Слоны помнят все

Глава 11 Старший инспектор Гарроуэй и Пуаро

Старший инспектор Гарроуэй сидел напротив Пуаро. Джордж поставил на стол бутылки с виски и содовой водой и стакан с темно — красной жидкостью.

— Что это? — заинтересованно спросил Гарроуэй.

— Сок черной смородины, — сообщил Пуаро.

— У каждого свой вкус, — философски заметил старший инспектор.

— Он помогает от простуды.

— Вот как! — Инспектор отхлебнул из своего стакана. — Теперь давайте поговорим о самоубийстве. Все-таки это самоубийство.

— Я причинил вам кучу всяких хлопот, — извиняющимся тоном проговорил Пуаро. — Но я, как один из героев рассказа Киплинга, страдаю ненасытным любопытством.

— Ненасытное любопытство — сильно сказано. Я читал Киплинга. Он мне нравится…

— Я понимаю, что послал вам слишком длинный список вопросов, но я так мало знаю об этих людях.

— Меня заинтриговало не количество вопросов, а их разнообразие. Что только вас не интересует: психиатры, врачи, у кого были деньги, кому они достались, кто хотел бы получить их деньги. Фасоны женских причесок, поставщики париков… Кстати, парики пакуют в очень красивые розовые картонки.

— И у вас на все вопросы нашлись ответы. Я потрясен!

— Случай был достаточно экстраординарный, поэтому в процессе расследования мы сделали полное описание всего, завели специальное досье. Вот оно! — И старший инспектор подвинул к Пуаро листы бумаги. — Здесь все. Парикмахерская фирма, где заказывались парики, находилась на Бонд — стрит. Очень дорогая фирма. Называлась «Юджин энд Розенталь». Сейчас в этом помещении находится зоомагазин. Два ее работника, первоклассные специалисты, ушли в отставку. Среди их клиентов была в основном привилегированная публика, и в их числе леди Рейвенскрофт. Мистер Розенталь живет теперь в Челтенхеме, у него там свое парикмахерское дело «Стильные прически и косметика». Как говорили в дни моей молодости: тот же человек, но в другой шляпе.

Пуаро засмеялся.

— Почему вы смеетесь? — спросил старший инспектор.

— Я очень обязан вам. Вы только что подарили мне великолепную идею. Каким все-таки странным путем иногда приходят мысли в наши головы.

— По-моему в вашей голове предостаточно самых умных мыслей. Во всяком случае, в поисках ответов на ваши вопросы я выяснил все, что только было возможно выяснить. Хотя в общем-то получилось не густо. Генерал по происхождению шотландец. Отец его был священником, два дяди служили в армии, занимали довольно видные посты. Женат на Маргарите Престон — Грей из знатного рода, она бывала при королевском дворе и так далее. Никаких скандальных историй с этой семьей не происходило. Вы правы, у Маргариты была сестра Доротея, они близнецы. Похожи друг на друга, как две капли воды. Интересно, а откуда вы узнали, что в детстве их звали Молли и Долли? Семья Престон-Трей жила в городе Хеттере в Сассексе. У сестер все было одинаково: первые зубки у них прорезались в один день, скарлатиной заболели в один и тот же месяц, их одевали в одинаковые платья, даже влюбились они сначала в одного и того же мужчину. И замуж вышли почти одновременно, обе за военных. К сожалению, их семейный врач умер несколько лет назад, поэтому от него никакой информации уже не получить. В свое время с одной из сестер случилась трагедия…

— С леди Рейвенскрофт?

— Нет, с другой, с Доротеей. Она вышла замуж за капитана Джерроу, родила двух детей. Младший ее сын в четыре года погиб в результате несчастного случая. Его ударили какой-то игрушкой по голове, и он упал в пруд, на берегу которого стоял, и утонул. Одни считают, что это сделала девочка, с которой он играл. Она была постарше, и они, поссорившись, подрались. Но кое-кто говорит, что это сделала сама Доротея. Рассердившись на ребенка, она ударила его, он упал в пруд и утонул. Ходили еще слухи, что его ударила одна из служанок. Но вряд ли эта давняя история может иметь связь с самоубийством Рейвенскрофтов, — вздохнул старший инспектор.

— Пожалуй, — согласился Пуаро. — Но знать все, что предшествовало тому или иному событию, никогда не помешает.

— Это произошло за много лет до трагедии, и мы во время расследования так далеко не заглядывали. Итак, после гибели ребенка у Доротеи началось психическое расстройство и ее положили в клинику. Хоть ее и подлечили, но прежнее здоровье уже не вернулось к ней.

— Но кажется, вы сказали, что по одной из версий она является убийцей своего сына.

— Так считал врач, ее лечивший. Прямых доказательств нет. Сама Доротея утверждала, что она находилась дома и из окна видела, как девочка ударила ее сына, но ей особенно не верили, так как она была не в себе. Ее лечили в двух клиниках, одна из них имени святого Андрея в Лондоне. Она пробыла там более трех лет, потом ее признали вполне нормальной, и она вернулась домой, к семье.

— Она действительно стала нормальной?

— Я полагаю, что она всегда была неврастеничкой.

— Где она была во время самоубийства Рейвенскрофтов?

— За несколько недель до этого она умерла. А до этого жила вместе с ними. Обратите внимание, какая одинаковая судьба у близнецов. Они и умерли почти в одно и то же время.

— От чего она умерла?

— Она принимала очень много успокоительных лекарств и постоянно находилась в полусонном состоянии. И тем не менее у нее была бессонница. По ночам она выходила из дома, бродила вокруг него или гуляла по тропинке, которая шла вдоль обрыва… Оступилась, упала в обрыв и разбилась. Она погибла сразу, но нашли ее только на следующий день. Места там безлюдные. Леди Рейвенскрофт так была потрясена этим несчастьем, что ее на некоторое время пришлось положить в больницу. Сестры были очень привязаны друг к другу.

— Этот трагический случай мог навести супругов на мысль о самоубийстве? — спросил Пуаро.

— Никому и в голову это не приходило!

— Насколько я знаю, между близнецами существуют какие-то таинственные связи. Потеряв сестру, леди Рейвенскрофт вполне могла лишить себя жизни. А генерал мог застрелиться от того, что был в какой-то степени виновен в этом.

— Знаете, Пуаро, вам в голову иногда приходят совсем фантастические мысли. Если б у генерала были любовные шашни с золовкой, об этом болтала бы вся округа. Скрыть это было невозможно…

Зазвонил телефон, Пуаро снял трубку и услышал голос своей приятельницы миссис Оливер.

— Месье Пуаро, — сказала она, — не могли бы вы завтра прийти ко мне на чай или на херес? Обещала зайти Селия, а попозже появится эта начальственная дама с дурными манерами…

— Это как раз то, что мне нужно, — сообщил Пуаро.

— Отлично. Сейчас я спешу. Мне предстоит встреча со старой Военной Лошадью, к которой меня направил мой слон № 1, Джулия Карстерс. Правда, я думаю, что она перепутала фамилию, с ней это происходит сплошь и рядом, но надеюсь, что хоть адрес-то она дала правильный, — заключила миссис Оливер.

Глава 12 Селия встречается с Эркюлем Пуаро

— Итак, — сказал Пуаро, — как обстоят дела ваши с сэром Хьюго Фостером?

— Начнем с того, что его фамилия вовсе не Фостер, а Фотерджилл. Джулия, как обычно, все перепутала.

— Выходит, что память у слонов не всегда надежна?

— Мне надоели слоны. Я с ними покончила!

— А ваша Военная Лошадь?

— Как источник информации оказалась совершенно бесполезной. Морочила мне голову какими-то Барнетами, у которых от несчастного случая погиб в Малайе ребенок. Но это не имеет никакого отношения к Рейвенскрофтам… И потом я уже сказала вам, что со слонами я покончила. Селия придет через полчаса. Я сказала ей, что вы… Да! Что вы помогаете мне в расследовании. Или вы полагаете, что я должна сказать, что это я помогаю вам?

— Нет, меня больше устраивает ваш вариант.

— Я не думаю, что она долго пробудет у меня. Через час нам надо избавиться от нее, потому что потом должна будет заявиться миссис Бертон-Кокс.

— Надеюсь разговор с ней нам кое — что даст, — проговорил Пуаро.

— Мне кажется, у нас все-таки мало информации! — Вздохнула миссис Оливер.

— Главное, что мы не знаем толком, что мы ищем. Мы топчемся взад — вперед, направо — налево.

— Мы не были только на Северном полюсе.

— И еще на Южном… Тем не менее я составил небольшой список. Это вещи, о которых бы хотелось знать побольше. Вам прочитать?

Миссис Оливер подошла к Пуаро, уселась рядом с ним и заглянула в список.

— «Парики», — прочитала она. — А почему парики у вас на первом месте?

— Четыре парика. Почему именно четыре? Я пока не могу это объяснить.

— Я думаю, что магазин, где она их приобретала, уже закрыт. Сейчас парики вышли из моды. Их носят только во время путешествий, когда следить за тем, чтобы прическа была в порядке, сложно.

— Тем не менее меня интересуют эти парики. Имеет значение и то, что сестра леди Рейвенскрофт была психически больна и подолгу лечилась в клиниках.

— Вряд ли это имеет отношение к нашему делу. Хотя, поскольку она ненормальная, она вполне могла пристрелить их. Второе — зачем?

— Не могла! — сказал Пуаро. — На револьвере были отпечатки пальцев генерала и его жены. И никаких других. Еще один важный вопрос. Я думаю, вы знаете о деньгах немного больше, чем я.

— Вы хотите сказать, кто-то был заинтересован в получении наследства?

— Да. Хотя деньги достались законным наследникам — детям. Кстати, их было не так уж много… И еще меня очень интересует миссис Бертон-Кокс.

— Эта противная дама! Не понимаю, почему она вас так интересует. Разве потому, что она сует свой нос куда не надо, а меня хочет использовать в качестве помощницы.

— А почему она хочет использовать вас? Может быть, потому, что вы крестили Селию, которая является невестой ее неродного сына?

— Не понимаю?

— Десмонд — приемыш. Она его усыновила, потому что ее сын умер.

— Отчего? И когда?

— Этого я пока не знаю. Мне необходимо повидаться с ней, чтобы составить собственное мнение о ней.

В дверь позвонили.

— Это, наверное, Селия, — сказала миссис Оливер и пошла в прихожую.

Через несколько минут она вернулась в комнату вместе с Селией, которая с некоторым сомнением и подозрением воззрилась на Пуаро.

— Может быть, я…

— Селия, — проговорила миссис Оливер. — Я хочу тебя представить человеку, который мне помогает и который, надеюсь, поможет и тебе узнать то, что тебя интересует. Это месье Эркюль Пуаро. Он человек гениальный.

— О! — пробормотала Селия, глядя на его яйцевидную голову, чудовищно огромные усы и весьма хрупкую фигуру. — Я слышала о вас.

Эркюль Пуаро едва удержался от желания сказать: «Многие люди слышали обо мне». Вместо этого он предложил:

— Прошу вас садиться, мадемуазель. Я расскажу вам то, что мне удалось узнать. Если я начинаю расследование, то, как правило, довожу его до конца и выясняю истину. Но давайте договоримся, действительно ли вы хотите ее знать, какая бы она ни была, или для вас достаточно удостовериться в том, что версия о самоубийстве подтверждается?

Усевшись на стул, Селия сказала:

— Я хочу знать правду.

— Она может быть ужасной, и вы огорчитесь, когда узнаете ее.

— Долгое время трагедия моих родителей меня мало занимала. Но в последнее время я вдруг обнаружила, что некоторые люди относятся ко мне с каким-то странным сочувствием, или любопытством. Словно я не такая, как все. Я не хочу больше такого. Мне нужно знать правду. Я не боюсь ее. — Немного помолчав, она спросила:

— Вы видели Десмонда? Он собирался повидаться с вами…

— Да, — кивнул Пуаро. — Вы не хотели этого?

— Он не спрашивал у меня разрешения.

— А если бы спросил?

— Не знаю, что бы я ему ответила.

— Я хотел бы задать вам один вопрос, мадемуазель… Я видел Десмонда. Он понравился мне — красивый и очень приятный молодой человек и очень искренний. Насколько я понял, он относится к вам весьма серьезно и хочет, чтобы вы поженились. Почему, прежде чем решиться на брак с Десмондом, вы хотите узнать причину гибели ваших родителей? Прошлое — это прошлое.

— Десмонд говорил вам, что он приемный сын? — спросила Селия.

— Да, говорил.

— Мне непонятно, почему миссис Бертон-Кокс копается в прошлом моей семьи, пытается втянуть в это дело мою крестную. Ведь она ему не родная мать.

— Вы считаете, что поэтому ей незачем беспокоиться о сыне?

— Я не только это имела в виду. Дело в том, что Десмонд не любит ее…

— Хм. — Пуаро покачал головой. — Однако разве она не вырастила его, не дала ему образование. И в результате потратила на него немалые деньги.

— Не знаю… Ей хотелось, чтобы у нее был сын… Пуаро с укоризной посмотрел на Селию:

— Я хотел бы узнать еще одну вещь…

— О ней или о нем?

— У Десмонда есть деньги?

— Во всяком случае, содержать семью он в состоянии. Вряд ли он богат, но мне кажется, что когда его усыновляли, то на его счет перевели какие-то деньги.

— Может быть, она хочет их как-то попридержать? — Вы хотите сказать, что, если Десмонд женится, она обеднеет? Сомневаюсь. И потом, я думаю, что в документах все оговорено. Краем уха я слышала, что оформление усыновления было хлопотным и сложным…

— А кто была родная мать Десмонда?

— Этого я не знаю. Я думаю, что он незаконнорожденный. Скорее всего миссис Бертон-Кокс знает, кто настоящие родители Десмонда, но ему она этого не говорит. Тем более, что его этот вопрос никак не волнует.

Пуаро погладил свои большие усы.

— Скажите, мадемуазель, а ваши родители и миссис Бертон-Кокс были знакомы между собой?

— Да! Ведь и они, и мы жили в Малайе. Там мы и познакомились с Десмондом, когда приезжали к родителям на каникулы. Мне он очень нравился, потому что хорошо лазил по деревьям и меня научил. И когда спустя много лет мы встретились в университете, наше знакомство возобновилось…

Глава 13 Миссис Бертон-Кокс

Проводив Селию, миссис Оливер спросила Пуаро:

— Итак, что вы думаете о моей крестнице?

— Интересная девушка, — сообщил Пуаро. — Мне показалось, что она — личность!

— Согласна с вами!

— Расскажите мне о ней поподробнее…

— К сожалению, я мало что знаю о ней. У меня ведь уйма крестников, и я вижусь с ними, как правило, довольно редко.

— Тогда расскажите мне о ее матери.

— Мы учились в одном пансионате в Париже. Родители отправили нас для «шлифовки», чтобы мы были на высоте, когда вступим в светскую жизнь. Но все это было сто лет назад.

— Что вы помните о ней?

— Она была красивой.

— Она тоже была личностью?

— Мне трудно это вспомнить. Дело в том, что мы не были близкими подругами. Просто была небольшая компания девушек с брлее или менее одинаковыми вкусами. Мы играли в теннис, с удовольствием ходили в оперу, но умирали от скуки, когда нас возили в картинные галереи.

— А были ли среди ваших друзей молодые люди?

— Нет! Хотя кое-кто из нас был влюблен в знаменитых артистов. Однажды, помню, был курьезный случай. Учительница французского языка мадемуазель Жиран, зайдя в спальню, обнаружила одну из воспитанниц в объятиях известного артиста варьете и закричала: «Какое неприличие!» А девочка до того растерялась, что потеряла дар речи. А этот артист был ее отцом. Как же мы смеялись по этому поводу.

— Селия похожа на свою мать?

— Я думаю, не особенно. Молли была более эмоциональна!

— Вторая сестра тоже жила в этом пансионате?

— Нет. Молли была одна. Долли воспитывалась в другом пансионате в Англии. Я ее видела раза два — три. Они были совершенно одинаковые, и внешне их одевали и причесывали тоже одинаково. Став старше, они, конечно, старались отличаться друг от друга, носили разные прически и платья. По-моему, Молли любила сестру, но говорила она о ней крайне редко. Как правило, в тех случаях, когда Долли болела или ее клали в клинику. Помнится, я как-то даже поинтересовалась, не калека ли она? Такая я была дура…

— Ну, зачем уж так… — покачал головой Пуаро.

— А вот о своих родителях Молли любила говорить. Я видела ее мать, когда она приезжала в Париж за Молли. Она произвела на меня очень приятное впечатление, такая спокойная и добрая женщина… Когда занятия окончились и мы разъехались по домам, то дороги наши разошлись. Отец Молли был, по-моему, дипломатом, и она жила с родителями в Египте, в Швеции и еще где-то… Забыла! Что-то вроде Бермудских островов. Мне кажется, отец Молли был губернатором. Вообще, когда вспоминаешь юные годы, вспоминаешь почему-то глупости, которые мы друг другу рассказывали… — Миссис Оливер немного помолчала, припоминая. — Я одно время была влюблена в скрипача, а Молли — в учителя музыки. Они — то, конечно, были к нам совершенно равнодушны, а мы с трепетом ждали, когда, наконец, наступит час их урока. Однажды мне приснился прекрасный сон. Мой возлюбленный скрипач заболел холерой, и я отдала ему свою кровь, чтобы спасти его жизнь. До чего же человек бывает глуп… Одно время я мечтала стать монахиней, а потом решила работать в больнице медицинской сестрой… Я думаю, что миссис Бертон-Кокс появится с минуты на минуту, — взглянув на часы, сказала миссис Оливер.

— Мы должны быть готовы к разговору с ней, — заметил Пуаро. — Расспрашивать слонов — это ваша задача, а анализировать их соображения — моя…

— Мой дорогой, вы несете ужасную ахинею. Я же вам сказала, что со слонами я покончила.

— Но слоны с вами еще не покончили.

В дверь позвонили, миссис Оливер и Пуаро быстро переглянулись.

— Итак, — сказала она, — а вот и мы! — И пошла встречать гостью.

Пуаро услышал, как дамы здоровались друг с другом, и через минуту в комнату вплыла массивная фигура миссис Бертон-Кокс, а за ней следовала миссис Оливер.

— У вас прекрасная квартира, — польстила миссис Бертон-Кокс, оглядываясь. — И это чрезвычайно любезно с вашей стороны, что вы решили потратить свое драгоценное время и помочь мне.

Увидев Пуаро, она немного удивилась, но когда ее взгляд упал на стоявший в комнате небольшой рояль, она, очевидно, решила, что он настройщик, и взгляд ее сделался равнодушным.

— Я хочу вам представить месье Эркюля Пуаро, — сказала миссис Оливер.

Пуаро поклонился.

— Я думаю, что он — единственный человек в мире, Который в состоянии вам помочь. Я имею в виду наш с вами разговор о моей крестнице Селии Рейвенскрофт.

— Как вы добры, что помните мою просьбу, — воскликнула миссис Бертон-Кокс. — Я очень надеюсь на вашу помощь.

— Боюсь, что от меня толку немного, — покачала головой миссис Оливер. — И поэтому я попросила о помощи месье Пуаро. Он человек удивительный, профессионал высшей квалификации, и, по-моему, нет такого дела, которое он не в состоянии распутать. Садитесь, миссис Бертон-Кокс, прошу вас. Что вам предложить? Может быть, стаканчик хереса? Для чая, пожалуй, уже поздновато!

Миссис Бертон-Кокс уселась, с сомнением разглядывая Пуаро.

— А может быть, вы выпьете какой-нибудь коктейль?

— О нет, благодарю. Лучше стаканчик хереса.

— А что вам дать, месье Пуаро? — спросила миссис Оливер.

— Я тоже выпью хереса — сообщил Пуаро. Миссис Оливер поставила на стол графин и стаканы.

— В общих чертах я познакомила месье Пуаро с теми вопросами, которые вас волнуют.

— Понятно, — пробормотала миссис Бертон-Кокс. Вид у нее был несколько обескураженный. — Молодежь сейчас такая странная… Мой сын, он чудесный мальчик, мы с моим покойным мужем возлагали большие надежды на его будущее. И девушка прелестная… Но чувства у молодых так непрочны

Особенно если это детская любовь… Но всяко бывает… И понимаете, тут очень важно знать наследственность. Конечно, я понимаю, что Селия — девушка благородного происхождения. Но эта трагедия… Совместное самоубийство… И никто не знает его причины…

— Мой друг, миссис Оливер, сообщила мне, что вы желали бы знать их, — проговорил Пуаро.

— Ну да, — вмешалась миссис Оливер, — что вас интересует, застрелил ли генерал жену, а потом застрелился сам, или все это произошло наоборот. Не так ли?

— Да, — кивнула миссис Бертон-Кокс, — мне кажется, это имеет значение.

— Интересная точка зрения, — заявил Пуаро. Нельзя сказать, что его тон был одобрительным.

— Я полагаю, что надо думать о будущем, о детях, которые могут родиться от брака моего сына с этой девушкой, я думаю, что вы согласитесь со мной, что наследственность — это серьезное дело. Ведь гены влияют на формирование человека гораздо в большей степени, нежели окружающая среда. И хотелось бы знать степень риска…

— Но если люди приняли решение, то они идут на риск, — заметил Пуаро.

— Я вас понимаю! — воскликнула миссис Бертон-Кокс. — Молодые люди не любят, когда родители вмешиваются в их дела, не слушаются их советов. Но тем не менее я хотела бы знать истину. И если бы вы, месье Пуаро, могли выяснить ее… Возможно, что я очень глупая мать и чересчур беспокоюсь о сыне… Но поверьте, все матери таковы! — Жалобно улыбнулась, отпив глоток хереса. — Если вы согласитесь, я скажу вам, на какие вопросы мне хотелось бы получить ответы. — Миссис Бертон-Кокс посмотрела на часы и ахнула. — Боже мой Я ужасно опаздываю. У меня назначена встреча. Простите меня, дорогая миссис Оливер, но я должна бежать. Я никак не могла поймать такси, когда ехала к вам… Таксисты словно сговорились, все мчались мимо меня. В жизни столько сложностей! Извините, месье Пуаро, я думаю, у миссис Оливер есть ваш адрес и она мне его потом даст?

— Я дам вам свой адрес. — Пуаро достал из кармана визитную карточку и протянул ее гостье.

— Благодарю, — сказала миссис Бертон-Кокс, заглядывая в карточку. — Вы француз?

— Я бельгиец!

— Да, да! Понятно. Мне очень приятно было познакомиться с вами. О, дорогая, я должна бежать! — Горячо пожав руки миссис Оливер и Пуаро, дама покинула их.

— Ну и что вы думаете по этому поводу? — спросила миссис Оливер, когда они остались вдвоем.

— А что вы?

— Она сбежала! Вы ее чем-то напугали!

— Пожалуй, вы правы!

— Я думаю, она надеялась, что я выведаю у Селии какую-то тайну. Но настоящего расследования причины самоубийства супругов она не желает. Так ведь?

— Не знаю, не знаю. — Пуаро покачал головой. — А как вы думаете, она состоятельная женщина?

— Мне кажется, что да. Во всяком случае, одежда ее куплена в дорогих магазинах, да и живет она в весьма фешенебельном районе. Квартиры там не дешевы… Хотя определенно сказать не могу. Она дама пробивная, ведет активную общественную деятельность, состоит в целой куче комитетов. Я кое — кого расспросила о ней. Ничего Дурного за ней вроде бы не водится. Но она никому особенно не нравится. Интересуется политикой.

— Мне кажется, — задумчиво проговорил Пуаро, — во всей этой истории есть что-то такое, что ей нежелательно делать достоянием гласности.

— Вы намерены узнать, что это?

— Если смогу. Думаю, что это будет нелегко. Она сбежала, потому что испугалась вопросов, которые я мог ей задать… Надо возвращаться. — Пуаро вздохнул.

— Назад в прошлое?

— Да… Что-то там есть в этом прошлом.

— Раз так, значит так! — бодро сказала миссис Оливер. — Так что будем делать? Где этот ваш список вопросов?

— У меня есть кое-какая информация, которую я получил от полицейских, занимавшихся расследованием. Надеюсь, вы помните, что там фигурировали четыре парика?

— Конечно! Вы считаете, что их многовато для одного человека?

— Да… У меня есть адреса людей, с которыми есть смысл побеседовать. Один из них — доктор. Мне кажется, он может быть вам полезен.

— Вы имеете в виду семейного доктора?

— Нет. Я имею в виду того врача, который давал показания на следствии в связи с гибелью ребенка, который от удара упал в воду и утонул. Я знаю район, где это произошло, и инспектор Гарроуэй помог найти адрес этого человека.

— Вы намерены повидаться с ним? Он, наверное, теперь уже очень стар!

— Меня, по правде говоря, интересует не столько он, сколько его сын. Он тоже врач, крупный специалист в области психиатрии. Я надеюсь узнать у него что-нибудь интересное. И еще меня интересуют деньги. Кто мог рассчитывать на то, чтобы заполучить деньги Рейвенскрофтов? У обоих были завещания. Муж завещал деньги — жене, жена — мужу. Оба они умерли, наследство досталось Селии и Эдварду, который уезжает за границу и учится там в университете.

— Но детей не было дома, когда случилась трагедия, — недоумевающим тоном проговорила миссис Оливер.

— Правильно. Значит надо идти еще дальше назад, вправо, влево, кругом. Может быть, где-то обнаружатся корыстные мотивы.

— Но только не поручайте мне такого рода расследований, — попросила миссис Оливер. — Я в этом деле ничего не соображаю. Мой уровень — это слоны!

— Вы совершенно правы. И поэтому я поручаю вам парики.

— Парики? — удивилась миссис Оливер.

— Леди Рейвенскрофт заказывала их в лондонской фирме, которая располагалась на Бонд — стрит. Сейчас она закрылась, но у меня есть адрес одного из парикмахеров. Я думаю, на темы о париках удобнее беседовать женщине.

— Вы имеете в виду меня?

— Естественно!

— И что я должна делать?

— Я вам дам адрес, где вы найдете мадам Розенталь. Женщина она, скорее всего, не молодая, но прекрасный парикмахер. Ее муж специалист по изготовлению париков для лысых мужчин.

— Ну и работенку вы для меня придумали, — засмеялась миссис Оливер. — И вы думаете, что она помнит леди Рейвенскрофт с ее париками?

— Слоны помнят, — кратко ответил Пуаро.

— А вы собираетесь покалякать с доктором…

Пуаро кивнул.

— По-вашему, он сможет что-то вспомнить?

— Думаю, не слишком много… Но возможно, сохранились какие-то записи, связанные с гибелью ребенка. Кстати, а вы видели когда-нибудь сестру своей подруги Молли?

— Нет. Ее даже на свадьбе Молли не было.

— Странно!

Миссис Оливер пожала плечами.

— Послушайте, мой друг, — сказала сна — Я что-то не пойму, каких результатов вы ждете от разговоров с доктором и парикмахером?

— Просто всякую информацию.

Глава 14 Доктор Уиллогби

Эркюль Пуаро вылез из такси, расплатился с шофером и, достав маленькую записную книжку, проверил адрес. Поднявшись на крыльцо, он нажал кнопку звонка.

Дверь открыл слуга. Пуаро назвал свое имя, и тот сообщил, что доктор Уиллогби ждет его. Он проводил Пуаро в небольшую, со вкусом обставленную комнату.

Вдоль стен высились книжные полки, у камина стояли два кресла, столик, на котором находились стаканы и два графина. Доктор Уиллогби, поднявшись, крепко пожал Пуаро руку. Ему было за пятьдесят, из — под высокого лба глядели острые серые глаза.

— Садитесь, — предложил доктор Уиллогби. Пуаро достал из кармана конверт с рекомендательным письмом и опустился в кресло. Прочитав письмо, доктор положил его на стол и внимательно посмотрел на гостя.

— Мой друг инспектор Гарроуэй говорил мне о вас, — сказал он. — Он просил меня помочь вам в этом деле, которое вас интересует.

— Ваша помощь для меня очень важна…

— Спустя столько лет?

— Я понимаю, что вряд ли ваша память сохранила все подробности, но даже крохи…

— О нет. У меня прекрасная память.

— Ваш отец был ведь крупным специалистом в области психиатрии?

— Да. Проблемы этой науки его чрезвычайно интересовали. Он создал целый ряд теорий, и большинство из них доказали свою жизнеспособность…

— Вам знакомо имя Доротея Престон — Грей?

— Знакомо. Впервые я услышал о ней еще в молодости. Я рано начал увлекаться той наукой, которой занимался отец. В связи с чем заинтересовала вас эта женщина?

— Она была одной из сестер — близнецов. Ваш отец работал над темой психического развития близнецов.

— Да… Он много сделал в этой области. Но вас, вероятно интересует что-то конкретное?

Пуаро кивнул.

— Я хотел бы узнать подробности о несчастном случае с ребенком. Вы помните об этом что-нибудь?

— Да… К тому времени Доротея вышла замуж и стала миссис Джерроу. Но она рано потеряла мужа, погибшего от несчастного случая, и очень переживала потерю. Ее домашний доктор опасался за ее состояние, тем более что она не выполняла его рекомендаций. А если быть точным, она вообще все делала наоборот. И поэтому доктор попросил отца проконсультировать Доротею Джерроу. Насколько я помню, ему ее состояние не понравилось, и он посоветовал поместить ее в лечебницу. А после гибели ребенка просто настоял на этом.

— Вы не помните подробности?

— Отлично помню. Нужно заметить, что Доротея Джерроу рожать не хотела. Но аборт ей сделать не удалось, в то время официально они были запрещены, а приватно те гинекологи, которых она просила, не стали делать. Но это к слову. Отец полагал, что она должна находиться под постоянным медицинским контролем, особенно после гибели ребенка.

— Как это случилось?

— Дети играли. Мальчик и девочка. Девочка была постарше. Потом они вроде бы поссорились, девочка ударила мальчика лопаткой, он упал в пруд, на берегу которого они играли, и утонул. Такие вещи, к сожалению, иногда случаются. Однако говорили, что мальчика ударила не девочка, а женщина, кто-то из служанок утверждал, что видел все это в окно и это была Доротея. Но с другой стороны, она говорила, что миссис Джерроу была в таком состоянии, что вообще не понимала, что она делала. Судебные власти определили гибель мальчика, как несчастный случай. Но мой отец считал, что виновата в гибели ребенка миссис Джерроу.

— Ваш отец был абсолютно уверен в этом?

— Да. Однако он считал, что она психически больной человек. Правда, это заболевание поддается лечению, через некоторое время к пациенту возвращается рассудок и он может жить с семьей и вести себя совершенно нормально. Однако нужно, чтобы такой человек все же находился под наблюдением, потому что не исключены рецидивы. Что и произошло с миссис Джерроу. Какое-то время она пробыла в клинике, после чего она жила дома, общалась с друзьями и так далее. Правда, при ней постоянно находилась медицинская сестра, которую знакомые считали служанкой. Она даже поехала к сестре в Малайю…

— И там снова произошла трагедия, — проговорил Пуаро.

— Совершенно верно. Я вижу, вы неплохо осведомлены. Да, она опять напала на ребенка. Правда, предполагали, что это сделал кто-то из служанок. Но это не так. Служанки прекрасно относились к детям и любили их. Судя по всему, у миссис Джерроу было какое-то патологическое отношение к детям. Но прямых доказательств не было. М — м… Я забыл фамилию генерала, мужа ее сестры…

— Рейвенскрофт, — подсказал Пуаро.

— Да, да! Генерал Рейвенскрофт! Он срочно отправил ее в Англию и поместил там в лечебницу… Вот, пожалуй, и все, что я знаю об этой истории, — заключил доктор.

— Это очень важные сведения, — заявил Пуаро. — Меня еще вот что интересует… Другая сестра — близнец тоже была подвержена этой болезни?

— Нет. У нее была совершенно нормальная психика. Мой отец интересовался этим, несколько раз встречался с Маргаритой. Дело в том, что нередко бывает и так: если болен один близнец, то и другой тоже. Но в данном случае этого не было… Понимаете, близнецы, как правило, с первых дней после рождения очень близки друг с другом. Но иногда после взаимной искренней любви друг к другу у них возникает чувство враждебности. Между сестрами это могло быть. Дело в том, что генерал Рейвенскрофт сначала увлекся Доротеей, но очень скоро охладел к ней, влюбился в Маргариту и сделал ей предложение. Они поженились, но мой отец полагал, что Доротея ужасно ревновала генерала к сестре. Но потом смирилась и тоже вышла замуж. Сестры продолжали дружить. Более того, отец говорил мне, что Молли очень любила и жалела сестру. Она очень хотела, чтобы Долли бывала у них как можно чаще, но генерал не слишком одобрительно относился к этому ее желанию, хотя и не препятствовал ей. Я думаю, он чувствовал, что Долли ревнует его, а Молли такая мысль даже не приходила в голову.

— Удивительно, что несчастный случай с Долли произошел незадолго до трагической гибели сестры.

— Ничего удивительного нет, — сказал доктор. — Кроме всего прочего, миссис Джерроу была лунатиком и часто по ночам вставала и бродила по дому и окрестностям… Но хотя Молли любила Долли, я не думаю, что именно ее гибель стала причиной самоубийства супругов Рейвенскрофтов.

— А вы не исключаете такого варианта, что Маргарита несет ответственность за гибель сестры? — спросил Пуаро. — Может быть она пошла за сестрой — лунатиком и столкнула ее в обрыв?

— Ни в коем случае! — воскликнул психиатр. — Это абсолютно исключено!

— Всякое в жизни бывает, — задумчиво проговорил Пуаро.

Глава 15 «Юджин и Розенталь. Прически и косметика»

Миссис Оливер шла по улице в Челтенхеме и с удовольствием разглядывала стоящие на ней дома. Все здесь нравилось ей: тишина, чистота, красивые добротные здания. Она вспоминала, что в свое время здесь жили какие-то ее родственники, теперь уже покойные. В Челтенхеме, как правило, селились вышедшие в отставку военные, долгое время до этого жившие в британских колониях. Все здесь было традиционно английским. Миссис Оливер заглянула в два антикварных магазинчика, попавшихся ей по дороге, и получила удовольствие, разглядывая разные безделушки. И наконец она добралась до цели своего путешествия: «Юджин и Розенталь, Прически и косметика». Войдя в помещение, она огляделась. В креслах сидели клиенты, вокруг которых хлопотали парикмахеры. Одна из них, заметив миссис Оливер, направилась к ней.

— Добрый день, — приветливо сказала она.

— Добрый день, — улыбнулась миссис Оливер. — Могу я повидать миссис Розенталь. Я договорилась с ней о встрече. Я с удовольствием причешусь у вас, но прежде мне необходимо посоветоваться с ней по одному делу.

— Пожалуйста! Я знаю. Она кого-то ожидает. Я провожу вас.

Они прошли коридор, потом спустились по короткой лестнице вниз и через вращающуюся дверь прошли в ту часть помещения, где, очевидно, жила миссис Розенталь, и снова поднялись наверх. Девушка постучала в дверь и спросила:

— Как ваша фамилия, госпожа?

— Миссис Оливер.

Открыв дверь, девушка сказала:

— К вам посетительница, миссис Розенталь. Ее зовут миссис Оливер.

Миссис Оливер вошла в гостиную, на окнах которой висели розовые тюлевые занавески, а бумажные обои были разрисованы розочками. Миссис Розенталь сидела за столом и допивала чашечку, видимо, утреннего кофе. Миссис Оливер подумала, что она выглядит гораздо старше своего возраста, а может быть, она действительно очень — очень старая?

— Здравствуйте, миссис Розенталь. Я звонила вам утром, и вы любезно согласились повидаться со мной.

— Да, да. Я только не поняла, о чем идет речь. Телефоны работают отвратительно. Я могу вам уделить полчаса. Выпьете кофе?

— Благодарю. Я недавно пила. Я постараюсь отнять у вас минимум времени. Вы ведь давно занимаетесь парикмахерским делом?

— О да! Правда, сама я сейчас уже не причесываю, это делают девушки.

— Но вы, наверное, их консультируете?

— Конечно, — улыбнулась миссис Розенталь. Несмотря на морщины, черты ее лица были красивы, а прическа безупречна. — Что вас интересует?

— Парики!

— Мы сейчас их не делаем. Во всяком случае женские. Муж делает маленькие мужские парики для лысых мужчин. Некоторые считают, что лысым трудно делать карьеру. А раньше у нас в Лондоне было дело по изготовлению женских париков. — Хозяйка гостиной внимательно поглядела на миссис Оливер и спросила:

— Вы Ариадна Оливер, писательница, не так ли?

— Да, — растерянно проговорила миссис Оливер. — Это так.

— Я обожаю читать ваши книги. По-моему, я ни одной не пропустила! Скажите, чем я могу вам помочь?

— Я хотела бы с вами поговорить о событиях, которые произошли много лет назад. Если вы помните их…

— Вас интересуют модные прически тех лет?

— Не совсем так. Одна моя приятельница, когда-то мы вместе учились, вышла замуж, уехала в Малайю, потом вернулась в Англию. А после этого они с мужем совершили двойное самоубийство. Меня интересует это дело. Но у вас я потому, что следствие несколько удивило то обстоятельство, что у нее было четыре парика: насколько я знаю, они были изготовлены вашей фирмой в Лондоне.

— Как фамилия вашей приятельницы? — спросила миссис Розенталь.

— Девичья Престон — Грей, а после замужества Рейвенскрофт. Леди Рейвенскрофт.

— О! Конечно, помню эту даму. Очень приятная женщина, всегда прекрасно выглядела. Ее муж был военный, полковник или генерал. Сейчас позабыла. Я читала в газетах об этой трагедии. Сначала я не подумала, что это наша леди Рейвенскрофт… Но потом увидела фотографию. Такая трагическая история. Говорили, что они неизлечимо больны раком, и они решили расстаться с жизнью. А вы знаете какие-нибудь подробности этого?

— Нет! — покачала головой миссис Оливер.

— Вы думаете, что их знаю я?

— О нет! Меня интересуют парики. Полиции показалось, что четыре парика — это многовато. Или, может быть, когда была на них мода — это нормальное явление?

— Не думаю, что заводили больше двух штук. Один носили, а другой держали на смену, когда первый приводили в порядок. Обычно их присылали нам, у нас их мыли и снова причесывали.

— А вы помните, как заказывала леди Рейвенскрофт другие два дополнительных парика?

— Да. Сама она не пришла, прислала, по-моему, компаньонку — молодую француженку. Очень красивая была барышня. Леди Рейвенскрофт, по-моему, болела, или лежала в больнице, или еще по какой-то причине не смогла прийти. Француженка прекрасно говорила по-английски. Она объяснила, какого цвета должны быть парики, размер и стиль прически…

— Парики были разного фасона?

— Да! Один очень красивый, с седыми прядями, другой был с праздничной прической для вечерних приемов. Третий с коротко стриженными волосами, очень удобный, прическа не мялась под шляпой, а четвертый?.. Не помню точно. К сожалению, больше я не видела леди Рейвенскрофт. Кто-то говорил мне, что она очень тяжело переживала гибель своей сестры!

— Близнецы были очень преданы друг другу, — заметила миссис Оливер.

— Она казалась очень счастливой женщиной.

Обе вздохнули.

— Как вы считаете, имеет ли смысл заказать себе парик? — спросила миссис Оливер.

Миссис Розенталь, приподнявшись со стула, ладонью легко коснулась волос гостьи:

— Не советую! У вас прекрасные густые волосы. Просто копна! — Она весело улыбнулась. — И вы любите менять прически!

— Правда! Это доставляет мне удовольствие.

— Прекрасно! — воскликнула миссис Розенталь.

Глава 16 Доклад мистера Гоби

Мистер Гоби вошел в кабинет и уселся напротив электрического камина, на место, которое он обычно занимал, находясь у Эркюля Пуаро. Он никогда не смотрел на человека, с которым беседовал, а находил какой-нибудь предмет, который пристально изучал в течение всего разговора. Не важно, что это было: карниз, телевизор, радиатор, часы или ковер. Достав из кармана бумаги, мистер Гоби положил их на стол.

— Я подобрал для вас кое-какую информацию, — сообщил он.

Мистер Гоби был известен не только в Лондоне, а и в Англии, а может быть, и за ее пределами, как незаменимый поставщик всяческой информации. Никто не знал, как ему это удается. Известно было лишь, что он нанимал небольшой аппарат сотрудников, которых называл «мои ноги», и постоянно жаловался, что они не так хороши, как раньше.

— Миссис Бертон-Кокс. — Эти слова мистер Гоби произнес таким же торжественным тоном, каким церковный староста говорит: «Третья строфа четвертой главы книги Исайя». — Миссис Бертон-Кокс, — повторил он, — была замужем за мистером Сесилом Элбери, пуговичным фабрикантом, довольно крупным. Занимался политикой, был членом парламента. Через четыре года после свадьбы погиб в автомобильной катастрофе. У супругов был ребенок, но он умер. Его жена получила в наследство поместье, но оно было не слишком в хорошем состоянии так как дела мистера Элбери в последнее время пошатнулись. Кроме того, у мистера Элбери была любовница, некая мисс Кэтлин Финн. Большую часть своих денег он завещал ей. Для его жены это было, конечно, ударом, так как о ее существовании она не подозревала. У Кэтлин Финн был ребенок от Элбери. А спустя три года после смерти мужа миссис Бертон-Кокс усыновила этого мальчика с согласия Кэтлин. Выяснить все это было довольно сложно! — сообщил мистер Гоби. — Счет за эту — информацию мне придется предъявить отдельно.

— Хорошо, — пробормотал Пуаро, — продолжайте!

— Некоторое время спустя вдова мистера Элбери снова вышла замуж за майора Бертон-Кокс и превратилась в миссис Бертон-Кокс, и Десмонд тоже получил эту фамилию, поскольку отчим усыновил его. Тем временем Кэтлин Финн сделала головокружительную артистическую карьеру, стала поп — звездой и заработала огромные деньги. Она написала письмо миссис Бертон-Кокс с просьбой вернуть ей сына. Та отказала. Ее новый муж был довольно состоятельный человек, и даже после того, как он был убит в Малайе, она была вполне обеспеченной женщиной.

Дальнейшая информация: полтора года назад мисс Кэтлин Финн скончалась, завещав все свое имущество, большие деньги родному сыну Десмонду, который ныне носит имя Десмонд Бертон-Кокс.

— Великодушно! — заметил Пуаро. — А что послужило причиной смерти?

— По имеющимся у меня данным — от лейкемии.

— Значит, парень унаследовал деньги матери? — задумчиво переспросил Пуаро.

— Деньги находились под опекунством до достижения мистером Десмондом двадцати пяти лет.

— Итак, он будет богат и независим. А как к этому относится миссис Бертон-Кокс?

— Она, насколько мне известно, вложила свои деньги в какое-то дело, но неудачно. Но для жизни у нее достаточно средств.

— Десмонд написал какое-нибудь завещание? — спросил Пуаро.

— Боюсь, что этого пока я не знаю. Но выясню и немедленно сообщу вам. У меня пока все. — Рассеянно поклонившись электрическому камину, мистер Гоби удалился.

После его ухода Эркюль Пуаро, положив перед собой бумагу, начал что-то писать. Временами он зачеркивал написанное, а потом продолжал. Продолжалось это часа полтора, пока не зазвонил телефон.

— Благодарю вас, — сказал он, выслушав то, что говорили на другом конце провода. — Очень оперативно сработали. Да, да. Все это проясняет положение. Мне становится более понятным то, что было совсем непонятно. Да… А вы уверены, что дело именно в этом? Значит, о том, что он приемыш, он знает, но ему никогда не говорили, кто была его настоящая мать? Другой пункт вы только выясните? Спасибо.

Положив трубку на рычаг, Пуаро вернулся к прерванному занятию. Через некоторое время телефон снова зазвонил.

— Я только что вернулась из Челтенхема, — сообщила миссис Оливер.

— Рад слышать вас, моя дорогая. И вы видели миссис Розенталь?

— Да. Она мне понравилась. Очень симпатичная дама. Кстати, она тоже слон.

— То есть? — переспросил Пуаро.

— Она прекрасно помнит Молли Рейвенскрофт.

— А парики она помнит?

— Прекрасно.

И миссис Оливер поведала Пуаро все, что узнала о париках от бывшей парикмахерши.

— Ее рассказ полностью совпадает с тем, что говорил старший инспектор Гарроуэй.

— Значит, все то, что я выяснила, вам и так было известно? — разочарованно спросила миссис Оливер.

— Не совсем так. Вы сообщили подробности, которые мне были неизвестны. Во-первых, я теперь знаю, что леди Рейвенскрофт уже имела два парика, заказывала еще два дополнительно, и все это случилось за месяц — полтора до двойного самоубийства. Это очень интересно!

— А по-моему вполне естественно, — возразила миссис Оливер. — И вообще женские прихоти могут принести вред делу. Парики не собственные волосы: их нельзя вымыть, самой причесать, они могут обгореть, к ним может что-то приклеиться, что не отлепишь. И поэтому вполне естественно, что когда старые поизносились, покупаются новые. Совершенно не понимаю, почему вам дались эти парики! Отчего они вас так волнуют!

— Дело не в волнении, — сказал Пуаро. — Просто вы добавили интереснейший для меня пункт. Француженка, которая приезжала к парикмахерше, просила сделать точные копии прежних париков или похожие? Кстати, вы не знаете, как звали эту компаньонку — француженку?

— Миссис Розенталь не называла ее имени, я думаю, она не знала его. Заказ сделала сама леди Рейвенскрофт, а француженка уточнила размеры, цвет и все остальное.

— Ваше сообщение поможет мне в дальнейшем расследовании.

— А что вы узнали за это время? — спросила миссис Оливер. — Вы сделали что-нибудь?

— Дорогая Ариадна! Почему вы всегда так скептически относитесь ко мне и считаете, что я ничего не делаю, а сижу на стуле и бездельничаю?

— Я думаю, что вы действительно сидите на стуле и размышляете. Но вы же не станете возражать, если я скажу, что иногда вы днями не выходите из своего кабинета.

— В ближайшем будущем я собираюсь выйти и заняться кое-какими делами, — сообщил Пуаро. — И надеюсь, что доставлю вам этим удовольствие. Возможно, я даже переправлюсь через Ла — Манш, но, конечно, не в лодке, а на самолете.

— О! — воскликнула миссис Оливер. — И вы хотите чтобы я вас сопровождала?

— Нет. Я думаю, будет лучше, если я отправлюсь туда один.

— Неужели вы в самом деле куда-то поедете? — недоверчиво спросила миссис Оливер.

— Да. Побываю там — сям, и, надеюсь, вы останетесь довольны мною.

Поговорив с миссис Оливер, Пуаро достал записную книжку и, поглядев в нее, набрал номер телефона.

— Дорогой мой главный инспектор Гарроуэй, — сказал он. — Это Эркюль Пуаро. Я не помешал вам? Или вы сейчас заняты?

Ничуть я не занят. Просто подрезаю розы, а им это не к спеху.

— Тогда у меня к вам есть небольшой вопрос…

— Относительно двойного самоубийства?

— Именно… Вы как-то обмолвились, что в доме Рейвенскрофтов была собака. И что она вместе с ними пошла на эту последнюю прогулку…

— В деле несколько раз упоминалась собака.

— Она никого из них не кусала?

— В деле есть упоминание о том, что она кусала леди Рейвенскрофт. Честно говоря, я уж и позабыл об этом. И если бы вы не спросили, наверное, и не вспомнил бы. Слуги утверждают, что собака несколько раз набрасывалась на свою хозяйку и кусала ее. Правда, не сильно. Но нигде в деле нет упоминаний о том, что собака была бешеная или вообще больная. На теле леди были обнаружены небольшие следы укусов, которые, видимо, быстро заживали.

— Я не

— осуждаю собаку, — заметил Пуаро. — Просто мне хотелось прояснить этот вопрос… Мне бы хотелось отыскать эту собаку. Судя по всему, это была очень умная собака.

Закончив разговор, Пуаро положил трубку и проговорил негромко:

— Чрезвычайно умная собака. Намного умней полиции.

Глава 17 Пуаро сообщает о своем отъезде

Мисс Ливингстоун ввела гостя в комнату и сообщила:

— Мистер Эркюль Пуаро, — и удалилась.

Миссис Оливер поднялась с дивана и шагнула навстречу своему другу.

Понизив голос, Пуаро сообщил с некоторой торжественностью:

— Я отбываю!

— Вы решились? — спросила миссис Оливер, которая немного пугалась манеры Пуаро делать сообщение.

— Я отбываю! Я отправляюсь на самолете в Женеву.

— Вы говорите это таким тоном, словно вы летите в ООН или ЮНЕСКО.

— Я предпочитаю частные поездки.

— А что, в Женеве водятся слоны?

— Я полагаю, что да, и надеюсь посмотреть на одного, а может и на двух.

— Жаль, что от меня мало было толку, — посетовала миссис Оливер. — По правде говоря, я не знаю, у кого можно узнать еще что-нибудь…

— Вы как-то сказали, что у вашей крестницы есть младший брат?

— Да. Эдвард. Я его видела всего два — три раза, брала из школы. Но это было очень давно.

— Где он теперь?

— В Канаде. Он учится там, кажется, в университете, а может быть, на каких-нибудь специальных курсах. Вы хотите съездить туда и узнать об этом?

— В настоящее время — нет. Просто хотел узнать, где он теперь находится. Ведь его не было дома, когда случилась трагедия…

— Надеюсь, вы ни на мгновение не думаете, что это он застрелил родителей. Хотя мальчишки совершают иногда совершенно дикие поступки.

— Его не было дома. Я знаю об этом из полицейских докладов.

— Вы нашли еще что-нибудь интересное? У вас довольно возбужденный вид!

— Вы правы! Я возбужден. Я обнаружил кое-какие факты, которые бросают определенный свет на то, что мы уже знаем.

— Что же это? — с нескрываемым любопытством спросила Ариадна Оливер.

— Мне кажется, я понял, почему миссис Бертон-Кокс обратилась к вам и хотела получить от вас какие-то подробности трагедии.

— Вы полагаете, не потому, что она любит совать нос куда не надо?

— Не думаю. Здесь были более серьезные причины. Речь идет о деньгах.

— О деньгах? Откуда тут взяться деньгам? Мне показалось, что она весьма обеспеченная особа. Разве это не так?

— Да, для жизни она обеспечена. Но у меня есть сведения, что миссис Бертон-Кокс, когда ее сын достиг определенного возраста, уговаривает его написать завещание в свою пользу. А может быть, ему намекнули об этом ее друзья или адвокат. И желательно, чтобы к этому времени у него не было никого, кому бы он Захотел передать свое имущество.

— Ну и что? — удивилась миссис Оливер. — А какое это имеет отношение к трагедии Рейвенскрофтов?

— Как какое? Она хочет не допустить, чтобы Десмонд женился. Если он женится, она ничего не получит. Ведь после свадьбы его завещание потеряет силу, и он скорее всего сделает новое в пользу жены.

— Вы полагаете, что в этом причина ее интереса к той давней трагедии?

— Ей нужно было найти что-то такое, что могло бы скомпрометировать девушку в глазах сына. Если мать Селии убила своего мужа, то такая информация могла обескуражить Десмонда и повлиять на его намерение жениться на Селии.

— Вы хотите сказать, что миссис Бертон-Кокс хотела внушить сыну мысль, что если один из родителей Селии убийца, то и у нее может оказаться склонность к этому.

— Не так круто… Просто возможна такая идея.

— Но откуда у Десмонда богатства? Он же приемыш!

— Он не знает, кто его настоящая мать. Но у меня есть сведения, что она была популярной актрисой и певицей и заработала очень много денег. Но недавно умерла от лейкемии. В свое время она обращалась к миссис Бертон-Кокс с просьбой вернуть ей сына, но та отказалась. Вероятно, она переживала, что рассталась с мальчиком, чувствовала себя виноватой перед ним и поэтому все свое состояние завещала ему. Поэтому миссис Бертон-Кокс не хотела, чтобы он женился на Селии, а женился на девушке, которая будет находиться под ее влиянием.

— Что ж, в ваших размышлениях есть логика. Она противная женщина!

— Да. Мне она не показалась приятной.

— Так вот почему она не захотела больше встречаться с вами, она боялась, что вы разгадаете ее планы.

— Не исключено, что это так! — согласился Пуаро.

— А что еще вы узнали?

— Кое-какую информацию я получил буквально несколько часов назад. Мне сообщил ее старший инспектор Гарроуэй. Оказывается, экономка, которая жила у Рейвенскрофтов была довольно стара и подслеповата.

— Ну и что из этого? — спросила миссис Оливер.

— Кое — что это может значить. — Пуаро поглядел на часы. — Мне пора! Я должен покинуть Вас!

— Вы едете сейчас на аэродром?

— Нет, я лечу завтра утром. Просто мне нужно сегодня побывать в одном месте. Я хочу кое — что увидеть собственными глазами. Внизу меня ждет машина.

— Что же это вы хотите увидеть?

— Точнее будет сказать: не увидеть, а почувствовать! Да, именно почувствовать и понять, что я почувствую.

Глава 18 Интерлюдия

Эркюль Пуаро миновал кладбищенские ворота, повернул на одну из тропинок и дошел до поросшей мхом невысокой каменной стены. Опустив глаза, поглядел на могилу, потом, подняв взор, некоторое время смотрел на дюны и море. И снова его взгляд вернулся к могиле. Кто-то положил сюда букетик полевых цветов, они не успели завянуть. Надписи на могиле гласили:

В память

Доротеи Джерроу, умершей 15 сентября 1960 г.

А также

Маргариты Рейвенскрофт, умершей 3 октября 1960 г.

Ее мужа

Алистера Рейвенскрофта умершего 3 октября 1960 г.

Умирая, они были неразлучны.

Простите нас за наши прегрешения.

Как мы прощаем тех, кто согрешил

Господь милостив к нам

Христос милостив к нам

Господь милостив к нам.

Пуаро постоял несколько минут, поклонился могиле и пошел по тропинке, которая вела к обрыву и вдоль него.

«Теперь я уверен, что знаю, что произошло и почему, — подумал Пуаро. — Я понимаю всю горечь этой трагедии. Кто-то должен был вернуться на этот длинный путь и дойти его до начала. „В конце мое начало“. Или можно сказать по другому: „В моем начале — мой трагический конец“. Француженка знает истину, но захочет ли она поведать ее мне. Надеюсь, что скажет во имя спасения Селии и Десмонда. Им не будет жизни если они ее не узнают!»

Глава 19 Медди и Зили

— Мадемуазель Русель? — слегка поклонившись, спросил Пуаро.

Женщина протянула ему руку:

— Здравствуйте, месье Пуаро!

Оглядев ее, Пуаро подумал: «Около пятидесяти. Судя по всему, характер властный и независимый. Жизнью своей довольна. Но к чужим страданиям восприимчива».

— Я много о вас слышала! — сказала мадемуазель Русель. — Знайте, что я ваш друг. Я не знаю, чем могу быть полезной, но я готова вам помочь. Судя по вашему письму, вас интересуют какие-то события прошлого. Я права? Садитесь, прошу вас. Вот этот стул очень удобен. Если хотите выпить, графин на столе. И вот печенье.

Она держалась спокойно и очень дружелюбно.

— Благодарю вас, — проговорил Пуаро. — Вот что меня интересует. В свое время вы были гувернанткой у Престон — Грей. Вы их помните?

— Конечно, помню! Хотя это было давно и я была тогда молода. Дети, мальчик и девочка, были очень славные. Их отец был военный.

— И там была сестра его жены?

— Да. Правда, когда я поступила к ним, ее не было. У нее было плохое здоровье, она где-то лечилась. Как ее звали, я уже сейчас позабыла.

— Доротея!

— Да! — кивнула мадемуазель Русель. — Довольно редкое имя. Но они звали друг друга уменьшительными именами: Долли и Молли. Они были удивительно похожи друг на друга, обе очень красивые.

— Между ними были хорошие отношения?

— Мне кажется, что они были очень преданны друг другу… Знаете, мы с вами немножечко напутали. Фамилия детей, у которых я была гувернанткой, была не Престон — Грей. Это девичья фамилия их матери. Доротея тоже вышла замуж за военного. Как же была его фамилия? Арроу? Нет-нет — Джерроу! А фамилия мужа Маргариты…

— Рейвенскрофт!

— Совершенно верно! — воскликнула мадемуазель Русель. — Все время забываю фамилию. Маргарита Престон — Грей училась в Швейцарском пансионате, а когда у нее появились дети, она обратилась к директрисе пансионата мадам Бенуа с просьбой порекомендовать ей гувернантку, и она порекомендовала меня. Вот так я и попала к ним. Какое-то время там жила и Доротея. Я забыла, как звали девочку… Какое-то имя из Шекспира… Розалинда или, может быть, Селия…

— Селия, — подсказал Пуаро.

— А мальчик был моложе. Ему было годика три — четыре. Я помню как его звали: Эдвард. Он был непослушный, но добрый. Мне было с ним хорошо.

— Я слышал о том, что дети любили вас, потому что с вами было интересно.

— Я люблю детей, — просто сказала мадемуазель Русель.

— Они звали вас Медди!

— Как приятно мне вспомнить это имя, — засмеялась она.

— А знали ли вы мальчика, которого звали Десмонд. Десмонд Бертон-Кокс.

— Да, припоминаю. По-моему, он жил в соседнем доме или чуть подальше.

— Вы долго жили в этой семье, мадемуазель? — спросил Пуаро.

— Года три — четыре. Потом тяжело заболела моя мама, и мне пришлось вернуться, чтобы ухаживать за ней. Она прожила после этого около двух лет. А я открыла небольшой пансионат, где воспитывались девочки, желавшие изучать иностранные языки. В Англии мне бывать больше не приходилось. Однако год или два дети присылали мне поздравительные открытки.

— Как вам показалось тогда, супруги Рейвенскрофт были счастливой парой?

— О да! И они любили своих детей!

— Вы, кажется, сказали, что леди Рейвенскрофт любила свою сестру. А она ее?

— Мне трудно сказать. Дело в том, что Долли была психически больна и подчас вела себя очень непоследовательно. Она очень ревновала сестру и ее мужа. Мне говорили, что он сначала ухаживал за ней, но очень быстро разочаровался и перенес свое внимание на Молли. А она, надо сказать, была очень милой женщиной и очень уравновешенной. Что же касается Долли, то она была весьма переменчива. Она то обожала сестру, то ненавидела ее. Кроме того, Долли считала, что Молли слишком много внимания уделяет детям… Знаете, есть человек, который может вам рассказать больше, чем я. Это мадемуазель Мохор. Она живет в Лозанне, она занималась воспитанием детей Рейвенскрофтов после меня в течение нескольких лет. А потом была компаньонкой Маргариты. Ну, это после того, как Селию отправили учиться за границу.

— Я как раз собирался повидаться с ней, — сообщил Пуаро. — Адрес у меня есть

— Прекрасно! — воскликнула мадемуазель Русель — Я думаю, она даст вам более обширную информацию. И вообще она — прекрасный и надежный человек. Если кто-нибудь и знает причины трагедии Рейвенскрофтов, то это она. Правда, она сдержанна и неболтлива, и я, право, не знаю, захочет ли она вам сказать.

Пуаро, направляясь к мадемуазель Мохор, предполагал, что встретит немолодую и весьма суровую женщину. А она оказалась, по крайней мере, лет на десять моложе, чем он предполагал, привлекательная внешне, оживленная, с добрым взглядом.

— Я Эркюль Пуаро, мадемуазель, — представился он.

— Очень приятно. Я ждала, что вы приедете сегодня или завтра!

— Вы получили мое письмо?

— О нет! Я думаю, оно еще на почте. У нас весьма ненадежная почта. Я получила письмо от другого человека.

— От Селии Рейвенскрофт?

— Тоже нет! Письмо от ее друга, которого зовут Десмонд Бертон-Кокс. Он подготовил меня к вашему появлению.

— Ах, вон как! Он умница и не тратит времени зря. Он очень хотел, чтобы я повидался с вами.

— Я так и поняла. У них с Селией какие-то неприятности, и он полагает, что вы можете помочь им.

— И они надеются, что вы мне в этом поможете…

— Они влюблены друг в друга и хотят пожениться, — улыбнулась мадемуазель Мохор.

— А на их пути возникли трудности.

— Я поняла, что дело в матери Десмонда.

— Не совсем так, — сказал Пуаро. — Причины в семье Селии. И поэтому его мать не хочет, чтобы он женился на ней.

— Вы имеете в виду трагедию, случившуюся с родителями Селии?

— Да. У Селии есть крестная, которую мать Десмонда просила выяснить у девушки причины самоубийства родителей.

— Это бессмысленно, — проговорила мадемуазель. — Садитесь, пожалуйста, месье Пуаро. Селия ничего не могла рассказать своей крестной миссис Оливер, потому что сама ничего не знает.

— Насколько мне известно, Селии в то время не было дома и никто ей ничего не рассказывал. Я прав?

— Да. Сочли, что это нецелесообразно.

— А вы согласны с таким решением?

— Трудно сказать… Впрочем, насколько я знаю, Селию этот вопрос не интересовал. Когда случилась беда, она была еще очень юна и восприняла это, как авиационную или дорожную катастрофу, в результате которой погибли родители. Она училась здесь в пансионате, а я в это время жила в Англии с ее родителями в Оверклифе. Я была компаньонкой у леди Рейвенскрофт.

— Когда случилось это самоубийство, вы были там?

— Да, — кивнула мадемуазель Мохор. — Они, как обычно, ушли прогуляться и не вернулись. Их нашли мертвыми. Сначала думали, что их кто-то застрелил. Между их телами лежало оружие, принадлежавшее генералу. Обычно оно находилось в ящике стола в его кабинете. На нем были отпечатки пальцев и генерала и леди. И больше ничьих. Это и дало повод счесть их смерть за самоубийство.

— А вы, мадемуазель, согласны с этой версией?

— У меня нет оснований не доверять выводам полиции.

Пуаро внимательно посмотрел на мадемуазель Мохор. Выражение ее лица было совершенно спокойным.

— Вы больше ничего не можете мне сказать? — спросил он.

— Боюсь, что нет. Ведь прошло так много времени.

— Но вы помните те дни?

— Такое трудно забыть…

— И вы по-прежнему полагаете, что Селии не стоит ничего рассказывать?

— А я больше ничего не знаю. И то, что знаю я, знает и Селия.

— Но вы же были с ними все предыдущее время, два или три месяца.

— Даже больше…

— Сестра леди Рейвенскрофт в это время тоже жила у нее?

Мадемуазель Мохор кивнула:

— Да, до этого она находилась на излечении в клинике. Но врачи сочли, что состояние ее здоровья улучшилось настолько, что она может находиться в семье. Селия была в школе и леди Рейвенскрофт пригласила сестру погостить у нее.

— Сестры любили друг друга? — спросил Пуаро.

— Трудно сказать, — мадемуазель Мохор нахмурилась. — Они были близнецами, и между ними была какая-то особая связь

— Что вы имеете в виду? — заинтересовался Пуаро.

— Это не имеет отношения к трагедии. Просто они были очень одинаковыми. Я имею в виду характеры, вкусы. Это свойственно близнецам. И в то же время порой у них возникали желания избавиться от этой похожести.

— Я слышал об этом. Любовь переходит в ненависть и редко в равнодушие. А сестра леди Рейвенскрофт очень была похожа на нее.

— Внешне их трудно было различить. Однако у них было совершенно разное выражение лица. У Доротеи оно было какое-то напряженное. И потом она с какой-то враждебностью относилась к детям. Со злобой… Не знаю почему.

— И из-за этого возникали кое-какие неприятности. Не так ли?

— Вам что-нибудь рассказывали об этом?

— Да. Мне говорили люди, которые жили в Малайе и знали обеих сестер. Как будто она толкнула ребенка в пруд и он утонул, после чего генерал отправил ее в Англию в психиатрическую лечебницу…

— Психически больной человек, — пожала плечами мадемуазель Мохор. — Она не отвечала за свои поступки.

— Да, — задумчиво проговорил Пуаро. — И все-таки, мадемуазель, я думаю, что вы знаете, что в самом деле произошло в Оверклифе. Или хотя бы, что происходило до этого. Скажите, а как генерал относился к каждой из сестер?

— Я понимаю, что вы имеете в виду, — сказала мадемуазель Мохор. Выражение ее лица несколько смягчилось. — В молодости сестры были красавицами, и генерал сначала влюбился в Доротею, но очень скоро заметил, что она не совсем нормальная и быть с ней опасно. Его более привлекала Маргарита, и он женился на ней.

— Вы полагаете, что он любил и ту и другую? Или если быть точным, то сначала одну, а потом другую?

— Он был очень привязан к жене и был ей абсолютно предан. Нельзя отрицать также того, что он был интересный мужчина.

— Простите меня за вопрос, — сказал Пуаро, — а вы не были влюблены в него?

— Как вы смеете говорить такие вещи? — возмутилась мадемуазель Мохор.

— Смею, — дерзко ответил Пуаро. — Но я не думаю, что между вами были какие-то амурные дела, я думаю, что вы просто его любили.

Зили Мохор внимательно посмотрела на него и после некоторого молчания тихо сказала:

— Да. Вы правы… Я любила его и люблю до сих пор.

И мне нечего стыдиться этого. Он верил мне и полагался на мою преданность. Но он не был в меня влюблен и никогда не увлекался мною. А для меня любить его и служить ему было счастьем. Для меня достаточно было его доверия.

— И вы помогали ему в том горе, которое на него обрушилось. Вы не хотите быть со мной откровенной. Но прежде, чем встретиться с вами, я встречался и с другими людьми, которые знали Долли и Молли в разные периоды их жизни. И я думаю, что, когда на нее в очередной раз накатывало помешательство, ее охватывали ревность и ненависть… Я не думаю, что она забыла то, что генерал предпочел Молли. И я думаю, что она так и не простила этого сестре. А Молли ненавидела ее?

— О нет! Я бы так не сказала. Я думаю, все наоборот. Она глубоко любила и жалела ее. Она все время говорила, что Долли должна жить у них, и все время всячески старалась оградить ее от неприятностей, особенно когда на неё нападали приступы бешенства.

— Вы сказали, что она ненавидела детей. Вы думаете, что она не любила Селию?

— Нет. Я имею в виду ее младшего брата Эдварда. Дважды получалось так, что его жизнь была в опасности из-за дикого взрыва раздражения у Долли. Он был тогда маленький, и Молли очень боялась за него.

— Это понятно. Еще я хотел бы поговорить с вами о париках. Четыре парика. Все-таки это много для одной женщины. Я знаю, как выглядел каждый из них. Меня также интересует собака, которая сопровождала супругов на прогулке. И почему она перед этим укусила свою хозяйку леди Рейвенскрофт.

— Все собаки такие. Никогда не знаешь, чего от них ждать…

— Я хочу вам, мадемуазель, рассказать, что случилось в тот трагический день и что происходило раньше.

— А если я не стану вас слушать? — глухим голосом спросила мадемуазель Мохор.

— Вы будете меня слушать! Вы можете потом сказать, что мои предположения неверны, но не думаю, что так произойдет. Дело в том, что всем сердцем я верю, что правда об этом деле нужна. И это не прихоть. Она нужна Селии и Десмонду. Для их счастья важна эта правда. Они же любят друг друга! Так вы будет слушать то, что хочу рассказать?

— Да! — проговорила Зили Мохор. — Пожалуй вы знаете больше, чем я могла предполагать. Говорите, я слушаю вас!

Глава 20 Расследование

Эркюль Пуаро стоял на крутом обрыве, глядя на волны, набегающие на утес. Именно здесь были обнаружены тела супругов Рейвенскрофтов. А за три недели до этого по тропинке проходила женщина — лунатик и, упав с обрыва, разбилась насмерть. Почему и как произошли эти два события и как они связаны между собой? Старые грехи оставили длинные тени.

Сегодня здесь должны были встретиться несколько человек. Двое молодых людей, которые ищут правды, и двое, которые ее знают.

Эркюль Пуаро пошел по узкой тропинке, которая вела к дому, который когда-то назывался «Оверклиф». Он был необитаем и внешне запущен. На воротах висело объявление о том, что он продается.

Подъехал автомобиль, из которого вышли Селия и Десмонд. Пуаро направился к ним навстречу.

— У меня есть разрешение торгового агентства на осмотр дома, — сказал Десмонд, после того как они поздоровались. — А также ключи, на тот случай, если мы захотим войти. Не вряд ли там есть что смотреть. За последние пять лет он дважды переходил из рук в руки.

— Может быть, тут бродят призраки… — сказала Селия.

— Ты веришь в дома с призраками?

— Я? Нет, но, может быть, те, кто селился здесь, вдруг начинал верить в них.

— Никаких призраков, — заявил Пуаро. — В этом доме были не только страдания и смерть, здесь была и любовь.

Из-за угла показалось такси.

— Это, я думаю, приехала миссис Оливер. Она собиралась добираться поездом, а на станции взять такси, — сообщила Селия. И не ошиблась.

Это была миссис Оливер, а с ней вместе мадемуазель Мохор. Пуаро знал, что она прибудет, но для Селии это явилось полной неожиданностью.

— Боже мой! — радостно воскликнула она и бросилась навстречу.

— Зили! Неужели в самом деле это вы, Зили! Как я рада! А я и не знала, что вы приедете!

— Месье Пуаро попросил меня и вот я здесь.

— Я понимаю! — проговорила Селия. — Хотя нет, я ничего не понимаю! Это твоя работа, Десмонд?

— Да, — улыбнулся юноша. — Я написал мадемуазель Зили… Я могу вас так называть?

— Конечно! Оба называйте меня так, как звали меня в детстве. По правде говоря, я до сих пор не знаю, разумно ли то, что я согласилась приехать. Надеюсь, что да.

— Я хочу знать все, — сказала Селия. — Мы оба хотим знать. Десмонд думает, что вы что-то знаете. — Она обернулась к миссис Оливер. — Я хотела, чтобы вы тоже присутствовали сегодня, ведь все началось с вас. И вы тоже многое узнали.

— Некоторые люди, которые помнили события, кое-что рассказали мне. Но одни помнят хорошо, другие плохо, иные вообще знают все по слухам, но месье Пуаро сказал, что это не имеет значения, важна любая информация.

— Именно, — подтвердил Пуаро. — А потом уже можно понять, что является фактом, а что слухами или предположениями. И сведения, которые вы получили от слонов, принесли пользу.

— От слонов? — удивилась Зили.

— Так обозначила их мадам Оливер.

— «Слоны помнят», — проговорила миссис Оливер. — Это была мысль, с которой я начала расследование. Люди тоже помнят прошлое, если их хорошенько расспросить. Не все помнят, но кое-что. Я составила список всего того, что я услышала, отдала месье Пуаро, а он, дополнив своими фактами, подготовил, ну как — бы это назвать поточнее… Диагноз, я думаю.

— Пожалуй, — важно согласился Пуаро. — Я подготовил список фактов, которые проливают истинный свет на то, что произошло много лет назад. Я ознакомлю вас с ними, и вы сами решите, имеет это для вас значение или нет.

— Я хочу знать, было ли это самоубийством, и кто первый выстрелил: отец или мать. Или их убил кто-то другой.

— Я думаю, мы пока не будем входить в дом. Там жили другие люди и теперь совсем иная атмосфера, чем была тогда. Останемся здесь. А когда закончим наше расследование, может быть, войдем в него.

Под кроной большого дерева стояли металлические скамейки, и все уселись на них. Пуаро вынул из портфеля исписанный лист бумаги и протянул его Селии.

— Это вам, — сказал он. — Здесь факты. Убийство или самоубийство? И то и это, полагаю я. Мы имеет одновременно и экзекуцию и трагедию. Трагедию двух людей, которые лишились жизни из-за любви. Трагедия любви принадлежит не только Ромео и Джульетте, и она не всегда достается только молодым.

— Я не понимаю, — проговорила Селия.

— Не понимаете? Сейчас я вам расскажу, как я пришел к своим выводам. Первое, что поразило меня, — это факты, которые зафиксировала полиция, которые никак не были объяснены. Иные были столь незначительны, что казалось, вообще ничего доказать не могли. Итак. Среди вещей Маргариты Рейвенскрофт были обнаружены четыре парика. — Пуаро многозначительно повторил:

— Четыре парика! — И посмотрел на Зили.

— Леди Рейвенскрофт парики надевала не часто, — сказала мадемуазель Мохор. — Если у нее была плохая прическа, чтобы не выглядеть неряхой во время вечерних приемов, или во время путешествий.

— Да, — Пуаро кивнул. — В то время парики были в большой моде. Но люди обычно заводили два парика. А у нее их было четыре. Это все-таки многовато. Так мне показалось. И я стал искать ответ на вопрос: зачем ей понадобились четыре парика? У полицейских я выяснил, что волосы у нее были хорошие, облысением она не страдала. Один из париков был с седыми прядками. Об этом сообщила хозяйка салона, где были изготовлены парики. А один был в локонах. В нем она и была в день своей гибели.

— Это что, важно? — спросила Селия. — Какая разница? Она могла надеть любой парик.

— Могла! — согласился Пуаро. — Но почему-то последние две недели до своей смерти она постоянно носила этот парик. Возможно, он ей нравился больше других.

— Я не понимаю, — сказала Селия. Не отвечая ей, Пуаро продолжал:

— Старший инспектор Гарроуэй, расследовавший это дело, как-то бросил фразу: «Человек тот же, но шляпа другая». Это мне показалось интересным.

— Я не понимаю, — снова сказала Селия.

— Там были также данные о собаке…

— О собаке? — удивилась Селия. — А при чем тут собака?

— Эта собака укусила леди Рейвенскрофт. А известно, что она очень была преданна своей хозяйке. Однако в последние две — три недели она несколько раз набрасывалась на нее.

— Вы думаете, что собака знала, что хозяйка собирается покончить с собой? — с некоторой иронией спросила Селия.

— О нет! Все много проще. Просто собака знала то, что не знали другие. Она знала, что эта женщина не ее хозяйка, хотя и выглядела, как леди Рейвенскрофт. Прислуга, жившая в доме, видела женщину, которая была похожа на Молли, носила ее платья, парик с кудряшками, который та надевала чаще других. Но хоть она была немножко подслеповата, она говорила полицейским, что леди Рейвенскрофт в последние недели своей жизни вела себя как-то странно. «Человек тот же, но шляпа другая», — я вспомнил слова старшего инспектора. И мне пришло в голову, что это была не леди Рейвенскрофт. Тот же парик, но женщина другая. Собачий нос знал истину. Женщина, одетая в платье Молли, была не той, которую любила собака, а другая, которую она не любила и боялась. А если это была не Молли, то кто же? А не была ли это Долли, сестра — близнец?

— Но это невозможно! — сказала Селия.

— Вполне возможно! — заявил Пуаро. — Они были близнецами. И тут я стал анализировать ту информацию, которую удалось добыть миссис Оливер. Люди говорили, что незадолго до этого леди Рейвенскрофт лежала в больнице, ходили слухи, что у нее рак. Но медицинское обследование показало, что она была здорова. Тогда я стал изучать историю сестер — близнецов, которые очень любили друг друга, и события в их жизни происходили похожие. Но потом из-за одинаковости между ними возникают неприязненные отношения. Одна из причин — Алистер Рейвенскрофт, который предпочел Молли. Долли ревновала. Молли по-прежнему нежно любила ее. Этим объясняются многие события, тем более, что у Доротеи с детства была психическая неуравновешенность. С раннего детства она не любила детей. Причины этого теперь трудно объяснить. Есть все основания предполагать, что ее ребенок скончался по ее вине. Затем, когда она гостила у сестры в Малайе, есть основания предполагать, что именно она была виновницей гибели другого ребенка, сына соседей. Ее отправили в Англию, в психиатрическую лечебницу. Когда она поправилась, леди Рейвенскрофт пригласила ее жить к себе. Не думаю, что генерал одобрительно относился к этой идее. Я думаю, он был уверен, что жить с психически больным человеком просто опасно.

— Не хотите ли вы сказать, что это она застрелила родителей Селии? — спросил Десмонд.

— Ни в коем случае, Я думаю, что произошло вот что: Доротея убила свою сестру Маргариту. Я думаю, что они гуляли по тропинке, которая идет вдоль обрыва, и Долли спихнула Молли в обрыв. Она ненавидела ее, хотя в какой-то мере скрывала это. Она завидовала тому, что сестра здорова и счастлива. И у нее уже давно была патологическая идея: убить ее. Есть человек, который может подтвердить мою версию, или, как выразилась миссис Оливер, «диагноз». Не так ли, Зили?

— Да! — медленно проговорила мадемуазель Мохор. — В это время я находилась у них. Рейвенскрофты очень заботились о Доротее. И это несмотря на то, что она пыталась причинить вред их сыну Эдварду, которого в связи с этим пришлось отправить в школу. А мы с Селией уехали в Швейцарию, где я поместила ее в пансионат, а потом вернулась обратно. В это время в доме, кроме генерала, сестер и меня, никого не было. И в общем было довольно спокойно. Но однажды то, чего опасался генерал, все же произошло. Сестры ушли на прогулку, а с нее Долли вернулась одна, ужасно возбужденная. Она вошла в дом и села за чайный столик. И тут генерал обратил внимание на то, что рука у нее испачкана кровью. Он спросил: что случилось? «Ничего особенного, — ответила Долли, — Я наткнулась на розовый куст». Но там не было ни одного розового куста. Генерал почувствовал неладное и быстро вышел из дома, я пошла за ним. Он сказал мне: «Боюсь, что-то случилось с Молли». Мы нашли ее на дне обрыва. Она очень сильно разбилась, потеряла много крови, но была еще жива. В первый миг мы растерялись, не зная, что делать. Нужно было немедленно звать врача, но ни один из нас не успел сделать шага, как она, прижавшись к стоявшему перед ней мужу, тяжело дыша, сказала: «Да, это сделала Долли. Но она не понимала, что делает. Пойми, Алистер. Я умоляю тебя, ты не должен допустить, чтобы она пострадала. У нее приступ безумия. Она не нарочно.

Обещай мне, Алистер, спасти ее. Я умираю, я не дождусь врача, силы мои на исходе… Обещай мне, Алистер, что ты спасешь ее. Не позволяй полиции арестовать ее. Я не хочу, чтобы ее судили за то, что она убила меня. Спрячь куда-нибудь меня, чтобы меня не нашли. Я умоляю тебя. Я прошу тебя, тебя, которого я любила больше всего на сеете! Если б я могла жить для тебя, я бы жила, но я знаю, что умру. Обещай выполнить мою просьбу, и ты, Зили, тоже. Вы оба любите меня и всегда были добры ко мне. Вы должны спасти Долли!..»

— И что вы сделали потом? — спросил Пуаро.

— Она смолкла, а минут через десять ее сердце перестало биться. Вместе с генералом мы перенесли ее тело в укромное место и укрыли ее ветками. Генерал, как в бреду, все время повторял: «Я должен выполнить ее просьбу…»

Когда мы вернулись, то застали Долли в странном состоянии, я бы назвала это смесью страха и радости. Она сказала: «Я-то ведь знаю, что в Молли сидел дьявол. Она отняла тебя, Алистер, у меня! Я должна была разделаться с ней! Но я боюсь! Я боюсь, что меня посадят в тюрьму! А я ведь не убийца, я просто выполнила свой долг! А может быть, обойдется и все подумают, что она сама свалилась в овраг!»

— Какой ужас! — пробормотал Десмонд.

— Кошмар! — кивнула Селия. — Но все-таки лучше знать правду, чем жить в неведении… Мама была такая чудесная, и я понимаю, почему отец предпочел ее тете. Но что же было дальше?

— Сначала мы думали похоронить Молли так, чтобы никто не нашел ее могилу, и создать легенду, что она утонула. Но потом мы вспомнили, что Долли лунатик и часто ночью бродит в окрестностях дома, и решили сказать людям, что погибла не Молли, а Долли, что это Она упала с обрыва. Это было ужасно, но иного выхода не было. Несколько дней мы с Долли скрывались в пустом коттедже, а генерал всем говорил, что у Молли, после того как она узнала о гибели сестры, нервное потрясение и она находится в больнице. Потом мы с Долли вернулись домой, но она теперь была в облике Молли, одетая в ее платье. На голове у нее был парик. Все знали, что Долли никогда не носила парики, а Молли, напротив, любила их.. Я заказала парик с кудрями, который очень менял внешность. Они ведь были похожи. А служанка была близорука. Правда, Долли вела себя совсем не так, как Молли, но мы объяснили это шоком после смерти сестры.

— Но как она могла справиться с этой ролью? — спросила Селия. — Это ведь очень трудно!

— Напротив! — ответила Зили. — Ей нравилось это, ведь она считала, что получила Алистера.

— А как же он мог все это выносить?

Зили вздохнула:

— Он велел мне вернуться в Швейцарию и рассказа о своих намерениях. Он сказал: «Я обещал Молли не выдавать ее сестру полиции, обещал, что никто не узнает, что она убийца, и что дети не должны знать, что их тетка убийца. Я выполнил ее просьбу. Но жизнь для нее бессмысленна. Более того, Долли опасна и может натворить еще много бед. Мне жаль ее. Тем не менее я лишу ее жизни и заплачу за это своей собственной. Вы уедете, мы с Долли, которая изображает мою жену, останемся, а потом произойдет другая трагедия». По правде говоря, я не сразу поняла, что он имел в виду, и спросила: «Еще один несчастный случай?» — «Нет, — ответил генерал. — Это будет двойное самоубийство. Причину его никто никогда не узнает, пусть люди считают, что Молли была больна раком и это было причиной. А в общем, пусть придумывают другие версии. Долли должна умереть… Я застрелю ее, а потом застрелюсь сам. На револьвере останутся отпечатки наших пальцев. Долли недавно держала его в руках. Я по-прежнему люблю Молли больше жизни. И люблю Долли, потому что она несчастна, ей не повезло с самого ее рождения. Помни это, Зили».

Зили поднялась со скамьи и подошла к Селии:

— Теперь ты знаешь правду, девочка! Хотя я дала слово твоему отцу, что никогда ее не скажу. Но месье Пуаро убедил меня поступить по-другому.

— Боже мой, какой же ужас вы пережили! — сказала Селия. — Наверное, по-своему вы были правы, что молчали! Вы дали слово! Но если б вы знали, Зили, какой же груз теперь свалился с меня!

— Да! — задумчиво проговорил Десмонд. — Хорошо, что мы наконец узнали правду, хотя правда эта очень страшная. Я никак не могу винить отца Селии за то, что он сделал. Ведь Долли могла натворить много бед и убить еще кого-нибудь… Он был очень мужественный человек.

— Она была страшная женщина, — заметила Селия. — В детстве я очень ее боялась, не знаю почему, но очень боялась. Не представляю, как у отца хватило сил, чтобы сделать то, что он сделал. Я, пожалуй, горжусь им. На могиле родителей написано: «Умирая, они были неразлучны». Я теперь понимаю, что это означает то, что они всегда были вместе. А моя тетя была ужасным человеком. Хотя винить ее нельзя. Это ее беда. Я знаю, например, если человек заболел чумой, жители деревни не позволяли ему выходить из дома — он мог заразить всех остальных. В этом есть что-то общее. И я испытываю к тете жалость…

— Теперь, когда все выяснилось, Селия, — заявил Десмонд, — мы должны как можно быстрее пожениться. Но я не собираюсь рассказывать всю правду своей матери.

— У меня есть все основания считать, что ваша приемная мать, Десмонд, не желает вашего брака, — заметил Пуаро. — Я думаю, что она будет внушать вам, что у Селии плохие гены. И я должен вам сообщить, что ваша родная мать, которая недавно умерла, оставила вам довольно большое наследство, которое вы получите, когда вам исполнится двадцать пять лет.

— Деньги нам с Селией не помешают, — улыбнулся Десмонд. — Я знаю, что моя приемная мать очень жадная и постоянно просит у меня деньги, хотя они и не так уж нужны ей. Недавно она посоветовала мне посетить адвоката и сделать на нее завещание. Я собирался это сделать, но теперь не стану. Мне не нравится, что она хочет рассорить нас с Селией. Но я не хочу быть недобрым к приемной матери. В конце концов она взяла меня, усыновила, вырастила, дала образование… И поэтому какую-то часть этого наследства я ей отдам. Главное, что теперь ничто не помешает нашему браку и мы, я надеюсь, будем счастливы.

— Какое счастье, что тени прошлого больше не стоят между нами! — воскликнула Селия.

— Дорогие мои дети, — почти торжественно проговорила Зили. — Простите, что я называю вас «дети», хотя вы уже взрослые. Но для меня вы остались детьми. Я рада, что мои откровения не принесли вам вреда!

— О каком вреде вы говорите, Зили, — сказала Селия и обняла свою бывшую гувернантку. — Мы так благодарны вам.

— И вам огромное спасибо, миссис Оливер, — заметил Десмонд. — Вы были так добры к нам и столько сделали. И вам огромное спасибо, месье Пуаро.

Попрощавшись, молодые люди подошли к машине. Зили оглянулась на Пуаро и спросила:

— Вы должны кому-то сообщать то, о чем я вам рассказала месье Пуаро?

— Одному человеку — да. Доверительно. Это старший инспектор полиции. Теперь он в отставке и не будет давать ход моим сообщениям. Просто он во многом помог мне.

— Ужасная и очень запутанная история, — задумчиво сказала миссис Оливер. — Все люди, с которыми я говорила знали только кое-что. И только месье Пуаро сумел расставить все по своим местам… Вроде париков и близнецов.

— Скажите, Зили, — спросил Пуаро, — вы не сердитесь на меня за то, что я вас фактически принудил рассказать всю правду?

— Избави боже! Вы были совершенно правы! И рада, что нашим влюбленным правда, пусть страшная, но пошла на благо.

— Пожалуй, нам пора возвращаться в Лондон, — сказал Пуаро. — Вернемся к нашей повседневной жизни и забудем о трагедии любви.

— Слоны могут помнить, — засмеялась миссис Оливер, — но мы люди, и нам забывчивость простительна…