Слов драгоценные клады

Жрецы Амона и старая знать ненавидели царя и были противниками его религиозной реформы, но, пока Эхнатон сидел на троне, они молчали.

После смерти Эхнатона царем Египта стал молодой наследник, которому было не полных десять лет, -- Тутанхатон. С малолетним фараоном жрецы легко справились. Культ Амона восстановили, так же как и других богов, открыли все храмы и перенесли столицу обратно в Фивы. Изменили и имя царя: вместо Тутанхатон -- живой образ Атона, он получил имя Тутанхамон -- живой образ Амона.

Имя Эхнатона жрецы приказали соскоблить со всех надписей. Когда в документах приходилось упоминать события, происходившие во время его правления, вместо его имени писали: "Проклятый из Ахет-Атона".

Тутанхамон царствовал очень недолго. Он стал известным широко только после того, как археолог Говард Картер нашел его гробницу, наполненную сокровищами -- их не успели разграбить древнеегипетские воры. Найти гробницу Картеру помогло умение читать иероглифы, в частности царские картуши. В начале XX века все специалисты были убеждены: новые поиски тщетны. Долина царей изучена до мельчайших подробностей. И все же Говард Картер уверял: "Одной гробницы еще не обнаружили. Гробницы Тутанхамона..."

Внимание ученого привлекли загадочные находки в Долине царей: фаянсовый кубок, остатки погребальных пелен, коробочка, в которой лежали обломки золотой пластинки. На всех предметах было начертано имя Тутанхамона. Гробница, высеченная в глубине скалы, оказалась заваленной щебнем и камнями. Картер искал ее семь лет.

Если надписи со сбитым именем Эхнатона можно увидеть среди руин Ахет-Атона, то за вторым примером не нужно уезжать в Египет. В Ленинграде, в Государственном Эрмитаже, хранятся два базальтовых саркофага. В них некогда покоились мумии полководца Яхмоса и его матери. Каждый саркофаг весит несколько тонн. На каждом сохранилась длинная иероглифическая надпись. Если внимательно присмотреться, замечаешь, что некоторые иероглифы сбиты. Сбиты имена умерших. Мы не знаем, чем и кого они прогневили, но совершенно очевидно: это акт мщения.

Какой будет следующая страница в "книге египетских

пирамид"? Кому посчастливится ее прочесть?

* ГОВОРИТ ДАРАЯВАУШ *

"Говорит царь Дараявауш:

"Ты, который в грядущие дни

Увидишь эту надпись,

Что я повелел выгравировать в скале,

И эти изображения людей,

Ничего не разрушай, не трогай;

Позаботься, пока у тебя есть семя,

Сохранить их в целости..."

Из надписи на Бехистунской скале

ПОД СТЕКЛОМ МУЗЕЙНОЙ ВИТРИНЫ

Кому придет в голову с одинаковой тщательностью хранить приказ, подписанный главою правительства, страничку школьной тетради или бумажку, на которой кто-то проверял исправность пера?

Случается, что сохраняют. И не где-нибудь, а в Государственном Эрмитаже. Там, под стеклом музейной витрины, лежат рядышком три глиняные таблички. Каждую покрывают похожие на клинья знаки, некогда широко употребляемые в большинстве стран Древнего Востока. Эти памятники письменности ценны для науки независимо от их содержания.

На одной табличке царский приказ: "...так говорит Хаммурапи. Как только увидишь эту табличку, иди в Вавилон вместе с Илушумером, не задерживайся, срочно явись ко мне!"

По современному летосчислению приведенный текст датируется 1762 годом до н. э.

А вот "страничка" из ученической тетради. На ней зафиксировано упражнение по грамматике.

В другой витрине выставлен глиняный футляр -- "конверт", в котором хранились когда-то особенно ценные, тоже написанные на глине документы. А еще дальше -- четыре глиняных гвоздя. На их "ножках" клинописью сделаны надписи-посвящения. И еще один гвоздь, уже не из глины, а из серого камня. Около четырех тысяч лет назад его положили в фундамент храма в шумерском городе Лагаше. Об этом рассказывает посвятительная надпись, вырезанная на нем по приказу Гудеа, правителя Лагаша.

Нам нетрудно узнать содержание документов в витринах Эрмитажа -- рядом лежат этикетки с их переводами. С тех пор как впервые прочли клинопись, прошло более ста лет.

Клинописные строки густо покрывают каменные печати, украшенные рисунками. Чем богаче и знатнее владелец печати, тем изысканнее и дороже материал, из которого она изготовлена. Оттиски печатей встречаются на деловых документах, на торговых договорах. Печати заменяли подписи участников сделки.

Рассмотрите внимательно глиняные таблички, вглядитесь в каждый знак, и вы увидите, что, хотя кажется, будто вся клинопись одинакова, в действительности клиновидные письмена очень разнообразны.

Одни клинья имеют большие головки, другие -- длинные ножки. Ведь перед нами письменные памятники разных времен и народов. Среди них есть и рожденные на нашей земле, в Армянском нагорье, в древнем государстве Урарту.

Родина клинописи -- Месопотамия, как ее называли греки, или Междуречье -- по-русски, земля, простирающаяся между реками Тигром и Евфратом. Ее южную часть нередко называют Двуречьем.

В Египте писали на камне, на папирусе и на черепках глиняной посуды -остраках. В Двуречье нет каменистых утесов, не растет там и папирус. Зато вдоволь глины. Вот ее и использовали как самый удобный и самый дешевый материал. Замесил немного глины, слепил из нее небольшой блин, вырезал треугольную в разрезе палочку -- и пиши, выдавливая на влажной, а потому мягкой глине письменные знаки. От нажима такой палочки получались знаки, похожие на клинья, поэтому такое письмо назвали клинописью. Глиняные таблички сушили на солнце, а если хотели сохранить запись дольше, таблички обжигали на огне.

НА РОДИНЕ ХАФИЗА И СААДИ

Шираз. Земля великих персидских поэтов -- Хафиза и Саади. Город мечетей, шумных базаров, караван-сараев, издавна любимый купцами и путешественниками.

В 1621 году по улицам и площадям Шираза прогуливался, с любопытством поглядывая по сторонам, молодой смуглый итальянец. Уже семь лет путешествует Пьетро делла Валле по странам Востока. Побывал в Турции, в Египте и Иерусалиме. Теперь через Сирию и Персию собирается достичь страны магарадж -- Индии.

Семь лет... Однако Пьетро не чувствует усталости. Страстное желание все увидеть, все понять ведет его дальше и дальше...

Кто он? Один из многих паломников, которые еще и в XVII веке нередко пускались в дальнюю дорогу "к гробу господню"? Так объяснял цель своего путешествия Пьетро делла Валле, прощаясь с земляками. Священник церкви Сан-Марчеллино торжественно благословил в путь молодого пилигрима. Только Марио Скипано, ближайший друг Пьетро, которому все эти годы делла Валле пишет письма, знает, что Пьетро больше всего привлекают новые и новые впечатления, необыкновенные путешествия. Навстречу им он бросается очертя голову, не обращая внимания на опасности, порой рискуя жизнью.

И еще одна страсть у Пьетро: описывать увиденное. Он использует каждый случай, чтобы посылать другу интереснейшие письма. Марио решил опубликовать их. Отдавая издателю, старательно переписал их начисто, не пропустил и удивительные, похожие на тоненькие клинышки знаки, скопированные Пьетро в далеком Персеполе. Скопировал, не догадываясь, что эти знаки прославят его друга на весь ученый мир. Не догадывался об этом я сам Пьетро. Перед тем как покинуть Персию, он решает побывать на загадочных руинах, которые находятся недалеко от Шираза.

Говорят, будто тут была когда-то столица Ахеменидов.

Тахт-и-Джемшид -- "Трон Джемшида", легендарного царя древних персов, или Парсакарта -- "Город персов", так называют эти развалины жители Шираза.

Персеполь -- называли его греки. Это был один из прекраснейших городов древнего мира. Был. Во время своего победного похода, разгромив Дария, последнего царя из рода Ахеменидов, в Персеполе остановился Александр Македонский... Когда-то он поклялся отомстить персам за разрушенные греческие города.

В пиршественном зале Персепольского дворца рекой лилось вино. В разгар веселья танцовщица Таис швырнула в угол зажженный факел. Примеру Таис последовал царь, а за ним и его воины... Пламя охватило дворец, а за ним и весь город.

И теперь можно увидеть остатки стен, обломки высоких колонн, широкие, украшенные рельефами ступеньки, фигуры быков с человеческими лицами, которые стояли у входа во дворец.

На одной стене Пьетро делла Валле увидел надпись, сделанную четкими клинообразными знаками. Знал бы Пьетро, какие события здесь описаны! Он стоит пораженный перед стройными колоннами и остатками скульптур и рельефов, идет по ступенькам, по которым когда-то поднимались Дарий и Ксеркс. Снова и снова вглядывается в клинописные знаки, как бы желая отгадать, какую тайну скрывают они.

А потом срисовывает несколько таких знаков, чтобы отослать их в письме Марио Скипано. Он пишет об этой надписи:

"Эти знаки вырезаны настолько отчетливо, что различить их не представляет никаких затруднений. Но сказать, на каком языке составлены эти надписи, никто не может, потому что знаки эти не похожи на все известные нам письмена. Они не связаны друг с другом, как в нашем связном написании слов, а стоят каждый отдельно. Поэтому я думаю, что каждый знак представляет целое слово... Впрочем, может быть, это и не так..."

Так или не так -- этого не знает не только Пьетро делла Валле.

Пройдет еще два столетия, и скромный учитель гимназии в немецком городе Геттингене разгадает первые строки клинописи из Персеполя.

После делла Валле о знаках-клинышках упоминают и другие путешественники.

В начале XVIII века в Персеполь приезжает немецкий ученый Энгельберт Кемпфер. Он срисовывает большую надпись. Кемпфер придумывает и название этой письменности -- клинопись.

1765 год. Снова Персеполь. Снова по ступеням его дворца поднимается путешественник, датский ученый Карстен Нибур. В течение трех недель он без устали срисовывает надпись, на которую обратил внимание Пьетро делла Валле. Карстен Нибур заметил, что надпись разделена на три части, хотя графически она выполнена как будто бы одинаковыми знаками -- клиньями, но в каждой они друг от друга в чем-то отличаются. Карстен Нибур делает правильный вывод: надпись трехъязычная...

В одной он насчитал сорок три группы клинышков. Он решил, что это фонетические алфавитные знаки. Во второй их было около ста -- уже похоже на слоговое письмо. В третьей насчитывалось так много знаков, что она могла быть сделана, решает Карстен Нибур, только знаками-словами.

Дешифровка египетской письменности связана с именем одного человека -Шампольона. Ведь у него был Розеттский камень с двуязычной надписью. Одна из них греческая, ее легко прочли и перевели, что облегчило открытие египетской письменности. В Персеполе были три надписи на трех неизвестных языках. Поэтому дешифровка клинописи -- результат усилий многих исследователей.

Знаками-клинышками пользовались в разных странах. Нередко народы, говорившие на разных языках, писали почти одинаковыми клиновидными знаками, но читались они по-разному. Поэтому нет ничего удивительного в том, что дешифровка клинописи была делом очень сложным, слишком сложным для одного человека.

УЧИТЕЛЬ ИЗ ГЕТТИНГЕНА

Начало XIX века. Тихо, спокойно течет время в старом немецком городке Геттингене. Встретятся на улице две важные фрау, поговорят о домашних делах и разойдутся по домам. Вот шествует толстый бюргер и искоса бросает недовольный взгляд на веселую стайку молодежи, с шумом высыпавшую на улицу. Это студенты. Из многих стран они охотно приезжают учиться в Геттинген, в его прославленный на всю Европу университет.

Там где молодежь, там всегда можно услышать пение. Чаще всего пели средневековый студенческий гимн:

Gaudeamus igitur

Tuvenes dum sumus...

He только студенты любят этот гимн. Учитель геттингенской гимназии Георг-Фридрих Гротефенд тоже частенько мурлыкает:

Gaudeamus igitur

Сын бедного сапожника, маленький Георг-Фридрих был молчаливым мальчиком, старательным и трудолюбивым. Когда, еще школьником, он допоздна засиживался над книгами, отец мечтательно шептал:

-- Может, наш сын станет пастором.

Пастором Георг-Фридрих не стал. Блестяще окончив школу, потом педагогическое училище, он поступил в Геттингенский университет и, окончив его, стал преподавателем геттингенской гимназии. Его ближайшим другом был секретарь Геттингенской королевской библиотеки -- Фиорилло.

Скромного Гротефенда друзья знали не только как добросовестного педагога. Он умел быстро решать математические головоломки, разгадывать шарады и ребусы.

Среди тогдашней научной интеллигенции шли нескончаемые разговоры о Розеттском камне, недавно экспонированном в Британском музее. В это время Ост-Индская компания выставила в залах своей лондонской конторы несколько месопотамских кирпичей, покрытых клинописью. Не удивительно, что дешифровка давно забытых письменностей, обещающих раскрыть многие тайны истории, волновала студенческую молодежь.

Однажды среди студентов в присутствии Гротефенда и Фиорилло разгорелся спор:

-- Георг, ты мастер разгадывать ребусы, -- обратился к своему другу Фиорилло. -- Может, попробуешь разгадать тайну клинописей, как называет их старик Кемпфер.

-- То, что придумал один человек, другой всегда может разгадать, -ответил Гротефенд.

-- Разгадать клинопись! Этого никто и никогда не сможет сделать! Пообещать можно все...

Гротефенд вспылил.

-- То, что придумал один... -- начал он свою излюбленную фразу и не закончил.

Его перебил какой-то бурш.

-- Этого вам не разгадать! -- захохотал он.

И тогда Гротефенд заключил пари, что прочитает хотя бы отрывок из персепольской надписи.

ГОРЬКАЯ ПОБЕДА

Гротефенд принял вызов не сгоряча. Загадка клинописи давно привлекала его внимание. Он много читал, знал письма Пьетро делла Валле и переписанные им знаки. Видел клинописи, срисованные Карстеном Нибуром, Шарденом, Кемпфером. Читал интересную статью немецкого ученого Тихсена, который высказал предположение, что персепольская надпись сделана на трех языках и что косой клинышек отделяет одно слово от другого.

Фиорилло принес другу еще две книги, одну -- датского ученого Мюнтера, вторую -- знаменитого французского ориенталиста Сильвестра де Саси, учителя Жана-Франсуа Шампольона.

На стене в Персеполе было три текста. Держава Ахеменидов объединяла под своим владычеством много стран и народов. Поэтому, возможно, надпись сделана на трех ведущих языках. И один из них, несомненно, персидский. Который? Вероятнее всего, тот, на котором сделана верхняя надпись.

Внимательно вглядывается Гротефенд в эту надпись и выделяет в ней две группы знаков, очень одна на другую похожих, но кое в чем и различных.

"Это, видимо, две фразы, -- решает он. -- И в обоих встречаются почти одинаковые группы клиньев".

Одна группа клиньев встречалась в первой фразе три раза, во второй -четыре. Какие слова могут повторяться так часто?

Умение логически мыслить помогало Гротефенду при решении ребусов. Помогло и сейчас. Он приходит к выводу, что надпись могла быть сделана только по приказу царя. Это так называемая царская надпись. И вероятно, повторяющееся слово -- царь.

Еще одна особенность бросается в глаза: в похожих группах клиньев не во всех одинаковое количество знаков. Гротефенд делает еще один правильный вывод: лишние знаки означают падежные окончания.

Но о ком из персидских царей говорится в надписи? Мюнтер считает, что надпись в Персеполе высечена в эпоху правления Ахеменидов. Стало быть, надо искать в ней имена царей из этой династии.

В III -- VI веках в Персии царствовала династия Сасанидов. Де Саси приводит несколько сасанидских надписей, в которых встречаются имя и титул царя: "Такой-то, царь великий, царь царей, такого-то царя сын, Сасанид". Гротефенд предположил, что титулы царей остаются неизменными на протяжении веков. Возможно, и в персепольской надписи та же форма, надо только узнать, кто из царей Ахеменидов в ней упоминается.

Благодаря Геродоту Гротефенд знал имена царей из этой династии.

Первое предложение схематично должно выглядеть так:

"X, царь великий, царь царей, Y сын, Ахеменид".

Второе:

"Z, царь великий, царь царей, Х царя сын, Ахеменид".

Оба Ахеменида, оба цари царей. Но только тот, кому посвящена вторая надпись, был еще сын царя. А первый не был царским сыном.

Среди самых прославленных правителей Персии только Дарий и Кир не были царскими сыновьями. Дарий был сыном Гистаспа, Кир -- Камбиза. Последние два имени начинались одинаково, с буквы К. А имена сына царя и его отца написаны разными знаками. "Оставались только Дарий и Ксеркс, и их имена так прекрасно укладывались в схему, что у меня не было больше никаких сомнений", -- пишет Гротефенд.

Из Авесты -- собрания гимнов, молитв, изречений, легенд древних иранцев -- он узнал, как произносились имена этих царей в те времена, когда была высечена надпись в Персеполе. Количество знаков совпадало.

4 сентября 1802 года на заседании Геттингенского научного общества Гротефенд доложил о своих выводах. Два предложения из персепольской надписи он перевел:

"Дарий, царь великий, царь царей, Гистаспа сын, Ахеменид". "Ксеркс, царь великий, царь царей, Дария царя сын, Ахеменид".

Казалось, Геттинген должен был ликовать -- в его стенах сделано такое гениальное открытие! Не тут-то было. Геттингенские "Ученые записки" отказались напечатать работу Гротефенда. Он, видите ли, не востоковед и не имел звания профессора. Лишь в краткой заметке кратко сообщалось о работе, положившей начало дешифровке клинописи. Полностью опубликована она была только в 1893 году, спустя девяносто лет после сделанного Гротефендом доклада.

Персидская клинопись -- это фонетическое письмо, как предположил еще Карстен Нибур, оно близко к алфавитному, с некоторыми элементами слогового. Персы позаимствовали у вавилонян только форму письменных знаков -- клин. Письменная система персов состояла из тридцати шести фонетических знаков, пяти идеограмм и знаков словораздела.

Гротефенд определил тринадцать знаков персидской клинописи. Полностью расшифровал ее англичанин Раулинсон.

ГЕНРИ КРЕСВИК РАУЛИНСОН

Сэр Генри Кресвик Раулинсон был страстным спортсменом всю жизнь. И не только на спортивных площадках. Если приходилось что-нибудь разгадать -древний язык или шпионскую тайнопись, -- делал он это со спортивным азартом.

Был авантюристом, искателем приключений, карьеристом и одновременно выдающимся ученым, настоящим исследователем, одним из первых ассириологов.

В шестнадцать лет Генри едет в Индию служить в войсках Ост-Индской компании. И на корабле знакомится с губернатором Бомбея Джоном Малькольмом. Было у сэра Джона хобби -- увлекался культурой Древнего Востока, особенно Персии. Во время продолжительного плавания рассказывал он своему молодому спутнику о прошлом Персии, о ее поэзии и пышных дворцах, о таинственных письменах, высеченных на стене Персеполя и на отвесных утесах. На всю жизнь Раулинсон увлекся романтикой прошлого этой страны. Правда, любовь к персидской поэзии не помешала ему позже, когда он был военным советником персидского шаха и тайным агентом английской разведки, натравливать народы любимой страны друг на друга, сеять раздоры между Персией и Афганистаном.

Жизнь Раулинсона похожа на приключенченский роман: майор персидской службы и командир конницы, которая победоносно сражается при Кандагаре в Афганистане. Консул в Багдаде и английский посол в Тегеране. Правительственный советник во время пребывания персидского шаха в Лондоне, член английского парламента. И всегда, везде и повсюду -- политический агент Британии.

И один из выдающихся ассириологов своего времени.

Раулинсон прожил в Персии много лет. Куда бы ни бросала его бурная жизнь, он всякий раз возвращался в полюбившуюся ему страну. Кроме исполнения своих служебных обязанностей -- явных и тайных, -- все свободное время он посвящал изучению персидского языка, персидских древностей. Но чтобы изучить историю, надо было прочитать древние письмена, только они могли рассказать о давно прошедших временах. В те годы дешифровка клинописи только начиналась. Раулинсону, с его неистовой натурой, захотелось и здесь попытать счастья. Умение разведчика пользоваться тайнописью, толковать секретные шифры пригодилось ему.

Прежде всего необходимо было найти клинописные тексты.

Раулинсону часто приходилось путешествовать по стране. Преимущественно верхом на лошади.

В один из дней 1835 года он ехал по дороге, пролегавшей между Керманшахом и Багдадом. Это была старинная дорога, которая когда-то вела из Мидии в Вавилон. Раулинсон не торопился, любуясь живописными Загросскими горами...

Он знал: где-то здесь поблизости должна находиться так называемая Бехистунская скала, покрытая древними письменами. Вот и она!

Прирожденный наездник, он ежедневно скачет на коне из Керманшаха к Бехистунской скале. У основания скалы, на которой была высечена надпись, Раулинсон заметил небольшой карниз. Правда, на высоте ста метров! Но для настоящего спортсмена это не преграда. Он карабкается по отвесной скале, взбирается на довольно узкий карниз. В одной руке записная книжка, в другой -- карандаш.

И ежедневно срисовывает несколько знаков. Изо дня в день. Из года в год.

Наконец надпись, идущая вдоль узкого карниза, списана. Теперь приходится работать, держась за переброшенную над пропастью лестницу или вися, будто в люльке, ежеминутно рискуя сорваться, разбиться об острые камни, сломать шею... Ничто не пугает Раулинсона, ничто не останавливает его. Только англо-афганская война, начавшаяся в 1838 году, прервала работу. После войны Раулинсон мог оставаться в Индии. Но он отказывается от блистательной карьеры и в 1844 году становится английским консулом в Багдаде. И опять скачет на коне к Бехистунской скале, снова взбирается по шаткой лестнице...

Еще не вся надпись скопирована. Осталось самое трудное -- ее верхняя часть. Даже для такого отличного спортсмена, как Раулинсон, это уж слишком сложно. За большие деньги мальчишка-курд согласился помочь. Он взбирается на вершину скалы и, вбивая в щели деревянные колышки, на веревке спускается туда, где высечены последние, еще не списанные строки.

Мальчишка не умеет копировать письмена. Раулинсон находит выход и из этого положения: надо прижать к надписи размоченный в воде картон -- и получается своеобразная матрица, точный оттиск клинописных строк.

В 1835 году Раулинсон начал списывать Бехистунскую надпись.

Двенадцать лет продолжалась эта работа, и в результате в руках у Раулинсона оказался огромный текст, с тремя системами клинописного письма. Были у Раулинсона и другие, более короткие копии надписей с именами Дария и Ксеркса, сделанные раньше. Не зная работ Гротефенда, как уверял сам Раулинсон, он фактически повторил методику Гротефенда и, определив несколько знаков, установил, что персидская клинопись была в основном алфавитной. Огромное преимущество Раулинсона заключалось в том, что он знал язык Авесты. Близость персидского языка древнеиранским позволила Раулинсону определить звучание слов и грамматические формы. Известную помощь оказало ему и знание санскрита, на котором написаны индийские Веды.

Значение Бехистунской надписи для дешифровки персидского текста заключалось в том, что в ней упоминалось много собственных имен, географических и племенных названий, встречающихся в трудах античных авторов и в самой Авесте. Благодаря этому Раулинсону удалось определить путем сравнения с Авестой звучание знаков клинописных "букв" в верхней надписи Бехистунской скалы. Это дало ему возможность прочесть и перевести весь текст, написанный по повелению царя Дария из династии Ахеменидов.

В честь какого события он высечен?

А вот какого.

Дарий Великий, или Дараявауш, как писалось его имя на древнеперсидском языке, победил претендента на персидский престол, самозванца Гаумату. Вскоре он нанес поражение еще нескольким предводителям восставших против персидского порабощения народов. Вот тогда по приказу царя на головокружительной высоте Бехистунской скалы был высечен огромный рельеф -- фигура Дария и его данников из разных племен, принесших ему дары, а у ног царя брошен труп Гауматы, захватившего царский престол в Персии после смерти Камбиза.

Рядом с рельефом -- четыреста строк клинописи -- рассказ о битвах Дария и о его победах.

Надпись огромная -- двадцать метров ширины и семь высоты. Она состояла из так называемой Большой и нескольких малых надписей. В Большой содержался рассказ о победе Дария над его врагами и его воцарении на престоле Ахеменидов. Рассказ повторялся трижды, тремя различными системами клиновидного письма.

В 1846 году Раулинсон послал Азиатскому королевскому обществу в Лондоне копию всего текста, списанного им с Бехистунской скалы.

Средняя часть надписи, состоящая из ста одиннадцати знаков-слогов, была прочтена английским ученым Норрисом в 1853 году. Он сопоставил 90 имен в персидском тексте с эламскими (как мы теперь знаем, эта средняя часть написана на новоэламском), установил звучание слогов и с помощью персидского перевода Раулинсона выяснил значение слов и их грамматические формы.

Оставалось расколоть самый крепкий орешек -- разгадать клинопись третьей, нижней надписи с ее несколькими сотнями знаков. О них не упоминают античные писатели. Что это, слоги или целые слова -- идеограммы? Может быть, там есть и отдельные буквы? И самое главное, никто не имеет представления, на каком языке сделана эта надпись. Ученые решили обратиться к тем памятникам, которые раскопали археологи на территории Междуречья.

В 1842 году французский консул в городе Мосуле -- центре одного из современных нефтяных районов Ирака -- Поль-Эмиль Ботта обратил внимание на несколько холмов вблизи небольшого селения Куюнджик. Ботта хотел отыскать развалины полусказочной Ниневии. Однако Куюнджик не оправдал его надежд, ничего интересного он не нашел. Повезло ему в селе Хорсабад. Здесь Ботта открывает развалины Дур-Шаррукина -- загородного дворца ассирийских царей, построенного в VIII веке до н. э. Саргоном II.

Со стен этого дворца, с его богатейших рельефов и скульптур, на ошеломленных археологов смотрела древняя, еще неведомая европейцам самобытная культура.

Открытие Ботта было настоящей сенсацией. И с тех пор на протяжении многих лет Двуречье привлекает внимание историков и археологов.

В 1845 году в окрестностях Мосула начинает раскопки другой исследователь -- Остин-Генри Лэйард. Два года он ведет раскопки на холме Нимруд. Имя Нимруда, царя-зверолова, упоминается в библии, говорится там и о городе Кальху.

Под песками этого холма Лэйард находит развалины Кальху, и среди них -каменных исполинов, статуи крылатых быков с человеческими лицами. Находит скульптурные портреты царей. Среди развалин Кальху были характерные для искусства всего Двуречья настенные рельефы, охотничьи и батальные сцены, восхваляющие храбрость и подвиги царей.

Там же откопали и каменный, так называемый Черный обелиск, сооруженный в честь военных побед ассирийского царя Салманасара III.

В 1849 году Лэйард совершает новую попытку раскопать Куюнджик, и там, где не повезло Ботта, обнаруживает развалины Ниневии. А среди этих развалин -- руины дворца одного из последних ассирийских царей, Ашшурбанипала.

Увлекшись поисками гигантских скульптур и рельефов, Лэйард вначале не обратил должного внимания на множество покрытых клинописью глиняных табличек, валяющихся под ногами. А потом, спохватившись, приказал рабочим наполнить этими табличками несколько больших ящиков и отослать в Лондон. Лопатами сгребали их рабочие. Лэйард даже не подозревал, какую большую услугу оказал он ассириологии, отослав в Британский музей эти, казалось бы, никому не нужные черепки.

ТРЕТЬЯ НАДПИСЬ ПРОЧТЕНА

Найденные в Ниневии и как будто никому не нужные черепки сыграли огромную роль в дешифровке третьей системы клинописи.

Прежде всего удалось установить, что она полностью совпадает с письменами на глиняных табличках, найденных в тех местах, где некогда находились Вавилонское и Ассирийское царства. Такой же клинописью были покрыты плиты из ассирийских дворцов. Нетрудно было догадаться, что надпись сделана на вавилонском и ассирийском (точнее, аккадском) языках. Можно было попытаться определить. к какой группе языков ее следует отнести.

История Ассирии и Вавилонии известна отчасти из книг античных авторов. Об этих странах рассказано и в легендах, пророчествах, описаниях исторических фактов в библии, многие авторы которой были современниками Ассирии и Вавилонии I тысячелетия до н. э. Судя по характеру собственных имен, известных из библии, ученые сделали выводы, что вавилонский и ассирийский языки близки к арабскому и древнееврейскому языкам, принадлежат к так называемой семитической группе.

Первым высказал это предположение шведский ученый Левенстерн в 1845 году. С удивлением он нашел несколько различных знаков для буквы р.

Его недоумение разъяснил другой востоковед, Хинкс, который доказал, что каждый знак представляет собой слог: ра, ри, ру или ар, ир, ур.

Следовательно, данное письмо слоговое. Кроме двухбуквенных слогов, были еще и трехбуквенные, как, например, как или мар, то есть: согласный + гласный + согласный. При этом один и тот же знак мог означать слог, целое слово (идеограмму) и детерминатив. Письмо это было чрезвычайно сложным.

Очень важное наблюдение сделал Ботта. Тщательно изучая рельефы из дворца Саргона, Ботта заметил, что в одних случаях имена написаны слоговыми знаками, в других -- идеограммами. Зная звучание слогов, он определил и чтение идеограмм.

Последний шаг в дешифровке -- заслуга Раулинсона. Издавая Бехистунскую надпись (ее третью, вавилонскую часть), он доказал, что один и тот же знак читается по-разному, иначе говоря, он установил полифоничность знаков, то есть их многозвучность.

Непонятными оставались имена ассирийских и вавилонских царей, написанные слоговыми знаками. В персидской надписи их читали Набу-кудурри-исур (Навуходоносор) или Шулману-ашарид (Салмана-сар). Чтение по слогам давало нелепое звучание -- ан-ак-са-ду-сис и ди-ману-бар. Ничего похожего на хорошо известные имена!

Среди находок в Куюнджике, во дворце ассирийского царя Ашшурбанипала, в его знаменитой "библиотеке", нашли таблички -- словарики, составленные самими ассирийцами. Эти таблички помогли ученым разобрать надписи самого древнего языка Междуречья, как мы теперь знаем, шумерского -родоначальника всех клинописных систем.

Зачем нужны были во времена Ашшурбанипала подобные словари?

И тогда уже язык шумеров был мертв, на нем никто не разговаривал. Но жрецы пользовались им во время богослужения, потому что на этом языке были записаны разные религиозные тексты. Иногда шумерские слова встречались и в документах.

Словари были нужны для обучения в специальных школах будущих жрецов и писцов, чтобы они могли свободно пользоваться древними религиозными текстами, написанными на языке шумеров, и уметь их переписывать. Словари были шумеро-вавилонские, шумеро-вавилоно-хеттские, были и списки значений отдельных знаков, списки синонимов, таблицы, в которых рядом с начертанным знаком и его названием приведены и многие его алфавитные значения, списки шумерских слов и грамматических форм, графическое изображение знаков-идеограмм с объяснением, как они читаются на шумерском и аккадских языках, подстрочники -- переводы на аккадский язык многих религиозных текстов, гимнов, заклинаний.

Эти словари сослужили большую службу ассириологам, работавшим над дешифровкой клинописей.

Теперь, казалось, можно поверить, что и последняя, самая сложная надпись дешифрована. Но многие ученые высказывали сомнения в правильности дешифровки. Смущала полифоничность знаков. Удивляло, что если язык принадлежит к группе семитических, то почему там пишут слогами, а не одними согласными, как в арабском. Требовались более веские доказательства.

В 1857 году в Лондоне случайно оказались четыре ассириолога: Генри Раулинсон, Эдуард Хинкс, Фоке Тальбот и Жюль Опперт. Как раз в это время в Королевское Азиатское общество прислали новый, только что найденный клинописный текст, никому еще не известный. Пользуясь присутствием нескольких ассириологов, решили провести эксперимент -- четыре копии текста роздали каждому из них с предложением прислать перевод в запечатанном конверте. Обязательным условием было не общаться друг с другом и сделать перевод совершенно самостоятельно.

Через некоторое время Королевское Азиатское общество получило четыре конверта. Их вскрыли в торжественной обстановке. Содержание всех четырех переводов оказалось в основном одинаковым. Это была надпись ассирийского царя Тиглатпаласара I.

В этот знаменательный день с полной уверенностью можно было сказать, что родилась наука ассириология. Она названа этим именем потому, что первые прочтенные надписи происходили из ассирийских дворцов.

А теперь попробуем объяснить, почему в Ассирии и Вавилонии писали слоговым письмом. Для этого надо углубиться в те далекие времена, когда в долине Тигра и Евфрата еще не появились ни аккадские, ни ассирийские племена.

ТАИНСТВЕННЫЕ ПИСЬМЕНА

Хотя письменность шумеров самая древняя среди всех клинописных систем, историки и филологи ознакомились с ней значительно позже, чем с другими, более молодыми клинописными системами. Продолжительное время о шумерах вообще ничего не было известно. Правда, когда начали дешифровывать аккадскую (ассиро-вавилонскую) клинопись, кое-кто из исследователей высказал мысль, что она возникла на основе какой-то иной, более древней, пока еще неизвестной письменности. Вспомнили об одной надписи ассирийского царя Ашшурбанипала, который хвалился своим умением читать "таинственные шумерские письмена".

А кто они, эти шумеры? Где и когда они жили? На каком языке разговаривали? Действительно ли имели свою письменность?

Теперь известно, что Шумер был предшественником Вавилонии и Ассирии и даже более древнего государства, Аккада.

В 1877 году помощник французского консула в Басре, Эрнест де Сарзек, решил заняться археологией. Судьба улыбнулась ему. Под холмом -- теллем -так называют холмы, скрывающие руины городов, -- он откопал диоритовую статую, не похожую ни на одно из известных в то время скульптурных украшений ассирийских дворцов.

Это была ныне всем известная скульптура жреца, правителя шумерского города Лагаш -- Гудеа, жившего в XXI веке до н. э. На коленях у Гудеа чертеж -- план будущего храма, неопровержимое доказательство высокого уровня культуры древних шумеров.

На протяжении многих лет Сарзек проводил раскопки, открывшие праматерь ассиро-вавилонской культуры -- шумерскую цивилизацию.

Вслед за первой появилось много новых интересных находок. Под песками, в построенных из кирпича подземных галереях, пересекающих друг друга под прямым углом, скрывался древний архив. Тридцать тысяч глиняных табличек лежали рядами на полках.

Как оказалось впоследствии, когда смогли прочесть надписи, юридические документы хранились в глиняных конвертах. На них четко проступали оттиски личных печатей участников договора. Без конвертов -- описи имущества, счета, расписки.

Часть табличек покрыта клиновидными знаками, напоминающими клинопись Нововавилонского царства. Были здесь и более древние, возможно сохранившиеся с тех времен, когда шумерская письменность только возникла.

Под холмом Сарзек раскопал развалины Лагаша, одного из самых крупных городов Шумера. Двадцать пять веков пролегло между эпохой расцвета Лагаша и началом нашей эры.

Новые сведения о государстве Шумер ученые получили, когда среди камышей болотного края, известного теперь под названием Фара, раскопали остатки города Шуруппака.

РОЖДЕНИЕ КЛИНОПИСИ

Ур, Урук, Лагаш, Шуруппак, Эшнунна -- города-государства, сложившиеся в начале III тысячелетия до н. э. на территории Шумера, южной части Междуречья.

На этой земле почти шесть тысяч лет назад родилась клинопись.

Вначале шумеры писали рисунками. Каждый знак-рисунок передавал не звуки языка, не слоги, а обозначал определенное понятие, которому в устном языке соответствовало слово. Большинство рисуночных текстов -- хозяйственные документы, инвентарные описи, записи поступлений и расходов зерна, скота, фуража и различных предметов, изготовленных ремесленниками -- кузнецами, ткачами, гончарами.

Такие записи очень примитивны. Например, нужно написать "четыре черных козы" -- для этого достаточно поставить четыре черточки, нарисовать козу и знак -- рисунок, обозначающий темноту (значит, и черный цвет). Рисунок не передает звучание слова, он только обозначает его. Даже не обязательно соблюдать порядок слов, так как при любой расстановке сохраняется смысл записи.

Рисуночное письмо это еще не настоящее письмо, еще не клинопись. Рисунки-иероглифы, выполненные на глиняных табличках или на каменных плитках, схематичны и условны.

Шли годы.

Жизнь в шумерских городах становилась более сложной. Особенно много труда и усилий требовало развитие земледелия.

Чтобы регулировать половодье и напоить землю водой в засушливые месяцы, нужна была ирригационная система. А чтобы создать ее, необходимо было знать, когда начинается разлив рек, рассчитать, где и как прокладывать оросительные каналы, где насыпать дамбы. Вот откуда идут первые шаги астрономии и математики, вызванные к жизни практикой развитого земледелия.

У каждого правителя города появились чиновники -- писцы. Они ведали царским и храмовым хозяйством, собирали подати с населения, они же писали приказы и распоряжения от имени правителя. Для таких расчетов и записей уже не годилось примитивное иероглифическое письмо. Потребовалась более совершенная и сложная система письменности.

На протяжении III тысячелетия до н. э. происходит важнейшее событие в истории письменности Междуречья. Письменные знаки начинают передавать не только значение, но и звучание слов. В шумерском языке очень много односложных слов из двух или трех знаков. Постепенно они стали слоговыми. Знак, который раньше обозначал слово, становится знаком, передающим определенный слог, и может быть использован для написания ряда слов, в которые этот слог входит. Это произошло примерно в XXVI веке до н. э.

Письменность шумеров была очень сложной, громоздкой. В ней насчитывалось множество знаков. Знаки-слоги употреблялись наряду со знаками-понятиями, идеограммами. Например, основа существительного или глагола передавалась идеограммой, а грамматические показатели и служебные слова -- знаками в их слоговом значении. Те же самые знаки могли играть и роль пояснительных -- детерминативов. Например, если перед знаком, происшедшим от рисунка плуга, стоит детерминатив, обозначающий дерево, то вместе они означают плуг. А если перед тем самым знаком стоит детерминатив человек, вместе они читаются -- земледелец.

В первых клинообразных знаках, пришедших на смену знакам-рисункам, еще можно различить контуры определенных предметов. Но чем дальше, тем больше рисунок уступает место условному знаку.

Так родилось клинообразное письмо, которое на протяжении нескольких столетий было графической формой письменных знаков у многих народов. Особенно распространенной и общепризнанной стала клинописная система в период расцвета Вавилонии и Ассирии.

С развитием письменности возрастает и роль писцов. Они обучаются в специальных школах, как это было в Египте. Эта специальность становится наследственной.

На одной шумерской глиняной табличке сохранился рассказ о писце и его непутевом сыне:

Труд писцов, собратьев моих, тебе не по нраву,

А ведь они по 10 гуров зерна приносят!

Молодые люди! Любой из них 10 гуров зерна отцу приносит!

Зерно, шерсть, масло, овец ему приносит!

Как уважаем такой человек!

Да и можешь ли ты так же трудиться?

Мальчишка! Трудится и стар и млад!

Даже мне порой не угнаться за ними.

А уж моя голова повыше твоей!

Кто еще так недоволен сыном?!

Среди моих собратьев не было таких!

Скажи-ка это родичам моим!

Побойся или постыдись!

Соученики твои и товарищи?

Не пример тебе?! Почему им не следуешь?

Друзья твои и сверстники твои -- не пример тебе?!

Почему им не следуешь?

И со старших бери пример!

Да и с младших бери пример!

Мудрые, что средь нас живут,

С тех пор, как Энки всему название дал,

Столь искусной работы, как дело писца, что я избрал,

Не могу назвать!

Этот рассказ -- уже не скупо и сжато написанный хозяйственный документ. Он свидетельствует о развитии не только письма, но и литературы. Письменность достигла такого уровня, когда ее можно использовать для записи больших литературных произведений.

В середине III тысячелетия до н. э. в южной части Междуречья появились аккадские племена, говорившие на языке, сильно отличающемся от шумерского. А в конце XXIV века до н. э. аккадский царь Саргон объединил в одно государство Аккад и Шумер. Примерно от этого времени до нас дошли первые письменные памятники на аккадском языке, выполненные шумерской клинописью. Вавилоно-ассирийский язык, или, точнее, аккадский, как его называли сами ассирийцы и вавилоняне, постепенно стал вытеснять шумерский. Ведь начиная с первой половины III тысячелетия до н. э. аккадцы жили вперемежку с шумерами.

Но своей письменности аккадцы не создали. Они заимствовали готовую систему письма у ее создателей -- шумеров. Вот почему в вавилонских и ассирийских надписях наряду с согласными пишут и гласные. Только все слоги и идеограммы ассирийцы и вавилоняне произносили на своем языке.

В конце III тысячелетия до н. э. создаются для аккадских писцов орфографические и слоговые справочники перевода шумерских знаков на аккадский язык. В это время пока еще существовало шумеро-аккадское двуязычие, но постепенно шумерский язык стал отмирать. И если бы не было этих словарей со списками логограмм, раскрывающих фонетическое звучание шумерской клинописи, мы и до сих пор не могли бы читать ее. И даже несмотря на такие пособия, далеко не все шумерские слова прочтены.

НАХОДКА ДЖОРДЖА СМИТА

Джордж Смит -- обыкновенное имя. Был он простым рабочим-гравером. Родители не имели возможности дать сыну образование. Он рано оставил школу, пошел работать. Став гравером в Британском музее, впервые в жизни почувствовал себя счастливым. Больше всего ему хотелось учиться, а здесь столько книг!

Именно тогда всеобщее внимание привлекали экспонированные в Британском музее месопотамские древности. И Смит часами простаивал перед удивительными скульптурами, рельефами, клиновидными письменами, уже дешифрованными. Смит читал все, что писалось о них. А когда ему поручили гравировать клише к изданию "Клинописных текстов Западной Азии", он самостоятельно, преодолевая неимоверные трудности, научился читать клинопись.

В музее обратили внимание на исключительные способности Смита. Он получает разрешение пользоваться фондами. И вскоре расшифровывает ряд, казалось, непонятных текстов. Прочитав надпись на Черном обелиске Салманасара III, Смит заложил фундамент потом им же продолженной ассиро-вавилонской и шумерской хронологии.

В течение двух лет бывший гравер становится не только ассистентом египетско-ассирийского отдела Британского музея, но и известным ученым. В фондах музея, среди разрозненных обломков, некогда присланных Лэйардом и Рассамом, он находит несколько отрывков поэмы о Гильгамеше, оказавшихся настоящим шедевром литературно-художественного творчества давно исчезнувших народов.

Смит разбирает клинописные таблички, хранящиеся в ящиках, присланные некогда Лэйардом из раскопок Ниневии. Он тщательно сортирует их и переводит на английский язык самые разнообразные тексты. И вдруг -- он почти не верит своим глазам -- на одной табличке древней клинописью запись легенды о всемирном потопе. "Всемирный потоп" -- библейское сказание, хорошо известное Смиту с детства. Значит, оно существовало в Междуречье еще до появления библии! К сожалению, на табличке только часть легенды. Смит перебирает содержимое ящиков, но больше ничего не находит.

3 декабря 1867 года Смит сделал доклад на заседании только что организованного Общества библейской археологии. Он рассказал о вавилонской табличке с текстом библейской легенды о потопе. При этом он выразил сожаление, что сохранилась только часть сказания.

Сообщение произвело сенсацию. Ученых заинтересовала эта находка, публика с восторгом встретила доклад.

Газета "Дейли телеграф" дала средства на экспедицию в Ниневию, чтобы отыскать недостающие таблички. Возглавил ее Джордж Смит.

Снова начались раскопки в Куюнджике, во дворце Ашшурбанипала. И хотя казалось, что найти недостающие таблички так же трудно, как отыскать иголку в стоге сена, Смиту улыбнулась судьба: он нашел то, что искал.

Трижды побывал Джордж Смит на развалинах дворца Ашшурбанипала. И отыскал там немало других "глиняных книг".

Третье путешествие в Ниневию оказалось для него фатальным. 19 августа 1879 года -- было ему тогда тридцать шесть лет -- Джордж Смит умер в далеком Алеппо от холеры.

Последняя запись в дневнике -- свидетельство исключительного душевного благородства этого подвижника науки. "...Если конец, то простите... Я трудился всецело для науки... В моей коллекции найдется богатое поле для изысканий. Я собирался разработать сам, но теперь желаю, чтобы доступ ко всем моим древностям и заметкам был открыт всем исследователям. Я исполнил свой долг по мере сил..."

НИНЕВИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА

Если первооткрывателем Ниневии был Лэйард, случайно обнаруживший несколько табличек из Ниневийской библиотеки, то саму библиотеку раскопал Ормузд Рассам, один из первых археологов -- представителей коренного населения страны.

Среди развалин дворца Ашшурбанипала Рассам открыл несколько комнат, в которых, казалось, кто-то нарочно свалил тысячи клинописных табличек. В библиотеке хранилось около тридцати тысяч "глиняных книг".

Во время пожара, когда город умирал под ударами мидийских и вавилонских воинов, в губительном для Ниневии огне "глиняные книги" прошли обжиг, закалились и таким образом сбереглись. Но к сожалению, многие разбились.

Эта библиотека хранила на глиняных страницах своих книг почти все, чем была богата культура Шумера и Вавилона.

Государствам, некогда возникшим в долине Тигра и Евфрата, суждено было стать колыбелью древнейших в истории человечества научных знаний.

"Глиняные книги" рассказывали нам, что мудрые математики Вавилона не ограничивались четырьмя арифметическими действиями. Они легко вычисляли проценты, умели измерять площадь разнообразных геометрических фигур, существовала в Вавилоне и сложная таблица умножения, знали возведение в квадратную степень и извлечение квадратного корня. Наша семидневная неделя тоже родилась в Междуречье. Там же заложена основа современной науки о строении и развитии небесных тел.

На основе тогдашних астрономических наблюдений была изобретена календарная система, которую заимствовали некоторые народы Передней Азии.

Ассирийцы по праву могли бы претендовать на звание первопечатников. Грозный Ашшур был властелином многих земель. Сколько царских указов, государственных и хозяйственных документов нужно было писать и переписывать, чтобы рассылать их во все концы огромной Ассирийской державы! И чтобы делать это быстрее, ассирийцы вырезывали на деревянной доске нужные надписи и делали с нее оттиски на глиняных табличках. А потом рассылали. Чем такая доска не печатный станок?

Такие таблички археологи нашли в Ниневийской библиотеке, в которой хранился и своеобразный государственный архив. Сопоставляя эти документы, исследователи находят интереснейшие сведения о жизни народов древнего мира.

В Ниневийской библиотеке книги хранились в строгом порядке. Внизу каждой таблички стояло полное название книги. Рядом ставили номер страницы. Кроме того, во многих табличках каждая последняя строка предыдущей страницы повторялась в начале следующей.

Имелся в библиотеке и каталог, в котором записывали название, количество строк, отрасль знаний -- отдела, к которому данная книга принадлежала. Найти нужную книгу было легко и просто: к каждой полке прикреплялась небольшая глиняная бирка с названием отдела. Совсем как в современных библиотеках. Как же пополнялось это книгохранилище? Часть книг была привезена из побежденных Ассирией стран. Часть покупали в храмах других городов или у частных лиц. С тех пор как появились книги, появились и книголюбы. Но большинство книг Ниневийской библиотеки -- копии. Например, на одной табличке, с надписью Хаммурапи, видим имя ученого Ашариду, который скопировал этот текст для библиотеки Ашшурбанипала.

Прочитаем табличку, на которой записан приказ самого царя: "В тот день, что ты получишь это письмо, возьми с собой Шуму, брата его Бель-Этира, Апла и художников из Борсиппы, которые тебе известны, и собери все таблички, хранящиеся в их домах и в храме Эзида..."

Вот еще табличка с распоряжением Ашшурбанипала: "Драгоценные таблички, которых нет в Ашшуре, найдите и доставьте мне..." Ашшурбанипал был рьяным коллекционером, и это не случайно.

Ашшурбанипал -- редкий случай среди царей Древнего Востока -- был образованным человеком для своего времени. Его отец Асархаддон (VII век до н. э.) предполагал сделать Ашшурбанипала верховным жрецом, поэтому он изучал все науки того времени. Наследником престола считался Шамашшамукин, сын от вавилонянки, другой жены царя. Но Ашшурбанипал после смерти отца захватил ассирийский престол, а брата сделал наместником Вавилона, завоеванного ассирийцами еще в VIII веке до н. э.

Любовь к книгам Ашшурбанипал сохранил до конца жизни. Несколько комнат дворца на втором этаже он отвел под библиотеку, где хранилось свыше тридцати тысяч "глиняных книг". На многих надпись: "Дворец Ашшурбанипала, царя вселенной, царя Ассирии".

Все "глиняные книги" Ниневийской библиотеки старше, чем она сама. Ведь почти все они либо копии с шумеро-вавилонских текстов, либо древние таблички из государственных и храмовых архивов Шумера и Вавилона.

Книги лежали в специальных ящичках и расставлены были по соответствующим отделам. Там были исторические тексты, списки законов, медицинские справочники, описания путешествий, молитвы и мифы, гимны и сказания, словари со списками шумерских слоговых знаков и грамматических форм и даже словари иностранных слов, так как Ассирия была связана чуть ли не со всеми странами Передней Азии.

Среди всех этих памятников письменности самым замечательным был найденный Джорджем Смитом эпос о Гильгамеше, царе Урука, -- жемчужина мировой литературы, вошедшая в сокровищницу эпических произведений всех стран мира.

Некоторые легенды о Гильгамеше были записаны в древневавилонский период (XVIII -- XVII века до н. э.).

Однако вавилонская версия из библиотеки Ашшурбанипала резко отличается от древних записей, хоть она и содержит старые мифы и сказания. Она представляет собой настоящее литературное произведение, объединяющее все отдельные части единой строгой композицией, общей идеей.

Поэма "О все видавшем" -- названная так по первой фразе.

В каталоге библиотеки указано: поэма записана "из уст СинлИкиуннинни, заклинателя". Кто он такой? Сказитель, продиктовавший поэму писцу? А может быть, автор, объединивший все легенды? У нас нет ответа на этот вопрос. Несомненно только одно -- эпос о Гильгамеше был обработан и превращен в поэму одним человеком.

В эпосе рассказывается о двух героях: царе Урука Гильгамеше и его друге Энкиду, совершавших подвиги для блага народа. Когда Энкиду заболел и умер, Гильгамеш горько оплакивает своего названого брата и сокрушается, что придет час и его собственной смерти. Гильгамеш не может примириться с тем, что боги сделали людей смертными, а для себя оставили вечную жизнь.

Гильгамеш решает найти средство, чтобы сделать людей бессмертными подобно богам. Он отправляется в дальний путь к своему предку Ут-напишти (тому самому, который спасся от всемирного потопа), чтобы узнать у него секрет вечной жизни. Совет Ут-напишти не помог Гильгамешу, и он возвратился в Урук ни с чем.

Он не нашел средства спасти людей от физической смерти, но он понял: вечно живет в памяти потомков тот, кто совершил при жизни добрые дела. И не только в последней табличке говорится об этом -- вся поэма пронизана этой идеей.

Так ответил древневосточный эпос на вопрос, который до сих пор волнует человечество: человек смертен, но он вечно живет в совершенных им добрых делах.

Поэма о Гильгамеше была переведена на хеттский и хурритский языки. Велика была слава бессмертного произведения древней литературы среди народов Востока, современников Вавилона.

Начиная со II тысячелетия до н. э., ассиро-вавилонское письмо на долгие годы становится международным и распространяется по всему Древнему Востоку. Клинописью написаны важнейшие государственные акты тех времен. Даже египетские фараоны, как это подтверждает найденный в Эль-Амарне архив, пользовались клинописью для дипломатической переписки с Вавилонией, Ассирией, с государством хеттов.

К востоку от реки Тигр находились эламские города. Вначале в Эламе писали иероглифами, но со времени XXIII века до н. э. благодаря связям с шумерийцами и аккадцами эламитяне заимствовали у них клинопись и приспособили ее к своему языку. Вспомним Бехистунскую надпись, начертанную персидской, эламской и аккадской клинописью.

Появилась клинопись у хеттов, населявших Малую Азию, у жителей Угарита на восточном побережье Средиземного моря, в царстве Урарту, расположенном в треугольнике между трех озер -- Урмия, Ван и Севан. Севан лежит на территории Советской Армении, поэтому для нас история Урарту особенно интересна.

Много тяжких войн приходилось вести урартам с могущественной державой ассирийцев, пока они не закалились в боях и сами не превратились в сильное государство.

ЛОГОВО ЛЬВА

Так называли порабощенные народы Ассирию. Рельефы и надписи, найденные там археологами, оправдывают это прозвище, данное жестокому воинству ассирийцев и их царям.

Когда были раскопаны Ниневия (столица Ассирии), Дур-Шаррукин, Кальху, перед изумленным миром предстали чудесные памятники архитектуры и культуры ассирийцев.

Тогда стала понятной ожесточенная ненависть, с которой упоминается Ниневия в древних письменных источниках. О чем же рассказывают величественные барельефы, скульптуры и цветные росписи?

Везде пленные, ограбленные, порабощенные, замученные.

Таково содержание изобразительного искусства. А документы письменности? Вот несколько примеров.

"Точно лев я разъярился, облекся в панцирь и возложил на свою голову боевой шлем... Вражеских воинов я пронзил дротиками и стрелами... Я перерезал им горло, как ягнятам... Их жизнь я оборвал, точно нить..." -провозглашает Синаххериб.

А правитель Кальху Ашшурнасирапал рассказывает потомкам: "...со всех главарей, которые восстали, я содрал кожу. Их кожей я покрыл столбы; одних пригвоздил я к стене, других посадил на кол..."

И даже самый образованный среди ассирийских царей Ашшурбанипал сообщил в надписи, что "вырвал языки тех воинов, нахальные уста которых говорили дерзости против Ашшура, моего бога, и которые против меня задумали злое... Остальных людей живьем принес я в жертву..."

Одну надпись, сделанную по приказу Асархаддона, пересказал в стихах Валерий Брюсов:

Я -- вождь земных царей и царь Ассаргадон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.

Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.

Египту речь моя звучала, как закон,

Элам читал судьбу в моем едином взоре,

Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.

Владыки и вожди, вам говорю я: горе!

Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?

Деянья всех людей -- как тень в безумном сне,

Мечта о подвигах -- как детская забава.

Я исчерпал до дна тебя, земная слава!

И вот стою один, величьем упоен,

Я вождь земных царей и царь -- Ассаргадон.

Не удивительно, что львиным логовом назвали Ассирию порабощенные ею народы. "Городом крови" нарекли они ее столицу -- красавицу Ниневию. Люди мечтали о мщении, мечтали о том, что наступит время и "шакалы будут скулить в чертогах" правителей Ассирии.

Проклятия ассирийской столице встречаем в библии, в книгах пророков: "Поднимается на тебя, Ниневия, разрушительный молот, -- стереги твердыни, охраняй дороги... Горе кровавому городу, он весь полон обмана и убийств, в нем не прекращается разбой..."

Разрушенная в 612 году до н. э., стертая с лица земли Ниневия перестала существовать.

СОПЕРНИЦА АШШУРА

В 1900 году вблизи Еревана, на территории Звартноцкого монастыря, была найдена базальтовая стела. На ней надпись клинописью:

"Руса, сын Аргишти, говорит: в долине страны Куарлини обработанной земли не было. По приказанию бога Халди я этот виноградник развел, поля с посевами, плодовые сады кругом устроил... Канал из реки Ильдаруни я провел..."

Ильдаруни -- древнее название реки Раздан.

"Руса, сын Аргишти, царь могучий, царь великий, царь вселенной, царь страны Биайнили, царь царей, правитель Тушпа-города. Руса, сын Аргишти, говорит: кто эту стелу разрушит, кто осквернит, кто с места удалит, кто в землю зароет, кто в воду бросит, кто другой скажет -- я создал, кто мое имя разрушит и свое поставит, будет ли он из Биайни или из вражеской страны, пусть боги Халди, Тейшеба, Шивини, все боги ни его имя, ни его семя, ни его потомство на земле не оставят..."

Когда жил этот грозный царь царей и что за страна, которой он правил?

Оба -- и Руса, и его отец Аргишти -- жили в VII веке до н. э. и были царями страны Урарту, или Биайни, как тогда ее называли, которая возникла в IX веке до н. э. на территории, ныне называемой Армянским нагорьем.

А о какой вражеской стране говорит в своей надписи Руса? Недалеко от южных границ Урарту начинались земли древней страны Ашшур -- воинственной, жестокой Ассирии. Опасное это было соседство. И урарты, чтобы защитить свои границы, возводили крепости, сторожевые башни, строили городские стены, отчасти сохранившиеся до наших дней.

Еще и теперь раскапывают археологи развалины урартских городов -Тушпы, Тейшебаини, Аргиштихинили... До сего времени несет воду канал, вырытый по приказу урартского царя. Сколько усилий и подлинного мастерства понадобилось, чтобы с помощью тогдашних примитивных орудий проложить сквозь гранит и базальт ложе этого канала! Из базальта возводили и сторожевые башни.

В 1936 году невдалеке от Еревана работал отряд геологов. Одного из членов экспедиции, инженера А. П. Демехина, заинтересовал покрытый красной глиной холм, который так и назывался: Кармир-Блур -- Красный холм.

Медленно шел Демехин, собирая обломки базальта, разбросанные по крутым склонам. Тихо шелестели под ногами травы. Ветер приносил прохладу, недалеко протекала река Раздан -- древняя Ильдаруни. Разглядывая камешки, которых там было великое множество, геолог наткнулся на один небольшой, блестящий, точно отполированный. Поднял его. Пригляделся. Поверхность камешка покрывали знаки, похожие на маленькие клинья...

Клинописи в Армении не диковина. Демехин передал свою находку археологам, и те прочитали: "Руса, сын Ар..."

На Кармир-Блуре начались археологические раскопки. Работала объединенная экспедиция Академии наук Армении и Государственного Эрмитажа, под руководством тогда молодого ученого, а теперь известного советского академика Бориса Борисовича Пиотровского.

Не один год продолжались раскопки Кармир-Блура. Медленно раскрывал перед исследователями свои тайны Красный холм. С каждым годом пополнялись коллекции находок, пополнялись и наши представления о жизненном укладе урартов. Вначале были открыты лишь следы какого-то большого древнего поселения. Но вскоре стало ясно, что в недрах Кармир-Блура скрыты остатки неизвестного величественного здания. К тому же неплохо сохранившегося. Археологам редко улыбается подобное счастье -- раскопать стены, местами достигающие восьмиметровой высоты. С каждым раскопочным сезоном все яснее вырисовывалась планировка цитадели, некогда построенной из сырцового кирпича и базальтовых блоков. Занимала она территорию около четырех гектаров. Были найдены руины храма, построенного внутри крепости, парадных, видимо дворцовых, покоев. Увы, от них сохранились лишь каменные башенки-пилоны да кусочки стенной росписи.

Но уцелели размещавшиеся на двух этажах многочисленные кладовые -- для зерна, вина, мяса, склады посуды и оружия, жилища ремесленников и воинов. Видимо, крепость была исключительно крупным хозяйственным центром государства Урарту.

Ученые смогли восстановить внешний вид строений, возвышавшихся над прозрачной Ильдаруни. Установили, что разрушили город скифы, а пожар, уничтоживший его, начался ночью. Узнали, что осада продолжалась недолго, а нападение было неожиданным...

Обо всем этом рассказали находки археологов. Только название города все еще оставалось тайной для историков. Но вот в дверном проеме одной из кладовых нашли обломок бронзового запора. Вдоль него вилась тоненькая, едва заметная цепочка клинописи: "Царя Русы, сына Аргишти, дом оружия города Тейшебаини".

Так древние письмена помогли археологам и историкам установить название знаменитой в VII веке до н. э. крепости, названной в честь бога войны и бури урартов Тейшебы.

Когда раскопали крепость, среди ее развалин нашли несколько глиняных табличек, исписанных клинышками. Все это деловые документы. Но порой даже самые лаконичные записи могут многое рассказать, особенно если представить себе людей, стоящих за этими записями. Разве из краткого письма -- приказа о возвращении хозяину беглой рабыни не оживает перед нами трагедия, каких немало было в те суровые времена?

Памятники письменности из Тейшебаини по большей части сделаны на различных бронзовых предметах, на камне, на глиняных табличках. Другие не сохранились. Интересны надписи на щитах. Например, на одном читаем: "Богу Халди, господину, этот щит Аргишти, сын Менуа, для города Эребуни изготовил. Аргишти, царь могучий, царь великий, царь страны Биайни, князь города Тушпы". Стало быть, изготовленный в Тейшебаини щит предназначался для другого города, Эребуни, предтечи современного Еревана. А судя по надписи на бронзовой подставке к какой-то статуэтке, эта подставка была сделана в Эребуни, но попала в Тейшебаини.

Из другой надписи, найденной уже в Эребуни, мы узнаем о возникновении этого города, о его важном административно-военном значении.

Наскальные "летописи", а их много на территории Армянского нагорья, повествуют о военных походах урартских царей, поднимают завесу над давно минувшими событиями. И не только из истории урартов, но и других народов, живших некогда в Закавказье. Напряженно и неутомимо работают ученые над их прочтением. И понемногу из тысячелетнего небытия возрождается история страны, вступившей когда-то в единоборство с грозной и, как тогда считали, непобедимой Ассирией.

"Шестьдесят царей Наири вместе с теми, что пришли им на помощь, я прогнал своими стрелами... Их большие города я завоевал. Добычу свою, их имущество я забрал себе. Их города сжег я огнем, уничтожил, опустошил, превратил в развалины..." -- хвалится ассирийский царь Тиглатпаласар I.

"Их селения я сжег и разрушил, все опустошил, мужчин и женщин увел в Биайну", -- словно в ответ ему провозглашает повелитель страны Урарту царь Сардури.

Звенели мечи, лилась кровь, шли в рабство обездоленные земледельцы и ремесленники. Там, где еще недавно на многолюдных площадях била ключом жизнь, оставались одни лишь развалины. Но проходило время, и снова на бывших пожарищах поднимались высокие городские стены. С базальтовых башен пристально вглядывались в южную сторону урартские дозорные. Не клубится ли на дорогах пыль, не мчатся ли боевые колесницы Ашшура?

На склонах гор зеленели дубравы, созревали солнечные грозди винограда, журчали веселые водопады.

Девушки пели песни.

Юноши учились у отцов искусству ковать оружие.

А потом снова звенели мечи и лилась кровь...

Однако эти народы не только воевали друг с другом. Ассирийцы научились у урартов высокому мастерству обработки металлов. А урарты, в свою очередь, позаимствовали в стране Ашшура письменные знаки, похожие на тоненькие гвоздики или клинышки.

Была у урартов и своя иероглифическая письменность. Но менее развитая. Памятников иероглифической письменности немало, но ни одного большого текста пока что не найдено. Короткие надписи трудно расшифровать. Поэтому иероглифы урартов до сего времени не прочитаны.

Иероглифы часто соседствуют с клинописью, например, на донышках бронзовых чаш из Тейшебаини. Особенно красивы девяносто семь чаш, которые лежали в одной из кладовых Кармир-Блурского дворца. Они чудесно сохранили свежий золотистый блеск и чистый звон. На их донышках кружочками расположились клиновидные надписи. В центре одной чаши изображены башня, дерево, а вокруг написано клинышками: "Принадлежит Сардури".

На некоторых чашах только иероглиф или рисунок чеканочной работы: крепость, над ней дерево, а под рисунком крепости львиная голова.

Встречаются иероглифы и рядом с клинописными посвятительными надписями, хотя урартские иероглифы старше клинописи.

В начале IX века до н. э. письменность в Биайне под влиянием ассирийской становится клиновидной. Сперва, очевидно, была позаимствована не только внешняя форма письменных знаков: самые древние урартские клинописи -- на ассирийском языке. Но уже к концу IX века до н. э. урарты приспосабливают клиновидные знаки для передачи звуков и слов своего языка. Соответственно они упрощают очень сложную ассиро-вавилонскую клинопись. У ассирийцев каждый знак имел несколько значений. У урартов знак имеет одно, самое большое -- два значения. Исчезают детерминативы. Уменьшается количество идеограмм.

К сожалению, до сих пор не найдены архивы урартских царей, где, несомненно, должны были храниться документы. В таком большом государстве, как Урарту, их, вероятно, было немало.

Раскопки урартских городов продолжаются, и кто знает,

какие находки еще ждут археологов...

* ОСТРОВ ПРЕКРАСНЫЙ *

"Прекрасные, утонченные люди,

художники, мореходы, дальние

путешественники жили на Крите еще

тогда, когда вокруг бродили полудикие

предки эллинов..."

Иван Ефремов

ГЕНРИХ ШЛИМАН

За окном непогода. Давно облетела листва, на тропинках белеет снег. А если выглянет солнце, двор превращается в сплошную лужу. Вот мальчик и сидит взаперти. Из курточки вырос, ботинки разодрались, на новые нужны деньги, а их в доме пастора Шлимана всегда не хватает.

Маленький Генрих тоскливо смотрит в окно. Иное дело -- лето! Вокруг столько интересного! На холме за поселком высится башня. Настоящая, средневековая. Некогда там жил рыцарь Хеннинг Браденкирл. Сколько доверчивых путников он ограбил, сколько беззащитных людей погубил! А сокровища свои зарыл в землю. Но никто не знает, где именно. Вот бы найти их!.. Генрих обшарил все закоулки вокруг башни.

А еще можно отправиться в поле и попробовать раскопать курган. В нем, говорят, похоронен вождь какого-то языческого племени. Может, вместе с ним в могилу положили и его золотое оружие? Отец рассказывал однажды, как в древности хоронили воинов. Отец интересно рассказывает...

А вот и он. Мальчик спрашивает:

-- Папа, а почему ты не поищешь сокровища Хеннинга?

-- Опять со своими глупостями! Наслушался чепухи... И это мой сын!

-- Но ты ведь сам говорил, что какой-то помещик нашел на огороде римский сосуд. И на нашем поле есть курган...

-- А какой смысл ковыряться в земле. Ну, выроем, в лучшем случае, битый горшок или ржавый меч. Зачем они нам? Иное дело -- поехать, предположим, в Италию на раскопки Помпеи или Геркуланума.

Эрнст Шлиман оживляется. Предаваться несбыточным мечтам он умеет и любит!

-- М-да, поехать бы нам с тобой в Италию. Это тебе не наш Анкерсхаген. А люди там какие! Образованные, утонченные. Вот с ними я бы нашел общий язык. Они бы меня поняли с полуслова. И оценили!..

Отец увлекся. В такие минуты он искренне верит в свои силы. И глубоко сожалеет, что так нелепо сложилась его жизнь. А виноваты в этом жена, дети, бедный приход! Но только не он сам...

Восьмилетний Генрих жадно ловит каждое слово отца. Но тот уже устал и как-то сразу сник. Чтобы мальчик не докучал вопросами, отец сует ему в руки книжку -- "Одиссея" в немецком переводе. Генрих погружается в чтение. Читает и перечитывает ее, забыв обо всем на свете.

У пастора Шлимана и его жены восемь детей. Поздно вечером родители долго обсуждают, кому что подарить к святкам. Генриху достается книга -иллюстрированная "Всемирная история для детей". Самое большое впечатление на мальчика производит рисунок, на котором изображены ахейцы, штурмующие Трою. Величественные стены столицы Приама охвачены пламенем...

"Не может быть, чтобы такие толстые стены были совсем уничтожены. Что-нибудь да уцелело, сохранилось под землей", -- думает мальчик.

И хотя отец уверяет, даже то место, где была Троя, давно забыто, Генрих убежден: Трою можно найти. Нужно только как следует поискать...

"Илиада" и "Одиссея". Их называют жемчужинами мировой литературы. Автором обеих поэм считается полулегендарный слепой поэт Гомер. Семь греческих городов оспаривают честь считаться его родиной.

В основе сюжета "Илиады" -- исторический факт. В 1240 году до н. э. несколько греческих племен объединились для похода к северо-западным берегам Малой Азии. Их целью было завоевать Троянское царство. Осада Трои продолжалась десять лет. События последнего года воспеты в "Илиаде". В "Одиссее" рассказывается о путешествиях и приключениях, преимущественно фантастических, одного из участников осады Трои, царя Итаки Одиссея.

Эти поэмы обожал -- иного слова тут не подыщешь -- маленький Генрих Шлиман. Мир героических образов -- отважный Гектор, мудрый Нестор, предводитель похода Агамемнон, хитроумный Одиссей -- казался ему близким, понятным, живым. И Генрих верит слепо и искренне, как будет верить до конца дней своих, каждому слову Гомера.

Извилистым и нелегким был жизненный путь Шлимана. Он еще не окончил гимназию, когда отец лишился работы. Незадолго перед этим умерла мать. Пришлось оставить учение.

Для Генриха начинается собственная одиссея. Мальчик на побегушках в небольшом магазине. Юнга на корабле. Посыльный в конторе банкира. А ему так хотелось вернуться к книгам!

Детская мечта стать археологом и раскопать Трою не оставляет Шлимана и в тяжелые годы полунищенской юности.

Однажды в магазинчик, где служил Шлиман, забрел недоучившийся студент Нидерхоффер. Он выпил кружку пива, слегка захмелел и, приняв торжественную позу, стал декламировать:

Муза, поведай о том многоопытном муже, который

Много блуждал, когда Трои священный он город разрушил...

Отрывок из "Одиссеи"! И читал его Нидерхоффер на языке Гомера. Генрих внимал затаив дыхание.

Спустя пятьдесят лет Шлиман вспомнит об этой встрече. Всемирно известный ученый, он посетит родной Анкерсхаген, дом, в котором родился, могилу матери, старый курган -- увы, он так и остался нераскопанным! Шлиман пригласит в гости постаревшего Нидерхоффера. Польщенный вниманием и лаской хозяина, Нидерхоффер опять станет читать ему Гомера:

В радость пришел Одиссей многостойкий, когда вдруг увидел

Край свой родной. Поцелуем припал он к земле жизнедарной...

И растроганный Шлиман сделает вид, что не замечает ни его ужасного произношения, ни путаницы в некоторых словах. Растроганный, он вспоминает прошлое. Прошлое...

На протяжении нескольких лет по выработанной им самим системе Шлиман самостоятельно изучает тринадцать языков. Наконец он будет читать Гомера не только в переводах! К сожалению, даже когда Шлиман стал почетным членом многих академий и научных обществ, а книги его раскупались молниеносно, когда коронованные особы почитали за честь познакомиться с "великим Шлиманом", -- даже тогда давало о себе знать отсутствие систематических знаний. Он знал очень много, хотя порой терялся перед тем, что было известно любому школьнику.

Сколько он из-за этого пережил! Ученые коллеги издевались над ним из-за каждой оплошности. А ошибки случались, нелегко давался опыт и знание археологии.

Но не будем забегать вперед. Перелом в жизни Шлимана произошел в 1841 году. Мечтатель, почти нищий, он становится удачливым коммерсантом. Казалось, что общего между изворотливым дельцом, каким он стал, и человеком, увлеченным жаждой научных открытий? Но Шлиману нужны деньги. Коммерция для него лишь средство достижения цели всей его жизни. Без денег он был бы лишен возможности проводить раскопки.

Голландия, Россия, Америка становятся ареной его торговой деятельности. И случалось, склонившись над столбиками цифр в кассовой книге, он, будто оправдываясь перед самим собой, шептал:

Разные земли ему для скопления богатств надлежало

Видеть. Никто из людей земнородных не мог с ним сравниться...

И тут Гомер, и здесь строки из "Одиссеи".

Так проходили годы. Наконец Шлиман подводит итог и убеждается, что владеет миллионами. Не задумываясь, он ликвидирует все свои предприятия. Кончается Шлиман-делец. Начинается Шлиман-археолог.

Начиная новую жизнь, он решает вступить в брак, непременно с гречанкой. Избранница его красива и умна. Шлиману повезло. София полюбила не только его, но и его мечту о Трое. Она принимала участие во всех раскопках, которые он проводил, как и он, верила великому певцу ее родины -- Гомеру.

ПО СЛЕДАМ ГОМЕРА

Свое знакомство с Грецией он начал с Итаки, родины Одиссея. Но это только дань памяти любимого героя. В 1868 году Шлиман в поисках Трои едет в Малую Азию. До него считали, что Троя была там, где ныне расположено турецкое селение Бунарбаши. Туда и отправился Шлиман. Он удивлен: расстояние от Бунарбаши до моря вовсе не такое, как сказано у Гомера. И количество источников, бьющих из-под земли, совсем не то. У Гомера говорится о двух источниках:

Первый источник струится горячей водой. Постоянно

Паром густым он окутан, как будто бы дымом пожарным.

Что до второго, то даже и летом вода его схожа

Или со льдом водяным, иль со снегом холодным, иль градом.

А возле Бунарбаши около тридцати ключей.

Шлиман бродит по побережью. Его внимание привлекает холм Гиссарлык. Местность очень похожа на описанную Гомером. Чем дальше, тем больше убеждается Шлиман, что Троя похоронена под этим холмом, и только здесь! Но с ним никто не соглашается. Еще бы! Недоучившийся выскочка отваживается опровергать маститых ученых! Шлимана обвиняют в невежестве, в мистификации, наконец, в мошенничестве: он, видите ли, хочет ввести в заблуждение весь мир.

Не обращая внимания на все нападки и обвинения, Шлиман в 1870 году начинает раскапывать холм Гиссарлык. Сколько сил и сколько средств пришлось затратить ему, чтобы получить разрешение у турецких властей вести раскопки!

Холм Гиссарлык прятал в своих недрах остатки нескольких городов. Каждый строился на развалинах более старого. В поисках стен и башен, описанных Гомером, Шлиман, снимая верхние слои, разрушил и остатки Трои, которую с такой настойчивостью искал. Стены дворца, которые он принял за развалины Трои, в действительности окружали город, бывший на несколько веков старше столицы Приама.

Забегая вперед, скажем, что когда помощником Шлимана стал археолог Вильгельм Дерпфельд, он сумел объяснить Шлиману его ошибку. И Шлиман нашел в себе мужество признать ее.

Тяжелые это были годы. С кем только не приходилось Шлиману воевать! И со старыми учеными, и с турецкими чиновниками, и даже с лихорадкой. Но были и радостные минуты. 14 июня 1873 года в нише стены Генрих и София нашли целое богатство -- золотые и медные чаши, золотой женский головной убор и другие драгоценности.

-- Клад Приама! -- решил тогда Шлиман.

Чтобы вынуть его из стены, пришлось удалить рабочих. Узнай о кладе власти, они бы немедленно отобрали найденные ценности и отвезли их во дворец султана -- для науки они были бы утеряны.

-- У эфенди день рождения, -- обратилась к рабочим София. -- Вы можете отдыхать. Сегодняшний день вам будет оплачен.

Ночью, прежде чем упаковать в ящики свою находку, Шлиман подошел к жене:

-- Посмотрим, пойдет ли тебе это? -- любуясь, он надел ей на голову старинную диадему, шею украсил бусами, руки -- браслетами.

-- Что ты, -- взволнованно прошептала София, -- эти украшения носила, наверно, сама Елена...

В действительности же предполагаемый "клад Приама" оказался куда старше самого Приама и легендарной виновницы Троянской войны. Однако от этого не утратил своей ценности для науки.

Радость победителя Шлиман пережил, когда к нему в Гиссарлык приехали крупнейшие ученые того времени и на знаменитой Гиссарлыцкой конференции торжественно нарекли его первооткрывателем Трои.

Наступил день, когда он смог написать: "Я надеюсь, что в награду за все лишения, беды и страдания, которые я претерпел в этой глуши, а также за все понесенные мною огромные расходы, но в первую очередь в награду за мои важные открытия, цивилизованный мир признает за мной право переименовать священное место, называвшееся доныне Гиссарлыком. И теперь я делаю это ради божественного Гомера -- даю ему то овеянное бессмертной славой имя, которое наполняет сердце каждого радостью и энтузиазмом. Я даю ему имя Троя и Илион, а Пергамосом Трои я называю акрополь, где пишу эти строки".

ЗЛАТООБИЛЬНЫЕ МИКЕНЫ

По каменистой дороге едут двое всадников. Мужчина и женщина. Свернули на тропу, вьющуюся по склону холма. Перед всадниками стены из огромных каменных глыб. Оба придерживают лошадей: на вершине холма цель их путешествия -- "златообильные Микены". Точнее, то, что от них осталось.

Поход ахейцев на Трою, сказано у Гомера, возглавил Агамемнон, царь Микен. Шлиман решает раскопать руины его столицы. И вновь ему приходится отстаивать право на раскопки.

Но вот газеты всего мира сообщают сенсационную новость: Шлиман открыл в Микенах царские захоронения и нашел там неслыханные сокровища!

Шлиман был убежден, что в найденных им гробницах покоятся Агамемнон, неверная Клитемнестра, коварный Эгист...

К сожалению, Шлиман ошибся и на этот раз. В найденных им гробницах были похоронены правители Микен, но жили они и умерли за четыре века до Троянской войны. Впрочем, и эта ошибка не снизила ценности его находок, обогативших науку новыми сведениями о жизни и обычаях догомеровской Греции. Найденные сокровища Шлиман щедро преподнес в дар греческому народу.

НИТЬ АРИАДНЫ

После Микен Шлиман опять возвращается в Трою. Снова находки -- и уже значительно меньше ошибок. Теперь с ним Вильгельм Дерпфельд, верный соратник, человек с широким специальным образованием. Да и Шлиман уже не тот -- теперь у него большой опыт, знания археологии. Как и ранее, непоколебимой осталась вера в Гомера.

В 1880 году Генрих Шлиман ведет раскопки в центральной Греции, в области, которую называют Беотией. Его заинтересовал Орхомен, город, о котором также сказано у Гомера. Шлиман раскапывает развалины дворца, находит царскую гробницу, еще более богатую, чем в Микенах.

В 1884--1885 годах Шлиман в Тиринфе, в пятнадцати километрах от Микен. Еще два древних города открывают ему свои тайны. А спустя год он вместе с Дерпфельдом отправляется на Крит. Шлиман мечтает раскопать столицу Миноса. Перед поездкой он внимательно перечитывает мифы о Миносе и Минотавре, о Тесее.

Но, пожалуй, самое большое сокровище, благодаря Шлиману обогатившее историческую науку, -- это остатки высокой цивилизации, которую современные историки называют крито-микенской, крито-минойской или эгейской культурой. Что знали о ней ученые до Шлимана?

Мифы рассказывают, будто бы в древности на острове Крит существовало могущественное государство, которым правил царь Минос. Ему была подвластна вся Греция. Город Афины вынужден был выплачивать Миносу страшную дань: посылать на Крит семь юношей и семь девушек. Их пожирал Минотавр, чудовище с туловищем человека и головой быка. Минотавр жил во дворце, называвшемся Лабиринтом. В нем было так много переплетающихся коридоров и переходов, что каждый вошедший в него уже не мог выбраться обратно.

Отважный афинский юноша Тесей отправился на Крит, чтобы убить Минотавра. Тесея полюбила Ариадна, дочь Миноса. Она дала Тесею волшебный меч и клубок ниток, чтобы он победил чудовище и вышел из Лабиринта.

Этот миф полюбился Шлиману. И, ступив на берег Крита, Шлиман торжественно произносит строки Гомера:

Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,

Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный;

Там девяносто они городов населяют великих.

Разные слышатся там языки: там находишь ахеян

С первоплеменной породой воинственных критян; кидоны

Там обитают, дорийцы кудрявые, племя пеласгов,

В Кноссе живущих. Минос управлял им в то время...

Шлимана и Дерпфельда интересовала местность, где, как они слышали, имеются какие-то развалины. Долго разглядывают они остатки некогда могучих стен. На каменных глыбах, из которых сложены стены, они замечают изображение сдвоенного топора. Такие же знаки видел Шлиман на стенах дворца Агамемнона в Микенах. Секира и бык с древнейших времен считались символом Зевса.

Еще больше удивился Шлиман, когда в ожерелье встреченной ими крестьянки заметил молочно-белые камешки с вырезанными на них геммами. Точно такие же он находил в царских захоронениях в Микенах.

Следовательно, между Микенами и Критом когда-то существовала тесная связь? Еще одна загадка. Но отгадать ее Шлиман уже не успел...

26 декабря 1890 года мир облетело скорбное известие: в Неаполе, по дороге в Афины, внезапно умер один из интереснейших людей XIX века -археолог Генрих Шлиман.

ПОСРЕДИ ВИНОЦВЕТНОГО МОРЯ

Случается, что большим свершениям предшествуют, казалось бы, малозначащие события. Когда английский антиквар, некто Честер, подарил Эшмолиан-музею в Оксфорде привезенную из Афин сердоликовую печать, ему и в голову не приходило, что она окажется той "нитью Ариадны", которая приведет ученых к открытию древней культуры Эгейского мира.

Хранителем античного отдела Эшмолиан-музея был тогда Артур Эванс. Его заинтересовала подаренная Честером печать. На каждой ее грани были вырезаны рисунки. Например, голова волка, барана, птицы...

"Что бы это могло означать? -- задумался Эванс. -- Ведь это нечто вроде иероглифов. Какие-то древние письмена? Печать привезена из Афин..."

В 1900 году Эванс в Греции. Ему удается раздобыть еще несколько подобных печатей. Оказывается, все они привезены с Крита. И Эванс отправляется на Крит.

На острове Эванс увидел, что женщины носят геммы-печати как амулеты.

Но не они сейчас привлекают его внимание. Эванс едет туда, где до него побывал Шлиман. Холм, поросший кустарниками и дикими цветами, хранил в своих недрах развалины Кносского дворца. Мертвый Кносс и теперь поражает величием своих стен, великолепием построек. Изо дня в день, из года в год лопаты археологов открывали все новые и новые помещения...

Мощные стены... Путаные коридоры, переходы и лестницы. Вот тут бы не помешало иметь "нить Ариадны"...

В одной из комнат, у северной стены, сохранился алебастровый трон. Впервые увидев его, археологи оцепенели.

-- Трон Миноса... -- прошептал кто-то.

От волнения у всех перехватило дыхание.

Вдоль стен -- скамейки. А над ними фрески: фигуры лежащих грифонов, глиняные или каменные рога быка. Кстати, это украшение здесь встречается часто.

Не этот ли путаный дворец с многочисленными входами-выходами родил легенду о Лабиринте, в темных углах которого притаился, подстерегая свои жертвы, страшный Минотавр? Чья фантазия и под влиянием каких событий создала образ этого чудовища?

НЕОЖИДАННАЯ НАХОДКА

Это случилось в один обычный, поначалу ничем не примечательный день. Эванс с утра был дома. Ничто не предвещало, что именно сегодня будет сделано открытие, которое вскоре весь ученый мир назовет одним из открытий века.

Неожиданно на виллу "Ариадна", построенную Эвансом для себя неподалеку от места раскопок, прибежал рабочий:

-- Сэр Эванс! Мы нашли каменный стол. На нем какая-то резьба, как будто что-то написано...

Эванс не спеша пошел к раскопу. Знал бы он, какая находка его ждет, -побежал бы...

Знаки походили на буквы. Не орнамент, даже не рисуночное письмо, а именно буквы. Только совсем не похожие на греческие.

-- Это невозможно, -- бормочет Эванс. -- Письменность в Греции возникла не ранее VIII века до нашей эры. А Кносский дворец построен на много столетий раньше... Этого быть не может...

И все же перед ним были письмена!

Если иероглифы на печатях никого не удивили, то эти письмена явились совершенной неожиданностью. Они встречались на предметах, сделанных в XVII, XVI, XV веках до н. э.

Эванс назвал их линейным письмом.

Чем дольше продолжались раскопки, тем чаще и чаще попадались глиняные таблички, исписанные такими же знаками. Эванс насчитывает восемьдесят знаков. Для алфавитного письма многовато, но слишком мало для письма идеографического.

Чем внимательнее Эванс разглядывал линейные письмена, тем больше убеждался, что не все они одинаковы. Те, которые можно было датировать XVII -- XV веками до н. э., Эванс назвал "линейным письмом А". Знаки, созданные позже, в XV -- XIII веках, он назвал "линейным письмом Б".

Видимо, "линейное Б" сменило "линейное А" и является его видоизмененной формой. Возможно, что обе формы письма какое-то время были в ходу одновременно.

Эванс счел таблички хозяйственными документами -- списками людей, животных, различных предметов обихода и сумел установить обозначение цифр: единицу, десять, сто, тысячу. Он определил и некоторые идеограммы-детерминативы, но прочесть стоящие перед ними знаки не смог, так как был уверен, что язык крито-микенских табличек не имеет ничего общего с греческим. Эту ошибку Эванса повторяли все исследователи, занимавшиеся дешифровкой "линейного письма Б".

В 1939 году археологи раскопали древний Пилос. Многие после Шлимана искали названные Гомером города. Среди развалин Пилоса был найден большой архив глиняных табличек. Надписи на них сделаны "линейным письмом Б". В пламени пожара, уничтожившего резиденцию пилосских царей, глиняные таблички прошли настоящую закалку. Подобным образом пламя, уничтожившее Ниневию, сохранило нам глиняные "книги" из библиотеки Ашшурбанипала.

Позже в 1952 году, при раскопках Микен, были также найдены таблички с надписями, сделанными "линейным письмом Б".

Тогда впервые появилось предположение, что надписи сделаны по-гречески. Но оно было одним из многих предположений и догадок. Делалось много попыток дешифровать загадочную письменность. И как ни удивительно, именно Эванс задержал дешифровку критского письма.

Он был человеком честолюбивым, стремился самостоятельно дешифровать найденные письмена. Поэтому продолжительное время не опубликовывал памятники критского письма, лишая возможности других ученых заняться их дешифровкой. В 1935 году было опубликовано 120 табличек, а у Эванса их было около трех тысяч. Только после его смерти таблички были изданы,

В 30-х годах Эванс отошел от дел и вернулся на родину, в Англию. Руководителем археологических раскопок в Кноссе остался его ученик Пендлберри, широкообразованный и необыкновенно отважный человек.

Эванс умер в 1941 году, было ему девяносто лет. К счастью, он не успел узнать о том, что древнюю землю минойцев оккупировали гитлеровцы, а на вилле Эванса "Ариадна" расположился штаб немецкого командования.

Не на много пережил своего учителя и Пендлберри. Он стал партизаном и погиб как герой в борьбе с фашистскими захватчиками.

ХОББИ МАЙКЛА ВЕНТРИСА

В истории великих дешифровок рядом с именем Шампольона стоит имя Майкла Вентриса. Случайное совпадение: он родился в 1922 году, в тот самый год, когда исполнилось сто лет со времени дешифровки египетских иероглифов.

Вентрису было всего семь лет, когда он прочел книгу о иероглифах Древнего Египта. Читая ее, мальчик очень сожалел, что они уже дешифрованы и что сделано это без него. Как и Шампольону, ему легко давались языки. Еще в школе он овладел латинским и греческим, знал многие европейские языки, в том числе и русский.

Однажды учитель повел их класс в музей на экскурсию. Там экспонировались привезенные из Греции археологические памятники -мраморные стелы с четкими строками красиво высеченных букв, красно-фигурные и чернолаковые вазы, скульптуры, изображающие людей с открытыми прекрасными лицами. Школьники насмотрелись на все вдоволь, можно и уходить. Но вдруг учитель взволнованно сообщил, что сейчас перед ними выступит знаменитый археолог, раскопавший Кносский дворец, сам Артур Эванс.

Седой, важный старик, рассказывая о раскопках, которыми руководил на протяжении многих лет, помолодел, оживился. Только о найденных табличках с письменами говорил с грустью. Ему не удалось их дешифровать -- об этом он сказал тихим, глухим голосом.

Вентрису было тогда всего четырнадцать лет. Он был добрым, отзывчивым мальчиком. Никого он до тех пор так не жалел, как пожалел сейчас старого археолога. Всегда деятельный, он тут же решает, не откладывая, прочитать книгу Эванса, в которой напечатаны знаки критского линейного письма.

"Ему нужно помочь... Он ведь уже совсем старик. И так горько переживает свою неудачу. Нужно попробовать..."

Окружающие, вероятно, посмеялись бы над самонадеянным школьником, если бы узнали, что он тут же решил разгадать секрет таинственных знаков.

Еще подростком Майкл Вентрис никогда и ничего не делал наполовину. За "Минойскими письменами" Эванса были прочитаны и вторая, и третья книги. Вентрис еще учился в школе, когда написал свою первую статью, в которой сравнивал письменные знаки Крита с кипрским письмом. Статью он отправил в крупный археологический журнал, скрыв при этом свой возраст. Журнал не печатал ученических сочинений, но охотно опубликовал интересные размышления неизвестного автора, некоего Майкла Вентриса...

Но вот школа позади. Нужно выбирать профессию. Свое увлечение критскими письменами Вентрис считал чем-то вроде хобби. И он поступает не на филологический или исторический факультет, а на архитектурный.

Изучение архитектуры и занятия критскими письменами прервала вторая мировая война. Вентрис добровольцем идет в армию. Все военные годы в планшете авиационного штурмана рядом с картами полетов лежали копии с надписей далекого "прекрасного острова".

ПАМЯТИ ШЛИМАНА

Окончилась война. Снова студенческая скамья. Снова кносские таблички. Даже став архитектором, Вентрис все свободное время отдает любимому делу. К тому времени наибольших успехов в дешифровке "линейного письма Б" добилась американка, профессор математики Алиса Кобер. Многие ученые безрезультатно пытались установить звучание знаков, не занимаясь изучением грамматического строя языка. Алиса Кобер подошла к дешифровке иначе. Она поставила себе задачу выяснить формальные, грамматические особенности неизвестного языка, узнать, как изменяются слова по родам, числам, падежам и т. д. По характеру таких изменений слов можно определить, к какой группе языков относится тот или иной язык.

Внимательно изучая надписи на табличках, Кобер обратила внимание на то, что слово итог или все (их определил еще Эванс), судя по детерминативам, имеет одну форму для "мужчин", другую -- для "женщин". Также и слова, обозначающие Животных, имели две формы -- мужскую и женскую. Следовательно, слова изменяются по родам. Кроме того, она установила, что слова, состоящие из одинаковых знаков, имеют различные окончания, то есть изменяются по падежам.

Путем дальнейшей комбинации и сопоставления слов Кобер установила формы множественного числа для обоих родов -- мужского и женского. Свои наблюдения Алиса Кобер свела в таблицу, состоящую из троек: род, число, падеж. Их так и называют -- коберовские тройки.

В 1951 году были опубликованы таблички, найденные в Пилосе, написанные также "линейным письмом Б". Вентрис таким образом получил большое число табличек, которые расширили его возможности.

Вентрис подсчитал количество знаков, которые встречались в текстах, не считая идеограмм или, точнее, детерминативов. Таких знаков было 88; подтвердилось предположение: письмо безусловно слоговое. Затем Вентрис составил таблицу повторяющихся знаков, как обычно делают военные дешифровщики, изучающие вражеский секретный код.

В слоговом письме применяются знаки для гласных звуков и слоговые знаки. Слоговые знаки потому и называются слоговыми, что соответствуют не одному звуку, как в алфавитном письме, а целому слогу, то есть сочетанию согласного и гласного звуков. Сочетание двух звуков -- согласного и гласного -- на письме выражается одним знаком.

Знаки только для гласных звуков, следовательно, не могут встречаться в середине слова, где гласный входит в слог. Они встречаются лишь в начале слов. Исходя из этого, путем подсчета Вентрис определил три знака для трех гласных звуков, но как эти звуки произносятся -- он еще не знал.

Это был первый шаг по пути дешифровки, к разгадке тайны "линейного письма Б".

Вторым шагом была работа над коберовскими тройками, которые Вентрис существенно дополнил целым рядом новых сопоставлений, сочетаний и комбинаций.

Вентрис установил, что слова крито-микенских табличек изменяются так же, как слова в индоевропейских языках. Если мы просклоняем русское слово (русский язык входит в семью индоевропейских языков)

сторож

сторож-а

сторож-у и т. д., -- то увидим, что в падежном окончании меняется только гласный, согласный же остается неизменным. То же происходит и со словами загадочного языка. Только в нем, как мы уже знаем, слова пишутся слоговыми знаками; разные слоговые знаки в падежных окончаниях одного и того же слова будут состоять из одного и того же согласного и изменяющегося гласного звуков.

У Вентриса, таким образом, получились группы слоговых знаков, объединенные пока еще неизвестным согласным.

Используя детерминативы, Вентрис разделил эти группы слоговых знаков-окончаний по принадлежности мужскому или женскому роду, единственному или множественному числу и так далее.

28 сентября 1951 года Вентрис сделал знаменитую "решетку", в которой поместил все наиболее часто повторяющиеся слоговые знаки в сочетании с согласными. После выделения слоговых знаков Вентрис писал: "Теперь нужно только отождествить небольшое число слоговых чтений, чтобы полная система согласных и гласных стала на свое место".

Гласных, стоящих либо в начале слова, либо в падежных окончаниях, оказалось всего пять. Но как их произносить? Вентрис определил это статистическим путем. Одни гласные употреблялись часто, другие реже, третьи совсем редко. Чаще всего в языках встречается а, за ним следует е, потом и, далее о и у. Так Вентрис и назвал гласные, что оказалось правильным.

Вентрис разделил деревянную доску на пять вертикальных столбцов и пятнадцать горизонтальных, вбил в каждую клетку гвоздик, а к бумажкам, на которых были написаны слоги, прикрепил петельки. Над вертикальными графами он поместил пять гласных: а, е, и, о, у. Под ними в горизонтальных столбцах поместил слоги в соответствии со стоящими вверху гласными. В горизонтальных -- одинаковые согласные с гласной, стоящей вверху. Не все клетки были заполнены, но по мере накопления материала они заполнялись, иногда приходилось менять место слога при уточнении его значения.

Вентрис неутомимо продолжал исследования, рассылая ученым разных стран свои "рабочие листки", советуясь с ними, ибо был убежден в необходимости тесного сотрудничества между учеными. Талант его был открытым и щедрым.

Для определения знаков Вентрис не раз справлялся с критскими надписями. Разбирая и сравнивая таблички из Пилоса и Крита, Вентрис заметил слово, которое написано только на критских документах, и в то же время были слова, которые отсутствовали в табличках из Крита. "Вероятно, это названия городов, -- решил Вентрис, -- где находили эти памятники". И, поставив знакомые слоговые знаки, Вентрис прочел Ко-но-со, то есть Кносс, и так же прочел Пилос. Из греческих текстов Вентрис знал названия многих городов на Крите и в районе окрестностей Пилоса. Он нашел на табличках названия этих городов, пользуясь определенными им слогами: Лист, Фест, Тилисс. Зазвучали новые слова, стали известными новые слоги. И хотя казалось, что близость греческому языку крито-микенских надписей была очевидна, Вентрис все еще не придавал этому значения. Только когда он, пользуясь определенными им слогами, прочел по-ме-но (в классическом греческом -- пойменос -- пастух), точно пелена заблуждения спала с глаз Вентриса -- ведь это настоящие греческие слова, только в древней, архаической форме. Значит, "линейное письмо Б" -- это древнейшая греческая письменность, на семьсот лет старше той, на которой записаны "Илиада" и "Одиссея".

Только одно смущало Вентриса: иногда при изменении слова некоторые согласные выпадали, другие изменялись непонятным образом. Но Вентрис не знал древнейшего греческого языка, который отличался от классического литературного, не знал законов, по которым одни звуки переходят в другие, и как изменяется звучание слова. Вентрис чувствовал, что ему нужна помощь или консультация лингвиста, специалиста по греческому языку.

Бывают счастливые случайности. Именно в это время Вентрису предложили выступить по радио. Говоря о своем неожиданном открытии, он сказал: "За последние несколько недель я пришел к мысли о том, что язык кносских и пилосских табличек -- все же греческий. Это трудный и архаичный язык".

Среди слушателей радиопередачи был и преподаватель Кембриджа Джон Чэдуик, специалист по древнегреческим диалектам. Вскоре Вентрис и Чэдуик познакомились. Чэдуик предложил Вентрису помощь.

-- Ваша помощь принесла бы мне большую пользу, -- ответил Вентрис. -Меня смущает странное звучание греческих слов в надписях, сделанных знаками "линейного письма Б".

Чэдуик выясняет, что "странности", смущавшие Вентриса, объясняются тем, что древнейший греческий диалект во многом отличался от классического греческого языка.

"Медленно, с большим трудом немые знаки начинали говорить, и говорили они на греческом языке, каким бы искаженным и искалеченным он ни казался", -- пишет в книге "Дешифровка "линейного письма Б" Джон Чэдуик.

В дальнейшем Вентрис и Чэдуик работают вместе. Работают успешно. Ключ к дешифровке был найден. Началась дешифровка...

Вентрис и Чэдуик вводят термин "микенская письменность", так как и Кносс и Пилос были некогда частью микенского мира. Теперь эту письменность чаще всего называют крито-микенской.

Однако не все ученые и не сразу поверили тому, что Вентрис и Чэдуик правильно дешифровали кносские тексты. Слишком продолжительное время считалось, что надписи эти сделаны не по-гречески. Переубедить тех, кто сомневался, помог случай. В мае 1953 года во время раскопок Пилоса была найдена еще одна табличка. На ней между отдельными письменными знаками были рисунки, очень похожие на объяснительные знаки -- детерминативы: сосуды с тремя, с четырьмя ручками, совсем без ручек. Письменные знаки, стоящие перед каждым рисунком, содержали в себе корень греческого слова, обозначавшего три, четыре и так далее. Текст, по системе Вентриса, переводился: "Треножников узких критской работы -- 2, треножник об одной ножке, с одним ушком -- 1, треножник критской работы, прогоревший сбоку, -- 1, пифосов -- 3, чаша большая с четырьмя ушками -- I" и т. д.

Это был обычный для письменности Крита и Пилоса хозяйственный документ, что-то наподобие инвентарного списка. Писец из Пилоса, живший задолго до Гомера, засвидетельствовал правильность сделанной Вентрисом и Чэдуиком дешифровки!

За дешифровку "линейного письма Б" Вентриса наградили высшим орденом Великобритании, ему присваивают ряд ученых степеней и званий.

Счастливый, как всегда, жизнерадостный, пишет он отчет о своей работе. Этот труд он посвятил памяти Генриха Шлимана.

А дальше? Дальше уже Чэдуик один продолжает совместно начатую работу.

День 6 сентября 1956 года Вентрис провел за городом у друзей. Домой возвращался в сумерки. В Лондоне и в его окрестностях туман -- обычное явление. А в тумане можно и не разглядеть грузовика, который на полной скорости мчится навстречу. Не заметил его и Вентрис. Столкновение произошло внезапно.

Умер он, не приходя в сознание. Ему тогда было всего-навсего тридцать четыре года...

Как же обстоит дело с "линейным письмом А"?

Специалисты читают отдельные его знаки, общие со знаками "линейного письма Б". Но не понимают слов, поскольку не знают языка, который эти знаки передают. Работу усложняет малое количество текстов: чем меньше знаков, чем короче тексты, тем сложнее работа дешифровщиков. Однако работа начата, и можно надеяться, что и этот твердый орешек будет расколот.

Когда было дешифровано "линейное письмо Б", особенно обрадовались историки. Они надеялись, что наконец станет известно, кто возвел дворцы Крита и кто их разрушил -- землетрясения или люди? И существовал ли в действительности царь Минос или это образ, рожденный мифами?.. Обрадовались и историки литературы. Казалось, наконец можно будет прочитать сказания и песни, которые легли в основу "Илиады" и "Одиссеи". Обе поэмы до того совершенны, что трудно предположить, будто у них не было литературных предшественников.

Но, к сожалению, надежды эти не оправдались. Видимо, слишком примитивным было крито-микенское слоговое письмо, чтобы им можно было записывать литературные тексты. Каждая табличка -- это скупой хозяйственный документ. Правда, в них были найдены названия предметов, ранее встречающихся только у Гомера. От написания глиняных табличек Крита и Пилоса до создания обеих поэм прошло семьсот лет. Воспевая давно прошедшие события, автор "Илиады" и "Одиссеи" употреблял слова, в его время уже ставшие архаизмами.

И хотя сохранились в обеих поэмах некоторые архаизмы, знаки греческого письма, которыми впервые были записаны "Илиада" и "Одиссея", не имеют ничего общего со знаками крито-микенской письменности.

Нерешенными остаются еще многие вопросы. Бесчисленные

тайны еще скрыты под толщей тысячелетий.

* РОЖДЕНИЕ АЛФАВИТА *

"Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи,

Старца великого тень чую смущенной душой..."

А. С. Пушкин

МОРЕПЛАВАТЕЛИ И КУПЦЫ

Волны одна за другой набегают на берег. Шуршит, перекатывается галька, а среди нее маленькие голыши, давным-давно отколовшиеся от громадных каменных глыб, которые некогда были стенами финикийских городов.

Эта узкая полоска суши, с востока защищенная Ливанскими горами, а с запада граничащая со Средиземным морем, -- родина финикийцев, отважных мореплавателей и купцов. Тут в древности финикийские племена основали небольшие рыболовецкие поселения -- Сидон, Угарит, Библ, Тир. Во II тысячелетии до н. э. они становятся большими, шумными городами.

У финикийцев не было плодородных земель, и они не занимались земледелием. Рядом было море. Их легкие суденышки уходили далеко от родных берегов и не раз причаливали в гаванях Галлии и Иберии, современных Франции и Испании. Паруса финикийских кораблей появлялись даже у Оловянных островов -- так морские бродяги древности называли Британию. Приплывали они и к Янтарному берегу -- в Балтику.

Финикийцы прослыли непревзойденными мастерами кораблестроения. Они строили корабли для ассирийского царя Синаххериба и для персидских царей. Они же впервые в истории заставили рабов грести веслами на галерах.

В Финикии были великолепно развиты ремесла. Гомер, если хочет похвалить ткань или украшение, называет их сидонскими, то есть финикийскими. Но главным занятием финикийцев была торговля.

Они выменивали бронзу Вавилона на египетскую пшеницу, а в Египет везли ливанский кедр. Поставляли фимиам храмам, не задумываясь, каким богам в этих храмах служат. Продавали и перепродавали ароматические масла и рыбу, пряности и украшения, ткани и посуду. А рассказ "богосветлого свинопаса" Эвмея, одного из персонажей "Одиссеи", свидетельствует, что финикийцы не брезговали и работорговлей. О том, как вели они свою торговлю, также читаем в "Одиссее":

Прибыл в Египет тогда финикиец, обманщик коварный,

Злой кознодей, от которого много людей пострадало;

Он, увлекательной речью меня обольстив...

В Ливию плыть с ним в корабле, облетателе моря, меня он

Плыть пригласил, говоря, что товар свой там выгодно сбудем;

Сам же, напротив, меня, не товар наш, продать там замыслил...

В далекую от их родины гавань пришел корабль финикийцев. На пристани шум, толпятся местные жители -- кто пришел поглазеть на приезжих, кто купить ходкие заморские товары. Местные купцы торопятся продать то, чем они богаты.

Еще больше торопятся приезжие. Подгоняют рабов-носильщиков. Нужно быстрее перенести на пристань привезенный груз. Ежеминутно слышится:

-- Быстрее поворачивайся!

-- Быстрее сгружайте! Во многих местах нам нужно успеть побывать.

-- Живее, живее, живее...

Рабы сносят с корабля тюки -- один, второй, третий... В сутолоке можно сбиться со счета. Ошибиться, передавая привезенное покупателям. Нужно подсчитать, сколько следует получить за проданное, сколько уплатить за купленное. Прикинуть, за какую цену его можно будет перепродавать, чтобы достаточно на этой сделке заработать.

Знатный финикийский купец оставался дома, а все торговые дела вел хозяин судна. Возвращаясь домой, он должен был отчитаться перед купцом о проданных и купленных товарах, о всех расходах и приходах, о прибылях. Запомнить все невозможно, нужно тут же на месте записать все сделанное. Поэтому хозяин судна должен уметь писать. Также необходимо и купцу быть грамотным, ведь он проверяет все записи и отчеты, а иногда и сам едет на корабле со своими товарами, сам ведет счета.

Именно поэтому в финикийских городах начали создавать такую систему письма, которую можно легко выучить. Ни египетская, ни ассиро-вавилонская письменность не подходила для этого. Писцы Египта, Вавилона и Ассирии много лет обучались в школах. Для этого у финикийцев не было времени. Да и слишком большое количество писцов потребовалось бы для массы торговых судов.

В Рас-Шамре (Древний Угарит) нашли памятники, покрытые клинописью. Здесь тридцать алфавитных знаков.

В другом городе -- Библосе (так греки произносили финикийское название Губл) -- нашли две бронзовые таблички, покрытые письменами, напоминающими иероглифы. Это раннее библосское письмо (его также называют гублским) еще не алфавит.

Настоящий алфавит был создан в Х веке до н. э. Он состоит из двадцати двух знаков-букв. Каждая буква соответствует одному согласному или полугласному звуку. Финикийцы, подобно египтянам, не писали гласных. Полугласные -- это четыре знака -- алеф и айн, их ставили перед гласным звуком, чтобы указать на необходимость придыхания (как в украинском г), иот -- и и вав -- неслоговое в (как английское w).

До сих пор еще окончательно не решен вопрос о том, какая письменность была образцом для финикийцев при создании ими алфавита. Финикийцам, бывавшим во всех странах древнего мира, многие системы письма были хорошо знакомы. Скорее всего, они использовали знаки различных типов письма. Но все же наибольшее влияние на финикийский алфавит оказали египетские иероглифы и скоропись. В египетском письме уже были знаки, соответствующие одному звуку. Да и сами египтяне пользовались алфавитными знаками для написания иностранных имен.

Так считают крупнейшие египтологи, и на таблице, составленной советским академиком В. В. Струве, явно видна близость финикийских букв с египетскими письменами.

Самый древний памятник финикийской письменности -- надпись, сделанная алфавитным письмом на обломках бронзовой чаши, посвященной Ваалу -- богу солнца, земледелия и плодородия, которого почитали в финикийских городах. Считают, что ее сделали в Х веке до н. э.

Названия финикийских букв соответствуют названию тех предметов, форму которых эти буквы первоначально напоминали.

Первая буква алфавита алеф -- голова быка. Бык по-финикийски -- алеф. Вторая -- бет -- по-финикийски -- дом, гимель -- угол; далед -- дверь и т. д.

Изобретение алфавита -- величайшее достижение финикийской культуры. Оно оказало огромное влияние на страны древнего мира, и прежде всего на Грецию.

Надо думать, что порядок расположения букв в финикийском алфавите был строго определен. Ведь он почти сохранился в заимствованном у финикийцев греческом алфавите. Да и само слово алфавит происходит от названия двух первых букв финикийцев -- алеф и бет. Иногда бет произносилось как вита, поэтому в некоторых языках говорят -- алфавит.

ПОД НЕБОМ ЭЛЛАДЫ

...Солнце сверкнуло, как выстрел.

Мощное голое Солнце, медное, словно доспехи,

Прямо ударило в мрамор, брызнуло вихрем лучистым,

И засветился внезапно перед людьми, словно диво,

Камень прекрасный, как тело, позолоченное солнцем,

Камень прозрачный каррарский, дар Лигурийского моря,

Созданный для воплощения радости и совершенства...

М. Бажан в переводе Д. Самойлова

И сегодня мы восторгаемся красотой и одухотворенностью античных скульптур. Они изображали богов, героев, государственных деятелей, победителей атлетических состязаний. Поэтому скульпторы создавали их прекрасными физически и придавали им духовное величие и красоту.

Калос -- физическая красота и агатос -- духовная считались главными добродетелями эллинов.

И в греческих школах так строилось обучение, чтобы воспитать в учениках эти два качества. Мы знаем об этом из произведений античных авторов. А о том, как выглядели занятия, можно судить по рисунку на греческой вазе, расписанной Дурисом, художником-вазописцем (начало V века до н. э.).

Мальчиков отдавали в школу с семи лет. Сначала их обучали чтению и письму. Писали они на покрытых воском табличках тонкими стерженьками с острым концом. Другим -- тупым -- концом стирали написанное, и на табличках снова можно было писать (как на грифельной доске). Такими табличками, сделанными из дерева, металла, слоновой кости, пользовались и взрослые. Писали и на папирусе, но он стоил дорого, и для бытовых записей предпочитали восковые таблички. Самые простые и короткие заметки делали даже на черепке, называемом остраконом. Старшие ученики, овладевшие грамотой, изучали математику, чтобы развить и облагородить ум. Платон, знаменитый греческий философ, говорил: "Воспитание, касающееся тела, -это гимнастика, а касающееся души -- музыка". Поэтому в школе обязательно обучали игре на кифаре, флейте и лире, под их аккомпанемент пели песни и читали стихи. К занятиям гимнастикой мальчики приступали с 12 -- 13 лет. Всевозможные гимнастические упражнения и спортивные игры изображены на многочисленных вазах, расписанных художниками-вазописцами.