Слуги ветра

ЭПИЛОГ

Най вертелся в большом зале подземного хранилища, стараясь не зацепить масляные лампы, которые мы выставили на подставках вдоль всего тоннеля. Он удивленно оглядывался по сторонам, не способный произнести хоть слово. Я тоже был удивлен и поражен таким количеством золота, серебра, драгоценных камней, но сдерживал себя, держался достойно. Усмирить воровские повадки было очень не просто, так и подмывало стянуть какой-нибудь золотой медальон, украшенный драгоценными камнями. Мысль о том, что все это доступно мне в любой момент и может быть еще и приумножено, не хотела укладываться в голове.

Пожилой дворянин, которого я видел в свите королевы еще в крепости Касс, предложил пройти в следующую комнату. Он был единственным казначеем, хранителем тайной сокровищницы, доверенным лицом королевы, а теперь и моим. На шее у этого, уже не молодого человека, легко угадывался шрам от вырезанной, выведенной татуировки. Такую татуировку и именно на шее любили делать в воровской гильдии Хариди, Полхии и Валадарии. Да и повадки свои пожилой дворянин не скрывал, сразу оценил меня как коллегу и после вел разговор как с равным, порой используя исключительно воровские термины. Я не смущался того, что во мне узнали бывшего вора. За короткое время, что я провел на корабле, одежда, повадки, навсегда заученные плавные движения не могли измениться.

— А что в следующей комнате?

— Здесь мы держим просто золотые слитки, господин регент, — пояснил казначей. — Прежний король был весьма успешен в коммерческих делах, но неприхотлив. Бывало, что торговал с кочевниками, которые платили золотом, взятым с караванов в пустыне. Тогда я предложил его переплавлять просто в слитки. Чтобы не было конфуза. Прежние мастера, да и нынешние, любят ставить клейма на свои творения, а на этих слитках только королевское клеймо.

— Очень рачительный подход, уважаемый казначей, остановить кочевников в их лихом деле невозможно, так же как и истребить, а они все равно будут искать сбыт золоту, оно им не требуется для торговых отношений. Будет хуже, если этой платой не побрезгуют соседи.

— Весьма рад это слышать, господин регент, я надеялся, барон, что вы одобрите такое ведение дел.

— Мой друг и астролог, господин Корвель, долгое время был в среде ювелиров Филадеи, даже состоял в гильдии. Дабы не множить слухи, и не посвящать в дело посторонних, советую обратиться к нему. Уверен, что он подскажет некоторые ювелирные секреты.

— О! Надежный партнер, тем более в полном вашем расположении, это будет очень кстати. Непременно воспользуюсь вашим советом. Я вообще рад знакомству с вами и в полной мере одобряю выбор королевы. Вы как регент устраиваете не только меня, смею заверить, но и прочих дворян из королевской свиты. Мы найдем возможность вести дела рационально и с выгодой.

— Смотрите, капитан! — закричал Най из дальней комнаты. — Как смешно! Я нашел в сокровищнице игральные кости!

В этот момент внезапная судорога просто отшвырнула меня к стене. Все тело скрючилось, пронзилось острой болью, как от удара плети, и я рухнул на сырой каменный пол, теряя сознание.

Он стоял прямо передо мной. Высокий, стройный. Его глаза были небесно-голубыми, глубокими, бездонными. Он смотрел на меня, и я физически ощущал его взгляд.

— Великое время пришло, Брамир, — сказал нейф, не раскрывая рта. — Древний город ждет. Обитель богов готова явиться миру. Боги спешат в свой чертог. Открой им врата.

— Что я должен сделать?

— Ты все сделал. Ты нес камни, ты говорил с нами, ты единственный рожденный избранный, кто смог услышать наш голос. Теперь отдай знаки мальчику, не прикасайся к ним больше, только Най способен удержать энергию солнечного знака во всем Архе! Его дело выложить камни на алтаре и снять печать. Боги явятся в мир! Начнется новая эра! Спеши, Брамир! Боги уже ждут!

— Не надо звать на помощь, господин герцог, — говорил Най, роясь у меня в карманах и за поясом, выискивая душную соль. — У капитана такое случается. Старик Тром говорит, что так он говорит с духами.

— Что ты такое говоришь, юный небоход! Твой капитан ясновидящий, прорицатель? — басил старый герцог.

— Мой капитан великий человек! Он слышит голос камней!

— Что ты такое говоришь, Най, — вмешался я в их беседу. — Я такой же, как все, просто эти нейфы со своими советами меня уже до пупка достали! Хорошо хоть на людях не скрутили падучей.

— Вы в порядке, капитан? Что на этот раз? — спросил Най, придерживая мою голову.

— Требуют, чтобы я отправился в пустыню и возвестил пришествие богов.

— Я не ослышался? — недоумевал казначей, помогая мне сесть у стены. — Вы должны возвестить пришествие?!

— Нет, уважаемый коллега, это именно так. Покажи, Най, что ты нашел.

Удивленный мальчишка открыл передо мной деревянную шкатулку, в которой лежал набор из двадцати четырех игральных, а вернее сказать, гадальных костей. Они все были похожи, все сделаны были одинаково хорошо, но все равно отличались от той единственной, которая обозначала знак солнца. Кроме одной этой кости, все остальные были подделкой. Настоящие хранились у меня за поясом в холщовом мешочке.

— Да, это то, что следовало найти, самая ценная вещь в этом хранилище. Только не позволь мне прикасаться к этим костям.

— Это важно? — удивился Най и на всякий случай чуть отпрянул.

— Важно. Выкинь из коробки все кости, кроме солнечного знака.

— Я хранил эти игральные кости много лет, барон, — признался казначей. — Не самая большая ценность, но выглядят неплохо, тем более полный комплект. Дорогая коробка окована серебром, да и сами фишки, похоже, вырезаны на драгоценном камне.

— Можете забрать все, кроме одной.

— Да зачем они мне, я не игрок.

В ответ я протянул Наю мешочек со своими костями и велел разложить в коробочке. Камни заняли места каждый в своем углублении, и весь полный Арх словно засветился, просиял так, будто только что начищенное серебро.

Тром ждал нас на площади, сидел на каменных перилах, нагретых жарким летним солнцем. Старик прикрыл глаза и как бы прислушивался к тому, что происходит вокруг. Увидев меня и мальчишку, выходящих из ворот дворца, он вскочил со своего места и, чуть ссутулившись, побежал к нам.

— Капитаны булгальских кораблей подрядили всех своих плотников, чтобы те помогли нам починить корабль. У нас есть запасные паруса и снасти. Я не дождался твоего появления, мальчик мой, и сказал, чтобы Ханх устанавливал котел с камнями. У команды уже руки чешутся.

— Это хорошие новости, старик. Очень хорошие. Я опять говорил с нейфами. Най нашел последний солнечный знак, а отрешенные сказали мне, что с ним делать. Я должен отправится в пустыню и сиять печать с чертога богов. Открыть древнюю обитель и возвестить их приход.

— Это хорошая новость, но боюсь, что жрецы не потерпят, не поверят в новый приход богов. Будет война, будут смуты, новые беды.

— Что ты предлагаешь, Тром? Выбросить эти камни? Разбить их?

— Я не знаю, надо посоветоваться с остальными.

— Я сам скажу команде, что это будет очень опасное и рискованное путешествие. У нас не много золота, не много припасов, да и путь, судя по всему, не такой уж далекий. Если верны слова Орадана, то при попутном ветре мы долетим туда дней за пять-семь.

— А сам-то ты готов к такому путешествию?

— Следующей беседы с нейфами я могу и не выдержать. Или лоб себе разобью, или в бараний рог меня скрутит.

Иридин Гурымей лежал на полу мастерской. Руки его были связаны, ноги прикованы цепью к железному крюку, вбитому в каменные плиты. Отшельник Чурма стоял рядом, шлифуя камнем металлический шлем очень сложной, непривычной формы, словно головной убор а не боевой атрибут.

— Долго ты еще намерен держать меня в этой башне? — спросил Гурымей, стискивая зубы.

— А что тебя тревожит, Иридин. Ты воспользовался медным амулетом, знания о котором получил из моего дневника. Ты украл все мои записи, все мои расчеты и формулы. Я давно берег это место, эту древнюю башню. А ты оказался нерадивым учеником, жадным, несдержанным и жестоким. Если бы ты учился как следует, то знал бы точно, что указанное мной «безопасное место» упоминается и в других книгах. Амулет был рассчитан на то, чтобы я сам в случае опасности мог попасть сюда. Но это сделал ты, не поняв до конца весь замысел.

— На стороне Брамира были нейфы! Теперь я уверен, что он мог слышать древние знаки и слушал все подсказки.

— Таким образом ты пытаешься оправдаться передо мной. Думаешь, мне до этого есть какое-то дело. Ты бежал! Как трусливый заяц нырнул в нору. Вот и финал. Асур-Валад убил своего слюнявого братца Валадара. На место верховного жреца поставил твоего книжника Пеха, а твое княжество теперь часть королевских земель. Тебя больше не существует.

— Я вернусь! Я соберу войско.

— Против кого? — усмехнулся Чурма, откладывая точильный камень на верстак. — Восстанешь против целого королевства, где заслужил славу садиста и душегуба? Да тебя бесплатно почтут за честь зарезать даже шахтеры. Ты не оставил наследника, ты не позаботился о завещании, ты проиграл битву безродному бродяге, стоящему во главе голодранцев и черни. Ты сам пустое место. Нет, Гурымей, ты будешь сидеть в моей башне, пока я не решу, что ты мне надоел и не выкину тебя. Посмотрим, как ты выучил заклинания ветров, чтобы удержали тебя от падения.

— Издевайся надо мной сколько угодно! Я всегда знал, что ты сторонник учения о древних богах, паршивый еретик, которому место на плахе!

— Тем не менее я твой первый учитель. Я тот, кто позволил тебе своими грязными лапами прикоснуться к великим тайнам, к истинам, дарованным нам свыше. Ты просто чудовище, редчайший экземпляр отвратительной твари. Ты апогей всех мерзостей, которые только может заключать в себе человек, называющий себя жрецом! Ты в одном-единственном теле воплотил все человеческие пороки. Этому я тебя не учил. Я рассказывал тебе о пространстве и времени, о силах природы, о законах баланса. Выходит, что я лил воду в гнилую бочку. Ты своей грязной сущностью отравил все знания, что я тебе дал. Ты использовал их для того, чтобы тешить свои низменные амбиции, превращал людей в рабов, казнил, жег, убивал. Отвечать за все это буду я! Я перед богами! А ты, мой нерадивый ученик, передо мной. Для тебя найдется клетка в моем подземелье. Надежная, прочная. Ты будешь страдать от собственных порождений, от своих мыслей и желаний, от тех чудовищ, что ты сотворил. Я запечатаю твою клетку магией. Наложу самые крепкие печати, поставлю самых свирепых духов охранять тебя, чтобы они глумились над тобой и тешили свой лютый нрав.

— Тогда убей меня! — закричал Гурымей. — Убей и дело с концом!

— Это будет слишком просто и не интересно. Посиди пока здесь, а мне пора собираться в дорогу. Я должен встретиться с друзьями и осмотреться. Оставляю мастерскую в твое распоряжение, из башни тебе все равно некуда деться.

Сказав это, Чурма взмахнул тяжелым кузнечным молотом и разбил на две части одно из звеньев цепи, которыми маг был прикован к полу.

— Будь как дома, тебе придется привыкать к этой мастерской. Я просто уверен, что еще не закончил твое обучение, великий жрец.

Орадан всматривался в унылый пейзаж, вот уже мер сто, как он не покидал носовой надстройки держась за толстые канаты, удерживающие паруса высоко в небе. Мы летели очень низко, так низко, как только мог себе позволить это корабль.

Я впервые забрался так далеко в пустыню. Признаться честно, было немного страшно и непривычно. Раньше я слышал о ней как о мертвой земле, проклятом месте, где даже птицы не живут, но, скорее всего, эти слухи распускали сами пустынные волки, дабы отвадить любопытных от более детального изучения бескрайних просторов великой пустоши.

Хаджин и Корвель суетились у рулей, то и дело подтягивали какие-то снасти. У всех приспособлений на борту были свои собственные названия, но все они были на булгальском языке, и я так и не смог выучить их все.

— Держитесь вдоль этого сухого русла, — крикнул Орадан. — Я уже вижу знаки.

Невольно, просто из любопытства, я подошел к наемнику и взглянул на желтую равнину, тянущуюся под нами. Тщетной была попытка увидеть хоть какие-то признаки маяков или знаков, каких-то вешек и ориентиров. Только родившийся в пустыне мог заметить их.

— Что за знаки? — не удержался я от вопроса. — Я ничего не вижу.

В ответ на это пустынный волк только улыбнулся и после короткой паузы указал на еле заметное русло высохшей когда-то реки.

— Ищи взглядом большие камни.

— Насколько большие.

— Да уж побольше твоей головы, — усмехнулся наемник и подсказал. — Вон, впереди! На большом камне должен лежать маленький. Если их три, то направление верное. Если два, то надо искать новый знак, если один, считай что сбился.

— Просто маленькие камни лежат поверх большого? И это все? Все знаки? Неужели так просто?

— А зачем усложнять. Тут всего три секрета, во-первых, маленькие камни на больших валунах, которые, как ты сам догадываешься, не могли попасть туда случайно. Во-вторых, если будешь лететь высоко, то ничего не увидишь. И третий секрет, ветер здесь почти всегда дует в одну сторону, но он совсем не попутный, так что приходится плутать — уходить то вправо, то влево, то почти убирать паруса и подниматься, потом спускаться и опять искать знаки.

— Я был не прав, Орадан, друг мой, ляпнув, что все просто. Все совсем не просто. Даже представить себе не могу, как бы я опирался на эти, с позволения сказать, знаки, окажись я в этих местах без корабля. Здесь же до ближайшего кочевья десятки конных переходов.

— В том-то и дело, Брамир. В том-то и дело. Пустыня — очень надежная крепость, верное укрытие.

Деревня была совсем крошечная, скорее зимняя стоянка кочевников, чем постоянно обитаемое место. Но тем не менее жители в ней были. Все мужчины, все довольно крепкие, но уже не молодые. Это показалось странным, но я не стал заострять внимания.

Мы приземлились в паре сотен колен от крайнего дома. Орадан велел всем оставаться на корабле, а сам направился к людям, вышедшим навстречу. Их беседа длилась долго, я уже стал думать, что нам не будет позволено пройти к небесному алтарю, но в какой-то момент Орадан показался на открытой площадке и махнул нам рукой.

Я нарочно позволил Хаджин спуститься первой. Следом за ней я отправил Ная. После того, как все камни оказались у мальчишки, я даже боялся прикоснуться к нему, пусть теперь северная львица присмотрит за мальчишкой, учитывая ее боевой опыт, большого труда это не будет стоить.

В деревне вопреки ожиданию нас встретили очень приветливо и доброжелательно. Пожилой мужчина, судя по всему староста, который ни слова не знал на языках хариди, но даже не владел диалектом кочевников, приветливым жестом пригласил нас следовать за ним.

Алтарь находился в небольшом зале в помещении, очень напоминающем склеп. Я полагал, что небесный алтарь должен был выглядеть как-то иначе, более помпезно, но нет, нашему взгляду предстало весьма обыденное зрелище. На глубине примерно десяти колен, в холодном и темном склепе был пустой зал. Ни ковров, ни гобеленов, ни фресок, только вертикальная стела, в середине прикрытая выцветшим, старым ковром. Все вокруг рыжее от пыли, затхлое, древнее, на стенах виднелась плесень, а некоторые камни в кладке почти вываливались из стены. В склепе было сыро, это значило, что вода в этой пустыне все же есть.

Староста сбросил покров с алтаря, и мы увидели каменный цилиндр с чуть скошенной верхушкой. При свете факелов хорошо различались углубления в плоскости камня. Возле каждого углубления был вырезан древний знак, точно такой же, как на игральных костях. Знаки следовало выкладывать по кругу.

— Ты должен выложить знаки по кругу, — подсказал я Наю и невольно отстранился. — Думаю, что последовательность не важна.

— А не нужно исполнить какой-нибудь ритуал или обряд, произнести заклинание или текст восхваления?

— Ты знаешь хоть один ритуал или текст восхваления?

— Нет, не знаю, слышал, конечно, но повторить не смогу.

— Ну и плюнь на все ритуалы, нейфы не говорили, что надо совершить обряд. Просто выкладывай камни и дело с концом.

Най открыл коробку и взял первый знак. Это был символ «Вода». Еще раз провел рукой по алтарю, смахивая пыль, и стал икать соответствующее углубление. Костяшка легла в нишу совершенно свободно, как простой камень, ничего не происходило, хоть я и ждал какого-то заметного эффекта. Потом следующий знак, за ним еще один. Остался последний символ. Это был знак «Горный король». Тут ошибиться было невозможно, на ровной поверхности алтаря осталось одно-единственное углубление с соответствующим символом.

Я внимательно осмотрелся по сторонам. Рядом со мной стояли Орадан, Хаджин, Корвель, староста деревни, до сих пор не проронивший ни слова, еще представители рода пустынных волков, тоже, как один, молчаливые и невозмутимые. Здоровяк Балбаш мялся у входа, рядом с ним старик касарец Харбу-Махар.

— А где Тром? — спросил я как раз в тот момент, когда Най вложил в углубление последний знак.

Все произошедшее после очень напоминало землетрясение. Не сильное, но затяжное. Сухая глинистая почва мелко завибрировала, и какой-то протяжный гул то становился слышим, то исчезал. Верхняя плоская часть алтаря заметно просветлела, пыль и песчинки слетели с нее сами собой. Древние знаки в углублениях стали яркими, почти прозрачными. Небесный алтарь словно бы проглатывал эти знаки, растворял в своей каменной тверди. Впитывал как камни впитывают влагу.

Вибрация прекратилась, гул исчез, а поверхность алтаря стала ровной словно отполированный камень. Словно не было на нем никаких углублений и никакие камешки поверх не выкладывались. Наступила тишина, гулкая, душная, только шорох одежд и неуверенные движения.

— Это все? — спросил Най, явно не понимая, что произошло.

Староста деревни сделал резкое движение, развернулся и быстрым шагом вышел из склепа. Мы проследовали за ним. Все, кого мы встретили в этой маленькой деревушке, сейчас стояли в середине небольшой площадки и смотрели на восток, туда, где возвышался утес и каменистая стена огромного плоскогорья. Я готов был поклясться в том, что в тот момент, когда мы входили в этот склеп, на вершине плоскогорья не было каменных стен и башен огромного города. Люди в деревне распевно произносили какие-то гимны, в их лицах угадывалась радость, восторг, благоговейный трепет.

— Это и есть город богов? — спросила Хаджин, устремив свой взор на высокие стены.

Орадан сдержанно улыбнулся и спокойно ответил:

— Да, это город великой мудрости, обитель богов. Я никогда не видел его с такого расстояния, только изнутри. Он прекрасен, не правда ли?

— Издали смотрится красиво, — подтвердил Най, — а внутри красивый?

— Это самый прекрасный город, из тех, что я когда-либо видел, — прошептал наемник, чуть склонив голову.

Город действительно был прекрасен. У него не было внешних крепостных стен, он не нуждался в оборонительных сооружениях, дозорных башнях и рвах. Он находился на плоскогорье, куда можно было подняться только по извилистой дороге или на небесном корабле.

Я видел огромные здания из красного и серого гранита, видел золотые купола дворцов, великолепные статуи и арки. Десятки мостов и акведуков, украшенных чудесными фресками и барельефами. Улицы были ровными, широкими. Центральная площадь, вымощенная шлифованными камнями со сложным орнаментом и какими-то знаками, или надписями. Встревоженная стайка мелких пташек вспорхнула ввысь в тот момент, когда мы стали подниматься по ступеням, ведущим ко входу в одно из зданий под золотым куполом. Я чувствовал себя муравьем, мелким насекомым, маленьким, ничтожным в окружении таких великолепных, огромных строений. Мне даже трудно было представить, как можно было создать подобное великолепие. Каким мастерством и умением надо обладать, какими знаниями. Город впечатлял своими размерами и размахом. Совершенно пустой, без каких бы то ни было признаков людей, давно заброшенный, простоявший в ожидании тысячу календарей, но выглядящий так, словно люди только что покинули это место или просто ушли по своим делам, давая возможность гостям оценить всю красоту и величие древнего творения.

— Ты уверен, Орадан, что знаешь куда идешь? — спросил я наемника, который вышагивал впереди, указывая нам дорогу.

— Разумеется, — подтвердил пустынный волк. — Я был здесь не раз, это здание — храм семи богов. Здесь внизу огромная библиотека, наверху обсерватория, спиральная лестница, вдоль которой скульптуры, отражающие подвиги богов и нейфов. История государств и земель, великие маги и их творения, ценнейшие рукописи и артефакты.

— Как же так получилось? Ведь мы не видели города, когда летели сюда.

— Это магия нейфов, Брамир. Город скрывался под покровом магических заклинаний. В нем все было неизменно. Весь наш род был в этом городе, мы заходили сюда, когда нам требовалось прикоснуться к источникам древней мудрости, обучить наших детей. На протяжении тысячи календарей здесь ничего не менялось. Здесь прежде никогда не испытывалось чувство голода, усталости. Можно было бродить среди этих дворцов сколько угодно, но за пределами города, за тонкой пеленой магического заклинания время шло совсем иначе. Однажды я пришел в храм семи богов и всего лишь прочел одну из книг, а когда вернулся в свой родовой дом, то оказалось, что мой сын стал глубоким старцем, а мои внуки чтили меня как древнего предка.

— Нейфы говорили, что здесь всегда повторяется один и то же день, — подтвердил я. — Трудно себе представить, как такое возможно! Так сколько же календарей от роду, на самом деле?

— Трудно счесть, мой друг, я пытался, выходило что около двух сотен или чуть больше того.

Меня что-то тревожило. Я с удовольствием осматривался по сторонам, восхищался удивительными творениями, великолепными дворцами и скульптурами, но напряжение не отпускало. Возможно, это был страх, трепет, какая-то внутренняя неуверенность.

Каменные ворота храма семи богов были раскрыты настежь. Мы прошли внутрь, невольно вжимая головы в плечи, ощущая над собой непомерно огромный купол и массивные колонны. Только центральный зал занимал площадь, равную по своим масштабам всему храмовому комплексу в Филадее. В круглом зале на полу была выложена семиконечная звезда. Острие каждого луча указывало строго на великолепно выполненную исполинскую статую, у основания которой стоял высокий каменный трон.

Орадан вышел в центр и стал нашептывать распевное приветствие, обращаясь к каждой статуе. Наемник сдержанно и с почтением кланялся каждому трону, совершенно не обращая внимания на наше полное безучастие и недоумение.

— Приятно быть свидетелем возвращения богов? — Тот, кто спросил нас об этом, стоял у колонны позади нас. — Приложить усилия к тому, что станет легендой?

Он был высокого роста, широкий в плечах. Очень стройный и подтянутый. На нем была плотная кожаная одежда темно-коричневого цвета, похожая на доспехи рыцаря, но почему-то мягкая. Поверх одежды свисал длинный кожаный плащ. Длинные черные волосы спускались на плечи, подбородок чуть выпирал вперед, глаза были бесцветными, серыми и немного пугали холодным взглядом.

— Алатур! — выдохнул Орадан и опустился на одно колено, склонив голову в поклоне.

— Полно тебе, Орадан, прекрати. Сейчас же встань и не смей больше так делать. Вы все заслужили право стоять здесь в полный рост и говорить на-равных. Ну а ты, Брамир? Чего замер как истукан? Будь как дома! Благодаря тебе город богов явился миру! Боги спешат в свой чертог!

Алатур прошел через зал и поднялся по ступеням к одному из тронов, на который и сел. Я всмотрелся в скульптуру позади трона, но она больше напоминала согбенного, древнего старца, с огромным сучковатым посохом в руках, с торбой на плече. Внешний облик каменного изваяния и молодой, на вид, поджарый и подвижный, Алатур, восседающий на троне, совершенно не соответствовали друг другу.

— Ты удивлен, Брамир? — спросил Алатур, чуть согнувшись.

— До меня никак не может дойти мысль о том, что я стою в великом городе, в храме семи богов, ведь прежде я не верил в их… в ваше существование.

— Это нормальное явление, мы порой сами в себя не верим.

Словно бы сильный порыв ветра встревожил пространство, все вокруг на мгновение замерцало — и тут перед нами появился еще один из богов. Это был очень высокий бородатый мужчина средних лет в дорогой купеческой одежде. Вокруг него еще порхали мелкие снежинки, а на некоторых деталях одежды, на бронзовых пряжках и клепках лежал иней. В руке у бога была огромная книга, такая тяжелая на вид, что одному человеку держать ее в руках было бы затруднительно. Во второй руке — огромных размеров меч, заиндевелый, искрящийся на солнце кристаллами замершей влаги.

— Это Юргус, — прошептал Орадан, почти нагнувшись надо мной.

От неожиданности и стремительности событий я даже сел на ступеньки у трона, ослабив спину.

— Алатур! Ты скотина! — взревел Юргус, наполняя исполинский зал звонким эхом. — Ты жулик и шулер!

Со звоном вогнав меч в ножны, Юргус посмотрел на нас, да так свирепо, что я просто похолодел от страха. Мальчишка присел у меня за спиной и отвел взгляд.

— Это они? — спросил бог, буравя нас пронзительным, тяжелым взглядом. — Бравая команда, ничего не скажешь!

— Хватит орать, Чурма, перепугал людей до смерти, — попытался успокоить Юргуса Алатур.

— Чурма! — возмутился бог. — Это в башне я был Чурма! А здесь Юргус! Когда ты наконец научишься называть каждое мое воплощение своим собственным именем.

— Ты злишься тому, что проиграл, старые новости, тебя подводит небрежное отношение к мелочам. Ты всегда на них попадался.

— В следующий раз я буду собирать кости, а ты прятать! В этот раз мне не повезло с моими фигурами! У моего ставленника Гурымея вообще помутнение в голове, рычит как собака на всех, хуже горного короля!

— Как скажешь, Чурма! — усмехнулся Алатур и подошел к Юргусу. Крепко обнял его и похлопал по плечу. — Рад видеть тебя дома, старик, давно мы не собирались вместе.

— Не подмазывайся, жулик! За столько тысяч лет не мог мне хоть раз поддаться! Ну хоть приличия ради, ведь я все-таки верховный бог!

— Верховный, не спорю, но играть ты не умеешь. — Алатур повернулся к нам и с улыбкой посмотрел на меня. — Тебя, наверное, даже Брамир обыграет, будь у него такая возможность.

— И где ты только нашел такого пройдоху! — чуть ли не выкрикнул Юргус и нагнулся ко мне, вглядываясь в лицо. — Не ожидал от тебя такой прыти!

Я похолодел от ужаса, в красках рисуя себе перспективу играть с богом, но как раз в этот момент Най обратился к богам, стоящим перед нами:

— Чурма, это тот самый отшельник, что жил в башне, храме восхождения.

— Он самый, — подтвердил Юргус с улыбкой и сел рядом с нами на ступеньки. — Только это не храм восхождения, не обелиск, как его многие называют, это просто моя мастерская, не более того.

Алатур, смотрящий на эту беседу, провел в воздухе рукой, согнулся, прикрыл лицо ладонями и развернулся на каблуках.

— Тром! — прохрипел я и не узнал собственный голос.

— Да, мой мальчик, старый плешивый бродяга, торговец кроликами и твой собутыльник.

— Да как же такое могло произойти?!

— Очень просто, мой друг, — ответил на вопрос Азар, выходя из-за спины Трома. — Юргус и Алатур играют в кости вот уже несколько тысяч лет подряд.

— Несколько тысяч чего?

— Лет, календарей, в вашем исчислении.

— Азар! А ты, а вы, что здесь делаешь? Ведь ты…

— Умер? Я Хат-Анаму, бог морей, и я тоже бессмертный. У нас с Нтией своя игра.

Слушая все это, я только схватился за голову — я был бессилен понять что-либо из всего происходящего.

— Пойми, Брамир, — прошептал Тром спокойно и тихо. — Быть богом очень скучно. Очень однообразно и уже через пять-семь тысяч лет надоедает до икоты. События повторяются, люди остаются прежними. Всегда одно и то же. Время от времени мы устраиваем себе игры, но и они, поверь, не самое веселое развлечение. Бросаем грешное человечество на произвол, потому что устаем от повторов. Мы создаем империи — они рушатся, сгнивают на корню. Мы утверждаем свой культ, всех вместе и каждого по отдельности, нас предают, за нас бьются насмерть. Мы даем людям знания — они превращают его в бич. Нам скучно, Брамир. Нам невыносимо скучно.

В какой-то момент мы поняли, что в ход человеческой истории нельзя вмешиваться. Нужно оставить все так как есть. Мы воспитали учеников, нефов. Очень талантливые были ученики, ко они смертны, они не смогли утвердить свои знания так, как это следовало сделать, не смогли передать. Их учение извратилось, превратилось в магию, стало использоваться во зло. В последние столетия своего существования нейфы молили о смерти. Они уже не могли удерживаться в человеческом теле.

— События повторяются, — подтвердил Юргус, тоже присаживаясь возле нас. — Первый раз это вызывает удивление, второй раз утверждает в мысли, что ты сделал верный вывод, в третий раз откровенно раздражает. Все последующие разы оставляет безучастным. Мы играли в кости, Брамир. Тром, он же Алатур, должен был собрать все знаки, которые я спрятал на континенте и оставил лишь подсказки. На этот раз ему потребовалось всего полторы тысячи лет, чтобы собрать все камни воедино и открыть город. Это происходит уже в пятый раз, если не ошибаюсь.

— В пятый раз, — кивнул головой Хат-Анаму, он же Азар. — И в пятый раз ты, Юргус, проигрываешь.

— Я уже сказал Алатуру, что теперь он будет прятать кости, а я собирать.

— А как же люди? — спросил Най с наивным детским выражением на лице. — Как же все мы?

— А вы — фигуры в нашей игре, — ухмыльнулся Юргус. — Темные и светлые, жадные и щедрые, жестокие и добрые. Вы фигуры, фишки. Как вы играете в азартные игры магическими знаками, так мы играем вами, вашими судьбами.

— Но ведь это очень жестоко!

— Жестоко? — удивился Алатур в облике знакомого краснобая Трома. — Жестоко было бы оставить тебя, мой мальчик, умирать в клетке работорговца, что несомненно произошло бы. Жестоко было бы оставить несчастного юнца Вельгора, человека непорочного, чистого как горный родник, одного в бескрайней пустыне, на растерзание волкам. Множить зло и оставлять у власти садиста Гурымея, который уже к середине лета планировал утопить королевский двор Валадара в крови. Вот что такое жестокость. С одной стороны, нам наплевать, с другой — у нас есть собственное понятие справедливости. Одно-единственное наше вмешательство, протянутая рука помощи, влечет за собой череду сложных, порой очень запутанных последствий и событий. И коль скоро мы сделали первый шаг, то должны завершить дело. Это и есть игра.

Мы можем воздвигнуть и утвердить империю, можем одарить человечество знаниями и мудростью, но стоит отвлечься хоть на столетие, как они тут же начинают резать друг друга за одну-единственную букву в алфавите, в имени бога, в названии города. Вот это будет жестоко! Мы видим то, что суждено людям. Мы читаем звезды как открытую книгу, и мы стараемся помочь человечеству. Да со стороны это напоминает азартную игру. Мы плетем свои расклады, мы закручиваем лихие интриги, стираем с лица земли государства, но и возводим новые. Мы ведем за собой людей. Прячемся под масками из сотен лиц. Мы — нищие и короли, жрецы и маги, герои и трусы. Так мы утверждаем свою власть, свою заботу.

Сидеть в этих стенах и вещать человечеству прописные истины — пройденный этап. Пробовали — скучно. Являться в храмы, оживляя статуи, воздвигнутые в нашу честь? Надоело до икоты. Слепая вера в нас порождает фанатиков. Неверие в нас — хаос и раздор. Порой решения даются непросто. Убить червя, но накормить птенца вывалившегося из гнезда, сохранить жизнь червяку, но позволить птахе погибнуть? Что станет верным решением? Кто-то скажет — судьба, рок, так суждено. Тогда зачем нужны мы, коль стали свидетелями? Кто-то должен принять решение, помочь или остаться безучастным. Так было всегда и так будет.

— А как вы узнаете, кем можно играть, оставить в живых ил убить, а кто лишний, ненужный, — не унимался Най, который, похоже, быстрее привык к обстановке, чем мы все.

— Нам подсказывают звезды. Мы знаем многое наперед. Оцениваем масштабы гораздо большие, чем слабое человеческое сознание, и то, что с нашей стороны сейчас, в данный момент, кажется жестокостью, потом превращается во благо. Мы видим тех, кто может оказать влияние на ход истории. Поддерживаем, если считаем необходимым, или уничтожаем, результаты таких явлений уже пережиты нами в прошлом. Хат-Анаму, наш весельчак Азар, много тысяч лет назад изобрел магические камни, которые поднимали корабли в небо. Он кардинально изменил ход истории. Благодаря его изобретению были освоены дальние земли, непригодные для жизни, пустынные и холодные. Как, по-твоему, Най, это хорошо?

— Думаю, что хорошо, — ответил мальчишка уже намного спокойней и смелей.

— Я помню времена, когда армады кораблей сталкивались в небе словно коршуны, бьющиеся за добычу. Люди гибли тысячами. Кровь лилась рекой! Горели города, пылали земли. Смерть лютовала на большей части континента и островах! Азар проклял себя самого за это чудовищное изобретение. Он лично изничтожил большую часть кораблей, оставил лишь мелкие, и то как отголосок прошлой, былой славы. У каждого из нас есть своя история, свои удачи и свои поражения. А ты, Брамир! Сколько раз я спасал тебя от суда и лютой расправы. Давал тебе способности большие, чем другим, подсказывал, наталкивал на правильные мысли. Да, мой мальчик, я играл тобой как любимой игрушкой. Но к чему это привело? Безродный, обреченный на нищее существование, вечно недокормленный мальчишка, которому судьба уготовила безвестную смерть в лапах палача или от рабского труда на рудниках, — теперь регент большого королевства. Кто бы мог подумать! Что это? Судьба? Везение или вмешательство свыше? Я знаю ответ, а тебе советую оставаться таким же пройдохой и жуликом. Добрым человеком, который по-своему смотрит на справедливость, принимает решение не головой, не разумом, а чистым сердцем.

— Выходит, чтобы я ни делал, все было предрешено?

— Вовсе нет! Ты умел слушать, ты был сообразителен и порой сам принимал очень важные и верные решения. Я просто был рядом, оберегал, вел тебя по этому пути. Твое величие — это твоя заслуга. Как Чурма вел своего неблагодарного ученика Гурымея, так я вел тебя.

— Один только штурм крепости чего стоит! — загоготал Азар и хлопнул меня по плечу. — Это будет еще та история!

— Предстоит еще очень много дел, мой мальчик, — прошептал Тром и помог мне подняться. — Ты увидишь, как рождается история, встанешь у истоков новой эры! Всякий раз после очередного провала или успеха мы делаем выводы, мы анализируем события и в конечном счете, после тысяч лет споров и взаимных убеждений, приходим к тому, с чего и начали. Люди должны сами вершить свою судьбу. Мы будем растворяться в веках, исчезать во времени, но подсказывать, наталкивать, следить. Но все меньше и меньше вмешиваться. Станем незаметными и тихими. Иначе человечество никогда не повзрослеет!

Я не заметил, как в храм, созданный в свою честь, являлись боги. Они занимали места, каждый на своем троне, они приветствовали друг друга, после «короткой» разлуки. А для меня становилось понятным только одно: люди, все кто живет на земле, это маленькие боги. Пока они вправе распоряжаться только своими собственными судьбами и играть в азартные игры вымышленными персонажами. Но когда-нибудь и мы станем такими, как эти древние, мудрые и великие хранители человечества.

Переделкино

26 декабря 2007 года