Слова, слова, слова

Александр Мальцев

Даже в своих фантазиях сочинителя я не мог придумать такого персонажа, с которым я познакомлюсь сегодня. Мой пеший маршрут домой, как и всегда, рассекает ровно на две половины городской парк.

В летнюю пору в этом парке всегда людно и весело. Поднимающийся к безоблачному небу жар от плавящегося асфальта ласкает лица прохожих. Из громкоговорителей неназойливо, звучит весёлая эстрадная музыка, что добавляет градус в праздничное настроение каждого посетителя этого парка. В тени раскидистого клёна на лавочке сидит явно чем-то расстроенный малыш. В руках у него вафельный рожок, увенчанный розовым шариком мороженного и старенький букварь. Не смог пройти мимо этих розовых, недовольно надутых щёк мальчугана и аккуратно обратился к нему: "Привет, мужик! Ты что-то очень серьёзен, может, могу тебе помочь?" "Нет" – сказал малыш, но охотно продолжил диалог с незнакомцем в моём лице.

Этот милый бутуз с жиденькой золотистой шевелюрой рассказал мне крайне душещипательную (детскую) историю о том, что букварь, который у него в руках, ему подарил любимый папочка. Папа очень мечтает, чтобы его сын Георгий, так оказалось, зовут моего юного собеседника, стал великим учёным и создателем полезных и нужных изобретений для людей всего мира. А вот расстроился Гоша только лишь из-за того, что подлое мороженое начало быстро таять и розовая жирная капля мороженого упала на обложку букваря. Предательски быстро высохла, оставив след в виде розовой сопли. Эта розовая клякса на обложке букваря в детских, но логичных рассуждениях маленького Гоши стала документальным подтверждением оскорбления чувств его любимого отца. Гоша назвал эту сладкую кляксу предательством мечты папы и спросил меня:

– Может, мы можем как-то очистить мою книжку?

– Конечно!

Я протянул грустному малышу маленькую пачку влажных салфеток. С их помощью мы точно вернём любимой книжке малыша первоначальный вид.

***

Несколько лет назад влажные салфетки стали для меня важным атрибутом, как платок для мушкетера. Всё дело в банальной гигиене рук. Около пяти лет назад мне удалось навестить своего старого друга, который около двух лет живет в жаркой азиатской стране. Он в постоянных поисках просветления и прочей сопутствующей мути. Я в шутку называю его Хипарь. Мы крайне молоды, веселы и самоуверенны. В итоге мой дружеский визит перерос в адский алкогольный тур по окрестностям Бангкока, в следствии чего я успешно подхватил какую-то жуткую кишечную инфекцию, моё состояние здоровья на тот момент подсказывало, что уже пора выучить "Отче наш…"

Но, хвала азиатской медицине и медицинской страховке! Меня за несколько часов быстро вернули к нормальной жизни. При этом желтолицые парни в белых халатах покатали меня с сиреной и рыже-синими всполохами маяков на стареньком универсале марки "субару" со "сверхзвуковой" скоростью по провинциальному городку, игнорируя все светофоры и ограничения скорости. Самый запоминающийся момент, вызвавший у меня улыбку в полубреду на высушенных и растрескавшихся губах в качестве ремней безопасности, чтоб я не свалился на крутых виражах, меня обнимала миниатюрная тайка в белом халате, и иногда ей приходилось даже ложиться на меня всем телом, так как наши весовые категории были явно не равны. Думаю, она с ужасом понимала, как тяжело будет поднять моё обессиленное тело с грязного пола универсала. От неё пахло благовониями, которые тут тлеют повсюду. Меня вернула к жизни капельница с каким-то мощным лекарством, от которого меня жутко трясло, а проявления болезни быстро исчезали. В процессе моего экспресс-лечения я лицезрел смешные отличия нашей советской капельницы от азиатской. Вместо штатива для пакетика с лекарством рядом с моей больничной кушеткой стояла миниатюрная медсестра, а в руках у неё огромный шприц с лекарством. Вместо иглы на этой цистерне с поршнем закреплен малюсенький, но длинный шланг, переходящий в иглу, пронзающую мою вену. Из этого агрегата неподвижно стоящий медработник (вероятно, вообразившая себя штативом), технично, нудно и медленно вводила лекарство мне в вену. Она абсолютно равнодушно смотрела на мои болезненные конвульсии-вздрагивания и одобрительно кивала, давая мне понять, что так и должно быть…

***

Тем временем, пока я замер, мысленно листая книгу воспоминаний. Мой собеседник самостоятельно удалил причину своего испорченного настроения. Предложенными мною салфетками.

Покинув туманное облако своего прошлого. Я продолжил диалог:

– Когда-то я мечтал стать медбратом и кататься на машине скорой помощи, спасать людей от болезней. А ты уже точно решил стать изобретателем, как мечтает твой отец?

– Хи, конечно же, нет, – улыбнулся мой юный собеседник. – Об этом просто говорил папа. Но я сам еще не знаю, кем я хочу стать. Папа сказал, что я сам должен выбрать для себя профессию.

– У тебя очень мудрый папа. А ты изучил уже все буквы в этой книжке?

– Конечно! Уже давно, – малыш по деловому махнул рукой, как старый автослесарь делает знак заказчику: "ваша проблема для нас не проблема".

–Так почему же ты с букварем, а не читаешь другие книги?

– Мне здесь нравятся картинки, потому что это похоже на комиксы. Я читал в одном журнале, что есть такие американские книги, где много, много картинок. Прям под каждым предложением! Думаю, интересно такую почитать. Но папа сказал, что у нас пока такие книги не продаются.

– Ого! Я о таких книжках и не слышал! Да такую и мне интересно было-бы прочитать. Я так думаю, что это чем-то похоже на наш журнал "Мурзилка". Ты читал такой журнал?

– Да, мы выписываем этот журнал. Я читаю все номера. А ещё мы выписываем журнал "крокодил". Там всегда смешные картинки. Но папа говорит, что его газету мне ещё рано читать.

– Ну, я согласен с твоим папой. Придет время, и ты почитаешь. А вот на сегодня ты какую книжку читаешь?

– "Остров сокровищ". Мне только тяжело запоминать имена героев, от этого я путаюсь в событиях, и приходится перечитывать предложения по несколько раз. Там имена какие-то не русские…

Тут Гоша взглянул на огромные часы, висящие при входе в парк, и тактично сообщил, что более беседовать со мной не может, так как ему надо идти на занятия по подготовке в школу. "Вот это да!" подумал я. "Этот гном только собирается пойти в первый класс и уже читает Стивенсона! Так еще и способен определить время по часам со стрелками. Вспоминая своё детство, я, будучи в первом классе, выходил из дома за час до прибытия школьного автобуса, потому что никак не мог понять, куда-же точно показывает короткая стрелка часов.

Я проводил малыша доброй улыбкой. И он потопал в неизвестном для меня направлении.

После этой встречи я часто встречал этого паренька в парке на этом же месте. У него был какой-то свой график детских дел. Наши графики перемещений по городу пересекались именно здесь. Иногда мы просто здоровались, (когда, мне казалось, что мой юный знакомый не имеет желания отвлекаться на разговоры от чтения книжки в тени раскидистого зеленого дерева). Иногда так же легко беседовали, как и в день знакомства.

Приближался сентябрь. В одной из встреч Гоха, (так я стал его называть на правах уже старого друга), предупредил меня, что в связи с началом учёбы в школе его график важных детских дел изменится. Да и вообще осенью в парке холодно и скучно. Из-за этого мы, вероятно, увидимся только следующим летом. Осень для меня довольно противное время года, поэтому я подумал, что это даже и не плохо. Но изредка, ныряя в свои воспоминания, я возвращался к персоне этого юного любителя чтения. Я не знаком с его родителями, не знаю, где он живет, у него точно интересная, насыщенная жизнь и, вероятно, великое будущее. За это лето Гоха, сидящий на лавочке парка, стал для меня чем-то похожим на талисман, как бронзовый пёс на Московской станции метро "Площадь революции" которому уже больше сорока лет натирают нос суеверные прохожие. В сентябре я лишился своего талисмана, а к наступлению зимы, погруженный в рутину своих дел, уже и вовсе начал забывать о его существовании.

За зимой, как и положено, наступила вечно дурманящая меня весна. Я с удовольствием отказался от поездок на автобусе и перемещаюсь по городу исключительно пешком. Вот тут-то, при очередном пешем транзите через парк, в моей голове всплыла персона юного Гохи. Ого! У меня же есть интересный, странный юный друг. Интересно, интересно, как у него дела там…

–Тааак! Наверное, я встречу его здесь только в начале июня, и он мне расскажет много новостей из жизни одаренного первоклашки.

Шли дни и собирались в месяца. Лето близится к финалу, а мой интересный собеседник так и не появился. Какое-то время я гонял мысли в голове на тему исчезновения моего знакомого малыша. Очень скоро мне показалось, что переживания и размышления о том, где сейчас какой-то посторонний мальчишка, вообще не должны рождаться у меня в голове. На фоне подобных выводов моё отношение к Гохе стало более прохладным. Я предположил с присущей мне долей иронии, что Гоша за этот учебный год экстерном прошел курс начальной школы и теперь уехал учиться в какой-нибудь легендарный Оксфорд или МГУ. Конечно, после всех этих размышлений я перестал ждать его появления в парке.

Прошел ещё один учебный год. Наше знакомство с Гохой в моей памяти перешло в разряд далеких воспоминаний о встрече с интересной персоной. Насколько мне известно, чужие дети быстро растут, поэтому, даже встретив его, вряд ли я его узнаю.

Это жаркое лето я провел в командировке на Дальнем Востоке по обмену опытом с местными инженерами в настройке радиолокационных комплексов. Кому-то показалось, что японцы последнее время недоброжелательно настроены, а мы всегда на страже безопасности нашей страны…

Возвращение в родной осенний город не дало мне ни одной радостной минуты. Я простужен и уже вторую неделю положенного после командировки отпуска валяюсь в кровати с адской температурой тридцать семь и два. Даже любимое занятие – курить в подъезде – сейчас стало невозможным из-за удушливого кашля. Но попытки курить я никогда не прекращал, хоть и заканчивалось это кашлем и спазмами в пищеводе.

Во время очередного мероприятия по копчению своих лёгких. В подъезде этажом выше я вдруг услышал тихий диалог двух парней. Это был детский шепот, но в акустике кафельного подъезда речь звучала очень разборчиво.

– О закурил. Тихо.

– Ща докурит. Хабарик мой.

– На двоих. Ты чё?

– Эй, парни, – обратился я к неизвестным, не став изображать из себя безучастного.

– Спускайтесь, покурим вместе.

В ответ тишина. Только растерянное шарканье ботинок по грязному кафелю выдает присутствие кого-то этажом выше.

– Я не мент, и мамке не скажу. Спускайтесь. Всё лучше, чем грязные бычки облизывать.

По лестничному маршу сверху вниз немного растерянно спускались два парня. Они производили вид нашкодивших малышей, которых вывели на показательное наказание. При этом по взгляду более старшего парня я понял, что он оценивает габариты коридора и изучает маршрут вероятного бегства.

– Не бойся, шпана. Сколько вам лет, парни?

– Одиннадцать, десять, – отозвались парни.

– Давно курите?

– С первого класса, – гордо сказал одиннадцатилетний курильщик. Второй только поморгал своими бирюзовыми глазками.