечаток. А сверхлуч может высветить эти смутные воспоминания.

Один из охранников закричал и опустил ружье. Крики на улице наводили на мысль, что кто-то стал «одержимым». Тут же, будто в подтверждение, раздался звук сирены, перекрывающий крики.

Мозг Грегсона инстинктивно закрылся для гиперрадиации, которая его заполонила, и Грегсон открыл глаза, уставившись на мадам Карно.

Позади нее стояла стройная рыжеволосая девушка со скрещенными на груди руками, которая без остановки произносила какой-то набор фраз на французском языке.

Мадам Карно саркастически улыбнулась и сказала по-английски:

— Она не только развлекала меня, но и проверяла своего кандидата при помощи раульт-диффузора.

Было похоже, что это замечание возмутило девушку.

— Ну и что теперь из этого следует?

— Рэдклифф еще пожалеет, что вызвал его.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Но ведь вы могли и ошибиться.

Мадам Карно подняла свою худую руку.

— Возможно. Хоть и маленькая, но такая вероятность существует.

— Но Рэдклифф все равно рискнет.

— Несомненно, он это сделает. Зилфар подсказал мне это. — С этими словами старуха откинулась в шезлонге и обессиленно добавила: — Я выжата как лимон. Кажется, засну прямо сейчас.

Девушка повернулась и посмотрела на все еще растерянного Грегсона. У нее было красивое лицо: большие глаза, подрагивающие чувственные губы, которые сейчас мягко улыбались ему. Рыжие волосы плавно стекали ей на плечи.

— Меня зовут Карен Ракаар, — сказала она. Она говорила так, словно тюльпаны раскачивались на ветру. — Я буду вашей покровительницей в Версале. Вы должны простить мадам Карно. Иногда она впадает в детство. Она предсказала свою смерть и боится, что вы будете иметь к этому какое-то отношение.

Грегсон вспомнил о словах старого Форсайта: «Новая форма восприятия… взгляд в будущее» — и подумал, что, может быть, именно так старая женщина увидела свою смерть?

Карен Ракаар достала из-за кресла маленький ящичек, почти идентичный тому, который Рэдклифф называл аннигилятором. Единственная разница состояла в том, что этот прибор имел зеленую кнопку, утопленную в корпус, а не выступающую из корпуса красную.

Девушка поставила ящичек на стол.

— Это — та самая штука, которая… — она поморщилась и провела ладонью по лбу. — Которая задержала «одержимость» в самом ее апогее. — Она засмеялась, но смех этот не звучал насмешкой над ним. — Да, Рэдклифф вам уже показал раульт-аннигилятор. Но это — раульт-диффузор.

Она подошла к Грегсону и встала позади него. Своими тонкими пальцами она стала легко массировать ему виски, возбуждая его своим женским очарованием. Постепенно боль растворилась и оставила его.

— Раульт? — повторил он.

— Раульт, в своей естественной форме, — пояснила она. — Гиперрадиация, которая вызывает «одержимость». Раульт-диффузор — это прибор, который генерирует искусственную радиацию, тогда как раульт-аннигилятор, соответственно, предназначен для ее рассеивания.

Ее бархатистый голос действовал успокаивающе, но в нем ощущались сила и способность глубоко чувствовать.

— Диффузор и аннигилятор — это изобретения валориан? — спросил он.

— Точнее, это — результат адаптации валорианской технологии.

А для чего они их используют?

— Диффузоры? Точно так же, как мы фонарь — чтобы лучше видеть в темноте. А аннигиляторы нужны, чтобы ликвидировать раульт, когда хотят помешать людям, хорошо чувствующим раульт, понять, что происходит. В общем, оба прибора используются с целью внушения страха людям.

— Так, значит, валориане сверхчувствительны?

— Чрезвычайно.

— А почему же тогда Комитет скрыл факты, свидетельствующие о шестом чувстве?

Она стояла перед ним и доброжелательно улыбалась.

— Грег, вы совершенно такой, как о вас рассказывают. Вы задали столько трудных вопросов! Боюсь, что мадам Карно усложнила задачу, преждевременно изложив вам сразу все аспекты идеи. Вы получите ответы на все свои вопросы, но в свое время. Именно для этого вас и направили в Версаль.

— Но Комитету уже было известно…

— Уже много месяцев подлинная природа «одержимости» известна Комитету, — закончила она начатую им фразу. — Однако они скрыли ее. Как я уже сказала, истина состоит в том, что мы еще не готовы стать чувствительными к раульт-излучению. Некоторые, конечно, могут утверждать, что…

— Я могу, и Карно, и вы… — Грегсон поднялся с кресла.

— Верно. Но на каждого из нас приходятся тысячи людей, которые умирают на улицах в муках, заходясь от крика. Не слишком ли дорогая плата за шестое чувство, как вам кажется? — На ее лице отразилось сострадание. — Нет уж, лучше мы будем использовать для этой цели супераннигилятор Комитета.

Однако Грегсон не мог понять такой предвзятости руководства Комитета безопасности. Почему Рэдклифф не рассказал все сразу? Почему такая неопределенность?

Мадам Карно задвигалась, покашляла и продолжала спать дальше.

Улыбаясь, Карен кивнула в сторону старухи.

— Могу предположить, что она вам сказала, что она — самый могущественный человек в мире. И это действительно так. С помощью своего сверхвосприятия она направляет борьбу Комитета против валориан вот уже много лет. — Девушка легонько взяла его за руку и повела к лифту. — Если вы доверитесь мне, то пройдете соответствующее обучение. Вместе мы будем продвигаться очень быстро. Однако есть риск вновь ввергнуть вас в пучину «одержимости», если мы ускорим ваше обучение сверх допустимого предела. Я бы не хотела, чтобы так произошло.

Она прижала его руку к своей, прильнула к нему так близко, что он почувствовал теплоту ее тела.

— Что я буду делать в Версале? — спросил Грегсон.

— Работать. И довольно много. Кроме того, вы встретите там таких же, как и все мы, сверхчувствительных людей. Все вместе вы пройдете курс тренировок, чтобы научиться управлять шестым чувством не хуже валориан. И только так мы сможем быть готовыми установить на «Веге» супераннигилятор, — с улыбкой подчеркнула Карен.

В ожидании лифта она добавила:

— Но у нас будет возможность и развлечься. Посмотрим, — пообещала она, сжимая его руку.

ГЛАВА 10

Летом девяносто девятого года парки вокруг Версаля были особенно красивы. Цветочные клумбы и симметрично подстриженные живые изгороди затейливо раскинулись на всем пространстве до Большого канала. Яркий солнечный свет золотил островки цветов и пронизывал густую зелень каштанов.

Завороженный пейзажем, который открывался из окна дворца, Грегсон даже вздрогнул, когда Хуан Альварес обратился к нему.

— Таким образом, мистер Грегсон, — прервал его созерцание лектор, — восприимчивость гликоидных клеток — это вопрос… чего?

Грегсон четко ответил:

— Эндокринного равновесия!

— Абсолютно верно, — согласился лектор.

«Гликоидные клетки». Грегсон несколько раз повторил про себя эти слова, теперь наполнившиеся для него смыслом. Он вспомнил, как два года назад в Риме, в Центральном Институте изоляции, услышал, что существует связь между болезнью и этими клетками. Неужели Комитет уже тогда знал, что из себя представляют эти клетки?

Привлекательная белокурая девушка села рядом с Грегсоном, выпрямилась, и ее голубые удивленные глаза широко открылись.

— А это, мисс О’Рурк, аннигилятор раульт-излучения, — сказал инструктор, показывая коробочку прибора со сверкающей красной лампочкой. — Пока он будет работать, вы не сможете погружаться в зилфар-излучение, что даст мне возможность привлечь ваше внимание к теме нашей лекции.

Шарон О’Рурк улыбнулась Грегсону, словно ища поддержки. Застигнутый врасплох, он поднял глаза к потолку.

— Итак, продолжим, — сказал Альварес. Пожилой человек в первом ряду поднял руку. — Да, мистер Симмонс?

Не считая Грегсона, Симмонс был единственным американцем в группе.

— Каково происхождение раульт-излучения? Я имею в виду естественное излучение, а не испускаемое нашими приборами.

Альварес скрестил на груди руки.

— Уже многие спрашивали об этом. Думаю, сейчас мы готовы ответить на этот вопрос.

Он выключил прибор и поставил указатель на ноль.

— А теперь откройте ваши гликоидные клетки. Назовем это «Чендина». — После недолгой паузы Альварес подбодрил группу: — Не торопитесь, спокойно. Откройте внутреннее зрение, просто представляйте себе все мысленно. Так. Все вошли в состояние сверхчувствительности?

Грегсону удалось достичь этого чуть позже вопроса лектора. И когда он открыл свои рецепторы, то потерял ориентацию. Ни одно из впечатлений в раульт-излучении, которым он успел обучиться, не увязывалось ни с одним из предметов вокруг него. Вместо этого он почувствовал что-то вроде волны микроскопических частиц, возмущаемых энергией колоссальной силы. Частицы разъединялись и вновь соединялись.

Таким образом он понял, что перед ним поразительный молекулярный феномен, который и отвлек его внимание. И он восхитился картиной фотосинтеза, происходящего в одном из листочков.

Грегсон стал увеличивать радиус восприятия до тех пор, пока не почувствовал общую картину, словно это был единый дворцово-парковый комплекс. Наконец ему удалось сконцентрировать свое внимание на лекционном зале, на Альваресе, Шарон О’Рурк, Симмонсе и остальных.

Было нелегко контролировать координацию или идентифицировать компоненты впечатлений. Но, спросил он себя, разве ребенку не требуются месяцы на то, чтобы стабилизировать зрительное восприятие?

— Направляю ваше внимание к Чендине, — сказал Альварес. — Вам нужно представить себе, что вы глубоко погрузились в космическое сверхизлучение, вектор которого проходит через левое плечо в направлении к ближайшей звезде.

Пока инструктор говорил, сверхперспектива Грегсона изменилась настолько, что он увидел круговорот звезд вокруг центра Галактики, фрагменты туманностей, огромные просторы пустого космоса. Наконец он стал воспринимать и Чендину, огромный сверкающий клубок сверхъестественной радиации, посылающий волны раульт-излучения для того, чтобы стянуть миллиарды звезд в единую Галактику.

— Прекрасно! — воскликнула Шарон.

И Грегсон смог почти почувствовать свое эмоциональное напряжение, направленное к чудесному источнику раульт-излучения.

— Чендину, — мягко сказал Альварес, — можно сравнить с солнцем. Таким образом, раульт, который бомбардирует Галактику, — это своего рода средство, делающее возможным сверхвосприятие. Проникая во все физические тела, эта сверхрадиация соединяет каждого, кто обладает сверхвосприятием, в одно целое с микро- и макрокосмосом.

Грегсон продолжал наслаждаться красотой Чендины, впитывая волны раульт-излучения, пока не услышал обеспокоенный голос Альвареса:

— Да, мисс Ракаар?

Выйдя из своего состояния, Грегсон увидел Карен, стоящую в дверях аудитории. Ее волосы были убраны со лба и падали за спину, словно роскошный сверкающий плащ.

Она взглядом отыскала в зале Грегсона, улыбнулась, потом подошла к Альваресу и что-то тихо сказала.

Всем своим видом выражая покорность, инструктор сказал:

— Мистер Грегсон, вы можете быть свободны.

Двадцать одна пара глаз проводила его до дверей, все бывшие «одержимые», которые были собраны здесь, чтобы спасти Землю от постигшей ее беды «одержимости». Но только он один прошел специальную обработку. И остальные испытывали что-то вроде обиды на него. Он это отчетливо чувствовал. Примерно так же раздражала всех членов группы и юная ирландка Шарон. Но в данный момент она сама ощущала острую неприязнь к Грегсону.

Вместе с Карен он вышел из аудитории. Его покровительница взяла его под руку и повела к скамейке в саду напротив фонтана. В парке была сохранена утонченная атмосфера эпохи Людовика XIV.

— Бедняжка ирландка! — воскликнула Карен, слегка улыбаясь. — Она даже не пыталась погрузиться в состояние сверхвосприятия. Она сидела и думала о вас, Грег.

— Шарон ничего подобного никогда не говорила, — с недовольством запротестовал он.

— Не говорила, конечно, но ведь думала!

Иногда было довольно трудно определить: искренна ли Карен или тонко притворяется. «Было бы очень полезно, — подумал он, — если бы я мог читать мысли».

— Но это поставило бы меня в невыгодное положение, — засмеялась она. — Предпочитаю, чтобы все было так, как есть. Неужели мне передалось ваше желание покинуть лекцию?

— Альварес водил нас по полю эстигумы.

— Но я уже говорила вам об этом.

— Я все еще ничего не понимаю.

Она взяла его руки в свои.

— Я помогу вам сконцентрироваться. Прежде всего необходимо выйти на космический вровень восприятия. Готово?

Он закрыл глаза, и на этот раз состояние сверхчувствительности пришло к нему гораздо быстрее. Вновь он ощутил и Млечный Путь, и магнитное и гравитационное доля Земли, и окружавшие их миллиарды звезд и туманностей.

— Сейчас вы способны идентифицировать десять процентов окружения, — произнесла Карен. — Давайте вернемся в Чендину?

Все еще держа его руки в своих, она положила их на свою грудь, и ему стало гораздо труднее сосредоточиться.

Но наконец он ощутил сверхчувственное восприятие Галактики, с Чендиной, доминирующей в центре, словно ярко сверкающий бриллиант. Только теперь он почувствовал присутствие огромной и непроницаемой тени, которая удерживала коническую поверхность Млечного Пути, затемняя звезды и их скопления, туманности различной формы. На краю этого зловещего покрывала он различил Землю, плывущую в пространстве, опустошенную и лишенную раульт-излучения.

Карен заговорила более высоким голосом, явно подражая Альваресу:

— Вам удалось постичь стигумбру, если вам нравится употреблять этот валорианский термин. Стигумбра — это проекция поля эстигумы, обладающего свсрхсилой, которое неощущаемой и невидимой оболочкой окутывает Чендину и полностью изолирует Землю от раульт-излучения в течение последних пятидесяти тысяч лет. Но сейчас мы выходим из стигумбры, и нас ждут миллионы лет космоса, заполненного раульт-излучением.

Подражание инструктору было настолько искусным, что и Грегсон, и сама Карен расхохотались, выйдя из состояния сверхвосприятия.

— Незадействованные гликоидные клетки начинают реагировать на проникновение раульт-излучения через край поля эстигумы.

— Абсолютно точно, — произнесла она своим мягким голосом. — И чем более чувствительны люди, тем быстрее реагируют они, становясь «одержимыми».

— И сколько же остается до полного выхода из тени?

— Очень немного. И вскоре все подвергнутся воздействию раульт-излучения. Но если нам удастся установить наш супераннигилятор на «Веге», проще будет ликвидировать суперрадиацию.

— А разве мы не можем рассказать людям, что происходит? Разве нельзя покончить с их страхами, рассказав, что сверхчувствительность пока еще просто не проявлялась?

— Это все равно что сказать солдату, чтобы он не боялся поля битвы.

Они давно уже вышли из состояния сверхчувствительности, но молодая голландка не позволяла ему терять сосредоточенность. Они продолжали сидеть друг против друга, а соединенные руки лишь разделяли их. При разговоре их губы касались уха собеседника, а ее нежное лицо почти касалось его лица.

Она прижалась к нему еще плотнее. Очарованный ее красотой, он начал страстно целовать ее. Но… неожиданно отшатнулся.

Она выпустила его руки.

— Эта ваша Элен… она красива?

Он чуть не подпрыгнул, услышав, как Карен произнесла имя племянницы Форсайта. Но тут же вспомнил, и что девушка в состоянии легко читать его мысли. Он мог лишь восхищаться такой формой восприятия, способной проникать в самые глубины подсознания любого человека.

Карен поднялась, совсем не похожая на оскорбленную или отвергнутую женщину, и сказала:

— Время обедать. Затем у нас будут лабораторные занятия.

Занятия в лаборатории были довольно утомительными. Их целью было обострить его сверхвосприятие при глубоком распознавании знакомых предметов.

После занятий он постарался уединиться в парке дворца, задумчиво прогуливаясь по аллеям, обсаженным кустами, образующими живую изгородь.

В конце одной из аллей со статуями по бокам Грегсон увидел двух охранников, шагающих друг к другу. Они остановились, посмотрели друг на друга и пошли дальше, каждый по своему маршруту. Даже здесь, среди красот Версаля, служба безопасности была необходима. Комитет запретил делать достоянием гласности тот факт, что сверхвосприятие было связано с распространением «одержимости».

Правда, существовало немало людей вроде Форсайта, которые интуитивно поняли, что представляет собой это заболевание. Как бы то ни было, в целом только сотрудники Комитета безопасности знали правду об эпидемии.

С тех пор как он прибыл в Версаль, он ощущал здесь какую-то странную атмосферу. Он долго не мог понять, что ее характеризует. Но сейчас, вспомнив разговор с той блондинкой, Шарон О’Рурк, он сразу нашел нужное слово: «власть». Вернее, желание использовать свои способности к владению шестым чувством для достижения власти над другими!

— А разве власть имеет такую ценность? — спросил он ее тогда.

— Грег, не уподобляйтесь таким, как Симмонс. Поймите, что у нас есть огромное преимущество, какого не было ни у кого! — ответила девушка.

Он лишь пожал плечами по поводу ее бурного энтузиазма.

Все это время Грегсон продолжал бродить по саду. Неожиданно перед ним возникла фигура Симмонса.

— Помогите мне!

Грегсон сразу напрягся.

— Что случилось?

— Они хотят меня убить!

— Кто?

— Ланьер. Мне удалось случайно прочесть его мысли, когда аннигилятор был отключен. Он собирался отдать приказ охранникам убить меня.

— Но за что?

— Я не заинтересован в приобретении власти. Поэтому они не хотят, чтобы я находился среди вас. Но и отпустить меня они теперь не могут. Знаете, мне удалось открыть…

Неподалеку от них два охранника, закончив обход своих участков, остановились, а затем снова разошлись в разные стороны.

— И что же вы открыли? — подбодрил его Грегсон.

В глазах Симмонса отразился бледный свет луны, затем он вновь безумным взором уставился в темноту. Одновременно сверхвосприятие Грегсона помогло ему ощутить, как американца охватывает всепоглощающий ужас. Должно быть, молодая ирландка была права: его психика была нарушена во время изоляции.

Метнув затравленный взгляд в сторону охранников, Симмонс ринулся в самую гущу парка. Грегсон уже знал благодаря своему шестому чувству, что охрана сил безопасности все равно найдет Симмонса и сделает все, что ей приказано было сделать.

ГЛАВА 11

Грегсону снился страшный сон. Вначале он увидел Билла Форсайта, слабого и дрожащего, который в ужасе кричал в ванной, ставшей его камерой. Затем появился Симмонс, бегущий по садам Версаля, топчущий цветы и натыкающийся на деревья.

Подразделение Международной гвардии неутомимо преследовало его, разрешая ароматный воздух парка обжигающими лучами из лазерных ружей. Потом, вдруг, охранники превратились в валориан с полуметровыми ногтями, извергающими огонь.

Неожиданно Грегсон увидел самого себя в пижаме, в компании с Симмонсом и Форсайтом. Они трое убегали от охранников и старались не угодить под смертоносные лучи лазеров. Симмонс повернулся к Форсайту и Грегсону и, словно робот, повторял: «Они-не-хотят-чтобы-я-был-здесь-но-не-могут-выпустить-меня-отсюда-на-помощь-помощь!»

Грегсон вскочил с кровати и зажмурил глаза от бившего в лицо солнца, вставшего прямо напротив окна. Простыни на постели были скомканы и скручены, будто он с кем-то боролся. Последние ночные видения сразу же исчезли, но в душе остался какой-то неприятный осадок.

Обеспокоенный, он быстро оделся и спустился в вестибюль. Но когда он направился к кабине видеотелефона, охранник преградил ему путь.

— Запрещены все звонки во внешний мир, — сказал он сурово. — Приказ Ланьера.

— Пойдите и скажите Ланьеру, что если Грегсон не-сможет позвонить во внешний мир, то он уйдет туда… окончательно.

Охранник вернулся к своему столу и передал сказанное Грегсоном. Вернувшись, он сообщил:

— Суперинтендант не возражает.

«Вот еще одно преимущество моего особого положения здесь», — подумал Грегсон, набирая пенсильванский номер.

После многочисленных попыток связаться ему удалось услышать всего лишь безликий голос и увидеть бесстрастное лицо оператора центра связи Комитета безопасности в Нью-Йорке. Она безразлично сообщила, что в Пенсильвании никто не отвечает.

Позвонив еще раз, теперь уже в Центральный Институт изоляции Монро, Грегсон узнал, что больной по фамилии Форсайт к ним не поступал.

Наконец ему удалось дозвониться до соседа Форсайта, который сообщил ему, что не видел никого уже много дней и что, по-видимому, они переехали.

В полной растерянности Грегсон вошел в столовую и попросил рогалик с кофе. Пока продолжался завтрак, он обдумывал, как попросить Рэдклиффа узнать хоть что-нибудь о судьбе Форсайта и Элен.

Он все еще размышлял об этом, когда в столовую вошла Карен, веселая и уверенная, одетая в юбку в крупную складку и шифоновую блузку, и направилась прямо к его столику.

— Прекрасное утро, чтобы погрузиться в состояние сверхвосприятия, — приветствовала она его.

— Карен, как можно было бы на некоторое время выбраться отсюда?

Она пожала плечами.

— Для любого другого предусмотрены соответствующие формуляры, которые необходимо заполнить. Но что касается вас… — она отрицательно покачала головой, — то вы проходите обучение высшей категории в интенсивном режиме. Это крайняя необходимость. Вас ждут чрезвычайно важные задачи на «Веге». А что, возникла какая-то проблема?

— Возможно.

— Я ведь могу прочитать ваши мысли, вы же знаете.

Он ничего не возразил. Она могла бы помочь связаться с Рэдклиффом.

Но, похоже, она осталась довольна тем, что он не начал рассказывать о своих делах.

— Грег, представьте себе, что Комитет безопасности — это не совсем то, что вы думаете. Его полиция, все его действия и методы могут быть интерпретированы различными способами.

— Что вы хотите этим сказать?

— Не всегда удается достичь цели соответствующими средствами. Но… скажем так, Комитет отлично работает над тем, чтобы найти способ покончить с обрушившимся на Землю проклятием, ликвидировав сверхрадиацию.

— Если только операция «Вега» даст результат, — напомнил Грегсон.

— О, даст! Дело в том, что мы вынуждены были прибегать к власти произвола, чтобы выкарабкаться из этого кризиса: ядерная война, эпидемия, нашествие валориан.

— Это всего лишь временная мера.

— Да, временная. Поэтому и власть является не представительной, а авторитарной.

У него возникло ощущение, что Карен пытается внушить ему мысль о том, что по окончании операции «Вега» на Земле все придет в норму. И вот тогда власть на планете перейдет в руки представительных органов.

Карен заколебалась.

— Но ведь все равно должно будет сохраняться мировое правительство, хотя бы и в форме Комитета.

— Но почему? Какого черта! Национальные правительства — это…

— Да потому, что создание единой централизованной власти очень важно! Больше не будет ядерных войн. Единственный источник власти — на вершине пирамиды, защищающей Землю от возвращения валориан, прикрывая щитом всех нас от сверхрадиации, поддерживая внутренний порядок. — Она тронула его за руку и продолжала: — Это, может быть, и утопия, Грег, но может оказаться неожиданным полным воплощением вечной мечты человечества с незапамятных времен.

Грегсон искоса посмотрел на молодую голландку. Все выглядело так, словно она преподавала ему азы политической грамоты.

Неожиданно в парке дворца раздался резкий звук свистка. Грегсон поспешил к окну и увидел, что множество охранников направляется к одному из озер в дальнем конце парка.

Внутренне довольный тем, что неприятный разговор так удачно прервался, он сказал:

— Пойдемте поглядим, что там происходит.

Вместе с Карен он приблизился к берегу озера, где уже столпились люди, и увидел тело Симмонса, которое плавало среди лилий, густо росших в озере. Лицо трупа было обращено прямо к солнцу.

Грегсону сразу же пришли в голову бессвязные слова американца, сказанные прошлой ночью в саду. Неужели Симмонс был прав? Или его смерть была просто несчастным случаем?

На теле можно было заметить следы борьбы. Под слипшимися прядями волос просматривались кровоподтеки от удара, раздробившего череп. Тело покрывали ожоги разрядов лазерного оружия.

Грегсон неожиданно почувствовал, что у него пропала всякая способность к сверхчувствительности. Толпа расступилась, и показался суперинтендант Ланьер. В его кармане Грегсон заметил контуры аннигилятора раульт-лучей, который Ланьер постоянно носил с собой. Тем временем суперинтендант, тучный и сильный человек, одетый в плохо сшитый и безвкусный костюм цвета морской волны, беседовал с двумя охранниками. Под густыми темными бровями на оплывшем лице почти не было видно глаз. Время от времени он указывал на тело Симмонса.

«А почему Ланьер так старательно прячет свои мысли при помощи этого треклятого прибора? — подумал Грегсон. — Может быть, для того, чтобы кандидаты на изгнание из Версаля не узнали о грозящем им уничтожении?»

В совершенно расстроенных чувствах он пошел обратно во дворец. Существовало несколько причин его замешательства: убийство Симмонса, жажда власти, охватившая всех в Версале, его собственные тренировки особого шестого чувства для возрождения станции «Вега», намеки Карен на возможность продления власти Комитета до бесконечности, завеса тайны вокруг Ланьера…

Он спрашивал себя, можно ли прочесть мысли суперинтенданта, как это удалось проделать Симмонсу? И даже если такая возможность представится, справится ли он с этой задачей? И как в таком случае избежать того, чтобы его намерения не были разгаданы?

Внезапно ему пришло в голову, что с тех пор как его подозрения приобрели ясность, Версаль стал для него крепостью, из которой нет возможности убежать.

На следующий день в течение, утренних и вечерних занятий инструктор держал аннигилятор раульт-лучей на столе перед собой, причем прибор работал постоянно.

Грегсон же больше всего боялся, что инструктор неожиданно сможет прочесть его бунтарские мысли при помощи диффузора раульт-лучей.

Неожиданно один момент в лекции инструктора привлек внимание Грегсона.

— Неужели вы не можете понять? В обществе, в котором все способны к сверхвосприятию, может оставаться место только для тех, кто будет обладать силой воли! Буржуазный индивидуализм будет раздет. И никто уже не сможет отвергнуть свод правил поведения, установленный и предписанный группой!

Грегсон пришел в ужас от такой «философской» речи. Теперь он был уверен, что плетется какой-то кошмарный заговор. Но где найти подтверждение этим подозрениям? В Версале? Или на улице Серените в Париже, в доме семнадцать? Альварес продолжал разглагольствовать о «своде правил, установленных группой». И Грегсон понял, что готовится идеологическая база. Под группой, очевидно, понималось не все человечество, а лишь бюрократическая олигархия. И в этом случае «предписанное поведение» вовсе не обязательно должно согласовываться с нормами морали.

Лекция закончилась. Слушатели и инструктор двинулись к выходу. Грегсон заколебался. Ведь в коридоре, вне поля действия аннигилятора, его мысли могут быть прочитаны! И тогда его намерение совершить побег легко будет заблокировать!

Он вернулся в лекционный зал. В нерешительности он подошел к столу и стал рассматривать прибор. Если этот прибор может скрывать мысли Ланьера, почему бы не воспользоваться им? Несомненно, ему нужно избегать своих коллег и ждать удачного момента для побега.

Быстро спрятав прибор в карман, Грегсон осторожно вышел в опустевший коридор.

На улице его обрадовала густая темень, опустившаяся на парк. Он стоял возле греческой статуи под каштановым деревом, радуясь успеху первой фазы своего пути к свободе. Он хотел подождать здесь более позднего часа, пока не сменится караул и не ослабнет бдительность охранников. Помимо всего прочего, он очень внимательно следил за домом Ланьера, который находился неподалеку. Дом был ярко освещен. Между Грегом и домом располагалось несколько препятствий… но не было ни одного охранника.

Может, ему представляется уникальная возможность узнать секреты хозяина этого дома, которые тот скрывал при помощи прибора?

Грег решительно направился к резиденции суперинтенданта.

Ему пришлось заглянуть во множество окон, прежде чем он обнаружил Ланьера, который сидел в кресле, закрыв глаза, с подбородком, упавшим на грудь. На столе рядом с ним стояли ведерко со льдом, из которого торчало горлышко откупоренной бутылки, и включенный аннигилятор. Рядом с этим прибором стоял и диффузор раульт-лучей, зеленый отблеск индикатора которого свидетельствовал, что прибор работает.

Вид этих приборов, включенных одновременно, встревожил Грегсона. По-видимому, подобная комбинация давала Ланьеру возможность полностью контролировать все окружающее дом пространство.

Грегсон обследовал еще два окна, прежде чем нашел незапертое. Из окна доносилось похрапывание. Было очевидно, что сон Ланьера вызван обильным возлиянием и, скорее всего, был довольно глубоким. И Грегсон решился влезть в дом.

Грегсон включил свой аннигилятор и, как он и ожидал, обнаружил, что поле прибора в комнате мешает ему проникнуть в мысли суперинтенданта. Тогда он осторожно приблизился к Ланьеру и чуть было не вскрикнул, когда волна раульт-лучей обрушилась на его мозг. Одновременно сверхчувственное восприятие Грегсона взяло под контроль все вокруг. Но в первую очередь он убедился, что суперинтендант совершенно пьян.

Ощущения, возникшие в поле действия раульт-излучения, не вызывали сомнений: химическое воздействие алкоголя на клетки мозга суперинтенданта привело к полному притуплению их чувствительности.

Грегсон сосредоточил все свое внимание на мозге суперинтенданта, впервые сделав попытку проникнуть глубоко в подсознание другого человека. И постепенно он начал чувствовать обуревавшие Ланьера амбиции, тягу к власти, жажду ощущения своей силы. Теперь абстрактные идеи лектора на занятиях стали принимать вполне реальные очертания. Империя, о которой мечтал этот человек, была ему гарантирована олигархией. Похоже, ему была предназначена верховная власть над всей Францией, а может быть, и над всем континентом.

Все это слилось в мозгу суперинтенданта в одну идею — создания тотальной системы, которая уничтожала бы всякого, кто попытается ей противостоять.

И, как понял Грегсон из этого потока подсознания, его собственное присутствие в Версале понадобилось только для того, чтобы после соответствующего обучения овладению сверхвосприятием убедить его в необходимости безграничной власти Комитета. Главной же задачей Карен было искушение его всеми возможными соблазнами для разрушения закрепленной в нем с детства шкалы ценностей.

Внезапно Ланьер проснулся. Его заторможенное сознание почти мгновенно мобилизовалось, но Грегсон уже набросился на суперинтенданта. Он почувствовал, что первым импульсом Ланьера стало намерение отключить аннигилятор раульт-лучей, чтобы позволить своим подчиненным «видеть» все происходящее в комнате.

Ланьер успел уловить движение Грегсона и смог обмануть его. Он попытался выключить прибор, но сумел лишь сбросить его на пол.

Грегсону удалось обхватить рукой шею толстяка. Но Ланьер успел нанести ему страшный удар в пах. От пронзившей все тело боли Грегсон сложился пополам, а Ланьер попытался схватить тяжелое серебряное ведерко со льдом. Но алкоголь все еще продолжал отуманивать его мозг, и он зашатался. Грегсон успел первым дотянуться до ведерка, схватил его и основательно ударил Ланьера по голове.

Пока суперинтендант лежал без сознания, Грегсон взял со стола диффузор раульт-лучей и стал вращать индикатор, пока не погас основной зеленый луч, лишив тем самым Ланьера способности к сверхвидению.

Затем Грегсон продолжил исследование мозга суперинтенданта в раульт-лучах. Но перед ним находилось всего лишь безжизненное тело, раскинувшееся на ковре. Тогда, покопавшись в карманах Ланьера, Грегсон вытащил связку ключей. Один из них был ключом зажигания очень мощного автомобиля, стоящего рядом с домом. А это уже был шанс добраться до штаб-квартиры наземного контроля станции «Вега» в Париже, где некая мадам Карно могла бы невольно помочь ему в раскрытии заговора Комитета безопасности.

ГЛАВА 12

Грегсон осторожно вел машину к воротам, преграждающим выезд из дворца. Красный свет аннигилятора раульт-лучей, лежащего на соседнем сиденье, гарантировал, что его приближение не будет замечено, по крайней мере, гипервизуально. Что касается шансов быть обнаруженным визуально, то он отчетливо видел в окно, что все охранники спокойно отдыхают.

Воспользовавшись боковой аллеей, Грегсон выключил мотор и докатился под уклон до самых ворот. Затем он рванул прочь от Версаля на максимальной скорости. Рядом проходила новая автострада вокруг Монт-Валери. Луна заливала туманным светом старое американское кладбище.

Успокоившись, он попробовал систематизировать все факты, которые свидетельствовали о возможности заговора Комитета безопасности. Во-первых, всеобщая страсть к власти в Академии Версаля, прекрасно выраженная молодой ирландкой в формуле «современная феодальная система». Да и Карен обосновывала присоединение к Комитету безопасности концепцией «власти», хотя и пыталась объяснить это лучшими намерениями для будущего Земли.

Затем — убийство Симмонса, мнение которого не совпадало с господствующей концепцией и у которого напрочь отсутствовало стремление к власти.

Наконец, Ланьер, мечтавший об империи, олигархи которой уже назначали губернаторов и высших сановников.

Достаточное ли это доказательство, того, что Комитет безопасности является частью системы поддержания постоянного контроля над всей Землей? Может быть, да, а может, и нет. Но если заговор представляет собой такую сложную схему, то мадам Карно должна быть в курсе его малейших деталей.

Оглянувшись, Грегсон заметил следующую за ним машину агентов Комитета. Грегсон до отказа нажал на педаль акселератора, и машина рванулась вперед. Спустя некоторое время, погрузившись в состояние сверхвосприятия, он увидел, что прямо над ним на большой высоте опускается транспортный корабль Космического департамента Комитета безопасности. Находясь в свободном полете, корабль обстреливал какой-то объект из всего своего мощного лазерного оружия.

Цель обстрела представляла собой нечто странное, ничего подобного раньше Грегсону видеть не доводилось. Объект уже находился в атмосфере, гася слишком высокую скорость, в то время как его внешняя оболочка вдруг начала расщепляться.

В странный корабль попало бесчисленное количество выстрелов из лазерных пушек. Внутри него все структурные элементы были разрушены до такой степени, что после падения на землю капсула должна была моментально испариться. А на месте падения и Грегсон это точно знал! — должен был оказаться валорианин.

Даже на расстоянии он смог почувствовать биение двойного сердца пришельца, становящееся все Слабее и слабее из-за раны в голову, полученной в результате атаки. Грегсон ощутил, что пришелец пребывает без сознания.

Грегсон посмотрел назад, пытаясь определить, где находятся его преследователи. В ту же секунду мощней лазерный луч прорезал темноту, как бритвой срезав дерево слева от дороги и повалив его. Грегсон притормозил, затем съехал с автострады, обогнул небольшой лесок и погасил фары. Через несколько секунд мимо на огромной скорости промчался автомобиль Комитета безопасности.

Не включая фар и ориентируясь только в неверном свете луны, Грегсон поехал дальше, моля бога, чтобы эта второстепенная дорога привела его в Париж.

Что-то блеснуло в лунном свете слева от него, и он вспомнил об упавшей капсуле. Даже зная, что она может привлечь внимание Международной гвардии, Грегсон все же остановил машину и быстрым шагом направился к капсуле. Он уже давно мечтал сам допросить валорианина. Пока он шел к месту падения капсулы, ему вспомнилась встреча с пришельцем в Манхэттене. Тоща он был почти уверен, что подкожная инъекция явилась результатом его собственной неосторожности и ловкости его противника. Теперь у него такой уверенности не было. И он намеревался все выяснить сам.

На месте падения капсулы он обнаружил лишь находящегося без сознания валорианина. Грегсон дотащил его до машины, осознавая, что мог бы дождаться более благоприятных условий для изучения мыслей этого инопланетянина. «А почему не инопланетянки?» — подумал он, укладывая валорианина на заднее сиденье.

Включив в салоне машины свет, он нашел подтверждение своим подозрениям. Существо имело округлые, явно женские формы тела, и на нем была надета блузка, сшитая по последней парижской моде. Голову украшали гладкие черные волосы.

Беспокоясь, что полученные ею раны могут оказаться довольно серьезными, и не зная, что с ней делать дальше, Грегсон поехал в направлении самой надежной дороги, ведущей в Париж.

Было почти два часа ночи, когда он наконец выпутался из лабиринта переулков на западной окраине города, свернул на улицу Мадрид, а затем поехал по хорошо знакомому Булонскому бульвару.

На месте некогда чудесного леса высилось огромное здание Института изоляции, которое словно вонзалось в ночное небо, сверкая яркими огнями. Повсюду сновали машины «скорой помощи», как будто все вокруг стали «одержимыми».

Грегсон внезапно вспомнил, что Комитет безопасности непосредственно руководил всеми Институтами. Из числа выживших больных он и набирал людей, необходимых ему для осуществления заговора.

Грегсон стиснул руль так, что побелели костяшки пальцев. Ведь Форсайт был полон решимости сам справиться с овладением шестым чувством. И он не принимал участия в заговоре. Кроме того, Комитет знал о Билле все, поскольку эти знания были записаны в памяти Грегсона, а за время пребывания в Версале эту информацию вполне могли прочесть. Поэтому участники заговора и не потерпели независимого существования Форсайта.

Может быть, поэтому ферма была неожиданно покинута и затерялись все следы Билла и Элен?

Как никогда преисполненный решимости добраться до мадам Карно, Грегсон повернул на авеню Фош, но был вынужден резко сбавить скорость. Мостовая и все боковые улочки, были заполнены толпами парижан. На всех лицах был написан ужас. В каком-то едином порыве они, почти все одновременно, делали себе подкожные инъекции.

Грегсону показалось невероятным, что столько людей одновременно испытали приступ «одержимости». Скорее уж произошел резкий скачок мощности раульт-излучения.

Дважды приходилось замедлять ход, чтобы пропустить машины «скорой помощи», прежде чем он добрался до улицы Серените. Здесь он словно оказался в другом мире, где царили тишина и покой, вполне соответствующие названию улицы^[6]. Затормозив возле решетки, художественно выкованной столетия назад, Грегсон задумался о причинах такого разительного контраста.

Все здания вокруг дома семнадцать, по всей видимости, принадлежали штаб-квартире Наземного контроля станции «Вега». И наверняка они находились под защитой большого аннигилятора раульт-лучей. Грегсон проверил свою гипотезу, выключив собственный прибор: его способность к сверхвосприятию была полностью блокирована.

Перед тем как выйти из машины, он в нерешительности посмотрел на лежащую без сознания на заднем сиденье валорианку. Однако, даже если бы он и захотел, сейчас он ничего бы не смог для нее сделать.

На тротуаре он остановился еще раз, чтобы понаблюдать за интенсивным перемещением людей возле главного входа. Вокруг здания витала атмосфера напряженного ожидания, и Грегсон спросил себя, не имеет ли эта суета отношение к внезапному излучению Чендины.

Он незаметно присоединился к одной из групп, пересекающих внутренний двор. Пройдя мимо охранника у входной двери, Грегсон уверенно направился к винтовой лестнице, мысленно благодаря всеобщую суматоху, позволившую ему беспрепятственно проникнуть внутрь.

Вместе со всеми он поднялся по лестнице. Большинство прибывающих направлялось в зал заседаний на втором этаже. На сцене в зале пока никого не было. В помещениях со стеклянными перегородками на третьем и четвертом этажах все карты отдельных районов земного шара были ярко освещены. Среди них преобладали карты США и стран Европы.

На седьмом этаже, в центральном операционном пункте наземного контроля за станцией «Вега» огромный глобус посреди зала был затемнен, как и сам зал, все электронное оборудование было выключено.

Учитывая нынешнюю повышенную активность в большей части здания, Грегсон не удивился, застав мадам Карно бодрствующей в своей комнате. Окна были плотно зашторены. Одетая в шелковую пижаму и халат, старуха сидела в своем кресле-каталке перед переносным монитором контрольной панели.

При каждом прикосновении трепещущих пальцев к той или иной кнопке картинка на экране менялась, показывая различные уголки здания. Рядом с ней на столе лежал раульт-диффузор с выключенной зеленой лампочкой. И тот факт, что она не обнаружила его присутствия в прихожей, говорил о том, что прибор не работает. Но стоило Грегсону войти на порог комнаты, как женщина вздрогнула всей телом и резко повернулась. Он бросился вперед, схватил кресло и откатил его подальше от панели управления. На ее морщинистом лице проступил страх, и она попыталась встать. Но ей удалось всего лишь приподняться, после чего она рухнула обратно в кресло, тяжело дыша. Затем, плотнее запахивая халат, старуха произнесла:

— Вы опоздали, месье. Я ожидала вас намного раньше.

— Вы знали, что я выбрался из Версаля?

— Я знала, что вы собираетесь бежать. Это я знала еще две недели назад, когда вы были здесь. Но вы меня не пугаете, так как, месье, вы стоите на пороге смерти.

В ее выцветших глазах под тонкими поседевшими бровями неожиданно загорелась искорка иронии.

— Да, да, месье. На пороге смерти. В течение всего дня я ощущала ваше приближение к этой комнате. Об этом говорило все, и я уже стала бояться, что мне пришел конец. — Ее мягкая улыбка была полна насмешки. — Иногда мне казалось, что смерть будет насильственной и жестокой, но я знала, что спасусь, ведь никакое насилие не может меня здесь настигнуть. Таким образом, когда вы пришли, я поняла, что мое предсказание сбудется.

Грегсон не обратил внимания на се явные попытки запугать его.

— Комитет безопасности стремится к постоянному и полному контролю над миром, не так ли? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой:

— Мы уже им обладаем. Почти все правительства существуют, пока их терпит Комитет. Поэтому мы спокойно внедряем наших людей повсюду, во все правительства. Точно так же, как в свое время мы внедряли наших людей на высокие экономические должности… А богатства мира? — с вызовом продолжила мадам Карно. — У нас столько денег, сколько нам нужно, да и остальное уже под нашим управлением. Посредством системы международных налогов мы получаем половину доходов из казны любого государства. Ясно, что это не идет ни в какое сравнение с тем доходом, который мы намереваемся получать после того, как справимся с «одержимостью», а человечество обретет былую производительную мощь.

Грегсон наклонился поближе к ее лицу.

— Ничего не получится, — серьезно сказал он. — Когда аннигилятор «Веги» начнет действовать, население Земли восстанет и сорвет маски с лиц заговорщиков.

Она пожала плечами.

— Попытаться это сделать они могут. Но у них ничего не получится. Повсюду действует Международная гвардия. И если наша власть окажется под угрозой, нам будет достаточно лишь отключить аннигилятор и вновь заставить их страдать от «одержимости».

И Грегсон понял, что так оно и случится, что действительно практически нет выбора. Или Земля почти полностью обезлюдеет вследствие уничтожающего воздействия сверхчувствительности, или станет возможной победа над болезнью в тех пределах, которые установит Комитет.

Он схватил старуху за руку.

— Скажите мне хоть что-нибудь о валорианах. Почему все-таки они находятся здесь?

Она высвободила свою руку.

— Тот, кто не умеет читать мысли, не вправе задавать вопросы мадам Карно, — как-то по-детски выпалила она.

Она запахнула халат и осталась сидеть, плотно сжав губы.

Грегсон схватил со стола раульт-диффузор и повернул регулятор так, что его мозговые клетки стали реагировать на поток искусственной сверхрадиации. Вначале он ощутил только физиологическую реакцию собственного тела: ток крови в капиллярах, катаболизм умерших клеток, их анаболическая замена. Спустя некоторое время он почувствовал присутствие в том же поле мадам Карно. Не отвлекаясь на детали, он сосредоточил все свое внимание на сложной структуре ее мозга, в отчаянии пытаясь открыть секрет умения читать мысли.

Постепенно он ощутил ее злобность, злую волю и злой умысел во всем, необузданную жажду власти, которую не смогло ослабить даже ее старческое бессилие. Но было в ее мозгу еще что-то, какое-то острое предвидение всего. Это чувство пронизывало весь ее дряхлый полубессознательный мозг. Нечто такое, что, казалось, излучало страстную жажду злых ожиданий.

В эту секунду кто-то, неожиданно вошедший в комнату, вырвал прибор у него из рук и вдребезги разбил об пол. Все произошло так быстро, что Грегсон даже не успел это почувствовать. Двое гвардейцев с двух сторон схватили его за руки. Третий внимательно склонился над мадам Карно.

— Убейте его немедленно! Убейте его! — завопила она.

В ответ на ее вопли один из охранников направил на Грегсона дуло лазерного ружья.

Но именно в этот момент на комнату нахлынула волна раульт-излучения страшной силы. Грегсон неожиданно ощутил способность чувствовать сразу все здание: всех людей в нем, все сети каждого из компьютеров, все данные, поступающие на пульт управления.

Мадам Карно в ужасе закричала, ее глаза уставились в потолок, словно пытались что-то разглядеть сквозь него.

Грегсон моментально определил источник этой сверхрадиации. Им оказался мощный диффузор раульт-излучения на борту аппарата дальнего действия, который в это время приземлялся прямо на зимний сад штаб-квартиры. Приземляясь, он сносил все под собой: тропические растения, мебель, тонкие стены веранд. Охранники открыли по нему огонь.

Из летательного аппарата выскочили валориане и земляне. Перекрещивающиеся лазерные лучи заполнили зал. Задетый одним из них, Грегсон упал на пол. Два охранника потеряли сознание, а мадам Карно, пораженная многочисленными выстрелами, обмякла в своем кресле. Ее короткий предсмертный крик был подобен росчерку мела на черной доске.

Даже в такой неразберихе Грегсон мог чувствовать происходящее на расстоянии сотен и тысяч километров. Он был в состоянии ощутить даже ядерную природу далеких взрывов.

— Грегсон! Грегсон!

Он узнал Кеннета Велфорда, своего английского друга, ставшего «одержимым» в Лондоне.

Грегсон начал подниматься с пола.

Велфорд безуспешно попытался отстранить лазерное ружье, которое направил на Грегсона один из валориан. Его линейный усилитель выпустил луч, поразивший Грегсона прямо в грудь.

Интерлюдия

Находящаяся над Атлантическим океаном на высоте тридцать пять тысяч километров огромная космическая станция «Вега Джамп Офф» медленно двигалась по своей синхронной орбите. Ее системы обеспечения работали лишь на несколько процентов своей мощности. Однако в случае укомплектования станции квалифицированным персоналом Космического департамента Комитета безопасности все проблемы были бы легко разрешимы. При этом можно было ожидать, что воздух на станции очистится, вращение стабилизирует силу тяжести на уровне нормы, а радиационная защита обеспечит уровень излучения, не превышающий минимальной нормы.

На борту станции были необходимы, и как можно скорее, технические специалисты, которые бы могли, не прибегая к раульт-излучению, разобраться в чертежах и схемах функционирования всех систем Станции. Это было связано с тем, что «Вега» уже генерировала вокруг себя начальное поле эстигумы, которое со временем должно было охватить всю Землю. Уже сейчас поле было настолько сильным, что местные диффузоры были не в состоянии распространить сверхрадиацию на расстояние в сотни километров от их расположения.

На центральном пульте управления Август Причард, ассистент директора Космического департамента Комитета, наблюдал за обзорными экранами, пораженный тем, что происходило на Земле.

На какое-то мгновение он оторвался от зрелища и включил внутреннюю связь.

— Свенсон, какова сейчас примерно площадь действия нашего излучения?

— Около восьми километров, — последовал быстрый ответ. — Нам необходимо установить большее количество генераторов в цепь аннигилятора, если мы хотим добиться лучших результатов.

Причард расстегнул верхнюю металлическую пуговицу своего комбинезона.

— Когда мы проведем следующее испытание мощности? — спросил Свенсон. — На нашем пути появился транспортный корабль, который выйдет на связь, как только попадет в зону действия нашего поля.

Причард беспокойным жестом провел рукой по лысой голове. Он наморщил нос, вдохнув воздух, насыщенный запахом топлива. Когда ассистент снова вернулся к экранам, ему показалось, что его шаги стали пугающе тяжелыми. Вращение станции, все еще не отрегулированное до нормы, видимо, создавало слишком большую силу тяжести.

Черт побери! Когда же наконец пришлют хоть кого-нибудь, кто сможет устранить все эти неполадки? Что-то говорили о некоем Грегсоне. Он был инженером проекта всех систем «Веги». Должен же сейчас кто-то помочь!

Дверь открылась, и вошел несколько нескладный человек со знаками различия Специального департамента на комбинезоне, делавшем его чуть более высоким. Пять звезд на высоком воротнике означали, что это сам директор департамента — генерал Форрестер.

— Сейчас будем проверять приближающийся корабль. Можно наблюдать за ним на экране номер тринадцать, — объявил генерал.

Причард включил экран тринадцать, и на нем моментально появился транспортный корабль на фоне зеленовато-голубого шара Земли.

— Мы еще не установили контакт с Центром наземного контроля в Париже, — заметил Форрестер. — Почему бы это?

— Думаю, ничего серьезного. Скорее всего, они очень заняты изоляцией оперативных валорианских баз.

— Я тоже так считаю. Но все же досадно, что мы упустили четверых из них. Мне казалось, что двадцать две базы уже подготовлены к уничтожению.

— Все это требует времени. Еще до захода солнца будут обнаружены другие базы.

— Но проблема все же существует. Нам необходимо атаковать их все одновременно, чтобы никто из этих поганцев не ускользнул.

Причард вновь вернулся к своим многочисленным экранам. Справа, в освещенном солнцем полушарии, он заметил облако ядерного взрыва на юге Украины, другое — в Египте, к западу от Каира. Слева, на ночной половине Земли, на черноте небосвода ярко светились полоски ядерных взрывов: один произошел в Квебеке, другой — к северо-востоку от Мексиканского залива.

— Довольно красиво, — заметил Причард.

— Я бы оценил это гораздо выше, если бы наблюдалось побольше облаков, — отозвался Форрестер.

Из динамика внутренней связи раздался голос:

— Транспортный корабль приближается к полю эстигумы.

Причард посмотрел на проверяемый корабль, который сейчас ослепительно сверкал на фоне небольшого шарика Земли.

Вскоре с корабля был получен сигнал о том, что он вошел в мощное поле, окружающее «Вегу».

— Каков радиус действия? — запросил по связи Причард.

Ответ пришел буквально через несколько секунд:

— Тринадцать тысяч километров!

Причард улыбнулся и с удовлетворением кивнул головой:

— Все, что нам остается сделать, это увеличить радиус действия до восемнадцати тысяч километров.

— А тогда мы сможем перевести «Вегу» на более низкую орбиту и будем постоянно держать Землю под воздействием нашего поля, закрыв ее тем самым от любой сверхрадиации.

— Есть только одна трудность, — напомнил Причард. — Нам нужен Грегсон, чтобы сделать это все надежным и безопасным.

ГЛАВА 13

Грегсон повернулся и содрогнулся от сильнейшей боли в груди. Затем вспомнил о мадам Карно и о лазерной перестрелке, уселся на раскладушке и тряхнул головой.

Он огляделся по сторонам. Помещение было очень просторным. Сложенная из каменных блоков и опирающаяся на стену лестница вела на верхний этаж.

Прижимая к груди руки, он доковылял до окна. Внизу тянулась линия траншей со стрелковыми ячейками, окруженная внешним рвом. Можно было различить множество различных построек, укрепленных башен и блиндажей, заполняющих все пространство до внутреннего рва. Все это было сплошь заплетено виноградной лозой, заросло травой и находилось в совершенно запущенном состоянии. За полуосыпавшимся рвом высилась увитая плющом стена. По другую сторону заброшенные виноградники уступами шли до самого берега быстрой и широкой реки. Это могла быть только долина Рейна. Сам же Грегсон, видимо, находился в доме на полдороге к главной башне замка.

Его внимание привлекло какое-то легкое движение во внутреннем рву. Грегсон всмотрелся сквозь растущие в траншеях кусты и обнаружил там два прекрасно замаскированных летательных аппарата дальнего радиуса действия.

Он вспомнил о своей способности к сверхчувствительности. Однако сейчас у него ничего не вышло.

А несколько мгновений спустя на него внезапно нахлынула могучая волна сверхизлучения. Это излучение не было искусственным, так как Грегсон явственно различал потоки, идущие от Чендины. Кто-то, очевидно, выключил аннигилятор, подавлявший все это время любое раульт-излучение и создававший в замке искусственное поле эстигумы.

Грегсон обратил все свое внимание на замок. За исключением некоторых его частей он был полностью заброшен. В разрушенной часовне во внутреннем дворе замка какие-то люди занимались сборкой сложного и громоздкого аппарата, похожего на первый взгляд на установку гиперэлектромагнитной связи для больших расстояний. Если точнее, это был космический передатчик, действующий на принципе передачи сигналов на частоте раульт-излучения. Двое из работающих были валорианами. Даже на расстоянии он ощущал работу их двойных сердец. По всей часовне стояли диффузоры, производящие сверхизлучение, немного ослабляющее поле эстигумы. Грегсон подумал, что они напоминают фонари на своде пещеры.

Затем его внимание было привлечено движением в центральной части замка, двумя этажами ниже, и он почувствовал присутствие Велфорда и двух валориан. Первой он заметил ту самую валорианку, которую подобрал тогда в поле близ Парижа. Она сидела на раскладушке с перевязанной головой.

Неожиданно он понял, что Велфорд тоже почувствовал его присутствие, и направил все свое внимание на него. Но в этот момент радиус действия эстигумы самолета увеличился и Грегсон перестал что-либо ощущать.

Некоторое время спустя на лестнице послышались тяжелые шаги и появился хитро улыбающийся Велфорд.

— Добро пожаловать в ряды экстрасенсов. А я и не знал, что ты наш человек.

Велфорд изменился, но не сильно. На его лице угадывалась постоянная озабоченность. Однако он все еще казался тем же живым и темпераментным англичанином, что и два года назад.

Он подошел ближе и пожал Грегсону руку.

— Меня очень огорчил тот лазерный выстрел прошлой ночью. К счастью, луч был рассеянный.

Поскольку Грегсон продолжал лишь смотреть на него, Велфорд добавил, придавая голосу мелодраматический оттенок:

— О Грег! Тебя плохо проинформировали. Я не нахожусь под растлевающим влиянием ужасных валориан. И уж тем более я не являюсь безвольным оружием в их руках.

— Откуда ты знаешь, что мне все это рассказывали?

— Продолжительное время у меня была возможность после того, как мы тебя подобрали, читать твои мысли.

Он сел на кровать и достал сигареты для них обоих.

Грегсон почувствовал себя менее скованно, хотя напряжение не проходило.

— Что у тебя общего с деятельностью валориан? Совместный заговор?

— И какой роскошный заговор! Тебе не кажется, что вчера ночью мы добились большого успеха? Что ты думаешь о нашем рейде против центрального контрольного пункта в Париже?

— Без всякого сомнения, он был весьма успешным.

— Полностью! Более того, нам удалось вытащить из их укрытий несколько типов, не говоря уже о том, что мы покончили с Карно. А когда уничтожается вершина пирамиды, всегда есть вероятность возникновения хаоса и неразберихи.

— Разве она и была той самой вершиной?

— Она была одним из самых чувствительных к раульт-излучению людей. Невероятно способная к сверхчувствованию и чтению мыслей.

— Так же, как и валориане?

— О, конечно же, нет. Мы всего лишь начинаем постигать эту науку, даже Рэдклифф. Они же обладают этим свойством всю свою жизнь.

— А где находится эта их Валория?

— Ближе к центру Галактики. Валория вышла из стигумбры несколько тысячелетий назад. Кстати, спасибо за то, что ты подобрал Анделию. Мы обнаружили ее в твоей машине, когда собрались все вместе. Между прочим, она никакая не гипнотизерка. Как любой из валориан.

Но Грегсон все еще не был готов поверить, что пришельцы совсем не те, за кого их выдают. И если хорошенько подумать, то выбор для него между валорианами и Комитетом мог быть всего лишь выбором из двух зол. Но все-таки, вдруг валориане в самом деле являются гипнотизерами?

— Комитет проделал огромную работу для того, чтобы все мы в это поверили, не так ли? — сказал он, наблюдая за реакцией англичанина.

— Еще какую! Ты ведь знаешь, как они накачали наркотиками захваченного валорианина и выставили его на всеобщее обозрение в Лондоне с тем, чтобы заставить его признать наличие у его расы способности гипнотического внушения. Бедняга! Он был убит в интересах создания определенного общественного мнения.

«В самом ли деле все было именно так? — усомнился Грегсон. — Или валориане сумели так обработать Велфорда, что он поверил в эту их версию?»

Англичанин пожал плечами:

— По крайней мере, результат такой пропаганды налицо. Все были полны решимость убивать валориан направо и налево, вместо того чтобы дать им возможность объяснить свои намерения.

Грегсон все еще колебался: верить или не верить? Внезапно он вспомнил о ядерной войне.

Велфорд покачал головой.

— Нет, это была не война. Это было всего лишь нападение. Вернее, начало наступления на валорианские базы. Это они были основной целью ядерных ударов. И задача была выполнена. Персоналу лишь четырех баз удалось ускользнуть. Правда, в то же время эти удары обеспечили сейчас некоторое затишье, позволяющее нам эвакуировать всех оставшихся.

— А я уже начал думать, что это новый девяносто пятый год.

— О нет. Этого никогда не произойдет. Сейчас существует лишь легкое ядерное оружие. Кроме того, все арсеналы принадлежат Комитету. А если учесть, что и все страны находятся под его контролем, то совершенно очевидно, что не в его интересах наносить ущерб своей собственности.

— Ты хочешь сказать, что Комитет…

— Ну конечно! — заверил его Велфорд, убирай волосы со лба. — В рамках его стратегии это был мастерский удар. Именно Комитет нажал на ядерные кнопки четыре года назад. И по очень простой причине. Война не только сводила власть национальных правительств к нулю; из-за кризиса, связанного с постоянно расширяющейся эпидемией, возникли атмосфера страха и паралич армейских структур. Вот тут-то Комитет и заполнил образовавшийся вакуум власти, заявив о своей готовности взять на себя — исключительно из благородных целей, понятно, — всю полноту практически неограниченной власти. — Велфорд погасил об пол сигарету и встал, глядя на заходящее за окном солнце. — Ты, должно быть, умираешь с голоду. Внизу кое-что приготовлено, пошли.

Выходя, он добавил:

— Кстати, у меня есть отличные новости. Но есть и кое-кто, больше, чем я, заслуживающий право их сообщить.

— Элен и Билл! — попытался догадаться Грегсон.

Велфорд остановился на лестнице.

— Нет, это не твои друзья. Сейчас мы для них ничего не можем сделать.

— Я бы хотел еще раз попытаться связаться с ранчо.

Велфорд озабоченно покачал головой.

— Мы действуем в условиях полного отсутствия средств связи. План, который мы сейчас осуществляем, чрезвычайно важен. И мы не можем рисковать, позволив Комитету обнаружить наше расположение.

— И что же это за план?

— Обращение за помощью к валорианам. Через один-два дня мы надеемся отправить наше послание. И вот тогда ты сможешь начать поиски Форсайта и его племянницы.

Грегсона оставили завтракать одного в точно таком же помещении, что и наверху. Велфорд в это время отправился помогать в сборке передатчика. Покончив с едой, Грегсон сунул руки в карманы в поисках раульт-аннигилятора, который он утащил из Версаля. Прибор исчез.

Закурив, он вышел на балкон, прислонился к каменной балюстраде и уставился на залитый лунным светом склон холма. Его мучила неопределенность. Он спрашивал себя, а не следует ли ему бежать, пока не поздно, еще до того, как они полностью поработят его волю.

Изучая внутренние и внешние рвы, окружавшие замок, он обнаружил один из туннелей, проходящих подо рвами к склону холма. Казалось, что замок не охраняется.

Затем его внимание было привлечено движением у входа в туннель. Во внутреннем дворе появился какой-то человек, осторожно передвигающийся на корточках. Он вышел на открытое место, и лунный свет заблестел на линейном усилителе его лазерного пистолета.

В этот момент Грегсон заметил еще одну фигуру, которая пригнувшись передвигалась по рву у выхода из туннеля. В следующий момент этот человек бросился на вооруженного незнакомца.

Сцепившись, они катались по земле. Лазерный пистолет выстрелил, и его луч словно срезал одну из башенок часовни. Затем оружие было вырвано из рук неизвестного и послышались проклятия на немецком языке.

Прожекторы осветили место схватки, а из часовни уже выбегали люди и валориане. Грегсон отошел в тень, чтобы никто не знал, что он был свидетелем инцидента.

Незнакомец все еще пытался бороться с теми, кто его схватил. Это был сильный мужчина среднего возраста. Все это время он осыпал своих противников проклятиями.

Велфорд направился к нему. Ему пришлось прикрикнуть на незнакомца, прежде чем тот угомонился. Затем они начали говорить по-немецки.

— Что он говорит? — спросил один из валориан.

— Что он работает капитаном буксира, живет здесь, неподалеку, а пришел сюда, привлеченный нашими фонарями.

— Он сотрудничает с Комитетом?

— Уверен, что нет. Мы можем это выяснить поточнее, только чуть позже.

— Мне он нравится. Мы могли бы его использовать.

— Само собой разумеется, мы не можем позволить ему уйти, — сказал Велфорд.

— В таком случае следует приставить к нему охрану до тех пор, пока мы не убедим его перейти на нашу сторону.

Немца затолкали в часовню, прожекторы погасли, оставив Грегсона с ощущением, что часовня очень хорошо охраняется.

— Он станет паинькой, как только поймет что к чему, — раздался у него за спиной приятный голос.

От неожиданности Грегсон вздрогнул, резко повернулся и увидел в дверях валорианку. Стройность ее фигуры была заметна даже при слабом лунном свете.

— Простите, если я вас напугала, — извинилась она. — Меня зовут Анделия.

Грегсон неторопливо вернулся в комнату, в которой он завтракал.

— А что этот человек должен здесь понять, Анделия?

— Большую часть того, что вы уже знаете, а также многое, чего вы еще не поняли.

Даже по земным меркам она была очень привлекательна. Повязка на голове, словно тюрбан, придавала ее нежному лицу восточный облик.

— Когда мы научим его сверхвосприятию, — продолжала она, усаживаясь на край стола, — ему все покажется достойным доверия и он уже не будет в нас сомневаться.

— Вы можете его этому научить?

— Конечно. Именно это мы и намеревались сделать, когда послали свою первую экспедицию.

На этот раз ложь была слишком уж нахальной. Никто не был в состоянии научиться переносить «одержимость» и одновременно за несколько недель стать сверхчувствительным. Он мог засвидетельствовать это своим личным опытом.

— Вы спасли мне жизнь, — задумчиво продолжала Анделия, — и ваш друг Велфорд сказал мне, что лучший, способ отблагодарить вас — это рассказать все, что я знаю… о Мануэле.

Грегсон онемел от удивления.

— Вы что-то знаете о моем брате?

— Он жив, и с ним все в порядке. Возможно, вам удастся настроиться на него и связаться с ним.

— Откуда вы это знаете? Что произошло?

Наш корабль обнаружил их экспедицию, когда они вышли из стигумбры. Экипаж в течение четырех дней подвергался прямому воздействию раульт-излучения. Многие умерли. Другие сошли с ума. Спаслись немногие.

Грегсон скептически смерил валорианку взглядом.

— Если бы Мануэль спасся, он стал бы настаивать на возвращении на Землю.

— Он не может вернуться. До тех пор, пока его мир будет находиться в стигумбре.

— Почему?

Анделия медленно и осторожно обогнула стол, словно воздушная гимнастка на канате. Вначале Грегсон ничего не понял. Затем сообразил, что человек, привыкший к сверхощущению, при отсутствии раульт-излучения должен чувствовать себя весьма неуверенно. Он бы не смог достаточно точно определить, что находится перед ним.

Она подошла к окну и посмотрела на склон холма.

— Возможно, кое-какая аналогия поможет вам понять все относительно Мануэля. Представьте, что кто-то из ваших соотечественников-землян всю жизнь жил в темной пещере. Затем вы его выводите оттуда и заботитесь о нем, пока он не привыкнет к свету, к возможности видеть. Поняв, насколько важна способность видеть окружающий мир, он перестал бы доверять другим чувствам. И если бы вы заставили его вернуться обратно в пещеру, он бы испытывал сильный страх. И этот страх перед темнотой был бы вполне оправдан. Такой человек предпочел бы упасть в колодец и утонуть.

Грегсон не принял подобное объяснение. Ему казалось малоубедительным, что несколько лет жизни в условиях сверхощущения заставят Мануэля бояться эстигумы, при которой он прожил всю свою жизнь.

— А что делал ваш корабль в стигумбре? — спросил Грегсон.

— Мы уже знали о существовании вашего мира. Но не могли проникнуть в основание эстигумы, так как все наши навигационные системы работают на основе раульт-излучения. Поэтому нырять в этот мрак было все равно что управлять самолетом в пещере без прожектора и радара.

— Однако, несмотря на все это, вы все же решили помочь нам? — с сомнением в голосе сказал Грегсон.

— Да. Мы не хотели, чтобы с вами произошло то, что случилось с Валорией, когда она вышла из стигумбры. Многие поколения валориан страдали, находясь под игом валорианских тиранов.

Все еще недоверчиво Грегсон произнес:

— Но когда вы наконец послали на помощь отряд, он оказался неспособным что-либо сделать.

Анделия опустила глаза.

— Увы, практически неспособным. Целью экспедиции была оценка ситуации, установление контактов с властями и договоренность о развертывании клиник для постепенной адаптации к сверхчувствительности. Но во время вынужденной посадки наш передатчик был разбит. Таким образом, мы не смогли обнаружить, что многие из тех, кто приобрел способность к сверхчувствительности, уже пришли к власти во многих странах мира. И везде, где мы хотели рассказать людям, что происходит, ваш Комитет безопасности всячески препятствовал этому.

Грегсон молча слушал, затем сказал:

— Когда вы сделаете передатчик, какое послание вы собираетесь передать?

— О том, что, если мы хотим победить Комитет и не допустить рабства или смерти от раульт-излучения миллиардов людей на Земле, все должно быть сделано сейчас или никогда. Мы запросим оборудование, необходимое для наших клиник. И надеемся, что, когда оно прибудет, уже не будет тех, кто способен его уничтожить.

— А как же вы собираетесь уничтожить своих противников?

Анделия напряглась и неожиданно стала очень озабоченной.

— Вы спрашиваете о том, чего и я не знаю. Мне не доверяют всех наших планов.

«Может быть, она решила рассказать лишь то, что может придать мне мужества, но не говорить ничего существенного?» — подумал Грегсон.

— Почему здесь нет раульт-излучателей? Ведь я бы мог просто прочесть эти планы.

— Все излучатели задействованы на площадке для сборки передатчика. Они нужны для того, чтобы мы могли знать, правильно ли мы все делаем.

— Ах да, знаю, — Грегсон сделал вид, что она его убедила, понимая, что совершил ошибку, когда высказал свои подозрения слишком уж открыто.

Она направилась было к лестнице, но остановилась, прежде чем начать спускаться вниз.

— Чуть не забыла, меня просили передать, что ваша комната находится прямо над этой. Велфорд предлагает вам немного отдохнуть.

Однако в течение большей части ночи Грегсон не спал, с раздражением уставившись на луну, которая вынырнула из-за облаков, освещая холмы на западном берегу Рейна.

При полной блокаде сверхрадиации Чендины было невозможно отличить правду от лжи, определить, является ли Кеннет Велфорд агентом валориан по собственной воле или по принуждению. Грегсон даже не мог установить, сколько времени потребуется, чтобы и он превратился в беззащитную марионетку.

С другой стороны, отсутствие раульт-излучения скрывало от валориан его собственные мысли и подозрения. И пока аннигилятор раульт-излучения продолжал работать, ему ничего не угрожало.

Между тем он не видел никакого преимущества в том, что находится в замке. В частности, ему было необходимо вернуться в Пенсильванию, чтобы отыскать хоть какой-нибудь след Элен и ее дяди.

Так он продолжал лежать, строя и отвергая бесконечную цепочку планов побега, пока наконец не заснул.

ГЛАВА 14

Замок продолжал оставаться под «покрывалом» искусственного поля эстигумы. Наступило утро. Велфорд и Грегсон сидели и пили кофе.

Англичанин казался настолько естественным, что Грегсон почти не сомневался, что тот действует по собственной воле.

— У нас наблюдается значительный прогресс в сборке передатчика, — сказал Велфорд, допив кофе. — Мы бы уже закончили сборку, если бы не это ночное происшествие. Надеюсь, что оно тебя не слишком потревожило?

— Это тот немец-нарушитель? — Грегсон думал, что они постараются скрыть инцидент.

Велфорд кивнул:

— Анделия сказала, что ты все видел. Бедняжка! Представляю, что ему пришлось пережить, чтобы отогнать от себя все навязанные ему представления о валорианах.

— Как он себя чувствует?

— Все еще пытается бунтовать. Но Анделия уже работает с ним. Думаю, она убедит его достаточно быстро.

Грегсон осторожно спросил:

— Вы и его будете обучать сверхчувствительности?

— Возможно, если представится такой случай. Сейчас мы все слишком заняты.

— Анделия говорит, что валориане могут провести его через «одержимость» и научить активному сверхвосприятию в течение нескольких недель.

— Насколько я знаю ее способности, в течение трех недель.

— Ты уже видел кого-нибудь, кто прошел этот курс?

— Нет, конечно. Но на каждой второй их базе действуют соответствующие клиники.

Опасаясь, что Велфорд догадается о его подозрениях, Грегсон решил быть более осмотрительным и осторожным и не продолжил разговор на эту скользкую тему.

— А как давно Комитет знает о валорианах?

— С девяносто шестого года, через год после исчезновения «Нины», после того, как была уничтожена их первая экспедиция.

— Как же удалось их обнаружить?

Велфорд закурил, откинулся на спинку стула, выпустив облако дыма.

— Главной целью валориан было установление контакта с лицами, обладающими высшей властью, с главами государств, например. Но почти все официальные лица, с которыми они вступали в контакт, в конце концов оказывались «одержимыми», уже обладавшими сверхчувствительностью и к тому же участвующими в заговоре. Первым был премьер-министр Великобритании. И тогда Комитет понял, что их успешно осуществляемая мечта об установлении абсолютного мирового господства находится под угрозой из-за прибытия пришельцев, которые как раз и хотели помешать осуществлению этих планов.

— Первый валорианин, которого люди увидели, это тот, чей труп нам показывали в Риме?

— Это был один из последних, кто попытался установить контакт с властями. Но и президент Италии также оказался одним из бывших «одержимых» и во всем подчинялся приказам Комитета.

Хотя Грегсон старался не проявлять свой скептицизм в отношении всего услышанного, он все же заметил:

— Должны же были существовать и другие формы воздействия, чтобы распространить послание валориан.

— Все было крайне сложно. Уже за несколько лет до этих событий Комитет и его гражданские сообщники стали брать под свой контроль все средства связи, как основную предпосылку установления абсолютного господства на Земле. — Неожиданно англичанин встал. — Нужно вернуться к работе, если мы хотим наладить этот передатчик. Если ты почувствуешь себя готовым помочь, дай мне знать об этом. Мы найдем для тебя дело.

Грегсон ничего не ответил. По всей видимости, здесь предполагали завоевать его доверие при помощи убедительных аргументов, а затем выбрать подходящий момент для более глубокой обработки.

На лестнице Велфорд обернулся и добавил:

— Кстати, Грег, будь поблизости. Нам бы очень не хотелось, чтобы ты опять попал в лапы Комитета. Ты, если так можно выразиться, очень важная «деталь».

— Они доберутся до меня и без моего участия.

— Это точно. Но не тогда, когда это им будет позарез нужно.

— Как это понимать?

— Земля стремительно выходит из сферы влияния стигумбры. Повсюду люди тысячами становятся «одержимыми». Число случаев сверхчувствительности резко возрастает и соответствующие структуры комитета безопасности уже не в состоянии их контролировать. И если «Вега» в ближайшее же время не раскроет свой «зонтик» искусственной эстигумы над Землей, ситуация для Комитета с каждым днем будет ухудшаться.

Еще с полчаса после ухода Велфорда Грегсон ходил взад и вперед по комнате. Затем его охватило отчаяние, и он осторожно вышел во внутренний дворик. Ему необходимо было установить, соответствует ли действительности все то, что так убедительно обрисовал Велфорд, или это выдумка, а англичанин — всего лишь послушный инструмент в валорианских интригах.

Грегсон остановился, разглядывая часовню, где продолжались работы над раульт-передатчиком. Все пространство над замком, за исключением площадки в непосредственной близости от передатчика, было защищено искусственной эстигумой, генерируемой аннигилятором раульт-излучения, снятым с самолета. Но рабочее пространство часовни находилось под мощным воздействием раульт-излучателей.

Вероятно, если бы он максимально приблизился к этому изолированному участку, он смог бы прочесть мысли валориан при условии, что они, занятые работой, не обратят внимания на его интерес к себе. В этом случае он мог бы установить их истинную цель: оказание помощи землянам или захват принадлежащего Комитету безопасности деспотического контроля над населением Земли.

Но стоило Грегсону приблизиться к часовне, как дорогу преградил валорианин, сурово предупредивший:

— Сюда входить нельзя.

Таким образом, стало очевидно, что есть некоторые ограничения его свободы, хотя и без применения оружия.

Правда, когда, несколько обескураженный, он отправился гулять по парку замка, ему в этом никто не препятствовал.

Грегсон пошел по туннелю, который был проложен под внутренним рвом, и буквально застыл на месте, увидев два летательных аппарата дальнего радиуса действия, которые никем не охранялись.

Хотя ему сразу же пришли в голову мысли о западне, он все же забрался в аппарат, аннигилятор которого защищал замок. Через мгновение Грегсон уже взлетел, а когда набрал соответствующую высоту, резко повернул на запад. Если это была западня, то он бежал вместе с приманкой.

Через три часа он достиг береговой полосы Соединенных Штатов и продолжил свой полет.

Несмотря на глубокое недоверие к валорианам, они продолжали оставаться для него большим знаком вопроса. Вполне допустимо, что они действительно прибыли со спасательной миссией. В то же время нельзя было исключить и возможность того, что они пытаются установить еще более жесткий контроль над планетой, чем это планировал Комитет.

Охваченный беспокойством, он пересек границу Пенсильвании и Нью-Джерси и стал резко снижаться.

Приземлился Грегсон точнехонько на посадочную площадку перед ранчо Форсайта.

— Билл! — закричал он. — Элен!

Но дом Форсайта словно вымер, окна его были темными.

Встревоженный этим безмолвием, Грегсон в растерянности посмотрел на свой аппарат. Он подумал, что если выключит раульт-аннигилятор, то сможет попытаться раскрыть эту тайну.

Неожиданно мертвая тишина была нарушена резким голосом:

— Руки вверх! Не двигаться!

Из амбара вышли два охранника с лазерными ружьями наперевес.

— Вы — Грегсон? — спросил один из них.

— А кто же еще? — перебил второй. — Кто еще может прилететь сюда с включенным раульт-аннигилятором?

Первый подошел и приказал:

— Повернитесь.

Грегсон подчинился, и ему тут же сделали укол в шею.

В себя Грегсон пришел от сияния многочисленных ламп дневного света, установленных на потолке. Прикрывая глаза, он уселся на пластмассовом лежаке, все еще одурманенный сделанной ему инъекцией.)

Когда он более или менее пришел в себя, то выглянул в окно. Перед его взором простиралось огромное бетонное поле, на котором выстроилось в ряд множество транспортных летательных аппаратов. В ангарах и вокруг зданий сновал персонал, одетый в униформу Международной гвардии, Космического департамента и армии Соединенных Штатов. Картину дополняли вершины гор, видневшиеся у самого горизонта.

У себя за спиной Грегсон услышал шорох бумаг и резко повернулся. За небольшим полированным столиком сидел Уэлдон Рэдклифф и что-то искал в своем архиве. Плюшевые ковры покрывали пол от стены до стены. Возле двери стоял охранник в полной боевой готовности с лазерным ружьем наперевес. На краю Дивана сидел второй.

Среди предметов, находящихся на столе, обнаружился и раульт-аннигилятор, сияющий красной индикаторной лампочкой. Но у Грегсона возникло подозрение, что прибор был отключен совсем недавно, а до того директор Комитета безопасности читал его мысли, пока он находился в бессознательном состоянии.

Рэдклифф поднял глаза и сказал:

— Я пробуду с вами недолго. Вы сейчас находитесь на командном пункте Космического департамента.

Он не спеша собрал бумаги со стола в одну стопку, положил аннигилятор в ящик стола и сказал ближайшему к себе охраннику:

— Подведите его сюда.

Грегсона толкнули в кресло, указанное Рэдклиффом.

— Надеюсь, вы не считаете данную ситуацию неуместной, — сказал директор. — Но если уж вы были настолько глупы, что вернулись на ранчо Форсайта, то винить вы должны только самого себя.

— Что вам от меня нужно?

— Сегодня мы отправляемся на «Вегу». Я беру туда с собой все мое высшее руководство. Вам вменяется в обязанность наладка двигательной системы и систем управления. — Скрестив на столе руки, он продолжил: — Я у вас в долгу за ту ценную информацию, которую вы нам дали. Мы уже нашли тот передатчик. Теперь у нас нет причин для беспокойства.

— Вы его уничтожили?

— Несколько часов назад.

— Какова же судьба тех, кто там находился?

— Велфорда и валериан? К сожалению, им удалось скрыться. Всем, за исключением одного. Нам удалось схватить молодую валорианку. Очень жаль, что вам не удалось узнать местоположение других баз.

Грегсона охватило острое сожаление, что Комитету удалось схватить Анделию. Она казалась такой искренней, такой беззащитной. Он поднялся и склонился над столиком директора.

— Валориане находятся здесь для того, чтобы использовать нас в своих целях?

Рэдклифф сделал нетерпеливый жест.

— О господи! Пошевелите мозгами! Чем же еще вызвано их присутствие здесь?

— Они утверждали, что хотят помочь нам стать сверхчувствительными.

— По-моему, вы говорите под воздействием их внушения.

— Неужели оно существует, так называемое валорианское «внушение»?

— Я… — Рэдклифф с раздражением поднял глаза. — Вы же видели, что они способны сделать. Совсем недавно вы могли наблюдать, как Велфорд действует наподобие их марионетки.

Грегсон поудобнее устроился в кресле, осознавая теперь, насколько глубоко Рэдклифф проник в его мысли, пока он лежал без сознания.

Рэдклифф обошел столик и взял Грегсона за плечо.

— Вы уже побывали в компании валориан и понимаете, что не существует легкого способа преодоления «одержимости». Поэтому обратимся к практической стороне вопроса.

Грегсон поднял на него глаза.

— Мир готов к тому, что мы возьмем его под свой полный контроль, — продолжал Рэдклифф. — Все очень просто. Если Комитет этого не сделает, то вместо нас это сделают валориане. В конце концов, мы — человеческие существа, а они — нет. К тому же мы обещаем положить конец распространению болезни.

— Аннигилятор «Веги» будет работать? Вы в самом деле можете сдержать эпидемию?

— Нам уже удалось нейтрализовать действие раульт-излучения в радиусе шестнадцати тысяч километров от станции. Как только мы доведем эту величину до двадцати тысяч, мы сможем покончить с эффектом сверхчувствительности. Разумеется, при условии, что вы поможете перевести «Вегу» на более низкую стационарную орбиту.

— А затем элита Комитета продолжит использование раульт-излучателей, чтобы всегда, когда это потребуется, знать, о чем думают граждане? И таким образом продолжать оставаться у власти?

Рэдклифф на какое-то мгновение задумался.

— Боюсь, что так и будет. Но вы обращаете внимание только на второстепенные проблемы. Между тем вам удалось определить и главную: если некоей группе людей не удастся установить контроль над миром и поддерживать этот контроль в качестве способа борьбы против сверхрадиации и валориан, миллиарды людей погибнут от «одержимости».

— Валориане говорят, что мы можем стать абсолютно чувствительными к раульт-излучению без каких-либо негативных последствий и к тому же всего за несколько месяцев.

— И вы в это верите?

— Совершенно очевидно, что Форсайту удалось справиться со сверхчувствительностью. По крайней мере, он выдержал бесчисленное количество приступов.

— Ради бога, не обобщайте. Вы основываетесь только на случае с Форсайтом! Но он — слепой. Поэтому ему и удалось проникнуть в свое подсознание, так как он всегда мечтал видеть, как он выражался, «этот проклятый свет».

На кого-то на территории базы накатила «одержимость», но его ужасные вопли прекратились одновременно со звуком сирены.

— Помимо всего того, что я вам сказал, самое главное заключается в том, что человечество еще не готово к использованию шестого чувства, — продолжал директор, не обращая на происходящее никакого внимания.

Впервые за все это время Рэдклифф позволил себе улыбнуться.

— Правильность нашей стратегии доказывается восстановлением нашей экономики, относительной легкостью, с которой бывшие «одержимые» повсюду пришли к власти. Но вся полнота власти сосредоточена в Комитете. Другими словами, чем больше людей становятся сверхчувствительными, тем ожесточенней будет становиться борьба за возможность тотального контроля над миром.

Некоторое время Грегсон молчал.

— А если я откажусь сотрудничать с вами?

— Вы не откажетесь, — уверенно заявил Рэдклифф. — Мы застраховались на этот случай. В наших руках Форсайт и его племянница. А нам известно, насколько вы беспокоитесь о них обоих.

Грегсон вскочил. Один из охранников поднял лазерное ружье, но директор продолжал невозмутимо сидеть, разглядывая свои руки.

Раздался сигнал, и Рэдклифф включил экран. Послышался женский голос:

— Полковник Рейнольдс желает вас видеть, сэр.

— Пригласите его.

Рейнольдс, невысокий и худощавый мужчина средних лет, был одет в форму армии США. Стоя перед столом, он вытирал платком лоб, хотя в здании было относительно прохладно.

— У ворот стоит какой-то гражданский тип, который утверждает, что «одержимость» является новой формой… м-м… видения мира, — доложил полковник.

Рэдклифф ткнул пальцем в сторону офицера.

— Если вы забыли полученный вами приказ, то я напоминаю вам, что вы должны немедленно передать этого типа в подразделение Международной гвардии.

— Но…

— Полковник Рейнольдс, мы уже дискутировали на эту тему. В делах подобного рода ваше правительство подчиняется Комитету безопасности. Впредь вы будете выполнять не только мои приказы, но и указания командира этой базы Космического департамента.

Рейнольдс казался и подавленным, и полным решимости одновременно.

— Я хотел бы допросить этого человека.

— Согласно Договору, это прерогатива Комитета безопасности.

Рейнольдс весь напрягся, его подбородок словно окаменел.

— Я уже говорил с ним. Он перечислил все предметы, которые были у меня в кармане.

В комнате воцарилось гробовое молчание. Внезапно, без какого-либо предварительного доклада, в нее вошел еще один офицер. Это был высокий пожилой человек. На его погонах сверкали серебряные звезды. У него была классическая внешность военного, если не обращать внимания на выпирающую из-под кителя ампулу для подкожных инъекций.

— Есть проблемы, полковник Рейнольдс? — спросил он.

Вместо него ответил Рэдклифф:

— Рейнольдс задержал еще одного гражданского. Хочет лично его допросить.

— Это так, полковник?

:—Да, генерал Мунстон.

— Вы отдаете себе отчет, что вторгаетесь в сферу компетенции Комитета безопасности?

— Я бы не только этим хотел заняться! — взорвался Рейнольдс. — Единственное, что мы делаем, так это сидим, чистим оружие и ожидаем приказов Комитета и Космического департамента.

— Некоторые виды деятельности, — напомнил генерал, — находятся в ведении этих международных организаций. Однако… — генерал заговорил медленнее, — почему вы решили, что вам необходимо самому его допрашивать?

— Потому что я верю в то, что он успел мне сказать.

Генерал Мунстон моментально напрягся.

— Очень хорошо, полковник. Нарушается Договор. Пойдемте.

Они вышли, и тут же раздался звук сирены. Генерал вернулся с пустым футляром на поясе.

— А может быть, не стоило? — вкрадчиво осведомился он. — Полковник только что стал «одержимым», и его необходимо отправить в Институт изоляции.

Рэдклифф покачал головой.

— Какой ужас!

— Но какое мужество, — добавил генерал. — Даже не крикнул.

Вечером, когда Грегсона заперли в его временной тюрьме, он все же надеялся, что наступит момент, когда он окажется вне поля действия раульт-аннигилятора. В этом случае он смог бы «просветить» центральный командный пункт Космического департамента и, возможно, выяснил бы, находятся ли Билл и Элен на базе. Но, увы, эстигума была непроницаема.

Он метался из угла в угол и почувствовал себя еще более подавленным, после того как понял, что и на борту «Веги» тоже будет невозможно «прочесть» что-либо у Рэдклиффа и у остальных. Даже в центре этого поля диаметром в сорок пять тысяч километров.

Он плюхнулся на кровать и продолжал сидеть, скрестив ноги, мучаясь единственным вопросом: сможет ли он заставить себя сотрудничать с заговорщиками. Ведь это наиболее могущественный и в то же время негуманный заговор из всех, какие только знал мир. Он вспомнил убийство в Лондоне, тело Симмонса в пруду Версаля, женщину, выброшенную из окна Института изоляции в Риме. И последнее событие, когда полковника Рейнольдса устранили под предлогом необходимости изоляции.

Сможет ли он переломить себя ради интересов олигархии?

Затем Грегсон стал думать об Элен и Билле в качестве «гостей» Комитета, о миллиардах людей, которые еще могут заболеть и умереть, если раульт-аннигилятор на борту спутника не будет работать так, как того ожидают.

У него не было выбора, даже если валориане и в самом деле являются альтруистами. Разве они не показали свое бессилие перед могуществом Комитета?

А сейчас, когда передатчик разрушен, они уже ничего не смогут сделать.

ГЛАВА 15

Станция «Вега Джамп Офф» представляла собой гигантскую узловатую спираль, медленно вращающуюся в космосе вокруг своего центра. Еще большее сходство с колесом придавали ей восемь «лучей», связывающих центр с внешней окружностью. В этих радиальных конструкциях располагались жилые помещения, мастерские и кабинеты. Но в точке, где «лучи» сходились и где отсутствовала гравитация, едва помещались только шахты лифтов, каждый из которых преодолевал путь в четыреста метров.

Размер внешнего кольца в поперечнике составлял сто восемьдесят пять метров. И если двигаться по периферическому коридору в электрической тележке, необходимо было проехать почти два с половиной километра, чтобы вернуться в исходную точку. Вдоль всей внешней части «колеса» располагались стыковочные узлы для причаливания кораблей к станции, а также устройства, обеспечивающие вращение и маневры станции.

В этом же кольце располагались лучшие спальные помещения, центральный пункт управления, служба жизнеобеспечения, служба контроля за искусственной гравитацией и служба связи с Землей, а также помещения для отдыха, залы заседаний, столовые, даже миниатюрный парк с бассейном, выложенным кафелем, и искусственным солнцем.

Понятия «по часовой стрелке» и «против часовой стрелки» означали, соответственно, направления вдоль внешнего кольца. «Вверх» указывало направление к центру станции. И так же были сориентированы потолки всех залов, комнат и общественных помещений.

Грегсон расположился перед почти шестиметровой панелью в помещении службы гравитации. В его подчинении находились два человека, занятых в это время наладкой систем.

— Еще один поворот налево, и все, — давал указания Грегсон.

Одна из стрелок задвигалась, отмечая небольшое увеличение скорости, после того как соответствующие системы были возвращены к жизни и заставили «Вегу» вращаться вокруг оси чуточку быстрее.

Помощники Грегсона вышли из-за панели и подошли к нему. Грегсон в это время склонился к многочисленным приборам, наблюдая за их показаниями. Приборы указывали на достижение двигателями необходимой тяги.

— Вот теперь порядок, — сказал Грегсон. — Теперь автоматический контроль восстановлен полностью.

— До вашего появления на станции здесь был сущий ад, — сказал один из помощников.

Грегсон сделал вид, что наблюдает за работой периферических двигателей. В который раз он задавал себе вопрос: где же запрятан супераннигилятор?

Если бы ему удалось добраться до него и найти способ хотя бы на мгновение его отключить, он бы смог узнать, находятся ли на станции Билл и Элен.

Один из охранников вошел в помещение службы и направился к Грегсону.

— Вы здесь уже закончили?

Как обычно, охранник был вооружен лазерным ружьем с устройством, которое позволяло только надежно отключить противника, не убивая его.

— Да, закончил.

— В таком случае вас просят пройти на центральный пульт управления.

Грегсон медленно ехал на своей тележке по коридору, поглядывая по сторонам и пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь стекла, отделяющие помещения для отдыха и столовые.

Где-то на борту «Веги» был установлен очень мощный аннигилятор раульт-излучения. Грегсон понятия не имел, какого он размера. Но, несомненно, его можно было бы узнать по внешнему виду, а также по постоянно увеличивающейся мощности в случае подсоединения к нему новых генераторов.

Повернувшись к охраннику, Грегсон заметил, что тот не сводит с него глаз. Он находился на борту станции уже больше недели, и все это время его не выпускали из поля зрения.

Показалась группа людей, многие из которых были в офицерской форме. Группа выходила из зала заседаний. Впереди всех шел высокий человек с военной выправкой.

Продолжая смотреть на него, Грегсон остановил тележку. Охранник немедленно подошел к нему.

— У вас хорошая память на имена?

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Потому что тогда вы могли бы сказать, что видели только большую группу очень важных людей.

И охранник кивнул головой в сторону группы.

— Важных лишь потому, что оказались способны предвидеть свой путь до тех постов, которые они сейчас занимают.

— Видите вон того высокого седого господина? Это Стенли Хелз.

— Вчера я с ним познакомился.

Охранник неодобрительно покачал головой.

— И на вас не произвела впечатление даже встреча с президентом своей страны?

Группа прошла, а Грегсон стал наблюдать за человеком крепкого телосложения, который держал у уха аппарат автоматического перевода, помогавший ему разговаривать с идущими с ним двумя женщинами.

— Знаете, кто это? — спросил охранник, проследив его взгляд.

— Нет. — Грегсон видел только момент прибытия этого человека на станцию вчера вечером. Рэдклифф поднял в связи с его прибытием страшную суматоху.

— Это Сержилов-Барановский, — бесстрастно сказал охранник. — Премьер-министр России.

На центральном пульте управления Грегсон застал Рэдклиффа, который склонился к многочисленным экранам, наблюдая за транспортными кораблями, маневрирующими у внешнего обода станции.

Кроме директора Комитета безопасности, в помещении находился стройный мужчина с напряженным выражением лица. Он был одет в форму Космического департамента и носил на погонах пять звезд.

Рэдклифф подозвал Грегсона и сказал:

— Знакомьтесь, это генерал Форрестер, глава Космического департамента. Все время, пока мы будем переводить «Вегу» на новую орбиту в три тысячи километров, он будет работать с вами.

— Я вижу, что вам удалось полностью стабилизировать вращение, — сказал генерал.

— Он также сотворил чудо с системой жизнеобеспечения, — заметил Рэдклифф. — Разумеется, работы еще очень много, но все остальное может подождать, пока мы не перейдем на новую орбиту.

— Это будет трудно выполнить? — спросил Форрестер.

— Не очень, — Грегсон сел в кресло. — Эта операция сводится к тому, чтобы пары двигателей, контролирующих вращение, работали под углом друг к другу.

— Похоже, это довольно сложная операция, — заметил Рэдклифф. — Система работает автоматически?

Грегсон утвердительно кивнул.

— Но в дополнение к автоматике необходимо также использование ручного управления.

— Вы можете сделать это? — озабоченно спросил Форрестер.

— Я уже делал такое при проверке системы контроля тяги двигателей.

— Автоматическая система в хорошем состоянии?

— Да. Мы отладили системы гравитации. Правда, придется внести дополнительные изменения в ряд цепей.

Форрестер нахмурился.

— А какое отношение к этому имеет система гравитации? — спросил он.

Грегсон спокойно объяснил:

— Регулирование гравитации и контроль вращения суть одно и то же. Реактивные регулирующие двигатели системы контроля вращения обладают двойной функцией.

— А-а…

Было очевидно, что Форрестер сейчас страстно желает, чтобы действовало раульт-излучение и он мог бы «прочесть» все, не заботясь о мелких деталях.

Такой подход был проявлением нового порядка, который устанавливался на Земле. Грегсон мог понять олигархию, эту вершину пирамиды: бароны бесчеловечной феодальной системы, зорко следящие за своими вассалами при помощи незаконно полученной власти. Править они будут при помощи контроля над средствами производства всей Земли, через политические институты власти и при помощи армии.

Генерал повернулся к Рэдклиффу.

— Похоже, Уэлдон, в твоем распоряжении как раз тот человек, который нужен для этой работы.

— Я в этом абсолютно уверен. И работает он добровольно.

— Его потенциал сверхчувствительности?

— Несовершенен. Но он уже преодолел барьер. Через некоторое время он достигнет нашего уровня.

Рэдклифф внимательно посмотрел на Грегсона.

— В определенной мере, Грег, мы находимся в ваших руках. Будем откровенны: мы нуждаемся в вас. И нам бы очень хотелось, чтобы вы сотрудничали с нами действительно добровольно.

— Я уже сотрудничаю с вами, — заметил Грегсон, — причем не только потому, что вы держите двух заложников, ной…

— Если не из-за этих двух наших гостей, тогда почему же вы нам помогаете? — перебил его Форрестер.

Вместо Грегсона ответил Рэдклифф, самодовольно улыбаясь:

— Потому что он пришел к выводу, что наступило время защитить Землю раульт-аннигилятором «Веги» и покончить с «одержимостью». Он будет с нами, пока мы не выполним нашу миссию. Затем — я позволю себе немного мелодрамы — он сделает все, что будет в его силах, чтобы уничтожить Комитет. Не так ли, Грег?

Грегсон не ответил.

— В этом случае, — с иронией в голосе продолжил Рэдклифф, — думаю, нам необходимо кое-что сделать, чтобы смягчить господина Грегсона. Кое-какие меры мы уже приняли. Она ожидает вас в бассейне, Грег.

Спеша изо всех сил, Грегсон направился к парку, стараясь отогнать от себя чувство признательности к Рэдклиффу за то, что тот освободил Элен. Заложник все равно останется заложником, если свободу ему предоставить на спутнике.

Оставив тележку рядом с искусственным деревом, на котором после полива сверкали капли воды, и перепрыгнув через несколько клумб, Грегсон очутился на террасе, выложенной плиткой. Терраса примыкала к бассейну, вокруг которого собралось человек тридцать. Некоторые плавали, другие загорали, кто-то просто отдыхал в шезлонгах. Женщин было больше половины. Взгляд Грегсона быстро заскользил от одной к другой.

Наконец он увидел ее. Элен лежала лицом вниз, одетая в бикини, с полотенцем на голове. Это точно была она!

Он подбежал к ней и встал на колени.

— Элен!

Женщина, очевидно, ожидала его.

— Привет, Грег.

Но голос оказался слишком низким для Элен.

Карен Ракаар села и улыбнулась.

— Возвращаемся в добрые старые времена учебы в Версале?

Грегсон не смог скрыть своего разочарования. Он присел на корточки и с трудом отогнал картину, возникшую в его воображении: сверкающие на солнце светлые волосы Элен, снег, на который она его повалила. Казалось, это было целую вечность тому назад.

— Мне было так приятно узнать, что вы покинули Версаль не так, как это случилось с Симмонсом, — весело сказала Карен.

— Я здесь не по собственной воле.

— Знаю. Но ведь вы можете и переменить свою точку зрения, не так ли?

Она сменила позу, скрестив свои красивые ноги. Было очевидно, что это движение было намеренно провокационным.

Ее красный купальник выглядел вызывающе смелым.

— Ну, Грег, — она наклонилась к нему. — Будьте практичней!

— И именно вам поручено сделать меня практичным?

— Если честно, то да. — Она схватила его руку, прижав к себе. — И это не такая уж плохая идея. Вы знаете, что в глазах Комитета вы очень важная персона. Вы могли бы установить свою собственную цену за оказываемые добровольно услуги. — Она придвинулась к нему поближе. — Для нас, Грег, утопия возможна. Между нами нет барьера. Мы оба — высшие существа. Мы — одной касты: экстрасенсы.

По всей видимости, она была хорошо информирована обо всех деталях, если только не «прочитала» их сама еще в Версале. Он посмотрел на нее и отметил, насколько она привлекательна. Ее глаза были голубыми, как вода в бассейне. Губы выражали твердость и силу характера, несмотря на их чувственные и нежные очертания.

Она поднялась, чтобы вытереться, и его взору предстала фигура античной статуи, вполне достойная того, чтобы запечатлеть ее в каррарском мраморе. Несмотря на свою молодость и эмоциональность, она производила впечатление женщины, богом созданной быть королевой.

Ободренная его взглядом, она посмотрела на часы.

— О, пора ужинать! Я мигом оденусь. Рэдклифф сказал, что сегодня вечером у вас нет никакой работы. Как насчет пары коктейлей после ужина? Впрочем, программа вечера — на полное ваше усмотрение.

Он ничего не ответил. Но она восприняла его молчание как знак согласия и, взяв его за руку, сказала:

— Я сейчас вернусь.

Он смотрел на ее длинные ноги и грустно думал о том, что все эти странные на первый взгляд события были заранее подготовлены! Он ничего не мог сделать ни для себя, ни для Элен и ее дяди до тех пор, пока его так бдительно стерегут. Но что может произойти, если он отреагирует на их интриги так, как они того ждут?

Он одновременно чувствовал желание и угрызения совести. Когда они с Карен вышли, он заметил, что впервые за все время пребывания на «Веге» его никто не сопровождает.

Но Карен ошиблась, сказав, что директор Комитета безопасности освободил его от работы на весь вечер. После ужина, когда они с Карен сидели у нее в каюте, слушая мягкую музыку и потягивая коктейль, в дверь кто-то постучал.

— Я знал, что найду вас здесь. Вас ожидают в периферической аудитории «Б».

У Грегсона мелькнула мысль, что вопросы безопасности здесь решены на высоком уровне.

— Я пока поставлю коктейль в холодильник, — сказала Карен и поцеловала его.

Аудитория «Б» была слабо освещена, поскольку служила также в качестве комнаты для наблюдений. Сквозь стену, прозрачную только в одном направлении, была видна половина Земли, залитая лунным светом, походившая на опал среди ограненных алмазов.

Грегсон остановился в глубине зала. Здесь собралось по крайней мере человек пятьдесят, преимущественно мужчины. На сцене, окруженный охранниками, Рэдклифф склонился над трибуной.

— …И, сразу же после закрытия Институтов изоляции, Международная гвардия будет усилена за счет всеобщего воинского набора на всей территории распространения Договора.

— Сколько времени нам необходимо, чтобы продолжить наступление на структуры власти на Востоке? — спросил российский премьер.

— Всего несколько недель. В данный момент у нас нет точной информации, какое сопротивление мы можем там встретить.

— А пекинские экстрасенсы? — спросил кто-то с оксфордским произношением. — Они примкнут к нашей организации?

— Возможно, господин премьер-министр. Конечно, они далеко не так организованы, как мы. Но они прекрасно контролируют свою территорию. Поэтому будет очень уместно, если мы распространим нашу власть и на них вместо того, чтобы разрушать их властные структуры и начинать все с нуля.

Когда вопросы закончились, Рэдклифф добавил:

— На сегодня все, я прощаюсь с вами до нашей завтрашней сессии по вопросам стратегии.

Пока аудитория пустела, Рэдклифф повел Грегсона к сцене.

— Как вы можете видеть, мы наконец-то придаем нашему движению нужные организационные формы, — сказал Рэдклифф, когда они остались одни. — Надеюсь, что вас не очень разочаровал сюрприз, который я вам подготовил.

— Хоть что-нибудь, чтобы ваш верный раб почувствовал себя счастливее?

— Ну, если вы так считаете. Но знаете, не нужно стараться так уж походить на наемника. Карен, насколько мне известно, влюблена в вас.

Грегсон сделал вид, что задумался.

— Карен — очень красивая девушка.

Рэдклифф улыбнулся.

— Я не сомневался, что вы придете к такому выводу. Ладно, теперь о делах. Послезавтра мы снимаемся с якоря и начинаем переводить станцию на новую орбиту. За это время вы успеете наладить двигательную систему?

— Без проблем. Я могу провести все контрольные проверки за два часа.

— Отлично.

— Ваш аннигилятор обладает достаточной мощностью?

— В настоящее время радиус его действия составляет двадцать восемь тысяч километров. Выполните свою работу, и через несколько дней «одержимые» перестанут быть «одержимыми». Раз и навсегда.

Было около трех часов утра. «Вега» находилась в тени Земли. Грегсон осторожно убрал голову Карен со своего плеча, взбил подушку и собрался заснуть.

Неожиданно он почувствовал себя где-то в галактических высотах, посреди Млечного Пути. Свет от бесчисленного количества звезд сливался со светом туманностей, окутывая Грегсона и наполняя его чувством неразрывного единства с космическим мирозданием.

У него было такое чувство, словно он знал все тайны Вселенной. Казалось, что он ощущал каждый космический объект в отдельности и скопления звезд, их размеры и расстояния до них, их положение в системе, абсолютную величину, частоту и тип их излучения.

Это был его первый сверхчувственный сон, во время которого он мог ощущать сверхрадиацию раульт-излучения.

Гармония, которую он ощутил, нарушалась лишь присутствием стигумбры и мраком, который скрывал миллионы звезд и созвездий.

Как раз на краю этой тени Грегсон различил Солнце и окружающие его планеты, которые двигались навстречу своему «крещению» раульт-излучением после пребывания в тени эстигумы на протяжении бесчисленного количества тысячелетий.

Из космических далей его сознание вернулось к реальности окружающего его мира. Рядом с ним, обнаженная, спала Карен, мечтая об утопии.

Грегсон поднял с подушки голову и вдруг понял, что это был не сон! Все это время он бодрствовал!

А это означало, что бортовой аннигилятор «Веги» в этот момент не функционировал!

ГЛАВА 16

Сквозь защитные перегородки «Веги» слышались отдаленные звуки интенсивной активности. В замешательстве он присел на край кровати, не обращая внимания на Карен, которая повернулась на другой бок и погрузилась в еще более глубокий сон.

Сконцентрировавшись на сверхвосприятии, он сосредоточил все внимание на Земле. При этом гравитационное склонение планеты представляло собой окутывающий Землю сияющий ореол.

В сознании Грегсона смешались космические представления и ощущения поверхностной формы Земли как в затененной части, так и на стороне, освещенной Солнцем.

Сейчас он мог почувствовать волны отчаяния, которые, казалось, исходили из городов, по мере того как Земля необратимо уходила из зоны влияния стигумбры, а тысячи людей в разных уголках планеты испытали первые ужасные приступы болезни, вызванной раульт-излучением. Неожиданно со всей отчетливостью он понял, что может «просветить» и всю станцию тоже. Каждый коридор и комнату, многочисленные системы жизнеобеспечения, силы, приводящие в действие электронную аппаратуру, каждую гайку и болт, металлические панели, все действующие системы. Это был такой наплыв ощущений, какого он никогда еще не испытывал.

Затем Грегсон обратил это шестое чувство на кружащиеся воздушные потоки в системе вентиляции станции. Ощущение было такое, словно перед ним лежала подробная детальная схема, и он видел каждый фильтр и вентилятор, каждый компонент химических процессов, тысячи каналов и панелей.

На борту станции находились сотни людей, многие из которых еще спали. Другие бесцельно бродили, нервничая из-за поломки аннигилятора, хотя и не понимая, что же в действительности происходит. Грегсон с облегчением отметил про себя, что все слишком заняты собой, чтобы уловить наблюдающего за их действиями человека, который обладает способностью «читать» их мысли.

Затем он ощутил слабое пульсирующее поле эстигумы, которое обволакивало всю станцию, и наконец понял, что обнаружил главный аннигилятор. Теперь ему казалось логичным, что генератор должен быть помещен в самом центре станции, где центробежная сила была минимальной и где проблема безопасности также была практически снята.

Только сейчас ему пришло в голову, что у него появилась возможность установить, находятся ли Элен и ее дядя на борту станции.

Тщательно, проверяя по нескольку раз, обследовал он комнату за комнатой, пока не «обошел» все помещения станции. Между тем непроницаемое поле эстигумы продолжало расширяться, и у Грегсона словно открылось второе дыхание.

Он попытался убедить себя, что в пределах досягаемости его сознания Элен с Биллом не было. Если они и находились на станции, то только в самом центре «Веги», рядом с аннигилятором.

Неожиданно поле эстигумы резко расширилось, накрыв всю станцию, и Грегсон словно ослеп. А затем, так же неожиданно, поле снова начало сокращаться.

Теперь Грегсон знал о существовании кого-то, кто пытался привлечь его внимание. Неизвестный находился в темной комнате внешнего кольца, если идти по периферическому коридору. Грегсон чувствовал работу его сознания, словно кто-то слегка похлопал его по плечу.

Ощущение было такое, будто он оказался единственным зрячим в зале, заполненном слепцами, и кто-то неожиданно позвал его взглядом. Грегсон попытался избавиться от этого тревожного ощущения. Однако его внимание все же сконцентрировалось на этой темной комнате, полностью отгороженной решетками. Дверь была заперта, а за ней находилась молодая валорианка — Анделия.

Ее сознание захлестывали отчаяние и ужас. Но внешне она казалась совершенно спокойной. Прислонившись к какому-то ящику, она сосредоточилась и вошла в мысленный контакт с Грегсоном. Итак, он мог читать ее мысли, улавливать ее отчаяние, видеть образы, которые возникали в ее мозгу. Он мог принимать мысли, которые она ему посылала.

«Вы не должны делать то, что они вам говорят, Грегсон», — без всякой надежды на результат пыталась она предупредить его.

Ее чувства и эмоции были настолько искренними и ясными, что в них нельзя было усомниться ни на секунду.

«Аннигилятор не должен быть использован, — умоляла она. — Вы должны отказаться помогать им!»

«Но я же не могу этому помешать!» — ответил, подумав, Грегсон.

«Я понимаю, что это ужасно — отказываться защищать Землю. Но мы должны это сделать, по крайней мере сейчас».

«Но в этом случае миллионы людей заболеют и умрут!»

«Неужели вы не понимаете, что нужно сопротивляться? Мы, Велфорд и два члена первой валорианской экспедиции, работаем по разработанному плану».

«Что это за план?»

«Только они трое знают его. Это сводит к минимуму возможность раскрыть нашу стратегию кому-то из Комитета, если одного из нас схватят».

«Как мы можем помочь, если нам неизвестно даже, что именно они собираются делать?»

В это время персонал Комитета безопасности метался по станции, пытаясь восстановить поле действия раульт-аннигилятора. Они были настолько озабочены, что не заметили контакта, установившегося между Грегсоном и Анделией. Кто станет обращать внимание на тихую беседу там, где бегают и вопят: «Горим! Горим!»?

«Будет логично предположить, — размышляла Анделия, — что любая готовящаяся акция должна быть назначена на ближайшее будущее, не так ли? Когда Комитет намеревается привести станцию в движение?»

«В ближайшие два-три дня».

«В таком случае, мы должны затормозить развитие событий до тех пор, пока Велфорд и его команда не смогут действовать».

«Совершенно верно. И любое наше вмешательство в ход событий может стать решающим вкладом в общее дело».

Какое-то время он мысленно анализировал сознание Анделии. Ее отвага была заразительна. И он ощутил сильнейшее чувство вины из-за того, что потерял такую возможность изменить ход событий, засомневавшись в Велфорде и валорианах.

«Мы все поняли, — успокоила его Анделия. — Позднее мы поняли, что сами виноваты в том, что у вас возникли подозрения во время пребывания в замке. Но мы не знали, насколько вы были настроены против нас».

«Валориане владеют гипнотическими способностями?» — мысленно спросил он, вновь начиная сомневаться.

«Нет, Грегсон. Никакими».

«Что я сейчас могу сделать?»

«Принять меры, чтобы станция не покинула свою орбиту до того, как мы будем готовы действовать».

«Я не настолько свободен, чтобы делать что вздумается! Они…»

Внезапно он ощутил, что его мыслям словно поставили заслон. Вновь заработал аннигилятор, поле которого накрыло всю станцию — на этот раз окончательно.

Прошло два часа, а он все еще сидел на краю кровати. Рядом спала Карен Ракаар. Сколько вопросов он хотел задать Анделии! Возможно, она знала, находятся ли Элен с Биллом на борту станции.

Но, похоже, проблема с аннигилятором была решена, и он мог получить интересующую его информацию, лишь поговорив с валорианкой лично.

Спустя четыре часа он обедал с Карен в главной столовой. Ее отливающие бронзой волосы были туго стянуты на затылке, чтобы не мешали при ускорении в момент перехода «Веги» на новую орбиту.

Ее красивые глаза постоянно его провоцировали.

— Делай то, что они тебе говорят, — умоляла девушка. — Я тебе уже сказала, что ты можешь назвать свою цену.

Он в нерешительности вертел в руках вилку. Ему необходимо видеть Анделию. Но как?

Карен взяла его за руку.

— Неужели ты не понимаешь, что нужен Рэдклиффу. Управляя «Вегой», ты ему окажешь такую услугу, которую он не сможет купить нигде и ни за какие деньги.

Он притворился, что всерьез задумался над тем, что она ему сказала, мысленно радуясь, что отсутствует раульт-излучение. В то же время это мешало ему вновь войти в контакт с Анделией.

— Я бы могла устроить так, чтобы остаться на борту станции, — сказала Карен, испытующе глядя на Грегсона.

Но в это мгновение Грегсон думал совсем о другом. Он вновь мысленно представил всю вентиляционную систему. В зарослях диких растений возле бассейна была сделана большая щель. В семидесяти метрах от этого места находился выход, который вел в помещение, соседнее с камерой пленной молодой валорианки.

— «Вега» будет не только местом нахождения аннигилятора раульт-излучения, но и средоточием власти. Постепенно размеры станции увеличат, а помещения ее станут гораздо комфортабельнее и роскошнее…

Неожиданно к их столику подошел Рэдклифф.

— Надеюсь, я вам не помешал, — спросил он, хотя его вопрос звучал утверждением.

Карен улыбнулась Грегсону и повернулась к директору. Рэдклифф придвинул к их столику еще один стул.

— Сегодня утром я вас беспокоить не стал, чтобы вы поднабрались сил. Завтра вечером мы начнем перевод станции на орбиту в три тысячи. Будет много работы.

Грегсон удивленно посмотрел на директора.

— Вы собираетесь опускать станцию даже после… — он оборвал фразу на полуслове, но было уже поздно.

Рэдклифф поднял брови.

— О, вы уже в курсе проблемы с аннигилятором? Знаете, что произошло?

— Какие-то проблемы? — ничего не понимая, спросила Карен.

— Нет, — солгал Грегсон. — Слышал, как об этом говорили сегодня утром. Когда все это произошло, мы спали.

— Что произошло, когда мы спали? — все еще пыталась докопаться до истины Карен.

— Сегодня рано утром в течение трех часов наш аннигилятор не работал, — объяснил директор.

— Это серьезно?

— О нет. Нам удалось запустить все генераторы, и мы очень быстро восстановили всю сеть.

— Но сейчас-то, я надеюсь, все в порядке?

— Абсолютно. Мы установили два дополнительных блока для чрезвычайных ситуаций. Этой проблемы больше не существует. Когда мы будем готовы к проведению маневра на орбите, система будет испытываться под нагрузкой уже тридцать часов.

Рэдклифф посмотрел на часы.

— Медовый месяц закончился. Пора проверять двигательную систему, Грегсон. На центральном пульте управления вас ожидает ваша команда.

Грегсон со своими помощниками проработал без перерыва целый день и только под вечер ему удалось выкроить несколько минут для себя.

За день он дважды проходил по коридору в «ободе» станции мимо той самой кладовой, где взаперти держали Анделию. Но оба раза он был не один и поэтому старался даже не смотреть в сторону запертой двери.

Однако поздно вечером, когда он руководил работами по спуску воды из бассейна в рамках подготовки к орбитальному маневру, ему удалось приблизиться к зарослям и проверить, действительно ли там есть щель. Все было именно так, как он видел своим внутренним зрением. Достаточно было отвинтить четыре гайки, снять решетку, и путь в вентиляционную трубу будет открыт!

После проверки двух направляющих пар переднего и заднего двигателей он сформировал две команды, которым было поручено хорошенько смазать ряд движущихся узлов, а также снабдить все жилые помещения станции антиинерционными одеялами для каждой кровати.

Наконец, после инструктажа очередной смены, Грегсон ловко уклонился от чрезмерных похвал Рэдклиффа за «хорошо сделанную работу» и сказал, что идет ужинать. По пути в столовую он остановился, чтобы проверить, не следит ли за ним кто-нибудь, и быстро вошел в пустынный в это время парк.

С решеткой он справился очень быстро и вскоре уже пробирался на четвереньках по вентиляционной трубе, отметив про себя, что довольно точно представлял всю систему в мыслях.

Определив местонахождение решетки, ведущей в кладовую, он тихим голосом позвал Анделию. Затем, расчистив путь между нагроможденными здесь ящиками, Грегсон обнаружил валорианку там, где и представлял себе прошлой ночью.

— Я знала, что вы воспользуетесь именно этим вентиляционным туннелем, — сказала она. — Я прочла этот план в ваших мыслях.

— Но я же о нем тогда и не думал вовсе!

— Сознательно — да, не думали.

Она уселась на ящик у двери.

— Перевод «Веги» на новую орбиту назначен на завтра, — сообщил он.

— Знаю. Они мне сказали.

— Я вынужден был все подготовить.

— Итак, вы решили сдаться?

— Я вынужден был это сделать, — беспомощно развел руками Грегсон. — Бороться с Рэдклиффом — это не просто сказать «да» или «нет». Вы знаете, что он удерживает у себя двух заложников?

Она опустила глаза.

— Один из которых очень много значит для вас.

— Оба.

— Но вы не понимаете, что… — она замолчала и отвела глаза в сторону. — Я хотела сказать, что это всего лишь два человека.

— Я умею считать, — раздраженно ответил он. — Они находятся здесь, на станции?

— Не знаю. Если они здесь, то должны находиться в центральном отсеке. Я не имею права винить вас в том, что вы решили защитить их.

— Я этого еще не решил. По крайней мере окончательно. Я отдаю себе отчет в том, какой это риск. И «Вега» не выйдет на новую орбиту в назначенный срок.

Одобрительная улыбка слегка смягчила суровые черты лица валорианки.

— Итак, вы решили притормозить их деятельность?

— В последнюю минуту я обнаружу что-нибудь важное, так что все будет выглядеть достаточно естественно.

Она стала расхаживать по небольшому незанятому пространству возле двери.

— Эх, если бы вам удалось бежать! Тогда бы они никогда не сумели привести станцию в движение.

— Я не могу уходить отсюда, пока они удерживают Элен и Билла.

Она нетерпеливо повернулась к нему.

— В центральном отсеке находится терминал для транспортных кораблей! Если корабль сейчас находится там, а ваших друзей удерживают в этом отсеке…

Анделия остановилась, услышав звук поворачивающегося в замке ключа. Грегсон мгновенно укрылся за одним из ящиков.

Дверь отворилась, и вошел охранник, который плотно прикрыл дверь за собой.

— Рэдклифф сказал, что вы для нас лишняя обуза, а потому приказал мне предпринять определенные действия против вас.

Сказав это, он выстрелил из лазерного пистолета. Анделия упала, зажимая рукой рану на груди в том месте, где смертоносный луч поразил оба ее сердца.

В неописуемой ярости от того, что не сумел предотвратить это убийство, Грегсон бросился на охранника и сильным ударом по затылку свалил его на пол. Подобрав пистолет, он несколько раз выстрелил в лежащее перед ним тело. Он нажимал на спусковой крючок до тех пор, пока не сообразил, что заряды кончились.

Затем, спрятав пистолет, Грегсон вышел в коридор.

С зависимостью от Комитета было покончено. Это было вынужденное решение. Ведь когда оба тела будут найдены, единственным подозреваемым будет именно он. А сейчас он должен немедленно действовать. И первое, что он должен выяснить: находятся ли Элен и Билл в центральном отсеке, а также насколько строго их охраняют и есть ли у терминала корабль.

Грегсон ринулся к ближайшему радиальному лифту. Поднимаясь по ступеням к кораблю, он посмотрел на индикатор пистолета и увидел, что заряд истощен настолько, что смертельного разряда пистолет не даст.

Лифт остановился, двери его открылись. Грегсон вышел в кольцевой коридор центрального отсека и бегом бросился к ближайшему входу. За поворотом он чуть не наткнулся на тело охранника, убитого, по всей видимости, из лазерного оружия. Осторожно перебегая по коридору от одной перегородки к другой, он наконец добрался до входа. Внутри горел слабый свет. Балки конструкций терминала отбрасывали на стены гигантские тени. Возле одной из радиальных перегородок выступал острый нос черного корабля, люк которого был полуоткрыт, а вся обшивка испещрена дисками излучателей.

Внимательно оглядевшись, Грегсон обнаружил местонахождение раульт-аннигилятора, выглядевшего каким-то гигантским нагромождением электронных блоков, проводов и кабелей, ведущих к силовому агрегату.

Вокруг генератора с бумагой и карандашами в руках стояли три человека. Время от времени они отрывались от осмотра блоков, что-то помечали в блокнотах и делали отметки на схемах.

Грегсон подошел поближе, чтобы было лучше видно происходящее. В этот момент его плеча коснулся лазерный пистолет. Оружие выстрелило. Все трое моментально обернулись на вспышку.

Ближе всех к Грегсону стоял Велфорд.

ГЛАВА 17

По всей станции завывали сирены, автоматически задраивались все двери и люки, изолируя отсек, в котором избыточное воздушное давление привело в действие сигнал тревоги. Буквально за несколько секунд до этого сильный толчок заставил содрогнуться всю станцию. Тут же заработали контрольные двигатели вращения, чтобы предотвратить постоянное увеличение центробежной силы.

Полчаса назад на центральный пульт поступили некоторые сообщения. Рэдклифф не отрывал взгляд от экранов. Один из наблюдателей, находящийся в километре от «Веги», переслал на станцию фотографии дыры во внешнем кольце станции.

Время от времени оживал динамик селекторной связи, по которой передавались сообщения.

— Повреждение в отсеке контроля за транзитом летательных аппаратов. Отсек полностью разрушен.

— Метеорит? — задал вопрос директор Комитета.

— Вряд ли. Скорость объекта была сравнительно низкой, чтобы оставить такую дыру во внешней обшивке.

Рэдклифф подумал о ракете, когда с другой вспомогательной станции сообщили:

— Транспортный корабль СЦ-142 отошел от терминала. Часовой у аннигилятора мертв!

— Найдите мне Грегсона! — приказал Рэдклифф. — И приведите его сюда.

Но отовсюду передавали, что Грегсона нигде нет. В этот момент явилась Карен, чтобы доложить, что его не было и с ней тоже.

По внутренней связи передали:

— В трех тысячах километров потерпел катастрофу корабль, который возвращался на Землю. Похоже, это СЦ-142.

Теперь Рэдклифф был почти уверен: Грегсон обнаружил корабль, убил охранника и отправился в свой последний путь.

Когда Грегсон пришел в себя, он поднес ослабевшую руку к голове. В висках молоточками отдавалось биение пульса.

— Ей-богу, Грег, это довольно тяжело: стрелять, а потом ждать, пока ты в очередной раз оклемаешься.

В кресле напротив развалился Велфорд, сидевший, скрестив руки за спинкой.

Все еще лежа на полу, Грегсон обвел взглядом деревянные неоштукатуренные стены. Сквозь щели проникал солнечный свет.

— Если ты пытаешься прочесть мои мысли… — начал было говорить Велфорд.

— Я знаю, — усмехнулся Грегсон. — Ты же уже сделал это. И потом, заработал раульт-аннигилятор.

— Да, ты прав. Впрочем, не совсем. У нас теперь есть аннигиляторы для каждого человека, каждого агрегата, каждой детали оборудования. Твой, кстати сказать, находится у тебя в кармане пиджака.

Грегсон посмотрел в окно. Повсюду было множество деревьев, Их кроны были настолько густыми, что просветов практически не было. Вдалеке виднелись горы и немногочисленные хижины, разбросанные там и сям. В прогалинах между деревьями была раскинута маскировочная сетка. Грегсон заметил также три корабля Космического департамента: два серебристых, а один — черного цвета, с датчиками радаров по всему корпусу.

— Где мы находимся? — спросил Грегсон.

— Думаю, что я могу ответить тебе на этот вопрос. В Австрийских Альпах.

Грегсон поднялся с пола, чертыхаясь вполголоса.

— Я был идиотом! В замке я подумал, что ты находишься под воздействием валориан, и…

— Могу себе представить, раз ты убежал таким способом. И очень сожалею, что способствовал созданию той двусмысленной ситуации. Сейчас я раскаиваюсь в этом. Но и ты тоже ведь понял свои ошибки.

— Они стоили жизни Анделии.

— Да, я знаю это. В каком-то смысле мы все несем ответственность за эту потерю.

Грегсон подошел к окну.

— Анделия считала, что вы работаете над основательным планом нападения.

— Так оно и есть. И все вышло благодаря тому, что нам удалось извлечь тебя со станции. Ты нам здорово помог.

— Каким это образом?

— Они намеревались перевести станцию на новую орбиту сегодня вечером. И у нас не было времени, чтобы начать активные действия. Но сейчас, когда тебя нет на борту «Веги», комитетчики основательно повозятся, прежде чем сделают такой маневр. А у нас появилось время, чтобы привести в действие нашу организацию.

— Какую организацию?

Англичанин пожал плечами.

— Очень сожалею, но я не могу тебе этого сказать. Анделия тебе уже объяснила почему.

Грегсон понял, что его не учитывали в стратегическом плане. В конце концов, он ведь в самом деле был то на их стороне, то на стороне их противников.

Но Велфорд положил руку на его плечо и сказал:

— Ты не должен чувствовать себя изгоем. Позволь мне сказать вот что: сейчас, когда ты с нами, мы надеемся, что тебе будет принадлежать жизненно важная роль в осуществлении нашего плана.

В дверях появился какой-то валорианин и произнес с оттенком явного злорадства:

— Реману только что ощутил, что на очень низкой орбите обнаружен корабль Космического департамента.

— Очень хорошо, — отозвался англичанин. — Проверь, чтобы все было надежно защищено полем эстигумы.

После того как валорианин вышел, Грегсон вместе с Велфордом направился к кораблям.

— Вероятно, вы планируете атаку на «Вегу». Но не кажется ли вам, что после вчерашнего рейда Рэдклифф хорошо подготовится?

— Я буду очень удивлен, если он узнал, что там были именно мы. Ведь мы ничего не сделали с аннигилятором, а только обследовали его и сделали кое-какие записи. Ну а что касается твоего исчезновения, нам удалось провести блестящую операцию прикрытия, чтобы сбить их с толку. Мы захватили один из их аппаратов и отправили на Землю на автопилоте.

Велфорд объяснил, как все было проделано, и закончил:

— Как видишь, Рэдклифф должен верить, что именно ты убил двух охранников, а потом погиб по собственной вине.

Грегсон пришел в восхищение от изобретательности и смекалки англичанина.

— Вам удалось отправить послание из замка?

— Мы собрали передатчик и развернули в нужном направлении космические антенны. В это время приземлился корабль Комитета. Мы поместили пленку в передатчик и быстренько смотались. Но для отправки послания времени оставалось вполне достаточно до того, как замок был до основания разрушен.

— А теперь вы еще рассчитываете на помощь вооруженного отряда валориан?

— По правде говоря, нет. Они не появятся здесь, чтобы не вызывать обеспокоенность у нынешнего правительства, вне зависимости от того, каким образом оно оказалось у власти. Это наша проблема, хотя валориане и будут помогать нам консультациями.

— В таком случае в чем же смысл вашего послания?

— Если мы, человеческие существа, сумеем сорвать заговор, мы можем ожидать прибытия всего необходимого технического персонала и оборудования, которое нам понадобится для превращения населения всей планеты в чувствительное к раульт-излучению наиболее безболезненным образом. — Помолчав, Велфорд добавил: — Похоже, что ты все еще скептически относишься к способности валориан сделать среднего человека сверхчувствительным за три недели.

Грегсон кивнул:

— В это поверить довольно трудно. Кроме того, ты же сам говорил, что лично еще не был свидетелем ни одного такого случая.

— Пока лично я такого не наблюдал. Но в течение многих недель у меня не было связи с другими базами.

— Значит, все-таки есть люди, сумевшие преодолеть барьер за такой срок?

— Да, и их довольно много.

Аппарат дальнего радиуса действия, замаскированный листвой, бесшумно приземлился на поляне и остановился всего в нескольких метрах от окна. Из него вышли два пассажира и пилот. Один из прибывших, пожилой крепкий мужчина, шел вдоль решетки, вытянув вперед руку и опираясь на плечо девушки, которая вела его под руку.

— Элен! Билл!

Велфорд, довольный, улыбнулся.

— Как видишь, Рэдклиффу не удалось их схватить. Он прекрасно знал, что тебе неизвестно их местонахождение, поэтому мог спокойно лгать, что они — его заложники.

— Но как?..

— Валориане провели собственное расследование, чтобы отыскать кого-нибудь, способного к сверхвосприятию. Так они вышли на Форсайта и его племянницу. Произошло это около месяца назад.

— Но почему же ты мне не сказал об этом?

— Я и сам не знал этого до тех пор, пока мы не покинули замок.

Грегсон окликнул идущих, сделал знак Элен и побежал к двери. Но Велфорд придержал его, взяв за руку.

— Думаю, что ты нормально воспримешь наш запрет на использование шестого чувства.

— Что ты хочешь этим сказать?

Англичанин пожал плечами.

— В принципе твое поведение было нормальным. Я бы сделал то же самое. Но иногда женщины не совсем правильно понимают поступки мужчин.

— Все же…

— Позавчера ночью, на «Веге». Карен. Ведь Элен наверняка не понравится то, что произошло.

— О-о! — Энтузиазм Грегсона заметно упал, когда он пошел к выходу. Уже в дверях он остановился и повернулся к Велфорду:

— Элен тоже обладает шестым чувством?

— Конечно. Она как раз и является живым доказательством того, что валориане действительно умеют за три недели обучать людей. Разумеется, ей еще далеко до совершенства. Ее умение еще не так велико, как твое или мое.

Мгновение спустя руки Элен обвились вокруг шеи Грегсона. Ему пришлось даже слегка отстранить ее, чтобы пожать протянутую ему руку ничего не видящего Билла.

— Мы страшно нервничали, когда сегодня утром получили известия о тебе! — воскликнула Элен, жадно всматриваясь в лицо Грегсона.

— Ты был пленником на борту «Веги», — сказал Форсайт. — Надо думать, это было не самое лучшее время в твоей жизни.

Грегсон с досадой пробормотал что-то неразборчивое, но в это время подошел Велфорд и с легкой иронией сказал:

— На долю Грега выпало слишком много испытаний. Больше, чем этого требовал от него долг. Так что давайте не будем об этом говорить, чтобы не смущать его.

— О Грег! — с состраданием сказала Элен. — Должно быть, это было ужасно!

— Но, — продолжил Велфорд, — я уверен, что он держался молодцом. Он думал, что вы захвачены Комитетом в качестве заложников, и его не волновала собственная судьба, он думал лишь о вас.

Все вместе они направились к хижине. Элен шла, взяв Грегсона под руку. На ней были длинные брюки, ее светлые волосы казались мягче, чем ее кашемировый джемпер. Она по-прежнему была необычайно привлекательна, хотя и иначе, чем Карен, мягче и ласковее.

В этот самый момент к хижине подошел валорианин с рацией.

— Реману только что установил, что три корабля Комитета находятся в верхних слоях атмосферы. Похоже, что они исследуют Альпы.

После ужина Грегсон и Элен уселись на ступеньках хижины, а Форсайт, стоя в дверях, курил трубку.

В сгущающихся сумерках суета вокруг черного транспортного корабля усилилась. Техники и инженеры с мощными электроразрядниками обступили корабль со всех сторон, восстанавливая внешнее покрытие, похожее на сажу. Вокруг двух других кораблей происходило то же самое. Их продолговатые сверкающие корпуса в лихорадочном темпе оснащались тяжелым лазерным оружием.

— Что здесь сейчас происходит, Грег? — спросил Форсайт.

Грегсон кратко ввел их в курс текущих событий. Когда он закончил рассказ, Элен рассмеялась и отчитала дядю:

— Если ты задумал еще раз выключить свой раульт-аннигилятор, я сейчас же позову Велфорда.

— Я не буду этого делать, — помолчав, обреченно ответил старик.

Только сейчас Грегсон понял, что означает для Билла овладение шестым чувством. Навечно погруженный в темноту, он рассматривал сверхчувствительность как замену зрению. Эта новая форма восприятия была для него подарком богов. Ну а для остальных?

Элен взяла Грегсона за руку.

— О чем ты сейчас думаешь?

— О том, нужна ли нам эта сверхчувствительность. Мы и без нее прекрасно обходились.

— Возможно, — откликнулся Билл, — но только в том случае, если считать желанной нескончаемую череду войн и преступлений в нашей истории, постоянные ненависть и насилие:

— Что ты хочешь этим сказать?

Элен внимательно посмотрела на него.

— Неужели ты не понимаешь, что это означает? Ведь больше никто не сможет быть сам по себе, словно остров. Любой мозг будет как открытая книга. Ни одна опасная мысль не сможет остаться секретом от людей. Не станет двуличия, предательства, лжи.

Грегсон вспомнил, как в Версале один из инструкторов философствовал на тему об обществе, «в котором все могут читать мысли друг друга, так что не останется заповедных зон для личных мыслей».

— Это будет уже совсем другой мир, не так ли? — сказал он. — Мы должны будем научиться воспринимать друг друга такими, какие мы есть. Нам придется стать терпимыми, понятливыми, уважающими других людей.

К ним подошел Велфорд и остановился у крыльца, поставив ногу на ступеньку.

— Прошлой ночью я не получил от тебя информации о средствах связи станции «Вега» с Землей. Она действует?

— Да. Я сам все проверял на прошлой неделе.

— В таком случае, очевидно, связь является жизненно важной частью в стратегии Рэдклиффа.

— Да, конечно. Во-первых, конец Эпидемии «одержимости». Во-вторых, консолидация военных в масштабе всей планеты. И в-третьих, используя связь с Землей, Комитет реализует свою власть.

Неожиданно послышался отдаленный гул корабля дальнего радиуса действия, входящего в плотные нижние слои атмосферы.

— Это наш корабль? — с тревогой в голосе спросил Форсайт.

— Нет, — ответил Велфорд, прислушиваясь.

Чуть позже, воспользовавшись тем, что вечер довольно теплый, Грегсон и Элен, взявшись за руки, отправились на прогулку. Они пошли в сторону поляны к югу от транспортных кораблей.

На краю поляны Элен села, прислонившись к стволу невысокого дерева, и скрестила руки на груди. Лицо ее было обращено к небу. Слабый свет звезд переливался в ее волосах, как в тот далекий холодный день в Пенсильвании, когда выпал первый снег.

Грегсон закурил. На юго-западе, на полпути к зениту виднелась среди звезд слабо светящаяся точка — «Вега». Он посмотрел на часы: через несколько часов станция начнет переходить на новую орбиту и уйдет в тень Земли.

И тут же он ощутил огромную волну сверхрадиации, которая окутала все вокруг него. Однако сознание Элен было непроницаемо. Он был не в состоянии прочесть ее мысли, потому что ее индивидуальный аннигилятор создавал для сверхчувствительности непроницаемый барьер.

А вот все вокруг Грегсон видел и чувствовал до мельчайших подробностей: каждый листик, каждую веточку, ночную жизнь птиц и насекомых, крупных зверей, которые отдыхали в лесных зарослях.

Он сконцентрировался на сигналах из космоса и сразу же стал чувствовать все звезды Галактики, все туманности, созвездия и солнца. Затем Грегсон переключил внимание на край Чендины, уходящий за горизонт.

— Твой аннигилятор отключен, правда? — спросила Элен.

Но, увлеченный красотой и высшим порядком, царящими в космосе, омываемом раульт-излучением, он не услышал ее вопроса.

Она подошла к Грегсону вплотную.

— Мы никогда потом не будем читать мысли друг друга. Хорошо?

Она выключила свой прибор, и защитное поле эстигумы моментально исчезло. Грегсон сразу же понял, что она, в свою очередь, сейчас изучает его опыт с Карен на борту «Веги». Он сознательно позволил ей делать это, потому что хотел, чтобы она знала все. Однако скрыть свое замешательство ему не удалось.

Но повода для непонимания не возникло. Она на удивление терпимо отнеслась ко всему, что узнала, понимая, что в противном случае Грегсону не удалось бы ни завоевать доверия Карен, ни снизить подозрительность Рэдклиффа.

Он схватил ее за плечо и почувствовал, как ее шелковистые волосы ласково коснулись его руки.

Неожиданно он в испуге взглянул вверх. Какой-то корабль приземлялся на вершину горы к востоку от них.

Каким-то чутьем Грегсон понял, что пилот этого корабля читал мысли и его, и Элен задолго до того, как они его заметили.

Грегсон моментально включил свой аннигилятор на полную мощность. Схватив Элен за руку, он бегом увлек ее к хижине.

Громким гудением корабль наполнил весь лес вокруг поляны. Затем ночная тьма была разорвана яркими вспышками лазерных лучей. Вначале Грегсон решил было, что это корабль начал атаку, но потом понял, что лучи идут от зенитных установок с земли.

Звук двигателей прервался, и стало тихо. Спустя несколько секунд послышался нарастающий вой падающего на землю корабля, и лес озарился пламенем. Когда они добрались до базы, множество людей уже бежало к тому месту, где корабль упал.

И только теперь зажегся свет, осветив хижины и корабли, исключая транспортный.

— Грег! — позвал Велфорд. — Сюда!

Англичанин балансировал на скользкой обшивке черного корабля, делая знаки экипажам двух других кораблей.

Когда Грегсон подошел, Элен сказала:

— Боюсь, что это моя вина. Ты знаешь…

— Не обращай внимания. Возможно, все равно бы это произошло. Мы слишком долго ждали и теперь упустили инициативу.

Он сложил ладони рупором и прокричал:

— Всем рассредоточиться! Возможна вторая атака!

Грегсон повернулся и присоединился к убегавшим. Но Велфорд окликнул его:

— Нет, Грег! Иди ко мне. Ты будешь нужен для проведения этой операции!

ГЛАВА 18

На полпути к «Веге» Велфорд провел последнюю коррекцию траектории полета и проверил бортовой раульт-аннигилятор, отрегулировав его так, чтобы тот развивал максимальную мощность.

Сидя в соседнем кресле, Грегсон сказал:

— Эта штука нам сейчас не понадобится. Мы уже находимся в сфере действия поля эстигумы станции.

— Ну а если они решат отключить свой аннигилятор, что тогда? Мы должны быть уверены, что им удастся «засветить» только два других корабля.

— А их ты используешь, чтобы отвлечь внимание наблюдателей со станции?

— Абсолютно верно. Мы же в это время займемся более важными делами. На минутку возьми управление на себя, хорошо? Я должен кое-что проверить.

Велфорд с трудом встал с кресла и направился в грузовой отсек.

Включив экран радара, Грегсон проверил, не преследуют ли их. Но кораблей Комитета безопасности нигде не было видно. В конце концов он понял, почему так происходит: поскольку Центр контроля за космическим движением был выведен из строя, обнаружить их можно только визуально. Кроме того, все операции должны были быть прекращены на время, пока «Вега» находится в тени Земли. Очевидно, англичанин планировал операцию именно с учетом этих факторов. И Центр, по всей видимости, был разрушен с той целью, чтобы в момент проведения акции поблизости не было ни одного корабля.

Вернулся Велфорд, мимоходом взглянув на светящийся монитор.

— Сейчас ты на нем ничего не увидишь. Мы так все организовали, что у Комитета в данный момент полно забот на Земле.

— И чем же они там озабочены?

— Примерно пятнадцать минут назад наши наземные силы начали массированную атаку на Центральный пункт управления Космического департамента. Главная их цель, естественно, захватить базу для ее дальнейшего использования. Но даже если в результате нашей атаки нам удастся на несколько часов вызвать неразбериху и парализовать их космические аппараты, мы будем более чем довольны.

Велфорд наклонился и развернул экран таким образом, чтобы им обоим было хорошо видно. На экране наконец появились два других транспортных корабля. Солнце сияло на их обшивке, а они даже не старались укрыться в земной тени, изображая атаку на станцию, предпринимаемую фанатиками-самоубийцами.

— Ты, должно быть, понимаешь, что радары и система слежения спутника уже обнаружили эти два корабля, задача которых и состоит в отвлечении внимания на себя. — Велфорд отодвинул экран. — Наш успех полностью зависит от этих двух кораблей. Они должны привлечь к себе внимание всех и вся на борту «Веги».

— Мне кажется, ты подготовил наш корабль достаточно хорошо, чтобы его не смогли обнаружить ни визуально, ни с помощью радаров.

— Но только во время свободного падения. Когда мы сбросим скорость, наши кормовые двигатели создадут дикий шум.

Об этом Грегсон не подумал. Затем вспомнил о другом:

— Вчера ночью тебе удалось воссоздать схему аннигилятора станции?

— Точно. Но мы не можем позволить себе упустить такой удачный случай. Именно поэтому мы приняли решение действовать сразу по двум направлениям.

За десять минут до приближения к станции Велфорд выключил автопилот. Затем дал команду на запуск посадочных двигателей, и ужасная сила торможения ввергла их в полубессознательное состояние.

Через некоторое время автоматика прекратила подачу топлива в двигатели. Грегсон первым пришел в себя. Он вернул раскрывшиеся кресла в исходное положение. «Вега», которая теперь двигалась вокруг Земли по эклиптической орбите, возникла в боковом иллюминаторе в виде большого темного кольца. Время от времени станция озарялась вспышками лазерных лучей, выпускаемых откуда-то с периферических модулей.

Велфорд очнулся чуть позже и пробормотал:

— Слишком уж резко, как ты думаешь?

Было ясно, что он имеет в виду вовсе не физическую боль из-за вынужденного торможения, а говорит о нестерпимо ярком свете вспышек, вызываемых тормозными двигателями.

Он наклонился вперед, чтобы получше видеть станцию.

— По крайней мере в нашем направлении стрельба не ведется. Отсюда следует, что мы пока еще не обнаружены.

Грегсон уже смог рассмотреть и оценить силы наружного прикрытия станции: по кораблю с каждой стороны и несколько — во внутреннем кольце.

Двигатели заднего хода безостановочно работали на торможение. В то же время Грегсон обратил внимание на тот факт, что ни один из лучей обоих транспортных кораблей не достиг своей цели. Стало ясно, что им была поставлена задача сохранить станцию неповрежденной.

«Вега» росла буквально на глазах, пока наконец их корабль не сблизился со станцией. Велфорд аккуратно подкорректировал движение. Наконец прямо перед собой, в центре станции, они увидели всю систему ее космической обороны.

Велфорд лукаво улыбнулся.

— Ну вот, теперь переходим к сути вопроса. После того как мы подобрали тебя в Париже, я «прочел» в твоем мозгу информацию о твоем интересном контакте с мадам Карно. Помнишь? Она тебя подло надула. Когда ты того не ожидал, она включила свой личный раульт-аннигилятор на полную мощность. Что ты почувствовал?

— Мне показалось, что в мозгу словно сотня ламп зажглась одновременно.

Краем глаза Грегсон заметил, что мощный лазерный заряд угодил в борт одного из атакующих кораблей. Другой начал удаляться, продолжая яростно стрелять.

— Абсолютно верно, — сказал Велфорд в ответ на сравнение Грегсона. — От валориан мы узнали, что достаточно сильная концентрация сверхрадиации может быть так же опасна для клеток мозга, как и слишком яркий свет для глаза.

Грегсон не проронил ни слова. Англичанин продолжал:

— Начну с того, что в подобных случаях мозг может полностью и навсегда утратить способность к сверхчувствительности. Но поражаются не только рецепторы. Это может привести к параличу всех привычных структур, утрате всех приобретенных функций.

Грегсон попытался осмыслить услышанное, но не смог.

— И что же из этого следует?

— Как ты думаешь, что могло бы произойти, если неожиданно заменить аннигилятор раульт-излучения с радиусом действия в тысячи километров на равный по мощности излучатель сверхрадиации?

Только теперь Грегсон до конца понял замысел проводимой операции.

— Имея всю верхушку заговора в километре от центра излучения!

— Таков наш план в общих чертах. Вся штука заключается в том, что необходимо проникнуть к их аннигилятору и установить параллельную цепь, которая превратит его в раульт-диффузор. По сути дела, нам нужно всего лишь установить там кристаллические модуляторы.

— И именно этим мы сейчас займемся?

Велфорд кивнул:

— Параллельная цепь будет задействована при помощи реле времени. Прежде чем генератор сменит режим работы, у нас будет сорок пять минут на то, чтобы убраться отсюда, и как можно дальше. Позже будет интересно узнать, что же произошло на борту «Веги». — Англичанин протянул Грегсону схему: — Вот что нам предстоит выполнить.

Корабль начал медленно причаливать. Магнитные держатели захватили его, корпус слегка дрогнул и замер. Через грузовой отсек они проникли в центральную часть станции, минуя переплетение балок и труб супераннигилятора.

— Возьми, — Велфорд протянул Грегсону лазерный пистолет. — Стреляй во все, что движется, прежде чем они сумеют поднять тревогу.

Грегсон занял позицию на одном из уступов конструкции, наблюдая за каждым из восьми возможных подходов.

В это время Велфорд вынес из корабля первый из модуляторов. Взяв один из кабелей, направился к огромному аннигилятору. Найдя там ближайший к нему блок, называемый «Луч-1», англичанин подсоединил модулятор, прикрепив его снаружи к одной из балок. Затем вернул на места все снятые для подключения агрегаты. Когда с этим было покончено, Велфорд вернулся в корабль и проделал ту же операцию со вторым и третьим модуляторами.

После этого он взял сумку с инструментами, небольшой ящичек с набором переключателей и схему аннигилятора. Направившись в аннигилятору, Велфорд сделал Грегсону знак переменить позицию.

— Держи ящик, а я займусь подсоединением кабелей.

Перекинув конец одного из кабелей через плечо, Грегсон одновременно держал ящик и лазерный пистолет. При этом он продолжал наблюдать за всеми подходами к основному генератору.

— Готово! — с облегчением сказал англичанин. — Мы докопались до двух основных линий. — Точными выверенными движениями он зачистил от изоляции концы каждого кабеля. — После того как мы подсоединимся к цепи, ток будет продолжать идти через наше реле времени до тех пор, пока не будет разорвана цепь, — пояснил он Грегсону.

Затем Велфорд подсоединил четыре провода, выходящих из ящика, к кабелям, а модуляторы — к двум остальным проводам, ведущим к реле времени.

Закончив работу, Велфорд собрал в сумку инструменты и обрывки изоляции и проводов.

— Теперь остается только установить наше реле на нужный интервал.

В это мгновение красный лазерный луч на какое-то мгновение ослепил Грегсона. Инстинктивно пригнувшись, он молниеносно повернулся и выстрелил.

Возле ближайшего к ним прохода стоял, спрятавшись за колонной, охранник в форме гвардейца. Грегсон застрелил его, прежде чем тот успел выстрелить вторично. Обогнув безжизненное тело охранника, Грегсон бросился в коридор. Быстро проверил проход, обратив внимание на световые индикаторы лифтов. Лифты во всех шахтах были неподвижны.

Когда Грегсон вернулся в центральный отсек, то увидел Велфорда в полубессознательном состоянии. Лазерный луч сорвал у него с головы порядочный лоскут кожи вместе с волосами.

Грегсон быстро разорвал свою рубашку и перевязал рану, чтобы остановить кровотечение.

— Я… я уже установил выключатель, — еле слышно пробормотал англичанин. — Перережь кабели, и надо быстро убираться отсюда.

Грегсон осторожно положил Велфорда прямо на пол и вернулся к аннигилятору. Найдя нужные кабели, он поставил указатель разряда на минимальный луч и осторожно перерезал параллельные провода. После этого, подхватив Велфорда, вернулся в корабль, стараясь не терять ни секунды.

Включив двигатель, Грегсон отвел корабль от станции метров на сто. После этого включил подачу топлива в передние двигатели.

— Достаточно, — посоветовал Велфорд, корчившийся от боли в кресле второго пилота. — Если они обнаружат нас, то тут же проверят центральный отсек до последней гайки.

Их корабль стал очень медленно, словно бы даже лениво, удаляться от «Веги». Лазерная перестрелка прекратилась, а второго корабля прикрытия вообще не было видно.

Минут через двадцать Велфорд предложил:

— Пока все идет хорошо, надо повернуть на другой курс. А потом включай максимальное ускорение, чтобы в момент начала раульт-излучения мы оказались хотя бы в нескольких тысячах километров.

Грегсон развернул корабль, а англичанин продолжал:

— Давай проверим, все ли наши аннигиляторы включены на полную мощность. Они помогут нам справиться с чрезмерной дозой раульт-излучения.

Меньше чем через пятнадцать минут Грегсон беспомощно вытянулся в кресле, ощущая опустошающую мощь сверхрадиации. Ничего подобного он еще ни разу не испытывал. Мучительная физическая боль была такой же, как и во время приступа «одержимости». Удар оказался настолько силен, что вся внутренняя защитная система организма была моментально сломлена. Когда наконец эта пытка кончилась, он чувствовал себя опустошенным и обессиленным.

Велфорд довольно скоро пришел в себя.

— Сущий ад, не так ли? — пробормотал он. — А теперь тормози, и давай возвращаться на «Вегу». — Затем он добавил: — Кстати, мы находились довольно близко от источника раульт-излучения и поэтому тоже схлопотали довольно приличную дозу. Так что по крайней мере год или два мы с тобой будем лишены способности к сверхчувствительности.

Вернувшись на станцию, они обнаружили на Центральном пункте управления директора Космического департамента. Он ползал на четвереньках, оставляя за собой тоненькую полоску слюны. И это был отнюдь не единичный случай на борту станции. Часть персонала лежала пластом, вытянувшись и что-то бормоча. Некоторые крепко спали, свернувшись калачиком.

Велфорд направился к пульту связи с Землей.

— Если атака наших наземных частей также увенчалась успехом, то наши корабли вскоре прибудут к нам на подмогу, чтобы можно было всем на Земле разъяснить создавшуюся ситуацию.

В кольцевом коридоре они обнаружили две электротележки и на них отправились дальше.

— Ясно, что нашей первой задачей является перевод станции на ее прежнюю орбиту для того, чтобы положить конец эпидемии «одержимости», — сказал англичанин. — Затем нужно будет установить теледиффузоры. Следующим этапом будет ускоренное сооружение коротковолнового раульт-передатчика космической связи для установления контакта с валорианами. А уж потом…

Но Грегсон уже не слушал его. Его внимание было приковано к жалкой фигурке, свисающей с обломков тележки возле иллюминатора.

Это был Уэлдон Рэдклифф. Директор Комитета безопасности лежал с запрокинутой назад головой и остекленевшим взглядом, устремленным в бесконечность.

ЭПИЛОГ

Грегсон расслабленно сидел в кресле, со шляпой, надвинутой на лицо, ожидая, пока Элен с детьми соберутся, чтобы отправиться в церковь. Мягкое и спокойное пенсильванское утро навевало на него дремоту.

Билл Форсайт развлекался в поле стрельбой по мишени. Каждый выстрел распугивал стайки птиц, которые кружили над амбаром.

Звук хлопнувшей двери моментально пробудил Грегсона, и он почувствовал, что через газон к нему бежит Тед, одетый в свой лучший костюм. Они с Элен могли гордиться своим малышом. В пять лет («пять с половиной» — как он постоянно напоминал) он хозяйничал на ферме, словно это была его собственная провинция.

Грегсон мысленно «просветил» его мозг. Но мальчишка думал о матери, пока бежал к озеру. Он веселился в предвкушении того, как будет бросать в воду камешки и как они будут подпрыгивать по поверхности.

Затем внимание Грегсона переключилось на Элен, и его позабавило отчаяние, охватившее ее при попытке надеть ботинок на раскачивающуюся ножку маленького Уильяма. Все еще в растерянности, она мысленно обратилась к мужу, спрашивая, что он собирается делать с Тедди.

Грегсон понял, что Форсайт в курсе происходящего, и принялся отчитывать старшего сына. В ответ он «прочел» немой протест Теда:

«Ну вот, уже нельзя и пошалить немного!»

— Грег! Грег!

Ясный голос Элен привлек его внимание. Она наконец одела Уильяма, а сейчас наносила, что называется, последний штрих, разглядывая в зеркало лицо, хотя все и так было в полном порядке.

Грегсон встал, лениво потянулся и устремил взгляд на далекую горную цепь. Хотя горы были далеко, он почувствовал приближение корабля дальнего радиуса действия. Но прошло еще немало времени, прежде чем он смог увидеть или услышать приближающийся корабль.

Элен и Уильям уже стояли рядом с ним, а Форсайт, держа Теда за руку, пересекал лужайку. Все они наблюдали за маневрами приземляющегося корабля. Но еще до того как корабль коснулся земли, Грегсон уже знал, кто сидит в кресле пилота.

— Для меня каждое возвращение в это счастливое семейное гнездышко — всегда удовольствие, — торжественно провозгласил Велфорд, появляясь в проеме люка.

— А для меня всегда удовольствие приветствовать наполовину оскальпированного англичанина, — шутливо отозвался Грегсон.

— Результаты скальпирования можно ощутить, но нельзя увидеть благодаря мастерству лучшего специалиста по накладным шевелюрам в Лондоне.

Спустившись по трапу, Велфорд поцеловал Элен, пожал руку Форсайту и растрепал аккуратные прически малышей.

Грегсон понял, что Велфорд лишь оттягивает то главное, ради чего он прилетел сюда.

Но не успел он поинтересоваться целью визита, как Велфорд сообщил:

— Валориане обнаружили разумную жизнь на другом конце Галактики. Похоже, что они быстро приближаются к краю стигумбры. Должно быть, с нашим недавним опытом, мы могли бы оказать им большую помощь.