Смертельный расчет

Чердак был заперт до дня смерти моей бабушки. В тот ужасный день я нашла ее ключ и отперла его, чтобы найти ее свадебное платье, так как у меня была сумашедшая идея похоронить бабушку в нем. Я смогла лишь шагнуть внутрь и убежала, оставив дверь не запертой. Теперь, два года спустя, я снова открывала эту дверь. Петли заскрипели так зловеще, как будто была ночь Хеллоуина, а не солнечное утро среды в конце мая. Как только я переступила порог, широкие половицы заскрипели у меня под ногами. Меня окружили темные силуэты и слабый затхлый запах старых давно забыты вещей.

Когда десятилетия назад к дому Стакхаусов был пристоен второй этаж, он предназначался для спален, но примерно треть была отведена под хранение старых вещей, после того как самое многочисленное поколение Стакхаусов сильно поредело. С тех пор как после смерти наших родителей мы с Джейсоном переехали жить в этот дом, чердачный этаж всегда был закрыт. Бабуля не хотела убираться тут за нами, если бы мы решили, что чердак — прекрасное место для игр.

Теперь дом принадлежал мне, и ключ на резинке висел у меня на шее. Осталось только трое Стакхаусов — Джейсон, я, и сын моей покойной кузины Хедли — мальчик по имени Хантер.

Открыв дверь, я нашла в темноте цепочку-выключатель и дернула за нее. Лампочка осветила хлам, собранный моей семьей за многие десятилетия.

Мой кузен Клод и двоюродный дедушка Дермот зашли следом за мной. При этом Дермот издал какой-то странный звук, то ли громкий выдох, то ли он просто фыркнул, а Клод вообще выглядел очень мрачно. Я была уверена, что он уже пожалел о своем предложении помочь мне с уборкой на чердаке. Но больше помочь мне было некому, и я не собиралась дать ему улизнуть. Сейчас, Дермот везде ходил за Клодом, так что мне досталось сразу двое помощников по цене одного. Я не могла предугадать, сколько мы сможем тут находиться. Мне неожиданно пришло в голову, что уже утро и скоро будет жарко настолько, что на второй этаж будет невозможно подняться. Моя подруга Амелия помогла поставить окно в одной из спальных комнат, чтобы там было не так душно, но тратить деньги на окно для чердака мы конечно не стали.

— Что мы будем со всем этим делать? — спросил Дернот. У него были белоснежные волосы, а у Клода темные, в общем они представляли собой отличную пару «кофе с молоком». Однажды я попыталась выяснить у Клода его возраст, но оказалось, что он уже и сам не имеет ни малейшего понятия. Фейри не следят за ходом времени, как люди, но мне кажется, что Клод был старше меня как минимум на век. Он был ребенком по сравнению с Дермотом, мой дедушка думал, что старше меня на семьсот лет. Ни одной морщинки, ни одного седого волоска, совершенная кожа.

Так как они были фэйри в большей степени, чем я (я лишь на одну восьмую), мы все выглядели ровесниками — хорошо за двадцать. Но через несколько лет это изменится. Я буду выглядеть старше своих «древних» родственников. И хотя Дермот выглядел в точности, как мой брат Джейсон, я поняла, что накануне заметила у Джейсона «гусиные лапки» в уголках глаз. У Дермота же невозможно было заметить никаких признаков старения.

Заставив себя вернуться в настоящее, я сказала: «Предлагаю перенести все вещи вниз в гостиную. Там намного светлее и будет легче разобраться что оставить, а что выбросить. После того как мы всё вынесем с чердака я смогу здесь прибраться, а вы двое уедете на работу.» Клод владел стрип-клубом в Монро, куда и ездил каждый день, ну а куда Клод, туда и Дермот. Как обычно…

— У нас есть три часа, — сказал Клод.

— Тогда за работу! — сказала я, с лучезарной улыбкой на лице. Это было моим обычным выражением лица.

Примерно час спустя, у меня появилось еще несколько мыслей, но было уже поздно отлынивать от дела. (Наблюдать как Клод и Дермот занимались уборкой сняв рубашки гораздо интереснее.) Моя семья жила в этом доме с тех пор, как Стэкхаузы осели в приходе Ренард. Если точнее, то уже больше ста пятидесяти лет. Мы храним свои вещи.

Гостиная быстро заполнялась вещами. Там были ящики с книгами, сундуки полные одежды, мебель, вазы. Семья Стакхаус никогда не была богатой, видимо поэтому мы хранили все вещи. Мы думали что найдем применение чему-угодно, неважно насколько оно было сломано. Но после того, как невероятно тяжелый деревянный стол был перенесен по узкой лестнице с чердака вниз, даже двум фейри потребовался отдых. И мы все вместе присели на крыльце.

Парни сели на перила, а я опустилась на качели.

— Мы можем просто свалить всё это в кучу во дворе и сжечь, — предложил Клод. И он не шутил. Его чувство юмора было в лучшем случае странным, но обычно его не было вообще.

— Нет! — я старалась, чтобы это прозвучало не так раздраженно, как я ощущала. — Я понимаю, что все эти вещи не несут в себе какой-то ценности, но если остальные Стакхаусы думали, что они должны там лежать, то я хотя бы должна пересмотреть все это.

— Дражайшая внучатая племянница, — сказал Дермот, — Боюсь, что Клод говорит дело. То, что этот хлам «не особо ценный» еще мягко сказано. — Стоит услышать, как разговаривает Дермот, и поймешь, что его сходство с Джейсоном совершенно поверхностное.

Я сердито уставилась на фейри. — Конечно, для вас двоих большая часть из этого была бы мусором, но для людей она может представлять кое-какую ценность, — сказала я. — Я могу позвонить в театральный кружок в Шривпорте, узнаю, захотят ли они забрать одежду или мебель.

Клод пожал плечами. — Это избавит нас от части хлама, — сказал он. — Но большинство материала не годится даже на тряпки. — Мы вынесли некоторые коробки за крыльцо, когда в гостиной уже было не развернуться, и он ткнул в одну из них пальцем. На этикетке говорилось, что внутри были занавески, но я могла только догадываться, как они изначально выглядели.

— Вы правы, — согласилась я. Я поднялась на ноги, не слишком энергично, и стояла с минуту, покачиваясь. Дермот зашел в дом и вернулся со стаканом персикового чая с большим количеством льда. Он тихо протянул его мне. Я поблагодарила его и печально уставилась на все эти старые вещи, которыми кто-то когда-то дорожил.

— Ладно, разведем костер, — сказала я, уступая здравому смыслу. — За домом, где я обычно жгу листья?

Дермот и Клод осуждающе посмотрели на меня.

— Хорошо, прямо здесь на гравии, — сказала я. Последний раз, когда моя подъездная дорога посыпалась гравием, стоянка перед домом, обрамленная деревьями, тоже получила свою долю. — У меня бывает не так много посетителей.

К тому времени, как Дермот и Клод покончили с душем и переоделись на работу, на стоянке образовалась приличная гора бесполезных вещей, ожидающих предания огню. Стакхаусовские жены запасались дополнительными простынями и покрывалами, но большинство находилось в таком же плачевном состоянии, что и занавески.

К моему глубочайшему сожалению, многие книги были покрыты плесенью и изгрызены мышами. Вздохнув, я добавила их в кучу, хотя от самой идеи сжигания книг мне делалось тошно. Но сломанная мебель, прогнившие зонты, запачканные коврики, старинный кожаный чемодан с большими дырами… никому больше не понадобятся эти предметы.

Фотографии, которые мы находили — в рамках, альбомах или без оных — мы складывали в коробку в гостиной. Документы отправлялись в другую коробку. Я также обнаружила несколько старых кукол. Из телевидения я знала, что люди коллекционируют кукол, и возможно эти чего-нибудь да стоят. Еще там были старые ружья и меч. Где передача «Антикварные гастроли», когда она так нужна?

Позже вечером у Мерлотта я рассказала моему боссу Сэму про то, как прошел день. Сэм, небольшой, но на самом деле чрезвычайно сильный мужчина, протирал бутылки в баре. Мы были не очень заняты этим вечером. Вообще-то бизнес не ладился в последние несколько недель. Я не знала, был ли этот спад вызван закрытием птицефабрики или тем фактом, что некоторым людям не нравилось, что Сэм перевертыш. (Двусущие попытались повторить успешный выход вампиров из тени, но дела шли не очень хорошо.) А еще был новый бар «Деревенский Придорожный Дом Вика» примерно в десяти милях к западу от автострады. Я слышала, что в этом «Деревенском доме» проводятся все виды состязаний в мокрых футболках, пивной литрбол, и рекламные кампании под названием «Давайте введем ночь старины Буббы!» — всякая подобная чушь.

Популярная чушь. Чушь, которая позволяет загребать посетителей лопатой.

По какой бы то ни было причине, у нас с Сэмом было время, чтобы поговорить про чердак и антиквариат.

— В Шривпорте есть магазин под названием «Люкс», — сказал Сэм. — Оба владельца — оценщики. Ты можешь им позвонить.

— А ты-то откуда это знаешь? — Ладно, может это было не очень тактично.

— Ну, я знаю еще кое-что помимо управления баром, — ответил Сэм, искоса глядя на меня.

Я должна была наполнить кувшин пивом для одного из моих столиков. Вернувшись, я сказала:

— Конечно же ты знаешь уйму всего. Я просто не знала, что ты увлекаешься антиквариатом.

— Я и не увлекаюсь. А вот Джанналинн, да. «Люкс» — ее любимое место для покупок.

Я моргнула, стараясь не выдать свое замешательство. Джанналинн Хоппер, которая на сегодняшний день встречалась с Сэмом уже пару недель, была столь свирепа, что ее назвали боевиком стаи Длинных Клыков, хотя ей исполнился всего двадцать один год, а ростом она была с семиклашку. Было трудно представить Джанналинн, восстанавливающую винтажное фото или планирующую, где в своей шривпортской квартире поставить колониальный буфет. (Подумав об этом, я поняла, что не имела ни малейшего представления о том, где она жила. У нее вообще был дом?)

— Ни за что бы не подумала, — сказала я, заставляя себя улыбнуться Сэму. По моему личному мнению Джанналинн была недостаточно хороша для Сэма.

Конечно, уж кому-кому, а мне стоило бы промолчать. Стеклянный дом, камни, точно? Я встречалась с вампиром, чей список убитых совершенно точно превосходил список Джанналинн, поскольку Эрику было больше тысячи лет. В один из таких ужасных моментов, которые рано или поздно настигают каждого, я вдруг поняла, что все, с кем я когда-либо встречалась, хотя примем во внимание то, что это был короткий список, были убийцами.

Как и сама я.

Мне пришлось быстро оторваться от раздумий, иначе я весь вечер буду подавлена.

— Ты знаешь, как зовут владельцев и телефонный номер этого магазина?

Я надеялась, что торговцы антиквариатом согласятся приехать в Бон Темпс. Мне придется взять напрокат прицеп, чтобы перевезти всё содержимое чердака в Шривпорт.

— Да, у меня в кабинете записаны. — ответил Сэм. — Я разговаривал с Брэндой, она совладелица магазина, о том, что такое особенное можно подарить Джанналинн на день рождения. Сейчас вспомню. Брэнда… Брэнда Хестерман звонила мне сегодня, сказать, что у неё есть пара вещиц, на которые стоит взглянуть.

— Может отправимся повидаться с ней завтра? — предложила я. — У меня вещи грудами валяются по всей гостиной и некоторые перед крыльцом, а хорошая погода не будет длиться вечно.

— Джейсон захочет взять что-нибудь из них? — спросил Сэм неуверенно. — Я имею в виду, это же семейное имущество.

— Он забрал небольшой фигурный столик примерно месяц назад, — сказала я, — но, наверное, я должна его спросить. Я задумалась. Дом вместе со всем его содержимым был моим, раз уж бабушка оставила его мне. Хмм. Что ж, сначала самое главное.

— Давай спросим мисс Хестерман, сможет ли она приехать все осмотреть. Если там есть хоть что-то стоящее, тогда я подумаю.

— Ладно. — сказал Сэм. — Звучит хорошо. Забрать тебя завтра в 10?

Это конечно было немного рано для меня, чтобы я проснулась и успела одеться, поскольку я работала в вечернюю смену, но я согласилась.

Сэм был доволен.

— Ты можешь сказать, что думаешь обо всем, что Бренда мне покажет. Будет неплохо иметь женское мнение.

Он пробежал рукой по волосам, которые (как обычно) были в беспорядке. Несколько недель назад он подстриг их очень коротко, и сейчас они были на неудобной стадии отрастания.

Волосы у Сэма очень красивого цвета, нечто вроде русых с рыжеватым оттенком; но так как они от природы вьющиеся, то сейчас торчали так, будто бы не могли решить, в какую сторону расти. Я подавила желание вытащить расческу и придать им хоть какой-то вид. Это не то, что подчиненной следует делать с головой своего босса.

Кеннеди Кейз и Дэнни Прайдо, которые работали неполный рабочий день на Сэма вторым барменом и вышибалой соответственно, сели на два пустых стула у барной стойки. Кеннеди прекрасна. Она была первой вице-мисс Луизианы несколько лет назад, и она по-прежнему выглядела как королева конкурса красоты. У нее были каштановые волосы, густые и блестящие, а кончики даже не посмели бы сечься. У нее всегда безупречный макияж. Она постоянно делает маникюр и педикюр. Она не купила бы одежду в Уол-март, даже если бы ее жизнь зависела от этого.

Несколько лет назад ее будущее, которое наверняка включало свадьбу в загородном клубе ближайшего округа и большое наследство от ее папы, свернуло с этого пути, когда она села за убийство.

Так же, как и практически все мои знакомые, я полагала, что ее парень получил по заслугам, после того, как увидела на полицейских фотографиях её лицо, всё изуродованное и распухшее от синяков. Но она призналась, когда звонила в 911, что стреляла в него, и у его семьи было некоторое влияние, так что Кеннеди никак бы не смогла от этого отделаться.

Суд вынес мягкий приговор, и ей немного скостили срок за хорошее поведение и за то, что она преподавала хорошие манеры и парикмахерское искусство другим осужденным. Наконец, Кеннеди отсидела свой срок. И, когда она вышла, она сняла небольшую квартирку в Бон Темпс, где проживала её тётя Марсия Олбанс. Сэм предложил ей место как только увидел её, и она тут же согласилась.

— Эй, приятель, — обратился Денни к Сэму. — Сделаешь нам два мохито?

Сэм достал мяту из холодильника и принялся за работу. Я протянула ему нарезанный лайм, когда он почти закончил с напитками.

— Какие у вас сегодня планы на вечер? — спросила я. — Кеннеди, ты выглядишь очень привлекательно

— Я наконец потеряла пять килограммов! — сказала она и, когда Сэм поставил перед ней стакан, подняла его, чтобы чокнуться с Денни. — За мою бывшую фигуру! Да не сойду я с пути возвращения к ней!

Дэнни покачал головой. Он сказал:

— Эй, тебе не нужно ничего делать, чтобы выглядеть красивой.

Мне пришлось отвернуться, чтобы не сказать «О-ооо…» Денни был из тех крутых парней, выросших в среде, настолько непохожей на окружение Кеннеди, — единственный жизненный опыт, который у них был общим, — это тюрьма, — но боги, он был по уши в нее влюблен. Я могла чувствовать жар с того места, где стояла. Не нужно быть телепатом, чтобы заметить чувства Денни.

Мы еще не опускали занавески на передних окнах, и когда я поняла, что на улице уже стемнело, я стала к ним подходить. И хотя я смотрела из хорошо освещенного бара на темную парковку, но на ней были фонари, и там что-то двигалось… двигалось быстро. По направлению к бару. У меня были доли секунды, чтобы подумать «Странно», а затем я увидела вспышку пламени.

— Ложись! — закричала я, но слово даже не успело вылететь из моего рта, когда окно разлетелось вдребезги, и бутылка с горящим горлышком угодила на стол, за которым никто не сидел, переворачивая салфетницу и солонку с перечницей. Горящие салфетки разлетелись во все стороны от места удара, приземляясь на пол, стулья и людей. Сам стол превратился в большой костер практически мгновенно.

Денни двигался быстрее, чем любой человек, виденный мною прежде. Он стащил Кеннеди с её табурета, рванул через проход и толкнул за барную стойку. Но тут случилась небольшая пробка, когда Сэм, двигаясь еще быстрее, сорвал со стены огнетушитель, и попытался перескочить проход, чтобы начать тушить пожар.

Я почувствовала жар в районе бедер и посмотрела вниз, чтобы увидеть, что мой передник загорелся от одной из салфеток. Стыдно сказать, но я закричала. Сэм сделал оборот на 180 градусов, чтобы потушить меня, и затем повернулся назад к пламени. Посетители кричали, уворачиваясь от огня, бежали к проходу, ведущему мимо туалетов и офиса Сэма к задней парковочной площадке. У одной из наших постоянных клиенток, Джейн Бодхаус, сильно текла кровь; ее рука зажимала рваную рану на голове. Она сидела у окна, а не на своем обычном месте в баре, и я предположила, что ее поранило осколками летящего стекла.

Джейн пошатывалась и, наверное, упала, если бы я не схватила ее за руку.

— Иди в ту сторону, — прокричала я ей в ухо, и подтолкнула в правильном направлении. Сэм тушил самый большой очаг огня, целясь в его эпицентр, как и положено делать, но разлетевшиеся повсюду салфетки разгорались во множество маленьких костерков. Я схватила с барной стойки кувшин с водой и кувшин с чаем и стала методично гасить источники пламени на полу. Кувшины были полными, и с тушением я справилась на отлично.

Одна из занавесок горела, и я, сделав три шага, тщательно прицелилась и выплеснула остатки чая. Пламя погасло не до конца. Я схватила стакан с водой со стола и оказалась гораздо ближе к огню, чем мне бы хотелось. Все время вздрагивая, я вылила жидкость на дымящуюся занавеску. Я почувствовала странную волну тепла позади себя и какой-то отвратительный запах. Мощная струя химикатов создала необычное ощущение на моей спине. Я обернулась, стараясь понять, что произошло, и увидела Сэма с огнетушителем, разворачивающегося в сторону.

Я обнаружила, что смотрю на кухню через служебное окно. Антуан, наш повар, выключал все свои приборы. Умно. Я уже могла слышать сирену где-то вдалеке, но была слишком занята, наблюдая за желтыми огоньками, чтобы почувствовать облегчение. Мои глаза, слезящиеся из-за дыма и химикатов, бегали туда-сюда, стараясь разглядеть очаги огня, а сама я надрывалась от кашля, как сумасшедшая. Сэм побежал в свой кабинет за вторым огнетушителем, и вернулся, держа его в руках. Мы переминались с ноги на ногу, готовые в любой момент рвануть, чтобы потушить новые очаги пламени.

Но больше ничего не загорелось.

Сэм еще раз направил огнетушитель на прилетевшую из окна бутылку, а потом опустил его. Он наклонился, опуская руки на бедра, и устало вздохнул. Он зашелся кашлем. Через пару секунд он уже потянулся к бутылке

— Не дотрагивайся до неё, — настойчиво сказала я, и он опустил руку.

— Не буду, конечно, — ответил он, ругая себя за легкомыслие, а потом собрался. — Ты видела, кто её кинул?

— Нет, — ответила я. В баре оставались только мы двое. Я слышала приближение пожарных машин всё ближе и ближе, поэтому догадывалась, что у нас есть всего пара минут, чтобы поговорить наедине. — Наверное, те же люди, что устроили демонстрацию на парковке. Только я не пойму, как церковные прихожане могли опуститься до бутылок с поджигательной смесью. Не всем жителям округи нравилось жить по соседству с вервольфами и перевертышами, вышедшими на свет в день Великого Откровения, поэтому служители Храма Святого Слова в Кларисе время от времени посылали своих прихожан на демонстрации у Мерлотта.

— Сьюки, — сказал Сэм, — мне так жаль твои волосы.

— А что с ними? — спросила я, поднося руку к голове. Шок был настолько сильным, что я даже не смогла управлять собственной рукой.

— Кончик твоего хвоста подпалился, — ответил Сэм. И вдруг он очень порывисто сел. Сейчас присесть показалось отличной идеей.

— Так вот что так ужасно пахло, — озвучила я, шлепаясь на пол рядом с ним. Мы прижимались спинами к стойке бара, так как все стулья были раскиданы во время столпотворения у заднего выхода. Мои волосы сгорели. Я чувствовала, как слёзы стекают по моим щекам. Я понимала, как это глупо, но ничего поделать с собой не могла.

Он взял мою руку и сжал её, и мы так и сидели, когда в бар ворвались пожарные. Не смотря на то, что Мерлотт находился за пределами города, к нам приезжали не добровольцы, а официальные городские пожарные.

— Вам не понадобятся шланги, — предупредил Сэм. — Всё уже закончилось.

Он явно не хотел, чтобы бар еще больше пострадал.

Шеф пожарной охраны, Труман Ла Салле, спросил:

— Вам двоим нужна первая помощь?

Он не смотрел на нас, а его слова звучали почти рассеянно.

— Я в порядке, — ответила я, после того, как бросила взгляд на Сэма. — Но Джейн снаружи позади здания с порезом от стекла на голове. Сэм?

— Может быть моя правая рука немного обожжена, — сказал он, и его рот сжался, как если бы он только сейчас почувствовал боль. Он высвободил мою руку, чтобы потереть своей левой рукой правую, и в этот раз ощутимо наморщился.

— Тебе нужно что-нибудь с этим сделать, — посоветовала я ему. — Ожоги болят до чертиков.

— Ага, я уже начинаю это понимать, — ответил он и зажмурился.

Бад Дирборн вошел, как только Труман прокричал:

— Все в порядке!

Шериф очевидно уже был в постели, потому что выглядел одетым наспех и без своей шляпы, важной части его гардероба. Шерифу Дирборну сейчас, наверное, было под шестьдесят, и он выглядел ни на минуту моложе. Он всегда был похож на пекинеса. Сейчас он был похож на серого пекинеса. Он потратил несколько минут на обход бара, практически обнюхивая творящийся кругом беспорядок. Наконец, он был удовлетворен и подошел, став прямо передо мной.

— Ну и что вы теперь натворили? — спросил он.

— Кто-то бросил зажигательную смесь в окно, — сказала я, — И это не моих рук дело. — Я была слишком потрясена, чтобы злиться.

— Их целью был ты, Сэм? — спросил шериф. Он отошел, не дожидаясь ответа.

Сэм медленно поднялся и повернулся, протягивая мне левую руку. Я сжала ее, и он потянул. Так как Сэм гораздо сильнее, чем выглядит, я вмиг оказалась на ногах.

Время застыло на несколько минут. Нужно думать, что я была в некотором шоке.

Как только шериф Дирборн закончил свой медленный и тщательный обход бара, он вернулся к Сэму и мне.

К тому моменту нам пришлось иметь дело еще с одним шерифом.

Эрик Нортман, мой парень и шериф вампирского Пятого Округа, в который входил и Бон Темпс, вошел в дверь так быстро, что когда Бад и Труман поняли, что он здесь, они подпрыгнули, и я думаю, Бад собирался выхватить пистолет. Эрик сжал мои плечи и наклонился, вглядываясь в моё лицо.

— Ты ранена? — требовательно спросил он.

Его беспокойство будто позволило мне отбросить свою храбрость. Я почувствовала, как по щеке опускается слеза. Всего одна.

— Мой передник загорелся, но я думаю, что ноги в порядке, — сказала я, делая огромное усилие, чтобы звучать спокойно. — Я только потеряла немного волос. Так что я еще легко отделалась. Бад, Труман, я не помню, встречались ли вы с моим парнем, Эриком Нортманом из Шривпорта. — Это предложение содержало несколько неопределенных фактов.

— Как вы, мистер Нортман, узнали, что здесь что-то случилось? — спросил Труман.

— Сьюки позвонила мне со своего мобильного. — сказал Эрик.

Это была ложь, но я вообще-то не хотела объяснять нашу с ним кровную связь нашему уставшему шефу и нашему шерифу, да и Эрик никогда добровольно не дал бы какой-либо информации людям.

Одна из наиболее замечательных и наиболее ужасающих вещей в любви Эрика ко мне — это то, что ему глубоко плевать на всех остальных. Он не обращал внимания на разрушенный бар, пожарных (которые следили за ним уголками глаз), все еще осматривающих здание.

Эрик обошел меня чтобы оценить ситуацию с волосами. После долгого момента он сказал: «Я собираюсь осмотреть твои ноги, после мы найдем доктора и парикмахера.» Его голос был холодным и ровным, но я знала, что он был в бешенстве. Это проникало через связь между нами, так же, как мой страх и шок предупредили его о том, что я в опасности.

— Дорогой, у нас есть другие важные вещи о которых стоит подумать, — сказала я, заставляя себя улыбаться и звучать спокойно. Часть моего мозга рисовала картинку с розовой машиной скорой помощи, останавливающейся снаружи, чтобы извергнуть чрезвычайных косметологов с ножницами, расческами и лаком для волос. — Работа с небольшим количеством поврежденных волос может подождать до завтра. Намного важнее узнать кто это сделал и почему.

Эрик впился взглядом в Сэма, как будто Сэм был ответственен за нападение.

— Да, его бар гораздо важнее, чем твоя безопасность и благополучие, — сказал он. Сэм выглядел удивленным этим упреком, и на его лице мелькнул гнев.

— Если бы Сэм не был настолько быстрым с огнетушителем, то мы бы все были в плохом состоянии, — сказала я, сохраняя спокойствие и улыбку на лице. — Фактически, и у бара и людей в нем, было бы намного больше проблем. — Я излучала поддельное спокойствие, и конечно Эрик понял это.

— Я отвезу тебя домой, — сказал он.

— Только после того, как я поговорю с ней. — Бад показал значительное мужество, настаивая на своём. Эрик был достаточно страшен, когда был в хорошем настроении, не говоря уже о том, как он выглядел с выпущенными клыками, как сейчас. Сильные эмоции делают такое с вампиром.

— Милый, — сказала я, с усилием борясь со своими эмоциями. Я положила руку на талию Эрика, и попыталась снова. — Милый, Бад и Трумэн являются здесь главными, и у них есть свои правила, которые нужно соблюдать. Я в порядке. — Хотя я дрожала, что он, конечно же, чувствовал.

— Ты была напугана, — сказал Эрик. Я чувствовала его собственный гнев, что со мной произошло что-то, что он не был в состоянии предотвратить. Я подавила вздох в связи с необходимостью нянчиться с эмоциями Эрика, когда мне бы хотелось быть свободной, чтобы иметь свой собственный нервный срыв. Вампиры — ни что иное, как собственники, когда они объявляют кого-то своим, но кроме того они стремятся влиться в человеческое общество, не причиняя ненужное беспокойство. Эрик отреагировал на случившееся слишком остро.

Эрик был безумен, конечно, но обычно он весьма прагматичен. Он знал, что я серьезно не пострадала. Я посмотрела на него с недоумением. Мой большой Викинг был сам не свой уже неделю или две. Нечто иное, чем смерть его создателя беспокоило его, но я не накопила достаточно мужества чтобы спросить его, что было не так. Я взяла тайм-аут. Я просто хотела наслаждаться миром, который мы разделяли в течение нескольких недель.

Возможно это было ошибкой. Что-то большее давило на него, и весь этот гнев был побочным продуктом.

— Как ты сюда так быстро добрался? — спросил Бад Эрика.

— Я прилетел, — сказал Эрик небрежно, и Бад с Трумэном посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. У Эрика была эта способность (плюс — минус) тысячу лет, так что он игнорировал их изумление. Он был сосредоточен на мне, его клыки все еще были видны.

Они не могли знать, что Эрик чувствовал меня в момент нападения, когда я увидела бегущую фигуру. Мне не нужно было звонить ему, когда инцидент был исчерпан.

— Чем скорее мы все это урегулируем, — сказала я, показывая зубы в пугающей улыбке, — тем скорее сможем уехать. — Я пыталась, не так тонко, передать Эрику сообщение. Он наконец успокоился достаточно, чтобы понять, что я хочу до него донести.

— Конечно, моя дорогая, — сказал он. — Ты совершенно права. — Но он взял мою руку и сжал слишком сильно, а его глаза так сияли, что были похожи на небольшие синие фонарики.

Бад и Труман вздохнули с облегчением. Напряжение немного спало. Вампиры = драма.

Пока Сэм обрабатывал свои руки, а Труман фотографировал то, что осталось от бутылки, Бад спросил меня, что я видела.

— Я мимолетом увидела кого-то на парковке, бегущего прямо к зданию, а затем бутылка влетела в окно, — сказала я. — Я не знаю, кто ее бросил. После того, как окно разбилось, и огонь распространился от загоревшихся салфеток, я не замечала ничего, кроме людей, пытающихся выбраться, и Сэма, пытающегося все потушить.

Бад несколько раз спрашивал у меня одно и то же, только на разный манер, но я не могла помочь ему больше, чем уже помогла.

— Как ты думаешь, зачем кому-то делать такое с баром, с Сэмом? — спросил Бад.

— Я этого не понимаю, — сказала я. — Вы знаете, пару недель назад у нас на парковочной стоянке были демонстранты из церкви. И с тех пор они возвращались всего раз. Я не могу представить никого из них, делающего… это был коктейль Молотова?

— Откуда ты про это знаешь, Сьюки?

— Ну, во-первых, я читала книги. Во-вторых, Терри, хоть и не говорит много о войне, но время от времени говорит об оружии.

Терри Бельфлёр, кузен детектива Энди Бельфлёра, был ранен и награжден во время войны во Вьетнаме. Он убирался у Мерлотта, когда никого не было, и изредка заменял Сэма. Иногда он просто слонялся по бару, глядя, как люди приходят и уходят. У Террри была не очень активная общественная жизнь.

Как только Бад сказал, что допросов достаточно, Эрик и я пошли к моей машине. Он забрал ключи из моей дрожащей руки. Я села на место пассажира. Он был прав. Мне не следовало управлять машиной, пока я не оправлюсь от шока.

Эрик о чем-то говорил по телефону, пока Бад расспрашивал меня, и поэтому я не была удивлена, когда увидела припаркованную машину около своего дома. Это была Пэм, и она была не одна.

Эрик затормозил у задней стены, где я всегда паркуюсь, и я вылезла из машины, спеша через дом, чтобы открыть переднюю дверь. Эрик неспешно следовал за мной. Мы не обменялись и словом по пути сюда. Он был поглощен раздумьями и все еще пытался подавить эмоции. Я была шокирована всем произошедшим. Я почувствовала будто немного пришла в себя, когда вышла на крыльцо, чтобы позвать:

— Входите!

Пэм и ее пассажир вышли из машины. Он был человеком; молодым, возможно около двадцати одного года, и худым практически до истощения. Его волосы были выкрашены в синий цвет и подстрижены в очень экстремальном геометрическом стиле, как если бы он надел на голову коробку, убрал боковые стенки, а затем выстриг волосы по граням. То, что не вмещалось в границы, было выбрито.

Это бросалось в глаза, хочу сказать.

Пэм улыбнулась выражению моего лица, которое я быстро сменила на более дружелюбное. Пэм была вампиром с тех самых пор, как Виктория была на Английском троне, и она была правой рукой Эрика с тех пор, как он вызвал её из её блужданий по северной Америке. Он был её создателем.

— Здравствуй. — сказала я молодому человеку, когда он подошел к входной двери. Он очень нервничал. Его взгляд метнулся ко мне, затем от меня, задел Эрика, и после обстрелял всю комнату, будто поглощая её. Вспышка презрения пронеслась по его гладко выбритому лицу, как только он зашел в мою, находившуюся в беспорядочном состоянии, гостиную, которая никогда не была более, чем просто уютной, даже когда была убрана.

Пэм отвесила ему подзатыльник:

— Отвечай, когда с тобой разговаривают, Эммануил! — прорычала она.

Она стояла немного позади него, так что он не мог ее видеть, когда она подмигнула мне.

— Здравствуйте, мэм. — сказал он мне, делая шаг вперед. Его нос задергался.

— Ты воняешь, Сьюки. — сказала Пэм.

— Это из-за пожара. — объяснила я.

— Ты сможешь рассказать мне об этом через мгновение. — сказала она, её бледные брови поднялись вверх.

— Сьюки, этот парень — Эммануил Эрнест. — сказала она. — Он работает в салоне Модная Смерть в Шивпорте. Он брат моей любовницы, Мириам.

В этих трёх предложениях была куча информации. Я пыталась её переварить.

Эрик впился глазами в прическу Эммануила с гипнотизирующим презрением.

— Это тот, кого ты притащила, чтобы исправить прическу Сьюки? — спросил он Пэм. Его губы были плотно сжаты, весь его скептицизм пульсировал через нашу связь.

— Мириам говорит, что он лучший. — сказала Пэм, пожимая плечами. — Я не стриглась уже сто пятьдесят лет. Откуда мне знать?

— Посмотри на него!

Я начала немного волноваться. Даже учитывая обстоятельства, Эрик был в плохом настроении.

— Мне нравятся его тату. — сказала я. — Цвета действительно симпатичные.

Помимо его экстремальной прически, Эммануил был покрыт очень сложными тату. Никаких «МАМА» или «БЕТТИ СЬЮ», или обнаженных девушек; искусные и красочные тату простирались от запястий до плеч. Он бы выглядел одетым, даже если бы был голый. У парикмахера был плоский кожаный чемоданчик, спрятанный под одной из его тощих рук.

— Итак, ты собираешься отрезать обгоревшие части? — сказала я приветливо.

— Ваших волос. — сказал он осторожно. (Не думаю, что я нуждалась в этом уточняющем заверении.) Он взглянул на меня, затем снова на пол.

— У вас есть высокий табурет?

— Да, на кухне. — сказала я.

Когда я восстанавливала свою сгоревшую дотла кухню, привычка заставила меня купить высокий табурет, похожий на тот, на который забиралась моя бабуля, когда разговаривала по старому телефону. Новый телефон был переносной, и мне не нужно было оставаться на кухне, пока я по нему болтала, но столешница выглядела просто неравильной без этого табурета рядом.

Три гостя хвостом последовали за мной, и я поставила стул на середину кухни. Места стало достаточно, когда Пэм и Эрик сели по другую сторону стола. Эрик был сердит и бросал зловещие взгляды на Эммануила, а Пэм просто собиралась насладиться нашим эмоциональным потрясением.

Я забралась на стул и приготовилась сидеть с прямой спиной. Мои ноги болели, глаза щипало, и глотка была исцарапана.

Но я заставила себя улыбнуться стилисту. Эммануил действительно нервничал. Вам бы не очень это понравилось, будь у человека в руках острые ножницы.

Эммануил снял резинку с моего хвоста. Долго молчаливо оценивал нанесенный ущерб. Его мысли явно не были радужными. Я не вытерпела:

— Что, очень плохо? — спросила я, пытаясь сдержать дрожь в голосе. Реакция, которую я сдерживала, проявилась теперь, когда я была дома в безопасности.

— Мне придется отрезать около семи сантиметров, — он ответил тихо, так, будто сообщал, что мой родственник неизлечимо болен.

К своему стыду я среагировала так, словно это было новостью. Я чувствовала, как глаза наполняются слезами, а губы дрожат.

Смешно! Сказала я себе. Я глянула влево, когда Эммануил поставил свой кожаный чемоданчик на кухонный стол. Он расстегнул молнию и достал расческу. Там так же было несколько пар ножниц, каждые в специальной петле и триммер с аккуратно свернутым шнуром. Походный набор по уходу за волосами.

Пэм писала смс с невероятной скоростью. Она улыбалась так, словно ее сообщение было чертовски смешным. Эрик уставился на меня, думая о чем-то мрачном. Я не могла читать его мысли, но я с уверенностью могла сказать, что он был очень несчастлив.

Я вздохнула и снова стала смотреть прямо перед собой. Я любила Эрика, но в данный момент я хотела, чтобы он отбросил свою задумчивость. Я чувствовала прикосновения Эммануила к моим волосам, когда он начал их расчесывать. Было странно ощущать легкое натяжение, когда он достигал кончиков, и забавный звук, давший мне понять, что часть моих обгоревших волос упала на пол.

— Эти волосы я уже не могу восстановить. — прошептал Эммануил. — Я подстригу. Затем вы помоете. После я снова подстригу.

— Тебе нужно бросить эту работу. — резко сказал Эрик, и Эммануил на мгновение перестал меня расчесывать, пока не понял, что Эрик обращался ко мне.

Я хотела бросить что-нибудь тяжелое в своего милого. И я хотела, чтобы оно попало прямо в его упрямую, красивую голову. «Мы поговорим позже,» — сказала я, не глядя на него.

— Что произойдет в следующий раз? Ты слишком уязвима!

— Мы поговорим об это позже.

Уголком глаза я увидела, что Пэм смотрит в сторону так, чтобы Эрик не мог видеть её ухмылку.

— Разве не надо что-нибудь набросить на неё? — прорычал Эрик. — Что-нибудь, чтобы прикрыть одежду?

— Эрик. — сказала я. — Учитывая то, что я вонючая и закоптелая, да ещё и покрыта содержимым огнетушителя, не думаю, что обрезанные сгоревшие волосы на моей одежде очень важная вещь.

Эрик не фыркнул, но был близок к этому. Тем не менее, он похоже понял, что мучает меня, замолчал и стал себя сдерживать.

Облегчение было огромным.

Эммануил, чьи руки были удивительно уверены для того, кто был заперт на кухне с двумя вампирами (один из которых удивительно раздражителен) и обгоревшей официанткой, расчесывал мои волосы до тех пор, пока они не стали настолько гладкими, насколько могли бы быть. Тогда он взял ножницы. Я почувствовала, что парикмахер полностью сфокусировался на деле. Эммануил был чемпионом по концентрации, как я обнаружила, т. к. его сознание лежало открытым передо мной.

Это действительно заняло немного времени. Обожженные пряди приземлялись на пол как печальные снежинки.

— Сейчас вам нужно пойти в душ и вернуться с чистыми влажными волосами. — сказал Эммануил. — После этого, я сделаю всё ещё раз. Где у вас метла и совок?

Я объяснила ему, где их найти, и затем направилась в свою спальню, пройдя через которую, попала в ванную. Я подумала, присоединится ли ко мне Эрик, так как знала по прошлому опыту, что ему нравился мой душ. Но я чувствовала, что будет намного лучше, если он останется на кухне.

Я стянула с себя провонявшуюся одежду и включила воду, такую горячую, какую смогла выносить. Было облегчением ступить в ванну, и позволить теплу и влаге поглотить меня. Когда горячая вода коснулась моих ног, они стали жечь. В течение какого-то времени я не была ни счастлива, ни благодарна ни за что. Я только помнила о том, как была напугана. Но после того, как я с этим справилась, кое-что пришло мне на ум.

Существо с бутылкой в руке, приближение которого я заметила в окне бара… Я не совсем была уверена в этом, но… кажется, оно было вовсе не человеком.