Слепой случай

Глава 11

Эйлис вглядывалась в иллюминатор, силясь рассмотреть, что там внизу. Внизу была вода. Они все еще летели над Ла-Маншем.

— Видишь землю, детка? — осведомился Стивен. Он выпил еще одну рюмку водки и перелистнул страницу «Лондон тайме».

— Нет.

Эйлис все глядела и глядела и наконец увидела: в густом тумане выплыли поросшие сочной зеленью холмы. Эйлис приободрилась: уж теперь Лондон, наверное, недалеко. Дав согласие Стивену Хантеру провести с ним денек-другой в Марбелле, она, разумеется, совершила ошибку. Модный курорт, изо всех сил пыжащийся сравняться с Каннами и Монте-Карло, все эти прожигатели жизни... Ей жаль было дней, оторванных от работы над пьесой и от встреч с Марком.

— Ну вот, — фыркнул Стивен. — Этого следовало ожидать!

— Что там такое? — спросила Эйлис, не отрываясь от иллюминатора.

— Кимброу принадлежит половина акций «Виндзор эр».

Эйлис резко повернулась. Марк говорил, что доли в «Виндзор эр» у него нет, но это было два месяца назад. Возможно, что-то изменилось с тех пор.

— Это точно?

— «Тайме» никогда не ошибается. — И он передал ей страницу финансовых новостей.

Эйлис внимательно прочитала статью. Да, действительно: «Трайед Инвестментс» владеет половиной акций «Виндзор эрлайнс». Черным по белому и в такой солидной газете.

— Наверное, он только что их купил, — нерешительно предположила она.

— Нет, детка, — возразил Стивен. — Так эти дела не делаются. Обычно переговоры длятся много месяцев, возможно, даже и год. Я случайно слышал один его телефонный разговор из машины. Марк уже тогда владел акциями. Я знаю, что он задумал. «Трайед» высосет из этой хиреющей компании все соки, а потом продаст активы. Вот таким образом Кимброу и нажил свои капиталы.

— Пристегните, пожалуйста, ремни, — послышался радиоголос, Эйлис следила за клубящимися белыми облаками, в которые вошел самолет. Почему Марк не дает о себе знать? За два месяца, прошедших е той их прощальной ночи, он ни разу не позвонил и не написал ей. Полная тишина. У нее есть номер его телефона. Сразу же по приезде к Стивену она позвонит Марку, и он объяснит ей, что произошло.

— Вам интересно, как идут дела с нашей картиной, детка? — спросил Стивен, когда, выйдя из самолета, они направились к таможенному контролю.

— Я продала вам сценарий, и теперь это не наша, а ваша картина. — Эйлис намеренно подчеркнула голосом слово «ваша». — Ничего не изменилось, и в Лондон я приехала ради Ренаты и пьесы для нее.

— Ладно, детка, — махнул рукой Стивен. — Если передумаете, дайте мне знать.

Стоя в очереди для иностранцев, Эйлис подумала о Марке. Почему он не нашел времени позвонить? Неужели она лишь мимолетное увлечение, «девушка на одну ночь»? Так стоит ли звонить, он и видеть ее не хочет...

Стивен отпер дверь своего дома на Уэйвертон-стрит, и в ту же секунду раздался телефонный звонок. Стивен бросился к телефону. Эйлис огляделась. Неужели она и впрямь в городской усадьбе Мэйфера? Двести лет или даже больше Мэйфер считался самым шикарным и престижным районом Лондона. Здесь селилась знать, и дома здесь были узкие, трехэтажные, с флигелями для прислуги, конюшнями и каретными сараями на заднем дворе.

Но где же традиционный камин, деревянная обшивка теплых тонов, десятки метров набивного ситца и выцветшие семейные фотографии в старинных рамках? Ничего подобного не было. Весь интерьер был полностью преобразован и переделан в стиль, который Эйлис показался приближенным к итальянскому модерну.

Прежде чем опуститься на обитый белым шелком диван, Эйлис оглядела себя: не испачкать бы обивку... Над черным лакированным кофейным столиком висело занимавшее всю стену абстрактное полотно. Так и не сумев отгадать, что изображено на картине, Эйлис стала разглядывать подобие камина с газовым пламенем.

Вошел Стивен.

— Выпить хотите?

Открыв черный лакированный шкаф, оказавшийся баром, он плеснул в высокий стакан водки «Абсолют».

— Я до пяти часов не пью, — с невольным упреком ответила Эйлис. С ума сойти, сколько стаканчиков пропустил Стивен на их пути из Марбеллы. — Как мне пройти в мою комнату?

— В вашем распоряжении весь второй этаж. — Стивен сверкнул мальчишеской улыбкой. — Только, к сожалению, там все по старинке.

«Вот удача! — подумала Эйлис. — Мне уже нравится. Интересно только, как там с телефоном?»

— Может быть, вам было бы удобнее со мной на первом этаже, — продолжал Стивен. — У меня здесь замечательная итальянская кровать.

— Спасибо. Лучше на втором. — Она поднялась, чтобы уйти к себе.

Голубые глаза Стивена затуманились легкой грустью.

— Что ж, как знаете, детка.

Сказано это было таким тоном, как если бы она совершала явную глупость.

— Это Одри Трокмортон сейчас звонила. В шесть тридцать попрошу вас быть готовой. Одри устраивает прием в честь своего мужа, сэра Алека.

— Идите без меня, я не обижусь. — Эйлис попыталась отделаться от приглашения так, чтобы не обидеть Стивена. — Я слишком устала, чтобы идти в гости. — На самом деле ей хотелось заорать, что ей надоела беспокойная череда его друзей. После десяти дней сплошных гулянок на вилле Джейсона Тэлбота в Марбелле еще одна вечеринка — это уж слишком.

— Боюсь, что должен настоять на своем приглашении, детка, — Стивен улыбнулся лучезарнейшей из улыбок. — Я уже сказал Одри, что приду с вами. Вам отведено место за столом. — Стивен отвернулся, вновь наполняя стакан. — А кроме того, это удобный случай познакомить вас с влиятельными финансистами. Бегите, детка, примите ванну и отдохните.

Эйлис устало поплелась к себе. Вернувшись в холл, она подхватила на плечо свою сумку и потащила на второй этаж свой тяжелый чемодан, досадуя, что у Стивена нет живущей в доме прислуги. Волоча вещи, она размышляла над тем, как ловко ее в который раз обставил Стивен. Она чувствовала себя не вправе отказать ему. Он помог ей выпутаться из трудного финансового положения, купив ее сценарий. Он предложил ей процент с доходов от будущего фильма, обещал свести ее с английскими театральными меценатами и заодно предложил и остановиться у него. Все равно он будет на съемках.

Эйлис была благодарна Стивену за все, что тот для нее сделал, но радости от общения с ним не испытывала.

Поднявшись, она поставила вещи и зажгла свет в первой из комнат. Эйлис обомлела, у нее буквально отвисла челюсть — прямо какой-то итальянский бордель. Стены все в зеркалах, зеркальный потолок, а на возвышении гордо высилась кровать круглой формы под белым шелковым покрывалом, с черным лакированным резным изголовьем.

— Передумали, детка? — раздался за спиной голос Стивена.

— Нет. Вы же сами предложили мне второй этаж.

— Конечно. — В голосе его прозвучали иронические нотки. — Мы в Англии вторым этажом именуем третий.

— Я забыла.

Эйлис стала медленно подниматься по лестнице с тяжелым чемоданом.

Осложнения между ней и Стивеном начались, едва они покинули Мексику. Там он мирился с тем, что, продав ему сценарий, она будет заниматься своей пьесой. Но потом он стал настойчиво требовать, чтобы она ассистировала ему на съемках.

— Я надену смокинг, — крикнул ей вслед Стивен, — и разбужу вас в пять. Вам хватит времени одеться?

— Вполне. — И как бы между прочим, хотя эта легкость далась ей нелегко, поинтересовалась: — А телефон наверху есть?

— Нет, детка. Только внизу, в библиотеке и в холле.

Взобравшись на второй этаж и войдя в свою комнату, Эйлис замерла от восторга: комната была двойной, с высоким потолком и нетронутой викторианской обстановкой. В углу располагался настоящий камин, на резной полке которого выстроилась целая коллекция хрустальных подсвечников и фарфоровых статуэток. Перед камином в медном ведерке стояли дубовые поленья, а каминную полку украшало зеркало в позолоченной раме.

Кровать XVIII века, балдахин, качалка — и море бледно-розового набивного ситца.

«Вот наконец я и в Англии!» — мысленно воскликнула Эйлис. Плюхнувшись на кровать, она закрыла глаза.

Когда Стивен предупредил, что будет в смокинге, Эйлис не придала этому значения, но на приеме пожалела о своей ошибке. Она и не догадывалась, как скрупулезны британцы по части одежды. В коротком платье была она одна.

Но делать нечего, решила она, тем более что длинного платья у нее с собой все равно не было. Потягивая шампанское и борясь со смущением, она любовалась бальным залом. Темные деревянные панели высокого потолка плавно переходили в светло-кремовую обшивку стен. Одна стена, выходящая на веранду, вообще была стеклянная. Темно-синие бархатные, с шелковой подкладкой шторы были перехвачены толстыми золотыми шнурами. Три прекрасные уотерфордские люстры искрились мягким, чуть приглушенным светом.

Стивен подводил Эйлис то к одной, то к другой группе, представляя ее, как и в Марбелле, в качестве американской актрисы. Эйлис злилась и то и дело уточняла, что она писательница. Когда выяснилось, что некоторые знают ее фамилию и читали ее книгу, Эйлис немного успокоилась.

Стоя со Стивеном в группе гостей, которым он расписывал свой будущий фильм, Эйлис вдруг услышала в отдалении до боли знакомый голос, заставивший ее оцепенеть.

Эйлис уставилась в свой бокал с шампанским, в котором поднимались пузырьки. Да, сомнений быть не могло: тот самый баритон, который так часто звучал в ее снах.

Эйлис подошла поближе к какому-то высокому представительному мужчине справа и, осторожно выглянув из-за его массивной фигуры, увидела Марка.

Смокинг чрезвычайно шел ему, обтягивая широкие плечи. Ослепительно белую манишку с защипами венчала безукоризненная бабочка, придавая ему изысканность, которой в Мексике она за ним не замечала. Он казался веселым, довольным, серые глаза были устремлены на того, с кем он оживленно беседовал. Собеседника его Эйлис разглядеть не могла. Почему она не выбрала времени позвонить ему днем? Теперь, увидев ее со Стивеном, он неверно истолкует их отношения. Но ей ничего не остается, как подойти, поздороваться и дождаться случая, оставшись с ним наедине, все ему объяснить.

Какой-то гость случайно задел ее локтем. Эйлис торопливо подхватила платье, чтобы не испортить его выплеснувшимся шампанским.

— Ради бога, простите мне мою неуклюжесть! — воскликнул долговязый мужчина. Он был рыж, лысоват, а светло-карие глаза его светились живостью и умом. Выхватив из кармана платок, он вытер ей руку.

— Я Чонси Беддингтон. С кем имею честь?

— Эйлис Маккензи.

— Не может быть! Ты самая Эйлис Маккензи?!

Эйлис заметила, как моментально исчезло выражение скуки на этом аристократическом лице. Она подтвердила его догадку, и он принялся заботливо обтирать уже совсем сухую руку, загораживая от нее Марка. При этом он без умолку расхваливал ее книгу, говоря, что перечитал ее три раза, причем с неослабевающим восторгом. Казалось, он готов весь вечер посвятить комплиментам в ее адрес. Ну как отмахнуться от человека, подарившего двадцать три экземпляра ее книги в твердом переплете своим друзьям? Притворяясь, что внимательно слушает его, Эйлис передвинулась так, чтобы видеть Марка. Теперь он стоял поодаль от других, и у Эйлис упало сердце: он держал под руку женщину потрясающей красоты — высокую, гибкую, с худощавой, почти мальчишеской фигурой топ-модели высочайшего класса. Черные как смоль волосы были гладко утянуты в узел по парижской моде. Умело наложенный грим подчеркивал высокие скулы и синеву глаз. Безупречно белую, видимо, незнакомую с солнечными лучами кожу прекрасно оттенял черный атлас длинного, до пола, платья, державшегося на одном плече, оставляя другое обнаженным. Судя по всему, туалет этот создал какой-нибудь прославленный модельер и стоил он бешеных денег. Все в этой женщине дышало элегантностью.

— Эйлис, вот вы где, с его светлостью! Я вижу, вы уже познакомились, — сказал подошедший Стивен.

Она стояла онемевшая, потрясенная, в то время как Стивен, подхватив ее под руку, обсуждал с Чонси Беддингтоном общих знакомых. Неудивительно, что Марк не позвонил ей. От такой-то красавицы. Эйлис припомнилась их ночь с Марком, и щеки ее вспыхнули под слоем грима. Видно, для него эта ночь была лишь эпизодом, он не придал ей того значения, какое придала она.

— Как это вам удалось, детка, а? — спросил Стивен, когда Чонси отошел.

— Что удалось? — удивилась Эйлис.

— Да что это с вами? Вы не слышали, что сказал его светлость?

— Нет, — призналась Эйлис. Его светлость? Значит, Чонси — герцог?

— Он пошел разыскивать Одри, чтобы просить ее посадить вас рядом, чтобы за столом вы были его дамой. Понимаете, какая это честь — быть дамой герцога Рестонского? — Эйлис лишь покачала головой. Сердце ее разрывалось от боли. — Это сразу выделит вас из числа гостей. К моменту, когда начнутся танцы, вы уже станете популярны. Крепитесь. Сегодняшнему вечеру предстоит многое изменить в вашей жизни.

Слава богу, Стивен увел ее теперь в другой угол подальше от Марка. Но хотя гостей в зале было больше сотни, Эйлис понимала, что избежать встречи с Марком ей не удастся. Стивен все продолжал знакомить ее с разными людьми, и Эйлис мучительно выдавливала из себя улыбку в ответ на поток банальностей, который они извергали. С безопасного места, уверенная, что Марк ее не видит, она наблюдала за ним и его потрясающей дамой, и грудь ее сжимала ревность. Марк и это восхитительное создание были, по-видимому, коротко знакомы. Рука Марка обвивала талию женщины с интимностью, от которой по спине Эйлис поползли мурашки.

Прежде чем подойти к их группе, женщина приостановилась. Соблазнительно алые губы шептали что-то на ухо Марку, в то время как рука ее с очень белыми ногтями поправляла прядь его волос. Марк смеялся, весело блестя светло-серыми глазами, и еще ласковее прижимал ее к себе.

В груди Эйлис ныла пустота. Но она заставляла себя держаться как ни в чем не бывало и улыбаться.

— Марк! Рад тебя видеть! — с широкой улыбкой воскликнул Стивен. — И Шармейн с тобой — очаровательна, как всегда! — Стивен по-хозяйски обнял Эйлис за талию. — Ты ведь помнишь Эйлис, Марк...

— Да... конечно. — Взгляд серых глаз был холодно-нейтрален и рассеян, словно Марк с трудом припоминал, где могли они встречаться.

Эйлис кивнула и улыбнулась.

— Шармейн, это моя новая звезда Эйлис Маккензи. Эйлис, это Шармейн Кроун.

— Привет, — равнодушно отозвалась Шармейн. Четкость дикции и интонация безошибочно изобличали в ней аристократку. Об этом же говорила ее невозмутимость и спокойная самоуверенность. Несомненно, предков своих Шармейн могла проследить до седьмого колена, а то и дальше.

Взмахнув ресницами, Шармейн окинула беглым взглядом лицо Эйлис и, не найдя там ничего примечательного, принялась рассматривать ее платье. Эйлис знала, что ее простое, в стиле греческой туники белое, расшитое золотыми нитями платье — неподходящий наряд для этого вечера.

Не решаясь что-либо сказать, Эйлис ограничилась принужденной улыбкой. Ей задали какой-то вопрос, но кровь так стучала в висках, что трудно было сосредоточиться. После секундной паузы за нее ответил Стивен:

— Эйлис живет у меня. Знаете, она совершенно потрясающая актриса. В моем последнем фильме я дал ей маленькую роль.

Онемев от неожиданности и смущения, Эйлис уставилась в пол.

— Вы извините нас, — сказал Марк, устремляясь к промелькнувшему знакомому.

— Мне надо еще добавить, — проговорил Стивен и, развернув Эйлис, направился с ней к бару.

Все еще не пришедшая в себя Эйлис не могла выговорить ни слова. Что подумал Марк? Впрочем, он же вообще о ней не думает. И та ночь в Мексике ровным счетом ничего для него не значит.

— Потрясающая баба, правда? — обратился к ней Стивен, протягивая свой стакан бармену.

К Эйлис наконец вернулось самообладание, вместе с которым проснулся гнев.

— Черт возьми, Стивен, кто просил вас сообщать, что я у вас живу?

Оставив ее всплеск без внимания, Стивен продолжал:

— Этой Шармейн Кроун в скором времени предстоит стать Шармейн Кимброу.

Они помолвлены! Негодование Эйлис отступило на задний план, когда она осознала смысл сказанного Стивеном. Слабой рукой она потянулась за новым бокалом шампанского.

— Джейсон говорит, что помолвка вот-вот будет объявлена. Да и пора. Ведь они уже два года как вместе.

Два года! Господи, какой же дурой она оказалась! Сердце наполнила тупая ноющая боль. Однако она заметила искру торжества в глазах Стивена. Неужели ему известно о той ночи? Может быть, и известно: в этих киногруппах трудно что-то утаить.

— Не знаю, как Марк охмуряет женщин типа Каролины Хэмптон. Ведь он уговорил ее выйти за него и использовал ее капитал в качестве стартового. А когда разбогател, бросил ее. — Стивен покачал головой, изображая отвращение. — Теперь же он охотится не за деньгами, хотя деньги у Шармейн огромные. Ему понадобились связи ее отца. Кимброу наметил себе политическую карьеру.

Эйлис задумалась. Как все это противно, ей-богу. Отчего Стивен всегда говорит одни гадости?

— Мы все пытались предупредить, предостеречь Каролину, но она ничего не желала слушать, — продолжал Стивен. — Даже ее отец, противившийся этому мезальянсу, и тот не смог ее отговорить. Она так и не смогла разлюбить Марка. Плакала, жаловалась всем и каждому, что он подал на развод, что не берет трубку, когда она звонит. Кончилось тем, что она стала пить.

В пух и прах разлетались мечты Эйлис, вдребезги разбился возведенный ею хрустальный замок. Итак: Марк точно такой же, как Пол. Правду говорят психоаналитики: женщины нередко влюбляются в мужчин одного типа. Она презирала себя за слабость. Дважды совершить все ту же ошибку непростительно!

— Ну и как Каролина теперь?

— Она погибла.

Еще издали Линда углядела Эйлис, стоящую у бара со Стивеном Хантером. Секунду она колебалась: подойти ли? Уже которую неделю Линде хотелось предупредить Эйлис, чтобы та остерегалась Стивена, ловко ее использовавшего. Эйлис слишком чистый человек, чтобы об этом догадаться.

Окинув взглядом собравшихся, Линда оценила подбор гостей: все как всегда, обычная разношерстная компания. Линду пригласили, чтобы узнать, где она пропадала последние два года. «Пусть помучаются», — решила Линда. Она прошла через зал, не обращая внимания на восхищенные взгляды, которыми награждали ее саму и ее розовое переливающееся платье без бретелек. Линда все же решила подойти к Эйлис.

— Эйлис, откуда ты? Когда приехала?

— Сегодня днем. И ужасно рада тебя видеть!

Эйлис порывисто обняла подругу. Ей хотелось узнать, что же произошло с Каролиной, но сейчас это было некстати, и она отошла с Линдой, оставив Стивена у стойки бара.

— Что-нибудь случилось?

Несмотря на то, что нервы ее были натянуты до предела, Эйлис испытывала невероятное облегчение оттого, что рядом Линда.

— Уоррен здесь. Я хочу, чтобы вы с ним познакомились.

Уже две недели, как Линда вернулась в Лондон, но Уоррена не было в городе, и увидела она его в этот вечер впервые. Когда он вошел и она поздоровалась с ним, он был удивлен, очевидно, не ожидая ее здесь встретить. Не высказав особой радости, он холодно ответил на ее приветствие и тут же демонстративно отвернулся. Но сдаваться так просто Линда не собиралась.

— Вот он! — шепнула Линда. — Вон там, с маленькой блондинкой в красном платье.

Как раз в этот момент к Уоррену подошли Марк с Шармейн. Эйлис попыталась вернуть себе хладнокровие, вспомнив ложь Марка насчет «Виндзор эрлайнс» и то, как гнусно он поступил с женой.

— Познакомься с моей подругой, Уоррен, — сказала Линда, подходя к ним вместе с Эйлис. — Эйлис Маккензи.

Откуда ни возьмись у Эйлис прорезался голос, и ей удалось любезно сказать «привет» и мило улыбнуться, протянув руку невысокому и коренастому рыжеватому мужчине с россыпью веснушек на лице. Ответная улыбка Уоррена была неотразимо обаятельна. Он вовсе не был красив, как можно было бы подумать по рассказам Линды, однако Эйлис он понравился с первого же взгляда.

— Джулия Хартли, — отозвался Уоррен, представляя румяную блондинку, с видом собственницы опиравшейся на его руку. Выговор у него был безукоризненно аристократический.

— Очень рада, — произнесла Эйлис. Блондинка недоброжелательно косилась на Линду.

— Мне кажется, я имею честь разговаривать с писательницей, — сказал Уоррен. Он обращался к Эйлис, но глаза его были устремлены на Линду.

— Да, — подтвердила Эйлис. Как бы невзначай она окинула взглядом всю стоявшую особняком группу. Встретившись взглядом с Марком, она увидела, что, несмотря на всю его английскую любезность, глаза его холодны как льдинки. — Здесь будет ставиться моя пьеса...

— Эйлис, дорогая, — прощебетал вдруг за ее спиной высокий женский голос, — вот ты где, оказывается!

Повернувшись, Эйлис очутилась в пылких объятиях Мелани Таренхолт. Актриса тут же принялась уверять ее в своих дружеских чувствах и расписывать, как, оказывается, ей не хватало присутствия Эйлис. На Мелани было ядовито-зеленое парчовое платье с вырезом, который с полным правом можно было охарактеризовать как чрезвычайно смелый. На плечи ее было накинуто боа из белых перьев страуса. Мелани распространяла все тот же одуряюще сладкий аромат.

— Вы уже познакомились с моей подругой Эйлис? — осведомилась Мелани, сопровождая свой вопрос взмахами фальшивых ресниц. — Эйлис тоже снимается в кино, между прочим, в весьма фривольной обнаженной сцене. — Она взмахнула боа перед самым носом Уоррена и захихикала.

Эйлис задохнулась от возмущения:

— Нет, это не была...

— Хоть одним глазком взглянуть бы на эту сцену! — И Уоррен засиял озорной улыбкой.

Шармейн лишь слегка изогнула тонкую бровь, всем своим видом демонстрируя пренебрежение к вульгарной особе, выставляющей свое тело на всеобщее обозрение.

— Сцена эта выдержана в очень хорошем вкусе, — вмешалась Линда. — Ведь правда же, Марк?

Марк холодно смерил взглядом Эйлис:

— Не знаю. Я отснятого не видел.

Сказано это было спокойно и как бы между прочим, но каждое слово больно ранило Эйлис. Как может он так говорить! В ней закипал гнев.

— Мне мой импресарио ни за что не разрешил бы сниматься в обнаженной сцене, — продолжала гнуть свое Мелани, взмахивая боа для пущего эффекта. — А вот Эйлис у нас — личность многосторонняя. Сейчас она работает со Стивеном Хантером над другой картиной.

— Да нет, я сейчас занята пьесой, — запротестовала было Эйлис.

— Неудивительно, что тебе захотелось отдохнуть! Такая бурная жизнь! — застрекотала Мелани, не давая Эйлис вставить слово. — Как тебе вилла Джейсона Тэлбота в Марбелле? А сам Джейсон? Потрясающий мужчина, верно? — В красивых глазах Мелани светилось торжество.

— Да я едва знакома с ним, — промямлила Эйлис.

Это было чистой правдой. В Марбелле Джейсон, правда, попытался ее соблазнить, но быстро переключился на объект более доступный. Эйлис чувствовала все большее смятение. Во всем, что говорила Мелани, была доля истины. Вдаваться же в объяснения смешно и неуместно. Ей хотелось сказать какую-нибудь грубость, чтобы заткнуть наконец рот Мелани.

— Ну брось, не надо скромничать! Джейсон рассказывал, как вы с ним проводили время. Он пригласил тебя на день-два, а ты провела там десять дней. Не всякой женщине удается заинтересовать Джейсона Тэлбота!

Уоррен бросил быстрый взгляд на Марка, и в глазах его было какое-то странное выражение — вполне любезное, но отчужденное.

— Он не... Я вовсе не... — взволнованно начала оправдываться Эйлис, но Мелани опять прервала ее, пустившись в рассуждения о достоинствах Джейсона. Она всерьез вознамерилась не дать Эйлис заговорить. Ее одолевали ярость и унижение. Но тут положение спас Чонси Беддингтон.

— Моя дорогая, — сказал он, подходя и предлагая ей руку, — Одри уже всех рассаживает.

Они отыскали свои места за столом на двенадцать человек, который заняли вместе с ними еще несколько пар. Последними подошли Марк Кимброу с герцогиней Данфи. Их места были как раз напротив Эйлис. К счастью, между ними стояли огромный букет алых роз и высокий подсвечник, так что не только поддерживать беседу, но и ясно видеть друг друга через стол было невозможно.

Линда дожидалась удобной минуты, чтобы сделать решительный шаг. Когда официанты засуетились, освобождая столы для следующего блюда, Линда в общей суматохе подошла к столу Уоррена.

— Можно мне поговорить с тобой конфиденциально? — спросила она громко, так, чтобы его дама ее слышала. — Это займет всего секунду.

С колотящимся сердцем глядела она, как Уоррен Чарльз Джеффри Резерфорд-Джеймс, наследный виконт Аттенборо, поднялся из-за стола. Она была уверена, что Уоррен не откажет ей. Принятые в высшем обществе, к которому они оба принадлежали по рождению, правила хорошего тона требовали неукоснительной учтивости, особенно в присутствии посторонних.

— Так в чем же дело? — спросил Уоррен, когда, взяв под руку, она повела его в картинную галерею.

— Давай сядем, — предложила она, желая осложнить ему возможность ускользнуть.

Уоррен нехотя уселся напротив нее. Карие глаза глядели внимательно, без улыбки.

Эту речь она репетировала много лет, мысленно повторяя ее снова и снова, но сейчас, когда надо было произнести ее, слова застревали в горле.

— Уоррен, я хочу, чтобы ты знал, как ужасно я раскаиваюсь в том, что сделала.

Молчание.

— Ты был так великодушен. Я не понимала, каким сокровищем владела, пока не потеряла его.

Уоррен смотрел на нее рассеянно и недоуменно, словно не понимая, о чем это она толкует.

— Я любила тебя... и, честно говоря, до сих пор люблю. Не знаю, что это тогда на меня нашло...

— Спасибо за такое признание, — произнес он равнодушным тоном, от которого мороз побежал у нее по коже. Это было хуже любых сердитых слов.

— Я поступила отвратительно, — сказала она дрожащим голосом. — Дай мне возможность доказать мою любовь.

— Прошлое осталось в прошлом, — сказал Уоррен, легко поднимаясь на ноги. Обойдя кресло, он оперся обеими руками о спинку. — Все кончено, и возродить это не в нашей власти... даже если бы мы и мечтали об этом. Береги себя.

И с этими словами он ушел.

После ужина Чонси сопроводил Эйлис в зал, где играл оркестр. Скользя в танце в объятиях герцога, она размышляла над тем, как она могла опять так ошибиться. Марк такой же бессовестный лжец, стремящийся лишь к деньгам и власти, как и все прочие. Марк Кимброу просто вульгарный соблазнитель. Ей еще повезло, что правда открылась относительно быстро. Есть время все забыть. Да, именно так она и сделает. Она будет веселиться, словно никакого Марка и не было.

Ее кружили кавалеры — то один, то другой, — имена и лица их она не в состоянии была запомнить. От выпитого шампанского она заливалась смехом и болтала, болтала без умолку. В сторону Марка она заставляла себя не смотреть и тем не менее знала, что он, танец за танцем, танцует с Шармейн. Они прекрасно смотрелись вместе — высокие, темноволосые, похожие на мастерски подобранную пару чистокровных скакунов.

Глава 12

Эйлис свернула с Шефтсбери-авеню на Эрлхем-стрит и, быстро пройдя мимо рядов уличных торговцев, очутилась на улочке, ведущей к Тауэру. Моросил дождь, и тротуары были мокрыми и скользкими.

Эйлис никак не могла разобрать нацарапанный на бумажке адрес. Окинув недовольным взглядом китайский рынок, она увидела на другой стороне улочки старое кирпичное здание с георгианским фасадом и резными решетками, которое, судя по всему, и было целью ее путешествия. Над затейливыми, видимо, много лет не открывающимися двойными дверями готическими буквами была вырезана надпись: «Театр Ридженси».

Эйлис потянула дверь на себя — Рената и Линда должны ждать ее внутри. Неподатливая дверь со скрипом отворилась, и Эйлис очутилась в фойе. Бр-р... промозглая сырость, запах плесени, с потолка свисает голая, без абажура лампочка. Да не ошиблась ли она?

— Эй! — крикнула Эйлис, и голос ее гулким эхом разнесся в пустоте. — Эй!

Она раздвинула пахнущие плесенью портьеры, отделявшие фойе от зрительного зала. В самом конце его сквозь закрытый занавес пробивался луч света. Она выждала несколько секунд, привыкая к тусклому освещению.

— Линда? Рената?

Никто не отозвался. Эйлис пошла по проходу по направлению к свету, оглядывая зал. Все вокруг толстым слоем покрывала паутина. Амфитеатром поднимались ряды продавленных и поломанных некогда ярко-алых кресел с порванной в клочья обивкой.

— Мы здесь, Эйлис! — отозвалась наконец Рената.

— Ну, какое впечатление? — голубые глаза Линды смотрели выжидающе.

— Я... Я... Не... — забормотала Эйлис. Ей не хотелось огорчать приятельниц, видимо, настроенных вполне оптимистически.

— Не ожидала такого? — рукой в кольцах Рената махнула в сторону рампы.

— Да, — призналась Эйлис. — Сколько же лет здесь не играют?

— Да лет десять, — ответила Линда. — Отыскать приличное театральное помещение в Уэст-Энде не так-то просто. Большинство арендовано на много лет вперед.

— И это лучшее, на что мы можем рассчитывать? — нахмурилась Эйлис.

— Да, — заверила ее Рената, направляясь за кулисы. — Мы покажем тебе два других поблизости, но они еще хуже.

— Ну хоть ремонтировать помещение вы собираетесь?

— Администратор пообещал нам от имени владельца большую скидку, если мы арендуем здание на два года, — сказала Линда.

«Интересно, что он называет большой скидкой?» — подумала Эйлис. Проще всего было бы сжечь этот театр и на его месте построить новый.

— Давай пойдем и осмотрим два других здания, — предложила Рената, когда они вернулись в заплесневелое фойе.

— Здесь рядом театр Амбасадор, ведь так, кажется? — спросила Эйлис, когда они вышли на улицу и она нырнула под зонтик Линды.

— Да, за углом.

Известие это ободрило Эйлис. В театре Амбасадор рекордно долго шла «Мышеловка». Значит, по крайней мере, район они выбрали хороший. Ветер стих, но дождь лил как из ведра. Эйлис мысленно выругала себя: почему она в Испании вместо этого идиотского платья для коктейлей, которое надевала на прием, не купила себе дождевик? Воспоминание о приеме заставило ее вспомнить о Марке. Несмотря на шокирующую неожиданность всего произошедшего, слез, чтобы облегчить боль, она в себе не находила. Она все не могла свыкнуться с мыслью, что Марк женился ради денег. В Мексике Марк казался таким искренним, таким безукоризненно честным... Но он не позвонил ей. Конечно! Зачем звонить, когда все мысли заняты элегантнейшей из женщин. Видно, и вправду Эйлис была для него девушкой на одну ночь, и ничем, кроме этого.

— А Стивен где? — прокричала Рената, перекрывая шум дождя. — Я считала, что вы придете вместе.

— Уехал за город на несколько дней, — ровным, насколько это было возможно, голосом ответила Эйлис. Она не стала добавлять, что отлучка эта явилась для нее полной неожиданностью. Только утром после звонка Линды она обнаружила записку от Стивена.

По сравнению со следующими двумя театр Ридженси был просто королевским дворцом.

— Да, не о таком театре я мечтала, — сказала Эйлис, когда, окончив осмотр, они ждали или случайного такси, или прекращения ливня.

— Это тебе не Штаты, — усмехнулась Рената. — У нас театры старинные. Любовь к театру у англичан в крови, и смотреть интересный спектакль мы готовы где угодно — в мюзик-холле, трактире, церковном подвале или на деревенском лужке. Для нас главное — это сам спектакль.

Как ни обидно, Эйлис вынуждена была с этим согласиться. Она вспомнила, что англичане действительно самые большие театралы в мире. Средний англичанин за год смотрит спектаклей раза в три больше, чем американец за всю его жизнь.

— Ты права. Поэтому-то мне и хотелось поставить пьесу именно здесь и самой быть ее продюсером. Дома мне бы этого не дали сделать, ссылаясь на то, что я женщина.

— Все будет прекрасно, — сказала Рената. — Твой пол здесь не будет иметь значения. Главное, чтобы пьесу признали стоящей. Остается решить, хочешь ли ты арендовать театр в Уэст-Энде или поищем что-нибудь на окраине.

— Нет, только Уэст-Энд! — горячо воскликнула Эйлис, которой было известно, что это все равно что Бродвей для американцев. — Ты должна играть в Уэст-Энде, а не в какой-нибудь дыре!

— Тогда придется довольствоваться Ридженси.

— Давайте нырнем за уголок в кафе «Бомбей» и там все обсудим, — предложила Линда. — Заодно и дождь переждем.

«Нырнуть за уголок» оказалось нелегко: до «Бомбея» пришлось шагать квартала три-четыре. В кафе Эйлис вошла, дрожа от холода. Такой ливень в Лос-Анджелесе посчитали бы всемирным потопом.

— Пересидим, а потом прогуляем тебя по магазинам, — сказала Линда, бросив взгляд на раскисшие от дождя и вконец испорченные кожаные туфли Эйлис. — Тебе нужен хороший зонтик, плащ от Бербери и непромокаемые сапожки.

Попивая горячий чай в ожидании заказа, Эйлис немного согрелась. Погода вполне отвечала ее настроению — такая же безотрадная. Все складывалось не так, как она намечала. Поможет ли Ренате роль в спектакле, сыгранном в такой развалюхе? И, что еще важнее, выполнит ли Стивен свое обещание насчет финансов? Теперь в ее жизни остались лишь друзья и карьера. Ей надо из всех сил постараться, чтобы пьеса имела успех. Тогда после выхода картины ее будут знать по трем вещам — книге, картине и пьесе. Это уже кое-что в плане карьеры. И денег будет достаточно — она сможет несколько лет посвятить работе над новым толстым романом.

— Я в субботу поговорила с Уорреном, — сказала вдруг Линда.

— Да? И что? — заинтересовалась Рената.

— Я сказала ему, что понимаю его чувства, но не теряю надежду. Я люблю его. Такую боль, какую я причинила ему, простым «извини, пожалуйста» не загладишь. И я собираюсь доказать ему, что действительно раскаиваюсь.

— Прекрасно, — сказала Рената, решительно тряхнув рыжими кудрями. — Вот Джайлс никогда не терял надежды. Он говорил, что сделает для меня все... только, конечно, наркотиками снабжать меня не будет. Я была в ужасном состоянии, когда мы познакомились. Но я знала, что он меня любит, и была полна решимости начать новую жизнь. — Рената глубоко вздохнула. — И знаете, что он мне сказал? Что он любит меня и будет ждать сколько понадобится. Мне пришлось лечь в больницу. Было трудно, но я знала, что не могу предать его, не оправдать его надежд. И ты, Линда, давай, действуй. Докажи Уоррену, что любишь его. Может быть, он тоже страдает и ждет тебя, только боится начать все сначала.

Эйлис смахнула непрошеную слезу.

— По-моему, почему не попробовать еще раз — вреда не будет.

Официант подал соус карри и рис. Острый, пряный восточный аромат поплыл над столом, и Эйлис поняла, что очень голодна. Официант принес им большой кувшин воды. Эйлис спросила, зачем это.

Рената рассмеялась:

— От этого карри во рту начинается настоящий пожар. Вода понадобится, чтобы погасить его.

Эйлис осторожно добавила немного карри в рис и попробовала.

— Ой! — Схватив стакан, она поспешно налила в него воды. — Это будет похлеще техасского чили!

— Привыкнешь, — сказала Линда. — Это наш английский вариант мексиканской кухни.

За обедом Эйлис вспомнила разговор со Стивеном и поинтересовалась:

— Вы знаете обстоятельства смерти жены Марка?

Рената покачала головой, а Линда ответила:

— Произошла автокатастрофа.

— И ничего загадочного?

— Нет. Дорога возле поместья ее отца была скользкой, ее «Ролле» перебросило через парапет, и машина полетела под откос. Жена Марка погибла на месте.

— Она была пьяна?

— Не исключено. — Синие глаза Линды прищурились. — После развода она пристрастилась к алкоголю.

— Так в чем там у них было дело? — спросила Эйлис.

— Не имею ни малейшего понятия, — ответила Линда. — Сомневаюсь, что между ними вообще было что-то общее — они казались очень разными людьми. Но Марк — джентльмен, он никогда не позволил бы себе обсуждать с кем-то свою жену. А почему ты спрашиваешь?

— Ну, так просто полюбопытствовала, — сказала Эйлис. Судя по всему, и приятельницы ее, попав под обаяние Марка, заблуждались на его счет. Конечно, Каролину заставило пить разбитое сердце.

— Марк великолепно провел операцию с «Виндзор эрлайнс», правда? — восхитилась Рената.

— Конечно. Вот таких людей побольше бы Англии! Без его денег «Виндзор эрлайнс» загнулась бы или, как и многие другие компании, перешла бы государству. К тому же он пресек аферу с билетами.

Эйлис еле удержалась от того, чтобы не съязвить. Марк вновь скрыл от нее покупку компании. В точности как Пол, вечно темнивший и все скрывавший.

— Давайте лучше поговорим о пьесе.

— Джайлс нам не помощник, — сказала Линда. — Он занят своей картиной. Готовит ее к выпуску в середине июля. Джайлс, конечно, будет нас контролировать, но дел у него по горло.

— Эйлис, можешь поговорить с Арчибальдом Твиксби, — предложила Рената. — Джайлс говорил с ним о тебе. Твиксби режиссер молодой, но многообещающий.

— Спасибо, я учту эту кандидатуру. — Теперь дело было за Стивеном. Когда же наконец он найдет ей спонсоров? — Все упирается в деньги.

— Как всегда в театре, — сказала Рената. — Но все устроится. А ты пока работай.

Эйлис нахмурилась. До сих пор она тратила время лишь на первоклассные проекты. Однако постановку в этом сарае к таким проектам причислить трудно.

— Поговорим с администратором. Надо выяснить, сколько уступит владелец и хватит ли этого на ремонт.

Как и опасалась Эйлис, уступка оказалась недостаточной. Вдобавок руководить ремонтом предстояло им самим.

— Вы уверены, что мы справимся? — спросила она, когда подруги ехали в такси к «Хэрродс» за плащом и прочим обмундированием на случай дождливой погоды. — Денег совсем мало, а мы абсолютно не разбираемся в строительстве.

— Научимся, — твердо сказала Рената. — И не так это страшно, как ты думаешь. Хорошенько все почистить, покрасить — и все изменится как по волшебству. Я на сцене двенадцать лет, и связи у меня самые разнообразные. Вот мы их и используем.

Как по волшебству? Несомненно, превратить этот гадючник во что-то приемлемое без чуда невозможно.

— А как насчет сломанных кресел? Порванной обивки? Светоаппаратуры?

Такси подъехало к «Хэрродс».

— Не волнуйся, — заверила Линда. — Мы используем черный рынок рабочей силы.

— Черный рынок? — Эйлис вылезла из такси и с радостью увидела, что дождь кончился.

— Рабочих на пособии, — пояснила Рената. — Им платит государство как безработным. И они не так заинтересованы в наличной оплате, потому что в целом выколачивают больше, чем рабочие на постоянном окладе. Вот мы и скостим сумму. Сейчас у нас все так делают.

— Больше, детка, я ничем помочь не могу. — Наклонившись к Эйлис, Стивен погладил пальцем ее щеку. — Никто не хочет рисковать деньгами, вкладывая их в спектакль с Ренатой в главной роли.

— Стивен очень старался, он сделал все, что мог, — сказал Джейсон. Между ним и Стивеном, несомненно, существовала телепатическая связь. Один угадывал мысль другого и подхватывал ее чуть ли не раньше, чем мысль эта была высказана.

Эйлис подозрительно оглядела Джейсона. Яркий, льющийся с потолка свет освещал его очень красивое, высокомерное лицо. Темно-карие, почти черные глаза этого золотоволосого красавца выражали безразличие и скуку — скуку столь явную, как если бы он откровенно зевал.

— Послушайте, детка, я ведь не обещал вам непременно достать денег, — продолжал Стивен, одновременно делая знак официантке принести еще спиртного, — я говорил лишь, что попробую.

— Я знаю, — сухо сказала Эйлис, тут же пожалев о своем тоне. За неделю, прошедшую со дня его возвращения в Лондон, Стивен действительно очень старался достать денег. Не его вина, что никто не хочет рисковать. — Придется мне как-то выкручиваться. Рената на меня рассчитывает.

— Почему вообще возникла кандидатура Ренаты Тримейн? — недоуменно и слегка презрительно осведомился Джейсон.

— Она моя близкая подруга. — Эйлис решила не упоминать об инциденте с мексиканской полицией. Не зная почему, но она чувствовала, что чем меньше Джейсон будет знать об этом, тем будет лучше. — Я и пьесу написала специально для нее.

Джейсон пожал плечами:

— Предпочитаю вкладывать деньги в выгодные дела.

Перспектива совместного провала становилась все более реальной.

— Пора бы ей уже подойти, — сказал Джейсон, с видимым раздражением оглядывая зал. Встав из-за стола, он направился к входу.

— Он что, жену ждет? — спросила Эйлис.

— Нет, конечно! — решительно замотал головой Стивен. — С женой у них полное взаимопонимание: он живет своей жизнью, она — своей.

— Ах вот как...

И тут она заморгала, не веря своим глазам: обняв за талию, Джейсон вел к ним Мелани Таренхолт.

— Что она здесь делает?

— Успокойтесь, детка. Их роману с Джейсоном уже не первый год.

— Эйлис! — приблизившись, Мелани послала ей воздушный поцелуй.

За милыми улыбками этой платиновой блондинки таилась ядовитая змея, готовая вот-вот броситься и ужалить. Выяснять с ней отношения по поводу злобных выпадов на приеме было бессмысленно. Что ей сказать? Вы преувеличиваете? Вы ошибаетесь, что я и Джейсон... И тут Эйлис осенило: Мелани искренне верит в то, что у нее с Джейсоном роман, и попросту ревнует. Этим все и объясняется. Эйлис стало жаль Мелани.

— Прекрасно! Не двигайтесь! Улыбайтесь!

Эйлис ослепила яркая вспышка света, раздался щелчок аппарата: фотограф подкараулил их и снял — всех четверых.

— Зачем это? — удивилась застигнутая врасплох Эйлис.

— Из-за Мелани, — ответил Стивен. — Она ведь очень популярна — желанная добыча для каждого фоторепортера.

Все еще моргая от яркого света, Эйлис почувствовала досаду. Теперь еще ее фотография попадет в бульварные газетенки! Этого только не хватало.

— Ну как там в Италии? — спросила Мелани, когда фотограф удалился.

Стивен заерзал в кресле.

— Прекрасно. Провел кое-какую подготовительную работу перед съемками.

— Разве вы не в Судане будете снимать? — спросила оторопевшая Эйлис.

— Натурные съемки действительно будут проводиться в Судане, детка, — сконфуженно пряча глаза, пояснил Стивен. — Ну а павильонные — в Риме. Там обойдется дешевле, чем в Лондоне.

Зачем врать, что будешь за городом, если собираешься в Италию? Непонятно. Какой он странный, этот Стивен, думала Эйлис.

— С Марком Кимброу часто видитесь? — спросила Мелани.

— Только раз мельком, на приеме. Вы же там были.

— Нет, правда? — Мелани улыбнулась так радостно и победно, словно получила роскошный подарок. — Я просто думала... — она сделала мелодраматическую паузу и теснее прижалась к Джейсону. — В Мексике казалось, что вы находите с ним общий язык. Но вы ведь знаете, какой он, Марк...

«Да, теперь я это знаю», — подумала Эйлис.

— Марк вбухал громадные деньги в «Виндзор эрлайнс», — заметил Джейсон, и на красивом лице его промелькнула презрительная усмешка. — Это может оказаться колоссальной ошибкой.

— По-моему, на этот раз он хватил больше, чем может переварить, — с милой улыбкой добавил Стивен.

Метнув быстрый взгляд на Стивена, Джейсон сказал:

— Боюсь, что империя Марка в один прекрасный день может очутиться на Карни-стрит.

— Где это? — спросила Эйлис.

— Там, где терпят банкротство, детка. — И Стивен одним глотком допил свой стакан.

Глава 13

Небо было безоблачным, солнце сияло, и в отличие от двух последних дождливых дней нынешний, казалось, предвещал удачу. Все последнее время Эйлис пыталась раздобыть деньги для пьесы. Идеи разбивались о реальность: все, к кому она обращалась за помощью, вежливо ей отказывали.

Вот и сегодня час шел за часом, череда вежливых отказов не иссякала, и бодрость уступила место усталости. Эйлис шла по узкой улице, понурившись и еле волоча ноги.

Дело было не только в дурной репутации Ренаты. Людям со средствами Эйлис была неизвестна, они не могли ей доверять. Словом, американская романистка, впервые выступающая как драматург, и известная актриса-наркоманка — тандем явно не из самых удачных. Меценатов можно понять, и совершенно ясно, что денег ей могут дать лишь в качестве личного одолжения. И в который раз после ее приезда в Лондон в памяти возникло имя Марка Кимброу. Однако мысль, что этот мерзавец станет опять наживаться на ней, не давала Эйлис покоя. Достаточно тех доходов, что принесет ему картина. С пьесой надо исхитриться и найти другие дырки.

На небе опять сгущались тучи, и вдали слышались приглушенные, но грозные громовые раскаты. Стоя на Уордер-стрит перед зданием, где располагались представительства крупнейших английских кинокомпаний, Эйлис пыталась превозмочь в себе усталость, досаду и отчаяние. Что, если и Найджел Хантер отвергнет ее просьбу?

Заставив ждать ее целый час, так как встреча не была заранее оговорена, секретарша наконец впустила Эйлис в сверкающие стеклом и металлом роскошные офисные апартаменты.

— Спасибо, что приняли меня, — глядя прямо в мутно-голубые глаза Найджела, поблагодарила Эйлис. — Я пытаюсь достать денег на постановку моей пьесы. Это будет...

— С участием Ренаты Тримейн? — прервал ее Найджел.

— Да. Она создана для этой роли.

Эйлис чувствовала, что слова ее не нашли сочувствия. Найджел не заинтересовался ее проектом и разговаривает с ней только из вежливости. По давней привычке она начала рассеянно крутить локон, в трудной ситуации ей становилось почему-то легче от этого.

Тяжело поднявшись, Найджел прошел к огромному, во всю стену, окну.

Если говорить честно, Эйлис была неприятна резкая, грубоватая манера Найджела. Она никогда не пришла бы к нему, если бы не Стивен, уверивший ее в том, что отец в восторге от ее актерского дарования.

— Хорошо, — негромко произнес Найджел, повернувшись к Эйлис. — Я дам вам денег, но при одном условии.

Выйдя из такси, Эйлис направилась к большому георгианскому особняку. Когда она дернула медную ручку двери, опять пошел дождь и в воздухе запахло сыростью. Типичная майская погода для Англии, решила Эйлис, — ливень, тут же солнце и потом опять ливень. Интересно, куда она дела свой зонтик?

— Привет, Малколм, Линда ждет меня, — сказала она открывшему ей дверь лакею.

— Эйлис, я здесь. — Линда высунулась из библиотеки. — Погода промозглая, и я решила, что нам не повредит затопить камин, хотя на дворе и лето. Что-нибудь не так? У тебя расстроенный вид.

— Я собиралась поговорить с тобой наедине, пока еще не пришли Джайлс с Ренатой. — Эйлис присела на мягкий кожаный диван. — Стивену не удалось найти инвестора. Он очень старался, но все боятся рецидивов у Ренаты. Три последних дня я сама предпринимала всяческие попытки раздобыть денег — ведь я знаю, что значит для Ренаты этот спектакль, потому и собственные деньги, все, сколько есть, я тоже собираюсь вложить в проект.

— Неужели ты можешь себе позволить такой риск?

— Наверное, это не очень разумно, но я уже решила. Я верю в мою пьесу и в Ренату. Только не говори ей, что это все мои сбережения. Я уверена, она считает, будто у меня куча денег... Пусть мои денежные дела ее не заботят — она должна думать только о роли. Увы, это только половина денег, остается добыть еще половину.

— Мне очень хотелось бы помочь, — сказала Линда, — но все мои деньги вложены в дело, и к тому же я связана с братом, пока не раскручу мой дом моделей.

Разговор их прервало появление Малколма, объявившего о приходе Джайлса с

Ренатой.

— Привет! — Эйлис обняла Ренату и улыбнулась Джайлсу, которого после приезда в Лондон видела впервые. — Как продвигается картина?

— Отлично, — сказал Джайлс. — Вы можете мне понадобиться на одно утро для озвучивания куска. Но пока это еще не точно.

— Дайте мне тогда знать. — И, помолчав, она спросила: — А мою сцену в отснятом виде вы просматривали?

— В окончательном виде нет. Через пару недель будет готова первая монтажная копия, тогда и посмотрим. Вы не волнуйтесь, все в порядке, ничего непристойного там не будет, — добавил он, потрепав ее по голове. — Тем более что права на монтажные копии, и первую, и последнюю, принадлежат мне.

Эйлис кивнула. Ей было известно, что Джайлс настоял на том, чтобы все права при монтаже картины оставались за ним. В противном случае этим занимались бы продюсеры, руководствующиеся в работе не столько вкусом, сколько соображениями коммерческой выгоды.

— Давайте чай будем пить в зимнем саду, — сказала Линда и повела их через холл в комнату с огромным, во всю стену, окном, выходившим в сад, где буйно цвели наперстянки и плетистые розы. Если в старинной библиотеке витал мужской запах табака и кожи, то эта комната была оформлена в женском стиле и выдержана в нежных лилово-розовых тонах.

— Эйлис достала половину денег для пьесы, — с гордостью объявила Линда.

— Потрясающе! — Сияющая улыбка Ренаты не уступала сверканию ее колец, и Эйлис почувствовала прилив бодрости. Ради друзей можно и рискнуть.

— Кто же наш добрый ангел? — осведомился Джайлс, сидя возле Ренаты на мягком розовом диване.

На секунду Эйлис запнулась. Нехорошо обманывать друзей, однако Найджел специально оговорил условия: о вкладе его никому не должно быть известно.

— Я вложу четверть, а другую четверть Стивен, — сказала она, и это было похоже на правду. Четверть действительно дает она.

— Стивен? — на лице Ренаты выразилось крайнее удивление. — Я считала, что он все деньги вложил в собственную картину.

— Почему это вдруг он финансирует театральную постановку? — недоуменно спросил и Джайлс. — В то время как на своей картине так экономит, что снимает ее в Африке с каким-то неизвестным итальянским режиссером?

— Он верит в Ренату, — добавив к первой лжи вторую, сказала Эйлис, — и хочет добиться самостоятельного успеха без помощи отца. — Последнее, как посчитала Эйлис, могло сойти за объяснение. А Найджел скорее верит в нее, Эйлис, иначе зачем бы он стал приглашать ее приносить ему все будущие ее проекты?

— Но мне надо как-то раздобыть другую половину денег, — сказала Эйлис и заметила тень тревоги, тут же омрачившую лицо Ренаты и изгнавшую с лица ее радостную улыбку.

— Как хотели бы мы с Джайлсом быть полезными, — сдавленным голосом произнесла она, и в глазах ее даже блеснули слезы, — но в смысле денег мы на мели. Я ведь сколько уже не работаю — за три года снялась один раз, да и то в небольшой роли. А все, что зарабатывал Джайлс, приходилось отдавать за мои долги. До того, как начнет приносить прибыль «Возможный случай», никаких иных поступлений не предвидится.

Сидевший на диване Джайлс потянулся к Ренате и обнял ее с такой нежностью, что Эйлис даже отвела взгляд.

— Не волнуйся, где-нибудь раздобудем мы эти деньги!

— Уж, наверное, найдется человек, готовый поддержать спектакль, где в главной роли блеснет Рената, — сказала Линда, обнося всех пирожными.

Эйлис перечислила всех потенциальных инвесторов, с которыми разговаривала.

— По-моему, мы забыли о Марке Кимброу, — задумчиво произнес Джайлс. — Он симпатизирует Ренате, а кроме того, знает, что в успехе этой пьесы крайне заинтересован я лично.

— Я не хочу к нему обращаться! — Эйлис так и знала, что рано или поздно имя Марка обязательно всплывет. — Не думаю, чтобы он располагал деньгами. «Виндзор эрлайнс», кажется, вообще может его разорить.

— Ни черта подобного, — сказал Джайлс. — «Таймс» пишет, что кризис преодолен и компания вновь на коне. Марк сумел поднять ее из руин.

Поднявшись, Эйлис прошла к столу. Дождь все не ослабевал, и в дождливом сумраке розы казались неестественно яркими. Нет, ее гордость не должна быть камнем преткновения. Если есть хоть малейшая возможность выпросить деньги у Марка, она это сделает.

— Хорошо, я обращусь к нему.

Глава 14

Напряженно сидя на краешке стула, Эйлис протянула Марку через стол смету.

— Я ищу инвесторов для постановки.

Марк взял документ, в то время как Эйлис принялась одергивать на себе пиджак, расправляя несуществующие морщинки и складочки.

— С участием Ренаты Тримейн?

— Да. По-моему, я говорила тебе об этом в Мексике.

— Я помню.

Марк проглядывал страницы, то и дело останавливаясь, чтобы перечитать какой-нибудь пункт.

«Интересно, помнит ли он и остальное?» — думала Эйлис. При виде его в щегольском костюме, словно сошедшего со страниц модного журнала, она почувствовала, как грудь ее сжало волнение.

— Но я никогда не финансировал театральных постановок, — холодно сказал Марк. — Я занимаюсь недвижимостью.

— Мы... я думала, что, может быть...

— И сколько же людей уже отказались участвовать?

— Они боятся рисковать. — Эйлис намеренно увиливала от ответа. — Не верят, что Рената полностью излечилась. Однако это так, и спектакль вновь вознесет ее на вершину успеха.

— А кто такой этот... — Марк заглянул в бумаги, — Арчибальд Твиксби?

— Режиссер.

— Это я понимаю. Откуда он взялся?

— Окончил Королевскую академию искусств. Ему покровительствует Джайлс Эктон.

— Стало быть, он кинорежиссер, так при чем тут театр?

— По образованию он театральный режиссер.

— Ясно. — Марк поджал губы.

— Оба они, и Рената, и Джайлс, сходятся во мнении, что лучшего режиссера для этой постановки не придумаешь. — Эйлис чувствовала, как сильно, чуть ли не в горле, бьется ее сердце. — Я разговаривала с ним, мне он понравился, и я буду рада поработать с ним вместе.

— Понятно. — В голосе Марка она различила нотки сомнения. — Он что-нибудь ставил в театре?

— Нет.

Марк опять вернулся к ее бумагам. Он постукивал по столу авторучкой, и тяжелый дубовый стол отзывался глухим звуком.

— Ну а ты? — спросил Марк.

Эйлис смутилась, но в ту же секунду поняла, что спрашивает он всего лишь о ее собственном театральном опыте.

— Я написала и поставила пять пьес.

— Да? Где?

— На побережье... Это в Калифорнии. — Эйлис понимала, что уклончивость тут может ей дорого обойтись. — В маленьком таком театрике...

— Любительском? — Марк встал.

— Нет, все было весьма профессионально, — сказала Эйлис в спину Марку, отвернувшемуся к окну. — Приходится соответствовать, если Голливуд под боком.

— Да? — он все не поворачивался к ней.

— Да. В команде с Джайлсом, Ренатой и Арчибальдом я справлюсь.

— Почему вторым продюсером указан Стивен Хантер? — спросил Марк, поворачиваясь к ней лицом. — Ведь он, как я слышал, отправляется на съемки собственной картины. К тому же Стивен театром никогда не занимался.

— Да, но... — Эйлис запнулась, решая, может ли она сослаться на Найджела. — Он разрешил мне в любую минуту обратиться к Найджелу.

Марк поспешно опустился в кожаное коричневое кресло и скептически посмотрел на нее. Раздался звонок внутреннего телефона. Нахмурившись, Марк снял трубку.

— Вас просят по второй линии.

— Запишите сообщение. Я же просил меня не беспокоить.

— Это Барнаби Эпсфорд из «Виндзор эрлайнс».

— Прости, пожалуйста, — сказал Марк Эйлис, беря другую трубку. Эйлис видела, что его сдержанное равнодушие как рукой сняло.

— Да, Барнаби, — отозвался он в трубку. Голос его был заинтересованным и явно обеспокоенным. — Ну и что ты думаешь по поводу билетов, где они были куплены? — Склонив голову к плечу, Марк удерживал трубку, одновременно что-то быстро записывая. — Серьезно?.. Такая маленькая страна... Надо пресечь это, пока не поздно... И с Интерполом свяжись... — Марк положил трубку. — Подожди минуточку, — сказал он Эйлис, выходя из кабинета.

Придя на встречу с ним, Эйлис была слишком взволнована, чтобы думать о чем-нибудь другом, но сейчас ей вспомнилась двуличность Марка. Почему он не захотел признаться ей, что является совладельцем? Что бы это изменило? И как всегда в подобных случаях, перед глазами возникло улыбающееся лицо Пола, городящего очередную ложь. Интересно, сколько раз лгал Марк своей жене до того, как бросил ее?

— Так что ты говорила? — спросил Марк, опять усаживаясь за стол.

— Что Найджел сможет помочь, если это понадобится.

— Ну а ты сама? — спросил он, вновь постукивая авторучкой по столу.

— Я? — его пристальный взгляд смущал Эйлис. — Я тоже вложу некоторую сумму — ту, что смогу себе позволить.

По-прежнему не сводя с нее глаз, он играл авторучкой. Похоже, никаких денег он вкладывать не собирается, не стоило и стараться.

— Театр Ридженси... Что-то не слыхал.

Эйлис почувствовала, что краснеет.

— Вполне возможно. В нем давно не играли.

— И как давно?

Запнувшись, она ответила:

— Десять лет.

— Что ж так?

— Здание... э... в неважном состоянии.

— А, старая развалюха!

— Владелец дает нам скидку, чтобы мы могли сделать ремонт.

Марк взглянул на часы:

— Надо позвонить администратору и попросить у него ключ.

— Зачем?

— Хочу взглянуть на театр Ридженси.

Марк хочет посмотреть театр! И моментально перед глазами, словно крупный план на кинопленке, возникла картина: прекрасные кожаные туфли Марка, давящие мышиные экскременты.

— Я отдала ключ Ренате. Она в театре, репетирует.

— Ты уверен, что тебе надо на это смотреть? — спросила Эйлис, когда они уже шли к красноватому спортивному «Ягуару» Марка.

— Конечно, — ответил он, распахивая перед ней дверцу.

Опустившись на роскошное кожаное сиденье, Эйлис провела рукой по ореховой обшивке приборной доски. Обшивка была не новой, но чистой, отполированной, в прекрасном состоянии. Видно было, что за автомобилем ухаживают тщательно и любовно. Марк включил зажигание, и машина рванулась с места.

— Инвесторам придется сдать театр в субаренду, если пьеса провалится.

— Конечно. — Это ей не приходило в голову. Эйлис и мысли не допускала, что ее пьеса может провалиться. Он увидит это убогое здание и, разумеется, не даст ни пенни. Ухитриться поставить в таком театре спектакль, делающий сборы, — да это надо гением быть!

На Шефтсбери-авеню была пробка. Шикарный спортивный автомобиль Марка, предназначенный стрелой мчаться по автотрассе, передвигался вперед еле-еле.

Когда машина припарковалась возле театра Ридженси, Эйлис охватила настоящая паника. Притащить Марка сюда можно было только в припадке безумия.

— Крыша течет, — бесстрастно констатировал Марк.

Эйлис в изумлении замерла.

— Старое здание, — продолжал Марк, разговаривая словно сам с собой, — ничего удивительного.

И прежде чем она успела что-то сказать, он, крепче подхватив ее под локоть, повел в зрительный зал. Они шли по проходу к сцене, и Эйлис не верила своим глазам: не только фойе, но и зал было не узнать. Исчезли паутина и пыль, и театр моментально стал походить не на опустившуюся алкоголичку, как это было еще недавно, а на обедневшую, но вполне достойную особу знатного происхождения.

— Привет, Марк, Эйлис! — помахала им со сцены Рената. Здесь тоже произошли изменения: починили рампу, и занавес теперь не казался кривым и провисшим.

— Рената! — радостно приветствовал актрису Марк.

— Ты очень кстати! — с первого ряда поднялся Уоррен. С ним была Линда. Уоррен широко улыбался им, блестя глазами. Он тут же пустился в разговор с Марком, начав рассказывать ему о том, каким был театр Ридженси во времена его юности.

Эйлис прошла на сцену. Та по-прежнему была завалена бутафорией и старыми декорациями, но мышиный помет убрали.

— Кто это здесь так постарался? — шепнула Эйлис.

— Я! — с озорной улыбкой призналась Рената. — Правда, лучше стало?

— Ты еще спрашиваешь!

Начался общий оживленный разговор. Эйлис чувствовала себя неловко из-за Марка и предпочитала помалкивать. Похоже, Уоррен пришел сюда из-за Линды. Может быть, она ему все-таки еще не безразлична? Жаль только, что он не собирается финансово участвовать в постановке. Помнится, у него, как и у Чонси Беддингтона, деньги куда-то вложены. Хорошо бы, однако, Уоррен уговорил Марка.

— Посмотрим теперь директорский кабинет, — прервал размышления Эйлис голос Марка. — В договоре это никак не обозначено, но думаю, что ты займешь кабинет директора.

Кивнув, Эйлис повела Марка к задней лестнице.

В директорском кабинете, освещаемом одинокой лампочкой под потолком, фестонами висела паутина и стояла весьма скудная мебель. Пахло пылью до такой степени, что хотелось удержать дыхание. Под ногами что-то зашуршало, и мимо Эйлис прошмыгнула мышь, тут же юркнувшая под диван.

— Нет, так дело не пойдет. В ценах на недвижимость я все-таки разбираюсь. Учтите, владелец уступает вам недостаточно. Крыша течет — в фойе это ясно видно, но, наверное, и в остальных местах тоже. Понадобятся новые ковры и обивка... — Он покачал головой. В сумраке серые глаза его поблескивали холодным блеском стали. — Проводка, несомненно, также в неисправности.

— Уступка действительно невелика, но пусть тебя это не смущает. Мы выкрутимся, наймем рабочих на пособии, — сказала Эйлис и тут же осеклась на полуслове, заметив, что Марк внезапно изменился в лице.

— Нет, ни в коем случае!

Что это так вывело его из себя? Ах, да! Марк с его политическими амбициями и авторитетом в профсоюзах никогда не согласится поддержать малейшее отступление от законности. Все, к чему он имеет отношение, должно быть без сучка и задоринки. Как это она сразу не догадалась...

— Но так все делают, — пробормотала она.

— Я вкладываю деньги только в полностью законные предприятия. — Он нервно зашагал по кабинету.

— Чем это вы там вдвоем занимаетесь? — раздался за закрытой дверью голос Ренаты.

— Да вот размышляю насчет вашей постановки, — ответил Марк, выходя из кабинета. Он подчеркнул слово «вашей», как бы говоря, что к нему она не имеет никакого отношения. — Надо еще подумать.

Расстроенная и рассерженная своей оплошностью, Эйлис последовала за ним. Все кончено. Построенный ею карточный домик рухнул, оставив в груди щемящее тоскливое чувство. Она потеряла свой шанс.

— Мы идем выпить к Мортону, — сообщил Уоррен, когда в фойе они присоединились к остальным. — Хотите, с нами?

— Ладно, — без особого энтузиазма согласился Марк.

— У меня деловая встреча, — солгала Эйлис. Как она посмотрит в глаза друзей теперь, когда она собственными руками все испортила?

Эйлис заставила себя поблагодарить Марка.

— Спасибо, что уделил мне время, — сказала она. — Я очень благодарна за участие.

Марк ограничился легким кивком, и Эйлис оставалось только распрощаться с остальными.

Она вышла из театра. На улице моросило. Темнота казалась гуще в тени старых домов. Она и не знала, что так поздно.

— Подвезти? — раздался за спиной голос Марка.

— Нет, — испуганно ответила Эйлис. Она считала, что он еще в театре, с остальными.

Повернувшись к нему спиной, она торопливо пошла прочь. Лишь пройдя квартала два, она поняла, что опять забыла зонт и что идет в сторону, противоположную станции метро.

Глава 15

В три часа, в три часа, в три часа... Каждый ее шаг вызванивал на тротуаре эти слова, когда она шла в офис Марка. В три часа ей предстоит узнать, даст ли он ей денег. Эйлис глубоко вздохнула. Весь район был в строительных лесах и кранах. Эйлис совсем не нравились эти выраставшие там и сям как грибы современные конструкции. Только вид портят. Интересно, не являются ли эти монстры плодом деятельности Марка Кимброу?

Небольшой район этот был некогда сердцем Лондона, и потому лондонцы любовно прозвали его Сити, город. И по сей день в Сити есть собственный лорд-мэр и собственный муниципальный совет, независимые от городских властей Лондона. Чтобы пройти в совет, даже королеве требуется разрешение.

Офис Марка находился возле собора Святого Павла. Судя по указателю отделов, Марк занимался самыми разнообразными проектами — операциями с недвижимостью, международными инвестициями, управлением капитальных вложений и даже чем-то, носящим загадочное наименование «Макроэкономические проекты». Размах его деятельности оказался куда шире, чем Эйлис могла предположить. Уж, наверное, такому крупному бизнесмену ничего не стоит поддержать ее пьесу. Проходя через маленький холл, она обратила внимание на изящество лепнины. Стенные панели украшала единственная картина Хогарта. Поднявшись по лестнице, она нажала кнопку, и тут же перед ней возникла медная клеть бесшумного скоростного лифта. В отличие от большинства старозаветных лифтов, с которыми Эйлис успела познакомиться в Англии, этот двигался плавно, без рывков. Сквозь медные завитки она видела, как мелькали этажи. Открывая дверь приемной Марка, Эйлис напомнила себе: «Будь что будет, и не расстраивайся, если он скажет „нет“.

— Эйлис Маккензи, — представилась она секретарю. — Мне назначено на три часа.

— Мистер Кимброу, к сожалению, задерживается, — отозвался мистер Кумбс, секретарь Марка, рыжеватый и веснушчатый молодой человек, носивший очки в роговой оправе.

Обескураженная, Эйлис села ждать в пустой приемной. Ждать, наверное, бессмысленно. Разумеется, если бы он собирался дать ей денег, он нашел бы иной способ сообщить об этом.

Время шло... Где же он? Эйлис рассеянно скользила взглядом по сценам охоты на стенных панелях и листала разбросанные по столу номера «Ежемесячного рынка» и «Файнэншл тайме».

— Долго мне еще придется ждать? — спросила она мистера Кумбса, когда прошло два часа.

— Затрудняюсь сказать.

Черт возьми! Ей нужен Марк. Если есть хоть один шанс получить от него помощь, она должна это знать. А может быть, он нарочно так поступил? Думает, что ей надоест и она уйдет? Нет уж, она вытерпит все до конца.

Наконец в приемную торопливо вошел Марк и тут же в вихре деловой активности кивнул мистеру Кумбсу, приглашая его в кабинет. В сторону Эйлис он даже не взглянул. Мистер Кумбс с ручкой и блокнотом немедленно проследовал за Марком. «Ну, теперь уже скоро», — подумала Эйлис.

За последовавшие затем двадцать минут она раз двадцать взглянула на часы и в конце концов решила, что он о ней забыл. Розовый закатный свет померк, солнце село, и окна потемнели.

— Мисс Маккензи, — произнес голос мистера Кумбса. Секретарь вышел из кабинета и, приглашая Эйлис войти, придерживал перед ней дверь.

Эйлис порывисто вскочила. «Успокойся... держи себя в руках». Она вошла в кабинет, стараясь придать себе уверенный вид.

— Прости, что заставил тебя ждать. Меня неожиданно вызвали на экстренное совещание. — Несмотря на примирительный смысл этих слов, тон, каким это было сказано, показался Эйлис жестким. — Садись.

Эйлис утонула в мягком кресле возле стола Марка. Марк выглядел рассеянным, озабоченным, по щекам его ходили желваки, что придавало ему вид еще более решительный и категоричный. Похоже, момент для разговора не самый удачный. Вцепившись в подлокотники кресла и имитируя легкость тона, Эйлис сказала:

— Может быть, лучше перенести нашу встречу на завтра?

— Это лишнее, — ответил Марк, роясь в бумагах.

«Черт тебя дери! — думала Эйлис. — Скажи „нет“, и я уйду». Он протянул ей какие-то бумаги, взглянув прямо в глаза, отчего сердце ее бешено забилось. Сначала она подумала, что это ее смета, но нет — страничек слишком много...

— Ты даешь мне деньги? — еле слышно прошептала она.

— Если ты принимаешь мои условия.

Какие еще условия? Ошеломленная таким поворотом дела, Эйлис листала бумаги. Текст изобиловал юридическими терминами, такими, как «договаривающиеся стороны», «настоящим удостоверяем», «относящийся к пункту „а“.

— Ты ведь уже обзавелась юристом, не так ли? — От ледяного тона Марка ее пробирал озноб.

Она кивнула, мысленно благословляя брата Линды за то, что он вызвался помочь. Конечно, он упадет в обморок при виде этого документа, но без него ни за что не разобраться во всех этих юридических закавыках.

— Самое главное я тебе объясню прямо сейчас. Во-первых, все, что будет делаться, должно быть абсолютно законно. — Откинувшись на спинку кресла, он смерил ее взглядом. — Ты умеешь заполнять ведомости?

— Ведомости?

— Я так и думал. — В темно-серых глазах мелькнула насмешка. — Страховая ведомость на каждого наемного работника. Ее надо заполнять еженедельно и заверять печатью.

— Я это освою.

— Никто не должен работать без такой ведомости. Никакого черного рынка рабочей силы.

— Конечно, конечно.

— Страница седьмая — бюджетные затраты. Устанавливается лимит на каждый вид расходов — заработную плату, рекламные расходы, расходы на костюмы. Тебе придется не превышать лимита. Если понадобится превышение, я должен буду об этом знать заранее.

— Хорошо, — ровным голосом сказала Эйлис. Она изо всех сил пыталась сохранить в себе счастливое чувство победы, которое испытывала всего лишь минуту назад. Марк на глазах из инвестора превращался во второго продюсера, если не в первого. Ей надо будет или на всем экономить, или каждую минуту бегать к нему за дополнительными деньгами.

— Следующий раздел, на странице пятнадцать. Это относительно условий договора с тобой лично.

— То есть как это?! — Эйлис не смогла скрыть изумления.

— Разумеется. Договор должен быть с каждым участником проекта. Я не могу рисковать деньгами: вдруг кому-нибудь вздумается оставить проект, когда подвернется дело повыгоднее? Два года. Ты будешь работать здесь в течение двух лет, как раз столько длится аренда театра Ридженси. За это время пьеса обкатается и дальнейшее твое присутствие не понадобится.

— Два года? — голос ее дрогнул. Она рассчитывала пробыть здесь до премьеры и, может быть, еще месяц-другой после. Но два года! Это долгий срок. Значит, два года она не сможет заниматься ничем другим.

— Согласна? — решительно выдвинув челюсть, он гипнотизировал ее суровым взглядом.

Она улыбнулась обезоруживающей улыбкой.

—Да.

Она раскусила его план. Он только сделал вид, что дает ей деньги, чтобы все восхищались его щедростью, и специально выдумал эти чудовищные условия, вынуждая ее отказаться. Согласившись же, она из продюсера превращается в администратора Марка Кимброу. Но выбора у нее не было.

— Теперь двенадцатая страница.

Эйлис прочитала следующий пункт: «Аренду и реставрационные работы контролирует „Трайед Инвестментс“.

— Почему?

— В случае провала я должен иметь возможность сдать театр в субаренду. В реставрации и строительных работах ты не имеешь ни малейшего опыта. Глупо начинать с нуля, когда я занимаюсь этим всю жизнь.

— Понятно. — Она постаралась, чтобы реплика эта не прозвучала слишком уж язвительно. Теперь у нее не оставалось сомнений: он хочет заставить ее отказаться от его предложения. Было бы ужасно погубить чудесный старый театр Ридженси, пожертвовать красотой ради выгоды хищного коммерсанта! Нет, нет, она защитит Ридженси!

Марк пробежал глазами набросанный им конспект основных пунктов договора и, скомкав, швырнул его в мусорную корзину.

— Прочти последнюю страницу. Прочти внимательно и постарайся как следует понять.

Эйлис прочитала, перечитала еще раз и обомлела. Это просто немыслимо! Ее и Ренату еженедельно должно освидетельствовать на предмет употребления наркотиков! Тогда, в Мексике, Марк говорил, что верит ей. Значит, это не так? Иначе как может он подвергать ее такому унижению? Если только это не последний удар, чтобы добить ее наверняка.

— Если хоть однажды результат теста будет положительный, мы прикрываем постановку. Окончательно и бесповоротно.

Взгляд его казался ледяным, брови были сдвинуты.

— Понятно. — Она старалась держать себя в руках, не показывая своего бешенства, но оно все-таки прорывалось наружу.

Эйлис не отрывала глаз от пункта договора.

Как может он так поступать? Еженедельные освидетельствования! Ни ей, ни Ренате это совершенно не нужно, и Марк это знает. И что — соглашаться с этим? Два года рабства, постоянный контроль во всем, постоянный страх перерасходовать средства!

— Это все? — резко спросила она.

— Ведь ты понимаешь необходимость этих освидетельствований, не правда ли? — Тон его, как ни странно, был очень мягким, но смысл жег как пощечина.

Да, она права. Это просто последняя попытка заставить ее сказать «нет». Он загнал ее в угол, и ему это отлично известно.

— Понимаю, — ответила она язвительно, с отвращением и с удовольствием увидев, как он изменился в лице. Ничего, пусть знает, что лапки поднимать она не собирается.

— Так ты согласна? — сквозь зубы спросил он.

Да он просто садист! Конечно, ужасно разочаровывать Ренату, но можно ли позволять так унижать себя? Ради чего? Ради того, чтобы услышать аплодисменты? Ради успеха подруги?

Но надо решаться. За всю свою жизнь она ни к кому не испытывала такой ненависти. Хмуро и злобно поглядев на Марка, она вдруг увидела перед собой Ренату — Ренату, выходящую из душа на глазах у мексиканских полицейских.

— Я принимаю твои условия.

Глава 16

Поднявшись, Эйлис быстро вышла из кабинета.

Марк изумленно глядел, как она, решительно тряхнув своими темно-золотыми локонами, в сердцах покидала его кабинет, напоследок хлопнув дверью. Такой реакции он не ожидал. Плохо скрытая враждебность Эйлис просто выводила его из себя. Неужели она не видит, что он пытается ей помочь? Наверное, не видит. И зачем только он ввязался в это дело! И именно сейчас, когда его собственные дела отнюдь не в лучшем состоянии. Надо же — все висит на волоске, а он дает деньги Эйлис! Но отказать ей он не мог.

Марк прошел к окну и сквозь узорчатое стекло стал глядеть на купол собора Святого Павла. Жизнь его, как это стекло, утратила ясность и четкость. Он строит из себя дурака, расшибаясь в лепешку перед женщиной, которая открыто предпочитает ему другого мужчину. Марк понял это еще тогда, когда она не ответила ни на один из его звонков в Мексику. В тысячный раз он припомнил ту ночь в Мексике, и, как всегда, сердце его охватила боль, с которой он ничего не мог поделать. Как же это произошло? Ночь, которую он провел с ней, стала ловушкой, но понял он это слишком поздно.

После приема, на котором он узнал, что она живет со Стивеном, он принял благоразумное решение избегать ее. Раз и навсегда записать ее в убыток. Старый деловой принцип. Ну действительно, у Эйлис роман со Стивеном. При чем здесь, спрашивается, он, Марк? Зачем ему все это? Зачем он дал ей денег, и, по-видимому, больше, чем рассчитывал?

Раздался стук в дверь, и голос Уоррена произнес:

— Том доложил, что ты один. Ты готов?

— В чем дело? — Марк поплотнее уселся в кресло.

— Сегодня презентация. Забыл? Линда открывает свой дом моделей. — Карие глаза Уоррена смеялись, он был в отличном настроении.

— Сегодня? — Марк так устал. Сначала совещание в «Виндзор эрлайнс». А потом тот еще разговорчик с Эйлис. — Я, наверное, не пойду. И женскую одежду я не собираюсь покупать.

— Ты, кажется, расстроен. Что-нибудь случилось? — спросил Уоррен, усаживаясь в кресло, в котором только что сидела Эйлис.

— Продолжается эта история с «Виндзор эрлайнс». Большая неприятность.

— Опять махинации с билетами? Это приносит тебе убытки?

— Просто без ножа режет. Во что бы то ни стало надо схватить их за руку. Это как бездонная бочка, куда деньги летят и летят.

— Не волнуйся, — сказал Уоррен, подумав, что никогда еще не видел его в таком состоянии. — Ты разберешься с этой аферой. Ведь ты уже почти поймал их в прошлый раз. Теперь уже не вывернутся. — Он взглянул на часы. — Кстати, насчет того, куда летят деньги... Я чуть не столкнулся у лифта с Эйлис. Как прошла встреча? Мне показалось, что она расстроена.

— Да вот так и прошла — полный крах. Каждое мое слово раздражало ее. Она смотрела на меня как на врага. Что там наговорил ей Стивен?

— Она поняла, почему ты так составил договор?

— Сказала, что поняла. — Марк взъерошил волосы. — Но с ней порой ничего не разберешь.

— Может быть, это ты виноват. Ты иногда держишься крайне холодно.

— В отличие от тебя, я никогда не умел разговаривать с женщинами.

— Ну да, я с женщинами разговоры разговариваю, а ты их покоряешь, вот и вся разница.

Марк рассмеялся. Он вдруг почувствовал себя лучше. Уоррен всегда умел его рассмешить. Единственный его близкий друг, Уоррен без слов чувствовал настроение Марка.

— Нет, я серьезно. Ты наверняка был с ней сух из-за Стивена. Может быть, в делах такой тон и сойдет, но не с Эйлис. Она слишком ранима.

— Ты что, понял это из двух мимолетных встреч с ней?

— Да. И из слов Линды.

Пройдя к столику, Марк налил бренди. Уоррен прав: он намеренно хотел обидеть Эйлис. Его поведение — ребячество. Но сама мысль о том, что каждую ночь она проводит в постели Стивена, выводит его из себя. К нему, Марку, она ни за что не обратилась бы, если б ей удалось достать денег где-нибудь еще. Гордость Эйлис он и пытался уязвить.

— Ты прав. — Марк протянул Уоррену его бренди. — Я думал, что Эйлис не станет спать со Стивеном, и опять ошибся. Нам обоим известно: женщины гораздо искуснее в обманах, чем мужчины.

— Сомневаюсь, чтобы она и вправду пыталась тебя обмануть. И Стивена она, по-моему, в грош не ставит.

— Да? Она настаивает, чтобы он значился вторым продюсером, хотя его и в Лондоне-то не будет, чтобы ей помочь. Она будет тянуть на себе весь воз, а он — лишь стричь купоны и получать комплименты. Это же неспроста!

— Дай ей срок, потерпи, она скоро поймет, кто есть Стивен на самом деле. Ты, кажется, считал, что он имеет отношение ко всей этой истории с билетами?

— Я не исключил этого. Вилла Тэлбота не так далеко. Стивену или Джейсону ничего не стоит смотаться в Танжер.

— А твои агенты все еще не нащупали концов?

— Они работают, но с каждым днем надежды все меньше. Теперь вдруг следы повели в Пакистан.

Уоррену хотелось, чтобы Марк пошел с ним на открытие дома моделей. Если Уоррен появится не один, легче будет притвориться, что приход его не несет в себе оттенка чего-то личного.

— Тебе надо отвлечься от всей этой распроклятой истории. Эйлис будет сегодня демонстрировать платья от Линды. Поедем! Надо же чисто по-человечески поддержать Линду.

Вечерний поток транспорта двигался медленно, и Уоррену было нелегко вести свой зеленый «Астон-Мартин» по запруженным машинами улицам. Марк наблюдал за Уорреном. Вид у того был веселый и довольный, но Марка не обманешь — он чувствовал, что Уоррен нервничает перед встречей с Линдой.

— Вы что, решили опять съехаться? — как бы между прочим спросил Марк.

— Да не знаю еше.

— Я говорил с Линдой в Мексике. Она мечтает о возможности начать все заново. По-моему, она здорово переменилась.

Уоррен не ответил, и Марк замолчал. В какой-то мере он завидовал другу: Линда буквально преследует Уоррена, а он, Марк, не может расположить к себе Эйлис даже деньгами. Но разве Каролина не доказала ему весьма убедительно, что любовь не купишь?

Уоррен не сводил глаз с задних фар едущей впереди машины, продвигаясь шаг за шагом вперед. До тех пор, пока Линда не призналась ему в своей любви, он не осознавал, как скучает по ней. Теперь он сталкивался с ней то и дело, что вряд ли было простым совпадением. И всякий раз она улыбалась ему той самой тихой пленительной улыбкой, забыть которую он был не в силах.

Но сможет ли он ее простить? Уоррен сомневался в этом. Даже теперь в памяти живы были ее измена, предательство, то чувство, с которым он прочитал ее записку. Женщине, способной на подобные поступки, доверять невозможно.

— Ты сказал Эйлис, что купил театр Ридженси? — спросил Уоррен, чтобы не думать больше о Линде. И без того она не выходит у него из головы.

— Нет, — ответил Марк. — Я не хочу, чтобы об этом знали.

— Но ей-то не мешало бы знать, как нелегко тебе было провернуть эту сделку. Владелец так ломался, что, наверное, стоило бросить эту затею и подыскать другое помещение.

— Другого помещения нет. Я проверял.

Наступило молчание. Автомобиль свернул на Бошамп-Плейс. Линда проявила вкус и здравый смысл, выбрав для своего дома моделей такое местоположение. Рядом с шикарнейшими модными заведениями дизайнеров вроде Брюса Олдфилда или Эманюель. Светские люди и аристократы, такие, как принцесса Диана, всегда делают покупки в районе Слоун-сквер и Бошамп-плейс.

Уоррен ухитрился припарковаться, чем немало удивил и восхитил Марка.

— Нет-нет, ты обязательно должен ей признаться, — сказал Уоррен. — Она ведь и сама вкладывает деньги в эту постановку.

— Да, четверть, в то время как я финансирую половину всех расходов, — сказал Марк, выходя из машины.

— Но это все, что у нее есть.

От этих слов Марк оторопел. Быть этого не может! Автор бестселлера, к тому же продавший права на экранизацию, несомненно, должен располагать большими средствами.

Протискиваясь сквозь толпу у входа, Уоррен бросил через плечо:

— Я это знаю от Линды, и сведения эти абсолютно точные.

— А вот и Линда! — толкнув в бок Уоррена, сказал Марк. — Пойдем поздороваемся.

Они с трудом пробирались сквозь толпу, и Марк все время оглядывался, ища Эйлис. Наконец он услышал ее низкий и слегка гортанный смех и даже приостановился от неожиданности. На Эйлис было белое, как пена, вечернее платье из шелка и газа — модель, которую она демонстрировала.

Представительный мужчина с животом таким большим, что это наводило на мысль о беременности, и его круглолицый, как полная луна, приятель откровенно и сладострастно любовались декольте Эйлис. Невесомое платье ее трепетало, переливаясь. Марку тут же вспомнилась потрясающая белая греческая туника, в которой Эйлис блеснула на вечере у Одри. Туника эта очень шла ей, и выглядела Эйлис невероятно сексуально. Никогда еще она не вызывала у него такого жгучего, бешеного желания, как на том вечере. Глупо было разыгрывать суету ухаживания за Шармейн из желания заставить Эйлис поревновать.

Почувствовав, как кто-то шутливо ткнул его локтем, Марк обернулся и увидел Уоррена.

— Я говорю Линде, что мы с тобой в восторге от ее дома моделей. Ведь это же так и есть, не правда ли, Марк?

Марк кивнул. Впечатление действительно было огромным.

— А на того мужика с животом не обращай внимания, — со смехом продолжал Уоррен, — ведь, по существу, он любуется твоими моделями и твоей работой.

— А туалет Ренаты вы заметили? — спросила Линда.

Вопрос свой она адресовала им обоим, однако Марк видел, что она глаз не сводит с Уоррена.

Ни одна женщина никогда не смотрела на Марка такими глазами и с такой нескрываемой любовью. Как бы невзначай он обвел взглядом комнату, ища в толпе Эйлис. Она стояла в группе пожилых дам, которым и думать не стоило о покупке подобных нарядов. Отходя от них, она встретилась взглядом с Марком. Он постарался тепло улыбнуться ей. Казалось, она смутилась, но он все улыбался, пока и она не подарила ему легкую и мимолетную полуулыбку.

— Джайлс приглашает всех нас на ужин, — объявила Линда. — Повод праздновать действительно есть. Рената пришла в такое возбуждение, узнав, что ты будешь финансировать постановку!

Марк чувствовал, что Уоррену не так просто дается общение с новой, изменившейся Линдой. Если б не Марк, Уоррен не пришел бы на открытие.

— Да, есть чему радоваться — и тому, что все устроилось с постановкой, и открытию твоего дома моделей...

Остановив пробегавшего мимо официанта, Уоррен взял у него с подноса два бокала с шампанским. Один он передал Линде, другой — Марку.

— Никак Шармейн? — спросила Линда, все еще не сводя глаз с Уоррена.

Господи боже! Он должен был это предвидеть: уж конечно, модница Шармейн, не вылезавшая из самых шикарных магазинов и домов моды в Лондоне, Париже и Милане, не могла пропустить эту презентацию.

Шармейн царственно подплыла к нему, держа бокал шампанского как скипетр.

— Как поживаешь, Марк?

Марк вежливо поцеловал подставленную ему щеку.

— Прекрасное заведение, Линда. И соседство хорошее. Я ведь тоже одеваюсь здесь неподалеку, у Брюса.

— Брюса? — Кто такой этот Брюс, Марк понятия не имел, но намек на то, что Брюс много лучше Линды, он вполне уловил.

— Брюс Олдфилд! — рассмеялась Шармейн. — Лучший модельер Лондона. — Она повернулась к Линде: — Некоторые ваши модели весьма интересны. Лично я предпочитаю одеваться в черное. — Она покосилась в сторону Эйлис. — Или в белое. Но, конечно, не в такое скучное белое.

— Эту модель я создала специально для Эйлис, — ответила Линда. — Каждая женщина, которая купит мою модель, будет уверена, что создана она специально для нее, и только для нее.

Уоррен мысленно поаплодировал Линде. В прежние времена от такой язвительности она бы моментально скисла. Но новая Линда, обретя цель, обрела и решительность.

— Ты только посмотри, здесь Чонси! — воскликнула Шармейн. — Пойдем поздороваемся. — И она потянула Марка за руку.

— Иди. Я догоню тебя.

Марк видел, как Шармейн подошла к Чонси.

— Не огорчайся из-за Шармейн, — сказал Линде Уоррен. — Ты всех просто сразила наповал своими моделями!

Слова Уоррена были вполне искренними: никто не смог бы отрицать наличия у Линды не просто таланта, а таланта выдающегося.

От дверей послышался какой-то шум, сопровождаемый вспышками фоторепортеров. Стайка папа-рацци, как пчелиный рой, наполняла воздух ровным гудением.

— Ожидаются знаменитости? Королевская семья? Может быть, принцесса Диана? — шутливо осведомился Уоррен.

— Да нет, — отвечала Линда, — обычная светская публика. Титулованная знать, не больше.

С губ Марка сорвался невольный стон. Будучи выше других, он разглядел гостью первым.

Линда возмущенно охнула:

— Мелани Таренхолт я не приглашала!

Глава 17

Марк быстро поискал глазами Эйлис, но ее не было видно. Очевидно, она пошла в гардеробную. После возмутительной выходки, которую позволила себе Мелани на приеме, он мог лишь искренне надеяться, что Эйлис хоть здесь с ней не столкнется.

— Как это она очутилась здесь без приглашения! — кипятилась Линда.

— Успокойся, — сказал Уоррен. — Это лишь создает тебе рекламу. Завтра все лондонские газеты сообщат, что Мелани Таренхолт посетила открытие твоего дома моделей.

— Но я не хочу, чтобы кто-то думал, будто я ее одеваю!

— Не волнуйся, пожалуйста, — поддержал Уоррена Марк. — Никто особенно не обращает внимания на то, во что одета Мелани Таренхолт, зато само ее присутствие для тебя крайне важно.

— Ну, не знаю... — замялась Линда.

Марк сочувствовал ей от всей души. Мелани отличалась крайним безвкусием. Все ее наряды казались размера на два меньше, чем следовало, а оголялась она чуть ли не до пупа.

Марк опять поискал глазами Эйлис — не вернулась ли? Вот ее манера одеваться, ее стиль совершенно иные. Неискушенному наблюдателю вообще может показаться, что стиля у нее нет, словно она сняла с вешалки в шкафу первый попавшийся наряд, а буйная грива золотистых волос и отсутствие косметики довершают впечатление полной естественности. Вот так и должна выглядеть женщина — женщиной, а не манекеном или раскрашенной куклой.

Нарочито громкий смех Мелани приближался. Обернувшись, Марк увидел, что Мелани пробирается сквозь толпу в его направлении, работая бедрами, словно исполнительница фанданго. По пути она раскланивалась направо и налево с важными людьми и расточала улыбки. Репортеры и фотокорреспонденты запечатлевали каждую мелочь. Прежде чем Марк успел ускользнуть, Мелани заприметила его.

— Марк, дорогой! — Подойдя, она обвила его шею руками и приникла к нему, целуя в щеку. Объятие длилось столько, сколько было нужно, чтобы подоспели фотокорреспонденты. Камеры зажужжали.

— Привет, Мелани. — Высвободившись, Марк невольно попятился. И где только раздобыла она эти ужасные духи?

— Линда, я просто в восхищении от твоего дома моделей! — выпалила Мелани.

— Спасибо. — Голос Линды был холоден.

— Уоррен, милый! — Тот ухитрился максимально сократить объятие.

— Вы еще не виделись с Чонси Беддингтоном? — Уоррен указал в угол, где Шармейн беседовала с Чонси. — Он там. — И Марк заметил, как озорно блеснули глаза Уоррена.

— Мальчики, — проворковала Мелани, обращаясь к толпившимся вокруг нее папарацци, — герцог Рестонский мой старинный и очень хороший друг. Чонси, дорогой! — И Мелани стала протискиваться в угол.

И тут Марк увидел Эйлис. Она шла по сооруженному специально для презентации помосту. Золотистые волосы ее, отливавшие платиновым блеском, разметались по плечам. Вечернее платье из очень тонкого, почти прозрачного шелка сладострастно облегало ее формы. Марк не мог понять, какого оттенка был этот зеленый шелк — нечто среднее между изумрудом и цветом морской волны. Он в точности повторял цвет глаз Эйлис. При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что платье не было прозрачным. Высокий ворот, тонкий, как паутинка, зеленый шелковый корсаж с кружевами, вырез на груди, там, где вырисовывалась ложбинка.

Когда Эйлис появилась на помосте, разговоры стихли. Было ясно, что ей как манекенщице не хватает профессионализма, что не мешало ей двигаться с той грацией, с которой женщина либо рождается, либо нет. Этому нигде не учат. Эйлис повернулась. Платье совершенно обнажало ее спину.

— Что носят под таким платьем? — спросил Уоррен у Линды.

— Что господь дал, — ответила та и подмигнула.

Платье Эйлис очень четко обрисовывало фигуру, не скрывая ее впечатляющих достоинств. Марк судорожно потянулся за еще одним бокалом шампанского. Сойдя с помоста, Эйлис смешалась с толпой. Разговоры возобновились, однако Марк заметил, что многие мужчины замолкали на полуслове, когда Эйлис проходила мимо них.

— Я покупаю это платье, — сказал Марк.

— Не думаю, что оно подойдет к твоей фигуре, — засмеялся Уоррен.

— Я серьезно, — Марк повернулся к Линде.

— Это самое дорогое платье во всей коллекции.

— Пришли мне счет, а платье отдашь Эйлис. — Помолчав, он заглянул в синие глаза Линды: — Только не говори ей, что это от меня. Продавать это платье еще кому-то не имеет смысла. Никто, кроме Эйлис, в нем смотреться не будет.

— Линда, дорогая, — раскачивая бедрами, к ним подошла Мелани, — мне это платье просто необходимо!

— Это с ее-то мясистой фигурой! — шепнул Марку Уоррен.

Марк подавил смешок. Интересно, как собирается Мелани втискивать в это платье свои сиськи? Ведь надеть под него лифчик невозможно. И вообще, весь эффект тут зависит от фигуры.

— Простите, но платье продано, — сказала Линда.

— Продано? Как это может быть? — возмутилась Мелани. — Его же только что показали. Его что, купили еще до показа?

— Да, — сказал Уоррен. — Есть люди, которые очень точно знают, что им надо.

— Но это ни в какие ворота не лезет! — И Мелани отошла.

— Скажите, а вы не могли бы сделать для меня такое платье, но только черное? — услышал Марк у себя за спиной голос Шармейн.

— Простите, но каждая модель делается только в одном экземпляре. Покупательницы должны быть уверены, что копий не будет.

— Понимаю. — Шармейн изогнула бровь. — Марк, ты проводишь меня до машины? У меня назначена встреча.

Отказать ей Марк не мог. Жестом собственницы Шармейн взяла его под руку. У самых дверей Марк обернулся и увидел Эйлис, со всех сторон окруженную восхищенными мужчинами. К ней как раз подходила Мелани вместе со своей стайкой репортеров, и Марк удивился, как приветливо улыбалась ей Эйлис. Две женщины принялись болтать, словно были закадычными подругами, и камеры застрекотали, запечатлевая знаменательную встречу.

Эйлис переодевалась, с сожалением поглядывая на только что снятый наряд. Модель Линды была великолепна. Никогда еще на ней не было платья подобного этому — ничего столь вызывающего, смелого и в то же время удивительно сексуального. Не увлекаясь нарядами haute couture <Высокой моды (фр.).>, Эйлис впервые была вынуждена пересмотреть свое отношение к ним.

— Эйлис, ты здесь? — раздался из-за двери голос Ренаты.

— Да, я уже оделась. Входи.

— Надо поторопиться! — в дверь просунулась рыжая голова Ренаты. — Джайлс держит нам столик в «Рефлекшнс». Разыщи Линду, а я пока пойду поймаю такси.

Ну как сказать Ренате о тестах на наркотики? Задержавшись на встрече с Марком, Эйлис опоздала к началу презентации и успела лишь сообщить Ренате и Линде, что Марк согласился финансировать проект. Известие это привело Ренату в восторг. Весь вечер она была в счастливом возбужденном состоянии: каждая модель казалась ей верхом совершенства. Она просто светилась от радости. Но за ужином Эйлис все-таки придется посвятить ее в кое-какие подробности. Она решила в разговоре с Ренатой держаться так, будто ничего особенного не произошло и требования Марка — дело самое обычное. В конце концов, Марк дает деньги, а остальное не так важно, и незачем волновать Ренату.

— Линда, ты где? — крикнула Эйлис в подсобку.

— Здесь. Складываюсь, — отвечала Линда, вся еще переполненная радостью и от невероятного успеха презентации, и оттого, что Уоррен почти весь вечер оставался возле нее. — Ты знаешь, я продала почти все модели, что были на презентации! Интересно, что мне теперь делать: дом моделей откроется для публики, а моделей — нет!

— Потрясающе! — Эйлис обняла подругу. — Ну ничего, ты придумаешь новые. Ты пойдешь на ужин с Джайлсом?

— Конечно! — Линда выключила свет. Как можно пропустить такой случай, если там будет Уоррен! — Эйлис, зеленое платье...

— Я сейчас принесу, — сказала Эйлис, направляясь в гардеробную.

— Не надо. Я... — Линда запнулась, как бы не проговориться. — Я хочу, чтобы ты оставила его себе.

— Ты не представляешь, до чего мне нравится это платье. Ничего на свете мне так не шло. Если б только у меня были деньги... но у меня их нет. Продай его кому-нибудь другому. Знаешь, все только и спрашивают про это платье.

— Знаю. — Голос Линды звучал неуверенно. — Мне придется продать еще дюжину нарядов и получить еще десяток заказов, чтобы окупить это платье, потому что я хочу подарить его тебе. Ты так потрясающе в нем выглядишь!..

— Ты, наверное, шутишь! Платье стоит целое состояние! Я не могу допустить этого. — Как трогательно, что Линда хочет сделать ей такой подарок.

— Но я настаиваю! Ты очень много сделала для успеха этого дома моделей. И платье это я создавала именно для тебя. Оно твое, и отказов я не принимаю!

— Ты даже не представляешь, что ты для меня сделала! — Эйлис буквально душили слезы. — Я без ума от этого платья!

— Только обещай мне надеть его для какого-нибудь действительно особого случая.

Весело смеясь, Эйлис шла вслед за Линдой и Ренатой к их столику. Бар «Рефлекшнс» оказался совершенно стандартным баром американского типа. Таких в последние годы в Лондоне расплодилось великое множество. Но, вместо того чтобы ощутить себя дома, Эйлис почувствовала тоску по истинно лондонскому духу, который в этом заведении напрочь отсутствовал. Через джунгли каких-то папоротников, слишком зеленых, чтобы быть натуральными, мимо официанток в чересчур смелых декольте они пробрались в обеденный зал. За их столом Эйлис ждал сюрприз: какого черта здесь Марк? Ведь она собственными глазами видела, как он уходил с Шармейн. После того как Рената, сев с Джайлсом, подвинулась, освобождая место Линде рядом с Уорреном, Эйлис не осталось ничего другого, как сесть возле Марка, что вызвало у нее бурю противоречивых чувств.

Марк приветливо улыбнулся. Эйлис коротко кивнула ему, после чего переключила внимание на Джайлса.

— Ну что? Как вы считаете? Ведь правда же новый дом моделей имел потрясающий успех?

— Да, — согласился Джайлс. — Теперь я знаю, куда будут уходить наши денежки.

— Заведение экстра-класс, — сказал Уоррен, делая вид, что не замечает ухищрений Линды, постаравшейся занять место возле него.

— Все-таки со стороны Мелани Таренхолт это наглость — заявиться на презентацию без приглашения, — сказала Линда, которая хотела теперь втянуть Уоррена в разговор.

— Извини, Линда, но это я пригласила Мелани, — внезапно призналась Эйлис. — Я встретила ее несколько дней назад и разрешила ей прийти. Мелани решила, что ее приглашение просто затерялось. — Эйлис чувствовала теперь, что взгляды всех за их столиком обратились на нее. — Я подумала, что ничего страшного не будет и что это даже неплохо, так как за Мелани вечно следуют репортеры, и, значит, открытие дома моделей удостоится отзывов прессы.

— А я о чем говорил! — поддержал Эйлис Уоррен. — Такую рекламу за деньги не купишь!

— Наверное, Уоррен прав, — согласилась Линда.

— Не знала, что вы с ней друзья, — сказала Рената.

— У нас много общего, — заявила Эйлис, обуреваемая странной потребностью защитить женщину, совершенно ей не симпатичную.

— Что же именно у вас с ней общего? — поинтересовался Марк преувеличенно шутливым тоном.

— Например, Джейсон Тэлбот, — отпарировала Эйлис, возмущенная тем, как смеет Марк контролировать или оценивать ее знакомства.

Разговор замолк, и за столом воцарилась неловкая тишина. Эйлис подняла взгляд на Марка и увидела, что серые глаза его потемнели, хотя лицо и сохраняло бесстрастное выражение. На секунду она смутилась. Что такого она сказала?

— Слушайте, Мелани отлично знает, что любит ничтожество, но ничего не может с этим поделать. Я очень хорошо понимаю ее — сама испытала нечто подобное. И потому я ей сочувствую. Не так уж она плоха, если относиться к ней по-доброму.

Эйлис показалось, что все рядом облегченно вздохнули. На Марка она не смотрела, но чувствовала на себе его пристальный взгляд.

— Сочувствовать Мелани — дело зряшное, — неожиданно холодно заявила Рената. — Ты слишком сердобольна, Эйлис.

Марк промолчал, Джайлс же строго нахмурил брови:

— Лучше держаться от Мелани подальше, иначе хлопот не оберешься.

— Давайте сделаем заказ, не то поздно будет! — Уоррен сделал знак, подзывая официанта.

Эйлис медленно и незаметно передвинулась на стуле подальше от Марка. Она постаралась, чтобы волосы, упав на плечо, загородили ее лицо. Все были в прекрасном настроении и веселились, но ведь они ничегошеньки не знают об унизительных условиях Марка.

Линда же, напротив, придвинула свой стул к стулу Уоррена и негромко сказала:

— Спасибо, что пришел на презентацию. Для меня это было крайне важно.

— Я всегда верил в твой талант, — сказал Уоррен, глядя в фиалковую синеву ее глаз. Он старался, чтобы голос его звучал легко и равнодушно.

Линда положила руку на плечо Уоррена.

— Последние семь лет я расплачиваюсь за свою ошибку. Каждый день я корила себя за глупость, которую совершила.

— Почему же в таком случае ты не ушла от него?

— Из-за Холли. Она — единственная радость в моей жизни с тех пор, как я рассталась с тобой.

— Но ты бросила ее почти на два года? — Уоррен не представлял себе, как может мать оставить такого маленького ребенка и видеться с ним только в краткие наезды. Это признак какой-то глубокой моральной испорченности, душевного изъяна. Когда-то он был околдован красотой Линды, ее потрясающей чувственностью, действовавшей на него столь магически, что он просто не замечал ее недостатков. Теперь другое дело.

— Я бросила Холли, — голос Линды дрогнул, — ради ее же блага. Когда мы с Дэвидом развелись, я осталась без денег и без всякой возможности как-то зарабатывать на жизнь. Найджел Хантер дал мне шанс. Найти другую, столь же выгодную работу было бы попросту невозможно. Я вынуждена была постоянно ужиматься и экономить, постоянно клянчить деньги у родственников на педагогов для Холли. И при этом я знала, что, идя работать к Найджелу, я за несколько лет смогу сколотить начальный капитал для создания собственного модельного бизнеса. Здесь на это ушли бы десятилетия. Но, поступив к Найджелу, я должна была разъезжать по всему миру. Для Холли лучше было жить у моего брата. Здесь она ходила в детский сад, играла со своими двоюродными братьями и сестрами, рядом с ней были мои родители, которые ее обожают. Но сожаления о прошлом я оставила позади. Я вернулась домой, и жизнь началась заново. Если дашь мне еще один шанс, ты об этом не пожалеешь.

Уоррен не отвечал. Искренность Линды была очевидна. Он чувствовал, что хочет ее простить, но что-то мешало ему забыть ее предательство.

Сидевший напротив Марк спросил Эйлис, вынудив ее взглянуть на него:

— Еще вина?

— Нет... спасибо, — ответила Эйлис, принужденно улыбаясь. Марку больше не удастся обмануть ее. Он может сколько угодно говорить о постановке с Джайлсом и Ренатой и обсуждать с ними детали, но она, Эйлис, знает, что на самом деле он мечтал зарубить идею на корню.

Когда подали кофе и крепкие напитки, Эйлис поняла: оттягивать разговор с Ренатой дольше нельзя. Если Рената станет возражать, то Эйлис надо знать об этом прежде, чем озадачивать адвоката деталями договора.

— Кстати, Рената, в договоре есть один очень неприятный пункт. Если ты не согласишься на него, то все отменяется.

И второй раз за этот вечер за столом воцарилось напряженное молчание, все уставились на нее с удивлением и досадой.

— Какой еще пункт? — спросила Рената, и в голубых глазах ее промелькнуло недоумение.

— Ты... и я должны будем проходить еженедельные освидетельствования на предмет наркотиков. — Эйлис не могла скрыть возмущения.

Губы Ренаты внезапно растянулись в веселой, счастливой улыбке:

— Ах, это! А я-то думала, что действительно возникли серьезные препятствия.

— И тебя не возмущает это безобразие.

— Это вообще моя идея.

— Твоя идея?! — Кровь отхлынула от лица Эйлис, и сразу же снова ее бросило в жар.

— Да. Спортсмены в Америке проходят же тесты, почему бы и нам не перенять это? По крайней мере никто не сможет бросить в нас камень.

Перегнувшись через стол, Рената дотронулась до руки Эйлис, но взгляд ее был обращен в сторону Марка:

— Вы что, ничего не объяснили Эйлис?

Эйлис с невольным раздражением взглянула на нее. Как это Марку удалось убедить Ренату в том, что эта омерзительная идея исходит от нее? Эйлис смерила Марка холодным, презрительным взглядом.

— Вам отказывали в финансировании из-за той истории с наркотиками, — объяснил Марк.

— Сведения просочились в деловые круги, — сказал Джайлс с серьезным видом. — Не успели мы вернуться в Лондон, как здесь все уже знали о ночном визите полицейских. «Ллойд» внес вас обеих в черный список еще до окончания съемок.

— В черный список? Как это? — еле слышно пролепетала Эйлис.

— Вам, то есть всякому проекту с вашим участием, отказано в страховке, — пояснил Марк. — И все из-за той истории.

— Тогда каким же образом произведена страховка моей пьесы?

— Мы страхуем ее самостоятельно, — ровным голосом объяснил Марк. — Кому платить за все наши проблемы, как не нам?

Эйлис понуро сидела над чашкой кофе. Вот, значит, как — черный список! Но почему же Стивен ничего ей не сказал? Ведь он должен был знать об этом.

Пока Джайлс платил по счету, Уоррен наблюдал за Марком и Эйлис. Похоже, в их отношениях не все так просто, чем это представила ему Линда. Да и вообще, прав ли он, поощряя интерес Марка к Эйлис? Он заметил, что, когда вся компания шла к выходу, они не обменялись ни словом. Подкатил «Астон-Мартин» Уоррена, и они с Марком принялись прощаться. Уоррен намеренно обращался ко всем сразу, не выделяя Линду. Когда они оба уселись в машину, Уоррен услышал стук в стекло. Это была Линда. Он опустил стекло, и она просунула голову в окошко.

— Помни, что я сказала — что я люблю тебя!

И, наклонившись, она поцеловала его. Поцелуй был совсем мимолетным, но от него у Уоррена зашлось сердце. Она была совсем близко. Возле самых его губ сияли эти ярко-синие глаза. А потом она исчезла.

Забыв о присутствии Марка, Уоррен машинально повел машину, вливаясь в транспортный поток. Он поправил зеркало заднего вида. Линда все еще стояла на обочине, глядя ему вслед.

Глава 18

Эйлис сидела за компьютером в кабинете театра Ридженси, но, вместо того чтобы глядеть

на экран, наблюдала за тем, как палево-рыжий, лохматый кот трется о синий костюм Марка. Не отрывая взгляда от бумаг, Марк отодвинул локоть от надоедливого животного. Так прошло несколько минут. Кот, отчаявшись добиться ласки, уселся на кипу бумаги и полез задней лапой себе в пасть — чистить зубы. Ужасное создание, решила Эйлис. Кот был огромный, чуть ли не вдвое больше обычного, а шерсть его пестрела многочисленными отметинами прошлых битв. Одно ухо висело, и в нем не хватало куска — явный знак того, что не всякий бой оканчивался для него победой. Когда Эйлис впервые увидела его, кот был таким грязным и жалким, что она не удержалась и забрала его в театр Ридженси, назначив главным мышеловом.

— Как зовут этого зверя? — спросил Марк.

— Ти-Эс, — ответила Эйлис.

Оба замолчали. Эйлис было необходимо поговорить с Марком, но она не знала, с чего начать. За несколько недель Марк вник во все дела, став, по существу, вторым продюсером постановки. В творческий процесс он не вмешивался, но неукоснительно требовал согласования с ним всех счетов и включения их в компьютерный банк данных.

По правде говоря, ей надо было извиниться перед Марком. Она возмутительно вела себя в ресторане. Эйлис не могла себя заставить произнести те волшебные слова, которые сразу разрядили бы атмосферу, доказав, что она вовсе не такой уж вздорный ребенок, каким выглядит теперь в глазах Марка.

Она выключила компьютер и встала из-за стола.

— Я еду на репетицию.

Войдя в метро, Эйлис отправилась на северную окраину Лондона в зал, который они временно арендовали в качестве репетиционного помещения. Строго говоря, ежедневные эти поездки были излишеством. Режиссер вполне справился бы и без нее, но Эйлис тянуло туда как магнитом, ей хотелось поговорить, пообщаться. С тех пор как уехал Стивен, ей и поговорить-то вне театра было не с кем. Линда была занята своим домом моделей, а все свободное время проводила с дочкой. Рената репетировала, а после репетиций тут же отправлялась домой с Джайлсом. Эйлис же после работы возвращалась в пустой дом Стивена и там вновь принималась за работу.

«Положа руку на сердце, следует признать, что ты одинока, и смириться с этим», — говорила она себе.

Но когда она вышла из метро, теплые лучи июльского солнца вновь согрели ее. Оптимизм, который она всегда ощущала летом, вернулся. Идя на репетицию, она радостно думала о том, какая удача, что все трое — Рената, Твик и она — так хорошо сработались вместе. Обычно работа втроем подвигается туго, но к их случаю это правило, кажется, не относится.

— Привет, — пробормотала она, плюхаясь в кресло рядом с Твиком, и посмотрела на сцену.

Твик, как называли Арчибальда Твиксби в дружеском кругу, приветливо улыбнулся ей. Небольшого роста, энергичный и вездесущий, с каштановыми волосами, коротко остриженными с боков и поднятыми надо лбом в высокий кок, Твик казался взъерошенным, точно не успел оправиться от легкого электрошока. В правом ухе у него болталась массивная золотая булавка. Поначалу внешность Твика слегка озадачила Эйлис, но очень быстро она поняла, что работать с ним будет легко и приятно. Он моментально ухватил идею пьесы и с полуслова понимал все идеи относительно постановки. В один прекрасный день Твик войдет в обойму известнейших режиссеров — в этом у Эйлис не было ни малейшего сомнения.

— Эпизод десятый! — крикнул Твик, когда репетиция окончилась. Он повернулся к Эйлис: — Я что хотел спросить, мы накрепко привязаны договором к этой звуковой системе или нет?

Эйлис опустила глаза:

— Я прорабатываю этот вопрос. Нет, в старом виде мы так или иначе эту систему использовать не будем. Я позабочусь об этом.

— Вчера я был в театре, — не отставал Твик. — Управляющий сказал, что требования заменить звуковую систему выдвинуто не было.

— Я проверю.

— Эйлис! — Рената была само оживление. — Ну как тебе? Правда же, Твик здорово разобрал эту сцену?

— Мы говорим о звуковой системе, — перебил ее Твик.

— А Марк что считает? — спросила Рената.

— У меня не было случая обсудить с ним это, — ответила Эйлис, смутившись от собственной откровенной лжи.

— Вы свободны сегодня вечером? — спросил Твик. — Мне хочется, чтобы вы прослушали кое-что.

— Хорошо, — нехотя согласилась Эйлис, догадываясь, что Твик опять станет донимать ее, требуя замены звуковой системы.

— Ну, мне пора на сцену, — объявила Рената. — Увидимся позже.

Эйлис смотрела, как репетируется следующая сцена, но мысли ее были заняты проклятой проблемой звукоаппаратуры. Она сама виновата: забыла оговорить траты на это. Когда звучала музыка, становилось ясно, что сорок лет технического прогресса не коснулись театра Ридженси. Однако теперь Эйлис сковывал бюджет. Обратись она к Марку, и это лишь выявит отсутствие у нее умения предвидеть ситуацию.

После репетиции Твик повез Эйлис на своем древнем «Микроморрисе» в Сохо к Куинтону Малмсби.

— Ну вот, Куинт, — сказал Твик, когда окончилась процедура знакомства, — теперь давай послушаем, что ты насочинял.

Эйлис уселась рядом с Твиком на какое-то подобие лежака.

— Начнем, — произнес Куинт. Голос его, несмотря на шокирующую внешность, был негромок и благозвучен. — С темы Ренаты. Потом вы послушаете тему отрицательного персонажа, дивертисмент, который будет сопровождать смену декораций, потом ссора и, наконец, любовная сцена.

Эйлис чуть не заплакала. Ну как сказать человеку, проделавшему такую огромную работу, что музыку она в спектакль включить не сможет, особенно оригинальную?

Минуту-другую Куинт что-то там подправлял. Из бара внизу раздавались оглушительные синкопы, от которых сотрясался лежак.

Куинт взял первую ноту, и Эйлис чуть не подпрыгнула от неожиданности, потому что в мансарде словно зазвучал целый оркестр. Мелодия текла свободно, она развивалась, ширилась, заглушая шум, доносившийся из бара. Эйлис слушала как завороженная. Когда Куинт заиграл любовную тему, она почувствовала, как глаза ее наполняются слезами. Вскочив, она бросилась к молодому человеку.

— Я никогда не слышала ничего подобного! Это потрясающе! Это прекрасно! — И Эйлис порывисто обняла композитора.

— Это всего лишь заслуга синтезатора, — пояснил Куинт. — Он с большой точностью воспроизводит звуки всех известных нам инструментов.

— А на нашей аппаратуре это воспроизвести нельзя? — спросила она Твика.

— Исключено.

— Но в спектакле должна быть эта музыка! — Она осеклась. — То есть музыка эта совершенно замечательная, и она чрезвычайно украсила бы спектакль... Только у меня нет на это денег.

— Но я продал бы ее вам в кредит, за проценты с записей и дисков после того, как спектакль будет поставлен! — взволнованный, молящий голос, каким это было сказано, мог бы принадлежать не зрелому человеку под тридцать, а подростку.

— У меня есть знакомый в Германии, разработавший собственную звуковую систему, — сказал Твик. — Она еще не запатентована, и я совершенно уверен, что он согласится дать нам ее на испытания. Конечно, придется кое-что и купить, по дешевке.

И Твик одарил Эйлис победной улыбкой, словно все проблемы этим его предложением снимались.

— Минуточку, — сказала Эйлис. — Дайте подумать. — Ей очень хотелось иметь возможность использовать в спектакле эту музыку. И вдруг ее осенило: — Послушайте, вам известна какая-нибудь недорогая фирма звукозаписи, действительно недорогая в буквальном смысле слова?

— В Ливерпуле есть такие. А зачем? — карие глаза Твика прищурились.

— Мне вспоминается история с «Эвитой» и «Кошками», — задумчиво проговорила Эйлис. Она колебалась, стоит ли высказывать промелькнувшую у нее идею: не слишком ли она смела даже для Твика? — Это были лондонские спектакли, Лос-Анджелес ждал их у себя несколько месяцев, но музыка к ним получила известность еще до того, как зрители увидели спектакли. Сначала узнали и полюбили музыку и только потом сами спектакли. Вы понимаете, о чем я думаю?

У Твика на секунду отвисла челюсть.

— Вы хотите записать музыку и выпустить ее в свет еще до премьеры?

— Почему бы и нет? Ведь в Лондоне ждут спектакля с участием Ренаты, не так ли? Мы получим и рекламу, и деньги от записей.

— Действительно, почему бы и нет, черт возьми, почему бы и нет? — Твик потеребил булавку в ухе. — Но вы, кажется, увиливаете от вопроса с аппаратурой.

— Ни в малейшей степени, — заверила его Эйлис, — ни в малейшей!

На следующий день Эйлис отправилась в театр Ридженси и с удивлением обнаружила там Марка, корпевшего над еженедельными счетами и отчетами. Его вид — в свободных брюках и спортивной рубашке с открытым воротом, в такой одежде в Лондоне она его не встречала, — напомнил ей Мексику.

— Что-нибудь не так? — спросила Эйлис.

Он посмотрел на нее и слегка покачал головой. Ти-Эс уже расположился на маленьком письменном столе, за которым работал Марк. Оглушительно урча, кот умывался. При виде этой картины Эйлис улыбнулась. Судя по всему, Марка кот обожал, и все попытки того избавиться от Ти-Эс кот воспринимал как игру. Мышеловом он оказался никудышным, но присутствие его в театре придавало помещению домашний уют. Стоило увидеть, как потягивается и чистит себя лапкой кот, как на душе становилось легче и веселее. Марк вытянул из-под кота листы компьютерной бумаги, на что тот не обратил ни малейшего внимания.

Сев к компьютеру, Эйлис ждала, когда на экране появится последняя смета. Она глядела на зеленый экран, но не видела столбцов цифр и не различала слов. Тихонько встав, она подошла к столу Марка.

— Да? — он поднял голову.

Эйлис уже не в первый раз заметила морщинки усталости возле глаз Марка. Наверное, все эти неприятности в «Виндзор эрлайнс» еще не кончены. Неделей раньше Марк выкупил компанию у своих партнеров и теперь владел ею единолично.

— Марк, я ужасно сожалею о том, как вела себя тогда в «Рефлекшнс». Не знаю, что это на меня нашло... Наверное, это все из-за истории с обыском в Мексике. Я подумала, что ты мне не веришь... Я не знала, что попала в черный список... Прости меня, пожалуйста. Я очень ценю все, что ты сделал для Ренаты, одолжив нам денег.

Марк ждал. Казалось, он хочет услышать от нее какие-то другие слова, но Эйлис их так и не сказала.

Глава 19

На следующей неделе Эйлис ни разу не виделась с Марком. В театр он заходил только поздно вечером, чтобы проверить, как идут работы.

В единственное окно ее служебного кабинета лились яркие послеполуденные летние лучи. Эйлис собиралась на репетицию. Но тут дверь внезапно распахнулась, и, как всегда без стука, в кабинет вошел Марк.

— Хочешь посмотреть обивочные ткани? — осведомился он, сгоняя со своего кресла дремавшего там Ти-Эс и ставя на стол атташе-кейс.

— Конечно, хочу, и очень!

И Эйлис лучезарно улыбнулась.

— Тогда пойдем, — сказал он, но не улыбнулся ей в ответ.

Эйлис решила, что Марк поведет ее в какую-нибудь местную дизайнерскую фирму, но когда, войдя в вестибюль одного из небоскребов Сити, он нажал на кнопку лифта с надписью «крыша», она спросила:

— Куда это мы собрались?

— В Манчестер.

Краткий этот ответ пресекал дальнейшие дискуссии, как пресекали связную беседу его односложные ответы в машине.

На верхнем этаже Марк вывел ее из неприметной двери на крышу, где уже стоял вертолет, причудливые очертания которого напоминали жука в изображении художника-модерниста. На черном с золотыми вкраплениями фоне Эйлис увидела логотип компании «Трайед» — стилизованную букву Т, проткнутую сбоку серебряной стрелой — как бы разрядом молнии.

Марк помог ей взобраться на заднее сиденье и дал сигнал летчику на взлет. С приглушенным рокотом вертолет снялся с места. Они взмыли над панорамой старых лондонских крыш, шпилей и башен, среди которых то тут, то там возвышались современные небоскребы и обнесенные лесами строившиеся здания. В то время как Эйлис словно зачарованная не могла отвести глаз от этой картины, Марк преспокойно вытянул из своего атташе-кейса портативный компьютер и занялся делами.

Они приземлились на зеленое поле среди каких-то закопченных кирпичных сооружений. Не сразу замершие винты создавали сильный ветер, трепавший волосы Эйлис. Волосы лезли в глаза и мешали смотреть, когда, выйдя из вертолета, она шла вслед за Марком к поджидавшему их неподалеку «Бентли».

— Этот проект реконструкции и развития также курируют профсоюзы, — пояснил Марк, указывая на ветхие здания вокруг.

В одном из этих зданий и помешалась дизайнер-ская фирма, где на столе, поцарапанном поколениями обивщиков, были расстелены два рулона ткани.

Марк пощупал плотный дамаск, где на бледно-бежевом фоне были вышиты золотые лебеди в обрамлении темно-зеленых лавровых венков.

— Это копил той обивки, которой были обиты кресла, когда театр Ридженси открывался в тысяча семьсот девяносто третьем году. — Марк пощупал вторую ткань. — А это воспроизведение обивки тридцатых годов девятнадцатого века.

Эйлис узнала темно-красную тисненую ткань, клочья которой она видела на креслах, когда впервые знакомилась с театром. Ткань была очень красивой, но, конечно, сильно уступала первым образцам.

— Какая тебе больше нравится? — вопрос этот прозвучал не так сухо и по-деловому, как обычно.

— А в цене между ними большая разница? — уклонилась от прямого ответа Эйлис.

— Обивочные работы оплачивает «Трайед». — Вновь тон его был сух и холоден. — Какая, на твой взгляд, лучше?

— С лебедями. С нею Ридженси затмит все театральные залы Лондона. А они успеют?

— Это будет срочный заказ. — И с этими словами Марк повел ее по лестнице в кабинет управляющего.

— Я должен извиниться, мистер Кимброу, — заговорил тот при виде Марка. — Если б я знал о вашем визите...

— Ничего, все в порядке. Это Эйлис Маккензи, мой компаньон. Мы остановились на ткани с лебедями. Нужно, чтобы все было готово через месяц.

Эйлис показалось, что управляющий чуть не поперхнулся. Тем не менее он быстро объявил:

— Конечно!

— Так, значит, к концу месяца вы успеете? — уточнил Марк, и управляющий согласно кивнул. — На следующей неделе меня не будет в Лондоне и за обивочными работами будет наблюдать Эйлис.

Эйлис замерла. Вот она — удача! Марк уезжает на целую неделю, она узнала это, даже не задавая никаких вопросов. Теперь все, что ей надо, это внести изменения в компьютерные данные таким образом, чтобы Марк не догадался, что деньги на костюмы ушли на закупку звукоаппаратуры.

На обратном пути Марк был в хорошем настроении и делился с ней своими планами насчет реставрации. Судя по всему, возрождение старых зданий увлекало его, и он собирался вернуть театру Ридженси былое величие.

В надвигающемся мраке вертолет их опустился на ярко-оранжевую площадку на крыше небоскреба. Когда они торопливо пробирались к лифтам, Марк крепко стиснул ее локоть. Растрепанные волосы молодили его. Он медлил отнять руку и шел немного ближе к ней, чем это было необходимо. Он напомнил ей, что им пора выбрать агентство и начинать рекламную кампанию.

— К среде я вернусь и просмотрю твои предложения, если ты не против.

Повернувшись к ней, он встретился с ней взглядом, и она почувствовала легкую дрожь, предвкушение встречи, наполнившее сердце радостью, несмотря на все, что она теперь знала о нем.

— Я не против, — сказала она.

К пяти часам в среду Марк еще не вернулся. Эйлис кончила работу, сделав и часть отложенного на завтра. Потом она выложила баночки «Вискас» в миску Ти-Эс и поставила ее возле двери в кабинет. Кот, демонстративно пренебрегавший делом, к которому был призван — ловить мышей, — моментально материализовался и с головой ушел в миску. В мире его интересовали только две вещи: еда и Марк Кимброу. Эйлис погасила свет и сунула ключ в замочную скважину, чтобы запереть служебную дверь.

— Я опоздал? — раздалось за ее спиной. От неожиданности она чуть не подпрыгнула.

— Нет. — Она резко обернулась.

Марк стоял, устало прислонившись к стене, опустив плечи. Галстук его был ослаблен, а верхняя пуговица рубашки расстегнута. Вид у него был осунувшийся, и в полумраке он казался старше своих лет.

— Ты голоден? Здесь рядом, за углом, гриль-бар «Плющ», — предложила она, решив, что вряд ли он сможет заниматься делами.

— Хорошая мысль. — Они направились в гриль-бар. — Прости, что опоздал. Меня целый день мучили совещаниями, так что у меня даже из головы выскочило, что я обещал быть.

— Ничего страшного, — великодушно заверила она его. Она болтала всю дорогу до гриль-бара и за столом. Марк же казался озабоченным и, похоже, слушал ее вполуха.

— Насчет рекламы у меня есть интересные предложения, но давай обсудим их в другой раз.

Вскинувшись на стуле, он усмехнулся:

— До такой степени плох?

— Ты про что?

— Неужели я так плохо выгляжу?

«Нет, выглядишь ты прекрасно, даже чересчур», — подумала Эйлис, но вслух сказала:

— У тебя действительно усталый вид.

— Да, я почти не спал эту ночь.

— Ну тем более надо хорошенько выспаться. Поговорим в другой раз.

Но в театре Марк сказал:

— Я обрел второе дыхание. Давай посмотрим, что там у тебя.

Отпирая кабинет, Эйлис колебалась. Деньги на рекламу — это львиная часть расходов. Марк будет смотреть предложения скрупулезнее, чем он это делает относительно куда меньших затрат. Лучше бы он делал это на свежую голову. Может быть, тогда он лучше оценил бы ее идеи.

— Ты уверен? Я ведь в театре каждый день...

Взяв у нее из рук ключ, Марк отпер дверь.

— Абсолютно уверен.

Примостившись у миски, Ти-Эс совершал свой туалет. Завидев Марка, он так и подпрыгнул и плавными движениями стал тереться о его брюки. Эйлис усмехнулась, а Марк, отстранив кота, вошел в кабинет.

— Каждое агентство я попросила представить еще и эскиз афиши. Дизайн будет варьироваться — для афиш, программок и билетов, — сказала Эйлис, вручая ему конверт с материалами одного из агентств, предложенных им самим. Марк разложил бумаги на столе.

— Хм... — произнес он, прочтя бумаги и посмотрев эскизный лист.

Эйлис передала ему материалы второго агентства. Взглянув на эскиз, он перевел взгляд на нее:

— Это лучше, согласна?

—Да.

Согнав урчащего Ти-Эс с кресла возле стола, она присела рядом.

Когда Эйлис передала Марку третий эскиз, глаза его заблестели.

— Вот это здорово! — он улыбнулся. — То, что надо. Если условия нас устраивают, давай остановимся на этом. Ладно?

Эйлис кивнула, стараясь не выдать своего волнения.

— Что это за фирма? — Нахмурившись, он изучал логотип. — «Уилкинс и Уилкинс»? Не слыхал о такой.

Эйлис перевела дыхание:

— Они начинающие. Только-только со студенческой скамьи. Снимают мансарду в Сохо. Но очень талантливые, ты же видишь.

— Невероятно талантливые. Но смогут ли они выполнить все наши требования?

Марк взял в руки эскиз, где на ярко-зеленом фоне четко вырисовывалась изящная фигура женщины в длинном облегающем платье и с пышной гривой рыжих волос. Одна из вьющихся прядей образовывала надпись: «Рената». Марк провел пальцем по буквам. Внизу более мелким шрифтом значилось название пьесы: «Невозможность».

— Уверена, что они все смогут. Они еще не раскрутились. — Услышав свой взволнованный задыхающийся голос, она сделала паузу, переводя дух. — Но очень, очень способные и моментально поняли идею, которую я так и не смогла втолковать двум другим фирмам.

— Так это, — Марк помахал эскизом перед ее носом, — была твоя идея?

— Что может быть лучше огненно-рыжих волос и краткой надписи «Рената». Весь наш проект будет строиться вокруг возвращения Ренаты на сцену. А пьеса — это уже вторично. Ну так что ты думаешь?

— Что я думаю? — Он взъерошил волосы. — Думаю, что ты невероятно талантлива, но... — он сделал упор на слове «но», — думаю, что еще стоит все это обговорить.

Эйлис почувствовала, что краснеет от неожиданного комплимента. Возможно, они все-таки, несмотря ни на что, смогут сработаться.

— Сначала о фирме. Меня не упрекнешь в том, что я не даю ходу молодым дарованиям у нас в Англии, но новички часто бывают не в состоянии выполнить заказ. Вовсе не потому, что собираются вас надуть, а просто не имеют достаточного опыта.

— Но они...

— Выслушай меня, Эйлис. Я не отказываюсь иметь с ними дело, но тебе придется скрупулезнейшим образом проверять все их счета, потому что у меня и своих проблем достаточно.

Ей хотелось спросить у него, что это за проблемы, но она решила не рисковать внезапно установившейся между ними доверительностью.

— Хорошо, с Уилкинсами я буду крайне осторожна, — сказала Эйлис.

— Договорились. Теперь относительно Ренаты. Строя всю рекламу на ней, ты сильно рискуешь. Если что-то с ней случится, спектакль успеха иметь не будет.

— Но она и спектакль — это единое целое. Я и пьесу писала с расчетом на нее. С наркотиками она покончила. Так что все нормально.

— А если она попадет в автокатастрофу или сломает себе ногу? — возразил Марк.

— Ты боишься за свои деньги?

— Ничего я не боюсь, — сказал Марк. — Реклама задумана прекрасно, но могут возникнуть проблемы. Об этом не следует забывать.

— Ладно, оставим это. У меня тут возникла еще одна идея.

Эйлис заметила, как тяжело вздохнул Марк.

Когда она поделилась с ним своим планом предварительной торговли билетами через собственную кассу и со скидкой, Марк отнесся к этому скептически.

— Но я хочу, чтобы на спектакле, знаменующем собой возвращение Ренаты на сцену, и публика была бы самая лучшая. Если зритель покупает билет заранее, значит, он ждет этого события. А мы получим доход еще до премьеры.

Не сразу, но в конце концов он принял ее план.

Этот субботний вечер Чонси Беддингтон пригласил ее провести в его обществе.

Взращиваемая на протяжении трех столетий роскоши рафинированность Чонси казалась Эйлис недостижимым верхом изысканности. «Он, конечно, невероятный зануда, — размышляла она, одеваясь, — но ведь одиночество — вещь не менее неприятная». Чонси, как всегда, был пунктуален, и в элитный частный клуб «Белый слон» они прибыли, когда столик их еще не был сервирован. Дожидаясь, они пили коктейль в гостиной, как вдруг позади себя Эйлис услышала женский голос:

— Чонси, как я рада вас видеть!

Обернувшись, Эйлис увидела Шармейн Кроун. Рядом стоял Марк Кимброу, сдержанно ей поклонившийся.

— И вас... м-м... — Шармейн оглянулась на Марка, ожидая подсказки.

— Эйлис Маккензи, — сказал Марк.

— Да-да, конечно! Как поживаете? — процедила Шармейн, в то же время ласково улыбаясь Чонси.

— Прекрасно, — ответила Эйлис, искоса бросив взгляд на свой наряд. Угораздило же ее надеть то же самое платье, что было на ней на приеме у Одри!

Чонси поспешил пригласить Шармейн и Марка выпить с ними. Шармейн в коротком черном платье с серебряной отделкой и огромным бантом сзади была в центре всеобщего внимания. От красовавшейся на голове ее серебристой вуали веяло тридцатыми годами.

— Я слышала, дела с вашей пьесой идут прекрасно, — сказала Шармейн. — Вы должны быть очень благодарны Марку за помощь.

— Но все творческие идеи принадлежат Эйлис, — сказал Марк.

Оторвавшись от бокала, Шармейн сердито на него посмотрела. «Ревнует, — догадалась Эйлис. — Несмотря на все свое богатство и красоту, Шармейн не очень-то уверена в Марке».

— Смотри, мой отец! — воскликнула Шармейн при виде седого почтенного джентльмена с такими же бледно-голубыми глазами, что и у нее. — Папа, — сказала она, когда мужчины обменялись приветствиями, — ты ведь помнишь Эйлис. На приеме у Одри мы все еще восхищались ее платьем.

Ферстон Кроун вежливо кивнул, однако Эйлис усомнилась в том, что он заметил ее на приеме у Одри.

— Вы, конечно, выжимаете максимум возможного из вашего наряда, надевая его так часто, — сказала Шармейн, переводя взгляд с Марка на Чонси и обратно.

От этого замечания Эйлис вспыхнула, но ответить не успела: официант пригласил их к столу.

На прощание Марк, встретившись взглядом с Эйлис, одарил ее неожиданно теплой улыбкой.

Столик Марка был возле их стола. К семейству Кроун и Марку вскоре присоединились еще какие-то немолодые люди.

— Наверное, слухи имеют под собой почву, — заметил Чонси.

— Слухи? Какие слухи? — Эйлис внезапно охватило какое-то тягостное предчувствие.

— Мне кажется, эта компания за столиком уговаривает Марка баллотироваться в парламент.

— Правда? — Стеснение в груди ее тут же прошло.

— Все они очень влиятельные политики, — пояснил Чонси.

Но эти люди Эйлис не интересовали. Слушая вполуха монотонные рассуждения Чонси о том, что зима, по-видимому, опять ожидается холодная, Эйлис украдкой поглядывала на Марка.

Когда герцог заказывал послеобеденные коктейли, Эйлис, извинившись, вышла в дамскую комнату. На обратном пути возле телефонов в вестибюле она увидела Марка.

— Эйлис, — сказал он, загораживая ей проход, — что ты делаешь завтра днем?

Глава 20

Из окошка «Ягуара» Эйлис разглядывала проносившиеся мимо пейзажи. Когда Марк спросил, что она делает в воскресенье днем, она ответила, что никаких особых планов у нее нет. К большому ее удивлению, Марк пригласил ее на пикник.

— Куда мы едем? — спросила она, отметив, с каким ленивым, расслабленным видом опирается он локтем о спущенное стекло. На нем были безукоризненно отглаженные белые льняные брюки и спортивная темно-синяя рубашка с короткими рукавами — костюм куда более свободный, чем ее темно-розовое, на бретельках летнее платье.

— За Пилдоун-Кроссинг. Не бывала там? — Он улыбнулся ей — легко, непринужденно, как не улыбался со времен Мексики.

Она покачала головой. Свидание. Он назначил ей свидание, а она и не догадывалась об этом вплоть до настоящего момента. Но зачем, если он почти официально помолвлен с Шармейн? Что он задумал? Конечно, отказывать ему и тем начинать новый период отчуждения она не станет, но она вовсе не желает, чтобы их отношения выходили за рамки чисто деловых.

— Тебе понравится. Кент — это цветущий сад Англии.

Они свернули с шоссе на дорогу, по обеим сторонам которой рос высокий папоротник. Марк умело, не замедляя хода, преодолевал рытвины, направляясь к небольшой деревеньке — кучке домов и лавок в окружении толстенных трехсотлетних дубов.

— Пилдоун-Кроссинг, — объявил Марк. Дубы смыкали над ними кроны, образуя величественный свод. Так проехали они несколько миль, после чего Марк свернул на совсем уж узкую дорогу с надписью «Уиндем-Хилл».

— Ну как тебе здесь? — спросил он, остановив машину возле старинного каменного дома.

«Точь-в-точь иллюстрация из путеводителя с изображением местных достопримечательностей», — подумала Эйлис, разглядывая ветхое здание. Дом по самые трубы зарос плющом. В узких оконцах играли солнечные зайчики. Тесный дворик был весь в цветах, там и сям видневшихся в нестриженой траве.

— Мне очень, очень здесь нравится! — воскликнула Эйлис, оглядывая одичавший розарий. В кронах высоких дубов гнездились сойки, а вдалеке раздался крик горлицы. — Кому принадлежит дом?

— Банку, — ответил Марк. — Осторожнее! — Он помог ей вылезти из машины.

— Скорее, скорее, осмотрим здесь все!

Он догнал ее, и они вместе заспешили по мощеной дорожке к входной двери.

— Электричество отключено, — сказал Марк, входя.

Винтовая лестница внутри придавала помещению вид сказочного замка.

— Сюда, пожалуйста. — Положив руку ей на плечо, Марк провел ее в просторный зал. — Это парадный зал, — пояснил он, показывая ей огромную комнату с деревянными балками, перекрещивающимися на потолке как церковные своды. С центральной балки свисала люстра, предназначенная для свечей.

— Гляди, какой камин! — воскликнула Эйлис. — Я, наверное, могу в него влезть, — сказала она и тут же попыталась это сделать.

Марк извлек ее из камина.

Они вошли в библиотеку. Эйлис не смогла скрыть восхищения и даже некоторой зависти: все стены от пола до потолка были заставлены дубовыми полками с сотнями томов в кожаных переплетах.

— Неужели хозяева, забрав мебель, оставили книги?

— Я думаю, мебель они продавали постепенно. А книги особой ценности, по-моему, не

представляют, — сказал Марк, выходя с ней вместе из библиотеки и направляясь в нижний холл.

Они взглянули на столовую с наборным паркетом орехового дерева и каштана.

— Я подумываю купить эту усадьбу. Мне нужно уединенное место недалеко от Лондона и с хорошим сообщением. Ты поддерживаешь идею?

Он обратил на нее невинный взгляд своих серых глаз. Поддерживает ли она идею? Да ее самой сокровенной мечтой было, скопив немного денег, купить себе загородный дом. Увы, мечта пока была невыполнима.

— Мне дом нравится. Очень нравится. Но он потребует больших восстановительных работ. Давай поглядим остальные помещения.

— Я собираюсь изучить историю строительства Уиндем-Хилла. Владелица усадьбы — престарелая леди, к тому же живущая в Португалии, сама не очень-то в курсе. Ей кажется, что лестницу делал Гринлинг Гиббоне, но она не уверена.

— Может, я помогу! — Слова эти сами собой соскочили с языка, прежде чем она успела подумать. — Я в такой работе разбираюсь.

— Чудесно. Я сейчас крайне занят. Ты только разузнай, кто, когда и что именно здесь строил, и тогда мы подумаем, как получше воссоздать недостающие архитектурные детали и мебель того времени.

Эйлис лишь покорно кивнула. Неужели он и вправду попросил ее помочь? Почему же он не обратился к Шармейн? Может быть, все не совсем так, как ей говорили? Ее бросило в жар. Она напомнила себе, как он после той ночи в Мексике даже не потрудился ей позвонить. Нет, в этот раз не стоит делать глупостей. Она не позволит себя обмануть.

Посмотрев комнаты верхнего этажа, остро нуждавшиеся в ремонте, они вернулись к машине и взяли сумку с продуктами и одеяло.

— Как здесь тихо! — прошептала Эйлис.

— Да, ближайшие соседи в Пилдоун-Кроссинг, — отвечал Марк. — А это в трех милях отсюда. В городе я слишком много общаюсь с людьми. Мне нужно уединение.

На полянке между голубых барвинков вился ручей. Они расположились под вязом у самой воды. Марк опустил на траву сумку с провизией.

— Подходящее местечко, ты не находишь?

— Отличное.

Разложив на траве одеяло, он расправил его и похлопал по нему, приглашая Эйлис сесть. Она опустилась на клетчатую ткань. Аромат лютиков мешался с запахом влажной земли и росистой травы. Марк с улыбкой выкладывал на одеяло немыслимое количество всяческих припасов.

— Из «Фортнем и Мейсон»? — спросила Эйлис, разглядывая лососину, паштет из дичи, ассорти всевозможных колбас и разнообразнейших сыров.

— От Камбербатч, — ответил Марк, извлекая из сумки бутылку вина.

— Откуда?!

— Это моя домоправительница, миссис Камбербатч все приготовила. Конечно, в ее годы это нелегко. — Из другого свертка Марк вытащил еще и грудку индейки, а к ней какой-то немыслимый соус, названия которого Эйлис не знала. — Она ворчит, когда я бужу ее среди ночи и прошу приготовить к утру провизию для пикника. После шестидесяти они все с норовом.

После шестидесяти? С норовом? О Марке заботится старуха? Эйлис невольно улыбнулась. Видимо, идея пикника возникла внезапно. А думал он поначалу совсем о другом... Что ж, значит, заставив Шармейн ревновать, она оказалась права. И опять вспомнился их мексиканский вечер. Несмотря на все обиды и изменившееся отношение к Марку, ее охватило то же смутное волнение.

— Вина? — спросил Марк, протягивая ей бокал «Шардоне». Эйлис взяла бокал из его рук.

Следующие два часа они дружески болтали, обсуждая, как привести в порядок Уиндем-Хилл, и уплетая деликатесы от миссис Камбербатч. Эйлис пыталась сохранять между ними психологическую дистанцию, но в глубине души сожалела о своих разочарованиях.

Когда они наконец расправились с провизией и уложили в сумку все обертки, Марк улегся на одеяло. Он лежал, глядя вверх в густую крону вяза. Эйлис решительно смотрела в другую сторону, Марк, конечно, выглядит очень привлекательно, но избави ее боже обращать на это внимание.

— Эйлис, — Марк перевернулся на бок и оперся на локоть, — я хочу кое-что тебе объяснить насчет «Виндзор эрлайнс».

Эйлис постаралась не выдать повышенного интереса, но, судя по промелькнувшему на лице Марка выражению, не преуспела в этом.

— В Мексике я был с тобой не до конца откровенен. Я знал тогда, что у «Виндзор» неприятности, и уже решил дать компании денег, чтобы помочь ей решить свои проблемы. Мне надо было так тебе сказать это, а не морочить голову своими отношениями с профсоюзами.

И Эйлис опять увидела усталые морщинки возле его глаз — весь день они были как-то незаметны. Она прилегла рядом с ним, уютно примостившись у него под мышкой.

— Ничего, все в порядке.

— Абсолютная честность прежде всего. Я должен был сказать тебе об этом.

— Перестань, Марк, — и Эйлис улыбнулась очаровательнейшей из своих улыбок, — это я должна просить у тебя прощения... за всю эту историю с освидетельствованием на наркотики. Я ничего не поняла тогда...

Но Марк, не дав ей договорить, обнял ее. Эйлис расслабилась, позволяя ему целовать ее. Ничего, теперь она ученая, она еще обведет его вокруг пальца. С тихим стоном Марк прижал ее к себе. В серых глазах его читалась страсть. Марк вновь приник к ней с поцелуем. Его язык медлил, не желая оторваться от ее языка. Он целовал ее полуоткрытый рот до тех пор, пока бурление крови в ее жилах не заглушило щебета птиц и пения ручья. Когда он положил руку на ее грудь и стал ласкать отвердевшие соски, она почувствовала горячую влажную волну желания. Нет, нет, больше этого не будет, не должно быть! Просунув руку между своей и его грудью, она оттолкнула его.

Черт! Марк опрокинулся на спину. Он презирал себя за это, но все равно желал ее и ничего не мог с этим поделать. Листва была пестрой, то освещаемая солнечными лучами, то погруженная в тень. «Совсем как Эйлис, — подумал Марк. — То свет, то мрак, то да, то нет, и так все время».

— Эйлис, чего тебе в конце концов надо?

— Марк... это невозможно.

Он сел и внимательно посмотрел на нее снизу вверх.

— Да почему же, черт возьми?

Она тоже села, подобрав под себя голые ноги, и поглядела на него с робкой улыбкой:

— Мы деловые партнеры.

— И в Мексике между нами ничего не было?

Он старался, чтобы замечание это не прозвучало саркастически, но, судя по выражению ее лица, видимо, все же попал в точку.

— Не должно было быть. Просто мне надо было...

— С кем-то переспать? — перебил он. Эйлис застенчиво кивнула, залившись краской. — Нет, тебе надо было нечто иное, большее. Ну что, Стивен тебе это дал?

Она покачала головой, и ее золотистые волосы рассыпались по плечам. «Так разреши мне дать тебе это», — подумал Марк, Отвернувшись, она глядела на березовую рощицу за лугом. Он взял ее за подборо-док, повернул к себе:

— А от меня чего тебе надо?

— Я хочу, чтобы мы были друзьями. Сначала только друзьями, а там будет видно. Я очень одинока, запуталась, нервничаю из-за моей пьесы. Это неправда, что мне надо было с кем-то переспать. Просто сказать так было легче, чем признаться, что мне страшно. Давай не спешить, а там посмотрим.

— Хорошо. Давай не думать о завтрашнем дне, но и себе давай не лгать. Не будем притворяться, что между нами ничего нет. — И он обнял ее обнаженные плечи.

Эйлис прижалась к нему, приникла головой к плечу. Знает ли она, что делает с ним своими прикосновениями? Он привез ее сюда, чтобы побыть с ней наедине. Ее искренний восторг при виде Уиндем-Хилла отвечал его собственным чувствам. Марк не сомневался, что нравится ей. Так что же удерживает ее? Стивен? Бывший муж? Чонси?

Они долго сидели так, молча следя, как пурпурный шар солнца опускается за деревья, как удлиняются тени, протягиваясь по цветущему лугу.

— Нам пора, — сказал Марк, с неохотой отрываясь от нее.

Возле машины они, взявшись за руки, оглянулись на дом. Небо стало сумеречно-лиловым. Заходящее солнце еще бросало нежно-розовые отблески на увитые плющом стены.

— Грустно уезжать отсюда, — сказала Эйлис, теснее прижимаясь к Марку.

— Мы... — Он хотел сказать «вернемся», но не сказал.

На обратном пути в Лондон Марк поддерживал обычный легкий разговор. Эйлис все еще требовалось время. Однако сегодня, он чувствовал, он продвинулся дальше, чем за три последних месяца. Прощаясь с ней возле ее дома, он напомнил о необходимости строго контролировать расходы и не превышать бюджет.

— Особенно следи за расходами на рекламу и не забудь про кресла в зале.

— Да, сэр! — Она шутливо отсалютовала ему, глядя на него сквозь свои невероятные ресницы. — Что-нибудь еще, сэр?

— Позвони моему секретарю, если будут какие-нибудь затруднения. Они окажут помощь или свяжутся со мной, если будет нужно.

— Марк, — она сделала шаг к нему, приблизилась вплотную, так, что он чувствовал сквозь тонкую рубашку ее напряженные соски, — это был чудесный день.

Встав на цыпочки, Эйлис обвила рукой его шею и поцеловала Марка в щеку. Черт! Нет, так просто он ее не отпустит! Марк притянул ее к себе, жадно целуя нежный рот, пока, ослабев, она чуть не потеряла равновесие. Вдыхая чудесный цветочный аромат ее духов, Марк гладил Эйлис по обнаженным плечам и чувствовал, как по коже ее ползут мурашки.

Ему хотелось, чтобы она вновь и вновь повторяла его имя восхитительным, волнующим голосом, но он заставил себя оторваться от нее.

— Да, ты права, — с ехидной улыбкой произнес он. — Между нами, конечно же, ничего нет.

Глава 21

— Вас спрашивает мистер Кимброу, — крикнул Эйлис помощник режиссера.

Поглядев в гримировальное зеркало, она поправила прическу, быстро проведя по волосам щеткой, и потянулась было за помадой. «Нет, — тут же решила она, — не надо давать ему повода думать, будто я прихорашиваюсь для него». Она спустилась в зал, где в заднем ряду тут же увидела высокую фигуру Марка. Сердце ее сжалось. Поскольку новая звуковая система не включена, догадаться о том, что она сделала, Марк не может. Но когда включат свет, заметит ли он, что микрофоны стали другие — меньше?

— С возвращением, — шепнула она, опускаясь в кресло рядом с ним.

— Привет, — и в ту же минуту внимание его опять поглотила репетиция.

Глядя на него краем глаза, Эйлис заметила, что вид у него опять усталый и что он оброс и нуждается в стрижке. Судя по всему, он вернулся недавно — день или два назад, не больше. Обратит ли он внимание на перевод предназначенных на костюмы денег в счет оплаты новой звуковой системы? Если да, то легко догадаться, как он отнесется к этой не совсем законной операции. Он ведь совершенно ясно заявлял — никаких оплат сверх положенного.

Повернувшись к Марку, она одарила его одной из своих совершенно неотразимых улыбок и кивком головы указала на сцену:

— Ну как?

— Впечатляет. Театр совершенно преобразился. Обивка замечательная. Не было никаких осложнений?

— Нет. Работа завершена. — Она подняла взгляд и увидела, что он смотрит на нее с пристальным интересом. Она вытерла о джинсы вспотевшие ладони.

— Я потом погляжу еще, повнимательнее, — шепнул он и стал смотреть на сцену.

Эйлис подавила смешок. Марк прочел ее пьесу, но на репетициях ни разу не был. Сегодня он впервые видит ребят из массовки. Зрелище живописное сверх всякой меры: кожа, металлические цепочки, мертвенно-бледная косметика на щеках и вымазанные темной помадой и темными тенями рты и веки. Картина не для слабонервных. Однако Марк неудовольствия не высказывал.

— Ну что, хоть капельку похоже на заплесневелую дыру, в которую я привела тебя в первый раз? — спросила Эйлис, когда репетиция окончилась и они с Марком вышли в фойе.

Он покачал головой, не сводя с нее взгляда, и это вызывало сладкое головокружение. Он даже не притворяется, что глядит по сторонам! Войдя в кабинет, Марк первым делом согнал со своего кресла Ти-Эс.

— С рекламой все в порядке? — спросил он, усаживаясь.

Эйлис показала ему сделанные Уилкинсами афиши. На все ее пояснения Марк только молча кивал и все смотрел, смотрел на нее. Она не чувствовала под собой ног от возбуждения, сладостного предчувствия. Она столь остро ощущала присутствие Марка, что приходилось напоминать себе: он не достоин доверия. Ей стоило большого труда не сознаться во всем, не попросить прощения. Когда она передавала ему компьютерные распечатки счетов и бумаг за последние две недели, его строгий серьезный взгляд не на шутку испугал ее. Но он не стал ничего читать, а сунул их в атташе-кейс, и без того переполненный.

— Просмотрю потом, — сказал Марк.

Эйлис мысленно вознесла молитву, чтобы у Марка было поменьше времени. Наверняка найдутся дела поважнее. Если ей повезет, она успеет подчистить бумаги и вернуть деньги куда следует.

Отложив в сторону атташе-кейс, Марк, казалось, ждал чего-то от Эйлис. Интересно, думает ли она о нем так же много, как он о ней? Он насилу дождался встречи. Неделя без нее тянулась долго и казалась настолько пустой, что это даже пугало его.

— Ну вот и все, — сказала Эйлис.

Она, конечно, не догадывалась, как сильно билось его сердце. Каждое ее движение, даже самое невинное, для него было полно немыслимой притягательности. Знает ли она, как сексуально выглядит в этих джинсах? Он заметил, что под грубым свитером лифчика у нее нет, и подумал, что, видно, она вообще его не носит.

— Мне надо заскочить в «Трайед». Я ведь приехал ночью и нигде еще не был.

— Да, конечно, — ответила она и поспешила к двери, пропуская его вперед.

— Не так быстро, — усмехнулся он, — мне надо еще с тобой поговорить.

Эйлис медленно вернулась в комнату.

— Да? — ее голос прозвучал как-то неуверенно.

— Это по поводу Уиндем-Хилла. Тебе ведь звонил мистер Кумбс? — Эйлис кивнула. — Тогда ты должна быть в курсе, что покупка состоялась.

Эйлис бросилась к своему столу. Низко склонившись над ящиками, так что все ее дразнящие выпуклости обрисовались четко и ясно, она вытащила коричневый блокнот. И с победным видом протянула ему:

— Тут все, что мне удалось разузнать про Уиндем-Хилл. Вчера вечером я сделала последние записи.

Марк изумленно листал страницы. Да такое и за полгода не сделать! Сведения по генеалогии, планы садовых посадок, инвентарные списки мебели и газетные вырезки с описаниями происходивших в Уин-дем-Хилле исторических событий.

— Да как ты столько времени-то выкроила?

Эйлис пожала плечами, слегка покраснев.

— Исторические исследования — это моя профессия. Так же точно я писала и книгу о Кокрейне. Просто я знала, куда обратиться и где искать. Мне удалось даже обнаружить кое-что из первоначальной меблировки. Список на последней странице.

Ему стоило большого труда не показывать Эйлис своих истинных чувств. Пока не время.

Она стояла перед ним, сунув руки в карманы джинсов, отчего отчетливее вырисовывалась ее грудь. Она кусала губу, сникнув, потеряв весь свой энтузиазм. Она даже раскраснелась от досады. «Неужели трудно хоть что-нибудь сказать?» — подумала она.

— Спасибо, Эйлис!

— Значит, ты доволен?

— Конечно. Очень доволен. Превосходная работа. Ты мне доставила огромное удовольствие. — Марк обнял ее, заглядывая в сияющие зеленые глаза. — Я не очень-то умею выражать словами свои чувства. — Он помолчал и глубоко вздохнул. — Но это только начало. Я буду просить тебя помочь отреставрировать Уин-дем-Хилл.

При этих словах Эйлис почувствовала, что ее досаду как рукой сняло. Морщины на лбу ее моментально разгладились, и она улыбнулась. На секунду в кабинете воцарилась тишина — такая полная, что слышно было мурлыканье Ти-Эс. Нежным, трепетным поцелуем Марк сказал ей то, что не умел выразить словами. Месяцы томительного желания, тоски и обиды исчезли. К твердой груди Марка прижимались ее нежные круглые груди. Она обняла его. Он ощущал неодолимое и жаркое желание, и это затмевало все другие мысли и чувства. Он хотел Эйлис и в то же время понимал, что это не просто сексуальное влечение. Он испытывал страстное желание владеть ею, словно физический акт любви мог привязать ее к нему. Плавно поглаживая ее спину, он сказал:

— Знаешь, о чем я сейчас мечтаю? Почитать твои записи вместе с тобой где-нибудь в уютном уголке. Как насчет сегодняшнего вечера? Скажем, часов в восемь?

— Сегодняшнего вечера? — Эйлис высвободилась из-под его руки. В зеленых глазах ее читалось недоумение, замешательство.

— Ты сегодня занята? — спросил Марк, больше всего желая, чтобы ради него она отменила свидание.

— Нет... но...

— Значит, в ресторанчике Камбербатч. Лучшей кухни в Лондоне не найти. Может быть, в семь?

Эйлис задумчиво разглядывала свои изрядно поношенные кроссовки.

— Но разве ты сам свободен?

— Занят. Но я хочу все там отменить. Справятся без меня.

Это объяснение еще больше озадачило Эйлис.

— Мы могли бы перенести это на следующую неделю, — пробормотала она. Глаза ее бегали словно в поисках спасения.

— Эйлис, мы, кажется, договорились ничего друг от друга не скрывать. В чем дело?

— В твоем дне рождения.

Господи! А он и забыл! Откуда, черт возьми, она-то знает? Он изумленно смотрел, как Эйлис осторожно достает из ящика стола сверток в коричневой оберточной бумаге.

— У меня даже не было времени его упаковать покрасивее.

Он взял из ее рук тяжелый сверток. Пока он его разворачивал, на губах Эйлис играла эта ее очаровательная торжествующая улыбка. В свертке оказались бронзовые подставки на книжную полку — два льва: лев, положивший лапу на глобус, и львица с детенышем. Безделушки были в прекрасном состоянии, но, разглядывая их, он сообразил, что им не может быть меньше двухсот лет.

— Где ты их раздобыла?

Она улыбнулась озорной улыбкой:

— Они когда-то стояли на каминной полке в Уиндем-Хилле. А отыскала я их в антикварном магазине под толстым слоем пыли.

Он не нашелся что сказать. Конечно, такие покупки ей не по карману.

— В таком случае мы должны поужинать вместе.

— Нет, — решительно тряхнула головой Эйлис. — Прием устраивают тебе. Там масса приглашенных. Шармейн уж постаралась как следует.

— Вот черт! Терпеть не могу такие сюрпризы!

Само слово «сюрприз» привело на память давнишний званый вечер — сюрприз, который преподнесла ему Каролина. Все было неожиданностью для него — и то, что все друзья, как выяснилось, знали о романе Каролины, и то, кто оказался ее любовником.

— Марк, — Эйлис глядела на него как ни в чем не бывало, глазами чистыми, невинными, — ну неужели ты не можешь сделать над собой усилие и притвориться? Ведь там будет пол-Лондона!

В третий раз Марк перевязывал галстук. Прекрасно сшитый смокинг и безукоризненная накрахмаленная рубашка вызывали отвращение. Отшвырнув измятый галстук, он вытащил из коробки другой. На коробке был фирменный знак «Весткотт». Слава богу, этот модный магазин продает галстуки дюжинами. На этот раз узел удался, но не удавалось многое другое. Кто-то намеренно и целенаправленно пытается разорить его, уничтожить. Поначалу он решил, что у него просто мания преследования, но потом убедился в реальности происходящего.

Если б речь шла только о «Виндзор эр», это было бы еще полбеды, но кто-то определенно пакостил ему везде, где мог. Штрафные санкции неизвестно за что... конфликты с профсоюзами... непонятные ошибки в счетах. Даже в компьютерную систему попал вирус, превративший его банк данных в сплошную кашу. «Трайед Инвестментс», ранее славившийся четкостью в работе, словно сглазили. Для полноты картины не хватало только осложнений с постановкой. И дело было не в деньгах, туда вложенных, деньги эти были небольшие. Но как, если что-нибудь случится, он сможет глядеть в глаза Эйлис?

Всю дорогу до дома Кроунов на Лоундс-Плейс Марк думал о своих неприятностях. Хорошо, что никто не догадывается, что значит для него эта девушка — никто, кроме Уоррена. Знай об этом кто-нибудь еще, и Эйлис могла бы грозить опасность. Разумнее, наверное, до поры до времени хранить их отношения в тайне. Существует Уиндем-Хилл. Там они могут наслаждаться полной уединенностью. Так или иначе он выяснит, кто стоит за всем этим. А пока лучше делать вид, что их связывает чисто деловое сотрудничество.

В этот вечер он намеревался выяснить отношения с Шармейн, окончательно поставив все точки над «i». Он уже признавался ей, что не собирается связывать себя повторной женитьбой. На самом деле он имел в виду лишь то, что не собирается связывать себя женитьбой на ней. Она сказала, что понимает его, однако по возвращении из Мексики он открыл в Шармейн черту, о которой ранее не подозревал. Безукоризненно светская и воспитанная, она, оказывается, могла проявлять агрессивность. К несчастью, он дал себя уговорить и сопроводил ее на прием у Трокмортонов. Это дало Шармейн повод считать, что между ними не все кончено.

Поднявшись по каменным ступеням, Марк приветствовал швейцара Оливера. Прежде чем войти в открытые для него резные двери, Марк оглядел сияющий огнями, как сказочный замок, особняк и покачал головой.

— Сюрприз! — раздался хор голосов от самых дверей. Половину людей в этой толпе Марк видел впервые в жизни. Другая половина была ему знакома, но смутно.

Он удачно разыгрывал изумление, и тут же появилась Шармейн.

— С днем рождения, дорогой! — промурлыкала она, протягивая ему стакан с коньяком «Хеннесси» и содовой.

— Шармейн, ну зачем все это? — Марк выдавил из себя улыбку.

Шармейн хитро подмигнула ему и обольстительно улыбнулась, словно приказывая замолчать. Она властно подхватила его под руку.

Марк искал в толпе гостей одну-единственную золотистую головку. Но ее не было видно. Он старался быть любезным с Шармейн. Все эти люди ему совершенно незнакомы. Он оказался прав. Шармейн принялась представлять его. Он вежливо раскланивался, не в силах запомнить ни единого имени.

Краем глаза он разглядывал Шармейн. На ней, как всегда, был умопомрачительный наряд — черное длинное платье, украшенное перьями и такое узкое, какое только позволял хороший вкус. Платье замечательно облегало ее гибкую фигуру. С одного боку юбка до самого шлейфа была расшита искусственными бриллиантами. Волосы Шармейн были уложены в высокую прическу: пышные кудри удерживали две булавки с черными бриллиантами. Переведя дух, Марк еще раз украдкой окинул взглядом зал в поисках Эйлис.

Потягивая коньяк с содовой, он сообразил наконец, что происходит: под видом дня рождения Кроуны решили продемонстрировать Марка своим друзьям и политическим единомышленникам. Видимо, услышав от него тогда в «Белом слоне», что политикой он заниматься не собирается, Кроуны ему не поверили.

— С днем рождения! — тронул его за плечо Уоррен.

Они стали протискиваться в укромный уголок. Марку приходилось улыбаться направо и налево.

— А где Линда? — спросил он, надеясь, что Эйлис могла быть где-то неподалеку от нее.

— Не знаю. Я не видел ее.

Даже Марку Уоррен не хотел признаться в том, какими мучительными явились для него эти последние недели. Это внезапное вторичное появление Линды в его жизни перевернуло ее даже больше, чем ее измена.

Марк нахмурился: если кто-то, по его мнению, и был достоин счастья, так это Уоррен, однако счастье что-то не складывалось. И виной тому всегда была Линда.

— Что все это значит? — Уоррен мотнул головой, указывая глазами на кишевших вокруг политиков. — Скрывал от меня свои планы?

— Ерунда!

— Ну, значит, Кроуны тебя не поняли. Все эти болтуны словно только что вышли из гостиной Карл-тон-клуба, — понизив голос, закончил Уоррен.

Марк засмеялся, согласившись, что происходящее и впрямь заставляло вспомнить собрания завсегдатаев этого консервативного клуба.

— Нет, для политики я не создан, — сказал Марк. — Не умею хитрить. А кроме того, не желаю, чтобы мою личную жизнь размазывали на страницах «желтой» прессы.

— Вот и Линда! Извини. — Уоррен направился в вестибюль. — Давай с тобой на той неделе пообедаем или поужинаем вместе! — бросил он Марку через плечо.

Эйлис не было. Марк поглядел на часы. Куда она, черт возьми, запропастилась?

— Дорогой, познакомься, пожалуйста, с Верноном Харрингтоном, — сказала Шармейн, подводя к нему высокого худощавого мужчину.

Потягивая из стакана свой коньяк, Марк слушал поверхностные суждения Харрингтона о британских профсоюзах. Он вежливо кивал, особо не вникая и зорко следя за входившими в вестибюль. Вот и Чонси Беддингтон, возле него светлая золотистая головка. У Марка заколотилось сердце и горло сжало волнение.

— И Чонси здесь, — проворковала Шармейн, увлекая за собой Марка.

Но, подойдя поближе и разглядев блондинку, Марк разочарованно вздохнул: это была вовсе не Эйлис. Оставалось только половчее ускользнуть, чтобы поискать Линду. Она, наверное, знает, что задержало Эйлис. Не прошло и несколько минут, как Марк обнаружил Уоррена и Линду в библиотеке. Они сидели на диване, склонив друг к другу головы с видом влюбленной парочки.

— Простите меня, ради бога, — прервал их идиллическое общение Марк, — но я не могу понять, где Эйлис.

Линда рассеянно взглянула на него, после чего синие глаза ее округлились:

— Но ее не пригласили...

Глава 22

— Он, кажется, серьезно увлечен Эйлис, да? — спросила Уоррена Линда, когда Марк отошел.

— Надеюсь, что это не так. Я знаю, она твоя подруга, но согласись, что относится она к нему весьма странно и мучает его предостаточно. — Уоррен не сказал, что, по его мнению, у Марка и так по горло неприятностей, чтобы позволить Эйлис добавлять к ним новые.

Линда на секунду запнулась, не зная, как ответить. Сегодняшний вечер был первым, когда Уоррен сам подошел к ней, и спорить с ним она вовсе не хотела, но, с другой стороны, ее долг — сказать правду.

— О такой подруге, как Эйлис, можно только мечтать, — сказала Линда, вспомнив, сколько та сделала для Ренаты. — А это все из-за развода. Муж заставил ее глубоко страдать, и теперь она не доверяет мужчинам, даже таким, как Марк Кимброу. Я все время пытаюсь втолковать ей, что он не похож на других, но она колеблется. Со временем это пройдет.

Уоррен помолчал, в сотый раз думая о том, как опрометчиво было бы опять сходиться с Линдой. Это может принести только новые страдания, ничего больше. Но внутренний голос настойчиво твердил ему: «Нет-нет! Вспомни, как счастлив ты был с ней когда-то!» Сколько можно заставлять ее чувствовать себя виноватой и вымаливать прощение! Надо либо простить ее, либо разорвать все раз и навсегда. Воспоминание об одиночестве, его настойчивые, но безрезультатные поиски замены всплыли в памяти. Время, проведенное с Линдой, теперь, спустя годы, представлялось ему счастливейшим временем его жизни — поистине золотые годы! Да, Линда совершила ошибку, но неужели она, а также и он должны вечно расплачиваться за это?

— Давай обсудим это у меня дома! — предложил Уоррен.

Пока они прощались с Кроунами и, ссылаясь на какие-то причины, извинялись за свой ранний уход, сердце Линды сжимало волнение и радостное предчувствие.

Войдя в дом Уоррена на Адамс-роу, Линда почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы. Как и все английские родовые гнезда, дом Уоррена с начала века мало изменился. Как часто мечтала она вновь переступить этот порог! Все прежнее, и все по-другому...

— Ой, Уоррен... — И, повернувшись к нему, она очутилась в его объятиях. «Только не реветь. А то все испортишь», — подумала она.

Уоррен крепко обнимал ее, вдыхая цветочный аромат ее духов и свежий запах только что вымытых волос. Он покашливал в замешательстве, не зная, что сказать и как себя вести. Держать ее в объятиях казалось вещью совершенно естественной, единственно естественной. В ту секунду, как она вошла в его дом, время словно обратилось вспять. Вот она, прежняя Линда, свежая и нежная, как английская роза, и такая же чистая, невинная... Да, невинная!

— Милый, — прошептала она, в ее голосе звучала слезная мольба, — пойдем наверх. Я хочу тебя!

Уоррен улыбнулся в темноте: это была новая Линда, проявляющая инициативу.

Наверху Линда целовала его, осыпала ласками и в конце концов привела в состояние, которого он не испытывал с той поры, как она оставила его. В ласках ее тоже все было знакомо и в то же время ново для него.

— Люблю тебя! — шепнула она, когда они были уже в постели.

Уоррен заглянул в ее фиалковые глаза, глаза, устремленные на него из дали времен, и вновь ощутил жизнь такой, какой она была раньше, — полной радости и надежды.

Он пил ее дыхание, чувствуя, как в считанные секунды в теле его пробуждается неодолимая страсть. Линда тихонько застонала и, невнятно прошептав что-то в его полураскрытые губы, потянулась рукой вниз, к его бедрам, и ощутила в своей ладони его горячее, пульсирующее желание. Все его существо жаждало ее с такой силой, что он даже смутился. Другие женщины приходили и уходили, но в целом мире существовала только одна, которая вызывала у него подобные чувства.

Она рукой направила его в свою горячую, влажную и шелковистую глубину.

— Милая... милая... — простонал он.

— Надеюсь, что предварительная продажа билетов и запись диска оправдают себя, — сказала Рената, сидя вместе с Джайлсом и Эйлис в ливерпульской студии звукозаписи. — Теперь можно и Марка порадовать.

— Марка? — Эйлис была в таком возбуждении от прослушивания, что и думать забыла о Марке. Впервые за последние недели. Получив аванс от издателя ее нового романа, она вложила его в запись диска. Половину ее доли от выручки она положит теперь на имя Марка.

— Вы в курсе неприятностей с «Виндзор эр»? Об этом пишут все газеты.

Эйлис покачала головой. Все это время она была так занята, что и не помнила, когда брала в руки газету.

— «Таймс» пишет, что «Виндзор эр» не в силах пресечь махинации с билетами, — сказал

Джайлс. — Положение, похоже, даже ухудшилось. На самые популярные рейсы билеты продаются дважды или даже трижды. Возмущенные пассажиры не хотят больше пользоваться услугами компании и обращаются в другие, в то время как «Виндзор эр» остается только платить им неустойку.

Эйлис внимательно слушала. Неудивительно, что в последнее время у Марка такой усталый вид. В ней заговорила совесть. Впрочем, деньги скоро будут, и она сможет с лихвой возместить сумму, которую потратила втайне от него. Все эти хитрости — чистое ребячество, да и деньги по сравнению с убытками, которые терпит компания, совсем незначительные, но психологически это его поддержит.

На следующий день они осмотрели ливерпульский театр Брэктон. Хотя размерами он и уступал Ридженси, все согласились, что прогнать там несколько спектаклей будет можно.

— Рената так потрясающе репетирует, что, по-моему, тратить время и деньги, играя в январе в провинции, просто глупо, — сказала Эйлис. — Тем более что деньги немалые.

— Ошибаетесь, — сказал Джайлс. — Каждая новая постановка должна делаться как положено — сначала опробовать ее в провинции, посмотреть как и что, может быть, внести какие-то изменения в режиссерский план, — он покосился на Твика, — прежде чем выносить постановку на суд более искушенной столичной аудитории.

— Может быть, стоит поискать лабораторию поближе к театру, — говорила Рената, когда после очередного освидетельствования на наркотики они с Эйлис, запыхавшись, вбежали в Ридженси в понедельник утром. — Мы заставили Твика ждать чуть ли не целый час.

— Вас ждет мистер Кимброу, — предупредил Эйлис служитель.

Сердце у нее екнуло. Марк... Что могло ему внезапно понадобиться? Она поправила свой зеленый берет и, вздохнув поглубже, переступила порог кабинета.

— Привет, — сказал Марк. Он сидел расслабившись, вытянув и скрестив длинные ноги, и гладил мурлыкавшего Ти-Эс, взобравшегося к нему на стол. — Где ты была?

— В лаборатории. — Она сняла пальто и берет и подумала, что приветливый тон Марка указывает на то, что хитрости ее с деньгами он не обнаружил.

— Я хотел провести с тобой прошлый уик-энд.

— Я ездила в Ливерпуль смотреть театр, в котором мы будем играть в январе, — ответила Эйлис и услышала его облегченный вздох. — Как прошел прием?

В твидовом пиджаке плечи его казались еще шире. Лицо осветила милая улыбка.

— Пережил с грехом пополам, — засмеялся Марк и, откинувшись в кресле, сцепил руки на затылке. — Но это было нелегко. Я ведь не знал, что тебя не будет.

— А сегодня что тебя принесло так рано? — спросила Эйлис, никак не откомментировав свое отсутствие в списке гостей.

— Жду доставки.

— Чего?

— Что ты скажешь насчет новой акустической системы?

Эйлис похолодела. Бросившись к своему столу, она стала рыться в бумагах.

— Но в смете это не предусмотрено.

— Потому что, когда я составлял ее, я не был знаком с этой системой и не знал, что они готовы нам ее поставить. Это новая британская компания, очень дешевая и с потрясающе маленькими и компактными микрофонами. Трудно было все уладить: дело-то новое, необкатанное. Но я всегда за прогресс.

Повезло, нечего сказать. Теперь придется во всем признаться.

— Послушай, — засмеялся Марк, — ты как будто не рада! Так я отправлю ее назад.

Собрав все силы, Эйлис заставила себя повернуться и посмотреть ему в глаза. Он был в таком хорошем настроении, такой оживленный, что ей стало безумно его жаль.

— Может быть, это был бы наилучший выход.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он спокойно, даже слишком спокойно.

— У нас уже есть новая акустическая система. — Голос ее задрожал, а все придуманные ею хитрые объяснения и оправдания улетучились из памяти.

— Как же это произошло? В счетах я этого не нашел. Как же ты это оплатила? — Голос его был по-прежнему тих и спокоен, но в нем появились угрожающие нотки — как дальние раскаты грома, предвестье надвигающейся грозы.

— Я воспользовалась деньгами на костюмы. В декабре я получаю деньги, возмещу расход и оплачу костюмы. Раньше января это не понадобится.

Он поднялся из-за стола.

— В компьютерных данных новая система также не значилась.

— Я не внесла ее в компьютер, — проглотив комок в горле, с трудом произнесла Эйлис.

— Ты платила по-черному, хотя я настоятельно просил тебя этого не делать, — сказал он, не спуская с нее прищуренных глаз. Помолчав, он наконец спросил: — Почему? Почему ты не пришла с этим ко мне?

— Потому что я не хотела, чтобы ты знал.

Слова эти, прозвучавшие ясно и четко, как громом поразили его. Значит, она обманывает его.

Глава 23

— Просто глазам своим не верю! — воскликнула Рената, всплеснув руками так, что все ее кольца разом сверкнули.

— Я и мечтать о таком не смела, — согласилась и Эйлис. — Уилкинсы просто молодцы! Это счастье, что я выбрала их! — И она махнула рукой в сторону висевшей на стене зеленой глянцевой афиши. Рыжие волосы женщины на афише образовывали надпись: «Рената», и надпись эта, казалось, освещала весь кабинет.

— Куинт утром приезжал с готовыми записями. Ты уже слышала их на системе Вольфшмидта? — Эйлис покачала головой, и Рената продолжала: — Это потрясающе, решили, что музыки должно быть побольше. Твик уже собирал нас для переделок.

— Очень хорошо, — пробормотала Эйлис. Слово «Вольфшмидт» вызывало в душе тупую боль. — Но с Куинтом я виделась. Он сказал, что студия уже сейчас буквально ломится от заказов, несмотря на то, что запись только-только сделана.

— Деньги текут к нам ручьем, в точности, как ты и предсказывала, — сказала Рената и взглянула на часы. — Семь часов. Пора бежать. В восемь я должна быть на Би-би-си. Очередное интервью.

— До свидания.

Они попрощались, и за Ренатой захлопнулась дверь.

Дела шли лучше некуда. Все полагали, что Эйлис родилась в рубашке. С рекламной кампанией они уложились в бюджет, деньги от записи текли рекой, билеты на предварительной продаже шли нарасхват — с первых же дней за ними стояли очереди. Она должна была находиться на седьмом небе от счастья. Но вместо этого Эйлис испытывала одни страдания.

Она смотрела на кресло Марка, с которого вот уже целый месяц никто не сгонял Ти-Эс. Стоило ей сказать тогда, что она не хотела, чтобы Марк об этом знал, как он тут же вышел из кабинета. Она названивала ему в офис, оставляла сообщения, но он молчал. У нее даже появилась мысль позвонить по номеру личного телефона, который он ей когда-то написал на визитке, но сделать это она побоялась, решив лучше послать ему письмо. В нем она объяснила Марку все как есть и пообещала положить на его имя деньги за запись. В ответ она получила сухое письмо от менеджера «Трайед», в котором говорилось, что любые дальнейшие попытки втянуть мистера Кимброу в ее «аферы» повлекут за собой судебный процесс.

Час спустя Эйлис вышла из театра. Выйдя из метро, она побрела по мокрому вечернему Лондону. Как боялась она этих одиноких вечеров! В театре она старалась не думать о Марке. Но то и дело мысль о нем все же проскальзывала: что бы он сделал сейчас? А к этому как бы он отнесся? Дай она себе волю, и все дни, так же как и ночи, были бы заполнены мыслями о Марке. Приходилось признать, что она влюблена. Влюблена вопреки тому, что знает о том, как поступил он со своей женой. Все ее представления о любви, все принципы полетели к черту. Неужели и впрямь она влюбилась в подонка во второй раз? Но если в первый раз ей многое не было известно, то тут она знает все — следовательно, никаких оправданий у нее нет.

Несмотря на то что октябрь лишь начинался, ветер был холодным и пронизывающим. Домой она пришла совершенно замерзшей и вымокшей. Роясь в сумочке в поисках ключа, она услышала, что внутри звонит телефон. На секунду сердце ее замерло и потом часто забилось, но она заставила себя взглянуть на вещи трезво: Марк звонить не будет, а остальное неинтересно. Значит, и спешить необязательно.

Прежде чем садиться за роман, ей необходимо принять горячую ванну. Эйлис наполнила ванну, насыпала туда ароматической соли и, забравшись в нее, с наслаждением откинулась на спинку. Какое блаженство! Мысли ее обратились к рукописи романа — к тому, что она уже сделала и что ей предстояло сделать в этот вечер. Прервал ее размышления телефонный звонок внизу.

Выскочив из ванны и на ходу надевая халат, она устремилась вниз по лестнице. Спотыкаясь и чуть не падая на скользком мраморном полу, она, запыхавшаяся, подоспела к телефону, как раз когда раздался второй громкий звонок.

— Алло!

— Эйлис? — Мужской голос показался ей знакомым, но понять, кто это, она не могла.

— Да, — ответила она, стараясь не показать разочарования.

— Это Уоррен.

— Уоррен! — Быстро прикинув, она поняла, что Линда наверняка еще не вернулась из Парижа, где занималась покупками для своего дома моделей. — Как поживаете?

— Прекрасно. Я говорил по телефону с Линдой. Она велела мне отвлечь вас немного от работы и поужинать с вами. Вы уже ужинали?

— Нет.

— Как насчет «Ле Каприс»? — спросил Уоррен, назвав один из самых шикарных ресторанов Лондона. — Мог бы я заехать за вами, скажем, через час?

Входя в «Ле Каприс», излюбленнейшее место отдыха богатых отпрысков состоятельных семейств, Эйлис весело смеялась шуткам Уоррена. Его заразительный юмор и обаятельная искренность заставляли Эйлис думать, что ее подруге невероятно повезло. Блеск его карих глаз, когда он упомянул имя Линды, был красноречивее слов и сказал Эйлис все, что ей хотелось знать: несмотря на ужасную вину Линды перед ним, Уоррен простил ее.

— Эйлис, я собираюсь сейчас сделать то, чего никогда не делаю, — сунуть нос в дела Марка, — сказал Уоррен, внезапно посерьезнев. — Никто не знает, что я обсуждаю с вами эту тему, и никто не должен знать этого, даже Линда. Я слишком дорожу дружбой Марка.

— Хорошо. А в чем дело?

— Я надеялся, что вы мне это объясните. Насколько я знаю, у вас с Марком что-то произошло, но он отказывается обсуждать это со мной.

— Он не желает больше со мной разговаривать, — сказала Эйлис. Голос ее дрожал.

— Может быть, поговорим подробнее? — спросил Уоррен после того, как официант принес им меню.

Не щадя себя, Эйлис вкратце обрисовала ему всю историю с акустической системой и записями.

— Погодите. Давайте начнем с самого начала. Ведь все это длится уже давно, не так ли? Когда Марк вернулся из Мексики, он признался мне, что познакомился там с очень интересной женщиной. Ничего подобного я от него не слышал вот уже много лет. Потом вы появились у Одри со Стивеном, и Марк был вне себя от ревности.

— Это правда? — спросила Эйлис, для которой внезапно блеснул луч надежды.

Уоррен с улыбкой кивнул. Странная, необычная женщина эта Эйлис! Она не заметила, что им дали лучший столик, и бутылка коллекционного «Шато-Марго», которую он заказал, не произвела на нее ровно никакого впечатления. Точно так же не обратила она внимания на то, что покорила сердце одного из богатейших людей Англии и с некоторых пор к тому же закоренелого холостяка.

— А что сказал Марк, когда я появилась со Стивеном? — спросила Эйлис, когда они сделали заказ.

— Ничего. Но я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять кое-что и без слов, просто глядя на вас обоих. Вы влюблены друг в друга.

— Я — возможно, но Марк?..

— Идите к нему и объяснитесь с ним.

— Я звонила, писала...

— Ешьте, пока не остыло, — сказал Уоррен и принялся за свою дуврскую камбалу. Потом, сделав паузу, он спросил: — Вы уверены, что сделали все возможное? Линда, например, буквально проходу мне не давала — использовала каждый шанс.

Эйлис отщипнула маленький кусочек оленины и заставила себя проглотить его. Как объяснить ей другу Марка, что дело не только в этой истории? Разве можно оправдать то, как Марк поступил с Каролиной?

— Может быть, он не сразу вас простит. Временами на него нападает упрямство. Но он любит вас. И он сдастся. Вам кое-что надо понять в Марке. Мы подружились с ним очень давно, еще в школе, в Билброу-Холле. Его семья была очень бедной, и он учился на государственную стипендию. Как во всех английских привилегированных школах, в Билброу-Холле очень большое значение придавалось одежде. Марк же ходил в пиджаке и полосатых брюках, которые были гораздо короче, чем следовало. Между его воротом и шеей легко уместились бы три пальца. В первый же день за столом стало ясно, что несколько вилок возле тарелки сильно его озадачивают, послышались смешки, и мальчики постепенно отсели от него, оставив Марка за столом одного. Я сидел за другим столом и не сразу понял, в чем дело. А когда вгляделся, увидел, что долговязый парнишка сидит один и ест, не поднимая глаз, уставившись в тарелку. Надо было видеть его взгляд, когда я подошел и сел с ним рядом.

— Представляю! — воскликнула Эйлис. Ей было нестерпимо жаль бедного Марка, и она мысленно благословляла Уоррена за его чуткость и доброту.

— Этот мой шаг оказался самым правильным из всех. — Уоррен отхлебнул глоток вина. — Мы сразу же стали друзьями. А вскоре Марк всем утер нос. Что касается спорта, сравниться с ним не мог никто, в особенности в футболе. Он получил закалку в трущобах Манчестера, а мы все были неженками и слабаками. Тот, кто отличился в играх на улице, будет потом побеждать где угодно.

— А учился он как?

— Лучший ученик в классе.

— И, конечно, у него появились друзья?

— Видите ли, вам как американке этого, может быть, не понять, но в Англии очень силен классовый снобизм. Большинство мальчиков Марка приняло: спорт — великий уравнитель, но некоторые так и не простили ему его происхождения. На вечеринках Джейсон и Стивен старались вовсю, чтобы каждая девочка знала о том, как беден Марк на самом деле.

— Джейсон Тэлбот и Стивен Хантер? — недоверчиво переспросила Эйлис.

— Разве Марк не говорил вам? Мы четверо никогда не ладили. Сейчас, конечно, это дело прошлое. После школы мы с Марком поступили в Лондонское экономическое училище, а Джейсон со Стивеном пополнили ряды молодых прожигателей жизни. Долгие годы мы почти не виделись и не сталкивались. Поэтому, когда вы стали жить со Стивеном, для Марка это было таким потрясением!

Эйлис вздохнула:

— Я не знала. Я и вправду очень увлеклась Марком в Мексике, но в Лондоне он показался мне совершенно другим — холодным и грубым. А со Стивеном у меня ничего не было, — посчитала нужным пояснить Эйлис. — Я просто остановилась в его доме, вот и все.

— А Марк знает это?

— Он не интересовался.

— Встретьтесь с ним. Объясните ему все. Раскройте все карты и дайте ему случай все забыть и исправить.

— Нет. Я люблю его, но, может быть, так будет лучше, — сказала она, пытаясь проглотить комок в горле. — Я забуду его. А если он что-то и чувствует ко мне, то это пройдет. Я, конечно, поступила плохо, но это ничто по сравнению с тем, как он обошелся с Каролиной.

— Вы это о чем?

Эйлис сказала Уоррену, что знает о том, как Марк использовал деньги Каролины, а потом бросил ее. Уоррен медленно покачал головой:

— Эйлис, это версия бульварных газет. Марк познакомился с Каролиной, когда она вернулась из женского пансиона в Швейцарии. Она жила тогда в Лондоне в компании других выпускниц. Красивая голубоглазая блондинка — этим все сказано. Они стали встречаться, но никто не думал, что это перерастет во что-то серьезное. Каролина обожала магазины и вечеринки. Других интересов в жизни у нее не было. Я думал, что Марку она очень быстро наскучит. Но я ошибался. Невинные голубые глаза Каролины сразили его. Тогда я решил, что наскучит ей он, так как денег, чтобы вращаться в их кругу, у Марка не было. И опять я ошибся. Очевидно, в Марке было что-то, что женщины ценят помимо денег.

Эйлис, чувствуя, как горят ее щеки, постаралась придать голосу безразличие:

— А как отнеслись к этому родители Каролины?

— Поначалу они посчитали это очередным увлечением Каролины, но когда она привела Марка в дом и даже имела смелость представить его гостям на каком-то семейном сборище, отец запретил ей общаться с ним. — Уоррен вздохнул. — Думаю, что это и решило все дело: запретный плод сладок. Если бы отец проявил безразличие, я уверен, что Каролине вскоре все это надоело бы. Марк был для нее слишком умен и слишком беден.

— Они поженились вопреки воле родителей?

— Нет. Родители дали согласие скрепя сердце, но дали и устроили пышную свадьбу. Я надеялся на лучшее, считал, что из их брака может что-то выйти. Однако Каролине быстро надоело урезать себя в расходах. Она стала позволять себе траты, на которые они не имели права, ныть и жаловаться, но Марк терпел. Он считал, что Каролина должна получать то, к чему привыкла. Он работал как каторжный, и ему удалось из небольшого наследства, полученного от одного из дальних родственников, создать громадное состояние. У Хэмптонов он не взял ни фунта, хотя они и порывались включить его в дело. И воспользоваться деньгами Каролины — а в ее личном распоряжении имелась значительная сумма — он тоже отказался.

— Так, значит, он не женился на деньгах? — прошептала Эйлис, услышав эту новую, исправленную версию. Теперь она испытывала чуть ли не отчаяние.

— Конечно. А ко времени их развода Марк вообще был богатым человеком. Он положил на содержание Каролине солидную сумму, чтобы та могла ни в чем себе не отказывать.

— Почему же они развелись? Если у него появились деньги и она могла жить как привыкла, она должна была быть вполне довольна и счастлива.

— Поймите одну простую вещь: Марк — истинный англичанин, его психология — это психология сдержанного островитянина, для которого невозможно обсуждение предметов столь щекотливых. Он не сообщал мне подробности. Однако я знал, что он обнаружил измену, после чего и оставил Каролину.

— Ой, неужели... — пробормотала Эйлис. Боже, между ними оказалось куда больше общего, чем это можно было предположить.

— Поначалу Каролина скрывала свою связь, но потом все выплыло. Марк не рассказывал мне, кто был ее любовником. Насколько мне известно, какой-то французский граф. Каролина познакомилась с ним на курорте в Марбелле. Потом она без устали звонила Марку, названивала в офис и ко мне домой, где он тогда жил. Она плакала и умоляла его вернуться, но он остался непоколебим.

— Но если он ее любил... — Эйлис слегка отодвинула от себя тарелку, и официант, маячивший в почтительном отдалении, немедленно убрал ее со стола.

— Марк говорил, что, если он простит Каролину, история эта будет повторяться вновь и вновь.

Наступило невеселое молчание, наполненное для Эйлис острым чувством невыразимой утраты. Она неверно судила о Марке, обвиняя его в том, в чем он вовсе не был виноват.

— Примерно год спустя после развода Каролина погибла в автокатастрофе. Марк считал себя ответственным за это, так как после развода она пристрастилась к спиртному. За руль она села совершенно пьяной. Кто-то бросил газетчикам неосторожные слова, что Каролина погибла при трагических обстоятельствах, не в силах пережить развод. Бульварная пресса всячески напирала на деньги Каролины и на то, что Марк якобы обобрал ее. Позже Эдвард Хэмптон, отец Каролины, опроверг эти сплетни в ряде интервью, но было уже поздно.

— Я уверена, что друзья этому не поверили.

— Конечно, не поверили. Люди слишком хорошо знали Марка. Но история эта ожесточила его и воспитала в нем предубеждение к женщинам. Однако встреча с вами много изменила.

— И я все испортила! Своими руками испортила!

— Эйлис! — Взяв ее руку, Уоррен нежно сжал ее. — Вам надо с ним встретиться.

Глава 24

— Привет, детка! — В гостиную вошел Стивен.

— Когда вы вернулись? — спросила Эйлис.

— Днем прилетел из Рима. У меня есть несколько свободных дней до натурных съемок в Хартуме. Думал встретиться кое с кем из старых друзей. Это ничего?

— Конечно, ничего! Это ваш дом, и вы можете приезжать сюда, когда только пожелаете.

Стивен похлопал рукой по элегантнейшему дивану.

— Сядьте сюда, детка. Расскажите мне, как идут дела.

Эйлис села рядом с ним.

— Стивен, вы знали, что «Ллойд» включил меня в черный список?

— Что-то слышал, но подумал, что это враки. Наверное, надо было разузнать поточнее, но я был так занят своей картиной. В Риме выяснилось, что это правда. Мне очень жаль. — Голубые глаза Стивена, устремленные на нее, были так чистосердечно искренни. — Но все обошлось? Как продвигается постановка?

Эйлис понравилось, что он, похоже, сказал ей чистую правду. Просто Стивен эгоист и к тому же на самом деле был совершенно поглощен подготовкой к съемкам. Она хотела было рассказать Стивену, как он ошибается в оценке развода Марка и Каролины, но осеклась, вспомнив слова Уоррена о том, как оберегает Марк неприкосновенность своей личной жизни. Целый час Стивен внимательно слушал ее рассказы о постановке. Время от времени он кивал или смеялся в нужных местах, словно в эту минуту для него не было ничего важнее ее слов. Выслушав ее, он настоял, чтобы она пошла с ним поужинать. Она колеба-лась, так как намеревалась в этот вечер добиваться свидания с Марком. Но что в конце концов изменит еще один вечер? К тому же Марк, вероятнее всего, занят.

Стивен пригласил ее в «Аннабель», изысканный клуб на Беркли-сквер, стать членом которого было весьма непросто. Вывески над дверью не было, висела лишь медная табличка с номером «44». Эйлис обратила внимание, что со швейцаром Стивен был на «ты» и как быстро, отстранив каких-то людей, их усадили за столик. Первый час Стивен все время вскакивал и устремлялся то к одному, то к другому столику, приветствуя друзей, с которыми давно не виделся. Эйлис не обижалась: общение, видно, было ему необходимо. Когда принесли еду, Эйлис была уже полностью предоставлена самой себе. «Ничего, мне не привыкать», — думала она.

— Как ваша картина? — спросила она, заметив, что о съемках Стивен что-то помалкивает.

— Мне немного не хватило денег, — ответил он.

— Тогда зачем мы здесь?

— Этим ужином и одного костюма не оплатишь. А кроме того, деньги у меня будут. Это временные трудности. Павильонные съемки оказались дороже, чем я предполагал. Вдобавок итальянцы забастовали. Из-за их митингов мы потеряли несколько недель.

— Какая незадача!

— Я надеялся на вашу помощь, — сказал он, просительно, как маленький мальчик, заглядывая ей в глаза. — Вы не могли бы одолжить мне немного денег?

И тут она поняла, почему он был с ней так бесконечно мил и почему пригласил ее поужинать. Ему нужны деньги!

— У меня даже фунта лишнего нет. Ведь я все деньги вложила в постановку.

— Ну да, конечно. — Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой, с такой только на политических сборищах выступать. — Я вложил деньги в одно очень выгодное предприятие, и скоро они вернутся с прибылью. А дать мне денег, сняв их со счета вашей постановки, вы не можете? Кимброу об этом знать необязательно.

— Нет, рисковать я не могу. От этого зависит карьера Ренаты, а кино в финансовом отношении вещь такая ненадежная. С картиной может еще что угодно произойти, и вам понадобятся все ваши деньги. Я же в таком случае остаюсь на мели, и впору будет прикрывать постановку. А кроме того, это нечестно, и я на это не пойду.

Следующий день, суббота, казалось, будет длиться вечно. Зная, что Стивен угрюмо бродит по дому, она не покидала своей комнаты, пока чуть на стену не полезла со скуки. Незаметно выскользнув из дома, она по Саут-стрит дошла до Парк-Лейн, где осеннее солнце и мягкий западный ветерок заманили ее в Гайд-Парк. Побродив несколько часов, она поела какого-то маловыразительного салата и посмотрела спектакль в Зеленом театре. Пора было возвращаться. Стивен говорил, что отправляется в Рим одиннадцатичасовым рейсом. К этому времени он должен был быть уже на пути в Хитроу.

Едва войдя к себе в комнату, Эйлис поняла: что-то тут не так. В одном углу она устроила себе подобие офиса. Среди прочего там валялась и ее чековая книжка. Кто-то аккуратно, очень аккуратно сложил все бумаги на кресле. Но кто это мог быть? В комнату обычно никто не входил, кроме прислуги-пакистанки миссис Радж, но сегодня не ее день. Остается Стивен или кто-нибудь из его гостей. Может быть, он принимал кого-то, пока она гуляла? Но что искал он среди ее вещей?

Секунду она перебирала в уме возможные варианты. Потом из-под компьютерных распечаток достала чековую книжку. Она перелистала ее. Все в порядке. Вот последний выданный ею чек. Вот незаполненный следующий. Наверное, у нее просто разыгралось воображение. Эйлис все-таки тщательно перелистала книжку, просмотрев каждую страницу. Проверив примерно две-три, она обнаружила вырванный лист. Не хватало целого листа с чеками.

У нее упало сердце, когда она вспомнила, что передала Стивену свою подписанную банковскую карточку. В качестве сопродюсера он имел право подписывать чеки. Конечно, это чистая формальность. Все равно его здесь не будет и доступа к ее счетам он иметь не может. Но юридически он вправе взять деньги, и помешать этому она не в состоянии.

Порывшись в сумке, она нашла визитную карточку Марка. Сжимая ее в руке, она бросилась вниз по лестнице. Почти полночь. Будет ли он дома? А может, он не один? И, что еще важнее, захочет ли он ей помочь? Набирая цифры, она все еще не знала, как обратится к нему. После первого же звонка он поднял трубку.

— Кимброу слушает, — нетерпеливо бросил он.

— Марк... это Эйлис. Пожалуйста, не вешай трубку. Случилась ужасная вещь. Мне срочно нужно увидеться с тобой. Могу я подойти?

Мертвое молчание. Внутри у нее все задрожало.

— Сейчас двенадцать. А подождать нельзя?

— Завтра может быть уже поздно.

— Хорошо, — сказал он, после чего в трубке тут же раздался гудок — он повесил ее.

Эйлис вышла к американскому посольству, где ее застигли громовые раскаты и небо прорезала кривая молния. Хлынул дождь. Он шел сплошной стеной, так что трудно было даже различить дорогу. Она заспешила и вскоре очутилась возле дома с табличкой 8, дома Марка на Ли-Плейс.

Эйлис стояла под портиком. Сине-белая молния осветила вход — изящную дверь георгианского особняка с узкими вставками из стекла и красивым фонарем. Эйлис тронула дверной молоток и стала ждать, дрожа от холода.

Наконец в дверях появился Марк, умопомрачительно красивый в свободного покроя холщовых брюках и синем толстом свитере, в котором фигура его казалась еще массивнее. Изумление, с каким он взглянул на нее, ясно показывало, что выглядела Эйлис не лучше мыши, побывавшей в зубах Ти-Эс.

— Входи.

Хлюпая кроссовками, она вошла в холл, оставляя мокрые следы на паркете.

— Марк, мне нужна твоя помощь.

Он поднял руку, прерывая ее:

— Прежде чем ты подцепишь воспаление легких, поднимись наверх и разденься. Вторая дверь слева — ванная. Вещи свои оставь за дверью — я брошу их в сушилку. Халат на двери.

Эйлис поднялась по лестнице орехового дерева на второй этаж. Ванная оказалась коричнево-бежевой. Эйлис стянула с себя одежду и, клацая зубами, бросила ее за дверь. Когда она вытиралась полотенцем, в дверь постучал Марк.

— Фен в ящике, — сказал он.

Она надела тяжелый махровый халат и сразу же вдохнула памятный ей горьковатый аромат его лосьона после бритья.

Что бы он ни сказал ей по поводу чеков, она все равно не уйдет, не извинившись перед ним.

Найдя фен, она обнаружила, что он еще теплый. С кафельной стенки душа стекали капли воды. Значит, когда она бежала под дождем к его дому, Марк был один и принимал душ.

Она вошла в кабинет, неуклюжая в слишком большом для нее халате.

— Ну, — сказал Марк, — что такое важное произошло?

— Я могу потерять все мои деньги на постановку.

— С помощью тебе я покончил.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — выслушай меня. Мне нужен твой совет.

Он указал на темно-красный диван возле камина, жестом предложив ей сесть. Диван был мягкий, с нежной, как замша, обивкой. Эйлис расслабилась, поджав под себя иззябшие ноги. Он сел в кресло рядом с диваном и все время, пока Эйлис говорила, объясняя сложившуюся ситуацию, не сводил с нее недоброго взгляда.

— Так чего ты хочешь от меня?

— Ты знаешь какой-нибудь способ не позволить Стивену обналичить чек?

Молчание. Глаза его блуждали по книжным полкам, по тяжелым кожаным переплетам. Эйлис накрутила на палец прядь волос.

— Ничем не могу тебе помочь. Я принесу твою одежду. Наверное, она уже высохла, и я отвезу тебя домой.

Вернувшись, он молча отдал ей вещи.

— Марк, неужели ничего нельзя сделать, чтобы как-то спасти нашу постановку? Я ведь не для себя прошу. От меня зависят люди, десятки людей полагаются на меня, мечтают об успехе. Если можно что-то придумать — скажи.

— Одевайся.

Она схватила вещи, прижала их к груди. Все было кончено, но она не уйдет, не выразив ему своих чувств.

— Мне хочется, чтобы ты знал, как я сожалею о том, что сделала. Пытаться тебя обмануть — это ужасно. Ты был прав тогда, на пляже в Мексике, когда сказал, как непросто дается развод. Мои собственные переживания и то, что я слышала о тебе от других людей, исказили мое отношение к тебе. Я понимаю, что поступила отвратительно, но это ради пользы дела, а не ради себя и собственной выгоды. — И, глядя на него сквозь закипающие слезы, она добавила: — Ну что я еще могу сказать, кроме того, что я очень раскаиваюсь и молю о прощении?

Пожав плечами, он посторонился. Эйлис бросилась в ванную и прислонилась к закрытой двери. Она зажмурилась, пытаясь помешать слезам, но они все равно струились по щекам. Метнувшись к раковине, она холодной водой стала смывать следы слез.

В кабинете Марк сидел за столом, расправив плечи и решительно сжав челюсти. В руках у него был какой-то многостраничный документ.

— Подойди.

Эйлис встала у стола, переминаясь с ноги на ногу.

— Есть один способ, — сказал он, что-то записывая, — но требуется твое согласие.

— Все, что угодно! — прошептала Эйлис.

— В договоре есть пункт, согласно которому в случае финансового злоупотребления договор аннулируется. Это дает мне законное право отозвать мои деньги и закрыть постановку. Подпиши бумагу, в которой ты признаешь, что совершила злоупотребление. Таким образом я отстраняю обоих — и тебя, и Стивена — от участия в деле.

Образуется новый коллектив, и постановка возобновляется. Что скажешь?

Мысли ее, как маятник, метались из стороны в сторону: остаться продюсером — нет, сохранить постановку...

— Так и сделаем, — сказала она.

Ее подташнивало, голова шла кругом. Конечно, автором пьесы она останется, этого у нее не отнимешь, но вся ее организационная продюсерская работа — все насмарку!

— А Стивен не сможет снять деньги до того, как ты возьмешь все в свои руки?

— Нет, завтра воскресенье. Ему придется ждать понедельника. Но еще до открытия банка мой поверенный подготовит все бумаги, чтобы закрыть счет. А ты приходи днем подписать документ, удостоверяющий злоупотребление.

— Хорошо. Спасибо.

— И усвой одну вещь, — сказал он. — Делаю я это для Ренаты, Твика, актеров и прочих участников постановки, которые исполняли свое дело хорошо и профессионально. Они не заслужили такого бесславного финала. Если бы речь шла о тебе одной, я бы сразу прикрыл постановку, воспользовавшись своим правом, едва только узнал всю эту историю с акустической системой.

Его гнев и ярость буквально ошеломили ее. И тем не менее он был прав.

Под конец он процедил сквозь стиснутые зубы:

— Я не желаю, чтобы Стивен Хантер имел к постановке хоть какое-то отношение. Понятно?

Глава 25

— Пропуск? — переспросила Эйлис, когда в вестибюле «Трайед» служитель сообщил ей, что нельзя пройти наверх без соответствующего документа.

— Да, мисс, — ответил служитель и кивнул стоявшему рядом человеку. — Пройдите с мистером Сард-жентом.

«Что-то Марк переусердствовал с охраной, — подумала Эйлис, — последнее время прямо как бульдоги вцепляются в тебя на входе».

Следуя за охранником, Эйлис заметила, что прекрасное полотно Хогарта уступило место какой-то гравюре. На втором этаже охране была выделена комната, видимо, переделанная из кладовки. В углу на треножнике располагался фотоаппарат «Полароид».

— Неужели без этого нельзя обойтись? — спросила Эйлис, когда с яркой вспышкой было сделано несколько снимков. — Ведь мне только подписать ведомость.

— Нельзя, учитывая всех этих террористов в Лондоне, бомбы и взрывающиеся устройства, — ответил мистер Сарджент.

Наблюдая за тем, как Сарджент обрезал фотографию и ламинировал ее, Эйлис думала о Найджеле Хантере, По всей вероятности, ему все равно, что их коллектив распался. Когда в конце концов он ответил на ее многочисленные звонки, голос его звучал сухо и безразлично. Нет, он не знал, что Стивену не хватает средств для съемок. Нет, в Лондоне он с ним не виделся, и из Хартума тот не звонил.

Раздался звонок внутреннего телефона, и Сарджент взял трубку:

— Охрана. — Он кивнул рыжей головой. — Да, она здесь. — Карие глаза на секунду расширились, а потом уставились на нее, словно видели впервые. — Хорошо, я передам. — И он положил трубку со словами: — Мистер Кимброу, как только мы закончим, желает вас видеть.

Эйлис постаралась ничем не выдать нетерпения, но сердце ее учащенно забилось. Интересно, что ему надо?

— Пройдите немедленно, — сказал мистер Кумбс в приемной.

Марк сидел за письменным столом и, удерживая плечом телефонную трубку, быстро проглядывал какие-то бумаги. Кивком головы он предложил ей сесть в кресло напротив.

Несмотря на теплое пальто, она чувствовала легкий озноб. Как сильно действует на нее присутствие Марка! Все-таки он необыкновенно интересный мужчина.

— Эйлис, — сказал он, положив трубку, — утром звонили Уоррен и Линда. Они женятся.

— Чудесно! — выпалила Эйлис, хотя кисловатый вид Марка говорил о том, что у него существуют некоторые сомнения. — Я знала, знала это! Они созданы друг для друга. Хотя понадобились годы, чтобы они это как следует поняли. Когда же свадьба?

— Сегодня в семь часов, — сообщил он без всякого энтузиазма. — Поэтому я и позвал тебя: они хотят, чтобы мы присутствовали.

— Ну конечно! — с подчеркнутой веселостью воскликнула Эйлис. Одобряет или не одобряет Марк этот брак, это не омрачит ее радость за Линду. — А где это будет происходить? Ты только скажи куда, и я подъеду.

— В Торки, это такой городок на взморье. Мы поедем на моей машине. Езды несколько часов, и, если мы хотим успеть, выезжать надо прямо сейчас. Отправляйся домой, возьми что тебе надо из вещей. Переночуем мы в Боувуд-Инн. А утром за мной прилетит вертолет, потому что я в тот же день улетаю в Австралию. Тебя я попрошу перегнать мою машину в гараж «Трайед».

Эйлис схватила такси, чтобы побыстрее добраться до дома и собрать вещи. Она позвонила в Ридженси предупредить, что сегодня уже не вернется. Боб Уиксон, новый администратор, на принятии которого в штат настояла «Трайед», сказал ей, что ее разыскивает Джейсон Тэлбот. Уж не Стивен ли хочет ей что-то передать?

— Джейсон? Это Эйлис Маккензи. Вы мне звонили?

— Как поживаете? — голосом вкрадчивым и мягким, как бархат, осведомился Джейсон.

— Прекрасно. Чем могу быть полезна? — спросила Эйлис, мысленно прикидывая, что бы такое надеть на свадьбу.

— Почему такой деловой тон? Неужели у вас не найдется минутки для старого друга?

«Друга?! Вот это новость!» — подумала Эйлис.

— Джейсон, наверное, вам что-то сообщил Стивен? Вы поэтому звоните? — Чеки так и не были обналичены, и Эйлис все же хотелось верить, что Стивен не виноват.

— Нет. Я звонил, чтобы пригласить вас поужинать со мной в восемь часов. Пора нам получше узнать друг друга.

— Я занята. — Мысли ее беспорядочно метались. Ей хотелось отказаться под каким-нибудь благовидным предлогом, не упоминая свадьбу. Уж, наверное, Уоррену и Линде не хотелось бы, чтобы о свадьбе их первым из всех узнал Джейсон. — Я еду за город. Но спасибо за приглашение.

— А возвращаетесь вы когда? — нетерпеливо спросил он. — Мы могли бы перенести нашу встречу.

— Точно пока не знаю. Я позвоню вам, — сказала она и повесила трубку, не дожидаясь его ответа, после чего выбросила в мусорную корзину бумажку с его телефоном и побежала складывать вещи.

Встав перед зеркалом, Эйлис приложила к своему свободному свитеру изысканно элегантный наряд, который подарила ей Линда на презентации. Наряд был подчеркнуто вечерним и чрезмерно оголенным, но другого у нее не было. В конце концов Линда подарила ей это платье для какого-нибудь особого случая, а это ли не особый случай? Наверное, если надеть на него ее черный бархатный пиджак, платье не будет выглядеть столь вызывающим. Да, так она и сделает, решила Эйлис, доставая из шкафа пиджак.

«Ягуар» с тихим урчанием катил на запад по шоссе А30. Эйлис вытерла о брюки свои вспотевшие ладони. До этого на все ее попытки заговорить Марк отвечал только «да» и «нет». Разговорить его было совершенно необходимо, другого такого случая не представится, однако как это сделать и с чего начать, Эйлис не знала. Взгляд Марка был устремлен вперед, он не отрываясь глядел на дорогу, хотя машин было немного.

— Ты говорил, что местечко называется Торквей, так, кажется? — принужденным тоном спросила Эйлис. — Никогда не слышала о таком. Что оно собой представляет?

— Торки. Мы, англичане, так это произносим. Один из самых модных курортов в Девоншире. — Повернув к ней голову, он на секунду ослепил ее блеском белых зубов, что, по-видимому, должно было означать улыбку. — Тебе должно там понравиться. Пальмы, теплый ветерок, совсем как в твоей Калифорнии. Климат там мягкий, теплее, чем где-нибудь в Англии.

— Неужели? Я все собиралась за город и так и не выбралась — не было времени.

— В Англии много интересного помимо Лондона, — продолжал Марк, опять устремляя взгляд на дорогу. — А между тем большинство американцев не желают тратить время на то, чтобы узнать Англию получше.

Эйлис понимала, что это язвительное замечание адресовано ей, но восприняла его кротко и терпеливо. Так ей и надо, она заслуживает худшего, даже гораздо худшего обращения.

— Нет, я правда хотела...

— Почему бы тебе, когда ты возьмешь машину, не поездить по Девонширу в субботу-воскресенье? Я возвращаюсь, но это вовсе не значит, что тебе надо мчаться в Лондон. Поезжай в Дартмур. Это крупнейший национальный парк. Только смотри не заблудись там.

Целых два часа Эйлис лезла из кожи вон, чтобы разговор, преимущественно односторонний, хоть как-то продолжался. Она намеренно избегала неприятных Марку тем и говорила в основном об истории и географии. Он нехотя отвечал — сухо и коротко.

Свернув с главной автострады, он поехал вдоль берега, чтобы показать ей местную достопримечательность — береговые утесы из красного песчаника. В Торки они въехали около пяти.

— Только представь себе, как поразились местные жители, когда сэр Фрэнсис Дрейк привел сюда первый пленный корабль испанской Великой Армады.

— Прямо сюда? — спросила Эйлис.

— Ну, не совсем, — уточнил Марк. — Вон туда, — он указал пальцем, — в Бриксхем. Но из Торки это видно.

— Скорее похоже на Средиземноморье, чем на Англию, — заметила Эйлис, озираясь вокруг.

— Ты права. Действительно напоминает Канны и Сен-Тропез.

Они ехали по холму к маленькой и хорошенькой, как на картинке, сельской гостинице.

Осмотрев свои комнаты, они спустились вниз, туда, где в обеденном зале пили чай Линда и Уоррен. Вид у обоих был такой влюбленный и поглощенный друг другом, что Эйлис невольно покосилась на Марка — интересно, как отнесется он к их свадьбе теперь. Широкая приветливая улыбка Марка противоречила недавнему еще скептицизму.

— Поздравляю вас, — сказал Марк, целуя Линду в щеку и пожимая руку Уоррену.

— Садитесь, будем вместе чай пить! — Уоррен улыбался, карие глаза сияли. — Как доехали?

— Лучше не бывает, — ответила Эйлис. — Я и не знала, как, оказывается, красиво побережье в Девоншире.

— Это наши любимые места. Мы сняли домик в Бриксхеме, побудем там недельку, а потом вернемся, — сказала Линда.

— А потом возьмем Холли и уедем с ней вместе в Гонконг, у меня там дела, — объявил Уоррен, в то время как официант расставлял на столе чайник со свежим чаем и две дополнительные чашки. — Вот нежданно-негаданно стал отцом.

— Ты будешь прекрасным отцом, — заверила его Линда. — Мы с Уорреном считаем, что нам всем троим нужно побольше времени проводить вместе. После нашего с Дэвидом развода Холли по большей части жила у моего брата. Боюсь, что для ребенка очень непросто знать, что твой отец почему-то уехал в Австралию и вместо отца у тебя дядя. А теперь вдруг раз — и новый отец. Потребуется время, чтобы привыкнуть к этому, но все будет хорошо. — Линда не сказала, что своим безоговорочным принятием Холли Уоррен ликвидировал последнее препятствие к их браку. А то, как к нему сразу же всем сердцем потянулась Холли, окончательно уничтожило все сомнения Линды.

— Что ж, планы заманчивые, — сказал Марк, размешивая сахар в чашке и подливая туда щедрую порцию сливок. — А вернетесь когда?

— Уже в новом году, — отвечал Уоррен. — После того как завершу дела в Гонконге. Я хочу свозить девочек в Шамони: Холли пора начать осваивать горные лыжи.

Уставившись в чашку, Эйлис думала о том, как проведет Рождество. Рената и Джайлс собирались в Штаты — там предстояли просмотры «Возможного случая» для номинации на приз Академии киноискусства. Линда уезжает с Уорреном. Ей будет так одиноко, как давно уже не было. Перерыв в театральных делах сулит ей много времени для работы над романом, но почему-то перспектива эта не радовала.

— Эйлис, идем наверх. Нам пора одеваться и быть внизу через час, — сказала Линда и, выходя вслед за Эйлис, через плечо улыбнулась Уоррену.

— Как все это будет происходить? Марк говорил, что венчание в семь, — поинтересовалась Эйлис на лестнице.

— Мы отпразднуем это событие, поужинав с самыми близкими из наших друзей, а потом уедем в Бриксхем.

— Прямо сегодня и уедете? И не переночуете здесь, в гостинице?

— Нет. Тебя это как-то смущает?

— Нет, конечно, просто я подумала...

Что подумали Марк и Эйлис, Линда догадывалась. Они с Уорреном нарочно хотели оставить их одних после венчания.

— Эйлис, я хочу попросить тебя об одной услуге: не перетащишь ли мои вещи от брата в дом Уоррена, чтобы после Нового года мы могли вернуться прямо туда. Я попросила бы брата, но ему с невесткой и так предстоит много хлопот с домом моделей.

— Конечно, какой разговор! В начале декабря в театре намечаются каникулы. До декабря это терпит?

— Разумеется. Брат даст тебе ключ. Кстати, почему бы тебе не перебраться к Уоррену, то есть к нам, в наше отсутствие? Если Стивен вернется, тебе у него будет не слишком-то удобно.

— Спасибо. Возможно, я воспользуюсь твоим любезным приглашением, хотя не думаю, чтобы Стивен вернулся. Он не успеет закончить съемки до Рождества. К тому же он что-то говорил насчет поездки с Джей-соном в Марбеллу.

Линда открыла дверь в свой номер — очаровательную, старинного вида комнату, уменьшенную копию номера Эйлис. На кровати был разложен костюм из светло-кремового шелка: прямая узкая юбка и блузон с нарядной оборкой.

— Как красиво! — восхитилась Эйлис. — Наверное, я неправильно оделась: я собираюсь быть в том зеленом платье, что ты мне подарила. Но оно слишком уж вызывающее. Пожалуй, лучше накинуть сверху бархатный пиджак...

Линда даже в лице переменилась.

— Ни в коем случае! Не смей! — она пригрозила ей пальцем. — Платье изумительно для этого случая в том виде, как оно есть. Если тебе будет холодно, накинь пиджак — но только на улице, — а потом сними и повесь на руку. Ты испортишь весь эффект от твоего наряда, если будешь в пиджаке. Ведь ни один мужчина не остается равнодушным, когда ты в этом платье! Кстати, насчет равнодушия... Как у тебя с Марком?

— Никак, — вздохнула Эйлис. — Видно, он окончательно списал меня со счетов.

— Это потому, что ты давно не заглядывала в копилку, — улыбнулась Линда, доставая из дорожной сумки умопомрачительный комплект от Жанет Риджер — кружевные лифчик и трусики и полупрозрачную комбинацию.

— Какую еще копилку? — недоуменно пробормотала Эйлис, глядя, как из сумки появляется черный кружевной пеньюар с очень открытым лифом, украшенным атласными бантами. Эйлис знала, что такое белье неимоверно, несообразно дорого. Линде обычно несвойственна такая оголтелость в покупках. Но в конце концов почему бы и нет? Ведь это же ее медовый месяц, да еще и задержавшийся на долгие годы.

— Копилку женских хитростей и уловок, дорогая. За чаем ты сидела, отвернувшись от Марка, ни разу даже не улыбнулась ему, не пококетничала. Куда это годится? — Линда вытащила из дорожной сумки еще несколько вещиц — одна сексуальнее другой. — Что ты сказала мне, когда я вернулась из Франции, помнишь? Что ты его любишь. Мой тебе совет: загляни в копилку!

— Хорошо, попробую, — ответила Эйлис, мысленно прикинув, знает ли Линда, как упрям Марк.

Возле самой двери Линда окликнула ее, и, обернувшись, Эйлис едва успела поймать брошенный ей черный пеньюар.

— Зачем это?

— Он тебе великоват, но Марк не заметит.

— Но мы не...

— Эйлис, мужчине трудно сердиться слишком долго, когда он любит. Поверь мне. Я это знаю.

Марк провел пальцем по порезу на подбородке. Наконец-то перестал кровоточить. Отойдя на несколько шагов, он взглянул на свое отражение в маленьком зеркале: синий костюм, темно-красный галстук, в нагрудном кармане платочек в тон галстука. Не хотелось думать о том, как отнесется к нему и его наряду Эйлис. Если бы она была как-то заинтересована в нем, она к этому времени уже сделала бы не один шаг навстречу. Вместо этого она, похоже, смирилась с его холодностью и отстраненностью.

Вот Линда — преследовала Уоррена, сама выискивала случай повидать его, поговорить, пока не добилась успеха. Марку казалось, что Эйлис больше его не волнует, но так казалось лишь до этого дня. Поездка была томительно долгой. Единственное, о чем шел разговор, была история и география, пока он не почувствовал себя каким-то идиотским путеводителем для туристов.

Внизу они с Уорреном стали ждать дам. Эйлис и Линда уже опаздывали на десять минут.

— В котором часу назначено... — начал Марк и осекся на полуслове: по лестнице спускалась Эйлис в том самом зеленом платье, которое он купил для нее. Платье показалось ему даже еще сексуальнее, чем прежде, — оно обтягивало, облегало каждую выпуклость, каждый изгиб ее фигуры. Господи боже! Он поспешил отвести взгляд и стал рассматривать красивую цветочную композицию на антикварном столике.

— Ты выглядишь прекрасно, — сказал Линде Уоррен, любуясь ее стройными бедрами и ногами, длину которых так выгодно подчеркивал костюм. Она была для него не просто красивой женщиной, но женщиной единственно желанной. Это было доказано временем. Последние, полные мучительных страданий и сожалений годы заставили Уоррена по-новому оценить Линду. Она изменилась к лучшему внешне и внутренне.

Эйлис сунула в руки Марку свое пальто. На секунду он растерялся. Но тут же понял: Эйлис хочет, чтобы он помог ей одеться. Он накинул пальто ей на плечи, и она поблагодарила, кинув на него полный обещания взгляд. Устроившись на заднем сиденье, Эйлис скользнула поближе к Марку, так, что бедра их соприкоснулись. Никак не поощряя ее, Марк ждал, что будет.

В церкви, пока Уоррен с Линдой беседовали со священником, Эйлис и Марк дожидались, сидя на передней скамье.

— Как приятно видеть, что те, кого ты любишь, счастливы! — прошептала Эйлис, сжав локоть Марка и глядя на него своими зелеными колдовскими глазами.

Марк не захотел ни согласиться с ней, ни даже поглядеть на нее. Он уставился на свои колени, но в глаза лезла изящная ножка Эйлис в щегольской туфельке. Все в Эйлис словно посылало электрический заряд. И все же стоило Марку вспомнить, как она обманывала его, и у него моментально возникало желание придушить ее. А потом ему вспоминалось, какой немыслимо привлекательной была она в его купальном халате, когда пришла просить прощение. Тогда он, несмотря на формальное увольнение по существу, сохранил ее в качестве продюсера. У него просто не хватило духу отнять у нее постановку. В конце концов она ведь автор, это ее пьеса. Но теперь все это неважно. Он хочет доказательств ее любви. На этот раз он не собирается сдаваться так просто.

— Мы готовы, — сказал Уоррен.

Священник занял свое место. Марк встал рядом с Уорреном, Эйлис — рядом с Линдой. Началось венчание. Линда вслушивалась в слова службы, не сводя с лица Уоррена преданного, нежного взгляда. Марк же весь погрузился в воспоминания, тени прошлого обступили его, он почти не слышал слов священника и опомнился, лишь когда Уоррен, толкнув его в бок, шепнул о кольце.

По окончании службы Уоррен заключил Линду в объятия и поцеловал ее. «Дай им бог, — думал Марк, — чтобы теперь брак их оказался счастливым и прочным». К нему подошла Эйлис. На длинных ресницах ее сверкали слезинки, отчего глаза казались еще зеленее — так было, как помнилось ему, и во время съемок.

— Вот, возьми, — хмуро сказал он, протягивая Эйлис свой платок и удивляясь про себя, как может он быть без ума от женщины, то и дело забывающей все — то зонтик во время дождя, то носовой платок на свадьбу.

— Марк, — сказала она, когда он уже уходил, и коснулась его руки. — Подожди меня. — Она взяла его под руку, улыбнувшись улыбкой, от которой сердце его так и подпрыгнуло.

По дороге в ресторан «Лиса и гончие» Эйлис прижималась к Марку, не отпуская его руки. Он вел беседу, но не мог подавить в себе волну возбуждения. Отказать себе в удовольствии держаться с ней за руки он не мог и все же старался не терять самообладания. Сегодня ее сухая сдержанность улетучилась. Казалось, она не замечала его безразличия — все глядела на него сквозь опущенные ресницы соблазнительно и пьяняще.

— Что мне заказать? — спросила Эйлис, когда они уселись. — Здесь должны быть какие-нибудь местные блюда.

Марк еле удержался от улыбки — он понял, что вопрос этот послужил Эйлис предлогом придвинуться поближе к нему. Она изучала его, он же изучал ее. Видно, она постаралась в этот вечер выглядеть как можно лучше. Волосы ее были красиво зачесаны за одно ухо, где их придерживал лакированный гребешок. Макияж был нанесен с особой тщательностью.

— Девоншир славится сливками, сметаной и сырами — вообще сытной сельской пищей. Я бы рекомендовал... — Она подняла на него глаза, и он забыл, что собирался порекомендовать. — Заказать бутылку шампанского для тоста. Как насчет шампанского, Уоррен?

— Разумеется.

Уоррен был слишком занят — он безотрывно глядел на Линду. Поэтому шампанское заказал Марк, две бутылки превосходного «Дом Перигора» 1953 года. Потом он все-таки посоветовал Эйлис выбрать чечевичный суп, сдобренный девонширской сметаной, и фаршированную каштанами куропатку. Каждый раз, взглядывая на нее, он чувствовал, как учащается его пульс и слабеет сопротивление. Дело оборачивалось так, что он будет круглым дураком, если не разрешит ей соблазнить его этой ночью.

Линде трудно было думать об ужине. Она рвалась побыстрее очутиться в Бриксхеме. Они уже занимались любовью утром. Но предстоящая ночь будет особой — ведь теперь они муж и жена. А брак — это полное обладание, обладание, которого она ждала долгие-долгие годы.

Линда заметила: Эйлис последовала ее совету — сидела она чуть ли не на коленях у Марка, и каждому, даже самому невнимательному наблюдателю становилось ясно, что при всей его сдержанности ему это нравится.

«Постарайся как следует, Эйлис, дорогая, он этого достоин!» — мысленно поддержала она подругу.

После ужина под легким дождичком берегом моря они поехали назад в гостиницу.

— Ты оставайся в машине, Линда, — сказал Уоррен, — вещи я заберу. Нам лучше поспешить в Бриксхем, пока дождь не зарядил по-настоящему.

Пока мужчины хлопотали, укладывая в машину вещи, Линда сжала руку Эйлис:

— Так держать!

Отправив Линду и Уоррена, Марк вернулся в небольшой гостиничный вестибюль. Эйлис его дожидалась.

— Наверное, прогулка отпадает сама собой, — сказала она.

Марк пожал плечами. Гулять ему хотелось меньше всего. Он кинул быстрый взгляд на затененную ложбинку в декольте Эйлис. Сохранять равнодушный вид за ужином ему стоило огромного труда. Гулять?! Ему хотелось сорвать с Эйлис это ее потрясающее зеленое платье и целовать, целовать ее до полного изнеможения. Но сам делать шаг навстречу он не хотел.

— У тебя в номере есть камин? — спросила Эйлис. И когда Марк кивнул, сказала: — Почему бы тебе не поспешить наверх и не разжечь его? А я схожу в бар и попробую раздобыть там коньяка.

Марк изо всех сил постарался не выдать своего изумления. Господи! Да она же сама напросилась к нему в номер! У него засосало под ложечкой. Весь вечер он балансировал на самом краю обрыва, дожидаясь, чтобы она толкнула его в пропасть. И вот это произошло. Не ожидал он, что у Эйлис хватит на это смелости!

— Хорошо, — выдержав максимально долгую паузу, сказал он. Искренне надеясь, что взгляд не выдаст его смятения, он повернулся и направился к лестнице.

Сбросив на спинку стула пиджак и галстук, он принялся разжигать камин. Когда огонь разгорелся, он почувствовал, как его охватывает невыразимое волнение. Одна мысль спустить с ее плеч это зеленое платье, увидеть обнаженными ее соблазнительные груди, и он мог простить ей все — почти все. Нет, не надо давать ей так легко праздновать победу. Стоит подразнить еще немного.

Первый робкий стук в дверь Марк оставил без внимания. Сидя перед самым камином, он ждал повторения.

— Кто там? — спросил он, словно ожидал целую свору гостей.

— Эйлис... впусти меня, — послышался приглушенный ответ.

Он рванулся к двери и распахнул ее. Эйлис стояла в полупрозрачном черном пеньюаре с разрезом сбоку, приоткрывавшим часть ноги. Но это еще было полбеды: за кружевным корсажем отчетливо вырисовывалась грудь и угадывались торчащие соски. Три черных банта едва прикрывали их.

— Ты что, хочешь заставить меня всю ночь простоять в холле?

И, улыбнувшись, Эйлис протянула ему бутылку коньяка и две коньячные рюмки.

Глава 26

— Нет, нет, входи!

Собрав остатки самообладания, Марк взял из рук Эйлис бутылку и рюмки. Да, он ожидал всего, чего угодно, думал Марк, глядя, как, пройдя через комнату, Эйлис уютно устраивается на скамеечке возле камина, всего, только не этого. Она влюблена, в этом нет сомнения. Теперь, когда он поймал ее на крючок, он собирается насладиться моментом. Уоррен прав: оказывается, когда женщина преследует тебя, это может быть весьма приятно — конечно, если женщина эта красива и нравится тебе.

Какое-то мгновение он стоял в нерешительности. Потом вспомнил, что держит в руках бутылку. Господи! Как это она угадала, что «Ле Паради» — его любимый коньяк? Марк наполнил рюмки себе и Эйлис. Он опустился на скамеечку перед камином, стараясь держаться от Эйлис подальше, насколько позволяло тесное пространство скамеечки.

— Согрей рюмку в руке, — сказал он, показывая, как это делается. Было ясно, что большого опыта потребления изысканных коньяков у Эйлис не имеется.

— Так о чем ты хотела со мной поговорить? — спросил он, намеренно не торопя события.

Она пожала плечами. Зеленые глаза ее смеялись, а на губах играла озорная, дерзкая улыбка. Опустив ресницы, она принялась разглядывать рюмку. Марк, зная, что она этого не видит, разглядывал ее едва прикрытые черными кружевами аппетитные груди. Все, что ему надо, это развязать бант и тогда...

— Я хотела поблагодарить за Боба Уиксона, — сказала Эйлис, внезапно подняв на него глаза и поймав на себе его взгляд. — Он очень облегчает мне жизнь. Теперь мне нет необходимости брать работу на дом и вечерами я могу писать. К маю без труда закончу.

— Я рад, что тебя не пугает его присутствие, — сказал Марк, переведя взгляд на ее лицо и глядя ей в глаза — бархатисто-зеленые в отблесках каминного пламени. — Ты ведь знаешь, что это сын моего дальнего родственника? Знаешь? — Зеленые глаза сверкнули, Эйлис кивнула, и он продолжал: — Удивительно, как быстро находят тебя какие-нибудь давно позабытые родственники, если ты сумел разбогатеть. Но в данном случае мне это на руку: из Боба выйдет прекрасный администратор и продюсер.

— Стивен еще не пытался обналичить чеки? — И когда Марк покачал головой, Эйлис добавила: — Слава богу. Если он так и не сделает этого, я вновь обрету веру в людей.

Марк воздержался от комментариев, но про себя подумал, что, как бы ни повел себя Стивен Хантер, верить в его порядочность он, Марк, отказывается и отношения к нему не изменит.

— Ты скоро ожидаешь его? Он вернется в Лондон к выходу «Возможного случая»?

Эйлис покачала головой, и золотистые волосы ее волной упали на кружева пеньюара.

— Нет, он будет на натурных съемках до самого Рождества.

— Ну, а с Найджелом ты видишься?

—Нет.

Марк отхлебнул глоток. Коньяк шелковистой струйкой пролился в горло, оставив после себя во рту нежнейший оттенок вкуса. Куда запропастился этот Найджел? После их возвращения из Мексики, похоже, никто его не видит. Марку вспомнился их уговор насчет отснятых кадров с Эйлис. Найджел уверял его, что все в порядке. Сейчас, поглядывая на Эйлис сквозь рюмочное стекло, Марк решил позвонить, Найджелу еще разок.

— Ты беспокоишься перед премьерой фильма?

— И да, и нет, — ответила она. — Джайлс уверял меня, что смонтирована картина прекрасно. В моей сцене я обнажена лишь настолько, насколько это необходимо. — Она отпила коньяк. — И все же я беспокоюсь. От одной мысли, что я предстану перед зрителями в таком виде, мне все еще не по себе.

— Кто бы мог подумать, — подлил масла в огонь Марк, отлично зная, как это ей неприятно, — глядя на твое сегодняшнее платье и этот наряд.

— Тебе не нравится зеленое платье?

Ее расстроенный, виноватый взгляд заставил его тут же пойти на попятный:

— Платье изумительное, но слишком уж откровенное... Но, конечно, оно не сравнится с этим пеньюаром. И часто ты заявляешься к мужчинам в таком виде?

— Я никогда не заявляюсь к мужчинам в таком виде! Я надела пеньюар для тебя, и только для тебя. Ты, наверное, догадываешься, что занимаешь в моей жизни особое место.

— Если это так, то почему ты не отвечала на мои звонки в Мексике? Почему ты...

Не дослушав, она ринулась к нему, прижалась.

— Так ты звонил?! Ты правда звонил? — восклицала она, пылко обнимая его.

— Конечно, звонил. Десятки раз. Тебе что, не передавали?

— Нет. — Недоверчивое изумление в ее широко распахнутых зеленых глазах ясно показывало, что она говорит правду. — Должно быть, в отеле... Ладно, это неважно. Важно то, что ты звонил. — Склонившись к нему, она с нежностью поцеловала его.

— Эйлис, зачем ты поселилась у Стивена?

Она рассказала о своем разводе и связанных с ним финансовых затруднениях. А он и понятия не имел о том, сколько, оказывается, пришлось ей вытерпеть... Признание Эйлис мгновенно избавило его от сомнений, мучивших Марка вот уже который месяц. Она говорила, а он не мог удержаться от того, чтобы тихонько не поглаживать ее спину, округлости пониже спины. Рука так и норовила скользнуть в разрез пеньюара. Весь день он мечтал обнять ее, и вот она здесь, рядом. Какое блаженство трогать ее, гладить! Но как же этого мало, немыслимо мало...

— Между нами ровным счетом ничего не было.

— А между нами есть что-нибудь?

— Зависит от тебя.

Эти долгожданные слова и тон, каким они были сказаны, заставили его сердце сжаться от волнения. Освещенные каминным пламенем, волосы ее образовывали вокруг головы золотистый нимб. Нет-нет, нельзя поддаваться, нельзя, чтобы она почувствовала, какую власть имеет над ним.

— Нет, от тебя. Покажи наконец, чего ты хочешь, — сказал он.

Глядя на него затуманенным взором, она протянула руки и погладила его по щеке, скользнула по волосам. Эйлис склонилась к нему ближе, и его окутал цветочный запах ее духов. Он забыл, как нежно ее прикосновение... Он замер, позволив ей целовать его. Язык Эйлис затрепетал, требуя, чтобы его впустили внутрь. Нет, так просто Марк не сдастся, пускай помучается...

Сидя у него на коленях, Эйлис прижималась к нему пылко и откровенно. Сквозь рубашку он чувствовал округлые груди с твердыми, напряженными сосками. Не удержавшись, он приоткрыл рот, и язык Эйлис, как молния, устремился вперед, ища его язык.

С каждой секундой рушились барьеры его сдержанности. Тяжело дыша, она отодвинулась и стала расстегивать его рубашку. Напряжение в нем росло, но он не давал воли рукам, предоставляя Эйлис делать все, что она хочет.

— Сними это, — попросила она, расстегнув на рубашке последнюю пуговицу.

Марк сбросил с себя рубашку, и Эйлис, издав тихий гортанный мурлыкающий звук, стала гладить волосы на его груди. Поистине пальцы ее обладали каким-то магическим свойством, потому что волнение, которое поднималось в нем, было мощным и неодолимым.

Медленно, мучительно медленно она гладила и ерошила волосы на его груди, а он не мог отвести взгляда от округлых выпуклостей ее грудей под черным кружевом. Ткань едва прикрывала их, так что он даже различал розовые кружки вокруг ее сосков. Рука ее потянулась к завязкам пеньюара. Три быстрых движения, пеньюар распахнулся — и вот они, ее груди, полные, пышные, с соблазнительно напряженными сосками. Полуприкрыв глаза, она вздохнула и подалась вперед. Она стала медленно двигаться — вверх-вниз, так, чтобы соски ее терлись о его грудь, о завитки шерстистой поросли, и с каждым движением тело его охватывали волны горячего, мучительного желания.

Околдованный ее зелеными глазами, ее прикосновениями, он не мог отнять рук от ее тела. Одной рукой он провел по бедру Эйлис под пеньюаром.

Эйлис встала, и черный шелк с шуршанием упал к ее ногам. Сердце Марка на секунду замерло, а потом бешено забилось. Золотистые кудри Эйлис падали на ее грудь, а треугольник волос между бедер отливал темным золотом. Она казалась ему воплощением его мечты, средоточием всего, что нравилось ему в женщинах. На теле ее он заметил светлые полоски от бикини. В этих еле заметных полосках было что-то трогательное и вместе с тем соблазнительное.

Найдя своей маленькой ручкой его руку, Эйлис заставила его встать, увлекая за собой к постели с пологом.

Стоя неподвижно, он ощущал, как она возится с его ремнем. Расстегнув наконец пряжку, она погладила его и лишь тогда дернула вниз «молнию» на брюках. Невозможно было представить себе, что сердце его может забиться еще сильнее, и тем не менее это произошло. Когда Марк остался совсем без одежды, у Эйлис стало такое испуганное выражение лица, что он даже усмехнулся.

Эйлис прижималась к Марку, грудь его щекотали ее золотистые кудри. С мучительной, дразнящей медлительностью она целовала его, продвигаясь все ниже и ниже. Потом влажный кончик ее языка начал лениво описывать круги по его твердому животу. У него перехватило дыхание и мускулы непроизвольно сжались. Ее губы жгли ему бедра, пока, влажные и горячие, не сомкнулись вокруг его напряженного естества. Откинувшись, он издал едва слышный стон. От сладостной этой ласки его бросило в жар.

Нащупав ее затылок, он взъерошил ей волосы. Слишком долго ждал он этой минуты, чтобы длить сейчас ласку.

— Иди сюда, — сказал он.

Она глядела ему в глаза, вся золотисто-медовая в пламени камина, и в глазах ее была нескрываемая, неприкрытая любовь. Шелковистые ноги оседлали его. Тяжело дыша, он направлял ее, пока резким движением не очутился в ней.

Господи! Как тесно! Без сомнения, она хочет его, но как тесно! Он почти забыл это неожиданное ощущение. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, потом выпрямилась опять. Ее груди подрагивали. Положив руки ей на бедра, он направлял ее, и в тишине раздавалось лишь их шумное дыхание.

— Как же я скучала по тебе! — шепнула она, загораясь опять, и движение возобновилось в новом, еще более упоительном ритме. — Держи меня крепче! Не отпускай меня!

— Дорогая моя, — услыхал он как бы со стороны собственный голос. Он целовал ее, прижимая губы к ее нежному рту.

Выгнувшись, она ускорила движение. По тихим ее стонам Марк понял, что они оба одинаково близки к завершению. Она жаждала его с той же силой, что и он ее.

— Марк! — Она охнула, шепча его имя, прижимаясь головой к его груди. Содрогаясь, она шептала: — Да, да... о да!

Марк улыбался в темноте, вдыхая аромат ее духов, которыми пах теперь и он. Он целовал и целовал ее, ожидая, пока стихнут сладкие спазмы. Сжигаемый желанием более мощным, чем просто физическое, он не отпускал ее, пока дыхание ее не стало ровнее. Все еще не разжимая объятий, он перекатил Эйлис на спину. Дрожа, он вонзился в нее, и тело ее выгнулось навстречу его телу. Боль придавала ему силы.

— Еще... еще! — молила она.

В свои быстрые, резкие движения он вкладывал столько энергии, сколько и не думал в себе обнаружить. Наконец волна освобождения охватила его.

Совершенно обессилевший, он все же не хотел выпускать Эйлис из объятий. Он перекатился на бок, по-прежнему прижимая ее к себе, баюкая.

— Никто не сравнится с тобой! — прошептала Эйлис, гладя его влажное плечо. — Никто!

— На этот раз ты не уснешь?

— Ни за что на свете!

Марк поцеловал ее макушку. Наконец-то он был по-настоящему счастлив. Он оказался прав, заставив ее саму прийти к нему. Это был единственно возможный способ убедиться, что она его любит. Немыслимо для женщины так отдаваться не любя. Но рисковать их счастьем он не мог. Придется пока держать их отношения в тайне.

— Эйлис, — сказал он, — ты не говори об этом никому, даже Линде с Ренатой. Мне надо сначала уладить кое-какие дела. Верь мне.

— Я верю.

— Утром я вылетаю в Австралию. Вернусь через две недели. За это время все должно уладиться.

— Две недели! — простонала Эйлис. — Я не выдержу. После сегодняшнего я просто могу не... — И, обвив его шею руками, она поцеловала его. И мгновенно в нем шевельнулось волнение. Она права: две недели — чертовски долгий срок!

— Эйлис, — прошептал он прямо в ее настойчиво ищущие губы, — стисни меня!

Она сильно сжала его торс одной рукой, и он чуть не расхохотался. При всей своей природной чувственности она была удивительно сексуально неопытной. Но ему это нравилось. Он обучит ее, обучит всему.

— Не так, — сказал он и сам прижал ее к себе.

— Ой, — пробормотала она, наконец поняв, чего он хочет.

— Сильнее, — сказал он, когда Эйлис сжала его внутри себя.

Она стискивала и отпускала, стискивала и отпускала его снова и снова, и в нем разгорался прежний огонь.

— Я хочу, чтобы ты сказала мне, как тебе особенно нравится. Мне надо знать это.

Она шептала ему на ухо слова, которые ничто на свете не заставило бы ее произнести вслух, по-прежнему сжимая и отпуская, сжимая и отпуская его. При этом рука ее чертила на его спине какие-то замысловатые узоры. Это соединение эротической ласки с самыми сокровенными признаниями, какие способна сделать женщина, действовало на него так, как не действовали ласки самых искушенных партнерш.

Чувствуя, что опять всеми силами хочет ее, он прошептал:

— Видишь, что ты натворила?

— Не вижу, но чувствую. — Она тихонько рассмеялась. — Не думала, что способна на такое.

Перекатившись на спину, он сказал:

— Теперь будь готова ко всему. Это может занять остаток ночи.

— Надеюсь, что так и будет, — ответила она, приближая к нему лицо для поцелуя.

Медленно начал он движение — вперед и вверх, наслаждаясь тем откровенным откликом, который находила в ней его страсть. Когда он, чтобы подразнить ее, останавливался, она терлась о его грудь своими сосками, и он даже сквозь поросль волос чувствовал, какие они твердые.

Марк нашел извечный и древний как мир ритм любви, и невольные движения Эйлис, и тихие стоны ее убедили его, что все идет как надо. Наконец все кончилось, и волна огромной радости, смешанной с усталостью, накатила на него. Тело его обмякло в ее объятиях. Помедлив немного, он сделал усилие и приподнялся, опираясь на локти. Безнадежно спутанные волосы Эйлис разметались по подушке, а глаза под тяжелыми сонными веками сияли. Оторвавшись от нее, он лег на спину и стал глядеть в потолок.

Она приникла к нему, примостившись у него под мышкой, и положила голову ему на грудь.

Господи! А он был уверен, что знает все о чувствах, которые мужчина может испытывать к женщине. Как же он ошибался!

— Две недели — это не вечность, — сказал Марк, баюкая Эйлис в объятиях. — Поработай над книгой так, чтобы, когда я вернусь, мы могли устроить себе каникулы в Уиндем-Хилле.

— Хорошо, — с явной радостью отозвалась Эйлис. — Значит, Рождество мы проведем в Уиндем-Хилле.

Марк поцеловал ее в макушку. Он знал, что подарит ей на Рождество.

Должно быть, незаметно он задремал, потому что от приятных грез его пробудило какое-то внезапное беспокойство. Освободив руку, обнимавшую Эйлис, он посмотрел на часы. У него было всего двадцать минут на то, чтобы принять душ, одеться и спуститься вниз к вызванному такси. Марк нехотя выпутался из простыней и на цыпочках подошел к окну. На востоке жемчужно-серый сумрак уступал место розово-лиловым полоскам зари. Всходящее на горизонте солнце пробивалось сквозь светлый туман. Значит, из-за погодных условий отложить полет не удастся. Жаль.

Он молча проскользнул в ванную. Эйлис дала слово никому ничего не говорить. Но обеспечит ли это ее безопасность? С тех пор как он вывел на чистую воду махинаторов с билетами, ему постоянно угрожают, кто-то испортил картину Хогарта. Секьюрити перехватили даже две бомбы, отправленные по почте.

Выйдя из ванной, он быстро, не зажигая света, побросал в чемодан вещи. Будить Эйлис он не хотел, но и уезжать, не поцеловав ее на прощанье, было немыслимо. Марк осторожно присел на постель. Едва прикрытая простыней, Эйлис спала, мирно, как котенок, свернувшись калачиком, ровно дыша. Марк коснулся пальцем ее соска, и сосок тут же сжался. Эйлис перевернулась на спину. Поправив сбитую простыню, Марк прикрыл ей плечи и поцеловал спокойным поцелуем, отчего глаза ее широко распахнулись и заморгали.

— До свидания... — она все еще не проснулась окончательно.

— До свидания, Эйлис... Будь осторожна... пожалуйста!

Глава 27

— Кто-нибудь умер? — пошутила Эйлис при виде огромного букета у себя на столе. Множество мелких розочек вперемешку с пушистой и легкой декоративной травой.

— Умер? — Рената хихикала, махнув рукой в кольцах в сторону фарфоровой вазы. — Умер вряд ли, но попал на небо — это точно!

— А карточка там есть?

— Карточка? — Рената от души расхохоталась. — Ни один мужчина на свете не станет посылать такой дорогой букет, не будучи уверен, что женщина по крайней мере заподозрит его. Давай отгадывай. Какие идеи?

— Понятия не имею, — оборонялась Эйлис, притворяясь, что ищет среди роз карточку. Марк! Разумеется, это он! А карточки он не вложил, потому что не хотел, чтобы знали об их отношениях.

— Ну что ж... — с явным разочарованием протянула Рената. — Видно, на кого-то ты произвела сильное впечатление. Ну, мне надо бежать! Твик ждет. Если откроется, кто это, — поделись.

— Угу, — пробормотала Эйлис. Наклонившись к цветам, она понюхала их нежные бутоны. Любовь. Неужто всего лишь год назад она была уверена, что не способна к новой любви?

Уик-энд она провела, перегоняя «Ягуар» и беспрестанно думая о Марке. Она любовалась дикими пустошами вокруг. Скорей бы приехал Марк, чтобы рассказать ему, как здесь красиво. Конечно, вдвоем было бы вдвойне прекрасно. Она выполнила его просьбу, и он может гордиться ею: она вела машину с исключительной осторожностью, как он и просил, и, прежде чем поставить в гараж, сама помыла и отполировала ее.

В понедельник она все утро мучила себя, заставляя думать только о делах, и, когда раздался телефонный звонок, она не потрудилась взять трубку. Одной из обязанностей Боба было переключать звонки на себя. Обычно их было много и телефон трезвонил без конца: рекламная кампания ее пьесы была проведена мастерски, а музыка к спектаклю пользовалась успехом даже большим, чем можно было предположить.

— Это Джейсон Тэлбот, — послышалось с другого конца комнаты.

— Скажите ему, что я занята, — не поднимая глаз от работы, сказала Эйлис. С чего бы это такая настойчивость? Всего за несколько месяцев до этого он едва замечал ее.

— Он хочет знать, понравились ли вам цветы.

Эйлис прикусила резиновый кончик карандаша, которым писала, и молча уставилась на букет.

— Дайте я с ним поговорю, — пробормотала она, беря трубку. — Джейсон! — Она постаралась придать голосу любезность и радостное оживление.

Все еще недоверчиво поглядывая на розы, она выслушала просьбу исполнить роль хозяйки на завтрашнем приеме.

— Ей-богу, Джейсон, никак не могу. Я знаю, что вас это очень разочарует, но завтра я действительно должна весь день работать. Выступить хозяйкой не могу, но прийти постараюсь.

Судя по всему, ответ этот Джейсона устроил: договорились, что Эйлис постарается хоть ненадолго заскочить к нему. Она не случайно сказала «постараюсь», про себя отлично зная, что стараться не будет.

Во вторник днем в ее офис доставили большую коробку в серебряной бумаге и с красной ленточкой.

— Отправьте это обратно, — сказала Эйлис. Не желает она никаких подарков от Джейсона Тэлбота! Принять это — значит поощрить его ухаживания.

— Обратно? — Лицо молодого человека, доставившего коробку, стало пунцовее красной ленточки.

— Ну да. В магазин.

— Это мистер Кумбс поручил отдать вам в собственные руки.

— Ах вот как. — Имя секретаря Марка в корне меняло дело. — Подойдите, подойдите сюда! — воскликнула Эйлис. — А карточка есть?

Покачав головой, молодой человек попятился и исчез из комнаты. Эйлис занялась коробкой. Серебряная фольга была скреплена печатками с надписью «Смитсон». Роскошный магазин канцелярских принадлежностей на Бонд-стрит был хорошо известен Эйлис. Свой товар он поставлял двору Ее Величества, а кроме того, торговал изысканнейшими, чуть ли не лучшими в стране кожаными изделиями. Конечно же, Марк, верный своим принципам, предпочел обратиться не к иностранцам, а к местным производителям! Эйлис аккуратно, стараясь не порвать, развязала ленточку, открыла коробку и, вынув оттуда несколько слоев мягкой бумаги, обнаружила внутри великолепный атташе-кейс из светлой, верблюжьего цвета лайки, очень удобный и в то же время, безусловно, предназначенный для женщины. Над хитроумным замком были выгравированы ее инициалы. Атташе-кейс имел несколько отделений, так что теперь ей было в чем таскать с собой бумаги и черновики.

Среди оберточных листов она обнаружила и вторую коробочку в белой, разрисованной фиалками бумаге. Это оказался флакон духов от «Флорис», известного на всю Европу парфюмерного магазина на Сент-Джеймс-стрит. У «Флорис» покупали духи многие знаменитости. Эйлис вытащила из флакона хрустальную пробку. Чудесный аромат полевых цветов с легким приятным оттенком, точь-в-точь ее любимый запах. Потрясающе! Интересно, как смог он так точно описать нужный аромат продавцу? А она-то думала, что Марк и не замечает его. Эйлис перевела взгляд на цветы, подумав, что каждый дурак может снять телефонную трубку и заказать букет. А вот для того чтобы выбрать такие подарки, нужно к женщине и относиться по-особому.

Вечером, придя домой, она села за работу и засиделась до двух часов ночи. О приеме у Джейсона она помнила, но выполнить обещание и не подумала. Она то и дело отвлекалась, чтобы, подойдя к креслу, погладить мягкую кожу атташе-кейса.

Наутро в среду, придя в театр, она увидела, что весь офис заставлен корзинами с полураспустившимися розами в окружении папоротниковых листьев.

— Но это просто смешно, — сказала она Бобу, пытавшемуся потеснить корзины, чтобы выкроить себе местечко для работы.

— Записка на столе, — через плечо бросил Боб.

И, не читая записки, Эйлис знала, что цветы были от Джейсона Тэлбота, тем не менее она раскрыла конвертик. В записке без подписи значилось: «Без вас прием был сплошным разочарованием».

— Уберите цветы, — сказала она и, порвав записку, бросила ее в мусорную корзину.

Она даже не потрудилась позвонить и поблагодарить Джейсона именно потому, что знала, как он этого ждет. Ничего, вот пройдет несколько дней, и тогда она позвонит и разъяснит ему, что к чему. Хотя, может быть, к тому времени перед глазами у него замаячит новая юбка.

Конец недели прошел тихо. Джейсон больше не звонил и цветов не присылал. Эйлис считала дни, оставшиеся до возвращения Марка. Он должен был вернуться через неделю. Придя домой вечером в пятницу, она застала прислугу миссис Радж в настоящей истерике.

— Что случилось? — спросила Эйлис.

Женщина так плакала, что не сразу смогла внятно объяснить на своем ломаном английском, в чем дело. «Ломялось... ломялось!» — повторяла она. Лоб ее над миндалевидными глазами при этом страдальчески морщился.

— Успокойтесь, — увещевала ее Эйлис, — и объясните, что сломалось.

Все еще всхлипывая, женщина повела Эйлис наверх.

В спальне Стивена миссис Радж показала Эйлис, что черное лакированное крыло одной из цапель, составлявшее часть изголовья кровати, повисло и скособочилось.

— Пыль вытирать, — пояснила миссис Радж, — только пыль вытирать!

Эйлис горестно вздохнула: кровать от Сперлуччи, сделанная по специальному заказу. Найти ей замену будет нелегко — потребуются долгие месяцы и бешеные деньги. Однако подойдя поближе и пристальнее вглядевшись, Эйлис поняла, что изголовье вовсе не сломано. Вытирая пыль, миссис Радж, видимо, привела в действие какой-то секретный механизм, сдвинула, и крыло птицы поникло, открыв тайник. Заглянув в него, Эйлис обнаружила пластиковый мешочек с белым порошком и стеклянную трубочку. «Как странно», — подумала Эйлис. Она знала, что Стивен неравнодушен к спиртному, но что он балуется кокаином, и не догадывалась.

— Ничего не сломалось! — успокоила она миссис Радж. — Видите? — нащупав за изголовьем кнопку, она нажала ее, и крыло встало на место. Миссис Радж, просияв, захлопала в ладоши.

— Пасипо! Пасипо!

— А теперь бегите домой, — сказала Эйлис, понимая, что время позднее и семья миссис Радж, наверное, волнуется.

Миссис Радж ушла, а Эйлис, полная любопытства, опять нажала кнопку. Интересно, что еще находится в тайнике. Там оказалась дорогая записная книжка из страусиной кожи с золотым тиснением. Записи в ней были сделаны аккуратным почерком Стивена. Большинство имен — иностранные. Наверняка это все кинематографические связи Стивена. Он всегда все детально записывал и хранил старые записи, так что Эйлис ничуть не удивилась. Единственным знакомым в этой книжке был Джейсон Тэлбот. Напротив его фамилии значились четыре телефона. Один — виллы в Марбелле, другой — дома в Хэмпшире, два последних номера были лондонские. Один — с пометкой «Итон-сквер», другой — без адреса, обозначенный буквами «М. Т.». Мелани Таренхолт? Джейсон должен много времени проводить с Мелани, чтобы Стивен записал ее телефон под его именем. Но если у Мелани и Джейсона роман, зачем тогда Джейсону названивать ей, Эйлис? Все это было совершенно непонятно.

В понедельник утром она, как обычно, встретилась с Ренатой в «Сомперс-кафе», чтобы, позавтракав, отправиться в лабораторию для прохождения очередного теста. Эйлис заметила, что Рената какая-то грустная.

— Как Джайлс? — спросила Эйлис.

— Прекрасно, — ответила Рената, не поднимая глаз и играя кольцами. Прошло несколько секунд, потом она сказала: — Эйлис, я знаю, что своими руками испортила себе жизнь...

Господи! Уж не вернулась ли она опять к своей пагубной привычке?

— Что случилось? Что с тобой? — спросила Эйлис, положив руку Ренате на плечо.

— Ничего. Со мной во всяком случае ничего. Я знаю, что не вправе осуждать кого-либо, особенно после всего, что ты для меня сделала. Но я вижу, что ты совершаешь ужасную ошибку.

— О чем ты?!

— О Джейсоне Тэлботе. И всей этой компании. Эти люди совершенно не подходят тебе, Эйлис.

— Рената, ты в уме? Я сто лет не видела Джейсона.

— Но на фотографии ты с ним.

— На какой фотографии? — тяжелое предчувствие охватило Эйлис.

— Во вчерашней «Ивнинг ревью». Ты и Джейсон. И на тебе то самое зеленое платье от Линды.

— Это невероятно. После презентации я надевала это платье лишь однажды и была в тот вечер вовсе не с Джейсоном. А ты не обозналась? Газетные снимки такие нечеткие.

— Это без сомнения ты. Там и подпись есть. Ты была с ним в субботу вечером на приеме?

— Весь уик-энд я провела дома! Я работала и ни с кем не виделась! Не могу понять, где раздобыли они мое фото в зеленом платье? — Эйлис помолчала, мысленно прикидывая. Нет, на свадьбе Линды никаких фотографов не было.

— И это еще не все, — поколебавшись, продолжала Рената. Потянувшись через стол, она коснулась руки Эйлис. — Там говорится, что ты — известная порнозвезда и последнее увлечение Джейсона.

Эйлис от такого сообщения просто затрясло.

— Я должна собственными глазами увидеть эту фотографию.

Время, которое они провели в лаборатории, а затем в метро, добираясь до театра Ридженси, показалось Эйлис бесконечным. Рената сказала, что у Эдди Конистона, актера массовки, заядлого читателя бульварных листовок, наверняка есть эта газета.

— Поверить не могу! — простонала Эйлис при виде снимка. Она не могла отрицать, что на фотографии именно она, именно в зеленом платье и с не с кем иным, как с Джейсоном Тэлботом. Сопроводительный текст был как пощечина: всячески смаковался прием, на котором она не присутствовала. Эйлис была представлена актрисой, известной съемками в голом виде. О том, что она писательница и продюсер, — ни слова, так — дешевая старлетка.

— А заметки про вас на прошлой неделе хотите посмотреть? — спросил Эдди.

— На прошлой неделе?!

Эйлис посмотрела на Ренату, но та лишь пожала плечами.

— Вот! — Эдди победно протянул ей газету. Она была от среды. Фотографий там не было, зато был репортаж, где говорилось, что Эйлис была хозяйкой на приеме, устроенном Джейсоном накануне.

— Но я никогда не... — воздела руки Эйлис.

— А вот пятничная... — прервал ее Эдди.

В газете сообщалось, что Джейсон и Эйлис ужинали в шикарном новом ресторане «Трубадур».

— Это все? — сквозь сжатые зубы спросила Эйлис.

— Все, — ответил Эдди.

— Можно я заберу газеты? — спросила Эйлис. Эдди кивнул. — Спасибо. Если прочтете про меня еще что-нибудь, обязательно тут же сообщите. — Эйлис повернулась к Ренате: — Идем ко мне в кабинет. — Она помчалась к себе с такой скоростью, что Рената едва поспевала за ней. — Безумие какое-то! Никогда и нигде я не была с ним. Как все это прикажешь понимать?!

— Не волнуйся так, пожалуйста. Бульварных газет этих никто не читает.

— Серьезно? Тогда почему в Лондоне их тиражи больше, чем у «Таймс»?

— Нет, ну, конечно, свой круг читателей у них есть.

— Я еще могу понять сообщение о том, что я была хозяйкой на его приеме. Он хотя бы просил меня об этом. В ресторане он мог быть с какой-нибудь блондинкой, похожей на меня. Но как объяснить фотографию в зеленом платье?

Она опять вгляделась в злополучный снимок, и вдруг ее осенило:

— Рената, видишь на фотографии серьги? — она показала на изумительные, высочайшего класса серьги с изумрудами. — Линда взяла эти серьги напрокат в магазине Элизабет Гейдж только для презентации. Серьги мне безумно понравились, но покупать их — да я бы за всю жизнь не расплатилась!

— Да-да, помню, — сказала Рената, — а ребята из охраны сразу же после презентации вернули их в магазин вместе с другими драгоценностями!

— Да, я вспомнила. На презентации меня снимали.

Все усилия Эйлис найти человека, ответственного за публикации в «Ивнинг ревью», оказались тщетными. Неизвестно было ни кто готовил материал, ни кто предоставил им информацию.

Наутро, подежурив возле кабинета главного редактора, она наконец смогла поговорить с ним. Снисходительным тоном главный редактор подтвердил ей, что их газета использует исключительно надежные источники информации. Конечно, их репортеры не в состоянии посещать все светские мероприятия. В данном случае, видимо, в редакцию кто-то позвонил и передал сообщение. Кто это был, узнать не представляется возможным. Когда Эйлис пригрозила подать на газету в суд, редактор только рассмеялся. Фотографию, однако, разыскал. По всей вероятности, она была смонтирована из двух негативов, но так мастерски, что никто, глядя на черно-белое глянцевое фото, не заподозрил бы подвоха. Главный редактор настаивал, что фото подлинное. Эйлис решила обратиться к единственному человеку, способному разъяснить ей всю эту неразбериху.

Кипя от негодования, она несколько часов прождала Джейсона в прихожей под бдительным оком лакея. Джейсон заявился домой поздно вечером.

— Эйлис, — сказал он, уставившись на нее черными внимательными глазами и приглаживая рыжеватые волосы, — как мило, что вы заглянули ко мне!

В голосе его явственно чувствовался сарказм.

— Джейсон, воскресная газета поместила фотографию...

— Давайте зайдем в гостиную и выпьем. Хорошо?

Повернувшись, Джейсон пошел в комнаты, приглашая Эйлис последовать за ним.

— Вам известно происхождение этой фотографии? — спросила она.

— Какой фотографии? — с невиннейшим видом осведомился Джейсон, заходя за стойку бара и наливая себе стакан.

— Фотографии в «Ивнинг ревью», — сквозь зубы прошипела Эйлис.

— Боюсь, что мне эта газетенка незнакома. — Он извлек из бара бутылку. — Вам вина? Или водки с тоником?

— Коньяка с содовой, — сказала Эйлис, протягивая Джейсону газету.

Джейсон мельком взглянул на снимок.

— Красивое платье, — с ухмылкой сказал он и нагнулся за стойкой, что-то ища.

— Мы ведь никогда и нигде не были с вами вдвоем, Джейсон!

Сардонически подняв бровь, Джейсон передал ей фужер.

— Меня слишком часто щелкают, Эйлис, чтобы я запоминал, когда это бывает и с кем.

Едва сдерживаясь, чтобы не вспылить, Эйлис отпила пару глотков.

— В заметке утверждается, будто субботний вечер мы провели вместе. А где вы были в субботу на самом деле? И как вообще возникло это фото?

На красивом лице Джейсона промелькнуло выражение неприкрытого удовольствия.

— Я был с одной замужней дамой, которая, естественно, предпочла бы, чтобы муж этого не знал. Что же касается фотографии, наверное, когда-то мы все же были вместе.

— Нет, снимок сделан на открытии дома моделей, но снимали меня с Мелани. Фотография смонтирована.

Выйдя из-за стойки бара, Джейсон подвел Эйлис к кожаному дивану.

— Сидите пейте, а я объясню вам кое-какие вещи. Этим бульварным газетенкам в Англии нет числа, сплошь и рядом они все путают и перевирают в погоне за сенсацией. Одни заголовки чего стоят! «Изнасилованная космическими пришельцами»... — Он помолчал и приятно улыбнулся. — Думаете, хоть кто-нибудь этому верит? Конечно же, нет! Однако читают — для развлечения.

Эйлис кивнула и отпила еще немного коньяку. Похоже, он говорит разумные вещи.

— Меня эти газеты склоняли и спрягали на все лады не один год. Теперь же я их просто не читаю и вам советую поступать так же.

— Почему же на них не подают в суд?

Джейсон пожал плечами. Лампа подсвечивала рыжину его волос.

— Подают и иногда даже выигрывают дело. Именно в результате судебного процесса Ку Старк получил пожизненное содержание, а Джеффри Арчер сорвал порядочный куш. Но чего им это стоило... Большинство не желает связываться и начинать все эти хлопоты, которые на руку одним адвокатам. А теперь допивайте, и я отвезу вас домой.

Эйлис осушила стакан.

— Они назвали меня порнозвездой.

Джейсон хмыкнул:

— Но ведь вы снимались в картине обнаженной. Многие считают это порнографией. Забудьте. Может, кто-то неудачно подшутил.

Эйлис ничего не оставалось, как согласиться. Что могла она сделать? Кипятиться без толку попросту глупо. Забыть все — и дело с концом. Она решила с некоторым опозданием все же поблагодарить Джейсона за цветы, но, подняв на него глаза, с изумлением обнаружила, что Джейсонов — трое. Она заморгала, решив, что слишком много выпила на пустой желудок. Три Джейсона закачались перед глазами, в то время как в уши назойливо лез неотступный голос.

— Эйлис, все в порядке? Вы хорошо себя чувствуете? — спрашивал Джейсон, и голос его доносился как будто издалека или сквозь вату.

— Все в порядке, — пробормотала она и, покачнувшись, встала. — Пойду-ка я домой.

Выходя, она споткнулась и упала бы, если бы Джейсон не подхватил ее сзади.

— Набрались? Это что, не первый ваш стаканчик сегодня?

Эйлис попыталась возразить, но слова застревали в горле.

— Я вызову машину, — сказал Джейсон. — Не могу отпустить вас в таком состоянии.

Когда Джейсон помог ей сесть в его «Ролле» с шофером, перед глазами Эйлис мелькали странные сине-красные пятна и вспышки света. Она хотела сказать Джейсону, что вовсе не пьяна, но вместо слов получалось нечто нечленораздельное. Она закрыла глаза, но радужные пятна не исчезли, а только закружились вокруг нее в тошнотворном хороводе. Внезапно она ощутила холодные прикосновения и, опустив глаза, увидела, как под свитер к ней лезут руки — множество рук тискают ее обнаженную грудь. Смутно она подумала, что рука всего одна — рука Джейсона.

— Не смей! — услышала она собственный крик. Голос показался ей чужим — визгливым, испуганным.

— Что, бережешь грудки для Кимброу?

Он ущипнул ее за сосок, она вскрикнула, замолотила руками и ногами, перед глазами, застилая зрение, заплясали какие-то искры и вспышки, в голове гудело так, словно там поселились шершни. Она смутно отдавала себе отчет в том, что ни крики ее, ни сопротивление не способны его остановить. Руки, извиваясь, как щупальца спрута, пробирались к ней под юбку. Она забилась, отталкивая его.

— Прекрати! — закричала она громко, чтобы услышал шофер за стеклянной перегородкой. — Выпусти меня! Останови машину!

— Остановить? — Рука Джейсона была теперь между ее ляжек. — Ты хочешь выйти?

Эйлис укусила его в плечо, и он отдернул руку.

— Да! Хочу выйти! — завопила она.

Черные глаза сверкнули дьявольским блеском, а губы искривила нехорошая усмешка. Он взял трубку связи с шофером:

— Мисс Маккензи желает покинуть нас прямо здесь.

«Роллс-Ройс» затормозил так резко, что Эйлис стукнулась о переднее сиденье. Потянувшись через нее, Джейсон открыл дверцу, и Эйлис выкарабкалась наружу. «Ролле» умчался. Эйлис вглядывалась в окрестные трущобы. Места совершенно незнакомые. Пошатываясь, она пошла вперед, дома вокруг завертелись, закружились, и наступила беспросветная тьма.

Глава 28

Эйлис открыла глаза, не понимая, прошли часы или минуты, и увидела, что над ней склонились какие-то люди. Лица их были искажены, как в кривом зеркале. «Я схожу с ума», — подумала она. Эйлис попыталась встать, но ей не дали. Кто-то, схватив ее за щиколотки, потащил по тротуару. Собравшись с силами, Эйлис закричала. Ей зажали рот, и кто-то гнусаво произнес над самым ее ухом: «Убью».

Больше ее никуда не тащили, а голоса над нею о чем-то спорили. Эйлис пыталась вслушаться. С нее сорвали золотую цепочку. Два рывка — и серег нет в ушах, а уши надсадно ноют и пульсируют. Темноту прорезал свист, такой пронзительный, что Эйлис зажала руками уши, но все же услышала громкий топот убегавших.

— Мисс? — словно издалека послышался голос. — Вам плохо?

С трудом разлепив веки, Эйлис взглянула поверх направленного на нее электрического фонарика. Синие формы и высокие каски полицейских. Всмотревшись получше, Эйлис поняла, что полицейский был в единственном числе.

— Вам лучше пройти со мной, мисс, — проговорил бобби, помогая ей встать на ноги.

Встав, она качнулась вперед и, сделав несколько неверных шагов, чуть не упала.

— Выпили лишнего? В глазах небось розовые чертики? — Крепкая рука обхватила ее за талию. — Я услышал ваш крик. Подонки обчистили вас?

Эйлис кивнула, целиком сосредоточившись на ходьбе.

Полицейский привел Эйлис в участок, где ее, допросив, уложили на койку в темной камере. Лежа там в полубессознательном состоянии, Эйлис боролась с обступившими ее со всех сторон чудовищами и чертями. В голове проносились обрывки мыслей и таяли, прежде чем она успевала их ухватить. Сомнения не было: она действительно сошла с ума.

— Эйлис... Эйлис...

Кто-то звал ее, тряся за плечи. Открыв глаза, она тут же поспешила их закрыть. Свет от одинокой лампочки под потолком невыносимо резал глаза.

— Рената... — едва слышным шепотом произнесла она, не сразу поняв, где находится. Ах да, ее же привели в участок. Значит, она все-таки спала.

— Да, Эйлис, да! Что произошло?

— Свет... — проговорила Эйлис. — Так больно. Слишком ярко. Выключи его.

— Свет вовсе не...

— Больно, — сказала Эйлис и опять закрыла глаза. Открыла она их, лишь услышав, как щелкнул выключатель.

— А теперь, — сказала Рената, присаживаясь возле нее, — расскажи-ка мне, что случилось. Я не знала за тобой пристрастия к спиртному.

— Я и не была пьяной...

— Но полицейские сказали...

— Они обвиняют меня в чем-нибудь?

— Нет, — ответила Рената. — Мне они позвонили, чтобы я забрала тебя домой. Дело обычное — иностранка, не рассчитавшая свои силы в каком-нибудь пабе. Но как тебя занесло в этот район? Что произошло?

— Давай выйдем отсюда, и я все тебе расскажу.

Они поехали домой к Ренате, и по пути Эйлис поведала подруге свои подозрения. Джейсон, несомненно, подсыпал ей что-то в питье.

— Очень похоже, — согласилась Рената. — Все эти видения, искаженные формы, вспышки света, странные звуки бывают при наркотическом опьянении. — Отперев дверь, Рената пропустила Эйлис вперед. — Почему же ты не рассказала всего этого в полиции? Они могли бы арестовать Джейсона.

— Единственное, что я твердо помнила, это то, что Джейсон очень богат и влиятелен. Так кому же поверят — мне или ему? А если ко мне привяжутся по поводу наркотиков, меня вышлют из страны. — Загораживая глаза от неяркой настольной лампы, которую зажгла Рената, Эйлис села на диван.

— Да, ты права, — согласилась Рената. — Джейсон был бы последним дураком, не сумей он избавиться от всех улик и не обеспечив себе алиби. Но почему он так поступил?

— Не знаю, — сказала Эйлис. — При желании он мог бы меня изнасиловать, но настоящих поползновений к этому у него не было.

— Он предпочел бросить тебя в трущобах южного Лондона. Пекам-стрит, откуда я привезла тебя, имеет ужасную репутацию. Тебе повезло, что полицейский услышал твои крики. Этим парням могло показаться мало простого ограбления.

— Не могу поверить, неужели Джейсон оказался способен так отомстить мне за то, что я его отвергла? — недоуменно произнесла Эйлис. Она смутно помнила, что Джейсон говорил что-то о Марке, но что именно, она забыла.

— Ничуть не удивлюсь, если это так, — отозвалась Рената. Пройдя в маленькую, примыкавшую к комнате кухоньку, она налила чайник. — Я хорошо помню историю с Аннет Спенсер, инженю труппы, в которой я играла год назад. Хорошенькая и необыкновенно одаренная. Если б не Джейсон Тэлбот, она могла бы прославиться на всю Англию.

— Так что же произошло?

— Джейсон соблазнил ее в обычной своей манере: охапки роз и ужины в шикарных ресторанах. Аннет была милая наивная девочка. Она решила, что Джейсон влюблен и разведется из-за нее с женой. Но как только Джейсону стало известно, что Аннет беременна, в бульварной прессе замелькали заметки, расписывавшие ее разгульную жизнь. Разумеется, нового романа после этого у нее так и не завязалось.

— Какая скотина...

— Чтобы обезопасить себя от иска на установление отцовства, он погубил ее репутацию.

— Что же она стада делать?

— Звонила в редакции газет. Пыталась поговорить с Джейсоном, но он предусмотрительно убрался в Марбеллу. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, с кем имеешь дело. Однако Аннет все еще любила его. — Рассказ Ренаты прервал резкий свисток чайника, и она занялась чаем. Потом продолжала: — Аннет исколесила всю страну, переходя из одной провинциальной труппы в другую. После рождения ребенка, которого у нее забрали родственники, она стала пить. Дело кончилось тем, что она погибла от наркотиков и пьянства.

— Почему ты не рассказала мне этого раньше?

— Надо было, конечно. Но я не знала, как ты отреагируешь. Мне в голову не приходило, что он может так поступить с тобой. — Рената передала Эйлис чашку с чаем. — С Джейсоном происходили разные истории. Еще когда его роман с Аннет был в полном разгаре, в труппе появилась плоскогрудая замарашка — блондинка с длинным носом и неправильным прикусом. Потом вдруг исчезла, и несколько недель от нее не было ни слуху ни духу. Никто особенно и не скучал по ней. Но она вернулась, заменив одну актрису на выходах. У нее появилась роскошная, вызывающе пышная грудь, прикус выправлен, нос укорочен, а невзрачные светлые патлы превратились в чудесные платиновые локоны. Рукотворная эта красавица понравилась публике.

— Мелани Таренхолт?

— Ну да, конечно. Однако когда она стала пробиваться и, расталкивая всех, претендовать на большие роли, стало ясно, что ничего, кроме как вертеть бедрами и трясти грудью, она не умеет. Вернувшись из Марбеллы, Джейсон закрутил роман с этой ничтожнейшей Мелани Таренхолт.

Поджав под себя ноги, Эйлис уютно устроилась на диване.

— Я всегда удивлялась, что он в ней нашел, Мелани — сама вульгарность, а он человек светский, утонченный.

— Крайности сходятся. Я же не удивляюсь тому, как респектабельнейший бизнесмен увивается за взбалмошной богемистой блондинкой.

— Это другое дело, — сказала Эйлис, мысленно прикидывая, насколько осведомлена Рената об их с Марком отношениях.

— А может быть, Джейсон затеял роман с Мелани, чтобы разрядить ситуацию с Аннет, — продолжала Рената, посверкивая кольцами. — Как бы то ни было, два сапога оказались парой. В прессе тут же появились восторженные рецензии, восхвалявшие Мелани как актрису. Но мы-то помним, как получила она свою первую роль. Актриса первого состава получила телеграмму, что ее мать при смерти. Актриса, разумеется, срочно уехала из Лондона. Позже узнали, что сообщение послала Мелани.

— Но это же отвратительно!

— Для Мелани карьера — это все. Она бросила Джейсона ради телевизионного продюсера, позднее давшего ей роль в сериале. Джейсон забрасывал Мелани розами, задаривал ее, но она ушла, даже не оглянувшись.

— Но потом, видимо, они опять сошлись. Во всяком случае, Стивен говорил мне, что отношения их продолжаются даже сейчас. С переменным успехом.

— Да кто уследит за ними, — отвечала Рената. — Они друг друга стоят. Я лично считаю, что Джейсон способен на что угодно. Он мог отомстить тебе просто за то, что ты отказалась быть хозяйкой на его приеме.

И тут Эйлис вспомнила о тесте на наркотики.

— Рената, — сказала она, — а как же тест? Мне ведь теперь его не выдержать.

— Конечно. Но у меня есть план.

— План? — Эйлис очень не хотелось впутывать в свои дела Ренату — ведь она и сама на подозрении. Рената объяснила, что просто собирается подменить пробирку с мочой в лаборатории.

Но тут Эйлис воскликнула:

— Я отомщу Джейсону. Страшно отомщу. За себя, за Аннет и за всех женщин, которых он обесчестил. Слушай, Рената...

В субботу вечером, встав перед зеркалом, Эйлис вылила на себя чуть ли не срлакон «Хитрой лисички». Если Джейсон и не опьянеет от такого аромата, то одуреет, это уж точно. Помахав перед носом рукой, чтобы отогнать назойливый запах, она густо намазала веки, чтобы подчеркнуть зелень глаз. Потом нацепила кружевной черный лифчик с вкладышами, еще увеличивавшими и без того пышный бюст. Теперь груди ее торчали, как наведенные стволы орудий. Ткань вокруг сосков была прозрачная, выставлявшая их на обозрение. Поправив черные атласные подвязки с черными ажурными чулками, они прикрыла все это великолепие облегающим черным атласным платьем и поглядела в зеркало. Все выпуклости, все изгибы тела были видны, даже пупок и тот угадывался под дешевым черным атласом. Но особенно нагло выпирали соски. Ужаснувшись своему виду, она натянула плащ. Ничего, чем откровеннее, тем действеннее.

Подходя к квартирке в Сохо, где они должны были встретиться с Джейсоном, она вся была как комок нервов. Поверил ли Джейсон, что своим грубым приставанием возбудил в ней интерес? Сможет ли она сыграть свою роль? Ничего, сможет! Ведь это же просто роль, как та, в фильме.

Руки, непривычные к перчаткам, не сразу открыли замок. Квартирка была маленькая, однокомнатная. Стараясь не обращать внимания на облупившийся дверной косяк и шуршание мышей в мусорной корзине в прихожей, Эйлис осторожно прошла в комнату и зажгла одинокую унылую лампочку. Квартирка осталась в том виде, в каком Эйлис сняла ее. От себя она добавила лишь огромную искусственную пальму, принесенную ранее. Пальму она купила в каком-то заштатном цветочном магазине. Растение это удивительно сливалось с рисунком на выцветших обоях. Продавленная двухспальная тахта, колченогий стул и маленький стол с лампочкой — вот и вся обстановка.

Скинув на стул плащ, она вытащила из мешка с надписью «Хэрродс» черную шелковую простыню и покрыла ею грязный матрас. В головах она положила подушку в черной шелковой наволочке, а на прикроватную тумбочку — пакетик с кокаином и капсулы.

Потом, пройдя в ванную, она, все еще не снимая перчаток, пошарила по стене в поисках выключателя. Пахло плесенью, и она старалась глубоко не дышать. На крючок она повесила черный хлыст, извлеченный ею все из того же мешка, после чего вытащила оттуда еще и высокие, до колен, сапоги. Окончив все приготовления, Эйлис сняла перчатки и положила их на раковину, выключила свет в ванной и вернулась в комнату. То и дело потирая руки от холода, она мерила шагами комнату, пока не услышала резкий стук в дверь. Стараясь не давать воли нервам, Эйлис с соблазнительно-чувственной улыбкой на лице распахнула дверь.

У Джейсона при виде ее отвисла челюсть. Придя в себя, он сказал:

— Признаться, не ожидал... Я думал, это какой-то розыгрыш.

Покачивая обтянутыми атласом бедрами, Эйлис потянула его за руку в комнату и указала на тахту. На тумбочке призывно выстроились пакетик с кокаином, несколько капсул с амилнитритом и стеклянная палочка.

— Все готово!

— Боже! — Глаза Джейсона загорелись. Картина эта ему явно понравилась. — Может быть, мне и стоит остаться, но шофер...

— Отошли его, — шепнула Эйлис и по-кошачьи потерлась о него всем телом.

Джейсон вышел отдать распоряжения шоферу, а Эйлис разлеглась поперек тахты в очень вызывающей позе.

Вернувшись, Джейсон кинул свое пальто из верблюжьей шерсти поверх ее плаща и опустился на тахту возле нее.

— Хочешь дозу? — спросил он, потянувшись к мешочку.

Эйлис покачала головой и погладила его по плечу:

— Нет. Я свое уже получила.

Глядя на искусственную пальму в углу, Эйлис слышала, как Джейсон с силой втягивает в себя носом кокаин. Пока все шло по плану. «Только не спеши, — говорила себе Эйлис, — не возбуждай в нем подозрений».

— А-ах! — Джейсон удовлетворенно перевел дух. — А теперь скажи мне, зачем тебе понадобилась эта берлога. — Он лениво оглядывал комнату, и голос у него был до смешного довольный.

Эйлис придвинулась, заглянула ему в глаза.

— Разреши тебе напомнить, что я из Калифорнии, — сказала она, распахивая на нем пиджак, как бы предлагая его снять.

— Значит, ты думаешь, что сможешь показать мне то, что я еще не видел?

— Уверена, что да, — отозвалась Эйлис, развязывая ему галстук.

Расстегнув его рубашку, она вытянула ее из брюк. Когда она расстегивала пряжку на его ремне, он схватил ее и притянул к себе. Черные с расширенными зрачками глаза его приблизились к самому ее лицу, и он поцеловал ее. «Отвечай», — приказала она себе и обвила руками его шею.

Язык Джейсона, который она ощутила у себя во рту, не давал ей дышать, но она притворилась, что поцелуй возбуждает ее. Ее пальцы трепетно коснулись его груди, и она с удивлением поняла, что грудь эта абсолютно безволосая. Невольно ей вспомнилась густая поросль на крепкой груди Марка. Она отодвинулась от Джейсона, прервав поцелуй. Вытерпит ли она, сможет ли доиграть роль до конца?

Но Джейсон не замечал ее колебаний. Спустив с ее плеч бретельки платья, он обнаружил черный лифчик с полуобнаженными сосками.

— Ну, такое я, положим, видел, — сказал он, — но все равно мне нравится.

Горячие, жадные губы сомкнулись вокруг одного соска, другого. Рука его шарила по спине Эйлис, пытаясь расстегнуть лифчик.

— Не торопись, — сказала Эйлис и, отодвинувшись, спустила ноги на пол. — Угощайся. — Она махнула рукой в сторону капсул с амилнитритом. — Я сейчас вернусь, — бросила она через плечо и шмыгнула в ванную.

Там она сбросила туфли и натянула высокие черные, солдатского образца сапоги. Грязное захватанное зеркало на двери ванной отразило ее фигуру, и Эйлис ужаснулась: торчащие соски, на бедрах — атласный пояс с подвязками, черные кружевные трусики с прорезью не скрывают светлых волос. Отступив на шаг, она еще раз оглядела себя в зеркале. Уж трусиков-то с прорезью Джейсон не упустит. Сняв с двери хлыст, Эйлис вошла в комнату, а войдя, изменилась в лице, чувствуя, что решимость покидает ее: Джейсон лежал на постели совершенно раздетый и готовый к любовной игре.

— Это я видел, — сказал он, когда она, поигрывая хлыстом, пощекотала кончиком его низ живота.

— Нет, не видел! — рявкнула она, щелкая хлыстом. — Вставай! Надевай пальто! Мы идем на улицу!

— Куда это? Брось, тебе это не идет, как-то не представляю тебя... — Холодная рука стиснула ляжку Эйлис с такой силой, что она поморщилась. — Впрочем, неплохо будет узнать тебя поближе. — Рука его через прорезь пробралась к ней в трусики.

Мужество изменило Эйлис. Что-то здесь не так. Рената была уверена в садомазохистских наклонностях Джейсона. Она знала это из нескольких источников. Значит, дело в ней самой: видимо, она не проявляет достаточной агрессивности, и он ей не верит. Эйлис с силой стеганула хлыстом по бедрам Джейсона.

— А ну, встать немедленно!

Быстрым, по-кошачьи гибким движением Джейсон повалил ее рядом с собой на тахту.

— Так ты любишь, когда больно?

Зарывшись лицом в ее грудь, он принялся попеременно то посасывать ее соски, то кусать их. Эйлис стало страшно. Ее охватила паника, но прежде чем она успела подумать о том, как ей быть, он сорвал с нее лифчик и отшвырнул его на пол.

Ошибка, ошибка... Джейсона не проведешь... Надо поскорее убираться отсюда.

— Нет, не здесь, — с трудом выговорила она, играя последней своей козырной картой. — Там, на улице, я хочу показать тебе что-то совершенно необыкновенное.

Джейсон вскинул голову. Черные глаза пробуравили ее насквозь, ловя ее неуверенный взгляд.

— На улице? Ты с ума сошла! Там холодно.

Он надавил бедрами, заставляя ее раздвинуть ноги.

— Но я же обещала тебе, — пробормотала она. — Такого ты действительно не видел!

Она извивалась под ним, благодаря бога за то, что гладкий атлас помогает ей ускользнуть. Наконец она вскочила и, метнувшись к стулу, кинула Джейсону пальто.

— Там припаркован пикапчик. Задняя дверца открыта. Влезай и жди меня. Я сейчас.

Но Джейсон не пошевелился.

— Иди лучше сюда, ко мне.

Эйлис сильно стегнула его хлыстом по голым бедрам, от всей души надеясь, что удар не ослабит его возбуждения. Так и произошло: хлыст только раззадорил его.

— Там ждет тебя такое... такое...

Он потянулся к ней, но она увернулась и вновь хлестнула Джейсона по голым ягодицам. Он дернулся, и глаза его зажглись нехорошим блеском.

— Ладно, — бросил он, — посмотрим, какие грязные штуки ты там напридумывала.

Вцепившись в хлыст обеими руками, чтобы скрыть дрожь, Эйлис глядела, как он прямо на голое тело надевает пальто и, не застегивая его, перепоясывает поясом.

Джейсон недовольно покачал головой:

— Для тебя будет лучше меня не разочаровывать.

Эйлис кусала губы, чтобы не рассмеяться. Только бы ей удалось выманить его наружу. Тогда дело будет сделано.

— Так ты идешь? — спросил Джейсон в открытую дверь.

Она накинула плащ и торопливо, тоже не застегивая его, завязала пояс.

— Сейчас, сейчас. Ты удивишься. Иди. Я догоню.

Как только дверь защелкнулась, Эйлис бросилась в ванную, надела перчатки, схватила мешок. Она металась по комнате, собирая свои и его вещи. Стирая с дверной ручки отпечатки пальцев, она услышала первые крики.

Из-под тахты она извлекла другой мешок, оставленный ею накануне, и сорвала с постели черную простыню. Истерические вопли прекратились, но теперь на улице раздались громкие мужские голоса. С подушкой под мышкой она бросилась к пальме. Взгляд ее упал на валявшийся на полу лифчик. Черт! Сунув его в карман плаща, Эйлис выбросила один из мешков и подошла к входной двери дома Уоррена.

Уходя, она забыла оставить включенным свет при входе, а прислуга была отпущена на рождественские праздники, поэтому дом был погружен во тьму. Эйлис совсем голая под своим плащом, если не считать черных трусиков и сапог, дрожа от холода, возилась с чужим непривычным замком. Наконец, открыв его, она прошла на кухню. В дальней комнате зазвонил телефон — один раз, второй... Рената! Бросив оставшийся у нее мешок в холле, Эйлис помчалась в библиотеку. Комнату в форме буквы «L» освещала бронзовая настольная лампа, видимо, поставленная на таймер.

— Алло! — тяжело дыша, сказала она в трубку.

— Эйлис? Все в порядке? — Голос у Ренаты был тревожный.

— У меня все отлично. Как ты?

— Ты слышала, как я кричала?

— Все было великолепно. Действительно классно! Неподражаемо! Никто не сравнится с тобой! Ты прелесть! Ты...

И тут Эйлис притихла. Что-то не так. Стекло картины, висящей за письменным столом, отражает пламя камина.

— Эйлис! Что происходит?

— Ничего, — ответила она, не желая пугать Ренату. — Я позвоню тебе утром. Ты прелесть. Спокойной ночи.

От страха у нее даже волосы зашевелились на затылке. Кто-то стоял у нее за спиной.

Глава 29

Эйлис обернулась.

— Марк! — воскликнула она радостно, облегченно. — Что ты здесь делаешь?

И тут она увидела в его руке хлыст. Улыбка замерла на ее губах. Значит, он нашел ее мешок!

Он стоял напротив нее вызывающе враждебный, серые глаза сверкали ледяным блеском. Он прошелся по комнате, со свистом ударяя себя хлыстом по ладони. Она смотрела на него смущенно, беспомощно.

— Гораздо интереснее знать, чем здесь занимаешься ты?!

— Линда сказала... — она замолчала, заметив, что он пристально разглядывает ее плащ.

Не глядя, она догадалась, что из кармана торчит лифчик.

— Вот и объяснение. — Кончиком хлыста он подцепил лифчик за бретельку и вытащил его из кармана.

— Марк, это не то, что ты ду...

— Не то?! — Вена на его шее вздулась и пульсировала. — В прихожей я нашел обмундирование твоего партнера!

— Я все тебе объясню, — попятившись от него, сказала Эйлис. — Давай присядем у камина и...

Она отступила к стоявшему возле камина мягкому дивану. До какой степени может она быть с Марком откровенной? Он не одобрит всей этой истории. Но если она опять солжет, он ей этого не простит.

— Не трудись, — сказал он, идя следом за ней к дивану.

— Но мой наряд вполне объясним! — воскликнула Эйлис, прячась за диван. Ей надо заставить его выслушать ее. — Давай сядем и все обсудим.

— И обсуждать тут нечего.

И не давая ей опомниться, он потянул за пояс ее плаща. Полы тут же разошлись, обнажая неприкрытые груди, трусики с прорезью... По коже ее побежали мурашки.

— Марк, выслушай...

Он заткнул ей рот яростным поцелуем. Отведя ее руки, он крепко, как клешами, обхватил ее так, что трудно стало дышать. И все же какая радость вновь быть в его объятиях! Мысленно она судорожно искала способ заставить его выслушать. Вспомнились слова Линды о том, что мужчина не может сердиться на женщину, если только что занимался с ней любовью. Да, раньше это срабатывало, подумала Эйлис, оставляя попытку поговорить с ним. Безжалостная настойчивость его жадных губ открыла в ней шлюзы сдерживаемого желания. Обвив руками его шею, она начала осыпать его жаркими поцелуями. Он с такой силой вдавливал ее в диван, что металлическая пряжка его ремня врезалась в тело. Голова странно покруживалась, и чем горячее она отвечала на его поцелуи, тем сильнее разгоралось пламя между ног. Плащ упал на спинку дивана. Прервав поцелуй, он слегка отодвинулся.

Потянувшись к его рубашке, Эйлис стала расстегивать пуговицы. Но вдруг рука ее замерла, а сердце сжалось от того, как недобро он смотрел на нее. Серые глаза изучали каждый дюйм ее тела. Взгляд его задержался на вульгарных трусиках, на обнаженных грудях, напряженно вздымавшихся от ее дыхания. Как ужасно, что она предстала перед ним в таком виде! Неудивительно, что он сделал вывод, который он сделал!

— Марк, — голос ее прозвучал тихо, невнятно.

Рубашка полетела в сторону. Эйлис отвернулась, и холодная рука Марка скользнула по разгоряченной коже к ее груди. Он мял ее груди, сильно стискивал их. Это был не Марк, во всяком случае, не ее Марк. Ледяными пальцами он ущипнул ее за сосок, и Эйлис пронзила боль, заставившая вспомнить свидание с Джейсоном. Все происходило как в страшном сне, и даже выражение лица Марка, холодное, злое, было совсем как у Джейсона.

— Перестань! — крикнула она, хватая его за руку.

— Но ты же любишь, когда больно! — пробормотал он, стискивая ее.

— Не надо! — воскликнула она, молотя кулачками по его груди, но он не желал выпускать ее. — Поговори со мной!

Это был какой-то новый Марк, с которым она не умела обращаться. Презрительно усмехнувшись, он оттолкнул ее. Эйлис отлетела на плюшевые подушки. Швырнув хлыст в камин, Марк отвернулся.

— Не уходи! — взмолилась она.

Прищурившись, он глядел на нее. В глазах его была неприкрытая ярость.

— Почему? Зачем ты... — Он не докончил фразы, увидев, как Эйлис, схватив с дивана плащ, пытается прикрыться им. — Ах, какая неожиданная скромность! В таком-то наряде!

Вновь подойдя к дивану, он отнял у нее плащ со словами:

— Ты хочешь, чтобы я остался. Так уж будь любезна сделать так, чтобы я не пожалел о потраченном времени.

— Марк, послушай...

У нее перехватило дыхание, потому что она почувствовала руки Марка на своей обнаженной груди. На этот раз, несмотря на яростный блеск его глаз, прикосновения его были нежными. Трогая грудь, он намеренно не касался сосков, пока они не заныли, желая прикосновений. И вот наконец-то подушечкой загрубелого большого пальца он тронул напряженный сосок. Подавив стон, Эйлис почувствовала, как между ног у нее стало жарко и влажно. Ласки мутили разум. Его рука скользнула по плоскому втянутому животу Эйлис за атласный пояс. Первобытная простота его движений возбуждала ее, приводя в состояние, подобного которому она не знала раньше. Когда пальцы его, раздвинув кружева, проскользнули к влажным завиткам ее волос, ей мучительно захотелось ощутить его в себе.

— Влажная, — пробормотал он в самое ее ухо. — Так быстро? Ты ведь ненасытна, верно?

— Да, — согласилась она, думая, что никогда не сможет насытиться им.

Он тихонько лизнул ее ухо кончиком языка, в то время как пальцы его гладили и ворошили влажные завитки. Он нажал, надавил сильнее, и Эйлис стала бить дрожь. Медленным волнообразным движением она стала тереться о его руку, пока один палец не проник внутрь. Приникнув к нему всем телом, она стала вращать бедрами, понуждая его двигать рукой.

— Пожалуйста, — шепнула она, — сейчас... быстрее!

Ответом ей был град поцелуев, отчего у нее перехватило дыхание, но исполнить ее просьбу он не спешил.

— Невмоготу уже, да?

— Да, — сказала она, сгорая от любви к нему, переполненная благодарности за то счастье, что он дарит ей.

Он опять поцеловал ее — крепко, яростно. Его язык у нее во рту вторил движениям его руки. Безотчетно она впивалась ногтями в его спину, царапая кожу. На секунду он застыл, тогда ногти Эйлис впились глубже. Он сильно, до крови укусил ее за опухшую нижнюю губу.

— Любишь, когда больно, да? — сказал он, когда она испуганно вскрикнула от неожиданности. — Боль усиливает наслаждение, правда?

Ответа ждать он не стал. Губы Марка нашли ее губы, а жадный язык проник внутрь, вернув ей запах дешевых духов, которыми она надушилась перед свиданием с Джейсоном. Но вместо того чтобы отбиваться, Эйлис запустила пальцы в его волосы. Задыхаясь, Марк дернул вниз «молнию» на брюках, и рука Эйлис сжала его.

— Сними это, — приказал Марк, и Эйлис стянула брюки и трусы с его стройных, худых бедер. Опустившись в одно из стоявших возле дивана кресел, он отшвырнул прочь одежду. — Иди сюда.

Эйлис хотела снять сапоги.

— Не надо, — приказал Марк, жестом подзывая ее к себе.

Эйлис чувствовала себя до крайности глупо — в одних трусах, поясе и черных чулках с подвязками, переходивших в высокие сапоги. Поймав ее руку, Марк потянул Эйлис на себя. Ноги ее обвили его ноги, а груди едва не касались его лица.

— Сейчас, — шепнула она, оседлав его.

Но Марк не обращал ни малейшего внимания на то, чего хочется Эйлис. Он обхватил горячими губами ее напряженный сосок и стал сосать, покусывая. Дрожь страсти сотрясала ее, ползла от живота вниз. Словно зная, что она чувствует, он сунул руку между ее ляжек. Другой рукой он совершенно неожиданно ущипнул ее за ягодицу. Мысленно она твердила себе, что все будет хорошо, все наладится. После того как все будет кончено, она сможет объяснить Марку все на свете, но вот теперь единственное, о чем она могла думать, это о своих необыкновенных ощущениях. Внезапным рывком Марк заставил ее встать на ноги.

— Скорее... скорее, — шептала она, прижимаясь к нему.

Марк потянул ее за волосы, заставляя выгнуть шею, и вонзил в нее горячее пульсирующее жало. Эйлис впилась ногтями ему в спину, смутно подозревая, что, возможно, делает ему больно, но не умея иначе дать ему понять, что пора действовать побыстрее. В ответ он впился губами в ее шею и вновь сильно ущипнул за ягодицы. Понимая, что делает нечто недозволенное, Эйлис укусила его в плечо. Желание причинять ему боль испугало ее. Странно было то, что ей самой это доставляло удовольствие. Кровь Эйлис закипела, как никогда ранее. Одновременно они достигли пика наслаждения, перейдя в ту стадию, когда отступать было поздно.

Марк буквально вдавливал ее в диван лицом вниз. Изменить позу она не могла и лишь слабо хныкала, пытаясь сказать, чтобы он дал ей приподнять голову. Но сильная рука по-прежнему прижимала ее к дивану, в то время как Марк входил в нее сзади. Сильный, тяжелый, он наполнял ее всю. Эйлис забилась, извиваясь под ним, но он удержал ее на месте.

Повернув наконец голову вбок, Эйлис, задыхаясь, предавалась этим новым, ни на что не похожим упоительным ощущениям. Она кусала подушку, чтобы не расплакаться от счастья, не издать криков восторга. Последний толчок — и он с хриплым стоном выскользнул из нее, уронив ее в подушки. Горячее дыхание Марка жгло ей затылок. Измученная, Эйлис лежала, придавленная его телом. Она хотела признаться, как счастлива с ним, но не могла собраться с силами.

Марк поднялся, оставив ее лежать лицом в подушках. Он не обнял ее, как делал раньше, не сказал ласковых слов. Эйлис повернулась на бок. Комната была погружена в полный мрак, лишь угли слабо тлели в камине и тускло горела настольная лампа. Но и без света она различила выражение лица Марка. Он был зол необычайно!

— Марк, я могу объяснить сегодняшнее...

— Не стоит, — сказал он. Застегивая ремень на брюках, он потянулся за порванной рубашкой. — Ты потаскуха. Тебе все равно с кем. Я понял это с первой же минуты, как увидел тебя. Твои волосы всегда всклокочены, словно ты только что вылезла из чьей-то постели, и впечатление не обманывает. Ты вечно трясешь своими сиськами, соблазняя мужиков.

— Неправда!

Вскочив, Эйлис схватила плащ. Глаза застилали горячие слезы. Так вот какого он мнения о ней! Сгорая от стыда, она завернулась в плащ и направилась к двери.

— Не знаю, за что я так люблю тебя.

Эйлис поднялась по лестнице в комнату, где она поселилась. Слезы ручьями текли по щекам. Она ненавидит Марка. Она любит его. Она не знает, как ей быть. Теперь, когда способна связно мыслить, она понимает, что он просто унижал ее. Охваченная любовью и желанием, она не сразу осознала это. Но что его так взбесило? Ведь Марк Кимброу — человек абсолютно рациональный, значит, должна быть какая-то разумная причина...

Скинув плащ, она взглянула в зеркало, где и нашла ответ.

Не без труда она стащила наконец узкие обтягивающие сапоги, сорвала позорное свое белье и, встав возле зеркала, принялась изучать свою грудь. Никого она не заманивает и не соблазняет своей грудью. Неужели Марк всерьез обвинял ее в этом? «Тебе все равно с кем». Слова эти до сих пор звенели в ушах. Ну это уж явная

неправда. В глазах ее вновь закипели слезы.

Вынув из ящика джинсы и свитер, она собралась запаковать свои вещи и уйти из этого дома, но внезапно остановилась на полдороге. Какого черта она убегает отсюда? Линда разрешила ей пожить здесь. Зачем ей убегать? Она имеет полное право находиться здесь, а в другом месте ее обязательно разыщет Джейсон. Пусть уходит Марк. Он не сказал даже, почему явился и долго ли намеревается пробыть. К черту Марка! Отшвырнув одежду, она прошла в ванную и открыла душ.

Полная обиды и раздражения, она ступила под сильную струю воды. Удовольствие от того, как ловко проучила она Джейсона, прошло. Она чувствовала только тоску и усталость.

Вода лилась, омывая тело, а Эйлис все думала о Марке. Старалась вообразить себя на его месте. Вот он находит мешок с одеждой и хлыстом. Вдруг она вспомнила, что на рубашках Джейсона всегда есть монограмма «Дж. Л. Т.» — Джейсон Ленгсфорд Тэлбот. То, как бурно Марк отреагировал, доказывает, что он ревнует. Все его слова и поступки — следствие того, что он считает непреложной истиной. Со своей точки зрения он прав — она действительно выглядела потаскухой.

Нестройный калейдоскоп смутных чувств превратился теперь в гнев, направленный на себя саму.

«Вечно ты все испоганишь!» — крикнула она кафельной стенке и, выключив краны, решила, что, если Марк еще не ушел, она найдет способ заставить его выслушать ее.

Энергично растеревшись полотенцем, она потянулась к волосяной щетке, как вдруг услышала, что Марк зовет ее.

Бросившись в спальню, она приоткрыла дверь, ведущую в холл.

— Эйлис... Эйлис!

—Да?

— Дорогая, спустись, пожалуйста, прямо сейчас! — крикнул Марк, и голос его вовсе не был сердитым.

— Спускаюсь! — Дорогая! Он назвал ее «дорогой»! Похоже, он хочет мириться, может быть, он извинится перед ней... Что вдруг за странные метаморфозы? Почему такая перемена настроения? Неважно! Все равно она его простит. Метнувшись к стенному шкафу, Эйлис выхватила оттуда черный шелковый халат — еще один туалет от Жанет Риджер, который она купила, чтобы поразить Марка.

Босиком она заспешила вниз по покрытым ковром ступеням и на площадке лестницы замерла: Марк был внизу, а рядом с ним стояли два хмурых незнакомца.

Глава 30

Эйлис слегка попятилась и запахнула халат на груди.

— Минутку... Я переоденусь.

— Не надо, — отозвался Марк. — Эти джентльмены из Скотленд-Ярда. Они хотят побеседовать с тобой. Спускайся.

Скотленд-Ярда? Как они ее разыскали? Неужели они арестуют ее? Ведь ее можно обвинить в ограблении Джейсона, если он подаст иск, что она взяла его одежду. Эйлис рассчитывала, что у нее будет какое-то время, прежде чем она перейдет ко второй, заключительной фазе операции. Если бы Джейсон знал, что она приготовила для него, он бы и думать забыл обращаться к правосудию. И вдруг она вспомнила. Плащ! Она ведь сбросила его на кровати, и он валяется там у всех на виду, а в кармане плаща — пакетик с кокаином! Она хотела, придя домой, первым делом уничтожить его, но ей помешал Марк...

Марк подал ей руку, и она спустилась с видом собранным и спокойным. Марк стоял босиком, в распахнутой, без пуговиц рубашке, без малейших признаков волнения. Когда она оперлась на его руку, он слегка притянул ее к себе, ободряюще стискивая за плечи.

— Эйлис, это сержант Кефри и инспектор Морс. Они сообщили мне, что Джейсон Тэлбот задержан и выдвигает против тебя обвинение. Давайте пройдем в библиотеку, джентльмены, и все спокойно обсудим, хорошо? — сказал Марк и через холл провел всех и библиотеку.

Инспектор Морс, сухощавый невысокий мужчина с вихрами седых волос над морщинистым лбом, был похож на деловитого бобра. В сержанте Кефри обращали на себя внимание густая каштановая шевелюра и глаза — живые и проницательные. «От такого не скроешься», — подумала Эйлис.

Войдя в библиотеку, Эйлис почувствовала, что и без того разгоревшееся от волнения лицо ее заливает краска: видимо, Марк покинул библиотеку в такой же спешке, как и она, потому что на спинке стула все еще висел ее экстравагантный черный лифчик, туфли и носки Марка были в беспорядке разбросаны по комнате, подушки на диване были смяты, а тебризский ковер перед камином завернулся и лежал криво.

В то время как все рассаживались, а Марк поддерживал легкий разговор, мысли Эйлис беспорядочно метались. Даже идиот понял бы, что недавно происходило в библиотеке. Эйлис облизнула вспухшую губу и поймала устремленные на нее внимательные взгляды обоих мужчин, от которых ее бросило в жар. Вот незадача! Глупо было думать, что такое может сойти ей с рук. Еще хорошо, если они не с обыском. Найди они кокаин, ей не миновать ареста или высылки. Месть, которая недавно казалась ей такой сладостной, теперь выглядела попросту глупо.

Не переставая любезно болтать, Марк подбросил в камин еще два полена. Эйлис заметила, что рукоятка хлыста сгорела не полностью, но новые поленья удачно скрыли ее. Усевшись рядом с Эйлис, длинноногий, в сильно помятых брюках Марк закинул ногу на ногу и обнял ее за плечи.

Прочистив горло, инспектор Морс заговорил:

— Тут вот какое дело, мисс Маккензи... мистер Кимброу. — Голос инспектора звучал почтительно, чувствовалось, что он хорошо знает, кто такой Марк, и преисполнен уважения к нему. — Несколько часов назад Тэлбот покинул квартиру в Сохо в плаще и ботинках, но без какой-либо другой одежды. Его обвинили в том, что он демонстрировал себя в голом виде проходившей мимо девочке. Мать этой девочки, случайно оказавшаяся рядом, подняла крик. К месту происшествия тут же кинулись владелец соседнего паба «Грязная утка» и владелец ночного клуба «Рио», что через дорогу. Тэлбот хотел было вернуться в дом, но дверь защелкнулась. Его задержали до нашего прибытия.

— Господи, — сказала Эйлис, стараясь не слишком переборщить с сочувствием. — Бедная девочка! Так можно получить психическую травму на всю жизнь! Как она сейчас?

— Мы все еще разыскиваем ее, чтобы это узнать. Кругом была масса фотографов и репортеров, потому что вечером ожидался приезд в клуб принцессы Дианы. Когда раздался крик, что Тэлбот обнажается перед девочкой, репортеры набежали, как стая голодных волков. В суматохе девочке с матерью удалось ускользнуть. Без них официального обвинения Тэлботу предъявлено быть не может.

Эйлис пришла в отличное настроение, представив себе, как Джейсон загораживает лицо от фоторепортеров. Сволочь такая. Поделом ему! Хотя план ее полностью и не удался, все равно Джейсон испытал достаточное унижение. Как бы он ни изворачивался, все равно газеты всласть попляшут на его костях.

— Задержанный дал показания, что вы обманом заманили его в эту квартиру, опоили наркотиками и, заставив раздеться, отправили на улицу, — продолжал инспектор Морс.

— С какой целью? — недоуменно спросила Эйлис.

Инспектор слегка покраснел:

— Он утверждает, что вы соблазняли его каким-то сексуальным извращением, что у вас был хлыст и...

— Нет! — воскликнула Эйлис. Она чувствовала себя лыжником, которого нагоняет лавина. — Никогда в жизни...

— Поверьте мне, — вмешался Марк. — Я не первый день весьма близко знаком с мисс Маккензи. Она, может быть, склонна к озорству, — он потрепал Эйлис по голове, — но садомазохистских наклонностей я за ней не замечал. Кроме того, у нее нет ничего общего с Джейсоном Тэлботом.

— Конечно! — сказала Эйлис, глядя Марку прямо в глаза. — Я презираю его.

Стараясь сохранять спокойствие, она судорожно искала возможность оправдаться, не впутывая в дело Ренату. То, что она действительно была с ним в квартирке, еще надо доказать. Ведь отпечатков пальцев она там предусмотрительно не оставила. А кроме того, захотят ли они углубляться в эту дурно пахнущую историю с элементами непристойности и эксгибиционизма? Эйлис сильно в этом сомневалась.

— Думаю, — сказал инспектор Морс, — вы, мисс Маккензи, можете описать нам ваш сегодняшний день и сказать, где вы его провели.

— Конечно! Я была... — Эйлис намеревалась сказать им всю правду, а там пусть Джейсон доказывает, что она в чем-то виновата.

— Здесь, — опять вмешался Марк. — Весь вечер мисс Маккензи провела здесь. Мы занимались с ней делами.

Инспектор выслушал это вполне хладнокровно, хотя и дураку было ясно, какими делами они занимались в этот вечер. Эйлис снова почувствовала, что безудержно краснеет, потянувшись к спутанным своим волосам, она вытянула из них прядь и принялась вертеть ее в пальцах. То, что Марк солгал ради нее, было неожиданно. Ведь, обеспечивая ей алиби, он рискует. Она не может этого допустить.

— Марк, я...

— Все в порядке, дорогая, не волнуйся и отвечай на поставленные вопросы. Джентльменам просто надо кое-что уточнить. Они уже знают, что ты пробыла здесь весь вечер, я сообщил им это, как только они пришли.

Эйлис не знала, как поступить, но легкое пожатие руки Марка решило дело. Ну действительно глупо опровергать сказанное им.

— Так когда вы пришли сюда? — спросил сержант Кефри, человек, по-видимому, жесткий, не склонный тратить время на пустые любезности. Он вынул из кармана блокнот и приготовился записывать.

Эйлис хотела назвать точное время, но вовремя передумала: ведь редко кто может сказать точно, когда он пришел домой.

— Я не очень точно помню, — протянула она, глядя в сторону и стараясь говорить спокойно. — Из театра я вышла между шестью и шестью тридцатью... Наверное, это было часов в семь.

— Понятно, — с любезной улыбкой сказал инспектор Морс. — Вы когда-нибудь проводили время в обществе Джейсона Тэлбота, мисс Маккензи?

Эйлис не колебалась ни секунды. Чем меньше городить лжи, тем больше шансов скрыть правду.

— Если это можно так назвать.

— То есть? — в светло-карих глазах сержанта Кефри промелькнуло подозрение. Как только они вошли в библиотеку, он не спускает с нее глаз. Видимо, он поверил показаниям Джейсона.

Эйлис рассказала о розах, о клевете в бульварной прессе — все, вплоть до истории с наркотиками, которые подсыпал ей Джейсон в питье. Эйлис не смотрела на Марка, и тем не менее каждое ее слово предназначалось ему. Будь что будет, но Марк должен знать правду.

Когда она дошла до полицейского, нашедшего ее на безлюдной улице и отвезшего в участок, сержант Кефри спросил:

— Почему же вы не рассказали в участке о роли мистера Тэлбота в этой истории?

— Я иностранка, а Тэлбот — человек влиятельный. Я боялась, что меня могут выслать из страны или даже засадить в тюрьму. Я решила: пусть лучше думают, что я просто пьяная.

— Ясно, — коротко отозвался сержант Кефри. — Могу я воспользоваться телефоном? Мне надо позвонить в полицейский участок на Пекам-стрит, чтобы проверить подлинность вашего рассказа.

Пока Кефри звонил, Марк развлекал разговорами инспектора. Эйлис прильнула к Марку, и тот, не стесняясь инспектора, обнял ее. Ах, как хорошо: значит, Марк, несмотря на сказанные им ужасные слова, все-таки любит ее. А теперь он знает достаточно об этом злополучном вечере, чтобы она могла потом объяснить ему остальное.

— Они вас помнят, — сообщил сержант Кефри, повесив трубку. — Почему вы не сказали, что забирала вас оттуда Рената Тримейн?

— Я думала, что это не имеет значения, — замялась Эйлис. На самом деле она нарочно не упомянула Ренату, боясь, что, если ее вызовут для допроса, Рената может придумать ей второе алиби вдобавок к тому, что предоставил Марк. Уж лучше совсем без алиби, чем с двумя различными! К тому же впутывать в свои дела уже не одного, а двух близких тебе людей не годится.

Инспектор Морс поднялся, его примеру нехотя последовал и сержант Кефри, напоследок сказав:

— Думаю, на сегодня все. Как вас найти? Вы живете здесь?

— Я дам вам телефон, — сказал Марк, — моего офиса. Позвоните, когда понадобится, и там немедленно свяжутся с Эйлис.

— Чудно, — сказал инспектор Морс, после чего они с сержантом по очереди пожали Марку руку: — Простите, что потревожили вас, но нам было необходимо проверить достоверность показаний Тэлбота. Если он не сумеет представить более убедительных свидетельств, чем его теперешние измышления, то мы вас вызывать не будем.

«Неужели все кончено и я выпуталась?» — думала Эйлис, когда они с Марком, проводив Морса и Кефри, закрыли за ними дверь. Из горла рвался радостный, победный смех.

Марк зажал ей рот рукой.

— Какой бред ты придумаешь в следующий раз? — улыбка на его лице спорила с суровостью этих слов.

Обхватив руками его шею, Эйлис крепко обняла Марка.

— Все еще сердишься на меня?

— Сердиться на тебя бессмысленно. С тобой неизбежно попадаешь в одну авантюру за другой. — Он нежно поцеловал ее в губы.

— Ты соврал, чтобы спасти меня или из ненависти к Тэлботу?

Взяв в ладони ее лицо, Марк сказал, глядя ей в глаза:

— Я соврал, потому что как последняя свинья не захотел слушать твоих объяснений. — Сказано это было тихо, почти шепотом и очень серьезно.

Эйлис кивнула, понимая, что грубость, которую он проявил, неприятна ему самому, может быть, даже больше, чем ей.

— Но самое главное, я соврал, потому что помнил, как ты сказала, что любишь меня, а я так ужасно повел себя с тобой. Я испугался, что могу тебя потерять.

— Ну, это уж маловероятно, — сказала Эйлис и, встав на цыпочки, снова обняла его. — Я толстокожая и так просто не сдамся!

Его губы медленно приблизились к ее рту. В этом поцелуе не было страсти, но он был непередаваемо, упоительно нежен. Оторвавшись от ее губ, он прошептал:

— Прости меня за те гадости, что я тебе наговорил. Когда я нашел мешок с одеждой Джейсона и услышал, как ты говоришь ему, что он прелесть и что никто с ним не сравнится — те самые слова, что ты говорила мне, — я просто обезумел. Прости меня!

— Конечно, дорогой. — Она протянула ему губы для нового поцелуя.

— Я делал тебе больно?

— Нет. Ты не был со мной слишком груб. Просто такой любви я еще не знала и не думала, что могу испытать такую страсть, — призналась Эйлис.

— Ты лучше расскажи мне, как было дело. Тогда можно будет решить, что делать, — вместе решить. — Марк поцеловал ее в лоб.

Он повел ее обратно в библиотеку, где она рассказала ему все-все. Они сидели на диване перед вновь разожженным камином, и Марк кутал пледом голые ноги Эйлис.

— Когда я вернулся домой из поездки, умирая от желания видеть тебя, я нашел на своем рабочем столе конверт с пометкой «лично». Внутри были газетные вырезки, где говорилось про тебя и Джейсона, и фотография. Я не верил своим глазам, но фотография выглядела подлинной. Я сгорал на медленном огне, и когда сегодня увидел тебя, то не выдержал.

— Фото — подделка, но подделка мастерская. После него и истории с наркотиком я решила бить Джейсона его же оружием.

— А кричала Рената? — спросил Марк.

Эйлис кивнула:

— И по телефону я говорила с ней. И, поверь мне, она действительно прелесть, и никто с ней не сравнится. От ее крика все клопы повыскакивали из щелей. Но никакой девочки, разумеется, не было. Была лилипутка, знакомая Ренаты. Слух об ожидаемом визите леди Ди, конечно же, распустила я. Но как легковерна пресса. Ну подумай сам: станет ли Диана приезжать в такую дыру?

— О господи! Интересно, что у тебя на очереди? Имей в виду: ты приобрела могущественного врага.

— Я позаботилась об этом. В квартирке я спрятала видеокамеру. Приятель Твика мне помог, и получилось, будто Джейсон соблазнял мальчишку.

Марк сдвинул брови:

— А мальчик откуда?

— Никакого мальчика не было. Были фотографии, кажется, датского происхождения. Завтра я пошлю Джейсону три десятка роз и копии смонтированных фотографий. Из записки он поймет, что, если когда-нибудь потревожит мой покой, я немедленно передам журналистам эти фотографии.

— Их никогда не напечатают.

— Конечно, но написать о них журналисты напишут. Сегодняшняя история, а потом еще и это — Джейсон будет уничтожен. Думаешь, инспектор Морс и сержант Кефри нам поверили?

— Разумеется. Этот след у тебя на шее, халат и то, как ты все время краснела... Как можно было не поверить? Наша версия гораздо убедительнее версии Джейсона. А вдобавок у меня хорошая репутация солидного бизнесмена, в отличие от Джейсона, чьи художества давно уже известны полиции. И все-таки я беспокоюсь, — добавил он. — Ты не знаешь Джейсона Тэлбота так хорошо, как знаю его я. Он не успокоится. Надо тебя увезти.

— Куда? — спросила Эйлис, поднимаясь по ступенькам вслед за Марком.

— В Уиндем-Хилл, встретим Рождество, а к тому времени все рассосется.

Когда «Ягуар» Марка свернул на шоссе, ведущее в Кент, дождь за окошками автомобиля перешел в густой мокрый снег. Марк покосился на Эйлис. Она куталась в теплое пальто с поднятым воротником, пряча в нем подбородок. В тусклом свете глаза ее казались огромными, обведенными зеленоватыми кругами. Эйлис улыбнулась Марку, и в груди его что-то сжалось. Милая и любящая, эта женщина воплощала в себе его мечту. Он чуть ли не изнасиловал ее, а она все простила. Неужели он готов был избить или даже убить, но только не лишиться ее?

— Джейсон говорил что-нибудь обо мне?

— По-моему, нет. Не помню точно. А почему ты спрашиваешь?

Марк замялся. Не хотелось ворошить прошлое теперь, когда все мысли его были о будущем, их общем будущем.

— Просто интересно, знает ли Джейсон о нас с тобой.

— Ты же просил меня никому об этом не рассказывать, — обиженно сказала Эйлис.

— Ну хорошо, хорошо, — сказал Марк, улыбнувшись Эйлис. — Мы с Джейсоном всегда недолюбливали друг друга. Это началось в школе. Джейсон проявлял большую изобретательность, всячески изводя меня. Они со Стивеном вообще издевались над теми, кого считали ниже себя по происхождению. А мне доставалось больше других, потому что я был лучшим учеником и Джейсон мне завидовал. — Марку было что рассказать еще, но он предпочел этого не делать.

— Но Стивен вовсе не аристократ. Чем он так уж гордился?

— Тем, что он сын Найджела Хантера и носит фамилию, которая уже тогда ассоциировалась с блестящим успехом. Зеленым юнцам вращаться в кинематографической среде и запросто общаться с кинозвездами казалось не менее лестным, чем быть упомянутым в «Справочнике знатных фамилий Англии» Дебретта.

Сбавив газ, Марк миновал Пилдоун-Кроссинг и свернул на Уиндем-Хилл. Он не сразу заметил, что Эйлис смотрит на него пристально и встревоженно.

— Ты что?

— По-моему, ты чего-то недоговариваешь.

Глава 31

Марку ничего не оставалось, как продолжить свой рассказ:

— С Каролиной, своей будущей женой, я встретился на вечеринке. В то время я еще робел перед людьми, ведущими свой род чуть ли не с Вильгельма Завоевателя. Примерно неделю спустя она сама заявилась ко мне в квартирку, которую мы снимали с Уорреном. С полными слез глазами она спросила, почему я избегаю ее. Я растерялся, начал оправдываться, сослался на свое низкое происхождение. Но она сказала, что ей это все равно. Мы начали встречаться. Я и оглянуться не успел, как влюбился и сделал ей предложение. Родители ее, конечно, были против. Я слишком поздно узнал, каким образом она смогла заставить родителей согласиться на наш брак.

— Каким же?

Марк глубоко вздохнул:

— Она закатывала истерики, кричала, что жить без меня не может, наконец наглоталась снотворного. К счастью, ее отец вовремя обнаружил это. Мне все это стало известно лишь годы спустя. Оказалось, это ее обычный метод для решения своих проблем. А в важных для нее случаях угрожала самоубийством.

— Она делала попытки?

— Дважды. В первый раз, когда я не пустил ее с друзьями в Марбеллу. Мы тогда не могли себе этого позволить. Каролина собиралась попросить денег у отца или снять деньги со счета, а я не позволял. Она ревела не просыхая, но я оставался тверд. Когда она увидела, что убедить меня не удастся, она приняла уйму каких-то таблеток. Я, конечно, пожалел ее, и она уехала. Когда она вернулась, я предложил ей посоветоваться с врачом, но она наотрез отказалась. К счастью, дела мои пошли в гору, вложения стали приносить доход, денег хватало. Каролина постоянно хотела развлекаться — ей нужны были вечеринки, гости, наряды, отдых в самых экзотических уголках планеты. Я хотел детей, но Каролина считала, что дети ее свяжут. Мы вели холостяцкий образ жизни, меня никак не удовлетворявший. Когда я это понял, то предложил ей развод. Каролина подняла страшный крик, обвиняя меня во всех смертных грехах. Ну что спорить в таком состоянии? Я вышел прогуляться. Вернувшись, я застал ее без чувств: она вновь воспользовалась снотворным, но на этот раз ситуацию осложнил еще и алкоголь — предварительно она хорошенько выпила. Можешь себе представить, каково мне было, когда она два дня не приходила в сознание. Ничего не ответив, Эйлис лишь пожала своей маленькой рукой его руку.

— Когда я был в больнице у Каролины, мне сообщили, что мои родители погибли в автокатастрофе.

— Какой ужас! — воскликнула Эйлис, придвигаясь к Марку поближе.

— Смерть отца, — Марк сделал паузу, — и матери, — торопливо добавил он, — я пережил очень болезненно. К моему удивлению, Каролина проявила большое сочувствие и очень помогла мне. Несколько месяцев мы жили дружно, лучше, чем когда-либо. Но постепенно все опять вернулось на круги своя, и должен сказать, во многом по моей вине. Дела набирали оборот, доходы сделали резкий скачок, особенно благодаря вложениям в недвижимость за рубежом. В последний год нашего брака Каролина редко бывала дома. Я устал от бесконечных баталий и позволял ей все, что угодно. В результате она почти все время проводила с друзьями в Марбелле, на мысе Антиб. Но я все еще не понимал, что браку нашему пришел конец, и понял это, лишь узнав о ее романе.

Марк помолчал; даже теперь, по прошествии многих лет, ему было больно вспоминать тот вечер, когда он узнал, что женщина, которую он любил, которой верил как никому другому, предала его...

— А этот что здесь делает? — спросил Марк Каролину при виде брата Джейсона Роберта, увидев его на вечере, устроенном Каролиной в честь дня рождения Марка.

— Милый, — проворковала Каролина, гладя наманикюренными пальчиками отвороты его смокинга, — у Роберта промежуток между двумя назначениями. Через несколько дней он отправляется в Анголу. Будь хорошим мальчиком и не закатывай сцен.

Когда Каролина незаметно улизнула с Робертом, Марк последовал за ними. Он уже некоторое время подозревал, что жена с кем-то ему изменяет.

Подойдя к двери в библиотеку, он помедлил у входа, думая застать Каролину в объятиях любовника. Там, где он стоял, вошедшие не могли его видеть.

— Джейсон приглашает тебя в Марбеллу на той неделе.

— Не могу. Марк заподозрит неладное, — отвечала Каролина.

— Джейсон говорит, что тебе пора определиться и сделать выбор. Если ты действительно любишь его, ты должна уйти от Кимброу.

Марк почувствовал, как пол поплыл у него под ногами. Неужели у Каролины роман с Джейсоном? Из всех мужчин выбрать именно его!..

Они уже въехали на подъездную аллею Уиндем-Хилла.

— И что же ты сделал? — спросила Эйлис, когда они шли к погруженному в темноту дому.

— Помню только, как меня держали и пытались оттащить от Тэлбота. Помню слезы Каролины и кровь. Все вокруг было залито его кровью. Я поднялся наверх и собрал вещи. Шесть месяцев спустя Каролина пришла ко мне, умоляя принять ее обратно. Наверное, Джейсону она уже надоела. Мириться я отказался. Я понимал: стоит мне уступить — и я должен буду терпеть это до самого моего смертного часа.

Они втащили наверх свои вещи, и Марк разжег камин. Эйлис постелила постель и спросила:

— А как умерла Каролина?

Кашлянув, Марк повернулся к Эйлис. Рассказывать об этом ему было тяжело, но как иначе Эйлис узнает правду?

— Это было самоубийство. Она опять угрожала этим, когда хотела вернуться ко мне. Но она так часто повторяла эту угрозу, что я не поверил ей. Тем не менее я позвонил ее родителям, чтобы предупредить. Несколько месяцев я не имел о ней никаких известий и думал, что все в порядке. Но однажды поздно вечером позвонил ее отец. Каролина, ведя машину, сама направила ее в пропасть и погибла. Она оставила записку, в которой писала, что не хочет жить без... Джейсона. Отец ее умолял меня не говорить правды газетчикам. Семья хотела представить ее смерть как несчастный случай. Я согласился. По всей вероятности, она несколько месяцев преследовала Джейсона, а он от нее бегал. Конечно, если бы я настоял на помощи психиатра...

— Ты ни в чем не виноват, милый, — сказала Эйлис. — Разве ты мог знать?

— Ладно. Давай не будем ворошить прошлое, — Марк отвернулся. Он явно не хотел продолжать этот разговор. — Пора ложиться. Я принесу еще дров.

Вернувшись в спальню, он увидел, что Эйлис уютно свернулась под пуховой периной.

— Поторопись, — сказала она, когда он разделся. — Замерзнешь!

Он прыгнул в постель, обнял Эйлис, целуя сначала ее лоб, потом кончик вздернутого носа и только потом приникая к ее полуоткрытым губам. Ему мучительно, до боли, хотелось обладать ею. На этот раз соитие их было медленным и нежным. Хотя после страстных объятий, которым предавались они в достопамятный вечер их встречи, могло показаться, что подобной нежности между ними нет места.

Потом Эйлис глубоко вздохнула, потянулась и, поглубже зарывшись в перину, положила голову Марку на грудь и заснула. К Марку же сон не шел. Он погладил шелковистые кудри, разметавшиеся на его груди, поцеловал спутанный локон. «Пахнет цветами и весенней травой», — подумал, целуя.

У Эйлис прямо дар какой-то навлекать на себя неприятности. И что всего огорчительнее, история с Джейсоном скорее всего связана с ним, с Марком. Ведь, как объяснила Эйлис полицейским, с Джейсоном она была знакома довольно давно, но интерес к ней он стал проявлять лишь сейчас.

Лежавшая подле него Эйлис заворочалась, устраиваясь поудобнее. Он уже рассказал ей о системе безопасности, которую устанавливает в доме. Пока она устанавливается, они поживут в доме Уоррена. Но оставаться долго он там не сможет. Пока он выкроит три-четыре недели, которые они проведут вместе.

Завтра, нет, теперь уже сегодня, подумал Марк, видя, как серый предутренний свет заливает комнату, он сходит в деревню, позвонит Акселю Мари в Интерпол и узнает, оправдались ли подозрения, которыми он с ними поделился. По предложению Эйлис, он через своего приятеля в Министерстве иностранных дел решил проверить на компьютере дипломатический корпус тех стран, где обнаружилась афера с билетами. Идея заключалась в том, что главарь должен находиться в стране относительно долгое время, чтобы успеть наладить связи в мире чиновников, познакомиться с теми, кого можно подкупить. Информация, которую выдал компьютер, оказалась на удивление полной. Тогда-то и всплыло имя Роберта Тэлбота.

Осторожно, чтобы не будить Эйлис, Марк вылез из постели, спустился вниз. Конечно, жутко неудобно, что телефон установят только после Рождества, думал он по дороге в таверну «Сердце в горсти», где собирался воспользоваться телефоном-автоматом.

Соединившись с Винсентом Ферье, частным детективом, которого он нанял, Марк распорядился:

— Нажмите на все кнопки, Винсент, и хорошенько проследите за Джейсоном Тэлботом.

— Так как компьютер выдал информацию о Роберте Тэлботе, я поинтересовался им и его делами. Выяснилось, что вчера он вылетел из Габона, где служит, домой, в Англию.

— Вот как? — оживился Марк. — Если подозрения мои справедливы, «Виндзор эр» ожидает новая лавина фальшивых билетов. Скажите ребятам, чтобы были начеку.

Повесив трубку, Марк купил три бульварных листка и «Тайме». Во всех трех «желтых» газетках на первой странице печатались сенсационные заметки об истории с Джейсоном Тэлботом, но имя Эйлис не упоминалось. Просматривать «Тайме» Марк не стал: эти ничего печатать не будут, если нет официального обвинения.

Через два дня Винсент Ферье сообщил интересные новости. В послужном списке Роберта Тэлбота существовало одно небольшое темное пятно: когда-то, будучи в Гонконге, он оказался причастен к компании по производству фальшивых часов «Ролекс» и «Пьяже», куда он вкладывал деньги. Тэлбот поклялся, что ничего не знал о противозаконной деятельности компаний. Доказательств не было, и к суду Тэлбота не привлекали.

К концу недели Интерпол обнаружил серию билетов, выданных в Дании каким-то малопочтенным агентством. Концы вели в Габон.

О Джейсоне Тэлботе ничего существенного выяснить не удалось. Все сообщаемое Марку было известно, кроме того, что Джейсон купил для Мелани Таренхолт дом в фешенебельном лондонском районе Челси. Неужели Джейсон всерьез влюблен в Мелани? Его жена, серенькая коротышка Мэри Эмерсон, удивительно не подходила Джейсону. Когда-то в припадке откровенности Джейсон поведал Марку, что вынужден был жениться на Мэри. Неудивительно — состояние Тэлботов, как и многих других английских аристократов, в XX веке было в плачевном состоянии. В погоне за финансовыми вливаниями Джейсон и женился на некрасивой Мэри и, поселив ее в деревне, где она растила жеребят, сам стал тратить ее деньги в Лондоне. Марк вспомнил, что имел кое-какие дела с Крэнстоном Эмерсоном, отцом Мэри. Странно, что он не раскусил этого прощелыгу Джейсона. Марк дал поручение Винсенту Ферье разузнать, каким образом получил свое состояние Эмерсон, а также источники доходов Джейсона.

— Ну? — набросилась на него Эйлис, едва он вошел после просмотра «Возможного случая». — Как картина? Как я?

— Погоди, — сказал Марк. — Может быть, ты разрешишь мне все-таки сначала снять пальто?

Чтобы подразнить ее, он нарочно долго раздевался, неторопливо вешал пальто в шкаф и только после этого повернулся и крепко обнял Эйлис.

— Это было потрясающе! Настоящая сенсация! А ты — выше всех похвал! «Возможный случай» ожидает оглушительный успех!

— Ну расскажи же, как я выгляжу? — расспрашивала Эйлис, голос ее дрожал.

— Ангел мой, да не волнуйся ты так! Ты действительно прекрасно снялась. Джайлс разделал твою сцену превосходно: у зрителя, конечно, нет сомнения в том, что ты снимаешься обнаженной, но главное в сцене не это, а психология. Сочувствие, которое вызываешь ты, сделало бы честь любой опытной актрисе!

Марк говорил весело, оживленно, пытаясь скрыть от Эйлис, что ему было не очень-то приятно видеть свою возлюбленную на экране в таком виде и знать, что ею могут любоваться все, кто только пожелает.

— Теперь у тебя отбоя не будет от новых предложений.

— Мне это неинтересно, — сказала Эйлис и потянула Марка за рукав. — Пойдем на кухню. Там теплее, и я сварила кофе.

Марк повиновался, думая о том, как быстро и прочно Эйлис вошла в его жизнь. С самого их приезда в Уиндем-Хилл они начали усердно заниматься домом, стараясь сделать его удобным и уютным. Эйлис никогда ни на что не жаловалась. Дни они проводили в совместных работах по благоустройству дома, ночи — вдвоем под уютной пуховой периной. Марку казалось, что ничего лучше такой жизни и не бывает.

— Надо было и мне пойти на просмотр, — сказала Эйлис, передавая Марку кружку кофе.

Не желая возражать и спорить, Марк потягивал кофе. Ему пришлось немало потрудиться, отговаривая Эйлис от этого. Она считала, что ее маленькая хитрость с Джейсоном является гарантией ее полной безопасности, но Марк отнюдь не был в этом уверен.

— Я только рад, что тебя там не было. Джейсон пришел, как ты думаешь, с кем? С Келли Холмс. Помнишь такую? Исполнительница одной из эпизодических ролей в «Возможном случае». Мне пришлось поздороваться с ним за руку. Даже после всей этой шумихи в прессе у него хватило наглости вести себя как ни в чем не бывало.

— Он говорил что-нибудь обо мне? О нас?

— Мы с ним не разговаривали. Сомневаюсь, однако, что Джейсон знает о том, как я обеспечил тебе алиби. Скотленд-Ярд подобной информацией делиться не станет, если не будет судебного разбирательства, а его не будет. Обвинение не выдвинуто. Если Джейсон станет наводить справки, ему скажут, что ты вернулась в Штаты.

— А Найджел что говорит? Он ведь в картинах разбирается. Не один десяток кассовых фильмов сделал.

— Его не было. — Марк постарался, чтобы это прозвучало равнодушно. — Должно быть, он в Лос-Анджелесе. Какие-то дела, связанные с прокатом. — Быстро допив кофе, он отдал Эйлис кружку, попросив налить еще.

Действительно, куда запропастился Найджел? Вот уже который месяц он не мог дозвониться до него, чтобы узнать, точно ли уничтожены все неиспользованные в фильме дубли с Эйлис. Марк не заставал Найджела, и тот не перезванивал. Марк не мог даже вообразить причины, по которой Найджел мог бы его избегать. Он был более или менее спокоен. До разговора с Джайлсом. Но Джайлс сказал, что и он с того времени, как они вернулись в Англию, совершенно не видится с Найджелом. Конечно, монтаж и завершение картины — это дело режиссера, но все-таки Джайлс не первый раз работает с Найджелом. Перестать интересоваться картиной на последней стадии — для Найджела странно и необычно. Что-то во всей этой истории тревожило Марка.

— Пойдем наверх. Я ужасно устал. Наверное, начинаю привыкать жить в глуши. Стоит провести вечер в городе — и чувствуешь себя совершенно измотанным.

— Иди скорей сюда, — позвала Эйлис, когда они перебрались в спальню. — Простыни ледяные!

Подбросив в камин несколько поленьев, Марк быстро разделся и прыгнул в постель к Эйлис, обнял ее, тесно прижался. Он думал, что привычка убьет это постоянно тлеющее в нем желание. Нет, не убивала. Эйлис уткнулась ему в шею, поцеловала, лизнув ухо. Еще не успев ответить ей, он уже почувствовал неодолимое желание.

Потом, обнявшись, они долго разговаривали, пока Марк не услышал ровное дыхание Эйлис и не понял, что она спит. Он стал глядеть в потолок на пляшущие там тени, которые отбрасывало пламя камина. С выходом картины на экраны их отношениям предстоят серьезные испытания. Эйлис станет популярной. Повернувшись, Марк посмотрел на нее. Лунный луч серебрил выбившуюся прядь волос у нее на щеке. В жизни Эйлис ничуть не менее сексуальна, чем на экране, хотя и не догадывается об этом. Но картина выйдет, и очень скоро все узнают, до какой степени привлекательна она как женщина. Понимая, что это верх эгоизма, Марк хотел бы сохранить Эйлис для себя одного. Но ему придется жить со знаменитостью, звездой. Книга, картина, пьеса... как все-таки разносторонне одарена эта женщина. Скоро ее станут рвать на части. Ему придется побороть свою ревность, то первобытное чувство, которое он ощутил, увидев ее обнаженной на экране. Марк теснее прижал к себе Эйлис.

Перед самым Рождеством Ферье сообщил ему, что Эмерсон назначил Джейсону месячное содержание, чтобы тот оставался мужем Мэри, которая, как выразился Винсент, воспылала противоестественной страстью к женщине. Семья не хотела, чтобы страсть эта стала достоянием общественности. Однако денег этих Джейсону не хватало, но дополнительный источник его доходов был неизвестен.

— Ты подожди меня в пабе, а я сделаю несколько звонков, — сказала Эйлис, когда они вошли в таверну «Сердце в горсти». — Хочу пожелать друзьям веселого Рождества.

Марк заказал себе пинту горького «Гусиного глаза» и приготовился ждать. Эйлис вернулась и, сев, расхохоталась.

— Что тебя так развеселило?

— Никогда не догадаешься, что сделал Ти-Эс на твоем столе!

Марк и думать забыл о коте, да и бывший стол его вот уже который месяц занимал Боб, но ему было приятно, что Эйлис до сих пор считает этот стол его столом.

— Так что же он сделал?

— Окотился! Принес пятерых котят!

Марк тоже не мог удержаться от смеха. Представить себе надоедливого здоровенного кота нежной мамашей!

— И ты никогда не подвергала сомнению пол животного?

Обезоруживающе улыбнувшись, Эйлис сказала:

— Марк, как ты думаешь, нельзя нам оставить одного котеночка? Он жил бы у нас в Уиндем-Хилле.

Отказать ей было невозможно. Хоть Марк и не очень жаловал кошек, но когда он услышал «у нас в Уиндем-Хилле»...

— Конечно, — сказал он, — только на этот раз уж постарайся, чтобы это действительно оказался кот.

В сочельник они докончили отделку библиотеки и притащили туда с чердака старый пыльный диван — временно, до покупки новой мебели. Сев перед камином, они открыли бутылку «Лафит-Ротшильда» 1966 года.

— Думаешь, мы сможем втиснуть второй письменный стол в эту комнату? Чтобы, если надо, работать одновременно. Его можно попробовать поставить у окна. Тогда днем, сидя за столом, можно было бы любоваться лугом, а вечером за ним было бы тепло, потому что рядом камин...

Одним пальцем Марк легонько приподнял голову Эйлис.

— Ты знаешь, сколько раз ты произнесла слово «мы»? Не знаешь? Так я скажу: не меньше, чем я произносил его мысленно. — Сунув руку в карман, он вытащил оттуда маленькую коробочку и вручил ее Эйлис. — Давай узаконим это «мы»!

При виде коробочки улыбка на лице Эйлис погасла. Лицо стало серьезным. На коричневатом бархате крышки виднелись золотые буквы фирменного знака «Тесьер», очень дорогого ювелирного магазина на Бонд-стрит. Там торговали изделиями, стоившими целое состояние. Дрожащими руками Эйлис приоткрыла крышку. Изумительнейший, чистейший, продолговатый изумруд в обрамлении бриллиантов, прекраснее кольца она никогда не видела. Выразительные глаза Эйлис затуманились слезами:

— Это означает, что...

— Это означает, что я люблю тебя и хочу на тебе жениться.

— О Марк! — Она надела кольцо на палец. — Я верю, что ты меня любишь!

— Иногда я бываю не очень красноречив, но это не значит, что я не люблю тебя. Я тебя люблю.

Слегка отодвинувшись от Марка, Эйлис очень серьезно сказала:

— Год назад, тоже в сочельник, ты знаешь, где и с кем я была? — И когда Марк покачал головой, она продолжила: — Дома. Одна. И плакала из-за Пола. Всего год прошел, и как все изменилось! Картина, пьеса, диск, Линда и Рената. И ты.

Эйлис перевела взгляд с кольца на Марка и обратно.

— Когда я выходила за Пола, я не думала о себе, о том, как все будет, не загадывала вперед на три, пять или десять лет. Я целиком растворилась в нем. Он был кометой, а я — ее хвостом.

— Я понимаю, что твоя профессия и карьера требуют своего. Возможно, нам придется иногда разлучаться. Будем решать эти проблемы по мере их возникновения.

Марк ожидал, что Эйлис оценит его широту и великодушие. Его желание идти на компромиссы удивило даже его самого. Представлять себе, как Эйлис будет жить вдали от него, было неприятно, но надо же быть реалистом... Как только фильм выйдет на широкий экран, у Эйлис отбоя не будет от предложений.

— Ты собираешься часто уезжать из страны? — вдруг спросила она.

— Не знаю, — чистосердечно признался он. — Через две недели мне придется улететь в Австралию — надо завершить там кое-какие дела. Но, вернувшись, я уже смогу распоряжаться собой, как пожелаю.

Эйлис разглядывала кольцо, в задумчивости вертя его на пальце. Помаявшись, она сказала:

— Как только истечет срок договора на пьесу, я буду предоставлена самой себе.

— Эйлис, я перепишу договор. Тебе нет необходимости чувствовать себя связанной целых два года!

Эйлис по-прежнему не поднимала глаз, и казалось, что ее больше занимает фирменный знак на бархатной коробочке, чем его слова.

— Я... я не хочу быть актрисой. — Она посмотрела на Марка. Слез в ее глазах не было, но ресницы были влажными. — Не хочу жить на чемоданах, в постоянных разъездах, не хочу, чтобы тебя все время не было рядом. Я хочу жить там, где живут мои друзья. Мне надо кончить книгу. А после я хочу жить здесь и хочу ребенка от тебя!

Глава 32

— А в чем дело? — спросила Эйлис у Джайлса, садясь в его тесный «Микроморрис», чтобы ехать в Котсволдс к Найджелу. — С «Возможным случаем» ведь осложнений нет?

— Нет, все в порядке. Рождественские просмотры прошли лучше, чем можно было ожидать. Мы выдвинуты на премии Академии по двум или более номинациям. — Джайлс замялся в нерешительности: — Я хочу поговорить с вами конфиденциально.

— Да? О чем? — Эйлис неловко заерзала. — А Рената, она в порядке?

Джайлс широко улыбнулся, так что лоб его под шапкой седоватых волос весь пошел морщинами.

— Рената прекрасно себя чувствует. Совершенно поглощена работой. О наркотиках я и думать забыл. Ее теперь от дела не оторвешь. За это я вам очень, очень благодарен. Нет, разговор не о Ренате. Как вы отнесетесь к совместной работе со мной?

— Я была бы счастлива! — воскликнула Эйлис. — Но готового сценария у меня сейчас нет.

— Речь идет не о разовом проекте, а о работе гораздо более крупной и продолжительной, скажем, лет на пять...

Видя, как ошарашена Эйлис, Джайлс поспешил пояснить:

— Найджел реорганизует «Хантер филмс». В новой компании я буду иметь двадцать процентов акций и стану работать только для «Хантер филмс». Вы могли бы стать акционером.

— Но я не хочу становиться сценаристкой. Это все равно что постоянно бросать кролика в волчью стаю. Каждый откусывает по кусочку, то есть вносит изменения — одно, другое. К тебе подключают других сценаристов. Потом еще режиссер говорит свое веское слово, и сценарий опять перекраивается. Наконец кинозвезды и их амбиции. Каждый предлагает свое, а в результате получается нечто, совершенно не похожее на твой замысел. «Возможный случай» уцелел во всей этой каше только потому, что сюжет его был слишком хорошо известен. Как-никак роман завоевал популярность.

— В ваших словах есть резон, не стану спорить, — согласился Джайлс. — Я, собственно, хотел просить вас осуществлять общее руководство отдельными проектами. Скажем, вы и я совместно обсуждаем ваш замысел, работаем над ним, потом вместе подбираем команду для воплощения этого замысла в жизнь. Охотников записать уже придуманное найти нетрудно. Вам нравится такая идея?

— Да, нравится. — Еще бы! Сколько людей отдали бы что угодно за возможность поработать с таким выдающимся режиссером, как Джайлс Эктон!

— Я на это надеялся. Вы очень талантливы. Это доказала и пьеса.

— Но там многое внес Твик, — запротестовала Эйлис.

— Вы умеете работать с людьми, — сказал Джайлс. — Это плюс ваш талант создают то редкое сочетание качеств, которое я долго искал. Я хочу включить вас в свою команду. — Свернув на трассу М4, Джайлс направил свою малолитражку по дороге на Котсволдс. — Это дает нам обоим возможность работать в Англии. — Повернувшись в ее сторону, он улыбнулся: — В браке самое главное быть вместе. Долгие месяцы разлуки охлаждают чувства. Если это дело с реорганизацией «Хантер филмс» выгорит, нам обоим удастся избежать Голливуда.

Эйлис кивнула. Ей не хотелось рассказывать ему, что они с Марком все уже решили. Они с Марком поженятся и переедут в деревню вместе с Ти-Эс и ее обожаемым котенком, названным Гу. Марк стал торопить ее со свадьбой, как только она сказала ему, что хочет ребенка. Ее удивило, как сильно, оказывается, и он этого хочет. Но все-таки они решили отложить свадьбу до премьеры ее пьесы.

— Я собиралась на некоторое время взять отпуск, — сказала Эйлис.

— Вот в этом и вся прелесть, — заметил Джайлс. — Вы сможете работать в удобное для вас время и сами назначать себе сроки. Мне от вас нужно только принципиальное согласие сделать со мной четыре картины за пять лет.

— Понятно. — Эйлис приходилось признать, что в последнее время ей удивительно везло с работой: сначала Твик и замечательные профессионалы, которых привлекла Рената, теперь это лестное предложение Джайлса.

Они подъехали к коттеджу, наполовину обшитому деревом, с тростниковой крышей, нависающей на резные переплеты окон. Коттедж был густо увит плющом и походил на пряничный домик из сказки.

Очень прямая и строгая домоправительница во всем белом провела их в небольшой зимний сад над террасами парка.

— Я даю вам тридцать минут, — сказала она, взглянув на часы, — больше разрешить не могу.

— Привет, Эйлис, Джайлс, — раздался голос Найджела. — Простите, что не встаю.

Эйлис улыбнулась Найджелу, и тут же ее сияющая улыбка погасла. Эйлис не смогла скрыть, как поражена произошедшей с Найджелом переменой. Он, должно быть, потерял фунтов сто. Даже сидя в кресле, укутанный пледом, он производил впечатление настоящего скелета.

— Здравствуйте, — растерянно сказала Эйлис, вопросительно поглядывая на Джайлса.

— Садитесь, садитесь, — пригласил их Найджел. Когда-то энергичный голос его превратился в шелестящий шепот.

Они с Джайлсом уселись на диван. Горничная привезла сервировочный столик с чаем.

— Угощайтесь, — сказал Найджел.

Он повернулся в своем кресле и подкатил ближе. Оказалось, что кресло — инвалидное.

— Я вижу, Джайлс вас не предупредил, — хрипло усмехнулся Найджел. — Карты на стол, чего уж там... Помираю я...

Прерывисто вздохнув, Эйлис отставила чашку с чаем. Найджел предупреждающе поднял руку. Вокруг вены расплывался фиолетово-желтый след от уколов.

— Не надо сочувствия. Не за этим я попросил Джайлса привезти вас ко мне. И пообещайте, что о моей болезни не узнает никто за пределами этой комнаты.

— Обещаю, — пробормотала Эйлис.

— Джайлс уже растолковал вам мой план? — Эйлис кивнула, и Найджел продолжил: — Он объяснил вам, зачем я хочу открыть ее для новых акционеров?

— Нет.

— «Хантер филмс» — это моя жизнь. Моими усилиями компания стала лучшей в Англии. Она была для меня всем на свете, если не считать краткого периода, когда я был с Луизой. — Найджел посмотрел вдаль, на террасы парка, блекло-голубые глаза его подернулись печалью. — Это мать Стивена. Она умерла от рака, когда ей еще не было тридцати.

Покосившись на Джайлса, Эйлис поняла, что состояние Найджела не было для того неожиданностью. Она смущенно намотала на палец прядь волос. После неловкой паузы Найджел продолжал:

— Да, если не считать короткого промежутка с Луизой, вся жизнь моя заключалась в «Хантер филмс». — Он опять замолчал, и Эйлис показалось, что, прежде чем вновь посмотреть на нее, он сморгнул слезинку. — Не обращайте внимания. Я стал ужасно сентиментальным. Я хочу, чтобы вы поняли, как важно для меня правильно распорядиться самым ценным — «Хантер филмс». Вскоре после того, как я купил у вас права на книгу, у меня обнаружили лейкемию. Всю мою жизнь я оставался борцом. Пока Джайлс снимал «Возможный случай», я проходил лечение. Все оказалось впустую. Вернувшись в Лондон, я продолжал искать врачей, которые могли бы помочь. А теперь я смирился с неизбежным.

Задохнувшись, Найджел замолчал. Очевидно, даже говорить ему было тяжело. Эйлис проглотила комок в горле, глаза застилали слезы. Вопреки внешней грубоватости он был милейшим человеком.

Найджел опять заговорил. Теперь голос его был совсем слабым:

— Этой осенью, поняв, что болезнь моя неизлечима, я и придумал то, что придумал, — продать долю «Хантер филмс» и включить в команду вас и Джайлса. Тогда я могу быть уверен, что после моей смерти у «Хантер срилмс» хватит и средств, и талантливых людей, чтобы перевалить в двадцать первый век.

— Кто будет продюсером? — спросила Эйлис.

— Вас беспокоит Стивен? Не волнуйтесь. По новой раскладке он будет владеть третью акций, в то время как Джайлс — двадцатью процентами. Остальные пустим на аукцион. Я уверен, что Стивен сможет выступать в качестве продюсера, в противном же случае совету директоров придется его сместить.

Вот оно что. Оказывается, Найджел хорошо знал цену Стивену.

— Конечно, я не хотел бы, чтобы Стивена совсем вытеснили из дела. Он мой единственный сын. Да и Луизе это было бы неприятно. — Найджел покачал головой, и на глаза его опять навернулись слезы. — Когда я узнал о своей болезни, я лишил Стивена дивидендов.

Брови Эйлис взметнулись вверх.

— Я знаю, что вам это может показаться жестокостью, но на самом деле мне надо было сделать это гораздо раньше. Я слишком избаловал его. Он ни в чем не знал отказа, потому что я чувствовал свою вину перед ним. Я уделял ему мало внимания. Мне было тяжело общаться с ним — уж слишком он был похож на мать: те же светлые шелковистые волосы, те же изумительные глаза. Я вам рассказывал, как мы познакомились?

Эйлис покачала головой. По отдельным деталям рассказа можно было понять, как безумно любил Найджел жену и каким сокрушительным ударом явилась для него ее потеря. На сына его просто не хватило. Теперь Эйлис лучше понимала Стивена — несчастный, недолюбленный ребенок превратился в бесхарактерного никчемного человека.

— В вашем распоряжении осталось десять минут, — заявила строгая женщина, провожавшая их к Найджелу. Видимо, она исполняла при нем роль сиделки.

— Я лишил Стивена денег для его же блага. Зарабатывать на жизнь своим трудом — это прекрасная школа. Я снял его с телевизионных фильмов, которыми он занимался, потому что все, что он там делал, — это соблазнял молоденьких актрис. Я сделал его продюсером «Возможного случая». Я позаботился о хорошем жалованье для него и обеспечил поддержку — такая поддержка могла бы удержать на плаву тонущий крейсер! И что же? Ровным счетом ничего! Стивен оказался неспособен принимать решения. Тогда-то я и понял, что Стивен должен сделать фильм самостоятельно, без посторонней помощи, один — с самого начала и до конца. Сделает — значит, ему можно будет доверить компанию. На картину я не дал ему ни шиллинга, но он как-то выкрутился, взял ваш сценарий. — Тут Найджел повернулся к Эйлис. — Нашел самостоятельно и натуру, и съемочную площадку. Он был на высоте, если, конечно, сравнивать с его прежними «достижениями». — Найджел слабо улыбнулся. — Но все это до тех пор, пока не начались натурные съемки, не началась киноэкспедиция.

Эйлис прикидывала, действительно ли все было так, как представлял это Найджел. Когда Стивен приходил к ней просить денег, похоже было, что судьба не слишком-то благоприятствует ему, а было это до натурных съемок, до всякой экспедиции.

— Во всем виноват этот итальянский педераст, которого он взял в качестве режиссера, Асанте Ансельмо. Ну и имечко, прямо как марка вина... Но я хочу, чтобы картину он закончил.

Мне плевать, что она пойдет по категории Б. Когда я начинал, все мои картины шли по этой категории. Но судьба их складывалась счастливо. И для этой категории есть свой рынок и свой зритель, особенно в бедных странах. — Найджел прервал свой монолог хриплым надсадным кашлем. — Я хочу просить вас помочь ему.

— Помочь Стивену? — Эйлис покосилась на Джайлса и поняла, что он уже не в первый раз слышит эту идею.

— Да. Я сказал Стивену, что распродаю «Хантер филмс» и, если он не закончит картины, места там для него не будет. Видите ли, Стивен не догадывается о том, как серьезно я болен.

— Но вы же хотели, чтобы он сделал картину самостоятельно.

— Вот почему я не прошу о помощи Джайлса, — сказал Найджел. — Он слишком профессионален. Он подавит Стивена.

— Я могу предложить переписать сценарий, — сказала Эйлис, стараясь, чтобы в голосе ее не чувствовалось неудовольствия.

— Дело не в сценарии. Этот чертов пидор Дельмо...

— Ансельмо, — поправил его Джайлс. — Найджел вот что имеет в виду, Эйлис: режиссеру, кажется, трудно общаться со Стивеном, они плохо понимают друг друга, и вот тут вы могли бы помочь.

— Но все, что я знаю по-итальянски, это названия блюд в ресторане! — воскликнула Эйлис. С каких это пор камнем преткновения стал язык, на котором говорит режиссер? Что за бред?

— Мы хотим попросить вас, если потребуется, помочь в режиссуре фильма, — спокойно пояснил Джайлс. Сказав это, он помолчал, словно желая удостовериться, что слова его поняты.

— Что? — смешалась удивленная Эйлис.

— В Мексике вы отлично работали с Мелани. — Поставив чашку, Джайлс пристально взглянул Эйлис в глаза. — Мне кажется, из вас может выйти прекрасный режиссер. Сейчас в этой профессии много женщин. Попробуйте. К тому же это ваш сценарий. Обсудите все с Ансельмо и сделайте вид, что переводите.

Эйлис глядела в окно, за которым опять пошел снег.

— Я не могу бросить постановку.

— Но ведь из Лондона на первые пробные спектакли вы с ними не едете, — напомнил Джайлс. — Поезжайте на съемки на неделю или около того. Больший срок, я думаю, не понадобится.

Эйлис покачала головой. Она не хотела ехать и к тому же была уверена, что Марк будет против.

— Я бы рада помочь, но не могу.

— Вас смущает история с чеками, которые якобы взял Стивен, не так ли? — спросил Найджел. — Я говорил с ним. Он совершенно ничего не знает об этом. Чека так никто и не обналичил. Может, типография, печатавшая чековую книжку, пропустила в ней страницу? Такие случаи бывают.

— Может, и так, — согласилась Эйлис, хотя про себя подумала, что вряд ли.

— Если вы согласитесь, я буду считать это одолжением лично мне, — сказал Найджел таким тихим голосом, что Эйлис пришлось слегка наклониться в его сторону, чтобы расслышать. — Во всех недостатках Стивена виноват я. Я был никудышным отцом. Когда я встречусь с Луизой, нам будет хорошо от мысли, что «Хантер филмс» в надежных руках Джайлса, Стивена и ваших, Эйлис.

Вошла сиделка и, не сказав ни слова, покатила кресло Найджела к двери.

— На сегодня хватит, — бросила она.

— Ну, что скажете, Эйлис? — спросил Джайлс. — Поможете Стивену?

Чувствуя на себе взгляд старика, видя обращенные к ней голубые глаза, Эйлис не смогла сказать «нет».

— Да, — ответила она. — Я попытаюсь. За «Хантер филмс» можете не волноваться.

— Спасибо, — хриплым шепотом выговорил Найджел.

Чем больше Эйлис думала о новых перспективах, тем привлекательнее они ей казались. Она сможет и писать, и одновременно попробовать себя в режиссуре. Единственным серьезным препятствием будет Марк. Он ни за что не согласится отпустить ее помогать Стивену, подозревая, что на ее пути обязательно возникнет Джейсон Тэлбот. В записке, которую Эйлис послала Джейсону, она предупредила, что, если с ней что-нибудь случится, снимки обнародует ее близкий друг. Эйлис знала, что Рената не преминет это сделать.

Когда Джайлс высадил ее из машины, Эйлис уже знала, что скажет Марку.