Смертельный расчет

Сэм позвонил мне, когда я наносила макияж.

— Привет, — сказала я. — Ты получил банковский чек, да?

— Да, — сказал он. — После того, как ты сказала мне это миллион раз. С этим никаких проблем. Я звоню сказать тебе, что получил очень странный телефонный звонок от твоей подруги Амелии. Она сказала, что звонит мне потому, что ты не хочешь с ней общаться. Она говорит, что это касается том предмете, что ты нашла. Она разузнала о нём. «Клавиель дор»? — он произнёс это с осторожностью.

— Правда?

— Она не хотела говорить со мной об этом по телефону, но она просила передать тебе срочно проверить электронную почту. Она сказала что ты была очень расстроена и могла забыть сделать это. Она думала ты не ответишь на звонок, когда увидишь её номер на определителе.

— Я пойду посмотрю свою электронную почту прямо сейчас.

— Сьюки?

— Да?

— Всё хорошо?

Почти безусловно нет.

— Конечно, Сэм. Спасибо, что побыл вместо автоответчика.

— Без проблем.

Амелия определенно догадывалась, чем привлечь моё внимание. Я вытащила «клавиель дор» из ящика и взяла с собой к небольшому столу в гостиной, куда я поставила компьютер. Да, у меня много писем.

По большей части это мусор, но было одно от Амелии, конечно же, и одно от г-на Каталиадиса, которое пришло двумя днями ранее. Вот так сюрприз.

Мне было настолько любопытно, я открыла его сообщение первым. Хотя он не был краток, оно было по существу.

Мисс Стакхаус,

я получил ваше сообщение на свой автоответчик. Я путешествовал, так что определенные люди не могут найти меня. У меня много друзей, но так же много врагов. Я наблюдал за вами неподалеку, надеюсь не навязчиво. Вы — единственный знакомый мне человек, у которого столь же много врагов, как и у меня. И я сделаю всё возможное, чтобы оградить вас от последующих нападок такого адского отродья, как Сандра Пелт. Тем не менее, она ещё не мертва. Остерегайтесь.

Я не думаю что вы знали о том, что я был хорошим другом вышего дедушки, Финтана. Я знал вашу бабушку, хотя и не очень хорошо. Кстати, я встречался с вашим отцом и его сестрой, и вашим братом Джейсоном, правда он был слишком мал, чтоб запомнить это. Как и вы, когда я впервые вас увидел.

Они все были разочарованиями, кроме вас.

Думаю вы, должно быть, нашли «клавиель дор», так как я поймал этот термин в голове мисс Амелии, когда встретил её в магазине. Не знаю где ваша бабушка это хранила, знаю только, что эта вещь у неё в единственном экземпляре, потому что я дал это ей. Если вы обнаружили её, я советую вам быть весьма осторожной в использовании. Подумайте раз, и два, и три раза прежде, чем воспользуетесь её энергией. Вы можете изменить мир, знайте.

Любое, из череды событий, что вы измените магическим образом, может иметь неожиданное последствие для истории. Я свяжусь с вами вновь, как только смогу, а возможно зайду, чтобы пояснить более подробно. С наилучшими пожеланиями для вашего выживания.

Десмонд Каталиадис, адвокат, ваш крестный отец, как сказала бы Пэм, «чертов мертвяк». Мистер Каталиадис в сам деле был мне крестным отцом, таинственным незнакомцем, навещавшим Бабулю. Что бы это значило? И он сказал, что прочитал мысль Амелии. Он тоже телепат? Это просто совпадение? У меня было ощущение, что я много не знаю, и хотя он только предупреждает меня о Сандре Пелт и «клавиель дор» у меня было впечатление, что он готовится к Большому Серьезному Разговору. Я перечитала его сообщение ещё пару раз, надеясь извлечь из него какую дополнительную информацию о «клавиель дор», но в итоге так ничего и не обнаружила.

Я открыла письмо Амелии не без опасения и остатка негодования. По-видимому, её разум был открыт для сбора информации.

Амелия знала не мало обо мне и моих делах. Я не могла целиком возложить вину на неё за это, я сама рассказывала ей свои секреты.

Сьюки,

Я сожалею обо всём. Ты знаешь, что я не обдумываю свои поступки прежде, чем их совершить, и я не сделала этого и на сей раз. Я только хотела, чтобы ты была счастлива, как я с Бобом, и я не думала о том, что ты будешь чувствовать. Я пробовала управлять твоей жизнью. Снова, прости.

После того как мы вернулись домой, я занялась поисками информации и нашла «клавиель дор». Я полагаю, один из твоих родственников фейри, должно быть, говорил об этой вещице? Их не было ни одной на земле в течение сотен лет. Они символы любви фейри, и требуется год, чтобы их сделать, как миниум. «Клавиель дор» даёт влюбленному одно желание. Именно поэтому это настолько романтично, я полагаю. Желание должно быть личным. Оно не может быть о мире во всём мире, или о конце голода, или о чём-нибудь глобальном подобно этому. Но на личном уровне, очевидно, эта магия настолько мощная, что она действительно может изменить жизнь радикальным способом. Если кто-то подарит любимому клавиель дор, это действительно серьёзный жест. Это не походит на цветы или конфеты. Это больше на уровне алмазного ожерелья или яхты, если драгоценности или судно имеют магическую силу. Я не знаю, почему ты должна знать о символах любви фейри, но если ты видела один, ты видела что-то удивительное. Я не думаю, что даже фейри могут сделать больше.

Я надеюсь, что однажды ты сможешь простить меня, и возможно тогда я услышу эту историю.

Амелия

Я водила пальцем по поверхности этого очень опасного предмета, который я имела, и дрожала.

Предупреждение, предупреждение и ещё раз предупреждение.

Я просидела за столом ещё несколько минут, погрузившись в свои мысли. Чем больше я знала о природе фейри, тем меньше я фейри доверяла. Точка. Включая Клода и Дермота. (И особенно Найла, моего прадеда, казалось, что в моей памяти он всегда был связан с тем или иными хитростями.) Нетерпеливо тряхнув головой, я решила, что не время волноваться об этом.

Хотя я долго закрывала глаза на это, однако мне пришлось признать, что на лицо имеются неприятные факты. Г-н Каталиадес, через свою дружбу с моим родным дедушкой, имел большее отношение к моей жизни, чем я всегда предполагала, и он только что раскрыл это мне по причине, которой я не могу понять. Когда я встретила демона адвоката, он не дрожал ресницами в признании.

Так или иначе, всё это было связано и только добавляло мне чувство опасения по отношению к моим родственникам фейри. Я полагала, что Клод, Дермот, Финтан, и Найл любили меня настолько, насколько они могли (для Клода это было поистине чуть-чуть, потому что больше всего он любил себя). Но я не чувствовала, что это была «здоровая» любовь. Хотя это прилагательное вызывало у меня содрогание и ассоциации с маркой хлеба Wonder Bread[18], оно было единственно верным определением.

Как своего рода заключение к моему более полному пониманию природы фейри, я больше не сомневалась относительно слов бабушки. Вместо этого я полагала, что Финтан любил мою бабушку Адель больше, чем она когда-либо думала, и на самом деле его обожание бабули было за пределами человеческого воображения. Он был с нею намного чаще, чем она знала, иногда в облике её мужа. Он сделал семейные фотографии с нею; он наблюдал за её ежедневными делами; он вероятно (содрогание!) занимался сексом с нею в облике Митчелла. Где же в это время был мой настоящий дедушка? Он всё ещё присутствовал в теле, но без сознания? Я надеялась, что нет, но я никогда не буду знать этого наверняка. Я не была уверена, что действительно хотела это знать.

В знак сильной привязанности Финтан дал моей бабушке «клавиель дор». Возможно, это спасло бы ей жизнь, но я не думаю, что ей когда-либо приходила в голову мысль воспользоваться им. Может быть её вера не позволила ей искренне поверить в силу этого волшебного артефакта.

Бабушка убрала своё письмо с признанием и «клавиель дор» в потайной ящик несколько лет назад, чтобы бережно хранить их от любопытных глаз двух внуков, которых она воспитывала. Я была уверена, что после того, как она спрятала эти вещи, из-за которых она чувствовала себя виноватой, она почти забыла о них. Я считала, что облегчение от того, что она сняла с себя эту ношу было настолько велико, что воспоминания перестали волновать её. Всё это, должно быть, казалось фантастическим, в противопоставлении с ежедневными трудностями вдовы, воспитывающей двух внуков.

Может быть, (я предполагаю) время от времени она думала, что должна рассказать мне куда она спрятала эти вещи. Но, конечно же, всегда считала, что впереди у неё еще много времени. Мы всегда думаем так.

Я посмотрела вниз на глянцевый предмет в моих руках, пытаясь представить себе то, что я могла бы сделать с его помощью. Предполагалось, что он исполняет одно желание, желание адресованное тому, кого любишь. Поскольку я люблю Эрика, по-видимому я должна пожелать смерти Виктора, что определенно будет полезно для моего любимого. Но мне казалось ужасным использовать любовь для убийства, неважно поможет это Эрику или нет. В голову пришла идея и я широко распахнула глаза. Я могу избавить Хантера от телепатии! Он может вырасти нормальным! Я могу освободить его от ненамеренного, но обременительного, подарка Хэдли своему брошенному сыну.

Это показалось мне просто великолепной идеей. Я была удовлетворена целых 30 секунд. Потом, конечно же, появились сомнения. Правильно ли так круто менять чью-то жизнь просто потому, что я могу это сделать? С другой стороны, правильно ли оставлять Хантера страдать от тяжелого детства?

Я могла бы изменить себя.

Это была такая шокирующая мысль, что я чуть не отключилась. Я просто не могу сейчас об этом думать. Мне нужно приготовиться к Операции Виктор.

Через тридцать минут, я была готова идти.

Я поехала в Фангтазию, стараясь держать свой разум пустым, а дух боевым. (Возможно, очистить мой разум было слишком легко. Я научилась столь многому за прошедшие несколько дней, что уже с трудом понимала, кто я на самом деле. И это делало меня изрядно злой, так что поддерживать агрессивное состояние духа тоже было легко). Я подпевала каждой песне по радио, и, так как мой голос ужасен, я была довольна, что была одна. Пэм также не умела петь. Я много думала о ней пока ехала, представляя жива её Мириам или нет, сочувствуя моей лучшей подруге-вампиру. Пэм была такой стойкой, сильной и безжалостной, что я не могла даже представить её более чем нежные эмоции до недавнего времени. Может быть поэтому Эрик выбрал Пэм, когда захотел завести дитя, он почувствовал её родственный дух.

Я не сомневалась в любви Эрика ко мне, также как я просто знала, что Пэм любит свою умирающую Мириам. Но я не знала, достаточно ли Эрик любил меня, чтобы сопротивляться всем соглашениям своего создателя, достаточно ли, чтобы отказаться от увеличения силы, статуса и дохода, которые он получил бы, став супругом королевы Оклахомы. Будет ли Эрик счастлив, став Сунером[19]? Пока я двигалась по Шривпорту, я размышляла о том, носят ли Оклахомские вампиры ковбойские сапоги и знают ли все песни из мюзиклов. Я думала, почему я размышляю о таких идиотских вещах, когда нужно готовиться к очень страшному вечеру, вечеру, который я могу не пережить.

Судя по парковке, Фангтазия была забита. Я подошла к служебному входу и постучалась особым образом. Максвелл открыл дверь, выглядя определенно обходительно в прекрасном желтовато-коричневом летнем костюме. Темнокожие вампиры подвергаются интересным изменениям в течение нескольких десятилетий после обращения. Если они были очень темными при жизни, то становятся светло-коричневыми, вроде молочного шоколада. Те же, кто был светлее, становятся цвета наподобие сливочного экрю[20]. Максвелл Ли не был мёртвым достаточно долго, он всё ещё был одним из самых темнокожих людей, которых я когда-либо видела, цвета эбенового дерева, и его усы были столь аккуратны, как будто он брился с линейкой в руках. Мы никогда особо друг друга не любили, но сегодня вечером его улыбка была почти маниакальной в своей жизнерадостности.

— Мисс Стакхаус, мы так рады, что Вы зашли сегодня вечером, — произнёс он громко, — Эрик будет доволен, увидев, как вы сегодня выглядите — столь привлекательны.

Мне нравится получать комплименты независимо от того, кто их говорит, и «Вы столь привлекательны» не был плох. Я была одета в небесно-голубое платье без бретелек с широким белым поясом и белые сандалии. (Я знаю, что из-за белой обуви ступни могут казаться большими, но мои так не выглядели, поэтому я не переживала по этому поводу). Мои волосы были распущены. Я чувствовала себя чертовски хорошо. Я вытянула ногу так, чтобы Максвелл мог полюбоваться на мой самоделный педикюр цвета «Пряная розовая гвоздика».

— Вы прямо цветёте, — сказал Максвелл. Он приподнял свой пиджак, чтобы показать, что он при оружии. Я расширила глаза в восхищении. Ношение оружия не было нормой для вампиров, и это было неожиданно. Колтон и Одрина пришли следом за мной. Одрина заколола свои волосы чем-то, напоминающим китайские палочки, и она несла сумку, почти такую же огромную, как и моя. Колтон также был вооружен, потому что на нём был пиджак, а в такой знойный вечер как этот, люди просто так пиджаки не носят. Я представили им Максвелла, и после вежливого обмена приветствиями они неторопливо прошли в холл, ведущий в клуб.

Я нашла Эрика в своём кабинете, сидящим за столом. Пэм сидела на столе, а Талия расположилась на диване. Господи, я чувствовала себя намного увереннее, когда видела миниатюрную древнюю вампиршу-гречанку. Талия была обращена так давно, что в ней не осталось ни единого следа напоминающего о том, что она была человеком. Она была просто холодная машина-убийца. Она не охотно присоединилась к вампирам, которые вышли из тени, но при этом она презирала людей с особой свирепостью, что делало её своего рода культовой фигурой.

Один веб-сайт предложил пять тысяч долларов любому, кто сможет достать фото, на котором Талия улыбается. Кто бы мог предположить, но фото можно было бы сделать сегодня вечером. Как раз сейчас она улыбалась. Жуткое зрелище.

— Он принял приглашение, — сказал Эрик без предисловия. — Он был встревожен, но не смог сопротивляться. Я сказал ему, что он может привести столько своих людей, сколько пожелает, чтобы они могли поделиться опытом.

— Есть только один способ сделать это, — сказала я.

— Я думаю, ты права, — сказала Пэм. — Думаю он будет с небольшой свитой, потому что захочет показать нам, насколько он уверен в себе.

Мустафа Хан постучал о косяк двери. Эрик подозвал его кивком головы.

— Билл и Бубба остановились в переулке за два квартала отсюда, — сказал он, едва взглянув на остальных.

— Для чего? — Эрик был удивлен.

— А… что-то насчет кошек.

Все, в смущении, потупили взгляды. Вкусовые предпочтения Буббы не были у вампиров любимой темой для обсуждения.

— Но он весел? В хорошем настроении?

— Да, Эрик. Он счастлив, как священник в Пасхальное воскресенье. Билл взял его покататься на старинном автомобиле, затем на лошадях, а на десерт переулок.

— Они должны быть здесь как раз вовремя. Я сказал Биллу, что позвоню, когда прибудет Виктор.

К тому времени Фангтазия будет закрыта для публики. Счастливую и транжирящую деньги толпу вытеснят с танцпола. Они не будут знать, о том, что сегодня Король рок-н-рола будет снова выступать для Регента Луизианы. Кто бы мог отказаться от приглашения на такое мероприятие?

Только не фанат Виктор, можно было быть уверенным в этом. Вырезанные из картона фигуры в «Поцелуе Вампира» служили доказательством этого. Конечно же, Виктор пытался заполучить Буббу в свой клуб, но я знала, что Бубба не захочет идти в «Поцелуй Вампира». Он захочет остаться с Биллом, и если Билл сказал, что Фангтазия — это то место, где надлежит быть, Бубба будет настаивать на этом.

Мы сидели в тишине, хотя в Фангтазии никогда не бывает по-настоящему тихо. Мы могли слышать музыку в баре и гул голосов. Это было почти так, как будто клиенты могли чувствовать, что сегодня необычная ночь, как будто все они имели причины праздновать… или прокричать последнее «ура» прежде, чем погибнуть.

Хотя я чувствовала, что это ставило меня на один шаг ближе к катастрофе, я привезла «клавиель дор» с собой. Он был спрятан за огромной пряжкой моего пояса. И настойчиво впивался в моё тело.

Мустафа Хан занял позицию напротив стены. Он явно пребывал в мечтах, представляя себя Блейдом, в этих темных очках, кожаной куртке и с прекрасной прической. Я задавалась вопросом, где его приятель Уоррен. Наконец, отчаявшись поговорить о чем-либо, я спросила его.

— Уоррен находится снаружи на крыше «Bed Bath & Beyond», — Мустафа Хан не повернулся ко мне, когда говорил это.

— Зачем?

— Он стрелок.

— Мы немного усовершенствовали ваш замысел, — сказал Эрик. — Уоррен позаботится о любом, кто попытается сбежать.

Он тяжело опустился на свое кресло. Пэм не смотрела на меня, с тех пор как я вошла. Внезапно, я задалась вопросом почему.

— Пэм? — позвала я. Затем поднялась и сделала шаг к ней.

Она встряхнула головой и отвернулась.

Я не могу прочитать мысли вампира, но мне и не надо было этого делать. Сегодня Мириам умерла. Это было понятно без слов, стоило только взглянуть на опущенные плечи Пэм. Не в моём характере было продолжать сидеть на кушетке, не посочувствовав ей, не предложив платка и не сказав нескольких слов утешения. Но если бы я поступила так, Пэм, зная ее характер, наверное ударила бы меня.

Я дотронулась до пряжки, «клавиэль дор» сильно впивался в живот. Может быть мне вернуть к жизни Мириам? Я задумалась, подойдет ли это под правило, что это должен быть тот, кого я люблю. Я любила Пэм, но не будет ли это слишком косвенным желанием?

Я себя чувствовала так, как-будто ко мне привязали бомбу.

Я услышала звук гонга. Эрик установил его в баре, и бармен бил в него за пятнадцать минут до закрытия. Я даже не знала, кто сейчас работал барменом, Фелиция была убита Алексеем. Возможно, в последнее время я особо и не интересовалась бизнесом Эрика. С другой стороны он и сам был отвлечен от повседневных забот своего маленького королевства хищническими повадками Виктора. Я поняла, что нам не хватало разговоров об обычных, банальных вещах. Надеюсь, у нас будет время, чтобы это исправить.

Я встала и направилась через холл на главную площадку бара. Я не могла больше оставаться в офисе Эрика рядом со страдающей Пэм.

Я заметила как Колтон и Одрина танцевали на крошечном кусочке танцпола, обняв друг друга. Эммануил сидел в баре и я взобралась на стул рядом с ним. Подошедший бармен встал напротив меня. Это был мускулистый парень со струящимися по спине локонами, в целом вполне привлекательный. Конечно, он был вампиром.

Он торжественно спросил:

— Что я могу сделать для жены моего шерифа?

— Тоник с лимоном, пожалуйста. Извини, мне не выпал шанс познакомиться с тобой раньше. Как тебя зовут?

— Джок, — он сказал так, как-будто хотел надо мной подшутить. Я и не мечтала об этом.

— Давно ты тут работаешь, Джок?

— Я приехал из Рено, когда умер предыдущий бармен. До этого я работал на Виктора.

Я задумалась, чью сторону Джок примет сегодня, интересно будет посмотреть.

Я не достаточно хорошо знала Эммануила, по правде говоря, я вообще его едва знала, но я похлопала его по плечу и предложила взять для него выпивку.

Он повернулся и долгим взглядом окинул мои волосы, после чего наконец кивнул:

— Я бы выпил еще пива.

Отправив Джока за пивом для Эммануила, я спокойно сказала:

— Мне жаль. — Интересно, где сейчас было тело Мириам? Наверно в похоронном бюро.

— Я ценю это, — через мгновение он добавил. — Пэм собиралась сделать это сегодня, без разрешения. Была очередь Мириам подождать. Но Мир только… вздохнула в последний раз, а потом ушла.

— Ваши мама и папа…?

Он покачал головой.

— Были только мы.

Действительно, больше нечего было добавить.

Я предложила:

— Может тебе поехать домой?

В моих глазах он не выглядел стоящим бойцом на данный момент.

— Я так не думаю, — сказал он.

Я не могла заставить его уйти, поэтому я просто пила свой тоник с лимоном, пока бар покидали последние посетители. Бар опустел и затих. Мимо прошла Индира, одна из вампиров Эрика, в сари. Я никогда раньше не видела её в традиционной одежде. Розовый с зеленым узор был действительно красивым.

Джок проводил её восхищенным взглядом. Тилия и Максвел вышли из задней части клуба, и вместе с персоналом начали быстро готовить помещение к вечеринке. Я тоже помогала. Это была работа, которую я привыкла делать. Столы, стоящие вокруг маленького танцпола и сцены, были убраны, вместо них были расставлены в два ряда стулья. Максвелл принес усовершенствованный бум-бокс с музыкой для Буббы. После того, как я подмела танцпол и сцену, я не стала путаться под ногами и вернулась на свой стул у барной стойки.

Вошла Хайди, работавшая ищейкой; её волосы были туго заплетены. Худая с незамысловатой внешностью, Хайди всегда приносила с собой ауру горя и скорби. Я понятия не имела, что она сделает сегодня вечером, когда случится всё это дерьмо.

В то время как Джок протирал барную стойку, прибыли Колтон и Одрина. Джок удивился, увидев незнакомых людей. Надо было объяснить их присутствие; я не хотела, чтобы Джок что-нибудь заподозрил. Я сказала:

— Колтон, Одрина, познакомтесь с Джоком. Джок, эти два любезных человека согласились стать донорами, чтобы Виктор чувствовал себя как дома. Конечно, мы надеемся, что это произойдет не в этом помещении, просто Эрик хочет поприветствовать его как следует.

— Хорошая идея, — сказал Джок, разглядывая Одрину одобрительно, — Мы не можем дать регенту меньше, чем он ожидает.

— Нет, — или меньше, чем он заслуживает.

Через сорок пять минут клуб снова выглядел прилично и последний из сотрудников-людей вышел через заднюю дверь. Оставшимися живыми существами были Колтон, Одрина, Эммануил, Мустафа Хан и я. (Это определенно бросалось в глаза.) Из вампиров Шривпорта, которых я знала, с тех пор как начала встречаться с Биллом, собрались: Пэм, Максвелл Ли, Талия, Индира. Всех их я более-менее знала. Виктор сразу бы насторожился, если бы присутствовали все вампиры Эрика или, если бы собрались все его сильнейшие бойцы. Поэтому Эрик позвал небольшое гнездо Миндена: Паломино, Рубио Гермозу и Паркера Коберна, все они были изгнанниками урагана Катрина. Они пришли, не слишком счастливые, но покорные. Стояли у стены, держась за руки. Это было довольно мило, но и одновременно печально.

После того как выключили музыкальный автомат, незамедлительно наступила гнетущая тишина.

Хотя Фангтазия находилась в оживлённом торговом месте Шривпорта, в этот час, даже в выходной день, городской шум почти не доносился снаружи. Никому из нас не хотелось говорить. Я не знала, какие мысли занимали другие головы, но я подумывала о том, что я могу умереть в эту ночь. Я сожалела о празднике Тары. Мне было жаль, что я не успела побеседовать с г-ном Каталиадисом, чтобы разложить всё по полочкам в своей голове, вся эта новая информация, на осознание которой у меня не было времени. Я была рада, что отдала деньги Сэму, и жаль, что я не могла быть откровенной с ним о том, почему это необходимо сделать в тот же день. Я надеялась, что если умру, Джейсон вернется в старый дом, что он женится на Мишель, что они будут растить детей там. Моя мать, Мишель номер 2, была полной противоположностью Мишель номер1 Джейсона, по крайней мере, судя по моим детским воспоминаниям о ней, но они обе одинаково любили Джейсона. Мне было жаль, что я не сказала ему, как люблю его, когда мы говорили в прошлый раз.

Я сожалела о многих вещах. Мои ошибки и проступки окружили меня со всех сторон.

Эрик приблизился и повернул меня на стуле, чтобы обнять:

— Как бы я хотел чтобы тебя здесь не было, — сказал он. Это был максимум, который мы могли позволить услышать Джоку. Я прислонилась к прохладному телу Эрика, моя голова покоилась на его молчаливой груди. Быть может, я уже никогда не смогу сделать это вновь.

Пэм присела возле Эммануила. Талия нахмурилась, это было её запасным выражением лица, и отвернулась от всех нас. Индира сидела с закрытыми глазами, изящные складки сари делали её похожей на статую Будды. Хайди смотрела по очереди на каждого из нас очень серьезно, её рот кривился в мрачной усмешке. Если бы она волновалась за Виктора, думаю она бы поддержла Джока, но я никогда не видела её, говорящей с ним.

Максвелл видимо услышал стук в заднюю дверь, неслышимый для моих ушей. Он вылетел и возвратился сказать Эрику, что Билл и Бубба прибыли. Они находились в офисе, пока момент не настал.

Вскоре после этого, я услышала машины, подъезжающие к клубу.

— Время шоу, — сказала Пэм, и в первый раз за этот вечер она улыбнулась.