Слишком много женщин

Глава 10

Имея на руках сразу два дела, я обычно откладываю наиболее приятное на потом. Именно так должно было выйти и теперь, да только фортуна распорядилась иначе. Я планировал позвонить Джасперу Пайну и устроить встречу с ним в три часа, но, взявшись за телефон, услышал от некоего мистера Стэплтона, что до пятнадцати минут пятого мистер Пайн будет недосягаем. Это убедило меня поменять очередность.

Но прежде чем заглянуть на огонек к мисс Ливси, я решил раздобыть необходимый инструмент и произвел рекомендованные на такой случай действия, а именно назвал в телефонную трубку добавочный «шесть-три-семь» и вызвал стенографистку. Всего через две минуты, не более, стенографистка с блокнотом вошла в мой кабинет. Внешностью она не могла тягаться с давешней безграмотной красоткой, но и не опровергала с ходу гипотезу, гласившую, что в «Нейлор-Керр» принято нанимать девиц, чьи лица ласкают глаз.

Выяснив ее имя, я сказал:

– Ничего не имею против вас лично, совсем наоборот. Единственная проблема: мне нужны не вы, а ваша пишущая машинка. Нельзя ли принести ее сюда, чтобы я мог ею воспользоваться?

Девичьи черты приняли такое выражение, будто я попросил доставить мистера Керра Нейлора в наручниках и усадить мне на колени. Она проявила чудеса вежливости, но моя просьба не была (и, очевидно, не могла быть) выполнена.

Отпустив стенографистку, я засел за телефон и довольно скоро получил в свое распоряжение пишущую машинку – с бумагой и другими причиндалами. Затем я вышел за дверь, на «арену стадиона», пересек ее из конца в конец, отыскал дверь слева от кабинета Розенбаума и, поскольку та была распахнута, вошел без стука.

Дверь я благоразумно прикрыл, подошел к рабочему столу мисс Ливси и уселся на выставленный рядом стул. Выделенное секретарше помещение было вдвое больше моего, но назвать его просторным мешали ряды папок вдоль стен. Свет, падавший из окна на каштановые пряди, создавал впечатление, будто кто-то возложил на головку мисс Ливси блистающий убор из шелковой сетки. Помедлив, она оставила пишущую машинку в покое и обратила ко мне лицо.

– Все прошло препогано, – доложил я. – Мистер Нейлор питается овсом и измельченной корой.

Улыбку вызвать не удалось, но мисс Ливси кивнула в ответ:

– Да, и этим он знаменит. Кому-то следовало предупредить вас.

– Никто не предупредил, даже вы. Как у вас со временем, в обрез?

– Нет, осталось отпечатать всего восемь или девять писем. – Она взглянула на свои часики. – Еще только три часа.

– Отлично! – Я сунул руки в карманы и качнулся на стуле, старательно изображая рубаху-парня. – Думаю, лучше будет начать с традиционного вопросника. Как долго вы здесь работаете?

– Три года. Точнее… два года и восемь месяцев. Мне двадцать четыре, почти двадцать пять. Я получаю пятьдесят долларов в неделю и могу напечатать сотню слов меньше чем за минуту.

– Просто замечательно. Назовите три вещи в работе, которые вас не устраивают или, скажем так, менее всего привлекают.

– Ой, да ладно вам! – Улыбка не появилась, но линия губ явно дрогнула. – Можно один вопрос?

– Бога ради.

– Почему вы пригласили меня на ланч?

– Ну… Предпочитаете услышать откровенный ответ?

– Обожаю откровенность.

– Я тоже. Взглянув на вас, я был сражен. Зачарован, как во сне. Во мне боролись две противоположные грани моей натуры. Одна, низкая и подлая, требовала увлечь вас на необитаемый остров. Другая, возвышенная, призывала сочинить поэму. Приглашение на ланч стало тем компромиссом, на котором они сошлись.

– Совсем неплохо, – похвалила она, хотя и без особого энтузиазма. – Если это была откровенность, прибегнем к лицемерию. К чему это все? Вы ведь хотели расспросить меня об Уолдо Муре, верно?

– С чего вы взяли?

– Ах, сударь… Да это и так понятно! Заговорили о нем с той девчонкой – и слух мгновенно разлетелся по всей конторе.

– Хорошо, допустим. И какой же вопрос о Муре я собирался вам задать?

– Уж не знаю, но вот она я, спрашивайте смело.

– Вам бы не секретаршей работать, – восхитился я. – Вам следовало стать специалистом по персоналу, или ректором колледжа, или женой частного детектива. Вы совершенно правы, мне сложно расспрашивать вас о Муре, ни намеком не выдав, на какой остановке я сел и что написано в билете. Так что не буду и пытаться. Вы с Муром были помолвлены, не так ли?

– Да.

– И долго?

– Нет, всего около месяца, чуть меньше.

– И разумеется, его трагическая кончина явилась для вас страшным ударом?

– Да.

– А не опишете ли в общих словах, что за человек он был?

– Зачем… – замялась она. – До чего странная просьба. Он был как раз таким человеком, за какого мне хотелось выйти замуж.

– Для вас это говорит о многом, – согласился я, – но мы с вами знакомы в общей сложности минут двадцать, и я пребываю в недоумении. Вы понимаете, конечно, что это просто разговор с глазу на глаз между коллегами. Я вам не начальник, не устраиваю допроса, не тяну за язык. Он был женат прежде?

– Нет.

– Давно ли вы знали друг друга?

– Мы познакомились вскоре после того, как он устроился сюда работать.

– Каким он был с виду? Высоким или низкорослым, красивым или уродливым, толстым или…

Мисс Ливси молча выдвинула ящик стола, достала сумочку, вынула оттуда кожаное портмоне, открыла и протянула мне.

Значит, по-прежнему носит с собой его фотографию. Я придирчиво изучил снимок. На мой взгляд, ничего выдающегося: примерно моего возраста и телосложения, высокий лоб, обилие гладко зализанных волос. Пожалуй, Мура можно было отнести к парням, какие на рекламных фото покупают моторные лодки, – вот только подбородок слишком уж торопился убраться в шею.

– Благодарю, – сказал я, возвращая портмоне с карточкой. – Это окончательно разрушает версию, будто Мур видел в вас свою последнюю надежду. Во-первых, на последнюю надежду вы не похожи. Во-вторых, на него самого приятно было посмотреть. Полагаю, такого мнения придерживались все, кто знал Мура?

– Да. Один взгляд – и женщины сразу к нему привязывались. Все девицы в конторе мечтали его заполучить.

Я насупил брови. Совсем не похоже на мою мисс Ливси – этакое вульгарное бахвальство! Впрочем, я и не считал ее совершенством, лишенным изъянов. Тему стоило развить.

– Значит, многие кидались ему на шею? Вы ведь не станете отрицать, что девушкам свойственно гоняться за…

– Конечно свойственно. Еще как гонялись.

– И это сильно его огорчало?

– Нет, он не возражал.

– Но это огорчало вас?

Мисс Ливси наконец-то улыбнулась. Впрочем, едва ли Розенбаум имел в виду именно такую улыбку. Я заулыбался в ответ.

Все так же усмехаясь, она произнесла:

– Вот теперь мы переходим к существу дела, не правда ли?

– Не знаю, – усомнился я. – А что, переходим?

Едва успев договорить, она прихватила зубками нижнюю губу. Подержав ее какое-то время, не особо долго, зубки разжались.

– Так глупо с моей стороны, – объявила она. – Нет, я не считаю, что меня это огорчало. В определенном смысле мне это даже нравилось, хотя во всех прочих – нет. Спрашивайте дальше.

Не сводя с нее глаз, я вытащил руки из карманов и сцепил пальцы на затылке.

– Я бы с удовольствием, мисс Ливси, да не знаю, куда править. Давайте попробуем другую дверь. Имелись ли у вас причины предполагать или подозревать, что гибель Мура была чем угодно, только не несчастным случаем?

– Нет! – отрезала она.

– Но слухи, которые здесь ходили, не обошли стороной и вас, правда?

– Признаться, не обошли.

– Что же послужило толчком для этих пересудов?

– Не представляю, откуда они взялись в декабре, когда все случилось… Думаю, слухи поползли сами собой, как им свойственно. Потом все затихло, и, насколько я могу судить, довольно давно все сплетни прекратились, чтобы на прошлой неделе ожить с новой силой.

– Известно ли вам, что пробудило их вновь?

Она посмотрела на меня, убедилась в прочности контакта наших глаз и переспросила:

– А вам известно?

– Скажу «да», если вы сделаете то же самое.

– По рукам. Да.

– Аналогично. Вы догадываетесь, зачем он употребил то слово в своем рапорте?

– Нет. Не догадываюсь, даже представить себе не могу. Знаю одно: мне бы хотелось… – Тут она прикусила язык.

– Чего бы вам хотелось?

Она не сказала чего. Вообще не произнесла ни слова. Впервые за три наши встречи на лице мисс Ливси отразились какие-то сильные чувства. Нет, я не назвал бы ее холодной, это слово просто не подходило для нее, и никогда не подойдет, но даже имя Мура и разговоры о нем не вызвали ни на лице, ни в голосе мисс Ливси ничего хоть отдаленно напоминающего эмоции. Теперь же в ее чертах что-то дрогнуло. Никаких банальных реакций вроде трепета губ или хлопанья век, пытающихся сдержать набежавшие слезы, – нет, просто лицевые мускулы вроде как ослабли, подсказывая, что железная дисциплина натолкнулась на что-то, с чем не смогла совладать.

Внезапно и стремительно она поднялась на ноги, подошла ко мне и несколько раз похлопала ладонью по моей голове. Я бы сказал, это больше напоминало проверку арбуза на спелость, чем женскую ласку, хотя, возможно, во мне говорит природная скромность. Дергаться я не стал.

Она отступила на шаг и стояла, взирая на меня сверху вниз. Закинутые за шею руки не помешали мне запрокинуть голову, чтобы встретить ее взгляд.

– Это даже забавно, – протянула мисс Ливси, отчасти озадаченно, отчасти сердито. – Раньше я могла крутить мужчинами как вздумается. Не хочу хвастаться, но и вправду могла. Я знала, как получить от мужчин все, чего мне захочется. Знаете, всякие мелочи. Сами понимаете, как устроены девушки. И вот теперь мне от вас кое-что нужно, и только посмотрите на меня! Не то чтобы вы были каким-то… С вами все в порядке, вы довольно милы и все такое, никаких претензий. Уж не знаю, полицейский вы или кто еще, но, кем бы ни были, вы точно мужчина.

Придя к этому выводу, она умолкла.

– До кончиков ногтей, – дружелюбно поддакнул я. – Смогу дать неплохой совет, как вам добиться своего, если буду знать, чего вы хотите. Для начала скажите мне это.

– Ну, по крайней мере, я хочу сохранить свою работу здесь.

– По рукам. Я отражу это в своем докладе. Что еще?

Голосовые связки мисс Ливси тоже, по-видимому, ослабли.

– Просто смешно, – упавшим тоном заметила она. – Не представляю, кто вы такой и чем занимаетесь, но точно знаю, что вы пытаетесь разобраться в обстоятельствах гибели человека, за которого я собиралась выйти замуж. И от этого мне все труднее сохранять спокойствие. Я хочу забыть обо всем, хочу забыть его. Правда хочу! Вы даже не представляете, что́ выходит, если собрать сотни девушек в такой вот котел… Вы не знаете, какими они могут быть, когда соберутся посудачить… Это отвратительно, просто ужас какой-то! Зачем мистер Нейлор снова пустил тот слух… не могу сказать. Долго я так не выдержу, все это невыносимо, но мне здесь нравится, а без работы не обойтись… Мне нравится эта работа, нравится мой босс, мистер Розенбаум… – Мисс Ливси отошла и присела за свой стол, выставив вперед два сжатых кулака. Заговорив, она обращалась уже не ко мне, а к мирозданию в целом: – Вот черт!

– Пока я так и не понял, – заметил я, – чего же вы от меня хотите.

– Всё вы прекрасно поняли! – Ее взгляд едва не прожег во мне дыру. – Положите конец этим сплетням. Выставьте мистера Нейлора старым дуралеем. Убедите всех раз и навсегда, что Уолдо случайно попал под чью-то машину, и не о чем тут судачить!

– Понятно. Вот, значит, чего вам хочется.

Ее взгляд вновь упал на меня. Чтобы встретить его, пришлось скосить глаза. Так мы и сидели, разглядывая друг дружку. И мало-помалу у меня возникло ощущение – не могу судить, разделяла она его или нет, – будто мы с мисс Ливси стали ближе, чем при первом знакомстве. Когда девушка треплет мужчину по голове, а затем садится, и позволяет рассматривать себя больше десятка секунд, и тоже смотрит на него, при обоюдном молчании… она уже не способна поддерживать иллюзию, будто он для нее очередной незнакомец, не более.

– Я не полицейский, – наконец признал я. – Но кем бы я ни был, мне не изменить того, как и почему погиб Уолдо Мур. Обстоятельства его смерти определились почти четыре месяца назад, ночью четвертого декабря. Все причины и следствия – где-то там, они существуют до сих пор, и я могу лишь попробовать до них докопаться ради всеобщего успокоения. Приятно знать, что вы сами уже все решили.

– Вы работаете на мистера Нейлора! – Тон и выражение лица мисс Ливси не оставляли сомнений, что за все время нашего столь долгого обмена взглядами она и мысли не допускала, будто я могу пасть так низко.

– Нет, – с нажимом произнес я. – Не работаю.

– Это правда?

– И ничего, кроме правды.

– Но тогда… – Она оборвала себя, хмурясь, но не в мой адрес. – Но он говорил с вами об Уолдо, разве не так?

– Совершенно верно. Поболтать он любит.

– И что он сказал?

– Что Мура убили.

– О, это я знаю. – Лоб мисс Ливси все никак не разглаживался. – В своем рапорте он так и указал. Весь этаж только об убийстве и судачит. А ему того и надо: неспроста же он диктовал рапорты какой-то девушке из конторы, а не своей секретарше. А что еще он говорил?

– Насчет Мура – ничего определенного. Убили, и все тут. Такая уж у мистера Нейлора идея фикс.

– Но ведь он говорил о чем-то еще?

– Господи ты боже! Говорил, что употребление в пищу подвергнутых кулинарной обработке овощей привело нас к войне. Что любой, кто ест мясо…

– Вы прекрасно понимаете, что́ я имею в виду! – Она буквально сверлила меня взглядом. – Что он говорил обо мне?

– Ни гугу. Ни единого словечка. Только одно его замечание с известной натяжкой можно посчитать задевающим вас. Сегодня утром, встав у входа в общий зал, он во всеуслышание объявил, что сомневается в возможности отыскать там хоть одну девственницу. Впрочем, лично вас он вряд ли имел в виду: наличие отдельного кабинета выделяет вас из общего числа работниц.

Вопрос поставленной под сомнение девственности, похоже, ничуть не смутил мисс Ливси. Она продолжала упорствовать:

– То есть он даже не упомянул обо мне?

– Пока нет. – Я опустил глаза на запястье, позволил передним ножкам стула соприкоснуться с половицами и встал. – Вас дожидаются ненапечатанные письма, да и мне пора бы заняться чем-то полезным. Простите, но прямо сейчас никак не получится разрешить все вопросы к вашему удовлетворению, о чем я искренне сожалею. Говорите, вам и впрямь хочется забыть историю с гибелью Мура?

– Да! Хочется!

– Значит, внесем это в повестку дня.