Слишком много женщин

Глава 7

Мне выделили собственный закуток – в самый раз для ирландского сеттера, но для дога тесновато – примерно в середине ряда кабинетиков, выгороженных вдоль обращенной к городскому центру стены общего зала. Внутри обнаружились прелестный маленький стол, три стула и канцелярский шкаф, запиравшийся на замок. Ключ от него мне тоже выдали.

По-видимому, через улицу выстроились сплошные хижины, поскольку за окном было пусто, а если скосить глаза, открывался превосходный вид на Ист-Ривер.

Я зашел внутрь и уселся.

Похоже, я по беспечности вляпался в сложную ситуацию, не продумав хорошенько ни стратегии, ни тактики. В результате допущены уже два просчета. Когда Керр Нейлор с места в карьер оглоушил меня убийством Мура, нужно было выставить себя недалеким малым с одной извилиной в мозгу, которого ничто не заботит, кроме кадровых проблем. А когда он сменил тему, опять застав меня врасплох, стоило пойти на попятный и утереться, вместо того чтобы приставать с Муром к чудесному виде́нию, не способному складывать буквы в слова. Слишком рьяно я взялся за дело.

С другой стороны, я точно не собирался тратить неделю или того больше, строя из себя специалиста по кадровым вопросам.

Выкурив пару сигарет в этих раздумьях, я отпер шкаф и вынул оттуда две папки. Надпись на одной гласила: «Отдел фондов. Секция металлоконструкций», на второй значилось: «Отдел фондов. Секция контроля корреспонденции». Сунув обе под мышку, я выбрался на простор, пересек зал по центральному проходу и постучал в дверь кабинета на дальней стороне. Голос изнутри пригласил меня войти, что я и сделал.

– Простите, – сказал я. – Вижу, вы заняты.

Мистер Розенбаум, глава секции металлоконструкций, лысый тип средних лет в очках с толстой черной оправой, махнул мне рукой: давай заходи.

– И что с того, – заметил он без вопросительной интонации. – Когда никто не мешает мне диктовать письма, я сбиваюсь с мысли. Стучаться здесь не принято, вторгайтесь смелее. Присаживайтесь. Я вызову вас попозже, мисс Ливси. Это мистер Честнотт, о котором говорилось в разосланной сегодня служебной записке. А это мисс Ливси, моя секретарша.

Я уже прикидывал, как это мог ее не заметить. Даже в грандиозном цветнике снаружи. Затем меня осенило: у секретарши начальника секции наверняка имелся собственный кабинет.

Мисс Ливси не казалась такой уж эффектной по сравнению с моей безграмотной голубоглазкой, но в ее облике с первого взгляда угадывались две вещи. Мгновенно возникало впечатление, будто в ней есть нечто прекрасное, что только ты один и способен разглядеть, а вместе с тем – ощущение, будто ей грозит опасность, настоящая беда, и никому, кроме тебя, не под силу это постичь и избавить ее от напасти. Многовато для одного взгляда, отнявшего не более пары секунд? Что ж, я все это узрел и отчетливо помню.

Она вышла, захватив блокнот, и я уселся.

– Спасибо, что позволили вломиться, – поблагодарил я Розенбаума, шелестя страничками в папке. – Много времени не отниму. Просто хочу задать несколько общих вопросов насчет этих отчетов и разобраться поплотнее с одним-двумя. У вас тут лихая организация труда, с этими отделами и секциями. Это все упрощает.

Тут он согласно закивал, но поспешил перебить:

– Без путаницы все равно не обходится. Я отвечаю за металлоконструкции, но недавно должен был принять на склад тридцать семь африканских слонов, как раз в Африке, и мне нипочем не удается спихнуть их в другую секцию. Я придерживаюсь мнения, что слоны не металлические. Придется, наверное, дойти до мистера Нейлора, чтобы избавиться от них.

– Ха! – хмыкнул я. – Так вот где прячутся ваши склады, в Африке! Еще бы, слоны. А я-то недоумеваю. Теперь, когда тайна раскрыта, займемся кадрами. К слову сказать, мне бросилось в глаза, что и ваша секретарша, мисс Ливси, как-то не светится от счастья. Надеюсь, она не собирается увольняться?

Лишнее свидетельство того, какое сильное впечатление произвела на меня эта женщина. Я снова вышел из роли, без всякой на то причины упомянув ее имя.

– От счастья? – покачал головой Розенбаум. – М-да, пожалуй, не светится. Парень, с которым она была обручена, погиб несколько месяцев назад. Несчастный случай. – Его голова снова пришла в движение. – Если вам поручили озаботиться счастьем наших сотрудников, боюсь, шанс осчастливить мисс Ливси невелик. А ведь как секретарше ей нет равных. Попадись мне тот сбежавший водитель, придушил бы, наверное.

– Был бы рад подсобить, – с сочувствием протянул я, роясь в бумагах. – А что, этот несостоявшийся жених… Его имя есть в стопке? Он тоже трудился здесь?

– Да, но не под моим началом. Он проверял письма. Для мисс Ливси его смерть стала большим потрясением, она не выходила на работу целых… Вот опять меня понесло. Вы же не мою болтовню слушать пришли. Что вы хотели знать, мистер Честнотт? Спрашивайте.

Уже решив не усердствовать, я предпочел не выходить из образа, но, похоже, куда бы я ни сунулся, везде витал призрак Уолдо Уилмота Мура. Мы с Розенбаумом занялись разбором рапортов. Загодя сочиненные вопросы, кажется, звучали достаточно разумно, чтобы не выдать во мне шарлатана, и позволили нам общаться еще минут двадцать.

Затем я прошествовал вдоль ряда кабинетов к владениям главы секции контроля корреспонденции. Тот сидел в одиночестве за распахнутой дверью. Дряхлость и слезы в покрасневших глазах отнюдь не мешали дедуле Дикерсону соображать. Едва мы покончили с предварительными любезностями и я, усевшись, открыл свою папку, как он весьма дружелюбно осведомился:

– Вот любопытно, мистер Честнотт, отчего вы решили начать именно с меня?

– Видите ли… вы не первый в моем списке, мистер Дикерсон. Я уже успел переговорить с мистером Розенбаумом. Кстати, мы пытались решить занятную проблему: считать ли слонов персоналом?

Сбить старикана с толку оказалось не так уж просто.

– Допустим, – сказал он. – В нашем отделе у меня меньше всего работников. Только шестеро, тогда как в прочих секциях их число доходит до сотни. К тому же с текучкой кадров у меня все в ажуре: единственный случай увольнения за без малого восемь лет. Погибший сотрудник заменен новым. Я бы и хотел помочь, но ума не приложу, на кой я вам сдался.

– Вполне оправданное недоумение, – произнес я, – если рассматривать ситуацию из вашего кресла. Общие проблемы с персоналом вашу секцию не затронули. Однако ее значение велико. Все в этой конторе считают ваших шестерых работников пронырливыми стукачами, а вас – Главным Пронырой.

Дикерсон даже не вздрогнул, только кивнул в ответ:

– И как вы предлагаете это изменить?

– Ничего я не предлагаю. Но этот факт отлично увязывается с проблемой текучки кадров. Возьмем, к примеру, того малого, погибшего под колесами. Разве вы не слышали, будто его смерть не случайна?

– Чушь! Сплетни! – Он хлопнул ладонью по настольному календарю. – Послушайте, молодой человек, вы и вправду считаете, что работа моей секции, прямо или косвенно, привела к преступлению?

– Да.

Нижняя челюсть Дикерсона подрожала немного, отвисла, да так и осталась висеть. Я едва удержался от того, чтобы выхватить носовой платок и промокнуть ему глаза.

– Не скажу, что доволен формулировкой, – с нажимом заговорил я, – но вы сами выбирали выражения. Я бы добавил, что циркулирующие в компании толки о смерти этого человека и составляют одну из кадровых проблем. Сам мистер Нейлор рекомендовал мне обратить на них пристальное внимание. Вы не против, если я задам несколько вопросов о погибшем? Об этом Муре.

– Я категорически возражаю против инсинуаций, будто работа моей секции могла привести к преступлению или служить законным оправданием чьей-то жажде мести.

Все в порядке, челюсть под контролем.

– Вот и славно. Кто говорил про законность? Жажда мести приобретает самые разные формы. Однако вернемся к Муру. Что скажете о нем? Каким работником он был? Хорошим?

– Нет.

– Нет? – деловито переспросил я. – А что с ним было не так?

Челюсть старика снова дрогнула, но опускаться не торопилась. Уняв ее, он заговорил:

– Я руковожу работой секции с момента ее учреждения, двадцать с лишком лет подряд. В прошлом апреле у меня было пятеро подчиненных, и этого более чем хватало. Так или иначе, наняли еще одного, а мне поручили пристроить его к делу. Контролер из него вышел никудышный, но на мои доклады не обращали внимания. Пришлось мириться с его присутствием. К тому же пара совершенных им грубых ошибок осложнила работу и могла поставить под сомнение репутацию всей секции, не будь мы настороже.

Бог ты мой, мелькнула мысль, опять двадцать пять! Я из сил выбиваюсь, чтобы сузить круг подозреваемых, а тут сразу шестеро новых кандидатов: Дикерсон собственной персоной и пять его верных подручных. Каждый из них жаждал устранить Мура, просто чтобы не срамить родную секцию. Теперь в списке подозреваемых решительно все, за исключением разве что Керра Нейлора.

– Погодите, – запротестовал я. – Как насчет правил найма? Как я понимаю, централизованное управление персоналом у вас не применяется? Теоретически кадровой политикой заняты начальники отделов, а на практике главы секций творят что хотят. Кто конкретно нанял Мура и навьючил его на вас?

– Не знаю.

– И то верно, откуда же вам знать?

Дикерсон протер глаза носовым платком, отчего я смог наконец вздохнуть свободнее. Однако вопреки всем моим надеждам платок был аккуратно сложен и водворен обратно в карман.

– А вот это, – заметил Дикерсон, – проблема. Важнейшая из всех в нашей отрасли и неоспоримо самая сложная. Разумеется, полномочия у нас распределены весьма четко. На этом этаже нет никого выше меня, за исключением главы отдела, мистера Керра Нейлора, сына одного из основателей компании. Получается, только он один способен навязать мне определенное решение. Мистер Нейлор.

– Значит, Нейлор сам принял Мура на работу?

– Не знаю.

– Но это он решил, что вам необходим еще один сотрудник, и навязал Мура?

– Конечно. Я же описал вам нашу субординацию.

– Что еще вы можете сказать про Мура, помимо его некомпетентности?

– А что тут скажешь…

Взгляд и тон Дикерсона указывали на то, что вопрос он счел идиотским. В его понимании некомпетентность решала все, об остальном и говорить не стоило. Похоже, впрочем, и Главному Проныре ничто человеческое было не чуждо: даже самым компетентным сотрудникам нужно время от времени питаться. Вытащив из жилетного кармана часы на цепочке, Дикерсон воззрился на них, вслед за чем объявил:

– Ровно в двенадцать у меня перерыв на обед, мистер Честнотт.