Случайностей на свете не бывает

Пузырева Елизавета Александровна Случайностей на свете не бывает

Никогда не любила роз. Нет, даже не так. Я их боялась, они внушали мне неосознанный страх, а порой даже отвращение. При виде роз горло сжимали спазмы, затылок холодел, а душа ухала куда – то вниз, словно стремилась затаиться, укрыться от беды, что обязательно придёт, сопроводит, окружит эти колючие цветы. Я не могла себя заставить даже прикоснуться к ним, в попытке убедить себя, что страх мой иррационален, и ничего страшного в розах нет и не может быть. Это же просто цветы… Странно. Да уж, более чем. А ведь прочие цветы, да что там, даже просто полевую травку-муравку я любила, обожала заботиться, растить, вкладывая душу, окружая их заботой и уходом. Да и разбираться в ней со временем стала неплохо. Знала, чем можно вылечиться, что пить при том и другом недуге, когда следует собирать траву, как сушить, чтобы сохранить в ней лекарственные свойства. А как я ухаживала за комнатными цветами, когда за окном была зима и мои клумбы были укрыты толстым, теплым снежным покрывалом! С рвением и постоянством, которое казалось даже несколько странным для ребенка моих лет. Мне даже в шутку говорили, что цветы оживают только от одного моего присутствия. Но вот розы…к тому же если еще принять во внимание тот факт, что большую часть своей недолгой жизни я провела в доме для сирот, то и подавно эта неприязнь покажется странной. Откуда там розы?! Разве, что шипы….

Всего несколько лет назад меня удочерила семейная пара. Неожиданно. Я и не надеялась, что в моей жизни наступят такие перемены, хотя что есть, то есть мечтала об этом, особенно в раннем детстве, впрочем, как и любой из нас.

Что представляли собой мои приемные родители? Уже немолодые, интеллигентные люди, которые не смогли пройти мимо девчушки с двумя увесистыми книгами, одной, раскрытой на коленях, другой подмышкой. А вдруг дёрнут, бегай за ними потом, забирай. То, что догоню и отниму своё я не сомневалась, бегала я легко и быстро, но вот книге в этой беготне будет некомфортно, и хорошо, если отделается она малыми потерями, а не испорченным переплетом и вырванными страницами.

Так, о чем я? О да, о розах. Мне семнадцать. Семнадцать! Исполнилось вчера. Всё никак не могу привыкнуть к подаркам. На день рождение, на Новый Год, на Рождество, на восьмое марта. Вроде должно быть приятно. Ну?! Вы любите получать подарки? Не знаю, но считается, что получать подарки – это приятно. Откуда это? Сама уже не помню, но где-то читала. Вот и я, вроде должна была радоваться пышному букету чайных роз, нежных, с притворно застенчивым румянцем, и, казалось бы, таких беззащитно-прекрасных, если не знать об их шипах. Орудие защиты или нападения…Ну почему же мне становится жутко, когда я вижу розы? Страх, словно волной, удушливой, неотвратимой накатывает на меня, мешает дышать, да что там, просто душит. Мне даже кажется, что они тянутся ко мне, вытягивая шипы, пытаясь дотронуться, а от этого и вовсе становится дурно. Внутри всё холодеет, стая мурашек галопом устремляется вниз по позвонкам, перехватывает дыхание, хочется только одного – открыть окно и дышать, дышать, дышать… Казалось с ними придёт беда, а я потеряю всё, что мне дорого. Откуда это?! Ведь бред, ёжику понятно, что бред.

А ведь надо принять подарок, поблагодарить. Знаете, нехорошо быть неблагодарной. Особенно в моем положении. Приёмные родители дали мне кров, одевают, кормят, стараются дать отличное образование. И главное, их отношение ко мне трогательно заботливое, такое не на каждом углу встретишь. И это надо ценить! Я со своей стороны старалась как могла. Приветлива, благодарна, вежлива, соглашаюсь, что мне нужна скрипка, занятие вокалом, куда без него, да, конечно при моем голосе нужно обязательно развиваться. Английский, французский безусловно нужен, как и любой воспитанной, образованной девушке. Хотя меня тянет к ботанике и химии. Но и этим позволено заниматься с лихвой. Так что же я? Надо взять букет из рук, склониться к этим нежно-коварным головкам и сказать, что и подобает: «Спасибо, я тронута. Они прекрасны».

– Спасибо. Я тронута. Они прекрасны. А давайте я пока принесу вазу, она тяжелая и на полке высоко, налью воды, и мы поставим этих красавиц в воду.

Уфф! Пронесло. Удалось-таки вежливо вильнуть, но в руки эти, с позволения сказать, цветы, я не взяла.

– Милая, это еще не все.

Я застыла на пороге с полной воды вазой. Что? Не всё? Еще розы?!!

Так спокойствие, только спокойствие, не падает снаряд дважды в одну воронку. Или падает?! Главное вазу держать крепко, хрустальная как никак.

– Мы подумали, что семнадцать лет такая примечательная дата, всего один год, и ты будешь совершеннолетняя, да и ты не перестаешь нас радовать. Не представляешь сколько мы слышим о тебе положительного, похвального. Мы бесконечно рады, что смогли тогда разглядеть такое сокровище. Даже подумать боимся, чтобы было и с тобой, и с нами, если бы мы тогда прошли мимо, не заметив тебя.

Уфф! Я говорила, что мои приемные родители интеллигентные, воспитанные люди? Бестактно и в лоб – нет, это не про них. Предисловие будет обязательно.

– Я вам очень благодарна за вашу доброту и заботу обо мне!

– Подожди, подожди, моя хорошая, мы вместе подумали, что тебе интересно будет увидеть мир. Для начала – Санкт – Петербург. Чудесный город. Неповторимый, безумно красивый! С такой уникальной историей, культурой. А сколько музеев, сколько театров, парков, дворцов! Ты только представь!

Санкт – Петербург! Я знаю, что там и какой он! Чудо – город… каналы, мосты, Невский проспект, набережные, соборы, крепости… Когда – то до дыр рассматривала картинки, как из другого мира, из чужой жизни, к которой никогда не смогу прикоснуться. А как хотелось, Боже, как мне хотелось в этот другой мир, где есть парки, дворцы, театры, где краски жизни ярки и многообразны, заглушают своей сочностью всю ту серость, что может утянуть любого человека в топь уныния, скуки, безысходности…

– Спасибо! Я рада! Вы даже не представляете, как я рада, и как я вам благодарна!

Очень искренне, и главное, от глубины души.

Туристическая группа, в основном молодёжи прибыла с первыми летними деньками, свободными от школы в Северную столицу. Шумно, со смехом, с выкриками – галдёж, одним словом ещё тот. Интересно, как на экскурсии ходить будем этаким табором? Мне так гида послушать очень хочется. А вообще я до сих пор мало верю происходящему. Схожее ощущение было, когда я покидала приют, который мы между собой называли скворечником, с небольшой котомкой в руках, где лежали все мои пожитки. Трудно была принять тот факт, что больше не нужно делить спальню с десятком девочек, спать на застиранных, кое-где прозрачных, кое-где откровенно дырявых простынях, укрываться одинаковыми клетчатыми тонкими одеяльцами, которые при всём старании не могут согреть, когда за окнами мороз. Не нужно есть за бесконечно длинным, обшарпанным общим на тридцать человек столом, да уныло-тусклую кашу с одинаково белых тарелок, ни каких тебе каёмочек, цветочков, и отвечать тем, кто помладше, что то, что нам изредка выдают к этой самой каше, называется сливочным маслом. Почему сливочным? А есть такие сливки в молоке, их очень, очень мало, вот из них и делают масло и от того редко нам его дают, сливок же на всех не хватает, а мы в очереди, знаете ли, не первые. А намазывали мы его на серый, не первой свежести хлеб, словно украли… тонко-тонко.

И все же теперь, стоя на перроне красивейшего города среди шумной толпы, и ощущая себя, если не чужой, то одиночкой – ни подруг, ни друзей, я все равно была счастлива, и уверена, что эту поездку я запомню надолго. Это как в другой мир попасть! За эту мысль я почему – то цепко ухватилась и потянулась за ней, она показалась мне не то, чтобы интересной, но как бы в самое яблочко. Точно, я приехала в другой мир, такое бывает лишь раз, и теперь ни что и никто не может мне помешать. Да вот именно, я очень, очень хочу попасть в этот другой мир! Нет, давайте по – другому, я просто требую другой мир мне на блюдечке с голубой каёмочкой, и чтобы ни что, и никто не смогли мне помешать! Что я говорю?! Настрой! Главное настроится и ждать!

Эрмитаж, Царское Село, Петергоф, Гатчина, дом музей Пушкина на Мойке, даже зоопарк с милыми жирафами и прикольными скамейками, на которые хочется упасть и забыть про всех – всё казалось мне захватывающим и интересным. Гиды выделяли меня из нашей шумной группы, скорее всего их радовал блеск в моих глазах, и желание услышать все от первого до последнего слова. Мне порой казалось, что они меня одну водили по бесконечным дворцовым залам, парковым аллеям, именно для меня рассказывали необычные моменты из далекого прошлого, связанные с этими местами и вещами, которые проходили мимо нашего взора. А я не могла наслушаться, все было интересно, ново, но мне все время казалось, что самое диковинное, самое необычное меня ещё ждёт впереди. А после экскурсий, я осмеливалась в одиночку бродить по улицам Питера, наслаждаясь тем, что имею.

В этот раз я осмелела так сказать по полной, и забралась сравнительно далеко от того общежития, где разместили нашу группу. Тихий переулок. Липы, узловатые, с черными могучими стволами, вековые, поди. А листочки молоденькие, такого свежего, наивно – нежного цвета, что бывают только в начале лета, так и хотелось их погладить, вдохнуть аромат. И надо же, их не спилили ради какой-нибудь новостройки многоэтажки, которую надо срочно втиснуть на вполне подходящее пространство, дабы продавать столичные метры за баснословные деньги.

Вот вроде бы что особенного – деревья, старые, могучие, а ведь создают обстановку. Какую? Да, кто ж её знает, колоритную, наверное. Как будто чем-то веет. Старым. Нет, не старым. Скорее старинным, загадочным. Возможно, что – то сулящее, о чем– то нашептывающее. Вот и ветерок – легкий, почти невесомый, вдруг запутался в ветвях лип и кружит, кружит, словно и не собирается лететь дальше и дел больше у него никаких нет. Он как будто от чего-то оберегает, или прячет, а может быть подгоняет, торопит? Мда. Похоже я и впрямь устала. Сейчас бы шоколадки кусочек или мороженку. А то ведь уже и липы с ветром со мной разговаривают, нашептывают… поди же…

А народу здесь подозрительно мало. Я, даже сказала бы, безлюдно. Ни души. Вообще, как – то сонно. Тихо. Поди же ты, я одна одинешенька в столице. Бывает же такое…

Так хочется присесть да хотя бы вот на эту лавочку, прикрыть глаза, прислушаться к тому, как ветер шелестит молоденькими листочками, авось чего и впрямь услышу. А может у здешних жителей как у благородных испанцев сиеста? Хотя время так далеко не полуденное. Неизвестно. Впрочем, для меня здесь всё неизвестное. Шаг вправо, шаг влево – какая разница. Но спать определенно нельзя.

Так, для чего я здесь?! Я встрепенулась, как будто от резкого толчка. Что-то внутри меня словно дёрнулось, натянулось, как тетива, до предела, вот-вот зазвенит. Надо собраться с мыслями, но ни спать, ни отдыхать определенно нельзя. У меня складывалось ощущение, что я что – то теряю, что – то бесконечно важное может ускользнуть, просочиться меж пальцев, скрыться из виду. И мне определенно кажется, что меня подгоняют и листва, и ветер, который вдруг стал порывистый, закружил придорожной пылью и резко бросил мне её в лицо, хлестко, словно пощечину. Фу! Да что же это такое?! Надо куда-нибудь зайти, переждать этот не пойми откуда взявшийся ветрище. Лишь бы ливень не полил. Говорят, в Питере, такое не редкость, то солнце, то тучи, ну и дождь, а то и ливень, соответственно. А у меня собой ни дождевика, ни зонтика нет.

Я огляделась и увидела интересную вывеску, которую до этого не замечала. Странно, она – таки цепляла, притягивала взгляд – раскрытая книга и золочёные страницы, что сами собой перелистываются вперёд-назад, назад-вперёд. Немного смутило название: «Летописи Геспервайда». Ключевое слово – немного. Ну вот скажите, почему я такая твердолобая? Или точнее куда подевался инстинкт самосохранения, когда он был так нужен? Весь вышел?! Вопрос тогда совсем риторический: «Куда? По каким делам? За какой надобностью? Где ты шляешься, а, инстинкт, когда ты так нужен?»

До сих пор не понимаю, почему ничто во мне не возопило: «Слушай, девонька, беги! Улепетывай, давай деру, сгинь, в конце концов от этого места! Давай же, ноги в руки и как страус по просторам бескрайних прерий уносись от этих самых Летописей! Тебе же дурёхе проблем не надо?! Или всё же надо…Надо? Ну, тогда милости просим…Заходи! Открыто!» Нет! Инстинкт, будь он не ладен, молчал. Даже не издевался. Если он во мне и присутствовал, хотя бы в зачаточном состоянии, то занят он был чем угодно, только не прямыми обязанностями.

А я, наивная, тупенькая, до безобразия, доверчивая, что девушка с Чукотки, увидев на фасаде рекламу раскрытой книги, чьи страницы перелистывались сами по себе, хмыкнув по поводу чудного названия, кто их тут столичных разберёт, решительно толкнула дверь и вошла в магазин.

– Ну, да что же это такое?!! Мы уже выбиваемся из графика! Вам хоть кто-то говорил о пунктуальности? Я вас, лари, спрашиваю?!!! – набросился на меня явно неуравновешенный долговязый тип, стоило мне только перешагнуть порог.

Я застыла как вкопанная. Это сейчас прозвучало по мою душу?! Ко мне? Какой график? Причем тут я? И вообще – Лари? Это я то?

Я не смогла вымолвить не слова. Мой мозг вообще подвис, как старенький компьютер, пытаясь переварить вылитое на меня негодование.

– И сколько вас можно ждать?! Безобразие! Хуже! Разгильдяйство! Такой рейс! Выбиться из графика хотите и застрять? Что для вас одной что ли остановку делаем?! Чуть перед носом дверь не захлопнул! И ведь уже собирался!

– Да я…

– И нечего оправдываться! К чему лепетать оправдания, когда по вам более, чем отлично видно, что вы даже не запыхались, небось сидели себе на лавочке, нога на ногу, никуда не торопясь? Пунктуальность – наше всё! Это черта любого уважающего себя человека, эльфа, даргонийца, да любого творения, если хотите знать! Пожалуй, дворфы ею не обременены, но ведь вы, лари, близко не дворф, хоть и росту в вас маловато для чистокровного человека! – чётко, будто заколачивая гвозди отчеканил все еще на повышенных тонах сухопарый долговязый дядька, которого я приняла за продавца – консультанта, явно испытывавший ко мне неадекватное недовольство. И вообще, причем здесь не пойми какие дворфы?! Мелкие, ниже меня? Гномы что ли? Ясен пень, я – не гном! Да и на эльфа не тяну! Хотя уши у меня чуть – чуть и вытянуты, немного, даже смотрится ничего так, но все равно я старательно их прячу волосами, надоели, знаете шуточки еще в скворечнике.

Вообще с чего бы это недовольство, я что и впрямь сиесту нарушила? Ну, если у вас перерыв, то закрываться нужно, табличку на худой конец вешать – просим не беспокоить, а не на людей набрасываться! Так и испугать можно! Тем более упоминая на полном серьёзе господ эльфов и не пойми каких ещё даргонийцев и низкорослых дворфов.

Я оглянулась, ища взглядом покупателей, которые могли бы заступиться за меня, и отчетливо ощутила, как сердце пропускает один за другим удары. В магазине не было ни души. Да и не магазин это был вовсе. Ой, ей…Ни прилавков, ни витрин, ни касс, хоть бы самых мало мальки, допотопных, могущих успокоить, унять тот испуг, что накрыл меня с головой, не было и в помине. Голые гладкие стены, вдоль которых тянулись однообразные деревянные скамьи, на стенах, выкрашенных в светло – бежевый цвет развешаны карты в рамах, но наводящие скорее оторопь, поскольку то, что на них было изображено, не было даже отчасти похожим на карту Мира. Нашего Мира… Ни Евразии, Ни Америк, Африки, даже Австралии и той не было… Единственный огромный материк и гряды островов, архипелагов да несколько одиночек разбросанные на отдалении. Что это? Если и мир, то чей? Большой стол, стоящий посередине, укрытый тяжелым темно – зеленым материалом, сукно что ли? Да ладно… Кто ж сейчас сукно на столы стелет?! На столе одиноко стоял застегнутый кожаный портфель, чуть потертый по бокам. И висящая над головой люстра, причудливо кованная, напоминающая какое – то существо, из брюха которого лился мягкий свет. Вот и вся обстановка. Сюрреалистично, однако… Я сделала шаг в сторону и забыла, как дышать, поскольку узнала то существо, что висело на люстре. Дракон! Ой, ей! На люстре примостился пусть и маленький, но самый настоящий дракон! На меня очень внимательно смотрели, нет, меня с интересом разглядывали! И кто! Дракончик! Живой! Глазки на выкате, крылышки перепончатые, вот – вот полетит, ещё и хвостом виляет… Вот если собака виляет хвостом, так значит, её все более чем устраивает, а если, кошка, то говорят, что нет, не нравится ей происходящее. А дракон? К чему виляет хвостом дракон? Кто – то в курсе? Я нет! Но плохо мне стало не от одного узнавания, а от того, что сия рептилия, то бишь дракон подмигнула мне зеленым глазом и медленно склонило голову. Здоровается?! Со мной?! Мама дорогая!

Тем временем, неадекватный тип резким движением отмахнул нависшую на лоб худосочную рыжую с проседью прядь волос, застегнул оба кармана на потертой замшевой куртке и добавил то, что меня окончательно смутило.

– И у нас много людей, и Императорский дом представляют люди, пусть и нечистокровные, но именно они и отличаются от остальных наилучшими душевными качествами!

Странно, но оказывается, меня так легко смутить, и в этом состоянии замешательства я не могу толком связать и пары слов. Для меня это состояние не просто было ново, он отдавало шоковыми, стопорными нотками. Может меня до этого момента никто и никогда не смущал?! А? Не досуг было? Я, представьте себе, не ответила вообще ничего на этот бред про Императорский дом, про процентное соотношение людей и кого еще? Нелюдей? Но лишь до того момента, пока этот самый неадекватный тип бесцеремонно не отодвинул меня в сторону и не стал поворачивать один за другим ключи, щелкать неизвестно откуда взявшимися мощными засовами на двери книжной лавки. Ой, ёй! Металлический лязг будто отделял меня от всего живого, что было по ту сторону двери!

– Ээээ, – но, ничего более нечленораздельного, кроме этого протяжного мычания новорожденного теленка я так и не смогла выдать, поскольку мое начавшее набирать обороты праведное возмущение, словно залили шоковой реакцией – дверь на глазах стала пропадать, ее, будто размазывали, стирали жутким ластиком у меня на глазах! Бррр! Я помотала головой, в надежде, что в моих мозгах, что – то переформатируется. Ан нет. Двери уже почти не было – исчезали косяки и порог. Вот ведь! Дракон, исчезающая на глазах дверь, дворфы, нелюди! МАМА! МАМОЧКА! МАМА!!!

Что меня потрясло больше? То, что я завопила-таки, что есть мочи или то, что я звала на помощь маму?! Я никогда этого не делала, даже когда мне было очень больно, очень обидно и ли даже очень страшно! Я ее попросту не знала, не знала и того факта, отказалась она от меня или нет, почему я попала в детдом и в каком возрасте? Приемные родители мне так и не сказали, а ведь им выдали мои документы.

Рыжий противный дядька только усмехнулся, а с той стороны, за которой была столица, да что там мир, цивилизация вдруг послышался резкий, нервный стук, потом и вовсе забарабанили что есть силы. Кто – то явно стремился сюда попасть! Да что там – ворваться. Может хотят спасти? Меня? Вот интересно, почему у кого – то там снаружи реакции больше, чем у меня – я ведь не связала и двух слов, воочию узрев не стыкующие ни со здравым, ни с каким вообще смыслом действо? Не оказала сопротивления, не выказала возмущения. Ничего. Двери – то больше не было!

– Вот видишь, ещё немного и местные аборигены могли, о чем – то догадаться! – возмущенно проворчал рыжий тип. – Безобразие! Раскричалась она. Меня же уволили бы за это в два счета! Потерять такое место!!! Такую должность! Это при моей то категории! Ты представляешь? Лишиться дохода, из-за какой – то соплюшки! А у меня семья, между прочем. Дети! Ты их кормить будешь? Пигалица… Что за туристы пошли! Ведь инструктаж проводили! Вы бумаги подписали! Никакой ответственности! Ну! Не стой столбом – марш в помелот! И не надо больше голосить, как недорезанный турикан.

Кто? Какой ещё турикан? Или ключевое слово – недорезанный, и образуемое от него – дорезанный, зарезанный?! О! Мне надо срочно выбираться из этого места! Нет, ну что же я молчу? Но только я попыталась раскрыть рот, как меня грубо развернули и предали ускорение, отнюдь не вежливо толкнув в проём, который я поначалу и не увидела.

Я хотела возмутиться, да, что там, рот уже открыла, чтобы наконец-таки тявкнуть – гавкнуть на нахального дядьку, ну или хотя бы пискнуть для начала, но так и осталась стоять с открытым ртом посреди чиста поля. Хотя нет, про поле я загнула, но поверьте, мне простительно.

Ну не могло, просто не могло посреди застроенной многомиллионной столицы быть уходящей за горизонт широкой трассы и бескрайних полей по обе стороны! А уж огромной конструкции на колёсах в три этажа ярко – красного цвета, вообще по факту быть не может. Ладно трёхэтажной – это ещё можно проглотить, видела же на картинках в Англии автобусы двухэтажные есть. Но вот крылья, здоровенные, мощные, да по обе стороны и ещё белые – белые с красной каёмочкой по краям – это вообще перебор. Они вообще для чего?! На этой штуке, что летают?!

– Давай, двигай к нам! – кто – то махал мне из окна второго этажа.

Ну что же я! Надо было говорить, убеждать, да что там – орать, ногами топать, что это недоразумение, что я и есть тот самый абориген, появления которого так опасался этот дядька, что это ошибка! Ошибка?! Нет, это маразм! Меня надо срочно вернуть на место! Это надо немедленно исправить. Стоп. Стоп. Да, тпрууу! В моём мозгу всплыла – таки одна единственная здравая, осмысленная мысль, да что там, меня осенило – возможно, очухался, наконец – таки, здравый смысл и подал, виновато о себе знать? А что, если они примут какие – то меры, коли я углядела то, что видеть мне не полагалось? Аборигены, говорите? И где ж, меня после выяснения этого недоразумения прикопают? Или может для таких вот случаев у них своя инструкция имеется? А? Развоплотить? Развеять? Ага, таким же ластиком, что они давеча дверь размыли. Ой, мамочки, меня аж затошнило, даже думать не хочу! Сначала исчезнет больная на все сто головушка, потом ножки подотрут… Не, так и местный дурдом, где в каждой палате по знаменитости, причем и исторической, и не очень, ещё посчитается лучшем вариантом.

Одним словом, я прикрыла рот, и вяло так, без особого энтузиазма помахала в ответ.

– Иди уже, пигалица, – не очень – то дружелюбно рявкнул сзади долговязый дядька, – не хватало ещё и правда из графика выбиться.

Я обернулась и надо же, почти не удивилась тому, то за нашими спинами больше ничегошеньки не наблюдалось. НИЧЕГО. Поля по обе стороны от уходящей в даль дроги. Всё. Возвращаться, собственно говоря, больше было некуда.

Интересно, а седые волосы в мои годы пробиться смогут? Да в раз? Лишь бы не в разброс, а прядью, всё какой-никакой, а стиль … О чем я думаю, дурочка…

Так, вдох, выдох. Еще раз только медленней. Вдох, выдох. И спокойствие, только спокойствие. Кто это говорил? Кажется, дядька под сороковник с пропеллером на спине, любитель варенья, плюшек и прогулок по крышам. Ну, если у Малыша тогда мозги не сдвинулись набекрень, то может, и я смогу удержать рвущуюся в свободный полет психику? А, смогу? Вот, не уверенна я, ох не уверенна…

А вообще, врагу не сдаётся наш гордый варяг! Не прихлопнули сразу – уже хорошо. А то ведь и в самом деле размазали бы и меня таким же макаром, как дверь в этих жутких Летописях. С них станется. И кто бы меня, бедную, искал… Ладно, как говорил Мальчиш Кибальчиш? Нам бы только день простоять, да ночь продержаться. Что – то меня на детскую литературу тянет, хотя очень даже к месту. Надо и впрямь продержаться, а там посмотрим, что делать по обстоятельствам, но сдаваться вот так без боя – нет, это даже не по-русски, как – то.

Я распрямила спину, поправила на спине худосочную сумку – рюкзачок и всё же почувствовала себя если и не шпионом, не Штирлицем, то порядочной дурочкой. Вместо того, чтобы сидеть сейчас как все в кинозале с попкорном, куда рванула большая часть группы или в какой-нибудь кафешке с мороженным или пиццей, я решила зайти в подозрительные «Летописи Геспервайда» и найти себе то ещё приключение. Стоит только уповать, что не с летальным исходом. Ага, жить – то хочется. А что будет с моими приемными родителями?! Они же себе ни места, ни покоя не найдут?!

Мне опять сзади придали ускорение. Так что пришлось быстренько миновать разделяющие меня с чудом – техникой несколько метров и забраться по ступенькам – широким, с черным мягким, пружинистым ворсом и светящимся ярким, флуоресцентным светом кантом по краям. Ух. Ничего вроде бы так. И удивления я ни у кого пока что не вызываю. Парни, девчонки, кто постарше, кто помладше. Национальности правда разные. Тут вот японцы кучкой или корейцы, кто их там разберёт – глазки узенькие, волосики гладенькие. Там несколько негров, причёска у одного ещё та. Как их называют – то? Дрэды? Скатанные в пряди волосы. Мда. Видок однако еще тот – экстравагантный. Сзади, похоже, индусы, девочек индианок среди них совсем немного, не больше пяти, если я всех вижу.

– Тебе на второй этаж помелота, поторапливайся,– всё так же в затылок проворчал мне долговязый тип.

– Ага. Иду.

Похоже это были мои первые осмысленные слова, по ту сторону реальности. Как я после уже поняла, что это было совсем неплохо и я зря сомневалась в состоянии своей психики. Ничего она у меня, нормальная, даже я бы сказала, устойчивая, крепенькая. Ни истерики, ни слёз, ни воплей, ни ругани, ни криков о помощи и обещаний изничтожить всё и вся. Хм! Что ж было подумать сопровождающим товарищам? Только то, что я безалаберная, абсолютно не пунктуальная особа, но никому собственно до этого нет дела, поскольку все присутствующие здесь были собраны на разовую экскурсию. Удивительную – да, нереальную – да. Но ничто из этого ни к чему не обязывает друг друга. Мы просто члены одной туристической группы, заплатившие немалые деньги, чтобы оказаться среди экскурсантов. Ну, по крайне мере я так после поняла то равнодушие, с которым меня встретили в нереальном межмировом транспортном средстве – помелоте.

Я плюхнулась на сиденье возле окна, к которому меня пропустила высокая как каланча девчонка, объяснив, что её обязательно укачает.

– У меня очень слабый вестибулярный аппарат, – педантично уточнила она, поправляя при этом очки в шикарной оправе, видать на тот случай, если до меня не дойдёт, почему мне уступили лучшее место.

– Ага. А что сильно укачивает? И вообще, как это штука едет? Несётся, поди, быстро – спросила я, желая поддержать разговор. Надо ведь информацию как – то начинать добывать.

– Говорят, что терпимо, но я жутко волнуюсь, а на этом фоне скорее всего будет тошнить. Могу и вообще в обморок хлопнуться, с меня станется. Лекарство выпила, ребят из нашей группы предупредила, что меня может наизнанку вывернуть, так они со мною и не сели. Получается, что место твоё.

– Да ладно, переживу, – вежливо кивнула я, скосив взгляд на мешочки и платочки, торчащие из прикольной новомодной сумочки. Мда. Мой рюкзачок с ней близко не стоял.

– А тебя зовут как?

– Олеся. А ты – Яна.

– Почему Яна? – искренне удивилась я тому, что девчонка угадала, ведь не на лбу у меня написано, право слово.

– Ну, так ты же потеряшка. Тебя тут минут десять в переклички выискивали. Все уж выучили – Яна Старосельцева – абсолютно непунктуальная особа. А пунктуальность – наше всё! И уж, извини, эпитеты нелестные в твой адрес слушали и кивали – типа соглашались. Этот Кассиль, сопровождающий, не запомнила его фамилии, длиннющая, как и он сам, он кажется очень злым дядькой, того и гляди покусает.

Значит Яна. Ага. Час от часу не легче. Ведь я и в самом деле Яна. Янчик, как звали меня в скворечнике, Яночка, как звала приёмные родители. Только вот не Старосельцева. Мда. Похоже, эта та самая девушка стучала в двери, когда те исчезали на глазах. Опоздала. Она. Успела. Я.

– Так ты поможешь?

– С чем? – ну, непонятливая, извиняйте.

– Если тошнить будет, то мешки вон те, из сумки подать, если вообще отключусь, то в боковом кармане флакончик, его надо открыть и к носу поднести, только осторожно, там жидкость пахуче-вонючая, не облейся сама.

– Мда. Постараюсь, в смысле осторожности, – не хватало ещё самой провонять. А что? Соседей, как и родителей не выбирают. По крайней мере в моем случае.

Тем временем двери чудо – транспорта, в котором сидела вся наша компания стали медленно с шипением задвигаться, нам видно было, как на первом этаже, Кассиль, нажав на боковую панель, выдвинул дополнительное сидение и уселся рядом с водителем, пристегнул ремень безопасности и вцепился в какой – то приметный саквояж. Бордовый с большим металлическим замком и заклепками по бокам. Нам пристегиваться не предложил. А может я все прослушала, ведь полагался же хоть маломальский инструктаж, и скосила взгляд на соседей. Кто пристегнут, кто нет. А что я? Махом пристегнула себя любимую. Безопасность, знаете, ещё никогда лишней не была.

Заработал мотор, плавно, почти бесшумно, и, если честно я замерла. От чего? Ну, ведь для чего – то нужны этому помелоту отнюдь не маленькие крылья по обе стороны, как вы думаете? Поди не декор. Ага, нужны! Секунда – другая, крылья расправились и наш автобус или как его назвали помелот и резко тронулся. Ух! Ну и скорость! С места да разом! Вот только за счет чего – мотора, крыльев или ещё чего я пока не знаю.

И удивительное дело, я даже не сообразила бросить прощальный взгляд на то место, за которым должен быть город, который я оставила, да что там город – мир! Мир, в котором я прожила семнадцать лет. Вцепившись в подлокотники, что есть силы и, зажмурив глаза, я в первые минуты отчаянно убеждала себя, что это не может длиться вечно. Всё обязательно пройдёт. Обязательно! Делать им больше нечего, как нас вечность катать по городам да весям! Остановится этот монстр, куда он денется. Прошло. Только вот на удивление, шок прошёл быстрее, и я приоткрыла глаза, скосив взгляд на синюшную соседку и, оторвав руку от подлокотника, достав из её сумки платочек, сунула в такую же сцепленную руку. Пакеты вроде пока не нужны и на том хорошо. В ответ дождалась лишь слабого кивка. Что ж, жива моя соседушка и славненько. Но не её же, в самом деле, синюшную рассматривать, так что я набралась смелости и повернулась к окну.

Мимо с огромной скоростью проносились леса, поля, словно поделенные на аккуратные клеточки, мелькали то вдалеке, то совсем рядом высоченные горы, дорога то неслась с горы вниз, то взлетала на горке и бьюсь об заклад, мы пролетали какие – то метры, боюсь, что не малые, на крыльях. Ух! Мне бы мешочки моей соседки не понадобились! Чем не американские горки?! Только у этой остановка не известна, когда и где будет, а так один в один. Но по – настоящему я испытала шок тогда, когда через час, не больше, нам сообщили, что мы с минуты на минуту делаем остановку не где – то там, а в Лондоне, а потом едем прямиком к межмировой транспортной развязке и покидаем Землю. Мама дорогая. Удержись моя головушка! ПОКИДАЕМ ЗЕМЛЮ! Ага, а ещё была фразочка, что мы не выбиваемся из графика прибытия, даже по вине некоторых непунктуальных экскурсантов. То бишь меня. Или бедолаги Яны Старосельцевой, чьим представителем отныне буду я.

Лондон… Прикиньте – Лондон! Столицу Великобритании нам понятное дело не показали. Жаль. Мне. Моей соседке было всё равно – во-первых, ей было по-настоящему плоховато, её бледность и синюшные губы ни о чем хорошем не говорили, а во – вторых, Лондон она, как оказалось, уже видела, и на её вкус смотреть там было нечего. Мда. Походу у девушки Олеси конкретные проблемы со вкусом. Это вердикт. И окончательный. Вот с чем не соглашусь, так с тем, что такой город может навеять скуку. Но только это ничего не меняет. Нас всё равно не пустят даже глазком посмотреть, тем более меня, хотя и остановка объявлена на тридцать минут. Но это для того, чтобы взять последнюю группу заявленных экскурсантов. Как сказал Кассиль, экскурсии по промежуточным городам нашего мира для нас не предусмотрены и в туристическом графике не числятся. Что ж, жаль. Искренне жаль. Моё разочарование было так очевидно, что Олеся сунула мне в руки пухлый буклет из кармана впереди стоящего кресла – на другие аргументы её самочувствия явно не хватало.

Да… Я пропала… Пропустила появление группы англичан, их перекличку, инструктаж. Теперь я понимаю тех, кто говорит, что был заворожен. Я никогда раньше не понимала этого слово. Очарован – да, но заворожен. Так вот – я была заворожена тем, что увидела в диковинном буклете. ГЕСПЕРВАЙД. Моё сердце забилось часто – часто, когда я увидела его изображение. Почему? Я же никогда не знала об его существовании?

Оживающие под рукой картинки, которые как ролики, трейлеры показывали то достопримечательности Геспервайда – Дворец Императора, музеи, фонтаны, замки, мосты, статуи, улицы, а то и необычайной красоты пейзажи – горные, речные, удивительные леса, с листвой необычно лиловой окраски я просмотрела на несколько раз. Даже сама не могла определиться, куда бы мне больше всего хотелось попасть. То ли в музей Гномов, или как их называли в Геспервайде – Дворфов, где можно было увидеть уникальные, судя по описанию кристаллы и драгоценные камни. Писали, что изделия из них, начиная от крошечных, размером со спичечную головку сувениров, заканчивая огромными композициями, изображающими пышные подземные сады, по уверению точные копии тех, что находятся глубоко под землею в стране дворфов, можно приобрести, и даже ценник озвучивали. А еще были квесты: гномьи тропы разной сложности – с шахтами, рудниками, перевалами, зеркальными лабиринтами, подземными озерами, сталактитами и сталагмитами. Квест еще тот! Я уже сейчас представляю каково будет оказаться там, хотя, боюсь, что желающие и без меня найдутся. То ли стоит отправиться посмотреть на высокие, с крутыми, уходящими ввысь вершинами Драконьи Горы, где обитает эндемичный вид драконов – Сапфировый Дракон, который больше не водится нигде, ни в одном известном мире. Можно подумать, драконы вообще где – то ещё водятся. Есть еще правда и Чёрные Горы, но, это уже не на территории Геспервайда, а у даргонийцев, в Даргонии, и туристов туда не водят, да и картинка этих самых гор какая – то мрачная. Кто там может жить?

В буклете говорилось, что Геспервайд – один из самых ярких, неповторимых, красивейших городов Реальности, межмировой центр торговли, обучения и бизнеса с богатейшей историей, с потрясающей красотой флоры и фауны, с невиданными возможностями, открывающими перед гостями и жителями этого славного города. И туда я попаду по невероятной случайности. Ведь шансов на такое путешествие у меня было даже не один на миллион, его не было вообще, ибо ещё пару часов назад, как говорится, не знала о том, и не ведала.

Шанс. Лично у меня шанс увидеть другой мир, который я ещё в начале, по прибытии в Питер так опрометчиво пожелала увидеть уверенно уходил в глубокий минус. Удивительное дело, один его потерял. Стучал, бился, и всё равно упустил, ибо опоздал. Пунктуальность – великое дело, как сказал, убежденный в своей правоте Кассиль. И он прав! И этот шанс не стал никого ждать, да зазывать, а отдался мне. Мне?! Довеееерчивый… И я не буду рефлексировать на тему кто я такая, имею ли я право? А возьму и воспользуюсь им. И сделаю это по полной мере, как я уже говорила – костьми лягу, но посмотрю всё-всё, что только будет возможно. А потом, вернусь с такими впечатлениями, на кои даже не надеялась. Ведь должны нас доставить обратно, всё-таки это экскурсионный тур, а они, как правило не продолжительны и имеют свойство заканчиваться в точки отбытия. Так что на душе у меня заметно полегчало, я расправила плечи, и не без интереса посмотрела в окно.

Англичане. Очень интересно. Есть у них какой – то отпечаток, не находите? Впрочем, наверное, тоже можно сказать и про нас, русских. Ведь узнают нас за тридевять земель и безошибочно определяют нашу принадлежность к России.

Итак, англичан было человек десять. Не густо. Все пунктуальные – один к одному. Ну, что удивляться, это говорят, их национальная черта. Экипированы, приодеты. Я, однако, на этом фоне туристов буду явно выделяться. Не то, чтобы мне нечего было одеть, приемные родители были и заботливы, и щедры, но, отправляясь погулять, я особенно не выбирала, что надеть, и уж тем более не предполагала, что в чем выйду, в том и буду путешествовать по миру Геспервайда. На мне была водолазка, легкая джинсовая курточка, чуть потертые, но очень удобные джинсы и бейсболка.

Мда, с этим надо будет что – то делать. Ведь у меня на самом деле было только то, что на мне одето, да рюкзачок, укомплектованный правда под завязку, как говорится под самое не хочу. И вообще по словам моих приёмных родителях женская сумка должна быть такая, чтобы с ней спокойно можно было прожить пару дней. Вот только нюанс – на сколько дней рассчитана эта чудо экскурсия? Кормить – то нас хоть будут? Или же наше пропитание не входит в стоимость экскурсионного тура? Нет, надо быть оптимистом и я буду надеяться хотя бы на бесплатные завтраки, это знаете, даже в нашем мире хороший тон.

И что это означает в данном случае для меня? А то, что мне, во-первых, будет нужна одежда или возможность её приобрести, ведь я совершенно не представляю какой в Геспервайде климат, какая погода, если будет жарко, то хорошо бы все же в платьице гулять, а не в водолазке под горло, да и вопросов, знаете, будет меньше. А, во-вторых, надо будет решить вопрос питания. Терять сознание от недостатка еды, да еще находясь в другом мире не лучшая идея. На работу по вечерам, в свободное, так сказать время, что ли устроиться? Полы мыть, официанткой тоже можно, даже лучше, там хоть накормят, а это решение хотя бы одной проблемы…Вот был бы опыт! Где вы провели лето? Так в ином мире, посещали удивительные достопримечательности, а по вечерам я мыла посуду в иномирной кафешке, моей напарницей была молодая эльфийка, или того лучше, орчанка под три метра ростом, а начальником гном, которому в обед сто лет…

Звучит впечатляюще, жаль, что никто не поверит. Зато смогу на заработанные деньги привезти такие изумительные вещи, сувениры и подарки, да хотя бы гербарий из их лиловых лесов! Ну-ну. О таком, как я понимаю, вежливо молчат, целее будешь. Интересно, а какой там всё – таки климат? Про моду я вообще помалкиваю. Нет, только представьте, жить в ином мире, о котором я и слыхом не слыхивала ещё в обед, пусть недолго, пусть всего хотя бы недельку, но как же это здорово!

Мда, хотела же я, когда – то жить и учиться в другом мире, но я-то думала лишь о столице, не так же буквально! Вот и мечтай после этого…. Может, это вообще мне не рекомендуется?

Вот с такими мыслями мы и направились из столицы Англии. И, что интересно, в последние километры даже не скрывались, ехали по трассе, к слову сказать достаточно оживленной, однако крылья всё же сложились или втянулись, я так и не уловила этого момента, хотя и наблюдала во все глаза. Мне было крайне сложно сориентироваться, поскольку я уже поняла, что скорость и расстояние не соответствует привычному восприятию. Проехали небольшой городок, хотя я так и не разобрала его названия, но отчетливо увидела каменный старинный мост, поднимавший нас в гору и практически сразу перед нами выросли вертикально стоящие по кругу камни. Чем – то они были похожи на знаменитый Стоунхендж, я даже поначалу решила, что это он и есть. Но, нет, приглядевшись, поняла, что это было совершенно другое сооружение.

Как оказалось, мы отправились далеко на север от столицы, и теперь находились на территории Шотландии. Ну, да чего же обидно, что нет возможности посмотреть всё это!

А я ведь адаптировалась к ситуации достаточно быстро. Удивительно! Ведь ещё пару часов назад я и в бреду, и в горячке предположить не могла, что окажусь подле древнего памятника где-то в глубине Англии, а поди же, спокойно рассматриваю его из окна межмирового транспортного средства и еще прикидываю, сможем ли мы прогуляться по окрестностям. И кто после этого усомниться в крепости моей психики?

А вообще, как сказал Кассиль, успели мы вовремя, даже есть какое – то время про запас. На что? Как оказалось, необходимо определенное положение местного светила по отношению к каменным фигурам. В это время открывался проход, издавался легкий стрекот, исходящий из каменных глубин, а в нашем случае это был выход из нашего мира. Длиться это буквально несколько минут, помелоты снабжены чуткими радарами и легко ловили нужное направление. Заблудиться в мирах нам не грозило. Но вот без спецтехники вполне реально потеряться в этих самых мирах и выйти не знамо где, не известно в каком времени, и что самое главное, искать вас точно никто не кинется. То есть подобный исход в девяносто случаев из ста будет рано или поздно летальным, а ещё в девяти трагичным, и может статься, что только одному проценту самостоятельных путешественников во времени и в мирах повезет, и он не сгинет, а сможет жить и приспосабливаться в новом для него мире. Это я, собственно, как технику безопасности пересказываю со слов Кассиля, для тех, кто ринется к археологическим памятникам Англии. Не надо, ребята. Лучше не надо.

Тут мы увидели по вспыхнувшему экрану монитора, который весел над входом на наш этаж, что Кассиль, встав к нам лицом, застегнув последние пуговицы куртки и торжественно обращаясь ко всем сразу сказал:

– Я ещё раз поздравляю всех прибывших, а вас ровно сто человек с тем, что у вас появилась уникальная, можно сказать единственная в своем роде возможность увидеть своими глазами прекрасный мир далекого Геспервайда. Одного из самых уникальных, неповторимых миров Реальности. Во время экскурсионного тура, который продлится в общей сложности семь дней вам посчастливится увидеть не имеющие аналогов по всей Реальности природные достопримечательности, такие как Драконьи Хребты на севере страны во время брачного сезона Сапфировых Драконов, который длиться только три недели в году. Лощину Крылатых Светляков, поражающих своими вечерними танцами. В программу тура входит и однодневное путешествие по реке Дель до Бухты Русалок. Если повезёт, то вы услышите пение морских дев, но это, скажу сразу, большая редкость. В лучшем случаи вы увидите вдалеке плывущую стайку Русалок, да и то, если сможете предложить им что – то стоящее в дар. Не останется без внимания и Имперский Город. Музей Истории Геспервайда, Музей Дворфов, Музей Всемирной Архитектуры, учебные заведения, коих у нас не мало, как для одарованных стихиями студентов, так и ремесленные, но так или иначе готовящих специалистов мирового масштаба. Посетите на выбор либо Великую Оперу, где на этой неделе в главной роли блистает леди Онеэль Лиграас, эльфийка по происхождению с великолепным контральто, что несвойственно для представителей этой расы. Либо будете участвовать в Квесте, на выбор пиратский, эльфийский или тот, то предлагают дворфы, что вам будет больше по душе, скажу лишь, что для пиратского нужна хорошая физическая подготовка. Так же запланирована небольшая прогула по парку Императорского Дворца, поистине уникальной красоты творение не одного столетия, посещение Императорской булочной, где можно попробовать изумительного вкуса выпечку и сдобу, испеченную для императорского стола, так и для желающих, кто получил доступ к дворцовой территории.

К слову сказать, в то же время, что и мы в Геспервайд прибывают экскурсии из мира Леорин, с группой эльфов и из мира Даргов, из Даргонии, соответственно с даргонийцами на борту. К драконам мы поедим всем составом, так что у вас будет возможность познакомиться с представителями эльфов и даргонийцев, которые, открою секрет, уверенны, что произошли от Драконов Черных Гор, которые разительно отличаются от Сапфировых Драконов и размерами, и главное, нравом. Только вот нюанс, в их мире драконы не идут с ними на явный контакт, впрочем, не думаю, что даргонийцы сильно об этом переживают, как я сказал нрав у них весьма сложный. О Драконах Черных Гор всегда ходила дурная слава. Вам же следует знать, что с даргонийцами лучше не сближаться, они не ищут дружбы с иномирянами, замкнуты и холодны. Это вам не учтивые эльфы, или хвастуны дворфы, готовые рассказывать о себе каждому встречному, дарги знают себе цену, и не размениваются на случайные знакомства. Если же даргониец ищет с вами общения, то это должно в первую очередь насторожить, а во вторую надо понять, что ему от вас надо. Но, вам лучше держаться от них подальше, ведь мало кому приятно, когда его либо вовсе не замечают, либо дают понять, что в их присутствии лучше молчать.

Настоятельно советую вам посетить улицу Шнур. Необычность этой узенькой, буквально метр в ширину, но чрезвычайно длинной улочки состоит в том, что она не менялась, не перестраивалась вот уже второе тысячелетие. Если и есть какие – то изменения, то они столь незначительны, что и мы, коренные жители ощущаем дыхание времени, попадая в Шнур. Там вы найдете множество крохотных лавочек, хозяева которых живут тут же, на вторых и третьих этажах. Разнообразные кафе, забегаловки, бары, пабы – их колорит не передать словами – это надо видеть. Есть единственный в своем роде магазинчик игрушек к празднику Слияния Времени, по-вашему Новый Год. Приобретите там какую-нибудь безделушку, чтобы украсить ею по вашему обычаю новогоднее дерево, это будет не только памятным сувениров, но своего рода приветом из нашего мира. По легенде в Ночь перехода Времени, когда эти игрушки начинают издавать лёгкий перезвон, если его услышать, то можно понять то, чего ждать хозяину или хозяйке в ближайшее время, ну или, чего опасаться, что тоже, знаете ли, не бывает лишней информацией.

А вот возле Великой Оперы проходит широкая прогулочная улица Яннин, на которой запрещено передвижение на любом виде транспортного средства. Здесь раздолье и для туристов, и для любого жителя нашего мира. Неповторимые выступления уличных артистов, дрессированных питомцев, что не встречаются в вашем мире, предсказания уличного оракула. Часто можно встретить талантливых учеников Лицеев и Академий, которые не считают зазорным для себя выступать перед уличным зрителем, ведь обучение в Геспервайде очень и очень дорогое, а за выступление иллюзионистов, призывников, музыкантов, художников, воплотителей, а то и просто сказателям баллад платят щедро. В любом случае это создает тот неповторимый колорит, что кружит голову, заставляя забывать о времени. Да, и здесь находится знаменитая на весь Геспервайд Кофейня, дорогу вы к ней найдете по дивному аромату, что не даёт пройти мимо. Чем знаменита эта Кофейня? Во-первых, все знают, что это излюбленное место Императора Геспервайда правда, он не забывает о конспирации, приходит переодетым, зачастую изменены его наряд, прическа, да, собственно, весь его внешний вид находится под иллюзией, узнать его невозможно. Но всё же, народ так и тянет туда, а вдруг посчастливится посидеть за одним столом с Великим Императором нашей славной Империи и посудачить о том, что творится в мире, да и в самом Геспервайде. Во-вторых, там пекут фирменный торт Рахэр. Закажите себе хотя бы кусочек этого торта, уверяю, вы будете вспоминать его очень долго. Да, кстати, никто так и не может воспроизвести подобный кулинарный шедевр. Рецепт хранится не то, чтобы в тайне, но под заклятием, это точно.

Жить вы будете в комфортабельных двухкомнатных номерах гостиниц, находящихся в пешей доступности от Оперы. Вашими соседями по гостиницам, а кое у кого и по этажу будут эльфы из параллельной экскурсионной группы. А вот даргонийцы никогда не изменяют своему правилу – жить, по возможности, отдельно от других рас. Но это не имеет к вам ровным счетом никакого отношения, это так сказать особенности их менталитета. Но все же возьмите себе на заметку, не в коем случае нельзя здороваться с эльфом за руку, как по моим наблюдениям свойственно людям с Земли. Если следовать хорошему тону, то здороваясь с эльфом приемлем легкий поклон и вежливый, чуть набок наклон головы, правую руку, тем временем, медленно кладут на грудь.

Кассиль продемонстрировал нам вежливый поклон так сказать, по – эльфийски. Кто – то улыбался, кто – то не обратил внимание, мне же было чрезвычайно интересно, и я попробовала повторить этот жест приветствия, чем заслужила легкий, вскользь брошенный взгляд Кассиля на наш этаж. Камеры у них что ли стоят?

Что ж, информация более чем щедрая, а в моем случае уникальность этих экскурсий возводится даже не в квадрат и не в куб. Их просто могло не быть, не повлеки меня что – то в тот странный магазинчик, на тихой, сонной улочке столицы моего мира. И ведь не расскажешь потом, после того, как вернёмся домой никому. Ох, и ведь это даже не странно, это нереально. И ведь я еще ничего толком не успела увидеть, но при мысли о возвращении обратно до того щемящее ощущение, будто я теряю что – то до боли родное. Хотя, тут – то выбор мне точно никто не предоставит. Остаться никому не разрешат. Да и не на что. Да и не у кого. Да и дома ждут. Так что точка. Будет наслаждаться не пойми за что свалившемся на мою голову счастьем, длиной в семь дней. А кто сказал, что семь дней – это мало?!

– А теперь уважаемые экскурсанты земляне, пристегните ремни, кто этого ещё не сделал, в сидении перед собой возьмите повязки на глаза и завяжите потуже, во избежание последствий от ярких вспышек при переходе. Навещать офтальмологов сразу по приезду и восстанавливать зрение, пропуская экскурсии, думаю, никто не хочет. И еще раз предупреждаю, что бояться ничего не стоит, надо лишь довериться опытным проводникам, коими мы и являемся.

Мы завязали плотные, тяжелые повязки, в миг погрузившие нас в кромешную темноту. Тем временем мотор завелся резко и даже как – то неожиданно громко. Я почувствовала крепкие, цепкие холодные чуть влажные пальцы на своем запястье. Олеся. Боится девчонка. Это у меня ещё куча мыслей, которые надо и продумать и по полочкам разложить. А у нее, бедняжки, всего одна – как справится с переходом.

Были ли вспышки, о которых говорил Кассиль, я так и не поняла. В какой-то момент я поняла, что помелот стал плавно сбавлять ход и вскоре остановился совсем. Послышался облегченный дружный вздох и дружное хлопанье. Что и говорить, я и сама хлопала от души, и была очень рада, что переход состоялся, всё-таки боязно, привычки знаете ли нет.

– Господа экскурсанты, я вас поздравляю. Можете снять повязки, уберите их в сидение перед вами. Итак, вы успешно прошли линию перехода и теперь находитесь на территории Геспервайда. Сейчас предстоит таможенный контроль, поскольку мы прибыли первыми, то идем вперед эльфов и даргонийцев. Да, и при подходе к пункту контроля вам предстоит пройти сквозь арку языковой адаптации. Уверяю, ничего страшного. Необходимо будет положить руку на пульт, буквально пару секунд и вы сможете понимать, и что самое главное говорить на нашем диалекте. Кто лучше, кто хуже, это будет зависеть и от индивидуальных психолингвистических способностей, и от особенностей каждого из вас в прицепе воспринимать чужой язык.

И ещё один очень важный момент. Наши помелоты могут улавливать точку посадки, возврата на родину, если хотите, только на территории самого Имперского Города. Так что сейчас мы находимся на площадке межмирового пункта посадок. Но вокруг нас город, жители города, наша повседневная, обыденная, если хотите жизнь. Большая, настоятельная просьба вести себя спокойно, без суматохи пройти языковую привязку и контроль. Не нужно никуда бежать, смотреть, трогать что – то для вас необычное, или пусть даже диковинное, не нужно пытаться что – то приобрести, всему свое время. Так кажется у вас говорят? Помните, что без прохождения языковой привязки вы не сможете ни посетить все экскурсии, ни совершать покупки, ни общаться на территории Геспервайда, а без прохождения таможенного контроля вас не заселит ни одна гостиница. Так что готовьте документы, соблюдайте элементарные правила въезда на территорию иного мира, это в ваших же интересах.

И тут на меня накатило. Да что там! Меня придавило, что пудовой плитой! Оханьки. Наивная девушка с Чукотки! Как меня ещё назвать – то помягче?! Дурёха! Какой таможенный контроль я могу пройти здесь и сейчас? Никакой – единственно верный ответ. У меня же нет ничего ни одного клочка документов, ни листочка от оплаченного тура… вот сейчас меня и развоплотят или, если смилуются, то арестуют за незаконное проникновение на территорию их прекрасного Геспервайда и всё, что я смогу увидеть будет иномирная тюрьма, хорошо, если одноместная. А Кассиль – таки потеряет место работы. А ему ж еще семью кормить надо… Жалость к Кассилю стала последней каплей. И удивительное дело, мне бы растечься мокрой лужицей, да пойти сдаваться, уповая, что повинную голову меч – таки не сечет, но я ощутила совсем другой настрой. Во мне будто появился прочный, несгибаемый стержень, мысли стали четче, они словно начали крутиться ода за другой, слажено, как колёсики в хорошо налаженном часовом механизме. Спокойно просчитывая ходы один за другим, без истерик и метаний ища выход из неприглядной, безвыходной ситуации. Я знала за собой эту черту – упорство, переходящее в упрямство, но то, что она сработает даже в такой безвыходной ситуации было удивительно даже для меня. Я вообще считаю упрямство ценнейшим качеством, надо только выбрать достойную точку, в которую ты намерен упереться. У меня она была. Я ведь, если и проникла незаконно на территорию иного мира, то в этом не было ни злого умысла, ни коварных планов. Так что надо искать выход, быть начеку, и воспользоваться любой лазейкой.

Было ясно одно, если эту самую привязку я и пройду, то вот уже таможенный контроль, для которого большая часть зашуршала приготовленными яркими папками, поди со всем полагающим набором документов и оплаченных квитанций, мне не одолеть. Это без вариантов.

Так вдох, выдох. И еще раз. Есть тут ещё какое – то развитие сюжета, кроме как публичное, унизительное признание меня незаконно пробравшимся иномирным элементом?

Я старалась не думать, о том, что же будет дальше, если я смогу каким – то образом миновать таможенный контроль. Остаться без гостиницы, искать место ночлега, или же умудриться не отставать от группы… Об этом я подумаю после.

Имперский дворец Геспервайда.

Высокие двери распахнулись без стука. Эх, это от чиновников можно скрыться, сказать секретарю, что я никого не принимаю и ничего никому не объяснять. Звучать будет грубо, но у меня попросту нет ни настроения, ни желания, ни сил никого видеть. Кроме бокала даргонийского терпкого вина, которое вроде и не пьянит, и не даёт окончательно скатиться в тоску. Но от родственников за дверями кабинета не скроешься. Даже, если ты Император Геспервайда. Хотя, что ворчать? Из родственников у тебя в наличии осталась только жена, да сестра, да и та, к сожалению, не рядом. А в таких случаях, знаете, не разбрасываются.

– Лион, усиль проверку генотипа на въезде в столицу.

Я только приподнял взгляд, она не глупая, сама поймёт. Зачем? И так мы в этой не мысленной, ускользающей с каждым годом надеждой отыскать похищенную дочь выставили детекторы при въезде во всех городах, где стоят межмировые порталы. То, что нашей девочки нет ни на территории Геспервайда, ни в какой – либо из стран нашего мира мы знали давно. Но датчики жизни упрямо показывали, что девочка, наша дочь, жива. И что в результате? Надежда. Кто сказал, что это благо? Меня уже ощутимо корёжило от вечного ожидания, что сработает титаническая работа спецотдела призывников, работающих только по одному этому направлению, и императорская кровь сама потянет нашу единственную дочь к организованным только для одной этой цели межмировым экскурсиям по разным Галактикам не в меру огромной Вселенной. Хотя и тут не без проблем. В определенных мирах, куда мы направили поиск и запрос было крайне тяжело организовать выездной туризм. Договор о невмешательстве еще никто не отменял. Столько труда, столько лавирования, сколько более чем щедрых подарков организаторам в поисках самых настоящих щелочек в попытке дать шанс нашей похищенной девочке добраться до своих. И призыв, призыв, призыв, а еще долгое, мучительное ожидание. Сейчас ей должно было уже исполнится семнадцать лет.

– Еще раз повторю, Лион, усиль проверку. Я почувствовала сейчас такой эмоциональный всплеск, равный которому не припомню. Меня словно позвали.

– Позвали? – тихо, не поворачивая головы произнес я. – Ну, может и в самом деле позвали, дорогая?

– Ты не понял. Мамой меня может позвать только одно единственное существо во всей Реальности – моя дочь!

Языковая арка выглядела впечатляюще. Высокая, стрельчатая, из камня на вид очень и очень древнего, серовато-розового цвета, шероховатого, всего испещренного какими – то бороздками, вкраплениями, но почему – то мне казалось, что это лишь антураж, так видимость, для доверчивых как мы туристов, а вся суть крылась в небольшом устройстве, расположенном в нише, что контролировал весьма широкоплечий, но на вид добродушный дяденька в форме.

Я огляделась. Людей в форме, к слову сказать малоприметной, этакого невзрачного серого, мышиного цвета, с черными воротниками стойкой, и такого же цвета манжетами, которая отличалась у всех лишь нашитыми на плечах знаками отличая, было не так уж и много. Поди и десятка не насчитать. Почти все из них собрались возле таможенного контроля, где шла проверка туристов, что ехали на первом этаже нашего помелота и уже успели пройти языковую привязку. Проверка, как я успела заметить, шла с ленцой, документы просматривались быстро, а разрешающий на въезд штамп ставился ещё быстрее. Расстояние от арки до этого пункта было метров пятнадцать, не больше, но толпа ожидающих получалась знатная.

Всё же через арку проходили значительно быстрее, чем шла проверка документов. Ну, а галдёж там поднялся ещё тот, оно и понятно, все начинали пробовать изъясняться на языке Геспервайда. Один громче другого. Скажу вам получалось у них коряво, что не могло не резать слух. Смех, выкрики, веселье… По легкой, почти невесомой усмешке проверяющих и того, что дежурил у арки, все могли понять, что выходило у них с жутким акцентом. Но получалось же! Что ж, не повеселиться, не каждый же раз удаётся так легко перейти на чужой язык. Это не в школе годами учить, учить, да не выучить. К слову сказать, для этого тоже нехилые способности, если не талант нужен! Так виртуозно сопротивляться попыткам учителей втиснуть в свои мозги изучаемый язык и знать через несколько лет только: «Халоу! Май нейм из Борис!» – для этого талант поистине нужен! Те, кто проходил через арку отвечали дежурному на пару вопросов о самочувствии, о погоде в нашем мире и присоединялись к очереди ожидания, держа в руках папки с документами.

Я огляделась. Чуть поодаль и правда кипела жизнь. Удивительное дело, почему это не привлекало ничье внимание?! Ведь это и есть самая настоящая иномирная жизнь! Мы совершили посадку вроде как на местном автовокзале, только вот нюанс автовокзал то был межмировой и немалая доля транспорта, окружающий нас, была снабжена крыльями, как и у нашего помелота, отличался лишь цвет крыльев. На самой же территории было более чем многолюдно, туда-сюда спешили люди, и не совсем люди, мне было трудно вот так сразу определить кто есть, кто, но я все же четко могла сказать, кто не принадлежал к человеческой расе. В первое мгновение голова пошла кругом от такого разнообразия, и как в них разбираться то? Разве, что эльфов по их острым ушкам можно было отличить от общей массы без особого труда. Правда наш киношный мистер Блум был куда симпатичней этих образчиков эльфиского народа. Хотя, возможно, я зря столь категорична, и судить по двум-трем представителям о всей нации не верно, мы же тоже все разные. Я вот, ну, например, среднего роста, с копной каштановых, чуть вьющихся волос, которые стараюсь убрать, заплести в тугую косу, а еще лучше, как вот сейчас кепкой с козырьком прикрыть. Ну, не нравится мне реакция на мою шевелюру, ни у своего пола, ни тем более у противоположного. Глаза у меня серо – зеленые, как застоялое болотце, ничего особенного, если бы не густые черные ресницы, а если еще те подкрасить, то вообще получается очень даже ничего. Но у кого – то цвет глаз бывает вообще прикольный – зеленый, как молодая листва, всегда такой нравился, или темно-карий, почти черный, таинственный, или небесно – голубой, это вообще отпад. А так ничего выдающегося во мне не было, радует только то, что ноги прямые, да осанка не сутулая. Но ведь не спутаешь меня ни с кем. А почему? Да потому что все мы разные, все особенные, со своей изюминкой, а уж душа у каждого – так глубока, мимоходом не исследуешь, и уж, точно, похожей не будешь ни на кого. Одним словом, все мы – уникумы.

Чуть поодаль шла торговля, причем довольно бойкая, кто – то выкрикивал, что его и только его товар уникален, неповторим во всем Имперском Городе не найти, не сыскать ничего подобного, а уж про цену можно и не говорить – одним словом, берите, уважаемые туристы, гости столицы, не пожалеете, а то ведь и не достанется. Мда… На кого они рассчитывали? На таких как мы доверчивых приезжих, что не видели еще ничего во всем Геспервайде? Что?!! Стоп, стоп!!! Да тпру, же! Я поняла, что выкрикнул тот торговец с безделушками?! Он выкрикнул это просто слишком громко, и это зацепило мой слух, но рвано выдохнув застрявший в груди воздух, и прислушавшись к происходящему до меня дошло, что я понимаю всё, что творится вокруг. Всё! Я понимаю буквально всё – от реплик местных жителей, до обрывков фраз, доносившихся от людей в форме. Пот мелкими бисеринками враз выступил у меня на висках… Но этого же просто не может быть – я же ещё не прошла языковую привязку! Где я, а где арка?! Она же не на расстоянии работает! Как же я смогла понять всё, что говорятся вокруг?

Липкая испарина обдала все тело, как – то резко и неприятно колюче враз похолодел затылок. Сейчас бы в обморок не грохнуться. Ой-ёй! Что же со мной не так-то?! Ведь ещё и на документах отловят! И тут мои мысли закрутились волчком. Увильнуть после арки будет крайне сложно, это и ёжику понятно, это – раз. Там все на виду, плюс охранников в разы больше, это – два. Что из этого следует?! А то, что, если я понимаю речь, то могу постараться затеряться в толпе и присоединиться к своим уже после таможенного контроля, так и документы не понадобиться показывать – три. При заселении в гостиницу что – то наплету. Что? Да хоть, сумку украли, все документы пропали. Толкнули, ушиблась, вам бы помощь оказать, а не допросы вести! Слезу пустить, да что там, в голос зарыдать, заголосить, никто этого не любит, легче рукой махнуть, чем выслушивать бабскую истерику. Выкручусь. Решено.

Итак, медленный глубокий вдох, выдох. Вдох, выдох. Я, не спеша, стараясь не привлекать к себе внимание отодвигалась к самому краю толпы. На меня никто не обращал внимания. Что ж, только на руку. Собственно, и обращать внимание – то было не на что, я уже говорила, что была среднего роста, особенно не выделялась, единственно приметная деталь – волосы, заплетены в тугую косу, я засунула под джинсовую курточку, джинсики и неброские кроссовки. Ни ярких чемоданов, ни броских сумочек. Одним словом, пройди мимо, и через минуту ты ничего обо мне не сможешь рассказать, ибо не заметишь.

Я же была готова и ждала только подходящего случая. Минута, другая. Вы замечали, как медленно может тянуться время? Словно нехотя, оно ползет, не желая обращать внимание ни на частый стук вашего сердца, ни на вспотевшие в раз ладони, наоборот, оно словно приглядывается, принюхивается, заинтересовавшись, скользит по вам изучающим взглядом, и оттого еще более замедляет ход.

Но тут, за считанные секунды случилось сразу три события. С отчетливым, резким хлопком пришел в действие какой – то портал, выпуская перед наши взоры внушительную толпу военных, заставляя всех присутствующих открыть рты. Зеленые мундиры, осанка, выправка, все говорило о том, что это не простая охранная служба. А стража, до того вяло, я бы даже сказала с ленцой проверяющая документы, преобразилась на глазах – вытянулась в струнку, отдала честь, ну прям, все как полагается, еще бы свое изумление могли искусней прятать, тогда было б вообще любо дорого посмотреть. Одновременно с этим, кто – то из нашего состава приезжих с перепугу выронил свои документы, и в быстрой, но неуклюжей попытке собрать все нечаянно задел другого и уронил бедолагу навзничь, понятное дело и его документы веером разлетелись под ноги всем присутствующим. Всё это сопровождалось руганью, примечательная деталь на иномирном, который я прекрасно понимала. Да что ж такое?! Брань, причем столь отборную, я где распознавать то научилась?!

В это самое время на площади, совсем недалеко от нас пожилая женщина, скорее бабушка, поди от той же неожиданности уронила корзину с какими – то фруктами, которые раскатились в разные стороны. А одно, круглое, наливное, на подобие наших яблок подкатилось прямо к моим ногам.

В тот миг я даже не задумалась о том, привлеку ли я к себе внимание, вызову ли негодование Кассиля, я действовала по наитию, не надеясь ни на удачу, ни на везение, и удивительно, но все прошло гладко, как говорится без сучка и задоринки.

Подобрав яблоко, что подкатилось ко мне, я не спеша подошла к бабульке и наклонившись, стала помогать собирать фрукты в широкую корзину.

– Вы, наверное, испугались? Здесь такой переполох поднялся.

Говоря это, я внутренне напряглась, что струна, натянутая до предела, того и глядишь – зазвенит. Согласитесь, одно дело понимать, другое дело говорить, и то, как тебя воспринимают носители языка.

– Не то слово, милая, у меня аж сердце зашлось. До сих пор руки дрожат. И что могло случиться, что усилили стражу? И ведь не абы какую, а Имперское подразделение, такое не каждый день увидишь.

По всей видимости бабушка не заметила в моей речи ничего странного, ни акцента, ни корявости, отличающую речь только что прибывших.

– В самом деле? Всё ж вроде, как обычно.

– Ну, причины у них, наверное, есть, не думаю, что они просто так наведались с проверкой к иномирянам. Они откуда? Да кто их разберет. Шастают помелоты туда-сюда по несколько раз в месяц, всех не отличишь… Сейчас всех прибывших просканируют, потом тех, кто только что приземлился – видишь помелот на посадку пошел? Может и ещё какие рейсы захватят. Без работы не останутся, что мы, в конце концов, зря налоги что ли платим.

Я собирала яблоки, а мои мысли метались, что белка в колесе. Возвращаться, а вдруг проверят и тех, кто уже по ту сторону контроля? Да как пить дать! Обязательно проверят! Зря что ли эти типчики из Имперского подразделения заявились. Отойти и наблюдать издали? Но, девяносто девять процентов из ста, что я не смогу после незамеченной присоединиться к группе. Так где я найду потом ту гостиницу, куда отвезут моих соотечественников? И как же быть?! Тут мои метущиеся мысли прервал скрипучий, суховатый голос бабульки:

– Моя хорошая, а не сделаешь еще одно доброе дело? Не поможешь мне отнести корзину до дома? Что – то сердце у меня расшалилось не на шутку, так и стучит, так и бьётся, мне бы дойти. А я заплачу, ты не беспокойся.

Предложение оплаты явно было вызвано моим скромным видом. Но я не обиделась. Годы, проведённые в приюте многому, знаете учат.

После я не раз думала, что это было? Дикое везение или случайность, расположение или насмешка судьбы? Что было бы тогда, если личная гвардия Его Величества отыскали – таки меня среди толпы иномирян? Как сложилась бы судьба Империи, и какой бы путь ждал меня, прямой и с такой же вероятностью короткий? С годами я пришла к выводу, что судьба ко мне благоволила, это можно сказать был ответный ход конём, тем, кто, когда – то участвовал в моём похищении. Но, тогда, идя под руку с местной бабулькой, всё дальше удаляясь от нашей группы, неся тяжелую корзину, полную ароматных, восхитительно пахнущих смесью корицы и земляники плодов, которые очень хотелось попробовать, все – таки я не ела уже почитай с обеда, я ни о чем не догадываясь, лишь надеялась и молила, чтобы принятое мною решение оказалось верным.

Имперский дворец.

Аккуратно, без малейшего звука прикрытая дверь. Стиснутые до белизны тонкие ухоженные пальцы жены. Какие же тонкие у нее руки, какие прозрачные ногти… И тишина, которую придется – таки нарушить.

Ну? Что же ты? Ты же Император? А, ладно! Ты – Муж! Глава! Скажи же хоть что – то! Ты ведь самый главный человек в своей Империи. Ты должен быть силен, должен держать удар и поддерживать не только тех, кто рядом, но и всю свою великую Империю. Так что же ты молчишь? Что же не сделаешь ничего, что поможет ей сейчас?!

Надо сделать всего лишь шаг, подойти, обнять эти поникшие плечи и сказать слова ободрения и утешения в эти, оглушенные известием уши. Ну? Не находишь? А должен! Должен! Должен!

– Я должен был с самого начала верить в работу наших призывников и распорядиться о должной охране всех прибывающих за это время! Все должно было быть организовано по-другому.

– Не казни себя. Ты не мог все предвидеть.

Какой тусклый, бесцветный голос… Она еще может меня поддерживать, не корит…

– По крайней мере мы знаем, в каком миру её держали. Знаем, что Яннин жива и находится сейчас в Геспервайде, более того она здесь, в Имперском городе. Мы все эти годы на это и не рассчитывали… Все-таки я тогда и в правду слышала её призыв, ее голос, она звала меня… Почему? Она была напугана? Надо расспросить проводника еще раз и как можно более тщательно проверить его слова. Составить портрет девочки. Дочки… Для поиска, для меня…

– Боюсь, не мы одни знаем, что она в Империи, – констатировал я холодную, безжалостную правду. – А мы до сих пор не знаем, кто участвовал тогда в заговоре, кто похитил и смог доставить её в тот далекий мир, а ведь тогда еще не было никаких пересечений с Землей. Нашли ведь – край цивилизации, мрази! И ведь дарги прилетели почти следом, целой экскурсионной толпой, будь они не ладны…

– Ты все еще думаешь на них?

– Не знаю, я уже ничего не знаю, но их я со счетов не сброшу.

– Тогда надо очень постараться, чтобы знали лишь мы! Клятву на крови с призывом смерти на весь род до десятого колена от страшных мучений со всех, кто в курсе поисковой операции. Немедленно! А после методичный поиск. Мы её найдем! Слышишь? Мы её обязательно найдём! Она теперь на нашей территории – это то, на что мы и надеялись раньше! Они, конечно, мрази, как ты говоришь, но, если мы до них когда-нибудь и докопаемся, я казню их не с жестокостью, а с милостью только за тот факт, что тогда ее не убили, беспомощной трехгодовалой малышкой! А призывники молодцы, они отлично поработали, после я лично выпишу им награду, но теперь им надо ставить другую цель – дворец! И продумать, как можно открыть доступ для девочки. Нужно обязательно доработать датчик крови, он отнюдь не совершенен, охват территории должен быть максимальным! Нам надо знать больше!

– Надеюсь, не пройдет и недели, как наша дочь будет с нами.

– Неделя?! О чем ты говоришь, Лион? Ей неделю скитаться, не имея крова и пропитания? Об этом не может быть и речи! Если я правильно поняла слова того сопровождающего, то девочка попала на экскурсию по чистой случайности и от шока от увиденного и двух слов не связала. Понимаешь?! Она в шоке! Следовательно – в страхе. Я думаю, именно от испытанного страха она тогда и стала кричать, звать меня на помощь! Да сработала работа призывников, но наша девочка не имеет ни малейшего понятия где она очутилась, кроме вводного инструктажа экскурсовода на иномирном транспорте! Это же уму не постижимо! Поставь себя на ее место! У нее нет ни денег, ни знакомых, ни представления, куда податься в этом чужом и непонятном для нее мире, о котором она не знала ещё несколько часов назад! И ей, не забывай, только семнадцать лет!

– Мы найдем ее быстрее, ты права. Уже сейчас наши сотрудники дежурят возле каждой самой маломальской гостиницы. Мы ее найдем до захода темноты.

– На что она пойдет снимать номер в гостинице? У нее нет средств! Надо проверить каждого бездомного, каждый проулок, каждый парк, каждую скамейку в нашем ни к месту большом городе!

Мда. И кто ж кого утешил, кто кого ободрил? Еще и первые решения принял, да в самое яблочко? Нет, нельзя позволить слухам о том, что пропавшая принцесса прибыла на территорию Геспервайда и находится вне стен дворца, расползтись по стране. И найти дочь надо в кратчайшие сроки ради ее же безопасности и будущего Империи. Дай Всевышний, чтобы дочь унаследовала от матери ту же силу, чутьё и волю. О, боги, как же я хочу почувствовать её рядом, обнять, успокоить…

А ведь ни жена, ни я не сказали тогда главное – у нас всего лишь год, даже меньше, а после в её восемнадцатилетия она сможет быть только нашей дочерью, и видят боги, нам и этого будет достаточно, но править Империей наша дочь уже не сможет. Трон Геспервайда принимает только до совершеннолетия, иначе регалии не пойдут в руки, а народ не примет, даже, если все поймет и будет рад, да что там, счастлив, что девочка нашлась. Время – оно очень определенно, и пунктуальность еще никто не отменял… Мда. Так что у нас оставался только один год.

Но, собственно, есть ещё и племянник, сын сестры. Лилиан всегда нас поддерживала, и горевала не меньше о потерянной в мирах племяннице. Вальту сейчас шестнадцать, почти семнадцать, хороший мальчик, будет править он, все – таки кровь от крови, а нам, по сути надо лишь одно – найти нашу девочку.

Словами не предать того удивления, когда я поняла, что бабушка, чью корзину я несла жила не на какой – то окраине, к чему я собственно была готова, а на той самой улочке Шнур, которую нам еще в помелоте расписывал как местную достопримечательность Кассиль.

Улочка и впрямь была удивительной, старинной, словно сошедшей со страниц старенькой книжки со сказками. Аккуратной, уютной и вместе с этим сразу чувствовалось, что находится она не на моей родной Земле, а в ином мире. Белые домики, словно нарисованные акварелью, с островерхими крышами тёмно-красной ровно выложенной, одна к другой черепицей, стояли не просто близко друг к другу, а прямо – таки в притык, разве что крохотные палисадники служили небольшой, чисто символической границей. Вымощенная мелким белесым булыжником петляющая, что самый настоящий шнур дорожка, в ширину и в самом деле была не больше метра и терялась из виду за очередным поворотом. И цветы, цветы, цветы. Повсюду – в кадках, в горшках на подоконниках, свисающие со стен кашпо, притулившиеся у самой обочины миниатюрные клумбочки с россыпью цветов, названия которых я и не знала. Прелесть, однако, что и говорить. И ни одной розы, что я отметила, пусть и не сразу. Что ж, это даже радует. Ну, не люблю я розы…

К слову сказать, бабушку, которую я провожала звали Мартой, жила она на втором этаже книжной лавки, что стояла где – то посередине Шнура. Собственно, этой лавкой, когда – то управлял ее муж, но, овдовев лет пятнадцать назад, она сдала лавку и третий этаж для проживания сыну двоюродной сестры. Я уже было задалась вопросом, отчего мне все это рассказывают, как все прояснилось вопросом, который задала бабушка Марта прямо, возможно бестактно, но в моей ситуации на политесы время не было:

– Девонька, а ты где остановилась? Гостиницы нынче дороги, есть конечно на окраинах и подешевле, и с хозяевами приличными, если надо, я подскажу куда идти, а куда и соваться не стоит, но туда ещё добраться надо.

Секунду другую я раздумывала, чутье, спасибо, хоть сейчас оно не спало, не дремало, как давеча инстинкт самосохранения, по чьей милости я здесь оказалась, так вот оно мне подсказывало, что надо говорить правду, только вот нюанс, не всю, от этого правда не становится ложью, но и вся правда собеседнику бывает абсолютна не нужна.

– Ты ведь приехала в столицу недавно? Акцент у тебя такой интересный – вроде легкий, едва заметен, но, все же, видно, что ты не из местных. Да и одета ты, не обижайся, моя милая, очень скромно, хотя по мне так лучше, чем нынешняя молодежь. Иногда смотрю и думаю, вот что – ты болезная ноги оголила то, что сказать своим видом хочешь, что ноги кривоваты и ходить тебе в старости лишь с клюкой?

Я лишь хмыкнула, это она еще, наивная, наших девонек не видала…Вот кто ноги кривоватые оголять умеет…

– А в столице, и правда, можно устроится работать, кто ж спорит, здесь и платят совсем по – другому, чем в провинциях, – продолжала Марта, – но и жить надо где-то, согласись? Учиться тоже можно – это неплохой вариант, но там оплата немалая и прием только через два месяца начнется. Бывают конечно, как и везде бюджетные места, опять для этого надо быть, как минимум одаренной стихией, или семи пядей во лбу. А так и общежития дают, но таких мест с каждым годом все меньше. Впрочем, так, наверное, везде? Так где ты остановилась?

– Пока ещё не где, – я развела руками и улыбнулась.

Грустно. Да, грустно, пока день, а вот скоро, когда наступят сумерки, будет неуютно, и весьма. И в самом деле, о чем в моем случае надо в первую очередь думать, раз уж возвращаться к своей группе не предоставляется возможным – об еде, я все сильнее ощущала голод и о месте ночлега. Чего, спросите, я не ожидала сейчас больше всего? Того, что последовало – конструктивного предложения на оба пункта сразу от бабули, чьё яблоко прикатилось мне под ноги у языковой арки.

– Знаешь, я могу предложить тебе пожить у меня. Места много, комната, пусть и небольшая, у тебя будет отдельная. Но у меня есть условие. Даже скорее не одно, а целый ряд.

Что сказать на это? Да, я с радостью выслушаю целую вереницу условий, ведь самое главное, мне не нужно тогда будет ломать голову в бессмысленной головоломке, где ночевать, где взять денег на ночлег, где найти работу и желательно до наступления ночи. Даже, если я переночую только ночь, то и это уже будет удача.

Бабушка Марта предложила зайти в крохотную кафешку, или как она назвала – таверну, в самом начале Шнура и все обсудить. Мы миновали одну, потом другую таверну и зашли только в третью. Как сказала Марта ей всегда нравилось, как готовит выпечку местный повар. Что ж, там было чисто, аккуратно, а ажурные миниатюрные салфеточки на столах, вышитые занавески на крохотных оконцах, цветы в горшочках и потрескивающие с ленцой дрова в камине, занимающим почти всю дальнюю стену, и главное аппетитные запахи, что доносились из-за стойки, придавали этому месту поистине домашний уют.

– Ты проголодалась?

– Есть немного, – вежливо отозвалась я. Не скажешь же бабушке, что я ела лишь в обед, да еще и в другом мире.

– Кто с тобою, Марта? – над нами нависла упитанная сверх меры тетенька, без стеснения разглядывавшая меня с головы до низу.

– И тебе не хворать, Мариста. Ты приглядись, разве никого не напоминает? Помнишь Таю, внучку моей троюродной бабки, она приезжала сюда лет восемнадцать – двадцать назад? Вы тогда даже общались немного? Это её дочка, Ани, – ну прямо одно лицо с Таечкой! Есть, конечно, что – то и от отца, не спорю. Волос таких у Таи отродясь не было, что уж скажешь. Но так очень даже похожа.

– Так девочка к тебе в гости приехала, Марта?

– Очень надеюсь, что Ани здесь понравится и она задержится подольше. Стареть лучше не в одиночестве, знаешь ли.

– А как же Руфус?

– Руфус на своем месте, Ани не своем. Ты нас, Мариста, разговорами кормить будешь? Или предложишь можешь чего?

На что толстушка ответила дежурной улыбкой, и отчеканила то, что могла предложить мне и Марте. Сказать, что я что –то поняла, будет неверно. Так в общих чертах, звучали слова пироги, взвары, пудинги и прочее. А вот названия этих самых пирогов и пудингов мне ни говорили ровным счетом ничего, а о взварах я только могла догадываться, что речь шла, о чем –то похожим на чай. Видя моё замешательство, которое скорее всего сочли за природную застенчивость, Марта выбрала и для себя, и для меня.

Когда же Мариста принеся к нашему столику миску густого, приятно пахнущего супа для меня, пару тарелочек с румяными, еще теплыми пирогами и чайник с травяным взваром, да увесистые кружки, отошла, Марта рассказала мне следующее:

Уже лет пятнадцать как она овдовела. По началу она пыталась сама управлять той книжной лавкой, которую держал ее покойный муж. Но таланта у нее к этому отродясь не было, сноровки, знаний, энергии, если хотите не хватало, да и смерть близкого человека подкосила, что и говорить. Бывало зайдёшь в лавку и как привидится, померещится ее муж покойный, замрёшь, приглядишься, ан нет его. Пусто… А тоска потом такая нахлынет, что хоть вой, хоть реви белугой. И она согласилась на предложение ее родственника, настойчивое, к слову сказать, сдать ему в аренду магазинчик и один этаж для его семьи – жены, да двух маленьких дочек. Поначалу Марту все устраивало. Деньги Руфас платил исправно, она даже могла откладывать и со временем у нее накопилась приличная сумма. Этажи они занимали разные – можно сказать не пересекались и друг другу не мешали. Но вот нюанс, она жила одна в трех комнатах –небольших, что и говорить, но отдельных, в каждой по оконцу, выходили они либо в крошечный садик за домом, либо на Шнур. А Руфус с семьей, которая к этому времени разрослась и процесс этот все никак не мог приостановиться, словно тормоза у их способности рождать все новых младенцев напрочь отказали, занимал те же три комнаты, но этажом ниже. Детей у них уже было восемь. Перенаселение было на лицо. Вот оно то и изменилось в последнее время к Марте, причем деталь, у всех домочадцев, которые вроде, как и родственники, вроде, как и квартиранты. Осложняло все еще и тот факт, что детей у Марты в живых не осталось. Сын погиб по молодости от несчастного случая, не оставив семьи. Так что ситуация складывалась более чем прозрачная. Годы брали свое, квартирантам она была не нужна, хотя ни о какой дарственной или завещании речи не заходило, но в сложившихся обстоятельствах оно и не нужно, все и так в случаи смерти Марты отошло бы к семье Руфуса.

Боялась ли Марта за свою жизнь? Сложно сказать. Вроде как не в чем ни упрекнуть, ни обвинить домочадцев, но интуиция, а к ней надо прислушиваться обязательно, говорила, да что там, твердила другое. Марта стала остерегаться. Ела у Маристы или в другой какой таверне, готовила себе сама, объясняя тем, что много гуляет на свежем воздухе и чувство голода ее подстерегает то тут, то там, а бороться с ним она не хочет, лень дескать. Да и ест она мало, к старости хочется свежих фруктов и овощей, а их она что, сама себе не накрошит, что людей то утруждать. И ведь видела недовольство, что мелькало на лице родственников, и поди разбери, чем оно было вызвано, вот, если б огорчение, тогда может все вернулось бы на круги своя.

Так что за план созрел у Марты при виде скромно одетой девочки, помогшей ей на вокзале? Она может дать ей кров, еду, видно же, что девочка из приезжих и неуверенность, если не потерянность прямо сочится из неё. Помочь так и тянет девчушке, сразу вспомнилось, как она, когда – то давным-давно тоже приехала на этот шумный вокзал из далекой провинции, в которой у нее осталась вся родня. Это уже потом была удачная работа в одной из крошечных таверн в Шнуре, потом знакомство с будущем мужем, тогда еще молодым парнишкой из книжной лавки по соседству. А до этого была и растерянность, и неуверенность, да и попросту страх, что там и говорить. Так, что девчушке она поможет, мимо не пройдет. А взамен попросит, во-первых, назваться своей дальней родственницей, которой ни Руфус, ни она в лицо не видела, только и знала, что девушку звать Ани и ей примерно столько же лет, сколько и сидевшей напротив девушке. Во-вторых, помогать по дому, полы помыть, пыль протереть, постели перестелить, за продуктами сходить. И да, если их двое, то оправдано будет, если они станут питаться отдельно. У Руфуса семья большая, и ладно бы старушка, а тут еще один молодой, растущий организм, нет, решено, Марта сама прокормит Ани и избавит родственника от лишней нагрузки. Ани же вольна распоряжаться своим свободным временем, как вздумается, искать работу, пробовать поступить учиться, у нее будет время и тыл. Денег ни за съем, ни за пропитание Марта не возьмет, даже поможет немного с гардеробом на первое время. Но, а в ответ, девушке надо очень правдоподобно сыграть роль дальней родственницы из далекой провинции и попросившейся к бабушке Марте на постой.

– Ну, как ты согласна или надо подумать?

– Тут и думать нечего, я согласна, и спасибо вам большое. Вы даже не представляете, как я вам признательна и благодарна за помощь и участие.

Марта расцвела в улыбке, отчего ее лицо стало похоже на печеное яблочко, сладкое и вкусное. Что и говорить, благодарность, великая вещь.

Не буду долго описывать тот прием, что ждал нас в доме бабушки Марты. Лица Руфуса, его жены Рамины, да, впрочем, и кое-кого из детей, что были тогда в доме не отличались ни добротой, ни радушием, разве что удивлением, малоприятным, к слову сказать. Лишь мальчишечка, лет семи, после тех немногих слов, что прозвучали в ответ на слова Марты, подошел, с интересом меня разглядывая и подал руку, спросив:

– А ты мне кто? Сестра?

– Нет, Николя, – с улыбкой ответила за меня Марта, – Ани скорее тебе тётя.

– Седьмая вода на киселе.

Негромко, но все же слышно, и отнюдь не дружелюбно послышалось со стороны девушек, примерно одного со мной возраста.

– Ну, не скажи, Полин, – сухо отрезала Марта. – Я так очень была привязана к Тае, ее матери, и в свое время, мы с мужем даже надеялись, что та у нас останется, даже уговаривали её. Но, жизнь вот как повернула, Таис отправила ко мне Ани, и я рада ей, как родной внучке.

Таким образом, со знакомством и приветствием, к моему облегчению было покончено, нас никто не собирался задерживать и приставать с расспросами. Так что Марта повела меня на свой этаж, куда, впрочем, можно попасть не только из магазина по общей крутой и весьма узкой лестнице, но и снаружи, для этого нужно было обойти дом по тесному проходу между книжной и камнерезной лавкой, и подняться по винтовой лестнице. Правда, как я увидела лестница та была неопрятна и захламлена какими – то мешками, кульками да котомками. На мой молчаливый вопрос Марта сказала, что убирать ей стало тяжело, так Рамина заставила все всяким хламом. То говорит, что всякая вещь в хозяйстве еще может пригодиться, то обещает послать Поля унести эти кульки и мешки на свалку, а только воз и ныне там. Вот и думай после этого, кто в доме хозяйка…

Марта показала мне мою комнатку, выходившую небольшим оконцем на старинную витиеватую, отнюдь не малолюдную в это время суток, улочку Шнур. Показала, как пользоваться общей с ней ванной, чему я была очень рада, так это тому, что не нужно было делить ее со всем семейством «дяди Руфуса». Дала мне складную карту Имперского Города, которыми торговали здесь же, в магазине. Объяснила, как найти в Городе приличный, и недорогой магазин готовой обуви, даже чиркнула записочку для хозяина магазина, с которым была в давности знакома, чтобы меня встретили с пониманием. Так как справедливо заметила в моей обувке далеко не уйдешь, а брюки хороши для поездок, но все же приличия ради надо переодеваться в платье. Рассказала, где торгует неплохой портной, который знал еще ее мужа, и можно это самое платье и подобрать.

С этими словами она оставила меня отдыхать, сказав, что все остальные пункты нашего с ней договора вступят в силу с завтрашнего дня, а сейчас нужно только одно – отдых. День выдался тяжелым и волнительным для нее, и, как она предположила для меня.

Что ж, она не ошибалась. Такого волнительного дня на моей памяти у меня не было ни одного за все мои семнадцать лет. Но удивительно, спать мне отнюдь не хотелось, мозг отказывался отдыхать, и лихорадочно прокручивал события сегодняшнего дня. Поэтому, притворив бесшумно за Мартой дверь своей новой комнатки, я опустилась на единственный деревянный стул, накрытый симпатичным вязаным ковриком, положила руки на тщательно выбеленный подоконник, слегка отодвинув горшочек с чахлым зеленым кустиком, и смотря на сгущающееся сумерки, к слову сказать, весьма ранние в моем понимании, начала думать о жизни, которая сделала тот ещё кульбит. Теперь мне предстоит приспосабливаться и устраиваться в Имперском Городе неведанного мне доселе Геспервайде.

Но, если честно, сказать, что меня это сильно огорчило я не могла, разве, что беспокойство о приемных родителях вносило печальную нотку. Они уже в годах преклонных, и ко мне привязались искренне, так что моя пропажа будет для них ударом. Даже думать об этом было тяжело, что им предстоит пережить… Но в сложившейся ситуации я ничего не могла сделать. Не к Кассилю же мне идти, право слово, с просьбой передать весточку на Землю… Мол, не волнуйтесь, жива, здорова… Может когда-нибудь, освоившись, я смогу передать им о своем здравии. Эта мысль меня немного успокоила.

А мне же предстояло освоиться в этом мире. Что это значит? Кров над головой чудным образом у меня теперь был, надо только стараться, чтобы бабушка Марта не пожалела о своем выборе. Да и с семейством дяди Руфуса надо налаживать контакты, что скорее всего, судя по приёму будет не так просто сделать. Хотя может Марта ошибается, и они просто стенают в тесноте, но к ней относятся по – родственному? Хорошо было бы так. Ну а об месте работы надо думать сразу. Кормить, поить, да одевать меня пожилая женщина с чего должна? Спасибо ей за руку помощи, но это молодые должны забоится о пожилых, а не наоборот. Так что работа мне нужна как воздух. Учеба конечно заманчива, но мне не накопить средств на ее оплату, да и я толком не знаю, что представляют собой местные учебные заведения. Может быть, когда приживусь в этом мире, встану на ноги, то образование станет для меня необходимостью. К сожалению, не сейчас. Но, положа руку на сердце, так хочется учиться…Очень, очень хочется. Всегда считала, что отсутствие образованности, отсутствие специальности отбрасывает человека в конец очереди за благополучием и устроенностью. А о востребованности даже заикаться глупо, только и остаётся, что надеться на авось, да на молодость и силу, что есть какое – то непродолжительное время в наличии. Надо бы почитать что – то об здешнем образовании, может в магазине у Руфуса и найду стоящую информацию, хотя бы к размышлению и на будущее. Как не крути, а дипломированные специалисты, разбирающиеся в своем деле нужны всегда и везде. На Земле, в Геспервайде, у даргов, у эльфов. Кто с этим поспорит?

А с работой для начала надо определиться и понять, что я могу? Мыть, стирать, за растениями ухаживать, в таверне могу помогать. Поломойка, прачка, садовница и официантка – собственно, перечень не велик. Но, как говорится в русских сказках, утро вечера мудреней. Надо поспать и позволить мозгам разложить все по полочкам.

Я все-таки уснула. Но, то ли беспокойство, коим был перенасыщен с лихвою мой день, то ли тревога, которая так и не дождалась своего коронного выхода, а ведь именно она должна была захлестнуть меня, как только до меня окончательно дошло бы, что идти мне было некуда. А может и то, и другое сразу породило в моем спящем сознании такой реалистичный и вместе с тем диковинный, а то и страшный сон.

Что мне снилось? Я находилась в каком – то слабо освещенном бесконечно длинном коридоре, по которому все шла и шла. Нельзя сказать, что высокие стены давили на меня, но чувство неловкости не покидало. Вскоре я начала различать стыки в стенах, которые располагались с завидной частотою. Хотя были едва заметны, но мое восприятие – зрение, слух были словно удвоены, подмечая малейшие детали. Я, отчетливо слыша среди полной тишины свои шаги – гулкие, быстрые. Словно я убегала от кого – то или быть может, наоборот, спешила. В какой – то миг мой взгляд скользнул по стене, и вместо гладких светло – серых, в легкую прожилку плит я увидела витиеватый орнамент. Лепнина? В Санкт – Петербурге, во время экскурсий я видела её не мало… Но словно мазком, штрихом, и весьма крошечных размеров цветы с многочисленными лепестками, переплетенные лианами. Совсем не у места, на одной из лиан примостился дракон. Да, да, именно, дракон. Он, казалось был здесь совершенно лишний… Единственное, что как – то скрадывала эту ненужность, так тот факт, что он был не такой большой и страшный, как мы привыкли видеть на картинках в детских книгах, а небольшой, я бы даже сказала, что изящный, с умными большими глазами и бьюсь об заклад улыбкой, или попыткой эту самую улыбку изобразить. Одним словом, сама доброжелательность. И тут я узнала этого дракона! Да! Точно! Именно его я видела сегодня днем в Летописях Геспервайда, когда он висел на люстре и, подмигивая, здоровался со мною. Ох! Что ему здесь то надо? Липкий, холодный пот, словно бисер враз выступил у меня на лбу, ладонях, спине. Горло сдавило так, что даже, если бы я и надумала закричать, ничего бы не получилось. Дай Бог вздох сделать да выдох… Я не отрываясь смотрела на дракона, и по наитию поклонилась ему. Ну, не знаю, что на меня нашло, быть может воспитание сказалось, здороваться надо в любом случае, боишься ты там, или нет. Ведь утром он со мною поздоровался, а я слово в ответ не молвила…Дракон дождался пока я подниму на него взгляд и медленно, словно при замедленной съёмке нажал кончиком своего хвоста на верхний цветок, а лапой на нижний. Именно так. Сначала верхний, потом нижний. И в этот миг стена бесшумно отошла и передо мною показалась лестница, витая, темная, уводящая куда – то вниз и теряющаяся во мраке. Идти по такой было безумием. Но сны ведь на то и сны, чтобы творить в них безумства. Я ступила на одну ступень и почувствовала, как скользит, закрываясь за мною, словно шипя, дверь, отрезая от хоть и тусклого, но света. Пот, уже не скрываясь тонкой струйкой бежал по моему виску. Чего ему стесняться? В таких случаях он вполне, знаете ли, уместен. Мне было страшно. Но, словно противореча своему страху, я сделала еще один шаг и спустилась на другую ступень. Потом еще один. И еще. Еще. Я не слышала ни малейшего звука. Дракон остался по ту сторону стены, оставив меня совершенно одну. Тишина стояла абсолютная. Только моё сердце стучало быстро, гулко, словно руша, прогоняя эту ватную тишину. Лишь спустя какое – то время я увидела, что внизу отчётливо появляются очертания. И это не от того, что мои глаза привыкли к кромешной тьме, а от того, что эта самая тьма рассеивалась. И еще я услышала еле различимый легкий плеск воды. И такое спокойствие, умиротворение нахлынуло на меня, захотелось как можно быстрее преодолеть все эти ступени, которые больше не казались ни страшными, ни пугающими. Найти то место, от куда раздавался этот плеск. Это было крайне важным! Я не смогла бы объяснить, но мне казалось, что именно там есть то, что ускользало от меня годы. Найти, надо всего лишь найти…

Первый луч солнца едва проскользнув в этот мир, нашел – таки мое маленькое оконце и улегся, мягко, тепло на мою щеку. Я проснулась…

Утро встретило меня легкой сумеречной дымкой, которая, словно сахарная таяла, растворялась прямо на глазах обещая, что день выдастся погожим. Напрасно я думала, что не смогу заснуть на новом месте. Оказывается, я уснула тут же, как голова коснулась мягкой подушки. И на удивление четко я помнила приснившейся мне сон. Не знаю даже, были ли те волнения, что я пережила во сне меньшими, чем те, что довелось мне испытать накануне. Но как бы там ни было, я чувствовала себя прекрасно отдохнувшей и полной сил. Даже более чем. Во мне как будто что – то пело, плескалось, словно тот загадочный источник, до которого я так и не дошла во сне.

Сейчас же было рано, выглянув в окно я заметила всего несколько человек спешивших по Шнуру, явно не на увеселение, а скорее на работу. Взгляд упал на цветок, что вчера задвинула в угол подоконника, и поставив его по центру, я погладила мягкие, с легким ворсом чуть поникшие листья, пожалев, что на нем нету цвета. Жаль, мне было б очень интересно, увидеть иномирное цветущее комнатное растение. Цветы вообще были моей слабостью. Я их очень любила, меня всегда к ним тянуло, разве, что розы вызывали безотчётное чувство страха. Слегка смочив землю в горшочке, осторожно, чтобы вода не попала на мягкие опушенные листья, я, шутя, но от всей души пожелала ему хорошего дня и полного цвета, чтобы порадовать своих хозяев.

Умывшись, и одевшись, я решительно направилась к ведру с тряпкой, и вымыла пол у себя, в коридоре, и, подумав, протерла общую лестницу. Шуметь я не шумела, но все же внимание Руфуса привлекла.

– Ани? Ты почему не спишь в такую рань?

Изумление, с которым смотрел на меня мой «дядя» было неподдельным, даже вчерашние подозрительно –недовольные нотки не проявились. Только я так и не поняла, что больше его поразило, то, что я не сплю в такую рань или то, что я мою лестницу.

– Не спиться, я привыкла рано вставать. Дядя Руфус, а куда можно вынести мусор с наружной лестницы?

Поразмыслив, я пришла к выводу, что называть племянника Марты господином не стоит, для родственницы, пусть и дальней, это было бы некрасиво, да и не тактично. Так что – дядя. Скажи, как дядя, ведь не даром, Москва, спаленная пожаром французам отдана…. Эти строки были всем опытом в моей жизни, когда я сознательно и с выражением произносило это слово. Дядя.

Торговец, тем временем, уже взял себя в руки и в двух словах объяснил, как пройти к мусорным бакам. По сути, не так уж и далеко, но со Шнура надо выйти, хорошо хоть есть выход поперек улочки, надо только знать, где завернуть, а то пришлось бы брести по Шнуру с километр. Я сходила раза три, вынося с лестницы ненужные котомки, коробки, кульки. И уже домывала наружную лестницу, как меня позвала Марта.

– Деточка, ты устроила переполох в семействе моего племянника. Вот уже пол часа до меня доносится нравоучения всему семейству. Старших девушек уже отправили наводить порядок в лавке, да и младшим работа нашлась. До Руфуса только сейчас дошло, что он один встает рано, открывая лавку. Разве это порядок? Остальные не утруждают себя ранним подъемом, словно у них не только хватает на жизнь, но и сверх того имеется.

Эти слова меня развеселили, хотя думаю, понимания от девочек, дочек Руфуса и Рамины мне после этого ожидать не скоро.

Марта удивила тем, что приготовила для меня, во-первых, аккуратненькую, но судя по легкому запаху лаванды и чего – то, напоминающее ваниль, лежащую не один год на полках или в сундуке, блузку и юбку. Блузка была мне как раз в пору. Длинные рукава, заканчивающиеся легкой оборочкой тонких кружев, на сколько я понимаю самодельных, невысокий воротник стойкой, который Марта уже на мне украсила небольшой черной, с переливом брошкой в виде жучка, с крошечными блестящими лапками. По цвету же она напоминала сегодняшнее раннее утро. Легкая серо – розовая дымка. Юбка же глубокого серого цвета, была почти в пол, затягивалась черным широким кожаным кушаком. И что самое главное, скрывала мои потертые кроссовки. Волосы я не стала заплетать, а собрав половину в хвост, позволила свободно виться по спине. Когда я была готова и позвала Марту, что бы та посмотрела, как на мне сидит её одежда, то она, бросив взгляд через мое плечо изумленно ахнула.

– Не может быть!

Что? От такой реакции мне почему – то стало не по себе. Мурашки испуганной стайкой рванули наперегонки по позвонкам, пересчитывая один за другим, отчего сразу стало зябко. Может я уже исчерпала лимит потрясений и удивлений, что мне становится нехорошо от одних этих эмоций?

– Что – то не так? – я прокашлялась, голос мой казался сдавленным, словно не родным.

– Кампанелия!

Теперь я уже удивилась по – настоящему. Какая еще кампанелия?! Не знаю я таких.

– Она не цвела, как мой муж умер. Не может быть…

До меня начало медленно доходить происходящее. Я повернулась к оставленному на подоконнике цветку, и впрямь, тот набрал пышный цвет, и кое- где уже начали распускаться нежные, чуть удлиненные, словно удивленные происходящим цветы. Удивительно только то, что на одном растении было сразу два оттенка. Белоснежный и небесно-голубой. Такое я видела в первый раз. Одно слово – иномирная кампанелия…

– Ну надо же. Быстро он надумал.

– Ты что – то сделала с цветком?

Я отрицательно замотала головой, отчего мурашки снова надумали пустится вскачь, только уже в обратную сторону. Что я сделала? Да ничего! Доброго утра пожелала, только и всего. Так я многим его желаю. Что – то никто не спешит благоухать пышным цветом после моего приветствия.

– Нет, Марта, ничего особенного, честное слово, – оправдываясь, отозвалась я. – Я лишь пожелала ему хорошего дня, и пышного цвета, только и всего. Полила еще, погладила. Пожалела, что не цветет…

Марта сдавленно охнула.

– У тебя дар?! Ты одарована?!

– Я?! – тут я закашлялась в полную силу. – Марата, вы меня смущаете, честное слово. Нет у меня никакого дара, просто цветы люблю. Всегда любила, за исключением некоторых…

Та же, не обращая внимание на мои объяснения, продолжала смотреть, в который раз переводя изумленный взгляд с кампанелии на меня. Потом, кивнув своим мыслям, засуетившись, позвала меня завтракать.

Собственно говоря, завтрак был вторым в списке того, чем удивила меня Марта. Поджаренные хлебцы, на которых под слоем горячего сыра виднелся тонкий слой чего – то красного, сочного. На вкус оказалось изумительно вкусно, и я не могла оторваться, съела за раз несколько штук. На что Марта лишь улыбалась, поговаривая, что в молодости тоже имела отменный аппетит. Травяным чаем, или взваром, как она назвала напиток и парой крендельков я закончила завтракать. А пока мыла посуду, Марта, попросив, называть меня бабушкой Мартой и на ты, позвала Руфуса.

Показав ему кампанелию, на которой уже к тому времени цвело не меньше десятка цветков, не давая ему прийти в себя, с напором начала говорить:

– У Ани, бесспорно дар – она просто пожелала кампанелии расцвести! Еще не раскрывшейся – это верно, она сама о нем ничего не знает. Возможно, дар начал проявляться из –за близости источника. Как бы там ни было он будет себя обнаруживать, чем старше она становится, тем чаще. Ей обязательно надо учится, она не сможет сама его контролировать, ты сам это понимаешь. А стихийников земли в Геспервайде так мало, и даже если дар у нее совсем невелик, то и тогда она явно сможет быть полезной Геспервайде. И, согласись Руфус, у неё есть все шансы попасть на бюджетное обучение в университет, не думаю, что на земельный факультет много одарованных абитуриентов заявление подали.

Я слушала всё это раскрыв рот, переводя взгляд с одного на другого. Мой разум брыкался из стороны в сторону, что дикий зверек, попавшийся в силки, не находя в себе силы переварить то, что я слышала от Марты. Что же она меня не предупредила то? Какой такой дар? Какой такой стихийник земли? Это я то? А то, что я из другого мира, где никаких стихийников, тем более земли нет, ибо в природе не существует –это так, мелочи? Или существует? Сказки – то, может не все придумали, может, так сказать с натуры писали… Ведь взялось же что – то у меня. В мыслях мелькнули пышные клумбы возле приюта, на которых я проводила лето, мне доставляло удовольствие копаться в земле, лелеять и только что пробившиеся ростки, и цветущие пышным, и всем на удивление долгим цветом цветы. Следом меня нагнала другая мысль – мне стоит поступать учиться? Куда? Мне могут предложить бюджет и не будет нужды оплачивать непомерно для меня дорогое обучение? Я смогу стать образованным, дипломированным специалистом в этом мире? Ботаником!!! Переводя изумленный взгляд с Руфуса на Марту, я не находила ответов ни на одно предположение, ни на один из вопросов.

Марта же продолжила, обращаясь к племяннику со словами, которые и вовсе дезориентировали меня.

– Кампанелия не цвела многие годы. Считай со смерти мужа. У него проскальзывали искры дара, но были нестабильны, да и учиться его никто не отдавал, не до того было. После его смерти ничто не могло заставить цветок распуститься, да еще с такой мощью. Ты это понимаешь?

– Понимаю, не олень же в самом деле, тетя!

О как! Олень!

– На сколько я знаю, олени умные, чуткие животные! – вырвалось у меня, и тут же мне захотелось закрыть рот ладошкой. Это у нас олени умные, а здесь, кто его знает, может это вообще не животное! Вот ведь!

Но, похоже пронесло, дядя Руфус на мои слова лишь смешно хрюкнул, чем вызвал у меня еще большое удивление.

– Умные, но с таким тормозом по жизни. Я понимаю перспективы девочки, – уже обращаясь к Марте продолжил он, – надо поступать и понятное дело на бюджет. Это же и для нас будет престиж – наша родственница стихийник земли, студентка Имперской Академии, да и после окончания место не в захолустье предложат – это как пить дать… а там и наших кого – то пристроит, свои же люди, как никак, родня. Я посмотрю в Программе Академии какие сдаются экзамены на земельном факультете в этом году. Подберу книги, думаю у нас есть большая часть того, что нужно знать абитуриенту. И в последствии это будет неплохим доходом, даже еще во время учебы, надо только все хорошенечко обдумать.

Абитуриенту? Они это, что всерьез?

– У тебя какие планы были Ани? До поступления ещё пара месяцев, – обратился ко мне Руфус, как будто с моей учебой уже все было решено.

– Работать, – четко отрапортовала я.

– Кем?

Я пожала плечами и не придумав ничего лучше, сказала то, что пришло мне в голову вчера вечером:

– Я могу мыть, стирать, в таверне помогать тоже могу. Я не боюсь работы, дядя Руфус.

Настала очередь Руфуса и Марты изучать меня изумленным взглядом.

– Ну да, мыть ты можешь. Сегодня с утра наблюдал. Но работать с такими способностями, даже, если еще нет образования надо ближе к своей будущей специальности.

Я непонимающе моргнула. Что – то сегодня я торможу. Может, я – олень?

– Я напишу мадам Клосс. Это цветочница, что заказывает у нас квартальные каталоги с цветами. Мы неплохо уже знакомы. У нее цветочная лавка прямо возле Великой Оперы – очень бойкое место и тепличное хозяйство на окраине Имперского Города. Она посмотрит, и я более чем уверен, что найдет тебе работу сразу, даже если ты еще не студент Академии. В оплате она не скупа, но требовательна, что есть, то есть. Впрочем, сама все узнаешь. Спустись ко мне, когда пойдешь в Город, я напишу записку. А вечером возьмешь книги для подготовки, я постараюсь подобрать.

– Спасибо, дядя Руфус, вы очень добры ко мне.

От души отозвалась я. Странно, но краем глаза заметила, как мелькнула грусть в глазах у того, и тихонько вздохнула Марта. Странно, он что не уверен в своей доброте или его не благодарят за нее?

Но Руфус лишь кивнул мне в ответ, молча пошел спускаться в лавку, что – то тихо бормоча себе под нос. Пора было и открываться.

Марта же повертев меня вправо – влево, удовлетворенно кивнув своим мыслям, от чего я сделала вывод, что выгляжу более-менее приемлемо. Подкорректировав планы, отправила меня вниз.

Итак, мне предстояло сначала наведаться в обувную лавку, и найти себе что – то подходящее из обуви, все – таки мои кроссовки при ходьбе были видны и создавали довольно колоритный образ. По мне так вполне ничего, но среди местных я буду заметна. А мне ни в коем случае нельзя выделяться из общей массы и привлекать к себе постороннее внимание, не к чему это, тем более после моего бегства из помелота. Интересно, заметили мое отсутствие или нет? Объявили поиск или спустили на тормоза? Попало Кассилю за недосмотр? Если да, то он уже сто раз пожалел, что не стёр меня тогда тем ластиком, по ту сторону Земли.

Потом нужно было идти к Великой Опере, благо мне выдали карту города, коих в книжной лавке было предостаточно и найти цветочную лавку мадам Клосс, передать ей письмо от Руфуса. А там уже как сложатся обстоятельства. Хотя что и говорить, хотелось все-таки устроится на работу, да хоть цветники полоть, все вперед, не сидеть же у пожилой женщины на шее. Так что надо постараться понравится этой требовательной цветочнице, а и потом соответствовать.

Ну а после надо купить что – то из одежды. Судя, по тому как выглядят местные женщины искать нужно все же платье и отнюдь не короткое. В брюках же за всю дорогу я увидела местных женщин лишь дважды. Один раз, если я правильно поняла, это был патруль, и женщина была среди патрулирующих военных. Второй раз женщина складывала какие – то коробки в кузов машины, или как тут говорят – помелот, судя по внушительным габаритам отнюдь не легкие. Но в тот и в другом случае женщины были не совсем людьми. Что – то похожее не орков в нашем представлении – высокие, не столько широкоплечие, сколько шкафоподобные. Но как их звали здесь, не знаю. То, что были эльфы, дарги и дворфы, по-нашему гномы я уже знала. Но к какой расе принадлежали вот эти высокие, под два метра, не меньше женщины? Мускулистые, со смуглой-смуглой, почти эбонитовой кожей, и удивительным цветом волос – как цвет луны в полнолуние – молочные, словно отражающие солнечный свет. Такой изумительно нежный оттенок, а волосы тем не менее даже издалека видно, что жесткие, курчавые, туго на туго перетянутые широким кожаным жгутом. Мда. Образчик. Надо бы попросить у дяди Руфуса на вечер может энциклопедии какие – то про расы почитать. Но так, чтобы подозрения не вызывать.

Не скажу, что местная мода мне не была по душе, но привыкать все-таки придется. Иначе меня примут за иномируную туристку, и непременно проверят, ведь не могут же спустить на тормоза тот факт, что один турист из иномирной экскурсии растворился на просторах Аренделла.

Итак, женщины, которых я встречала по дороге в большинстве своем были одеты в длинные прямые, чуть расклешенные к низу платья, с высокой талией. Лиф и рукава отличались и отделкой, и материей, но не было и глухих воротников, хотя и глубоких декольте тоже не наблюдалось. Некоторые, как и я, одеты были в блузки, и опять – таки длинные свободного кроя юбки. Что ж, буду надеяться, что выглядеть я в таком наряде буду премило. Пасторально. Осталось выяснить вопрос цены. Насущный, однако. Благо денег бабушка Марта с собой дала, но я абсолютно не ориентируюсь в ценах Аренделла. Десять серебряных монет. Много это или мало? Я себя этаким Буратино почувствовала в какой – то момент. Но тратить все деньги на шмотки сейчас я все равно не буду, впереди ещё смена времени года, и кто знает, может у них осень слякотна, а зима снежна и с лютыми морозами? Так что надо думать не о новой кофточке, как бы не хотелось, а о сапогах, пальто, шапке, в конце концов. А вот носки и варежки я и сама связать могу, надо только нитки прикупить, и спицы, хотя последние могут и у Марты быть в наличии.

Местная валюта, как я узнала, называлась – империалы, на ней изображался летящий пегас, или здесь его называли по – другому? Нет, все-таки надо поставить себе жирную такую заметку – попросить у дяди Руфуса книги по зоологии, ботанике, расам, да чему угодно, все что касается Геспервайда, чтобы не попадать впросак и не выдать себя, свое иномирное происхождение. Это мне с оленем повезло, а в следующий раз может и не пронесет. Так что – «Все обо всем». У нас такие энциклопедии пользуются спросом. Может и среди нас полно переселенцев, адаптирующихся к местному укладу? Вот так наберут энциклопедий, начитаются всё обо всем и не отличишь, кто с Земли, кто с Марса, кто с параллельного мира… Вот интересно, шпионов, разведчиков поди годами готовят, и то проколы у них бывают. А я? На что надеюсь я? Так что надо быть серьезней, и на чеку. Кто его знает, может меня стали искать, что у них вообще предусмотрено за нелегальное нарушение межмировых границ? Тюрьма? Или сотрут ластиком, как Кассиль дверь в Летописях, будь они не ладны, никак из головы не уйдут, так напугало…

Империалы же, как я поняла были серебряными и золотыми – все оказалось очень просто. В золотой входило десять серебряных. Так что у меня, благодаря бабушке Марте был один золотой. Прям Буратино. Азбуки подмышкой не хватает. А один серебряный состоял из ста медных полушек. Это я уяснила пока ждало письмо от дяди, когда он сам рассчитывался с тремя ранними покупателями уже забредшими на Шнур. Все-таки наблюдательность – это наше все. Надеясь, что мне хватит на покупку обуви и платья, я бодро шагала по утреннему Шнуру, удивляясь как быстро я свыклась с мыслью, что старинная узенькая улочка теперь мой дом.

Обувную лавку я нашла без особого труда, всего пару раз спросив спешащих навстречу пешеходов, как добраться до нужной улицы. Дружелюбие, улыбки на лицах были очень приятны, сразу чувствовалось, что здесь в принципе рады оказать помощь случайному прохожему, даже, если вдруг понадобиться больше, чем просто указать верное направление. Пару раз я видела людей в форме, изучающих прохожих весьма пристально, но, заметив их ловко лавировала в толпе и в итоге не столкнулась с ними ни разу.

Вообще Город был на удивление многоликим. Шнур на фоне других улиц казался не столько старинным, сколько словно нарисованным акварелью на древнем холсте. Кассиль говорил, что там сохранилось дыхание времени. Прямо в точку. Это и правда чувствовалось во всем, начиная от мощенной узкой дорожки между домами, заканчивая острыми крышами домов с красной, плотно подогнанной черепицей.

Другие улицы были значительно шире, по ним ездили интересные транспортные средства, чем – то напоминающие коляски позапрошлого века, у кого с открытым верхом, но у большинства с закрытым, на высоких рессорах, в движение приводимые двигателем, по крайней мере лошадей я не видела ни одной. А жаль. Лошадей я любила. Еще со времени пребывания в приюте, где была одна лошадка, старенькая, доживавшая свой век, но необыкновенно умная, и на удивление всех, кто знал об ее возрасте, бодрая. Я проводила с нею уйму времени, и когда меня удочерили скучала большей частью по ней.

Дома также отличались от тех, что я видела в Шнуре. Они казались просторней, выше, да и расстояние между домами было пусть и небольшое, но все же не так, как в Шнуре, где дома казались специально подгоняли друг к другу, словно опасаясь, что случайный ветер задует на улицу и пойдет, заблудившись гулять по всему Шнуру. Впрочем, я не обольщалась, прекрасно понимая, что районы в городе разные. Если здесь были пусть и не элитные особняки, но все же вполне комфортабельные дома, то на окраине могло быть не так комфортно и уютно. И вопрос дружелюбия и безопасности там бы стоял-таки открыто.

Сначала меня удивило то, что Марта посоветовала мне обувную лавку в таком районе. Вряд ли обувь здесь могла стоить дешево. Но потом, все оказалось вполне объяснимо. Владелец лавки был пожилой мужчина, хотя, судя по удлиненным ушам, что виднелись из-под седых, почти белоснежных волос, перехваченных тонкой кожаной повязкой вряд ли это был человек, и возраст его точно определить я не смогу. Так вот, по его же словам, он лично хорошо знаком с моей бабушкой и покойным дедушкой. Вот так – то. Мне было все еще не по себе, что не с того, не с сего у меня появилась бабушка и пусть почивший, но дедушка. Никогда не думала, что услышу такие слова, и что в чьих-то глазах я буду чей – то внучкой. Непередаваемое, непривычное ощущение, скажу я вам. Как это оказывается здорово быть чьей – то внучкой.

Кайрос Лиримини встретил меня тепло, хотя, не переставал с интересом разглядывать. Интересно, что он хотел увидеть? Черты сходства? Я же вспомнила слова Кассиля, сказанные в помелоте о том, как надо правильно приветствовать эльфов, и постаралась повторить жест приветствия. Не думаю, что я ошиблась в происхождении господина Лиримини, уж больно характерные у него были ушки. Медленно положив правую руку на грудь, я наклонила голову чуть набок и слегка поклонилась.

– О, юная госпожа Вайрес, вы очень учтивы! Приятно видеть в молодых людях знание этикета и врожденную грацию. Вы приветствовали меня, словно настоящая эльфийка. Скажите, оттуда от куда вы родом, вам часто приходилось общаться с представителями эльфийского народа? Что – то в вас есть неуловимое, словно дымка на горизонте. Возможно, у вас были в дальнем родстве эльфы?

Я сглотнула, стараясь унять внезапную дрожь. Да что же это я! Откуда на Земле эльфы! Не откуда – их там нет. И здесь тоже не у каждого встречного должно быть происхождение этакое, с изюминкой. Так что держим плечи прямо, взгляд не опускаем. Я чистокровный человек – имею право им быть!

– Нет, к сожалению, – вежливо отозвалась я. – Эльфов я видела лишь издалека.

Причем это чистая правда, я даже не слукавила, действительно видела представителей эльфийского народа лишь издалека, если можно так сказать о господине Блуме, с его Леголасом на телеэкране. А последнее никто уточнять у меня не просил. Так что в моих словах не было и тени лукавства.

Что ж, господина Лиримини мой ответ вполне удовлетворил и похоже он на самом деле был рад нашему знакомству. И подозвав девушку продавщицу попросил помочь ее подобрать мне удобные туфли. Девушка тоже оказалась эльфийкой, только совсем молоденькой, тоненькой, стройной и на редкость грациозной с длинными светлыми волосами ниже пояса, собранными в высокий хвост. Впрочем, что я могу знать об эльфах? Да и вряд ли было возможным судить о возрасте девушки. Ей могло быть и семнадцать как мне, и с таким же успехом семьдесят, как Марте. На эльфах возраст сказываться не торопился.

Туфельки мне подобрали из тончайшей кожи, светлого оттенка, как мне сказали – цвет слоновой кости, нынче в моде. И по уверению продавщицы сноса им не было, так как сшивались они нитями горнохрустального шелкопряда, да и вышивка на туфлях была из этих же нитей, только теплого песочного цвета. Именно они не позволяют коже ни рваться, ни промокать, ни, что самое на мой взгляд главное, натирать ногу владельца. Денег с меня за такую покупку взяли подозрительно мало, всего четыре серебряника. Но на мои вопросы обувных дел мастер ответил безапелляционно:

– Я не буду получать прибыль от единственной внучки моих друзей.

Вот так – то.

Я направилась к дверям, держа в руках пакет, в котором лежала красочная увесистая коробка, в которую вместо туфель я положила мои кроссовки. Вот уж ее то я точно не выброшу – тяжелая, с красиво подбитыми металлическими вставками по краям, она сама казалась произведением искусства. Найду, что в ней хранить. Будем считать это первым моим приобретением.

Мне надо было просто открыть дверь и выйти. Но, оказалось это задача для меня невыполнимой. Куда уж мне до мистера Круза, у него совсем другой масштаб невыполнимых миссий. Я не знаю, чем объяснить мою торопливость, ведь за мной никто не гнался, никто не прогонял, в спину не дышал, возможно, виной тому было мое настроение, на душе было легко, хотелось летать, порхать. В туфельках было комфортно, они не только прекрасно сидели на моих ногах, но и делали их визуально более красивыми, аккуратными и утонченными – я не могла налюбоваться. Я попрощалась с господином Лиримини, улыбаясь, кивнула девушке продавщице, и не глядя открыла с размаху дверь, сделав единственный шаг навстречу, взмахнув пакетом. Навстречу… Чему? Кому? Как так получилось, что тот человек, что собирался входить в обувную лавку тоже не смотрел по сторонам и я с размаху налетела на него, при этом моя рука взметнулась и коробка, лежащая в пакете, с ее массивными краями заехала мужчине по ногам. По ногам, и точка. Мне очень не хотелось думать, что она могла попасть куда – то еще. Но вот по охнувшему мужчине, с лица которого в один миг сошел весь цвет сказать этого было нельзя. Я явно сделала ему больно. Очень, очень больно.

Моим первым побуждением было кинуться ему на помощь, но господин Лиримини, оказался проворней, и задвинув меня за спину, протянул руку пострадавшему:

– О, уважаемый господин Трейд, я вам очень рад, давненько вы к нам не заходили! Прошу, пройдёмте ко мне в кабинет. Мы выпьем бокальчик легкого Шараме, что недавно мне презентовали, он прекрасно подойдет для такого прелестного раннего утра. А вам надо чаще отдыхать. С вашей работой я бы тоже хватался за сердце, такая нагрузка, такой темп, а какая ответственность! Как вы умудряетесь везде успевать?!

Сказать, что господин хватался за сердце я даже с натяжкой не смогла бы, ну, если только оно у него не находится совсем в другом месте. Поймав мой взгляд, в котором перемешалось и сожаление, и неуверенность, господин Трейд, как его назвал Лиримини, кивнув на меня, спросил, впрочем, обращался он исключительно к обувным делам мастеру:

– Кайрос, кто эта лари и что у нее в руках? Она меня тут поджидала, у нее есть сообщники или…

Договорить ему не дали дружным несогласием. Меня обрадовало лишь то, что за меня вступились почти незнакомые люди, или если быть предельно точной, эльфы, хотя предположение Трейда заставило теперь с моего лица сойти всю краску. Господину Трейду объяснили, что лари, добропорядочная представительница семьи Вайрес. Она не в коем разе не покушалась на уважаемого господина, это стечение обстоятельств, не более. Случайность.

Хм. Вот не надо при мне говорить про случайности. В последние дни я что – то склонна им, случайностям то бишь, не доверять. Похоже и ушибленный мною мужчина был такой же недоверчивый.

Я хотела незаметно проскользнуть во все еще приоткрытую дверь, но цепкие пальцы ловко сомкнулись на моем запястье железной хваткой, отчего мое сердце забилось словно я только что пробежала стометровку – часто-часто, гулко-гулко.

– Не так быстро, лари. Я никогда не верил в случайность.

Что ж, он лишь озвучил мои мысли.

– Почему? – только и вырвалось у меня. Ну а что? Может, мне его доводы будут интересны.

– Потому что ее не бывает.

Ага. Верно. Но не убедительно.

– Все бывает, когда – то в первый раз, согласитесь.

Должна же я попытаться возразить. Что я – Герасим, который со всем согласен? Я вздернула подбородок и встретилась взглядом с серыми, почти стального цвета глазами.

– Откуда вы?

– С улицы Шнур.

– Какой дом?

– Сто тридцать девять, – уверенно отозвалась я, моментально вспоминая яркую вывеску над книжной лавкой.

– И что же продается в этом сто тридцать девятом домике?

– Книги.

– Кто продает?

– Дядя Руфус.

– Вы его дочь?

– Я же сказала – дядя. Следовательно, я – племянница.

– Живете с ним?

– Нет, с бабушкой.

– Как зовут вашу бабушку?

– Марта Вайрес.

– Вы знали, что я открываю дверь?

– Нет!

– Господин Трейд, это случайность, – еще раз вмешался господин Лиримини. – Ани живет у бабушки, сюда пришла за новыми туфлями. А коробки у эльфики сами знаете какие увесистые. Оно конечно красиво, но вот такая ситуация оказалась. Уж простите великодушно.

– Неприглядная ситуация. А на меня еще никто не покушался среди бело дня и так открыто.

Я не отвела взгляд, но все же высказалась:

– Так и я не собиралась. И если я, когда-нибудь и соберусь покуситься на мужчину, то выберу для этого более подходящий образчик.

Лиримини опустил взгляд, девчонки же наоборот уставились на нас во все глаза.

– Ну, это мы еще посмотрим и проверим, госпожа? – Трейд смотрел на меня более, чем серьезно, хотя на скулы ему вернулся – таки цвет – порозовели. Вот интересно, это он возмутился или смутился, что он не подходящий образчик для покушения?

– Ани Вайрес, – ответила я без запинки.

Трейд отпустил мою руку, но развернувшись, в лавку не зашел.

– Куда направляетесь?

– Сейчас в лавку цветочницы у Великой Оперы.

– Зачем же, позвольте узнать? Вам нужны цветы?

– Нет, цветы мне не нужны. Я иду искать работу, – в сердцах ответила я. Ну ведь прилип, что банный лист – не отвяжется.

Трейд закрыл дверь в лавку господина Лиримини, но с этой стороны и пошел – таки рядом со мной. Интересно зачем? Ведь он же в лавку собирался входить… А если он так и будет меня расспрашивать, то в конце концов может что и заподозрить? Да и смотрит на меня, изучающе, даже не думает скрывать. Вот ведь северный пушной зверек! На душе сразу стало как-то не спокойно, волнительно, лишь бы не показать, что меня задевает это внимание. Одним словом, спокойствие, только спокойствие, уверенная ходьба, расправленные плечи, прямой взгляд. Ах, как хорошо, что я туфельки купила, а то еще кроссовками бы заинтересовался, где я такие интересные приобретала. С него сталось бы…

Но вдруг относительное спокойствие, царящее вокруг нарушил резкий свист. Механический такой, неприятный, перекрывающий все звуки. И следом за свистом на улицу, не далеко от нас вывалилось три стража порядка, я так понимаю, через портал, такой же, как я давеча видела у языковой арки. Этакие высокие дяденьки, одетые шаблонно, без изыска, с нагрудными блестящими бляхами. Одним словом, местные представители полиции. Движение колясок на улице было перекрыто одним из полисменов, никто не въезжал на улицу, но те, что въехали упрямо продолжали своё движение, не обращая внимания, что оставшиеся два блюстителя порядка останавливали тех, кто им был ближе и учиняли досмотр. Ну, это как раз, так и понятно. Всем же куда – то надо, по делам, в гости, на место работы в конце концов. Неужели останавливаться? Если кому – то и надо будет их проверить – подойдут. А новоявленные полисмены тем временем хаотично метались от одной коляски к другой. Трейд хмурился всё сильней, ему явно не нравилось происходящее. Нет, а что случилось – то?

Тут один из мужчин в форме оказался поблизости, и навязавшийся мне в спутники мужчина властным тоном одернул его:

– Что происходит, извольте прокомментировать ваши действия.

Ага, сейчас. Прокомментирует. Не послал бы, и то хорошо будет. Но нет, не послал. Вежливый кивок Трейду, цепкий взгляд, посланный мне любимой и в двух словах потрясающая новость, причем всё это, не прекращая досмотра очередной коляски:

– Господин Трейд, моё почтение. Буквально четверть часа назад из одного дома, с улицы Фламин был похищен сейф с фамильными реликвиями. Сейф не вскрыли, но умудрились-таки поднять и выкрасть. Благо заметил мальчик посыльный и метнулся к нам.

– Продолжайте.

– Другой свидетель сказал, что от дома, где была совершена кража, в этом направлении сорвался с места помелот, чуть не сбив его с ног. Увы, он не может его описать даже в двух словах, так как ели удержался на ногах и выронил из рук газеты.

– Вы надеетесь найти? А если они смогут активировать перенос? Вы ведь говорите сейф с ними уже четверть часа?

– В том – то и дело. Ещё пять, максимум десять минут, и он может поддаться для переноса. Хотя, он очень, сверх меры тяжел, может, и ещё минут пять будет сопротивляться. Но людей не хватает!

– Я вам помогу!

С этими словами Трейд метнулся к другой коляске, оставив меня одну на тротуаре, потеряв ко мне всякий интерес. Обидно? Да, ничуть. Но я все же осталась стоять на месте и что – то пыталась сопоставить, что – то поддеть в своих мыслях, что ускользало, не давая понять, где же тут выход. Сейф, говорите? Ну-ну. Сейф, где деньги лежат? Нет, где семейные реликвии. Тяжелые. Не реликвии, конечно. Очень тяжелый сейф, ведь сказал же дядька полисмен, что умудрились-таки его поднять и вынести. Сверх меры тяжелый, а они его подняли – таки и вынесли. Я смотрела на помелоты. Как их много! Им не успеть…Секунда, другая и тут меня осенило. Я ринулась к Трейду, который продолжал подбегать к движущимся коляскам и, бесцеремонно дергая его за рукав, в приказном тоне, заявила:

– Вон тот, темно-коричневый, со светлым верхом. Быстрее. Даже не думайте. Я потом всё объясню.

Послушался. Вот и умничка, вот и ладненько. Трейд метнулся к указанному помелоту, делая знак и второму товарищу. Сидящие в помелоте два приличных на вид господина заметили манёвр, рванули, вернее, сделали попытку рвануть, но мигом сдутые шины от меткого выстрела Трейда не дали осуществить побег. Ух ты! А мною раненный товарищ оказался при оружии! Круто! Ещё минута и двое мужчин, по виду ничем не отличающихся от обычных горожан стояли в наручниках и на руках, и на ногах, а с украденного сейфа была сдернута накидка. Ура! Ещё раз ура! Сообразила. Эх, пусть наших знают! А то! Землянки-россиянки – это вам не пшик! Это сила! Пусть сразу и не видно, ничего, пристальней будут присматриваться. Хотя не надо нам пристального внимания, хотя бы за руку хватать и допрашивать не будут и то дело.

Вот ведь намерения у меня были благие, правильные, путевые, но эффект прямо противоположный. Вон как дядечка полисмен, да и Трейд тот тоже разглядывает искоса. Внимательно так, сосредоточено. И видно же, что не доходит до него, как я вычислила воров – то. Ведь не с ними же была, право слово, я давеча из него чуть было дух не выбила коробочкой эльфики, да и потом с ним чуть ли не за руку шла.

Но вот дяденьку полисмена это не устраивало. Сообразила то молодец, но как? Он так мне и задал вопрос, не утруждая себя не витиеватыми реверансами, ни поклонами, ни приветствиями и прочей шелухой:

– Как догадались?

На что, я, понятное дело, немного обиделась. Ну, хоть спасибо что ли, благодарствую для начала, право слово. Я же ему разбой помогла раскрыть, причем в крупных, как я понимаю, размерах и у знатных товарищей, да попятам, можно сказать. А в его случае, если я всё правильно поняла, или по пятам или никак! Так что из вредности, присмотревшись к бляхе, на которой было лаконично выгравировано: «Блейк» произнесла:

– Элементарно, Блейк!

На что мой любезный полисмен чуть не поперхнулся, а Трейд не сдержался, и хмыкнул.

– Нет, ну, правда, это же просто. Вы же говорили – тяжелый, очень тяжелый сейф, неподъемный, коли они ухитрились его поднять и вынести. Ну!

– И? Что с того? – всё ещё не въезжая отозвался Трейд.

– Ну? Головой шевелим! Да не в прямом смысле, дядя! – Обращаясь уже к Блейку, который повернул голову направо, и собирался тоже самое проделать влево. – Мозги напрягаем! Помелот должен был просесть под тяжелым, неподъемным грузом. Так? А из всех скопившихся помелотов этот один подходил под такую характеристику. Ну? Дошло?

Удивительно, но Трейд расцвел, даже показался симпатичным, пусть и старше меня на добрый десяток лет. Типы в наручниках выругались, сочно так, я даже всё не поняла, ну, этот местный колорит, опустим. Ну, а дяденька полисмен принялся трясти мою тоненькую женственную ручку так сказать с чувством, с жаром.

– Умница! Вот такие бы головы, пардон, мозги нам бы в отряд стражей! Нет, лари, перестаньте смеяться, у вас явно превосходные способности к аналитике. Мгновенно сориентировалась, не растерялась, решение приняла, команду отдала, ситуацию спасла. Это, скажу я вам, редкость, такое не каждому дано!

Одним словом, само благодушие и расположенность. Как он резво, однако, в воздухе переобувается. Такая смена отношения и ведь не поддельно – и подозревает, и нахваливает. Вроде все искренно, но что – то в этом не то. Для себя надо взять на заметку, подумать, что есть в этом, слово погрешность, что-то неверное. И высказать не могу, так, словно в потемках, интуитивно понимаешь, что не нужно выплескивать на окружающих свои эмоции столь откровенно. При себе надо держать и приязнь, и неприязнь. Кто его знает, кто перед тобой, зачем же вот так сразу нараспашку…

А вот Трейд на хвалебные речи дяденьки полисмена лишь кивнул, взгляд его в мою сторону все же потеплел, и подозрительность вроде как ушла, ну или притаилась где – то глубоко так, что сразу и не разглядеть.

Так ничего нам и не сказав, Трейд связался с кем – то по своеобразной штуковине типа рации, пристегнутой к ладони с тыльной стороны и, доложив о задержании, оставил двух полисменов с грабителями, отвёл меня в сторону.

– Идите по своим делам, Ани Вайрес, и постарайтесь больше не попадать в передряги, особенно с представителями охраны.

Что ж, так я и поступила. Продолжая свой путь, направляясь к Великой Опере так и не заметив, как пристально какое – то время Трейд смотрел мне в след.

Я стояла на самом краю широкой пешеходной улицы и не могла вымолвить ни слова, не могла даже сфокусировать свое внимание на чем – то одном. У вас когда-нибудь шла кругом голова? Не часто? А вот я, в последнее время только и делаю, что удерживаю мою головушку от головокружительного полета. Возможно Кассиль, описывающий нам в помелоте всю красоту улицы Яннин, был и неплохой рассказчик, но у него все равно не получилось передать и толики необычайной красоты и прелести этой центральной прогулочной улицы Геспервайда! От удивления, от восхищения мою душу переполняло, казалось еще совсем немного, совсем чуть – чуть и из меня польется что – то невообразимо прекрасное, живое, осязаемое, сродни тому, что я сейчас видела и ощущала. Я словно уставший, измученный жаждой путник оказалась у источника чистой, прохладной воды. Мне чудилось, в эти мгновения, что моя душа, напитавшись этой воды, переполнилась до краев, и это ощущение было настолько реалистичное, что я прямо физически ощущала то место, откуда, пульсируя во мне разливалось нечто прекрасное. Я словно, стала и старше, и ярче, с меня будто слетели, сползали какие – то оковы, что до этого невидимо стесняли мои движения, да что там – душу. Казалось, я чувствую, как дышит листва, как колышется придорожная травка. Все как будто стало четче, сочнее, понятнее.

Итак, прогулочная пешеходная улица Яннин. Я не смогу описать в двух словах, что именно было той изюминкой, что придавало очарование всему вокруг. Тогда мне казалось, что этих изюминок здесь непозволительно много, как у щедрой хозяйки на кухне в сдобных булочках. Впрочем, забегая вперед, скажу, что и с годами это чувство никуда не ушло.

Вон там маленькие, не выше моего роста, изумрудного цвета кажущиеся абсолютно настоящими драконы, или это всего лишь драконята? Какие же они во взрослом состоянии? То, что это всего лишь аттракцион я поняла, когда один из них за считанные секунды растворился в воздухе, а другой буквально соткался на глазах у восторженной публики. Я даже не смогла разочароваться, что это были не совсем живые драконы, возможно потому что уже видела живого дракона, того на люстре в лавке, что подмигивал мне и раскланивался, как давней знакомой! Ну а эти, пусть и под иллюзией были малыши – драконята, что не могло не умилять! Лапочки! Изумрудные чешуйки – гладкие, блестящие, плотно подогнутые друг к другу, гребень темно – лилового цвета со множеством перепонок на нем. Но больше всего приковывало внимание ясные, умные, чуть на выкате зеленые глаза, в желтом ободке, по краю которого бегали искорки. Или нет, следовало бы сказать – глазища! Словно блюдца на драконьей мордочке. Это я рассмотрела уже позже, а тогда у меня дух захватывало от потрясения. Только представьте! Драконы! Пусть и иллюзия, но ведь как живые! Возле них не иссякала любопытная толпа зевак, а драконята ходили по натянутому канату и целились пламенем, извергающем из пасти в подвешенные яркие обручи, подавали человеку, стоящему с ними рядом лапу, чем вызывали множество улыбок. Я отчетливо видела мерцающий купол, что накрывал и драконят и того мужчину. Возможно это для обеспечения безопасности? С первого взгляда даже не подумаешь, что они могли причинить кому – то вред, разве что по неосторожности. Или же это для того, чтобы драконы не улетели восвояси, забыв развоплотиться? Так что может быть верным, как первое, так и второе мое предположение. Где Кассиль говорил они обитают? Драконьи Хребты – это где – то на севере материка. И еще в Черных Горах, но там уже драконы другого нрава, и вряд ли они подавали бы кому – то по команде лапку.

Возле меня мужчина, одетый в белоснежный сюртук, из нагрудного кармана которого торчал красный в клетку платок торговал мороженным. Такого же цвета перевязь была и на широком берете, что лихо сдвинут набок и придавал ему вид доброжелательного дядюшки. А может дело все в мороженном? Он то и дело протягивал кому – то разноцветные стаканчики с шариками холодного и почему – то я уверена, очень вкусного мороженного. При этом он успевал любезно раскланиваться, улыбаться каждому покупателю, что – то говорить и шутить при этом. Мне очень хотелось купить стаканчик, лишь благоразумие и удерживало, а то, хороша я буду, дали деньги на платье, а я спустила на мороженное.

Чуть поодаль пела девушка эльфийка в просторном платье светлого жемчужного цвета, перетянутого простым на вид ремешком. Пела она искусно, такую мелодичную и душе щемящую песнь, хотя я не понимала ни слова на эльфиском, но все же хотелось стоять и слушать. Другая эльфийка вторила ей на музыкальном инструменте, названия, которого я и не знала, чем – то напоминающие нашу флейту и свирель.

Тут неожиданно не только для меня, но и для большинства из прохожих в небо взвилась стайка ярких воздушных шаров и осыпался конфетти прямо на головы прохожим. Я привстала на цыпочки и разглядела еще один аттракцион, где чей – то малыш, направил огромную пушку в небо и сейчас стоял, держась за пусковой механизм с гордостью и неописуемой радостью. Как оказалось, после, он и сам не мог знать, что вылетит из пушки, это по словам геспервайдцев зависит только от самого нажавшего на пуск. Не знаю, они и в самом деле верили, что эта пушка улавливают звуки души? А, если душа не столь чиста, то что может вылететь? Благоразумно – таки держаться подальше, а то, кто его знает…

Чуть поодаль я заметила, как прохожие кидали монетки в массивный металлический люк, расположенный у них под ногами. В ответ на брошенную монетку оттуда доносились звуки. До меня долетало то задиристое, звонкое тявканье собаки, то мычание, то трубный звук, а то резкий, гортанный клич, словно призывающий к атаке. Кто хмыкал, кто улыбался от души, один дядька густо покраснел, когда на его монетку раздалось смачное хрюканье свиньи.

Можно еще описать высокие, раскидистые деревья, что стояли ровно по центру, удалённые друг от друга на одинаковое расстояние. Тротуар плотно подходил к их стволам и для меня было загадкой, то как питаются эти могучие деревья. То, что они нежно лиловой окраски почему – то не вызвало у меня какого – то удивления. Подумаешь, лиловые листья! Разве этим можно удивить девушку, которую в последние сутки только и делали, что удивляли, поражали, вводили в ступор?! Все – таки моя психика очень даже устойчивая, а восприятие гибкое, коли я так просто освоилась в том, что раньше посчитала бы творением или бредом сюрреалиста.

Но все же больше всего поражало огромное стечение народу. Жизнь на улице Яннин кипела, бурила, играла сочными красками. Улыбки, веселье, восторг прохожих не мог не создать непринужденно радостной атмосферы, на которую так и хотелось откликнуться, отозваться, улыбнуться в ответ. Я видела, что тут были не только люди, но и эльфы, и гномы, хотя надо привыкать называть их дворфами, не допуская этого штриха иномирности. Я различала и тех, кого скорее всего имел в виду Кассиль под даргами. Высокие, выше меня на две головы, не меньше, смуглые, с перехваченными в низкий хвост темными, почти черными волосами. С легкими, чуть глянцевыми чешуйками на лице, при этом удивительно гармоничными и не чуть не отталкивающими от себя из-за их чешуйчатости. Широкий разворот плеч и гибкая, скользящая походка выделяли их из общей массы. А вот их взгляд – холодный, себе на уме, с изрядной долей превозношения действовал отталкивающе. Наткнувшись на взгляд одного из даргов, я поспешила отвернуться, не из страха, а от того, что стало как – то холодно, неуютно, одним словом, не по себе. Хотелось передернуть плечами, чтобы скинуть неприятное ощущение. Не буду портить себе день.

Мда. Жаль, что у меня не было так много свободного времени и я здесь была не как турист, у которого весь день впереди, а ищущая работу. А так было бы у меня лишние монетки, я бы обязательно кинула и в люк, и запустила бы пушку. Интересно ведь! И обязательно купила бы себе стаканчик мороженного темно – темно шоколадного с орехами и шоколадной крошкой! Но, а у других прохожих деньги были, и им ничего не мешало веселиться на пешеходной улице возле Великой Оперы Геспервайда.

Мне же надо было идти искать мадам Клосс и проситься на работу. Я обратилась за помощью к мороженщику, на что он любезно указал рукой в том направлении, куда мне надо было идти. Совсем – таки не далеко, можно сказать в самом центре улицы Яннин. Напротив, цветочной лавки, к слову сказать весьма презентабельного вида располагалась кофейня, из которой шел неповторимо чудный аромат. Смесь кофе, ванили, сладостей, выпечки и сладко-терпкого шоколада. Непередаваемый запах, который буквально разливался через открывающиеся время от времени стеклянные двери кофейни, заполняя собою все вокруг. От одного запаха можно было забыть напрочь про все доводы об экономии и зайти, да хотя бы на минутку, любопытства ради и посмотреть, что это за знаменитая на весь Геспервайд кофейня. Ведь это, наверное, про нее Кассиль рассказывал и советовал там попробовать местный кулинарный изыск. Вот туда – то я, если всё удачно сложится у мадам Клосс непременно зайду, решила я про себя. Что – что, а сладкое я любила, более того, относилась к нему трогательно – нежно. Может из – за того, что детские годы я провела на скудном сиротском пайке…

Мадам Клосс оказалась женщиной средних лет, миниатюрной блондинкой, с кукольным личиком. Прическа проста, но волосок к волоску явно говорил о том, что ею занимались более чем основательно. Платье, доходившее до щиколоток из светлого серого сукна с глухим воротничком, но опять же с нашитым белоснежным накрахмаленным кружевом создавал впечатление основательности и требовательности к себе, и как следствие к окружающим. Обманчивому впечатлению не дал сформироваться и ее взгляд – цепкий, умный, проникающий насквозь, одним словом стоило пересечься взглядом с этой женщиной, чтобы даже не думать воспринять ее как заурядную блондиночку.

Я вспомнила слова Руфуса, который говорил о ней, как о женщине с требовательным характером. Что собственно и испытала на себе с первых же минут нашего знакомства. Меня осмотрели с ног до головы, придирчиво, скажу я вам, задали кучу вопросов, на что я сильно опасалась ответить, как – то не так. По сравнению с ней, дядя Руфус и его жена наивные, доверчивые чукотские жители, даже не усомнились в словах Марты, и не задавшие не единого провокационного вопроса.

В конечном итоге, я поняла, что больше всего мадам Клосс интересовала моя способность, или как высказалась Марта – дар. Я не ощущала себя кем – то особенным, не знала, что от куда взялось и честно в этом призналась цветочнице. На что она только пожала плечами. Видно слова Руфуса имели для нее больший вес, чем мои, и лишь поэтому, надо полагать, она не развернула и не выпроводила меня из лавки, а направилась к задним дверям, приглашая меня следовать за собой.

– Смотри, Ани, здесь, за этой дверью хранятся цветы к продаже. Тут прохладно, благодаря кристаллам льда, их создают стихийники земли, или же воды. Ну, или же студенты академии, уже обладающие определенными навыками, желающие подработать.

С этими словами она многозначительно посмотрела на меня, будто это имело ко мне уже какое – то отношение. Пройдя в соседнее помещение, она продолжала:

– А вот здесь относительно тепло, к тому же поддерживается определенный уровень влажности. Тут находятся растения, которые прихотливы, и по большей части относятся к комнатным, оранжерейным. На них тоже существует не малый спрос. С ними значительно проще, они в кадках, горшках, следует только оказывать им верный уход, не допускать ошибок и можно не бояться, что потеряешь продукцию и вложенные тобой силы и средства уйдут в никуда.

Я понятливо кивнула, соглашаясь с ней. Собственно говоря, не возражать же очевидному. Но то, что последовало за этим, вогнало меня в ступор.

– Теперь Ани, пройдись вдоль полок и попробуй сказать, что им не хватает, чье существование под угрозой, и кому ты сама можешь помочь прямо сейчас.

Наткнувшись на мой удивленный непонимающий взгляд, она нетерпеливо повела плечами и пояснила:

– Расслабься, забудь, не думай обо мне. Просто постарайся почувствовать себя так же, как и сегодня утром, когда пожелала пышного цвету уже замирающему цветку мадам Вайрес.

Легко сказать, расслабься. Да еще под этим изучающим словно нацеленный на тебя микроскоп взглядом. Но на кону стояла моя работа, возможность трудоустроится и не сесть на шею доброй женщине. Так что надо постараться…

Я отвернулась от мадам Клосс, не заметив, как дернулся уголок ее губ, когда я повела рукой по листьям цветов, что стояли скучено на полках и стеллажах. Что же от меня хотят? Мне бы понять, я же не против приносить пользу. Может и впрямь могу объяснить. Что кому не хватает, у кого что болит, смогу стать переводчиком, а может и сама смогу научиться помогать этим милым цветам. От этой мысли я улыбнулась и тут к своему потрясению осознала, что и мне улыбаются в ответ! Я почувствовала легкую улыбку на кончиках пальцев! С ума сойти! Резко остановившись, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что не ошиблась. Подушечки пальцев, словно поглаживали, прощупывали, но со стороны листа! Ух! Меня пытаются понять? Или уже поняли?

– Ты кто? – задала я не самый умный вопрос за мою жизнь.

– А ты кто? – услышала, или точнее будет сказано, поняла, что ответили мне в ответ.

– Меня зовут Ани. Говорят, я могу вас почувствовать, помочь, если надо, что – то предать, если это будет нужным и вообще уместным.

Надо же! Такой всплеск тепла, словно током ударило по моим пальцам, я аж вздрогнула всем телом, и отдернула руку, до того это было неожиданным. И тут же торопливые извинения за столь бурную реакцию.

– Простите, о, простите, пожалуйста! Мы не хотели! Правда, правда! Это от радости, не нарочно! Мы очень рады будем поговорить с вами Ани! Просто это так неожиданно! Мы даже не ожидали увидеть, услышать, почувствовать родную душу! Как мы вам рады! Помощь? Конечно же нужна! Передать что – то хозяйке? Да, конечно, очень даже к месту! Даже пожаловаться на одного работника можно. Все сообщать сейчас и сразу? Вы сможете запомнить? Если нет, мы еще раз повторим, вы не думайте, мы не вредные. Вы только скажите.

Надо ли говорить, что мадам Клосс ничего из этого гомона не услышала? Она все так же продолжа буравить взглядом мне спину, правда уже с интересом, после моих слов, хотя и безответных для ее слуха.

Пройдясь вдоль ряда, не убирая руки от листвы, я наконец – таки остановилась возле ожидающей меня цветочницы и с удивлением заметила в ее руках карандаш и блокнот.

– Обязательно поменяйте грунт вон у того растения с белыми цветками.

– Испис?

– Я плохо разбираюсь в названиях, простите, мадам Клосс. Корням тяжело переносить избытка извести, что случайно попало в грунт. Она жжется, и часть корней уже начали заболевать…

– Я проверю. Если так, поменяю поставщика. Известь! Они с ума что ли посходили?!

– Вот этот рядок переливают, их лучше переставить ближе к солнцу, но только утреннему, когда лучи мягче. Здесь лучше полить с добавлением чего – то минерального, ему хочется зацвести, а сил не хватает. Тут вас хотят порадовать, намечается удивительный, необычайный окрас цветка. Ваши усилия по перекрестному опылению наконец – таки будут вознаграждены. Цвет обещает быть уникальным – розовая дымка будет переходить в ярко – пурпурный, сочный цвет. Передают спасибо! А вот это растение жалуется, что один из работников с кожаным браслетом на руке, с которого свисает пару монет постоянно обдергивает его листья. Говорит, что уносит, но ему вредит столь частая обрезка. И если бы обрезка, а то выламывает листья, да по свежему срезу присыпает землей, так и загнуться же можно! У него уже почти не осталось сил сопротивляться.

Цветочница смотрела на меня во все глаза, и бьюсь об заклад, в ее взгляде так и сквозило восхищение. Это означает, что я принята?

Шумно выдохнув, что совсем не вязалось с ее миниатюрной фигурой, она, взяв меня под локоть, настойчиво повела в свой кабинет. Я только и успела, что пожелать доброго дня всем обитателям оранжереи. В кабинете, не переставая удивлять, мадам Клосс усадила меня за стол, и налила большую чашку крепкого чая и пододвинув вазочку с печеньем и другую с вареньем, сказала:

– Ешь. Я слышала, что после контакта стихийники жалуются на сильное чувство голода. Тебе надо подкрепиться. Обязательно горячее и обязательно сладкое.

Я не стала отказываться. Поскольку и впрямь чувствовала, что словно воспаряю, становлюсь легкой, почти невесомой.

Мадам Клосс, бросив на меня быстрый взгляд, выругалась сквозь зубы и открыв бутылку, что с ловкостью жонглёра выудила откуда – то с полки, где вроде еще мгновение назад ничего не стояло, плеснула мне в кружку.

– Пей, Ани. Немедленно и маленькими глотками. Терять сознание вряд ли входит в твои планы.

Согласившись с тем, что верно, не входят, я доверчиво взяла кружку в руки и начала отхлебывать маленькими глотками горячий, чуть терпкий напиток.

– Ммм, листья того растения, что в кадке у самого окна?

– Теромма, – лишь улыбнулась в ответ Клосс, – она самая, придает силы, но много пить нельзя, сердце может не выдержать, разве, что у орков проблем не будет, они так и бутылочку за раз могут выпить, с них станется, но вы лари, близко не орк.

– Нет, что вы, госпожа, я не орк. Ни в коем разе.

– Да, конечно, человек, и чуть эльфийской крови, я, полагаю.

– Человек, мадам Клосс. Я – человек.

Какая эльфийская кровь может быть у землян? Но ведь этот довод не озвучишь. Хотя вопрос немного напрягает, вот и Кайрос Лиримини спрашивал. Но ведь на Земле эльфов не бывает? Ведь правда? Не бывает?

Через несколько минут, добавив мне еще напитка, но уже не подливая из бутыли, она сказала:

– Ани, ты мне подходишь, более чем. Даже несмотря на тот факт, что совершенно не умеешь управлять своим даром, абсолютно ничего не знаешь ни о нем, ни о элементарной ботанике. Но, Руфус писал ты из провинции, и семья у вас ведет скромный образ жизни, я прекрасно понимаю, что в таких обстоятельствах главное накормить, одеть, обуть семью. Не до ботаники, одним словом. Не обижайся, это не в коем случае не укор, это просто констатация факта. Но над таким даром, как у тебя надо трудиться. Это даже не предложение, а обязательство, это твоя ответственность, если хочешь! Это в интересах не только в твоих, но и в Империи, и не думай, что я преувеличиваю. Империя нуждается в стихийниках, особенно в стихийниках земли! Эта стихия уникальна – она дает жизнь, воскрешает то, что уже отчаялось в борьбе за жизнь. Будет преступлением зарывать свой дар в землю, уж прости за тавтологию. Тебе необходимо холить, лелеять, взращивать его, словно он самый уникальный, редчайший цветок. Впрочем, так и есть. Дар земли, к большому сожалению, редчайшее проявление в наше время. Открытый вопрос – сколько граней у твоего дара. На сколько я компетентна в этой области, то могу с уверенностью сказать, что редко бывает, что всего лишь одна. Но это будет ясно со временем.

Но ближе к делу. Мы заключим с тобою договор. По этому договору ты занята будешь пять дней в неделю. Из них два ты будешь проводить в теплицах, на окраине Города. Добираться самостоятельно не нужно. Я потом объясню откуда забирает транспорт всех работников. Еще один день ты будешь проводить здесь, в оранжереях. Один за прилавком. Для тебя будет хорошим опытом, почувствовать клиента, его предпочтения и учится создавать букет, композиции специально для него, ориентируясь по ауре покупателя. Пятый день в обязательном порядке у меня в кабинете изучать необходимый минимум, заполнять белые пятна в своем образовании. Только прошу не обижайся.

– Что вы! Я не обижаюсь. Я очень вам благодарна, вы даже не представляете, как!

Я уже говорила, что благодарность – великая вещь! Лицо мадам Клосс преобразила улыбка, взгляд потеплел. И я вдруг уловила мелькнувшую, словно нежданный лучик мысль, что ей нравятся крохотные голубые цветы, что стояли сбоку у входа в лавку.

– Это не все. Вернее, только первая часть. Твои обязанности. Собственно говоря, тебе нужно будет проделывать ту же работу, что и сейчас. Входить в контакт с моими питомцами. Оказывать им помощь, быть переводчиком, если можно так выразится. Общаться с ними, ухаживать, ободрять, делиться силою. Я знаю, что у стихийников даже обычная работа, без использования силы со своей стихией приводит ко благу и отличному результату. Судя по тому, что я поняла из рассказа твоего дяди ты благотворно влияешь на растения. Это будет только приветствоваться. Вторая же часть – вознаграждение. Десять золотых в неделю. Плюс я оплачиваю твое питание на работе, и более того, слежу за ним. Обмороков от перенапряжения восприятия я не допущу. Далее я помогу тебе подготовится к вступительному собеседованию, составлю для отборочной комиссии независимый отчёт о твоей деятельности на протяжении двух месяцев. И после того, как ты поступишь, а Академию, а ты туда поступишь, попрошу работать у меня два вечера и, по возможности один выходной в месяц. Не бесплатно, разумеется. Даже, если тебя будут перетягивать более солидные заведения, у нас с тобой будет контракт, согласится на другие предложения ты не сможешь. Разве, что Император тебя пригласит, ну это один из ста возможных вариантов. Я слышала и он, и Императрица охладели к цветам, особенно к розам… Вокруг дворца поддерживаются цветники, но это так, я бы сказала, что положено. Какой дворец без цветников! Жалко, не представляешь, какой я могла бы получать доход, имея таких клиентов.

После этого монолога я чувствовала, что у меня второй раз может воспарить сознание. Но уже не от потери сил, а от неожиданно открывшихся перспектив. Десть золотых в неделю! Работа! Да какая… Учеба и рекомендации…

– Я согласна! Только боюсь, что в процессе белых пятен у меня откроется гораздо больше, чем кажется с первого взгляда.

На что мадам Клосс лишь флегматично пожала плечами, показывая тем самым, что трудности ее никогда не пугали и уж тем более не останавливали.

Пока я допивала чай, моя новая начальница пошла отдавать распоряжения. Поменять грунт у исписа, переставить ряд рехваток ближе к окну, с восточной стороны. И немедленно доставить с теплиц к ней в кабинет Мирия, увольнять она его будет с чувством, с расстановкой, и без единого намека на такт.

Я же, восстановив силы пошла помогать в оранжерею, попутно знакомясь и с работниками, и с цветами. И самым приятным моментом было участвовать в разговоре одной цветочницы и мощного деревца с красивой окраской и необыкновенной формой листьев – круглой, что монетки империалов, который служил посадочным материалом для маленьких кустиков, что готовили к продаже. Дескать он ее помнит такой милой, улыбчивой девушкой, с прелестным голосом, с множеством песен, что она напевала на работе. Но что случилось сейчас? И море наставлений, после выслушанных жалоб на жизнь. И не, надо думать, что не покидающее оранжерею цветок жизни не знает. У него, как оказалось довольно четкая позиция по отношению к жизни и своя философия. А к цветочнице он по всей видимости был привязан – хороший уход он и цветку по душе, знаете ли.

Приятным моментом оказалось то, что работа в теплице была у меня прописана в договоре до шестнадцати часов, это на целых три часа меньше, работы за прилавком. Да и сам договор был составлен очень грамотно, оговаривались самые разнообразные пункты, и любопытная деталь, мои интересы тоже учитывались и оговаривались. К тому же мне было очень приятно, что мне выдали два золотых за сегодняшний день, хотя я проработала и неполную смену. С новой недели жалованье будет выдаваться лишь в конце рабочей недели, надо будет узнать невзначай, как называются и дни недели, и месяца, а то можно будет сразу поставить под вопрос легенду, придуманную для меня бабушкой Мартой. Я же, по ее словам, из провинции, а не из иного мира.

Под вечер, закончив работу я все-таки подошла к кофейне, что стояла напротив цветочной лавки. Удержаться и пройти мимо было просто невозможно – запах стоял на столько умопомрачительный, что хотелось купаться в нем, казалось, посиди я здесь немного, и от меня будет пахнуть также приятно. Кофе, шоколад, сдоба. Ммм. В кармане было на целых два золотых больше и со спокойной совестью я зашла в открытые двери. Народу было не мало. Это мягко сказать. Шумно, весело, меня тут же, не дав растеряться, подхватила за руку молодая девушка в белоснежном переднике с милой вышивкой, с волосами, убранными в замысловатую корону из тяжелого кос цвета спелой пшеницы. И, улыбаясь указала на столик у окна, объяснив, что пара сидевшая там, уже расплачивается и скоро уйдет. Я сердечно ее поблагодарила и усевшись за столик с накрахмаленной белоснежной скатертью, взяла в руки меню.

Что ж, меню соответствовало самой известной кофейне в Геспервайде. Я пробегала странички сверху до низу, уже даже не удивляясь, что понимаю написанное, и определилась, что смогу себе позволить лишь кусочек Рахера, чашечку горячего шоколада и порцию шоколадного мороженого с орешками, которое я хотела еще с утра. И это был почти один золотой. Весомо для меня. Так что на будущее заглядывать в кофейню я вряд ли стану, а сейчас позволю себе маленькую радость, все – таки у меня сегодня первый рабочий день. Кассиль еще в помелоте нахваливал местный торт, чей рецепт под заклятием, будем считать, что так я отпраздную устройство на работу и обретение временного жилья в столь отчаянной ситуации. Ведь, если задуматься, все могло быть на много печальней. Без дома, без пропитания, без поддержки и защиты – страшно. Я невольно передернула плечами, словно защищаясь от этого ощущения безысходности, которого чудом смогла избежать. А сейчас у меня даже перспектива бюджетного обучения есть, да не где –то а в столичной Академии Геспервайда. О таком я и не смела мечтать! Вот за это я чашечку шоколада и выпью!

Оглядевшись я начала присматриваться к царившему вокруг веселью. Где – то шумные компании, в дальнем конце зала толпа туристов, я не узнавала ни одного лица, скорее всего это не из нашего помелота, или с другого этажа, что однозначно к лучшему. Напротив, троица дворфов, вот у них с деньгами точно было все в порядке, столик был заставлен чашечками, чайниками, целым огромным Рахером, вазочками с орехами, еще какой – то вкусняшки, мороженное в большой ёмкости с колотым льдом. Неподалеку расположились дарги, но я старалась на них не смотреть, и специально села к ним спиной. Может моё отношение и предвзято, но мне становилось неуютно от их присутствия, хотелось отгородиться хотя бы так, не встречаться с ними взглядом, даже вскользь.

Высокие, во всю стену окна были задрапированы легкой, как дымка тканью, что абсолютно не мешало смотреть на Яннин. Между окон вился плющ, сильные ветки которого переплетались по верху окон и создавали неповторимый образ, казалось ты сидишь не на шумной улице, а на берегу моря, или в светлой роще.

Ко мне подсел мужчина, уже не молодой, судя по цвету волос – соли с перцем, и легкой, почти не заметной, сеточкой морщин возле глаз. Вежливо кивнув, спросил не помешает ли он и после моего кивка, занял свободное место. Одной посидеть в кофейне – это роскошь, все места были почти заняты, и я не видела причины отказаться от соседства, к тому же мужчина вел себя сдержано и воспитано. Может турист? Может местный, так же, как и я, решивший отдохнуть после рабочего дня.

Через некоторое время мы разговорились, я оказалась права, это был клерк, ну или офисный работник по – нашему, по привычному, я же представилась как цветочница, работающая у мадам Клосс и не стала уточнять, что это первый мой рабочий день. Говорила это, и сама радовалась, надо же, звучит так, что я здесь уже долгое время, работаю, живу, хожу по кофейням, никакой тревоги и стопорных ноток от неизвестности, которая чуть была не снесла меня с ног. Мужчина вежливо кивнул, и казалось потерял ко мне всякий интерес, но мне это было даже на руку, я продолжала наблюдать за происходящим.

В какой – то момент я почувствовала, как рядом кто – то вздрогнул, да так судорожно, что меня как будто током ударило от чужих эмоций. Быстро оглядевшись, не увидела ничего примечательного, и еще не успела отвести взгляд, как до меня дошло, что вздрагивает, да что – там, буквально вибрирует от страха, от надвигающейся опасности плющ, что увивал стены и окна. Плющ боится? За себя? За кого – то? Мое сердце пропустило удар. Я судорожно вздохнула, что не укрылось от моего соседа. На его внимательный взгляд, я ответила, казалось сущим бредом:

– Здесь становится опасно. Плющ буквально сотрясается от страха. Надо уходить.

С этими словами я положила на стол целый золотой, пусть без сдачи, но чутье подсказывало мне, что надо делать руки в ноги и бежать без оглядки. Не успела. Словно злющая оса, с раздраженным взвизгом мимо нас пролетела ледяная стрела. Ох ты, северный пушной зверек! Я даже охнуть не успела, как полетела другая. И снова к нашему столику – они нас что ли расстреливали?! Тут случилось сразу несколько событий. Мой сосед отразил другую стрелу, расколов ее небольшим кинжалом, не пойми, как оказавшимся в его руке у самого моего носа, так что меня обдало кучей ледяных колючих брызг. Я завизжала от страха и что есть силы выставила руки вперед, с криком, вызвавшим бы уважения у любого индейца с дикого запада. Но уважение вызвала бы лишь громкость на какую я оказалась – таки способна, но суть крика меня не красила:

– Помоги!!!

Что это было?! Призыв? Приказ? Мольба? Абсолютно нелогичное поведение, надо было бы закатываться под столик, делать рывок в сторону, в попытке скрыться, чтобы перестать быть мишенью для невидимого сумасшедшего стрелка. Что нам ОБЖ в школе не преподавали? Преподавали, еще как! Я же заверещала, требуя помощи. Но если бы в тот момент окружающие поняли, что о помощи я вопила, обращаясь к плющу, то диагноз бы мне поставили многие в этой кофейне.

Хотя, диагноз все – таки ставить придется, так как плющ – таки отозвался и бросился ко мне на помощь. Хлесткой, молниеносной плетью, стегая в миг сгустившийся воздух, плющ слетев со стен, с окон, под крики испуганных, ошалелых посетителей, ринулся в том же направлении от куда летели стрелы, одновременно с этим опутывая наш столик в непроницаемый кокон, раз, другой и поймавший – таки своими ветвями ледяную смерть. О! это надо было видеть! Я так и держала вытянутые руки, всей силой направляя их в сторону опасности, которую чувствовала всем нутром.

Минута, другая, и моих рук касается теплая рука.

– Всё, их поймали, успокойтесь лари. Опасности больше нет.

Я медленно перевела взгляд с руки на лицо говорившего, и признала соседа по столику. Мы оказались вдвоем в плотном коконе, что за считанные мгновения сплел плющ, оберегая меня, за компанию и его.

Кивнув ему, я очень осторожно, словно опасаясь резких движений сделала попытку опустить руки. Уф. Тяжелые, словно налитые свинцом, не родные, в то время, как ноги совсем ватные, а мозг, похоже опять воспаряет, хотя тело буквально бьёт от дрожи. Мой сосед заметил моё состояние и помог усесться обратно за стол, и налив из своего кофейника кофе в мою пустую чашку озвучил в приказном порядке:

– Пейте, лари. И потихоньку отпустите плющ.

– Как? А он сам не пойдёт?

Ответом мне был еще более заинтересованный взгляд:

– Попросите его отступить и уйти на место, и обязательно поблагодарите за службу.

Как бы абсурдно это не звучало, я кивнула и мысленно обратилась к растению, что уберегло меня и как я уже чувствовала крепко держало кого – то на другом конце зала. Но начала я с благодарности, погладив листья, что обвивали нас, защищая от опасности, чем вызвала еще один заинтересованный взгляд соседа. А листья тем временем заскользили под моей рукой, ластясь ко мне, словно игривый щенок, заглядывая в глаза.

Когда же последние пряди уползали, открывая обзор я присвистнула, что не позволяла себе с времен приюта. Кофейня опустела, стулья, а кое – где и столики были опрокинуты, угощение разбросано по полу, пролитый кофе растекся на натертом до блеска паркете темной неприглядной лужицей. На месте остались лишь тройка дворфов, один из них даже продолжал невозмутимо пить кофе, и лишь искоса поглядывая на наш столик, его же товарищи рассматривали нас с нескрываемым интересом. Вот интересно, они такие бесстрашные или им заказанное было жалко бросать? Вот кажется мне, что второе! Дарги, до этого сидевшие сзади тоже не хотели уходить, но их настойчиво выпроваживали мужчины в штатском, тем только и оставалось, что бросать на меня и моего соседа пытливые, заинтересованные взгляды, от которых становилось зябко и как – то неуютно. Ни блях, ни погон, ни самого маломальского шеврона, ни каких знаков отличий на выпроваживающих мужчинах я не видела, но отчетливо поняла, что это люди из охраны. Вопрос кого?

Возле нас же стоял все еще не могущий прийти в себя мужчина, который то и дело судорожно и тяжело вздыхал, оглядываясь по сторонам и нервно посматривающий на уползающий плющ. Сюртук приглушенного винного цвета возможно и выглядел несмотря на кажущуюся невзрачность скромным, но даже мне было понятно, что и крой, и материя этого одеяния невероятно дороги. Редкие пепельные волосы неестественно взлохмачены на затылке, но похоже он это еще не отображает, да обеспокоенный взгляд светло – голубых, почти прозрачных глаз красноречивей слов говорил о беспокойстве, что тот испытывал. Интересно кто это? Ответственное лицо?

– Нападавшие захвачены. Плющом. – с этими словами он снова бросил – таки украдкой взгляд на уползающие на место последние побеги всегда адекватного миролюбивого комнатного растения.

– Боишься, что к тебе народ перестанет ходить? Так это смотря как преподнести, Януш. Тебе ли объяснять? Скажи, что стихийник пробудил во время опасности растение, и ввел его обратно в сон, а может лучше будет предположить, что попросил приглядывать за безопасностью посетителей. Что тоже, согласись неплохо.

– Ввёл? – уточнил тот, уже обращаясь ко мне.

Я лишь пожала плечами. Вот чего не знаю, того не знаю. Да и может и до этого плющ не спал вовсе.

– Я не знаю. Может он и не спал вовсе? – осторожно озвучила я свои мысли.

– На каком курсе учитесь лари? У вас уже случались проявления дара? – мой сосед пододвинул мне еще один кусочек рахера.

– Ни на каком. Я не учусь, я работаю…

– Вот – те на! Трейд! – повысив голос позвал мой сосед. – Подойдите сюда.

Я не ошиблась, или мой сосед подзывает к нашему столику моего утреннего знакомого? Так оно и есть. Господин Трейд собственной персоной. Так же, как и прочие в штатском, хотя я уже почти на все сто уверена, на какой он состоит на службе. Четкий шаг, приветственный кивок, и вскользь брошенный взгляд на меня, после чего меня признали и учтивый, почти светский поклон в мою сторону.

– Трейд, доложите обстановку.

– Двое нападавших были обезоружены плетями плюща, одному, особо сопротивлявшемуся, и отсекшему часть плети, через чур сильно перетянули горло другие. Жить будет, но в первое время сипеть. Хотя, как я понимаю, правильно будет сказать, в последнее для него время.

– Их допрашивают?

– Да, допрос ведется, но пока безрезультатно. Мы заберём их в отдел, они заговорят.

Коротко, по существу. Я почему – то прониклась и была уверена, что обязательно заговорят. У такого не смогут просто что – то утаить.

– Николас, надеюсь, не надо объяснять, что боевой стихийник земли, с таким потенциалом, большая редкость. Лари не является студенткой Академии, и это надо немедленно исправить, и более того, обязательно необходимо найти кого – то компетентного, кто в оставшееся до начала учебы время сможет позаниматься с лари боевой подготовкой и базовыми знаниями. Потенциал более чем мощный, умения же и навыки по нолям.

– Как скажите. Ани Вайрес, я вас поздравляю, вы являетесь первой студенткой, зачисленной на поток стихийников земли. Бюджетное отделение, я правильно понимаю?

– Да, бюджет, однозначно, – как бы невзначай отмахнулся мой сосед. Его похоже интересовало другое, – вы знакомы?

Мой сосед перевел заинтересованный взгляд с Трейда на меня.

– Познакомились сегодня утром. Внучка госпожи Вайрес, с улицы Шнур, приехала только вчера в гости к бабушке, в надежде найти в Имперском городе работу или поступить учиться.

– Я вам этого не говорила.

– А я недоверчивый, лари Вайрес, решил проверить полученную информацию. – Улыбнувшись одними губами отозвался Трейд, и уже обращаясь к моему соседу, добавил. – Кроме того, лари смогла в два счета вычислить грабителей, что скрылись с сейфом из дома герцога Треволла.

– Сейф, с рубиновой смертью, я правильно понимаю?

– Он самый. Взломали защиту, ликвидировали трех охранников, и, если бы не вес сейфа активировали бы перенос еще там, в доме. Их подвело то, что сейф заставил коляску заметно просесть, и то, что рядом оказалась Ани Вайрес, которая смогла эту деталь и подметить.

– Умно. Значит не только послушная стихия, готовая сражаться на вашей стороне, лари, но и аналитический мозг. Нам такие кадры нужны.

– Нужны куда?

– Ну там видно будет.

– У меня контракт с мадам Клосс.

– Так быстро? – спросил Трейд.

– Да, сегодня и заключили.

– Цветочница всегда была умна и проницательна, кто бы спорил, даже контракт заключила, понимала, что после появления лари на отборочном туре не видать ей стихийника, как своих ушей. Но мы посмотрим, как можно будет соединить два контракта и ваше дальнейшее обучение лари.

Это он меня обнадежил? Я помотала головой, даже не заботясь, что выглядит это не эстетично.

– Про один контракт я знаю, а второй? О чем речь?

– Вы зачисляетесь на службу в охранное подразделение императорской гвардии, лари. Это не предложение, а факт.

Мне показалось, или Трейд тоже удивлен? Вон как сузил глаза…

– Объясню, – тем временем продолжал мой сосед, – стихийников земли крайне мало. Это редкость. Боевых стихийников не то, что единицы, их вообще на данный момент в Геспервайде нет, и этим, знаете, не разбрасываются. Моя бабушка, эльфийских кровей, к слову сказать, была боевым стихийником земли. Вот это была сила… а вообще это удивительное сочетание – ведь стихия земли, как правило не боевая. Это не огонь, не мороз, не ветер, даже не вода. Понимаете, лари? Это земля, она дает жизнь, способствует возрождению, исцелению. Отнимать жизнь ей не присуще. Но эта стихия оказалась готова пойти в наступление, в бой, защищая вас. Преступлением будет не развивать в вас эту грань вашего дара. Жаль, что вы не можете побеседовать с моей бабушкой, она могла бы вас и научить, и объяснить многое.

Мужчина отвел взгляд, и пару секунд рассматривал сквозь окно улицу Яннин.

– Лари Вайрес, вы будете параллельно учиться, работать, и так уж и быть посещать мадам Клосс. Договор мы пересмотрим, думаю мне пойдут на встречу.

– Ааа, – абсолютно без энтузиазма потянула я, – это вы еще мадам Клосс не видели. Это вам не наивная блондиночка, умеющая букетики составлять, она очень даже серьезная женщина.

Не понимаю, что я сказала, только и хотела, что заступиться за хозяйку. А мужчин развеселила.

– Прошу прощение, я не хотела сказать ничего смешного. Просто объясняю, что мадам Клосс очень серьезная женщина, и отношение к договору и работникам у нее не менее серьезное. А вы собственно кто будете?

Трейд как – то тоскливо посмотрел в мою сторону, и пожал плечами.

– Ну, а что вы хотели? – задал он вопрос моего соседу. – Сами же стремились, чтоб вас не узнавали.

– Еще бы нападавшие оказывались бы такими же наивными.

И уже обращаясь ко мне произнес:

– Элерик Лион Геспервайдский. Давненько я не представлялся, – легкая добродушная усмешка, теплый взгляд, морщинки стали чуть глубже. Я рассматривала мужчину и все равно ничего не понимала. Что Геспервайдский, так оно и ёжику понятно, здесь каждый второй Геспервайдский.

– И? Круто звучит конечно, но что из этого? – отозвалась я.

Повисла пауза.

– Деточка, я ваш Император.

Вот тут мое сознание наконец – таки воспарило. Я бы абсолютно не эстетично уткнулась лицом в рахер, если бы Трейд не удержал меня за плечи.

– Мда. А я еще думал, что тут, что – то не так, она продолжала держаться после такого выброса стихии.

– Не хватило значит потрясения. Совсем чуть – чуть. Но мощь потенциала впечатляет. Ваше Величество, не находите, что мы убили сразу двух зайцев? Вы в безопасности, организаторов найдем, тут не стоит волноваться, но и такого мощного стихийника нашли как бы, между прочим. Иголку в стоге сена. Девочка сама не подозревала о способностях, коими обладает. Кто бы мог подумать. Я говорил сегодня с ее дядей, они только утром обнаружили у девочки проблеск дара, предположили, что он проснулся из-за близости источника.

– Мда. Значит до этого не была еще ни разу в опасности или её кто – то более сильный блокировал, но это навряд ли, обычно стараются развить. Мощь, однако внушает. Я даже про нападение забыл – смотрел во все глаза как плющ защищает ее и меня за одно. После моей бабушки боевых стихийников в Геспервайде так и не было. У даргов, возможно у эльфов еще, но и у тех и у других на перечет, единицы.

– Так и это девочка из провинции приехала.

– Пригласите ее завтра в мой арсенал, пусть подберёт себе оружие. Вызовите эту серьезную цветочницу утром на прием к ректору и моему секретарю со всей документацией. Определитесь с куратором, работы непочатый край, она совершенно не обучена.

– Боюсь, что это как драгоценный камень, мы его ограним, а он потом будет нас слепить своим блеском.

– В таком случае друг надо заботиться о всесторонней огранке, зря что ли в университетах говорят о призвании, ответственности, и чувстве долга перед своим народом, империей и троном?

Когда я пришла в себя, то ни Трейда, ни Императора уже не было рядом. Я не обиделась. К чему? Ни тот, ни другой мне не няньки. Зато они поручили хозяину кофейни, что все это время стоял чуть поодаль от нас позаботиться обо мне. Господин Януш с превеликой заботой проводил меня к себе в кабинет, и мы вдвоем пили горячий кофе с веточками пролистинка, от этого аромата и вкуса я пришла в восторг, столько бодрости, энергии, а уж вкусно то как. От прежней усталости не осталось и следа. От рахэра я отказалась, так как была уже сыта, и мне упаковали целый большущий торт в яркую праздничную коробку, да повязали ее пышным бантом, как сказал господин Януш, в подарок вашей бабушке. Знаете, я почувствовала себя этакой Красной Шапочкой, которую после нападения Волка Охотники отправили – таки домой, да еще тортик вручили.

Господин Януш, хозяин кофейни, проводил меня до конца улицы Яннин, заботливо усадив в ожидающий меня помелот, и не преставал напоминать, чтобы я заходила к нему в кофейню ежедневно, ведь то, что я сделала делает его моим должником до конца дней. С этими словами меня и отправили до улочки Шнур. Уже сидя в помелоте, разглядывая мелькающие мимо дома, улицы, жителей я пыталась не просто осознать, а прочувствовать ту благодарность, что переполняла меня. Только вот кого мне благодарить? Судьбу? Проведение? Чему я обязана, что всего за сутки, одни лишь сутки, и я не только обрела кров, защиту, но и работу аж в двух местах, да и каких! Но самое главное, я смогу учиться, стать специалистом, прижиться в этом далеком, невероятно красивом мире, в который меня забросил случай. И еще дар, как здесь говорят, та способность понимать растения, которая проявилась у меня так неожиданно, раскрасив мою жизнь в яркие, сочные краски, завораживая, зовя за собою, приглашая узнать ее глубже, разобраться кто же есть я такая, почувствовать всю ее силу, весь потенциал, всю мощь. Я кожей чувствовала, что эта способность только начинает расправлять крылья, словно просыпаясь от долгого, томительного для неё сна.

Остановившись возле въезда в Шнур, пришлось дальше идти на своих двоих, поскольку транспорт по улочке не ездил, да и не прошел бы при всем желании. Водитель помелота проводил меня прямо до книжной лавки, помогая нести увесистую коробку с рахэром, чем вызвал живой интерес у домочадцев. И что это за хахаль? Так и читалось на их лицах. После того, как я предложила всем отужинать рахэром, которой презентовал нам господин Януш, владелец кофейни с улицы Яннин, вообще наступила минута молчания. Торжественная? Отнюдь. Подозрительность можно было хоть ложкой на хлеб намазывать.

– Вы рахэр не любите? На мой вкус очень даже ничего.

– Откуда такие деньги? – прорезался голос у Полин, старшей дочки Руфуса, – где же это так щедро платят?

– Это подарок, я помогла немного в кофейне.

– И как ты могла помочь? – мне показалось или голос у Рамины, жены дяди был с ноткой ехидства?

Я расправила плечи, но не успела ничего сказать, так как вмешался мой сопровождающий, до этого не проронивший ни слова.

– Лари Ани Вайрес спасла Его Величество Элерика Лиона Арендельского при нападении, воспользовавшись даром боевого стихийника земли. Господин Януш, владелец кофейни с улицы Яннин премного благодарен лари за смелость и отвагу, проявленную во время беспрецедентного нападения на первое лицо Империи на территории его заведения. С этого момента лари Вайрес находится под опекой короны, является студентом земельного факультета Имперской Академии Стихий, и по совместительству служит в охранном подразделении Императорской гвардии. Так же лари всегда будет являться почетным и желанным гостем кофейни господина Януша. Более того, господин Януш будет расстроен, если лари не будет так любезна посещать его кофейню как можно чаще.

– А мадам Клосс? – как – то тускло подал голос Руфус.

– С мадам Клосс у мня также контракт, дядя, Его Величество сказал, что они придут к компромиссу.

Какие кислые лица. Хорошо, хоть не все. Мне показалось, или мой сопровождающий весьма профессионально разглядывает присутствующих. Тут показалась довольное лицо Марты и она, отодвинув в сторону одну из старших внучек подошла ко мне, и обняв, сказала:

– Я рада за тебя, девонька. Чувствовалось в тебе с первой минуты что – то яркое, доброе. Я рада.

И уже обращаясь ко всем:

– Рахэр есть будем? Или у нас, что не день то королевское угощение? Я так очень хочу попробовать, чует мое сердце господин Януш приказал упаковать не простой, а Королевский рахэр.

Да, что и говорить, день выдался еще более богатым на впечатления, чем предыдущий. Такими темпами моя психика может и не выдержать. А я еще думала давеча, что она у меня ничего, крепенькая. В обморок только так хлобыстнулась, да перед Императором! Уф. Будем надеяться, что он спишет это на потрясение от нападения.

Поднявшись в свою комнату, я погладила листы компанелии, от всей души пожелав ей сил и цвета, выслушав слова благодарности. Ей и впрямь не хватало сил расцвести после смерти хозяина, который подпитывал её своей силой, а ведь так хотелось жить, цвести в полною силу, но жизнь таяла, сочилась из нее, потихоньку угасала и сама кампанелия. Грустно? Ещё как… Но сегодня утром её буквально обдало теплой волной жизни от пожелания стихийника. Уже нежданная радость… Непередаваемые ощущения чувствовать, как жизнь сочится по прожилкам, заполняя каждую клеточку, наполняя силой, способностью цвести, жить, радовать и радоваться жизни! Она чувствовала себя словно молодой кустик, который, когда – то принес в дом прежний хозяин.

Надо же, еще утром я не могла слышать цветок, а сейчас для меня это не составило труда.

Аккуратно сняв и повесив юбку с блузкой на вешалку, я вспомнила, что так и не дошла до магазина готового платья. А на завтра у меня уже планы. Причем не абы кабы, а рабочие. Уже ранним утром надо было быть минутах в пяти ходьбы от улицы Яннин, откуда нас, работников теплиц заберёт помелот, хорошо хоть в теплицах выдается униформа, а то выглядела бы я к вечеру более, чем неприглядно.

Про пересмотр контракта я помнила, но, когда он еще будет, а на меня рассчитывали уже сейчас. Обратно доставят к пяти часам вечера. Скорее всего успею забежать в магазин, надо будет уточнить до которого часу он работает. В кармане у меня было уже чуть больше двух золотых, господин Януш так и не взял мой золотой, сказав, что теперь он мой должник, я спасла его и его заведение от незавидной участи. Ведь, если бы покушение было бы удачным, то ничто не смогло бы переубедить геспервайдцев, и для всех бы его кофейня так и осталась бы местом траура, местом убийства Императора. Так что теперь я могу в любое время заходить в кофейню, меня встретят как дорогую гостю.

Утром я проснулась с первыми лучами, отдохнувшая и полная сил. Сон, приснившийся мне, накануне приснился снова, но уже не пугал меня. Коридор, по которому я шла казался уже знакомым, да и с драконом, притулившимся на лианах мы поздоровались более, чем любезно. Он нажал лапками, втягивая при этом коготки, на лепестки и пропустил меня в образовавшийся темный проход. По лестнице я спускалась, если и не резво, но уже без страха. Хотя так и не дошла до конца, лишь вслушиваясь в манящий плеск воды.

Утром же, умывшись, я успела еще вымыть полы на нашем с Мартой этаже и помыть лестницу, ведущую в магазин. Быстро позавтракав, по настоянию бабушки Марты, я вышла из дому с нашей лестницы. В это время суток, лавка еще была закрыта, а дядя Руфус только встал, так что не хотелось его напрягать.

Когда я уже подходила к месту сбора, то оказалось, что ждали только меня. Мда. Сюда бы господина Кассиля, он бы обязательно выдал речь о пунктуальности, которая особенно присуща членам правящего дома. Знать бы мне тогда, что я буквально через день пересекусь с самым главным представителем этого самого правящего дома. Интересно, а кто ещё относится к нему? И ведь не спросишь так с налета, ибо это вещи, которые само собой должны знать все – от мала, до велика. Так и задумываться начнут о причинах подобного невежества. Но Кассиля здесь не было, и мне никто не сказал ни слова. То ли еще не вышло время, и я просто пришла последняя, но не опоздавшая, то ли уже расползся слух о том, что я стихийник. А это вам не Бобик из-под забора…

Как бы то ни было, мы спокойно и практически молча сели в ожидавший нас двухэтажный помелот и поехали на окраину Имперского Города, где располагались теплицы мадам Клосс. Работников, ехавших со мною в теплицы я насчитала пятнадцать, причем среди нас были две девушки из орков, три молодых дворфа, остальные вроде как люди. Хотя, что я знаю про расы…

В мои обязанности входило не так уж и мало, но это утро я посвятила общению с растениями. Ходила, знакомилась, слушала, записывала. Мне это доставляло огромное удовольствие – столько эмоций, мне были искренне рады, и я получала огромное удовольствие пробуя свой дар в действии. А он, словно от хорошей дозы подкормки рос, креп и приносил внутрь меня чувство полного удовлетворения. Кому знакомо чувство, что ты на своем месте, с теми людьми, которые тебе близки по самому естеству? Вот и у меня крепло это ощущение – я на своем месте. Так что это была ни работа, а мечта. Приходить и делать то, что тебе очень и очень нравится и получать ещё за это деньги.

Но мой рабочий день продолжился ровно до обеда, поскольку после за мной приехал мужчина в форме из охранного отделения и представившись разъяснил, что вступают в силу договоренности с мадам Клосс и представительством охранной службы Императора. Звучало обалденно, но, я заметила, что никого эта новость собственно и не удивила. Возможно слышали о том, что происходило в кофейне, ведь она как не крути расположена напротив цветочного магазина их хозяйки, да и слухи они же такие – распространяются как вирус, воздушно капельным путем. Здесь чихнул, там тебе здоровья пожелают, а там маску попросят натянуть. А о перспективах моей защиты с помощью плюща арендельцы в два счета смекнули. Это ведь не я, что здесь без году неделя.

На служебном помелоте мы быстро приехали в центральные районы Имперского Города, остановившись возле шикарного магазина готового платья. Легкий, невесомый тюль абсолютно не скрывал высокие панорамные окна и не мешал разглядывать манекены, на которых красовались шикарные платья всевозможных фасонов, шляпки, рядом стояли сумочки, зонтики – трости. Я аж замерла от предвкушения, когда поняла, что именно в этом магазине мне предстоит выбрать одежду. Но меня тут же спустили с небес на землю, даже помечтать не дали. Сопровождающий меня гвардеец, отследив мой взгляд, слегка улыбнулся и напомнил, что была команда выбрать для меня подходящую для службы одежду. Ударение, весомое такое на слово – службу. А какова моя служба? Охранное подразделение Имперской гвардии. Так вот. Так что ни каких платьев, воланов, складок, рюшей, лари. Брюки, куртка, рубашка. Да, и еще сапоги и ботинки только не дамские сапожки, которые красовались на витринах множеством пряжек, замочков, а армейские, те, что удобно будет носить гвардейцу, пусть и женского пола. Вроде наших треккинговых, в которых удобно ходить и по неровным дорогам, и вообще не по ним. Буду надеяться, что хоть качество у моей служебной одежды будет хорошим.

Девушкам, что работали в этом элитном магазине было далеко до доброжелательности персонала у господина Кайроса Лиримини. Одетые в одинаковые темно – бордовые платья с белоснежными накрахмаленными воротничками они смотрелись премило, но были настолько холодны, что это портило все впечатление. Ни улыбнуться, ни кивнут. Хотя, может это касалось только меня? Я ведь не знаю, как это звучит для местных жителей – девушка гвардеец? Так что, когда они поняли зачем мы пришли, мне просто кивнули на дальнюю вешалку, и показали направление примерочных. Ни совета, ни привета. Правда и советовать тоже вроде как не к чему, женский фасон брюк и курточки был всего на всего один, отличались только размеры. Но все же, хотелось человеческого участия. Вроде бы и ценник у запрошенной для меня одежды был ой как не мал, особенно за курточку, но холода было хоть отбавляй. Что ж, вряд ли я еще раз зайду в этот магазин, так что один раз можно и потерпеть. Да и мне самой нужен магазин попроще, чтобы одеваться, и однозначно подешевле. Может у господина Лиримини и поинтересоваться при случае, что он может посоветовать.

Уже через четверть часа я была готова. Темно – зеленые суконные брюки с кожаными вставками и множеством карманов в самых различных местах сели на меня идеально. Материал, хотя и казался грубоватым на ощупь, но не раздражал, а крой был просто идеален, брюки сидели на мне как влитые. Светло зеленая свободная рубашка ничем приметным не отличалась. Я, набравшись храбрости взяла по две пары брюк и еще пару рубашек. В конце концов мне их стирать, сушить. Взмокшим заморышем в потной одежде ходить я не хочу. Высокие ботинки из мягкой кожи, на удобной рифленой подошве были удобны и по стилю идеально подходили к прочей одежде. К ним шли в комплекте полдюжины пар носков, и теплых, и легких. А куртка мне вообще понравилась. Кожа, замша, молнии, клепки, замочки. Все продуманно, аккуратно прошито, да и сидело на мне идеально. Мой сопровождающий дал мне в руки шейный платок такого же цвета, что и брюки, о котором я не подумала, я кивнула и подумав, взяла еще и кепку, чем заслужила пренебрежительный еле слышный женский вздох. Что ж, мне с ними не детей крестить, и о собственном удобстве думать надо только мне. Не в шляпке же расхаживать в этом обмундировании.

Итак, Имперский дворец! На какие – то мгновение я замерла и пыталась охватить все взглядом. Ведь это самый настоящий иномирный дворец Императора! Гуляя по дворцам Петергофа, Царского Села я чувствовала, что там сохранилось лишь дыхание прошлого. Словно эхо, отзвук, тень былых дней. А здесь же, наоборот, жизнь била ключом. Одним словом, жилой дворец! Я буду служить во дворце?!!

Стены дворца, сложенные из гладкого светлого камня с еле заметными прожилками, отдающими синевой уходили ввысь. Шпили тянулись еще дальше к небу – высокому, голубому, почти как у нас, на Земле. Стрельчатые окна, балконы, статуи, цветники, подстриженные ровные шеренги кустарников и дорожки, посыпанные мелким розово-серым гравием. На секунду мне показалось, что все вихрем закружилось вокруг меня, я ослабила шейный платок, возможно мне просто не хватало воздуха. Но тут мне будто наяву привиделась картина, маленькая девочка в ярком розовом платье бежит по этой самой дорожке. Ее локоны пружинят от бега, она заливисто смеется, и кричит кому – то вслед: «Не догонишь! Не догонишь!»

– Пройдёмте, лари Вайрес. Нас ждут в арсенале.

Мгновение и видение растворяется в воздухе. Я оглянулась на сопровождающего. И впрямь, не догонишь…

Высокие стены коридора, отделанные гладким сероватым камнем. Кованые витиеватые светильники, в которых ярко с легким шипением горели молочным переливом гроздья большущих шаров. Интересно, а какова природа этих светильников? Ведь не электричество – это ясно – ни проводов, ни розеток не было видно, чем же их питают?

Тем временем меня уводили вглубь дворца. Вглубь и вниз. Поворот, другой, третий. Скажите на милость, как мне не заблудиться в следующий раз или же следующего раза уже не будет, а может, меня всегда будут сопровождать и одной здесь ходить возбраняется? А тихо-то как…Лишь шаги. Мои. Сопровождающий меня гвардеец шел совершенно бесшумно, как будто у него под ногами не каменная плитка, а мягкая лесная тропинка. Я тоже вроде бы в новых, удобных ботинках на аккуратной, рифлёной подошве, но шумлю, как слон в посудной лавке. Как в склепе, невольно приходило на мысль – тихо, безлюдно. Мне даже почудилось, что этот безлюдный коридор чем – то напоминал тот, что снился мне вот уже вторую ночь подряд. Я даже огляделась в поисках орнамента на стенах, но ничего не увидела. Стены были гладкие, ничем не примечательные.

И тут показались большие створчатые двери, из которых доносился-таки звук. Или звон? Да, металлический звон, скорее лязг. Это ещё что?! Ах, да, меня же ведут в арсенал. А что есть в арсенале? Даже я, далекая от военной подготовки девушка понимала, что это место, где хранят оружие. Но там кто – то есть? Хотя, это же не музей, там скорее всего тренируются гвардейцы. Вот интересно, а сколько женщин на службе в охранном подразделении императорской гвардии? Мне бы с кем – то подружиться, все покомфортней будет. И ещё, они на полном серьезе думают, что я буду использовать оружие по назначению? Впрочем, я и сама не знаю, как бы я поступила, окажись я или мои близкие в опасности. Может оно и не лишнее, быть способной дать отпор? А еще, если соединить, то, что умеют многие из землян с умением пользоваться холодным оружием, то получится занятный винегрет. Этакая гремучая смесь рукопашного боя, прекрасно освоенного в приютские годы и рапиры!

Занятно… Остается дело за малым – научиться владеть этим самым холодным оружием. Вот, господин Трейд, похоже, сомневается, что я смогу изобразить что – то путное. Может поэтому и задерживается, хотя он мне не нянька, надо это помнить и у него дел должно быть не початый край. Сопровождавший меня гвардеец тем временем открыл двери резким движением и, приостановившись, демонстративно обернувшись ко мне, пояснил:

– Лари, мы пришли к тренировочному залу, так называемому Тирианскому арсеналу. Он древний, более того, я скажу, что во всём Геспервайде, а может и среди арсеналов других государств, не найти более старинного. Это не пустой звук, здесь все буквально пронизано историей. Многие отмечали, что здесь ощущается дыхание времени. Здесь висит легендарное оружие, которое держали в своих руках императоры древности, предки Элерика Геспервайдского, здесь упражнялись в боевом искусстве не только Императоры, члены их семьей на протяжении многих веков, но также самые сильные и отважные воины Империи, тут тренировали боевых стихийников Геспервайда. Это великое место! Арсенал, источник силы, предки правящей династии –это заслуживает и почтения, и вдохновляет каждого, кто имеет честь переступить порог этого места. Запомните, лари, он находится в дальнем левом крыле дворца. Здесь иногда по разрешению Императора вы будете проводить время, так что осваивайтесь сразу. Поскольку развитие вашего потенциала на данный момент является приоритетной в вашей подготовке, то во время ваших занятий зал никто занимать не будет.

– Ты и мне запретишь, боец?

В дверном проеме показался высокий симпатичный молодой парень в светлой рубахе навыпуск, обрывая моего сопровождающего на полуслове. И не здрасьте, не извините. От него несло за версту: «Надеюсь, помешал». На взгляд, старше меня лишь на год – другой, не больше. Темные, и, похоже, мокрые волосы растрепались по крепким плечам. Эх, мечта любой сопливой девчонки. Только вот нюанс, я не отношусь к категории соплячек, что уже приятно. А вот взгляд этого денди был, если не презрительный, то уж с намеком на неё точно, и по мою душу, однозначно.

– Ах, да, это же наш единственный и уникальный ботаник, с намеком на боевую активность, – поприветствовал меня надо понимать знатный типчик, уж, точно не оставив месту никакому намеку. Одна голимая презрительность. М-да. Как ушат даже не воды, а помоев. Вопрос только, зачем на личности переходить, я не набивалась ни в друзья, ни на службу. – Глубокоуважаемый господин Трейд и впрямь давно нуждался в отдыхе, раз решил делать ставку на эту голодранку, и вводить тренировки в имперском арсенале.

Ой, грубо – то как! А уж про заносчивость я молчу, молчу… Хотя границы же в любом случае знать надо, однако. Тут я почувствовала, что за моими плечами кто – то возник, и слегка обернувшись увидела Трейда. На лице не единой эмоции, взгляд прямой, будто и не ему сейчас кости промыли.

– Прошу прощение, господин Трейд, не заметил вас сразу, но от своих слов не откажусь.

– Это приказ вашего Императора, Треволл.

– Трейд, дружище, а вежливости тебя не учили? Ты забыл добавить – ваша светлость, или на худой конец господин виконт.

Я присвистнула, чем вызвала презрительную гримасу не только у оказавшегося знатным товарищем парня, но и у его сопровождения. Молодые люди стояли чуть поодаль, но не спускали с нас взглядов. – А в чем собственно дело, молодой человек? Император приказал. Слушаемся мы, подчиняетесь вы. Все гораздо проще, чем вы пытаетесь все представить. Виконт вы, или маркиз, от послушания Императору вас это не избавляет. Или вы другого мнения, сударь? Так поделитесь.

Я не выдержала, но мне отчаянно захотелось вступиться за стоящего рядом Трейда. Нутром чувствовала, как он напряжен, даже зол, но что – то сделать этому выскочке титулованному сынку либо не имеет право, либо еще есть какие причины. Этикетс надо полагать, правило на правило, ну а мне можно, я девушка из провинции и этикету не обучена. Хотя я очень старалась, чтоб в моем голосе звучала лишь холодное, да что там ледяное равнодушие, не стоит показывать противнику, что у него получается вывести вас из себя. – В чем? – резко перебил меня этот денди, – да в том, что безопасность моей страны будет зависеть от таких вот свалившихся как снег на голову недоученных стихийников. Ты же не меч в руках не держала, ни отпор дать не сможешь! Любая опасность приведет тебя в бегство, побежишь искать кусты погуще, за которыми и отсидишься. Благо для тебя, что растительность с тобою дружит, скроют деточку. И вот ради такой не пойми откуда свалившейся соплячки меня поставили перед фактом не занимать сегодня арсенал!

Ах вот оно в чем дело… Молодого человека в правах ущемили, а я уже было начала проникаться собственным ничтожеством и бесполезностью. А вообще фундаментальное заявление нечего сказать, а так ни воспитания, ни приличия, ни пристойности у этого виконта. Голодранка! Отпор дать не смогу! Хоть бы Трейда не трогал, вон тот как напрягся, и ведь за шкирку этого юнца не решится выставить, пока не критично. На службе! За то я голодранка не местная, мне можно!

– Так и ничего не предприму? – внятно, без какой-либо эмоциональной окраски переспросила я, делая шаг вперёд. Контрастно, однако.

В ответ послышалось лишь хмыканье, мол, и отвечать чести много.

– Что ж, молодой человек, пройдемте в ваш так называемый тренировочный зал.

– Не стоит, Ани, виконт опытный боец, – тихо проговорил мне в затылок Трейд. – Подождем, пока они закончат. А Императора я поставлю в известность об этой безобразной сцене после.

Тихо, но нас услышали. Стены арсенала, будто издеваясь, лишь непонятно над кем, подхватили тихий голос Трейда и начали перебрасывать в глухом эхе: «Безобразной, безобразной, безобразный, безобразный». Не дав опомнится застывшему от возмущения виконту, я заслонила собой Трейда, прекрасно осознав, как воспримет эти слова гордец. И чеканя шаг, смотря прямо в возмущенные перешептыванием глаза, заговорила громко, словно стремясь, чтобы мои слова дошли не только до стен:

– Ах, ну да, как это я сразу не поняла! Белая кость, голубая кровь и прочее, прочее. А также отсутствие манер, воспитания, достоинства, я молчу про дворянское благородство, хотя бы уж просто мужское! Грубить женщинам чести не делает и говорит само за себя, милейший! – меня уже было не остановить. Я чувствовала, что меня несёт, и дело было даже не в зарвавшемся юнце.

Внутри все клокотало, обдавало теплом, да нет же – жаром, я кожей чувствовала на себе теплые, палящие, словно истомившиеся от жажды языки, которые точно боялись напугать, обдавая меня свои теплом, осторожно, словно обнюхивая. Если бы у меня было время обдумать происходящее, меня бы это, возможно, напугало, но чего-чего, а времени на раздумья у меня не было. Сейчас я либо отвоюю себе место под солнцем, либо меня затюкают. Так что ни шагу назад. Я не предала значения тому, ни тому, что мой взгляд, словно заострился, выхватывая каждую прожилку на стене, каждый стык в напольной плите и в потолочной балке арсенала. Казалось, пролети мимо комар, я и того отслежу в деталях. Ни тому, как пульсирует по моим венам кровь, как кислород, проникает в легкие и стремится оттуда дальше. И словно мельчайшие иголочки, впившись в мои руки, раскрывают сжавшиеся в кулаки ладони.

Если бы я задумалась над обострившемся в раз восприятием, то мне стало бы страшно – со мной явно что – то творилось. Что – то непередаваемое, необъяснимое. Но, тогда все мое внимание занимал наглец, оскорбивший меня и Трейда, и которому придется дать отпор или мне не дадут и шанса прижиться на новом месте. Впрочем, у нас в детдоме я и не такое выдерживала, и драться тоже умела, правда последние годы изнежили, но опыт никуда не ушел. Не тот случай. Возможно именно поэтому я так и не испугалась по-настоящему, не начала анализировать то состояние, которое нахлынуло на меня мощной волной, стоило мне только переступить порог Тирианского арсенала.

Я вошла в тренировочную залу и, обведя взглядом стоящих у дальней стены молодых людей прекрасно слышавших мою отповедь и, тем не менее, высокомерно смеривших меня взглядом, что называется с головы до пят. Скользнула взглядом по развешанным на стенах мечам, саблям, рапирам и прочему оружию, название которых я и не знала, четким уверенным шагом прошла на середину залы, не сводя взгляд с виконта.

– Я повторюсь, представители благородных семейств не утруждают себя ни воспитанием, ни учтивостью? В ваших интересах значится только владение мечом? Так? – мой голос звучал звонко и четко.

– Владеть мечом, причем виртуозно, не многие могут похвалиться, и это само по себе говорит о полученном воспитании, – попытался парировать мой давешний собеседник.

– Ну что ж, вот сейчас и посмотрим кто из нас воспитанный виртуоз, а кто голодранец.

С каким чувством я наблюдала, как округлились от возмущения глаза у этого мальчишки, как напрягся Трейд, испугавшись за меня, сделав попытку остановить происходящее, а сопровождающего меня гвардейца уже не было, то ли сбежал, чтобы не попасть под горючую руку виконта, то ли отослали куда – то. И ещё было ощущение пристального взгляда. Нет, не тех высокородных молодчиков, что продолжали убивать взглядом, но словно со стен на меня смотрело нечто, заглядывая внутрь, в самую сердцевину моего сознания, пытаясь прощупать все закоулки моей души. Я не стала закрываться от этого ощущения, и даже поддалась вперед, раскинув руки.

А от стен словно пошла пульсирующая теплая волна одобрения, гул похвалы, оружие на стенах зазвенело словно в ликовании в такт сбивающемуся стуку моего сердца. Звон становился всё ярче, все мелодичней, обволакивая собой, обворачивая меня словно в кокон, заполняя все мое существо, заставляя трепетать душу. Неужели никто это не слышит?! Меня распирало от переполнивших чувств, я вся потянулась навстречу этому зову, как эту прелесть разрушил едкий окрик:

– Ну, что красотка, чем драться – то будешь? Выбирай – меч, рапиры, кинжалы, а может все-таки на попятной, голодранка?!

Кто это вякает? Ах, ну да, конечно, один из сопровождающих виконта благородный отпрыск с рыжей уложенной волосок к волоску шевелюрой! Тоже ещё один виртуоз! Ничего, ничего они не слышат! И тут я словно пошла на поводу охватившей меня смеси чувств и зычно, как в народе говорят во всю луженную глотку, крикнула:

– Меч!!!

Все остолбенели, застыли, что соляные столбы по пути из проклятого города. Но не от громкости, к слову не малой, с которой я рявкнула, ни от неожиданности, судя по всему от меня они не знали, что и ожидать. Их охватил столбняк от того, что в моей протянутой вверх руке на глазах у всех ткался, выхватывая из пустоты краски и материю, рвано стягивая их на себя длинный сверкающий льдистой сталью меч! О, это надо было видеть! Изрезанная какими-то непонятными витыми рунами рукоять как влитая опустилась в ладонь, и я с силой сжала вмиг потеплевший металл. Легкий, что перышко, меч сам будто повел моей рукой, и я поддалась этому чувству, сделала резкий выпад в сторону бледнехонького виконта. И понеслось… Ох, понеслось…И не остановить, да, собственно говоря, никто и не пытался. Хотя, почему никто? Вон, виконт и пытался, но что этому виртуозу ещё оставалось делать – то?!

Разворот, другой. Выпад. Кувырок. Причем в воздухе. Мама дорогая! И это я?! Прыжок, другой, третий. Еще раз разворот. Моё умение драться или нет, сражаться, и удивительная, даже немыслимая мощь призванного не пойми, откуда клинка творили невообразимое. Меня переполняло ликование от мощи, силы, что клокотала во мне, хотелось кричать от радости, от восторга и я издала такой победный вопль, что с лица виконта сошла вся жизнь, делая его лицо пергаментно-серым. Мои движения стали не просто собранными и отточенными, их наполняла мощь, сила, которая буквально струилась по моим жилам жидким, расплавленным серебром. Я же порхала, как сумасшедшая, безумная бабочка, причем смертельно опасная свихнувшаяся бабочка и закончилось все закономерно, только жаль, ой, как жаль, что рано! Раз, два, три – рука сама выкинула эдакий крендель, от которого меч моего зарвавшегося противника вздернулся под неестественным углом, и полетел в тартарары, а если быть точнее, то к противоположной стене оружейной залы, к ногам сопровождающих юнцов. Ну а сам представитель благородного сословия лежал живописно распростертый на полу Тирианского имперского арсенала, увешанного оружием на глазах у честной публики переводя очумелый шальной взгляд с клинка, упершегося ему точнёхонько в горло на меня всю такую разгоряченную да с победным блеском во взгляде. Одним словом – прекрасную, непобедимую. Капелька крови, замечу алой, как и у всех, ничуть не отдающей голубизной, почти невесомая выступила на шее мальчишки, что ж этого вполне достаточно. Достаточно для того, чтобы не слышать больше ничего про голодранок не пойми откуда.

Нарушил наведенную мной идиллию глубокий мужской голос, от которого уж незнамо, отчего у меня пробежала стайка мурашек по спине туда и обратно. – Виконт Треволл, вам наглядно показали, кто здесь обладает и воспитанием, и военным превосходством. Надеюсь, вы больше никогда не опуститесь до того, чтобы оскорблять лари, даже если они и не будут боевыми стихийными земли со способностью призывать оружие Империи. А теперь вставайте, нечего разлеживаться в моем арсенале и приносите извинения лари и что б мои глаза вас в ближайшее время не видели, да и ваших сопровождающих молодцев это так же касается. Жду вашего отца с объяснениями вашего безобразного поведения и неблагодарности по отношению к человеку, спасшего вашу же семейную реликвию. О вашем наказании поговорим после. Но не сомневайтесь, его вам избежать не удастся. Не тот случай.

Ну да Император. Собственной персоной. За моей спиной. Вопрос – как долго? Судя по его реплике с самого начала. Весело… Хотя, что это я?! С моей стороны все было предельно благородно. А ещё виртуозно. С этой мыслью я развернулась и твердо встретила взгляд главного представителя Империи Геспервайда.

Меньше минуты понадобилось пристыженным молодцам, чтобы покинуть арсенал. Лишь виконт задержался на несколько секунд долее, принося извинения за хамство и грубость, заверяя, что такого больше никогда ни при каких условиях не повторится. Хотелось бы верить. Но я с детства не была доверчивой. Не стой здесь Император, уж не знаю, как бы повел сей образчик благородного сословия. Мда, ну а с Императором не поспоришь.

Лишь после того, как за ним закрылись двери арсенала, Император, задумчиво смотря на меня произнес:

– Вот теперь я в затруднении, Ани.

Я лишь внимательно посмотрела в ответ. С чем оно связано? Я не должна была вести себя подобным образом? Нужно было извиниться и подождать за дверями арсенала?

Словно угадав вектор моих мыслей, Император отмахнулся от моих молчаливых предположений:

– Нет, ты все сделала верно. Никогда не спускай зарвавшимся хамам. Ставь их на место, если есть на, то возможность.

Тут Император сократил расстояние между нами и внимательным долгим взглядом рассмотрел меч в моей руке.

– То, что с таким оружием ты сможешь поставить любого на место, это теперь каждому великосветскому болтуну понятно будет. Меня смущает другое. Ты призвала оружие в самом сердце Геспервайда. По виду, на первый взгляд очень похоже на Императорский Меч. Но, точно не могу сказать. В последний раз Меч Империи смог призвать мой прапрадед, воочию я его не видел, к большому сожалению. С большей вероятностью это другое оружие, ответившее на призыв. Но, то, что ты смогла вообще пробудить ото сна призывное оружие уже по себе нонсенс, то что он пошел к тебе в руки и стал защищать от высокородного виконта – удивительно вдвойне. Или это дар стихийника так действует? Насколько я компетентен в области призывного оружия, а я компетентен, этот меч, судя по рунам, ковался не только из ледяной стали, какой сейчас уже так просто не добыть. В его сущность вплетены волокна миррового дерева, что не только крайне редчайший экземпляр, и не только зачарованные руны, но и эффект удвоенной, а то и утроенной силы, мощи, боевого мастерства хозяина. Мирр при ковке использовался лишь в древности. К величайшему сожалению, технология эта уже давно считается утерянной. Так сколько ж ему лет?

– Ну, про утроенные силы – это вы мне льстите, – отозвалась я. – Скажем так, умноженные многократно, я себя не узнавала, от ощущений, а эмоции до сих пор зашкаливают. И мне это очень понравилось! Так и хочется повторить. Во мне кровь все еще бурлит! Однако, я не совсем поняла про призывное оружие. Что это значит? Я его позвать что ли еще раз смогу?

На меня посмотрели странно, если не сказать тоскливо. Ну, не компетентна я в этой области, как товарищ Император, что с того? Что я, популярная энциклопедия – всё обо всём? Могу чего – то и не знать. Но на самом деле, сказать, что я была озадачена – мало. Еще только древних иномирных клинков мне не хватало. Я так распереживаюсь ненароком, мало ли кто из себя выведет, всякое бывает, а в руках сразу хрясь и иномирное оружие и собеседнику в горлышко тычет, настойчиво так. А ведь так хотелось не привлекать к себе внимание. Вон, даже туфельки с этой целью купила. Наивная…

– Это очень многое значит, и меняет тоже многое. Ани, ты оказалась не просто боевым стихийником земли, но и стала хозяйкой древнего призывного оружия. Хозяйка – это надолго, это навсегда. Оружие не может обидеться, предать, облениться, оно будет защищать тебя, пока в тебе есть дыхание. Это мощный потенциал. Я даже сам пока не могу понять все возможности, которые с этим можно достичь. Еще я сказал бы, что теперь твое обучение, образование и воспитание это дело государственной важности. Призывников единицы, да и оружие их, подвластное призыву на порядок скромнее. А уж универсалов, соединяющих в себе призыв и стихию, вообще не припомню, когда и видел…

С этими словами Император протянул руку и в его руке соткался буквально за считанные секунды кинжал, который я уже видела в кофейне господина Януша. Длинный, заостренный с двух сторон клинок, также исписан мелкими витиеватыми рунами. Да, именно им Император расколол в крошево льдистую стрелу, летящую прямо на меня.

– Ваше Величество, – вмешался Трейд, – прошу прощение, но я думаю, здесь есть одно существенное, но.

Мы одновременно развернулись к подошедшему Трейду, и он на миг смутился. По крайней мере именно так я расценила его взгляд, потерявший свою собранность, профессионализм, но он быстро взял себя в руки и продолжил развивать свою мысль. Уже потом я отбросила эту мысль, объяснив его смущением простым фактом, у нас обоих было в руках оружие, которое мы держали отнюдь не в ножнах.

– То, что лари Вайрес смогла пробудить древний клинок и призвать его факт, безусловно уникальный, изучением этого опыта будут бесспорно заниматься. Меня смущает другое. Ани уложила на лопатки зарвавшегося виконта за несколько минут. Это хорошо. Но, мальчишка и предположить не мог, что его ожидает. А если противник будет знать на что идет, да не один или он будет гораздо более профессиональней, чем молодой человек? Если бой продлиться не несколько минут, а час? Ваша физическая подготовка может оказаться той брешью, в пролом которой не сможет встать даже призванный клинок, лари. Мы не можем позволить обстоятельствам лишить нас универсала, ну а для вас все будет выглядеть еще прозаичней – вы можете лишиться жизни.

Император кивнул, да и я поняла очевидность сказанных слов.

– Все верно. И если ситуация будет выглядеть именно так, то, если не ранение, то физическое перенапряжение может привести к летальному исходу.

– Я могу умереть, – даже не спрашивая, а скорее подытоживая услышанное отозвалась я.

– Чисто теоретически да. Но Трейд прав. Хотя есть один верный способ залатать эту брешь.

– И какой же?

Мужчины переглянулись. Ну да, это им все понятно с полуслова, а я не догоняю. И что с того!

– Тренировками, Ани, тренировками. Изнуряющими, постоянными, профессионально выстроенными.

– Ничего из ряда вон выходящего, Ани. Не забывайте, с сегодняшнего дня вы гвардеец охранного подразделения. Вы – солдат.

Я – солдат! Северный пушной зверек! До меня только дошло. Не ботаник, могущий наладить контакт с растением. Не девушка с аналитическими способностями. Я – солдат! Похоже на моем лице было написано все черным по белому.

– Ани, не надо так расстраиваться. Это сделает вас одним из ценных людей на службе у Короны.

Ну да, не расстраивайтесь. Да я просто в ступоре от темпа, которым меня крутит с тех пор, как я решила переступить порог Геспервайдских летописей, будь они не ладны!

– Трейд, я считаю, что будет уместно, если Ани будет жить при дворе.

Похоже, успокаивать меня больше не посчитали нужным и перешли к конструктивным решениям. Что вызвало у меня здоровое упрямство.

– Это еще зачем? – уставилась я на Императора, понимая, что полностью игнорирую этикет. Но мое удивление было настолько сильным, а правила этикета еще не стали привычными, что я повторила свой вопрос.

– Зачем мне жить во дворце? Ваше Величество, а? Меня и дома неплохо кормят!

Ну, кто меня за язык тянул?! Но вспомнился кот из мультфильма, который любил повторять эту фразу…

А господа мультфильм не смотрели, кота не слышали, и сначала ответом мне было повисшее молчание, потом дружный хохот. Нет, может я не только боевой стихийник. Может я еще и шут? А? Королевский?

– Лари Вайрес, не сомневаюсь, что ваша бабушка заботиться о вашем питании. Ни в коем разе. Здесь другое. Для вас придется выстроить очень плотный график тренировок, обучения. Поймите, это не блажь. Мы не можем разбрасываться такими кадрами. Чисто теоретически вас могут и похитить, ну или скажем, задурить голову, столкнув вас с нужным красавчиком. Не фыркайте, лари, вы только начинаете жить, а я уже насмотрелся всякого… Да и Имперская Академия, где вы будете учиться уже через пару месяцев в шаговой доступности. Даже на улицу выходить, если на, то пошло не надо, можно будет воспользоваться пропуском через соединяющий туннель. К тому же, не хочу вас пугать, но если вы отследили, то причиной нашего с вами знакомства стало нападение на меня. Вы, смогли защитить тогда, сможете это делать и впоследствии, а это не делает вас желаемой фигурой при дворе для врагов Трона, Империи, и всего Геспервайда. В стенах дворца вы будете в большей безопасности, чем, живя в Шнуре.

– Ну, и где я буду жить? В казарме?

– Нет, конечно же нет. Какие казармы?

– Ваше Величество, я думаю, мы решим этот вопрос. А сейчас самое время позаниматься с лари основам призыва. А то Ани так и будет стоять с мечом на изготовку.

Трейд.

Что это было? На какой – то миг, я решил, что девчушка родня Императору. Резкий разворот в мою сторону того и другого, словно не оставлял сомнений. Прищур глаз, вскинутые брови, даже разворот плеч и тот был почти под копирку. Но потом, здравомыслие все же взяло вверх. Такого просто не может быть, хотя бы по той причине, что всех родственников крови знают наперечет. Даже, если вдруг речь пойдет о бастарде, и то, не станут скрывать, не тот случай. Кровью Императорской не разбрасываются.

Но у Элерика никогда не было бастардов, он привязан к жене, это известно каждому. И дело даже не в этом, датчики крови не проведёшь, с тех пор, как отдел призыников работает по призыву Яннин, любого бастарда бы вычислили бы в два счета. У императорской четы была только их украденная дочь. Малышка Яннин, с которой он, Николас Трейд, проводил столько времени, будучи совсем мальчишкой. Она была для него скорее сестрой, чем принцессой, дочерью и внучкой Императорской семьи. Сколько боли принесло ее похищение… Казалось тогда у него что – то вырвали из груди, и эта рана так и не зарубцевалась с годами, а ныла, ныла, ныла. Он и сам призывал её, как только мог, напрочь игнорируя тот факт, что никогда не являлся призывником душ. Лишь опека, которую он в тайне от всех взял над Яннин давала ему перед самим собой на то право и основание. И он бы дозвался, докричался бы до неё, если бы не, то безумное расстояние, которое было между Геспервайдом и Землёю, миром, где она провела почти четырнадцать лет.

Буквально на днях эта взрывная новость, что Яннин пересекла черту Геспервайда, чуть не лишила его рассудка. Первые мгновения он даже двинуться с места не мог от оглушившего его известия. Яннин пересекла границу мира, датчики отобразили это, но словно мазнув, надежда растаяла, как утренний туман на болотах, вроде была, и уже нет. Те секунды, что он промедлил не позволили ему попасть в группу, прибывшую первой через портал, а со второй он уже опоздал. Яннин не было. Камера слежения, нацеленная на туристический поток, была зафиксирована крайне непрофессионально. На записи было видно только ее щуплую фигурку, кепку, полностью скрывавшую лицо, которое она не поднимала вовсе, словно почуяв что – то неладное. А потом ее шаги в сторону от всех. Спокойные такие, не суетливые, но к краю, к краю, и все на этом, дальше обзора не было. Не было! Она испугалась! Она убежала, напугавшись! Куда она отошла?! К кому?! Почему? Хотелось кричать, выть от злости. Яннин! Ну где же ты сейчас?!

Как выяснилось позже, она была переправлена в один из дальних миров Млечного Пути, это далеко, безумно далеко от всех существующих миров. Можно сказать, задворки Мира. Но до нее все равно дозвались! А теперь он не мог понять, как они могли упустить ту, ради которой была проделана столь большая, занявшая столько времени, да что там, годы работа! Все – таки отлично работают призывники, ничего не скажешь, призвать из столь отдаленного мира одну единственную душу, ориентируясь только на родственную кровь. А вот сопровождение из ряда вон плохо! Столько инструкций, столько усилий, и не отобразить растерянности, неуверенности, не сопоставить кричащие в лицо факты! Это ж, сколько надо мощи вкладывать, что бы пропавшую принцессу притянуло к Геспервайду и теперь все заново? Утешает только то, что она уже на нашей территории.

Лари, что так и не прошла контроль, было видно на записях, как она выходит из помелота, но она совсем не похожа на Ани. Та, скорее была щупленьким мальчишкой, не кормили ее там что ли совсем? И эта дурацкая кепка, надвинутая на самый лоб. Но длинных волос у нее точно не было. Да и одна она совершенно, у Ани же куча родственников.

Но все же кто – то был в родне у девчонки из императорской семьи, ведь не могла возникнуть их ниоткуда стихия, да еще и призыв… Не могла. Стоит обязательно разузнать по поводу того семейства, в котором воспитывалась Ани.

Имперский дворец.

– Как ты можешь?!

– Пойми, Роз, милая, не мог я пройти мимо боевого стихийника земли. Их ведь нет. Для Империи это важно. А девчонка совсем не обучена, ничего не знает, даже про академию не думала!

– Лион, у нас дочь два дня без крова над головой! Да пусть этих стихийников вообще не будет! Мне нужна моя девочка! Лили говорит, что нужно провести розыск по всем ночлежкам, притонам, все что угодно могло случиться!

– Роз, послушай, на месте никто не стоит. Моя сестра советует дельные вещи, не спорю, но все уже предпринято. Проделана титаническая работа. Призывники направили всю свою силу на призыв крови ко дворцу. Если они смогли прорваться на такое расстояние, где была Яннин все это время, то здесь это не может не сработать. День, ночь, они никогда еще так не выкладывались. Наша дочь просто не может не откликнуться. Ее будет тянуть сюда. Обстоятельства, события, мысли, желания, а может и воспоминания, все будет складываться в одну картину, в одно направление – дворец – наш и её дом. Служба найма работников уже сегодня начала вести планомерную обширную акцию по приему на работу во дворец. Именно на женские специальности, причем неквалифицированные. Чтобы у нее не возникло страха, что не справится. И всех откликнувшихся будут проверять на датчике крови. После вежливый отказ. Ну, или пару – тройку все-таки примут, чтоб подозрительным не было.

– Ты думаешь, получится?

– Обязательно. Ты только верь. Она откликнется и придет во дворец.

Итак, меня поселили во дворце. Дальнее крыло, где жили слуги. Четвертый этаж. И самое главное – отдельная комната. За это отдельное спасибо Трейду. Нет, действительно, я ему очень благодарна, что я ему и сказала. На что Трейд лишь сухо кивнул, мол, а что вы ожидали, лари, с меня спрос будет.

Мадам, чье имя весьма сложно для восприятия, но придется – таки его еще раз переспрашивать и заучивать, и являющаяся своего рода экономкой во дворце, отвечающая за слуг, их работу, проживание, упорно хотела заселить меня на шестой, а то и седьмой этаж в комнату к девушкам, служанкам. Я ничего против девушек не имела, собственно, жила так большую часть своей жизни и готова была согласиться, как вмешался Трейд. Он так колоритно рыкнул, что бедная экономка явно струхнула, вмиг растеряв остатки привлекательности. Меня ж развеселило то, каким грозным может быть мой новый начальник. До этого самое большее, что я от него видела – это зашкаливающая подозрительность. Одним словом, Трейд безапелляционно заявил, что я не отношусь ни в коме разе к категории слуг, а являюсь гостьей Его Императорского Величества. Гостьей! Это ясно? Что Его Величество ежедневно гостей заселяет?! Нет?! Или быть может он на столько беден, что его гостей надо подселять к слугам? Тоже нет?! Ну вот и славно. Отлично, что мы наконец поняли друг друга!

Трейд же лично будет курировать мое образование, службу, и житие. Экономке здесь не место. Жестко, но доходчиво. На раз, два, три. Тут у меня закралось закономерное любопытство, а кем собственно является сам Трейд? А на последней фразе, я не удержалась от улыбки, так как господин начальник заявил, как припечатал, что лично будет просматривать меню, составленное для меня, ещё не хватало, что бы говорили, что в Императорском дворце хуже кормят, чем у бабушки со Шнура!

Что ж, настоял на своем, но экономку позлил. Похоже ей претит сама мысль, что с ее решениями не считаются. Дама, судя по взгляду, коим все-таки одарила меня на прощание из-под опущенных ресниц, не привыкла к подобному отношению, или в ее дела никто прежде не совался? Интересно, отразится это как – то существенно на мне?

Кстати, о бабушке Марте. Я попросила Трейда кого – то послать предупредить её, о моем отсутствии. Видя моё беспокойство, уже от себя Трейд передал курьеру, что Лари Вайрес будет навещать родню регулярно, и если будет срочная необходимость связаться, то в ближайшие дни будет выделен и настрое кулон связи для нас обеих.

Упс! Я смогла сдержаться, чтобы не выдать своего невежества. Более чем странно выглядело бы мое незнание привычных для геспервайдцев вещей. Но, получится ли у меня все время лавировать в подобных ситуациях? Выход здесь только один – ассимилироваться и как можно быстрее.

Когда же за Трейдом, закрылась дверь, я подошла к окну, отодвинула легкую, почти невесомую занавеску и посмотрела на Имперский Город, что был виден как на ладони. На какой – то миг я словно потерялась, замерев у окна. Многоликий, очаровывающий, словно сошедшим с полотна древнего мастера, раскинувшийся по обе стороны от дворца до уходящего вдаль леса. Красивый, колоритный и ещё как будто бы родной. Как же мне объяснить себе это чувство? Нет ни тоски, ни сожаления об оставленной Земле, я словно дома. Что это? Черствость? Что со мною вообще происходит? Ведь я же должна переживать, рваться обратно, искать возможность вернуться с той же группой, с которой приехала сюда? У меня там дом, семья, пусть и приемная, да в конце концов, там мой мир. А у меня даже тени этих мыслей не мелькает. Мне хорошо, словно я и на самом деле оказалась дома.

Город плотным кольцом окружал лес, его существование, причем по всей видимости густого, я бы даже сказала непроходимого это новость, о которой я и не предполагала. Хотя, откуда мне было знать? По окрестностям я не бродила, а с помелота было не разглядеть, мы же тогда в повязках все были.

Темный бескрайний лес окружал Имперский город с севера и востока плотной дугой, словно сжимая его бок, запрещая разрастаться в эту сторону, отчего город имел – таки неправильную форму. С той и с другой стороны, практически возле городских стен притулилось пару деревень, чьи дома скорее угадывались чрез цветущие пышным цветом деревья. В противоположной же стороне города протекала небольшая речушка. Буквально вильнув в паре кварталов, она уходила за город, за холмы, и змейкой терялась из виду.

Мимо пролетела, щебеча стайка пичуг, по виду похожих на наших ласточек. И как их правильно здесь называть? А я еще хотела в лавке книг взять, почитать, ведь белых пятен не позволительно много. Теперь до Шнура, когда еще доберусь? Да и одно дело попросить на ночь книгу полистать, другое с собой прихватить. Это уже покупкой называется, на которую у меня пока нет средств, книги в Геспервайде не дешевы, впрочем, как и на Земле.

И все-таки поди же как лихо меня закрутило. А ведь всего третий день, как я попала в мир, о котором и не догадывалась, не знала, как говорится, не ведала. Но тем не менее я уже сижу ни где-нибудь, а в Императорском дворце, причем не абы кабы, а в своей собственной комнате. И статус у меня еще тот – гостья Его Величества. Я даже попереживать собственно не успела, что ночевать не где будет, да как справлюсь не то что в незнакомом месте – мире.

И вроде бы намерения у меня были благие – сидеть тихо, не высовываться, спокойно работать, чтобы не быть обузой для доброй женщины, приютившей меня, а поди же, как все вышло. А так все безобидно начиналось у мадам Клосс…

А ведь могла и скитаться без ночлега, без еды, голодная, испуганная. Как же все – таки удачно для меня сложилось, хотя если бы не поддалась любопытству, и прошла бы мимо этих Летописей, была б уже дома с приемными родителями. И не узнала бы, что есть на свете такое место как Геспервайд. Хм, вот ведь, странно, но об этом я грустила бы больше, был бы у меня выбор. И опять-таки, я сейчас отчетливо это понимала, что будь у меня выбор, я бы со всей решимостью, не раздумывая ни секунды, шагнула бы в ту причудливую иномирную книжную лавку.

А сейчас надо думать, что делать исходя из того, что есть, ведь, согласитесь сослагательное наклонение унылое и крайне печальное – если бы так, ах если бы этак… Сколько тоски и безысходной, глухой серости сквозит в этих коротких словах. Если бы, если бы – и сразу вокруг словно рассыпается, растекается горечь, отравляя не только твою жизнь, но и тех, кто рядом, лишая бодрости, оптимизма, радости о той единственной, бесценной подаренной жизни, что есть у каждого из нас.

Так что я не буду печалиться, и думать, что и как могло бы быть. Моя жизнь изволила переобуться в воздухе? Сделать тот еще кульбит? Что ж, и я не растеряюсь, подстроюсь, и сделаю все от себя зависящее, чтобы радоваться жизни, воспользовавшись всеми возможностями, что пойдут мне в руки, а какие не пойдут – сама к ним направлюсь, не гордая. Впрочем, и тут мне в помощь мой начальник. Нянька из него отличная, что и говорить. Сказал, что через пару часов пришлет мне распорядок дня и что примечательно, еще и сегодняшнего вечера. То есть на полноценный отдых мне рассчитывать не придется. А за эти два часа меня должны накормить, а так как я пропустила обед, общий для всех служащих во дворце, то он отдал распоряжение принести мне еду в комнату.

Также мне нужно осмотреться в выделенной для меня комнате, и составить ответный список недостающих вещей. Шутит он что ли со мной? Чего в моей комнате может не хватать? Я обвела взглядом довольно милую просторную комнату. Высокие потолки с легким узором лепнины по середине. Отделанные гладким деревом, но сохранившим свой неповторимый узор, стены. Кровать. Отнюдь не маленькая, высокая и к тому даже по взгляду видно, что очень мягкая. Подушек аж три. На что их столько – то? Шкаф, просторный, я спокойно могла бы войти туда и даже нагибаться не придётся, еще и на маневры место останется. А еще вешалки, полочки, на которых были разложены постельное белье, полотенца и даже два халата – мягкий из мельчайших ворсинок теплого кремового цвета и легкий, белый в веселый голубенький горошек. Только вот что мне на эти вешалки в шкафу вешать? Юбку и блузку, подаренную Мартой и пару комплектов униформы? Ширма, отгораживающая шкаф однотонная, без какого – то даже самого маломальского рисунка, зато огромная. На полу ковёр, чистый с веселым орнаментом. Впрочем, какой еще может быть ковер во дворце Императора, даже в комнате для гостей? Не протертый же до дыр, как в придорожном трактире, право слово. Что еще? Кресло с удобными кожаными подлокотниками, пара стульев, тумбочка с рядом полочек, на которой красовалась премилая лампа с абажуром песочного цвета. Большое зеркало, в котором я отражалась в полный рост. Это вообще из рода изыска, даже как – то не удобно. Привычки к такому убранству у меня явно не наблюдалось, да и с чего бы? Так чего мне еще просить? О! Ту меня осенило. Стол! Мне ж учиться скоро. Да, определенно, мне нужен будет стол! Не хлипкое подобие, а такой, чтобы с полочками, шкафчиками, основательный короче. И книги! Я могу попросить книги! В свете озвученного предложения это будет выглядеть естественно. Если стоит стол, на нем обязательно, всенепременно должна красоваться стопка книг и по уму не одна. И, коли я девушка серьезная, то не романчиков, а познавательных, энциклопедичных, и побольше, побольше! Может у меня непреодолимая тяга к чтению? А что? Разве не может такого быть? Вот и родственники мои книгами торгуют. В крови у меня короче привычка книжки читать. Так что будет у меня чем пробелы закрывать. Уф!!!

Вот на этом я и остановилась. Когда мне принесли бумагу от Трейда, я передала свой ответ. В котором лаконично значилось всего три пункта. Стол. Книги. Цветок комнатный. Без растения было как –то неуютно. Вспомнив про плющ в кофейне господина Януша я, приписала – плющ, думаю, Трейд меня поймет. С плющом мне будет комфортно, и чувствовать себя буду безопасно, и поговорить будет с кем. Хотя, думаю, что вопрос безопасности во дворце не стоит – здесь же охраны предостаточно, да и вообще людно, надо сказать.

Надо же, а я быстро привыкла к тому, что могу понимать и говорить с растениями, словно это всегда было частью меня, никакого отторжения, ступора эта способность не вызывала. И призванный меч вызывал у меня чувства сродни этому, словно так и должно быть, не иначе, он словно старый друг, или родственник, которого я повстречала, вроде и не знала раньше, не помнила, а встретились и как будто всю жизнь друг друга знали. Интересно, а я смогу его призвать сейчас?

Подумав, я отложила расписание, присланное Трейдом, так и не прочитав его и, закрыв глаза, хотела мысленно позвать меч, как поняла, что не только не знаю, как это делается, но и обратиться к нему не знаю, как. Не, эй, ты, иди ко мне, право слово… Не Бобик же из – под забора! Может имя дать? Как назло, на ум приходило только меч кладенец, которым Илья Муромец размахивался, устрашая врагов земли русской да Эксалибур короля Артура, что в камне столько времени торчал. Не то, ни другое моему мечу не подошло бы. Я чувствовала. Не то. Тут вспомнился мистер Фродо с его Жалом, который подарил ему Бильбо. И тут, что – то внутри меня отозвалось. Интересно… Жало? Не слишком ли это не почтительно к мечу, что с таким благоговением рассматривал сам Император Геспервайда? Но, может стоит попробовать, и пусть сам меч решит, кем ему быть. Я, прикрыв глаза сконцентрировалась, позвала меч, что защитил меня в Тирианском арсенале, по имени:

– Жало! Иди ко мне!

Секунду – другую ничего не происходило. Но я чувствовала, что меня слышат. Словно меч пробует на слух новое имя, и решает идти ему на зов или нет.

– Жало! Иди ко мне! Знаешь, когда – то Жалом были уничтожены Великие Пауки Темнолесья – еще те твари скажу я тебе, наводили ужас на всю округу. С ним сражались против пещерного огромного Тролля, монстра Шелоб, которую никто не мог победить обычным оружием. Ты тоже необычный, и если мне, когда – то суждено обнажить тебя против какой-нибудь твари, не приведи Бог монстра, то, мне было бы легче на душе, зная, что ты как Жало достанешь до самых печенок моего врага!

Мгновение и я почувствовала теплую, ласковую волну, словно согласный отклик, который обдал меня, будто теплый, южный ветер, ворвавшийся в мою комнатку. Не открывая глаз, я почувствовала, как в моей руке буквально за секунды сплетается, сгущается материя, и вот я уже сжимаю в руках рукоять моего меча.

– Жало! Ты молодец! Умничка! Я рада тебя видеть!

Льдистая сталь искрилась дробясь, будто меч смеялся от души. Его что умничкой никогда не называли? Ну, так ведь умный, почему б не назвать то?! Надо же, я интуитивно чувствовала его эмоции. А разговаривать с ним получится? Да…Столько вопросов сразу рождается. Вообще, призыв – это здорово! Но в уме все же не укладывается. Буду надеяться, что обучение мне все по полочкам разложит. Вот только что мне сейчас с мечом делать то?

Как я не пыталась, он не уходил, не растворялся. Я не знала, как его выпроводить, ну не брысь же говорить, обидится еще. Прислонив его к кровати, подумав, что своеобразная у меня девичья комнатка получается. Почти треккинговые ботинки у входа, меч у кровати – ляпота… Взяв в руки послание господина Трейда я на какое – то мгновение вошла – таки в ступор. Мда. Основательный мужчина. Он что все эти два часа сочинял, как меня в состояние не стояния привести?

Итак, расписание дня, будем надеяться, что черновой вариант, корректировки подлежащий.

Атлетика (бег, плавание, конная езда)

Овладение навыками боя.

А) легкое оружие (меч, кинжал, халадие, какутэ, цестус) – это вообще, что такое? Я кроме слова меч и кинжал ничего не отобразила…

Б) тяжелое оружие (топор, молот) – ну, это я как раз-таки представляла, но не укладывалось, что я пойду размахивать топорами и молотками. Хотя чует мое сердце то, что вкладывают в слово молот, существенно отличается от молотка в моем воображении, которым я орешки колола…

Бой в команде.

Призыв – теория и практика владения Призывным Мечом.

География, история, экономика Геспервайда.

Ботаника.

Фармакогнозия – нашли же слово заковыристое, только догадываться приходиться, что это что – то с лекарствами связано. Может с лечебными растениями?

Основы стихий.

И он это все серьезно? Это что все преподнесено под соусом подтянуть к учебному году? Что тогда учебный год будет из себя представлять? И мне это надо будет совмещать с работой по двум контрактам? Нет, наверное, я все – таки сильно тогда Трейду приложила коробочкой. Обиделся похоже, сейчас мстит.

Еще меня напрягла приписка, что обучение будет происходить в команде. Это в какой интересно? Император все приговаривал, да приговаривал, что стихийников у них нема, а призывников на перечет. Кто ж мне собратом по всему этому мучению будет? Нет, не подумайте, учиться я любила. И мне особенно понравился пункт конная езда, география, ботаника, история, ну даже с натяжкой экономика Геспервайда. Но вот все остальное… Про призыв, основу стихий – это все понятно, надо. К тому же на душе как – то сразу легче от слова – основы. То есть самое элементарное. То бишь с нуля. Надеюсь я правильно поняла. Так этого я не боюсь. Освою. А вот овладение навыками боя, бой в команде это мне уже сейчас внушает нехорошее предчувствие. Наивная, это я еще про атлетику не задумалась…

Но потрясения у меня началось не с этого. А как ни странно с безмятежного слова – команда. Когда я появилась в кабинете Трейда (да-да, у него оказался свой собственный кабинет во дворце), куда меня сопроводил присланный за мною ровно через два часа гвардеец, то предо мной открылась картина маслом – виконт Треволл, мой давешний противник по бою, и еще парочка из его окружения. На всех троих лица не было. Впрочем, что это я? Лицо – то как раз и присутствовало, но вот краски, какие краски! Треволл отдавал синевой. Рядом стоящий парнишка, что вякал тогда в арсенале со светло – рыжей, давеча безупречно уложенной шевелюрой, а ныне от безупречности не осталось и следа, стоял пунцовый, аки маков цвет. Еще один товарищ вызывал прямо – таки опасения за его здоровье, ибо пошёл пятнами – красными, на бледнёхоньком бескровном лице.

– Не поняла, – только и констатировала я эту неприглядную картину. Меч же, так и не сумев убрать, я использовала как трость, уперев острие клинка в пол кабинета Трейда. Мда, картину я собой являла по всей видимости тоже колоритную. Мери Поппинс прилетела, не ждали, а мы явились, встречайте!

– Ани, будьте любезны, положите призывное оружие ко мне на стол, и садитесь в кресло, – Трейд, удостоив меня пристальным взглядом, рукой показал на стоящее рядом с его столом кресло.

Вот ведь жук! А молодцам присесть по ходу не собирается предлагать. Я сделала пару шагов и опустилась в предложенное кресло, положив меч на колени. Не буду я никуда Жало складывать. Моё!

Трейд лишь повел плечами, демонстрируя здоровый пофигизм.

– Ани, позвольте представить вам сих молодых людей, приказом Его Величества зачисленных вместе с вами в подготовительную группу стихийников земли.

– Вообще не поняла, – не удержалась я. – а господа, что тоже ботаники, как и я?

Ответом мне послужил довольный прищур Трейда и еще большая синюшность на лице Треволла. А кулаки – то как сжали, ой – ёй, видать не просто ботаники, а, как и я – боевые. Похоже я начинала понимать, что здесь твориться, только бы вот мне это все боком не вышло.

– Не угадала? Простите, я девушка простая, этикетам не обучена, тонкостей сразу не улавливаю. Боевые ботаники? Простите.

– Почти угадали, лари Вайрос, – Трейд все-таки позволил себе легкую, почти невесомую улыбку, делающую его очень даже привлекательным. Но от этой мысли я отмахнулась, как от назойливого комара. Вот еще, рассматривать начальство в подобном ключе!

– Итак, – продолжал тем временем Трейд, – приказом Его Величества сии господа зачислены на первый курс Академии Стихий, на земельный факультет. И поскольку эта область для них нова, то подготовительный курс они будут проходить с вами, уважаемая лари Вайрес. Проходить вежливо, с участием и вниманием к хрупкой лари. Я цитирую Императора, лари, которой предстоит обучаться по одной с ними программе пять лет.

– А что до этого вы не учились, господа? Виконт, вы же хвалились прекрасным образованием?

– Я и получал его до этого момента, – сквозь стиснутые зубы, впрочем, предельно вежливо проговорил виконт, и добавил, вроде учтивое слово, – лари.

– Лари Вайрос, позвольте я поясню. Виконт Треволл, граф Олдри, и барон Ролманд до сего дня считались студентами Военной Академии Геспервайда, были переведены аж на четвертый, предпоследний курс. Но после инцидента в арсенале Его Величество решил, что господа плохо, однобоко воспитаны. Их обучение не достигло главной цели, а именно сформировать преданного, не порочащего честь и достоинство Империи и короны гражданина. Виконт Треволл знал, что именно благодаря вам смогли вернуть похищенный у его семьи артефакт, который не должен попадать в чужие руки, в противном случае, если бы Рубиновой Смертью воспользовались, то тень легла бы и на семью герцога Треволла, его отца. Но виконт продемонстрировал в арсенале, что понятие благодарности ему неведомо. Штраф, за их неподобающее поведение, и немалый, выписан как преподавателям академии за недостаточно воспитательную работу, так и их родителям. И в довершении представленные господа разжалованы и зачислены на земельный факультет в Академию Стихий на первый, начальный курс без права прервать обучение. Да и будущем они могут приносит пользу Отечеству лишь по этой специальности.

Вот это кульбит! Шах и мат! Мне даже жалко их стало, честное слово. Оно дело на полу арсенала полежать, другое дело три года обучения коту под хвост. Да и где! В военной академии! Это же мечта любого мальчишки…

– Послушайте, Трейд, а может это перебор? – предельно четко и серьезно сказала я. – Да пусть парни учатся, где учились. Зачем с ними так – то? Я против! Никогда не поддерживала подобных методов! Давайте все забудем то, что произошло в арсенале, и будем считать, что благодаря этому я смогла призвать меч! Я не имею никаких претензий к парням. Не обижена, не задета – пусть возвращаются к военному делу, а это будет для них уроком. Достаточным уроком.

Бьюсь об заклад, но перечисленные господа аж зависли в ожидании, что старенький компьютер, надеясь, что мое спонтанное заступничество отменит приказ Императора.

– Лари Вайрос, приказы Его Величества не обсуждаются, – и как будто смягчившись, добавил. – Вообще у вас будет своя группа обучения, боевая стихия земли. Вы будете не совсем ботаники. Прецедентов этому вообще не было. Это можно сказать новый факультет, и скорее всего единственный набор. Так что не просто ботаники, как вы выразились, а боевые ботаники, способные сражаться с помощью всего живого. Можно сказать, в историю Академии войдете. Хотя, молодым людям будет сложно подчинить стихию земли, а придётся. Так же и поискать в себе потенциал призывника. Авось, что и получиться, к тому же в паре с вами, лари. Существует теория, что стихия, когда ею пытается овладеть одаренный, с большим потенциалом стихийник может захватывать, пробуждать рядом стоящих. Ваш потенциал лари, не мал, а это даёт надежду и нашим героям, что считали уважительное отношение к женщине за малость.

Мда. Удружил Император, нечего сказать. Они же меня на дух не переносят, а мне с ними выходит учиться бок о бок. Да не один год. Кстати, а на сколько лет обучение рассчитано?

– Пять лет, ваше обучение будет состоять из пяти курсов. Знаете, Ани, каждый студент, когда – либо заканчивающий Академию, говорит, что это лучшие годы, которые ему посчастливилось прожить, обучаясь в стенах Академии Стихий. Молодым людям тоже придется полюбить новую стезю – и обучение, и профессию в будущем. Это опять – таки цитата Его Величества, господа.

Уныние на лицах моих будущих однокурсниках говорило обратное. Мда, обычно за все неблаговидные поступки, за все обиды, что мы наносим близким, на которые с лёгкостью даем себе отмашку приходят счета, по которым не получается не платить. Но не сразу, оттого многие и не страшатся делать зло ближнему. А ребятам то прилетело сразу, даже запятой поставить не получилось. И сразу, и наповал.

Но, я ведь не они, для меня это обучение действительно будет лучшими годами в жизни, вот только как на мне отразится отношение тех, с кем придется учиться бок о бок пять долгих лет…

Но, как выяснилось, переживала я зря. Когда мы сидели в ожидании преподавателя в отведенном для занятий кабинете, Треволл обратился ко мне, если не мило, то вполне по – дружески:

– Я принесу тебе учебники по географии, экономики и истории. Сможешь изучить? Если надо поможем. Главное сдай необходимый минимум преподавателям. Надо хотя бы эти предметы сократить, а то от летних каникул ничего не останется. И спасибо за то, что помогла в поисках сейфа из нашего дома. Там действительно очень ценная реликвия, которой дорожит наша семья. Трейд прав, похить его тогда мы бы не отмылись не то, чтобы от подозрений, от обвинений.

– А что это за Рубиновая Смерть?

– Оружие. Но с виду по нему и не скажешь. Перстень с рубином, каких немало. Но при желании его можно в миг превратить в копье. Небольшое, но смертельно опасное. И яд, который содержится в рубине забирает сущность, в которую попал. Жизнь словно перетекает в того, кто нанес удар.

– И что можно понять, что смерть наступила по вине этого Рубинового копья?

– Можно. Я же говорю – сущность уходит. Был человек, эльф, дворф, не важно – остается лишь остов. Куда яд вошел все перетечет, напитает убийцу. Такую смерть ни с чем не перепутаешь.

Я молча кивнула, да и что тут скажешь. То, что благодарен, это хорошо, значит не все так плохо. Знаю, что, если человек способен замечать добро, оказанного ему, то и в нем есть добро, если же забывает, считает за малость, то это равнодушный, пустой человек, который и тебе никогда не поможет. А то, что решили помочь с учебниками, то это будет вообще неплохо, подготовлюсь и может пронесет, не будет столь очевидна моя неосведомленность про все известные факты.

Итак, первым уроком этим вечером с нами занимались призывом. Но большую часть урока преподаватель ахал, охал, хватался за голову, а парни давились от смеха, когда поняли, что я таки призвала Меч Империи после первого призыва, но сделала это не столько безграмотно, сколько не подобающе. Да еще имя дала! И какое? Жало!!!

Парни смотрели заинтересованно и, видно было, что им жуть как интересна моя укороченная версия про приключения Фродо Беггинса. Что у них фэнтези не пишут, что ли? Ну, а я рассказывала и рассказывала, объяснялась и объяснялась. Надо же мне было пояснить выбор имени. Только вот Меч мой понял все сразу, и согласился, не вопя, ни стеная об этикете, ни об правилах и вековых трактатах, написанных умнейшими, мудрейшими и прочее, прочее, которые я, не сознавая того послала побоку.

Забавно, только наш преподаватель сам мог вызвать небольшой, хотя чрезвычайно остренький ножичек, который он гордо именовал Клинок Первобытной Огненной Стихии. Куда уж моему Жалу в метр длиной из льдистой стали…

В итоге мы тренировались как уж могли – я звала меч, и отпускала его. А стоящие рядом парни старательно искали в себе проблески призыва, пока без успешно.

После шла атлетика. Вернее, это она шла, а я чего только не делала – и бегала со скоростью для меня запредельной, и плавала, причем все больше меня старались засунуть под воду и ещё таймер под нос совали, лишь только вынырну. Мол, деточка, мало под водой ты сидела! А я что кикимора, чтоб под водой сидеть то?! И даже не русалочка и не наяда, и косить, под них никакого желания нет. И вообще, это не моя стихия! Но моим мнением и здесь, похоже, интересовались мало. Что ж, их логику хоть понять было можно, бегать и плавать мне действительно может пригодиться, хорошо бы хоть не убегать и не уплывать.

Полчаса… Да они пошутили. Нет, правда. Они, что предполагали, что у меня феноменальная зрительная память? И для меня карты читать, по их мнению, так это обычное дело? Меня, что в разведчики раньше у нас на Земле готовили? А, если я ими, в смысле картами, пользовалась разве, что в школе на уроках географии, тогда что? Но, тут вдобавок ко всему ещё и не Земля, нет привычного расположения морей, океаном, материков, в конце концов! Это, никто, понятное дело учитывать не собирался. Но полчаса! Здесь же не то, чтобы за полчаса, за полноценный курс три раза в неделю по часу не управиться! К тому же, мне самой всё это очень даже понравилось. Карты, местность, которая стоит за этими скупыми на вид значками. Тут же неплохо во всем разобраться. А за полчаса? Нет, ну, что они хотели? Продемонстрировать наличие карты Имперского Города и прилежащей к нему местности? Так не удивили. Карт я повидала и у нас, и эта не сильно – то и отличается. Вот только пунсоны у каждого населенного пункта одинаковы. Разве по количеству жителей везде поровну? Что – то я в этом сильно сомневаюсь. Как выяснилось, и преподаватель того же мнения. Везде по-разному. Вот эта деревушка – Марь, крошечная, насчитывает не больше семи – восьми десятков человек. Хотя, интересно, вроде и у дороги, и у главного города Геспервайда притулилась, но население совсем ничего, ну да это можно и не озвучивать, так сказать мысли про себя. А вот этот пункт – Беловоды, можно сказать город спутник, население в нем около десяти тысяч человек. Очень людно, если бы Беловоды находились где-нибудь в провинции, то были бы ведущим городом, таким, как и Минос или Тейлин, о которых я уже слышала.

– А что вы имеете в виду под словом разные пунсоны? – поинтересовался-таки мой преподаватель. – Нет, поймите меня, лари, мне очень приятно встретить ученицу, которая на первом же занятии знает о наличии пунсонов, но все же что с ними не так?

Хм, а что нормальный дядечка. Умный. Поверьте, мне дурак или так скажем, недалекий человек не может априори знать картографии – это, во-первых. Готовый воспринять новое, не доказывающий с пеной у рта, что все, что имеем непреложно и единственное верно, только потому, что оно наше, родное – это уже, во-вторых. Да и сам довольно симпатичный нестарый ещё человек. Как его представили? Ганс Вод.

Что ж, Ганс, боюсь, и вам получаса не хватит.

– К пунсону можно применить градацию. Ну, сами подумайте, уважаемый господин Вод. Пустой кружочек – населенный пункт с жителями до пятисот человек. Как ваша Марь.

– Деревня.

– Она самая. Пустой кружочек, но с жирной обводкой – населенный пункт с жителями до тысячи человек.

– Большая деревня.

– Ну да. Кружок с тонкой обводкой, с наличием точки внутри – с жителями до пяти тысяч. Дальше с жирной обводкой и точкой – до десятка тысяч, с двумя обводками, с тремя и прочее. Таким образом, можно будет не только читать местность, но и понимать характеристику населенных пунктов. Вы так не считаете?

Знаете, я почувствовала себя Менделеевым, Колумбом, Михаилом Васильевичем Ломоносовым в конце концов! Ответом мне был такой внимательный, умный, согласный на все и со всем взгляд, что самой стало радостно и за пунсоны, и за местную картографию. А ещё фраза, которая мне показалась весьма последовательной:

– У вас лари, будет свободный вечер в ближайшее время? И, я со всей ответственностью заявляю, что в докладе на собрании географического общества Геспервайда мое имя будет стоять только после вашего. Если же мы займем подобающее место, а я уверен более чем, то денежное вознаграждение получите только вы.

Я ж предполагала, что получаса будет мало. Надо ли говорить, что время пролетело моментально, а после мы с господином Водом были, не разлей вода? Не надо? Ага, а вот, начальствующему надо мной господину Трейду всенепременно скажут о необходимости углубленного картографического курса, и с них станется Императору добавить, что это в интересах географической науки Геспервайда. А то! Одни пунсоны чего стоят.

А я ведь ещё про топографические карты сколько – то помню, об условных знаках, к примеру, могу рассказать. Кстати – интереснейшая вещь. А ещё диаграммы могу всякие строить, про изотермы и изобаты тоже помню. Не помните? Ну, это, когда линиями указывают точки с одинаковыми количественными показателями какого – либо явления. Ну? К примеру – рельеф можно изобразить, температуру, да мало, что ли в мире природных явлений! Вот взглянешь на карту и всё сразу ясно – тут холм, а тут гора, там долина да низина. Красота.

И его слова о денежном вознаграждении вообще мощный стимул вспомнить все и вся чему в школе учили. Вот ведь полезная вещь – учеба в школе, не знаешь, что и когда пригодится. Благодаря чему ты, родненький, выжить сможешь, да еще и в жизни с комфортом устроится…

Только это ж вообще товарищам геспервайдцем все карты придется переписывать! Неблагодарное дело, скажите? Да бросьте! Ну что вы! Кому работа, а кому и заработок! Ещё благодарить начнут. Я уж молчу, что выступать по своему миру с открытиями станут, хвалиться прорывом в картографии и топографии. Вот интересная деталь – строить порталы и организовывать межмировые турне научились, а к картам такое пренебрежительное отношение…

Одним словом, сопровождающий, которого к нам приставил господин Трейд, буквально силой оттащил от меня Ганса Вода, который судя по всему, сии перспективы моментально усёк, так что пришлось сопровождающему дядечке клятвенно заверить картографа, что обязательно передаст своему начальнику рекомендации ученого господина. Дословно. В точности. Всенепременно.

На этом мой учебный день был закончен. Мне показали дорогу до обеденного зала для приближенных ко двору, и никто иной как мои новоявленные однокурсники. Как оказалось, жить они будут также на территории дворца, только в мужском крыле, и на третьем этаже. Как я поняла, это был еще один пункт в наказании. Это ведь у меня с жильем напряженно, и я рада полученному крову, да еще такому, а у господ виконтов и графов свои особняки в столице, да не один. А придется делить одну комнату на троих, до начала семестра, потом будут вольны выбирать – остаться жить при дворе, либо переехать в студенческое общежитие. Но домой жить вернуться они смогут только по окончании пяти курсов Земельного факультета. Может я еще чего – то не знаю…

Отдать должное ни один, ни другой, ни третий мне не дерзили, не хамили, как будто и не я была той причиной, по которой они была разжалованы. А может в самом деле раскаялись или мой призыв на них произвел неизгладимое впечатление? А ведь военная карьера поставила жирную точку, не успев начаться, самолюбие задето так, что мало не покажется.

Сели мы за один стол, но думаю только потому, что свободных мест много то и не было. Подсаживаться к совсем незнакомым людям мне не хотелось, объяснять кто ты и что ты то же. В разговор парней я не вмешивалась, да и не прислушивалась, собственно. Уже заканчивая ужинать меня крайне удивила просьба Треволла рассказать еще что – то про приключения моего знакомого Фродо Беггинса. Да уж, знакомый, друзья товарищи можно сказать! Я книгу Толкиена в скворечнике до дыр в свое время дочитала, так что было время подружиться.

– Что здесь прямо? – удивилась я.

– Ну не к тебе же в комнату идти.

– Вот еще. Может просто выйти на воздух.

– Да, подышать лишним не будет. Мне до сих пор воздуха не хватает, такого поворота я и в страшном сне не мог предположить, – отозвался Ролманд.

Вот так мы и оказались в небольшом дворцовом парке. Хотя сам парк был достаточно большой, но та часть, что примыкала непосредственно ко дворцу в данное время была многолюдна, а здесь, возле искусственного пруда относительно тихо. Парней я больше не опасалась, нутром чувствуя, что они не причинят мне зла и обиды не таят, да и их родовитая заносчивость сошла на нет. Даже на каком-то отдаленном восприятии пришла мысль, что Олдри всегда нравились ярко-синие перистые, чем-то похожие на наши васильки цветы, а Ролманд любит раскидистые ели, их аромат. Интересно, с чем связаны эти осознания?

– Так что там с Фродо Беггинсом? Откуда ты про него знаешь? Вы знакомы? Сколько ему сейчас лет?

– Нет, мы не знакомы лично, я про него читала…

Я рассказывала не больше получаса о житии хоббитов, праздновании дня рождения Бильбо и о том, как Фродо был вынужден бежать из Шира, когда за ним началась погоня девяти кровожадных, сошедших с катушек из-за кольца назгулов, как к нам приблизилась целая процессия. Олдри выругался, Треволл заслонил меня, а Ролманд бесцеремонно подтолкнул к кустам, росшим за прудом.

– Скройся, тебе проще будет.

Все-таки я, доверчивая девушка, хотя и не с Чукотки, но в этот раз доверие было вполне оправданным. Сумерки, пусть и легкие, пышная растительность возле пруда, помогли мне в два счета невидимой скрыться из виду. И вовремя. Оказалось, это все взволнованные родственники троих разжалованных студентов военной академии. Именитые дамы и господа, скажу я вам, аж за версту этой именитостью несёт. И уже через пять минут мне надоело слушать причитания, укоры, возмущения поведением юнцов представителей всех трех семейств, которым по всей видимости не было конца. И не дожидаясь, пока услышу, что – то в свой адрес, я стараясь не шуметь, тихо-тихо покинула свое убежище, замечая, как мелкая поросль, придорожная травка сама ложиться мне под ноги, скрадывая звук моих осторожных шагов. Вот ведь… умница.

Стараясь не заблудиться, я шла ко дворцу, как попала в невысокий лабиринт. И тут – то мне стало дурно. По-настоящему. Я ощутила дурманящий, липкий аромат от которого мое дыхание сбилось, а сердце застучала гулко – гулко. Лабиринт из роз… Розы… Розы, кругом одни розы. Мне по пояс, но казалось они хотят дотянуться до меня, зацепить, поцарапать, обвить, удушить своими колючими плетьми, разорвать на мне одежду. Дыхание стало тяжелым, словно у астматика, я с трудом делала вдох, старясь не вбирать в себя этот удушливый розовый запах. Голову сжимало и сдавливало, словно на нее надели что – то тесное, тяжелое. Надо было идти, да что там – убегать, но куда? Я не видела выхода, судорожно кидаясь то в одну, то в другую сторону.

– Вам помочь?

Неожиданно спокойный голос буквально вырвал меня из густой, накрывшей меня словно волной паники. Я резко обернулась на голос. Женщина лет сорока. Внимательный взгляд, но почему – то мне показалось, что меня укололи одним из розовых шипов…

– Где здесь выход, лари? Я заблудилась в этом лабиринте. Уже смеркается, а я выхода совсем не вижу, – только и сказала я, стараясь, чтобы мой голос не звучал сдавленно.

Мне жестом показали проход в нескольких метрах от меня и кивнув в знак благодарности я помчалась из этого розового безумства, не замечая цепкого льдистого взгляда в мою спину, даже не услышав вопроса о том, кто я собственно такая.

– Трейд, подойдите сюда. Эта лари принадлежит вашему подразделению? Она не похожа на тех с кухни, которых понабирали для работы сегодня. Я их мельком видела, скажу я вам впечатление они производят еще то. Ни манер, ни воспитания, а лица то, лица, кто простоват да нельзя, кто и попросту немыт. Пришла же в голову кому –то такая сумасбродная идея, нанимать народ с улицы… Благотворительность, будь она…

Трейд, подтянутый с непроницаемым выражением лица посмотрел на убегающую Ани. Что ж, в чем – то он и согласен, впечатление Ани Вайрес действительно производит. И не на одного него, судя по тому, как после занятий вся новоиспеченная группа студентов ушла вместе в сад. А он еще боялся, что ее придется защищать от великосветских юнцов и решил находиться поблизости, а в результате сам старался лучше расслышать про этого мальчишку Фродо Беггинса… И где она про него вычитала?

– Да, это из моего подразделения, – скучающим тоном отозвался Трейд. – Она приехала к родственникам, и попалась мне на глаза, когда смогла помочь выследить похитителей. Вы ведь слышали про попытку ограбления в особняке Треволлов? У лари удивительно четкое мышление. Да и, знаете, лари нам в охране часто бывает не хватает, бывают и деликатные случаи, когда присутствие мужчин неуместно. Подумал взять на службу, к тому же девчонка так и так искала место работы.

– А, вот оно что, – казалось его собеседница полностью потеряла интерес.

– Вас заинтересовала эта лари?

Трейд смотрел все также равнодушно, но внутри все подобралось.

– Ну что вы, меня просто развеселил широкий жест принять неотесанных молодок во дворец, пускай и на кухню. Не знаете, чья это была идея? А вы в свою очередь абсолютно правы, иногда охранник должен быть одного с тобою пола, особенно когда ты юна, молода, и как следствие наивна и глупа.

– Я с вами полностью согласен.

Трейд говорил это в уже развернутую к нему прямую спину, его не стали дослушивать, а молча удалились из лабиринта, оставив посреди розового тумана одного Трейда. Розы… Как же он ненавидел эти розы…

На новом месте приснись жених невесте… Эта нелепая присказка назойливо вертелась у меня в голове, пока я засыпала. Вот о чем думать я не хотела, так о женихах, не в моем случае знаете ли. Надо на ноги вставать, образование получать, а уже потом допускать мысль и об ухажёрах, и о женихах в принципе. Но, как надоедливый комар эта фраза вертелась в моей голове, убаюкивая меня на новом месте, во дворце Императора Геспервайда, на службе у которого я теперь состояла.

Я шла по знакомому уже коридору, который, я была уже абсолютно уверена, вёл к дворцовому арсеналу и в какой – то момент поняла, что рядом за моей спиной кто – то есть. Шаги были осторожные, еле слышны, на грани восприятия, но все же я ясно чувствовала чье – то невидимое присутствие. Однако сколько я не оборачивалась, не оглядывалась увидеть никого так и не могла. Пытаясь оторваться от неведомого наблюдателя, я ускорила шаг и уже почти бежала по коридору, ища взглядом дракона и знакомую лепнину. Вот и она. Не мешкая, кивнув дракону, я сама, не дожидаясь, нажала на цветы. Сначала верхний, потом нижний лепесток и юркнула, что испуганная мышка в образовавшийся проём. Секунда, другая и за мной шипя закрылась стена. Уф!!! Пронесло. Темнота и тишина, если не считать бешеный стук сердца у самого горла. Я понимала, что меня так и не догнали и бьюсь об заклад, не поняли куда я пропала. Шаги, слышимые мною по ту сторону стены, поравнялись и стихли вдали. Что ж, со следа сбила – это хорошо. Я же начала спускаться по лестнице. Темно было, как и прежде, но ни малейшего страха это уже не вызывало. Подумав, я позвала Жало, и тьму порвал на куски лунный свет, исходящий от льдистой стали, вырывая из темноты опутанную паутиной старинную лестницу. Эка сколько же здесь лет то не ходили… Лунного света хватало с лихвой, освещая на добрые несколько метров уводящую серпантином вниз лестницу. Самое то! Теперь спускаться можно было быстрее, и подгоняемая любопытством я ускорила шаг. Шум неведомого источника звучал все отчетливее и яснее. Ступени под моими ногами мелькали одна за другой и в какой – то момент я поняла, что стою внизу на покрытом мелким гравием полу. Лестница за моей спиной уходила ввысь и терялась в темноте. Секунду другую я медлила, но потом пошла – таки на звук. Идти собственно было и некуда, буквально в паре шагов от лестницы была арка, в которую я и прошла, освещая себе путь Жалом. Источник, из которого пульсируя лилась вода, заполняя собою огромную чашу стоял посередине залы. Потолок низким каменным куполом нависал над ним, словно оберегая от мира. Журчание, что я слышала в предыдущие разы было таким родным и умиротворяющим, что хотелось остаться здесь надолго. Просто присесть, прислонившись к каменным стенам чаши и слушать, слушать. Словно набираться сил. Я так и сделала, подойдя, присела и прислонившись спиной к теплому камню и прикрыла глаза, словно губка, вбирая в себя умиротворяющий звук льющейся воды. В какой – то момент мне захотелось пить и я, не думая, развернувшись, почерпнула ладонью воду из источника и отпила. Влага, скользнула по моему нёбу и устремилась вниз. Моё восприятие враз стало как будто четче, яснее, жажда утолилась моментально, мне стало так непередаваемо легко и вместе с тем ощущение силы, заструившейся по моим жилам словно подняло меня вверх, воспаряя и над источником, и над скрывавшим его куполом. Я открыла глаза. Было утро. Раннее-раннее. Я проснулась на удивление бодрой и отдохнувшей. А ведь была трусливая мыслишка, что после вчерашнего занятия атлетикой мои мышцы будут ныть да болеть. Ан нет! Чувствовала себя я прекрасно.

Сегодня по плану у меня шел тот же призыв, навыки боя, должны познакомить с халадие, как сказал Ролманд это сродни кинжалу, только клинок у халадие с двух сторон. В руках бы его удержать, не порезаться самой и другого не зарезать. Все-таки слишком резко повернула жизнь, на ботаника я еще как – то похожа, а вот на вояку ну вообще не тяну, если бы не Жало, так вообще смех, да и только…

Но сначала я решила прибрать комнату. Знаю, что на этаже дежурит девушка уборщица и в свое время уберёт и мою комнату. Но как – то не привыкла я к такому, да и одно дело убираться в чужих комнатах, другое дело наводить порядок у себя. Расставив на полке книги, которые вчера мне передали и выбрав одну из них, я положила на тумбочку перед кроватью. «История и Современность Геспервайда ». Начнем, пожалуй, с этого.

После я вымыла пол, протерла подоконник, и прошлась влажной тряпкой по деревянным панелям, когда мне пришла в голову одна интересная мысль. Дерево, пусть и в панелях, оно ведь не мертвое. Просто не может таковым быть столь красиво отшлифованные, подогнанные одно к другой досочки. Я чувствовала, что в них есть жизнь, пусть не бьёт ключом, но есть, а что, если поговорить с ними? Как только это сделать?

Я решилась положить руки на панели и тихо, со всей добротой, на которую была способна позвала:

– Привет, ты меня слышишь? Ты такое красивое, мне так уютно в этой комнате с тобой. Хочешь поговорить? Тебе, наверное, скучно так стоять, день за днем, а мы могли бы общаться. Может тебе что – то хочется? Что – то мешает или наоборот недостает?

Я говорила это и прислушивалась, стараясь уловить хоть малейшее движение, почувствовать хоть искорку жизни. Тишина.

– Знаешь, мне так хочется, чтобы здесь, во дворце у меня был друг. Я почти никого не знаю, да и тех, кого знаю, вряд ли получится с ними стать друзьями. Друзьями, понимаешь? Которым можно все рассказать, довериться, не бояться, что в спину кинут камень, предадут. Мы слишком разные, из разных сословий, да что там – миров. А ты тоже не отсюда, как и я, мы с тобой оба здесь пришлые. Давай дружить? Меня Яна зовут, но это только для тебя, для всех остальных – Ани.

И тут я почувствовала буквально подушечками пальцев, на самых кончиках легкое, почти невесомое покалывание. «Доброе утро». О! И в то же мгновение на меня буквально пахнуло хвойным запахом.

– Ты сосна? Нет? Ель? Тоже нет? Но так пахнешь здорово!

«Кедр»

И тут я почувствовала, как до моего плеча нечто дотрагивается. Но так аккуратно, нежно, что даже ни одна трусливая мыслишка не замаячила на горизонте. Я медленно обернулась и застыла в ступоре от того, что увидела. Ветвь, словно жилистая рука, отделилась от одной из панели и гладила меня по руке.

«Не бойся»

– Не, я не боюсь, просто не ожидала, что ты вот так вот можешь. Круто! Представляю, какой Кондратий хватил бы, если тебя кто – то увидел! А как зовут тебя?

«Даже не знаю, никто не звал, так и не зовут. Мы кедры. Растем недалеко от дворца, в Теневом Лесу. Нас там много. Ну, или, когда меня сюда забирали, оставалось еще немало родственников».

– Но, как – то неловко без имени. А, что если Кедро? Тебе нравится?

Удивительный смех у дерева… То ли скрип, то ли шелест. А рука тем временем погладила меня по голове, перебрав в руках неубранные пряди волос.

«Кедро. Звучит так значимо, весомо. Знаешь, мне нравится. Имя – то, что я меньше всего ожидал получить в этом дворце».

– О, Кедро, у меня мысль пришла – мне горшок принесли с цветком. Плющ. Он очень мужественный, отважный. Давеча его сородич спас меня и самого Императора от покушения. Нет, не думай, покушались – то на Императора, я просто рядом оказалась. Так вот, ты не мог бы придумать для него место? Не в жизнь сейчас не позволю сверлить в тебе дырки для горшков.

– Не надо дырок, что ты, после этого болеешь долго, и жизнь словно тает, растворяется капля за каплей. Я и так с трудом отошел от всей этой стружки, подгонки. А для плюща могу вот такую веточку пустить, смотри, как думаешь?

С этими словами Кедро выпустил из панели, что была ближе к окну небольшую рогатину, вполне удобную, чтобы в образовавшийся проем поставить цветочный горшок.

– Ух ты! Самое то! Правда, очень необычно, а я порошу плющ аккуратно обвить веточки и вообще будет очень мило. Кедро, тебе чего-то хочется? Может не хватает?

Как оказалось, моя влажная уборка была очень даже к месту. А то придет девушка, пол помоет, пыль с окна вытрет, зеркало отполирует и все на этом. А пылинки они хоть и крошечные, но оседают, оседают, мешают дышать, да что там – жить. Пыль, она знаете такая – вроде и невзрачная, а здоровье отнимает.

Вскоре за мной пришли и пришлось оставить нового друга.

Итак, как я уже поняла, призыв – дело тонкое. Но это не беда. Главное, что ведь напрягало, так это то, что знания о призыве почти все теоретические. Призывом владели в Геспервайде не больше двух десятков человек. Это, конечно, лучше, чем ничего, бесспорно. Я не ворчу, что вы! Но, ведь подвох – то был. Ой, был! Как я поняла от меня ожидают со временем, чуть ли не написания трактата, в котором я подробнейшим образом опишу и свои впечатления, и заметки с наблюдениями о природе призыва, тонкостях и прочее, и, разумеется, наставления как призыва добиться вот так с нуля, как я учудила в арсенале. Мда. А если потяну учебное пособие на сотню другую страниц, то товарищи будут только рады. И гонорар уже посулили – и за трактат, и за учебник. Деньги то не лишние, только что – то уж больно часто мне стали их предлагать. А ведь о моих планах не привлекать к себе внимание забывать тоже не надо.

Но, что касается сути призыва, то, понятным для меня стало только несколько моментов. Во-первых, призывное оружие раз отозвавшись на зов, становится как бы частью хозяина. Покорный и вместе с тем берущий на себя ответственность за сохранность хозяина – его жизни, целости и сохранности. Скорее друг, чем слуга. Это радует. По крайней мере, у меня ушла-таки некоторая напряженность. Призвала Жало и хорошо, теперь он со мной, как говорится и в горе, и в радости, не бросит, не предаст. Хотя лучше уж в радости, а то, если честно даже думать не хочется, что придутся им давать отпор всяким паганцам. В глаза то мне им смотреть, а это, знаете, страшно.

Да, да смелостью и безудержной отвагой я не отличаюсь. Впрочем, мне кажется, но как раз – таки безудержная отвага присуща глупости, умный человек не будет отрицать страха, ни своего, не ближнего, но будет думать и решать, как бороться с тем, что вызывает этот страх. Хотя, может в моем случае просто не было еще повода проявить мужество и храбрость? И я сама о себе еще мало знаю, но как бы то ни было твердо знаю – подставить кого – то я никогда не смогу, предать, оговорить.

Но, вернемся к призыву. Жало будет защищать меня всеми силами. А вот, что силы у Меча имеются я что – то вообще не сомневаюсь. Вон как он давеча этого красавчика Треволла уложил. Но возникает чисто теоретический вопрос, риторический, можно сказать, а что если наши с ним силы не совпадут?

Во – вторых, можно призывать все виды оружия, ну это в идеале, так сказать, заоблачном, к коему никто из ныне живущих, и почивших в прошедшие пару тысячелетий не приблизился, да и не стремился уже, будем честны. Хотя – повод задуматься, однозначно есть. И мечи можно призывать, как у меня, и лук со стрелами. Вот пострелять из лука мне всегда хотелось. А они бывают очень даже разными, и отличаются в основном материалом, из которого сделаны, ну скажем костяной, стальной, стеклянный, а ещё эбонитовый, ну и золотой, серебряный, это, само собой. А еще были молоты, ножички, и дубинки с шипами. Фу! Это я про дубинки. Не представляю себя с этакой палицей в обнимку. Ну не Добрыня Никитич я, не Алеша Попович. Так что у меня на сей момент только меч. Что ж, как вы понимаете, не мало.

В-третьих, я могу послать это оружие в минуту опасности своему ближнему. Если мне не будет угрожать опасность или если я смогу себя защитить, то Меч послушается и защитит друга. Вот на этом сделали акцент – друга. Меч защитит только друга. Так что дружить со мною выгодно – это я про своих однокурсников подумала…Надеюсь, они не олени, сами это поймут.

К тому же, примечательный нюанс – призывное оружие никогда не ломается, его не надо чистить и чинить, оно само отвечает за свое обновление и делает это с рвением, переходящим в дотошность. Ни пылинки, ни соринки, сияет как утренняя звезда, к тому же мой меч из льдистой стали, а это еще те оттенки, скажу я вам.

Но, главное, оно чувствует хозяина, как бы настроено на одну волну с ним. Его мысли, его страхи, сомнения, тревоги, его гнев – все передается призванному оружию. И расстояние этому не помеха. Такой меч нельзя победить. Разве, что другим оружием по призыву, но более мощным – или по сути, или обогащенное магически.

А сейчас в Геспервайде призыв стал если не легендой, то, словно аномалией, мутацией, к коей способны не многие. И из курса лекций в Академиях, что в военных, что обычных не убирают, так сказать в память, из уважения, но читается он понятное дело чисто теоретически и все больше история, история. Хотя может, есть такая мысль, что, кто его знает, может раз и проснется в ком-нибудь эта способность, глядишь, еще на одного призывника в Геспервайда будет больше.

И последнее, самое важное в нашем случае, как уже и упоминал Трейд, что в процессе овладения призывом можно пробудить эту способность у рядом стоящих. Не совсем стоящих, конечно, но, если кто – то рядом с тобою ищет, прилагает усилия, стремиться к пробуждению этой способности, то, идущая от тебя волна призыва может коснуться и твоего напарника. Задеть рикошетом, мазнуть, если хотите, но, если уловить ее в этот момент, то искорка призыва поселится в тебе. А это уже не мало…Хотя все это с оговоркой – может, но не обязана.

Вот это вообще заинтриговало. Честное слово! Звучит так, будто призыв – это что – то осязаемое, личность, одним словом, со своим желанием, настроем, мотивацией. Не захочет – и не пробудишься для нее. Ну, не понравишься ей и точка. А вот, если скажем, попросить? Так от души, от чистого сердца? Не для корысти, на благо… Прислушается? Надо будет на заметку взять, да и попросить для кого – то из парней… а что, по-моему, неплохая мысль.

А ведь чудны иномирные просторы! Почему именно меня послушался меч? Ну, почему? И не абы кабы какой, я же чувствую, хотя Император только предполагает, да сам не верит… И теперь будет служить верой и правдой долгие годы, не оспаривая, не давая оценку моим действиям. Ведь, и вправду направил же он свое острие на чистокровного представителя знати. В два счета направил, без единого колебания уложил на лопатки.

И когда наступило время практического занятия, я спросила у Олдри, который стоял ближе всех и сосредоточенно смотрел на свою ладонь, то сжимая, то разжимая ее:

– Что тебе хочется призвать больше всего?

Мда, рыжие всегда краснеют очень быстро, да по поводу и без. Так и Олдри, метнув в мою сторону острый взгляд, тут же стушевался, когда его уши в раз вспыхнули.

– Так каким же? – переспросила я, делая вид, что не замечаю пунцовой окраски графа.

– Хотелось бы тоже меч, но это не под силу, я понимаю. Хотя бы какой-нибудь клинок.

Мда, контрастно, однако. Давеча именно Олдри предлагал мне в арсенале выбрать что – то из оружия или пойти на попятной. Но, как говорится, кто старое помянет…

Смотря на графа, я попыталась уйти в себя и оттуда, изнутри сосредоточится и воззвать. К чему? К кому? Не знаю… Но делала я это с чувством, самозабвенно и настойчиво, словно шаря в глухой ночи выключатель на стене – он просто должен, нет, обязан там быть! Это не обсуждается! Где ж ему еще находится?! Пожалуйста, прошу тебя, не для себя, для друга. Друга? Ну да, в будущем он будет хорошим другом, обиды прощены, я ему желаю только добра. Пожалуйста… мне очень хочется ему помочь…Жало в моей руке заметно нагрелся, краем сознания я чувствовала его покалывание в моей ладони, но оно было не настороженное и не взволнованное, он не боялся за меня, а скорее я его заинтриговала. Что ж, это подбодрило, если, что Жало ведь друг, а друг в беде не бросит…

По всей видимости, спустя время, одно у меня получилось очень хорошо, а именно уйти в себя. Я уже не слышала, как стих наш преподаватель, как замерли, боясь пошевелиться Треволл и Ролманд. Чернильная мгла, вязкая, густая и словно живая, плотно клубившаяся вокруг меня, не пугала, да и осознавала я ее, словно боковым зрением, вскользь. Еще я почувствовала чье – то присутствие, именно почувствовала, так как взгляд был буквально прикован к глазам Олдри, и я отчетливо понимала, что нельзя упускать их из виду. А меня, тем временем, рассматривали, оценивали, словно изучали, взвешивали на весах. Вскользь мелькнул интерес – найдут меня слишком легкой или отыщут что – то весомое? Не для себя – для друга! Я хочу помочь другу! Он сам не сможет. Пожалуйста! В лицо подул теплый ветерок, запутался в волосах, и словно погладил по щеке… нежно – нежно.

И все же перед мной были лишь прозрачно – зеленые в мелкую карюю крапинку глаза Олдри – они и послужили мне тем якорем, за который я потянулась, нащупав что – то весомое, тяжелое, холодное, что я буквально с натугой потянула за все нити души уж незнамо откуда. Не для себя, для друга…

В ушах нарастал гул, мне хотелось закрыть глаза, но каким – то чутьём я понимала, что этого нельзя ни в коем случае делать. Потеряю взгляд Олдри и будет крайне тяжело найти обратно дорогу… Что – то горячее потекло из моего носа. Фу… Ну, лишь бы не сопли, позорище то какое будет. Глупая, какая же я глупая… кровь капала на чистую рубаху, растекаясь алыми пятнами – эстетики хоть отбавляй! Олдри позвал меня по имени, испугавшись, побелев как полотно:

– Ани, остановись, пожалуйста, остановись, тебе плохо…Возвращайся, Ани!

До меня долетели его слова, но как из плотного, словно вата тумана, по которому ходил ёжик из детского мультика. Словно Олдри и не стоял в полуметре от меня, а был далеко, далеко, за семью горами…Горы…Горы? Да, точно, горы…Ветерок стал жарче, палящий, знойный, он, словно приблизившись вплотную обдал мои лицо и руки. И я почувствовала, каким – то шестым чувством, что нахожусь сейчас в горах, далеко, далеко от Геспервайда. Мои губы пересохли, безудержно захотелось пить. Но влаги здесь не найти. Я же продолжала шептать пересохшими губами, но слова словно таяли, не срываясь с моих в миг потрескавшихся губ. «Мне для себя ничего не надо, у меня есть Жало. Я для друга, для Олдри. Ему очень хочется призвать оружие, он пытается, но тщетно. Не получается. У него не получится, я понимаю это, в нем нет искры призывника. А я хочу ему помочь. Очень, очень сильно хочу. Друзья ж должны помогать друг другу… И не обязательно ждать беды. И я хочу помочь. Ни для себя, для друга» …

Сколько я так простояла? Не знаю. Жаркий ветерок обдувал меня со всех сторон, словно истосковавшись в одиночестве радовался моей компании и не хотел отпускать.

– Ани, вернись, тебе плохо! – долетел до меня крик друзей, и эхом отозвавшись в горах улетел вдаль.

Тебе плохо, плохо, плохо…. Вернись, вернись….Ани!!!!

Ветерок стих, отступил, словно отпуская меня.

Я даже не успела испугаться, как осознала, что сделала это, в какой – то миг что – то в моей душе напряглось, я словно ощутила точку опоры у себя под ногами, напрягшись, что было мочи, сделала рывок, вкладывая в него все оставшиеся силы и почувствовала, что буквально перекладываю с резким, надрывным криком, с воплем в разжатую ладонь графа… Ух ты!

– Не может быть! Но как! Быть не может! Лекаря, немедленно! Трейда зовите тоже! Живо!!!

Голоса ворвались в мой слух резко, почти с болью, наотмашь с силой ударяя по ушным перепонкам, грозясь их прорвать. Но все это я уже слыша в ускользающем сознании, силы оставляли, хотя зря они так переполошились, я сама отпустила вожжи и позволила душе воспарить. Все было под контролем. Сейчас, когда мой будущий сокурсник сжимал в руке увесистую мощную секиру это можно было сделать. Я призвала её для него, можно сказать выпросила для товарища, который им обязательно станет со временем. Призванная секира обрела хозяина и теперь будет послушна, и предана до конца.

Первое что я увидела был край белоснежного легкого и мягкого одеяла, которым была укрыта под самый подбородок. Его пригревал тонкий, эфемерный луч солнца, проскользнувший в наполовину зашторенное окно, а в его свете крохотные пылинки плясали хаотичные веселые танцы. Вверх, вниз, вперед, назад, кувырок, уход в сторону, блокировка удара, снова выпад – пылинки не танцевали, нет, мне привиделось, они изучали бой в команде. Это были боевые пылинки … Как забавно наблюдать за их неторопливой битвой. Вот кто никуда никогда не спешит, а неспешно отрабатывает удары. Но долго мне этим заниматься не дали.

– Пропустите, она очнулась!

Безапелляционно. В приказном тоне. Трейд. Ну да. Кому же еще я срочно понадобиться могу? У него же относительно меня выстроен плотный график обучения. И из которого я так неосмотрительно выбилась. Что меня подтолкнуло к тому, что я сделала, не знаю, то ли мне действительно было плохо, то ли абсолютно не хотелось выстраивать диалог с начальством, но я развернулась к стенке и тихим голосом, который все же услышали попросила дать мне еще немного поспать. Очень хочется, слабость у меня, дескать дичайшая. Ну, пожалуйста…Я хочу спать… очень хочу.

Все что я хотела, это остаться еще немного одной. Но, я и впрямь уснула. А когда открыла глаза, то слегка ошалела от увиденного. Возле моей кровати на невысоком столике красовался пышный букет нежно синих цветов, прозрачно – граненный кувшин с чем – то красным, чашечка с блюдцем, позолоченный кант, изящная роспись, и еще огромное блюдо со всевозможными фруктами и по всей видимости конфетами в ярких, блестящих обёртках. Приплыли… Это что – конфетно-букетный период что ли? Или просто господин граф преисполнен благодарности? То, что это от Олдри я почему – то не сомневалась.

Переведя взгляд на стоящий рядом стул, я увидела висящее на нем платье. Не мое однозначно. Хотя красивое. Ткань даже на взгляд мягкая, нежная, а цвет такой же, что и у цветов в вазе – синий, только более насыщенный. Но тут в моем мозгу всплыла картина, как на грудь и рукава моей блузки капает и капает кровь из носу и судорожным движением я одернула простынь. Упс! Рубашки не было. Ладно хоть не голышом лежу – белье при мне соизволили оставить.

– Вас принесли сюда всю окровавленную, лари, – голос тонкий и очень тихий за моей спиной. – Госпожа Лейс и я сняли испачканную одежду, мы торопились, вам нужна была помощь. А потом уже нельзя было бы вас беспокоить, иначе проку не было бы в лечении.

Я обернулась на голос. Девчушка. Невысокая, поди мне только по плечо, а то и ниже. Волосы полностью убраны и скрыты под белоснежной, накрахмаленной косынкой, открывая чистый высокий лоб. Но судя по мелким веснушкам, что россыпью разлетелись на ее щеках и переносице девочка должна быть рыженькой. Интересно, я вроде тоже как почти что рыжая, но веснушек у меня даже в знойное лето не появлялось.

– Меня зовут Дина. Я помогаю в лазарете госпоже Лейс.

– Очень приятно Дина. Меня зовут Ани. Долго я спала?

– Да, несколько часов. Сейчас уже ближе к вечеру. Вы хотите поесть? Я могу помочь, лари.

– Дина, давай ты будешь ко мне обращаться на ты и по имени. Мы с тобою же ровесницы. Ну или почти.

– Неудобно, лари.

– Отчего же?

– Вы стихийница, призывник! Вас лично курирует господин Трейд. А мне только недавно позволили перейти в лазарет, это намного интереснее, чем то, что я делала до этого.

– А что ты делала до лазарета?

– Я мыла полы, лестницы ранним утром, потом еще в цветниках полола. Я служанка, лари. Самая обычная.

Я смотрела на Дину, а перед глазами проносились картины из моей прошлой жизни. Меня только устроили в гимназию, в которой работали друзья моих приемных родителей. То, что я из приюта как – то узнали, хотя я и не говорила, впрочем, как и не стыдилась того факта. Но то, что в первое время я слышала в свой адрес делало мне очень больно. Мне доступно объясняли, что я птица не их полета. Да, впрочем, и не птица вовсе. Рожденный ползать летать не может. Как – то так. Одноклассницы считали, что разъяснения озвучены доходчиво. Это уже позже, когда моя успеваемость стала одной из самых лучших не только в классе, но и в гимназии злые языки прикусили. Хотя я на всю жизнь поняла какого быть там, за чертой от всех.

Я попыталась встать, кутаясь в больничное одеяло.

– Не говори чепухи. Я чувствую ты хороший человек. А то, как ты зарабатываешь на жизнь, не делает тебя не лучше, не хуже других. Главное, вреда никому не причинять, да закон не нарушать. Верно?

– Не совсем, – так интересно наблюдать, когда пытаются возразить тоненьким, робким голоском.

– Вот заинтересовала! И с чем же ты не согласна, Дина?

– Я не человек, лари.

Я плюхнулась обратно на кровать. Потолок, стены, висящая прямо передо мною картина качнулись и медленно, словно нехотя поплыли по часовой стрелке. А Дина подбежала ко мне, придерживая за спину.

– Ну, что вы так! Разве можно! Никаких резких движений после выброса силы ведь нельзя делать!

– Дина, а ты кто, стесняюсь спросить?

– Дворф.

Я уставилась на девчушку, пытаясь сфокусировать взгляд, тщетно, глаза разбегались вслед за мыслями в разные стороны. Ну где она, а где дворфы! Даже моего скудного познания хватало, чтобы понять, что Дина совершенно не укладывается в понятие дворф! Видела я их в кофейне Януша. Невысокие, бородатые, с железобетонными нервами дядьки.

– Лари, мне же пока только двадцать два. Я еще можно сказать подросток. Вот лет так через сто, сто двадцать буду как моя маман, вес наберу за центер, голос прорежется. А сейчас вот то, что есть – кожа да кости, как говорят, суповой набор и того мясистее. Хотя, что и говорить для своих я тоже кажусь чрезмерно худой. Мне так и говорят, тощая ты, Динка, тощая. Так никто на тебя и не позарится. Приличный дворф ведь не собака, костями не интересуется.

– Ну да, с этим я абсолютно согласна. Что может быть интересного в суповом наборе? Куцый и дешевый. Дина, давай как-нибудь встретимся, поболтаем? Я мало, что понимаю и в дворцовом укладе, и кто есть, кто. Тебя бы за дворфа ну никогда бы не приняла. А в незнании столько капканов кроется, ты даже не представляешь! Я же из глухой провинции и мне в лужу сесть от моего неведения – это дело времени. Считай, что как из другого мира. Сможешь ко мне вечером прийти?

Дина улыбнулась потрясающей улыбкой. Тонкой, доброй. Ну, Мона Лиза, честное слово! Похоже я встретила подругу. Надо только ее еще убедить в этом Дину.

– Может я помогу одеться, лари?

– Дина, меня зовут Ани.

– Ани, я помогу одеться. Платье прислали ваши однокурсники. Но его без помощи не надеть.

Я потянулась за висящим платьем мягкое, красивое, и вместе с тем не вычурно. Отложной воротник украшало белоснежное неширокое кружево, завышенная талия позволяла материи струится мягкими складками. Мне оно более чем понравилось. Но, однако резво я начала. Голова снова слегка поплыла, но я все же сумела натянуть его с помощью Дины и застегнуть последнюю пуговицу на шее. Еще четыре я априори не смогу застегнуть даже в бодром состоянии. Ну кто придумывает здесь такие платья, в которых так и чувствуешь себя беспомощной, не самостоятельной?! У себя в комнате я Кедро, однозначно, просить буду. Что бы я сейчас без Дины делала бы? Дина застегнула пуговицы и помогла повязать сзади широкий пояс.

Наше шебаршение было – таки услышано и перед нами появилась миловидная, хотя уже далеко немолодая женщина. Тут то я определила расу сразу. Поклон нашего земному кинематографу! Эльфийка. Эка сколько ей может быть лет то… Вспомнив объяснения Кассиля я, положив правую руку на грудь, наклонила голову чуть набок и слегка поклонилась, приветствуя эльфийку, правда из положения сидя, но, думаю, в моем состоянии это было простительно.

– Лари Вайрес, очень приятно, вы весьма учтивы. Меня зовут лари Леис, я дворцовый лекарь. Вы находитесь во дворцовом лазарете, в гостевых покоях. Вижу Дина вам уже помогла одеться. А сейчас вам обязательно надо поесть. Но, прошу прощение, не то, что оставил граф Олдри, а то, что положено после такого мощного выброса энергии.

Я уставилась на нее, и скромно поинтересовалась, что, мол, много я ее навыбрасывала? Это что как – то измерить можно?

– Много дитя, много. И душевной, и физической, и стихийной силы. Последняя, когда вырывалась наружу смела ваши физические силы, что промокашку в мощном кулаке. Знаете, когда виконт Треволл вбежал в лазарет с вами на руках, а вы были не только в глубоком обмороке, но и вся залита кровью и одежда, и лицо. Да и сама бледность была ой как не хороша, восковой налет создает еще тот эффект, знаете ли. А ведь, если учесть, что за Треволлом буквально бежал граф Олдри с мощной секирой на перевес, то зрелище было не для слабонервных. Весь дворец буквально гудит об этом, столько предположений. Вы, однозначно, расшевелили дворцовое общество, заставите говорить и думать, о чем – то более стоящем, чем о возможном бале или нежданном приезде даргов.

Я нервно хихикнула, представив себе эту картину. То ли меня спасают, то ли добить пытаются. Ага, меня такую тоненькую и секирой такой увесистой – вопрос только один напрашивается, что с первого раза то не получилось? Никто же не знал, что оружие в руках Олдри призывное. Вряд ли это даже предполагать будут. Думаю, отпустить секиру в ближайшее время графа вряд ли заставят, в это же надо уверовать, что она теперь твоя. Так и будет ходить по дворцу и округе, как страшный дровосек из детских страшилок, им еще детей пугать начнут.

– Да, это сейчас весь госпиталь улыбается и на вас хочет посмотреть, – продолжала тем временем эльфийка, – а тогда не до шуток было. Пару больных даже потом пришлось приводить в чувство.

Вот удается у меня на раз, два, три внимание к себе привлекать. Ведь какие намерения были благие – сидеть тихо, работать своими руками и ассимилироваться, ассимилироваться, а теперь, каждый поглядеть захочет. Еще что-нибудь да увидит, вот ведь…

– Но, вернемся к необходимому подкреплению, позвольте я помогу вам встать и дойти до стола. И не спорьте, милая, о вашем самочувствии сейчас я знаю больше вашего. А Дина может идти, сейчас доставили очанку с болот. Надо срочно все перебрать и подготовить к просушке.

Помахав Дине на прощание, я не стала сопротивляться, действительно, я чувствовала этакую невесомость, так что рука, на которую можно было опереться, была не лишней. Усадив меня за стол, лари Леис открыла крышки с блюд и на меня пахнуло наваристым мясным бульоном, нежной отварной курятиной, или это была другая птица, местного, так сказать полета? О, я и не предполагала, что окажусь такой голодной и с аппетитом набросилась на еду под предложение лари Леис возможной добавки.

Мои силы быстро восстанавливались. Уже покончив с обедом я поняла, что смогу передвигаться самостоятельно. Но, заметив тонкую улыбку лари Леис при нашем прощании, только при выходе из больничных палат поняла в чем дело. Картина маслом под названием: «Не ждали, а мы пришли». Мы – это целая делегация. Олдри с секирой, вот дворфы где обзавидуются, невольно подумалось мне, еще в очередь будут выстраиваться, прося подержать, да помахать. Ролманд и Треволл, оба потянутые, с иголочки одетые, мачо местного разлива, одним словом. И только что подошедший, видать предупрежденный лекарем мой непосредственный начальник господин Трейд. И я такая вся эфемерно-воздушная после обморока, да в синем платье с букетом цветов. И это команда боевых стихийников земли… Карамельно – таки, однако…

– Ани, – начал с налета Трейд. – Не время для этих слов, я все понимаю, но все же я вас сейчас отругаю.

Упс! Веселое начало! Хотя уж лучше так, чем держать прежнюю ноту.

– Пообещайте, что вы никогда, слышите меня, никогда больше не рискнете собой без должного повода и не предупредив кого – то из старших. То, что произошло сегодня не вписывается ни в какие рамки! У Олдри Секира Чёрных Гор, только вдумайтесь! Вы куда за ней полезли?! Ани, я вас спрашиваю?! Куда?! В горы?! К драконам?!!! О чём вы только думали? Судя по тому, что у Олдри секира Черных Гор, драконы подошли к вашей душе вплотную и вручили её вам собственноручно! Хотя какие руки, Ани, у них же лапы! Лапы! А когти?! Вы в курсе, какие у них когти? Вам, что простого человеческого общения не хватает? Так давайте добавим эльфов что ли в группу, дворфов! А после вы были несколько часов в полной отключке, плюс существенная потеря крови. У вашего преподавателя до сих пор не могут остановить нервный тик, заикой ему лекари остаться не дадут, но, замечу, пережил он принеприятнейшие в своей жизни часы. Император бы с него три шкуры, а то и все снял, если с вами хоть что – то случилось бы.

– Я не специально, честное слово.

Я пролепетала то, что и положено в этом случае, а сама лихорадочно обдумывала слова о позаимствованной секире в Чёрных Горах да у кого! У драконов! Это они что ли меня рассматривали? А ветерок, тот, жаркий, что обдувал меня тогда – это что и не ветер совсем? Меня, что обнюхали? Драконы? Ойё! Меня обнюхали драконы! Вот ведь! А счет мне ненароком не предъявят? Или познакомятся не захотят лично, не дистанционно, так сказать?

Но тут меня неожиданно заслонил Треволл. Я с недоумением уставилась в его широкоплечую спину, что закрыла меня полностью от Трейда и недовольно сделала шаг в сторону, чтобы видеть моего начальника. Вот что – что, а прятаться за спинами однокурсников я не буду!

– Господин Трейд, – Треволл начал четко, и к моему облегчению без какого – то намека на былую презрительность и заносчивость, – Ани не знала абсолютно ничего о последствиях и не имела в мыслях навредить никому – либо, ни тем более себе. Ставлю вас в известность, что впредь моей обязанностью будет предупреждать подобные моменты и если на, то и будет надобность, то все будет происходить под контролем со стороны старших преподавателей и дежурных лекарей. Даю слово виконта Треволла, я беру лари Вайрес под свою опеку.

На всю эту тираду Трейд ответил легким прищуром и лишь через пару мгновений утвердительным кивком. Развернулся, и не проронив больше ни слова четким шагом удалился из больничного коридора. Ну тебе здрасьте. Ни привет, ни пока. Можно было и про здоровье дежурную фразу сказать. Типа, как себя, Ани, чувствуете? Может что – то надо? Обидно даже. Хотя мое возмущение прервал Ролманд, вполголоса выспрашивающий у Треволла в своем ли он уме. Я что – то опять не поняла, да? На мое зависшее во взгляде недоумение отозвался Олдри.

– Ани, ты не подумай, и Ролманд, и я, и Треволл все тебе признательны. Я так вообще границ пока не осознаю, есть ли они вообще. Ты для меня такое сделала! И я же понимаю, совершенно бескорыстно, да что там говорить, и повода для такой жертвенности не было, я не давал. Прости пожалуйста, правда, прости, как вспомню как вел себя с тобой в арсенале, как последний хам, аж тошнит, выворачивает. Но, пойми, брать под защиту не кровных родственников, к тому же незамужних лари не то, чтобы не принято, скорее это вызовет массу толков, пересуд. Треволл вроде бы это должен понимать.

И брошенный искоса взгляд на друга, с сомнениями, неуверенный, скажу, взгляд.

Все равно ничего толком не поняла. Может, я действительно, олень? Олдри благодарен, но оно и понятно, секира того стоит, вон какая увесистая, вся в рунах, светится чем – то зелененьким, внимательным, словно глаз у дракона подсматривает. Хотя Горы, из которых я её вытянула назвали Чёрными. С ней он быстро качком станет, помаши такой, быстро мускулы накачаешь. Но, что Треволл сказал такого, отчего аж непробиваемого Трейда ветром сдуло? Он же не кисейная барышня, чтобы от предполагаемых пересудов в осадок выпадать.

Мне, дремучей, объяснять так ничего и не стали, вместо этого, Треволл повернувшись ко мне, безапелляционно заявил:

– Я, виконт, Поль Стеффорд Треволл, будущий герцог Треволл даю слово тебе лари Ани Вайрес в своей защите. В какой бы ситуации ты не оказалась я буду помогать, защищать и опекать. Как бы не сложилась твоя и моя жизнь, чтобы не было уготовано нам судьбой, во мне ты всегда найдешь друга, брата, опекуна.

– Уффф! – как последний аккорд услышали в конце этой внушительной речи от Ролманда.

– Неужели вы не понимаете? – так искренне возмутился на это Треволл. – Поступок Ани, это же как вызов всем нам?! Тебе барон, тебе граф, и уж мне подавно. Мы – благородного происхождения, как она сказала тогда в арсенале? Голубая кровь, белая кость? Но благородства в нас еще нужно поискать. Вопрос найдут ли? Император был абсолютно прав разжаловав нас из армии за то безобразие, на которое каждый из нас дал себе отмашку. Пусть это будет уроком для других и прежде всего для нас. Но, пойти на такой риск, войти в пустоту, в никуда…к драконам… Чёрные Горы – да вы к ним подойти без отряда сопровождения не решитесь ближе, чем на километр. Она же не побоялась рискнуть всем, что у неё есть, жизнью, разумом просто ради товарища по учебе, это ли не укор нам? И ведь Ани так мало понимает в этой жизни, ты уж прости, Ани, в оранжерее тебя что ли растили? Там ты цветы понимать научилась? Только в обычной жизни ты бываешь так непозволительно беспечна, а это привлекает неприятности, поверь уж, одна за другой. То, что сегодня случилось может показаться цветочками. Мы были рядом, преподаватель опять же тоже, да и лазарет под рукой. – И уже обращаясь к товарищам, спросил, – неужели вы думаете, что после этого я буду озираться на принятые в обществе правила? Бояться мнения света? Для меня дело чести нести ответственность за Ани, нашего друга и товарища. Неужели вы меня не поддержите?

То, что произошло чуть позже чует мое сердце, будет еще долго будоражить мысли придворных и имперскую знать. Все трое – виконт Треволл, барон Ролманд и граф Олдри протянули вперед правую руку, соединив их вместе и глядя на меня торжественно произнесли:

– Даём слово в своей защите Ани Вайрес. Клянемся защищать, оберегать, поддерживать, быть рядом, в любой опасности не считаться со своей жизнью, забыть о выгоде и своей пользе. До конца наших дней, Ани, в нас ты найдешь верных друзей, братьев, опекунов.

И поддавшись общему настрою, можно сказать по наитию, я положила свою руку поверх трех скрепленных рук и произнесла:

– Принимаю ваши клятвы, друзья. Отныне и я почту за честь быть рядом, в меру своих сил поддерживать и оберегать от всяческих напастей каждого из вас, помогать и делиться теми знаниями и способностями коими владею сейчас и буду владеть в последствии. Да будет так! Призываю во свидетели – кровь, жизнь и источник силы.

Последнее я добавила тихим, переходящим в шепот голосом, поскольку сил моих явно не хватало на эти эмоции, что бурлили внутри меня. Пожалуй, только стоящий рядом Олдри и услышал последнее. Но это не страшно, он же понимает в какой сумятице мои мысли после всего что произошло за последние часы. Причем здесь какой – то вспомянутый мною источник силы? Это что еще за бред потусторонний? Или это последствия, как выразился Треволл ухода в пустоту… Да уж, сходила за топориком для

друга…

– Ани, мои родители хотели поблагодарить тебя лично за помощь в поимке воров, что хотели украсть нашу семейную реликвию. Завтра, после занятий, они приглашают всех нас на ужин, к нам домой.

– Я не знаю, если четно мне неловко.

– Да брось, они действительно тебе благодарны. А артефакт, который хранится в этом сейфе очень ценен и как я говорил не безобиден, боюсь даже представить, чтобы было окажись он в чужих руках.

Трейд.

Берет под свою опеку! Мальчишка! О чем он вообще думает! Что возомнил! Ани… Она же ничего не понимает, такая наивная, чистая, и вместе с тем не согнешь, не сломаешь. Она ошалела не меньше моего, хотя, думаю, сама не понимает, что может означать слова виконта. Может стоит послать вдогонку и не просто узнать об её семействе, а пригасить жить в столицу? Помочь с жильем, с работой, в конце концов, тогда и опека будет не к месту. У нее ведь должны быть и отец, и мать. Хотя, надо прежде всего себя брать в руки, чего так волноваться. Ну, милая, наивная девчушка. Ну, умная, ну стихийница, ну, ох, да стоп, в конце концов.

Трейд был зол, даже не на Треволла, заслонившего Ани, не на Олдри, стоящего с увесистой секирой, за которой она сходила для него до Гор, на себя. Только на себя. Что же он нюни распустил. Не надо забывать – он воспитанник прежнего Императора, и нынешнему скорее друг, чем охранник. Он просто не может так переживать из-за какой – то девчонки.

Не может… Но что делать с этим маниакальным желанием быть рядом, защитить, отгородить от неприятностей, уберечь? Словно это он должен брать её под свою опеку. Он! И больше никто!

А еще этот сон, что приснился ему сегодня с такой невероятной реалистичностью, что он осознал это только тогда, как проснулся со сбившемся дыханием, с испариной на лбу от непрерывного бега. Да, именно бега… Сначала он шел за Ани, которая казалось пошла в сторону арсенала. Что нужно было этой девочке в Тирианском Арсенале в полночь? Она должна была спать в своей комнате, ан нет же, разгуливает по дворцу. И где? Он шагал с величайшей осторожностью, тихо – тихо, не желая вспугнуть ту, за которой шел буквально по пятам. Но она все же услышала его. И ускорила сначала шаг, потом и вовсе побежала. Куда? Или она испугалась? Он побежал за ней, желая успокоить, объяснить, что ей нечего его бояться, но сколько бы он не старался её нагнать так и не смог. Ани словно растворилась в нижних коридор дворца. А он проснулся среди ночи со сбившемся дыханием и стучащим у самого горла сердцем, словно просящимся наружу самому отправиться на её поиски. Он не должен был её упускать… Кое как поборов в себе настойчивое желание пойти и проверить спит ли Ани в своей комнате, справедливо посчитав это бредом и понимая, что так напугает половину женского крыла, он, еле дождавшись утра направился-таки в арсенал.

Я не удивилась, когда вечером, когда я была уже в своей комнате, мне сообщили о приглашении на прием к Императору. Прием далеко не торжественный, так сказать в рабочем режиме. А что? Кто думал, что Императору жить сладко, да легко? Это же труд постоянный, и отнюдь нелёгкий, да к тому же нерегламентированный. Кто думает, что быть Императором – это по балам, да пирам время коротать, тот донельзя наивен, а то и глуп. Быть Императором – это труд, причем как говорят на Земле в режиме 24 на 7, это забота обо всём и обо всех, ответственность, за настоящее и будущее и полное отсутствие свободы. Нет места ни для своих желаний, ни чувств, куда уж там лени…

Так что явиться мне надо было к восьми вечера, не опаздывать, так как на приём записано ещё несколько человек, а точнее один человек и несколько представителей даргов. Пунктуальность обязательна, напомнил при уходе отправленный императорским секретарем гвардеец. Да, про императорскую пунктуальность ещё Кассиль в помелоте твердил… Помню, помню…Вот бы он удивился, если бы узнал, что опоздавшая экскурсантка буквально через несколько дней будет приглашена на прием к самому Императору Геспервайда. Не думаю, что сам Кассиль с ним вообще лично знаком.

Приём у Императора… Ну, и в чем же мне на него податься? В новом платье, или переодеться в то, что соответствует охраннику? Честно, я была в затруднении.

Я облегченно вздохнула, когда у моей двери нарисовался Ролманд. Его одного пропустили в женское крыло. Странно, почему не Треволла? Олдри то понятное дело, парень с секирой смотрелся не столько брутально, сколько устрашающее, с ноткой маньячности, можно даже сказать, такого вдоль женских комнат вечером пускать однозначно запрещается. Пока еще к этому привыкнут… А Треволл? Он, когда ухоженный, приодетый, приглаженный вообще мечта девичьих грёз. Хм, может именно поэтому его и не пропустили в женское крыло? Ведь распустят нюни слюни, как пить дать. Ролманд же умел произнести впечатление скромного, я бы даже сказала интеллигентного молодого человека. Ну, когда старался. А он по всей видимости в этот раз очень старался. Так что его проводила к моей двери одна из взрослых, дородных горничных, весьма благосклонно взиравшая на столь учтивого представителя знати, но, по всей видимости, решившая дождаться конца разговора и препроводить молодого человека обратно, так, на всякий случай.

– Ани, тебя к Императору вызвали, – с порога скорее констатировал факт, чем задавая вопрос произнес Ролманд.

Я лишь утвердительно кивнула в ответ. Но поскольку я не испытывала при этом ни страха, ни волнения, мой однокурсник уверенно кивнул и продолжал:

– Мы идем с тобой. Не стоит только переодеваться в форму. Вообще в вечернее время ты не на службе и не на учебе, запомни. Так что пусть будет это платье. По крайней мере у некоторых начальников это остудит желание отчитывать. Правильно я рассуждаю? Ну кто же отчитывает прелестных молодых лари! Потом, что бы тебе не говорили не отвечай сразу, успокойся, выдохни, досчитай хоть до трех что ли. Они должны видеть в тебе спокойствие, уверенность, никакой паники и страха. Подумаешь в Черные Горы вылазку сделала! Вернулась же. Ну, познакомилась с драконами, так они ничего так, милые создания, само дружелюбие, вот и подарок вручили. Но помни, если нужна наша помощь с ответом, просто слегка сжимай пальцы в кулак. Но слегка, а то неправильно истолкуют. А так держись той линии, что просто хотела помочь Олдри с призывом. А коли нам сказали, что твое присутствие может помочь, то ты по своей наивности так и поняла. Наивная ты, доверчивая – и точка. От тебя помощь ожидали – ты и помогла. Но теперь будешь умнее, мудрее и прочее. Обязательно. Всенепременно.

– Вот еще! Я теперь не успокоюсь, пока у тебя и Треволла не будет по чему – то из оружия. Надо только разобраться откуда тянуть, и как туда пробираться.

– Ты серьёзно?

– Более чем. Может над картой посидеть?

– Думаешь поможет? Хотя, Жало ты выудила из арсенала, тут и думать нечего. Такого рода мечи были в императорском роду, это уже каждый понял. За секирой к даргам пошла. Логика в этом есть. Подумаем, но не в одиночку и без предупреждений ты на это не решишься.

Ролманда выпроводили, а я, прибрав волосы в гладкую прическу, поправила платье и пошла вниз, к ожидавшим меня однокурсникам.

Итак, приёмная Императора Геспервайда. Всегда была уверенна, что о человеке можно много сказать, если посмотреть на место его обитания. То, что Элерик Лион Геспервайдский обитал в своем кабинете много времени, было очевидно. Так что он за человек? Император, в чью страну меня занесло нежданно нагадано? Высокие потолки, стены, отделанные панелями приглушенного серо – зеленого цвета то ли из камня, то ли еще из чего, начищенный до блеска каменные плиты под ногами. Кованные светильники на стенах, в которых неярко светили еле слышно, шипя молочного цвета огромные шары. По бокам, вдоль стен в сплошной ряд выставлены обтянутые мягкой тканью все того же приглушенного зеленоватого цвета скамьи. Вроде и красиво, и мягко, а больно не рассидишься, не забудешь, к кому пожаловал. Возле противоположной стороны от входа стоял стол, вполне основательный, с дополнительными полками под всякого рода документы, за которым и восседал секретарь Его Величества, одобрительно кивнувший нам, ведь мы были сама пунктуальность и указавший нам на свободные скамьи. Там уже сидели четверо, один человек, имени которого я не знала, и трое, я безошибочно определила, представителей даргов.

Все трое высокие, выше Треволла на голову не меньше, смуглые, их чешуйки на лице были почти не заметны при этом освещении. Взгляд, на удивление был отнюдь не высокомерен, ни холоден, но я бы сказала заинтересован предельно, изучающе внимателен. И не понятно, то их больше привлекало – мы или секира Олдри. Одним словом, нас не только заметили, но и вставши поприветствовали. Приглядевшись к даргам, я узнала оного из них. Или мне показалось? Но похоже именно его я видела в кофейне во время нападения. Хотя я была в таком состоянии, что могла запросто и ошибиться.

Судя по реакции сопровождающих меня друзей приветствие даргонийцев их удивило, но тем не менее воспитание оно и в Африке воспитание – протянутые руки крепко пожали, а когда очередь дошла до меня, то последовал вежливый поклон, на который я по наитию ответила реверансом, увиденным давеча у одной из дам. Судя по легкому, почти не ощутимому кивку стоящего рядом Олдри все в пределе нормы, но чует мое сердце будут со мной мои товарищи репетировать еще и реверансы. А что? Вот в таких случаях очень даже нужное умение. Это я как эльфов приветствовать знаю, а вот про особенности других рас полной ноль.

Но разговор так и не завязался, хотя представители даргов, именно к тому и двигались. Из кабинета вышел важный седовласый мужчина, приветственно кивнул Треволлу, слегка, но в пределах учтивости Ролманду и Олдри и не заметив остальных удалился. Секретарь же пригласил войти меня, но увидев, что за мною направляются и мои сопровождающие не стал препятствовать.

Его Величество стоял у окна, вполоборота к нам, его взгляд был устремлен вдаль, поверх дворцовых шпилей и крыш особняков. Когда мы вошли, и поклонились, казалось, что нас и не заметили вовсе. И лишь минуту спустя, Император обратился то ли к нам, то ли в пустоту, в никуда:

– Очень тяжело терять. Вы в силу возраста даже не представляете насколько это бывает тяжело… Случается понравится какая – то безделица, а потом бьется, или теряется, пропадает, как сквозь землю. И так бывает больно, неуютно, тягостно. Как – то давно, еще будучи совсем мальчишкой я потерял книгу, очень меня заинтересовавшую, не дочитав, я был огорчен безмерно, и думал лишь о том, где я мог ее оставить. В ней так интересно рассказывалось о драконах, и не поймешь, то ли сказка, то ли и в самом деле всерьез, но такие факты, а скорее всего тайны так просто не разбалтывают на бумажных страницах. Мне казалось, что я стою на пороге удивительных открытий, стоит только получше разобраться, прочитав от корки до корки. «Сага о Зеленоглазых». Я не успел её прочесть – она пропала. Как сквозь землю… Где только я ее не искал. Я утешал себя, что это была скорее всего сказка. И все же, мне было безмерно жаль. Хотя я был еще слишком юн, но уже тогда не хотел переживать более подобного чувства утраты. Если бы я знал, что меня ждет впереди потеря единственной дочери…

Император обернулся к нам, и глядя мне в глаза, произнес:

– Ани, вы могли не выйти с Гор, ваше сознание могло остаться там навеки. Мы бы потеряли уникального стихийника, коих не видели уже долгие годы, и ни я бы один переживал вновь это ненавистное чувство потери. А ваши родственники, родители? Подумайте в следующий раз, что ваше поступки могут принести боль близким.

– Ваше Величество, я хотела лишь помочь другу.

– Да, конечно, именно так. Нет сомнения. Помочь другу. Бескорыстно. Для себя ничего. Именно поэтому драконы и не пленили твою душу Ани, даже не сделали попытки. Поверь, они за версту чуют оттенки душ, видят её переливы, от них ничего не скроешь. Но внимание их ты привлекла…

– Простите, Ваше Величество, что вы имеете в виду? – Треволл сделал шаг вперед, настороженно глядя на Императора. – Дарги?

– О, да, виконт, все верно, мне импонирует ход ваших мыслей. Именно дарги. И я им не смогу отказать. Хотя, если быть честным, то мне претит сама мысль присутствия даргов при моем дворе.

– Постойте, Ваше Величество, объясните, о чем идет речь? Мы Ани никому не отдадим!

– Полноте, граф Олдри, Ани мы никому не отдадим, бесспорно, это даже не обсуждается. Вы можете погасить эту ярость во взгляде, знаете ли, в сочетании с Призывной Секирой вы смотритесь более чем устрашающе. И на будущее запомните, что ваши эмоции отражаются на секире. Приглядитесь, от неё исходит свечение. Яростная зелень. Как глаза кровожадного дракона, выступившего в сражение. Да, да, Ани, драконы могут и бывают кровожадными, свирепыми. Они наводят страх и ужас на всех не одну сотню лет.

– В чем же тогда вы не сможете им отказать, Ваше Величество?

– Милая лари, считайте, что в вашем полку прибыло. Вашими сокурсниками отныне будут не только сии господа, но и трое представителей даргов. Моя головная боль, скажу я вам. Все трое титулованы, один из них так вообще, когда – то в будущем, пусть и весьма отдаленном сможет стать наследником трона Даргонии. И все горят желанием, познакомится, я цитирую с вашей командой. Но наивным я себя не считаю. Интересны им только вы.

– Да оленю понятно, что со мною. Вот ведь дарги!

– Как бы то ни было, они не предъявляют претензии на незаконное вторжение, пусть и на ментальном уровне на их территорию, причем на одну из самых почитаемых и недоступных не только для представителей других рас, но и для коренных даргонийцев. Призывную Секиру Чёрных Гор мечтал, да что там, вожделел заполучить каждый мало-мальски обученный призывник…Она ускользала от попыток овладеть ею уже много столетий, да что там последнюю тысячу лет о ней не было упоминаний. Она стала скорее легендой, мифом. Не шла в руки даже титулованным даргам, в чьих жилах течет хоть и мало-мальски, но кровь самих драконов. Так что после призыва Секиры ответный ход с их стороны весьма лоялен и корректен, я опять цитирую выше названных господ. Обмен студентами обычная практика. Но ваш курс уникален, боюсь, что единичен в своем роде. А теперь еще и представителей драконьих земель будет чуть ли не добрая половина.

– Вы извините, Ваше Величество, но ваш тон говорит об обратном, я имею в виду про корректность и повседневность.

– Да, говорит, поскольку один из даргонийцев, как я уже сказал наследный принц. И хоть его отец, Император Даргонии еще очень молод по даргонийским меркам, все же перспектива у молодого человека более чем прозрачная. И вопрос охраны наследника дружественного к нам государства ляжет на наши плечи. Впрочем, это можно рассматривать как еще одну попытку наладить разрушившиеся, когда – то отношения и принять заверения, что Даргония никогда не участвовала ни в каких противозаконных действиях по отношению к Геспервайду. Ведь нам доверяют наследника. Кроме того, все трое имеют уже законченное образование, причем военное. Один из них владеет призывом, другой более чем отлично владеет воздушной стихией. Полагаю, вам будет слегка неуютно в этой компании, господа. Разве, что лари не должна почувствовать никакого дискомфорта. Боевой стихийник земли с мощным потенциалом призыва и для нас, и для даргов большая редкость. И вам Олдри с вашей теперь Секирой можно спокойно встретить взгляд даргов.

– Вы ведь чего – то опасаетесь, Ваше Величество, я права? Если вас это успокоит, то я не собираюсь переметнуться ни к драконам, ни к их Черным Горам, ни к упомянутым не к ночи даргам. У меня знаете, стойкое ощущение, что я на своем месте. Можно сказать – дома. Как ни странно, бы это не звучало.

– Мда. Хорошо бы в жизни было больше статичности, лари. Но я вас услышал, и не скрою, это и в самом деле успокаивает. И еще одна новость. В ваш поток войдет не только как куратор, но неизменно присутствующий бок о бок с вами на каждом учебном часе, так же, в часы общего досуга, я подчеркиваю это, господин Николас Трейд.

Кто – то из парней тихо присвистнул, за что и получил тычок локтем в бок, ведь не на базарной площади стоишь, у Императора на приёме, думать надо. Меня это известие лишь насторожило, но, как ни странно я была даже не удивлена.

– А он то в чем провинился?

– Провинился? Нет, что вы, господа, по этой причине только вы попали на курс, на который скоро будут мечтать попасть каждый второй, включая иностранных граждан. Господин Трейд сам изъявил это желание, привел массу доводов, на что я просто вынужден был согласиться. Да и не могу я ему отказать. Возможно, вы не в курсе, господа, но нас с господином Трейдом связывает долгие годы дружбы. К тому же к нему проявлял благосклонность мой покойный отец. Николас был в какой – то мере его воспитанником. Моя маленькая дочь, Яннин, его обожала, да и он тоже. Я уже потом узнал, что он брал ее под свою защиту, хотя по отношению к дочери Императора вроде как неуместно. Я очень жалел, что не прислушался тогда к словам тринадцатилетнего мальчишки, который буквально за руки тянул всех к розарию, где Яннин и пропала…

С этими словами Император сел за стол, взяв в руки стопку каких – то документов, давая понять, что аудиенция закончена. Нам оставалось только поклониться и покинуть императорские покои, хотя, каждому из нас хотелось узнать, что за доводы привел господин Трейд и неужели он и впрямь друг Его Величества? Бьюсь об заклад парни не знали об этом, когда дерзили ему в арсенале. И Трейд! Вроде и так был непосредственным начальником, зачем же ему становиться бок о бок с нами? И лишь я поёжилась от упоминания розария. Значит девочка, дочка Императора пропала среди роз. Вот всегда знала, что среди этих роз ничего хорошего случиться не может. Одно название, что цветы…рррозззы…

Когда мы уже выходили из коридора, который вел в кабинет к Его Величеству, то буквально столкнулись с тремя придворными дамами. Хотя это говорит во мне моя дремучесть. Придворных дам было лишь две, которые сопровождали саму Императрицу. Олдри вовремя дернул меня, да так ловко, что я само собой присела в глубоком реверансе. Ох, и работать мне над этими поклонами, чует мое сердце… Но любопытство взяло вверх, и я не удержавшись приподняла взгляд. Интересно же, самая настоящая императрица… похоже интересно было не только мне, императрица тоже оказалась любопытной особой, иначе с какого перепугу она рассматривала меня с живейшим интересом? Красивая, но, что – то было в её лице такое, сразу и не уловишь, не подметишь, словно печать, омрачающая её красоту. Грусть что ли? Тоска? А ведь ни та, ни другая женщину не красит… Спасибо Треволлу, он, сделав шаг вперед, галантно поклонившись еще раз, представил меня Ее Величеству. Дескать Ани Вайрес, студентка первого курса Факультета Земельной Стихии и солдат Охранного Подразделения. Звучало ляписто, но, что есть то, есть. Надо привыкать. И студент я, и солдат, про ботаника – флориста что – то не упомянул до кучи…

– Да, я слышала, что у нас появился одарованный стихийник и призывник.

На что я еще раз поклонилась, не имея ни малейшего представления что в этом случае надо отвечать.

– Ани, вы живете с родителями?

На секунду я замялась. Родители… Меня поймет разве что такой же как я воспитанник приюта, пусть и бывший. Не знаю, когда смогу спокойно реагировать на это слово… Да еще прилетевшее вот так вот, в лоб. Секунда, две… Сколько длилось мое замешательство? Но они не ускользнули от Императрицы. И я заметила, как ее взгляд приобрел словно другой оттенок, словно заострился, подобрался, став чуть более внимательным, чуть более изучающим. Я сделала усилие и постаралась говорить, как можно спокойней и непринуждённее. Не хватало еще провалить мою легенду в таком месте.

– Нет, Ваше Величество, я остановилась у бабушки Марты, что живет на улице Шнур, а сейчас, вот уже второй день живу во дворце. Так посчитало целесообразней моё руководство.

– Целесообразней…

Словно эхо отозвалась Императрица.

– Ваше Величество, простите, но нам нужно идти, – вмешался Треволл, за что я ему была очень даже благодарна, так как не представляла, как вести дальше этот странный разговор, к тому же на тему, о которой мне надо умалчивать как можно больше.

– Да, конечно, я вас не задерживаю господа.

Мы раскланялись еще раз и после того, как Императрица и ее сопровождающие лари ушли двинулись восвояси.

– Элерик, нам надо срочно проверить эту лари, стихийницу.

Я лишь внимательно посмотрел на торопливо вошедшую жену.

– Я сейчас столкнулась с ней, она шла от тебя. О чем ты с ними говорил?

– Мне нужно было с ней поговорить, предупредить. Понимаешь, Ани умудрилась ментально проникнуть на территорию Чёрных Гор, и достать для этого балбеса Олдри призывную Секиру.

Сдавленный ох. А что на такое ответишь…

– Я думала, у графа проснулся призыв, рядом с призывником…

– Проснулся? Да там скорее всего не чему было просыпаться. Хорошо, хоть совесть о себе дала знать, а то показали себя высокородными…

– Но драконы? Ее не тронули?

– Нет, Ани жива, здорова телесно и душевно. Они ее не тронули. Драконы всегда склонялись перед чистой душой. Ничего для себя, все для друга. Это их попранный девиз, перед которым они не могут не склониться. Странно, что после столетий они его помнят, хотя и не чтят… С девочкой все хорошо, не переживай.

– Элерик, но я про другое. Она тоже попала сюда, когда начался призыв нашей дочери ко дворцу!

– Но, она же местная, ну или почти.

– Может я уже не могу быть адекватной в этом вопросе, но я задала ей вопрос об ее родителях. И знаешь, я увидела, в какие – то доли секунд такую боль… Она справилась, что – то ответила, но я нутром чувствую, что это просто слова, лишь отговорка. Здесь что – то не так! Надо срочно, немедленно проверить все об ее родных.

– Уже. Трейд направил дознавателя в провинцию, откуда она родом. Хотя жительница со Шнура, некая Марта Вайрес, утверждает, что она ее внучка, которую ей послала ее родственница. Но и Трейда что – то насторожило. А ему я доверяю.

– Да, у него всегда было отменное чутье. Он и тогда почти вышел на след похитителя, зря мы не поверили мальчику. Этот лабиринт из роз! Мне иногда хочется его выжечь каленым железом…

Уже подходя к женскому крылу, куда проводили меня однокурсники я увидела Дину. Она шла впереди и по всей видимости собиралась в свою комнату, возможно на этаж выше, куда и меня хотела в свое время поселить местная экономка. Я окликнула новую знакомую. Очень кстати мне пришла в голову интересная мысль. Лишь бы Дина согласилась, если только она не сильно устала за день.

– Дина, – окликнула я девушку, и поравнявшись еще больше укрепилась в своем намерении. – Рада тебя видеть.

Дина присела в глубоком почтительном реверансе, что я аж засмотрелась. Эка какая наука… Вот ее бы мне и надо освоить.

– Дина, знакомься, это мои однокурсники Треволл, Ролманд, Олдри. Господа, это моя подруга Дина, служащая лазарета.

– Очень приятно, – вышколено улыбнувшись, отозвался за всех Ролманд.

– Очень приятно, господа.

Голос Дины был такой же тихий, что и в лазарете. Даже не верится, что пройдет какое – то время и он трансформируется во что – то более зычное.

– Знаете, я очень хотела бы вас всех попросить объяснить мне все, что касается приветствий. Я похоже совсем дремучая и абсолютно не разбираюсь кого и как надо приветствовать. Очень неуверенно себя чувствую всякий раз, когда надо толи кланяться, то ли еще что… Знаю только об эльфах. Все время опасаюсь попасть впросак.

Ролманд хмыкнул, мол, оно тебе надо. Но Треволл, к моему облегчению ободряюще кивнул.

– Ани, ты права, в этом надо разбираться. Нам надо тебе просто все показать. Как приветствовать, какой поклон уместен, глубина поклона и прочая мишура. Но, ты права, впросак попасть с ней можно. Когда учиться начнем в Академии столько всякого народу понаедет. То, что к тебе кому не лень со знакомством полезут это однозначно. Ты – стихийник и призывник. Кому не захочется иметь такого знакомого. И ведь найдутся потом кадры, что судачить начнут.

– Тогда надо куда-нибудь уйти, не в коридоре же это объяснять. И Дина, вы бы не составили бы нам компанию? Ваше общество избавит нас от необходимости показывать чисто женские реверансы.

Дина, на удивление, задорно улыбнулась, видать представила себе эту картину – Треволл опускается в глубокий реверанс, который она давеча изобразила.

– Да, я с удовольствием.

– А куда пойдем? Надо место по глуше, чтобы не афишировать нашу затею.

– В парк нельзя там сейчас как раз людно, к нам в крыло тоже. В библиотеке тоже полно народу.

– В арсенал. Сейчас там пусто. Да и мы всегда можем сказать, что для тренировки его заняли.

– А мое тогда присутствие как объяснить, господа?

– Ваше присутствие, лари, будет обозначено, как желание подруги Ани посмотреть на настоящую тренировку, мол, вы всегда об этом мечтали, и сами не прочь взять меч в руки.

– Я? Скажите тоже. Разве, что лук со стрелами. Это у меня всегда хорошо получалось.

– Отлично. Лари, вам скорее всего надо будет переодеться для подтверждения легенды. В ваших платьях биться на мечах не сподручно.

– Ваша правда, господа, – в тон Ролманду отозвалась я, – мы быстро. Вы нас подождете здесь или в арсенале?

– Лучше в арсенале, чтобы не привлекать ничье внимание.

На этом мы и расстались, так и не заметив стоявшего невдалеке Николаса Трейда, который по началу хотел окликнуть своих подопечных, но вовремя передумал.

Арсенал встретил нас приглушенным светом и звоном оружия. Прямо как давеча, только существенное различие, сейчас здесь мои друзья, и даже больше – опекуны. Мы шли с Диной, как две сестренки, обе тоненькие, я разве, что повыше. Волосы у Дины и впрямь были сочного рыжего цвета, заплетенные и уложенные на голове косы позволяли только нескольким завиткам виться на висках. В брюках, рубашке и в милой вышитой жилетке Дина смотрелась как пацаненок. Ее взгляд горел, похоже, она еле себя сдерживала от нетерпения. На мой вопрос, что ей больше всего хочется сейчас увидеть, она ответила уж совсем по-мальчишески:

– Оружие! Ани, ты не представляешь, как мне это интересно! Каждый уважающий себя дворф превосходно владеет оружием, но это топоры, бёрдыши, секиры, не в пример меньше, чем у графа Олдри. А мне всегда нравилось стрелять из лука. Бывает натянешь тетиву, прислушаешься как она дрожит в твоих руках, как вибрирует, словно поет на своем языке. Вот кажется еще чуть – чуть и ты этот язык понимать начнешь. А потом пустишь стрелу и душа твоя с нею летит, летит, сопровождает. Аккурат до цели сопровождает.

– Здорово. Найдем в арсенале лук, попробуем пострелять.

– Правда?

– Попробуем, я же, как и ты, здесь новичок. Всех правил не знаю.

Войдя в арсенал, мы увидели, что Одри сражался с Треволлом, который как загнанный заяц метался от лихой драконьей секиры, что поставила своей целью одержать победу за минуту, не дольше. При этом, бьюсь об заклад секира подмигивала Олдри зеленым светом, будто умиляясь противнику, который вышел против них двоих. Но все прекрасно понимали, что выбери бы Поль иную тактику, уже лежал бы по привычке распростертый на полу арсенала. Это он отчетливо понимал. Против призывного оружия нужна другая тактика, и он гонял по арсеналу, изворачиваясь, изловчаясь изредка отразить удар, другой и радуясь уже этому.

Увидев нас, ребята прекратили бой.

Сказать, что нам было весело, не сказать ничего. Мы оторвались, одинаково угорая, смеясь от души над тем как раскланивался за знатную даму Олдри, попутно изображая на лице этакую смесь равнодушия и кокетства, как бил себя кулаком в грудь Ролманд, изображая дворфов. Я на пару с Диной, да, что там, и с Треволлом, и с Олдри приседала в положенный полупоклон. Именно в полупоклон. Нельзя и глубже, нельзя и меньше. Соблюсти и приличия, и оказать должное внимание. Мне сказали, что у меня с этим все запущенно. Я готова раскланиваться, что с титулованным даргом, что с орком, нет у меня одним словом чувства меры. Откуда ему взяться…А тут целая наука однако.

В какой – то момент, мы уставшие толи от бесконечных поклонов, толи от смеха взяли в руки оружие. Я несколько раз призывала и отпускала Жало, Олдри Секиру, у ребят были их мечи. Дина как заворожённая смотрела на то, как появляется в руках призывное оружие, как тает при уходе. Один раз я послала Жало Дине, и он послушно опустился в её руки, дав почувствовать свой вес и мощь, чем вызвал восторженный клич у девочки дворфа. Но не успев даже обменяться и парой тройкой ударов, как с противоположной стороны вышел Трейд. Па пам. То ли начальство, то ли однокурсник. Поди с этим еще разберись.

– Господа, могу я поинтересоваться, что вы делаете в арсенале в столь поздний час? Тренировок не назначено. Ани следует отдыхать после того, что произошло сегодня.

– Господин Трейд, я прекрасно себя чувствую, – первая отозвалась я.

– Мы ненадолго, собственно. Ани хотела показать своей подруге как происходит бой.

– А подруга у нас кто? Как вас зовут, дворф?

– Дина, господин Трейд. Меня зовут Дина.

– Мы познакомились сегодня в лазарете, Дина служит там.

– И что Дина, вам как медицинскому служащему интересно оружие?

– Да, очень.

– Вот как? Ну, тогда возьмите в руки, что вам интересно. Уверен, господа уже показывали вам здешнюю коллекцию. Ну, что же вы медлите, Дина. Где ваше оружие?

Щёки у Дины алели, впрочем, как и лицо и шея. Я хотела было прийти ей на помощь, и вообще заступиться, сказать Трейду, что так не делается, если виноваты в чем – то мы, то нам и ответ держать, причем тут девочка? Не стоит отыгрываться на слабых! Но осеклась, увидев, как выпрямились плечи молодого дворфа, подбородок вздёрнулся, взгляд заблестел и уверенно встретился со взглядом Николаса Трейда.

– Мне нужен лук. И я поражу любу цель в этом арсенале даже не глядя!

– Нужен? Ну так возьмите его, дворф!

То, что случилось у нас на глазах, заставило ахнуть от смеси восторга и от осознания уникальности происходящего. В руках Дины ткался лук. Выхватывая краски из пустоты, стягивая на себя материю, облекаясь в легкий, такой же рыжий, как и веснушки Дины лук. Он словно сам пришел, даже без призыва, то ли, как и я пожелав вступиться за дворфа, то ли захотев оказаться в столь умелых руках.

– Не может быть!!!

Ролманд первый нарушил молчание.

– Почему не может? Вам же говорят на лекциях, что если при вас одарованный стихийник, призывник пытается овладеть своим даром, то сила призыва или стихии может коснуться и его. Я хотел проверить лари на способность к призыву.

– Хотели проверить? Все, что вы говорили сейчас было желанием проверить?!

– Разумеется. Не думаете же вы, Ани, что я буду вгонять в краску лари без видимой на то причины. Дина была под большим впечатлением от призывного оружия, это было видно невооруженным взглядом, мне нужно было её проверить.

– И мы в Тирианском арсенале, где любое призывное оружие наиболее чутко, я прав?

– Да, виконт, вы правы. Поэтому занятия должны проходить в арсенале, исключением будет завтрашнее.

– А что не так с завтрашним днем?

– К нам присоединяются господа даргонийцы. Я против проводить первое знакомство с ними на территории арсенала. Да, Дина, думаю, что для вас и для всех присутствующих очевидно, что с лазаретом покончено. Вы тоже будете зачислены в данную учебную группу. В Геспервайде стало еще на одного призывника больше. С чем нас всех надо поздравить.

– О! Господин Трейд! Спасибо! Здорово! Спасибо! – я была в восторге и непередаваемо рада за Дину.

А Дина, видать от переполняемых чувств с вдруг прорезывавшимся голосом с кличем пустила стрелу в мишень, что стояла в самом дальне углу.

– Думаю, и проверять не стоит. В десятку. Кстати, на сколько я сведущ, у призывных луков всегда в наличии стрелы. Одним словом, ваш колчан, дворф, не оскудеет. Сегодня вы переночуете у себя, а завтра вас поселят ближе к Ани. Я распоряжусь.

Робкая, тихая Дина похоже канула в лету, а на моей шее висела и визжала от восторга совсем другая девушка дворф. Что до меня, то мне так больше нравилось.

С утра нам официально представили троих даргонийцев, что теперь числились в нашей команде. И хотя они могли присоединяться к нам только спустя два месяца, по окончании каникул, они решили приступить к обучению, не мешкая прямо сейчас. К чему терять время? Ведь оно этого не любит…

Первым, понятное дело нам представили наследного принца. Его сиятельство наследный принц Рихар дер Дагони. Молод, однако. Даже я, ничего не знающая о даргонийской расе, чувствовала, что принц гораздо моложе своего сопровождения. И черты лица мягче, и старается держаться более весомее. Ключевое слово старается.

Следующий даргониец Тодор дер Даони был призывником. Тот смотрел прямо, и не скрывал своего интереса ни ко мне, ни к секире в руках Олдри. Однако… Взгляд его практически черных, как смоль пронзительных глаз я выдержала спокойно, представив на миг наших драчунов из скворечника, тем детдомовцем тоже было не занимать уверенности и в своих силах, и подчас в безнаказанности. Так что любого, кто будет пасовать перед ними, сметут. Это я уяснила еще тогда, будучи маленькой девчонкой. Ни пасовать, ни выказывать страх, как бы ни тряслись у тебя поджилки. Спину прямо, взгляд как можно тверже – меня не сломать, я сама дам отпор так, что мало не покажется, так что соблюдайте дистанцию – социальную. Вот и в этот раз сработало, Тодор дер Даони выдержав паузу, учтиво поклонился.

Мор дер Диаш был воздушным стихийником. Всё больше убеждаюсь в том, что его – то я и видела по всей видимости в кофейне господина Януша. И, вот, если он стихийник, да еще и воздушник, так почему бездействовал при нападении на Императора? Или он не понял, что это бы Император? Интересно, а помнит ли он меня?

Что ж, на первый взгляд вежливые, я бы даже сказала, скромные ребята, хоть и слегка чешуйчатые. И взгляды, и приветствия говорили только об их дружелюбии, и желании наладить контакт с нами. Пушистые мы, короче, безобидные…Вы только верьте… Правда сложно быть скромным, когда в тебе росту больше двух метров, так и так смотришь на всех снизу-вверх.

Но, все же, меня их расположенность не успокаивала. Я уже видела даргонийцев, тогда в первый день идя устраиваться к мадам Клосс, и отчетливо помню их холодный, морозящий пренебрежительный взгляд, от которого душа ухает вниз и старается притаиться, спрятаться остаться не замеченной. Опасения? Страх? Что бы то ни было это воспоминание не дает обмануться. Мы будем однокурсниками, господа, но друзьями стать я не рискну. По крайней мере пока.

Нужно было начинать урок, у нас по плану шел бой в команде. Но один из даргонийцев, тот, что принц попросил Олдри сопроводить его в учебную часть, что – то по поводу документации, которую надо было привести в порядок до начала обучения. Прозвучало предложение отправить вместе с ними и Дину, для которой тоже этот день был первым днем обучения.

Мы решили начинать без них… Потом я так и не поняла, была ли это случайностью, или они специально увели от нас Олдри. Вернее, Олдри с секирой. Впрочем, как и Дину с луком.

Жало буквально взлетел и я, едва удержалась на ногах, разворачиваясь к … Даргониец налетел на меня как сумасшедший – безумно, дико, молниеносно. Он спятил? Я едва успела отразить мощный рубящий удар светящегося голубоватого меча. О! Это ж разящий удар! Даже я поняла, что меня могли тут же и прикончить. Да с такой силищей! Он что пополам меня хотел разрубить?! Да что я ему успела сделать то? Не раскланялась что ли? И тут же второй, третий удар, который Жало отразил мастерски, но меня поверг в ужас. Техника, искусство боя Жала – все хорошо, но силенок то где б мне найти всё это безобразие отразить! А даргониец и не думал отступать, хотя Трейд завопил истошно, перекрывая лязг стали, приказывая даргу прекратить бой. Треволл, стоявший ближе всех, подлетел со своим мечом мне на подмогу. Спасибо, родной, но даргонийцу ничего не стоило обезоружить виконта. В два счета меч Треволла отлетел на несколько метров, да и сам он не удержался на ногах – упал, ударившись головой.

И снова удар по мою душу. Я нутром ощутила, как напрягся мой меч. Нет, он и не думал пасовать. Он не трусил, не паниковал, но сосредоточение было максимально, я это чувствовала, будто моя душа в это мгновение вошла в металл призванного меча, и я ощутила всё движение мыслей моего боевого товарища из всех сил старающегося меня защитить.

Лязг, скрежет металла, мечи сходились друг с другом, казалось, без нашей воли. Яро, неистово, словно это был лишь их поединок, а мы так, в придачу, дополнение. От меча даргонийца исходило рваное голубое свечение. Он бушевал, горел, но натыкался на уверенную мощь Жала, который раз за разом давал отпор его натиску. Постепенно, я стала различать спокойствие, которое пытался передать мне меч, что: «Видели мы и не таких, не бойся, хозяйка! Справимся. Ты только держись, милая! Не подведи!» Да, конечно, чего мне бояться, чего мне страшиться?! Подумаешь, огненно – ледяная мощь по мою душу на тропу войны вышла! Вышла? Нет, вылетела! Ненормальная! Удар, другой. Меня всё ещё не расплющили, не задели, не ранили. Чудеса… Что ж, уже удача! Хотя, о каких ранах речь?! Только доберутся до плоти и каюк! Жало реагировал молниеносно, сражался за двоих – мою слабость он умудрялся прикрывать. Надолго ли?

Но в какой – то миг меня все же зацепило мечом даргонийца. Вроде я и увернулась, и меч прошел мимо меня и сталью –то меня не задело, но пламя, вспыхнувшие на мече противника словно лизнуло мое плечо жгуче, изучающе, меня словно обнюхали. Боль я почувствовала сразу. Рукав рвано разодран, а кровь выступила алой полосой. И тут испуг все – таки накрыл меня! Понимаю, что не место, но, что я могла сделать?! Я пыталась сопротивляться страху, из-за всех сил стараясь хотя бы удержать меч раненной рукой. Вопрос чисто риторический – надолго меня хватит? Я боюсь! И я закричала. Но ведь парадокс, закричала от страха, а получился боевой отчаянный клич…ААА!!! И тут я почувствовала, как от меня, вернее от раненой руки, от моей крови, словно пунктиром, прерывисто и рвано пошло тепло. Тепло моей крови, моего естества. Толчок, другой. Что это? Словно с каждым ударом сердца из меня исходила волна энергии и тепла. Дальше, дальше. Я все еще продолжала отражать удары смертоносного оружия. Раз! Другой! Третий! Трейд что – то кричал, пытаясь своим мечом остановить даргонийца, но того хватало и на Трейда, и на меня. Сквозь лязг металла до меня доносился крик Трейда, который словно вторил Жалу: «Ани! Держись! Не опускай руки!» Да, держись! Пот, солеными струйками стекал по моему лицу, я пожалела, что не тренировалась с большей отдачей, и у себя, на Земле, не уделяла этому никакого внимания. Надо было не на скрипочке Вивальди разучивать, а на бокс ходить! Держись!

Оружие в руках дарга тоже было призывное, в этом я была уверенна. То, что оно могло принести мне смерть, я уже не сомневалась. Удивительно только, что даргониец не выглядел кровожадным. Впрочем, что это я? Коллекционер, тоже, поди, без волчьего оскала бабочек пришпиливает в своей коллекции со словами: «Долетались, допрыгались!»

Тем временем тепло от моей крови уже полностью покрыло Жало, и в какое – то мгновение словно языком, хлестким, голодным рвануло в сторону даргонийского оружия. На глазах поглотило его свечение и вобрало в себя все до остатка, до самого последнего всполоха. Опаньки. Сюрприз! Для даргонийца похоже ещё тот. Рука Дер Даони безвольно повисла, словно надорванная плеть, и он, не скрывая своего изумления уставился на меня, всю такую беспомощно – воинствующую.

– Вы хоть понимаете, дитя мое, что сейчас случилось?!

–???!!!

Опаньки! Нет, ну он, что запятых в принципе не ставит?! Дитя моё! Поворачивает, однако! На раз, два три! Прямо серый волк на тропе к бабушкиному дому! Нет, в самом деле – «Дитя мое!» – это, однако, лихо он загнул! Не он случайно меня в капусту порывался искрошить только что прилюдно? Ведь такое не померещится!

– Дер Даони, именем Императора, сложите оружие, – Трейд был сер, краше в гроб кладут, но и решителен одновременно, когда приставил свой меч к горлу даргонийца.

– Господин Трейд, не горячитесь, ну что вы, в самом деле? И уберите от меня меч. Я не причинил бы лари никакого вреда. Что вы?! Я хотел понять, насколько силен призванный ею меч. Только и всего. Сможет ли он преодолеть наполненный камнем душ оружие.

– Что? Камнем душ? Спятили? Вы против девчушки направили зачарованное оружие?! Вы в своем уме?!

– Не девчушки, а призывника боевого стихийника – это существенная разница, господин Трейд.

– Так он от этого весь синими всполохами горел? Чем говорите он был наполнен? – мне и в самом деле стало интересно, даже на девчушку не хотелось реагировать.

– Что?! Какими всполохами?

– Погоди, Ани, – Трейд был серьезен, как никогда. – Ты видела, что – то?

– Господин Трейд, – стараясь не обращать внимания на то, что мой начальник перешёл на «ты», – я видела меч, который весь исходил сиянием, скорее синим, а еще сумасшедшим и неудержимым, пока Жало не впитал все это безобразие в себя. Это не опасно? Моему Жалу ничего не угрожает?

– Она не понимает вас Трейд, – Треволл, вставший за моей спиной, был более чем серьезен.

Даргониец не сводил с меня пытливого взгляда, Трейд, я это видела, что – то лихорадочно соображал, я покосилась на виконта.

– В чем дело – то, Поль?

Треволл не удержал улыбки, я похоже впервые назвала его по имени, но все же ответил:

– Ани, ты говоришь о свечении, которого никто не видел. Только и всего. Мы видели лишь раскаленный еле различимый контур и понимали, что оружие, которое направил против тебя Дер Даони очень сильно и опасно. Оно потенциально может стать зачарованным, но для этого нужны камни душ. Они же в свою очередь очень редки и, честно, у меня и в голову не могло прийти, что этот дарг может использовать напоенное камнем душ оружие, сражаясь с тобою. Такой меч невероятно силен, и призывное оружие могло, не справится с зачарованным, это факт. Прискорбно, что и я ничто не смог сделать, чтобы помочь тебе. Думаю, господин Трейд тоже был бы бессилен. Хотя, он хоть не отлетел с первого раза, как я, а брал на себя хоть сколько-то ударов. Но, повторяюсь, никто не видел никакого свечения.

– Это была, душа камня, – устало отозвался даргониец, извлекая из рукояти меча ничем неприметный камень, поверхность которого была словно подернута трещинами, будто его кракелюрам обработали.

– Это камень душ – бесценная, да что там, крайне редчайшая вещь, лари. Я так понимаю, вы такого еще не видели. В принципе я мог бы его подзарядить, если бы ваш меч, дорогая, не вобрал бы в себя всё до полного остатка. Он пуст и теперь абсолютно бесполезен, – с этими словами он отшвырнул его от себя и тот с глухим стуком ударился об пол.

– Дер Даони, я настаиваю на том, чтобы вы сложили оружие и вам придется проследовать за стражей для дачи объяснений.

– Трейд, поймите, я не враг. Ну, как вы не понимаете? Вы будете готовить нас как боевых стихийников, владеющими искусством призыва. А ведь все может случиться, ситуации в жизни бывают разные, поймите же это, господа! Я хотел быть уверен, что эта лари, сможет отразить даже такую атаку. А она, согласитесь, нужна нашему миру живая и невредимая. Разве не так?

– Я повторюсь – вы в своем уме? Я видел, как вы сражались! Вы же могли её убить в два счета!

–И откуда у вас камень душ? Как вам вообще в голову пришло направить заряженное оружие на лари! Она же испугалась! – вставил свои пять копеек Ролманд.

– Вы что не поняли самого главного? – Дер Даони возмутился, черные брови взлетели и слились в одну сплошную черту, чешуйки на лице стали четче и темнее, словно отошли от кожи и ощетинились. Впившись взглядом в Трейда и в стоящего рядом Треволла, он заорал. – Вы сами – то видели, что сейчас произошло?! Вы что не видели, что я отрабатываю с Ани удары, которые всем вам ещё долго не будут по плечу?! Нет, я всё-таки спрошу по-другому – хоть кто – то вскользь слышал, чтобы оружие поглощало заряд зачарованного оружия в бою? Да хоть и не в бою! Это же нонсенс! Такого не бывало доселе! В природе не существует! Теперь у неё не только призванное оружие, но наполненное силой душ! И по всей видимости в подзарядке оно не будет нуждаться! Потому что не брало силу из камня. А взяло в бою! Этому прецедентов не было. Я сам в шоке! И главное – она одержала победу над зачарованным оружием, и поверьте ещё немного, и я был бы повержен. Для неё это настоящий урок! Заметьте! Урок – полезный, и в данной ситуации необходимый. Это и есть тренировка – стоящая, полезная, открывающая слабые стороны, над которыми еще надо будет работать, а не то, что Ани отрабатывала давеча с вами господа!

На меня уставились все без исключения. А я старалась переварить услышанное, игнорируя шум, пульсирующей крови в голове и боль в висках, давление, что ли подскочило? Впрочем, что здесь удивительного, попрыгайте от меча как загнанная белка и букет адреналина, нервов, стресса, давления и прочей прелести вам обеспечен. И хорошо, если к этому привыкают, а то в моем случае звучит не очень весело.

– Вы мне не враг? – в лоб спросила я. Да к чему подходы дипломатичные искать с этим товарищем из посольства заморского, инопланетного?! К чему расшаркиваться? Видно было, что он разочарован. Но, буду надеяться, что это оттого, что меч его не только проиграл, но и силу отдал, а не из-за того, что меня чуть не укокошил. В то же врем смотрит на меня как на реликтовый экспонат. Но это – то не смертельно. И что это за информация о камнях душ?

– Вы не собирались меня порубить в капусту?

– Нет, что вы, милая лари! Я не больной на голову фанатик! И для чего мне вас рубить, ну скажите на милость? Да меня драконы бы за это живьем сожрали бы! В два счета нашли бы и сожрали! Вы для нас как редчайшая жемчужина со дна океана. Вы спустились во святое – в глубину Черных Гор, вас приняли Драконы, отпустили не с пустыми руками, а дали награду, о которой каждый даргониец, от мала до велика не смеет и мечтать. Вас надо холить и лелеять, хотя перед этим надо сначала учить и учить, делать сильной, а вот отваги вам не занимать. Я восхищен тем, как вы держались. Повторюсь еще раз, я лишь хотел испытать ваш меч и на этом точка. Поверьте, мне. И сражались вы изумительно, а если ещё учесть тот факт, что вы новичок в этом деле, то просто прелесть. Я очарован и получил от боя истинное удовольствие. И господа, смею заметить – у нас же тренировка… Так что все здесь собраны без исключения для того чтобы тренироваться. Я ведь правильно все понял, господин Трейд?

– Ага, только вот наш с вами начальник, что – то не в курсе такого поворота и испытание оружия не назначалось. Так? Или я что – то пропустила?

– Нет, и на самом деле, Тодор, это перебор. Надо же предупреждать. А если мы вас обезвредили?

– Ага, летально, – вмешался все еще бледный как полотно Треволл.

– Господин виконт, не сочтите за грубость, но ваша подготовка желает лучшего. Вам и в самом деле необходима усиленная тренировка, а то всякое может статься…

– Это был заряженный камнем душ меч, не забывайте!

– И?! Что с того? Думаете, что никогда не встретите его на поле боя?

Вопрос как говорится риторический, отвечать смысла нет.

Что ж, удивительно, но после такой рубки мы мирно разошлись. Даргонийца не арестовали. Я же сползла прямо на пол, прислонившись к прохладной стене и взяв Жало к себе на колени начала тихонько его гладить. Спасибо тебе, мой родной, спас. Что я без тебя? Девочка ромашка, ботаник, но здесь, где – то глубоко под дворцом и не было ни единого растения, которое могло прийти мне на помощь. Да и погибло бы оно от такого натиска. Тебе хоть как пришлось, по вкусу или не очень душа того камня? Странно, но я не сомневалась, что Жало мне ответит. По вкусу. Конечно. Забрать все под чистую от этого поганца, что вздумало напугать его хозяйку. А так бой что надо, достойный. Он не сомневался, что устоит, только очень, очень переживал за нее, что у нее хватит сил продолжать эту бойню. А что до камня душ, то он здесь ни причем, это ее кровь, она сама своей сущностью завладела камнем, защищая себя. Теперь он стал непередаваемо мощным клинком, и да этого был ни слабым, а теперь мощь так и пела, просилась наружу металлическим, ярым звоном. И ему это, вдвойне приятней оттого, что эту мощь подарила его хозяйка, и не просто так, а в бою.

Да, я так и поняла, что это от крови. Моей крови. Что же со мною не так?

Я была весьма признательно Трейду, когда тот подошел и, присев сначала на корточки передо мною, заглянув в глаза, удостоверяясь, что я в силах продолжать этот день дальше. Помог подняться, проводил к столу, на котором меня ждал внеплановый и весьма сытный завтрак. И когда только успел организовать?

– Ани, вам надо подкрепиться. Сил ушло немерено. Будем считать, что для вас этот урок закончен. А остальные потренируются друг с другом, благо теперь у каждого есть пара для боя.

Я посмотрела, и впрямь, дер Даони встал напротив Треволла, вернувшийся принц напротив Ролманда, а дер Диаш напротив Олдри с секирой, помогая себе хлесткими чуть сгустившимися потоками воздуха, которыми управлял словно плетью. Мда. Скучать ребята точно не будут. Дина же пускала стрелы, разворачиваясь к мишеням лишь на долю секунды.

– Вы составите мне компанию, господин Трейд? Как ни как мы с вами вместе пытались дать отпор в бою.

Мой начальник улыбнулся, легко, и словно, помолодев при этом:

– Ани, когда приглашаете к столу, этикет позволяет называть и по имени. Николас. Меня зовут Николас.

– Прошу вас, Николас, – в тон ему отозвалась я, – составьте мне компанию. Неуютно есть одной.

Мой начальник сел напротив меня за широким столом. Выскобленные, вышарканные добела доски стола уже давно потерли свой аромат, да и жизнь, я чувствовала покинула их давным–давно.

– Вы привыкли, чтобы за столом было многолюдно? У вас большая семья? – невзначай поинтересовался Трейд.

Большая семья? Моя память словно вырвала кусок из прошлой жизни – детдомовская столовая. Длинные, обшарпанные по краям, но безупречно чистые столы, словно они пытались своей чистотой прикрыть убожество приютской столовой. И мы, сироты, близко сидевшие друг с другом за этими самыми столами и быстро – быстро, словно украли съедавшие скудные обеды…

– Да, сколько себя помню за столом было всегда много народу, – сухо отозвалась я, наклонившись к горячей чашке травяного чая, не замечая внимательного прищура серых глаз.

– Я тоже с детства привык, чтобы за столом было много народу, но, иногда так хочется побыть одному.

– Это плохо? – отозвалась я.

Трейд пожал плечами, смотря прямо перед собой:

– Не умно, надо ценить, что вокруг тебя друзья, родные, да и попросту близкие по духу. Возможно, остаться одному – это значит потерять все это. Ани, вы совсем ничего не едите. Так не пойдет, после затраченной энергии, вам просто необходимо восполнить силы.

Что ж, и то правда. Да к тому же, когда я ем, я если не глух, то уж нем однозначно. Глядишь и не нужно будет откровенничать на темы моего прошлого. Я кожей чувствовала, что с Трейдом, с присущей ему наблюдательностью надо было быть весьма осторожной в словах.

Я с большим аппетитом поглощала мясные бутерброды, и, сидя спиною, не замечала, как скользят по мне брошенные вскользь взгляды то одного, то другого однокурсника. Трейд же, Николас Трейд не подавал и виду, рассказывая мне интересные истории, которые происходили с владеющими призывом, которые я с неподдельным интересом слушала. Мне действительно было и интересно, и к тому же приятна забота моего начальника. Я осознавала это как сливки, что видны наверху, а вот глубже было удивительное состояние покоя, я чувствовала себя словно вернувшийся после ночной бури рыбак у родного дома – тихо и уютно. Словно я наконец оказалась дома, в своей стихии, хотя если принять во внимание, что мой дом теоретически должен быть в другом миру, то это как минимум повод потерять и покой, и мир.

Когда мы, хотя что уж там, по большей части ела и слушала я, смели весь приготовленный завтрак, Трейд встал, и из его взгляда словно утекла та непринужденность, с которой я только и начала осваиваться в его присутствии. Взгляд чуть прищуренных глаз стал цепким, острым. От такого взгляда не ускользает и движение мысли, только и успела подумать я. И та тишина, в которой я нежилась буквально минуту назад, словно в лучах весеннего солнышка рассыпалась как битое стекло неожиданно, резко всего лишь от одной произнесенной фразы:

– Ани, в честь приезда даргонийского посольства во дворце объявляют бал. Завтра. Вечером. Приглашенных не так уж и много, хотя и не мало. Местная знать, преподавательская элита Академии, придворные, собственно даргонийцы, представители эльфов, несколько семей знатных дворфов, находящихся в Городе, возможно будут кто – то и из лесных орков.

– Круто. Вы тоже пойдете, Николас? Расскажите мне потом? Мне нравится, как вы описываете происходящее. Все как – будто настоящее, словно сама всё вижу.

Ответом мне был все тот прищуренный жесткий взгляд. Странно, обычно похвала приятна человеку.

– Я сказала, что – то не так?

– Нет, ничего предосудительного. Только пересказывать нужды не будет. Вы пойдете на это мероприятие со мною. – Похоже меня даже не спрашивали, а перед фактом ставили. И голос жесткий. Так разве на бал зовут?

– Я? Да вы что? Где я, а где бал! Не, это как-нибудь без меня! – мне почему – то очень захотелось отговориться.

– Боитесь? Ани, вы что струсили? Боевой стихийник, призывник бала боится?

– Я? Да я, я, – и не нашла ничего лучшего, чем ответить словами Нолы из Короля Льва – да я смеюсь в лицо опасностям!

Сказала и прыснула от смеха, такое непередаваемое лицо было у моего начальника! Мда. Короля Льва он точно не смотрел…

– Что ж, в таком случае я хотел бы вас сопровождать на этот бал. Не откажете?

И что я должна была делать? Согласится? Увильнуть? А повод? Ведь не боюсь же я в самом деле? Ни бала, ни господина Трейда… Или? Почему я так реагирую?

– А мне пойти не в чем. Или я там должна быть в форме? Точно? Вот дуреха! Вы же меня как солдата туда направляете? Я же принадлежу к охранному отделению! А я то! Простите пожалуйста, господин Трейд, я конечно…

– Нет, – меня прервали еще резче, – я вас приглашаю туда не в качестве охранника. Я приглашен на это мероприятие, и пойти хочу со спутницею. С вами, Ани. Это ясно?

Дождавшись от меня неуверенного, но все же утвердительного кивка, мой начальник забил последний гвоздь:

– О наряде я позабочусь. Вам его пришлют.

Вот ведь северный пушной зверек – думала я вслед удаляющемуся Трейду.

– Подождите, Николас.

Трейд обернулся, вопросительно глядя на меня.

– Только не сердитесь сразу, господин Трейд, – начала я, вернувшемуся начальнику. – Николас, мне бы хотелось в вашем присутствии пойти к драконам в Горы. В Черные Горы.

– Что?! Ани!

– Николас, подождите, выслушайте меня.

Трейд вернулся на место и сел напротив, не сводя с меня ждущего взгляда.

– Понимаете, я думаю, что с моей стороны будет весьма некрасиво получить такой подарок как Призывная Секира и не поблагодарить. Олдри ведь это сделать не сможет, да и мне драконы ее вручали, а не ему.

– Вы что хотите драконам спасибо сказать?!

– Ну да. Именно. Я хочу им сказать спасибо. Это обычная вежливость. И вообще благодарить надо всегда. Это воспитание, если хотите. Я же тогда их почувствовала, понимаете? Они буквально мне в лицо дышали. И вовсе они не страшные, Николас, поверьте. По крайней мере меня они не хотели ни напугать, ни устрашить. Я просто войду туда и поблагодарю, а потом уйду. А вас прошу побыть рядом. Мне так будет спокойней, да и вы просили без предупреждения ничего не делать. Хорошо? Вы ведь согласны?

Ну и взгляд у товарища Трейда, скажу я вам. Он что тоже из драконов? Прямо током прошибает от этой напряженности, что он хочет во мне увидеть то?

– Хорошо, надо будет еще позвать кого – то, возможно из Академии.

– Нет, нет, прошу вас, никого не надо, тем более из Академии. Мне будет некомфортно, и я не смогу к ним попасть.

– А со мной сможете?

Я посмотрела на Трейда. Вопрос вскользь, но насколько очевидно, что ему важен ответ.

– Да, смогу, я вам доверяю, и вы сможете меня защитить.

После этих слов Трейд встал, сказал, как припечатал, что вечером, после уроков в тренировочном арсенале будет меня ждать и ушел.

Мда. Немногословен мой начальник.

Я переживала ровно до того момента, когда уже будучи в учебном классе, ожидая преподавателя по призыву ко мне подошел не абы кто, а принц даргов. Рихар дер Дагони был подтянут, бодр, как будто и не было двухчасовой тренировки. И хоть его наряд был предельно прост, все же за версту чувствовалось, что стоит перед тобою не просто представитель знати, а титулованный товарищ.

Мои однокурсники притихли, Треволл подошел ближе, вставая за моей спиной. Даони, сидевший напротив скользил по моим товарищам скучающим взглядом, но встретившись с моим улыбнулся тонко, слегка наклоняя при этом голову, отчего чешуйки на его скулах словно перелились как расплавленное серебро. Интересно это что – то значит для даргонийцев или я зря заморачиваюсь?

– Лари, не окажите мне честь сопровождать меня завтра вечером на Императорский бал в честь прибытия нашего посольства в Геспервайд?

Нет, ну хорошо, я уже была в курсе, а так сидела бы как тот же Олдри, того глядишь в рот кто-нибудь да залетит. Но ответить мне не дали, Треволл за моей спиной отозвался чуть ли не в следующее мгновение:

– Прошу прощения, но Ани не может принять ваше приглашение по простой причине. На бал она пойдет в моем сопровождении.

Нет, ну а мне то слово дать можно? Я только и успела встать, как Рихар дер Дагони ответствовал Треволлу.

– Отчего же не может? Виконт Треволл, вы не могли пригласить лари на бал по простой причине, о нем еще не объявляли. Следовательно, и заручится ее согласием вы тоже еще не успели. Поэтому не обессудьте, но ответ я хочу получить только от лари.

На мне скрестились взгляды моих однокурсников. Испытывающие, вопросительные. Но всем им ой как далеко было от взгляда Трейда, который я до сих пор чувствовала на себе. Тот не оставлял шанса, здесь от меня ждут и выбора, и решения. В эти мгновения я осознала, что приятно и ценно, когда ответственность берут на себя, освобождая тебя и от проблем, и от вопросов, и от необходимости их решать. Но мои однокурсники продолжали буравить меня взглядом. Мда. Ответа ждут от меня сейчас. Это еще говорят в женском коллективе сложно работать, а в мужском, что легко? Наивные…

– Господа, не обессудьте, я не могу принять приглашения ни того, ни другого, поскольку уже дала свое согласие господину Трейду. Николасу Трейду. Он в курсе намечающегося бала.

Па пам… Тишина… Нет, ну а что они так? Что Трейд не может кого – то пригласить? Он вроде тоже мужеского пола. И в конце концов у них полет высокий, один принц, другой виконт, да и остальные им под стать. Уж если соответствовала я кому – то, то это Трейду. Хотя, что там говорить, и то с большим натягом. Вот им и обойдемся.

Но все эти разговоры про бал оказались лишь цветочками. То, что последовало дальше не вязалось с привычными представлениями о даргонийцах, причем речь шла не о моих представлениях, которые собственно только начали складываться, мои однокурсники были удивлены не меньше.

– Ани Вайрес, мы были представлены лишь вскользь, мне бы хотелось наверстать упущенное. Рихар дер Дагони, наследный принц прекрасной Даргонии, удивительной, непохожей ни на одну другую страну, которую хоть раз в жизни должен увидеть каждый смертный. В моих венах течет тёмная кровь древних драконов и, поверьте это не пустой звук. Я безмерно рад провести с вами эти учебные годы, поскольку вы первая за многие столетия, да что там, тысячелетия, кого так щедро одарили Драконы Черных Гор. Искренне надеюсь, что годы, проведенные вместе на одном учебном курсе, бок о бок, плечом к плечу помогут нам стать друзьями. Ани Вайрес, как правило, желая обрести расположение, благоволение, дружбу какого – то человека и люди, и даргонийцы, и дворфы, и орки, и даже драконы посылают такому человеку в дар то, что имеют самого дорогого или чем надеются доставить ему наибольшее удовольствие. Мы преподнесем подарок Его Величеству на балу. Но это от нашего Императора, моего отца. Я же, хочу засвидетельствовать мое почтение вам, Ани, и преподнести подарок и прошу принять от меня его в дар сейчас.

Я стояла, притихшая, ошалелая от этих слов. Мда, так витиевато со мной не говорили ни разу. Я отчетливо понимала, что даргониец и не думает шутить, он и в самом деле надеется на дружеские отношения. Но, что он вкладывает в понятие дружба? И неужели это от того, что я сходила в Черные Горы? Меня приняли драконы? Этот поступок в его глазах достоин уважения или здесь что – то другое? Я не знала ответа ни на один из вопросов, а без них строить отношения – это словно в потемках шарить, никогда не знаешь во что угодишь или во что вляпаешься. Ведь без доверия не построить никакие отношения – оно словно фундамент ложатся в основание, позволяя строить прочное, надёжное строение. А если потерять к кому – то доверие, то будь там хоть что – привязанность, чувства, любовь не важно, все разрушится. Ведь без основания все обречено.

Тем временем, дер Дагони поднес мне шкатулку. Отнюдь не маленькую, я бы сказала, даже увесистую. Уж не знаю, что именно придавало ей загадочность, то ли черная, отливающая матовым блеском резьба, то ли отсутствие замка или хоть какого – то запора. Видя мое замешательство дер Дагони указал на лепесток полураскрытой черной розы. Я, движимая любопытством, взяла в руки шкатулку и надавила на лепесток, который слегка развернулся в моей руке. Мда, а ларчик просто открывался. Крышка шкатулочки медленно приподнялась и на обитом темном бархате я увидела книгу.

Мое дыхание сбилось, а сердце пустилось вскачь. И дело совсем не в том, что переплет был шикарен, из добротной кожи, с витиеватым орнаментом, со вставленными темными жемчужинками. Название книги заставило меня сначала задохнуться, а потом растеряться. Случайностей не бывает! Я в них после недавних событий вообще больше не верю! В шкатулке лежала книга под названием: «Сказание о Зеленоглазых». Император давеча говорил о ней? Он потерял книгу, будучи мальчиком с таким названием? Или он говорил о Саге?

– Спасибо большое, господин дер Дагони, я очень тронута. Мне всегда нравились книги. А эта, насколько я поняла, рассказывает о драконах?

– Да, эта книга одна из трех существующих сказаний о драконах. Об их происхождении, истории, устоях. Она очень интересна и познавательна. И, Ани, называйте меня Рихар, ведь к вам я обращаюсь по имени и это не вызывает у вас отторжения.

– Вы забыли добавить, принц, что дарите Ани подлинник. Я ведь правильно понял? – спросил, стоявший рядом Треволл. Мда. Принц. Вот именно. Забывать об этом не следует. Спасибо, Поль.

– Да, конечно, виконт. Это оригинал. Дарить копии даргонийцу, знаете ли, не к лицу.

– Вы сказали, что эта книга одна из трех? – переспросила я.

– Да, это первая книга в трилогии, вторая «Проклятие Зеленоглазых» находится в личной библиотеке моего отца, Императора Даргонии. А третья книга утеряна.

– «Сага о Зеленоглазых»? Утеряна?

– Вы удивительная девушка, Ани. У вас – таки получается удивлять нас раз за разом, – подошедший Тодор дер Даони был учтив и одновременно с этим серьезен. – Вы слышали о «Саге о Зеленоглазых»?

– Да, как-то слышала, я люблю читать, да и родственники мои книгами занимаются.

Не знаю, что мною двигало в тот момент, но я ни в коем образе не желая врать, хотела тем не менее утаить правду от даргонийцев, что слышала название от Императора Аренделла. Да и ребята молодцы, не болтушки, промолчали.

– Очень интересно. У нас считается, что эта информация не то, чтобы секретна, но не для широкого доступа.

– Так и я не на бульваре, в очереди за булочками слышала. Но, хочу еще раз поблагодарить за книгу. Это поистине королевский подарок. С большим удовольствием начну читать ее прямо сегодня.

Трейд.

«Я вам доверяю, и вы сможете меня защитить». Я готов был застонать от этих слов прямо там, в учебном зале. Что со мною происходит? Это как наваждение. «Я тебе доверяю, и ты сможете меня защитить». Именно эти слова мне говорила малышка Яннин. Сколько ей тогда было? Три года? Чуть больше?

Я нашел ее на дереве, как же она на него взобралась?! Уже тогда надо было быть на чеку, и поверить ее рассказу о солнечном зайчике, что повел ее, заманил на то злосчастное дерево. Если бы он не заметил ее платьице сквозь листву, все бы закончилось еще тогда. Она ползла, карабкалась, чудом сохраняя равновесие на ветвях, которые становились все тоньше и тоньше. Кричать было нельзя, звать тоже. Она бы отвлеклась и испугалась той высоты, на которую забралась. Я же никогда не взбирался ни на одно дерево с такой прытью. Помню, как билось сердце гулко, часто, и где – то у самого горла, словно просясь на волю… Только когда я сомкнул руки вокруг неё, и осторожно прижал к себе, смог выдохнуть. Мы спускались осторожно, я как мог оберегал ее от сучьев, не давая исцарапать, зацепить. Нёс какую – то околесицу, лишь бы Яннин не испугалась, не поняла, что могло было случиться. Но, она поняла. Она была на редкость смышлёным ребенком. Уже на земле, когда я только и смог, что привалиться к стволу, чтобы унять ту предательскую дрожь, которая так мешала при спуске, она подошла и обняв тоненькими ручками за шею сказала мне эти слова: «Я тебе доверяю, Ник. Ты сможешь всегда меня защитить»

А я не смог… Надо было бежать сразу в этот лабиринт, рубить эти проклятые розы, что скрыли тогда малышку Яннин, что рвали ее платьице, оставляя себе, словно добычу клочья атласа, кружев. Я тебя не уберёг. Лишь бы ты нашлась сейчас. Мне порой кажется, что я готов в открытую пойти и проверить с датчиком крови каждую лари в городе. Проверять, проверять, проверять, пока не найду её.

Может с Ани вот и начать? Или дождаться ответа об ее родственниках?

Запланированный со вчерашнего дня визит к Треволлам внезапно отменился. Поль так и не объяснил причины, сказав, то случилось что – то серьезное и его вызывают домой, и да, званого ужина не будет, мне просили передать свои самые искренние извинения.

Впрочем, это было весьма кстати, поскольку на этот вечер у меня были планы. После занятий я направилась к арсеналу, где Николас Трейд пообещал проконтролировать мой визит вежливости к драконам. На удивление, идя одна по дворцовым коридорам, спускаясь к арсеналу, я не заблудилась. Но более того, нижние этажи, мне казались знакомыми. Эти стены, с их характерными прожилками и стыками, едва заметными для глаз, даже повороты и те казались словно родными. Невольно вспоминался мой сон, в котором я уже даже освоилась. Странно. Как же все странно. Хотя, что это я, после всего приключившегося со мною говорю о странностях… И тут мне пришла в голову шальная мысль, пройтись чуть дальше и проверить нет ли лепнины на стене, той, за которой скрывалась в моем сне уводящая вниз лестница.

Дойдя до арсенала, я все еще была в нерешительности, но постояв немного и проверив, что моего начальника таки ещё нет, я сначала неуверенно, но потом все более смелее пошла дальше. Понимая, что в этом порыве действительно больше безумия, чем любопытства, я все же двигалась дальше. В тот миг, не скрою, я хотела увидеть узор лепнины на стене больше, чем констатировать её отсутствие. Понимая умом, что в этом случае это открытие породит ещё больше вопросов в без того метущейся душе, но ничего не могла с этим поделать. Меня уже тогда тянуло к источнику из моих снов.

Я шла не больше трех – четырех минут быстрым шагом, почти бегом, подгоняемая любопытством и нетерпением, и уже хотела было повернуть, услышав отдаленный еле различимый голос Трейда, по всей видимости подходящего к арсеналу и с кем-то разговаривавшего. Надо было поворачивать. Но тут мой взгляд буквально вырвал неровность на стене. Всего в нескольких шагах от того места, где я остановилась. Ноги в миг, словно налились свинцом, стали тяжелые, неповоротливые. Да, одно дело мечтать, желать, чего – то, и совсем другое получить желаемое. Получите, распишитесь. Ну же, смелее, вы ж этого просили! Вы ж об этом так мечтали! Грезили… Что же тогда замираете в нерешительности? Боитесь?! О, ну да, конечно, ведь исполнившиеся мечты могут перевернуть вашу жизнь, а вы так уже привыкли, свыклись с той, что вас окружила мягкостью и недооценённой заботой, и ведь согласитесь, не находите в ней чего – то плохого, что обязательно нужно поменять! Вы не думали над этим?! Исполнившиеся мечты обязательно убьют привычную вам жизнь, заменят собой. Оно вам точно надо? И вообще, вам с детства твердили, что вредно мечтать, от чего не прислушивались? Слушаться надо взрослых! Не с проста они это твердят, на получались уже желаемого поди под самое не хочу…

Но, подойти все же придется. А там уже решать – посмеяться над собою, если все окажется не тем, что я себе на придумала, или принимать решения. Я делала шаг за шагом, убеждая себя, что это что – то другое, ведь такого просто не может быть. Где сон, а где явь? Ведь я априори не могла ходить здесь раньше, ибо меня даже в этом мире не было! Но хоть уговаривай себя, хоть убеждай, глаза – то видят – та же лепнина, тот же узор. Один в один. Цветы, завитки лиан. Все как в моем сне. Только проводника дракона нет. Ну вот и не надо, его бы моя психика не выдержала сейчас однозначно.

Я не стала нажимать на знакомые лепестки, а развернулась и быстрым шагом пошла обратно к арсеналу. Сейчас не время проверять мои догадки, но, уже тогда я понимала, что не смогу так просто ходить мимо и когда-нибудь, да что там, в ближайшие дни обязательно проверю, что там есть за этой стеной. И одинаково буду рада, если ничего не случится, стена остается стеною, и все снившееся мне будет лишь плодом моего не в меру разгулявшегося воображения, хотя, что его винить, предпосылки для разгула то были. Но, а, если увижу, уводящую к подземному источнику лестницу не смогу удержаться и обязательно спущусь по ней вместе с Жалом. Только вот вопрос, вполне знаете, логичный, а выхода я оттуда в своих снах не видела, ведь я всегда просыпалась раньше.

Трейд не показал и виду, что удивлен, когда увидел меня, подошедшую, с другой стороны. Да и я не стала комментировать, ну захотелось мне пройтись, что с того…Молча пропустив меня в арсенал, он, плотно прикрыв за нами тяжелые двери.

Тирианский арсенал был пуст и слабо освещен. Темные массивные балки, нависавшие над головами, словно скрадывали и тот скудный свет, что лился из единично включенных шаров. Совсем не так, как в первый мой визит, когда Жало отозвался на мой зов. Мой начальник хотел было добавить освещения, но я его остановила, чутьем понимая, что излишняя яркость будет некстати.

– Ани, я все – таки не могу сказать, что одобряю вашу идею. Благодарность благодарностью, но ваша безопасность меня очень беспокоит. Это Черные горы! Надо было вам лекцию о них прочитать сначала! Напугать как следует!

– У меня нет страха. В прошлый раз, Николас, я контролировала ситуацию, понимаете, чувствовала, что в любой момент могу потянуться за ориентиром и уйти, меня никто не удерживал. Я просто хотела уйти не с пустыми руками, поэтому и медлила. Жало тоже был и будет начеку.

– Ориентиром был?

– Взгляд Олдри.

– Что ж, на этот раз взгляд будет моим. Жало – это хорошо, но, а другую руку и предлагаю перехлестнуть с моей рукой моим браслетом. Это мощный артефакт, защитный, достался мне от отца нынешнего Императора. Кто бы не приблизился, нас защитят.

– Да, конечно, как скажите, я не против, – отозвалась я как можно спокойней. Хотя что – то неуловимое мазнуло мой сознание, словно робкий, нерешительный луч солнца сквозь нависшие, плотные осенние тучи. Подумаю об этом позже, сейчас не время.

Секунду, другую я наблюдала, как Трейд расстёгивал на своем запястье браслет из ровных неприметных на первый взгляд тускло – серых пластинок. Аккуратно подстриженные ногти, ровные, длинные пальцы, словно у пианиста, непрошено мелькнуло в моей голове. Крапинка на белоснежном манжете, чуть выдвигающимся из плотного рукава. Я непроизвольно, словно зачарованная подмечала каждую деталь, каждую мелочь. Трейд замер на мгновение, поймав мой взгляд. Ох… мне стало холодно, зябко, вздрогнув, я будто дала отмашку мурашкам, которые только того и ждали, чтобы сползти по моей спине застуженными колкими льдинками. Унимая дрожь, я решительно протянула руку, ведь нет повода для страха, так чего же я боюсь? Я же к драконам собралась не страшась. Или это не страх? Виток, другой, я услышала щелчок, браслет плотно, словно влитой застегнулся на наших запястьях, а пальцы переплелись. И вместе с тем дрожь унялась, словно опала. Защитный, говорите, браслет, господин начальник? От всякого кто приблизится? А от вас? Мою ладонь плотно сжимала рука Николаса Трейда. Плотно так, что я почувствовала, как кровь бежит по его жилам, как стучит пульс, эхом отзываясь на удары сердца. Вот они стали чаще, гульче. Я подняла взгляд – серые, почти стальные глаза оказались лишь обманкой. Сталь была лишь занавесом, шторой, которую можно было раздвинуть и вот пожалуйста, лёгкая, невесомая дымка, с робкими прожилками зелени, тающими, словно стесняющимися своего существования. Не говоря ни слова, я нырнула за стальные, неприступные шторы ухватилась взглядом за эти прожилки, и уже привычно, словно оттолкнувшись ушла в себя.

Плотная, густая тьма, словно ожидая моего появления, клубившись, можно сказать у самого порога, махом подступила к моему сознанию близко – близко, но, лишь обдав на секунду своим теплым прелым дыханием скучающе пропустила вперед. Знакомиться со мною ей уже не надо, знакомы, на днях виделись. Я же, держась крепко накрепко за зелень прожилок уходила все дальше в глубь, шаг за шагом удаляясь в Черные Горы. Жало в моей руке не испытывал ни малейшей тревоги, спокойно сопровождая меня в гости к драконам.

Первое, что я почувствовала был жар. Вот он опалил мое лицо и шею, в миг пересушил губы и словно заглянул внутрь меня, глубоко, глубоко. Я шумно выдохнула. Нет, ну жарко, право слово…

– Привет, – сказала я негромко.

– Не шутишь? – прошелестело над ухом, негромко, но я все же вздрогнула.

– Какие шуточки, вежливость она и в Африке, знаете ли вежливость. Здороваться надо всегда. При любых обстоятельствах.

– В Африке? Где это? Ты там бывала?

– Нет, не бывала. Я вообще до недавнего времени нигде толком не бывала. Сиротский приют да городок, поблизости, в котором живут мои приемные родители – вот и вся моя география. А Африка – это далекий, жаркий материк, в другом мире, о котором здесь так мало знают. Там водятся большие под два метра ростом обезьяны, гориллы, а ещё крокодилы с огромной пастью и множеством острых зубов, бесстрашные львы, которых называют царем зверей.

– Хм, никогда о таких не слышал. Но, роста во мне точно больше будет, да и зубы я думаю не тупее, чем у того крокодила, о котором ты говоришь.

– А бесстрашие у тебя есть? Как у льва?

– Бесстрашие….

Вязкая тишина в миг окутала меня словно пеленою, а жар отступил. Я только сильнее ухватилась за прожилки, что удерживали меня.

– Знаешь, если бы мы имели бесстрашие, то не предали бы завет, что связывал нас, не попрали бы девиз нашего племени. Мы не смогли. Своими поступками отреклись, отказались, почли за ничтожное, и в итоге остались ни с чем. Корысть, обольщение найденными несметными сокровищами затуманили наш разум, и мы предали самих же себя, родную кровь. Побоялись упустить выгоду, наплевав на все законы погнались за миражом. Так что, нет, мы не бесстрашны. Я не бесстрашен.

– А что это за девиз?

– Девиз… Давно я его не произносил вслух… Ничего для себя, все для друга.

– Какие слова правильные.

– Важно не говорить, а следовать тому, что произносишь. Запомни это.

– Да, я запомню. Обязательно. Это правильные слова. Знаешь, у нас называют лицемером тех, кто говорит одно, а живет по-другому.

– Лицемер? Примеряет лица? Объясни пожалуйста.

– Ох, прости пожалуйста, я не хотела обидеть.

– Да не переживай, я не нежная эльфиечка, семнадцати лет от роду, обижаться на слова не буду. Просто слова такого не слышал. А знаешь какого это так вот жить годами, столетиями, метаться, словно в клетке в своих мыслях, врастать своей сущностью в эту ненавистную шипастую шкуру, деградировать, тупеть понемногу, теряя себя? Так что оно значит?

– Лицемер он как будто меняет лицо, ты прав. Вот он улыбается, хотя на самом деле сердится, но не показывает этого, ибо то не выгодно или не прилично в этом окружении. Ненавидит, давится, захлёбывается своей злобою, но будет делать вид, что любит и ценит вас, ибо уже это для него сулит выгоду. Будет упрекать вас в том, что делает сам. Он абсолютно искусственный, как цветок на могиле – пластмассовый, неживой, без запаха, без жизни, а посему бесполезный.

– Значит я – лицемер.

– Почему? Разве ты так живешь?

– Сейчас нет. И не потому, что переродился, сняв свою ненавистную шкуру. Все просто. Ибо некого ненавидеть, любить, предавать. Я остался один. Абсолютно один.

– Бедный.

– Абсурдно, потому что несметно богат.

– Ты о своих сокровищах? Но ведь ты уже не считаешь это богатством? Так?

– Да, оно мне не нужно.

– Ибо не обогащает.

– Ты меня очень хорошо понимаешь.

– А знаешь, что, давай я буду твоим другом! Мне с тобою нравится. Я тебе очень благодарна за тот подарок, что ты позволил мне взять для Олдри. Спасибо тебе. И от него тоже.

– Другом? Подожди, ты хочешь стать моим другом?

– Да. Я хочу стать тебе другом.

– Тогда посмотри мне в глаза! Ну же! Ну!!! Только сначала подумай хорошенько, ведь тогда тебе нужно будет оторваться оттого, кто так за тебя переживает, удерживает по ту сторону мира! А он очень боится, что ты не выйдешь больше от меня и не вернёшься к нему. Он крайне боится потерять тебя.

Странно, но, я чувствовала себя в полной безопасности. Хотя Николас был обеспокоен и его беспокойство нарастало, что также отчетливо доходило до меня. Я долго остаюсь в горах. Для простого спасибо уже прошло слишком много времени. Интересно, а я смогу послать ему свои мысли?

– Николас, не переживай, я ненадолго. Все хорошо, со мною ничего не случится, – вслух, вкладывая всю силу в свои слова я отправила это сообщение по нашей связи, очень надеясь, что она не односторонняя.

Отправила и решительно оторвавшись от зеленоватых прожилок встретилась взглядом с огромным изумрудным драконом.

– Ух ты! Какой ты красивый! А почему Горы названы Черными, когда ты такой зелененький?

– Хм! Я думал ты закричишь. Ну, хоть бы для начала, из вежливости что ли. Даже как – то неловко. Я ж между прочим – дракон…

– Что я драконов, не видела что ли? С одним даже можно сказать знакома.

– Ну – ка, ну – ка с этого момента по подробней, как понимать – знакома?

– Нет, сначала ты ответь. Да, и как тебя зовут?

– Точно! Где моя учтивость?! Простите великодушно, прелестная лари! Видишь, как одичал… ну, коли представить меня не кому, то этикет этим не сильно нарушу и назовусь сам. Рейдер Даргонийский. Последний из клана вольных Драконов Черногорья.

– Круто звучит. Рейдер Даргонийский из Черногорья! Класс! Меня здесь зовут Ани Вайрес, я даже стала привыкать к этому имени, но по-настоящему меня зовут…

– Нет, достаточно будет пока Ани Вайрес. Кто из нас может знать, как нас зовут по – настоящему.

– Да, уж, твоя правда. Меня, когда удочерили, забрав из приюта, то дали другую фамилию. Я тогда еще переживала от осознания, что я это только имя. Ведь фамилия может меняться по чьему – то желанию и, можно допустить, что часто. Но ты так и не ответил.

– Горы называют Черными от того, что деяния, которыми мы добились власти на этой горе, да и во всей округе были как раз – таки черными. Чернея некуда. Ничего светлого. Ничего доброго. Ни милосердия, ни просто жалости. Я ответил на твой вопрос, Ани Вайрес? Ответь на мой. Где ты видела изумрудного дракона?

– Знаешь, я сначала подумала, что это глюки. Ну, то есть мне мерещится, кажется, – пояснила я. – Мираж, одним словом. Когда я только попала в Летописи Геспервайда, это по другую сторону мира, со мною раскланивался самый настоящий, но маленький, миниатюрный дракон. Он висел на люстре и, мне сперва показалось, что он и есть лампа, как будто свет струился из его брюха. Но я ошибалась, это был небольшой, такого же изумрудного цвета как ты дракончик и самое неправдоподобное, казалось, он был мне очень рад. Бьюсь об заклад, он здоровался со мною. Но я была в таком шоке от того, что видела тогда в Летописях, ведь я покидала мой мир, притом, моим мнением по этому вопросу никто не интересовался. И даже не знаю, потрясло ли тогда меня его присутствие больше всего увиденного мной или нет. Потом уже видела его лишь во снах. Он показывал мне как пройти к источнику, который скрывается за стенами Императорского дворца. Источник, ты не представляешь какую гамму чувств, силы, вдохновения я там черпала пусть и во сне, но все же. Хотя это был всего лишь сон, но всякий раз, когда я просыпалась я буквально ощущала, что с меня словно сползали какие – то узы, стягивающие мою душу в тугой узел.

Минуту, а то и больше Рейдер молчал, лишь струйки теплого пара выходили из его огромных ноздрей.

– Удивительно. Знаешь, я уже отчаялся обнаружить какой – то смысл в моей жизни. Ани Вайрес, я искренне рад назвать тебя своим другом и надеюсь на то, что мы будем часто встречаться.

– Я постараюсь приходить к тебе чаще. Только надо будет Николаса Трейда, моего начальника убедить, что все хорошо.

– Убедим. Я пошлю тебя обратно не с пустыми руками и передам кое – что на словах для твоего начальника.

– А моего маленького дракона ты знаешь?

– Можно и, так сказать. Сложно объяснить, но я попробую говорить попроще. Это как проекция, луч, пущенный нами очень и очень давно. Их было много, но ни один из них не вернулся к нам с добрыми вестями. То ли в мире было все спокойно, то ли перевелись предатели, какими стали мы. Я уже и не ждал…Знаешь, когда до нас дошло, что мы потеряли, то, начали искать выход. Мы отчаянно надеялись обрести избавление, и прочитав в одной из древних книг, что, если у нас получится оказать помощь, услугу хм… скажем определенным лицам, защитить, уберечь, Ани, я многого не могу сказать. Одним словом, это может послужить той тропой к освобождению, какую мы так чаяли найти.

– Освобождению от чего?

– Мы не всегда были облечены в эту непробиваемую, обреченную на долгие года, да что там, столетия, существования шкуру…

– Ох…я могу чем – то помочь тебе, Рей?

– Как ты меня славно назвала, Ани. Рей… Меня, когда – то, давно, безумно давно так звали родители, мама. И да, можешь помочь, с твоего позволения я хочу занять место этого дракона.

– Круто! Подожди, а что мы сделаем с твоими размерами. Ты сам сказал, что ты гораздо больше самых больших обезьян из Африки! Я тебе скажу больше – ты огромный, Рей Даргонийский!

– Ани, ты не поняла. Я займу место того маленького изумрудного дракона. Размеры будут те же, что и у него. Единственное, что изменится, так это то, что это больше не будет проекцией, я буду явным для всех. Реальным, обрету плоть и кровь, ну и определенный нрав. Не беспокойся, он будет более чем терпимым для окружающим и покладистым, что касается тебя. Я не дам тебе повода раскаяться в своем решении.

– Ты не причинишь вреда никому в Геспервайде?

– Обещаю, никому, кто честен, миролюбив, не замышляет предательства.

– Хорошо, я не против. Даже за. Только, что скажет Николас?

– Николас – это тот, кто сейчас пытается до тебя докричаться?

– Ты его слышишь? Тогда надо спешить. Я не хочу доставлять ему неприятных минут больше, чем можно стерпеть от постороннего в принципе человека.

– Постороннего. Ха, брось! У меня уже уши глохнут от его криков, посторонние, поверь уж мне так себя не ведут. А вот, что он запоет, когда меня воочию увидит очень даже интересно будет послушать. Хотя думаю нового о себе я ничего не узнаю, но все же и вариации бывают интересны.

– Хочешь сказать, что Кассиль тогда в Летописях дракона не видел?

– Нет, уверяю тебя. Если бы ты сказала, что видишь дракона, бьюсь об заклад все бы развивалось совсем по-другому сценарию. Не надо было ему тебя так шокировать. Он должен был просто помочь тебе освоится и заявить о себе.

– Мало что поняла, объяснишь потом, хорошо? Я уже сама чувствую, что там Трейд с ума сходит.

– Хорошо. Сейчас отправимся, моя принцесса. Скажешь, что я это подарок лично тебе от драконов Черных Гор. Их тронула твоя учтивость и чистота души. То, что здесь уже никого не останется – говорить не следует. Хочешь, что-нибудь взять для кого – то в подарок?

Секунду, другую я раздумывала.

– Книгу.

– Книгу? Ани, я уже говорил тебе, что ты очень удивительная?

– Нет, но успеешь. Мне сегодня подарили дарги «Сказание о Зеленоглазых». А Император, Элерик, сказал, что в детстве потерял книгу очень его заинтересовавшую. Тоже о драконах.

– Знаю. То была Сага о Зеленоглазых. Вообще то эта книги не должна покидать Даргонию. «Проклятие Зеленоглазых» хранится у нынешнего Императора Даргонии. Пусть там и лежит, уж очень она поучительная. Глядишь умнее будут. А Сагу мы возьмем. Ведь, если я буду в Геспервайде, то, правил, мы не нарушаем, да и пригодиться может.

– Отлично, спасибо тебе большое, Рей! Мне иногда так хочется порадовать Элерика, утешить. Глупо, конечно, кто я, кто он. Но уж больно он грустный и весь, как струна, натянутый.

– Ничего, успеешь, порадовать. А начнем с книги.

Я заворожённо глядела, как в моей руке буквально ткалась, выхватывая краски из воздуха, словно стягивая их на себя, обретая форму, набирая вес увесистая книга. Она даже пахла как – то по – особенному, словно запах древности, не затхлый, нет, что вы, но будто впитавший в себя множество оттенков за все столетия. «Сага о Зеленоглазых».

– О! У меня слов нет, Рей!

– Ани, скажешь Трейду следующее.

Чешуйчатое тело бесшумно заскользило по каменному полу, переливаясь чешуйками, дракон приблизился к моему уху и прошелестел всего одну фразу.

Хорошо. Я передам. Особого смысла хотя и не вижу в этих словах, но, если Рей сказал, что надо, значит надо. Я доверчивая.

Не успела я оглянуться, как на мое плечо опустился небольшой изумрудный дракон, ощутимо ухватив мою жилетку остренькими полупрозрачными коготками, усаживаясь поудобней.

– Рей? Ты?

– Я. Кто ж еще то. Ты, не думай, я и обратно смогу обернуться, это вообще не проблема. Но, шокировать никого не хочу, не к чему.

– Что ж, тогда в путь, Рейдер Даргонийский!

– С превеликим удовольствием, Ани.

Я распахнула глаза и первое, что увидела было бледное, почти серое как застиранное полотно лицо моего непосредственного начальника. Резкая складка пробороздила лоб, делая Николаса Трейда значительно старше. Волосы взлохмачены, посеревшие губы сжаты в узкую линию. Мою же руку, не снимая браслета, сжимали что было сил, и по всей видимости считали пульс.

– Николас я вернулась. Я здесь.

Взгляд. Мне не сказали ни слова. Трейд лишь опустился взглядом тяжело, с решимостью на дно моих глаз, словно сам искал за что бы ему ухватиться, чтобы не упустить больше.

– Николас, ты всегда все делал правильно. Служишь, как живешь, как дышишь. Всей силою, всей правдой, всей честью. Я уже говорила, что доверяю тебе? Ник, ты всегда сможешь меня защитить.

Я всего лишь пересказала слова Рея, но, по всей видимости это было самое то в данной ситуации. Меня резко поставили на ноги, я только сейчас обратила внимание на то, что до этого лежала на полу арсенала.

– Что ты сказала? – глухо – глухо, словно эхо из бездонного колодца над моей головой.

– Повторить?

– Нет, не надо. Спасибо за эти слова.

Тут его взгляд скользнул на мое плечо, откуда выглядывал проказник Рей. Весь такой няшка, само очарование и дружелюбие. Глазки на выкате, чуть косят, моргают, часто – часто, как у девочки первоклассницы. Видать стесняется. Ну – ну… Он даже пытался улыбнуться во всю свою драконью мордочку. Ох, Рей, лучше не надо. От широкой улыбки зубки будут видны. А они у тебя еще те, мечта любого дантиста, одно что маленькие, а так здоровые, белые и острые.

– Ани, это кто?!

– Николас, не шуми, испугаешь его, он же маленький. Это мой питомец. Его зовут Рей. Посмотри, это совсем маленький, безобидный дракончик. У него ЗФР, Николас.

Все это я выпалила экспромтом, сочиняя на ходу легенду для Рейдера Даргонийского, надеюсь он на меня не обидится.

– У него что?!

– ЗФР. Задержка в физическом развитии. Рей застрявший в своём развитии добродушный дракончик. Только и всего. Маленький, безобидный, и очень-очень добрый дракончик. Но с головой у него все в порядке, ну в смысле ЗПР у него точно нет.

– Нет чего?

– Задержки в психическом развитии нет. Короче, Николас, он во – первых, умный, во – вторых, добрый, и в – третьих, дружелюбный дракончик. Но безнадежно маленький, у него никогда не получится вырасти.

– Только и всего?

Ох, сколько сомнения и недоверия в этом вопросе…

– Николас, посмотри ему в глаза. Он очень хороший. Я буду о нем заботится. Это мой подарок от драконов!

– Ани, ты ни в чем не разбираешься! Драконам верить нельзя! Даже маленьким.

– Можно! Я верю Рею!

Погладив дракончика по мордочке, с которого медленно сползла беззаботная улыбка, я попыталась как могла смягчить боль от сказанных слов. Кому приятно будет такое о себе услышать? Даже, если это и сущая правда.

– Это ты у нас доверчивая, – Николас стоял на своём. – Я же потребую от него клятвы на крови. Или он не покинет этих стен, и ты снова отнесешь его в Горы, где и взяла.

Я хотела было возразить, но Рей вмешался. Не произнося ни слова, он выпрямил спинку, от чего гребешки на его спине напряглись и словно ощетинившись расправились. Подняв одну лапку к верху, вытянув острый чуть загнутый коготь на другой он с силой ударил себя по ладони. Удар был сильным, но кожа у дракона, как я поняла очень даже прочная. Я уже думала, что сейчас будут брызги крови, но на коже у Рея вступило всего несколько алых капель. Николас, не скрывая своего изумления, поднес мою руку, которая все еще была с ним в одном браслете к дракону, и тот приложился к ней своей окровавленной ладошкой, оставляя на ней след драконьей крови. Потом так же молча коснулся своей груди, где билось сердце и ко лбу. Николас кивнул.

– Потрясающе… Думал никогда такого не увижу. Драконья клятва на крови. Пусть и такого малыша. Что ж, этого достаточно. А теперь скажи мне пожалуйста, с какого перепугу ты отпустила ориентир?

– Я хотела поговорить с драконом.

– Поговорить? С драконом? С драконом Чёрных Гор? Ани, ты в своем уме?!

– Ну да. Именно. Поговорить. Ум мой при мне был и остался.

– А что мешало разговаривать?

– Это не разговор, смотреть все мимо. Он же хороший, в коем веке с кем – то новеньким поговорить получилось, а тут мимо тебя, как в пустоту смотрят. Это не хорошо.

– Так. Хороший это кто? Дракон?

– Ну да, дракон Черных Гор. Между прочем, он очень воспитанный и умный, я бы даже сказала образованный дракон, начитанный. Просто ему захотелось поговорить с кем – то новеньким. Хоть какое то, знаешь ли разнообразие. Вы же все их боитесь! Ни один за версту не подойдёт. А поговорить знаешь, хочется, да хоть бы и о погоде. А так у него очень обширный ум, с ним можно на любые темы разговаривать, одно удовольствие.

– Подожди, подожди, голова кругом. Ани, да к ним никто и никогда не приходит поразговаривать! Даже свои дарги за версту кланяются, дары приносят, а к горе не идут. И ведь не потому что трусы, потому что наслышаны об умных и воспитанных драконах и выводы умеют делать. Ани, так как у нас зовут хорошего, воспитанного и умного дракона? Он хоть представился?

На миг я смутилась. Реем назвать нельзя. Николас же не без извилин в мозгу. Сложит два плюс два.

– Дер Даргонийский, – уверенно отозвалась я.

Ну а что? Рея я оставлю для себя. А Дер пусть для всех, собственно никого не удивлю, они все там похоже дер Даргонийские. Может с него и пошло…

– Между прочем, Дер передал мне подарок для Императора.

– Час от часу не легче! Дракон Чёрных Гор передал подарок Элерику Лиону Геспервайдскому?! Императору Геспервайда? А то, что у него в Даргонии свой Император под боком имеется ничего? Ты ничего не попутала?

– Ну по чем я знаю, может он и даргам уже подарки делал. А со мною поговорил и решил Элерику подарок преподнести, коль я из Геспервайда. Когда еще случай выдастся. Я же говорю, Николас, что дракон воспитанный, умный, вежливый. Не знаю, что вы там на придумали себе про драконов. Мне так он очень понравился. И по-твоему Император подарков что ли не любит?

– Как-то в этом ключе, знаешь, не думал.

– Посмотри, – с этими словами я достала из-за пазухи «Сагу».

Па – пам! А вот это уже знаете ступор, господин начальник! Хотя, что мне его винить, сама понимала какую ценность в руках держала.

– Уму не постижимо… Сага. Это же такая ценность. Причем именно Сага, насколько я осведомлен.

– Вот! Подарок достойный Императора. Николас, а можно ее сейчас подарить? Мне не терпится. Он нам с ребятами, когда вызвал к себе рассказал о том, как ее потерял в детстве. Как она к нему попала то? Я думаю, это хоть немного скрасит его жизнь.

– Звучит, однако абсурдно, скрасит жизнь Императора. Но, очень больно, что именно так все и обстоит. Хотя, знаешь, если бы нашлась его дочь, не было больше нужды печалится.

– Дочь? Потерянная принцесса… Мне правда очень жаль, и если я бы могла хоть в чем – то помочь…

– Яннин. Если бы ты могла призывать не только оружие, но и родную кровь, то да, помощь была бы кстати.

– Не могу. Я и в том, чем владею не могу разобраться и понять, как у меня все проявилось.

– Возможно, это от близости Источника.

– Источника? Николас, о чем речь? Что за Источник? Расскажи, пожалуйста!

Я вся поддалась вперед, как только услышала об источнике. Неужели он действительно существует?

– Завтра, Ани, все завтра. Сейчас уже поздно. А ты хотела еще попасть к Императору. Подарить книгу. Да и твоего Рея надо представить его Величеству. Это он для тебя питомец, а ведь, если разобраться, не абы кто, а дракон, хоть и весьма уменьшенная копия. ЗФР, не приведи боги.

– Я понимаю Его Величество должен сам дать добро на мое проживание на территории его дворца с миом питомцем.

– Звучит казенно, но как-то так. Напоминаю еще раз, ты не котенка завела, а дракона. Хотя думаю, что такой подарок от драконов настроит его на благодушный лад.

Секретарь Его Величества машинально приветливо кивнул вошедшему в столь поздний час Трейду и сопровождающей его стихийнице. Трейд часто посещал Его Величество в неурочные часы, дело так сказать обыденное. Но его невозмутимость как ветром сдуло, когда он встретился взглядом с важно восседающем на плече лари небольшим изумрудным драконом. Живым драконом! Его добило окончательно, когда дракончик воззрел на него приветливо помахал лапкой.

– Моё почтение. Нам можно войти? Вы о нас доложите Императору?

Но ступор похоже у господина секретаря был основательный, докладывать о нас вряд ли решаться. Да оно и понятно, у этого господина в голове все уложено по полочкам с той же основательностью, что и на его рабочем столе. Стопка к стопочке, папка к папочке. А тут как ветром сдуло и папочки, и стопочки. Ваше Величество, к вам дракон, в сопровождении, вы не беспокойтесь… на подобную фразу секретарь морально не был готов и Трейд, пожав плечами постучался в двери кабинета и вошел, увлекая за собою Ани с Реем.

– Так значит, питомец? Подарок от дракона Черных Гор? Вежливый говорите? Гостеприимный? Это дракон то? Ани, мы сейчас точно о них говорим? Может вы там кого – то другого встретили? Вам картинку с драконом показать? Может поймете, что ошиблись!

– Ваше Величество, очень вежливый, очень добрый и гостеприимный дракон. Все именно так. Я понимаю какие должны быть драконы. А что до характера, то время, знаете, оно и не таких меняет. Я бы у него задержалась чуть дольше с превеликим удовольствием, если бы Николас не звал вернуться с такой настойчивостью.

– Хм, Николас. Господин начальник телохранителей, вы так просто Николасом стали для ваших починенных? И вас хотите сказать не опасаются, не робеют, не бледнеют только от одного взгляда? Может, я тоже чего – то не знаю, и вы так же само добродушие, учтивость и любезность?

– Ваше Величество, вы же сами сказали, что господин Трейд вошел в нашу группу как одногруппник? – вступилась я. – Если же нам учиться бок о бок ни год, ни два, то определенные реверансы ни к чему, знаете ли, лишними будут. И да, ваш начальник телохранителей учтив, любезен, а еще честен, отважен, на него можно положиться.

– Может, Николас, ты тоже, как дракон, подарки лари Вайрес уже делал?

– Да, – спокойно отозвался тот, игнорируя и мое замешательство, и удивление Императора.

– И? Что за подарок? Просвети, будь любезен. Вон, даже лари в недоумении, может она что – то пропустила.

– Ани просто еще у себя в комнате не была. Подарок ждет там.

– Очень интересно, заинтриговали, господин начальник.

– Так вы уже Ани, определитесь, а то какие – то марш броски от Николаса, до господина начальника.

– Ваше Величество, а дракон еще вам подарок передал, – мне захотелось и сменить тему, и покончить с этим непонятным разговором.

– Что?! Мне?! Что еще один питомец?!

– Нет, что вы! Таких как Рей там больше нет, он уникальный. А знаете, что является самым лучшим подарком?

– И что же? Очень любопытно. У всех разное мнение на этот счет. Просветите?

– Книга! Ваше Величество, самым лучшим подарком считается – книга.

– Хм. Книга. Николас, ты лари тоже книгу подарил?

– Нет, у меня другой подарок. Да и не сравнится мне все равно с такой книгой.

– А вот сейчас действительно заинтриговали.

– Ваше Величество, Дер Даргонийский просил передать вам в подарок вот эту книгу.

И с этими словами я протянула императору «Сагу о Зеленоглазых», которую все это время держала за спиной.

– Но этого же просто не может быть?!

Император Геспервайда стоял ошарашенный, не решаясь взять в руки протянутою мною книгу.

– Почему? Она же о них, о драконах Черных Гор. Что драконы о себе книгу что ли подарить не могут? Вы держите, она ваша. Это подарок.

– Ани, вы не представляете, что это за книга…, впрочем, как и что это для меня значит.

– Вы о том, что потерянное может прийти обратно, когда совсем уже не ждешь?

Взгляд Императора оторвался от Саги, скользнул по нашим лицам, и словно ушёл в себя.

– Да. Об этом.

– Ваше Величество, ваша дочь обязательно, когда-нибудь найдётся и повиснет на вашей шее со слезами радости. Даже не сомневайтесь!

– Спасибо, Ани. И за слова, и за книгу. И да, я даю вам разрешение жить с вашим питомцем. Только чует моё сердце, что реакция даргов будет еще та. Они вам еще покланяться начнут, помяните моё слово, вот картина то будет.

Сгущающиеся сумерки заполняли собою затихающий вечерний Геспервайд. В небе россыпью зажигались звезды. Они были гораздо ярче и словно ближе, чем на Земле. И совершенно другие созвездия, нет привычного ковша Малой Медведицы, нет яркой Полярной звезды, незнакомые, но оттого не менее прекрасные – яркие и сияющие.

А тем временем, в Имперском Городе смолкали голоса, пустели многолюдные улицы, в центральных кварталах зажигались большие круглые фонари, которые старательно выхватывали из полумрака клочки вечерних улиц. В наше приоткрытое окно в дальнем крыле Имперского Дворца словно случайно залетал тёплый, невесомый ветерок, едва тревожил лёгкие шторы, теребил веточки плюща и улетал обратно на свободу. Кедро меланхолично перебирал сухими узловатыми пальцами плющ, то обвивающий его, то ускользающий от его сухих рук и казался безгранично счастлив от дружбы, что и не чаял найти во дворце. Рей повис на небольшой люстре в центре комнаты, и слегка покачиваясь с живейшим интересом рассматривал через открытое окно пустеющий Имперский Город. Для него это было поистине увлекательным занятием, после столетий в горах вдруг увидеть, как кипит жизнь. В шкафу висело прекрасное бальное платье, подаренное Николасом к завтрашнему балу. Нежно – зеленого оттенка, словно молодая зелень на далеких отсюда земных деревьях, лёгкое, воздушное, точно дымка. Оно мне безумно понравилось, и я была очень благодарна своему начальнику и за возможность пойти на бал, и за предусмотрительность. Купить наряд, даже на порядок скромнее, мне сейчас не представлялось возможным и не только из – за отсутствия финансов, но и времени свободного найти так же не получилось бы. Рей сказал, что моего начальника недурной вкус, смотреться я в этом наряде буду премило. Спросил, не сгонять ли ему до Гор и не прихватить ли в тон к платью колье из чистейших изумрудов или алмазную диадему, у него найдутся и то, и другое, и на выбор. Чем рассмешил меня, представить только девчушка, которая еще недавно была готова наниматься полы мыть пойдет на бал в диадеме и колье, чья стоимость заоблачно и приравнивается к цене за элитный особняк на центральных улицах Города. Скромнее надо быть, скромнее. Так я Рею и сказала. На что меня спросили, где я раньше была со своим советом, у него со скромностью всегда как – то не складывалось.

А вообще бал – это здорово… Мне не терпелось посмотреть на переполненную людьми и так сказать нелюдями бальную залу. Трейд говорил, что будут эльфы, орки, дворфы и понятное дело дарги. На бал меня позвал и даргониец и Поль, но и с тем, и с другим я чувствовала бы себя не в своей тарелке, скованно, понимая, что непременно соберу на себе больше взглядов, чем смогу вынести. Сопровождать титулованного дарга так вообще чревато. А на бал мне хотелось. Да и какой девушке на хочется на бал в семнадцать то лет? А представьте, что бал в самом настоящем дворце… Да не абы в каком, а Императорском. Надо только обязательно потренироваться с Диной что ли, как танцевать местные танцы. Если я правильно поняла, то они наподобие нашего земного вальса, на раз – два – три. Вальс танцевать я умею превосходно. Да и Дину, кстати, пригласил Олдри. Что тоже радовало.

Я же, высоко подняла подушки и улегшись в постель, взяла в руки подаренную даргами книгу. Однако, какой все же ценный подарок. Если честно, то это меня настораживало. Ну не могу я воспринимать даргов бескорыстными одногруппниками, лишенных этакой прагматичности, мне все казалось, что есть какой – то, если не подвох, то причина столь не объяснимой щедрости. Такие подарки просто так не делают. Что – то от меня этим представителям Даргонии нужно… Вопрос что? И дело ведь не в красоте, необычности ее обложки, и даже не в уникальности её содержания. Хотя и это впечатляет. Просто это оригинал. И их всего три. Одна в Даргонии, другая сейчас у Элерика, а третья у меня. Вот где Императоры, а где я? Это же, как Мону Лизу да Винчи или Всадницу Брюллова в оригинале подарить, минуя музеи, выставки и прочее и повесить в большой комнате скромной двушки. Нереально? Вот – вот, и я о том же. Это, знаете и настораживало.

Страницы с лёгким хрустом зашелестели под моими пальцами, я невольно отметила, что они хоть и кажутся плотными на ощупь, все же очень старые. Пожелтевшие, местами истончившиеся, словно на них лёг неуловимый налёт времени. И запах. Вы, когда-нибудь ощущали, как пахнут старые книги? Мне всегда нравился этот запах… Миндаль и ржаной хлеб, мне именно это сочетание стало приходить на ум, когда я уже повзрослевшей записалась в городскую библиотеку, живя у приемных родителей. Горький миндаль и пахнущий теплом и уютом хлеб.

Я принялась читать. И действительно, прав был Император, когда говорил, что не понятно, то ли сказка, то ли быль. Сказки я всегда любила, бывало, открою книгу и словно ныряю в неё, растворяясь на пожелтевших, пропахших временем страницах, переживая разные судьбы и чем нереальнее, сказочнее тем круче, жалея лишь об одном, что книга, сколько не растягивай обязательно подойдет к концу. Это как залезть на карусель, которая крутит вертит тебя, и ты уже не понимаешь ты ли это, или нет, где ты, остановит тебя или выбросит, а если выбросит, то где, может совершенно в другом месте, да хотя бы в этом, в сказочном… Читать про драконов было весьма интересно и, если учесть, что в моей комнате с сегодняшнего дня жил самый настоящий представитель этого племени, интересней было вдвойне. Время от времени я посматривала на Рея, примеряя прочитанное к нему. Тот момент, что драконы были, когда – то людьми, я восприняла уже спокойно, даже не усомнившись в этом, ведь об этом Рей мне уже говорил. Интересно, каким он был человеком? Или правильно сказать даргом? И каким он может быть? Молодым, старым, а может в силу прожитых лет и вовсе дряхлым… И вообще, есть ли возможность обратной трансформации, и что для этого надо? Ведь на сколько я поняла для Рея это цель или уж скорее мечта, почти растаявшая, несбыточная. Одни вопросы.

Понимая, что это далеко не первая тайна, которая откроется мне на страницах подаренной книги, надо быть внимательной и чуткой, а если, что спрашивать у Рея. А вообще я очень любила это состояние предвкушения, когда понимаешь, что тебе попала в руки интересная книга, что ты стоишь на пороге увлекательного чтения и впереди тебя ждет захватывающие приключения, неважно будет ли это лихо закрученная история, или душещипательный роман. Я любила книги, любила переживать за героев, словно растворяясь в их жизни и искренне радовалась, когда в руки попадала стоящая. А про ту книгу, что держала сейчас в руках и говорить нечего.

Через пару часов с трудом оторвавшись от чтения, и то, по причине благоразумия, которое твердило, что завтра рано вставать, бал еще вечером, допоздна поди, надо постараться хорошенько выспаться. С этими мыслями я отложила книгу, вложив закладку и потушила свет, пожелав спокойной ночи и Рею, и Кедро и плющу. Мда, сколько нас, однако в одной комнате, и не скажешь ведь, что многолюдно, ибо из людей я здесь одна… Спать совершенно не хотелось, мой мозг лихорадочно прокручивал события сегодняшнего дня, но, надеясь, что просто полежу немного и сон придет я сомкнула веки.

Что разбудило меня среди ночи? Неожиданный резкий скрип Кедро, что ворвался в мой и без того некрепкий сон? Возмущенное хлопанье перепончатых крылышек Рея? Пришедший, безо всякого зова Жало, который опустился в мою ладонь и устремился куда – то в ночную темень словно по собственной воле. Я потянулась к лампе свободной от меча рукой, чтобы включить свет и остолбенела от увиденного. В моей комнате Кедро держал жилистой рукой за шиворот здоровенного нехилого мужика с окладистой бородкой, чей рот зажал лапой Рей. Второй лапкой дракон уцепился моему визитеру в шею, пребольно её сжимая, выпустив острые коготки и оцарапав кожу в кровь. Ноги, в зашнурованных легких ботинках с войлочными стельками вместо подошвы болтались сантиметров в тридцати от пола словно у дергунчика, тщетно ища точку опоры. Испуганные глаза дядечки таращились то на ожившую стену, то на приведи откуда взявшегося злющего дракона, шипевшего у самого горла отнюдь не пожелания доброго здравия, то на меч, что сверкал гневной льдистой сталью и норовил приблизиться вплотную. А зажатая в пальцах незваного гостя подушка только на миг вызвала моё недоумение.

– Рей, он что меня придушить хотел?

– По всей видимости да, Ани.

– Нет, ну нормально! Я вам что плохого сделала, дядя, а? – при этом Жало воткнулся-таки моему визитеру в кожаную жилетку, пребольно надавив, давая понять, что собственно его ждёт за это покушение на призывника.

И уже обращаясь к Рею, я спросила:

– И что сейчас делать?

– Мне надо звать Трейда, прямо сейчас, не мешкая. У тебя же связи с ним нет? Но и тебе оставаться здесь нельзя. К тому же еще не известно, будут ли другие посетители, когда поймут, что этот не вернулся.

– И? Рей? Куда мне податься?

– Одевайся. Постараемся тебя спрятать, а потом позовем на помощь твоего начальника. Кедро пока подержит гостя за шкирку.

Дождавшись утвердительного знака от Кедро, Рей обратился к моему несостоявшемуся убийце, прошипев ему над самым ухом, дыша в лицо жаром, опаляя веки и бороду, так что вскоре в комнате запахло палёным:

– А тебе гость незваный, хочу сказать, если ты вздумаешь хоть слово молвить, хоть промычать, хоть пискнуть, то Кедро своей ручищей тебе рот то прикроет. И учти, у него не моя лапка, та вся войдет. Вопрос только выйдет ли? Ты все понял? Я отнимаю лапу, ты молчишь.

Маленький, да страшненький. А то! Дракон как никак и не важно каких он размеров! Дракон знаете ли всегда дракон! И вот не надо его злить, себе дороже будет. Дядька же это понял только сейчас, и был закономерно бел, даже сер, как застиранная ветошь, того и гляди расползется у нас на глазах.

Собственно, весь букет угроз был ни к чему. Мой незваный гость настолько перепуган, что можно было опасаться, что немым ему придется оставаться пожизненно. Ничего членораздельного он выдать в ближайшее время он априори не сможет. Ну, его понять то можно – драконы, ожившие стены, тянущие к нему жилистые скрюченные руки, сверкающий во гневе призывной меч, опять – таки тянущийся к его горлу с довольно прозрачными намерениями. Еще не понятно, что его больше пугает. А начиналось так все безобидно – спящая девушка, приходи себе среди ночи, души сколько хочешь. А вот нечего зарится на чужую жизнь, так и твоя покажется кому – то за малость.

Я оделась меньше, чем за минуту, как самый настоящий солдат и беззвучно выскользнула с Реем из своей комнаты. В темноте глаза Рея мерцали зеленоватым светом и бьюсь об заклад он видел не хуже, чем днём.

– Рей, мне страшно, – беззвучно прошептала я.

Дракон, сидевший на сгибе локтя заглянул в мои глаза, и я услышала у себя в голове:

– Ну, что ты, не бойся! Будь мужественной, моя принцесса. Ты сильная и отважная. Поверь, в Черных Горах было не страшнее нынешнего приключения. Но, здесь уже я с тобою и я, поверь, скорее умру, чем дам тебя в обиду. Да и Жало стоит отряда гвардейцев. Не бойся, не страшись, оставь это чувство твоим врагам.

Оставить страх, отодвинуть, прорваться сквозь него, как сквозь непроглядный туман. Что ж, выбора у меня похоже не было. Я погладила Рея по голове, нежно проведя рукой по гребешкам и снова услышала в своих мыслях:

– Ну, один в один домашний питомец. Моя принцесса, вы так забудете, что я большой и страшный дракон из Черных Гор.

– А в Черных Горах нет страшных драконов, Рей. Только один мой большой и сильный друг, по совместительству дракон. Пойдем что ли? Мне не терпится взглянуть снова на стену из моих снов и проверить что там. Если получится, то я спрячусь там – это будет идеально.

В коридоре по-прежнему было темно, но мне уже казалось, что не настолько, чтобы мы не смогли бесшумно пробраться к лестнице. Нам предстояло спуститься до первого этажа, и потом проскользнуть в коридор, ведущий к арсеналу. Да, я хотела спрятаться за стеною. Только будет ли такая возможность, мы узнаем лишь тогда, когда доберемся до нее. Ведь пока мы не знали был ли подосланный убийца один или здесь целая бригада киллеров расхаживает. Это во дворце то! В Имперском! Я отчетливо представила, что и как говорит по этому поводу Трейд. Но до него еще добраться надо.

Все словно повторялось, как в моем сне. Я стараясь двигаться бесшумно, убегала по коридору замка. Разве то дракон не ждал меня у стены, а сопровождал меня. Вдали послышались – таки чьи – то шаги. Только бы успеть. Только бы скрыться. Впрочем, если что я не беззащитная девчоночка ботаник, с Жалом и с Реем я смогу дать отпор. Если только противник не будет превосходить меня силою и количеством. Ну, тогда Рею придется вернуть свои размеры, и бьюсь об заклад, мало ни кому не покажется, жаль только дворец, потом реставрировать придется. И кому я помешала? Да так, чтобы не размениваться на мелочи и сподобиться сразу на убийство?

Но вот и знакомая лепнина. Дракончик – проводник уже не нужен, у меня есть свой, настоящий дракон. Рей подлетает вперед меня к лепесткам и нажимает сначала верхний, потом нижний из них. Мое сердце пропускает удар за ударом в ожидании. Неужели стена не двинется с места? Неужели?! Значит это был всего лишь сон и сейчас нужно искать, где укрыться, или бежать прямо к Трейду вместе с Рейдером наплевав на этикет, приличия и прочую чепуху. Уф… Тихо, медленно, словно заспавшись, с непривычки стена поехала в бок, прервав мои размышления, и я немедля ни секунды, даже не подумав, что меня там ждет, доверчиво нырнула в образовавшуюся нишу, в кромешную тьму. Рей же остался снаружи. Ему еще предстоит добраться до Трейда и поднять на ноги начальство, а потом и всю охрану.

Я погрузилась в кромешную тьму и тишину. Страха перед темнотой я не испытывала, но все же поежившись, позвала Жало, и осветила себе путь лунной сталью. Хотя свет от призывного меча выхватывал буквально пару ступеней не больше, все равно я была убеждена, что здесь все так как мне и снилось. По-другому просто быть не может. Лестница, уводящая вниз. Ну, как мне это себе объяснить?! Ведь не могла я этого знать! Я и про существование Геспервайда то знаю не больше недели. Что со мною не так-то? Что со мною вообще происходит?

Осторожно, но без малейшего страха я стала спускаться вниз по лестнице. Тишину порвали звуки моих шагов, и она словно расползалась по углам, позволяя звукам наполнить это странное невидимое моему зрению место. Ступень, за ступенью. Шаг, другой, ещё, сотый…Интересно, в моем сне она мне казалась не такой длинной. Здесь же ступени словно упрямо отказывались заканчиваться, плавно уводя меня серпантином вниз, вглубь Императорского замка. Они были не чищены сотню лет, не меньше. Кое – где старинные кованный перила были обвиты, да что там, плотно оплетены ветхой белесой паутиной, пыль лежала практически повсюду. Здесь никто не ходил десятки, а то и сотню лет. Осознание этого заставляло вновь поёжиться, но выхода у меня не было, кроме как идти вниз, уповая, что эта лестница всё же имеет конец. И лишь когда я услышала приближающийся шум текущей воды мне стало легче на душе, словно этот звук придал мне сил. Значит скоро я воочию увижу источник из моего сна. Вот о каком источнике упоминал давеча Николас? Хотя, думаю, вряд ли это то место, куда я иду. Здесь точно не ходили очень и очень давно. Совсем неожиданно для себя я почувствовала под ногами гравий. Ступени закончились внезапно, но я уже знала куда повернуть, и пошла навстречу к арке, за которой и должен скрываться источник из моих снов.

Вода, мерцала, переливаясь серебром, журча, стекая по колонне, стоящей в центре большой чаши. Наполняя её до краёв вода всё же не переливалась. Блики от воды бросали приглушенный свет на стены, прогоняя подземный мрак. Я стояла у самой арки, робея, не решаясь подойти, но и тут в какой-то миг невообразимое чувство спокойствия нахлынуло на меня, заполняя все мое существо безмятежностью, покоем как вода в источнике, до краев души. Словно не было только что подосланного убийцы по мою душу, словно я не убегала среди ночи по спящему дворцу от неведомого врага. Моё сердце билось ровно. Мне было хорошо, так как будто я нашла своё место в этой жизни. После долгого, не имеющего даже своей цели пути я вернулась домой. Удивительное место.

Но, говорят, в ногах правды нет, мне захотелось присесть. Сначала я опустилась прямо там, у арки, где стояла, на гравий. И просто смотрела на бегущую воду, любуясь, как струи воды скользят по колонне, как журча спадают вниз, разлетаясь множеством брызг, поднимаясь над источником. Я, буквально впитывала в себя этот мерный звук, словно каким – то шестым чувством осознавая, что он мне просто жизненно необходим. Но потом вспомнив о своем сне я решилась – таки подойти ближе к источнику и прислонилась к чаше спиною, положив голову на бортик, позволяя брызгам падать на мои волосы, плечи. Прикрыв глаза, наслаждаясь умиротворяющими звуками бегущей воды, которые буквально заполняли моё существо, наполняя собой и тело, и душу. Поддавшись сиюминутному порыву, я развернулась и отпила из чаши несколько глотков. Прохладная, сладкая вода заструилась по нёбу, стекла вниз, и вот она уже заструилась в крови, просачиваясь в каждую клеточку моего тела. Просто потрясающе, даже не верится, но я чувствовала в себе её движение, её путь по артериям и клеткам. Я зачерпнула воду в ладошки и умылась. Взгляд заострился, выхватывая детали, которые скрадывала прежде тьма. О как! То ли зрение улучшилось, и я как кошка или как Рей смогла видеть в темноте, то ли мрак отступил, то ли взгляд попросту привык к окружающей тьме. Интересно, это ощущение пройдет?

Но то, что произошло потом заставило меня онеметь. Сначала урывками, потом все более четче, ярче, полнее в моем мозгу стали лихорадочно, словно торопясь на перегонки, наслаиваясь друг на друга пролетать оживающие картинки. Что это? Словно обрывки кинопленки старых фильмов. Вот девочка в ярко – розовом атласном платье с воланами, на которых я различаю мелкий, выверенный узор кружев. Она бежит по дорожке в саду, каштановые волосы перехвачены яркой лентой, которая переплетает их, вьется у пояса. Гравий под её ножками хрустит, и этот хруст врывается в мой мозг с утроенной силой. Она озирается и весело что – то кричит. Я напрягаю слух, что есть силы и сквозь шум гравия, словно из далека слышу: «Не догонишь! Не догонишь! Догони меня, мама!» Картинка обрывается и вот уже большой, просто огромный торт, на котором горят всего три длиннющие свечки с мерцающими разными цветами веселыми огоньками. Всё та же девочка не решается задуть их, то ли не уверенна в себе, то ли ей жалко тушить эти беззаботные огоньки. Тогда к ней приближаются мужчина и женщина и они вместе, втроем склоняясь над свечами задувают их. Что – то неуловимое заставляет меня нахмурить лоб, что – то ускользает от меня, утекает, словно вода сквозь пальцы. Но что? Что я пропустила? Что не заметила? Я зачерпнула воду снова, но потом передумав, наклонилась и опустила лицо в воду. Вынырнув, я позволила воде стечь по мне, попадая за шиворот, под рубашку лишь оттого, что увидела ярко, отчетливо, словно перед собою. Ох! Девчушка в разодранном платьице стоит высоко, очень высоко на дереве, чудом держась за тонкие ветки и смотрит как солнечный зайчик мерцает в двух шагах от нее. Зайчик, словно нарисованный, весь такой няшка, но от того еще более страшный, ведь таких не бывает! У меня сердце ухнуло от страха за неё, глухо стуча где – то в пятках, словно просясь на волю, и бежать, бежать, спасать девочку. Она же упадет, разобьётся… Ей осталось сделать всего несколько шагов и конец будет очевиден. Там так высоко! Неужели никто не видит куда она забралась?! Ух, увидели! Мальчишка, лет тринадцати, четырнадцати не больше. Как он подскочил к дереву и буквально взлетел на него! Что – то шепчет, боясь привлечь внимание малышки и правильно, если она посмотрит вниз, то не удержится. Что он шепчет? Я вновь напрягаю слух. Мне очень хочется услышать этого мальчика, на которого вся надежда. «Яннин, милая, стой, не иди дальше без меня! Сейчас я заберусь, и мы вместе этого негодяя солнечного поймаем! Держись крепче, Янночка!» Яннин? Где я слышала это имя? Ведь слышала! Я точно знаю, совсем недавно…Но моё внимание переключается на мальчишку, который уже совсем рядом, оцарапанный до крови злыми ветками, которые словно были против того, чтобы он забрался к девочке. Вот его руки обнимают малышку за талию и прижимают к себе. А солнечный зайчик словно растворяется на глазах, зло мигнув на прощание. Девочка оглядывается вокруг и в её глазах мелькает страх, она что было сил цепляется за разодранную рубаху мальчика. «Тише, Яннин, тише. Я с тобою! Не бойся, родная! Всё будет хорошо… Мы с тобою как храбрые жучки сползем по этому стволу вниз прямо к земле, к корням этого дерева! Ты видела жучков? Помнишь? Мы вместе смотрели? Они очень смелые и отважные и ползают по дереву вверх и вниз каждый день. Мы будем такими же храбрыми, как и они. Правда? Мы с тобою будем, как бельчата, чей домик в дупле, которое спрятано за ветвями высоко – высоко от земли. Бельчата снуют по деревьям туда-сюда целыми днями. Не бойся, Янночка, я с тобою!» Мальчишка уговаривает девочку, и спускает её вниз, старательно отводя от неё ветки, которые так и норовят ударить наотмашь, побольней, вселить страх, заставить оступится. Я с благодарностью цепляюсь за тонкую, оцарапанную шею мальчика, и все время смотрю через его плечо не приблизилась ли земля. Ближе, еще ближе, мы почти спустились. Наконец, усадив меня на толстую нижнюю ветку мальчик спрыгивает вниз и протягивает мне руки. Пораненные, в крови, рукава рубахи на них висят клочьями, но нет их роднее. Я протягиваю на встречу руки и прыгаю с ветки. Мальчик ловит меня, опускается, прижимаясь израненной спиною к стволу и обнимая меня, приговаривая, что все хорошо, все позади. Как я ему благодарна! Я встаю, обнимаю его тонкими ручками за плечи и говорю: «Я тебе доверяю, Ник. Ты меня всегда защитишь» Ник? Мальчика зовут Ник? Ник…Да, точно, его зовут Ник… И тут к нам подбегают люди, среди них тот мужчина, что помогал задувать мне торт. Я уже не сомневаюсь, что это была я, маленькая девочка. Я смотрю на него влажными глазами, не решаясь расплакаться, и шепчу: «Папа! Николас меня спас! Я за зайчиком полезла, он был пушистый и солнечный, мне лапкой махал, звал …» Папа? Николас? Я вглядываюсь в лицо склонившегося над нами мужчины и узнаю Элерика Лиона Геспервайдского! Папа?! Сердце снова ухает вниз и стучит с гулом где – то в ногах… Папа? Элерик мой папа? Император? Я вглядываюсь в мальчишку и узнаю Николаса Трейда. Ну точно… Ник… Мамочка! Мамочка! Мамочка! Я закричала, давясь слезами и рыданиями…Эхо подхватило мой плач и унесло ввысь. Я потерянная дочь Императорской четы Геспервайда… Значит меня не бросили, посчитав не нужной. Я была все эти годы нужна своим родителям! Меня искали! Меня всё это время искали! И сейчас ищут! И ветер, тот самый ветер, что подгонял тогда меня в земной столице, на самом деле торопил меня, чтобы я успела на помелот в Геспервайд к ним, к родным! Потерянная? О! Похищенная! И как ушат холодной воды на меня выплеснулись мысли, а кто тогда меня похитил? Кто и зачем? Кому я помешала тогда и кому я могу помешать сейчас? Судорожно отпив еще пару глотков, я прижалась к чаше источника и начала уже осознанно выдирать из закутков памяти, которые до этого были словно заколочены грубыми досками глухо намертво воспоминание за воспоминанием.

Вот меня ведут за руку крепко, пребольно сжимая мои маленькие детские пальчики. Я не хочу идти и более того, боюсь. Да что там, я вся трясусь от страха. Я сильно напугана, ведь меня до этого никто никогда не обижал. Кто это? Чья это рука я так и не вижу. Но рука однозначно мужская, крепкая. С нею свисает кожаный браслет, на котором висит пара металлических бусин. Они задевают друг о друга и постукивают так громко и страшно, что я боюсь даже захныкать. А кругом розы, одни розы. Меня с силой тянут сквозь них, словно боятся, что не успеют. Я уже плачу, испуганная, маленькая девочка, которую до этого все любили и опекали, давясь от испуганных слёз, не зная, что меня ждет через минуту. Но тут меня резко встряхивают и что – то угрожающе шепчут, тихо – тихо, на ухо. Как страшно… Страх словно живой, липкий и душный, как розовый туман, обволакивает меня словно кокон, я начинаю задыхаться. Но этого мало, розовые ветки ощетинившись острыми шипами впиваются в мою кожу, царапают до крови, стараются зацепить платье и рвут его, забирая себе, словно добычу клочья яркого атласа. Неужели они думают, что украсят себя ими? Но вот на меня опускается тугой металлический обруч, пребольно сжимая виски, вспыхивая пару раз злым чернильным светом и память словно покидает меня. Словно черная непроницаемая смола растекается по моему сознанию, закрашивая все воспоминания будто их и не было.

И вот я уже вижу наш скворечник, его родные, давно не штукатуренные, ободранные стены, унылый забор штакетник и себя возле клумбы цветов, за которыми ухаживаю. Слезы льются по щекам, перемешиваясь с водой источника. Я плачу, понимая, что тот мужчина должен был меня убить, но пожалев, лишил памяти и забросил сиротою в мир Земли бесконечно далекой от родного Геспервайда. А мои отец и мать пережили столько горя, когда потеряли меня. Когда находили клочки атласа на розовых кустах и не знали жива ли их малышка дочь. Я потерянная принцесса… И мой враг, мой смертельный враг жив, и полон намерений докончить то, что начал четырнадцать лет назад. Узнал ли он меня? Или действовал по другим причинам, желая сегодня ночью оборвать мою жизнь? Но то, что его действия были убийственны, не оставляет мне право на ошибку. И мне надо сейчас ставить перед собою совсем другие цели нежели те, что по своей наивности я поставила перед собою в первый день моего пребывания на родной земле. Не пытаться ассимилироваться в Геспервайде, слиться, стать незаметной, как я хотела ранее. А узнать кто мне враг, кто мне друг. И тогда уже бить наотмашь, под дых, лишая способности сопротивляться и нападать. Мне надо выжить! Вот моя цель! Где же взять разума, чтобы обыграть такого противника? Ведь он долгие годы оттачивал свое мастерство, он умен и старше меня. Знает все ходы и выходы, тогда как я как слепой котенок тыкаюсь словно в потемках. Хотя у меня есть Жало! Жало, ты ведь со мною?! До конца?! Льдистая сталь полыхнула серебром в ответ. У меня есть Рей! У меня есть Николас! И меня есть опекуны! И у меня есть отец и мать! Я не одна единственная фигура на шахматной доске! И игра, это смертельно опасная партия еще не закончена! Но я больше, чем уверена, что опасность грозит не только мне, но и моим родным. Их нужно защитить, уберечь. Ведь на Императора, на моего отца уже совершалось нападение в кофейне господина Януша. И может статься оно было не единственное. Теперь надо все хорошо продумать и действовать наверняка.

От мыслей голова шла кругом, меня переполняло, захлестывало сознание от ожившей, вернувшейся памяти, которая все не могла остановиться и предоставляла мне воспоминание за воспоминанием.

По наитию, не давая себе отчёта в своих действиях, я скинула одежду и нырнула в источник, погружаясь на самое дно чаши. Мне нужен разум и способность противостать! Мне нужна сила! Вода приняла меня как родную, тёплые жемчужно-серые, серебристые струи ласково вились вокруг меня, будто живые, словно смывая с меня всю ту боль, весь тот страх, что когда – то наполнил меня в родном Геспервайде. Возвращая мне уверенность и спокойствие. Я справлюсь. Я выживу. Я обязательно справлюсь. Я обязательно выживу.

–Элерик, проснись! Меня сейчас позвала Яннин!

– Как?

– Как и тогда, как в первый раз! Она плакала! Элерик, как горько она рыдала! Она звала меня!

Императорская чета посреди ночи на скоро одетые сидели и выслушивали доклад дежурного призывника. Принцесса жива? Да, это однозначно. Она в Имперском городе? И опять да, после прибытия с Земли, она не покидала городской черты. Более того она либо очень близко ко дворцу, либо в самом дворце. Но как? Всех девушек, что приняли на днях работать проверили на датчике крови. Среди них Яннин не было.

Дежурный гвардеец с кем – то приглушенно говорит за дверьми приемной. Короткие обрывки фраз. Кто это может быть среди глухой ночи? Вежливый стук и входит сначала гвардеец, потом следом, не дожидаясь пока объявят Трейд с драконом на плече. И взгляд… По одному взгляду можно понять, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Даже дракончик на плече смотрит на Императора и Императрицу более чем серьезно.

– Николас, что случилось?

– Девушек, на днях, принятых во дворец убили. Всех. Пока те спали.

Сдавленный ох. Королева бледна, тонкие пальцы сжимают до хруста подлокотник кресла.

– Значит ничего еще не закончилось. И враг по – прежнему идёт к своей цели. И о наших планах он тоже знает.

И уже обращаясь к призывнику, Элерик отдал приказ утроить призыв, добавив максимально в заклинания нити защиты. Не просто защиты, а обереги, охранные заклинания самой мощной категории. На сколько это возможно. И проверить всех до единого, кому известно о работе призыва на вопрос разглашения. Надо найти того, через кого враг, их заклятый невидимый враг получает сокровенную информацию об их дочери.

Когда за призывником тихо закрылась дверь, Элерик, кивнув на опустевшее кресло, сказал:

– У тебя же еще не все новости, Николас. Садись. Почему питомец Ани с тобою?

– Ваше Величество. Дело в том, что на Ани так же было совершенно покушение.

– На Ани?! Что с девочкой?

Элерик поддался вперёд. А сердце… почему оно пустилось вскачь, словно просясь наружу и самому найти побыстрее ответ.

– Она жива. Не пострадала. Рей и Кедр, которого Ани оживила из кедровых панелей смогли ее защитить и предотвратили убийство. Без них бы мы могли потерять её.

– Но почему?! Призывник, стихийник! Таких нельзя убивать! Да, к тому же она местная, её то зачем лишать жизни?! Только от того, что она поступила на службу в эти же дни?

– Подожди. Николас, вы ведь не все сказали, я же вижу. Говорите, прошу вас. Она не местная? И у нее на самом деле нет родных? Как я и чувствовала?

– Ваше Величество, вы очень проницательны. В этом все и дело. Буквально пару часов назад, когда я вернулся уже от вас, прибыл гонец из провинции, куда я посылал для сбора более подробной информации о семье Вайрес. Стихийник и призывник не может сформироваться из ничего, должна быть для этого какая – то почва, вы же понимаете. Мне доложили, что внучатая племянница госпожи Вайрес с улицы Шнур, Таис живет со своей семьёй, не покидая своего поселения уже долгие годы, почти двадцать лет. Ее дочь, Ани скоро выходит замуж за местного лавочника и не имеет никаких дарований, впрочем, как и желания покидать родные места.

– То есть, Ани – это не Ани? Но кто же тогда? Зачем называться чужим именем? С её то способностями не было проблем в поступлении… Что не так?

– О мотивах узнаем сегодня, когда рассветёт, но думаю, что все и так на поверхности. Пожилая хозяйка книжной лавки взяла к себе лари на постой, представив ее родственникам, как дальнюю родню. Думаю, у нее были проблемы с постояльцами, которые являются так же родственниками. Это самое очевидное объяснение.

– То есть Ани искала съемное жилье и каким – то образом повстречалась с госпожой Вайрес?

– Ваше Величество, да, но для нас важно не столько это, сколько, когда это произошло. Они повстречались в тот день, когда помелот с Земли прибыл в Геспервайд.

– И? Николас, ты думаешь, что Ани это Яннин? Быть не может! Она все время была рядом! Нет, это невозможно. Её проверяли?

– Нет. Её никто не проверял, все поверили той легенде, что предоставила Ани с госпожой Вайрес. Но я еще не все сказал. Проверить Ани мы не сможем, даже когда она найдется.

– Так! По порядку. Что значит найдется? Почему не сможем? Есть же датчик крови в конце концов!

– Датчика крови уже нет. Покушение было не только на всех вновь заселившихся работниц, Ваше Величество. Охранная бригада из трёх гвардейцев убита, сейф взломан, датчик уничтожен. Горсть пепла – все что от него осталось.

Император медленно отошел к окну и отдернув глухие шторы всмотрелся в ночную темень.

– Где Ани? Она жива?

– Очень надеюсь, что жива. Но, где не могу знать. Рей не может нам этого сказать, по всей видимости он нем, лишь тычет когтями в стену, вот и весь ответ. Ани конечно говорила, что у него только ЗФР, я тогда не предал этому значения. Но я склонен всё – таки считать, что у него еще и ЗПР в придачу.

С этими словами Трейд мстительно скосился на сидевшего у него на плече как ни в чем не бывало дракона.

– ЗФР? Николас, о чем ты?

– Задержка физического развития. По нему же видно. Мелкий.

– А ЗПР тогда что?

– Задержка психического развития. Кажется, тоже видно. Ничего путного я от него об Ани не добился.

– Подождите, призывник сказал нам сейчас, что Яннин жива – это главное. Она либо близко ко дворцу, либо во дворце. Что будет со стихийницей обсудим позже. Главное сейчас наша дочь!

– Но, Элерик, а если это и есть Яннин?

– А как проверить сейчас? Датчик крови будут делать не меньше месяца. Не на трон же девчушку садить – осыплется пеплом – значит не наша дочь, но и нет больше ни талантливого стихийника, ни призывника. На такой риск никто из нас не пойдёт.

– Надо дождаться ее возращения, и расспросить ее об причинах, что заставили назваться чужим именем. Если это не Яннин, то история будет любая, только не прибывший с Земли помелот.

– Бал надо отменять?

– Если бы не даргонийцы, то конечно какие сейчас балы. А с ними нельзя. Уже объявили – в честь прибывшего на обучение наследного принца Даргонии, отменишь – сочтут оскорблением, что вы даргов не знаете? Да и причины не обнародуешь во всеуслышание.

– Меня больше волнует вопрос – кто он? Убийца. Мой заклятый враг. Который дышит со мною одним воздухом вот уже пятнадцать лет. Который пытается убить мою дочь.

Я проснулась внезапно, словно кто потряс за плечо. Резко сев на полу у источника я единственное, что не могла вспомнить, так это то сколько часов я проспала в подземелье, глубоко под сводами Имперского замка. Прошли сутки или всего лишь пару часов я не знала. Всё ж остальное я помнила даже не хорошо, а отлично, будто и не было четырнадцати лет беспамятства, что кем-то были вычеркнуты из моего сознания. Но, прислушиваясь к себе я понимала, что меня настораживает даже не то, сколько времени протекло после того, как я, накупавшись, или уже будем честны, насидевшись, наревевшись под водой, у самого основания источника, охватив руками колонну, выползла и натянув на себя рубаху свернувшись калачиком, уснула, а то, что была абсолютно спокойна, меня не будоражили ни чувства страха, ни волнения, ни неуверенность. Словно наглотавшись ново-пассита или валерьянки, я была само спокойствие. Я была абсолютна спокойна и более чем определено понимала очередность тех действий, что нужно будет сделать для начала. Что? Ну, сперва одеться, прибрать уж как получится высохшие волосы, жаль, что зеркала нет под рукой. Потом подниматься по лестнице и искать выход. Почему – то я была уверенна, что смогу без труда выйти, как только поднимусь по этой бесконечно длинной и запылённой лестнице. Я здесь родная, а не пленница. Меня ждали и звали, мне хотели донести кто я такая, вернуть мне саму себя, и никто не собирается удержать в плену. Ну а после надо будет не привлекая к себе особого внимания подняться и переодевшись поговорить с Кедро и Реем. А там будет видно. Занятия, бал, выяснение информации об убийце, что подослали ко мне прошлой ночью. Я была одинаково готова к любому. Но вот говорить о том, что я – это я, пока не нужно. Хотя, очень, очень хочется обнять и успокоить мать и повиснуть на шее у отца, посмотреть в глаза Нику. Но сейчас этого делать нельзя. Ведь я не знаю своего врага и открывать козыри не нужно до последнего.

Уже уходя, я подошла попрощаться к источнику. То, что он услышит меня я не сомневалась ни на йоту. Как и не сомневалась больше в том, что это именно он звал меня к себе все это время, принося в моё закрытое на глухо сознание сны раз за разом, как только я ступила на родную землю, питая меня силой, будя во мне силы стихийника и призывника. Ведь ночью наше сознание словно отпускает вожжи и туда пусть не легко, но при желании можно проникнуть. Вот и источник нашел – таки лазейку, щель, тропку и старался напитать меня своей силой пусть и во сне. Как я ему благодарна! Ведь как только я вступила на территорию Геспервайда, и он смог до меня дозваться он делал это без устали день за днем или вернее ночь за ночью пока не привел к себе и не помог снять блокирующие мою память путы.

Проведя рукой по водной зыби мне хотелось погладить её, приласкать.

– Спасибо тебе, я никогда еще не была так благодарна кому – либо. Ты вернул мне саму себя. Знать кто ты есть на самом деле – это великое благо. Я прошу тебя не оставляй меня, помоги выжить мне и моим близким.

Что я ожидала? Да ничего, это мое благодарное сердце выплескивало из себя то, чем было переполнено. Уж точно я не ожидала услышать прозвучавших во мне слов:

«Если меня не окажется рядом с тобою, Яннин, запомни, что ты гораздо храбрее, чем ты думаешь, гораздо сильнее, чем ты предполагаешь и гораздо умнее, чем тебе кажется. И запомни, я всегда буду с тобою, даже тогда, когда меня нет рядом».

Я стояла словно оглушенная. Голос смолк. А мне хотелось только одного – постараться запомнить эти слова, этот тембр, этот голос.

– А можно я приду в следующий раз и помою здесь все? Лестницу, перила? Здесь пыльно.

Вода зажурчала сильнее и вроде как весело, задорно… Это, значит да?

Тогда надо прийти и Рея позвать. Уборка – это то, чем он тысячу лет не занимался, если вообще, когда – то делал. Хотел скуку сбросить, так самое то, делать то, на что никогда не решался. Будет что вспомнить, что внукам рассказать.

Лестница подняла меня к выходу, осветив Жалом стены я увидела точь-в-точь такую же лепнину, что и снаружи. Но нажав сначала на верхний потом на нижний лепесток стена не двинулась. Удивительно, но я была совершенно спокойна. И попробовала нажать в обратном порядке. Сначала нижний, потом верхний. Секунда, вторая и стена медленно и совершенно бесшумно отъехала, пропуская меня в пустой коридор замка.

Ух, никого в коридоре не было, впрочем, вполне закономерно, сегодня же должен быть бал и все должны быть где угодно, только не в нижних коридорах замка. Вот и мне тоже нужно наверх. Я быстрым шагом, стараясь не перейти на бег, чтобы не привлекать к себе внимание, миновала Тирианский арсенал и шмыгнув на лестницу, взлетела на свой этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Сколько во мне было силы, энергии, жизни! Это от источника или от осознания того, что я в родном доме? Я в доме моих родителей! У меня есть папа и мама! То, что дом отличается от моих скромных понятий о доме ничего не меняет. Я дома!

Вежливо раскланиваюсь со встречающимися женщинами, вроде все тихо и спокойно. Пронесло? Ан нет.

– Милочка, будьте любезны притормозить.

Я встала как вкопанная. Милочка? О как! Это что ко мне? Развернувшись, увидела ту самую экономку, что хотела меня заселить на этаж к слугам. Глазки смотрели выжидающе, остренько, примериваясь куда кольнуть? Но, я спокойна как танк. И вообще, как на Земле говорят? Русские не сдаются. Фашистам не сдались, а уж злой тётеньке экономке и подавно не сдадутся. Так чего она хотела?

– Вы что – то хотели, лари? Я вас слушаю. – Вежливо и с достоинством. Нельзя показывать никому, что вас задевает тон или слова.

Глазки сузились. Вот ведь интересно, знает, что я стихийник, призывник, и не останавливает её сие знание. Ведь как пить дать, подыскивает слова побольнее задеть. Неужели на два хода просчитать не может – не стоит связываться со стихийником, тут ведь не только кактус, любая поросль врагом стать сможет. Вы когда-нибудь ранились от простой травки? Резали руки больно пребольно сорной травой? Но лари по всей видимости такого не видела и не только на два шага вперед, но и не утруждала себя взглянуть дальше своего носа.

– Лари Вайрес, здесь не проходной двор. Вам оказана честь, вы заселены в жилые комнаты Имперского Дворца! И запомните раз и навсегда – водить мужчин, да ещё и по ночам сюда не позволяется! Здесь не придорожная таверна, не дом терпимости, вы позорите своим поведением дворец Императора!

И ведь на повышенных тонах сия нотация была озвучена, оглашена, так сказать, доведена до сведения моих соседок по этажу.

– Я учту, лари. Здесь не таверна, не дом терпимости.

Вот интересно, она что подосланного убийцу за посетителя приняла? Нет что бы на помощь позвать, так подозревает во всех грехах. Да уж, на таких подозрительных положиться никогда не при каких обстоятельствах нельзя.

– Позвольте, но господин Трейд, если можно так выразится, не мужчина, он начальство, – услышала я из-за открытой соседней двери знакомый голос.

Дина. Как я рада!

– Тебя уже заселили, Дина?

– Вот как? – одновременно со мною встряла экономка.

– Да, можно сказать, что ночью уже, – ответила мне подруга. – Не хотели переносить на сегодняшний день. Сегодня бал, еще там какие – то дела у господина Трейда, его целый день не видно. Сказал, что лучше не откладывать, и коли я попросила быть к тебе поближе, ему пришлось самому все организовывать.

И уже обращаясь к экономке:

– Так что, лари, не стоит возводить напраслину и чернить имя гвардейца Имперского охранного подразделения. Просто наше с Ани начальство очень ответственно подходит к своим обязанностям. А вот вас – таки найти на месте господин Трейд не мог, поэтому ему пришлось заняться моим обустройством самому. Так что видимый кем – то очень любопытным мужчина, это начальник охранной службы, к коей мы с Ани и относимся. К такому объяснению у вас претензий не будет?

Дама сжала и без того тонкие, некрасивые губы и не говоря ни слова развернулась к нам спиною и важной поступью удалилась. Вот и ладненько. Идите лари от куда пришли.

Мы же с Диной зашли ко мне.

– Ты уже вернулась?

Я утвердительно кивнула, не зная, что отвечать и что Дина имела в виду.

– Как там, очень интересно? Поди красотища неописуемая, о ней много чего говорят, я слышала еще мелкой. Господин Трейд сказал, что тебя командировали на один день в Имперскую научную оранжерею, в помощь научному работнику, который долго добивался, чтобы объявившийся стихийник попал к нему в распоряжение хоть на день. Не сильно устала? Поди загоняли тебя поручениями и пожеланиями.

– Да нет, терпимо, я не устала.

Улыбаясь скорее Динкиной разговорчивости, чем тому, что не надо самой что – то придумывать. Спасибо Николасу за легенду, однако.

– Надо уже собираться, не хотелось бы опаздывать. Меня граф Олдри, кстати пригласил на бал, представляешь? Я сначала даже не поверила. Кто он, а кто я.

– Дина, ты призывник. Он призывник. Вы абсолютны равны по статусу. Запомни это.

– Чудно, но я с тобою похоже соглашусь.

– Ты в чем пойдешь?

– О, у меня есть платье! Мне родительница прислала еще с утра. Она так расчувствовалась, что я оказалась с даром, даже не стихийником, а самым настоящим призывником! Все всхлипывала и всхлипывала, причитала и причитала. А платье уже давно у неё висело, вдруг замуж меня солидный дворф позовёт, а я не готова, вот несчастье. Но на бал меня позвали раньше.

– Дина, я тебе помогу одеться, хорошо?

– Вот еще! Я же дворф, Ани! У нас не такие платья и не чуть не хуже. Все практично и удобно, я сама справлюсь. Не переживай. А тебе я помогу. Через четверть часа загляну? Идёт? Дальше уже тянуть нельзя.

– Пунктуальность – наше всё!

– Точно! У нас сосед есть, его Кассиль зовут, на помелотах работает дальнего следования, вот он как заведется об пунктуальности, так не остановишь, всех в округе уже выдрессировал. Вот так и говорит, как ты сейчас: «Пунктуальность – наше всё!»

Я промолчала. Хотя было чему удивиться. Да, оказывается мир и впрямь, весьма тесен. Что Геспервайд, что Земли. Кассиль оказывается соседствует с семейством дворфов. Может, когда-нибудь я смогу прийти и познакомиться с ним поближе. Когда-нибудь, когда все это закончится, и опасность, смертельная опасность, нависшая над моим домом будет позади.

– Я с платьем тоже сама управлюсь, у меня друг, Кедро из Теневого Леса в комнате живет. Я тебя потом с ним познакомлю. А вот с прической поможешь, Дина? Я понятия не имею как ее укладывать.

Через полчаса мы с Диной уже спускались к бальному залу. Почти все гости были уже в сборе, мы оказались в числе последних, кто входил в переполненный бальный зал Имперского дворца. Я чувствовала себя Золушкой, что попала – таки на королевский бал, миновав все препятствия, что учиняли злые сестры и мачеха. Не хватало лишь кареты тыквы у дворцовых стен, да мышей – лошадей. Но также, как и у сказочной девушки у меня замирало сердце, я так же не имела представление, чем все закончится, и я так же была прелестна в подаренным Николасом платье. Только вот от той Золушки я отличалась тем, что пришла в свой дворец. Правда инкогнито, но иначе, к сожалению, сейчас нельзя. И если мое сердце и замирало, то причиной была не растерянность девушки из сказки, а внутренняя собранность гвардейца охранного подразделения, призывника, стихийника, и дочери Императорской четы, на которую делали и делают покушения. Я просто не могу быть беспечно порхающей красавицей на первом в своей жизни балу.

У главного входа нас ожидали одногруппники. Не все, понятное дело, даргов среди них не было, но оно и к лучшему. Олдри, Треволл, Ролманд выглядели сногсшибательно. Впрочем, о чем это я, на бал по – другому и не ходят. На балах, знаете ли, у всех одна цель – сбить с ног как можно больше народу, исключительно противоположного пола. А наши товарищи – красавцы, право слово! Длинные, чуть выше колена приталенные пиджаки. Или их называют как – то по – другому? Сюртук? Вроде да. Крой и материал выше всяких похвал, все сидело как влитое, подчёркивая статность и широкий разворот плеч. Красавцы! Жилеты с начищенными до блеска пуговицами, белоснежные вороты рубах. Волосы уложены аккуратно, волосок к волоску были перехвачены темными лентами сзади. Одним словом, высокие, красивые, просто загляденье. Если бы я не знала ребят, то первое, что бы испытала так это робость. Но она даже на горизонте не маячила. За эти дни мы стали не просто друзьями, нас сроднила какая – то сила. Может оттого, что я рискнула всем и ушла в Горы ради одного из них, может от боя с даргом, когда каждый понимал, что мог потерять меня, но как бы то ни было мы стали близкими, родными людьми.

– Ну, наконец – то, лари! Впрочем, мы не ругаем, результат стоил нашего ожидания. Вы обе прелестно выглядите.

На что мы с Диной вежливо поклонились в заученном накануне поклоне. Чем вызвали улыбки на лицах друзей. Ведь сколько сил положено, чтобы я кланялась и с достоинством, и с почтением. Олдри тем временем подал Дине руку, та коснулась её едва – едва, и мы все впятером вошли в бальный зал. Николса Трейда никто не видел.

Смотритель, не моргнув глазом пропустил меня, хотя я думала, что нужно будет представиться, сказать кто ты и что ты, коли Николаса не было поблизости. Но я была в сопровождении благороднейших отпрысков знатных семейств, как шутя отозвался о себе Треволл и тут же пояснив, что об объявившемся стихийнике и призывнике только ленивый не знал, так что пригласительного с меня не потребовали бы ни при каких обстоятельствах. Ну должны же быть какие –то плюсы от моего дара! Как поговаривал кот Матроскин: «Усы и хвост – вот мои документы!» Так похоже и со мною, представляться нет необходимости.

Я переступила порог залы и услышала позади себя чистый, густой голос смотрителя бала, объявившего наше появление:

– Виконт Треволл, барон Ролманд, студенты Земельного Факультета Академии Стихий, граф Олдри, Дина Лесс призывники и студенты Земельного Факультета Академии Стихий, Ани Вайрес, стихийник земли, призывник, гвардеец охранного подразделения, студент Земельного Факультета Академии Стихий.

Ух ты… И тишина…

Мы все впятером склонились в приветственном поклоне. Картина маслом, однако – где еще таких ботаников можно сыскать! До полноты картины надо даргонийцев еще в ряд поставить, вообще будет глаз не отвести, да и желающих поступить на наш курс явно будет ой как много. Лари, как пить дать, в очередь выстроятся, а конкурс же в этом году, думаю, будет зашкаливать и бить все рекорды. А что вы хотели – ботаник – это звучит гордо! Впрочем, даргоницы не заставили себя ждать, подошли, приветствуя каждого и нас, чем похоже удивили всех приглашенных. Ну не водится за ними такая слава, как вежливость, учтивость и добродушие. Меня же это после знакомства с Реем перестало удивлять. Не стоит вешать ярлыки, давать характеристику, только потому что дракон должен быть кровожадным, а те, в чьих жилах течет их кровь надменными и бесчувственными.

Вскоре я оставила друзей, к которым направились знакомые из разных уголков бального зала. Знакомиться с ними сейчас мне не хотелось, успеется. Я стараюсь идти медленно, с вежливой улыбкой отвечать на поклоны встречающихся мне на пути гостей. За непринуждённой улыбкой никто не замечал моей собранности и внимательности. Где – то здесь был мой враг. Он не мог не прийти после вчерашнего покушения. В голове крутилась детская считалочка: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду тебя искать». Где же он? Где ты? Ну же, не стой в тени…Выходи… Имей смелость выступить вперед, когда напротив тебя стоит не трёхлетний беспомощный ребёнок, а стихийник и призывник, готовый дать отпор. Выходи же…

Я напрягла свое зрение, стараясь не пропустить ни малейшей детали, вглядываясь в мелькавшие передо мною лица. Уж не знаю почему, но я была уверена, что ненависть, толкающая на убийство не может не проявиться на лице, она обязательно будет корректировать черты, проявляя неприглядные оттенки души, накладывая отпечаток, который не сотрешь, не припудришь. Вы замечали это? Людские лица с возрастом начинают отражать душу, делая явным тьму, впрочем, как и свет. Внезапно моё зрение, как и ночью в подземелье стало заостряться. И я начинаю видеть не только мельчайшие детали, а словно минуя преграду очевидности, различаю, или вернее чувствую, вижу души, а если точнее, то их цвет, их переливы, распознавая кто есть, кто. Однако…Как же это может быть? Что со мною все время происходит? У меня уже сил на удивление не остаётся… И ведь не знаю, и объяснить не могу, но ведь вижу… Вот здесь, к примеру, восторг – надо же, как от него плещет яркими, теплыми всполохами, так красиво. И ведь действительно, возле молодой женщины собралась уже небольшая группа людей, все смеются, радуются, не осознавая того, что греются в теплых лучах светлой души. Вот восхищение, отдающее карамелью и ванилью, чуть приторно, слащаво на губах, но терпимо, если в меру. Здесь безудержная радость, как бесконечно осыпающееся конфетти, заслоняет все, отодвигая на задний план, делая душу добрее, ярче осыпается на плечи стоявших рядом, вызывая невольные улыбки. А вот поди же рядом прекрасно соседствует зависть, с душком теплой прелой лежалой гнили, отравляя своим гнилостным дыханием на добрых два – три метра все в округе. Тут же глухая ревность, горькая, словно расколовшийся на зубах черный острый перец, который все пытаются заесть, да проку никакого, так и будет на зубах скрипеть, постоянно внося ноту горечи и в свою жизнь и жизнь окружающих. А тут, поди же, неприязнь, душная и липкая как воздух в жару в закрытой глухо наглухо комнате. Но это все не то. Не то, что мне сейчас надо. Неприязнь, ревность, зависть – в них нет ничего приглядного, но мне нужно понять, где притаилась лютая, непримиримая за столько лет ненависть. Ненависть, что толкает на убийство. Ненависть, для которой трехлетняя малышка всего лишь пешка на шахматной доске, смахнуть которую можно одним щелчком, не задумываясь.

Я продолжаю медленно двигаться по залу, минуя гостей, с которыми вежливо раскланиваюсь в выверенных друзьями поклонах, что – то отвечаю одногруппникам, когда прохожу мимо кого – то из них, надеюсь, что в тему, а не невпопад.

Но вот я ощутила неприятный колкий холодок, и развернувшись в этом направлении делаю шаг, другой, третий. Где – то в стороне от всех, на другом конце зала словно чернильное пятно пульсируя, в такт черному сердцу, разливается через край ненависть, разбрызгивая, словно плюясь, давясь ею смертельно ядовитые брызги. А веет то как оттуда – словно могильным холодом. Это же уже мертвая душа. В ней нет ни чего живого. Страшно, ведь и воззвать будет не к чему. Такой проигрывать нельзя. О пощаде и милости ей точно ничего не известно.

Она, ненависть, пока что не направлена на меня, её вектор в другом направлении. В каком? Я даже не сомневаюсь, что стрелка этого вектора направлена на моих родителей. Так значит, вот где мой враг. Что ж, пойдем и посмотрим ему в глаза. Краем глаза я замечаю Рейдера наверху у стены, увитой цветами. Вижу, как он счастлив меня видеть, но предпочитает оставаться в тени. Что ж, он мудрее меня, значит так будет лучше. Не нужно открывать противнику всех карт. Этот козырь я приберегу до последнего.

– Ани! Я уже думал вы не придете! Мы ведь вас обыскались. А Рей молчит как враг на дознании.

Николас. Мой начальник и опекун вот уже четырнадцать долгих лет. Спасший меня тогда на дереве, для которого я скорее родная младшая сестра. Ник! Как же рада я тебя увидеть после стольких лет! Как непередаваемо чудесно иметь такого брата! Как же я по нему соскучилась!

– Ник! Как я рада тебя видеть!

Слова вылетели из моих уст, прежде чем я смогла обдумать на два шага вперед, оправданием могло послужить лишь то, что я была безумно рада видеть Николаса Трейда после того, как вспомнила кем он являлся для меня все эти долгие годы.

Глаза, холодная сталь которых широко распахнута, так что зелень прожилок словно подступила наружу, близко-близко. Взгляд вмиг сузившихся глаз словно ныряет в мои, ища подтверждение своим догадкам.

– Ани, знаешь, Ником меня звала только одна живая душа в этом мире.

Глухо, одними губами ответили мне.

– Я знаю. Я помню. Сейчас я уже всё помню, Ник.

– Яннин? Янночка…

– Тише, тише, Николас Трейд. Ни ты, ни я сейчас никому не скажем и полслова.

– Но твой отец? Мать? Яннин, почему?

– Я не хочу закончить свой путь столь рано, Ник. Пусть у меня останется хоть один козырь. Враг не знает меня, но и я пока не знаю его. Не надо давать ему форы.

– Императорский вальс!

Зычно покрывая всеобщий гомон неожиданно для нас объявил распорядитель бала.

Пары расступились, и я увидела мою маму и папу стоящих друг на против друга, перед Императорским троном, готовые открыть бал. Взгляд. Только взгляд. Все что я могу сейчас себе позволить. Да и то украдкой, спрятавшись у плеча Ника.

– Яннин, окажите честь танцевать с вами первый танец.

– С радостью, Ник.

Я оглянулась в сторону черноты, но пойти туда сейчас не предоставлялось возможным. Что ж, подождем, знать, что мы в одном месте уже хорошо, не нужно будет искать за тридевять земель. Но, то, что найду я уже знала наверняка. А стянуть с врага, со злейшего врага покрывала тайны, обнажить, открыть пусть пока и для себя его сущность уже половина дела. Пусть не победа, но знание над кем надо одержать. Это уже не мало.

Я танцевала уже третий легкий, словно порхание бабочки танец. На второй танец меня приглашал Поль, который также, как и Дина был уверен, что я была в Императорской научной оранжерее. Потом меня снова пригласил Николас, он словно боялся выпускать меня из рук и кружа в танце, был безмерно счастлив.

– Николас, прошу тебя не улыбайся столь обворожительно, ты весь светишься. Мне кажется на нас все смотрят.

– Я могу светиться по разным причинам, согласись.

– Можешь. Но не нужно давать повода задуматься по каким. Ты самый строгий и самый серьезный начальник охранного отделения Империи. Забыл?

– Яннин, ты не представляешь, что для меня значит найти тебя. Я кричал словно в пустоту, годами, звал тебя. И эта надежда, когда мы узнали, что ты пересекла границу Геспервайда, но снова пропала. А ведь я сразу почувствовал, при первой же встрече, что в тебе есть что – то необычное. Мне уже тогда не хотелось тебя никуда отпускать.

– Я была без документов. Испугалась, что не пройду контроля, хотя больше меня потрясло от осознания, что я прекрасно понимаю речь Геспервайда даже без языковой арки. А ведь еще несколько часов до этого я и понятия не имела о его существовании. Марта Вайрес со своим предложением была так кстати, так вовремя, что я не думая согласилась принять её помощь и назваться внучатой племянницей для её родни.

– Я тогда проходил всю ночь по Городу, заглядывал на каждую скамейку в парках, обошел почти все кварталы. Был зол на сопровождающего, что он так и не понял для чего его, наняли.

– Но ты ведь встретил меня, тогда у Кайроса Лиримини? У меня тогда не было шанса пройти мимо тебя.

– Да. Меня – таки притянуло к тебе. Мне бы сообразить. Как ты поняла? Что ты это ты? Когда?

– Я вспомнила в Источнике. Сегодня ночью.

– В Источнике??? О чем ты, Яннин?

– Тише, Ник, тише, не сбивайся с ритма. Давай, раз, два, три, раз, два, три. Очень похоже на земной вальс скажу я тебе. Я вспомнила все в Источнике, под замком. Он очень древний, мудрый, в нем столько силы и покоя. Как только я вступила на землю Геспервайда, он дозывался до меня. Мне снились сны, и с каждым разом он пробивался сквозь беспамятство, что наложили тогда на меня в розарии, питая меня силой, будя дар и призыв.

– Яннин, если это то, о чем я подумал, то это Источник сила Геспервайда, его сердце, его душа, если хочешь. И туда нельзя пройти, он был запечатан еще в древности. И входа в него нет.

– Да, я видела столько пыли и паутины, что соглашусь, там очень давно никого не было. Но, Ник, меня звали, понимаешь? Меня приглашали прийти, меня ждали там. А вход, я думаю, ему не трудно было открыть его для тех, кого он ждет.

– Кровь. Имперская кровь. Это она взывала о помощи от всего святого, что есть в Геспервайде. А кровь – это не водица, Яннин. В ней душа, в ней жизнь, и она может бороться. Источник её услышал. Это потрясающе. Хотя почему я удивляюсь – тебя защищает весь Императорский род, души ушедших, святыня Геспервайда, по-другому и быть не могло. И Меч Имперский к тебе тогда пошел, посчитав достойной. Мне бы тогда уже догадаться, но я только чувствовал, что не все так просто с тобою. Как же я счастлив, Яннин.

– Но не бывает безмятежного счастья, Ник, за него надо бороться. Нам еще с предстоит узнать кто стоит за всем этим. И, поверь, я чувствую, что оттянуть время уже не получится. Слишком накалилось зло, направленное против нас. И оно здесь, во дворце.

Тем временем танцующие пары распределились по нескольким залам, кружа из одного в другой, смеясь, шутя, радуясь. Мельком я видела даргонийцев, ребят – все танцевали и были счастливы. Надо как –то сообщить им, чтобы были все поблизости к концу бала, мало ли что. Хотя вряд ли что – то произойдет в самый разгар веселья. Здесь так много народу. И даргонийцам тоже надо дать знать, их помощь в случае чего будет очень кстати.

По всюду сновали официанты, вежливо улыбаясь гостям, разнося с ловкостью жонглеров мороженное выстроенное на подносах горками, напитки в высоких прозрачных бокалах по десятку не меньше на одном подносе, которые они словно и не держали вовсе, придерживая подушечками пальцев одной руки. Удивительно, возможно это результат моего сегодняшнего сидения под водой в источнике, но в какой-то момент я поняла, что чувствую воду или точнее будет сказано жидкость. Вот тот официант разносил в бокалах что – то сладкое, и слегка пьянящее, это плоды сочного дерева, собранные, когда начинают едва трескаться от спелости, от переполняющего сока. Радужные пузырьки в бокалах лопались, словно давясь от безудержного смеха. Веселые, безудержные, радующиеся свету, шуму, царящему вокруг веселью. Вот кто ни о чем не заботился… Даже не подумав, что я делаю, я послала им теплый привет, который мягкой волной долетел до них за считаные секунды и о, чудо, в ответ на мой спонтанный порыв все пузырьки в бокалах засверкали, салютуя мне искристой пеной, поднявшейся на самые края бокалов! Однако?! Что это значит? Мне ответили? Но я же стихийник земли, а тут жидкость, и как это понимать?! Другой официант пронес безобидную шипучку, с ароматом терромы, что я пила у мадам Клосс, бодрящую, восстанавливающую силы.

В какой – то момент я оглянулась и увидела родителей с бокалами в руках. Холод беспощадный, сиротский, равнодушный буквально стеганул меня наотмашь по щеке. Я что было силы ухватилась за рукав Николаса. В бокалах была смерть. Яд. Та же шипучка с терромой, но несколько капель в одном и в другом бокале пронизывали, прошивали как пули, несущие смерть мельчайшие ядовитые брызги. Шипящие струи терромы, поднимающие к верху, перемешивающие содержимое бокала только на руку яду, упрощая ему задачу.

– Быстро, к ним. Да в темпе вальса, Ник. На раз, два, три. У них яд в бокалах!

Видя, как побелел Ник, проследив за моим взглядом, я взмолилась:

– Улыбайся, Ник, улыбайся! Никто не должен ничего заподозрить. Я не дам им умереть!

Мы подлетели в танце близко – близко, кружа и безудержно смеясь над только нам ведомой шуткой. Императорская чета, рядом сестра Его Величества, Лилиан, она тоже делает знак официанту, разносящему бокалы, чтобы поднесли и ей. С десяток мужчин, о чем –то переговариваются между собою беззаботно улыбаясь, но при этом улыбка не отражается в глазах. Как же страшно! Пострашней волчьего оскала. И ненависть! Поглотившая все вокруг и уже невозможно отследить от кого из них она исходит. Чернильная мгла разлилась, заполняя собой все пространство, безудержно, яро кружа мрачными вихрями вокруг моих родителей, обвивая, словно стягивая их собою в плотный, душный кокон.

Мы привлекли внимание, что ж, ожидаемо, думаю такого Николаса Трейда никто в этом зале отродясь не видел. Он сиял, что – то говоря мне одними губами, не сводя с меня взгляда, вызывая во мне безудержный, искрящийся смех. Ну откуда им было знать, что он шептал слова надежды и ободрения: «Яннока, мы не отдадим их смерти! У нас все получится! Мы успеем! Ты, я, Жало – мы стоим целого батальона». Это он еще о Рее правду не знает! Какой батальон – армия! Но лишь бы успеть, иначе все будет напрасно, и я не хочу быть сиротою!

Я неловко шатнулась в сторону, и взмахиваю руками, от чего Императрица вздрагивает, и роняет бокал, тот вдребезги рассыпается на мелкое хрустальное крошево у наших ног. Один ноль. Его Величество помогает удержаться жене, а Николас, вот ведь умничка, рассыпается в изысканных придворных извинениях, и забирает мешающий бокал у Элерика, пока тот подходит к жене. Передавая его стоящему мужчине, но делает это не глядя, ведь вся забота извиниться перед самим Императором, и второй бокал, падает следом, дел то отпустить хрустальную ножку чуть раньше.

– Ваше Величество, прошу простить меня покорно. Я сегодня так неловок.

– Да уж, Николас, неловкость, последнее, что за тобою водилось. Удивил.

– Ани, как вам посещение Имперской оранжереи? Говорят, вас долго не было – задала вопрос Императрица.

Я взглянула в мамины глаза и вежливо поклонилась – это все, что я могла себе сейчас позволить.

– Благодарю, Ваше Величество, очень познавательно. Я бы хотела, если будет такая возможность отпрашиваться и в будущем на день, по возможности с вечера. Ночные цветы непередаваемо интересны, и более разговорчивы, чем днем, я провела незабываемые часы в общении с ними.

– Ани Вайрес? Так кажется вас зовут? Мой брат описывал вас как очень талантливого боевого стихийника земли и призывника.

– Моё почтение, Ваше сиятельство.

– Зовите меня просто Лилиан, никогда не могла терпеть эти сиятельства. Мне кажется настолько интересным понимать язык цветов. Такая редкость, такой дар, заслуживающий пристального внимания и изучения. Вам надо холить его, взращивать, больше тренировать, работать над собою.

Я лишь молча присела в глубоком почтительном реверансе перед своей тётей. Риторическое замечание. Ответа, я так понимаю, от меня и не ожидали. Надо же, у меня есть тётя… Но и она в черноте. Что же это? Ее опутала та же ненависть, что и моих родителей? Она тоже мишень моего врага?

– Ани, мне бы хотелось посмотреть, как это действует на практике. Жан, поднеси цветы. Хочу послушать, что скажет о них стихийник, и что они скажут нам.

Уже немолодой статный мужчина, стоявший чуть поодаль от всех, вежливо поклонился, выслушав приказ и отошел. Я его и не сразу заметила. Слуга? На бал разве ходят со слугами? Пока Лилиан рассказывала о своих цветниках, что раскинулись возле ее дворца бегло, быстро, словно наспех, я смотрела на мою мать, отца, жалея только об одном – о невозможности сейчас, в сию же минуты заявить о себе, обнять их, прижавшись к самым дорогим людям в этом мире. Несколько раз наши взгляды пересекались, мама не могла скрыть интереса. Может такое быть, что она стала догадываться? Не знаю, но я не имела права выдать себя, и каждый раз отводила взгляд. Нельзя, сейчас нельзя, вокруг клокочет, наливаясь ненависть, подступая к ним вплотную, сжимая все туже и туже свои непрошеные, незваные объятия. Как же страшно это видеть.

Но тут в мои мысли буквально просочился еле различимый шепот, почти шелест:

– О, принцесса, милая, принцесса, просим вас не бойтесь нас, позвольте нам сказать вам… слово, только несколько слов. О большем не молим… Не бойтесь, только не бойтесь нас…умоляем…мы не раним, не заденем…молим, всего несколько слов.

Я развернулась, ища, от кого может исходить этот молящий шелест и увидела подходящего Жана с огромной корзиной, полной кроваво – красных, а некоторых почти черных пышных роз. Розы…Розы… Бог мой, сколько же роз… Мой страх, который сопроводил – таки меня даже на бесконечно далекую Землю, которому не преграда была ни безумное расстояние, ни блокирующие память путы. Как же я их боюсь… как же я их боюсь. Дышать стало труднее, шлейф розового аромата достиг, укутал меня, подступая со всех сторон.

– О, пожалуйста, принцесса, дайте нам только шанс… молим… выслушайте нас…мы не причиним вам вреда… поверьте нам…

Это цветы? Да, тут я не могла ошибиться, это их шелест, их мольба. Я их слышу! Они хотят со мною поговорить? Но для разговора мне нужно соприкосновение, как я вообще без него услышала этот шелест не понятно. А для них это вообще на грани возможностей. Это я слышала шелест, а они по всей видимости издавали вопль. Вопль отчаяния, мольбы. И? Прислушаться? Довериться? Что же они могут мне сказать? Принести извинения? Оправдаться? После того, как рвали на мне одежду, царапали в кровь руки и ноги, рвали волосы. Трехлетнему испуганному ребенку! О чем можно говорить после такого?

– Молим…

Розовый шелест, как эхо, уносящийся вдаль…

– Молим…

Мне нужно подойти ближе и взять их из рук Жана. Я должна это сделать.

– Ну же, Ани, о чем говорят эти цветы? Нам интересно послушать, что вы скажете.

Я взглянула на Лилиан, та улыбалась моим родителям. Мама смотрит с нескрываемой брезгливостью на розы, они ей тоже неприятны, вызывают отвращение. Она и не пытается это скрывать. Да, она должна их так же ненавидеть, как и я, ведь именно там, в розарии они потеряли меня.

– Ну же! Что вы медлите, стихийник?

Я посмотрела на Лилиан еще раз, ей так натерпится увидеть дар стихийника? Тогда почему так холодны её глаза, обращенные на меня? Или ей важно другое? Потупив взгляд, пусть считают, что от скромности, я же боялась выдать лихорадочно мелькнувшее в моем мозгу подозрение. Но ведь этого просто не может быть?! Семья – это же самое дороге!

Сделав шаг вперед, я подошла к Жану, пытаясь сдержать дрожь в руках, стараясь отодвинуть от себя удушливую тошноту, что подступала к сознанию, едва я почувствовала вблизи одурманивающий густой розовый аромат, который с каждым моим шагом только усиливался. Спокойствие. Только спокойствие. Краем глаза увидела Рея, что ободряюще мне кивает, что ж, Рей знает, что советует.

А у Жана, однако, на руках – то свежие царапины, и глубокие. И тут розы показали свой нрав, может их шепот – это лишь игра, и мне не стоит им доверять? Может они снова вцепляться в меня как тогда в розарии? Будут рвать платье, оставлять на руках порезы, и указывать на меня врагу?

– О, принцесса, только один шанс, молим, выслушайте нас…поверьте нам…молим…

Они знают кто перед ними? И о каком шансе молят? Поверить своему страху? Взглянуть на него по-новому? Это легко? Да ну… Но единственный способ преодолеть свой страх – это не убегать от него, а пойти навстречу, встретиться с ним лицом к лицу. Что ж, я убегала годами. Увиливала, уворачивалась как могла. А вот сейчас либо я одержу победу над ним, либо останусь гол как сокол перед своим врагом, который где – то здесь среди обступивших меня людей, совсем рядом. Уж он то вполне сможет сложить два плюс два и догадаться отчего такая неприязнь у стихийника земли к розам, ведь мне априори полагается любить цветы. Все, без исключения.

Шаг, другой, еще один. Поравнявшись с Жаном, который внимательно смотрит мне в лицо, я протянула руки, чтобы взять предложенный мне букет роз. Коварных, злых, раздирающих меня тогда, когда мне как никогда нужна была помощь и защита.

Вот я и взяла розы, да не одну, не три, а целую охапку в свои руки, в первый раз за долгих четырнадцать лет смогла прикоснуться к ним. Ни один шип не впился в моих руки, более того, я вижу, как стебли вбирают их в себя буквально у меня на глазах, словно бояться ненароком задеть, оцарапать. Быть не может…

Что же вы хотите мне сказать? Что вы можете сказать в свое оправдание? Я же была такой беззащитной, такой маленькой, я плакала…мне было так страшно… а вы… Поборов себя, я провела по розовым лепесткам слегка дрогнущей рукой. Перед глазами поплыло, смазывая действительность, и вот я уже в розарии, сумерки вот – вот уступят место ночи, поглотят, скроют, будто страшась, стыдясь того, что происходит в Императорском саду. Со стороны вижу, как меня, совсем ее малышкой быстро ведут через лабиринт роз, торопя, пребольно дергая за руку, подгоняя. Вглядываясь в лицо похитителя вижу того самого Жана, что протянул мне сейчас розовый букет. «Быстрее! Ну же! И не вздумайте реветь или звать на помощь, Ваше Высочество!» И отовсюду, со всех сторон шепот, да что там, крик. Вы слышали когда-нибудь как страшен крик шепотом! «Удержите ее, это же наша принцесса, не дайте ему ее увести! Да что же он делает, она же напугана! Вы слышите, она плачет! Наша малышка плачет! На помощь! На помощь! Ну же, кто ближе держите, цепляйтесь за что можете, за платье, за волосы, опутайте ноги, удержите нашу малышку любой ценой! Не дайте ему ее увести! Впивайтесь в этого негодяя, что напугал нашу принцессу, нам надо продержаться пока не придет помощь, мы не можем ее потерять! На помощь! На помощь!» И действительно я вижу, как розовые плети, словно ожив от своего томного безмятежного сна, стряхнув ленивую дрёму, тянут ко мне свои плети, стараются, что? Удержать?! Они стараются удержать меня, не дать Жану похитить, унести за тридевять земель! Другие плети впиваются в Жана, бьют, стегают его наотмашь, хлеща в гневе, безудержно, яростно, теряя при этом розовые лепестки, которые кружа падают нам под ноги. Но его одежда прочна и крепка, ножом он отсекает впившиеся в него плети. А мое лёгкое нежное атласное платье с легкостью рвется и вот уже лишь атласные лоскутья остаются у тех, кто хотел меня спасти, удержать, а на меня надевают тот венец беспамятства, что поглотил мою память на долгие годы. «Я не убью тебя, Яннин, как мне приказала моя госпожа, но и оставить здесь не могу. Оставлю – Лилиан найдет другого и убьет тебя все равно. А я этого уж поверь, не хочу. Тебе придется начать новую жизнь в другом, далеком миру. Ты выживешь, Яннин. В тебе течет кровь Императоров. Это все, что я могу сделать для тебя, малышка. Прости меня, если сможешь, принцесса».

Вот оно как… И враг – не враг, и похищение – не похищение, а попытка спасти. Как же так… Как же так… Я столько лет боялась приблизиться к тем, кто отчаянно пытался помочь мне, встать на мою защиту, как же им было горько. А госпожа, приказавшая меня убить? Я похоже уже знаю кто мой враг. Вот и стянули маску. Теперь понятно, почему Лилиан никогда не нравилось быть её сиятельством, когда цель быть величеством. Погладив еще раз розы, на этот раз нежно, с благодарностью, я судорожно соображала, что же сейчас делать.

«Принцесса, мы можем помочь, мы знаем кто есть, кто. В этом зале много врагов. И они все вооружены. Их очень много. Раздайте нас, и мы откроем правду. И мы можем сражаться!».

Вооружены? Здесь много вооруженных? На бал приходят с оружием только в том случае, если хотят им воспользоваться по назначению. Значит сегодня и сейчас.

Я открыла глаза, встретившись взглядом с Николасом, с отцом, мамой, той, что называла, когда –то себя моей тётей. Зачем же это ей? Уничтожать свою же семью, брата?! Хотя, что это я, причина была за спиной моих родителей – трон. Трон Империи Геспервайда – вот, что толкало её на предательство, ненависть, убийство.

– Вы и впрямь хотите знать, что говорят эти цветы, ваше сиятельство?

Я смотрела в ее глаза прямо, но не видела ни сожаления, ни раскаяния. Нет, ненависть прочно осела в ее душе, поглотила, сделав чернильной, мертвой. Да и я уже четко видела откуда, пульсируя разливается чернильным пятном ненависть. Что ж, не я начала эту войну, тётушка.

– Жан, будьте добры, – обернувшись, я обратилась к слуге Лилиан, что когда – то спас меня от смерти, – раздайте всем цветы, мы поговорим на языке роз.

Неуверенность скользнула во взгляде слуги, оно и понятно, порезы то еще свежи на его руках, а ему уже снова предлагают брать в руки тех, кто ненавидит его всей своей хрупкой, нежной душой.

Подойдя ближе, я оставила себе лишь несколько роз, отдавая остальные Жану, и тихо, одними губами произнесла:

– Не бойтесь их, розы больше вас не тронут. И я прощаю вас, Жан.

Как напряглась Лилиан, когда увидела склонившегося предо мною в глубоком поклоне Жана. Я же медленно отхожу к Нику и к моим родителям, заслоняя их собою. Жан еще не раздал и всех цветов, как двери, ведущие в наш зал кто – то из слуг прикрыл, смолкли голоса, музыка и в полной тишине мы услышали звук поворачивающихся дверных ключей. Двери в бальный зал запирали с двух сторон, отсекая от танцующих в других залах пар. Официанты, оставшиеся в зале, спешно ставили свои подносы и разворачивались в нашу сторону.

– Что случилось?

Мой отец смотрел удивленно всего несколько мгновений, пока в его руке не соткался призывной кинжал. Николас встал рядом, заслоняя собой мою мать.

Я же встала рядом, держа в руке Жало, что не заставил себя ждать.

– Да полноте, братец. Не тот случай. Даже девчонка призывник не сможет помочь – посмотри сколько нас здесь собралось и все единодушны в мнении, что ты задержался на моём троне. Для других же озвучим, что вас отравили прямо здесь, на балу, и следы смерти найдут на осколках бокала, которые так некстати разбились. Залы же закрыли, чтобы никто не мешал приводить вас в чувство, мы же не знали, что вы умираете. Не знали? Нет! Мы оказывали вам помощь. А толпа в таких случаях только мешает. Так что твоё время истекло, братец. Всё, на этом конец. Мне невмоготу больше ждать, когда я займу то, ради чего была рождена. И тебе лучше уйти из этой жизни добровольно. Тогда обещаю, что, когда я найду сою племянницу, а я найду её, я буду милосердна и не заставлю её долго мучиться. Ну же, не будь глупцом. Убирай свой кинжал. И ты, девонька, убирай свой меч. Да, и подумай не лучше ли тебе перейти на сторону сильного? Только думай быстро. Мне будут нужны и призывники, и стихийники в моей Империи. Что до тебя, Трейд, то таких предложений, сам понимаешь, делать не буду. Слишком уж ты предан, но, к сожалению, не мне.

– Лили, за что? Я же всегда любил тебя? Ты же моя семья!

– Да, оставь, к чему мне твоя любовь, когда я всегда хотела власти. Ведь она моя по праву. А я была всегда в тени твоего величия! Я – Лилиан Лион Геспервайдская. Я!

– Одумайся, Лили, ты предаешь не меня, а кровь! Имперскую кровь! Проклятие поглотит тебя! Очнись!

– Да, брось! Империя – это я! И какая кровь?! Считай, что я отрекаюсь о неё! Так что ты решила призывник? Хватило времени подумать? И учти – власть имеет такую особенность – переходить из одних рук в другие.

– Подумала, – мой голос эхом отозвался в тишине бального зала. – Меня всегда отличал ум и сообразительность, даже тогда, когда все было против меня.

Я посмотрела в глаза отцу, матери, Нику.

– Николас, дери Жало!

С этими словами я послала свое призывное оружие Нику, сама же потянулась к розам, что еще держали в руках предатели, которым Жан – таки вручил цветы. Вмиг выросшие розовые плети, с заостренными, непомерно выросшими шипами послушно легли в мои руки, рвя с треском одежду на тех, кому их раздали, доставая до плоти, оставляя глубокие царапины и даже раны. Это я еще ими сражаться не начала, любезнейшие… Крик, ругань, металлический блеск коротких мечей, которыми заговорщики пытались обрубить плети. Надо же, они ведь все оружие смогли пронести на бал, умельцы, однако. А Николас тем временем переводил взгляд с меня на льдистую лунную сталь, в его взгляде было столько решительности, он сделает невозможное, защищая меня и моих родных. И тут лицо Лилиан вытянулось от удивления – Жан, её верный слуга, сделав несколько шагов в нашу сторону, встал рядом с нами, обнажив клинок.

– Жан? Что за глупость? Что ты себе позволяешь? Ты хочешь умереть? Встань рядом со мной!

– Нет, что вы, ваше сиятельство, я хочу жить. И стоять я буду здесь, подле моего Императора.

– Что? Жить? Минут пять, от силы десять я полагаю?

– Пусть так, но я выполю свой долг перед Геспервайдом.

– Что? Что ты сказал? Долг? Это ты то? Ты?! Но сначала расскажи всем нам, как похищал Яннин!

Император и Императрица медленно, словно получив удар наотмашь повернулись к стоящему рядом Жану.

– Я спасал принцессу от вас, Лилиан. Вы бы её убили, останься она здесь, в Геспервайде. А так у нее появился шанс выжить.

– Скажешь это ей при встрече. Неужели ожидаешь прощения, глупец! Немедленно отойди!

– Но меня уже простили…

– Кто? Кто тебя простил? Что ты несешь?

– Ее Величество, принцесса Яннин. Я получил прощение от нее, она все правильно поняла.

Оглушительная тишина была ему ответом, даже на какой – то миг и от роз перестали отбиваться. Краем глаза я видела, как побелела мама, как изменился в лице отец. Они не могут ничего спросить сейчас у Жана, не могут подвергать смертельной опасности, которая как никогда нависла над их дочерью.

И в этот миг раздался оглушительный треск – заблокированную дверь бальной залы прорубила насквозь призывная секира Черных Гор, горящая яростным зеленым светом. Удар, другой и нам на подмогу через прорубленную дверь пробирается Олдри, за ним Треволл. Что? У Поля в руках меч, весь переливающийся огненными сполохами, да что там, огненные языки буквально вырывались наружу, яростно, жадно, словно дико проголодавшись облизывая воздух, принюхиваясь по чью же душу выйти. Ролманд, в разорванном сюртуке, окровавленной рукой держал булаву, с торчащими во все стороны мощными заостренными шипами. Бьюсь об заклад ребята их призвали! Сами! Следом словно смазанной тенью проскальзывает Дина, решительно сжимая в руках призывной лук, с натянутой до предела тетивой, за ее спиной колчан полный стрел, можно не сомневаться на всех врагов в этом зале хватит. А еще через мгновение раздается еще несколько сокрушительных ударов с другой стороны, и парадная дверь отлетает в противоположную сторону от мощной воздушной волны – в зал заходят наши одногруппники даргонийцы. Сначала Мор дер Диаш, держа в руках воздушные плети, круто, однако он ими дверь вышиб, за ним наследный принц с коротким мечом, отнятым у кого – то из официантов, и Тодор, держа призывной меч.

– Мы сразу не поверили тому, что нам сказали, будто вы Ваше Величество решили провести важный разговор с кем – то из придворных. Это на балу то! Прием то в нашу честь, а разговоры вести собираются с другими. Не стыкуется. Вот, решили проверить!

– Во-первых, на вас это не похоже, – добавил Треволл.

– Во-вторых, моя секира сама пришла, почувствовав опасность. Ани, она скорее всего о твоей безопасности тоже печется. Аж позеленела вся! От злости, полагаю.

– В-третьих, когда уже на нас, безоружных напали вдруг озверевшие официанты, к нам пришло оружие. Ани, мы даже сильно то не звали, просто понимали, что тебе с Трейдом сейчас нужна помощь и готовы были драться даже голыми руками.

Говоря это все семеро окружали сзади стоявших напротив нас группу заговорщиков. Им бы сдаться. Но, тут из вышибленной двери показались еще вооруженные официанты. Мда. Подготовилась, однако, тётушка, основательно.

Посчитав, что три десятка вооружённых мужчин, да подтянувшиеся из другого зала еще столько же справятся с нами, призывниками и стихийниками заговорщики начали бой.

Я не отходила от родителей, стегая розовыми плетьми противника. Розы, с завидной ловкостью лавировали среди сражающихся, и полосовали до крови предателей, стягиваясь вокруг шей, обматывая и разрывая в кровь руки, лишая возможности не то, что сражаться, а держать оружие в разрезанных руках. О, я слышала, какой воинствующий крик они издавали! Розовый клич – это надо слышать! Рядом Жалом сражался Ник, не подпуская к нам противника, впрочем, и Элерик, отец, наносил удар призванным клинком тем, кто рвался в нашу сторону особо резво. Мои же одногруппники встав спиной друг к другу сражались призывным оружием, впрочем, дер Даони тоже не отставал от остальных, разя направо и налево. Жан стоял рядом, в их рядах, но был уже ранен. Дина, маленькая Дина, как злющая оса выпускала стрелы из колчана, практически не целясь, ловко изворачиваясь от пытающихся достать её мечей.

Мгновенье, когда в изрезанных розами в кровь руках Лилиан показалось золочёное копье с рубиновым наконечником, я пропустила. Секунда. Миг. Но, как много решает именно мгновение. Я увидела, как зачарованное, напоенное ядом копье, похищенное – таки из сейфа Треволлов летит в мою сторону слишком поздно. Рубиновая смерть!

И тут Императрица рванулась и заслонила меня собой.

– Мама!!! Нет! Мама!!!

Мой вопль перекрыл шум битвы. Я же видела лишь мамины глаза, распахнутые, полные слёз.

И тут огромный дракон заслонил собою мою мать, принимая на себя удар ядовитого копья с гулким ударом упал между нами и нападавшими, сметая с ног всех, кто оказался рядом.

– Рейд! Нет!

Я ринулась к другу, позабыв обо всем. О, нет!

Я видела, что зачарованное копье воткнулось в драконий бок меж чешуек, яд полностью просочился из рубина, и тот был уже простой бесполезной стекляшкой.

– Рей! Что делать?! Скажи, скажи пожалуйста! Ты же знаешь! Ты не можешь меня вот так просто бросить – мы же только с тобою подружились! Друг в беде не бросит! Не покидай меня, Рей! – кричала я.

Видела, как отец приподнимает маму, которая упала, скорее от неожиданности, но была цела и невредима и неотрывно смотрела на меня.

– Достань клинок из моей шкуры. Сможешь, моя принцесса?

Кивок. Что значит смогу? Могу – не могу, а я это сделаю! Рей – мой друг! Ничего для себя – всё для друга! Не думая об опасности, я нырнула под увесистую лапу смертельно раненого огромного дракона, оглянувшись на Лилиан, которая пыталась встать среди хлещущих её розовых ветвей и ухватившись за клинок обеими руками.

Всё, что произошло дальше осталось вне моего понимания. За считаные секунды, будто вихрь, закручивающий в тугую спираль возмездие, освобождение, награду и кару. Лилиан – таки смогла на какой – то миг отбиться от розовых плетей и с ненавистью и остервенением бросилась с коротким клинком к моей спине. Она бы успела… я слышала крик родителей, Ника, друзей. Но в этот миг я выдернула ядовитое копье из драконьего бока. Рейдер же перехватил его из моих рук и резко приподнял меня над полом, бережно обхватив когтями за талию. Лилиан, не ожидая такого, не смогла остановится, и дракон встретил её удар, предназначенный мне. Крик замер на моих устах. Как? Ведь дракон мог смести её с ног не задумываясь! Почему?! Но тут я увидела то, что еще никто не заметил. Золоченное зачарованное копье, что похитили – таки у Треволлов, вошло в плоть Лилиан, а рубиновый наконечник на глазах начал наливаться. Дракон, сжимая его когтистой лапой не отрываясь смотрел в глаза той, что предала Императора, родного брата, родную кровь.

– Предавая родную кровь, ты, Лилиан из Геспервайда обречена, занять трон Черных Гор, – рокот от слов дракона прокатился по замершему залу.

Стихла битва, умолк лязг мечей, все были в шоке от увиденного – перед ними, во дворце Геспервайда раненный дракон Черногорья держал высоко над головой пропавшую принцессу. Раненный, но все также смертельно опасный, непредсказуемый в своей мощи дракон, сопротивляться такому был сущим безумием, а на чьей стороне он был всем было предельно ясно.

– Отнимая жизнь у Дракона, – продолжал тем временем дракон, – ты забираешь и его сущность. Тьма, поглотившая тебя, увлечет за собой в Чёрные Горы и всех тех, кто встал на твою сторону. Предатели, убийцы, клятвопреступники – отныне ваша участь безжизненные Горы и да познаете ценность родной крови. Да исполниться приговор!

Взгляд Лилиан, словно загипнотизированный, был прикован к дракону. Взгляд. Почерневший, наливающийся густой, чернильной мглою. Не может быть… С высоты мне хорошо было видно ту, что была, когда – то моей тётей. Зрачок вытянулся, превращаясь в щель, кожа на лице пошла рябью, словно поплыла, и то тут, то там начали проступать чешуйки, становясь все больше и уродливее, закрывая, поглощая, крадя человеческие черты. Раздался оглушительный, исполненный ужаса вопль Лилиан.

– В Горы! Здесь вам уже не место!

С этими словами Рейдер бережно опустил меня возле Ника и оглушительно взревев испустил из пасти сноп огня. Пламя, повисший посреди бального зала, начал темнеть, расширяться, и уже через минуту на наших глазах зияла огромная дыра, провал, пустота из которой вырывалась, жадно принюхиваясь мгла.

Звон брошенного оружия, крики ужаса, страха раздавались повсюду. Но, что это были за крики! Ничего человеческого в них уже не было. Скорее рёв, вой, чем человеческий вопль. Только сейчас до всех присутствующих, кто обнажил свой меч против Императора дошло какая участь их настигла. Неотвратимая участь…

– В Горы! – оглушительно повелел Рейдер Даргонийский.

Мы стояли близко друг к другу, мама и папа обнимали меня, и неотрывно смотря на ту жуткую картину переселения уже начавших свою трансформацию драконов. У кого – то выросли огромные, загнутые когти, у кого – то пробивался чешуйчатый гребенчатый хвост, разрывая по швам одежду. Мама крепче обняла меня, отец держал обеими руками за руку. Но никто не издал ни звука.

Когда же последний предатель скрылся во мгле драконьего портала, я испугалась, что Рей уйдет следом.

– Рей, только не уходи! Пожалуйста, останься! – кричать я уже не могла, но и мой сдавленный голос Рейдер услышал.

Развернувшись к нам, я услышала в своей голове:

– Спасибо тебе, моя принцесса. Я не надеялся уже встретить друга и потерял всякую надежду на освобождение. Теперь Черные Горы больше не мой дом. Тысячелетнее проклятие спало. Я отдал свою драконью жизнь за друга. И вернул себя.

Зияющая чернотой дыра, в которую уже вошли все предатели, стала срастаться, словно стягивая на себя смазанными рваными красками с драконьей шкуры, стала оделяться и драконья сущность, запечатывать проход в Горы. Оторвавшись от родителей, я медленно подошла к Рею.

Чешуйки блекли, тускнели на глаза, из них словно уходили, стекали краски. Драконья сущность словно стала чрезмерно велика, эфемерна, призрачна. Я по наитию протянула руку Рею и ко мне потянулась драконья лапа уже лишенная когтей. Мгновение, другое и в опустившейся в мою ладонь лапе я почувствовала человеческую, нет, вполне себе даргонийскую ладонь. Держа Рея за руку, я свободной рукой стянула остатки шкуры, которая тут же, словно обретя свободу, метнулась к срастающемуся проходу.

В опустевшем бальном зале посреди притихших розовых плетей, разбросанного угощения и разбитого стекла не смели пошевелиться от потрясения мои одногруппники, родители, Ник и Жан. На их глазах происходило чудо – возвращался к жизни Рейдер Даргонийский, дракон Черных Гор.

Высокий, с аккуратными чешуйками на лице, как и у тех даргонийцев, что я уже знала. Сколько ему было лет? На вид не больше тридцати, года, проведённые в драконьей шкуре по всей видимости не сказались на его возрасте. Черные как смоль волосы спадали на широкие плечи. Рубаха и короткие штаны из грубого сукна – все с чем Рейдер ушел из Черных Гор. Сокровища? Да упаси боги от них…

– Рей! Как я рада…

Рейдер склонился в почтительном поклоне.

– Я благодарен тебе Яннин за то, что ты рискнула прийти в Черные Горы, не побоялась стать моим другом, за то, что сделала для меня невозможное – помогла вернуть себя.

На мои плечи опустились руки отца, мама подошла, обняв меня.

– Мы рады вас приветствовать на территории Геспервайда, Рейдер Даргонийский. От всего сердца благодарим за помощь – без вас бы нам трудно было бы одержать победу, не потеряв при этом близких.

– Вы можете жить на территории Геспервайда – мы будем всегда рады вас видеть во дворце. Отдельный особняк на улице Фламин к вашим услугам, Рейдер.

– Благодарю, Ваше Величество, я с благодарностью принимаю ваше предложение. У меня в Геспервайде сейчас друзья. К тому же хотелось исправить мнение, сложившееся у господина Трейда о моем ЗПР, – улыбаясь отозвался Рейдер, кивая Николасу.

Даргонийцы подошли ближе и склонились в глубоком почтительном поклоне. Рихар дер Дагони выступив вперед со всей учтивостью произнес:

– Рейдер Даргонийский, от лица всей Даргонии мы хотим выразить вам свое почтение. Мы, даргонийцы от мала до велика, знаем и бесконечно благодарны вам, что от Черных Гор престала исходить та опасность, что была века назад.

– Если вы беспокоитесь о тех, кто сейчас ушел в Горы, то нет нужды – мы, когда осознали, что натворили, что причиной всего была лишь наше черное сердце, смогли создать барьер. Все Горы окружены видимой только для драконьих глаз непреодолимой преградой. Поверьте, Чёрные Горы – это не дом, это – тюрьма для драконов. Они больше не смогут вырваться и причинить вред кому – либо.

Даргонийцы поклонились в ответ.

– Для нас большая честь сражаться на одной стороне с вами, Рейдер. Для Даргонии вы легенда. Почти сказание. О вас написано в Саге Зеленоглазых.

– Скорее страшная сказка, наводящая ужас, будем честны. В Даргони мной поди до сих пор детей пугают.

– От лица моего отца, Императора Даргонии я приглашаю вас посетить нашу и вашу родину. Она изменилась за тысячелетия, но я думаю, что вам все равно будет приятно увидеть её вновь.

– Принимаю ваше приглашение. Принимаю с благодарностью. Я действительно хотел посмотреть, что стало с моей родиной спустя столько времени. Но мне бы не хотелось привлекать к себе сейчас внимание. Здесь есть та, которую ждали годы.

Я лишь улыбалась, держа родителей за руки, смотря в глаза родных, друзей, которые похоже были еще в шоке от такого поворота. И посреди разгромленного бального зала как никогда понимая, что я наконец то дома.

Я – Яннин, пропавшая, потерянная принцесса. Та, что скиталась вдали от родного Геспервайда долгие годы. Та, которую притянула, невзирая на огромные расстояния родная кровь. Та, которой открылась стихия земли и воды. Та, к которой пошел Призывной Меч Империи. Я – Яннин Лион Геспервайдская.

– Ани, ты же учиться с нами все равно будешь? – звонкий голосок Дины разрушил тишину.

– Динка, не Ани, а Яннин, – поправил Олдри.

– Ну, это для всех Яннин, а для нас Ани, – улыбаясь Дина подошла ко мне ближе и обняла.

– Конечно буду. Глупая принцесса – неприглядное зрелище. И да, для вас я не только Яннин, но и Ани, друзья.

Новость моментально облетела не только Геспервайд, но и соседние страны. Отовсюду в Геспервайд летели поздравления и подарки принцессе Яннин. Жители по всей стране ликовали. Повсюду дома украшали розами, повсюду пересказывали невероятную историю возвращения принцессы Яннин.

Марта Вайрес была самым счастливым жителем на улице Шнур. Да и к кому ещё забегала на чай поговорить, расспросить о здоровье принцесса Яннин, принося с собой воздушную выпечку и королевский рахэр? Да и все семейство Вайрес не уставая пересказывали всем посетителям книжной лавки, которых стало до неприличия много историю о том, как они приютили принцессу в первые дни её возвращения на родину.

Господин Лиримини стал главным поставщиком обуви Императорской семье. А это, знаете заразительно. От покупателей не было отбоя, доходило даже до того, что геспервайдцы записывалось в очередь за покупкой новой партии. Всем хотелось обуваться там же, где и Императорская семья, там же, где когда-то отдали за бесценок туфельки для потерянной принцессы.

Мадам Клосс поставляла цветы во дворец и была тронута до глубины души, что Яннин Лион Геспервайдская и не подумала разрывать подписанный в первый день её пребывания в Геспервайде контракт. И приходила на один вечер пообщаться с цветами, приободрить, вливая в растения жизненные силы, экспериментируя с окраской, внося в жизнь цветочной лавки улыбки и смех, причем не только людской, но и цветочный.

Господин Януш украсил столик за которым, когда – то сидела Яннин, посетив его кофейню в первый раз плющом и розами, соорудив живописную беседку. Столик принцессы пользовался бешенной популярностью – запись шла на недели вперед. И каждому посетителю хотелось, чтобы их любимая принцесса пришла в кофейню именно в их время и посидела рядом с ними за столиком рассказывая о далеком мире Земли, где она провела свои детские годы.

Кассиль вернулся к выполнению своих обязанностей на рейсы дальнего следования. Межмировые экскурсии решили не отменять. И с большим почтением Кассиль привез в Геспервейд приемных родителей принцессы Яннин, рассказывая им, как стойко держалась их приемная дочь в первые минуты, возвращаясь на родину.

Мои папа и мама приняли моих приемных родителей в Имперском дворце, поселив рядом с нами, не переставая благодарить их за ту заботу, какой они окружили их дочь. Вместе смотрели мои фотографии, грамоты, слушая рассказы о тех годах, что я провела под их кровом.

Экономка с этажа служанок по-тихому уволилась и скрылась из Имперского города. Напрасно. Я бы никогда не стала ей мстить за ту злобу, что она выказала к одинокой девушке. Но люди мерят по себе, ожидая от других то, чем переполнены сами.

Я же с друзьями ходила на занятия, готовясь к началу первого учебного года в Академии Стихий Геспервайда. На наш поток был невероятный конкурс. Такого наплыва желающих стать ботаниками Геспервайд еще не видывал. Что ж пройдет еще совсем немного времени, и мы приступим к учебе.

В свободное время я старалась проводить то с мамой и папой, то с Ником и Реем, которые стали хорошими друзьями. То со своими опекунами и Диной. Я стала по-настоящему счастлива дома.