Сломанные звезды. Новейшая китайская фантастика

Сэлинджер и корейцы

В канун Рождества Космический Наблюдатель встретил на одной из улиц Нью-Йорка одинокого, одетого в лохмотья старика, который продрог и умирал от голода. Старик называл себя «Сэлинджер», и да, это действительно был Джером Дэвид Сэлинджер, автор романа «Над пропастью во ржи».

Космический Наблюдатель решил сделать Сэлинджера объектом своих наблюдений, отвел его в «Макдоналдс» и пообещал ему купить все, что он захочет. Пока смущенный Сэлинджер жадно поглощал «чикен-макнаггетс» и сэндвич «филе-офиш», он рассказал Наблюдателю историю своей жизни.

После того как роман «Над пропастью во ржи» вознес Сэлинджера на вершину славы, Сэлинджер поселился в уединении, в сельской местности в штате Нью-Гэмпшир. Там, в холмах у реки Коннектикутривер, он купил около девяноста акров пахотной земли. Он построил хижину на вершине холма, посадил деревья, разбил сады и окружил свои владения двухметровым забором из сетки, подключенным к сигнализации.

Место, которое он выбрал для хижины, было солнечным, живописным, и прогресс обошел его стороной. Жить в хижине, вдали от людей, словно глухонемой отшельник, – это, конечно, была мечта Холдена Колфилда, и, как оказалось, самого Сэлинджера. Как только он обосновался в своей хижине, то уже редко из нее выходил. Посетители должны сначала написать ему письмо или передать записку через ворота; если это были незнакомцы, Сэлинджер просто не открывал и даже отказывался разговаривать. Он редко появлялся на публике, и, даже когда он приезжал в город на своем джипе за книгами и предметами первой необходимости, он сводил все разговоры к абсолютному минимуму. Если кто-то приветствовал Сэлинджера на улице, тот немедленно разворачивался и убегал. Его фотография появилась только в первых трех изданиях «Над пропастью во ржи», а затем он настоял, чтобы ее убрали. Найти его изображение было так сложно, что в статье, посвященной великому писателю, одна французская газета однажды по ошибке разместила фотографию Пьера Сэлинджера, пресс-секретаря Белого дома. Кроме того, как только Сэлинджер обрел известность, то стал писать гораздо медленнее и почти не публиковал новых произведений.

Великий американский народ был доволен выбором Сэлинджера. Более того, если бы траектория времени не разветвилась в связи с наблюдением, проведенным Космическим Наблюдателем, Сэлинджер так и остался бы затворником и умер от естественных причин в возрасте девяносто одного года, прожив в общем и целом неплохую жизнь.

К сожалению, неприятности во временном потоке начались именно тогда, когда он решил исчезнуть, – и в этом был виноват Космический Наблюдатель. Никто не знает, что именно намеревался сделать Наблюдатель, однако в результате его вмешательства вооруженным силам Корейской Народно-Демократической Республики удалось захватить Соединенные Штаты Америки. Северокорейские ученые не стали полагаться на примитивное ядерное оружие; вместо него они применили недавно изобретенный квантовый реамбигуатор, который изменил топологию пространства-времени, что сделало любые события возможными.

В результате непобедимая Корейская Народная армия не только объединила Корейский полуостров, но и захватила весь остальной мир. Если честно, то КНА поистине поражала воображение: она была дисциплинированной, организованной, а ее солдаты не отняли у населения захваченных территорий даже иголки. Если в оккупированном городе не было казармы, солдаты КНА спали на улицах, чтобы не тревожить мирных жителей. У них была только одна цель: освободить все человечество – как телесно, так и духовно. Надежды на спасение, как и писал Сэлинджер в своей книге, у мира не было: капитализм окончательно прогнил. О как страдали люди от духовного кризиса! Какие катастрофы происходили в экономике! Каждый новый день был хуже предыдущего, а следующий – еще хуже. Живые завидовали мертвым. Возможно, именно поэтому великий писатель удалился в свою хижину в лесу: только он понимал, насколько все скверно.

Корейцы считали Сэлинджера пророком, возвестившим о скором освобождении человечества. Корейцы поклялись освободить весь род людской именно потому, что прочли его книгу. Эти грубоватые, но добрые, неискушенные люди из Азии всем сердцем полюбили Сэлинджера. Под руководством Верховного главнокомандующего роман Сэлинджера много лет назад перевели на корейский, и с тех пор с ним познакомилось не одно поколение северокорейских школьников. Переводчик даже написал в предисловии следующее: «Наша молодежь растет в социалистической стране и постоянно окружена любовью и заботой Трудовой партии Кореи, Кимирсенского Союза молодежи и Союза детей Кореи. Поэтому они прекрасно знают о высоких идеалах коммунизма, а их жизнь наполнена яркими событиями. Следовательно, прочитав такую книгу, как «Над пропастью во ржи», они могут сравнить среду, в которой живут они сами, с чудовищными условиями жизни при капитализме и тем самым расширить свои горизонты и обрести мудрость…»

Поэтому неудивительно, что Сэлинджера так уважали в Северной Корее – даже больше, чем в Соединенных Штатах: ведь именно он сорвал с капитализма блестящую обертку и обнажил его грязное нутро.

Затворническую жизнь Сэлинджера нарушила оккупация Америки. О нем много писали военные корреспонденты, прикомандированные к КНА. Группа взволнованных корейских репортеров отправилась в Нью-Гэмпшир, нашла его хижину и потребовала у него интервью. Как обычно, Сэлинджер отказал: за всю свою жизнь он дал только одно интервью – шестнадцатилетней девушке, которая писала о нем статью для школьной газеты. Для нее Сэлинджер сделал исключение.

Хотя Сэлинджер отказался давать интервью, корейские репортеры, вдохновленные идеалами героизма и мечтающие выполнить порученное им задание, не могли просто повернуться и уйти. Они осторожно прорезали отверстие в сеточном ограждении с помощью кусачек, подошли к хижине Сэлинджера и поставили камеры у ее двери, готовясь к прямому эфиру. Но упрямый Сэлинджер снова сорвал их планы: он не открыл им дверь и не выходил из хижины три дня и три ночи. Наконец репортеры утратили терпение: никто не отказывает журналистам из официальной прессы Корейской Народно-Демократической Республики! Но репортеры помнили, что они представляют добрый и честный корейский народ, и поэтому не дали волю своему гневу. Тогда они придумали другой способ.

Вскоре в хижине Сэлинджера зазвонил телефон. Писатель взял трубку, и в ней медленно и вежливо заговорил мужской бас:

– Мистер Сэлинджер, я – министр департамента пропаганды Корейской Народной армии. Надеюсь, вы будете так любезны и удовлетворите просьбу наших репортеров об интервью. Кроме того, я предлагаю вам стать вице-президентом Ассоциации корейских писателей…

Сэлинджер машинально повесил трубку, а затем сел на пол и заплакал.

Теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что реакция Сэлинджера, вероятно, была связана не с политической недальновидностью, а с дефектом личности. Однако корейцы сочли поведение Сэлинджера не только пафосным и излишне драматичным, но практически провокационным. Вот теперь они действительно пришли в ярость. Желая спасти то, что осталось от Сэлинджера, корейцы решили запретить его произведения и занести его в черный список, чтобы все его работы, как художественные произведения, так и эссе, нельзя было опубликовать где-либо в мире. По слухам, за период своего затворничества он написал несколько новых романов. Американские издатели собирались дождаться его смерти и уже тогда приобрести права на их публикацию. Теперь эти планы были сорваны.

Затем Сэлинджера признали пропагандистом развращенного капиталистического образа жизни, который пытался извратить и отравить духовную жизнь молодежи. Но великодушный, человечный и искренний корейский народ не посадил Сэлинджера в тюрьму, не осудил его на собраниях и не потребовал, чтобы он написал критику на самого себя. Ему разрешили остаться в его хижине, но отныне его владения стали патрулировать люди в плохо сидящей на них гражданской одежде – очевидно, держа окрестности под наблюдением.

О Сэлинджере перестали говорить, и все его быстро забыли, даже поклонники. Сэлинджер решил, что это не так уж и плохо, ведь теперь он действительно мог жить словно отшельник – и все благодаря КНА! Когда ему было нечем заняться, он наблюдал за корейцами, которые следили за ним. «Они такие юные и красивые, – думал Сэлинджер. – Они словно стадо оленей с далекого Востока. И их мысли поистине уникальны, они словно кирпичи, из которых складывается объективное и всестороннее представление о мире». Несмотря на то что корейцы стали повелителями мира, их поведение напомнило Сэлинджеру его Холдена. «Точно, они такие же, как Холден». От этой мысли Сэлинджер чувствовал приятное головокружение, словно от хорошего вина.

Но счастье было недолгим: вскоре началась широкомасштабная экономическая реконструкция с целью превратить Америку в огромный рай. Это была попытка полного возрождения страны. Под руководством Службы недвижимости КНА все действовали в соответствии с единым всеобъемлющим планом, и Нью-Гэмпшир, естественно, тоже должен был сыграть свою роль в построении прекрасного будущего.

Однажды утром Сэлинджера разбудил оглушительный шум. Он, ошеломленный, выглянул из окна и увидел двигавшийся на его хижину ряд блестящих бульдозеров «Баэкду», созданных на базе боевых танков «Чонмахо». Разозлившись, Сэлинджер выбежал во двор – что делал крайне редко – и вступил в спор с рабочими, которые пришли сносить его дом. Он утверждал, что этот дом – его неприкосновенная частная собственность. Разумеется, подобные аргументы не имели смысла и, кроме того, раскрыли тайну, о которой, возможно, не знал и он сам: о том, что все люди алчны и мечтают о богатстве. Поистине, это была настоящая трагедия.

Корейские солдаты, молодые и бесстрашные, сбили его с ног и прижали к земле. Бульдозеры загрохотали, двинулись вперед и вскоре превратили его дом в груду обломков. Сэлинджер подумал о том, чтобы обратиться в суд, но потом вспомнил, что судов в Америке больше нет. Тогда он решил покончить с собой, устроив самосожжение, но не смог найти спички или зажигалку; и, в любом случае, мысль о смерти приводила его в ужас – этим он отличался от корейских солдат, которые были готовы в любой момент пожертвовать собой. Поскольку он остался без дома, то отправился странствовать по Америке. Поскольку раньше, в период затворничества Сэлинджера, его фотографии почти не публиковались, никто не узнавал его на улицах и не делал ему щедрые подарки. Так что запомните: если когда-нибудь добьетесь славы и успеха, не будьте слишком скромными.

Космический Наблюдатель дослушал рассказ Сэлинджера до конца. Упрекнуть корейцев ему было не в чем: они просто действовали так, как им свойственно. Кроме того, они действительно спасли общество от гибели, а человечество – от вымирания. Сэлинджер сам виноват в своей безвестности. Проще говоря, судьба Сэлинджера символизировала собой конец определенности.

Один из самых простых законов вселенной, о котором часто забывают, состоит в том, что все в мире является частью бесконечного цикла постоянных изменений, который связан с квантовой механикой и общим увеличением энтропии. Если не понимать таких основополагающих вещей, то как можно разобраться в причинах, которые побудили архитектора вселенной создать Северную Корею? Корейцы просто воспользовались этой закономерностью. В таком мире, в такой временной линии не стоило недооценивать людей: сейчас за одну ночь последние могли стать первыми и перевернуть весь мир.

Более того, Космический Наблюдатель начал завидовать корейцам. Хотя именно его внимание к данным событиям и вызвало всю эту трансформацию, он не смог бы стать корейцем, потому что был китайцем. Не все могут быть корейцами, и поскольку Космический Наблюдатель был китайцем, его мировоззрение и методология уже были ограничены определенными законами физики. Он мог лишь наблюдать, но не действовать. Он – катализатор изменений, но должен оставаться за пределами мира, который он трансформирует. Корейцы еще молоды, а вот Космический Наблюдатель был стар. Возможно, это и есть величайшее одиночество. Может, корейцы уже ощущали что-то подобное?