Письмо с пометкой «срочная доставка» пришло около полудня. Обратный адрес: Ф. С. Лейси, Калифорния, Пума-Пойнт.
В письме лежал чек на сто долларов, подписанный Фредериком Лейси, и записка, написанная на простой белой бумаге с большими промежутками между строчками. В записке говорилось:
«Мистеру Джону Эвансу._
Дорогой сэр!
О вас мне рассказал Лин Эстерволд. Дело срочное и крайне конфиденциальное. В письме высылаю задаток. Приезжайте, пожалуйста, в Пума-Пойнт, если возможно, сегодня и остановитесь в отеле „Голова индейца". Затем позвоните мне по телефону 23-06.
С уважением, Фред Лейси».
Всю неделю я сидел без дела, так что этот день мог назвать удачным. Банк, на который адресовался чек, находился всего в шести кварталах. Я зашел туда, получил деньги, перекусил, сел в машину и отправился в путь.
В долине было жарко, еще жарче, чем в Сан-Бернардино. Такая же жара стояла и на горной дороге, на высоте более пяти тысяч футов. Дорога вела к озеру Пума. По ней я проехал миль пятьдесят, следуя по всем ее извилинам, но от этого прохладней не становилось. Наконец я достиг дамбы и поехал вдоль южного берега озера, мимо огромных гранитных валунов и раскинутых за ними на равнине палаток. Наступил ранний вечер, и я чувствовал себя, как выпотрошенная рыба.
Отель «Голова индейца» занимал угловой бурый дом, напротив дансинга.
Я зарегистрировался, поднялся в номер и уныло осмотрел комнату с овальным ковром на полу и двуспальной кроватью в углу. На голых сосновых стенах не было ничего, кроме календаря с покоробленными от горячего воздуха страницами.
Вымыв руки, я спустился вниз перекусить.
Закусочная, примыкавшая к гостинице, была переполнена мужчинами в спортивной одежде, от которых несло спиртным, и женщинами в брюках и шортах, с кроваво-красными ногтями и грязными пальцами. По закусочной все время шнырял какой-то парень, похожий на Джона Льюиса. Изо рта у него торчала сигара. Худощавый бледнолицый кассир пытался извлечь из приемника результаты забегов в Голливуд-парке. Атмосферные помехи булькали в приемнике, как вода в картофельном пюре. В дальнем темном углу разноголосая компания из пяти человек в белых костюмах и пурпурных рубашках старалась перекрыть весь остальной гомон бара.
Я впихнул в себя то, что они называли обедом, запил это бренди, чтобы проглоченное не застряло в пищеводе, и вышел на главную улицу. Еще не стемнело, но неоновые огни уже горели, и вечерний воздух сотрясался от самых различных шумов: гудков, резких голосов, стуков биллиардных шаров, щелканья винтовок в тире, джаза и треска моторов катеров, снующих по озеру.
На углу, у здания почты, голубая с белым стрелка указывала: «Телефон». Я прошел несколько шагов по боковой улочке, спокойной и безлюдной. Передо мной пробежала по дороге олениха в кожаном ошейнике. Телефон помещался в деревянном домике. Я зашел в кабину, опустил монету и набрал номер 23-06.
Вскоре мне ответил женский голос.
— Мистер Фред Лейси дома? — спросил я.
— Простите, а кто его спрашивает?
— Моя фамилия Эванс.
— Сейчас мистера Лейси нет дома, мистер Эванс. А он вас ждет?
На один мой вопрос она ответила двумя. Мне это не понравилось. Я спросил:
— Вы миссис Лейси?
— Да.
Мне показалось, что ее голос звучал напряженно, но это еще ничего не значило — есть люди, которые всегда так говорят.
— У меня к нему дело,— объяснил я.— Когда он вернется?
— Точно сказать не могу. Наверное, вечером. А что вы хотите?
— Где находится ваш дом, миссис Лейси?
— Он... он в Болл-Сейдж-Пойнте, в двух милях от деревни. Вы звоните из деревни? Вы...
— Я позвоню через час, миссис Лейси,— ответил я и повесил трубку.
Выйдя из кабины, я заметил, как в другом углу комнаты девушка в брюках записывала что-то в приходную книгу. Она подняла голову, с улыбкой посмотрела на меня и спросила:
— Как вам нравится в горах?
— Очень нравится,— ответил я.
— Здесь тихо,— заметила она.— Хорошее место для отдыха.
— Угу... Вы знаете некоего Фреда Лейси?
— Лейси? О да! Им недавно поставили телефон. Они купили дом Болдвина. Он пустовал два года, а теперь они поселились там. Он находится на окраине Болл-Сейдж-Пойнта. Большой дом на пригорке, оттуда открывается прекрасный вид на озеро. Место просто колдовское. А вы знакомы с мистером Лейси?
— Пока нет,— ответил я и вышел.
Олениха все еще стояла на дороге у пролома в изгороди. Я попытался отогнать ее, но она даже не шевельнулась. Тогда я обошел изгородь, вернулся к отелю и сел в машину.
На восточном конце деревни была бензоколонка. Я заправил машину и спросил у обслуживавшего меня работника, где находится Болл-Сейдж-Пойнт.
— Найти его очень просто,— ответил он.— Примерно в полутора милях от католической церкви в Кинсейл Кэмп. От пекарни сверните на дорогу в Виллертон Бойз Кэмп. Это первая дорога налево. Она грунтовая и довольно плохая. Зимой ее заносит снегом, но сейчас ведь не зима. Вы там кого-нибудь знаете?
— Нет.
Я заплатил ему, он пошел за сдачей и скоро вернулся.
— Тихо здесь,— заметил он.— Хорошее место для отдыха. А как вас зовут?
— Мэрфи,— ответил я.
— Рад был с вами познакомиться, мистер Мэрфи,— сказал он, протягивая мне руку.— Заезжайте в любое время. Всегда с удовольствием вас обслужу. Значит, в Болл-Сейдж-Пойнт поезжайте вот по этой дороге...
— Спасибо,— ответил я, не дав ему закончить фразу и оставив его с открытым ртом.
К этому времени я уже пришел к выводу, что знаю, как найти Болл-Сейдж-Пойнт. Поэтому я развернул машину и поехал в противоположную сторону. Вполне возможно, что Фред Лейси вовсе не хотел, чтобы я приезжал к нему домой.
В конце квартала мощеная дорога сворачивала к лодочной пристани, потом снова шла к востоку вдоль берега озера. Вода там стояла невысокая. Коровы щипали чахлую траву, которую весной, видимо, затопляла вода. Несколько терпеливых рыбаков удили рыбу, сидя в моторных лодках.
Примерно через милю показалась большая площадка, окаймленная можжевельником. В центре площадки стоял освещенный дансинг. Оттуда уже доносилась музыка, хотя на этой высоте вечер еще только наступал. Оркестр гремел так, словно сидел у меня в кармане. Я слышал, как девушка хриплым голосом исполняла «Песню дятла». Я проехал мимо, и вскоре музыка смолкла вдали, а дорога стала каменистой и неровной. Мелькнули стоявшая на берегу хижина, за ней сосны, кусты можжевельника, сверкнула вода. Я остановил машину неподалеку от развилки и подошел к огромному поваленному дереву. Сел напротив него на сухую землю и не спеша раскурил трубку. Тихое и спокойное место, словно отделенное от остального мира. На противоположном конце озера резвились два катера, но поблизости от меня никаких судов не было, только вода, темневшая в горных сумерках.
Я задумался над тем, кто такой, черт возьми, Фред Лейси, что ему нужно и почему он не сидел дома, если вызвал меня, или не сказал жене, что мне передать. Он же писал, что дело срочное. Но думал я над этим не слишком долго — уж очень тихим казался вечер.
Я просто сидел и курил, любуясь озером и небом. Заметил малиновку на голой вершине сосны, которая ждала темноты, чтобы исполнить вечернюю серенаду.
Через полчаса я встал, сделал каблуком углубление в мягкой земле, выбил в нее пепел из трубки и закопал ямку. Потом прошел к берегу озера и оказался у другого конца поваленного дерева. И тут я заметил ногу в белой парусиновой туфле. Обойдя дерево, увидел другую ногу, в такой же туфле. Затем разглядел белые в полоску брюки, светло-зеленую куртку с карманами, как у пальто. Куртка без воротника с клинообразным вырезом на груди. В вырезе виднелись растущие на груди волосы. Мужчина средних лет, с залысинами, загорелый, с тонкими усиками. Губы полные и чуть приоткрытые, как обычно бывает в таких случаях. Зубы большие, а лицо типичное для людей, которые много едят и имеют мало забот.
Глаза его смотрели в небо, и я не мог встретиться с ним взглядом.
Левая сторона зеленой спортивной куртки пропиталась кровью. Пятно большое, размером с обеденную тарелку. Наверное, в середине пятна была маленькая дырочка. Впрочем, это только мое предположение — стало довольно темно.
Я наклонился к убитому. В карманах куртки нащупал сигареты и спички, а в карманах брюк — ключи и мелочь. Добраться до заднего кармана брюк мне удалось, только повернув тело. Труп был мягкий, тело еще не остыло. Я вынул из кармана бумажник, придерживая спину убитого коленом.
В бумажнике лежали двенадцать долларов и несколько фотографий. Но больше всего меня заинтересовали имя и фамилия на водительских правах. Пришлось даже зажечь спичку, чтобы убедиться, что я правильно прочел его в сумерках.
Нет, все верно. На водительских правах значилось: Фредерик Шилд Лейси!
Я положил бумажник на место, выпрямился, резко повернулся и огляделся. Ничего подозрительного ни на берегу, ни на воде я не заметил. Значит, никто не видел, чем я занимался,— свет был слишком слаб. Я сделал несколько шагов, оглянулся и внимательно осмотрел землю. Никаких следов я не оставил. Земля была густо усеяна сосновыми иглами и сухими ветками.
Револьвер валялся шагах в четырех от меня, под поваленным деревом. Я не стал его трогать, только наклонился и посмотрел. Это был «кольт» 22-го калибра, с костяной ручкой. Наполовину его засыпали сухими листьями. По ним сновали большие темные муравьи, а один из них даже бегал по рукоятке револьвера.
Я выпрямился и опять быстро оглянулся. От озера доносился шум моторки, но ее не было видно с того места, где я стоял. И я пошел к своей машине. Когда я уже подходил к ней, из-за густого куста появилась фигурка маленького мужчины. Блики света отражались в его очках и на предмете, который он держал в руке. Шепелявым голосом он приказал:
— Руки вверх, пожалуйста!
Да, удачный момент показать все, на что я способен. Но я уже давно невысоко оценивал свои способности, а потому подчинился и поднял руки.
Маленький мужчина вышел из-за куста. Блестящий предмет в его руке оказался револьвером. Довольно большим и направленным на меня.
Из-под черных усиков в маленьком ротике блестел золотой зуб.
— Повернитесь кругом, пожалуйста,— спокойно сказал мужчина приятным голосом.— Вы видели человека, лежащего на земле?
— Послушайте,— запротестовал я.— Здесь я оказался случайно, и...
— Я вам приказал повернуться,— уже холодно проговорил мужчина.
Я повиновался.
Дуло его револьвера уютно устроилось на моей спине. Легкой искусной рукой он быстро ощупал меня и обнаружил револьвер на моем боку. Я услышал какое-то мурлыканье. Потом он добрался до моего бедра, и я перестал ощущать тяжесть бумажника. Ну и ну! Руками он работал так ловко, что я едва чувствовал их прикосновение.
— Сейчас я загляну в бумажник,— заявил мужчина.— А вы стойте спокойно.
Я уже не чувствовал прикосновения его револьвера. Ловкий человек получил бы сейчас шанс. Он мог броситься на землю, сделать задний финт из позиции «с колена» и встал бы уже с револьвером в руке. Все это должно было произойти очень быстро. Ловкий человек одним движением мог бы справиться с этим противником в очках — примерно так же, как решительная вдова вырывает себе зуб. Но мне теперь часто кажется, что я потерял ловкость.
Наконец мой бумажник вернулся на место, а дуло револьвера вновь уперлось в мою спину.
— Судя по всему, ваш приезд сюда был ошибкой,— решил незнакомец в очках.
— Вы так считаете? — поинтересовался я.
— Угу,— ответил он.— Уверен в этом и советую вам немедленно убираться отсюда. И кроме того, молчать обо всем. Тогда через неделю вы получите пятьсот долларов.
— Отличное предложение,— обрадовался я.— А у вас есть мой адрес?
— Очень смешно,— проворковал мужчина.— Честно, я сейчас лопну от смеха...
В этот момент он ударил меня чем-то под правое колено. Нога моя подогнулась так быстро, как всегда бывает от удара по этому месту. Потом от удара загудела голова. Я уже подумал, что получил пулю в голову, но это был просто удар, нанесенный твердой маленькой рукой. Голова дернулась вперед, потом, словно бумеранг, вернулась на прежнее место, а в шейных позвонках что-то щелкнуло. В следующее мгновение я упал на сосновые иголки...
Очнулся я, видимо, в маленькой комнате с закрытыми ставнями и спертым воздухом. Я лежал на полу лицом вниз. Казалось, на спину мне взвалили тонну угля. Я издал какие-то звуки, но так тихо, что никто на них не обратил внимания. Затем я услышал шум мотора, который становился все громче, и мягкое шарканье чьих-то ног. Шаги удалились, затем снова приблизились. Похоронным голосом кто-то спросил с мягким акцентом:
— Что-нибудь есть, Чарли?
— Ничего,— проворковал Чарли.— Трубка, всякая мелочь... Наверняка летний гость.
— Он видел труп?
— Нет,— ответил Чарли.— А почему, не знаю.
Я тоже не знал, почему он так ответил.
— О’кей! В таком случае поехали!
— Конечно, это плохо,— послышался голос Чарли.— Очень плохо, однако это нужно сделать.
На этот раз он не шутил и ударил меня револьвером. Хотите я дам вам пощупать шишки на моей голове? Их у меня несколько. Сами убедитесь.
Не знаю, сколько времени я пролежал без сознания. С трудом я пришел в себя, попытался встать на колени и в конце концов со стоном поднялся на ноги. Оказалось, я валялся не в доме с земляным полом, а в какой-то яме.
Передо мной сверкала вода озера, но теперь она была посеребрена не солнцем, а луной. Справа лежало большое дерево. Я с опаской направился к нему, все время потирая голову. Шишка вздулась, но не кровоточила. Я остановился, намереваясь поискать шляпу, но потом вспомнил, что оставил ее в машине.
Я медленно обошел дерево. Луна светила ярко, как бывает только в горах или в пустыне. Даже можно читать. Поэтому я без труда убедился, что под деревом трупа не было. Не было и револьвера с ползающими по нему муравьями. А земля выглядела чересчур ровной и гладкой.
Я прислушался, но ничего не услышал, кроме пульсации крови в голове. Потом протянул руку к своему «кольту» — он оказался на месте. Бумажник — тоже. Я вынул его и посмотрел, там ли деньги. Да. Я не стал их пересчитывать, повернулся и побрел к машине. Хотелось вернуться в отель, выпить и лечь в постель. Хотелось еще раз встретиться с Чарли, но не сейчас, а позже. Сначала мне надо отлежаться. Просто отдохнуть.
Я сел в машину, завел мотор, развернулся и поехал по грунтовой дороге к шоссе. По пути мне не встретилась ни одна машина. Из дансинга по-прежнему гремела музыка, и певица хриплым голосом тянула: «Я никогда не вернусь к тебе».
Выбравшись на шоссе, я включил фары и поехал обратно в деревню.
Местные представители власти помещались в однокомнатном бревенчатом домике, недалеко от лодочной пристани, напротив пожарной части. За стеклянной дверью горел свет. Я остановил машину около домика и с минуту сидел, глядя на него. За письменным столом развалился лысый мужчина. Распахнув дверцу машины, я хотел было вылезти, но потом передумал, захлопнул дверцу, завел мотор и уехал.
Ведь должен же я отработать сотню долларов, полученную от Фредерика Лейси!
Отъехав от деревни мили две, я оказался возле пекарни. Потом свернул на другую, пропитанную маслом дорогу, ведущую к озеру. Проехав пару палаточных городков, увидел коричневые тенты юношеского лагеря и огоньки между ними. Слышно, как кто-то мыл посуду. Немного дальше дорога огибала бухту, от которой начиналась грунтовая дорога. Она вся была в рытвинах и камнях, а иногда чуть ли не посреди дороги росли деревья. Я проехал мимо пары освещенных домиков, построенных из неотесанных бревен. Потом дорога пошла вверх и стала шире, а через некоторое время показался нависший над озером дом, окна которого выходили на озеро. Из крыши торчали две трубы. Дом обнесен простым забором. Большая веранда смотрела в сторону озера, и ее ступеньки спускались к берегу. В окнах горел свет. Фары моей машины выхватили из темноты слово «Болдвин», написанное на дощечке, прикрепленной к дереву. Несомненно, это тот самый дом, который я искал.
В открытом гараже стоял «седан». Я зашел в гараж и пощупал радиатор машины. Он был холодный. Я направился к веранде по обрамленной камнями дорожке. Когда подошел к дому, дверь вдруг открылась и на пороге появилась женщина. Ее фигура ясно вырисовывалась на фоне ярко освещенного дверного проема. Мимо нее проскочила маленькая собачка с шелковистой шерстью. Она промчалась по ступенькам и встала передо мной на задние лапки, а передними уперлась в мой живот. Потом стала радостно носиться по двору, то и дело повизгивая от удовольствия.
— Назад, Жайни! — воскликнула женщина.— Назад! Ну не забавное ли существо? Такая смешная... Она полукойот.
Собачка вернулась в дом, а я спросил:
— Вы миссис Лейси? Я — Эванс. Я звонил вам около часа назад.
— Да, я миссис Лейси,— подтвердила она.— Но знаете, муж еще не вернулся... Вы зайдете?
Ее голос звучал глухо, словно издалека.
Я вошел в дом, и она закрыла за мной дверь. Некоторое время она постояла возле нее, потом, слегка пожав плечами, села в плетеное кресло. Я сел в другое, точно такое же. Неизвестно откуда снова появилась собачка, маленькая, серая, с острым носом и пушистой шерстью.
Она прыгнула мне на колени, лизнула в нос аккуратным язычком и соскочила на пол.
Я огляделся. Длинная комната со множеством окон и очень чистыми занавесками на них. Большой камин, индейские циновки на полу, два диванчика с потертой обивкой и кое-какая плетеная мебель. На стене висели оленьи рога.
— Фред еще не приехал,— повторила миссис Лейси.— Не знаю, что могло так его задержать.
Я пожал плечами. У женщины бледное, довольно привлекательное лицо и темные волосы. Одета в двубортный жакет со стеклянными пуговицами, серые фланелевые брюки, на ногах сандалии на деревянной подошве. На шее ожерелье из крупного янтаря, волосы повязаны розовой лентой. На вид ей лет тридцать пять, так что ее уже поздно учить, как следует одеваться.
— Вы к моему мужу по делу?
— Да. Я получил от него письмо. Он просил меня приехать в отель «Голова индейца» и позвонить ему.
— О, в «Голову индейца»! — повторила она, словно это что-то означало.
Потом положила ногу на ногу, но осталась недовольна таким положением и устроилась по-другому — наклонилась и согнутыми руками уперлась в длинный подбородок.
— А вы чем занимаетесь, мистер Эванс?
— Я частный детектив.
— Это по поводу денег? — быстро спросила она.
Я кивнул, считая, что так и следовало поступить. Обычно в каждом деле речь действительно идет о деньгах. А ко всему прочему в моем кармане лежали присланные Лейси сто долларов.
— Так я и знала,— сказала миссис Лейси.— Иначе и не могло быть... Хотите выпить?
— С удовольствием.
Она подошла к маленькому деревянному бару и вернулась с парой бокалов. Мы выпили и посмотрели друг на друга.
— «Голова индейца»,— снова задумчиво проговорила она.— Мы остановились в этом отеле, когда приехали сюда. Жили там, пока приводили этот дом в порядок. Он пустовал два года, и мы его купили. Здесь было так грязно.
— Легко себе представить,— согласился я.
— Вы говорили, муж написал вам?
Теперь она уже смотрела на свой бокал.
— Надеюсь, он рассказал вам всю историю?
Я предложил ей сигарету. Она сперва хотела взять ее, но потом покачала головой и, сцепив руки на коленях, вопросительно посмотрела на меня.
— Он был несколько скрытен в деталях,— ответил я.
Миссис Лейси пристально взглянула на меня. Я ответил ей таким же взглядом. Затем она подышала на бокал, и он запотел.
— Что ж, я считаю, нам нет смысла скрытничать,— решила она.— Тем более, что, честно говоря, я знаю об этом больше, чем думает Фред. Он, например, не знает, что я видела его письмо.
— Которое он отправил мне?
— Нет, письмо, присланное ему из Лос-Анджелеса с отчетом о десятидолларовой банкноте.
— Как же вам удалось его увидеть? — спросил я.
Она невесело улыбнулась.
— Фред чересчур скрытен. А быть чересчур скрытным с женщиной — это ошибка, и серьезная. Так вот, когда он был в ванной, я нашла письмо у него в кармане.
Я кивнул и отпил еще немного, потом сказал:
— Понятно... Но как вы узнали, что он получил письмо?
— А мы с ним вместе ходили на почту.
Она улыбнулась немного веселее.
— Я увидела, что в письмо вложена банкнота, а оно пришло из Лос-Анджелеса. Я знала, что он послал банкноту своему другу эксперту и поняла, что это ответ. Так и оказалось на самом деле.
— Похоже, Фред не очень-то ловко скрывал все от вас,— заметил я.— Что было в письме?
Она слегка покраснела.
— Не уверена, следует ли мне вам об этом говорить. Я даже не знаю, действительно ли вы детектив и ваша фамилия Эванс.
— Ну, такой вопрос легко решить,— ответил я, вставая и предъявляя ей документы.
Когда я сел, собачка подбежала ко мне и стала обнюхивать обшлаги моих брюк. Я наклонился и потрепал ее по голове, получив в ответ целую пригоршню слюней.
— В письме говорилось, что банкнота фальшивая, но сделана очень искусно. Особенно отмечалась бумага, совсем как у настоящих денег. Правда, при специальном исследовании выявились и различия... Что все это может означать?
— То, что банкнота, посланная им своему другу, изготовлена не государственной организацией. В письме было что-нибудь еще?
— Да... Под черным светом — не знаю, что это такое,— обнаружилось небольшое различие в составе краски. Но там Добавлялось — для невооруженного глаза оно незаметно, и любой банковский служащий мог обмануться.
Я кивнул, хотя такого оборота дела совсем не ожидал.
Значит, кто-то занимался изготовлением фальшивых денег.
— Как зовут друга вашего мужа?
— Он подписался именем Билл. Письмо написано на простой бумаге. Кроме того, Билл посоветовал Фреду обратиться в федеральную полицию, потому что эти фальшивки настолько хороши, что, попади они в обращение, могут наделать много бед. Но Фреду, конечно, совсем не хотелось этого делать. Наверное, поэтому он и попросил вас приехать сюда.
— Не думаю,— возразил я.
То, что она мне сообщила, можно назвать слабым лучом, забрезжившим в темноте. Но тьма эта была слишком густой.
Она кивнула, словно я подтвердил ее мысли и не возражал.
— А чем занимается Фред?
— Играет в бридж и покер. Все последние годы. В бридж он играет почти каждый день в спортивном клубе, а в покер — почти каждую ночь. Поэтому ему трудно не получить фальшивые деньги. Но ведь власти могут и не поверить, что он не знал об этом. Кроме того, он играет на бегах, но только ради забавы. Там он и получил пятьсот долларов, которые положил в мою туфлю, в подарок. В отеле «Голова индейца».
Мне страшно хотелось выйти из дома и заорать — просто так, чтобы выпустить «пар», но приходилось сидеть с умным лицом и потягивать напиток. Допив его, я поболтал оставшимися в бокале кубиками льда. Миссис Лейси налила мне еще. Я отпил немного, глубоко вздохнул и спросил:
— Если банкнота была так хороша, как же он узнал, что она фальшивая? Вы поняли, что я имею в виду?
Ее глаза немного округлились.
— Понимаю, конечно. Но он не был уверен. К тому же у него была не одна банкнота, а пятьдесят. И все новенькие. Они оказались в моей туфле.
Я подумал, не станет ли мне легче, если я подергаю себя за волосы? Но не решился — слишком уж горела голова. О’кей, Чарли! Мы наверняка еще встретимся с тобой!
— Послушайте, миссис Лейси, ваш супруг ничего не писал мне об этой туфле. Он всегда хранит деньги в туфлях или это особый случай, поскольку деньги были выиграны на бегах, а туфлю, видимо, сделали из лошадиной кожи?
— Я же говорила вам, это был подарок! Сюрприз для меня. И, надевая туфли, я должна была обнаружить эти деньги.
— Ах, вот как?!
Я немного прикусил нижнюю губу.
— Но вы их не нашли?
— Как же я могла их найти, если велела горничной отнести туфли к сапожнику в деревне, чтобы поставить набойки? Я в них и не заглядывала, откуда я знала, что Фред туда что-то положил?
Ситуация еще больше прояснилась. Но свет по-прежнему был слабым и светил откуда-то издалека, словно светлячок в ночи.
— И горничная отнесла туфли сапожнику? А что было потом?
— Гертруда — так зовут мою девушку — сказала, что тоже не заметила денег. И когда Фред узнал об этом и расспросил Гертруду, то сразу же пошел к сапожнику. Тот еще не принимался за мои туфли. Сверток с деньгами так и лежал там. Фред посмеялся, вынул сверток, положил себе в карман и на радостях дал сапожнику пять долларов.
Я допил вторую порцию и откинулся на спинку кресла.
— Теперь я догадываюсь. Фред принес сверток домой, развернул его и убедился, что это не те деньги. Он клал банкноты разного достоинства и бывшие в употреблении, а теперь они оказались замененными на новенькие и в одинаковых купюрах. Так?
Она явно удивилась тому, как я сумел подвести итог этой истории, и, наверное, подумала, что Фред написал мне обстоятельное письмо. А я продолжал:
— И тогда Фред решил, что подмена должна иметь какую-то причину, а эти деньги могут быть фальшивыми.
Он послал их своему другу-эксперту. Ответ подтвердил его подозрения. Кого он, кстати, расспрашивал об этом деле?
— Никого, кроме Гертруды, насколько я знаю. И пока он не хотел ничего предпринимать. Поэтому пригласил вас.
Я погасил сигарету и посмотрел в открытое окно на озеро, залитое лунным светом. Моторки все еще скользили по воде, прорезая темноту своими яркими огоньками, а потом исчезали за дамбой.
Я снова взглянул на миссис Лейси. Она по-прежнему задумчиво сидела, опершись подбородком на сомкнутые руки, а мысли ее, казалось, витали где-то далеко.
— Хотела бы я знать, почему Фреда до сих пор нет,— проговорила наконец она.
— А куда он ушел?
— Не знаю. Он уехал с неким Фрэнком Лудерсом, который живет в Вудленд-клубе на другом берегу озера. Фред говорил, что у него с ним какие-то дела. Но недавно я звонила мистеру Лудерсу, и он мне сообщил, что Фред только доехал с ним до деревни и вышел у почты. Вот я и сижу и жду, пока Фред позвонит мне или попросит кого-нибудь подвезти его. Он уже давно уехал.
— Может, в Вудленд-клубе идет какая-нибудь игра и он поехал туда?
Она пожала плечами.
— В таких случаях он обычно звонит мне.
Некоторое время я смотрел на пол и старался не чувствовать себя мерзавцем. Потом встал.
— Пожалуй, мне лучше вернуться в отель. Вы можете мне туда позвонить. Почему-то мне кажется, что я уже где-то встречался с мистером Лейси. Он не полноватый мужчина лет сорока пяти с небольшой лысиной и усиками?
— Да, он именно такой.
Она проводила меня до двери. Собаку она закрыла в доме, а сама стояла на веранде и смотрела, как я сел в машину и уехал. Откровенно говоря, выглядела она очень одиноко.
Я лежал на спине на кровати, посасывал сигарету и старался понять, за каким чертом я влез в это дело?
В дверь постучали. Вошла девушка в форме горничной с полотенцем в руке. Темные, с золотистым отливом волосы, дерзкое, умело подкрашенное лицо и длинные ноги. Она извинилась за вторжение, повесила два полотенца и направилась к двери, бросив на меня мельком взгляд. В этом взгляде не последнюю роль играло движение ресниц.
— Привет, Гертруда! — интуитивно проговорил я.
Она остановилась, повернула темно-рыжую голову и попробовала улыбнуться.
— Откуда вы знаете мое имя?
— Я не знаю, но так зовут одну девушку, а мне хочется с ней поговорить.
Она прислонилась к косяку двери, держа остальные полотенца в руках. Ее взгляд уже стал безучастным.
— Вы здесь постоянно живете или приехали на лето?
Глаза ее округлились.
— Нет, нельзя сказать, что постоянно. Разве можно жить все время с этими сумасбродами?
— И у вас все в порядке?
Она кивнула.
— И никакая компания мне не нужна,— заявила она таким тоном, будто ждала, что я стану ее переубеждать.
Я посмотрел на нее и попросил:
— Расскажите мне о тех деньгах, которые кто-то засунул в женскую туфлю.
— А кто вы такой? — холодно спросила она.
— Моя фамилия Эванс, я частный детектив из Лос-Анджелеса,— ответил я, расплывшись в улыбке.
Ее лицо чуть напряглось. Она сжала полотенца в руке, и я услышал, как ногти царапнули по ткани. Девушка отошла от двери и села на стул возле стены. В ее глазах читалась тревога.
— Ищейка? — выдохнула она.— А что случилось?
— А разве вы не знаете?
— Я знаю только, что миссис Лейси оставила какие-то деньги в туфлях, на которые хотела поставить набойки. Вот я и отнесла их к сапожнику, но он не взял эти деньги, и я, конечно, тоже. Она ведь получила их назад, не так ли?
— А вы не любите полицию и детективов, не правда ли? Кстати, ваше лицо кажется мне знакомым...
Девушка словно онемела.
— Послушайте, я выполняю свою работу и не люблю, когда мне мешают. И ничья помощь мне не нужна.
— А разве я утверждаю обратное? — спросил я.— Когда вы взяли эти туфли, то сразу же пошли с ними к сапожнику?
Она коротко кивнула.
— И нигде не останавливались?
— А зачем мне останавливаться?
— Откуда мне знать?
— Ну, и я тоже не знаю. Я только сказала Веберу, что ухожу.
— Кто такой Вебер?
— Помощник управляющего. Он часто бывает внизу, в столовой.
— Такой высокий бледный парень, который записывает результаты бегов?
Она кивнула.
— Да, он.
— Понятно,— проговорил я, чиркнул спичкой и закурил, потом посмотрел на нее сквозь дым.— Большое спасибо за сведения.
Она встала и открыла дверь.
— А мне ваше лицо незнакомо,— заявила она, обернувшись.
— Ну, не со всеми же из нас вы встречались,— заметил я.
Девушка вспыхнула и снова застыла, глядя на меня.
— В вашем отеле всегда так поздно меняют полотенца? —- спросил я без особой цели.
— Ну и хитрец же вы.
— Просто иногда стараюсь произвести впечатление,— пояснил я и робко улыбнулся.
— Вряд ли вам это удастся,— возразила она с неожиданно сильным акцентом.
— Кто-нибудь трогал эти туфли после того, как вы их взяли?
— Нет. Я же говорила, что остановилась только, чтобы сказать мистеру Веберу...
Она вдруг замолчала и задумалась.
— Да, я выходила, чтобы принести ему чашку кофе,— призналась она.— А туфли оставила на столе возле кассы. Откуда, черт возьми, я могла знать, что их кто-то будет трогать... А потом, какая разница, если они получили свои деньги обратно.
— Значит, вы пытаетесь внушить мне, что все прекрасно? Расскажите лучше об этом Вебере. Он давно здесь?
— Очень давно. И девушкам не следует слишком близко к нему подходить, если вы понимаете, что я имею в виду... О чем я говорю?
— О мистере Вебере.
— Ничего вы не понимаете. Плевала я на этого Вебера!
— У вас были с ним неприятности?
Она снова вспыхнула.
— Откровенно говоря, плевала я и на вас!
— Теперь я уже вообще ничего не понимаю.
Она открыла дверь, слегка улыбнулась и вышла.
Слышно было, как она прошла по всему коридору, не останавливаясь перед какой-либо другой дверью. Я посмотрел на часы. Чуть больше половины девятого.
Через некоторое время кто-то, тяжело ступая, продефилировал по коридору, вошел в соседний номер и захлопнул дверь. Я услышал бормотание, потом сосед сбросил обувь и с размаху шлепнулся на постель. Минут пять он ворочался, затем вскочил. Раздалось шлепанье босых ног, звякнули бутылка и стакан. Человек выпил, снова улегся и почти мгновенно заснул.
Кроме этих звуков и приглушенных шумов снизу, из столовой, слышалось и еще кое-что в этом тихом горном воздухе. С озера доносилось негромкое тарахтение моторов, где-то играла танцевальная музыка, изредка гудели проезжавшие мимо машины, в тире сухо хлопали выстрелы, а со стороны аптеки долетали крики ребятишек.
Короче говоря, я даже не слышал, как открылась моя дверь. Она уже распахнулась наполовину, когда я это заметил. Кто-то спокойно вошел в мою комнату, закрыл дверь, подошел ко мне и остановился, глядя на меня. Это был высокий, худощавый и бледный мужчина. Спокойный, но с угрозой в глазах.
— О’кей, охотничек! — проговорил он.— Давай-ка взглянем...
Я перевернулся на другой бок, сел и зевнул.
— На что взглянем?
— На бляху.
— На какую еще бляху?
— Только не надо прикидываться! На ту бляху, которая дает тебе право приставать к людям с вопросами.
— А, вот вы о чем! — ответил я, чуть заметно улыбнувшись.— Такой бляхи у меня нет, мистер Вебер.
— Вот это мило,— заметил он и подошел ко мне еще ближе.
Вдруг он размахнулся и ударил меня по лицу. Моя голова откинулась, затылок снова заболел.
— А этого совсем не надо было делать,— сказал я.— За это мама накажет маленького мальчика, и он не пойдет сегодня в кино.
Он скривил рот в усмешке и снова поднял кулак. Его удар правой был таким быстрым, что я едва успел уклониться. Нырнув под кулак, я приставил револьвер к его желудку и скомандовал:
— Руки вверх, пожалуйста!
Он опять усмехнулся и отвел от меня взгляд. Я обошел его и отступил в дальний конец комнаты.
— Сейчас я запру дверь, приятель, и мы поговорим о деньгах, которые были спрятаны в туфле, а затем подменены фальшивыми.
— А идите вы к черту!
Неплохой ответ для человека в его положении.
— А вы оригинал! — похвалил я его, продолжая пятиться к двери, не спуская с него глаз.
Внезапно за моей спиной скрипнула половица. Я резко повернулся и тем самым лишь усилил удар, нанесенный мне стальной рукой в челюсть. Я отлетел в сторону, и в голове словно что-то разорвалось...
Прошла, наверное, пара тысяч лет, прежде чем я пришел в себя.
Я увидел две ноги, сложенные под странным углом. Рядом безжизненно болталась рука, а около нее валялся револьвер. Я шевельнул ногой и с удовольствием убедился, что она принадлежала мне. Рука моя вяло потянулась к револьверу. Казалось, будто он стал килограммов на двести тяжелее, однако я его поднял. В комнате стояла мертвая тишина. Взгляд мой упал на закрытую дверь. Я слегка пошевелился, и все сразу у меня заболело. Я немного приподнял револьвер, но потом опустил его. Черт с ним! Зачем мне его поднимать? В комнате ни одной живой души. С потолка падал тусклый свет. Тяжело кряхтя, я все же встал, поднял револьвер и, пошатываясь, оглядел комнату.
— Вот это плохо, Чарли! — заметил я.— Очень плохо. Но мы еще увидимся...
Возле кровати в молитвенной позе, на коленях, застыл мужчина. В сером костюме, с тускло-серыми волосами. Ноги раздвинуты, тело лежит на кровати, руки протянуты вперед. Голова упала на левое плечо.
Судя по всему, ему было очень удобно в таком положении. Под его левой лопаткой торчала рукоятка ножа из оленьего рога, но это, похоже, его мало беспокоило.
Я подошел к мужчине и заглянул в лицо. Мистер Вебер. Бедняга Вебер. Из-под рукоятки ножа вниз по куртке струился темный ручеек, и он отнюдь не был потом.
Я отыскал свою шляпу, сунул револьвер во внутренний карман и подошел к двери. Выключив свет, вынул из двери ключ, вышел, запер за собой дверь и спрятал ключ в карман.
Пройдя по безлюдному и тихому коридору, спустился вниз, в бюро администратора. Старый, болезненного вида ночной клерк читал за конторкой газету. Он даже не поднял на меня глаз. Я заглянул в закусочную. У бара по-прежнему оживленно. Все та же какофоническая компания в углу боролась за право на жизнь. Парень с сигарой во рту и бровями, как у Джона Льюиса, сидел у кассы. Одна пара танцевала в центре зала, держа у плеч бокалы с напитками. Все шло своим чередом.
Я вышел на улицу и направился к машине, но, пройдя несколько шагов, вернулся в холл отеля. Облокотившись о конторку, спросил у клерка:
— Могу ли я поговорить с девушкой по имени Гертруда?
Он задумчиво посмотрел на меня поверх очков.
— Она закончила работать в девять тридцать и ушла домой.
— А где она живет?
На этот раз взгляд его уже не был задумчивым.
— Может, у вас что-нибудь нехорошее на уме, сэр? — спросил он.
— Если у кого-то и есть что-то нехорошее на уме, то только у вас!
Он потер подбородок и попытался сожрать меня взглядом.
— Что-нибудь случилось?
— Я детектив из Лос-Анджелеса. И работаю спокойно, если мне дают такую возможность.
— Вы лучше поговорите с мистером Холмсом,— посоветовал он.— С управляющим.
— Послушайте, папаша. Местечко здесь маленькое, и я смогу поболтать в баре или в закусочной и расспросить о Гертруде. Предлог придумать легко, и я все узнаю. Но вы можете сэкономить мое время и даже избавить кое-кого от неприятностей!
Он пожал плечами.
— Позвольте взглянуть на ваши документы, мистер...
— Мистер Эванс.
Я дал ему свои бумаги. Он долго изучал их, потом вернул и принялся рассматривать свои ногти.
— Насколько я знаю, она живет в Уайтуотер-Кэбинз,— наконец ответил он.
— Как ее фамилия?
— Смит,— ответил он, улыбнувшись слабой и усталой улыбкой очень старого человека, много повидавшего в этом мире.— Смит или, может быть, Шмидт.
Я поблагодарил его и вышел на улицу. Пройдя полквартала, заглянул в маленький шумный бар. Оркестр из трех человек наяривал свинг. Перед крошечной эстрадой, на маленькой танцевальной площадке, тряслись несколько парочек с затуманенными глазами и ничего не выражающими лицами.
Я выпил виски и спросил бармена, где находится Уайтуотер-Кэбинз. Он ответил, что это в восточной части города, на той дороге, которая начинается у бензоколонки.
Я вернулся к машине, проехал по деревне и нашел нужную дорогу. Уайтуотер-Кэбинз представлял собой группу домов, расположенных на склоне холма. Бюро администратора находилось внизу. На крошечных верандах сидели люди с портативными приемниками. Ночь казалась мирной и тихой. У двери в бюро администратора был звонок. Я позвонил.
Вышла девушка в брюках и на мой вопрос ответила, что мисс Смит и мисс Хоффман снимают отдельный домик — они встают поздно и любят тишину. В сезон здесь всегда многолюдно, добавила она, но домик, который они занимают, не напрасно называется «Укромный уголок». Он стоит на отшибе, где очень спокойно. Найти его совсем нетрудно — это в глубине налево. А вы их друг?
На ее вопрос я ответил, что прихожусь дядюшкой мисс Смит, поблагодарил за информацию и вышел. Поднявшись по склону, миновал тесное скопление домиков и добрался до группы сосен. Там увидел поленницу дров. С каждой ее стороны стояло по маленькому домику.
Около домика слева тускло светила фарами машина. Высокая блондинка укладывала в нее чемоданы. На ней были синий пуловер и синие брюки, а волосы повязаны синим шарфом. Домик за ее спиной освещался изнутри и фонарем снаружи. Под крышей достаточно четко различалась маленькая табличка со словами «Укромный уголок».
Блондинка, не закрывая багажника, вошла в домик. Через открытую дверь пробивался свет. Я тихо поднялся по ступенькам и вошел.
Гертруда торопливо складывала вещи в стоявший на кровати чемодан. Блондинки не было видно, но я слышал ее шаги на кухне.
Вошел я почти бесшумно. Гертруда захлопнула крышку чемодана, подняла его и направилась к двери. В этот момент она заметила меня. Побледнев, она встала, как вкопанная, прижав к себе чемодан. Затем быстро повернулась и крикнула:
— Анна, ахтунг!
Шум в кухне смолк. Мы с Гертрудой смотрели друг на друга.
— Уезжаете? — спросил я.
Она облизала губы.
— А ты собираешься запретить мне, ищейка?
— И не думал! Почему вы уезжаете?
— Мне здесь не нравится. Горные высоты плохо отражаются на моей нервной системе.
— И вот так сразу приняли решение?
— А разве это запрещено?
— Не думаю. И вы совсем не боитесь Вебера, не правда ли?
Она промолчала и посмотрела куда-то сзади меня. Старая уловка, и я не обратил на нее внимания. Но потом я услышал стук двери и повернулся. За моей спиной стояла блондинка и смотрела на меня невыразительными глазами. Крупная девушка, она казалась очень сильной.
— Кто это? — спросила она грубым, почти мужским голосом.
— Ищейка из Лос-Анджелеса,— ответила Гертруда.
— Вот как? — сказала Анна.— И что ему нужно?
— Не знаю,— ответила Гертруда.— Я даже не уверена, что это настоящая ищейка. Уж слишком он неповоротлив.
— Понятно,— согласилась Анна.
В руке она держала пистолет, направленный на меня. И держала его так, словно всю жизнь им пользовалась.
— Что вам нужно? — поинтересовалась она.
— Очень многое,— ответил я.— Например, узнать, почему вы удираете?
— Вам уже объяснили,— спокойно ответила девушка.— Из-за высоты. Гертруда плохо чувствует себя в горах.
— Вы обе работаете в «Голове индейца»?
— Какое это имеет значение? — прохрипела блондинка.
— Да пусть узнает! — вмешалась Гертруда.— Да, до сегодняшнего вечера мы обе работали там, а теперь уезжаем. У вас есть возражения?
— Мы только зря теряем время,— бросила Анна.— Взгляни, есть ли у него оружие?
Гертруда поставила чемодан на пол и обыскала меня. Она нашла мой револьвер, и я великодушно разрешил ей вынуть его из кармана. Гертруда обеспокоенно посмотрела на оружие, а блондинка сказала:
— Возьми его и положи в чемодан, в багажнике. Заведи мотор и жди меня.
Гертруда подхватила свой чемодан и пошла к двери.
— Вам все равно не удастся скрыться,— предупредил я.— Отсюда идут только две дороги, и обе легко перекрыть. Полиция не выпустит вас.
— А почему полиция будет интересоваться нами?
— А почему вы держите пистолет в руке?
— Потому что я не знаю, кто вы такой,— ответила она.— Иди, Гертруда!
Та открыла дверь, повернулась ко мне и тихо проговорила:
— Послушай моего совета, бродяга, уноси ноги, пока не поздно.
— Кто из вас видел охотничий нож?
Они быстро переглянулись и снова посмотрели на меня. Гертруда глядела очень внимательно, но в ее взгляде я не прочел никакой вины.
— Я пошла,— наконец заявила она.— Сыта тобой по горло!
— О’кей,— заметил я.— Знаю, не вы сунули его туда, где он сейчас находится. Тогда еще один вопрос: как долго вы ходили за кофе для мистера Вебера в тот день, когда относили туфли в починку?
— Ты зря теряешь время,— с нетерпением сказала блондинка.
Видимо, она от природы была очень нетерпеливой и не умела разговаривать по-другому.
Но Гертруда не обратила внимания на ее слова. Она задумалась, потом ответила:
— Ровно столько времени, сколько требуется, чтобы принести чашку кофе.
— Но ведь кофе есть в закусочной.
— В закусочной кофе старый. А я ходила за ним на кухню и принесла еще несколько тостов.
— То есть потратили минут пять?
Она кивнула.
— Да, примерно.
— Кто еще был в закусочной, кроме Вебера?
Она открыто посмотрела на меня.
— Не знаю, не обратила внимания. Может, там кто-нибудь завтракал из опоздавших.
— Большое спасибо,— сказал я.— А теперь осторожно положите револьвер на веранду. Если хотите, можете его разрядить. Я никого не собираюсь убивать. Только не увозите его с собой.
Она едва заметно улыбнулась, открыла дверь той рукой, в которой был револьвер, и вышла. Я слышал ее шаги по ступенькам, потом стук захлопнувшегося багажника. Взревел стартер и тихо заурчал мотор.
Блондинка подошла к двери, вынула из кармана ключ и вставила его в замочную скважину с наружной стороны.
— Я тоже никого не собираюсь убивать,— заявила она.— Но при необходимости могу это сделать. Так что не доводите дело до крайности.
Она вышла и закрыла меня в домике. Спустилась по ступенькам. Стукнула дверца машины. Мотор почти смолк, и шины мягко зашуршали по земле. Потом и этот звук затих, только портативные приемники нарушали тишину.
Я огляделся и медленно прошелся по комнате. В ней осталось лишь то, что не принадлежало постояльцам. Мусорное ведро, грязные кофейные чашки... Никаких бумаг. И никто не написал мелким почерком на спичечной коробке историю своей жизни...
Задняя дверь тоже оказалась закрытой. Она выходила на ту сторону, где росли деревья. Я подергал дверь, заглянул в замочную скважину. Придется вылезать через окно. Но когда я распахнул окно, то увидел на нем снаружи железную решетку. Я вернулся к двери и толкнул ее плечом, но безрезультатно. Осмотрел свои карманы и пришел в уныние — в них не было даже пятицентового ключа.
Пришлось принести из кухни консервный нож, разбить стекло двери, отогнуть ножом угол решетки и дотянуться до ручки с внешней стороны двери. К счастью, ключ торчал в замке. Я повернул его и вышел наружу. Потом вернулся и выключил свет. Мой револьвер лежал на веранде на низких перилах. Я сунул его в карман и пошел вниз, к подножию холма — туда, где оставил машину.
Комната с пузатой печуркой и большой картой района делилась пополам деревянным барьером. На столе лежали календарь с загнутыми краями, пыльные на вид папки, старая ручка, пузырек чернил и шляпа, пожелтевшая от пота.
За столом сидел грузный и спокойный мужчина. У его ног стояла высокая, пострадавшая от времени плевательница. Мужчина откинулся на спинку кресла, скрестив на животе большие безволосые руки. На нем были поношенные армейские ботинки, белые носки, коричневые брюки, которые держались на старых подтяжках, и застегнутая до подбородка рубашка цвета хаки. Серовато-каштановые волосы лишь на висках белели как снег. Слева на рубашке приколота звезда. Он сидел, немного наклонившись вбок,— из правого заднего кармана брюк торчала коричневая кобура и примерно на два-три дюйма выступала рукоятка револьвера 45-го калибра.
У мужчины были большие уши и добрые глаза. Он казался не опаснее белки и гораздо спокойнее ее.
Я облокотился на перегородку и посмотрел на него. В ответ он кивнул мне и выплюнул в пепельницу граммов двести коричневого сока. Я закурил и поискал взглядом, куда бы бросить спичку.
— Швыряй прямо на пол,— разрешил он,— и скажи, что я могу для тебя сделать, сынок?
Я бросил спичку и указал на карту района, висевшую на стене.
— Я искал карту района, но не знал, где их тут можно купить.
— Мы тоже ими не торгуем,— ответил мужчина.— Правда, пару лет назад у нас их была целая куча, но потом запасы кончились. Я слышал, у сэра Юнга, того, который возле почты, они еще есть. Он владелец магазина и, кроме того, помогает всем приезжим, раздавая им карты, чтобы они могли найти что нужно в этом районе... У нас здесь были сильные пожары. Вот на стене хорошая карта района. Буду рад показать тебе любое место, куда захочешь поехать. Мы хотим, чтобы все наши гости чувствовали себя у нас, как дома.
Он вздохнул и выплюнул еще порцию сока.
— А как твоя фамилия? — спросил он.
— Эванс. Вы здесь представляете закон?
— Да, я констебль Пума-Пойнта и шериф округа Сан-Берду. Я и Синг Янг — вот и весь закон. Моя фамилия Бэрроу. Я приехал сюда из Лос-Анджелеса восемнадцать лет назад в пожарную охрану. Да и на этой должности уже давненько. Здесь, в горах, у нас тихо и спокойно. Ты по делу?
Я не ожидал, что очередной плевок последует после такого небольшого перерыва, однако он последовал и со страшным шумом шлепнулся в плевательницу.
— По делу? — переспросил я.
Шериф снял с живота руку, сунул палец за воротничок и попытался его расстегнуть.
— По делу,— спокойно проговорил он.— Надеюсь, у тебя есть разрешение носить револьвер?
— Черт возьми! Неужели он так выпирает?
— Для кого как,— бросил он и встал.— Может, тебе лучше все рассказать?
Он подошел к перегородке, и я положил на нее бумажник, открытый так, чтобы он увидел копию лицензии под целлулоидом. Вынул я и разрешение на ношение оружия, подписанное шефом полиции Лос-Анджелеса, и положил его рядом с бумажником.
Он посмотрел на них.
— Не мешает и номер проверить,— заявил он.
Я вынул револьвер и положил его на перегородку рядом с рукой шерифа. Он взял револьвер и сравнил номера.
— Вижу, у тебя их три штуки. Надеюсь, ты не таскаешь их все сразу? Хорошая штучка, сынок, хотя до моей ей далеко.— Он вынул из кобуры свою пушку и положил на перегородку. Его здоровенный «кольт» весил, наверное, не меньше чемодана. Шериф покачал головой, заглянул в дуло, потом убрал револьвер обратно в кобуру и подвинул мне мой.
— Так, значит, вы по делам здесь, мистер Эванс?
— Сам не знаю. Меня вызвали сюда, но контакта я еще не установил. Дело сугубо личное.
Он задумчиво кивнул, а глаза стали глубже, холоднее и темнее, чем раньше:
— Я остановился в «Голове индейца»,— сообщил я.
— Мне совсем ни к чему влезать в твои дела, сынок,— наконец заявил он.— Тем более, у нас преступлений не бывает. Драки, конечно, происходят время от времени. Случается, шофер напьется или пара юнцов заберется в дом, чтобы переночевать или стащить что-нибудь из еды. Но настоящих преступлений нет. Может, в горах нет настоящей приманки, а может, люди более миролюбивые.
— Но теперь этого утверждать нельзя,— возразил я.— Теперь и у вас совершено преступление.
Он подался вперед и заглянул мне в глаза.
— Как раз сегодня у вас произошло убийство,— пояснил я.
Его лицо не изменилось. Он просто очень внимательно посмотрел на меня.
— Где же это, сынок? — спросил он наконец.
— На восточном краю деревни, за дансингом. За большим поваленным деревом лежал убитый человек. Убит выстрелом в сердце. Я посидел там, покурил с полчаса, а потом заметил его.
— Вот как? — протянул шериф.— Значит, за домом Спикара? За таверной Спикара, да?
— Да,— ответил я.
— А ты совсем не торопился прийти и сообщить мне об этом, не так ли?
Глаза его уже смотрели недружелюбно.
— У меня было, наверное, потрясение,— объяснил я.— И мне потребовалось время, чтобы прийти в себя.
Он кивнул.
— Хорошо. Ну, а сейчас мы поедем туда на твоей машине.
— Это ничего не даст нам,— возразил я.— Труп унесли. Я обнаружил тело и направился к своей машине, но тут из-за кустов выскочил какой-то гангстер-японец и уложил меня на землю. А потом двое утащили труп и уплыли на лодке. Так что там не осталось никаких следов.
Шериф наклонился над плевательницей и выплюнул комок, который жевал. Потом плюнул на печку и посмотрел на нее, словно ожидая, что она зашипит. Наконец он обернулся, откашлялся и сказал:
— Может, тебе лучше пойти домой и ненадолго прилечь? — Он сжал кулаки.— Видимо, летние гости решили немного порезвиться...
Оба кулака он сунул в карманы.
— О’кей? — согласился я.
— У нас тут нет никаких гангстеров-японцев,— мрачно заявил он.— И никого похожего на них.
— Что ж, это мое сообщение пришлось вам не по вкусу,— ответил я.— Может, другое понравится больше. В моей комнате в отеле заколот некий Вебер. Кто-то, кого я не видел, нокаутировал меня, а пока я валялся без сознания, убил Вебера, с которым я только начал беседовать. Он служил в отеле кассиром.
— И ты говоришь, это произошло в твоей комнате?
— Да.
— Мне начинает казаться, что ты привез много неприятностей в наш мирный городок,— задумчиво проговорил Бэрроу.
— Значит, вам это тоже не нравится?
Он покачал головой.
— Совсем не нравится... Особенно, если и этот труп ты тоже не найдешь.
— С собой я его не захватил,— ответил я.— Но я могу сбегать и принести, если вам хочется.
Он взял меня за руку и сжал ее. Мне еще не приходилось встречаться с такими жесткими пальцами.
— Хотел бы я, чтобы твои рассказы оказались химерой,— проговорил он.— Но мне все равно придется ехать с тобой. Ночь приятная.
— Верно,— согласился я, не двигаясь с места.— Кстати, человека, на которого я должен был здесь работать, звали Фредом Лейси. Он недавно купил дом в Болл-Сейдж-Пойнте. Бывший дом Болдвина. А мужчину, того, мертвого, под деревом, судя по водительским правам, лежавшим у него в кармане, звали Фредериком Лейси. Есть и другие интересные факты, но вам ведь они ни к чему, не правда ли?
— Сейчас мы с тобой поедем в отель,— сказал шериф.— Ты на машине?
— Да.
— Вот и прекрасно! — заметил он.— Мы ею не воспользуемся, но ключи от нее дай мне!
Мужчина с густыми нависшими бровями прислонился к закрытой двери комнаты. Он жевал сигару, молчал, и, судя по всему, вообще не собирался говорить.
Шериф Бэрроу сидел на стуле с прямой спинкой, широко расставив ноги, и наблюдал за доктором Мэнэнсом, который осматривал труп.
Я стоял в углу.
Доктор, угловатый, большеглазый мужчина с желтым лицом — лишь на щеках его горели розовые пятна,— пожелтевшими от никотина пальцами, распластав убитого на кровати, окуривал его табачным дымом и ощупывал. Короче говоря, делал вид, будто знает свое дело.
Нож из спины Вебера к тому времени уже извлекли. Короткий нож с широким лезвием — такие носят на поясе в кожаных ножнах. К основанию лезвия прикреплена внушительная поперечная планка, чтобы кровь не могла попасть на ручку. Но на лезвии кровь осталась.
— Особый, охотничий,— заметил шериф, глядя на нож.— Здесь таких не меньше тысячи. От них никакого вреда и никакой пользы... Что скажешь, док?
Доктор выпрямился и вынул носовой платок. Кашлянув в него, он посмотрел на свою мокроту, печально покачал головой и закурил новую сигарету.
— О чем?
— О времени и причине смерти.
— Он умер совсем недавно,— ответил доктор.— Не более двух часов назад. Еще не началось трупное окоченение.
— И вы можете утверждать, что он умер от удара ножом?
— Не валяйте дурака, Джим Бэрроу!
— Но ведь бывают случаи,— заметил шериф,— когда жертву сперва отравляли или делали с ней что-нибудь еще, а потом, для отвода глаз, всаживали нож.
— Чересчур мудрено,— хмуро ответил доктор.— Вы много видели здесь подобных случаев?
— При мне здесь вообще было только одно убийство,— добродушно ответил шериф.— Убили старого Михэма с той стороны. Помните его домик в каньоне Шиди? Деда некоторое время нигде не видели, и люди решили, что он сидит дома, у печи. А потом решили, что он ушел на зимовку вниз. А когда начались сильные снегопады и крыша его домика осела, мы пошли подпереть ее, чтобы спасти его скарб, вот тогда и увидели его. Он лежал в доме с проломленной головой. У него было золотишко, намытое летом. Думаю, поэтому его и убили. Мы так и не узнали, кто это сделал.
— Вы хотите отправить труп на санитарной машине? — спросил доктор.
Шериф покачал головой.
— Нет, это бедная сторона, док. Думаю, его можно переправить и подешевле.
Доктор надел шляпу и пошел к двери. Мужчина с густыми бровями отошел в сторону. Доктор открыл дверь.
— Если захотите, чтобы я заплатил за его похороны, дайте мне знать,— бросил он на прощание и вышел.
— Шутник! — заметил шериф.
Мужчина с густыми бровями предложил:
— Давайте все-таки уберем его отсюда, чтобы я мог работать дальше. В понедельник приедет съемочная группа, и я буду занят. Кроме того, мне нужно найти нового кассира, а это не так просто.
— А как вы нашли Вебера? — спросил шериф.— И были ли у него враги?
— Враги у всех есть,— ответил мистер Холмс, мужчина с густыми бровями.— А нашел я его через Фрэнка Лудерса из Вудленд-клуба. Вебер знал свою работу и мог разменять даже тысячедолларовую банкноту. Вот и все, что мне о нем известно.
— Фрэнк Лудерс,— повторил шериф.— Это человек, обосновавшийся на той стороне озера. Кажется, я с ним не встречался. Чем он занимается?
Мистер Холмс только рассмеялся в ответ. Шериф спокойно посмотрел на него.
— Во всяком случае, Вудленд-клуб не единственное место, где играют в покер, мистер Холмс!
Тот растерянно посмотрел на шерифа.
— Пожалуй, мне пора,— заявил он.— Вам нужна помощь, чтобы убрать труп?
— Нет, сейчас мы его не будем увозить. Сделаем это на рассвете. А теперь все, мистер Холмс!
Мужчина с густыми бровями некоторое время задумчиво смотрел на шерифа, а потом взялся за ручку двери. В этот момент я обратился к нему:
— У вас здесь работали две девушки, немки, мистер Холмс. Кто их нанимал?
Холмс вынул изо рта сигару, посмотрел на нее и вернул на прежнее место. Потом ответил:
— Вы считаете, это ваше дело?
— Их зовут Анна Хоффман и Гертруда Смит, или Шмидт,— продолжал я.— Они вместе снимали домик в Уайтуотер-Кэбинз. Сегодня они собрали вещи и уехали. Гертруда — та самая девушка, которая носила к сапожнику туфли миссис Лейси.
Мистер Холмс устремил на меня мрачный взгляд.
Я продолжил:
— Когда Гертруда несла туфли в ремонт, она оставила их на короткое время на столе Вебера. В одной туфле лежали пятьсот долларов. Мистер Лейси положил их туда шутки ради, чтобы сделать жене сюрприз.
— Впервые об этом слышу,— заявил человек с густыми бровями.
Шериф промолчал. Мистер Холмс сказал:
— Что ж, очень рад, что все так хорошо кончилось.
С этими словами он распахнул дверь, вышел и захлопнул ее с такой силой, что задрожала стена. Шериф не пытался его остановить.
Он прошел в угол комнаты и сплюнул в корзину для бумаг. Потом достал большой носовой платок цвета хаки, завернул в него окровавленный нож и сунул его сбоку за пояс. Некоторое время шериф смотрел на убитого, затем надел шляпу и направился к двери. Открыв ее, повернулся ко мне:
— Все это немного запутано,— заметил он.— Но, возможно, это только кажется. Поехали к миссис Лейси!
Я вышел из комнаты, а он запер дверь на ключ и положил его в карман. Мы спустились вниз, прошли через холл, вышли на дорогу и направились к коричневому «седану», стоявшему напротив пожарной части. За рулем сидел молодой человек в кожаной куртке. Он, как и большинство местных жителей, выглядел немного хмурым и неопрятным. Мы с шерифом сели на заднее сиденье, и Бэрроу спросил шофера:
— Ты знаешь дом Болдвина в конце Болл-Сейдж-Пойнта, Энди?
— Знаю.
— Едем туда,— приказал шериф.— Только остановимся немного в стороне.
Он посмотрел на небо.
— И как раз полнолуние. Как здорово!
Дом на пригорке выглядел так же, как и раньше, когда я его увидел в первый раз. Освещены были те же окна, та же машина стояла в гараже, а в ночной тишине раздавался только вой собаки.
— Что за чертовщина? — спросил шериф, когда машина остановилась.— Воет, как койот!
— Это полукойот,— пояснил я.
Водитель в кожаной куртке спросил:
— Остановиться перед домом, Джим?
— Нет, подальше! Вон под теми соснами.
Машина мягко остановилась в тени деревьев. Мы с шерифом вышли.
— Оставайся в машине, Энди, и постарайся сделать так, чтобы тебя не заметили,— приказал шериф.— На это у меня есть причины.
Мы вернулись назад и вошли в ворота. Послышался лай. Шериф поднялся по ступенькам и снял шляпу.
— Миссис Лейси? Я Джим Бэрроу, шериф из Пума-Пойнт, а это мистер Эванс из Лос-Анджелеса. Кажется, вы уже с ним знакомы. Можно нам зайти на минутку?
Женщина взглянула на него, но в такой темноте выражение ее лица нельзя было рассмотреть. Наконец она проговорила безжизненным голосом:
— Да, входите...
Мы вошли, женщина закрыла за нами дверь. В гостиной сидел крупный седой мужчина, держа собаку на коленях. Увидев нас, он опустил собаку на пол и встал. Собака помчалась по комнате и совершила налет на живот шерифа. Затем перевернулась в воздухе, попыталась повторить свой номер, но шлепнулась на пол.
— Миленькая собачка,— заметил шериф, отряхивая рубашку.
Седой мужчина приятно улыбнулся и поздоровался, сказав «добрый вечер» и обнажив в улыбке крупные белые зубы.
На миссис Лейси по-прежнему были алый двубортный жакет и серые брюки. Лицо ее казалось более измученным, чем в первый мой визит к ней. Глядя на пол, она сказала:
— Это мистер Фрэнк Лудерс из Вудленд-клуба. Мистер Бэрроу и...
Она замолчала и, обернувшись, посмотрела на меня.
— Я не расслышала имени другого господина,— сказала она.
— Эванс,— ответил шериф, не глядя на меня. Потом мы с ним кивнули Лудерсу. Тот нам улыбнулся. Крепкий, большой мужчина, он казался здоровым и веселым. Похоже, он не знал трудностей в этом мире. Веселый Фрэнк Лудерс, друг каждого человека.
Лудерс объяснил:
— Я давно знаком с Фрэдом Лейси и забежал минут на пять, но его не оказалось дома. Вот я и решил немного подождать его прихода, а потом попросить подбросить меня до дома.
— Рад с вами познакомиться, мистер Лудерс,— сказал шериф.— Я слышал, вы купили долю в клубе. Но я еще не имел удовольствия встретиться с вами.
Женщина неторопливо присела на край кресла. Я тоже сел. Собачка сразу вскочила мне на колени, лизнула в правое ухо, снова соскочила на пол и нырнула под мой стул. Там она и осталась лежать, тяжело дыша и постукивая по полу пушистым хвостом.
Некоторое время в комнате стояла тишина, потом в окно, выходившее на озеро, едва слышно постучали.
Шериф услышал этот стук. Немного повернул голову, но выражение его лица нисколько не изменилось. Он сказал:
— Мистер Эванс пришел ко мне и рассказал странную историю. Думаю, ее стоит повторить сейчас, тем более что мистер Лудерс — друг семьи.
Шериф выжидающе посмотрел на миссис Лейси. Та подняла глаза, но не встретилась взглядом с шерифом. Она вздохнула, а рукой беспокойно задвигала по ручке кресла. Лудерс только улыбнулся.
— Правда, было бы лучше, если бы и мистер Лейси был здесь,— продолжал шериф.— Как вы думаете, скоро он вернется?
Женщина снова кивнула.
— Надеюсь, скоро,— ответила она безжизненным голосом.— Он уехал около полудня, и я не знаю, где он. Не думаю, чтобы он уехал вниз, не сказав мне. Может, что-то случилось...
— Вероятно, случилось,— ответил шериф.— Мистер Лейси послал письмо мистеру Эвансу, в котором просил его срочно приехать. Мистер Эванс — детектив из Лос-Анджелеса.
Женщина беспокойно шевельнулась.
— Детектив? — выдохнула она.
А Лудерс весело спросил:
— Ну зачем, скажите на милость, Фреду понадобилось это делать?
— Это связано с деньгами, которые были спрятаны в туфле,— ответил шериф.
Лудерс поднял брови и посмотрел на миссис Лейси. Та поджала губы, а потом сухо заметила:
— Но ведь мы получили их назад, мистер Бэрроу. Фред просто пошутил. Он выиграл немного денег и спрятал их в туфле — хотел сделать мне сюрприз. А я отослала туфли сапожнику вместе с деньгами. Но когда мы пришли к сапожнику, деньги по-прежнему лежали в туфле, мистер Бэнноу.
— Моя фамилия Бэрроу, а не Бэнноу,— заметил шериф.— Значит, вы получили деньги назад целыми и невредимыми, миссис Лейси?
— Конечно! Получили все до последнего цента...
— А деньги были те же самые? — спросил я.
У меня уже возникли подозрения, которые мне совсем не нравились.
Она даже не взглянула на меня.
— Конечно! А почему бы и нет?
— От мистера Эванса я слышал совсем другую историю,— добродушно возразил шериф, скрестив руки на животе.— Возможно, Эвансу вы говорили иначе.
Лудерс вдруг резко подался вперед, сидя на стуле и все еще продолжая улыбаться. Я даже не шевельнулся. Женщина грациозно повернулась, и рука ее перестала двигаться по ручке кресла.
— Что... что я говорила мистеру Эвансу?
Шериф медленно повернул голову и твердо посмотрел на меня, потом снова обратился к женщине:
— Насколько я понял, мистер Эванс был у вас сегодня вечером, и вы сказали ему, что деньги, которые вы получили, оказались фальшивыми.
— Фальшивыми?
В ее голосе прозвучало любопытство.
— И мистер Эванс сказал вам, будто был у меня сегодня вечером? Но я... я лично вижу его впервые.
Я даже не удосужился взглянуть на нее: предметом моего внимания был Лудерс. Он хмыкнул и поднес спичку к сигаре.
Шериф закрыл глаза. Лицо его приняло печальное и даже скорбное выражение. Собачка выбралась из-под моего стула и устроилась посреди комнаты, глядя на Лудерса. Затем неторопливо отправилась в угол и улеглась там на подстилке. Некоторое время оттуда доносилось сопение, и вскоре наступила тишина.
— Гм, значит меня просто-напросто обманули,— заявил шериф, словно говоря сам с собой.— Нет у меня опыта в подобных делах. Мы тут не умеем быстро работать и принимать решения. В горах вообще не бывает преступлений... Почти...— добавил он, скривившись.
Затем он открыл глаза и спросил:
— А сколько денег было в этой туфле, миссис Лейси?
— Пятьсот долларов,— хрипло ответила она.
— А где они сейчас?
—- Думаю, у Фреда.
— А я слышал, что он хотел подарить их вам, миссис Лейси?
— Собирался,— резко ответила она.— И он от своих намерений не отказался. Просто они сейчас мне не нужны. Позднее он даст мне чек на эту сумму.
— Он носит их с собой или они у вас дома, миссис Лейси?
Она покачала головой.
— Точно не знаю, но, видимо, с собой. Вы, может, хотите обыскать нас?
Шериф пожал плечами.
— Ну что вы, миссис Лейси! Даже если я найду деньги, то какая мне от этого польза? Особенно, если их не подменили, как вы утверждали.
— Как это подменили? — наконец вмешался Лудерс.
— Подменили на фальшивые,— ответил шериф.
Лудерс негромко рассмеялся.
— Забавно все это... Неужели вы всерьез думаете, что в Пума-Пойнт могут появиться фальшивые деньги? Ерунда!
Шериф с печальным видом кивнул.
— Согласен, это выглядит не очень правдоподобно.
Лудерс спросил:
— И вашим единственным источником информации является мистер Эванс, который называет себя детективом? Несомненно, частным детективом?
— Угу,— промычал шериф.
Лудерс еще больше подался вперед.
— А у вас есть доказательство, что Фред Лейси действительно его вызвал? Или вы поверили ему на слово?
— Как бы то ни было, но раз он приехал сюда, значит, знал о чем-то,— недовольно ответил шериф.
— Знал даже насчет денег, спрятанных в туфле миссис Лейси,— добавил я.
— Я просто задал вопрос,— мягко пояснил Лудерс.
Шериф повернулся ко мне. На моем лице играла ледяная улыбка. С момента инцидента в отеле я не вынимал письма Лейси из бумажника. И теперь был уверен, что его у меня уже нет.
— Вы получили письмо от Лейси? — спросил меня шериф.
Я потянулся к внутреннему карману, но в этот момент он направил на меня руку, в которой был зажат «кольт».
— Сначала я лучше заберу у тебя револьвер,— процедил он сквозь зубы и встал.
Я распахнул куртку. Шериф наклонился и взял мой «кольт». Секунду кисло смотрел на меня, потом сунул его в левый карман брюк и вернулся на свое место.
— Теперь можешь поискать,— разрешил он почти весело.
Лудерс наблюдал за мной с вежливым интересом. Миссис Лейси сжала пальцы и смотрела в пол.
Я вынул все содержимое внутреннего кармана: пару писем, несколько карточек для заметок, пакетик ершиков для чистки трубки и носовой платок. Письма Фреда Лейси, разумеется, не было. Положив все на место, я достал сигарету, закурил и с беззаботным видом выпустил струю дыма.
— Вы победили,— признался я с улыбкой.— Вы оба!
Лицо Бэрроу слегка порозовело, а в глазах засверкали искорки. Он пошевелил губами и повернулся ко мне.
— Почему бы не проверить, действительно ли он детектив? — мягко спросил Лудерс.
Бэрроу даже не удостоил его взглядом.
— Такие пустяки меня сейчас не интересуют,— ответил он.— Сейчас я расследую дело об убийстве.
Он не смотрел ни на Лудерса, ни на миссис Лейси, а куда-то в угол потолка. Миссис Лейси вздрогнула и с такой силой стиснула пальцы, что суставы побелели и заблестели. Из горла у нее вырвалось нечто вроде приглушенного рыдания.
Лудерс вынул изо рта сигару и аккуратно положил ее на край стоявшей перед ним пепельницы. Он уже не улыбался. Углы его рта стали жесткими, но он промолчал.
Проделано прекрасно: Бэрроу дал им все, что нужно для реакции, и ни секунды на возражения. Все тем же безразличным тоном он сообщил:
— Сегодня в номере Эванса убит некий Вебер, кассир отеля «Голова индейца». Эванс тоже был в номере, но до того, как произошло убийство, его чем-то сильно ударили, и он потерял сознание.
Женщина дернула головой, потом оторвала взгляд от пола и в первый раз посмотрела мне в глаза. Казалось, глаза ее светились, но в то же время смотрела она как-то несчастно и затравленно.
Бэрроу медленно встал.
— Здесь мне ничего не удалось узнать,— заявил он.— Совсем ничего. Но, думаю, что не сделаю ошибки, если заберу этого парня с собой.
Он обратился ко мне:
— Не беги слишком быстро, по крайней мере вначале, парень. Я всегда даю фору ярдов сорок.
Я промолчал, и вообще никто не проронил ни слова. А Бэрроу медленно добавил:
— А вас, мистер Лудерс, я попрошу подождать меня здесь. Если ваш друг приедет, можете спокойно отпустить его в клуб одного. Позднее я сам отвезу вас в клуб.
Лудерс кивнул. Бэрроу посмотрел на часы. Без четверти двенадцать.
— Поздновато для такого старика, как я. Думаете, мистер Лейси скоро вернется, миссис?
— Надеюсь,— ответила она и неопределенно повела плечами.
Бэрроу подошел к двери, открыл ее и жестом позвал меня следовать за ним. Я вышел на веранду. Собачка высунулась из-под дивана и заскулила. Шериф бросил на нее взгляд.
— Собака в самом деле хорошая,— сказал он.— Я слышал, что она полукойот. А что вы скажете о своем супруге?
— Мы сами не знаем,— пробормотала миссис Лейси.
— Так же как и я о деле, над которым работаю,— бросил Бэрроу и вышел вслед за мной на веранду.
Мы молча пошли по дороге. В углу машины сидел Энди. С его губ свисал окурок.
— Отъезжай отсюда вверх ярдов на двести,— приказал шериф.— И побольше шуми мотором.
Энди нажал на стартер, завел мотор, переключил скорость, и машина поехала в лунном свете по дороге, потом повернула и пошла вверх по склону, в тень трех больших деревьев.
— Здесь можешь развернуться и поезжай обратно, но не к самому дому. И прежде чем выедешь на прямую, выключи фары.
— Угу,— ответил Энди.
Он развернул машину у самой вершины, объехав дерево. Потушил фары и стал спускаться вниз с холма с выключенным мотором. У подножия склона, возле густых зарослей, он остановился, аккуратно нажав на тормоза, чтобы не было шума.
Бэрроу перегнулся через спинку переднего сиденья.
— Мы перейдем дорогу и засядем где-нибудь около воды,— сказал он.— А ты здесь не шуми и никуда не уходи.
— Понял, шеф,— ответил Энди.
Мы вышли из машины и осторожно двинулись по грунтовой дороге, пробрались через заросли и поваленные деревья, пока не достигли берега озера.
Здесь шериф пожалел, что не взял с собой Энди, и послал меня за ним. Когда мы с Энди вернулись, Бэрроу уже лежал не земле. Мы с Энди тоже залегли. Шериф тихо спросил Энди.
— Ты что-нибудь слышишь?
— Пятицилиндровый мотор, довольно мощный,— ответил тот.
Я прислушался. Кажется, я тоже что-то слышал, но не был в этом уверен. Бэрроу указал подбородком в темноту.
— Следите за окнами в доме,— прошептал он.
Так мы и сделали. Прошло минут пять, а может, и больше, но окна дома были по-прежнему освещены. Потом раздался едва слышный стук закрываемой двери и шум шагов по деревянной лестнице.
— Ловко! Они не выключили свет,— шепнул шериф на ухо Энди.
Мы еще немного подождали. Тот, едва различимый, звук мотора постепенно перерос в рокочущий и беспорядочный, с отдельными резкими выхлопами, а потом стал ровным и тяжелым, но быстро затих. Темный силуэт скользнул по озаренной лунным светом воде, оставил за собой красивую дорожку из белых барашков, свернул за косу и скрылся из вида.
Бэрроу достал кусок табачного листа и откусил от него. Он с удовольствием пожевал, затем сплюнул и встал, стряхнув с себя сосновые иголки. Мы с Энди тоже встали.
— В наши дни люди не умеют жевать табак, как прежде,— заметил шериф.— Все очень спешат. А я чуть было не заснул в этом доме.
Он поднял «кольт», который все еще держал в руке, переложил его в другую руку и убрал в карман.
— Ну, что скажешь? — спросил он, глядя на Энди.
— Лодка Тэда Руни,— ответил Энди.— У нее в моторе два неисправных клапана и большая трещина в муфте. Это особенно хорошо слышно, когда лодка сбавляет ход.
— А ошибиться ты не мог? Ведь многие моторки имеют неисправные клапана!
— Вы обижаете меня, шеф, черт бы вас побрал! — недовольно ответил Энди.
— О’кей, Энди! Только без обид!
Тот лишь хмыкнул. Мы перешли дорогу и сели в машину. Энди нажал на стартер, оглянулся и спросил:
— Фары можно зажечь?
Бэрроу кивнул, и тот зажег фары.
— Куда теперь?
— К Тэду Руни,— спокойно приказал шериф.— И побыстрее! До него десять миль.
— Быстрее чем за двадцать минут не доберемся,— ответил Энди.— Поедем через Пойнт.
Машина выехала на мощеную дорогу, окружавшую озеро, и помчалась в обратном направлении, мимо школьного и других лагерей. Потом мы свернули на шоссе налево. Бэрроу молчал, пока мы не проехали деревню и не пересекли дорогу на Спикер-Пойнт. В павильоне все еще играл оркестр.
— Удалось мне тебя надуть? — спросил меня шериф.
— Еще как!
— Я что-нибудь сделал не так?
— Работа отличная,— ответил я.— Только не думаю, что вам удалось надуть Лудерса.
— Эта миссис чувствовала себя совсем неважнецки,— заметил шериф.— А Лудерс — фигура! Жесткий, спокойный, глазастый. И все же я его немного провел... Он сделал ошибки.
Парочку я заметил,— ответил я.— Его первая ошибка в том, что он вообще оказался в этом доме.
Кроме того, он, правда, вскользь пытался объяснить, почему он без машины. А этого не нужно было делать: ведь в гараже стояла машина, и неизвестно, чья она. Есть и еще ошибка. Зачем нужно было держать мотор лодки на холостом ходу?
— Это не ошибка,— возразил Энди с переднего сиденья.— Нельзя давать мотору совсем охладиться.
Бэрроу заметил:
— А машину ставить в гараж не стоило, если заехал ненадолго. Дождя ведь нет. Зато лодка могла принадлежать кому угодно — скажем, двум влюбленным голубкам. Во всяком случае, он знает, что у меня нет ничего конкретного против него.
Шериф сплюнул в окно. Я слышал, как плевок шлепнулся на заднее крыло машины, а она мчалась и мчалась лунной ночью по извилистой дороге, шла то на подъем, то снова спускалась в ложбину мимо сосновых лесов и равнин.
Я сказал:
— Лудерс знал, что у меня нет письма от Лейси, потому что сам вытащил его из моего кармана в отеле. Наверняка это он и оглушил меня, и убил Вебера. Кроме того, он знал, что Лейси убит, даже если сам не убивал его. А к ней он приехал, наверное для того, чтобы заключить сделку. Видимо, она считает, что ее муж у Лудерса.
— Ты обрисовал этого Лудерса совсем уж плохим парнем,— заметил Бэрроу.— Зачем ему нужно было убивать Вебера?
— Потому что все неприятности начались с него. У них здесь целая организация, и их цель — сбыть как можно больше фальшивых денег: хорошо изготовленных десятидолларовых банкнот. На одном размене далеко не уедешь — такое количество новых банкнот может вызвать подозрение даже у человека менее осторожного, чем Фред Лейси.
— Интересные у тебя предположения,— заметил шериф, держась за ручку, так как мы только что сделали резкий поворот.— Только учти, за тобой соседи не следят, а мне следует быть более осторожным — я ведь у себя дома. И потом: Пума-Пойнт — не очень подходящее место для фальшивомонетчиков.
— Возможно,— согласился я.
— С другой стороны, если Лудерс тот человек, за которым я охочусь, его трудно будет разоблачить. Из долины идут три дороги, а к востоку от поля для игры в гольф есть аэродром с несколькими самолетами.
— Только непохоже, что вас это сильно беспокоит,— заметил я.
— А шерифы в горах никогда не беспокоятся,— спокойно ответил он.— Никто не считает, что у них есть ум и смекалка. А тем более такие типы, как мистер Лудерс.
Лодка стояла на воде. Привязанная коротким фалинем, она слегка покачивалась. Так покачиваются лодки даже на самой спокойной воде. Большая ее часть была покрыта брезентом, завязанным тесьмой.
За коротким полуразрушенным пирсом среди можжевельника вилась дорога, ведущая к шоссе. С одной ее стороны расположился лагерь с миниатюрным белым маяком вместо опознавательного знака. Из крайнего домика неслись звуки танцевальной музыки, но в основном обитатели лагеря уже улеглись в постели.
Мы остановили машину у изгиба дороги. Бэрроу держал в руке карманный фонарик. Он включил его и показывал нам дорогу. Когда мы подошли к концу дороги, проходившей мимо пирса, он направил свет на дорогу и стал ее внимательно изучать. На ней различались следы автомобильных шин.
— Что ты думаешь об этом? — спросил он меня.
— Похоже на следы шин,— ответил я.
— А что скажешь ты, Энди?
Тот наклонился и стал изучать следы.
— Шины новые и большие,— определил он и направился к пирсу.
Там он остановился и показал на что-то. Шериф осветил то место, куда показывал Энди.
— Здесь они развернулись,— продолжал Энди.— Но из этого ничего не следует — местность сейчас буквально кишит новыми машинами. Скажем, в октябре эти следы могли кое-что значить. Потому что местные жители, хотя порой и покупают покрышки, но пользуются в основном старыми. А это очень прочные покрышки и годятся для любой погоды.
— Надо выяснить насчет моторки,— сказал шериф.
— Что именно?
— Узнать, пользовались ли ей недавно.
— Черт возьми, но ведь мы знаем, что ею пользовались! — воскликнул Энди.
— Проверка никогда не повредит,— заметил шериф.
Некоторое время Энди молча смотрел на него, потом плюнул и вернулся к машине, бросив на ходу:
— Если я что-нибудь говорю, значит, уверен в этом.
— Хороший парень, только больно обидчивый,— заметил шериф.
Он спрыгнул на пристань и наклонился над лодкой. Просунув руку под брезент, он ощупал ее мотор, медленно выпрямился и кивнул.
— Энди прав, черт бы его побрал! Как всегда прав... Как вы думаете, мистер Эванс, какого типа эти шины? Следы говорят вам о чем-нибудь?
— Они от «кадиллака»,— ответил я.— Спортивного «кадиллака» с красными кожаными сиденьями и двумя чемоданами в багажнике. Часы на приборной доске отставали на двенадцать с половиной минут.
Шериф постоял, переваривая мое сообщение, потом кивнул большой головой и вздохнул.
— Что ж, надеюсь, ты на этом заработаешь!
Мы вернулись к машине. Энди сидел за рулем, с его губ свисала сигарета. Он смотрел вперед через пыльное ветровое стекло.
— Где теперь живет Тэд Руни? — спросил шериф.
Там же, где и раньше, ответил Энди.
— Значит, неподалеку от Баскомб-роуд?
— Точно.
— Поехали туда,— решил шериф, садясь в машину.
Я сел рядом с ним.
Энди развернул машину, проехал с милю обратно, и хотел свернуть, но шериф внезапно приказал:
— Остановись-ка на минутку!
Проговорив это, он вышел, включил фонарик и осветил дорогу.
— Думаю, мы кое-что уже узнали. Их следы у пирса немногого стоят, но здесь они говорят уже больше. Если следы ведут в Баскомб, то это очень важно. Те старые золотые прииски и их окрестности просто созданы для темных дел.
Машина свернула на проселочную дорогу и медленно вползла в ущелье. По обе стороны дороги громоздились огромные валуны, а темный склон был просто усеян ими. Они блестели в свете луны. Машина проползла так с полмили, потом Энди остановил ее.
— О’кей, Ястребиный глаз! Вот его хижина! — сообщил он. Бэрроу вышел из машины и обошел это место, освещая путь фонариком. Света в хижине не было. Вскоре шериф вернулся.
— Их машина была здесь,— заявил он.— Наверное, отвозили Тэда домой. Как ты думаешь, Энди, Тэд способен ввязаться в темное дело?
— Возможно, если ему пообещают солидный куш,— ответил Энди.
Мы с шерифом снова вышли из машины и направились к хижине — маленькой и примитивной, крытой простым тесом. Из крыши торчала закопченная труба, а за домом между деревьев стояла покосившаяся уборная. В доме было темно. Мы вошли на крыльцо, Бэрроу посмотрел на дверь и подергал за ручку. Дверь была заперта. Мы спустились с крыльца и обошли дом кругом, поглядывая на окна. Все они были закрыты. Шериф подергал заднюю дверь, находившуюся на одном уровне с землей. Тоже закрыта. Он постучал, и горы ответили ему эхом.
— Уехал вместе с ними,— предположил шериф.— Теперь, я думаю, они его не оставят. Может, они просто заехали сюда, чтобы забрать его вещи.
— Не думаю,— возразил я.— Ведь им нужна только лодка Руни. Еще раньше в эту лодку положили труп Лейси. Видимо, к телу привязали груз и сбросили его в озеро. Руни участвовал в этом деле, и ему заплатили. Позже лодка им снова понадобилась, но уже без Руни. И если они отправились в Баскомбскую долину делать или сбывать фальшивые деньги, то там Руни им и подавно не нужен.
— Опять только предположения, сынок,— добродушно заметил шериф.— Но как бы то ни было, а ордера на обыск у меня нет. Правда, пару минут я могу потратить и осмотреть этот домик...
Он пошел к уборной, а я сделал несколько шагов назад и с размаху ударил ногой по двери домика. Дверь развалилась. Сзади шериф негромко крикнул «эй», словно это было для него неожиданностью.
Я снова разбежался и ударил по двери. Я влетел вместе с ней в дом и приземлился на четвереньки на линолеум, пахнувший как рыбий скелет. Встав на ноги, нашел выключатель и зажег свет. Бэрроу за моей спиной недовольно похрюкивал.
Мы оказались в кухне, где стояла плита и висели грязные деревянные полки с посудой. Плита сохранила немного тепла, на ней громоздились немытые тарелки, которые уже начали вонять.
Пройдя кухню, я вошел в комнату и включил свет. Здесь, у стены, стояла узкая кровать, небрежно накрытая дешевым одеялом. Деревянный стол, несколько стульев, старенькое радио, крючки на стене, пепельница с четырьмя обгоревшими трубками, парочка потрепанных журналов, валявшихся на полу,— вот, собственно, и все, что находилось в комнате.
Низкий потолок мог удерживать тепло. В углу на потолке виднелся люк, ведущий на чердак. Под ним стояла деревянная лестница. На деревянном ящике лежал старый чемодан в брезентовом чехле, заполненный одеждой.
Шериф подошел и посмотрел на чемодан.
— Похоже, Руни собирался в путешествие. А потом приехали эти люди и забрали его с собой. Вещи он не успел собрать, но костюм в чемодан положил. А такой человек, как Руни, имеет всего один костюм и надевает его только тогда, когда «спускается вниз».
— Он здесь обедал,— заметил я.— Печь еще теплая.
Шериф с подозрением посмотрел на лестницу, поднялся по ней и головой открыл люк. Фонариком посветил наверху и спустился вниз.
— Вряд ли он мог оставить здесь чемодан,— сказал он.— Там, наверху, есть еще старый дорожный сундук. Ну что, поехали?
— Я не видел поблизости машины,— заметил я.— У него была машина?
— Да, старый «плимут». Гаси свет!
Он вернулся на кухню и снова осмотрел ее, потом мы вышли из дома. Я захлопнул то, что осталось от задней двери, а Бэрроу осмотрел следы на мягкой почве. Они вели к тому месту под большим дубом, где расползлись большие темные пятна,— значит, здесь часто ставили машину.
Шериф вернулся, играя фонариком, потом бросил взгляд на уборную и скомандовал:
— Садись в машину! А я все-таки загляну в этот сарайчик.
Я промолчал, наблюдая, как он подошел к деревянному туалету, открыл его и осветил внутренность фонариком.
Я сел в машину. Шерифа не было некоторое время, потом он, не торопясь, вернулся, остановился возле машины, откусил еще кусок табака и начал жевать его.
— Руни лежит в уборной,— неожиданно объявил он.— С двумя пулями в голове.
И сел в машину.
— Стреляли из револьвера крупного калибра. Обе раны смертельные. Судя по всему, я бы сказал, что кто-то очень спешил.
Некоторое время дорога круто шла наверх, извиваясь среди стоявших в мертвом молчании скал. Потом она обрушилась вниз и опустилась до высоты полутора тысяч футов над уровнем моря.
Мы выехали на широкую бугристую равнину. На ней то и дело попадались небольшие пастбища, в свете луны показалась темная ферма. Мы подъехали к дороге, пересекающей нашу. Она была немного шире.
Бэрроу выбрался из машины и стал внимательно осматривать поверхность дороги.
— Они свернули налево,— объявил он и выпрямился.— Хорошо, что после них никто здесь не проезжал.
Он снова сел в машину.
— Левая дорога не ведет к старым шахтам,— заметил Энди.— Она идет к Уордену, а потом возвращается к озеру и дамбе.
Бэрроу немного помолчал, некоторое время спустя он снова вышел из машины, включил фонарик и еще раз внимательно осмотрел перекресток. Удивленно воскликнув, он вернулся к нам.
— Направо тоже есть следы,— сказал он.— Но мы сперва съездим налево. Они вернулись назад, но сначала побывали где-то западнее.
Энди спросил:
— А вы уверены, что они сперва поехали налево, а потом уже направо? Ведь слева нет шоссе.
Шериф кивнул.
— Уверен. Следы вправо идут над следами влево.
Мы свернули налево. Холмы, высившиеся по сторонам дороги, поросли деревьями, половина которых засохла. Проехав примерно милю, увидели грунтовую дорогу, ведущую на север. Энди остановил машину. Бэрроу опять вылез, включил фонарик и показал Энди рукой, как развернуть машину, потом сел в нее.
— Эти парни не слишком-то осторожны,— обронил он.— Я бы сказал, они совсем забыли об осторожности.
А с другой стороны, им и в голову не пришло, что Энди по одному только звуку мотора сможет определить, чьей лодкой они воспользовались.
Дорога привела к ущелью, густо заросшему кустарниками и деревьями. Они обступили дорогу, и ветви хлестали по машине. Вскоре дорога повернула под острым углом и снова пошла вверх, извиваясь вокруг горного выступа, со всех сторон окруженного деревьями, к которому прилепилась маленькая хижина.
— Погаси...— начал было шериф, но Энди уже выключил фары и съехал с дороги.
— Кажется, слишком поздно,— сухо проговорил он. - Судя по всему, нас уже заметили.
Шериф вышел из машины.
— Похоже на вой койотов, Энди?
— Угу...
— А ты не считаешь, что койоты слишком близко подошли к хижине, Энди?
— Чепуха,— ответил тот.— В темноте койот в поисках пищи может подойти и к самому дому.
— Но ведь это могла быть та самая маленькая собачка,— предположил шериф.
Или курица на яйцах, добавил я. Чего мы ждем? А как насчет того, чтобы вернуть мою хлопушку? Вы уже достаточно ее поносили. И потом, мне хотелось бы понять, мы ловим кого-то или только стараемся разобраться, что здесь происходит?
Шериф вынул из левого кармана мой револьвер и сунул его мне.
— Я не спешу,— ответил он,— потому что Лудерсу тоже незачем спешить. Если он решил уйти отсюда, ему надо уйти далеко. Они торопились расправиться с Руни, так как он кое-что знал о них. А теперь Руни мертв и ничего не скажет. И дом его заперт, и машина исчезла. Если бы ты не вломился в его дом, он мог бы проваляться в уборной еще пару недель, прежде чем стали бы его искать. Их выдали следы шин, но только потому, что мы знали, где начался их след. У них не было причин считать, что мы сумеем их найти. Так что незачем спешить.
Энди взял винтовку, открыл дверцу и вышел из машины.
— А собачонка-то здесь,— добродушно заметил шериф.— Значит, и миссис Лейси тоже где-то здесь и кто-то за ней присматривает. Что ж, Энди, думаю, нам стоит подняться туда и взглянуть.
— Надеюсь, вы тоже боитесь,— сказал Энди.— А то я боюсь.
Мы двинулись между деревьев. До хижины оставалось ярдов двести. Ночь была очень тихая. Даже на таком расстоянии я услышал, как открылось окно. Каждый прошел своим путем ярдов пятнадцать. Энди вначале отстал - он закрывал машину,— а потом выбрал кружной путь, забрав вправо.
Мы подошли ближе. В доме ничего не изменилось. Койот или собачка умолкла.
До дома оставалось не более двадцати ярдов. Примерно такое же расстояние между шерифом и мной. Маленькая и грубо сколоченная хижина походила на жилище Руни, только была немного побольше. Невдалеке находился гараж, но он был пуст.
Ночную тишину взорвали звуки борьбы и собачий лай, который тут же оборвался. Шериф ничком упал на землю. Я последовал его примеру.
Вскоре шериф встал и медленно пошел к домику. А я стоял на месте. Вскоре он достиг крыльца и начал подниматься по его ступенькам. Какое-то мгновение постоял, грузный, с висящим на боку «кольтом». Похоже, он выбрал удачный способ покончить с жизнью
Но ничего не произошло. Шериф добрался до верхней ступеньки. Слева от него находилось окно, справа дверь. Бэрроу вытащил «кольт» и постучал им в дверь. Бесшумно повернувшись, он прислонился к стене.
В доме снова завыла собака, и в следующий момент из открытого окна высунулась рука с револьвером, направленным на шерифа.
Мне было трудно стрелять под таким углом, но пришлось. Звук револьверного выстрела был перекрыт грохотом винтовочного. Рука, торчавшая из окна, повисла. Оружие выпало. Пальцы скрючились и стали царапать подоконник. Потом пальцы исчезли в доме. Вновь завыла собака.
Шериф рвал дверь на себя. Мы с Энди мчались к хижине с разных мест.
Наконец Бэрроу удалось распахнуть дверь, и в тот же момент всю его фигуру залило светом.
Посреди комнаты, у стола, на котором ярко светила лампа, стояла миссис Лейси, держа на руках собачку. У окна, на боку, лежал плотный блондин. Он тяжело дышал и беспомощно шарил рукой по полу в поисках револьвера, который упал за окно.
Миссис Лейси разжала руки, и собачка спрыгнула на пол. Она сразу же подскочила к шерифу и прыгнула ему на живот, ткнула его своим маленьким острым носом и подергала за пиджак и рубашку. Потом как бешеная стала носиться по комнате, помахивая от удовольствия хвостом.
Миссис Лейси словно окаменела. Мужчина на полу тихо застонал. Глаза его открылись, потом снова закрылись. Губы шевельнулись, и на них появилась пена.
— А собачка действительно хороша, миссис Лейси,— заметил шериф, поправляя рубашку.— Но сейчас неподходящее время таскать ее с собой.
Она посмотрела на блондина, лежавшего на полу. Его глаза опять открылись и уставились в никуда.
— Я вам лгала,— быстро призналась она,— но была вынуждена это делать. От этого зависела жизнь моего мужа. Он у Лудерса, тот где-то его прячет. Я не знаю, где. Лудерс говорил, будто недалеко, и сейчас он уехал, чтобы привезти его сюда. А этого человека он оставил сторожить меня. Я ничем не могла помочь вам, шериф, и мне очень жаль.
— Я знал, что вы говорили неправду, миссис Лейси,— спокойно ответил Бэрроу, посмотрел на свой «кольт» и убрал его в кобуру.— И я знал, почему. Но ваш муж убит, миссис Лейси, и уже давно. Мистер Эванс видел его труп. Вам тяжело это слышать, но лучше узнать об этом сейчас.
Она не шевельнулась и, казалось, даже не дышала. Потом очень медленно подошла к стулу, села и опустила голову на руки. Так и сидела неподвижно. Собачка снова завыла и забралась под ее стул.
Мужчина, лежавший на полу, попытался приподняться, но очень медленно и неуклюже. Глаза его ничего не видели. Шериф подошел к нему и наклонился.
— Тебе здорово досталось, сынок?
Тот прижал к груди правую руку. Кровь сочилась между его пальцами. Тем не менее он поднял руку вверх. Губы его дрогнули, напряглись и шевельнулись.
— Хайль Гитлер! — хрипло прошептал он, опустился на спину и застыл. Шея его чуть заметно дернулась. Больше он не шевелился. Все замерли, даже собачка.
— Парень, наверное, один из этих, наци,— сказал шериф.— Слышали, что он говорил?
— Слышал,— ответил я.
Я повернулся, вышел из дома, спустился по ступенькам, прошел между деревьями и остановился около машины. Сел на подножку, закурил и задумался.
Через некоторое время показались остальные.
Шериф нес собачку, а Энди держал в левой руке винтовку. Удивленное выражение словно застыло на его моложавом лице.
Миссис Лейси села в машину, и шериф посадил собачку ей на колени. Потом он взглянул на меня и пробормотал:
— По закону запрещено курить ближе, чем в двадцати ярдах от машины.
Я бросил сигарету на землю, втоптал ее каблуком и сел на переднее сиденье рядом с Энди.
Машина рванулась с места и выехала на ту дорогу, которую здесь, вероятно, называли магистральной. Долгое время все молчали, потом миссис Лейси тихо сказала:
— Лудерс упоминал какое-то название. Что-то похожее на Слоут. Он говорил это мужчине, которого вы застрелили. Они разговаривали по-немецки, и Лудерс звал этого парня Куртом. Я немного знаю немецкий, но они говорили слишком быстро. Это слово вам известно?
— Так называется старая шахта недалеко отсюда,— ответил шериф.— Слоут-майн. Ты ведь знаешь, где она находится, Энди?
— Знаю,— ответил тот.— Видимо, парня убил я?
— Наверное, Энди.
— Раньше я никого никогда не убивал.
— А может, я его убил,— предположил я.— Я ведь тоже в него стрелял.
— Чепуха,— возразил Энди.— Вы стояли ниже меня и не могли попасть ему в грудь.
Шериф обратился к миссис Лейси:
— Сколько человек везли вас в этот домик, миссис Лейси? Мне страшно не хочется спрашивать вас в такое время, но я просто вынужден.
Она ответила безжизненным голосом:
— Двое. Лудерс и тот, кого вы убили. Он вел лодку.
— Они где-нибудь останавливались у берега, мэм?
— Да, возле маленького домика. Курт вышел, а Лудерс сел за руль, и мы снова поплыли. Через некоторое время Лудерс опять остановился, и Курт подъехал к нам на маленькой темной машине. Он оставил ее в лощине за ивняком и присоединился к нам.
— Это все, что мне нужно знать,— заявил шериф.— И если мы схватим Лудерса, дело будет закончено.
Правда, я не совсем понимаю, зачем они все это сделали.
Я промолчал. Мы поехали к домику, о котором говорила миссис Лейси. До него было мили три-четыре.
— Лучше останься здесь, Энди,— сказал шериф.— Дальше мы пойдем пешком. А ты жди здесь.
— Вот еще! И не подумаю,— ответил Энди.
— Ты останешься здесь,— повторил шериф внезапно жестким голосом.— Ты должен присмотреть за леди, и, кроме того, на сегодня с тебя хватит убийств. Я только прошу тебя проследить, чтобы собачка сидела спокойно.
Машина остановилась. Мы с шерифом вышли. Собачка завизжала, потом замолчала. Мы свернули с дороги и пошли между соснами и через заросли манзониты. Шли тихо, не говоря ни слова. Наши шаги нельзя было услышать дальше чем за десять ярдов, если только нас слушал не индеец.
Вскоре мы вышли из чащи. За ней расстилалась гладкая открытая местность. Правда, везде тянулись какие-то спутанные провода, громоздились кучи земли и короба рудопромывающих желобов. Бэрроу сказал мне на ухо:
— Рудник не работает уже несколько лет и ничего не стоит. Два человека намоют за день золота цента на два. Этот рудник истощился еще лет шестьдесят назад. А вон та низкая хижина — вагон-холодильник. Стенки его толстые и почти пуленепробиваемые... Не вижу никакой машины, но она может стоять сзади или спрятана. Скорее всего, спрятана. Ты готов?
Я кивнул. Мы двинулись по открытой местности. Луна светила так ярко, что, казалось, был день. И я чувствовал себя так же, как мишень на стрельбище. Шериф, похоже, ничего подобного не ощущал и шел вперед спокойно и свободно. «Кольт» он держал в опущенной руке, с пальцем на спуске.
Вдруг в боковой стенке вагона-холодильника появился свет. Мы упали на землю. Свет узкой желтой полоской выбивался из приоткрытой двери. В лунном свете что-то шевельнулось, и послышался шум бьющейся о берег воды. Мы немного выждали, поднялись и пошли дальше.
Играть в индейцев бессмысленно. Если выйдут, все равно увидят нас, будем ли мы ползти или лежать. Земля совсем голая, а луна очень яркая. Наконец мы добрались до кучи песка и затаились за ней. Я слышал собственное дыхание и в этот момент обнаружил в нем много интересного.
Я не боялся: я крепкий парень, и в руке у меня револьвер. Но и тот блондин в хижине тоже был крупным парнем и с оружием в руке. И перед ним была стена, за которую можно спрятаться. Но вот его уже нет в живых... Тем не менее я не боялся, а просто размышлял о некоторых незначительных вещах. Думал, что шериф слишком громко дышит, но я бы создал еще больше шума, если бы сказал ему об этом. Вот о каких вещах я думал.
Дверь снова открылась, но за ней уже не было света. Из двери вышел маленький мужчина, неся в руке нечто, похожее на небольшой чемоданчик. Он двинулся вдоль вагона, тяжело дыша. Шериф схватил меня за руку. Дышать он стал тише.
Маленький человечек с чемоданчиком, или с чем-то вроде него, добрался до угла вагона и свернул за него. Тогда я, помню, подумал, что эта небольшая куча песка все-таки спасает нас от постороннего взгляда. И если бы здесь не опасались посетителей, нас могли и не увидеть. Мы стали ждать, пока он вернется. Ждали довольно долго.
Четкие слова неожиданно раздались за нашими спинами:
— У меня в руках автомат, мистер Бэрроу. Поднимите, пожалуйста, руки вверх. Если вы сделаете неверное движение, я буду стрелять.
Я быстро поднял руки вверх. Шериф немного помедлил, а потом тоже поднял руки. Мы осторожно повернулись. На расстоянии чуть больше ярда стоял Лудерс с направленным на нас автоматом. Дуло автомата казалось таким же огромным, как Вторая улица в Лос-Анджелесе.
Лудерс спокойно сказал:
— Лучше смотрите в другую сторону. Когда Чарли вернется от машины, он зажжет свет. Тогда мы все и войдем.
Мы снова повернулись к длинному низкому вагону. Лудерс резко свистнул. Маленький мужчина вышел из-за вагона, остановился на мгновение, затем направился к двери. Лудерс крикнул:
— Включи свет, Чарли! У нас гости!
Тот спокойно вошел в вагон и зажег свет.
— А теперь, господа, вы можете войти,— проговорил Лудерс.— Только не забывайте, что смерть очень близка, за вашей спиной, поэтому ведите себя соответственно.
Мы с шерифом молча переглянулись и, пожав плечами, вошли в вагон.
— Забери у них револьверы, Чарли, и проверь, нет ли у них еще чего-нибудь.
Мы стояли у стены возле длинного деревянного стола со скамейками по обе его стороны. На столе были поднос с бутылкой виски и парой стаканов, лампа «молния», старинная фермерская керосиновая лампа из толстого стекла, блюдце, полное обгорелых спичек, пепла и окурков. В конце вагона, напротив стола — маленькая печка и две койки, одна неприбранная, а другая аккуратно заправленная.
Маленький японец подошел к нам. В стеклах его очков плясали огоньки.
— Револьверы,— промурлыкал он.— Очень плохо!
Он забрал наше оружие и подвинул его Лудерсу, потом обыскал нас искусными руками. Шериф вздрогнул и покраснел, но промолчал, а Чарли доложил:
— Оружия больше нет. Приятно видеть вас, господа. Судя по всему, и для вас это очень приятная ночь. У вас был пикник при лунном свете?
Из горла Бэрроу вырвался какой-то сердитый возглас, но Лудерс тут же предложил:
— Присаживайтесь, господа, и скажите, чем я могу быть вам полезен?
Мы сели. Лудерс устроился напротив нас. Два револьвера лежали перед ним на столе. Левой рукой он сжимал автомат. Взгляд его стал суровым и жестким. Лицо больше нельзя было назвать приятным, но оно по-прежнему казалось умным. Такие лица всегда выглядят умными.
Шериф пробормотал:
— Пожую-ка я табачок, пожалуй. Так будет лучше.
Он достал пачку табака, откусил кусочек, остальное положил в карман. Неторопливо пожевав табак, Бэрроу мрачно сплюнул.
— Боюсь, что испачкал вам пол,— заметил он.— Но вы, надеюсь, не возражаете?
Японец сидел на краю аккуратно заправленной кровати. Его ноги не доставали до пола.
Он долго молчал, но потом заявил:
— Мне не нравится запах. Очень плохо пахнет.
Шериф спокойно спросил, не глядя на него:
— Собираетесь убить нас и удрать, мистер Лудерс?
Тот пожал плечами, положил автомат на стол и прислонился к стене.
Бэрроу продолжал:
— Вы очень сильно наследили, пока добирались сюда. И мы сразу же взяли ваш след. Вы действовали неосторожно. Не понимаю только одного: почему вы ждали нашего появления?
Лудерс ответил:
— Потому что немцы — фаталисты. Когда все идет очень гладко, как сегодня, если не считать дурака Вебера, то это тоже наводит на мысли. Я сказал себе: «Следов я не оставил, и они не смогут проследить мой путь. У них нет лодки, да и ни одна лодка не преследовала нас. Найти меня им просто не удастся». А потом я подумал: «Они найдут меня именно потому, что мне это кажется невозможным. Значит, их надо ждать».
— И Чарли положил сейчас в багажник машины чемодан с деньгами,— добавил я.
— С какими деньгами? — спросил Лудерс, казалось, не глядя на нас. Похоже, он просто смотрел нам в души.
Я ответил:
— С теми хрустящими новенькими десятидолларовыми банкнотами, которые вы доставили самолетом из Мексики.
Лудерс с безразличным видом взглянул на меня.
— Вы, конечно, шутите, мой друг?
— Почему? Догадаться легко. У пограничников сейчас нет самолетов. Недавно у них было несколько — для береговой охраны, но поскольку никаких инцидентов не происходило, самолеты у них забрали. Теперь самолеты летят из Мексики на большой высоте и приземляются на поле за площадкой для игры в гольф Вудленд-клуба. Лудерс — один из владельцев этого клуба, там же он и живет. Так что же в этом удивительного? Правда, мистер Лудерс не хочет держать такие огромные деньги у себя в доме и поэтому нашел заброшенную шахту и прячет деньги в этом вагоне. Вагон такой же прочный и надежный, как сейф, хотя на сейф и не похож.
— Вы меня заинтересовали,— заявил Лудерс.— Продолжайте.
Я продолжил:
— Деньги сделаны отлично — их уже отдавали на экспертизу. Вывод один! Тут действует мощная организация. Нужно доставать соответствующие краски, бумагу, знаки. Значит, организация должна быть более профессиональной, чем простая банда мошенников. Например, бывшее нацистское правительство...
Маленький японец вскочил с кровати и что-то прошипел, но выражение лица Лудерса нисколько не изменилось.
— Очень интересно,— лаконично проговорил он.
— А я не верю,— возразил шериф.— Мне кажется, ты просто сочиняешь.
Я, тем не менее, продолжал:
— Несколько лет назад такой же трюк пытались проделать и другие страны. Они отпечатали большое количество фальшивых денег, чтобы иметь фонды для шпионской деятельности. Кроме того, они надеялись подорвать этим курс доллара. Нацисты же действуют более ловко. Они хотят, чтобы американский доллар имели страны Южной и Центральной Америки. А для этого нужен денежный обмен — не пойдешь же в банк с сотней тысяч в новеньких десятидолларовых банкнотах... Вот шерифа только интересует, почему вы выбрали именно это место — горный курорт, где живет много бедняков?
— А вас, с вашим превосходным мышлением, это не интересует? — фыркнул Лудерс.
— И меня это не сильно интересует, - заявил Бэрроу.--- Меня беспокоит то, что в моем округе стали убивать людей. Я к этому не привык.
— Вы выбрали это место,— продолжал я,— потому что сюда очень удобно доставлять деньги. Возможно, это одно из немногих мест, где закон не прибегает к хитрым уловкам, где каждое лето собирается много людей, где свободно могут приземляться самолеты, и никто их не станет проверять. А если повезет, то здесь можно сбыть много фальшивых денег. Только вам не повезло. Ваш Вебер свалял дурака и поставил вас в идиотское положение. Нужно ли мне еще объяснять, чем это место удобно для сбыта денег, если на вас работает много людей?
— Говорите, пожалуйста,— ответил Лудерс и похлопал по своему автомату.
— Потому что за три месяца в году сюда приезжают от двадцати до пятидесяти тысяч человек провести отпуск или уик-энд. А это означает большой приток денег и большой бизнес. Банка здесь нет — значит, отели и бары должны все время пускать деньги в оборот. Таким образом деньги здесь и циркулируют до конца сезона.
— Да, действительно очень интересно,— повторил Лудерс.— Но если бы этой операцией руководил я, то не стал бы обменивать здесь большие суммы. Я бы обменивал их в разных местах. Именно по тем соображениям, о которых вы говорили. Деньги здесь переходят из рук в руки, а потому труднее отследить первоисточник.
— Да, работать по всему району было бы разумнее. И вы очень мило и откровенно высказываете свои соображения.
— Только вам,— пояснил Лудерс.— Вряд ли моя откровенность принесет вам пользу.
Шериф вдруг подался вперед.
— Послушайте, Лудерс, если вы убьете нас, вам это нисколько не поможет. Подумайте, ведь у нас ничего нет против вас. Возможно, вы убили Вебера, но доказать это будет трудно. Если вы распространяете фальшивые деньги, вас, конечно, загребут, но за это не вешают. Вот тут у меня на ремне висит пара наручников. Я предлагаю вам надеть их и уехать с нами отсюда. Вам и вашему японцу.
— Какой смешной человек,— заметил Чарли.— Наверное, он не в своем уме.
Лудерс едва заметно улыбнулся.
— Ты все убрал в машину, Чарли?
— Остался еще один чемодан,— ответил японец.
— Отнеси его и включай мотор.
— Послушай, Лудерс, у тебя все равно ничего не выйдет,— поспешно заявил шериф.— У меня в зарослях остался человек с винтовкой. Луна светит ярко, и вы не сможете противостоять автоматической винтовке. У вас будет не больше шансов, чем у нас с Эвансом сейчас против вас. Вы сможете выбраться отсюда живыми только с нами. Он видел, как мы сюда вошли. Минут через двадцать он пошлет за подмогой, и вас ликвидируют, как я приказал.
Лудерс спокойно ответил:
— Моя работа очень трудная. Даже мы, немцы, считаем ее трудной. Я устал. Я совершил грубую ошибку, доверившись человеку, оказавшемуся дураком. Потом я его убил за совершенную им глупость. Однако в основном виноват я, и мне нет прощения. Жизнь моя не представляет больше никакой ценности. Отнеси чемодан в машину, Чарли!
— Мне это не нравится,— возразил тот, мягким движением повернувшись к Лудерсу.— Чемодан тяжелый, а человек с винтовкой сидит в кустах. К черту все это...
Лудерс медленно раздвинул губы в улыбке.
— Чепуха. Чарли. Если бы у него были помощники, они бы давно пришли сюда. Поэтому я и позволил им так много говорить. Я просто хотел проверить, одни ли они. Теперь я в этом уверен.
Чарли тихо возразил:
— Я пойду, но мне это все равно не нравится.
Он пошел в угол и взял стоявший там чемодан, такой тяжелый, что Чарли едва поднял его. Потом японец медленно подошел к двери, поставил на пол чемодан и передохнул. Приоткрыв дверь, Чарли выглянул наружу.
— Никого не видно,— сообщил он.— Может, действительно они все наврали?
Лудерс с мрачным видом сказал:
— Нужно было убить собаку и женщину. Я проявил слабость. Что с Куртом?
— Первый раз о нем слышу,— ответил я.— А кто он такой?
Лудерс посмотрел на меня.
— А ну, вставайте оба!
Я встал, и по моей спине поползли холодные мурашки. Шериф тоже поднялся. Лицо его стало пепельно-серым. Седые волосы на висках блестели от пота, как и все его лицо, но челюсти продолжали мерно двигаться.
— Сколько ты получил за эту работу? — мягко спросил меня шериф.
— Сотню,— ответил я.— Но часть я уже потратил.
Так же мягко Бэрроу проговорил:
— Я женат сорок лет. Мне платили восемьдесят долларов в месяц, и часть этих денег нужно было отдавать за дом и дрова. Восьмидесяти долларов явно не хватало. Хотя бы платили мне сотню.
Он сухо усмехнулся, сплюнул табак и посмотрел на Лудерса.
— Черт с тобой, стреляй, нацистский выродок.
Лудерс медленно поднял автомат. Его улыбка исчезла. Дышал он со свистом. Затем медленно положил автомат на стол и вытащил из-за пазухи «люгер», снял предохранитель, переложил револьвер в левую руку, встал и спокойно посмотрел на нас. Постепенно с его лица исчезли все эмоции, и оно стало похоже на серую маску. Лудерс поднял револьвер и вытянул вперед правую руку. Твердую как сталь.
— Хайль Гитлер! — воскликнул он, сунул пистолет себе в рот и нажал на спуск.
Японец вскрикнул и выскочил наружу. Мы с шерифом бросились к столу и схватили свои «кольты». Мне на руку брызнула кровь. Лудерс медленно сползал по стене на пол.
Шериф был уже у двери. Когда я подбежал к нему, то увидел, как маленький японец мчится вниз с холма к зарослям.
Шериф выпрямился, поднял «кольт», а потом опустил его.
— Слишком близко,— объяснил он.— Я всегда даю человеку форы в сорок ярдов.
Бэрроу вновь поднял свой «кольт», немного повернулся и, когда револьвер принял нужное положение, немного наклонил голову, чтобы рука, плечо и правый глаз оказались на одной линии.
Мгновение он так стоял, потом прогремел выстрел, и шерифа даже немного откинуло назад. Легкая струйка дыма поднялась в лунном свете и растворилась в воздухе.
Японец продолжал бежать. Шериф опустил «кольт» и смотрел, как тот исчезает в кустах.
— Упустил, черт бы его побрал! — воскликнул Бэрроу, взглянул на меня и отвел глаза.— Но он далеко не уйдет. На таких коротеньких ножках он не пройдет через все заросли.
— У него есть пистолет,— предупредил я.— Слева под мышкой.
Шериф покачал головой.
— Чепуха! Кобура пустая, я заметил. Думаю, Лудерс собирался его пристрелить и забрал у него оружие.
Вдали показались огни машины, ехавшей по дороге.
— А что заставило Лудерса так поступить?
— Думаю, что его гордость была уязвлена,— задумчиво ответил шериф.— Этот тип привык распоряжаться. Таких, как мы, он и за людей не считает.
Мы обошли вагон. За ним стояла большая новая машина. Шериф подошел к ней и открыл дверцу. Машина, ехавшая по дороге, была совсем близко. Она свернула в нашу сторону, и фары ее осветили нас и машину Лудерса.
Несколько секунд шериф смотрел на большую машину, потом плюнул и захлопнул дверцу.
— «Кадиллак»,— проговорил он.— Красные кожаные сиденья и чемоданы в багажнике... Который час?
— Без двадцати два,— ответил я.
Он снова открыл дверцу и посмотрел на часы на приборной доске.
— Эти часы отстают на двадцать минут,— сердито буркнул он.— Вот тут ты немного ошибся.
Шериф повернулся, сдвинул шляпу на затылок и посмотрел мне в глаза.
— Ведь ты, чертенок, видел ее перед отелем «Голова индейца»!
— Верно.
— А я-то думал, ты более наблюдательный парень!
— И это верно.
— Надеюсь, сынок, что, когда меня захотят пристрелить в следующий раз, ты будешь где-нибудь поблизости.
Приближавшаяся машина остановилась в нескольких ярдах от нас. Послышалось повизгивание собачки.
Энди крикнул:
— У вас там все в порядке?
Мы с шерифом подошли к машине. Дверца ее открылась, и оттуда выскочила собачка с шелковистой шерстью. Оттолкнувшись от земли, она прыгнула вверх, ткнула Бэрроу в живот, приземлилась и забегала вокруг нас, виляя хвостом.
Шериф сказал:
— Лудерс застрелился. Маленький японец прячется где-то в кустах. Мы должны его поймать. А вот тут четыре чемодана с фальшивыми деньгами, о которых тоже нужно позаботиться.
Бэрроу посмотрел куда-то вдаль — крепкий и тяжелый, как скала, мужчина.
— Какая чудесная ночь! — произнес он.— А мы были так близки к смерти!