Сломленные судьбой

Оригинальное название: Shattered by Fate

(Fate's Path #2) by Jacelyn Rye

Книга: Сломленные судьбой

Автор: Джеслин Рай

Серия: Дорога судьбы #2

Количество глав: 38 глав

Переводчики: Алёна Бефус

Редактор: Марина Мохова

Обложка: Анастасия Фисенко

Переведено для группы: https://vk.com/bb_vmp

Любое копирование без ссылки

на группу и переводчиков ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Глава 1

— Ты жалкий мешок дерьма! Сколько раз, Джейк? Сколько раз тебе говорили?

Уилл направил голову в сторону грохочущего голоса Вернона. Он прищурился, но это не помогло прояснить его зрение. Он различал только очертания фигур, стоящих в несколько футов от него, и понимал что происходит. Вернон, почти уткнувшись в лицо Джейку, выкрикивал и выплевывал свои слова, а Джейк замерев от страха как статуя, тупо таращился на него.

Уилл пытался заговорить, но с его губ сорвался лишь шепот. Прежде чем он успел предпринять попытку заговорить во второй раз, он почувствовал, как тяжелая рука осторожно легла на его плечо. Он медленно развернулся в сторону руки, осознавая, что движения приносят нестерпимую боль.

— Не двигайся, сынок. Сиди спокойно, — Уильям так хорошо знал голос своего отца, что беспокойство и страх были ощутимыми.

— Я… в порядке.

Не имело значения, есть ли у него силы на слова, и стоило ли вообще пытаться. Он даже не знал все ли с ним в порядке или нет. Он просто хотел, чтобы беспокойство в голосе отца пропало.

Генри передвинулся, так чтобы Уильям мог его видеть. Если Уильяму показался голос отца натянутым, то выражение его лица было намного хуже.

— Доктор уже в пути, — брови Генри были взволнованно приподняты, а слова давались ему с трудом, словно что-то застряло у него в горле. Его дыхание было тяжелым и отрывистым, и Уильям видел, как поднималась и опадала грудная клетка отца, словно он только что принял участие в гонке.

— Чт… что произошло? — его разум начинал немного проясняться, Уильям закрыл глаза, и задался вопросом, может ему привиделись бревна и крики. Картинки, которые заполняли его голову, казались нереальными. Если бы не боль, которая была слишком реальной, он бы поспорил, что все это лишь плод его воображения.

Генри тяжело сглотнул и замолчал.

— Бревна. Бревна скатились с грузовика, прямо на тебя. Ты был без сознания на… на протяжении, я даже не знаю, сколько прошло времени. Мне сказали, что ты оттолкнул Джейка и… — он прикрыл глаза и поднял их к небу. Его подбородок дрожал, когда он продолжил, — и я чуть не потерял тебя, сынок. Я мог потерять тебя, Уильям. — Генри опустил голову на грудь, и его плечи затряслись.

— Но… все обошлось, пап.

Генри посмотрел покрасневшими глазами на лицо Уильяма и прошептал:

— Это чудо, сын. Чудо.

Уильям закрыл глаза, и обдумал слова отца. Представив, что отцу пришлось бы справляться с очередной потерей, у него защемило в груди. Он точно не знал, что произошло, или какими серьезными были его повреждения, но понимал, что отец прав. Ему чертовски повезло, что он остался в живых. Его отец считал, что это чудо. Но Уильям знал, что это не просто чудо. Образ мамы был последним, что он запомнил. В глубине души он чувствовал, что это она спасла его.

— Мне… мне кажется, я могу встать, пап, — запинаясь, проговорил Уильям, пытаясь поднять голову с пола.

— О, нет, не надо. Мы только дождемся доктора Пола.

Прежде чем Уильям успел запротестовать, еще одно лицо склонилось над ним.

— Ты в порядке? Боже праведный, ты родился в рубашке. Я уже уволил этого безмозглого Уилсона. Пень и тот умнее этого пацана.

— Это случайность, — сказал Уильям. — К тому же я в порядке. — Прежде чем отец успел остановить его, Уильям сделал глубокий вдох и приподнялся с земли. У него могло бы все получиться, если не пронзающая боль, что разносилась от плеча в руку и заставила его снова упасть на гравий. Скорчившись от боли и поднеся другую руку к больному месту, он выдавил, — или нет.

— Уильям! Я же сказал тебе, не двигайся! — оскалился Генри.

Как бы там ни было, Уильям решил успокоить отца и тяжело выдохнул.

— Ладно, ладно.

Он решил не испытывать судьбу. Ему крупно повезло, что на данный момент казалось, пострадало только его плечо. Возможно, это и не угрожает его жизни, но очевидно, что теперь у него появятся серьезные проблемы с работоспособностью, а это означало, что он не сможет поддерживать их семейную ферму.

Доктор Пол прибыл на лесопилку и провел осмотр. После того, как Уилл согнул все конечности, за исключением правой руки, он задал ему ряд вопросов, что бы выявить возможную травму головы. Посветив фонариком в зрачки Уилла, он, наконец, щелкнул выключателем и приподнял брови.

— Ну, насколько я могу судить, это не смертельно. Я не понимаю, как ты избежал более серьезных травм, но могу сказать, что тебе чертовски повезло. Должно быть, у тебя есть ангел хранитель.

Для осмотра Уильяма переместили на штабель поддонов, где ему было явно не очень удобно.

— Что с моим плечом?

— Да, что ж, понадобится время, что бы оно зажило. Судя по всему, ты повредил ключицу. Приди ко мне завтра на прием, для более точного диагноза. А пока держи руку в этой фиксирующей повязке.

Уильям опустил взгляд на темно синюю ткань, которой была перевязана его рука к торсу. Он вздохнул, подумав о неудобствах, которые предоставит ему повязка, но тут же передумал, поняв, что ему не на что жаловаться, учитывая, как могло бы все обернуться.

— Сейчас ты должен отправиться домой. Никаких нагрузок, даже самых незначительных. Попробуй что-нибудь съесть, ляг в кровать и отдохни. Вот возьми обезболивающее на ночь. Увидимся завтра. О, и не при каких обстоятельствах не пытайся пошевелить рукой или плечом. Не хочу, чтобы ты навредил себе еще сильней.

Уильям кивнул и медленно поднялся. Генри помог ему опереться, придерживая за локоть здоровой руки.

— Хорошо. Спасибо вам доктор. Увидимся утром.

— Идем, сынок. Я отвезу тебя домой, — беспокойство заметно сходило с лица Генри, и что бы ни расстраивать отца, Уильям пытался не корчиться от боли, которую доставляло ему каждое движение.

Толпа рабочих разошлась довольно быстро. Вернон не собирался платить зевакам, и дал понять, что тот, кто немедленно не вернется к своей работе, может искать себе новое место в качестве профессионального зрителя. Как только они завернули за угол здания, Уильям услышал вопль, и тут же узнал голос Маргарет. В этот момент, ему в голову пришла мысль, что за время происшествия, и его столкновения со смертью, он ни разу не вспомнил о ней.

Он не переживал, что стало бы с ней, если бы он погиб. Открыв глаза, он не испытал желания посмотреть в ее глаза, чтобы успокоится. Ему даже не пришло в голову, попросить кого-нибудь, о том, чтобы ей сообщили о произошедшем. Он счел это довольно серьезным.

Женщина, на которой он собирался жениться, с которой собирался провести свою жизнь, совсем его не волновала. И что более важно, он не был уверен, что она когда-нибудь будет его волновать. Не смотря на все то, что только что случилось, потрясла его именно эта мысль.

— О, мой бог, Уильям! — она побежала к нему, и Уильям съежился от предстоящего прикосновения. — О, мой бог! Ты в порядке?

Боль, что прошлась от его руки по всему телу, была невыносимой, когда Маргарет бросилась на него и обхватила своими руками. В этот раз он не смог не поморщиться, и вслух простонать, зажав челюсть и пытаясь скрыть тряску от боли.

Не в силах скрыть свое раздражение, Генри разжал руки Маргарет, которые словно тиски сжимали Уильяма.

— Осторожней, Маргарет. Разве ты не видишь, он повредил руку?

Маргарет посмотрела на руку Уильяма и на повязку, и по ее лицу стало понятно, что она даже не заметила этого.

— Ой! Я сделала тебе больно? Я просто не смогла сдержаться. Увидела тебя, и больше не могла думать ни о чем, только о твоих объятиях.

Уильям потянулся к своему поврежденному плечу, и осторожно дотронулся до него.

— Все… все в порядке. Просто очень больно, и лучше руку не трогать.

Маргарет отступила на шаг и посмотрела на его ослабленную руку в повязке.

— Что с ней?

— Доктор Пол, не сказал ничего точного. Завтра я пойду на прием, поэтому только тогда станет ясно.

— И как долго ты пробудешь в этой повязке? Не так я себе представляла, нашу свадьбу. Это, — сказала она, прикоснувшись к ткани с отвращением, — не подойдет.

Уильям вздохнул и закрыл глаза. Ему едва хватало сил, чтобы стоять на ногах, и спорить с Маргарет об их свадьбе совсем не входило в его планы. Он открыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Послушай, Маргарет. Мы можем..?

Генри оборвал его на полуслове:

— Маргарет, он пытается сказать, что едва жив после того, как на него обрушились огромные бревна. Я уверен, меньше всего в этот момент его волнует, как это повлияет на свадьбу.

Дар речи Маргарет теряла очень редко. Она открыла рот, но очевидно передумала отвечать, и закрыла его.

Уильям положил свободную руку на плечо отцу.

— Все в порядке, пап, — посмотрев на Маргарет, он глубоко вздохнул и сказал, — Слушай, давай решать все постепенно. Мы еще ничего не знаем. Ладно? — Разговор был утомительным, во всех смыслах.

Маргарет поджала губы и коротко кивнула.

— Хорошо, — Уильям начинал чувствовать слабость, и просто хотел оказаться дома в своей постели. Он наклонился и поцеловал Маргарет в щеку. — Я сообщу тебе, что завтра скажет доктор, хорошо?

— Завтра? — запротестовала Маргарет. — Почему я не могу навестить тебя сегодня?

— Не сегодня. Мне нужно отправиться домой и отдохнуть.

Маргарет обиженно надула губки, но ей хватило ума, чтобы прекратить спор.

— Ладно, завтра так завтра, — она приблизилась к нему и прижалась к нему губами. Когда она, наконец, разорвала их связь, она добавила, — Хочу чтобы ты знал, что не представляю, чтобы со мной стало без тебя.

Уильям слабо ей улыбнулся и развернулся к отцу.

— Идем, мне нужно прилечь.

Генри кивнул, и Уильям обхватил его за плечи. Если бы он не стоял так долго, то возможно добрался бы до грузовика сам. Но сейчас, был рад, что отец оказался ему опорой, а его ангел хранитель не оставил его сегодня.

Глава 2

Яркий свет так ослеплял Сару, что ей пришлось зажмуриться. Несмотря на то, что ее глаза не успели привыкнуть к свету, ей очень хотелось их открыть. Спутанные мысли не давали покоя, и ей пришлось заставить себя снова открыть глаза. Очнувшись, и едва приоткрыв глаза, она не могла разобрать, где она находилась, и все ее силы — ментальные и физические — ушли на то, чтобы вновь не закрыть веки. Они были такими тяжелыми, что ей захотелось поднести руки к лицу и приоткрыть глаза кончиками пальцев, но ее руки казались еще тяжелей, чем веки.

Все ее мысли разбежались, пытаясь отыскать ответ. Но ее разум был таким затуманенным и не ясным, что даже если бы там и были ответы, она не смогла бы их распознать.

Но в кое-чем она была все-таки уверена. Она лежала, но не в своей постели. Так как свет был искусственным и слишком ярким, она поняла, что находится не в своем доме.

Она почувствовала, что может моргать, хотя и вяло. Словно медленно поднявшийся занавес, туманность рассеялась, и она посмотрела прямо перед собой. Первое что попалось ей на глаза, оказались яркие флуоресцентные лампы. Прищурившись, Сара приподняла голову, пытаясь лучше рассмотреть помещение.

Не смотря на свое желание и необходимость узнать, что происходит, от того что предстало перед ее глазами, у нее появилось еще больше вопросов, чем ответов, что ей захотелось снова закрыть их и начать все сначала, но на этот раз очнутся дома, на ранчо, где угодно лишь бы в знакомом и безопасном месте.

Белые стены, белая фарфоровая раковина, розовая занавеска на серебряной гардине, задвинутая с одной стороны ее кровати. Она резко втянула воздух, поняв, что это совсем не ее постель, и это место совсем не придавало ей ощущения безопасности. Она в больнице? Этот вопрос крутился у нее в голове снова и снова, до тех пор, пока она не подумала, что сходит с ума.

Но, как только сознание прояснилось, у нее началась паника, и она заметила, как быстро заколотилось ее сердце. Вопросы всплывали так быстро, что на этот раз, Сара закрыла глаза, пытаясь принять пугающую неизвестность, которая теперь была ее реальностью.

Она попыталась поднять плечи с кровати, но обнаружила, что это непосильная задача для ее тела. Боль пронзила тело, и Сара, поморщившись, тяжело упала обратно на подушку.

Оглушающая боль начинала колоть каждый дюйм ее тела, и она с трудом заставила себя поднять руку, которая весила как целая наковальня, ко лбу, чтобы успокоить боль. Но прикоснувшись ко лбу, она испытала очередную вспышку боли. Онемевшими пальцами, она прощупала свой лоб. Осторожно ведя вдоль бровей, она обнаружила несколько торчащих нитей на своей коже. Не желая усиливать и без того пронзительную боль, она спустилась пальцами к щеке. Там она не нащупала новых нитей, но все лицо болело. Она представила свое лицо, покрытое синими и фиолетовыми пятнами, так как только такие цвета свойственны столь болезненным повреждениям. Сара опустила руку вдоль лица обратно на постель.

Ей нужно позвать помощь. Но ужасная мысль постигла ее, прежде чем она смогла подумать о чем-нибудь еще. Голос. Мысль о том, чтобы заговорить, или закричать, казалась ничем не легче, чем попытка пошевелится. Сара боялась даже попытаться, и не могла игнорировать тот страх, который окутал ее. Сможет ли она вообще заговорить?

Сделав глубокий вдох, глубже, чем позволяли ее поврежденные ребра, она понимала, что ей нужно попытаться. Боясь, того что может услышать, или не услышать вовсе, она постепенно расслабила челюсть, и слегка раздвинула губы. Во рту все пересохло, но, тем не менее, Сара облизнула свои потрескавшиеся губы. Через силу приоткрыв рот еще больше, она собрала всю волю в кулак.

— П-п-п… помогите? — ломаный шепот заполнил тишину. Она не узнавала звук своего голоса. Казалось, что кто-то открыл крышку старого пыльного чемодана, который в течении десятилетий хранился на чердаке.

Слабовато, но хоть что-то. Сара испытала такое облегчение, что на мгновение прикрыла глаза и насладилась моментом своей маленькой победы. Она может говорить, у нее есть голос, и у нее хватает сил, чтобы воспользоваться им. Почувствовав проблеск надежды, она тяжело сглотнула, и попыталась снова.

— П-п… помогите, — хоть на этот раз получилось не на много громче, чем в первый раз, Саре все же казалось, что так и было, и она продолжила с большим рвением. — П…помогите! Кто-нибудь… помогите?

Утомившись, Сара замолчала, чтобы отдышаться. Она повернула голову в сторону тихого звука приближающихся шагов.

— Святые небеса, ты очнулась.

Сара наблюдала, как высокая, стройная женщина в очках с черной оправой, что сидели на кончике ее носа и в белом халате медсестры, достала папку с боку у кровати, и начала вносить записи. Когда женщина закончила, она убрала папку на место, и тепло улыбнулась.

— Здравствуй, моя дорогая. Приятно видеть твои красивые глаза. Вижу, что ты напугана, но я сестра Тилли, и ты в больнице, — она так улыбнулась ей, что Саре вспомнилась ее бабушка и как она всегда на нее смотрела. Этот взгляд выражал заботу и милосердие. Сара изо всех силы пыталась сдержать свою панику, и чем дольше она смотрел в добрые глаза сестры Тилли, тем больше задавалась вопросом, могла ли она знать ее.

Не смотря на ободрение сестры Тилли, Саре все же было не спокойно. Известия о том, что она была в больнице, было не достаточно. Ей нужно было, что бы медсестра заполнила оставшиеся пробелы, и это пугало ее больше всего. Где ее родители?

— Чт… Что произошло? Как? — голос Сары стал немного внятней, и каждое слово отбирало больше сил, чем предыдущее.

Медсестра Тилли успокаивающе похлопала Сару по руке.

— Ты попала в автокатастрофу. Больше всего пострадала твоя голова. Множество ударов и синяков по всему телу, но ничего не сломано. Тебе очень повезло, моя дорогая, очень повезло. Ты была без сознания почти неделю, — медсестра отыскала взгляд Сары, для большего взаимопонимания. — Это очень хороший знак, что ты очнулась. Я сообщу доктору, и он вскоре навестит тебя.

Мысли Сары сменялись одна за другой. Автокатастрофа? Как? Почему? Медсестра Тилли собиралась выйти за дверь, года голос снова вернулся к Саре.

— Под… подождите.

С очередной добродушной улыбкой на лице, она повернулась и посмотрела на Сару поверх своих очков.

— Да, дорогая?

Огромный ком образовался в горле у Сары, от чего говорить стало еще тяжелей.

— Мои… мои родители… позвоните моим родителям? Пожалуйста?

Сестра Тилли открыла рот, но потом, быстро закрыла его, прежде чем ответить. Она сжала губы, и Сара задумалась, почему медсестра медлила с ответом.

— Да, дорогая, я позвоню прямо сейчас, — она снова замолчала, когда Сара опустила голову на подушку. — Сейчас попытайся отдохнуть.

Сара кивнула и закрыла глаза. Она хотела пить. Но больше всего она хотела увидеть маму. Она хотела почувствовать ее любящие руки и помощь, чтобы она помогла сложить ей все части

воедино. Уплывая в сонное царство, она представила прикосновения мамы. Эти волшебные руки. Она почти ощущала, как они гладили ее по волосам. Все будет хорошо, как только родители окажутся рядом.

Глава 3

— Так я и думал, — заявил доктор Пол, глядя на рентгеновский снимок. Он развернулся к Уильяму и Генри, стуча пальцами по толстому пластиковому изображению. Затем вздохнул и поднял брови. — Ну, могло быть и хуже.

Уильям посмотрел на него, ожидая, что доктор продолжит, не выдержав, спросил:

— И?

— Твоя ключица. Видишь здесь? — доктор Пол поднял снимок к свету, чтобы Уильям и Генри увидели, затем провел пальцем по снимку вдоль молочно-белой кости. — Вы видите эту трещину? Так вот ее здесь быть не должно.

— И… насколько это плохо, док? — голос Генри был тихим и серьезным. Уильям знал, что до несчастного случая с мамой, его отец смог бы отнестись к нынешней ситуации более спокойно. Но теперь, Уильям понимал, насколько раним отец, и как сильно он боится, что снова может что-то случиться с кем-то из тех, кого он любит.

Доктор Пол закачал головой из стороны в сторону, обдумывая свой прогноз.

— Ну, я бы сказал, есть хороши и плохие новости.

Генри тяжело сглотнул.

— Какие плохие новости?

Доктор Пол похлопал того по плечу.

— Расслабься, Генри. Твой парень в порядке и с ним все будет хорошо. Давай смотреть на произошедшее с позитивной стороны. Мы знаем, чем могло это закончиться при таких обстоятельствах. Поэтому давайте не будем забывать об этом. Уильям получил травму, да. Но, травма весьма не значительная, по сравнению с тем, что могло бы произойти. Эти бревна могли отправить его прямиком в могилу, но твой сын жив и здоров. Хорошо?

Генри кивнул, и натянул легкую улыбку.

— Ладно, — он выпрямился и сделал глубокий вдох. — Ну, тогда, каковы хорошие новости?

Доктор Пол одобрительно кивнул Генри, и продолжил:

— Перелом ключицы, это очень сложный перелом. Хорошая новость заключается в том, что травма не слишком серьезная и для полного выздоровления хирургическое вмешательство не требуется. Плохая новость, не так уж и плоха, но для того, чтобы вся зажило, как следует, рука должна быть неподвижна в течение нескольких недель, возможно даже месяцев. Так как руку мы уже перевязали, гипс не понадобится, и это тоже хорошая новость.

Уильям с удивлением уставился на доктора широко раскрытыми глазами.

— Э… несколько месяцев?

Доктор Пол кивнул.

— В этом и заключается сложность. У кого-то заживает быстрей, у кого-то медленней. Мы проследим за тем, как быстро твой организм будет восстанавливаться. Ты здоровый молодой парень, так что я бы сказал, тебе понадобится, не так много времени. Но, все будет зависеть от того, насколько осторожным ты будешь. Нельзя спешить и пользоваться рукой, прежде чем она восстановиться, иначе все придется начать заново. Понятно?

Уильям кивнул. Он понимал, что доктор прав, но так же он понимал, что одной рукой ему будет почти невозможно что-либо сделать. Он надеялся, что Вернон позволит ему остаться на лесопилке и выполнять любую возможную для него работу. Если что-то подобное случилось бы с кем-нибудь из других работников, Вернон незамедлительно бы уволил несчастного парня. Уильям надеялся, что у него была привилегия, которую не имели другие. Это — Маргарет, или точнее сказать, то, что Уильям был обязан сделать ее счастливой. У Вернона были точно такие же обязанности, и он не рискнул бы расстроить дочь, уволив ее будущего мужа.

Уильям слез с кушетки и протянул здоровую руку доктору.

— Спасибо вам, доктор.

— Не за что, — доктор Пол задорно улыбнулся. — С тобой все будет хорошо, только помни, что я тебе сказал. Не снимай повязку. И будь очень осторожным, хотя бы неделю. Не смотря на то, что у тебя всего один перелом, ушиб головы и остальных частей тела никто не отменял.

— Да, сэр. Хорошо.

— Я не шучу, Уильям. Я знаю тебя всю твою жизнь, и ты не из тех, кто станет сидеть на месте, но на этот раз тебе придется это сделать, — доктор Пол завершил свою тираду с улыбкой на лице и ободрительным хлопком по спине Уильяма. Он развернулся к Генри и пожал ему руку. — Позаботься о нем. Я навещу вас обоих приблизительно через неделю, хорошо?

— Звучит отлично, док. Еще раз спасибо за все, — волнение Генри немного ослабло, и Уильям видел, как разгладились складки, возникшие из-за тревоги, на его лбу.

Как только они уселись в грузовик, Уильям посмотрел на отца.

— Ну, полагаю, мне стоит заехать на лесопилку, как ты думаешь?

Генри помедлил.

— Не знаю, сын. Тебе нужно быть осторожным, помнишь? Думаю, мне стоит отвезти тебя домой.

— Я знаю, но, по крайней мере, мне нужно повидаться с Верноном, объяснить ему, что к чему. Да и к тому же, Маргарет не терпится меня увидеть.

Генри вздохнул и посмотрел в свое окно.

— Вероятно, ты прав. Поехали.

Когда Генри подъехал к парковке у лесопилки, Уильям машинально уставился на то место, где все произошло. Бревна были аккуратно уложены и, глядя на них, все казалось таким, каким и должно было быть. Вопреки почти развернувшейся трагедии, он понимал, насколько ему повезло. И Уильям в очередной раз убедился, что нельзя предугадать, что для тебя уготовила судьба.

Генри протянул свою руку, чтобы Уильям мог опереться на нее, выходя из грузовика. Доктор Пол оказался прав.

Почти каждая часть его тела, так или иначе, доставляла боль. Он не подозревал, как каждое движение, оказывается, влияет каким-то образом на его ключицу. Так же он не осознавал, каким теперь все станет утомительным. Он лишь побывал на приеме у врача, а ему уже хотелось прилечь, но ему необходимо решить эту проблему. Чем быстрее он встретится с Верноном, тем быстрее убедится, что у него по-прежнему есть работа. По крайней мере, он надеялся услышать именно это.

Скрывать свою боль было так же тяжело. Он просто не мог доставить отцу еще больше переживаний. У Генри и так достаточно сердечной боли до конца его дней, и даже больше. Сжав зубы, и набрав воздуха, он посмотрел на отца.

— Я на минутку. Не уезжай без меня, — подразнил он.

— Мне пойти с тобой?

— Не. Я в порядке. К тому же, мне не помешает набраться немного сил и выносливости. Я не собираюсь несколько месяцев сидеть на месте как истукан.

Генри неохотно кивнул и сказал:

— Недолго, сынок. Ты услышал?

Уильям медленно подошел к черному ходу, которым пользовались рабочие, чтобы не столкнутся с толпой покупателей и коллег, которые наверняка попались ему на пути, если бы он воспользовался главным входом. Он прошел по коридору, прислушиваясь к гулу лесопилки. Уильям привык работать, как хорошо отлаженный механизм, когда находился здесь, и ему

было тяжело представить, что больше это не удастся. Уильям надеялся только на то, что Вернон проявит немного терпения, пока он не поправится.

Уильям повернул за угол и остановился у лестницы, которая вела в кабинет Вернона. Об этом он не подумал. Ходьба, это одно, а вот подняться по лестнице, совершенно другое. К тому же поручень находился с правой стороны. Он даже не сможет на что-нибудь опереться. Последний раз, взглянув на самую вершину лестницы, Уильям поднял ногу, чтобы начать приключения. Как только сделал первый шаг, услышал, как из холла кто-то зовет его усиленным шепотом.

Не узнав голос, Уильям остановился и начал ждать, надеясь, что кто бы это ни был он подойдет к нему. Нервно озираясь по сторонам, из коридора показался Джейк.

— Уильям, — хрипло прошептал он.

Уильям отступил назад, снова маскируя свою боль, останавливаясь.

— Эй, Джейк.

— Черт побери, ты в порядке? — Джейк оглядел Уильяма с ног до головы. Возможно, ему все-таки не удалось замаскировать свою боль.

— Ага, со мной все будет нормально.

— Я понимаю, что облажался, и чувствую себя отвратительно из-за того, что произошло с тобой. Мне так жаль, Уильям. Правда, жаль. Я был зол на Вернона и… и я просто не думал, и не обратил внимания, все произошло так быстро, что…

— Все в порядке, Джейк, правда. Доктор говорит, что все будет хорошо. Мы все совершаем ошибки.

— Но ты спас меня, Уильям. Я не знаю, зачем ты это сделал, но я твой должник.

— Ты бы поступил точно так же.

Джейк покачал головой и опустил взгляд.

— Я не уверен, — он посмотрел снова на Уильяма. — Серьезно, я твой должник.

— Ладно, Джейк, хорошо. Слушай, ты не видел Вернона? Мне нужно поговорить с ним.

Джейк снова нервно осмотрелся по сторонам.

— Дьявол, нет, я не видел его. Меня даже не должно быть здесь. Я пришел, только чтобы забрать свои вещи. И лучше мне убраться отсюда пока он меня не увидел. Знаю, что напортачил вчера, но у меня нет настроения выслушивать его дерьмо, и так как я здесь больше не работаю, планирую больше никогда не встречаться с этим козлом, — Джейк разошелся не на шутку. Уильяму было жаль, что Джейк потерял работу, но по правде говоря, они с Верноном постоянно были на ножах, а теперь, возможно, всего этого можно избежать.

— Все ясно, Джейк. Уверен, мы с тобой еще увидимся.

Джейк отступил и пожал здоровую руку Уильяма.

— Спасибо тебе еще раз, Уильям. И… я, правда, рад, что с тобой все в порядке. Я этого не забуду.

Уильям кивнул, и Джейк завернул обратно в коридор. Уильям знал, что отец вероятно уже ждет его возвращения, а он еще даже не виделся и не поговорил с Верноном. Уильям снова посмотрел на лестницу, которая казалось, стала только круче. Первый шаг всегда самый сложный, нужно просто продолжать.

— Боже, сынок! Какого черта ты делаешь? — гаркнул Вернон в сторону лестницы.

Уильям развернулся и вздохнул с видимым облегчением, что ему не придется проделывать тяжелый путь на вверх лестницы.

— Я пришел повидаться с вами.

— Я здесь. Что нужно? — проревел Вернон.

Его тон удивил Уильяма. Он знал, что Вернон не обладал мягким характером, но ожидал хотя бы немного сочувствия от своего будущего тестя.

— Это… насчет работы.

— Что такое?

— Доктор сказал, что мне нужно походить в этой повязке некоторое время. Но, я все же хочу приходить на работу и работать по мере возможности. Если вы… не против?

Вернон сузил глаза и посмотрел на Уильяма.

— Мне следует уволить твою задницу за то глупое решение оттолкнуть Уилсона. Кстати, о чем ты, черт побери, думал?

— Я… я… не знаю. Я просто…

— Ты просто не думал, вот как. Как ты мог так подставиться? Что бы спасти зануду Уилсона? — он закачал головой в полном недоумении, но продолжил. — Ладно, работа твоя. Дай мне знать, когда вернешься обратно. Можешь работать за кассой, или где еще.

— Да, сэр. Спасибо.

— Не благодари меня, благодари Маргарет. Кстати говоря, как это повлияет на свадебные планы?

Уильям замолчал, надеясь выиграть время, и придумать, хоть что-то, а не то, что вертелось у него на языке. Он поверить не мог, что после всего, что произошло, кого-то могла волновать свадьба. Учитывая, что именно благодаря Маргарет, он не остался без работы, поэтому решил скрыть свои истинные чувства.

— Надеюсь, задержка будет не очень долгой, сэр.

Вернон фыркнул.

— Ага, ну надейся. Маргарет не славиться своей терпеливостью.

— Да, я знаю. Отец ждет меня. Вы не скажете Маргарет, что я приду повидаться с ней завтра?

Вернон поднял брови и фыркнул.

— Завтра, да? Ладно. Я скажу ей, но решит она сама. Так что можешь ждать ее в гости уже сегодня.

Разговор получился утомительным, и Уильям был готов отправиться домой. Он вежливо кивнул и спустился со ступени.

Открыв дверь, Уильям подставил лицо под солнце. Лучи согрели холод, который остался после безучастного отношения Вернона. Уильям не был тем, кому нужна была жалость, но он не мог не заметить, что Вернону было абсолютно плевать на то, что Уильям остался жив, и как скоро он поправится. Его волнует только Маргарет, и чтобы она была довольна. Уильям решил, что ему следует привыкнуть к такому отношению со стороны Вернона. А затем почувствовал ноющую боль в груди. Боль настолько сильную, что ему пришлось ухватиться за грудь. Эту боль он испытывал и прежде, но научился с ней жить. Так разрывалось его сердце, когда он вспоминал Сару. Уильям физически ощущал боль, что вытекала из пустоты, которую она когда-то заполняла. Сара могла бы стать той самой единственной, кто бы смог заглушить боль, которую он сейчас испытывал.

Не желая вновь проходить через ту агонию, которую научился подавлять, Уильям опустил руку на бок. Не было смысла вспоминать о ней. Если Уильям и был в чем-то уверен, так это в том, что Сара осталась в прошлом, и не нужно мучить себя воспоминаниями о ней. Ему дали второй шанс продолжить уготовленную для него жизнь, и время больше не было роскошью, которую он мог тратить.

Глава 4

Сара проснулась от приглушенного шепота рядом с ней. Она поняла, что хоть ее веки и сопротивлялись, но все же на этот раз глаза открылись легче. Ей по-прежнему нужно было время, чтобы начать ориентироваться в пространстве. В комнате было тускло, единственный источник света находился в коридоре. Она была рада темноте, так как та не доставляла столько дискомфорта, как невыносимо гудящая и ослепляющая лампа, что висела над кроватью Сары. Она медленно повернулась к окну, в котором к счастью виднелась темная ночь. Повернувшись в сторону голосов, Сара прищурилась, чтобы разглядеть, кто находился в ее палате. Ее сердце подпрыгнуло, когда она подумала, что это должно быть ее родители. Они, наконец, пришли.

— Мама? Папа? — прервала она разговор рядом с ней, и комната погрузилась в тишину.

Рука нежно опустилась на предплечье Сары, и она улыбнулась. Прикосновение мамы в данный момент ей было просто необходимо. Чтобы ни случилось, какие бы вопросы не занимали ее, это все может подождать. Для ответов еще будет время. Она закрыла глаза, и почувствовала, как слеза скатилась к ее виску и пропала в волосах. Сара была поражена внезапным чувством благодарности, которое она испытала, когда мама, наконец, оказалась рядом с ней.

Лицо склонилось над Сарой, и она почувствовала, как рука проскользнула по ее предплечью к ее руке. Сара нахмурилась, такого прикосновения она не знала. Кто-то другой держал ее за руку. Она пока еще не поняла, кто это мог быть, но в одном она была точно уверена, это не мама.

— Здравствуй, Сара, дорогая, — добрый шепот наполнил комнату.

Сара, дорогая? Сара попыталась вспомнить. Кто-то называл меня так… кто? Это звучало так знакомо. Саре казалось, словно она во тьме и пытается отыскать свет, но коснуться его могут только кончики ее пальцев. Она снова прищурилась, на этот раз, жалея, что свет был выключен.

— Кто… кто здесь? — паника нарастала в ее голосе и пугала.

— Это мы, дорогая. Элли и Оскар.

Медсестра Тилли потянула за шнурок на маленьком светильнике возле раковины, и в несколько мгновений комнату осветило желтым оттенком.

Сара зажмурилась от неожиданного света. Элли склонила голову и тепло улыбнулась.

— Ох, Сара. Как я рада видеть твои раскрытые глаза, дорогая.

Оскар подошел и встал позади Элли, теребя в руках шляпу и перекручивая ее снова и снова.

— Привет, Сара.

Увидев знакомые лица, Сара улыбнулась. Во рту у нее все пересохло, и она тяжело сглотнула.

— Привет. Хорошо снова быть в сознании, — в ее голосе появилось немного силы, но привычный тон все же пока не вернулся. — Мои родители уже здесь?

Элли сжала ее руку и повернулась к Оскару. Она снова повернулась к Саре с такой болью на лице, что Саре мгновенно стало не по себе.

Элли сжала губы, и Сара увидела, как ее глаза наполняются слезами.

Сара не могла этого выносить.

— Что? Что! — потребовала она.

Оскар положил руку на плечо Элли, и опустил взгляд в пол.

Элли положила руки поверх рук Сары и продолжила:

— Ты и твои родители попали в автокатастрофу.

Сара кивнула и медленно ответила.

— Я это знаю.

Элли вновь взглянула на Оскара, а затем снова на Сару.

— Сара, дорогая. Мне очень, очень жаль, говорить тебе об этом. Твои родители… не выжили в аварии, — Элли закрыла глаза, и слезы покатились по ее щекам. — Мне так жаль, — прошептала она.

Свет не горел, но голова Сары гудела. Она переводила взгляд с Элли на Оскара и пыталась заговорить, но слова не желали выходить. В груди Сары стало тяжело, и она прикрыла рот рукой, когда слова Элли собрались воедино в ее голове. Родители. Не выжили.

Слова гремели, отзывались эхом от стен и разрывали ее сердце. Сестра Тилли оттолкнула Элли и Оскара, схватив медицинский горшок возле стола, и добралась до Сары, как раз в тот момент, когда ее вырвало. Ее выворачивало в металлический горшок, слезы текли ручьем, когда ее пронзила настоящая боль. Она хотела переспросить Элли, не послышалось ли ей. Она хотела, чтобы Элли попыталась сказать ей что-нибудь другое, что угодно. Ей хотелось сказать Элли, что возможно она ошиблась, но понимала, что ничего из этого не произойдет. Сара знала, что Элли не скажет ни чего из того, что ей хотелось услышать. Она знала, что ничто не изменит того, что она больше никогда не почувствует волшебного прикосновения маминых рук или колючих усов отца. Сара крепко закрыла глаза, зная, что уже никогда не станет прежней без них. Не прикосновения, ни успокаивающие голоса или добрые взгляды, не смогут облегчить разрушительную боль, что пронзала ее тело. Она чувствовал себя разбитой.

Пустой. Одинокой.

Глава 5

Сара стояла посреди гостиной маленького дома. После того, как Сару выписали из больницы, Оскар и Элли привезли ее домой, но оказавшись здесь, облегчения она не испытала. Она провела целых четыре мучительных дня в этой маленькой, белой комнате, стены которой давили на нее с каждым днем немного сильней. За эти четыре дня, она испытала больше мучительной боли, чем от полученных травм в аварии. Ее настроение менялось с каждой минутой, от недоумения и обиды, до столь чрезвычайного горя, от которого ей казалось, она может зачахнуть. Несколько раз ей хотелось просто исчезнуть. Исчезнуть в забвении. Несомненно, так было бы легче, чем знать то, что знает она. Но ее недоумение только усугубляло безграничность того, чего Сара не знала.

Ей казалось, что она определенно сходит с ума, так как все о чем могла думать, был ужасающий разговор с доктором Грегори, который состоялся сразу же на следующий день, после того, как она узнала о родителях. Разговор, в момент которого она осознала, что каким бы совершенно опустошающим ни было известие о гибели родителей, все станет значительно хуже.

Доктор Грегори был таким оптимистичным, обследуя ее. Этот момент Сара запомнила, как последний проблеск, последнее подобие надежды, которое у нее было, прежде чем ее вернули в и без того тяжелую реальность.

— Твои травмы отлично восстанавливаются, Сара. Не понимаю, как тебе удалось обойтись без переломов, но у тебя это получилось.

Сара всматривалась в свои ладони и могла только кивать.

Доктор Грегори продолжал:

— У тебя когда-нибудь были переломы?

Не поднимая глаз, она смогла лишь выдать:

— Нет.

— Правда? Даже в детстве? Вот это да. Должно быть, у тебя очень крепкие кости.

Он щелкнул фонариком и посветил в ее глаза, проверяя реакцию зрачков. Сара отвела взгляд от фонарика и посмотрела на доктора.

— Что вы сказали?

Доктор Грегори опустил фонарик от ее лица и склонил голову.

— Я сказал, что у тебя должно быть крепкие кости.

Сара покачала головой.

— Нет. До этого.

Доктор нахмурил лоб, не понимая, о чем Сара его спрашивает. Он снова заговорил медленно:

— Я… спросил, не было ли у тебя переломов, когда ты была ребенком.

Сара раскрыла рот, разглядывая лицо доктора.

— Что такое, Сара? В чем проблема?

Глаза наполнились слезами и затуманили ее зрение. Она сморгнула их и снова посмотрела на доктора.

— Я… я… — она боялась произнести это вслух, но еще больше она боялась не рассказать об этом. — Я не помню… как была ребенком.

Доктор Грегори опустил руку с фонариком. Его беззаботное поведение изменилось, и тяжесть положения накрыла комнату.

— Что ты имеешь в виду, Сара?

Сара открыла и закрыла рот, надеясь сказать хоть что-нибудь вразумительное, несмотря на страх, который поглотил ее.

— Я… не помню, — прокричала она, охваченная паникой. — Я не помню! — Эти три слова стали ее повторяющимся кошмаром во сне и наяву.

И теперь, она стояла одна в маленьком доме, в котором не так давно жила вся их семья. Вместе и счастливо. Но, этого она больше никогда не испытает. Сара закрыла глаза, когда поняла, что выписка из больницы не облегчила ее мучений. Три маленьких слова. По отдельности ничего не значащие. Но вот если их сложить вместе, они отберут у тебя все. Я не помню. Она снова осмотрела окружающую ее обстановку. Разве не достаточно того, что у нее забрали Мэтти и Адли. Разве не достаточно того, что навсегда отобрали у нее родителей. Судьба решила завершить свое безжалостное и жестоко трио, тем, что отобрала у нее и прошлое.

Она безучастно смотрела на убранную кухню. Мама всегда держала ее в порядке. Закрыв глаза, Сара представила, что слышит звук, как готовит мама. Она повернулась к маленькому окну, которое выходило в сад, солнце беззаботно освещало его. Возле окна был небольшой металлический крючок, на котором висел мамин зеленый фартук с миниатюрными розовыми и белыми цветами. Сара сняла его с крючка, и прижала к своему лицу. Он пах печеньем, нежным мылом мамы и счастьем. Больше не будет печенья, не будет больше запаха мамы, и, по ее мнению, не будет больше счастья.

Элли зашла в дом и остановилась прежде, чем осторожно подойти к Саре. Она положила ладонь на спину Саре и мягко погладила ее.

— Сара, дорогая, ты уверенна, что не хочешь пожить у нас?

Сара обвернула руки фартуком и прижала к груди. Она развернулась и попыталась улыбнуться ради Элли.

— Спасибо, но я уверенна. Я думаю, что хочу побыть просто здесь, если это нормально?

Элли колебалась, поджав губы от противоречивых чувств.

— Ну, раз ты так хочешь, дорогая. Но ты бы нам не помешала. Адли не хотел бы, чтобы ты оставалась одна… здесь.

Адли. Хоть ее разум не до конца прояснился, она помнила его. Она по-прежнему чувствовала его. Она помнила, кем он был. Но это все равно не помогало вспомнить все остальное.

— Я буду в порядке. Доктор Грегори, сказал, что моя голова хорошо восстанавливается, — сказала она мягко, глядя на фартук.

Элли кивнула.

— Да, он мне тоже так сказал, дорогая. И, — голос Элли слегка стал громче от надежды, — он сказал, что травма головы очень часто сопровождается потерей памяти. Он сказал, что ничего не говорит о том, что память к тебе не вернется. Ты же это знаешь, да?

Сара кивнула. Ей хотелось заплакать, но, честно говоря, всю энергию она потратила на то, чтобы воздержаться от побега и никогда не оборачиваться. У нее не было сил на то, чтобы напомнить Элли, что доктор также сказал, что и никаких гарантий на то, что память вернется, тоже нет.

Сара была очень благодарна, что Элли не слишком давила на нее. Она надеялась, что со временем будет готова оказаться в компании Элли и Оскара. Сара была благодарна, что они не оставили ее, но надеялась, что они понимали, ей было необходимо время. Время ничего не изменит, но, возможно, время притупит ее боль. Элли поцеловала ее в щеку и оставила на кухне. После того, как дверь тихонько закрылась, и тишина укутала ее словно удушающее одеяло, Сара поднялась по лестнице и легла на кровать родителей. Она натянула на себя голубое стеганое одеяло, прижала фартук к груди и закрыла глаза. Ускользая в царство Морфея,

она надеялась, что, когда проснется, ее реальность будет отличаться от нынешнего кошмара. Сара понимала, что этого не произойдет, но, по крайней мере, надеялась, что, проснувшись, хоть что-нибудь вспомнит, что угодно о том, кем она была.

Глава 6

На протяжении двух недель после происшествия, Уильям заново учился справляться с делами. Ему пришлось сильно перестроиться на жизнь с одной рукой, и он осознал, что многое принимал за должное, когда его тело работало исправно. Он не понимал, как все могло быть таким легким, когда теперь все стало таким тяжелым. Даже самые незначительные задачи требовали распланировки и умного подхода. Больше он никогда не станет принимать за должное такую легкую задачу, как надеть и застегнуть штаны.

Но Уильям был полон решимости. Он никогда не сидел без дела до несчастного случая, и тем более не стал бы этого делать после. Тем более что он не был уверен, как долго Вернон позволит ему не появляться на лесопилке, прежде чем поймет, что бизнес прекрасно работает и без него. Уильям знал, что ему нужно будет вернуться обратно и заняться той или иной работой, чтобы быть уверенным, что предложение Вернона все еще в силе.

У его травмы и были хоть какой-то плюс, благодаря ей отец выбрался из темной и глубокой норы, которая поглотила его после смерти мамы. Генри теперь был озабочен выздоровлением Уильяма, а не тем, чтобы каждый день и каждую минуту мучатся от своей привычной боли. Он так же гордился Томми. Он так долго был малышом в семье, но теперь вырос и брал на себя любую возможную ответственность. Уильям заметил, что его вспыльчивость немного ослабла. Томми взялся за дело, которое не он, не отец не могли осилить: трудный и мучительный процесс по разбору того, что осталось от сарая. Он работал каждый день понемногу, и в скором времени, расчистил все ужасные останки той ночи. По крайней мере, существенные ее фрагменты.

Уильям только уселся за стол, довольный своим последним достижением в приготовлении яиц, когда его отец вышел из спальни одетый в штаны и рубаху обычно служившие для похода в церковь в субботу. Уильям отложил вилку и перестал жевать. Сегодня же среда. Он осмотрел отца с головы до ног, задаваясь вопросом, что задумал его отец.

Он проглотил еду и посмотрел на отца с очевидным беспокойством и интересом.

— Пап?

Генри снял шляпу с крючка у двери и стряхнул пыль с краев.

— Да, сынок?

— Пап, сегодня среда. Почему ты выглядишь так, словно собрался в церковь.

Генри еще несколько раз отряхнул шляпу и подошел к столу. Он заметил завтрак, который Уильям приготовил и улыбнулся.

— Ты неплохо справляешься, а?

Уильям посмотрел на свою перевязанную руку.

— Ага, кажется так. По крайней мере, я стараюсь.

Генри кивнул и завертел шляпу в руках.

— Мне… нужно кое-что сделать, сынок.

Уильям кивнул, отодвигая стул.

— Ладно, что? Я помогу. Ну, то есть, если я…

Генри поднял руку и остановил его.

— Нет, нет, нет. Оставайся на месте, Уильям, — отец замолчал, — Это что-то, я должен сделать сам.

Уильям нахмурил лоб.

— Ладно. Ну, так что это?

— Послушай, сынок. Я уеду из города на несколько дней, возможно даже на неделю.

Уильям раскрыл рот и поддался вперед.

— Ты… что? Ты уезжаешь? На неделю?

Генри медленно кивнул.

— Ради всего святого, зачем? — голос Уильяма получился громче, чем он рассчитывал, но не мог ничего поделать из-за потрясения, которое испытал от заявления отца.

— Мне нужно о кое-чем позаботиться. Я не могу рассказать всех подробностей, но тебе не стоит беспокоиться. Я уже попросил миссис Уилкес проведать вас. Томми знает, что я уезжаю, и я возложил на него много обязанностей, пока меня не будет. Ты не должен напрягаться из-за твоего плеча. Можешь это сделать?

Уильям закрыл глаза и покачал головой от недоумения.

— Да, я могу это сделать. Но, ты на самом деле уезжаешь? И даже не можешь мне сказать, куда направляешься? От тебя слышать это очень странно.

Генри посмотрел куда-то вдаль и тихо ответил:

— Я знаю. Но иногда, мужчина должен совершать правильные поступки. Я должен сделать правильный поступок, Уильям. Это все, что я могу тебе сказать. В данный момент.

Уильям посмотрел на отца и понял, что не сможет переубедить его передумать.

— Ладно. Я по-прежнему не понимаю, какого черта происходит, но хорошо. Неделя? Ты вернешься через неделю?

Генри закачал головой из стороны в сторону.

— Более или менее. Примерно через неделю я вернусь. Вы с Томми справитесь?

— Ага, с нами все будет хорошо.

— Поверь мне, сынок. Я не оставил бы вас одних, если бы это не было важно.

Уильям наблюдал за отцом, когда вернулся его отстраненный взгляд, и почувствовал в нем пронзающую грусть. Прежде чем раскрыть больше эмоций, Генри надел шляпу и посмотрел в окно, в котором когда-то виднелся сарай.

— Будь осторожен, — он повернулся снова к Уильяму, — пока меня нет, ты понял? И приглядывай за братом.

— Хорошо, пап.

Генри кивнул и посмотрел под ноги.

— Ну, ладно. Мне пора в путь. Увидимся, через пару дней, — он подошел к Уильяму и сжал его здоровое плечо.

Уильям встал.

— Я провожу тебя.

— Нет, не нужно. Доедай свои яйца.

Уильям наблюдал, как отец залез в грузовик и выехал. Он понятия не имел, что происходит, но у него не было основания не доверять суждениям отца.

Генри следил за отражением своего дома в зеркало заднего вида, пока от грузовика под колесами клубилась пыль. Уехав с дороги, и из зоны видимости Уильяма или Томми, остановился и ухватился за руль, положив голову поверх рук. Он вздохнул и покачал головой. Генри не мог поверить, что оставляет своих мальчиков. Это казалось неестественным после всего, что они пережили, и ему было страшно. Все может измениться в мгновение ока. Дотянувшись до футляра для перчаток и расстегнув металлический ремешок, он засунул руку и достал сложенный конверт с его именем.

Он знал, что в нем было написано. Генри прочитал его уже столько много раз и был уверен, что запомнил его наизусть. Но оставить мальчиков оказалось труднее, чем он думал. Генри решил прочитать его еще раз, чтобы укрепить свое решение. Он развернул бумагу и вновь пробежался глазами по содержимому письма. С каждой новой строкой, бумага все больше и больше тряслась в его дрожащих руках.

Дорогой мистер Харстон.

Меня зовут Оскар Миллс. Я пишу вам, чтобы сообщить о семье Эллис, которые приехали работать на мое ранчо в Калифорнии. Вы были упомянуты, как ближайший родственник Эдварда и Энн, и мне очень жаль сообщать вам об этих очень грустных и прискорбных новостях. Эдвард, Энн и Сара попали в очень серьезную автокатастрофу, в живых осталась только Сара. Мэтти с ними не было, так как его призвали на военную службу. Травмы Сары не угрожают жизни, и ее выписали из больницы. Как бы там ни было, она получила травму головы, и потеряла большую часть своей памяти. Моя жена Элли и я счастливы позаботиться о Саре, так как Эллисы стали очень дороги для нас. Эдвард и Энн всегда говорили о вашей семье с такой любовью, и я решил, что будет неправильным не сообщить вам о случившемся.

Генри поднял взгляд и сложил письмо. Он проигрывал в своей голове одну фразу из письма снова и снова, каждое слово, которое заставило его оставить своих собственных детей. Будет неправильным. Именно поэтому он должен был уехать. Будет неправильным. Он бы не смог оправдать себя, если бы не поехал. Он подозревал, что настанет день, когда ему придется отплатить Эдварду за то, что он спас Катрин и Мэтти во время родов. Ему причиняло боль, что именно так он должен отдать должное. Его лучший друг погиб, но ничто не сотрет дружбу, ведь они были почти семьей, и ни что его не остановит поехать за Сарой и привезти ее домой. Будет неправильно этого не сделать.

Он завел грузовик и направился на запад. Впереди у него тысячи миль, чтобы решить, как ему убедить Сару вернуться обратно с ним. У него будет тысячи миль на обратном пути в Колорадо, чтобы побеспокоиться о том, как поведет себя Уильям, если у него все получится.

Глава 7

Сара очень ценила намерения Элли. Но ей необходимо время.

В одиночестве. Она думала, что если бы она могла просто посидеть в спокойствии и позволить своему разуму отдохнуть, то сможет достаточно восстановиться и вернуть воспоминания о прошлом. Она не могла заставить себя сказать Элли, что ей не нужно, чтобы ее навещали так часто. Или приносили так много еды. Не считая отсутствие памяти, Сара начинала чувствовать себя самой собой. По крайней мере, физически. Она уже никогда не станет прежней теперь, когда в ее жизни не стало родителей. А что еще хуже, как же там Мэтти? Она нуждалась в своем брате, им нужно было оплакать потерю вместе. Они были вместе, когда потеряли сестренку Саманту из-за пневмонии. Их сплоченность придавала им силы дышать дальше. Но она не знала, где он находится, или как ему сообщить об ужасном известии. Как она сможет дышать теперь, когда никого из них нет рядом?

Сад остался для нее прежним убежищем: местом, где царит тишина, и местом, где можно остаться наедине с собой. Если она не была в саду, то оказывалась у окна, и вспоминала. Вспоминала все возможное. В саду все воспоминания были лишь об Адли. Она знала, что если бы Адли был здесь, он не отходил бы от нее. Она могла бы прижаться к нему, и надеяться, что он сможет хоть немного уберечь ее от этой боли. Хотела бы она знать, сможет ли когда-нибудь почувствовать что-то кроме боли.

Ее мысли были прерваны стуком в дверь. Должно быть, Элли решила, что ее пора снова навестить. Сара напомнила себе, насколько ей повезло, что в ее жизни есть кто-то, кто так сильно о ней заботиться, особенно учитывая, что знакомы они весьма недавно. И Элли станет ее свекровью, в конце концов, что придавало сил, ведь у Сары все-таки будут люди, которых она сможет назвать своей семьей.

Она отвернулась от окна и крикнула в сторону двери.

— Входи, Элли.

Дверь осторожно открылась.

— Нет, это я. Оскар.

Сара встала с деревянного стула и прошла, чтобы поприветствовать его. Она знала, что с Оскаром ей тоже повезло. Они оба были так добры к ней, и ее вдруг переполнило чувство благодарности к ним.

— Здравствуйте, Оскар, я на кухне.

Оскар выглянул из-за двери, и они тепло улыбнулись друг другу. Он протянул небольшой, коричневый бумажный пакет.

— Я тебе кое-что принес.

Сара сделала несколько шагов ему на встречу. Она заметила, что хромота каждый раз ненадолго отступала, если она проводила некое количество времени сидя. Сара взяла пакет из протянутых рук Оскара, и заметила легкую неуверенность в нем, когда раскрыла пакет чтобы заглянуть внутрь.

— Элли, — начал он, Сара заметила взволнованность в его голосе, так же как и в его поведении, — Элли, кое-что приготовила для тебя.

Сара слегка склонила голову и улыбнулась ему, надеясь унять его волнение.

— Это так мило. Что это?

Она посмотрела на Оскара, ожидая ответа, но он только кивнул на пакет.

— Почему бы тебе самой это не выяснить?

Она медленно опустила руку в пакет, не совсем уверенная, что хотела узнать. Ее кончики пальцев обхватили сбившуюся ткань, которая была обвернута шнурком. Она достала сверток из пакета и посмотрела на него с интересом. Что-то было завернуто в темно синюю ткань, усыпанную мелкими белыми ромашками. Она положила сверток на кухонный стол и снова посмотрела на Оскара, который, казалось, затаил дыхание.

Медленно она потянула за шнурок, освобождая ткань от узла. Как только шнурок развязался, ткань раскрылась. Сара моргнула и вдруг поняла, что тоже не дышала.

На темно синей ткани друг на друге лежали, сияя, словно полная луна в темной ночи, четыре идеально круглых печенья слегка коричнево-золотого цвета. Сара, наконец, сделала вдох и посмотрела на Оскара.

Словно прочитав ее мысли, он ответил:

— Сара, Элли испекла их для тебя. У нее ушло все утро и вся мука в доме, но, в конце концов, ей удалось испечь немного печенья, по рецепту твоей мамы. Она хотела сама принести тебе их, но я сказал, что сделаю это сам, — он замолчал и слегка кивнул, — У Элли выдалось весьма тяжелое утро. Она хотела испечь печенье, которым Энн смогла бы гордиться, и… и, давай скажем так, ей очень не хватает твоей мамы.

Сара кивнула. Она прекрасно все понимала. Она развернулась к печенью и улыбнулась, новые слезы набежали ей на глаза. Они выглядели в точности, как у ее мамы. Сара подняла одно и поднесла его к носу. Она глубоко вдохнула и закрыла глаза. Перед ней стояла мама. В фартуке, испачканном в муке, раскатывающая тесто, выдавливающая печенье формочкой легким движением своей руки. Она открыла глаза и посмотрела на пустую кухню и зеленый фартук мамы. Медленно и осторожно она откусила печенье, позволяя песочному тесту растаять у себя во рту. Слеза скатилась по ее щеке.

Сара повернулась к Оскару, который по-прежнему казался довольно взволнованным, ожидая ее реакции.

— Передайте Элли… они идеальны. Прямо как у мамы.

Оскар улыбнулся с облегчением.

— Она очень обрадуется, услышав это.

Сара кивнула, но казалась потерянной в своих мыслях, глядя на печенье.

— Я пойду, проверю скот. Дай нам знать, если тебе что-то будет нужно, хорошо?

Сара слабо улыбнулась Оскару.

— Хорошо, спасибо. И прошу, поблагодарите Элли от меня.

Когда Оскар закрыл за собой дверь, она прошептала пустому дому:

— Вы такой милый, Оскар. Но мне нужно вспомнить. А я не уверена, что кто-то сможет мне в этом помочь.

Глава 8

С отъездом Генри у Уильяма появилось столько свободного времени, что он начал волноваться, что может сойти с ума. У него никогда в жизни не было столько времени для отдыха, и сейчас ему было от этого не по себе. Он думал обо всех тех днях, когда возвращался с лесопилки домой абсолютно измотанный, и просыпался следующим утром только для того, чтобы заняться тем же самым. К тому времени, когда Уильям заканчивал всю возможную работу на ферме, он чувствовал себя поглощенным масштабами своих обязанностей. Иногда бывали такие дни, когда он был готов отдать все что угодно за один выходной, а теперь, ему было нечем занять свое время.

— Спасибо, что подвезли, Мистер Уилкес. Я вам признателен, — сказал Уильям, вставая с сидения грузовика.

— Всегда, пожалуйста, Уильям. Я пообещал твоему отцу приглядывать за вами с Томми, пока он в отъезде, так что если тебе что-нибудь понадобится, просто свистни.

— Хорошо, сэр.

Он захлопнул дверь грузовика и слегка поморщился, когда от резкого движения почувствовал боль в плече. Он посмотрел на свою, по-прежнему неподвижную, руку в повязке. Уильям был рад, что отделался только одним переломом, но не сомневался, что когда все закончиться, будет несказанно рад тому, что сможет держать кружку с кофе этой рукой.

Уильям решил зайти с главного входа в магазин, вместо входа для работников. Так ему будет лучше понять, как управлять магазином. Ему казалось, что он был здесь в последний раз уже очень давно, и слабые воспоминания о том дне, в лучшем случае, были туманными. Ощущения после несчастного случая все еще были свежими, а боль в руке была такой сильной, что он едва мог вспомнить детали своего визита на лесопилку после осмотра у доктора. Он помнил разговор с Джейком, и ему было жаль, что они больше не будут работать вместе. Возможно, Джейк уже нашел другую работу, но Уильям знал, что это маловероятно. Не только потому, что было мало работы поблизости, но еще он переживал, что Вернон в своей убедительной манере сможет повлиять на других предпринимателей в городе, чтобы они не дали шанса Джейку. Уильям бы не удивился, если бы Вернон сделал что-нибудь подобное. Не секрет, как он относился к Джейку и, затаив на него злобу, Вернон может превратить его жизнь в ад.

В магазине было людно, но не так, как обычно. Утром поток покупателей всегда не слишком сильный. На самом деле Уильям был рад, что ему не придется проталкиваться через толпу покупателей. Он прекрасно знал, чем грозит даже малейшее прикосновение к его руке или плечу, от этого его пронзала невыносимая боль, или что еще хуже, от этого мог замедлиться процесс заживления.

Когда он направлялся в сторону центрального прилавка, заметил проблеск сверкающих рыжих волос за кассой. Он не часто виделся с Маргарет последнее время, и его совесть была не спокойна. Маргарет доставляла немало проблем в обычное время, поэтому Уильям решил, что лучше ему будет уделить больше времени восстановлению, ментальному и физическому, после несчастного случая, прежде чем он сможет уделить свое внимание ей.

Но когда Уильям наблюдал за ней бегающей взад и вперед, почувствовал, что, возможно, что уже готов. В конце концов, она его будущая жена. Им нужно многое наверстать, а с Маргарет это будет весьма приятно.

— Сколько стоит ваш поцелуй? — протянул Уильям с сильным южным акцентом.

Маргарет развернулась к нему лицом, ее глаза сверкали ярче волос. Она остановила себя от, скорее всего колкого, комментария тому, кто осмелился сказать ей нечто подобное, как только увидела Уильяма, и тут же втянула свои иголки.

Маргарет положила руки на свои бедра и расправила плечи, прося Уильяма уделить внимание ее глубокому декольте и вздымающейся груди.

— Ну, — начала она медленно, — это вам обойдется очень дорого, сэр.

— Это правда? Разве мне не полагается скидка? — продолжил дразнить ее Уильям.

— Ха, — усмехнулась Маргарет. — Разве я похожа, на того, кто делает скидки?

— Нет, — сказал Уильям, — подозреваю, что нет.

Маргарет обогнула прилавок, чтобы подойти к Уильяму. Она прижалась к нему бедром, поведя пальчиками по его груди.

— Скидки не будет, но для моего самого любимого клиента, у меня есть особая акция.

Уильям сдвинул брови, обняв ее за талию и прижимая к себе.

— Я очень заинтересован услышать о вашей особой акции.

Маргарет поднялась на носочки и прошептала ему на ухо.

— Это акция… два по цене одного.

Уильям посмотрел в ее искрящиеся глаза

— Хм-м-м… звучит заманчиво. Но, как мне узнать, что это хорошая сделка?

Она снова вернулась к его уху, и нежно выдохнула в него, делая акцент на каждом слове.

— Ну, давайте скажем, что первую часть вы получите здесь, а остальное после закрытия.

— Ладно, мисс. Вы убедили меня, сколько я должен вам за эту акцию?

— О, не волнуйтесь. Я все посчитаю и просто запишу на ваш счет.

Маргарет запустила пальцы в его волосы и притянула его к своим губам. Уильям почти забыл ощущение ее мягких, теплых губ на своих. Она отстранилась и посмотрела на него знойным взглядом.

— Ну, сэр? Это первая часть акции. Вас это может заинтересовать?

— О да, это именно то, что мне нужно.

Маргарет победно улыбнулась.

— Хорошо, я так и подумала. Но, вам следует поторопиться. Я практически уже замужняя женщина, знаете ли.

Он знал, что это заявление уже не должно удивлять его, но удивляло. Уильям занервничал от услышанного, хотя последние несколько недель пытался держать свое отношение к этой ситуации под контролем. Он согласился на эту возню с женитьбой, но до сих пор не осознал этого. А вот Маргарет чувствовал себя превосходно в роли невесты, и не могла думать ни о чем другом, в этом Уильям был уверен. Рано или поздно это все-таки произойдет. Уильям не имел ничего против, чтобы это произошло поздно, но так же как Маргарет не делает скидок, так же она и не любит ждать.

Он сделал глубокий вдох, собираясь ответить, но был прерван тяжелой рукой, которая приземлилась на его плечо.

— Ну, наконец-то.

Уильям повернулся на грубый голос, от которого тряслись стены. Вернон прошел мимо него и встал возле Маргарет.

— Я уже забеспокоился о тебе. Подумал, может тебе нравится быть в отпуске.

Уильям уставился на Вернона, чувствуя, как кровь приливала к его лицу. Кем он себя возомнил, что ведет себя со всеми как говнюк?

— Нет, вовсе нет. Просто пытался восстановиться после неудачной разгрузки бревен, которые приземлились прямо на меня. Большинство людей не приходят в норму на следующий день после такого, сэр.

Вернон смотрел Уильяму в глаза какое-то время, прежде чем его рот изогнулся в легкой ухмылке. Он посмотрел на Маргарет, и Уильям был твердо уверен, если бы она не стояла здесь, то Вернон нашел бы что добавить.

— Что ж. Теперь, когда ты здесь, полагаю, ты пришел поработать. Или ты здесь только для того, чтобы отвлекать Маргарет от ее обязанностей?

— Я здесь, чтобы работать и подумал, что мог бы начать с работы за прилавком.

— Точно. Прилавок. Хоть что-то, — Вернон снова сузил глаза, очевидно недовольный поведением и тоном Уильяма. Он понимал, что сейчас у него было небольшое преимущество перед Верноном. Они оба знали, что им придется не сладко, если что-то сможет расстроить помолвку Маргарет. Уильям точно не собирался этого делать, и знал, что Вернон был достаточно умным, чтобы не связываться с Маргарет и ее гневом, который мог на него обрушиться.

— Итак, раз ты здесь, мне нужно знать, могу ли я рассчитывать на тебя, чтобы ты проследил за всем несколько дней. Миссис Торнтон и мне нужно отправиться в Денвер и кое-что приобрести. Могу я положиться на тебя, по крайней мере, в этом?

— Да. Я справлюсь. Когда вы уезжаете?

— Мы не собирались уезжать до завтра, но лучше я разделаюсь с этим сегодня. А так как ты здесь, мы уедем в полдень. Я возьму рабочий грузовик. А ты можешь взять мой и удостоверься, что Маргарет доберется до дома в целости и сохранности.

Брови Маргарет изогнулись от радостных новостей.

— О, да, это же здорово. Ты так не считаешь, Уильям?

Она так мило смотрела на Уильяма, но он видел огонь в ее глаза, который прятался за ее мнимой невинностью.

— Да, это не проблема, — сухо ответил Уильям Вернону.

— Не волнуйся, папочка. Ты же знаешь, Уильям хорошо обо мне позаботится. В конце концов, он практически мой муж.

И вот опять. Уильям был уверен, что Маргарет не упустит ни одной возможности упомянуть об этом. В эти долгие несколько месяцев ему придется еще ни одни раз услышать это заявление.

— Хорошо, именно этого я от него и ожидаю. Правильно, Харстон?

Уильям кивнул и приобнял Маргарет.

— Да, сэр. Я позабочусь о том, чтобы она добралась домой целой и невредимой.

Вернон в последний раз предупредительно и раздраженно глянул на него, а затем развернулся и поднялся по лестнице в свой кабинет. Когда за ним захлопнулась дверь, Маргарет закружилась и прижалась к Уильяму всем телом и обхватила его своими руками.

— Ну, кажется, все улажено.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Уильям с опаской.

— Акцию два по цене одного, вот что я имею в виду. Остатки своего товара ты получишь сегодня вечером.

— А, — Уильям наклонился, оставил легкий поцелуй на ее губах, — Я уверен, что вы первоклассно обслуживаете своих клиентов.

Она приблизилась к его губам и прошептала:

— Вы даже не представляете, — она раздвинула губы, и Уильям поддался ее заманчивому приглашению, завладев ее губами и языком.

Маргарет ошибалась, он представлял, что его ждет. После всего, что произошло, он больше не станет ни в чем себе отказывать. Жизнь непредсказуема и уязвима, а время не стоит на месте. Упущенные возможности, это плевок в лицо судьбе. А он уже извлек урок, что судьба диктует правила, и будь он проклят, если еще хоть раз нарушит одно из них.

Глава 9

Уильям высадил Маргарет у ее дома, но прежде, чем уйти, она властно прошептала ему на ухо, чтобы он как можно быстрее возвращался. Она бы не отпустила его и вовсе, если бы он не настоял на том, что ему нужно заехать домой и проверить, как справляется Томми. Уильям знал, что она сочтет это своим преимуществом, и он не уйдет раньше времени, если проверит Томми сейчас, поэтому нехотя согласилась на его отъезд.

Уильям обнаружил, что хотел бы знать, куда мог отправиться его отец, но все же был рад, что ему не придется объяснять свои планы на вечер. Загадочность отца немного тревожила, но так как Уильям с этим ничего сделать не мог, поэтому решил не тратить свое время и силу на размышления.

Генри вернется домой через несколько дней, и тогда, он уверен, что получит ответы на все свои вопросы. Было тяжело переключать передачи одной рукой и удерживать руль коленом, но когда он, наконец, добрался до дома, почувствовал облегчение, узнав, что у Томми были уже свои планы на вечер. В записке на кухонном столе говорилось, что Уилкесы пригласили его на ужин, после того как он и их сын, Люк, весь день проработали на сенокосе. Уильям гордился братом за то, что он стал более ответственным. Мистер Уилкес теперь платил ему за работу, и Томми отдавал все заработанное отцу. Смерть Катрин сплотила их троих, как никогда прежде. Это был мучительный урок, но они его усвоили. Только потеряв что-то, ты начинаешь ценить то, что у тебя осталось.

Сменив рубашку и немного убравшись дома, Уильям направился обратно к Маргарет, или как бы она сказала, к своей будущей жене. Он был рад, зная, что Вернона и Эстер не будет дома. Это позволит ему полностью сконцентрироваться на том, что Маргарет приготовила для него.

Сгущались сумерки, когда он подъехал к дому, но на улице по-прежнему было довольно светло, а в доме Маргарет казалось, горели все имеющиеся источники света. Как только они станут жить вместе, он это изменит. Он презирал расточительство. Особенно расточительство денег. Он слишком тяжело трудился, чтобы заработать их, а Маргарет, очевидно, не стеснялась разбрасываться средствами.

Стоя у двери, Уильям надеялся, что Маргарет, приготовила что-то на ужин, и решил, что это будет подходящий момент, чтобы поговорить о ее расточительстве, но как только перед ним открылась дверь, все мысли покинули его.

Она ненадолго остановилась и улыбнулась ему. Прислонив голову к двери, Маргарет потянулась за его рукой. Уильям автоматически протянул ее, совершенно позабыв о еде или электричестве. Он никогда прежде ни видел того, что предстало пред его глазами сейчас. Рыжие волосы Маргарет струились по ее молочным плечам, и вдоль ее груди. На ней была шелковая черная сорочка, удерживаемая двумя тоненькими лямочками. Грудь и живот были обшиты лентой перевязанной крест-накрест, что напомнило Уильяму о том, как он в первый раз взглянул на тело Маргарет в тот день, когда она присоединилась к нему на рыбалке. Но вот от чего он не мог оторвать глаз, это от ее груди покрытой черным шелком. Ткань прижималась к округлой груди, едва ее прикрывая. Из-за темного шелка привлекательная кожа Маргарет, казалось, сияла.

Не скрывая своей надменной улыбки, она провела Уильяма через порог, быстро закрыв дверь. Удерживая его за руку, она придвинулась ближе к нему и положила его руку прямо на свою вздымающуюся грудь. Он прижался к ней, чувствуя, как Маргарет реагирует на его прикосновение. Она обхватила его руку своей, заставляя его прижать и сжимать еще сильней. С переломом руки у него появилось столько ограничений, но это оказалось самым досадным.

Маргарет убрала его руку со своей груди и потянула его в гостиную, где потрескивал огонь в облицованном камнем камине. Пламя отбрасывало оранжевые блики в комнату, освещая расстеленное покрывало на полу, обрамленное несколькими бархатными подушками с дивана. Она подвела Уильяма к покрывалу и пробежалась руками по его груди. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Маргарет увернулась от него.

Она медленно покачала головой и посмотрела на него с дьявольской улыбкой.

— Нет, Уильям. Сегодня я главная.

Уильям кивнул, но знал, неважно, чтобы он сделал или сказал, это бы не повлияло на намерения Маргарет.

— Хорошо. Все чего я хочу сегодня от тебя, это чтобы ты позволил мне позаботиться о тебе. Я несколько недель ждала, когда, наконец, смогу позаботится о тебе.

Начав от подбородка, она расстегнула его рубашку медленными, неторопливыми движениями пальчиков.

Освободив последнюю пуговичку, она стянула рубашку по его плечами и рукам. Маргарет пробежала руками по его оголенной груди, и эти прикосновения были истинным наслаждением для его кожи, но это чувство меркло, по сравнению, с поцелуями, что оставляли ее губы вдоль его груди, и тесно прижатыми бедрами к его телу. Она отстранилась и обхватила его руку, потянув его на покрывало за собой. Уильям опустился на колени, но Маргарет заставила его принять лежачее положение. Подобрав длинную, черную сорочку очень медленно, она смогла оседлать его пояс. Склонившись над ним, она втянула его мочку в рот и осторожно спустилась от уха к шее. Маргарет чувствовал, как ее теплый язык скользит по его груди, а душистые волосы повторяют этот путь. Маргарет опустилась ниже и, вытянув ремень, медленно расстегнула его штаны. Когда она ухватилась за его пояс, он слегка приподнял бедра, пока она стягивала их.

Уильям не переживал о том, к чему это все, очевидно, приведет. Он уже знал, что когда дело касается Маргарет, то все должно быть по ее сценарию. По крайней мере, в ее голове, и сейчас она может диктовать правила. Если он только сможет потерпеть высокомерие ее отца, и слишком напористую невесту еще немного, его семье не придется ни о чем беспокоиться. Возможно со временем, брак перерастет в нечто большее, в нечто такое, каким брак и должен быть. Нечто, что было у его родителей. Нечто, которое он когда то надеялся, что у него будет. Возможно, не все потеряно. Но, до этого еще нужно дожить.

Намерения Маргарет были весьма прозрачными. Она избавила Уильяма от штанов. Он наблюдал, как ее глаза пожирают его тело, отвечающее на ее прикосновения, и с каждым новым касанием, оно требовало большего. Он начал задаваться вопросом, сможет ли он позволить Маргарет управлять процессом. Если бы не его рука в повязке, он был уверен, что не смог бы удержаться от нарастающего импульса. Что ждет их в будущем, не известно. Но сейчас он, несомненно, испытает удовольствие.

Маргарет слегка поправила длину своей сорочки, чтобы снова оседлать тело Уильяма. Он чувствовал, как мягкая кожа ее бедер скользила по нему. Она нависла прямо над ним, так что он был уверен, пространства между ними осталось очень мало. Маргарет прижалась телом к его груди и пробежалась кончиком пальца вдоль его скулы.

— Знаешь, я принадлежу тебе, Уильям. Пока еще не официально, но я твоя, а ты мой. Сегодня, ты об этом узнаешь.

Маргарет поднялась с Уильяма и выпрямилась. Он чувствовал ее жар и влагу на себе. С перевязанной рукой, ему придется быть очень находчивым. Маргарет, конечно, могла бы помочь ему в этом, но Уильям не из тех, кто пасует перед проблемами, и этот раз не станет исключением.

Он потянулся к перевязанной крест-накрест ленте, и медленно потянул за нее. Развязав узел, грудь Маргарет выпрыгнула из черного шелка и молила Уильяма о прикосновении. Он взглянул на лицо Маргарет. Она была довольна. Ему казалось, словно она тестировала его, а он удачно справился с задачей. Уильям потянулся к одной из тоненьких бретелек и стянул по ее плечу. Как только Маргарет высвободила руку, одна сторона сорочки упала, полностью раскрыв перед ним ее грудь.

Увидев, что он не сможет добраться до другой бретельки, Маргарет медленно стянула ее сама. Остаток сорочки упал и собрался у ее талии. По сравнению с небольшим туловищем и узкой талией, грудь просто заставляла трепетать от своего совершенства. Несмотря на все, чем они до этого занимались, он обнаружил, что с удивлением уставился на нее. Женское тело одно из самых лучших творений господа, и ни в коем случае, Уильям не оставит этот момент без должного внимания.

Маргарет нависла над ним, и расположила ладони на покрывале рядом с его головой. Волосы идеально обрамляли ее лицо. Подавшись вперед, она легонько коснулась грудью рта Уильяма. Откинув голову, он проследил языком движение ее груди, когда она слега изогнувшись, поднесла манящий сосок к его губам. Своей свободной рукой на ее спине, он направил ее опуститься еще ниже, позволяя ее мягкому бугорку, вторгнутся в свой рот. Сначала он медленно шевелил языком, ощущая ее реакцию на свой поцелуй. Он притянул ее ближе, лаская ее своими губами и языком. Нежный стон сорвался с губ Маргарет, и она прислонилась к нему еще крепче. Она слегка приподнялась, Уильям высвободил ее сосок, и в считанные секунды в его власти оказался другой. Он втянул его в свой рот, на этот раз с такой необходимостью, что не смог себе позволить медленно ласкать сосок своим языком. Когда он слегка сжал его зубами, Маргарет хныкнула от удовольствия.

Она отстранилась от него, и обрушилась на его губы своими. Уильям энергично исследовал ее рот своим языком. Тепло ее губ меркло по сравнению с жаром, который он ощущал между ее ног. Он потянулся за Маргарет и обхватил свой стержень. Слегка приподняв его от своего тела, он расположил его у своей цели. Маргарет разорвала поцелуй и посмотрела в его глаза.

Облизнув свои распухшие губы, она тяжело выдохнула:

— Ты готов, Уильям?

Он медленно кивнул.

Маргарет улыбнулась и опустила свои бедра, пока его кончик не прижался к ее бархатистому входу.

Глаза Уильяма пылали от страсти. Глаза Маргарет озорно искрились. Она приподнялась, заставляя его кончик выскользнуть из нее. Она опустилась обратно, и в одно мгновение он был снова в ней.

— Ты помнишь, Уильям? Тот вечер на столе? — она снова опустилась на него, позволяя ему войти чуть глубже.

В тот день он мог овладеть ей, но не стал. Уильям очень хорошо это помнил, а теперь, ее очередь решать, как и когда случится неизбежное. Это то, чего хочет Маргарет. Власть. Она хотела показать Уильяму, что власть в ее руках, а не в его. Он понимал, что в этом самом моменте было намного больше смысла. Это послание для него от Маргарет. Но прямо сейчас, плотское желание взяло вверх над восприимчивостью.

Она двигалась взад и вперед, позволяя ему лишь слегка проникать в нее. Он чувствовал, как ее тело понемногу расслабляется, позволяя ему входить глубже. Она закрыла глаза и запрокинула голову. Ее тело ритмично двигалось на нем. Не смотря на то, что она не позволяла

ему полностью наполнить ее, нарастающее удовольствие было очевидным. Она опускалась и насаживалась на него, до тех пор, пока он не подумал, что может взорваться. Он сжал челюсть и наблюдал за ее лицом. Она перешла на новый уровень, где ей уже не было дела, до преподавания урока Уильяму. С каждым толчком ее бедер, она пропускала его все глубже. Она упала на грудь Уильяма и начала так хаотично двигать бедрами, что Уильям обхватил ее ягодицу и прижал ее сильнее к себе.

Нарастающий экстаз Маргарет прорвался наружу, и ее тихие стоны переросли в мощные крики у его шеи. Как только Уильям почувствовал, как ее тело сжимается вокруг него, он надавил на нее, полностью пронзив ее, каждым своим дюймом. Она продолжала свои резкие движения, с каждым разом все сильней поглощая его. Приподняв свои бедра с покрывала, он прижимался к ней, заставляя Маргарет стонать от каждого толчка.

Маргарет поднялась и заняла вертикальное положение. Сгибая и вжимаясь в нее, он заставлял ее слегка приподниматься. Маргарет начала медленно двигать бедрами взад и вперед, и он чувствовал нарастающие ощущения. Один ее вид верхом на нем, заставлял его хотеть ослабить образовавшееся внушающее давление. Наряду с ее подпрыгивающей грудью, и тянущими и дергающими ощущениями, с каждым движением ее бедер, было больше, чем он мог выдержать. Голос Маргарет снова начал нарастать, и сжимавшая его сила, призывала его взорваться. Прижав ее бедра к себе, он толкнулся в нее, когда его горячее семя выплеснулась из него. Сжав челюсть, он прорычал с облегчением, когда Маргарет вонзила свои ногти в его грудь, и издала свой собственный оживленный крик. Их бедра медленно замедлялись, и Маргарет резко упала на его грудь.

Уильям обнял ее, и почувствовал, как их дыхания начали замедляться и стихать. Впервые за все время, проведенное в доме Маргарет, он понял, что боль в его плече усилилась в десять раз. До сих пор, он беспрекословно следовал предписанию доктора, выполняя все предосторожности для выздоровления плеча.

Маргарет осторожно поднялась и снова оседлала Уильяма. Она потянулась к своей талии и, отыскав лямки, вернула их в исходное состояние. Вновь Уильям наслаждался черным шелком на ее коже. Он должен был признаться, что провести жизнь, участвуя в этом и похожих сценариях, будет не так ужасно.

Маргарет улыбнулась, источая удовлетворение. Уильям понимал, что они только что преступили черту в их отношениях, и теперь все изменится. Когда Маргарет скользнула, чтобы прилечь к нему, на него нахлынуло чувство безнадежности. Если что-то еще и связывало его с Сарой, то эта ночь поставила окончательную точку, в этом он не сомневался.

Он согласился жениться на Маргарет, и понимал, что это сильней связывало его с ней, что одновременно прерывало его связь с Сарой. Неожиданная волна эмоций разразилась в его голове, когда Уильям вспомнил вечер в кафе с Сарой. Сара презирала Маргарет, всегда. Если бы она узнала, что только что произошло между ним и Маргарет, это бы буквально разбило ей сердце. Уильям закрыл глаза, заставляя свои мысли вернуться к реальности, в которой Сары нет, а Маргарет станет его женой. Он не представлял, какой будет его жизнь на грани удовольствия и боли от угрызений совести. Что-то подсказывало ему, что временное удовольствие, которое может предоставить ему Маргарет, померкнет по сравнению с болью, которую он испытывает без Сары.

Уильям не хотел больше думать, это ничего не изменит, и причиняет чертовски много боли, и был рад, что Маргарет прервала ход его мыслей.

— Эй, — она приподняла его подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза, — ты не сказал мне, понравилась ли тебе акция.

Он слабо улыбнулся и понял, что ему действительно понравилось, даже очень. Как это не могло понравиться?

Теперь, будучи насытившимся мужчиной, он понимал, о чем говорил его отец, он только что слишком глубоко ввязался в нечто, откуда теперь ему не выбраться.

Глава 10

Генри въехал во двор ранчо Сомертонов и заглушил мотор грузовика. Всю долгую и утомительную поездку, он не мог думать ни о ком, кроме своих давних друзей. Ему все еще было тяжело поверить в то, что их больше нет, и как трагические события заполонили его жизнь. У него было два выбора: впасть в отчаяние и скорбь, или быть сильным и стойким. Он знал, чтобы ему посоветовала сделать Катрин, и знал, что если бы все было наоборот, Эдвард и Энн сделали бы это для него. Приехать за Сарой и забрать ее домой это правильный поступок. Так он докажет свою стойкость и почтит память дорогих ему людей.

Но из письма Оскара он узнал, что перед ним стоит дополнительная задача. Из-за потери памяти Сары, он не был уверен, что сможет убедить ее вернуться с ним домой в Колорадо. Для нее он незнакомец. Ей придется выбрать его, и место называемое домом, которое она больше не помнит, вместо Оскара и Элли, которые, очевидно, заботились о ней. Как он будет убеждать ее, еще предстоит выяснить. Он мог только надеяться, что судьба окажется на его стороне, и поможет ему вернуть Сару в Колорадо. Он не мог перестать думать, что если у него все получиться, то Сара так же вернется к Уиллу. А это может стать очередной сердечной болью для них. Но он опережает события. Перво-наперво нужно выйти из грузовика, и осознать, что Эдвард и Энн не выйдут ему навстречу. Масштаб потери был мучительным. Слишком знакомое ему чувство.

Дотянувшись до бардачка, он достал старую фотографию. Она была выцветшей, края были погнуты, но картинка по-прежнему была четкой. Этого должно хватить. Это все что у него было. Он вышел из грузовика и захлопнул дверь. Не раньше, чем он закрыл одну дверь, открылась другая. Сара стояла, удерживая дверь скромного домика, и прикрывала глаза рукой от солнца, чтобы разглядеть его.

Он сделал тихий глубокий вдох, и пошел в ее сторону, увеличивая свои медленные шаги к крыльцу из стрех ступеней, где стояла Сара. Ему хотелось обнять ее. Девочка, которая росла на его глазах с первых дней ее рождения, сейчас стояла перед ним, превратившись в прекрасную юную девушку. Она сама, несомненно, изменилась, но не ее глаза. Их глубина по-прежнему притягивала и захватывала, но так же сейчас в них можно было разглядеть сломленную душу, и Генри молил о том, чтобы суметь ее исцелить. Она убрала руку ото лба, и он надеялся хоть на малейший проблеск узнавания. Он медленно подошел к ней, словно любое резкое движение могло спугнуть ее, как дикую лань.

— Здравствуй, Сара, — им овладели эмоции, увидев ее, и зная, что она, должно быть, пережила после смерти родителей.

Ее лицо почти не выражало эмоций. Только, настороженность. Она протянула ему руку.

— Здравствуйте, мистер Харстон. Оскар думал, что вы прибудете сегодня.

Генри потянулся к ее руке, и осторожно пожал ее, снова обдумывая каждое свое движение и манеру. Он посмотрел ей в глаза, и увидел прежнюю добрую невинность, которая была присуща ей еще в детстве, преобразовавшуюся лишь зрелостью, но все же это была Сара.

— Здравствуй, Сара. Я так рад тебя видеть, — он осторожно сжимал ее руку, и боролся с желанием обнять ее.

Она улыбалась с опаской, и переступала с ноги на ногу. Ее волнение в его присутствии только усугубляло печальное положение.

— Не желаете войти внутрь? — он мог сказать, что ее смелось, была шаткой, словно она искала поддержки.

— Конечно, — подготовив себя к душераздирающим испытаниям от отсутствия Эдварда и Энн, он снял шляпу, и прошел через порог, озираясь по сторонам. Темно коричневый плащ

Эдварда висел на вешалке, а фартук Энн трагично висел одиноко на кухне. Он справится, ради них. Забота об их дочери, и когда Мэтью вернется назад, об их сыне, теперь его обязанность.

— Могу я вам что-нибудь предложить? Чай? Кофе? — Сара указала на кухню.

Генри улыбнулся.

— Конечно, на твое усмотрение.

— Я только что заварила кофе, будете?

Он кивнул, и она быстро свернула на кухню, доставая две тускло зеленые кофейные чашки из шкафа. Он заметил, что у нее дрожат руки, и ему хотелось сделать хоть что-нибудь, чтобы унять ее волнение.

— Вам положить сахар, или..?

— О, нет. Просто черный.

Она разлила кофе по чашкам и принесла их к маленькому столу у стены. Генри сел, и стал наблюдать, как она осторожно положила два кубика сахара в свою дымящую чашку и слегка размешала. Будет нелегко выполнить задуманное. Ему нужно начать разговор, если он хочет убедить ее хоть в чем-нибудь.

— Сара, — начал он, но тут же понял, что в его мыслях разговор казался ему гораздо легче, чем на самом деле. — Часть меня умерла, когда я узнал об аварии. Я знаю, что ты не помнишь, но я скажу тебе, что любил твоих родителей, как родных. Ничто не заполнит пустоту оставшуюся после них.

Сара кивнула и вглядывалась в свою чашку, словно читая послание сквозь темную жидкость.

— Я понимаю, о чем вы говорите, мистер Харстон. Я тоже ощущаю пустоту. Иногда я задаюсь вопросом почему. Почему это произошло? Почему я выжила, а они нет?

Генри сделал глубокий вдох. Этим же вопросом он задавался с самой смерти Катрин, но никто не знал на него ответ.

— Хотел бы я знать ответ. Хотя, — он остановился, потерев бровь, — возможно и не хочу, если подумать. Видишь ли, я думаю, нам не следует знать ответы на это. Почему так, а не иначе? Не думаю, что мы смогли бы справиться с подобной информацией. Это подвластно одному лишь богу, и никому больше, понимать такие вещи. Возможно, таким образом, он избавляет нас от непосильной ноши. — Он медленно пожимает плечами и хмурится. — Я не знаю.

Сара помолчала и посмотрела на него. После глубокого вздоха она кивнула.

— Я думаю, вы правы. Просто мне кажется, что если бы я знала, почему это произошло, то мне бы стало легче жить. Но я понимаю, что неважно знаю я это или нет, ничего не изменится. Это пустота будет со мной до конца моих дней. Я просто пытаюсь свыкнуться с этим.

Генри кивнул и взглянул на ее прекрасное лицо искаженное скорбью. Он сам задавался тысячу раз всеми этими вопросами, которые сейчас в ее голове. Ему было жаль, что ей пришлось пережить эту трагедию в столь юном возрасте. Ведь даже в зрелом возрасте это нелегко. Все что они теперь могут сделать, это не прекращать дышать, и чтить память людей, которых они любили и сделать все, чтобы они гордились ими.

С этой новой миссией, закравшейся в его мысли, он достал старую фотографию из нагрудного кармана плаща, и передвинул ее по столу к кофейной чашке возле Сары.

— Это мы вчетвером, — он приподнял брови и склонил голову на бок, возвращаясь в те воспоминания. — Кажется, это было лет сто тому назад, мы были намного моложе тогда.

Сара с почтением подняла фотографию, словно любое резкое движение могло уничтожить изображение.

Генри наблюдал, как ее взгляд двигается по фото от одного лица к другому. Она посмотрела на Генри и снова на фотографию. Она задержала взгляд на Катрин, и Генри видел ее стремление распознать лицо.

Он глянул поверх фотографии и указал пальцем на фото.

— Катрин. Моя жена, Катрин. Она и твоя мама были… близки. Как сестры. Лучшие подруги, на самом деле.

Сара разглядывала двух женщин державшихся под локти, улыбающиеся и счастливые. Она подняла взгляд на Генри, словно хотела что-то сказать, но потерев лоб, опустила глаза обратно к фотографии.

— Должно быть, вам обоим было тяжело узнать об аварии.

Генри провел рукой по рту.

— Катрин погибла несколько месяцев назад.

Сара посмотрела на него, и Генри заметил сочувствие в ее глазах. Даже не смотря на то, что Сара не помнила ничего из прошлого, он все-таки надеялся, что где-то глубоко в душе она все же помнит его. Но даже если нет, ни время, ни травма, ни горе, не смогли стереть всегда присущее ей сострадание.

— В нашем амбаре начался пожар. Она была внутри, и не смогла выбраться вовремя. Каждую минуту с того момента я пытался отыскать ответы, что произошло, и почему. Пока не получил письмо от Оскара. Потом я начал думать о тебе и о том, что я должен помочь тебе. Катрин хотела бы этого от меня.

Сара кивнула и положила фотографию обратно на стол.

— Я многого не помню, мистер Харстон, и…

Генри остановил ее.

— Прошу, Сара. Ты никогда не называла меня «мистер Харстон», ни разу в жизни, а я знаю тебя с самых пеленок. Поэтому прошу, зови меня Генри.

Сара нервно поерзала на своем стуле, но повторила.

— Хорошо, Генри, — она сделала глубокий вдох и начала заново. — Многое в моей голове покрыто, словно густым туманом. Словно, я даже могу видеть сквозь него, но не важно, сколько бы я ни старалась, у меня не получается. А некоторых вещей я совершенно не помню. — Она качает головой. — Ничего, ничего нет, но я знаю, что-то должно быть. Воспоминания о детстве. У меня нет никаких воспоминаний, кроме тех, что произошли не так давно в моей жизни. Это очень страшное и одинокое ощущение. И, — она остановилась, — я надеялась, вы поможете мне в этом.

— Я знаю, Сара. Воспоминания, это все что у нас остается, когда что-то проходит или заканчивается. Они делают нас теми, кто мы есть, с чего мы начинали. Я сделаю все возможное, чтобы пролить свет на туман в твоей голове.

Сара легонько пробежалась кончиками пальцев по рукам мамы на фотографии, и закрыла глаза, прежде чем посмотреть на него с решительностью.

— Вы пойдете со мной, Генри? Я хочу вам кое-что показать.

— Конечно.

Они вдвоем отодвинули стулья, и скрежет стульев о деревянный пол нарушил тишину дома.

Сара указала на лестницу.

— Это наверху.

Генри следовал за ней, удерживаясь за перила с каждым медленным шагом. Он с самого начала знал, что это станет для него испытанием. Но Сара нуждалась в нем. Он должен был отодвинуть свое беспокойство в сторону, сосредоточиться на Саре и забрать ее домой в Колорадо.

На вершине лестнице Генри заметил аккуратную комнату, в ней едва хватало места для кровати и ночного столика. Даже без объяснений Сары он знал, что эта комната ее родителей.

Возле окна Сара остановилась и уставилась на чемодан, лежащий на полу. Он мгновенно узнал его, и подумал о том дне, когда помогал Эдварду загружать вещи в их грузовик. Сара опустилась на колени возле него, и раскрыла металлические застежки. Подняв со скрипом крышку, она посмотрела на Генри.

— Здесь внутри вещи, и мне кажется, что я должна знать что это, но не помню. Возможно, вы сможете мне помочь?

Генри опустился рядом с ней и, не сводя глаз с содержимого, ответил:

— Я постараюсь.

Он сразу же узнал несколько предметов, но решил действовать постепенно ради спокойствия Сары. Меньше всего ему хотелось взволновать ее. Он быстро рассмотрел предметы, и ему пришлось приложить все усилия на то, чтобы не схватить один из предметов. Вышитое полотенце Катрин.

Сара, должно быть, заметила, куда упал его взгляд, и обратила внимание на чистые полотенца, на которых были искусно вышиты голубые горы и сосны. Она достала полотенца и передала их Генри.

— Вы узнаете?

Генри взял полотенца, заметив, что его руки трясутся от сердечной боли.

— Их я не спутаю ни с какими другими.

Проблеск надежды появился в глазах Сары впервые за все его нахождение с ней.

— Правда? Я знаю, что мама хранила здесь особые вещи, но не знаю, почему здесь лежат эти полотенца.

Генри провел большим пальцем по словам «Вместе Навсегда».

— Катрин вышила их для твоей мамы, прямо перед вашим отъездом. Я уверен, что Катрин хотела, чтобы твоя мама пользовалась ими, но как вижу, она хранила их. Я помню, как моя жена их вышивала, — Генри закрыл глаза, когда воспоминания нахлынули на него. — Она проплакала все глаза. — Он улыбнулся и передал их обратно Саре. — Твоя мама хорошо их сохранила, как новенькие.

Сара аккуратно их сложила и убрала обратно в чемодан. Генри заметил, что ей не терпится узнать больше. Сара достала фотографию из чемодана и улыбнулась Генри.

— По крайней мере, это мне знакомо.

Она подала ему рамку, с точно такой же фотографией, которую он привез с собой. Он сделал глубокий вдох:

— Ты знаешь, за все годы, у нас только одна совместная фотография. Мы все собирались к ручью на общественный пикник. Ее сделали, когда тебе было вероятно, эм, не знаю, возможно, восемь или девять лет.

Сара посмотрела на фото задумчиво.

— Мне нравится это изображение. Оно кажется таким счастливым. И, беззаботным. Словно в мире нет никаких переживаний.

— Ну, к сожалению, переживаний было множество. Но, думаю можно сказать, когда мы вчетвером собирались вместе, их был легче пережить. Когда вы уехали, нам было очень тяжело.

Генри передал ей обратно рамку. Пока все идет нормально. Воспоминания о Катрин, Эдварде и Энн причиняли боль, но также вновь позволяли испытать их любовь. В последнее время он не часто думал о прошлом. Было приятно вспомнить хорошие времена, и испытать счастье от того, что они были. Некоторым людям повезло меньше.

Сара достала очередной предмет из чемодана и задержала на нем взгляд на несколько секунд. Она провела кончиками пальцев по поверхности, прежде чем предать это Генри.

— Вы знаете, что-нибудь об этом?

Генри раскрыл ладонь и посмотрел на бледно желтую деревянную коробочку. Сверху ее украшала резьба из четырех колец. Она повертел коробочку, разглядывая мастерскую работу. Он снова посмотрел на крышку, и тоже провел пальцами по гравировке.

— Хм-м-м. Ну, я не уверен, но думаю, это сделал Уильям.

Он посмотрел на Сару, и был удручен тем, что она совершено, не понимала о ком шла речь.

— Уильям? Кто такой Уильям? — стимул, который медленно появлялся у нее, внезапно исчез.

Генри открыл рот, но нахмурил лоб, глядя обратно на коробочку в своих руках. Она не помнила Уильяма. Он не понимал, почему это так сильно шокировало его. В конце концов, он же знал, что она потеряла память. Просто он не совсем осознал, что это может коснуться и Уильяма.

— Уильям, — начал он. — Это мой сын.

Сара обдумала новую информацию.

— О. Значит, мы с ним хорошо друг друга знаем?

Это было преуменьшением, но Генри кивнул.

— Ага, вы знакомы всю свою жизнь. Ты, Мэтью, Уильям и Томми, мой второй сын, проводили почти каждый божий день вместе. Вы все были, не разлей вода.

Теперь на лице Сары появилось истинное удивление.

— Каждый день? Каждый день? Как я могу не помнить того с кем проводила каждый день? — ее глаза наполнились слезами, и вглядывались в Генри, ища ответа.

— Не плачь, Сара, — Генри коснулся ее плеча, и она снова посмотрела на него. — Я не знаю ответа на твой вопрос. Но я знаю, что сделаю все возможное, чтобы помочь тебе. Ты ведь знаешь это? Что я здесь для того, чтобы помочь тебе вспомнить?

Сара шмыгнула и кивнула.

— Я знаю, — прошептала она. — Что значит эта гравировка? Вы знаете, почему он вырезал ее здесь?

Генри снова изучил гравировку, но ничего в ней не казалось ему знакомым.

— Этого я не знаю. Прости. Могу я открыть ее?

Сара быстро кивнула.

— О, да, конечно.

Генри открыл крышку и надавил пальцем на содержимое.

— А вот это, — сказал он, — это частичка дома. Твоего дома в Колорадо. — Он выудил несколько засохших пожелтевших иголок. — Уверен это из соснового леса.

— Из леса?

— Сосны. Вы ребята любили сосны. Недалеко от вашего дома, был клочок сосновых деревьев, окруженный трусишками.

— Трусишки? Кто такие трусишки? — Сара была заинтригована, и Генри был рад, что разочарование исчезло с ее лица.

Он засмеялся.

— Это осины. Деревья. Я просто всегда их называл трусишками, потому их листья всегда дрожат.

Сара раскрыла ладонь, и он уронил сосновые иголки ей на руку. Она поднесла руку к носу и глубоко вдохнула.

— Они хорошо пахнут. Кажется это замечательное место.

— Прекрасное, на самом деле. Детьми вы время от времени исследовали каждый дюйм сосен. Вы строили шалаши, лазали по деревьям, давали им имена.

— Как бы мне хотелось помнить это. Мне грустно от того, что я не помню этого.

Генри увидел возможность, и понял, что другого шанса для его предложения как сейчас у него не будет.

— Возможно, ты сможешь вспомнить, Сара. Я приехал сюда, чтобы сообщить тебе, что хочу забрать тебя обратно в Колорадо со мной, и помочь тебе вернуть твои воспоминания. Если ты хочешь, я могу забрать тебя домой.

Сара глубоко задумалась, обводя пальцами круги снова и снова. Она посмотрела на Генри.

— Я хочу вспомнить.

— Я знаю, — сказал нежно Генри.

— Я хочу домой.

Глава 11

Сара сложила свои оставшиеся вещи в кабину грузовика и осторожно закрыла пассажирскую дверь. У них с Генри заняло несколько дней собрать и упаковать ее вещи. Генри загрузил ее скромное имущество в кузов и надежно перевязал их веревками. Старый чемодан он перевязал на два раза, зная, что это самое ценное. Она повернулась, чтобы посмотреть на Элли и Оскара, стоявших перед ее единственным домом, который она помнила. Элли изо всех сил пыталась скрыть свои эмоции, но, не сдержав слез, разрыдалась в платок Оскара. Так как Оскар не мог расплакаться как Элли, все эмоции отражались на его лице. Будучи всегда очень разговорчивым и оживленным, сейчас он был тихим и мужественным, просто потирая вверх и вниз спину жены.

Сара подошла к ним, мысленно умоляя, чтобы у нее хватило сил держать себя в руках ради всеобщего блага. Это решение далось ей нелегко. У нее было множество воспоминаний о ферме и об Оскаре с Элли, поэтому ей было трудно оставить позади единственное, в чем она была уверена. Ей будет нелегко, сказать им прощай. Она боролась с чувством вины из-за того, что предпочла Колорадо вместо них. Она только надеялась, что со временем они поймут, что это было необходимо, если она когда-нибудь вернет свою память. В любом случае доктор сказал, что никаких гарантий нет. Но, окружив себя людьми и местами когда-то знакомыми, возможно, она сможет преодолеть непробиваемую стену забвения. Сара слишком хорошо себя знала, и понимала, что не успокоится, пока не узнает где лежат ее истоки. Слишком большой отрезок жизни она провела в Колорадо. Это часть ее, и она просто надеялась, что оказавшись там, все встанет на свои места.

Сара моргала сквозь слезы и протянула руки к Элли. Они обнялись, позволив друг другу расплакаться. Немного успокоившись, они отстранились, удерживая друг друга за предплечья.

— Ох, Сара, дорогая, как я буду по тебе скучать.

Сара кивнула, борясь со слезами.

— Я тоже буду по вам скучать. Вы всегда были так добры ко мне. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь отблагодарить вас за то, что вы сделали для всех нас.

— Ох, престань. Не нужно благодарности. Ты нам как родная, и я надеюсь, однажды ты к нам вернешься.

От этой мысли у Сары образовался ком в горле. Элли боялась, что она никогда не вернется. Сара даже не задумывалась об этом. Она не собиралась оставаться в Колорадо навсегда, но так же она не знала, когда собирается вернуться в Калифорнию. Она знала, что Адли вернется домой в Калифорнию, и Элли, несомненно, предполагала, что они будут жить здесь. Сара тоже так считала, до аварии.

— Конечно, я вернусь, — Сара надеялась, что ее голос был достаточно убедительным, так как ей было больно оставлять Элли с мыслью, что они больше не увидят друг друга. — Мне просто нужно… мне нужно узнать. Мне нужно узнать свое прошлое. Если бы не это, поверь мне, я была бы безмерно рада остаться здесь с тобой и Оскаром и дожидаться Адли и Мэтти.

Элли высморкалась и кивнула.

— Ладно, дорогая. Я все знаю, и понимаю, просто, ты будешь так далеко, а я переживаю. Адли и Мэтти нет, твои родители, а теперь еще и ты, это просто переживания.

Сара крепко ее обняла и прошептала:

— Со мной все будет в порядке, я обещаю.

Она повернулась к Оскару. У него был такой несчастный вид, что Сара с трудом заставила себя посмотреть ему в глаза. Он раскрыл объятия, и она рухнула на его крепкую грудь, вновь дав волю слезам. Он похлопал ее по спине и сказал:

— Ты вернешься к нам, поняла?

Она подняла свою голову и кивнула, вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони.

— Не могу же я один наслаждаться готовкой Элли.

Сара тихонько засмеялась от неожиданно появившейся легкости.

— Эй, у нее уже довольно хорошо получается, — сказала она, защищая Элли. — Особенно печенье, — добавила мягко Сара, посылая добрую улыбку Элли.

Оскар сжал ее плечо в последний раз.

— Ну, тогда, мне нужно просто дождаться тебя, чтобы мы смогли наслаждаться ими вместе. К тому же, Адли сдерет с меня шкуру, если узнает, что я тебя отпустил. Так что не задерживайся, хорошо?

Она улыбнулась и кивнула, на этот раз, посмотрев ему в глаза.

— Хорошо.

Генри подошел к ней и пожал руку Оскара.

— Я позабочусь о ней. Даю вам слово.

Оскар кивнул.

— Я понял, что она в хороших руках, как только тебя увидел. Счастливого пути.

Генри протянул руку Элли. Она посмотрела на нее и усмехнулась,

— Ну, уж нет. Иди сюда, — она обняла Генри за плечи. — Позаботься о нашей девочке.

Отступив, Оскар обнял ее, а она обвила рукой его торс. Сара помедлила, чтобы запечатлеть их образ в своей памяти. Она любила их, ей будет чрезвычайно тяжело уехать от них.

Генри посмотрел на нее и осторожно сказал:

— Ты готова, Сара?

Она постояла еще немного, переводя взгляд с Элли на Оскара и обратно.

— Думаю, да.

— Хорошо, я буду в грузовике. Оскар. Элли. Было очень приятно с вами познакомиться, спасибо еще раз за все. И, я сдержу свое слово, это единственное чем я могу управлять в этой жизни, и позабочусь о Саре, — кивнув в последний раз, он надел свою шляпу и пошел к грузовику.

Сара подбежала обратно к Оскару и Элли, и все трое обнимали друг друга еще одно последнее мгновение.

Оскар фыркнул и похлопал ее по спине.

— Лучше тебе поторопится. Как же мы будем скучать по тебе, если ты не хочешь уходить?

Сара улыбнулась ему, ей будет не хватать Оскара. С самого первого дня, как они только прибыли на ранчо Сомертонов, Оскар делал все, что бы они чувствовали себя комфортно. Сегодня было так же. Он, очевидно, не был рад ее отъезду, но она знала, что он пытался сделать его для нее как можно легче. Все что ей оставалось сделать, это последовать его указу, и не продлевать прощание. Она отстранилась из объятий, чуть придержав их за руки.

— Тогда, я даже не стану с вами прощаться. Это не прощание.

Когда она послала им воздушный поцелуй и развернулась к грузовику, странное ощущение заполнило ее разум. Может она уже говорила им это? Ей казалось, что что-то похожее она уже говорила прежде. Она отмахнулась от этого ощущения, списав его на эмоциональное давление из-за того что оставляла все что было надежным и знакомым ради неизвестного. Не то чтобы она боялась за свою безопасность в Колорадо, но Сара не могла отделаться от самого настоящего страха, что может никогда не узнать, кем она была до Калифорнии. Это риск, но оно того стоило. Когда они с Генри медленно отъехали с подъездной дорожки от Оскара с Элли, Сара заставляла себя не оглядываться назад. Теперь поздно

оглядываться. Она приняла решение. Теперь ей осталось только выяснить, как ей суметь заглянуть в прошлое, как только она окажется в Колорадо.

Глава 12

Уильям проснулся на следующее утро, не сразу поняв, где он находится. Они переместились из гостиной в ее комнату после того, как на несколько часов уснули у камина, и сейчас она лежала в изгибе его левой руки. Его плечо затекло и очень болело. Боль не очень волновала его. Но, все же, прошлой ночью с Маргарет он не особо уделял внимания своему плечу, и трудно было понять, нанес ли он себе повторные травмы. Он осторожно начал убирать руку из-под головы Маргарет, надеясь не разбудить ее. Он был по-прежнему уставшим, и не отказался бы от сна, но боль в руке перевешивала все другие потребности.

Маргарет тихо застонала, когда он поморщился и сжал зубы, чтобы полностью выбраться из копны рыжих кудрей, наваленных на его грудь. Высвободившись, он замер, позволяя Маргарет погрузиться глубже в свой сон. Спокойное утро это дар — редкий дар — который он научился ценить, с тех пор как начал проводит большую часть своей жизни на работе с первыми лучами солнца. С появлением травмы, его распорядок дня изменился, и он с легкостью мог к нему привыкнуть, но понимал, что это ненадолго, и вскоре ему предстоит вернуться к работе. Не смотря на боль в руке, Уильям знал, что прогресс есть, и поэтому наслаждался утром еще больше. Он собирался начать новый день с горячей чашки кофе.

Он поднялся с кровати и посмотрел на Маргарет. Он не разбудил ее, и она лежала на боку, тихо посапывая. Воспоминания о событиях прошлой ночи перекрыли его мысли о необходимости наслаждаться утром. События, которые привели к вчерашней ночи, и какой стала его жизнь, невозможно было предсказать.

Если он что-то и усвоил так это то, что некоторые вещи нельзя изменить. Об этом он узнал с избытком. И сегодня он понял это в очередной раз. Некоторые вещи просто нельзя исправить, начиная с несчастного случая, который произошел с его мамой и, заканчивая тем, где он оказался сейчас. Уже слишком поздно что-то менять.

Глава 13

Сара не помнила об этом, но Колорадо было, несомненно, красивым. Горы, которые, казалось, царапали небо, огромные раскинутые тёмно-зелёные сосновые боры, смешанные с голубыми елями, и широкие массивы светло-зеленой листвы на вершине бледно-белых стволов осиновых деревьев. Во время поездки от Калифорнии они с Генри проезжали мимо различных ландшафтов. Розовые пустыни и дюны Юты, были завораживающими на закате, словно выставочные шедевры. Она видела великолепные закаты в Калифорнии. Но на фоне бесконечных каменных каньонов, где солнце касалось земли, и образовывали удивительное сочетания солнечного огня и превосходства, все остальные закаты в ее жизни навсегда потеряли свою привлекательность.

Какой бы изумительной ни была пустыня, она все же не могла сравниться с горами, которые она сейчас проезжала. Куда бы она ни посмотрела, она видела места, в которых хотелось задержаться. Побродить под сенью деревьев или прогуляться по лугу, усыпанному полевыми цветами, все это взывало к ней. Она не знала, были ли эти ощущения новыми для нее, или она уже испытывала их, когда жила здесь. Всегда ли она ценила эту красоту или ее разум просто восхищается новыми видами, которых, как он считает, никогда не видел? В любом случае, ее новый дом, или правильнее сказать ее прежний дом, был самым настоящим раем на земле.

Генри пытался заполнить некоторые пробелы в ее памяти по пути, но все было таким ошеломляющим, что Сара перестала задавать вопросы, и он понял, что не нужно сваливать на нее все разом.

Имена, места, чувства, все это было слишком для ее разума, который находился в полном беспорядке. К тому же Сара не была уверена, что уже готова окунуться в прошлое, она только что оставила то место, в котором как думала все ее будущее. Между ее прошлым и будущим слишком большой разрыв, и пересечь его будет довольно сложно, особенно зная, что это может оказаться невозможным.

Споры в ее голове прекратились, когда грузовик замедлил ход и, свернув налево, стал взбираться на крутой холм. Генри посмотрел на нее, переключив передачу. Он казался таким же взволнованным, какой себя чувствовала и она. Ей не хотелось думать, какое у нее выражение лица, поэтому попыталась одобряюще улыбнуться, не совсем понимая, делает ли она это ради Генри, или ради себя. Сара повернулась к окну и заметила цветущие кусты ежевики. Тоненькие веточки были усыпаны белыми маленькими цветочками, и она задумалась о ягодах.

— А ягоды будут съедобными? — спросила она тихо, указывая из окна.

— О, да. И вкусными. Меленькие ягодки, темно-лилового цвета, и сладкие. Катрин и твоя мама всегда варили из них самый вкусный джем.

Сара заметила его привычную полуулыбку, прежде чем он тоже повернулся и выглянул в свое окно. Они взобрались на вершину холма, и Сара осмотрела огромное, открытое пространство в поисках чего-нибудь знакомого. Дом был простым и маленьким, коричневая краска начинала трескаться по краям, но Сара чувствовала, что он окажется уютным.

Небольшая каменная тропинка вела к широким ступеням и большому огороженному крыльцу. Она улыбнулась, увидев деревянные качели, слегка покачивающиеся от ветерка. Напротив дома расположился покрытый гравием загон, в котором было две лошади, лениво размахивающие хвостами взад и вперед. За загоном Сара могла разглядеть глубокие грязные ямы у свинарника. Ее взгляд остановился на выжженной земле, неподалеку от животных. Несколько почерневших, растрескавшихся досок по-прежнему лежали на свежей проросшей траве. Саре не нужно было спрашивать. Амбара не было, но безжалостная разруха осталось

очевидной. Генри внезапно отвел взгляд и быстро вздохнул, но скорбь, и оставшаяся после нее боль, отражались на его лице.

Он резко развернулся и обратил свое внимание на кузов и начал развязывать веревки, удерживающие вещи Сары.

— Думаю, нужно тебя разместить.

Сара подошла к кузову, где Генри бился с узлами.

— Генри, мне кажется, я вам не говорила, — она немного помедлила, — спасибо вам. Спасибо, что приехали в Калифорнию, и спасибо, что привезли меня в свой дом.

— Не стоит меня благодарить, Сара. Я бы сделал что угодно для твоих родителей. Тогда, и сейчас. А это означает, что я сделаю все что угодно, чтобы позаботится о тебе и Мэтью. Мой дом твой дом, столько, сколько ты пожелаешь, — его улыбка была искренней и теплой, и Сара чувствовала, как отступают ее опасения. Она медленно кивнула, и подошла к раю грузовика, чтобы развязать один из узлов.

Как только они развязали все узлы, Сара и Генри внесли вещи Сары в дом. Сара поставила свой небольшой чемодан на пол и осмотрела комнату.

Дом был аккуратным и оборудованным без всяких излишеств, но казалось, что большего и не нужно. Камин, обложенный большими, гладкими речными камнями, был самым впечатляющим в комнате. По какой-то необъяснимой причине, ее тянуло к нему. Она подошла к нему и положила руку на камень с краю огромной деревянной рамы, пробежав пальцами по его прохладной поверхности, и обведя ее очертания. Ничего подобного не было в Калифорнии. Она опустила руку и отступила, чтобы получше разглядеть разнообразие камней. Камин был прекрасно сложен до самого потолка. Камни были различных оттенков: от серого до коричневого, а некоторые из них были одновременно двух цветов. В большом очаге, было место под металлическую корзину с несколькими деревяшками и двумя железными кочергами. Было легко представить, как должно быть красиво, наблюдать за ревущим пламенем внутри камина, и отблесками на камнях.

Генри прервал ее фантазии, когда она почувствовал теплую руку на своей спине.

— Мы с твоим отцом построили этот камин. Боже мой, боже. Что это была за стройка? Каждый камень мы притащили на себе.

Сара повернулась к нему.

— Вы притащили их? Откуда?

— Не так далеко отсюда, от Королевского Ручья. Мы обошли несколько миль вдоль и поперек ручья, чтобы отыскать их. Скажу я тебе, было нелегко. Но, — он помолчал, задумчиво кивнув камину, — думаю, получилось довольно не плохо.

— Так и есть, — согласилась Сара. — Эти камни прекрасны. Должно быть и ручей тоже?

— О, да. Еще и хорошее место для рыбалки. Помнишь, я рассказывал тебе, как вы детьми проводили много свободного времени у сосен?

Сара кивнула.

— У ручья вы проводили ровно столько же времени, как и в лесу.

Сара снова прикоснулась к камням.

— Правда? Я не помню ручья, — ее голос оборвался, когда она поняла, что еще одна часть ее прошлого исчезла.

— Ну, возможно ты вспомнишь, когда снова его увидишь, — надежда в голосе Генри отражала ее собственную надежду, которую она боялась признавать.

Она посмотрела на Генри и улыбнулась.

— Возможно, Генри. Все может быть.