Слишком много щупалец

Глава 1Покой нам только снится

Кулак, врезавшийся мне в подбородок, оказался угловатым и твердым. Меня мотнуло, в ушах загудело, а поле зрения украсилось множеством ярких вспышек. Пришлось срочно отпрыгивать в сторону, чтобы избегнуть второго, нацеленного в нос «подарка».

Я даже ухитрился отмахнуться и слегка зацепил одного из напавших на меня мордоворотов.

Но ни его, ни его приятеля это не смутило.

Двое принявшихся за «редактирование» моей физиономии амбалов с лицами жертв многих поколений близкородственных браков не собирались отступать. Они намеревались как можно быстрее довести дело до логического конца – вырубить меня, а затем еще и попинать всласть.

Меня такое развитие событий не устраивало.

Я увернулся от удара, еще один заблокировал и после этого перешел в контратаку. Первый громила получил под дых, с хекающим звуком согнулся, упал на колени и на время вышел из игры.

Чтобы достать второго, мне пришлось немного напрячься. Я присел, тот же самый кулак едва не задел мне ухо, волна воздуха коснулась мочки. Открылась такая соблазнительная, почти неподвижная цель – область печени. Последовал удар в нее, и когда противник на миг потерял подвижность, я нанес завершающий аккорд – апперкот в челюсть.

Мордоворота приподняло, глаза его закатились, и он опрокинулся наземь. Литая башка его, соприкоснувшись с асфальтом, произвела характерный звук «тумм», и на тротуаре осталось неподвижное тело.

– Пат-пат-патрясающе, – сказал я, встряхивая слегка занывшей от активного использования кистью.

Хуком уложил на асфальт первого здоровилу и гордо огляделся.

Увы, аплодисментов и восторженных криков не прозвучало.

Выйдя из подъезда, я не успел оценить обстановку, но сейчас двор наш выглядел на редкость пустынным: среднеазиат в оранжевом жилете равнодушно шаркает метлой, две собаки сидят, вывалив языки, и никого, ни единого жителя, ни одной физиономии в окнах.

Все попрятались, чтобы, не дай бог, чужие неприятности их не коснулись.

– Вот уроды, – сказал я, имея в виду и всех москвичей, и двоих амбалов, что мирно пребывали в отключке, плюнул на того из них, который лежал ближе, и пошел в сторону Измайловского шоссе.

Драка дракой, а сильно опаздывать на свидание – не в привычках джентльмена.

Меня совершенно не интересовало, кто теплым пятничным вечером попытался набить мне морду прямо у подъезда дома, где я вот уже пять лет снимал квартиру. Это могли быть друзья какой-нибудь девицы, попавшей в мою «зону поражения», наймиты одного из «героев» моей последней статьи, просто уличная гопота, решившая почесать кулаки, или адепты Церкви Разбитой Хари, несущие в массы слово божье…

Какая разница?

Главное – что они остались лежать, а я пошел дальше.

Добравшись до шоссе, я остановился на обочине и поднял руку. Минут через пять помятая бежевая «девятка» мигнула поворотником и притормозила рядом со мной. Я открыл дверцу и обнаружил в машине носатого водилу неопределенно-горской национальности.

– Куда? – спросил он, подозрительно разглядывая мою слегка помятую физиономию.

Я назвал адрес и сумму.

– Годытса, – сказал водила. – Ты знаэшь, что у тэбя лыцо разбито?

– Конечно, – ответил я. – Ведь это мое лицо! Ты зеркальце-то поверни, я хоть на себя посмотрю…

Я устроился на переднем сиденье «хач-бека», и мы помчались в сторону центра. В развернутом зеркале заднего вида отразилась моя физиономия – правильные черты, прямой нос, небольшая родинка на виске… и ссадина там, куда пришелся удар одного из громил.

Понятно, что она бросалась в глаза, но все же не настолько выделялась, чтобы я выглядел свежеизбитым хулиганом.

– Нормально, – буркнул я, и водила вернул зеркало в обычное положение.

Я несколько раз вздохнул, расслабился и принялся размышлять, как я докатился до жизни такой.

Тот, кто известен как Александр Патриарших, или попросту Пат, родился тридцать лет назад в Городце, что на Волге, и за эти три десятилетия успел совершить множество глупостей. Позаниматься боксом, окончить школу, послужить в пограничных войсках, выучиться на филфаке Нижегородского универа, перебраться в Москву и даже один раз почти жениться.

Четыре года назад я оказался в журнале «Вспыш. Ка», где сделал карьеру, стремительную, точно реактивный истребитель. Из обычного репортера превратился в особого корреспондента, вольного самостоятельно выбирать тему и как угодно осваивать собственный бюджет.

Почему особого, а не специального?

А потому, что словосочетание «специальный корреспондент» мне жутко не нравится. Оно подразумевает, что есть еще корреспонденты неспециальные, случайные. Звучит глупо.

Вот особый – это другое дело, выглядит статусно и на визитке смотрится классно.

Шеф наш, конечно, слегка погундосил, выдумывая для меня неповторимый статус, но согласился. Он умный мужик, сообразил, что лучше исполнять маленькие прихоти курочки, несущей золотые яйца.

В роли курочки для журнала «Вспыш. Ка» выступал я, а яйцами были делающие тираж статьи.

Взять хотя бы материал, что меня прославил, – про московский «мусорный трафик». Или вернуться к командировке в Афганистан, где я добыл сведения о талибах и прочих экстремистских засранцах, свивших гнездышко в тамошних горах. Или вспомнить тот текст, что я соорудил после поездки в Испанию, взяв интервью у засаженных за решетку лидеров «русской мафии».

Журнал разметывали из киосков, сайт трещал от посещений, а ФСБ и прочие серьезные конторы сильно интересовались моей личностью. Шефу тогда приходилось активно напрягать старые связи в органах.

И напрягал он их успешно.

Судя по тому, что я оставался на свободе, а «Вспыш. Ка» продолжала выходить.

Ресторан «Борей», что расположен неподалеку от Таганской площади, я обнаружил года три назад. Уж не помню, что именно тогда обмывал, но место мне понравилось, и я стал ходить сюда регулярно.

Ресторан был не из дешевых, но при этом совершенно не пафосный, кормили тут вкусно и обильно, обслуживали вежливо, с улыбкой, а завсегдатаям радовались вполне искренне.

«Хач-бек» я покинул около крыльца, оформленного в виде носа выплывающего из здания ледокола.

– Привет, – бросил мне топтавшийся у дверей швейцар Петрович, наряженный в комбинезон советского полярника и летный шлем.

Одежда была бутафорской, лишенной всякого утепления, иначе Петрович при нынешних плюс двадцати пяти давно бы истек потом.

– Привет, – ответил я. – Трудишься?

– А то. Не всем же бездельничать, – осудив таким манером мой откровенно паразитический образ жизни, Петрович открыл дверь и состроил вежливо-умильную физиономию.

Оказавшись в просторном вестибюле, я кивнул знакомому охраннику и устремился к зеркалу – поглубже изучить вопрос, насколько пострадал мой героический облик во время «беседы» у подъезда.

Выяснилось, что не очень, что все на самом деле ограничилось ссадиной, замеченной еще в машине. Рубаха с короткими рукавами не помялась, брюки не испачкались и даже туфли сохранили воинственный блеск.

– Ну что ж, – сказал я, улыбнувшись собственному отражению. – Тореадор, смелее в бой?

Сегодня я приехал в «Борей» не только для того, чтобы поесть и выпить.

Пройдя в зал, я столкнулся с маленьким, кругленьким и страшно озабоченным метрдотелем по имени Вася.

– Ты что, Пат? – горячо зашептал он, ухватив меня за локоть. – Девушка ждет уже пятнадцать минут!

– Что значит «ждет»? А ты здесь на что? – огрызнулся я, думая, что пятнадцать минут – и в самом деле многовато, десяти вполне хватило бы.

– Я сделал все, что в моих силах, – Вася гордо вскинул подбородок. – Распорядился принести коктейль, развлек разговором, но она уже начинает нервничать.

Девушку звали Даша. Была она длиннонога, стройна, зеленоглаза, могла похвастаться пепельными волосами и белозубой улыбкой. И сейчас она сидела за столиком в небольшой нише и хмурилась.

Познакомились мы неделю назад, успели побывать в «Борее», но до кровати дело пока не дошло. Поэтому я с самого начала планировал опоздать минут на десять, слегка «помариновать» барышню – безотказный прием, срабатывает всегда, особенно с фифами, что привыкли вертеть мужиками, как собака хвостом.

Но тут, похоже, и вправду перегнул палку.

Ну что же, будем выкручиваться.

– Привет, свет очей моих! – заявил я, подходя к столику и улыбаясь как ни в чем не бывало.

Даша метнула на меня сердитый взгляд и гордо уставилась в стенку.

– Что такое? – спросил я, продолжая играть идиота. – Тебе принесли прокисшую «Маргариту»?

– Ты опоздал! – выпалила она. – А я тебе звонила!

Телефон я загодя, еще выходя из квартиры, перевел в бесшумный режим и поэтому слышать звонков не мог.

– Извини, дорогая, но меня задержали, – я заморгал, вполне правдоподобно изображая раскаяние. – Два злобных дядьки решили набить мне морду, и пришлось потратить десять минут на то, чтобы их разубедить.

– Да? – Даша пригляделась к моей физиономии, заметила ссадину и слегка оттаяла. – Ну ладно… Ты как?

Ну, вот и все, я прощен.

– Пат-пат-патрясающе, – выдал я любимую присказку. – На самом деле нормально, а вот злым дядькам понадобится добрый доктор.

Даша затрепыхала ресницами, и тут же около столика возник улыбающийся Вася с двумя экземплярами меню. Воспользовавшись паузой, я вытащил из кармана сотовый, быстренько просмотрел пропущенные звонки – пять штук, все от сидящей напротив барышни, и включил звук.

Вдруг еще кто объявится?

– Па-ат! – слегка капризно позвала Даша. – Ты не заснул? Надо что-нибудь заказать…

– Закажем, – ответил я и посмотрел на Васю. – Для начала бутылку вина, ты знаешь, какое я люблю. Мне – морской коктейль и ту штуковину из осьминога, что я ел месяц назад.

– Паула-хуба по-полинезийски, – подсказал метрдотель.

– Точно. – Я перевел взгляд на Дашу. – А ты чего хотела бы, свет очей моих?

– Я не зна-а-аю-ю-ю… – протянула она, и мы приступили к любимой игре стройных «блондинок»: Найди В Меню Вкусную Жратву Без Калорий.

Затянуться игре я не дал, получивший заказ Вася откланялся, и дальше все пошло по накатанной дорожке.

Мы пили вино, я рассказывал анекдоты, Даша смеялась, и глаза ее горели.

Принесли салаты, и я принялся за морской коктейль – смесь из устриц, улиток, кусочков кальмаров и прочих морских гадов, на вид мерзких, а на вкус приятных. Барышня моя взялась за нечто воздушно-майонезное, утыканное сверху листьями салата так, что получился цветочек.

И только я положил вилку на опустевшую тарелку, как из моего кармана донеслась мелодия из «Звездных войн», та самая, под которую возникает астматический тип с черным ведром на голове.

А это означает – звонит шеф.

– Извини, дорогая, – сказал я, вытер губы салфеткой и вытащил сотовый на свет божий. – Да?

– Добрый вечер, – очень тихо поздоровался шеф. – Не отвлекаю?

А ведь наверняка, подлец, знает, где я, что делаю и чему планирую посвятить вечер.

– Нет, – ответил я, чувствуя, что свидание накрывается медным тазом.

– Очень хорошо. Тогда немедленно приезжай в офис. Даю тебе полчаса, – и шеф отсоединился.

Вот тебе и раз, и два, и остальные числа до тринадцати включительно…

– Что такое? – спросила Даша, заметившая, как вытянулась моя физиономия.

– На работу вызывают. Надо ехать, – ответил я уныло. – Сама понимаешь, долг зовет и все такое…

Как умная девочка, она все понимала и все равно расстроилась, но кто бы на ее месте не расстроился? Я потратил пять минут на то, чтобы утешить барышню, махнул Васе, бросил на стол кредитку, дисконтную карту «Борея» и вихрем выметнулся из ресторана.

Шеф ждать не любит.

Офис журнала «Вспыш. Ка» располагается в здоровенном деловом центре, что торчит недалеко от «Пражской».

Домчались мы туда с удивившей меня резвостью. Я расплатился с водилой, выбрался из машины и затопал вверх по ступенькам. Пиликнул турникет, обнаружив в моем кармане пропуск, приветственно махнул незнакомый охранник из вечерней смены, я влез в лифт и поехал на седьмой этаж.

В приемной мне улыбнулась секретарша Танечка, миниатюрная, смугленькая, с огромными голубыми глазами.

– Привет, – сказал я. – Все на боевом посту?

– Пока не отпускал, – ответила Танечка, глядя на меня преданно и чуточку застенчиво.

Она была в меня «немножко влюблена» с того дня, как появилась в редакции, то есть уже год. Но я жестко следовал принципу «никаких шашней в офисе» и с секретаршей шефа вольностей себе не позволял.

Хотя, может быть, дело было совсем не в принципе, ведь не помешал он мне на новогоднем корпоративе зажечь с рыжей стервой Иркой из бухгалтерии… Но там все произошло не в офисе, а в кабаке, и угрызения совести меня тогда не мучили…

Да если честно признаться, они меня мучают крайне редко.

Я подмигнул Танечке, толкнул дверь и вошел в кабинет шефа, то бишь главного редактора и владельца журнала «Вспыш. Ка».

– По вашему приказанию прибыл! – выпалил я.

– Вижу, – ответили мне. – Садись.

Шеф наш, откликавшийся на Арнольда Тарасовича, более всего напоминает обожравшегося, выброшенного на берег кита. Он не сидит, а возлежит в кресле, необъятное пузо обтянуто белой рубахой, пиджак расстегнут, галстук съехал набок, на пухлых пальчиках посверкивают перстни.

Первое впечатление – игрушечный, безобидный толстяк.

Но оно обманчиво, как неподвижность сидящей в засаде кобры.

Шеф наш бо́льшую часть карьеры провел то ли в КГБ, то ли в ГРУ, точно я не знаю. Одно известно – тридцать лет назад он принимал участие в штурме дворца Амина. Позже дослужился до майора, а в девяносто первом решил, что пора заняться частным бизнесом.

Занялся, да так успешно, что в две тысячи втором отошел от дел, предоставив суетиться молодым компаньонам. А сам организовал глянцевый журнал «Вспыш. Ка» и сделал его одним из популярнейших изданий России.

Не для денег или славы, а просто так, в качестве развлечения.

Так что за светлыми, будто выцветшими глазками прячутся стальная воля и могучий интеллект. А в сотовом телефоне, что небрежно брошен на стол, укрыты связи, которых не постыдился бы и дон Корлеоне.

– Так точно, – отчеканил я и опустился на гостевой стул.

– Прибить бы тебя, да жалко, – проговорил шеф и почесал макушку, поросшую короткими седыми волосами.

Я молчал, зная, что наступило время слушать.

– На берегу Клязьминского водохранилища, в районе пансионата «Клязьма», обнаружено некоторое количество трупов, – сообщил шеф, задумчиво разглядывая меня. – Обстоятельства там странные, так что я думаю, тебе нужно взять машину и туда смотаться.

– Так пятница, вечер, – жалобно забурчал я, до последнего надеясь, что обойдется. – Пока я из города выберусь, менты все приберут. И где фотокора взять? Левка-то все еще на горшке кукует.

Лев Ильич Штайн, гений объектива и вспышки, с коим мы обычно работаем в паре, три дня назад траванулся. Да так серьезно, что его упекли в инфекционную больницу и запретили жрать.

– Не приберут, тебя дождутся, – сказал шеф. – А насчет фотокора – есть у меня кандидатура.

– А что там случилось-то? – спросил я. – Бизнес-разборки?

– Нет, скорее ритуальное убийство. Как раз в твоей компетенции. Думаю, материал выйдет интересным.

Шеф наш всегда чуял, где пахнет жареным, и ошибался крайне редко. Если говорил, что «материал выйдет интересным», то так оно обычно и бывало. А еще он обладал достаточным влиянием в МВД, чтобы на самом деле заставить ментов подождать, пока до них не доедет особый корреспондент журнала «Вспыш. Ка».

– Ладно, – сказал я, смиряясь с неизбежным. – Поеду. А кто будет фотокором?

– Антон.

Вот тут я удивился по-настоящему.

Уроженец Минска Антон Бартлов по прозвищу Бартоломью работал в редакции еще дольше меня. По образованию он был художником, и вот уже два года исполнял обязанности художественного редактора журнала. О том, что он еще и фотографирует, я не знал.

Изумление отразилось у меня на физиономии, так что шеф счел нужным пояснить:

– Он давно у меня «в поле» просился и с техникой знаком. А тут такой случай. Вот я и решил… Ты понимаешь?

Судя по умению шефа противостоять всякого рода давлению и манипуляциям, Бартоломью не то что «просился», а переел Арнольду Тарасовичу плешь и изъязвил до цирроза печень.

– Э… понял, – на всякий случай сказал я. – Разрешите идти?

– Иди, – благосклонно кивнул шеф. – За Антоном зайдешь, в гараже предупреждены.

– Так точно, – бодро сказал я и вышел из кабинета.

– Командировка? – спросила Танечка.

– Несомненно, прелесть моя! – Я поглядел на нее и сладострастно улыбнулся. – Мне поручено под видом евнуха проникнуть в гарем султана брунейского и сделать репортаж о тяжкой судьбе его сто второй жены… Но даже среди дурманящих ароматов сераля и томных полногрудых красавиц я буду хранить твой светлый образ в глубине своего сердца.

Танечка покраснела и потупилась, а я отправился на поиски Бартоломью.

Нашего худреда я обнаружил в его рабочем закутке, гордо именовавшемся «кабинетом», где он пил кофе из устрашающих размеров белой кружки и разглядывал нечто цветастое на мониторе.

– И что ты тут сидишь? – спросил я, грозно насупившись. – Хватай «лейку» и поехали!

– Шеф разрешил, да? – Замахав от радости руками, Антон пролил кофе на клавиатуру, но не обратил на это внимания. – Ух ты, здорово! Подожди минутку, я сейчас! Ну, надо же!

Большой, шумный, жизнерадостный и непосредственный, он всегда напоминал мне толстого щенка, едва научившегося ходить и отправившегося исследовать мир, слегка переваливаясь на больших неуклюжих лапах. Бартоломью носил хвостик на затылке, был постоянно чем-то увлечен – очередной заморочкой или новой женщиной, и отличался удивительной неряшливостью.

Ко мне он относился точно советский ребенок шестидесятых к Юрию Гагарину.

Сборы заняли пять минут, и за это время Антон спихнул на пол кипу распечаток, плеснул кофе на джинсы, извлек из ящика стола профессиональный «Никон» и едва не забыл сотовый.

– Теперь я готов! – воскликнул он, таращась на меня.

– Тогда поехали.

Мы спустились на первый этаж и вышли из офиса. У крыльца нас ждала одна из редакционных машин – белый «Лексус» с красной надписью «Вспыш. Ка» на борту и символом журнала – охваченным пламенем взрыва черным шариком. Из-за руля мне помахал лопоухий и патлатый водила Аркадий, страстный поклонник тяжелой музыки.

– Здоро́во, – сказал я, забравшись в салон и пожав костистую ладонь. – Поехали, только быстро и без шума.

Аркадий, наверняка собиравшийся врубить какой-нибудь «Линкин Парк» или «Металлику», насупился, но спорить не стал. Мы вывернули на Варшавское шоссе и помчались прочь от офиса, а я полез в бардачок, чтобы проверить, на месте ли «боекомплект».

Так именовали набор необходимых для журналиста штуковин, имевшийся в каждой машине – на тот случай, если корреспондента вызвали «к станку» внезапно, как меня сегодня.

Диктофон, блокнот с десятком шариковых ручек и КПК с выходом в Интернет.

– Послушайте, мужики, я тут с такой девицей познакомился… – Бартоломью, похоже, начал рассказ об очередной своей любовной победе, сколь многословный, столь и фантастический.

Аркадий тяжко закряхтел, я про себя застонал.

Оба мы знали, что остановить болтовню худреда невозможно и что нам остается только слушать и терпеть.

До «Клязьмы» мы добрались к девяти вечера.

У ворот пансионата обнаружилась патрульная машина, и около нее – двое кабанов в серой форме. Один из них лениво махнул рукой, мы притормозили, и я опустил стекло в дверце.

– Куда? – спросил один из кабанов.

– Мы из журнала, вас должны были предупредить, – сказал я, показывая вынутое из заднего кармана удостоверение.

– А… да, – в крохотных глазках что-то блеснуло. – Машину тут оставьте, а сами вон туда, вдоль забора…

Чтобы добраться до места происшествия, нам с Антоном пришлось протопать почти километр. Сначала по территории пансионата, затем через довольно густые кусты по берегу водохранилища. Тут нас атаковали злобные и голодные комары, а Бартоломью споткнулся и едва не разбил себе морду и фотоаппарат.

Я заподозрил, что двое стоявших у ворот ментов поглумились над нами, отправив черт знает куда, и начал потихоньку злиться. Но тут заросли закончились, и мы оказались на не очень большом пляже.

Справа плескались волны водохранилища, слева в полусотне шагов поднимался лесок, а между тем и другим имелось некоторое количество людей, в основном живых, хотя попадались и мертвые.

– Ух ты… – сказал Бартоломью севшим голосом.

На песке у самого берега лежали три трупа, даже скорее три разделанных человеческих тела. Темнели потеки и пятна застывшей крови, гнусный запах развороченных кишок перебивал все остальные.

– Ты проблюйся пока, – посоветовал я. – А я пойду, пообщаюсь с братьями нашими меньшими ментами.

Врать не буду – желудок и у меня подскочил к горлу.

Доводилось мне видеть трупы, причем в немалом количестве, но вот такого, чтобы людей вскрывали и рубили внутренности в фарш, я не встречал. Убитые лежали головами друг к другу, образуя нечто вроде звезды, ноги и руки их были аккуратно сложены, и вокруг алчно жужжали мухи.

– Эй, кто такие? – это на нас наконец обратили внимание.

– Журнал «Вспыш. Ка»! – ответил я и на всякий случай помахал удостоверением.

Рыгающие звуки, раздавшиеся из-за моей спины, возвестили, что Антон таки начал блевать.

Высокий сухощавый мент, назвавшийся капитаном Зеленовым из «убойного» отдела, изучил мои документы и соблаговолил ответить на вопросы. Сказал он, правда, не особенно много – тела нашли четыре часа назад двое мальчишек из ближайшего поселка, никого не видели, никаких версий у следствия пока нет, разве что подозрение, что убийство ритуальное.

– Да уж, точно не суицид, – буркнул я, разглядывая мертвецов, с которых убийцы сняли не только одежду, а еще и скальпы. – Четыре часа назад?.. Так это что, около пяти вечера? Очень странно… Думаю, этим пляжем регулярно пользуются, особенно сейчас, летом. Маловероятно, что этих типов убили ночью, и они тут провалялись целый день. Значит, днем? Но тогда почему никто ничего не заметил?

Капитан Зеленов посмотрел на меня даже с некоторым уважением.

– Я тоже об этом подумал, – сказал он. – Ничего, разберемся. Вы давайте, не тяните кота за хвост.

– Сейчас, вот только фотокор проблюется.

Пришедший в себя, хотя и бледный как смерть Антон приступил к работе через пять минут. Пока он с разных ракурсов снимал трупаков, я ухитрился побеседовать с медэкспертом.

Тот сообщил несколько занятных вещей – все убитые были молоды, не старше двадцати пяти, и на первый взгляд здоровы; нет следов от уколов и от веревок на руках и ногах; каждого аккуратно распороли от паха до горла, а затем чем-то тяжелым и острым искололи внутренности.

– То есть их не связывали и не одурманивали? – уточнил я. – Они как бы сами легли сюда и позволили себя кромсать?

– Может быть, гипноз? – предположил медэксперт, хотя было видно, что он не особо верит собственным словам. – И еще, да… – он поморщился и потер лоб. – У трупов отсутствует селезенка. То есть ранее она имелась, но после э… вскрытия ее аккуратно извлекли.

– Пат-пат-патрясающе, – пробормотал я, ощущая настоятельное желание выпить граммов сто вискаря. – Ладно, спасибо, док. Если чего интересное накопаете – позвоните, не в службу, а в дружбу.

Получивший мою визитку медэксперт утопал в сторону леса, а я отправился к Бартоломью.

– Я все, – сказал он, дыша тяжело, как набегавшийся по жаре пес. – Но это… ай-яй-яй… так жутко.

– Не то слово, – подбодрил я его. – Нет желания стать вегетарианцем?

Антон поглядел на меня с укором, позеленел и метнулся к ближайшим кустам. Менты начали запихивать тела в черные пластиковые мешки, а я еще раз прошелся по пляжу.

И обнаружил, что от воды к «звезде» из трупов ведет четкий след – множество параллельных канавок. Местами его затоптали, но он сохранил очертания и меньше всего напоминал работу волн.

Нет, тут, судя по глубине бороздок, протащили нечто тяжелое… вот только что, и в какую сторону?

Присев на корточки, я принялся изучать след. И тут ощутил резкий, неприятный запах, вызвавший совершенно немотивированную вспышку отвращения. Захотелось вскочить, развернуться и со всех ног припустить прочь, только бы не чувствовать этой вони.

– А, вы тоже это заметили? – прозвучавший сверху голос капитана Зеленова помог мне сбросить наваждение.

– Да, – сказал я. – А что, не должен был?

– Не все люди наблюдательны, – мент из «убойного» отдела усмехнулся. – Тут нечто выволокли из воды – ком веревок или что-то похожее, а затем прокатили в обратном направлении. Зачем – совершенно непонятно, и поэтому мы решили, что это к делу отношения не имеет.

– А запах?

– И он тоже, – твердо сказал капитан. – Ладно, удачи вам, парни. Будет что новое – свяжемся.

И Зеленов, махнув рукой на прощание, направился прочь от берега.

– Эй, Антон! – позвал я. – Иди сюда! Надо снять эту хрень, пока совсем не стемнело.

– А, сейчас, – слабо ответили из кустов. – Слышь, Пат, я тут занятную штучку нашел.

– Ну так тащи сюда!

Шатающийся и вроде бы даже похудевший Бартоломью выбрался из кустов и поплелся ко мне.

– Вот! – сказал он, протягивая мне нечто размером с циферблат древнего будильника.

«Занятная штучка» представляла собой покрытый причудливыми узорами диск из тяжелого желтого металла. С одной стороны в центре находилось небольшое вздутие, а у краешка имелось отверстие для веревки или цепочки.

В первый момент я решил, что находка Антона сделана из золота, но пригляделся и переменил мнение. Судя по белесой глянцевитости и зеленоватым прожилкам, это был какой-то сплав.

Узоры казались простыми – повторяющиеся ромбы, волны, завитушки, но чем дольше я вглядывался в них, тем больше сложных элементов обнаруживал: вот тут можно разглядеть изображение уродливого лица, здесь элементы образуют контур храма.

И еще эта вещь создавала ощущение чуждости, словно ее изготовили не люди, а злобные ракопауки с планеты Ышчо. Несмотря на видимую простоту, она казалась неестественной, неправильной, а почему – я не мог понять.

– Странная хреновина, – сказал я, взвесив ее на ладони. – А ты давай, не спи! Щелкай «лейкой»!

Антон вздохнул и поднял фотоаппарат.

Я перевернул «занятную штучку» и обнаружил, что обратная сторона выглядит совершенно иначе – гладкая, с единственным символом по центру, похожим на солнце, как рисуют его дети: кружок и полоски-лучи.

Только здесь были изображены лишь те, что шли вниз и вбок, и светило слегка напоминало бородатую физиономию.

– Я все, – сообщил Бартоломью. – Ну что, пошли отсюда?

– Пошли, – я сунул диск в карман, и мы двинулись обратно через населенные комарами кусты.

Белый «Лексус» и скучавший внутри патлатый Аркадий обнаружились там, где мы их оставили. Завидев наши истомленные трудами физиономии, водила с неохотой вырубил магнитолу, из которой рвалось нечто буйно-грохочущее, обильно сдобренное дикими воплями.

– Ну что, чего там такое? – спросил он.

– Кровища, трупы и набор странностей, – ответил я. – Вон, видишь, как нашего болезного укачало?

Забравшийся на заднее сиденье Бартоломью был все еще бледен, хотя и перестал напоминать ходячего снеговика.

– Да, вижу. – Аркадий вытащил из кармашка на дверце бутылочку «Пепси» и протянул ее худреду, волей судьбы ставшему фотокором. – На, попей, легче станет.

Пока Антон хлебал буржуйскую отраву, я усиленно размышлял, что делать дальше.

Чутье в очередной раз не подвело шефа – на берегу Клязьминского водохранилища мы столкнулись не с обычной бытовой поножовщиной и даже не с работой маньяка, а с чем-то более интересным. Распотрошенные трупы с вырезанными селезенками, запах, найденная в кустах вещица, да еще и след к воде – кто способен помочь мне разобраться во всем этом?

Разобраться и превратить набор фактов в интересную статью.

Учитывая, что мы имеем дело с ритуальным убийством…

– Ну что, по домам? – спросил Бартоломью, после доброго глотка «Пепси» слегка пришедший в себя.

– Нет, дружище, – ответил я. – Работа только начинается.