Сломанный мальчик

2

Беспокойное хозяйство Татьяны нельзя было назвать настоящим отелем в полном смысле этого слова. Здание гостиницы – даже не отдельное строение, а что-то вроде пломбы, закрывающей дырку между двумя соседними домами. То есть у отельчика нет собственных боковых стен. Построен он был давно, кажется в позапрошлом веке – поэтому сейчас выяснить мотивы такого странного архитектурного решения не представляется возможным. Входная дверь теперь модная, стеклянная – так, чтобы любой прохожий видел небольшой уютный холл с зоной отдыха. Из холла можно попасть в симпатичную столовую, где гостей кормят вкусным завтраком. Окна столовой выходят на задний двор, по другую сторону которого возвышается старое трехэтажное здание с темными балкончиками. Небольшие номера нашей (ну, раз уж я здесь) гостинички располагаются на втором и третьем этажах. Их всего десять, да и те редко заняты полностью. Отель недавно, правда, весьма бюджетно, отремонтирован. В светлом холле отделка и мягкая мебель модного сейчас цвета сырой свеклы; столовая выдержана в серых тонах, персиковые номера украшены симпатичными постерами. Бедненько, но чистенько. В международном классификаторе отель имеет три звезды, что на самом деле не так уж и плохо. Напротив! Три звезды – это даже повод гордиться своим статусом.

Кажется, я описала все. Ах, да! К холлу примыкает маленький тамбур, из которого вниз ведет крутая лестница. Что там – понятия не имею. Надо будет как-нибудь сходить взглянуть. Да-да. Желательно в полночь, как в любом уважающем себя фильме про маньяков, где чем страшнее звуки – тем охотнее герой несется в подпол, вместо того, чтобы звать полицию и удирать со всех ног.

Прогноз погоды утверждал, что в Будапеште сегодня целый день будет ненастно. Шапочка для бассейна, пожалуй, меня спасет, но выглядеть я в ней на улицах венгерской столицы буду странно. Не хуже той бабы Светы в маразме.

На этот раз синоптики не обманули – дождь лил как из ведра все те полдня, что я была в Европе.

Долго-долго смотрела я в чемодан, где одиноко свернулась моя розовая резиновая радость. Отчего-то купальник к ней не прилагался. Меня осенило: прилагался-то он к левой руке, когда та поднимала его в воздух, разыскивая эту чертову шапку. Она же и бросила купальник обратно в ящик. В ящик! Вместо чемодана. Потому что в тот момент в чемодане отвисал зловредный кот Петька, и прежде чем складывать туда вещи, нужно было прогнать это шерстяное чучело. Нет! Это не Петька чучело – это я чучело! Не зная как еще себя назвать, я расстроенно поморщилась – ну все, искупалась… «Подумаешь, трагедия! – воскликнул бы любой нормальный человек. – Пойди да купи другой купальный костюм».

Но я – не обычный человек. А человек, который носит российский шестьдесят второй размер. А где тут ближайший магазин по продаже танковых чехлов, мне пока неизвестно. И в Москве-то на свою сложную фигуру ничего не найдешь – заказывать приходится, а уж в чужом городе, где и спросить не у кого… Татьяне звонить по этому поводу бесполезно. Эта ведьма умудрялась на пятом десятке легко помещаться в свои школьные наряды сорокового размера. Просто Дюймовочка, а не женщина, невзирая на аппетит порядочного крокодила – не раз на общих застольях я удивлялась, как такое количество еды помещается в такое тщедушное тельце.

С досадой хлопнув крышкой чемодана, я вышла на ресепшн.

Портье привычно оскалился, изобразив подобие любезной улыбки. При этом он, не отрываясь, играл в стрелялку на своем телефоне.

Иштван (так звали портье) меня удивил. Такому бы в кино сниматься! Высокий, широкоплечий, белозубый молодой парень – ну никак он в образ скромного портье не вписывается. Честно говоря, вообще не представляю, что такой картинно-красивый юноша делает в крошечной гостинице за весьма скромную зарплату. С его-то внешностью – нижнее белье на рекламных проспектах можно демонстрировать по большой ставке.

Совсем не амбициозен, может? Ему хватает того, чем богат? Жены и детей нет, по характеру амеба-амебой. Да уж, да уж. Иной, не имея природного ресурса, так цепляется за эту жизнь и рвет ее зубами, стараясь хоть как-то вылезти на следующий уровень, а кто-то уже родился с готовыми данными для заработка, но ими никак не пользуется, зарывая свои таланты в землю. Ведь тот же телефон в руках Иштвана мог быть гораздо более навороченным – стоило ему только пожелать и приложить минимум усилий. Но нет. Нашему портье это неинтересно. Ему вообще ничего не интересно за пределами экрана смартфона. С сожалением отрывается юноша на противных постояльцев, вымученно сверкая улыбкой. А зубы какие! Крупные, белоснежные – тотчас в рекламу зубной пасты… Но насильно человека осчастливить невозможно. Проводив гостей в номер, Иштван тут же опять утыкается в свои войнушки.

Мой английский – прекрасен. Во всяком случае, ровно те три слова, которые мне известны. Ну, конечно, не три, а может быть тридцать или даже триста, но до моего приезда в Будапешт мне пришлось здорово поволноваться на счет будущего общения на местности.

До сих пор мне удавалось в любой стране мира решить все возникающие проблемы, схватив первого попавшегося гражданина за рукав и сложив ладони лодочкой со словами: «Хэлп ми плиз!» Все страны, где мне уже довелось побывать, населены крайне позитивными, добродушными людьми, которые с широчайшей улыбкой бросались мне на помощь, провожая и направляя.

Нервные клетки оказались потраченными впустую – языкового барьера с сотрудниками Татьяны у меня вообще не возникло. Слава Богу, кошмарный венгерский язык (а он действительно кошмарен – я даже слогов разобрать не могу в том, что они бормочут) меня никто учить не заставляет, а на английском худо-бедно при помощи Google Translate вполне могу сообщить, что мол, ай эм фром Раша, а по этому поводу срочно дайте мне другую подушку, потверже, и котлеты у вас недосолены.

Тренькнул колокольчик (установленный, по моему мнению, чтобы будить нерадивого Иштвана), и в дверях отеля, отряхивая капли с большого черного зонта, появилась пара с ребенком лет трех-четырех в коляске. Паршивец портье даже на минуту не оторвался от своего телефона, чтобы помочь высокому седовласому мужчине с красным лицом затащить в холл два огромных чемодана. Отель у Татьяны крошечный – места для мальчика на побегушках здесь нет. Как-то негласно предполагалось, что таскать чемоданы в номера должен Иштван.

Женщина сразу же получила у меня подпольную кличку «Прощай молодость». Есть за мной такой грех – оценивать людей по внешнему виду. На деле ей не должно было быть больше тридцати пяти – тридцати семи лет, но весь ее облик громко кричал о не вполне успешной погоне за уходящей красотой. Выбеленные, и как мне показалось, нарощенные волосы, татуированные до блеска брови, совершенно неуместный для путешествия высокий каблук и ярчайший макияж – на матери семейства все это выглядело более чем странно. Если бы седовласые мужчины имели обыкновение брать с собой в путешествие помимо наследника еще и проститутку – картина бы полностью сложилась. А так создавалось впечатление, что траченная молью Ассоль вот-вот должна встретить Грея – поэтому ей и приходится круглосуточно находиться в полной боевой готовности.

Помнится, со мной в юности произошел забавный случай: поехали мы с творческим клубом на месяц жить в тайгу (дело было в Сибири). Педагогическая организация разбила молодежный лагерь человек на двести, не меньше. Спали мы в палатках, готовили еду на костре – все по-взрослому.

Чтобы стать настоящим туристом, я взяла у отца брезентовую штормовку – по моему тогдашнему мнению, именно в нее мне следовало заворачиваться вечерами, чтобы не замерзнуть. Огромная штормовка застегивалась на такую же огромную булавку. Вот сейчас это называется «парка» – ив этом году мною куплена примерно такая же за бешеные деньги.

В кедах и папиной штормовке я полагала себя самой стильной в компании. Но не тут-то было!

Нашлись и постильнее! Выискалась у меня соперница, Оля Колчина. (Фамилия, к слову сказать, настоящая. Вдруг Оля купит эту книжку и прочтет? Забавно будет!) К поезду, что отправлялся в суровую тайгу, Оля явилась на каблуках, в длинной юбке и с чемоданом. Вся наша компания как стояла – так и попадала со смеху на походные рюкзаки. Это же сейчас чемоданы катятся на колесиках, управляемые удобной выдвигающейся держалкой, а тогда чемодан – это был просто чемодан. Громадная коробка с маленькой ручкой.

Так Оля и перлась потом два километра по лесу от станции до лагеря. С чемоданом и на каблуках, распугивая развевающейся юбкой местных ежиков, в изумлении делающих ставки: за какой корень Оля зацепится шпилькой. Как потом выяснилось – была у нее цель, оправдывающая каблуки в лесу. Парень из нашего отряда. Именно для него ей хотелось быть всегда красивой. С тех самых пор, встретив неуместно разодетую женщину, я вспоминаю Олю Колчину и ее потуги.

Но вернемся к новым постояльцам! Седовласый мужчина был старше жены лет на пятнадцать – двадцать. Это минимум, хотя может быть, он просто плохо сохранился рядом с яркой супругой.

О ребенке что-то сказать было сложно. Лишь по голубым оттенкам, преобладающим в его одежде, я сделала вывод, что в коляске сидит все-таки не девочка.

– Я бронировал пятый номер на имя Владимир Калач. Вот пин-код, – мужчина показал Иштвану экран мобильного.

Разговаривали они на английском, поэтому дословно передать беседу – это я вам не осилю. Но общий смысл мне был ясен.

Ребенок проснулся и достаточно громко замычал. Мать, не шевелясь, отстраненно смотрела сквозь стеклянную дверь на улицу. Дитя перешло на визг.

– Аня!

Женщина нехотя оторвалась от созерцания мокрого стекла.

– Успокой его! – попросил отец на чистейшем русском языке.

Ну надо же, какая удача – соотечественники! Хоть будет с кем словом перемолвиться кроме бабы Светы, обрадовалась я.

А мать тем временем продолжала игнорировать беспокойство малыша, пока мужчина достаточно грубо не схватил ее за локоть. Женщина вырвала руку и наконец обратила внимание на сына.

Не зная, как скоро эта Аня справится с задачей, я сгребла горсть леденцов из вазочки, стоящей на стойке, и протянула ребенку.

– Ему же можно? – спросила я отца.

Мужчина неопределенно пожал плечами. Было ли это согласием, или все-таки запретом, я так и не поняла.

Запарившийся мальчик, с которого теперь сняли куртку и шапку, выглядел мягко говоря, непривычно. Вывернутые кисти рук с зажатыми большими пальцами, перекошенная челюсть и не очень осознанный, мутный взгляд.

Я так и замерла с протянутой рукой:

– На, малыш, возьми, конфетка вкусная!

Из уголка рта ребенка, воющего без слез, потекла слюна. Глаза смотрели куда угодно, но только не на меня с моими дурацкими конфетами.

– На же! Бери скорей, не бойся! Не надо плакать!

– Ничего не выйдет! – разжала губы мать. – Он вас не понимает.

– Совсем?

Женщина помотала головой.

– Простите, я не знала, – мне стало вдруг неудобно за попытку своей нелепой помощи.

– За последние семь лет я привыкла к такой реакции, – пожала плечами Анна.

– Семь?! – нетактично охнула я, невольно переведя взгляд на мальчика. Представить такого крошечного ребенка первоклассником было невозможно.

Вместо ответа женщина лишь сморщилась и потрясла головой.

Я отступила вглубь холла, чтобы им не мешать.

– Меня зовут Алина, я здесь работаю, и вы всегда можете позвать меня, если вам что-нибудь понадобится.

– Очень приятно, я Аня. А это, – женщина показала на мальчика, – Мишенька.

– Тяжелые роды, – включился отец, заметив что я украдкой рассматриваю необычного пацана. – Можете не волноваться, он не станет слишком часто кричать. Мы всегда знаем, как быстро его утешить.

– Мы рады всем гостям, – перебила я Владимира. – Постояльцы могут и покричать, если им так уж захочется.

– Спасибо! Приятно слышать! – впервые улыбнулся мой земляк.

Из-за спины я погрозила Иштвану кулаком. Тот, буквально открыв рот, уставился на малыша как на диковинное растение. Тоже мне, нашел пальму!

Гости проследовали в свой номер на второй этаж.

– Завтрак у нас до десяти утра, не опаздывайте, пожалуйста, а то повар расстроится! Дюла считает личным оскорблением, когда кто-то игнорирует его омлет.

Увы, шутка моя не удалась. Приехавшие были явно не в духе и даже, кажется, чем-то раздражены. Им было явно не до смеха.