Смертная казнь

Костры

Казнь Жанны д'Арк в 1431 году. Один из самых знаменитых костров в истории. Гравюра Адольфа Паннемакера с картины Феликса Филиппото. XIX в. Частн. кол.

Казнь огнем существовала испокон веков. Упоминания о кострах встречаются в письменных и устных сводах законов и обычаев самых древних цивилизаций.

Знаменитый кодекс Хаммурапи, названный по имени вавилонского царя, предусматривает сжигание наряду с утоплением и повешением.

Книга Законов Ману, или Манавадхарма-шастра, религиозный и гражданский кодекс Индии, упоминает смерть на костре в числе семи других способов казни.

Казнь на костре стара как мир. Картина. Частн. кол.

В книге хеттов, воинственного народа, жившего в Малой Азии, сожжение фигурирует в качестве основного способа казни. Древний иудейский закон, согласно Левиту, третьей книге Пятикнижия, посвященной отправлению культа, велит предавать огню в крайних случаях — за двоеженство и святотатство.

Законы Дракона, автора первого кодекса, составленного в Афинах за шесть веков до Рождества Христова, прославившегося неумолимой суровостью приговоров, предусматривали костер в качестве кары за особо тяжкие преступления. Египтяне, римляне, скифы, галлы и все варварские народы, вторгшиеся в Галлию, казнили на кострах.

У инков, как пишет Жильбер Калландро, сжигали всех членов семьи «девы солнца», нарушившей обет целомудрия. Многие историки полагают, что древность и популярность умерщвления огнем, равно как и водой, объясняются религиозным происхождением смертной казни. Огонь и вода вели к очищению, и смертную казнь часто совершали как обряд жертвоприношения. Идея «очищения» продержалась до XVIII века, и все это время обвиняемых в сексуальных преступлениях, колдовстве, ереси и любых проступках против веры сжигали.

Для умерщвления огнем, как и для других способов казни, воображение судей породило множество самых изощренных процедур.

Галлы сажали осужденных в большие ивовые корзины и поджигали. Подобный способ встречается в Японии XIX века, с той лишь разницей, что осужденного в ивовой корзине ставили на раскаленные угли. Вся «прелесть» такой казни заключалась в метаниях и криках бьющегося в клетке осужденного.

Скифы, по словам Геродота, наказывали предсказателей, виновных в лжепророчествах, отправляя их на необычный костер — это была телега, запряженная быками и заполненная вязанками хвороста. Когда огонь разгорался, быки приходили в неистовство и пускались галопом через весь город, наглядно демонстрируя населению, чем чревато неверное пророчество.

В древности костры разводили по большей части из смолистого дерева. Греки складывали костер квадратом обычно из тиса, сосны, ясеня. У римлян кострище повторяло форму алтаря, использовались ясень, сосна и другие деревья, присущие разным областям Италии.

Американский историк Лей в своей «Истории инквизиции» пишет: «Ужасная практика сжигания еретиков заживо была введена в обиход отнюдь не позитивным правом. Законодатель просто адаптировал способ мести, угождая жестокости самого народа».

Исторически костер и вправду является всего лишь одной из форм внесудебной расправы, в данном случае при помощи огня. Известно множество историй, подтверждающих этот факт. Так, Гибер де Ножан рассказывает, что в 1114 году в Суассоне «ревущая толпа вытащила еретиков из тюрьмы и, опасаясь духовной знати, мгновенно развела костер, на котором всех их тут же сожгли».

По ритуалу казни часто сопровождались жертвоприношениями. Гравюра с картины Ле Гершена. XVII в. Частн. кол.

Напомним случай, произошедший в греческом Милете (Малая Азия). Городские власти для подавления восстания «бедноты» облили мятежников смолой и подожгли. Совсем недавно, в 1965 году, газета «Таймс» сообщила, что толпа облила нефтью и подожгла нигерийского короля Адесанью.

Римляне сжигали первых христиан, а Нерону нравилось превращать в живые факелы распятых, обливая их варом и смолой. Римляне устраивали и массовые сожжения «почитателей Христа». Такие костры в Средние века регулярно полыхали в Западной Европе, а также в России, где сжигали членов многочисленных сект, пышным цветом расцветавших на просторах империи.

Костры, на которых во Франции казнили колдунов и еретиков вплоть до революции, а в других государствах Европы — до начала XIX века, раскладывали двумя основными способами.

Священник Елеазар на костре. Гравюра с картины Мартина Ван де Восса. XVI в. Частн. кол.

Первый состоял в следующем: осужденного привязывали к столбу, возвышавшемуся над сложенным костром и обкладывали по колено или по пояс вязанками колючего хвороста. Этот метод был излюбленным у испанской инквизиции — сквозь пламя, вздымающееся в небо, он позволял видеть, как поджаривается осужденный. Многие немецкие, швейцарские и английские судьи тоже отдавали ему предпочтение, поскольку он «сильнее всего способен был поразить воображение» и к тому же позволял, расширив периметр из поленьев и увеличив количество столбов, осуществлять коллективные казни.

Однако у данного способа имелись и некоторые неудобства. Так, в Берне в 1509 году внезапно поднявшийся сильный ветер отогнал пламя от осужденных монахов. В результате у них только обуглились ступни, и их пришлось добивать поленьями.

Второй метод широко применялся в Англии, Италии и особенно во Франции. Он заключался в том, что осужденного обкладывали вязанками целиком. В труде неизвестного автора XVIII века он описан так: «Когда преступника приговаривали к сожжению, в землю, или в кучу дров, втыкали большой столб, вокруг которого раскладывали костер из поленьев и соломы высотой в человеческий рост. Палач и его помощники оставляли у столба место для осужденного и проход к нему. Преступника раздевали догола и надевали на него рубашку, пропитанную серой. Его заводили в центр костра через узкий проход и крепко привязывали к столбу веревками и цепями. Потом свободные места заполняли хворостом и соломой, закрывая человека целиком. Поджигали одновременно со всех сторон, и пламя начинало медленно пожирать жертву».

Тамплиеры, Ян Гус — национальный герой Чехии, и некоторые другие знаменитые осужденные, в том числе Жанна д’Арк, погибли именно в таких кострах. Так что многочисленные картинки, на которых они изображены стоящими на вязанках, — не более чем художественный вымысел.

О костре Жанны д’Арк стоит рассказать отдельно, поскольку малоизвестные обстоятельства этой казни не имеют аналогов в истории. После того как неправедные судьи по обвинению в «колдовстве, отступничестве, ереси, идолопоклонстве, лжи, прорицании и богохульстве» приговорили Жанну д’Арк к сожжению, в мае 1431 года ее вывели на площадь Старого рынка в Руане.

Симон Дайи, официальный городской палач, специально для нее сложил костер особой формы, возвышавшийся на гигантском эшафоте с гипсово-каменным основанием, заваленным большим количество дров, чтобы все могли не только видеть пламя на большом расстоянии, но и созерцать жертву снизу.

По одним свидетельствам, Жанна уверенно поднялась на помост и, обратившись к народу, заклеймила англичан. По другим — она взошла на костер молчаливо и покорно. Казнь длилась долго. Неизвестный автор труда «Правосудие и французские суды» пишет: «Когда сочли, что огонь, разгоревшийся со всех сторон, уже добрался до храброй девушки и она, скорее всего, задохнулась, но тело ее еще не тронуто, некоторую часть загоревшихся поленьев убрали, чтобы развеять сомнения народа. И когда толпа вдоволь нагляделась на мертвую девушку, привязанную к столбу посреди костра, палач добавил огня…»

Англичане посчитали целесообразным столь жестокое отступление от процедуры, единственное в истории казней на костре. Жанна д’Арк обвинялась в колдовстве, в народе ходили слухи, что пламя над ней не властно, и англичане хотели доказать, что выйти невредимой из костра она не сможет.

Другое объяснение дает Парижский Обыватель — анонимный обозреватель XV века, который, несмотря на свое прозвище, вероятнее всего был духовным лицом. Некоторые историки отождествляют его с Жаном Шоффаром, каноником собора Парижской Богоматери. Как бы там ни было, он был горячим сторонником бургундцев и их союзников англичан и неоднократно встречался с их военными и политическими предводителями. В его дневниковых записях — бесценном свидетельстве той бурной эпохи — говорится, что идея демонстрации горящей Жанны д’Арк принадлежала самому регенту Бедфорду. Дело в том, что имелась одна проблема.

По слухам, осужденная была девственницей, что и подтвердили матроны, коим было поручено проверить сей факт, но вместе с тем суд «установил», что она заключила сделку с дьяволом, чего не могла сделать непорочная дева. Таким образом, если верить Обывателю, Бедфорд вознамерился показать народу, что половые органы Жанны д’Арк горят, а значит, сделка с дьяволом действительно имела место. Отсюда и необычная высота костра — чтобы каждый мог видеть ее снизу.

«Он хотел, — пишет Обыватель, — чтобы сгорело платье и жертва осталась нагой, дабы развеять сомнения народа. Пусть на время от нее отведут огонь, чтобы каждый разглядел ее и все то сокрытое, что только возможно и должно быть у женщины. А после этой бесстыдной демонстрации пусть палач посильнее разожжет огонь для этой подлой девки».

Учитывая известное пристрастие Обывателя к бургундцам и англичанам, в достоверности предоставленных им сведений можно не сомневаться: даже Мишле приводит их в качестве неоспоримо подлинных.

Иногда от традиционных костров отказывались в пользу маленьких деревянных сараев, сооружаемых специально для казни. Осужденного привязывали в центре постройки, заполняли ее соломой и поленьями, после чего поджигали с четырех сторон. Именно так Хлотарь I в 560 году казнил за предательство своего сына Храмна вместе с женой и двумя детьми.

Сначала палач привязывает осужденного к столбу. Гравюра. Частн. кол.

В Бурунди в 1988 году солдаты хуту сожгли тысячи мужчин, женщин и детей тутси. Их загнали в шалаши и подожгли.

Напомним, что казнь на костре предусматривала различные варианты: человека могли осудить как на «большой огонь», о котором мы уже рассказали, так и на «малый огонь», дабы продлить страдания осужденного.

При Франсиске I осужденного привязывали к концу длинной балки, закрепленной на верхушке столба, раскачивая эту балку, человека то опускали в огонь, то поднимали обратно, чтобы растянуть казнь. В основном так предавали смерти военных, таким же образом в Париже казнили кальвинистов.

Шаламель в книге «Франция и французы» пишет, что в январе 1536 года шестерых еретиков-лютеран сожгли на «малом огне» следующим образом: «В городе, на пути следования торжественной процессии возвели шесть временных алтарей. На каждой остановке одного еретика привязывали к рычагу, посредством которого его погружали в пламя, вытаскивали и снова опускали, чтобы продлить муки».

Казнь тамплиеров. Гравюра с картины Антуана Ривулона. XIX в. Частн. кол.

Мишеля Серве, испанского врача и теолога, по приказу Кальвина сожгли на «малом огне» в Женеве. Каждый житель города обязан был принести полено для поддержания огня.

На «малом огне» сожгли множество колдунов и отравительниц, в том числе знаменитую Лавуазен.

Во второй половине XVIII века людей все еще сжигали: некая Катрин Э., которая в 1777 году убила, а потом расчленила мужа, умирала в огне шесть часов.

Казнь через «сжигание заживо» могла быть дополнена другими муками. Так случилось с чесальщиком шерсти из Мо по имени Жан Клерк. Он осквернил икону, за что его подвергли отсечению ладони, вырыванию ноздрей, выламыванию рук калеными щипцами, отрезанию сосков, надели на голову три раскаленных железных обруча и только после этого бросили на угли.

На костре сжигали и мертвых. Повешенного, колесованного, обезглавленного человека могли дополнительно приговорить к сожжению после казни. Так произошло с Бренвилье.

В отдельных случаях, согласно уточнению, фигурировавшему внизу приговора, палачу предписывалось незаметно убить осужденного, чтобы избавить того от долгих мучений. Эта особая милость — retentum — держалась в тайне. Ее не оглашали, зачитывая приговор, о ней не должен был знать никто, даже осужденный.

Чтобы убить человека, привязанного к столбу на костре, палач мог действовать тремя способами. Во-первых, он мог задушить осужденного, после чего поджечь костер. Во-вторых, при подготовке кострища он мог спрятать среди вязанок хвороста большой заостренный железный крюк, направив его на грудь в районе сердца. Едва занимался огонь, как палач наносил смертельный удар. И наконец, он мог прикончить казнимого ударом по голове. Госпожа де Севинье, описывая госпоже де Гриньян казнь Лавуазен, передает разговор, состоявшийся между ее сыном и одним из судей. «Это весьма странно — сжигать на «малом огне», — удивился молодой человек. На что судья ответил: «О, господа, женскому полу делается послабление… Мы бросаем поленья ей в голову, а помощники палача отрывают ей голову железными крюками».

Однако известно немало случаев, когда палач обжигал руки и не мог осуществить удушение, предусмотренное «ретентумом».

Зададимся вопросом: в какой же момент умирал осужденный, если в вердикте не было «ретентума»? При первом типе костра, когда тело частично оставалось открытым, смерть наступала нескоро. Иногда очень медленно. При втором способе, когда осужденного с головы до пят закрывали вязанками, он погибал быстрее. И дело было не в качестве огня — ожоги, даже очень тяжелые, не могли привести к мгновенному летальному исходу, просто осужденный быстро задыхался в дыму и умирал от удушья. Вспомним, что при распятии у подножия креста нередко клали охапки влажной соломы и поджигали, чтобы ускорить смерть осужденного.

Чтобы уничтожить тело физически, требовалось большое пламя — шесть- восемь тележек дров. Жанна д’Арк, например, сгорела не полностью. Ее сердце и внутренности выбросили в Сену практически нетронутыми.

Согласно положению, принятому в 1757 году советом провинции Артуа:

«Для сжигания на костре количество горючих материалов устанавливается в размере пяти вязанок дров по 40 ливров каждая, триста вязанок хвороста по 18 ливров за сотню и три мешка с углем по 6 ливров за мешок. Все вместе доставляется на место казни».

Церковь была не первой, кто додумался бороться с ересью огнем и каленым железом. Большинство историков считают, что казни еретиков часто происходили стихийно, в результате народных волнений.

Короли и сеньоры охотно прибегали к насилию в отношении вероотступников, во-первых, потому что их становилось все больше, как и неортодоксальных учений, весьма опасных для общественного порядка, а во-вторых, потому, что конфискация имущества еретиков преумножала их богатство.

Во Франции стали сжигать евреев при Филиппе Красивом, который преследовал их по сугубо меркантильным соображениям. Он приказывал сжигать их в ямах, забросав поленьями, хворостом и полив смолой. Такие костры, придуманные французами, полыхали по всей средневековой Европе.

Ограбив евреев, Филипп Красивый обратил свой взор на тамплиеров, богатых, влиятельных, почитаемых Церковью. Никогда еще костры во Франции не пылали так ярко.

В 1307 году по наущению Гийома де Ногаре Великий магистр Жак де Моле и все тамплиеры Франции были арестованы по обвинению в ереси.

Чтобы получить необходимые признания, инквизиторы пытали их железом и огнем. Руководители ордена отреклись от Христа и сознались во всех приписываемых им бесчинствах. Жак де Моле заявил под пыткой, что плевал на крест. Папа хотел вмешаться, но король Франции его опередил. Он созвал Генеральные штаты, и те приговорили рыцарей к смерти. Прежде чем понтифик успел рассмотреть дело на Церковном соборе в Вене в 1312 году и издать эдикт о роспуске ордена без физического уничтожения храмовников, Филипп Красивый добился от провинциальных соборов осуждения тамплиеров, и многие из них взошли на костер.

Чтобы сжечь 160 евреев, вырыли большую яму. Гравюра на дереве. XV в. Частн. кол.

Казнь протестантов в Париже. Гравюра с картины Феликса Филиппото. XIX в. Частн. кол.

В 1310 году в Париже, на Еврейском острове близ Дворца правосудия, огромная толпа смотрела, как сжигают тамплиеров: их было тридцать четыре человека, обвиненных в ереси и наведении порчи. Четырьмя годами позже, в 1314 году, такая же толпа собралась на мысе острова Нотр-Дам, где сегодня возвышается статуя Генриха IV, посмотреть, как погибнут в пламени Великий магистр Жак де Моле и приор Нормандии Жоффруа де Шарне.

На протяжении всей истории правители будут демонстрировать чрезмерное благочестие и сжигать врагов на костре, руководствуясь в основном своими финансовыми и политическими интересами.

Положение дел не изменится, когда кровопролитную борьбу с ересью возьмет на себя Инквизиция.

Филипп Длинный не забыл уроков своего отца Филиппа Красивого. Мишле пишет, что во времена его правления в Шиноне вырыли огромную яму, чтобы сжечь в ней сто шестьдесят мужчин, женщин и детей, обвиненных в общении с дьяволом, и прокаженных — за отравление воды в колодцах. Самые богатые смогли откупиться, внеся в казну 150 ООО ливров. Потом на том же месте сожгли прокаженных христиан, чтобы доказать их сговор с евреями.

Роберт Благочестивый, желая, видимо, оправдать свое прозвище, в 1022 году приказал сжечь в Орлеане двадцать священников, якобы «отошедших от Церкви».

Одним из первых правителей, разжегших костры в Европе, стал Фридрих II Сицилийский, страстный враг еретиков. Изданные им в 1224 году законоположения повлияли на решение Папы Григория IX создать суды инквизиции. Герцоги Тибо X Шампанский и Раймон VII Тулузский тоже отличились пристрастием к огню. На счету первого сто восемьдесят три еретика, сожженных на основании подозрений архиепископа Реймса, второй по аналогичной причине разом сжег девяносто человек неподалеку от Ажана. Присвоение имущества сыграло не последнюю роль в суровости наказания.

Сожжение бунтовщиков по велению царя Ирода. Гравюра, опубликованная в XVI веке во «Всеобщей истории». Частн. кол.

Изначальная идея огня, стирающего с лица земли следы преступления и вместе с тем очищающего душу преступника, неизбежно должна была привести на костер тех, кто покушался на устои общества. В европейских странах политические режимы основывались на христианской вере, за пять видов тяжких преступлений против веры виновных почти сразу отправляли на костер: сексуальные преступления, скотоложство, колдовство, отравление, тесно связанное с магией, и, наконец, самое серьезное из всех — ересь.

Для начала заметим, что на костер всегда посылали тех, кого хотели наказать показательно. Как правило, речь шла о самых жестоких уголовных преступлениях. Так, регулярно сжигали береговых разбойников, заманивавших корабли на рифы с целью грабежа, и матерей, совершивших не одно детоубийство.

Многочисленные уголовные дела доказывают, что костер считался одним из тягчайших наказаний. К примеру, в 1593 году два священника убили кюре де Сен-Мартена в Париже. Первого сожгли заживо, тогда как второго повесили, признав менее виновным.

В Англии до 1790 года за измену полагалось четвертование. Применение такой казни к женщинам шокировало, и ее заменили костром, который, по словам лорда Логборо, «производил на зрителей куда более сильное впечатление, чем простое повешение». Во Франции по той же причине казнь на костре просуществовала вплоть до революции. Напомним, наконец, что народная ярость часто выплескивалась огнем. Типичный тому пример — случай Кончини. Его застрелили на улице с дозволения молодого Людовика XIII и отвезли в церковь Сен-Жермен-Локсеруа. Толпа накинулась на труп: его вываляли в грязи, повесили вниз головой, отрезали нос, уши и половые органы. Натешившись, его «как друга дьявола и врага» бросили в костер. Но Кончини не горел, и тогда раздались выкрики, что это колдовство. Кто-то вскрыл ему грудь ножом, вытащил сердце, поджарил на костре и съел. «Негодяи всех мастей, — пишет Роми в своей «Истории происшествий», — извлекли хорошую выгоду из его останков, выставив на продажу фрагменты костей и недожаренных кусков плоти». Отдельные не слишком щепетильные граждане продавали «почки барана за две четверти экю, утверждая, что это почки маршала, и в результате таковых набралось порядка сорока штук». Некий прохвост собрал пыль, смешанную с прахом «итальянца», и задорого продал ее нескольким колдунам-любителям: четверть экю за тридцать граммов.

В далеком прошлом супружеская измена каралась костром. Во многих европейских странах вплоть до первой половины XVIII века сжигали и виновных в инцесте. Под инцестом понимались отношения между родственниками: братом и сестрой, сыном и матерью, отцом и дочерью, а также между вдовцом и матерью его жены, между мужем матери и дочерью жены от первого брака. За содомию — преступление против природы человека — на костер посылали уже при Людовике Святом, который в составленном им Своде постановлений обычного права и законов приравнял это преступление к ереси. Законоположения Фридриха II за содомию также предусматривали костер. В некоторых итальянских государствах к сожжению приговаривали только после «третьего проступка». Во Франции даже XVIII век, век Просвещения, не изменил отношения к этому «противоестественному» преступлению.

В мае 1726 года лотарингского дворянина Этьена Бержерона Дешафуа сожгли в Париже по обвинению в содомии. Уголовная полиция нашла у него список из двухсот имен, в том числе весьма знатных людей, которым он поставлял мальчиков. Расследование было невозможно — «скандал замарал бы весь двор», дело спустили на тормозах, а потом и вовсе про него забыли. Двадцатью четырьмя годами позже, в июле 1750 года, на Гревской площади развели два костра: для восемнадцатилетнего колбасника и двадцатипятилетнего столяра, которых поймали ночью на улице на месте преступления.

Следует провести четкую грань между «колдовством» и «магией», хотя оба преступления по всей Европе веками карались костром.

Магия призвана подчинить высшие силы воле человека, тогда как колдовством вызывают злых духов, точнее говоря — демонов, в основном для любовного приворота или заговора «на смерть».

Возникнув в Фессалии, колдовство распространилось в Греции и Риме. Приворотные зелья, темные чары и ворожба творились в тайных лабораториях, прозванных «математическими» (магистры оккультных наук, пророки и астрологи в те времена назывались «математиками»), С момента возникновения христианства колдуны склонились к демонизму, поклоняясь Сатане и Вельзевулу, мистический культ породил пресловутый «договор с дьяволом» и шабаш, на который он являлся в облике козла.

На шабашах происходили оргии и вершились темные дела — так было вплоть до Средневековья. Среди криминальных практик выделим «черную мессу», на которой младенцам перерезали горло, собирая их кровь в потир. Обычно черную мессу проводили ради любовного приворота на обнаженном теле заинтересованного лица. Монтеспан, фаворитка Людовика XIV, замешанная в деле о ядах, тоже практиковала черные мессы, чтобы завоевать, а потом сохранить любовь монарха.

Но главным был обряд заключения сделки с дьяволом: колдун отдавал свою бессмертную душу взамен на временное обретение злой дьявольской силы.

Колдуны готовили приворотные зелья, отравленные настойки, мази по загадочным формулам и рецептам, вызывали духов умерших, предавались свальному греху, когда адепты зла продавали инкубам и суккубам свои тела в обмен на способность наводить порчу, сглаз и колдовские чары.

Наказание еретиков. Из серии «Религиозные гонения». Гравюра. XVII в. Частн. кол.

Колдовство преследовалось во все времена, Церковь подвергала колдунов самым жестоким и суровым гонениям. Древние иудеи, греки и римляне наказывали колдовство смертью. Первые костры стали возводить при Хильдерике I, в V веке, и они быстро распространились по всей Европе.

Изначально за колдовство судили церковные суды, но в конце XV века им занялись суды светские. Иногда созывались смешанные суды, поскольку эти дела затрагивали интересы государства, общественной морали и Церкви. Одним из таких был суд четырнадцати уполномоченных под руководством Лобардемона, учрежденный в 1634 году для процесса по делу кюре Урбена Грандье и урсулинок из Лудена. Урбен Грандье, талантливый проповедник, светский, образованный и очень красивый мужчина, имел сильное влияние в Лудене, совмещая посты кюре Сен-Пьер-дю-Марше и каноника капитула Святого Креста. Он флиртовал с кающимися грешницами, конфликтовал с местными землевладельцами, но главное — обрюхатил дочь королевского прокурора Тренкана. Епископ Пуатье Ларошпозе приказал арестовать Грандье, но архиепископ Бордо Эскомбло де Сурди поддержал Грандье и вернул ему свободу.

Урбен Грандье с триумфом вернулся в Луден, который разделился на два лагеря. Страсти накалялись, и против Грандье составился заговор, тем более что он завел роман с красавицей Мадлен де Бру.

Каноник Миньон возглавил противников беспутного «кюре». Пустили слух, что в монастыре урсулинок многие монахини одержимы дьяволом. Грандье обвинили в наведении порчи. Якобы он перебрасывал через стену монастыря розы и другие цветы, и всеми, кто вдыхал их аромат, овладевал дьявол. Вскоре весь Луден уверился, что этот дурной священник продал душу дьяволу. Церковь начала расследование, но Ришелье перевел дело в уголовную сферу.

Председатель суда Жан де Марен, барон де Лобардемон, получил от короля чрезвычайные полномочия. Он вызвал экзорцистов, и те добились исключительных результатов, все монахини выглядели одержимыми или же искусно притворялись.

Помимо экзорцистов, как пишет Роми в «Истории происшествий», «никто не верил в «настоящую одержимость» — ни врачи, ни Жан де Марен, барон де Лобардемон. Специальный уполномоченный Его Величества видел в суде способ избавиться от Урбена Грандье, открыто враждовавшего с кардиналом.

Монахини каждый день совершенствовали свою дьявольскую игру. Скандал разрастался. Вызвали еще экзорцистов. Провели публичные сеансы экзорцизма, во время которых демоны через монахов отвечали на вопросы и подписывались под признаниями! Недоставало только доказательства вины Урбена Грандье. Его предоставили демоны во время допросов монахинь, однако, поскольку демоны считались лгунами, их свидетельства нельзя было принимать в расчет.

Однако господин де Лобардемон обошел эту трудность, постановив следующее: «Демоны всегда говорят правду, если им приказывает священник римской Церкви». Урбен Грандье был арестован 7 декабря 1633 года и отправлен в огонь послушными судьями на основе показаний демона и его приспешников. Несмотря на пытки, Грандье отказался подписать признание и был сожжен заживо на глазах у семи тысяч любопытных зевак».

Историк Анкетиль пишет, что «Огненный суд», прозванный так потому, что практически приговаривал к сожжению, был учрежден Карлом VII для расследования дел о колдовстве. Самый знаменитый процесс, известный как «Дело о ядах», состоялся в 1679–1680 годах в Арсенале. В деле было намешано многое: убийства, отравления, колдовство. Когда разоблачения коснулись маркизы де Монтеспан, Людовик XIV приказал приостановить слушания. Когда они возобновились, все показания, где фигурировало имя фаворитки, из дела исчезли.

Костры в Европе пылали так ярко, потому что достаточно было бездоказательного обвинения или беспочвенного подозрения, чтобы отправить человека в огонь.

Одно время в соборах даже завели специальные ящики для доносов, объявив прихожанам, что разоблачение колдуна или ведьмы — дело богоугодное. Многие увидели в этом отличный способ избавиться от своих врагов или рассчитаться с долгами. Тюрьмы были переполнены, и на один погасший костер приходилось два новых. Некий Жан Даниэль из Роттенбаха (Бавария) изобличил более двухсот колдунов.

В Малине (современная территория Бельгии) в период с 1370-го по 1390 год было разожжено пятьдесят три костра. Шестьсот двадцать две казни были осуществлены другими способами, то есть каждый десятый осужденный был обвинен в колдовстве, магии или ереси.

В конце XVI века за четыре года, с 1590-го по 1594-й, в Нордлингене, немецком городке с шеститысячным населением, нашлось тридцать пять ведьм, заслуживших казни на костре.

Во Франции своими доносами прославился бургундский пастух Мюге, известный как «Маленький пророк», который отправил на костер почти четыре десятка человек.

В швейцарском графстве Люцерн между 1400 и 1675 годами в реестрах упоминаются шестьсот процессов над ведьмами: больше половины завершились костром.

Среди самых известных жертв колдовских процессов, взошедших на костер с начала Средневековья вплоть до XVIII века, можно назвать Жана Жуниуса, Шарлотту Седи, Жана Бюлотта, Элизабет Мермет, Жанну Мэре, Хосе Бонилью и его жену, доктора Пуаро, Шеру, четырех ведьм из Оллекура, Луизу Ольф и тысячи других.

Три католички, приговоренные к сожжению на костре протестантами в 1556 году в Гернси. Беременную сжигают вместе с ребенком. Гравюра. XVI в. Частн. кол.

Астролога Екатерины Медичи Космо Руджиери сожгли и публично поносили как колдуна. Леонору Галигай, супругу Кончини, маршала д’Анкре, казнили на костре за занятие астрологией и колдовство: только так можно было объяснить ее влияние на королеву Марию Медичи. Маркиза де Бренвилье была обезглавлена и сожжена, несмотря на знатность и богатство.

Сожжение за колдовство стало весьма эффективным способом сведения счетов. Даже духовное звание не спасало от обвинения в колдовстве. Помимо уже упомянутого нами кюре из Лудена, врага Ришелье, назовем архиепископа Кагора Жирарди, отправленного на костер Папой Иоанном XXII по обвинению в наведении порчи. Вспомним также священника Луи Гофриди, сожженного в Эксе в 1611 году за то, что он якобы с дьявольской помощью соблазнил молодую дворянку Мадлен Мандаль де ла Палюд. Не забудем и монахинь из Лувье, аббатису Мадлен де ла Круа и каноника Жиля Даво, тоже погибших на костре.

За три с половиной столетия на Западе сожгли несколько десятков тысяч ведьм и колдунов. Вольтер, описавший процесс над Мишель Шодрон, заживо сожженной в Женеве в 1652 году, и суд над колдуном, сожженным в 1748 году в Вюрцбурге, называет другую цифру — сто тысяч, не считая еретиков.

После знаменитого «дела о ядах», как называют печально известную череду отравлений, десять лет занимавшую умы публики, практически все случаи, связанные с отравлениями, неизбежно заканчивались костром. Доподлинно известно, что в первые годы правления Людовика XIV количество отравлений было весьма значительным.

Сожжение мексиканских индейцев испанскими завоевателями. Гравюра из «Зеркала испанской тирании в Вест-Индии». 1620 г. Частн. кол.

Исповедники собора Парижской Богоматери заявили, «что в последнее время большинство исповедовавшихся им признавались в отравлениях».

В 1676 году широкую огласку получил процесс маркизы де Бренвилье, признанной виновной в отравлении нескольких членов своей семьи. Следователи разоблачили группу алхимиков, гадалок, волшебниц, ведьм и акушерок, обслуживавших знатных клиентов. Основную прибыль приносили яды, или «порошки наследства».

По делу были арестованы или проходили свидетелями: госпожа де Дре, принцесса де Тенгри, маршальша де ля Ферте, графиня де Суассон, маршальша Люксембуржская. упоминались имена госпожи де Монтеспан, фаворитки короля, и поэта Расина. Король, обеспокоенный таким поворотом и опасаясь скандала, приказал закрыть дело, и на костер взошли только Лавигуро и Лавуазен, признанные главарями преступной группы.

Несколько строк о ритуале, известном как «аутодафе»: так называли церемонию наказания за преступления против веры, подразумевающую торжественное оглашение приговора инквизиции и его приведение в исполнение. Аутодафе в основном практиковалось в Испании, реже — в Португалии и Италии. Фактически эта процедура заканчивалась либо отречением обвиняемого от ереси, либо осуждением его на смерть. Упорствующих и нераскаявшихся передавали светской власти, которая и отправляла их палачу. Аутодафе бывали массовыми и индивидуальными. В первом случае, когда речь шла о большом числе обвиняемых, церемония проходила особенно торжественно. Народ обожал эти трагические зрелища, входившие в число так называемых общественных праздников, устраиваемых по случаю значительного события, свадьбы принца или рождения наследника.

Во время аутодафе осужденных облачали в санбенито[6], отдельные для каждого рода преступлений. На голову им надевали остроконечный колпак с узором, повторявшем узор на накидке. Санбенито с желтой накидкой и оранжевым крестом на груди предназначалось для еретиков, покаявшихся до осуждения. Раскаявшихся после осуждения в знак милосердия перед сожжением душили. У них на накидках были изображены головы, объятые перевернутым пламенем, чтобы зрители знали, что виновного не будут сжигать живым. Наконец, третья категория «позорной» одежды предназначалась нераскаявшимся еретикам. На накидке изображались головы в огне, но на этот раз пламя было представлено в его нормальном виде, кроме того, фигурировали изображения дьяволов. Точно так же украшался колпак.

Процессия торжественно шествовала на место оглашения приговора. Осужденных сопровождали представители гражданских и религиозных властей, солдаты и угольщики, доставлявшие дрова для костров. Иногда приговор оглашали в церкви, стены которой драпировали черной тканью, но чаще всего на площади, где должна была проходить казнь. Инквизитор, зачитывавший обвинение, время от времени прерывал оглашение приговора для произнесения покаянных молитв. Отсюда, собственно, и пошло название этой мрачной церемонии: на искаженном испанском «аутодафе» значит «покаянная молитва».

Лавуазен, торговавшая ядами и приворотными зельями и называвшая себя акушеркой, была весьма любопытным, даже замечательным персонажем. Главным ее занятием были аборты. На процессе прозвучала подтвержденная Лавуазен и поражающая воображение цифра: больше двух тысяч трупов новорожденных она похоронила или сожгла в печи собственного дома. Вспоминая эту казнь, госпожа де Севинье пишет: «Она не хотела спускаться с повозки, ее вытащили силой, усадили на поленья, приковали и засыпали соломой. Она ужасно ругалась и пять-шесть раз сбрасывала ее с себя, но потом пламя разгорелось, и она исчезла в дыму».

Анн Дюбур, советник парижского парламента, казненный по приказу Генриха II. Гравюра. Частн. кол.

После «дела о ядах» судьи в любом отравлении стали усматривать колдовство, считая, что отравители, как колдуны, готовят зелья и наводят порчу. В 1682 году Кольбер издал эдикт, гласивший, что смерти будут предавать не только тех, кто изготовил яд, продал его или применил, но и тех, кого об этом просили, если они не донесут на заказчика. Попытка отравления каралась, как совершенное преступление. В 1764 году в Лавале каноника епархии сожгли заживо за то, что он подсыпал яд в чашу наместника, хотя тот отраву не выпил и уцелел.

В том же году чернокожий раб, некий Жан Мор, был заживо сожжен в Бресте за попытку отравить свою хозяйку. Так же покарали и самого знаменитого преступника XVIII века, отравителя Десрю, который пытался извести целую семью, чтобы завладеть ее имуществом. Его с пристрастием допросили, потом колесовали, после чего еще живым бросили в костер. Когда огонь потух, толпа бросилась собирать ошметки тела, прах, кусочки костей, которые потом продавались по всему Парижу как амулеты на счастье. Это дело привлекло внимание общественности, и на казнь собралась огромная толпа. После смерти Десрю в 1777 году было написано несколько его биографий, напечатан портрет, продававшийся десятками тысяч экземпляров. Пьеса о его жизни долго и с большим успехом шла в театре Гэте.

В заключение стоит сказать и о неудавшихся казнях. В Руане в 1781 году отравительница Поль Дюфоде чудом избежала костра. Палач уже начал привязывать ее к столбу, но тут толпа возмутилась, что на казни тратится так много дров в разгар зимы, когда бедным людям нечем согреться. Кострище разбросали и при поддержке солдат гарнизона растащили дрова, угрожая палачу и его помощникам. Последним пришлось уйти, не завершив казнь.

Слово «ересь» так часто упоминается в европейской религиозной истории Средних веков в привычном для него контексте пыток и костров, что заслуживает отдельного внимания.

Сжечь еретика значило не только уничтожить его физически, но стереть из памяти само воспоминание о его преступление против Бога и веры.

Слово ересь (hairesis) греческого происхождения, в буквальном переводе означает «мнение». Ересью считалось толковать Священное Писание, сообразуясь с собственным пониманием, вместо того чтобы принимать на веру и соглашаться с интерпретацией церковных властей.

Если человек сомневался, не понимал, задавался вопросами или не принимал догму за истину в последней инстанции, он становился преступником и заслуживал смертной казни. Согласно реестрам светских и церковных судов, главным образом — судов инквизиции, за три с половиной столетия на Западе сожгли около миллиона колдунов, магов и еретиков.

Еретики появились задолго до судов инквизиции, уже в первых веках нашей эры: николаиты, ариане, Юлиан Отступник, пелагианцы, несторианцы, манихеи и многие другие.

За ними пришли апостолики, дульсинисты, беггарды, флагелланты, спиритуалы, братичелли, насмешники. Все они проповедовали идеи, основанные на суевериях и ереси, осуждаемые Церковью.

Эти секты, как правило, существовали в пределах той или иной епархии или провинции и контролировались церковными властями, которым помогали и светские правители, и ватиканские иерархи.

С появлением в ХII-ХIII веках альбигойцев, катаров, богомилов, лионских нищих ситуация изменилась. Распространение их влияния заставило Папу ужесточить действующее законодательство. Но ни эта мера, ни кровавый крестовый поход против альбигойцев не остановили распространения еретических идей. Возникнув в Тулоне и Альби, они завоевали сначала Перигор и соседние провинции, а потом охватили и весь юг Франции.

Секта вальденсов, основанная в 1160 году в Лионе Пьером Вапьдо, крайне обеспокоила Папу Иннокентия III, и, уже не колеблясь, он призвал христианство к новому крестовому походу, страшному походу, названному альбигойским. Только в Безье зарезали двадцать тысяч жителей, без разбора возраста и пола, и больше семи тысяч сожгли.

В Средние века ересь рассматривалась как оскорбление божественной власти Церкви и покушение на гражданское общество, поэтому еретики подпадали одновременно под юрисдикцию и Церкви, и светских властей.

Монархи и князья поддерживали церковные власти потому, что считали еретиков мятежниками и заговорщиками, ибо общественная система основывалась на католической вере. Таким образом, по обоюдному согласию властей, светских и духовных, по всей Европе разгорелись костры.

В 1229 году в Тулузе создали особый церковный суд, чьей задачей стал поиск и наказание еретиков.

Три буллы Папы Григория IX, изданные между 1231 и 1233 годами, узаконили этот институт и распространили его на весь христианский мир. Последняя булла отняла у епископов право вести еретические процессы и передала его ордену доминиканцев, незадолго до того основанному святым Домиником. Судей-доминиканцев, к которым часто присоединялись францисканцы, стали звать инквизиторами, поскольку инквизиция была поиском религиозной правоверности. Инквизиторам предоставили право окружить себя заседателями, советниками, теологами, слугами, нотариусами, секретарями, судебными делопроизводителями, что придавало большую пышность процессам.

Одна из печей, в которые инквизиция отправляла еретиков. Гравюра де Морена с картины Люсьена Дусе. XIX в. Частн. кол.

Их постановления не подлежали обжалованию, и власти, как церковные, так и светские, обязаны были оказывать им всяческую поддержку, отказ от сотрудничества приравнивался к ереси.

Три основных принципа отличали инквизиторскую процедуру: абсолютная тайна судебной информации, применение к кающемуся обвиняемому так называемых искупительных наказаний и, наконец, неотступность — даже покойника могли обвинить и предать суду инквизиции, в случае осуждения его труп выкапывали и сжигали. Нередко в приговоре указывалось, что прах следует развеять по ветру. В этом случае, как только затухали угли, лопатой подцепляли немного теплой золы и разбрасывали ее в воздухе.

Изначально инквизиция занималась только еретиками, однако очень скоро, вследствие своего расширения, в сферу ее интересов попали вероотступники, колдуны и маги.

Отдельное замечание по поводу пыток. Инквизиция действительно использовала их в ходе следствия, но признание, полученное под пыткой, принималось во внимание, только если обвиняемый затем подтверждал его добровольно. Обвиняемый попадал в процедурную ловушку: если он отказывался от признания, вырванного под пыткой, его объявляли нераскаявшимся еретиком и немедленно передавали светским властям, которые отправляли его на костер.

С 1232 года инквизиция, постепенно укоренившаяся почти во всех христианских странах, вершила правосудие, соперничая, но чаще сотрудничая с епископскими властями. Последние все еще сохраняли некоторые права.

В XVI веке практически повсеместно ужесточилась борьба с протестантами, а также с учеными и литераторами, которых подозревали в сочувствии протестантским идеям.

В 1546 году в Париже заживо сожгли печатника и гуманиста Этьена Доле за то, что он перевел диалог Платона, в котором отрицалось бессмертие души, и поддавался зову плоти в «постные» дни.

Во Франции за инквизицией всегда ревностно следила королевская власть. Однако инквизиция все же имела определенную свободу действий. На кострах сжигали протестантов, но они не оставались в долгу, используя те же меры против католиков. Лютеранская Реформация в начале XVI века привела к возникновению множества сект: таинственники, иллюминаты, антиномисты, майористы, анабаптисты и многие другие — все они всходили на костер.

Отмененные, потом на короткое время восстановленные при Франциске I, суды инквизиции были окончательно упразднены эдиктом Роморантена в 1560 году, который передал исключительное право преследования еретиков епископской власти. Количество жертв от этого не уменьшилось.

Особым могуществом пользовалась испанская инквизиция, извратившая содержание папских булл. К тому же Фердинанд V и Изабелла Католическая превратили ее в государственный институт. В правление этой королевской четы и их наследников инквизиция стала политическим и религиозным инструментом одновременно. Существует теория, что испанская инквизиция после Реконкисты позволила королю объединить страну под знаменем единой католической веры. На костры всходили все, кто ее не исповедовал: евреи, мавры, протестанты, отступники. Король превратил этот инструмент устрашения в источник доходов сомнительного свойства. Физическое уничтожение еретиков приносило значительные доходы королевской казне. Напомним, что лиц духовного звания инквизиция карала наравне с рядовыми гражданами.

Священников сжигали в Толедо, Вальядолиде, Севилье. Среди них оказался и Августин Казалла, проповедник императора и короля. Его пример свидетельствует о власти инквизиции, которой боялись даже самые богатые вельможи королевства. Не избежал костра и Пабло Олавиде, хотя он был правителем Севильи.

Испанский король предоставил инквизиции право судить не только еретиков, но и обвиняемых в преступлениях, противных природе человека, соблазнителей — как мирян, так и священников, насильников, богохульников, церковных воров, ростовщиков, убийц и даже бунтовщиков, не забывая о колдунах и магах.

Инквизиция в Испании подчинялась непосредственно королю, он назначал Великого инквизитора, членов Верховного суда и так называемых прокуроров-инквизиторов в количестве сорока пяти человек, которые осуществляли правосудие на территории всего королевства. В колониях Нового Света аборигены тысячами всходили на костры. Тех, кто соглашался переменить веру, душили.

Знаменитое аутодафе в Толедо в марте 1487 года, когда 1200 осужденных были переданы гражданскому суду. Гравюра де Морена. XIX в. Частн. кол.

Лавуазен на костре. Гравюра. Частн. кол.

Первым Великим инквизитором Испании, оставившим по себе страшную память, стал доминиканец Томазо Торквемада. Его деятельность была столь усердной, что в одном только Толедо 10 марта 1487 года в руки гражданского суда отдали двенадцать сотен осужденных. За четырнадцать лет его руководства, по самым скромным оценкам, было сожжено более восьми тысяч человек и более девяноста четырех тысяч приговорено к другим видам казни.

Современные историки считают эти цифры преувеличенными, допуская тем не менее, что по приказам Торквемады взошли на костер как минимум три тысячи человек.

Этого человека так ненавидели, что ему трижды приходилось посылать агента в Рим, чтобы оправдаться в глазах Папы, а король на время поездок выделял ему для охраны эскорт из пятидесяти всадников и двухсот пехотинцев. Торквемада был главным гонителем евреев, по его наущению в 1492 году Фердинанд и Изабелла издали указ об их изгнании.

Испанская инквизиция было столь чудовищно жестока, что вызывала негодование у пап Сикста IV, Павла III, Павла IV, Пия IX, Григория VIII, Александра VI. Лев X в 1519 году отлучил от церкви инквизиторов Толедо. Но инквизиция пользовалась безоговорочной поддержкой короля и, сохраняя независимость, держалась подле трона.

На некоторых кемадеро[7] — так называли в Испании места, где сжигали еретиков, — вместо костров использовали печи. На кемадеро в Севилье, как и в Мехико, где сжигали индейцев, стояло четыре печи, напоминающих полые эшафоты из камня и кирпича, над каждой возвышалась статуя, тоже полая, изображающая одного из четырех библейских пророков. Приговоренного заводили внутрь статуи, в эшафоте разжигали костер, «который медленно убивал осужденных в ужасной топке».

В XVII веке в угоду Карлу II, регулярно посещавшему казни и предпочитавшему старый метод сжигания на костре, инквизиция придумала «королевскую вязанку» — позолоченную и украшенную лентами и гирляндами. Ее торжественно подносили суверену, а потом бросали в огонь.

В XVIII веке «новые идеи» в Испании по-прежнему были под запретом. Пабло Олавиде, эрудит и путешественник, один из самых образованных людей своего времени, был назначен правителем Севильи. Испанской инквизиции Олавиде был неугоден, и она заполучила его, обвинив в том, что за границей он встречался с Вольтером, Руссо и другими вольнодумцами. На процессе в качестве доказательства его «бесспорной ереси» была предъявлена принадлежавшая обвиняемому гравюра с изображением Венеры и Купидона. Оливаде сожгли в 1750 году.

Зловещий институт испанской инквизиции, хотя и утративший в XVIII веке свое былое могущество, просуществовал до 1808 года, потом на время был упразднен французами, в 1814 году «воскрес» и окончательно сгинул только шесть лет спустя. Народная поговорка гласила, что благодаря стараниям инквизиции ночью Испанию можно пересечь при свете костров. Историк Лоранте, изучивший все документы конгрегации, утверждает, что за три века существования инквизиция загубила в этой стране более тридцати двух тысяч человек.

В Англии, где, как и в Скандинавских странах, не знали, что такое инквизиция, «ересь» восторжествовала. Впрочем, правильнее будет говорить о расколе, а не о ереси.

Генрих VIII порвал с Римом, не получив от Папы разрешения на расторжение брака с Екатериной Арагонской, что мешало ему взять в жены Анну Болейн. Король объявил себя «единственным и верховным главой» Церкви на территории Англии. Теперь уже католикам пришлось гореть на кострах.

«В эту эпоху, — пишет Колбет, автор «Истории церковной реформы Англии», — двор стал настоящей бойней». Католики отомстили: в Шотландии они сожгли несколько повозок с реформистами. В правление дочери Генриха VIII Марии Тюдор, пытавшейся восстановить католицизм, протестанты ненадолго «вернулись в огонь».

С момента своего основания инквизиция активно действовала в Германии, в Баварии и Австрии отличалась особой жестокостью и просуществовала до конца XVIII века. Среди десятков тысяч жертв вспомним Яна Гуса — священника, проповедника, великого теолога и автора трудов, проложивших путь идеям Лютера: его заживо сожгли в 1415 году в Констанце, куда он приехал на собор, созванный с целью восстановления единства вероучения и отправления культа в католической церкви. Он взошел на костер, несмотря на охранную грамоту, выданную ему императором Сигизмундом. Каждый католик города обязан был принести полено, что горожане и сделали. Прах Яна Гуса развеяли над Рейном.

В Италии инквизиция правила бал три столетия, но в разных областях страны судьба ее складывалась неодинаково. Одним из самых знаменитых сожженных стал доминиканец Иероним Савонарола, пламенный проповедник и фактический правитель Флоренции, пытавшийся ввести демократическое правительство и теократию. В 1498 году его объявили еретиком, отлучили от церкви, казнили, а труп сожгли.

Итальянская инквизиция прославилась гонениями не только на приверженцев новых идей, но и на выдающихся ученых.

«Турецкий костер»: приговоренный подвешен над огнем. Гравюра. Частн. кол.

Великого Галилея, математика, физика и астронома, который открыл закон постоянного периода колебаний маятника, описал закон падения тел, изобрел термометр и построил первый телескоп, вызвали на суд инквизиции за ересь. Он заявил, что «Земля вращается вокруг Солнца». Не отрекись Галилей от своей теории, попал бы на костер.

В Португалии, где было сильно влияние Испании, инквизиция окончательно утвердилась лишь к 1531 году, взяв за образец испанскую модель. К середине XVII века она утратила большинство привилегий и властных функций, хотя и просуществовала до 1820 года.

«Скотскими» назывались те преступления, когда человек и физически, и нравственно уподоблялся зверю. Физическая близость мужчины или женщины с животным — кобылой, ослицей, собакой, козой, свиньей и прочими, — от века считалась преступлением «противным природе человеческой», а значит, преступлением против веры, и потому каралась смертью. Христианская Европа выбирала костер, дабы подчеркнуть тяжесть и мерзость такого рода прегрешений.

В Средние века существовало три процедуры наказания: отлучение от церкви за насекомых и грызунов; суды над животными, часто оканчивавшиеся костром; и, наконец, так называемые скотоложские процессы. Скотоложство считалось грехом хуже содомии, и виновные в подобных действиях, будь то звери или люди, могли искупить свою вину только в пламени. Животное попадало на костер не в качестве «преступника», так как преступление может совершить только личность, обладающая свободой воли, а как «инструмент», с которым виновный совершил «самую гнусную из гнусностей». Во Франции за скотоложство начали сжигать при Людовике Святом, примерно тогда же костры запылали и в других странах Европы. Лишь в конце XVIII века обвиняемых в данном преступлении перестали сжигать, заменив им казнь иными мерами наказания. Томас Симон Гелетт, литератор и королевский прокурор, умерший в 1766 году, оставил бесценное собрание сведений о большинстве крупных процессов по делам скотоложства за период с 1540 по 1692 год. Около сорока процессов, которые так бы и канули в неизвестность, не сохрани он копии всех материалов дела для включения их в свой юридический сборник. Дело в том, что при Старом режиме все документы по такого рода делам обычно уничтожались после казни осужденного, чтобы не осталось и следа «подобной гнусности».

Род и пол животного не меняли природы греха. Иногда, если не произошло «излияние семени» или имела место лишь «попытка соития», суд смягчал наказание, вынося ретентум.

Приведем несколько примеров особенно замечательных приговоров. Мишеля Морена сожгли заживо в 1554 году за то, что, как уточнялось в обвинительном акте, он предпочитал собственной жене овцу. Некий Жан Брестель «скомпрометировал» себя со всем своим стадом, и его заживо сожгли вместе с шестнадцатью коровами и козой. Клодина Кюлам стала самой молодой осужденной за зоофилию: она взошла на костер со своей собакой в возрасте шестнадцати лет.

Архивы свидетельствуют, что мужчины и женщины предавались «чудовищным удовольствиям» со всеми домашними животными без исключения: с коровами, кобылами, ослами, ослицами, собаками, свиньями, козами и даже утками и гусями. Последний известный случай суда над животными связан с собакой, казненной в швейцарском Делемонте в 1906 году за участие в грабеже с применением насилия.

Если из сотен костров, сложенных по приказу португальской инквизиции, выбрать один, то стоит вспомнить случай иезуита Габриэля Малагриды, заживо сожженного за ересь в 1760 году. Его обвинили в причастности к покушению на Иосифа I, но главным было обвинение в «неканонических писаниях». Он сочинил «Жизнь святой Анны» и «Жизнь Антихриста», два текста, которые инквизиторы не позволили опубликовать.

В Нидерландах инквизиция преуспела гораздо меньше, чем в Испании или Италии. «Великая ересь», протестантизм, распространилась при Карле V Жестокие меры, к которым Филипп II прибег в борьбе с ересью на Иберийском полуострове, объединили население против испанцев. Религиозная война превратилась в освободительную. Протестанты взяли оружие в руки и сожгли церкви, священников и католиков. Герцог Альба, несмотря на печально знаменитые «тридцать тысяч смертей», не сумел подавить революцию, и завоевавшие независимость территории стали называться Объединенными Провинциями. По всей стране запахло паленой плотью. Католики начали жечь всех, кто отказывался отречься. В Швейцарии протестантская инквизиция, возникшая в Женеве при Кальвине, была не менее, а то и более страшной, чем католическая, возможно, даже превосходя ее в жестокости.

Кальвин возглавил Реформацию и использовал ее для установления деспотизма. Чтобы стать главой Церкви и государства, он провозгласил отрицание власти. Он был безжалостен и хотел править, наводя ужас, и главной его заботой стала не духовность, а политика. Он вышел на тропу войны со всеми прочими отступниками от папизма. «Двадцать четыре года его единственными спутниками были мечи, палачи и костры».

Арестовывали крестьян, которые грубо обращались со своими быками. Публично наказывали малолетних детей, которые невнимательно слушали проповеди. По данным городских архивов, за шестьдесят лет сожгли заживо сто пятьдесят осужденных за магию или ересь. На костер отправляли и за хулу на Кальвина. «Приведите сюда наглецов, которые призывают народ восстать против нас, очерняют своими речами наше поведение и пытаются объявить нашу веру бредом. Этих животных нужно душить». Указания Кальвина исполнялись: поэта Грюе казнили за то, что он дурно отзывался о Кальвине.

Казнь Мишеля Серве в Женеве 6 октября 1553 года. Гравюра Руссо. Частн. Кол.

Костер индейцев Огненной Земли: осужденного сжигали, подвешивая за ноги. Гравюра. Частн. кол.

Самой знаменитой его жертвой был, бесспорно, Мишель Сервет, врач, астролог и теолог, который осмелился спорить с Кальвином, в частности о догмате Троицы. Его приговорили к сожжению заживо в октябре 1553 года. Кальвин с удовольствием наблюдал за казнью из окна. Он приказал развести малый огонь, «чтобы продлить и усилить агонию».

Вплоть до XX века сожжение на костре существовало в Японии, Китае и Египте. Современная эпоха, видимо сочтя костер слишком уж устаревшим, несколько видоизменила процедуру сожжения.

Шейх Мохаммед ибн-Омар эль Тури описал практикующийся в Каире «шамгут» — превращение человека в фитиль. «Брали большой неглубокий горшок из обожженной глины и заполняли его паклей, пропитанной дегтем и смолой. После приводили осужденного, привязывали его руки к длинной палке, расположенной горизонтально на уровне груди. На шею надевали железное кольцо, на котором висели четыре-пять длинных цепей. Потом несчастного обмазывали смолой и усаживали в вазу, которую надежно крепили к седлу верблюда. На палке, к которой были привязаны руки осужденного, фиксировали несколько зажженных смолистых фитилей. Лицо осужденного также мазали смолой и дегтем и поджигали. Живой факел водили по улицам и городским площадям».

Китайский метод сожжения, официально использовавшийся вплоть до 1915 года, куда более быстрый и не менее изощренный, заключался в том, что осужденного заставляли выпить несколько литров горючей жидкости — нефти или другого топлива, после чего вводили через рот длинный фитиль прямо в желудок и зажигали его. Извергнув столп пламени, несчастный взрывался.

И по сей день осужденных сжигают заживо. К такой смерти их приговаривает не суд, а моральные законы и дедовские обычаи отдельных сообществ. Например, в соответствие с ритуалом «сати» индийская вдова должна принести себя в жертву, взойдя на погребальный костер супруга. Эта практика, опустошавшая Бенгалию и Кашмир в XVIII и XIX веках, сегодня с новой силой возрождается в Раджастане. Количество подобных случаев заставило власти Раджастана в 1985 году принять специальный закон, грозящий смертной казнью всякому, кто будет призывать к выполнению данного обряда. И многих уже казнили на этом основании. Однако давление окружения на вдов столь сильно, что число огненных жертвоприношений не уменьшается. По сведениям «Международной амнистии», Верховный суд Нью-Дели регулярно выносит смертные приговоры тем, кто сжигает молодых вдов.

Не стоит забывать, что в самом центре Европы, в Берлине, костры пылали еще в 1813 году, когда казнили двух поджигателей — Йоганна Корста и Фридриха Делица, правда, перед тем как поджечь костер, их удавили. Последние случаи казни на костре были зафиксированы в Анголе: в 1982 и 1989 годах УНИТА живьем сожгла политических диссидентов.