Смерть взаймы

— Послушайте, я уже устала повторять: вы обратились не по адресу. Вам нужно… в отдел по борьбе с организованной преступностью или…

— Я же говорю — это бесполезно. Между прочим, я тоже устал это повторять.

— Тогда ищите какого-нибудь наемного убийцу или сумасшедшего, который согласится на вас работать. Я себя ни к той, ни к другой категории не отношу.

Вздохнув, я снова подняла на него глаза. Знала бы я, в чем заключается его просьба, — ни за что в жизни не поехала бы так поздно, да еще по такой промозглой, сырой погоде, в этот чертов ресторан — пусть и приличный.

Глаза у него были серыми — наверное, именно поэтому я до сих пор и торчала здесь, периодически в них поглядывая, ведь это мой любимый цвет мужских глаз. Возможно, именно благодаря этим серым глазам я и выдержу его общество еще минут двадцать — но никак не более. Бандитских разборок с меня более чем достаточно, а этот сероглазый брюнет снова предлагает мне залезть в самую гущу криминального мира. Нет уж, ни за что в жизни — с меня хватит тех двух парней, у одного из них была кличка Лось или Кабан, а у другого — не помню, наверное, подобная…

Расследовав очередное дело, я умудрилась крепко насолить этим двум накачанным паренькам, и последние несколько дней они решили поиграть со мной в коза-ностру. И это не смотря на то, что их босс, в общем-то, против меня ничего не имеет. Но его подопечные в последние несколько дней меня просто достали. Все это, возможно, и было бы смешно, если бы не было так грустно, потому что остановить этих двух ненормальных мог только один-единственный человек на свете — тот самый босс, который, к моему несчастью, сейчас находился вне пределов нашего города. Вернуться из заграничной поездки он должен был послезавтра, и моей первостепенной задачей — совершенно серьезно — было остаться в живых до этого времени.

Еще вчера они в меня стреляли, правда, не с близкого расстояния, и пуля просвистела мимо, даже не задев. Так что вчера мне повезло, но я не могла быть уверенной, что фортуна не отвернется от меня, скажем, сегодня. Поэтому, естественно, лишний раз из дома (теперь уже не из своего дома, а из конспиративной квартиры, пришлось временно переехать туда) я старалась не выходить.

Понятия не имею, почему все-таки согласилась на эту встречу. Она показалась мне многообещающей, — дело, которое мне предлагали расследовать, было анонсировано моим телефонным собеседником как «очень интересное», а оплата гарантировалась высокая.

Вместе с адресом я сменила и номер сотового телефона, поэтому ловушка в данном случае полностью исключалась, — мой новый номер знали лишь несколько очень близких мне людей, следовательно, позвонить мог человек, которому кто-то из этих людей очень сильно доверял.

Один из очень близких людей — это мой кузен Слава Волков, потому что, по словам моего собеседника, именно он порекомендовал ему обратиться ко мне. Славка свое еще получит, но как мне наконец отвязаться от этого навязчивого субъекта? Черт бы побрал его серые глаза…

— Нет, нет, и еще раз нет. Поймите, я частный детектив, расследовать убийства и разные прочие криминальные происшествия — моя профессия. Но в данном случае я отказываюсь вам помочь, потому что одним из моих правил является категорическое невмешательство в дела, связанные с криминальными структурами. Жизнь, знаете ли, дороже денег.

— Пятьсот, — ответил он лаконично, что означало: хорошо, я буду платить вам пятьсот долларов в сутки, если вы согласитесь мне помочь.

— У вас что, со слухом плохо? — не выдержала я. — Я же сказала, ни за пятьсот, ни за тысячу, и даже ни за десять тысяч. Единственное, на что я смогу их потратить — так это на шикарное мраморное надгробие. Я думаю, наш разговор окончен.

— Я обещаю вам любую помощь, поддержку, не только материальную. Аппаратура, оружие, люди… У меня родной брат служит в ОМОНе, у меня там друзья…

— Вот и обращайтесь к ним, чего вы ко мне пристали?

— Надя, я не знаю, как на него выйти.

Я вздохнула. Что еще за Надя? Еще минуту назад я была для него Надеждой Александровной и не видела абсолютно никакого повода для того, чтобы перейти на более простую форму обращения. Тактический ход? Если так, то он не на ту напал. И серые глаза ничего не значат.

— Послушайте, Андрей Викторович, — начала я, сделав упор на обращение, — может быть, я и смогла бы на него выйти. Но делать этого не стану. Это не мой профиль, поймите же вы наконец. Я могла бы взяться за расследование преступления — но в данном случае ничего расследовать не требуется, так как, по вашим словам, вы сами прекрасно знаете, кто убил вашу девушку.

— Это не совсем так. Я знаю, кто заказал это убийство, и знаю, что осуществил его человек, который обычно занимается такими делами по поручению Парамона. Но я понятия не имею, что это за человек, где его искать, как мне на него выйти. Найдите его, а все остальное я сделаю сам.

— Кстати, откуда такая уверенность? — полюбопытствовала я. — Может быть, ее убил совсем другой человек?

— Исключено. Это его почерк — стреляет в подъезде или возле подъезда с достаточно близкого расстояния. Смертельный выстрел в сердце, потом контрольный в голову. Я же говорю, у меня знакомые в отделе, они мне сразу сказали — это почерк Парамона, вернее, не самого Парамона, а его человека.

— Да, перспектива не из приятных… Это я о себе, если вы не поняли.

— Но ведь этого можно избежать. Все зависит от вас.

— Ошибаетесь. В данном случае — не только от меня.

— Я вам помогу.

— Что же вы, черт возьми; не помогли своей Полине? — снова начала я злиться. Где вы были в тот момент, когда в нее стреляли?

— Я был… Это не имеет значения. Я не знал, что они хотят ее убить. Если бы знал, все было бы по-другому.

— Не знали? Но вы же сами говорили, что они периодически ей напоминали о том, что пять лет назад ее муж…

— Не муж, сожитель.

— Хорошо, пусть сожитель, мне все равно… что ее сожитель пять лет назад кинул этого самого Парамона на сто тысяч долларов, а потом как сквозь землю провалился, и что они требовали…

— Это было давно, последние два года Полину никто не беспокоил. По ее словам. Эти странные звонки снова начались месяц назад, после того как похоронили Маслова. Но она отрицала, что это связано с теми деньгами.

— Может, это и правда было с ними не связано?

— Уверен, что было. Маслов исчез пять лет назад, я его никогда и не видел, мы познакомились с Полиной спустя год. Она рассказала мне всю эту историю, когда я случайно услышал ее разговор по телефону — мне тогда показалось, что все дело в обычной женской неверности, но оказалось, что все гораздо сложнее. Он…

— Все это я уже слышала. И усвоила. Маслов, бывший сожитель Полины, в свое время работал на Парамона. По его поручению он убил некоего наркодельца, забрал у него эти сто тысяч долларов и, вместо того чтобы честно отдать деньги своему боссу, элементарно смылся. После этого Полину жестоко избивали, требуя, чтобы она сказала, куда девался ее любимый. Но Полина и правда понятия не имела, где он может быть. Она продала все, включая родительскую квартиру. Все деньги, соответственно, отдала Парамону, и со временем от нее отстали. А сама она до поры до времени жила у подруги, а потом переселилась к ним. Так?

Он утвердительно кивнул, а я, как прилежная ученица, принялась продолжать пересказывать ему все то, что услышала от него несколько минут назад.

— В один прекрасный день ей позвонили и попросили прийти на опознание трупа, найденного на окраине города. Это и был Маслов, который скончался от переохлаждения, сильно напившись и заснув под забором. Кстати, он что, алкоголиком был?

— Не знаю… Может, и не был, но, кажется, выпить любил.

— Понятно… И после того, как его похоронили, вы несколько раз замечали, что Полина что-то от вас скрывает.

— Однажды мне удалось услышать один из ее телефонных разговоров. Она отрицала то, что знала, будто Маслов находится в городе, просила ее не беспокоить больше, так как никаких денег он ей не передавал и она вообще в течение прошедших пяти лет с ним не общалась. А на следующий день…

— Да, я знаю, что было на следующий день. Смертельный выстрел в сердце, контрольный — в голову. И теперь вы считаете, что я должна найти этого человека и преподнести вам его на блюдечке с золотой каемочкой, а дальше Вы уж с ним сами разберетесь. Я вас правильно понимаю?

— Правильно.

— Только вот вы меня понять никак не хотите.

— Но ведь это ваша работа?

— Допустим, только специализация у меня немного другая. Никогда не мечтала стать героиней боевика с печальным финалом — боюсь, это будет моя последняя роль.

Он собрался было снова мне возразить, но я его прервала.

— Тысячу раз слышала, что вы мне поможете — техника, аппаратура, люди, оружие. Ваше дело — предложить, мое — отказаться. Поищите другого самоубийцу, который согласится за пятьсот долларов в сутки…

— Так сколько вы хотите? Тысячу?

— Нисколько! Я тысячу раз вам повторила, что нисколько. Думаю, наш разговор можно считать оконченным. Официант! — я обратилась к стоявшему возле соседнего столика высокому парнишке в форме матроса. Здесь, в ресторане «Русалка», все официанты носили такую форму, соответствующую общему морскому дизайну интерьера. Спустя минуту он подошел, и я попросила счет.

С сожалением посмотрев На почти целую пиццу и вообще нетронутый салат из крабов, я снова почувствовала прилив раздражения. Это же надо было до такой степени испортить мне настроение, что даже кусок такой вкусной еды мне просто в горло не полез! Вечер оказался бестолковым вдвойне. Зря только лишний раз из дома выходила, кто знает, не ждут ли меня впереди новые опасные приключения…

Расплатившись, Андрей поднялся и галантно предложил мне свою руку. Мы вместе прошли к гардеробу. Правила этикета ему, похоже, были знакомы, и это было приятно. Если бы не его настойчивость и занудство, я бы, пожалуй, не отказалась еще часок-другой посмотреть в его серые глаза, даже при более слабом освещении…

— Вы позволите вас подвезти, у меня машина, — предложил он, и я не стала отказываться. Своей машиной, в силу известных обстоятельств, в последние дни я не пользовалась, предпочитая ездить на такси. Ведь номера ее вполне могли быть известны тем двоим вольным стрелкам, неуловимым мстителям, черт бы их побрал. Ну ничего, еще бы пару дней продержаться, а там уж хозяин с ними разберется.

У Андрея была новенькая «БМВ», в салоне было тепло и уютно. Он негромко включил музыку, и я наконец почувствовала, что мое раздражение проходит. Краем глаза я снова принялась его рассматривать.

Высокий лоб, четко очерченный, немного жесткий подбородок, густые брови, почти сросшиеся на переносице, большие губы — нижняя чуть выступает вперед, и серые глаза. Мой тип мужчин — на все сто процентов. Жалко, что мы не встретились при других обстоятельствах.

— Послушайте, Надя, давайте и правда забудем обо всем. Нет — значит нет. Но, честно говоря, мне немного жалко, что мы с вами не встретились при других обстоятельствах.

Черт возьми, он просто читал мои мысли! Я улыбнулась.

— Мне тоже, — призналась я откровенно.

— Может быть… — сказали мы в один голос и рассмеялись.

— Только вряд ли, — пожала я плечами, и он не стал возражать. Оставшееся время мы ехали молча.

— Вас проводить? — поинтересовался он, затормозив возле подъезда. — Время уже позднее.

— Не пойму я вас. То вы считаете, что я слишком бесстрашна и предлагаете мне организовать захват опасного наемного убийцы, то вдруг решаете, что меня нужно сопровождать, потому что время уже позднее и в подъезде темно. Ладно, проводите, — согласилась я.

Все случилось настолько быстро, что я даже не успела вовремя отреагировать. Я поднималась по ступенькам на четвертый этаж, Андрей шел следом, и вдруг…

Неизвестно откуда прямо передо мной мелькнула тень, и в следующее мгновение я ощутила прямо у виска холодок металла. Скосив глаза, заметила знакомую фигуру — так и есть, это он, Лось, или как его там…

— Сопровождающих просим удалиться, — бросил он Андрею. Дернув меня за рукав, развернул к себе спиной и прижал поплотнее, не убирая от виска пистолета.

— Ты что, не понял?

В глазах Андрея я не заметила страха. Он смотрел совершенно спокойно, слегка прищурившись. Однако оптимизма это в меня не вселило — как бы он ни смотрел, умирать мне, похоже, все равно придется. И, наверное, не стоит тащить его за собой.

— Иди, Андрей, я с ним разберусь.

Он не двигался с места.

— Слышь, вали отсюда, а то я стреляю. Первая пуля — ее, вторая — твоя, — снова пригрозил Лось.

— А можно наоборот?

— Можно и наоборот. Иди отсюда, мне разговаривать некогда. Тебя там внизу ждут, так что не рассчитывай ни на какие телефонные звонки по «02».

Медленно повернувшись, Андрей спустился вниз. Когда его шаги затихли, меня снова грубо развернули.

— Давай в гости к тебе, что ли, зайдем. Как-то некрасиво в подъезде разговаривать. Увидеть могут, еще что-нибудь не то подумают. Ну, вперед! — он подтолкнул меня, сунув пистолет под ребро, и я повиновалась, — ведь ничего другого мне не оставалось делать.

До моей квартиры оставался всего один лестничный пролет. Как они меня вычислили? Впрочем, какая теперь разница. Спасти меня могло только чудо, хотя, конечно же, сдаваться без боя я не собиралась. Похоже, этот тип решил немного поиздеваться надо мной, прежде чем прикончить.

А это значит, что у меня есть время. Что ж, будем действовать по обстоятельствам, ведь однажды мне уже удалось справиться не только с ним, но еще и с его приятелем не менее внушительных размеров, причем тогда у меня были завязаны и глаза, и руки. Так что вполне возможно, что еще не все потеряно…

Я медленно доставала из сумки ключи, делая вид, что никак не могу их отыскать. Дуло пистолета пребывало все там же, и мне показалось, что я чувствую его холодок даже сквозь плотную ткань кожаной куртки. Хорошо, что в подъезде абсолютно темно и этот ублюдок не может видеть, насколько сильно я побледнела. Мне на самом деле было страшно, и я лихорадочно пыталась представить себе, каким образом мне удастся вырубить его хотя бы на секунду. Не будь оружия, не было бы и проблемы. Но Лось по собственному опыту знал, что взять меня без пистолета невозможно, у меня был шанс это ему продемонстрировать. Научившись на собственной ошибке, он теперь не отведет дуло ни на долю секунды.

Отыскав ключ, я вставила его в замочную скважину и начала медленно поворачивать. В этот момент Лось вдруг дернулся и прозвучал выстрел. Я успела только пригнуться и инстинктивно закрыть голову руками. Выстрел прозвучал как раскат грома и гулким эхом отразился от стен. Потом еще один. Открыв глаза, я увидела стремительно удаляющегося человека. Полуобернувшись он снова выстрелил, и на этот раз пуля просвистела возле моего виска. А потом все затихло.

На лестнице, прямо около моих ног, вниз лицом лежал Андрей. Поза у него была неестественной — руки раскинуты тыльной стороной вверх, а голова запрокинута назад слишком сильно. Я была уверена, что он мертв.

Склонившись, я попыталась его развернуть к себе лицом, и сразу почувствовала, что пальцы стали липкими и горячими. Кровь. Целая лужа крови у меня под ногами! Черт возьми, кажется, пуля попала в артерию.

Пальцевое прижатие… Мою растерянность как ветром сдуло. Однажды мне уже приходилось останавливать кровотечение из артерии, и мой первый опыт тогда оказался успешным. Я надеялась, что и на этот раз у меня все получится так, как надо.

Кровь била фонтаном. Где же она, эта подключичная артерия, черт бы ее побрал?.. Была дорога каждая секунда, и я не обращала ни малейшего внимания на то, что рукава моей куртки уже полностью были залиты кровью. Наконец мне удалось найти артерию и прижать ее в нужном месте.

Кровь почти остановилась — но надолго ли меня хватит? Ведь, для того чтобы фиксировать артерию в таком положении, нужна очень большая сила. Поэтому теперь надо было наложить жгут.

Я стянула с шеи ангорский шарф, подвела его под место ранения, сильно натянула и сделала несколько оборотов, а затем принялась его туго завинчивать. Убедившись наконец в том, что кровь полностью остановилась, я автоматически посмотрела на наручные часы. Однако времени не увидела — циферблат был полностью залит кровью. Я потерла его о куртку, как плохая хозяйка вытирает грязные руки прямо о халат, и наконец рассмотрела — 23.41.

Подрагивавшими пальцами я набрала «03», а потом медленно опустилась на бетонный пол. Андрей был без сознания. Приложив ладонь чуть ниже жгута, убедилась в том, что пульсация отсутствует и кровь остановилась. Нужно еще не забыть написать на бумажке время наложения жгута. Теперь все будет зависеть уже не от меня. Только бы они успели…

Мы снова увиделись через месяц. За это время меня успели затаскать по кабинетам городской прокуратуры, безуспешно пытаясь выведать у меня хоть какую-нибудь информацию, связанною с покушением. На мое счастье, это оказалось всего лишь покушением, и подоспевшая вовремя бригада «скорой помощи» сумела спасти Андрея. Он потерял много крови, несколько дней пролежал в реанимации и жизнь его висела на волоске, однако волосок этот не оборвался.

Никаких показаний я давать не стала, потому что понимала, насколько бесполезными они окажутся впоследствии. Да и не особенно хотелось мне чувствовать себя жертвой покушения — причем абсолютно беспомощной жертвой, так как обращаться за помощью к представителям милицейских структур лично для меня было последним делом.

С теми головорезами я разобралась и самостоятельно, — человек, на которого они работали, вовремя вернулся из поездки и мне удалось с ним поговорить. Разговор происходил на повышенных тонах, но действие, ожидаемое мною, возымел. С того дня я могла ходить по улицам абсолютно спокойно.

Но не зря говорят, что покой нам только снится. Не помню, кто это сказал, но человек был не глупый. Теперь меня мучила совесть.

Получалось, что по моей вине пострадал совершенно посторонний человек, причем едва не поплатился собственной жизнью. Человек, с которым я была почти не знакома и даже не знала его фамилии.

Он мог бы спокойно уйти и оставить меня в подъезде наедине с тем крупногабаритным пареньком с пистолетом — ведь мы знали друг друга не настолько хорошо, чтобы он посчитал себя чем-то обязанным. Но он вернулся — вернулся и спас мне жизнь. Я не люблю высокопарные фразы, но в данном случае выразиться иначе просто не могла. Потому что, не появись он в тот момент, кто знает, что бы со мной сейчас было…

Хотя я тоже не растерялась, вовремя сумела остановить кровотечение. Так, может быть, мы квиты? Я ведь тоже спасла ему жизнь.

В больницу я ходить не стала — первое время его состояние было слишком тяжелым, и посетителей в палату интенсивной терапии не пускали, а потом у меня появились какие-то дела. Да и не особенно хотелось мне посещать это мрачное заведение. В общем, я решила отблагодарить Андрея за спасение моей жизни при первом же подходящем случае, когда его наконец выпишут.

Вспомнив, что обратиться ко мне ему посоветовал мой кузен Слава Волков, я позвонила ему и смогла кое-что узнать об Андрее Туманове.

Как выяснилось, Андрей был дизайнером и работал по заказу, составляя проекты дизайна и интерьера различных помещений. Его услугами пользовались не только в нашем городе, но и далеко за его пределами, он публиковал множество статей в журналах и был автором многих известнейших дизайнерских проектов.

Я не стала выяснять, откуда мой кузен знает Туманова, лишь поинтересовалась номером его домашнего телефона и адресом. Естественно, не стала я и ругать Славика за то, что он подкинул мне такого настойчивого и несговорчивого клиента — кажется, я собиралась это сделать в тот самый вечер, когда произошло наше знакомство с Андреем, но в свете последовавших событий ворчать было бы неуместно.

В общем, ко дню выписки Туманова из больницы я была прекрасно осведомлена по поводу его места жительства и решила отправиться в гости. Цель визита преследовалась чисто официальная — поблагодарить спасителя за совершенный геройский поступок и пожелать ему скорейшего выздоровления. Не более того.

Естественно, предварительно я решила позвонить. Кто его знает, как он настроен. Может быть, и слушать меня не захочет, не то что видеть — ведь как ни крути, а именно я послужила причиной его злоключений.

Голос в трубке показался мне каким-то отстраненным. Сначала я даже не была уверена, туда ли попала.

— Андрей? — поинтересовалась я полувопросительно.

— Да, Надя.

Он меня узнал — по голосу, по одной-единственной фразе, несмотря на то, что общались мы с ним достаточно давно и не так уж и долго.

— Привет. Как дела?

— У меня все в порядке, а у тебя?

— Да у меня тоже. Слушай, можно я к тебе приеду?

Он некоторое время помолчал, видимо, раздумывая, затем ответил:

— Конечно, можно, только у меня здесь… небольшой беспорядок, понимаешь, я ведь один живу и меня долгое время не было дома. Пыль и прочая ерунда…

— Да ладно, я все прекрасно понимаю. Жди, через двадцать минут подъеду.

Дав отбой, я принялась собираться. Я привела себя в порядок еще с утра, как обычно, проснувшись, приняв душ и позавтракав. Оставалось только одеться.

Недолго порывшись в шкафу, я остановила свой выбор на темно-синем брючном костюме и белой блузке из органзы. Колечко с синим камушком и сережки к нему стали отличным дополнением. В общем, посмотрев на себя в зеркало, я решила, что для встречи с сероглазым брюнетом готова. По крайней мере, сама себе я понравилась.

Андрей жил на другом конце города, и я вскоре поняла, что сильно погорячилась, сказав, что приеду к нему через двадцать минут. На дорогу ушло почти полчаса, к тому же, оказавшись в чужом районе, я долго плутала между домами, безуспешно пытаясь отыскать нужный мне номер.

Я была возле его двери спустя сорок минут после нашего телефонного разговора.

— А я уж думал, что ты пошутила, — улыбнулся он, открыв дверь. Он сильно побледнел и осунулся, однако бледность эта определенно была ему к лицу.

«Ты» я восприняла совершенно естественно, ведь, учитывая предшествующие события, мы с Андреем уже были не просто знакомыми.

— Да нет, что ты, я просто время не рассчитала. А вообще я человек пунктуальный. Пройти-то можно? — улыбнулась я.

Оказавшись внутри, я просто обалдела. Андрей жил в совершенно обычном девятиэтажном доме, каких сотни не только в нашем городе, и я никогда не могла бы подумать, что из обыкновенной двухкомнатной квартиры можно было сделать такое чудо.

Прихожую нельзя было назвать прихожей — просто язык не поворачивался. Разноцветные стены, многоуровневый потолок с подсветкой — все выдержано в серо-розовых тонах. Я молчала, с любопытством оглядываясь по сторонам, и Андрей, видимо, поняв причину моего молчания, жестом пригласил меня пройти дальше.

Дальше оказалось огромное помещение, и я сначала не поняла, что это. Потом до меня дошло, что здесь отсутствует перегородка между кухней и гостиной. Причем отсутствует не полностью — переход из одного помещения в другое был сделан в форме огромной замочной скважины. Конфигурация проема была восхитительной, противоположная стена — зеркальной, — создавалась иллюзия, что впереди простирается огромное пространство.

Гостиная была выдержана в красно-черных тонах, посередине возвышался небольшой островок-кабинет, приподнятый над уровнем пола сантиметров на тридцать. Черный стол, красный стул, красная изогнутая настольная лампа и компьютер — видимо, здесь, на этом островке, и создавались все дизайнерские творения Туманова.

— У тебя уютно, — открыла я наконец рот. — Ты это все сам придумал? А это что?

— Стеклообои. Я придумал все сам.

— А почему — красное и черное?

Он пожал плечами.

— Не знаю… Характер у меня такой — нордический и твердый.

— А где ты умудрился откопать красный офисный стул?

— Вся мебель — индивидуальный заказ, Надя.

— А… — я было собралась поинтересоваться, из чего сделаны перегородки, но вдруг подумала о том, что со стороны смотрюсь последней дилетанткой, и у меня в голове промелькнуло слово «гипсокартон», которое я сразу же и решила приткнуть, куда следует: — А это гипсокартон?

— Нет, перегородки металлостеклянные. Тебе правда интересно?

— Конечно. Я впервые сталкиваюсь с подобным чудом дизайна. Ты волшебник! — совершенно искренне похвалила я Туманова.

— Только учусь. Но мне приятно, что тебе понравилось. Хочешь, и для тебя что-нибудь придумаю. У тебя что за квартира?

— Обычная, «сталинка», двухкомнатная… Да нет, мне, наверное, не по карману твои услуги, — засомневалась я.

— Ну что ты, о чем разговор, я же не собираюсь с тебя деньги брать. Мы с тобой теперь, как ни крути, люди не чужие.

— Да уж, — вздохнула я. — Кстати, спасибо тебе, Андрей.

— За что?

— Ты мне жизнь спас…

— А я думал, это ты мне ее спасла. Разве нет? — поинтересовался он с улыбкой.

Я не стала скромничать.

— Но ведь ты — сначала. А я уже потом.

— Значит, обменялись любезностями. Так получается? Давай не будем друг друга благодарить.

— Ну почему же! — возразила я. — Серьезно, если бы не ты…

— Садись, Надя, что ты стоишь, — оборвал он меня. — Кофе будешь?

— Буду, — сдалась я и опустилась на красное кресло.

— Сейчас принесу.

Он удалился в кухню, а я принялась рассматривать журнал, лежавший на столике. Он назывался «Идеи вашего дома» и, естественно, был целиком и полностью посвящен интерьеру.

Я листала его с интересом. В принципе, дизайн интерьера был для меня «терра инкогнито», а я от природы была человеком любознательным. Чего только я здесь не увидела! Самые немыслимые планировки, самые смелые и неожиданные цветовые решения, потрясающие конструкции.

— Андрей, посмотри, какая удивительная спальня! — я развернула журнал к подошедшему с подносом Андрею. — Это же надо было Так придумать.

Он бросил короткий взгляд на фотографию.

— Спасибо.

— Спасибо? За что?

— За комплимент.

До меня дошло, наверное, через минуту. Я снова опустила глаза и наконец заметила в самом уголке страницы маленькую, едва заметную надпись: «Автор дизайн-проекта — А. Туманов».

— Пожалуйста. Ты не подумай, что я специально. Я и правда, понятия не имела о том, что это твое творение. Послушай, а ты давно этим занимаешься?

— С четырех лет. Именно в этом возрасте я устроил родителям первый скандал по поводу того, что обои в моей комнате совсем не того цвета. Они были белыми, а я считал, что они должны были быть зелеными. И нарисовал свою комнату на альбомном листе — такой, какой я хочу ее видеть. Это был мой первый проект. — Он улыбнулся. — Тебе со сливками?

— Спасибо, я сама добавлю.

— Куришь? — поинтересовался он и поставил на столик черную пепельницу.

— Надеюсь, ты не станешь мне предлагать красные сигареты?

Он улыбнулся.

— Да прекрати ты, красных сигарет еще не придумали. Кстати, было бы неплохо. — Он как будто серьезно осмотрелся вокруг, и мы вместе рассмеялись.

— Ладно, давай не будем больше об интерьере. Вообще — никаких профессиональных разговоров. Давай забудем, что я — дизайнер, а ты — частный сыщик.

— С удовольствием, — согласилась я. — Кстати, как твое самочувствие?

— Я же тебе уже сказал, что все в порядке. Да и вообще, мое пребывание в больнице можно было бы назвать просто раем, ведь я целый месяц отдыхал, валялся на кровати и ничего не делал. — Если бы не эти бесконечные визиты товарищей в форме… Они меня замучили, но я ведь и правда понятия не имею, кто в меня стрелял.

— Прости, это я во всем виновата. Но я с ними уже разобралась, так что теперь ни тебе, ни мне ничего не угрожает.

— Разобралась? — задумчиво протянул он. — Значит, все-таки можешь…

— А ты опять за старое?

— Да нет, что ты, мы же договорились — ни слова о работе. Я попробую подыскать другого человека, если, конечно, это вообще возможно. Мне только интересно… — он замялся, видимо, не решаясь задать вопрос.

— Спрашивай, если интересно, — ответила я, потому что мне и самой было интересно, что он спросит.

— Что это за ребята были и каким образом ты им дорогу перешла — ведь сама говоришь, что с криминальным миром не связываешься.

— Связалась однажды не по своей воле. Расследовала убийство сына одного известного в городе человека, кандидата в депутаты, и понятия не имела о том, что дело зайдет так далеко.

— Ясно. Послушай, Надя, а может быть, ты сможешь мне кого-нибудь порекомендовать, человека, который согласится мне помочь.

— Так ты до сих пор не оставил эту идею? Андрей, неужели ты не понимаешь, насколько это опасно!

Он пожал плечами.

— Понимаю. Но если все грамотно организовать, то…

— Грамотно организовать? Да каким образом можно что-то грамотно организовать, если имеешь дело с бандитами, с людьми, которые живут по закону беспредела!

— Не горячись. Я не знаю, каким образом. Именно для этого и обратился. Между прочим, к тебе.

Я задумалась. Настойчивый человек. Похоже, он не успокоится, пока не добьется своего. Тогда, месяц назад, у меня и мысли не возникло насчет того, чтобы согласиться на это предложение — сидевший тогда напротив меня человек казался безумцем, но это были его проблемы. Однако теперь все изменилось — Андрей больше не был для меня посторонним и его судьба уже не была для меня безразличной.

— О чем молчишь? — поинтересовался он.

— Да все о том же. Ладно, слушай, я тебе обязана. Я это прекрасно понимаю, и не смей возражать, что мы квиты. Лично я так не считаю. Поэтому я соглашусь тебе помочь — но только теоретически.

— То есть? — не понял он.

— «Попробую обдумать», каким образом можно выйти на этого человека.

— Попробую обдумать — это что значит?

— Это значит, что через пару дней я выдам тебе одну идею из разряда гениальных. Ведь в своей профессиональной области я тоже не дилетант. Но предупреждаю — я беру на себя только теоретическую часть, а для ее практического осуществления тебе придется подыскать человека менее трезвомыслящего. Хотя камикадзе в наше время найти сложно. Однако у меня есть одно условие.

Говори, я согласен на любое условие.

— Ты, кажется, хотел растерзать убийцу своей Полины самостоятельно. Так вот, обещай, что ты не станешь этого делать. Мы оставим его на растерзание закону. Договорились?

— Да какая тебе разница? — Андрей, похоже, не собирался отступать.

— Тебя потом просто убьют, ты это понимаешь?

— А ты не хочешь, чтобы меня убили?

— Я не хочу, чтобы тебя убили по моей вине, вот и все. Иначе я не соглашусь.

— Послушай, ты совсем наивная. Каким образом ты сумеешь сдать его милиции? Нужны ведь доказательства, улики, да и вообще…

— Послушай, Андрей. Ты знаешь, каким образом можно… — Я снова развернула журнал и, перефразировав первый попавшийся на глаза абзац, поинтересовалась: — …каким образом можно определить количество подвижных рам, глухих створок, необходимость установки верхней расширительной части?

— Знаю. Только ты все перепутала. Это створки бывают подвижными, а рамы — глухими. Но не важно, я прекрасно понял, что ты хотела сказать: доказательства, улики — это по твоей части, следовательно, об этом можно не беспокоиться. Но… я все же хотел разобраться с ним сам.

— Почему?

Андрей молчал, и я поняла, что он просто не считает уместным рассказывать мне о том, насколько дорога для него была та девушка, которой нет в живых.

Безусловно, взаимная симпатия между нами была — это я поняла еще тогда, месяц назад. Но я, в конце концов, ни на что большее и не претендовала — а он, может, подумал иначе?

— У тебя есть фотография Полины? — не став дожидаться ответа на предыдущий вопрос, я задала следующий, ясно дав понять, что причина его молчания мне известна и она меня абсолютно не смущает.

— Она не любила фотографироваться. Кажется, в альбоме было несколько ее снимков.

— Покажи.

Он достал из тумбочки альбом и протянул его мне.

Фотографии лежали в нем в полном беспорядке, и их было очень мало. Ни одного портрета — какие-то вечеринки, масса полупьяных и абсолютно пьяных незнакомых лиц, при этом самого Андрея на фотографиях можно было увидеть редко.

Наконец я нашла снимок, на котором Андрей был запечатлен в обнимку с девушкой. Среднего роста, чуть полноватая, с русыми, коротко подстриженными волосами и припухлыми детскими губами.

— Это она?

— Она. Ей было двадцать три года, когда ее убили.

— Симпатичная, — сказала я совершенно откровенно.

Андрей молчал. Полистав альбом, я нашла еще несколько фотографий Полины, всего три или четыре. Причем ни на одной из них она не была в одиночестве — то с подружками и с каким-то парнем, то снова с Андреем и еще тремя молодыми людьми. Отложив альбом, я снова вернулась к теме нашего разговора.

— И все-таки, Андрей, я продолжаю настаивать на том, чтобы ты… Кстати, что ты собираешься с ним сделать? Убить его собственными руками?

После недолгой паузы он поднял на меня глаза и ответил, как мне показалось, с вызовом:

— Может быть, и убить.

— Тогда я отказываюсь. Знаешь, сколько лет тюрьмы дают за соучастие в убийстве?

— Знаю. Ладно, вопрос закрыт, — вдруг произнес он решительно. — Я тебе, кажется, говорил, что у меня есть неплохие связи в отделе по борьбе с организованной преступностью. Так что веселенькое пребывание там я ему обеспечу, и смертной казни для него тоже постараюсь добиться. Но это уже мои проблемы. Ты мне его только найди.

Я вздохнула. Откровенно говоря, я пока еще не совсем четко представляла себе, каким образом мне удастся войти в контакт с человеком, ни имени, ни фамилии которого я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит. Знаю только, что стреляет сначала в сердце, а потом в голову.

— Найдешь? — нетерпеливо оборвал он мои мысли.

— Постараюсь, — с сомнением в голосе произнесла я. — А теперь скажи поконкретнее, какую именно помощь ты можешь мне обеспечить.

— Абсолютно любую. Я же говорил — техника, оружие, люди…

— То есть — группа захвата?

Немного подумав, он ответил:

— Может быть… может быть, даже официально, поскольку ты не разрешаешь мне взять дело в свои руки, я смогу организовать даже группу захвата. Нужно будет поговорить об этом с Вадимом. Вадим — это мой брат, он служит в спецподразделении.

— Что ж, неплохо. Ладно, Андрей, я подумаю и, как только что-то придумаю, непременно тебе позвоню. Кажется, ты говорил, что он работал на… Парамона?

— На Парамона.

— Что это за Парамон? Расскажи подробнее.

— Да что я могу подробнее рассказать… Один из крупных городских криминальных авторитетов. Наркотики, вымогательство, притоны, бордели… Адреса его я не знаю, а зовут его Павел Николаевич Парамонов. Вот и все.

— Да, не густо.

И тут я вдруг поняла, кто сможет мне помочь с информацией о Парамоне. Конечно же, Дмитрий Ломов!

Дмитрий Ломов был журналистом и работал в отделе криминальной хроники газеты «Губернский проспект», а криминальные авторитеты были прямо-таки его специализацией! Да и вообще, он был не совсем обычным журналистом. Ломов — настоящий папарацци, причем на редкость удачливый.

Я познакомилась с ним несколько месяцев назад во время расследования одного дела, и тогда, по воле случая, мне довелось оказать ему услугу, и не пустяковую — мой кузен Славка Волков обнаружил Ломова полуживого, избитого так, что и живого места на теле не, оставалось. А избили его все те же «авторитеты», которых он выслеживал двое суток для того, чтобы сделать скандальные снимки. Тогда ему это не удалось — вместо пряника он получил кнут, и с некоторой натяжкой, но я все же могла сказать, что этот человек обязан мне жизнью. Ведь это я тогда спасла его от обморожения, а может быть, и от смерти, в салоне собственной машины я привезла его в свою квартиру, отогрела, пригласила к нему врача. Так что, я думаю, он мне не откажет. Да и услуга, в общем-то, требовалась от него пустяковая — просто рассказать мне все то, что он знает об одном из своих «подопечных». А он наверняка о нем знает почти все — Ломов на то и Ломов, чтобы знать все о всех местных бандитах. Такая у него работа.

— Что? — задумавшись, я даже не поняла сначала, что Андрей меня о чем-то спросил.

— Я говорю, тебе еще кофе налить?

— А… Да нет, не надо. Знаешь, я кофе не очень уважаю, да и мне наверное, уже пора.

— Что, дела?

— Да, дела… Если уж работать, так начинать надо прямо сейчас. Кажется, мой трудовой энтузиазм проснулся вместе с азартом.

Честно говоря, уходить мне не особенно хотелось. Андрей мне нравился, и несмотря на то что большая часть нашей с ним беседы носила официальный характер, мне все же было приятно с ним общаться. Но я прекрасно понимала, что сейчас этот человек пока еще не готов к тому, чтобы сблизиться со мной — ведь совсем недавно убили его девушку. Рана в его душе была еще слишком свежей, и, как я успела убедиться, достаточно глубокой. Так что кроме дружеских отношений и взаимной симпатии рассчитывать мне пока было не на что.

Он не стал меня задерживать, хотя, если честно, в глубине души я все-таки на это немного надеялась. Настроение мое было слегка подпорчено, однако виду я не подала. Прощаясь, он потянулся губами к моей щеке, но я изобразила, что не поняла смысла его движения и ускользнула. Нет так нет, а неопределенные отношения мне ни к чему.

Сидя в салоне своей «ауди», я думала о том, что собираюсь ввязаться в крайне опасное дело. Теперь, когда нас с Андреем разделяло расстояние, мне казалось не совсем понятным, почему я согласилась.

Безусловно, я чувствовала себя обязанной этому, человеку — это раз. Он мне нравился, и очень сильно нравился — это два. Отказаться от дела значило в данном случае прервать отношения, а мне этого не хотелось. Три — это достойная оплата, хотя в данном случае эта причина была скорее не на третьем, а на сорок третьем месте, ведь дело было слишком опасным.

Но была и четвертая, основная причина. Причем самая дурацкая и, с точки зрения непосвященного человека, даже нелепая — это азарт.

Как-то раз один старый знакомый сказал мне, что моя профессия — это моя болезнь, и, немного посмеявшись, я была вынуждена с ним согласиться. Опасное дело тем и привлекало меня, что было опасным. Ведь что-то заставляет некоторых людей, скажем, садиться за руль автомобиля и нестись с бешеной скоростью по трассе «Формулы-1», прекрасно понимая, что одно неверное движение может стоить жизни. Играть с огнем — опасно, но тот, кто с ним не играет, по-моему, и не живет вовсе. Истинные эмоции приходят как добыча, причем добыча собственноручная. И это не результат, а сам процесс — процесс ощущения, переживания. А для этого непредсказуемость событий просто необходима.

Лично для меня лишить свою жизнь непредсказуемости и риска всегда было равносильно полному перекрытию кислорода. Тем более что в активе у меня было немало — без ложной скромности могу сказать, что обладаю и рассудительностью, и быстротой реакции, не труслива, уверена в себе и к тому же обаятельна, что тоже немаловажно, когда имеешь дело с мужчинами.

В конце концов, я могу в любой момент остановиться, почувствовав, что опасность слишком близка. В общем, добравшись наконец до дома, я решила, что взяться за это дело мне все-таки стоит. И, осознав это, я почувствовала, что настроение мое буквально подпрыгнуло вверх — кажется, последующие несколько дней обещали быть интересными и жаркими, несмотря на то что за окном было четыре градуса мороза и весна еще только-только начиналась.

Полистав записную книжку, я обнаружила номер телефона Дмитрия Ломова, даже два номера — один из них был домашним, второй — рабочим. Только бы он не исчез в очередной раз в погоне за скандальными фотографиями… По крайней мере, в прошлый раз дело обстояло именно так и искать Ломова мне пришлось целых два дня.

Набрав номер «Губернского проспекта», я долго слушала протяжные гудки, и с каждым гудком надежды мои таяли. Уже собравшись дать отбой, я вдруг услышала на том конце слегка раздраженный мужской голос. И сразу его узнала — несомненно, этот низкий и хриплый бас мог принадлежать только одному человеку, именно тому, который и был мне сейчас так нужен.

— Дима? Привет.

— Привет, — произнес он неуверенно, видимо, не узнав меня по голосу. Это было неудивительно — ведь мой тембр, в отличие от тембра на том конце, был среднестатистическим, а к числу близких знакомых отчаянного папарацци я не относилась даже с большой натяжкой.

— Это Надя Фролова, помнишь меня?

Он некоторое время молчал вспоминая.

— Это которая частный детектив? Припоминаю… Кажется, однажды вам удалось спасти меня от верной смерти.

— Кажется… Только, пожалуйста, на «вы» не надо.

— Как хочешь. Ты, наверное, по делу?

— По делу! Найдется у тебя минут пятнадцать свободных?

— Для тебя — даже двадцать! Только желательно не больше тридцати…

— Ну ты в своем репертуаре! — улыбнулась я, вспомнив, как тогда, несколько месяцев назад, во время моего первого разговора с Ломовым тот категорически лимитировал его пятью минутами.

Не обижайся, Надя, понимаешь, работы полно. Я ведь теперь ведущий отдела, у меня нагрузка на все двести процентов! Так где мы встретимся?

— Где тебе удобно. Но желательно подальше от посторонних ушей. Слушай, кажется, возле здания редакции было какое-то кафе… — почувствовав урчание в желудке, я поняла, что забыла пообедать. Вот так всегда — стоит мне начать работать, как я начинаю хронически бессистемно питаться. И это несмотря на то что кулинария, после частного сыска, всегда была вторым моим любимым занятием.

— Да, есть такое, «Баку» называется. А ты что, любишь азербайджанскую кухню?

— Я сейчас готова полюбить любую кухню, лишь бы желудок замолчал. Через двадцать минут тебя устроит?

— Устроит. Только не опаздывай.

Я мигом снова оделась, провела расческой по волосам, подумав про себя, что могла бы и не заезжать домой, а позвонить Ломову из машины и договориться о встрече.

На этот раз я была пунктуальна, даже более чем — с момента нашего телефонного разговора до момента моего появления в «Баку» прошло чуть более пятнадцати минут.

Усевшись за столиком, я принялась внимательно изучать меню. Сулу-хингал, дюшбара, довга с мясом, кюфта-бозбаш, ярпах-долмасы, джуджа-плов… Большая часть названий была не знакома. Чего тут только не было, и все хотелось попробовать. Последний раз я была в этом кафе достаточно давно — кажется, чуть больше года назад, в компании одного симпатичного южанина, который накормил меня здесь голубцами в виноградных листьях — это называлось ярпах-долмасы и было потрясающе вкусно.

Подумав еще несколько минут, я заказала джуджа-плов — плов с цыпленком — и чашку кофе. Кофе, насколько я знаю, был напитком далеко не азербайджанским, однако в меню имелся. Не знаю, по какой причине, но сегодня мне что-то совсем не хотелось пить чай — а ведь обычно я всегда отдаю предпочтение именно этом напитку. Оторвав наконец взгляд от меню, увидела приближавшегося и улыбавшегося Ломова.

За прошедшие несколько месяцев он абсолютно не изменился и, кажется, даже одет был в ту же черную водолазку и синие полинявшие джинсы. Хотя нет — водолазка наверняка была новой, потому что от прежней стараниями бандитов остались одни клочки. Я своими собственными руками выбрасывала ее остатки в собственное же мусорное ведро, пока Ломов валялся без сознания у меня на диване. Помнится, мне пришлось тогда подбросить его до дома, одетого в кожаную куртку прямо на голое тело, так как никакой мужской одежды в моем шкафу не нашлось. Да, вид у него тогда и в самом деле был прямо-таки экзотический…

— Прекрасно выглядишь, — сделала я ему откровенный комплимент.

— Да, помнится, когда мы виделись в последний раз, я был не совсем в форме. Ты меня тогда сильно выручила. Спасибо тебе, Надя.

— Спасибо в карман не положишь.

— Спасибо в стакан не нальешь, — усмехнулся он. — Так ты, значит…

— Да нет, Дима, не воспринимай все так буквально. Я совсем не считаю тебя себе обязанным. Но мне нужна твоя помощь. Естественно, я тебе за нее заплачу.

— Ну, это уже лишнее. Мне на жизнь вполне хватает. Я, кстати, недавно новую машину купил. Тоже восьмерку, только свеженькую, на прошлой неделе из Тольятти пригнал. Цвет аквамарин. Просто игрушка, а не машина!

— Поздравляю, тебе что, зарплату повысили?

— Да нет, это я сам себе ее повысил. Просто одно дело очень удачно удалось провернуть. Так, продал кому следует пару фотографий. Ты ведь знаешь, в чем заключается мое призвание.

— Знаю! Твое призвание — находиться в нужном месте в нужное время и щелкать своим фотоаппаратом.

— Правильно! — засмеялся он, и в это время подошел официант и поставил на стол ароматнейший горячий плов, который я ждала, как мне показалось, так долго. Я совершенно беззастенчиво и откровенно принялась жевать, а Ломов не стал заказывать ничего существенного, ограничившись лишь чашкой кофе и пирожным.

— Так что у тебя за дело? — поинтересовался он, медленно отпивая первый глоток кофе, который был подан на стол буквально через минуту после того, как последовал заказ.

— Мне нужно знать все, а если не все, то как можно больше про одного товарища по фамилии Парамонов.

— Про Парамона? Ты что, с ума сошла, с ним ведь связываться опасно!

— Дима, тебе ли не знать, насколько сильно разжигает кровь опасность!

— Да, ты права, — задумчиво произнес он, — но все-таки я бы на твоем месте не стал рисковать. Парамон — слишком крупная и серьезная в криминальном мире фигура.

— Начало хорошее. Продолжай.

— Ладно, как хочешь. Зовут его Павел Николаевич, ему тридцать семь лет, из них пять провел в местах лишения. Освободился в возрасте двадцати шести лет и с тех самых пор понемногу стал добиваться авторитета, сколотил вокруг себя группу крепких парней. Официально имеет пару продуктовых магазинов, неофициально реализует через Азербайджан крупные партии наркотиков, содержит несколько казино и три «массажных» заведения, кроме того, переправляет за границу металл. В браке не состоит, официальных детей не имеет.

— Да… — протянула я, — не слабо. А ты уверен?

— В чем? — не понял он.

— В том, что это все так и есть на самом деле?

— Более чем уверен. У меня на него толстое досье. А один из эпизодов его криминальной деятельности даже зафиксирован на видеопленке. Сцена передачи товара и получения денег, сам снимал. Очень крупная партия героина.

— Давно? — заинтересовалась я.

— Да несколько месяцев назад, — ответил он неопределенно.

— И что же, до сих пор не воспользовался?

— Надя, я что похож на самоубийцу? Эта пленка — так, для коллекции, навряд ли я когда-нибудь рискну ее использовать. Ни в качестве материала для статьи, ни в качестве… ни в каком ином качестве, — не стал уточнять он.

— А что будет, если попытаться? — не унималась я.

— Что будет? Смертельный выстрел в сердце, потом контрольный — в голову, а потом уже ничего не будет, совсем ничего.

Кажется, я уже слышала раньше эти слова…

— Ты хочешь сказать, что на Парамона работает человек, который постоянно выступает в роли ликвидатора?

— Да, именно это я и хочу сказать. Только я понятия не имею, что это за человек, если тебе это интересно. Знаю только, что он стреляет из разных пистолетов, и стреляет всегда одинаково. В сердце, потом в голову — за последние три года таких убийств было семь.

Семь… Я задумалась, совершенно позабыв о том, что мой кофе безнадежно остывает. И наконец решилась.

— Послушай, Дима, продай мне эту кассету.

— Продать тебе кассету? Зачем? — не понял он сперва, но потом, сразу догадавшись, удивленно поднял вверх брови. — Да ты что, с ума сошла?

— Не знаю. Продай. Сам же говоришь, что она у тебя лежит без дела, а ведь ты сильно рисковал, когда все это записывал. Неужели не обидно, что такой труд окажется совершенно неоплаченным? — попыталась я пробить Ломова на жадность.

— Да не в этом дело! Я же тебе говорю, что с ним лучше не связываться, — горячился он. — Тебе что жить надоело?

— Не надоело, и умирать в ближайшие сорок лет я не собираюсь.

— А придется, если решишься на это дело, поверь мне.

— Поверить тебе? А тебе уже приходилось? — попыталась я перевести разговор на менее серьезный тон, однако Ломову, похоже, сейчас было не до шуток.

— Послушай, ты помнишь, в каком состоянии тогда, несколько месяцев назад, нашел меня твой… брат, кажется, или кем он там тебе приходится.

— Кузеном. Помню, Дима, такое не забывается быстро.

— Так неужели ты не понимаешь, что, если бы он меня тогда не подобрал и не отвез к тебе, меня бы уже, может быть, и в живых не было!

— Продай кассету, — не унималась я. Сколько ты за нее хочешь?

— У тебя столько нет. Черт с тобой, бери бесплатно, если тебе жизнь не дорога. Ты мой домашний номер телефона знаешь?

— Знаю, записывала.

— Позвони мне домой часов в девять вечера, не раньше. Потом приедешь ко мне и я тебе отдам кассету.

— Дима, ты прелесть!

— А ты ненормальная! — пробасил он и поднялся. — Ладно, мне пора. Ты остаешься кофе допивать?

— Да нет, он уже все равно остыл. Я лучше дома чаем согреюсь.

Распрощавшись с Ломовым, я отправилась домой, по дороге переваривая полученную информацию. Кажется, в голове у меня начинал смутно вырисовываться план действий. Несмотря на то что рискованным этот план назвать было бы слишком мягко, это было все же лучше, чем ничего.

Посмотрев на часы, я с тоской констатировала, что до девяти часов вечера осталась еще уйма времени, целых пять часов. Заскочив по дороге в магазин, я купила продуктов и пару журналов. Один из них назывался «Интерьер & дизайн», и я заспешила домой в предвкушении интересного времяпровождения.

Пять часов, оставшиеся до встречи с Ломовым, я провела исключительно плодотворно. Во-первых, я приготовила себе ужин. Причем не простой, а замысловатый. Говядина, запеченная с картофелем под итальянским сырным соусом — блюдо сложное, но удивительно вкусное, особенно в моем исполнении. Это — один из моих многочисленных фирменных рецептов, которыми я горжусь. В общем, вкусный ужин мне был обеспечен.

«Перед смертью не наешься!» — вдруг съязвил мой внутренний голос. «Не надышишься!» — поправила я его, однако пререкаться дальше не видела смысла, поэтому решила посвятить свой досуг более интересному занятию.

«Спальня: во сне и наяву», — гласил заголовок на первой странице купленного мной журнала. Теперь я была более внимательной, и в уголке каждой страницы высматривала фамилию авторов проектов. Однако на этот раз в журнале Не оказалось ни одного проекта Туманова.

С огромным удовольствием я прочитала весь журнал, от первой до последней страницы. Результатом прочтения было решение заняться обустройством своего жилища. Немедленно, сразу после того, как закончу это дело. Если останусь в живых…

Отогнав мрачные мысли, как стайку надоевших мошек, прочь, я еще полчаса повалялась на диване, вяло полистала женский журнал, который показался мне на редкость скучным, и отправилась наконец к Ломову, предварительно позвонив и убедившись в том, что он меня ждет.

Дмитрий проживал в Приволжском районе, и на этот раз дорога не отняла у меня много времени.

Дверь открыла его жена — невысокая полная блондинка. Она оказалась весьма приветливой и, видимо, не ревнивой, так как абсолютно спокойно отнеслась к тому, что неизвестная дама спустя минуту после своего появления наглым образом заперлась с ее мужем в его кабинете и не выходила оттуда почти целый час. За прошедший час она ни разу нас не потревожила — я только слышала за стеной звуки работавшей швейной машинки.

Но эти звуки меня не отвлекали. Я была полностью сосредоточена на просмотре видеокассеты — той самой, которую, согласно моему плану, вскоре должна была предъявить Парамону для того, чтобы спровоцировать его на дальнейшие действия.

На пленке, как и обещал Ломов, была четко запечатлена картина продажи крупной партии героина. При этом видеоматериал сопровождался прекрасным звуковым оформлением, было четко слышно каждое слово. В глубине души я снова удивилась, насколько смелым человеком нужно было быть, чтобы рискнуть делать такую запись. Попадись Ломов в тот момент — его уж точно не было бы в живых.

Центральной фигурой мини-фильма был Парамон. Я с интересом рассматривала его. Личностью, на мой взгляд, он оказался абсолютно не симпатичной. На лбу большие залысины, а огромный живот перевешивался через брючный ремень.

Да уж, пренеприятнейший субъект. Это надо же было умудриться к тридцати семи годам отрастить такое брюхо! Терпеть не могу пузатых мужиков, а уж тем более молодых. Ладно, мне с ним, в конце концов, не в постель ложиться.

— Ну как тебе? — нарушил воцарившееся после просмотра кассеты молчание Дмитрий.

— Потрясающе! Тебе надо Нобелевскую премию дать за заслуги в области…

— Название области еще не придумано, — усмехнулся Дмитрий.

— Слушай, тебе не страшно было все это снимать? А если бы они тебя увидели?

Он улыбнулся.

— Исключено. Это же скрытая камера, меня там вообще не было, когда это все записывалось. Вот установка была делом рискованным, а уж потом…

— Молодец, — снова похвалила я Дмитрия, — в своей профессиональной области ты гений. Дима, сколько ты хочешь за этот материал?

— Да брось ты, я же говорю, нисколько. Она все равно без дела лежит, пылится. На всякий случай я себе копию оставлю, может быть, пригодится когда-нибудь.

— Ладно, считай, что я твоя должница. А теперь расскажи мне, где можно найти этого Парамона.

— Ну, его домашнего адреса у меня нет, телефона тоже. А найти ты его сможешь в ресторане «Центральный», он там каждый вечер бывает. Или в «Скарабее», он там в рулетку играет. Это, кстати, неофициально — его собственное казино. Еще он бывает…

— Хватит, этого вполне достаточно. Ты просто не представляешь, как я тебе благодарна, Дима.

— Да ладно… Только ты сто раз подумай прежде, чем к нему идти. И лучше бы ты передумала, Надя.

— Обещаю подумать двести раз! — заверила я Дмитрия. — Ну а теперь мне пора.

— Подожди, давай хоть чаю выпьешь!

Я было собралась возразить, но Дмитрий не дал мне произнести ни слова.

Чай оказался вкусным и ароматным. Немного поболтав с Ларисой, супругой Дмитрия, по поводу последних веяний моды и всякой прочей женской ерунды, я распрощалась и отправилась домой. Мне предстояло обдумать каждую деталь моего плана — ведь любая, пусть даже самая маленькая, оплошность, грозила стать последней в моей жизни. Сапер ошибается лишь однажды — но в данном случае моя ситуация была ничуть не проще, чем у сапера.

Ночью я почти не спала. Вернувшись домой, попыталась съесть кусок запеканки, но аппетита совсем не было. Я не стала насиловать свой организм, тем более что и время для еды было не подходящее. Во всем есть положительные моменты, в данном случае — фигура целее будет.

Самое главное — заставить Парамона поверить в то, что намерения у меня достаточно серьезные, что просто так от меня не отделаешься. Парамон должен почувствовать реальную угрозу — только в этом случае он решится на крайние меры. Чего я, собственно, и добиваюсь.

Я могла бы разрешить ситуацию гораздо более простым и безопасным способом — отдать кассету Туманову и пускай он сам идет с ней к Парамону и пытается спровоцировать покушение на себя. И честно говоря, это желание меня преследовало. Такое разрешение ситуации гарантировало мне то, что я останусь в живых и мне заплатят деньги.

Но азарт был все же сильнее. В конце концов, второй шанс так сильно пощекотать себе нервы мне вряд ли когда-нибудь в жизни выпадет. А значит, нужно все-таки действовать самостоятельно.

Засыпая, я уже слышала за окном первое щебетание птиц. Да, некоторые люди сейчас уже просыпаются…

Я же проснулась во втором часу дня. Причем не по собственной воле. Меня, как обычно, разбудил назойливый телефонный звонок.

— Надя, привет, как дела? — услышала я мужской голос.

— А ты кто? — поинтересовалась я совершено искренне, так как окончательно еще не проснулась и сразу не поняла, кому этот голос принадлежит.

— Андрей.

— Какой еще Андрей? А, Туманов… Прости, я спала.

— Извини, я не знал.

— Да ничего, пустяки, спасибо, что разбудил. Дела нормально. Ты сейчас занят?

— Не слишком.

— Сможешь ко мне подъехать минут через тридцать?

Он задумался.

— Через тридцать вряд ли смогу. Вот если через час…

Меня это вполне устраивало — цейтнота не будет, следовательно, я смогу совершенно спокойно и не торопясь привести себя в надлежащий вид.

Прошлепав босиком в ванную, я заставила себя принять холодный душ. С визгом, но мне все же удалось это сделать. Эффективность подобной процедуры была проверена мною на собственном опыте уже не раз, и после душа мое сонное состояние как рукой сняло. Крепкий чай тоже оказал свое тонизирующее воздействие, в общем, к приезду Туманова я была свеженькая, бодренькая и очаровательная. Когда я последний раз провела по волосам расческой, в дверь позвонили.

— Надя, ты выглядишь просто потрясающе, — оценил мои старания Туманов, едва появившись в дверном проеме.

— Спасибо, проходи. Я собираюсь завтракать, не хочешь составить мне компанию?

— Завтракать? Может, обедать? Ах да, я забыл, ты недавно проснулась. Интересно, чем ты ночью занималась?

— Думала. Пойдем в кухню, расскажу о чем. Хотя… — я вдруг передумала, — нет, ты лучше подожди меня в комнате, пока я бутерброды приготовлю. Там, в магнитофоне, кассета — ты пока посмотри, поразвлекайся.

— Что фильм? — спросил он без энтузиазма.

— Вроде. Тебе понравится, не сомневайся!

Он пожал плечами и удалился в комнату. А через несколько минут влетел в кухню как ошпаренный.

— Где ты это взяла?!

— Места знать надо, — произнесла я с напускным равнодушием. — Садись, твой кофе уже налит.

— Послушай, Надя, это нужно как-то использовать!

— Естественно! А ты, что, думал, я этот фильм для домашней видеоколлекции приобрела? Я таким жанром не увлекаюсь, да и актер в главной роли совсем не симпатичный.

— И что ты собираешься с этим делать?

— Сейчас узнаешь.

С абсолютно невозмутимым видом, попивая чай и медленно разжевывая бутерброд с печеночным паштетом, я рассказала Андрею о своих планах.

— Мне потребуется несколько видеокамер, которые нужно будет установить возле дома и в подъезде. Мне потребуется несколько человек, вооруженных, которые сумеют устроить возле подъезда засаду. И еще — бронежилет. Ты сможешь мне все это обеспечить?

— Конечно. Только… ты не боишься, Надя?

Я пожала плечами.

— Боюсь, конечно, я же не сверхчеловек и не кошка, у которой, как говорят, восемь жизней. Но я уже решилась. Знаешь, интересно ощутить себя живой мишенью. Тем более, что я обожаю новую одежду. А в бронежилете мне еще ни разу щеголять не приходилось.

Он улыбнулся.

— Ты знаешь, сколько весит бронежилет?

— Знаю, кажется, около двенадцати килограммов. Да ничего, я женщина сильная, выдержу, — постаравшись придать лицу максимально серьезное выражение, ответила я. На самом деле я, конечно, прекрасно понимала, что армейский бронежилет — это совсем не то, что мне нужно.

Он засмеялся.

— Ничего ты не знаешь! Это армейский кевларовый бронежилет весит около двенадцати килограммов, но в нем ты свободно передвигаться не сможешь. Но есть бронежилеты другие — их даже под рубашкой не заметно. По бокам липучкой пристегиваются, размер регулируется. Такой жилет я тебе смогу обеспечить. Но… ты понимаешь, что в случае любой оплошности или неточности…

— А вот это — твоя забота. Любую оплошность или неточность нужно исключить. Уж постарайся.

Честно говоря, я немного бравировала. Мне просто хотелось произвести впечатление на Андрея, и моя беспечность была… скажем так, не совсем искренней.

Целых два часа мы сидели на кухне и разрабатывали детали операции. Наконец, когда все было разложено по полочкам, я почувствовала заметное облегчение и закурила.

— Ориентируйся на послезавтра. Успеешь?

— Успею, — не раздумывая ответил он, — но ты уверена, что хочешь сделать все это сама?

— Уверена, — стараясь не допустить ни малейшей нотки сомнения в голосе, подтвердила я.

— Ты немного странная, Надя. То вообще связываться не хотела. А теперь вот…

— Это гормональное, — пошутила я в ответ.

Мы еще немного поболтали, в основном о том, каким образом можно преобразовать мою стандартную квартиру в нечто сверхнеординарное. Андрей обещал мне в скором времени все обдумать.

Проводив Туманова, я принялась готовиться к встрече с Парамоном.

Первым делом нужно было изменить себя до неузнаваемости. Это для того, чтобы после завершения операции блондинка, проживающая в Промышленном районе, по имени… имени я еще не придумала, ну да это неважно, так вот, чтобы эта самая придуманная особа после завершения операции растворилась в неизвестности. Они должны быть уверены в том, что меня, то есть, собственно, не меня, а назойливую даму с бесформенной фигурой ликвидировали.

Спустя час в зеркало на меня смотрело существо, которое со мной, Надей Фроловой, не имело ничего общего.

Во-первых, белый парик. Он был сделан по индивидуальному заказу из натуральных волос и выглядел так, что в его естественности не мог усомниться, наверное, даже самый привередливый парикмахер. Волосы были длинными, ниже плеч, густыми и блестящими. Этот парик я приобрела года два назад — тогда мне тоже потребовалось изменить внешность, и он сослужил мне добрую службу.

Белые волосы, а также форма прически сильно изменили мое лицо. У меня были еще цветные линзы — я заказала их месяца два назад так, для баловства, и еще ни разу ими не пользовалась, а вот теперь они мне как раз и пригодились. От природы у меня были карие глаза, однако с голубыми я смотрелась тоже неплохо.

Правда, я порядком намучилась, пока их надевала. Одна линза никак не хотела занимать отведенное ей место, и на ее покорение у меня ушло минут, наверное, пятнадцать.

С помощью простейших средств декоративной косметики мне удалось зрительно немного вытянуть лицо, а глаза, наоборот, округлить. Брови пришлось удлинить и сделать более густыми и черными при помощи специальной туши для ресниц с удлиняющими волосками. При этом я старалась, чтобы мой макияж был не сильно заметным, и выдержала его в естественных тонах. Губы тоже пришлось моделировать, зрительно увеличив при помощи карандаша и помады.

Оставалась фигура. Ее мне было очень жаль. В последний раз оглядев свои стройные формы в зеркале, я беспощадно принялась превращать себя в вилок капусты.

Да уж, дамочка получилась далеко не изящная. Я засомневалась — может быть, снять один толстый джемпер? Хотя, честно говоря, я была пристрастна, — по сравнению с общей массой женских фигур мои новые параметры оказались средними. Я выглядела полной, но не до безобразия, и ничего неестественного в моей полноте не было. Увидел бы меня кто-нибудь сейчас…

И тут, как по заказу, в дверь позвонили. Интересно, кого это принесло в такой неподходящий момент? Хотя, может быть, наоборот — подходящий, вот сейчас как раз и оценю, насколько я узнаваема.

Я открыла дверь. На пороге стояла соседка — наверное, ей в очередной раз понадобилась соль или морковка — и смотрела на меня вопросительно.

— Здравствуйте, а Надя дома?

Еле сдержав улыбку, я отрицательно покачала головой, не став выдавать себя голосом.

— А вы мне спички не дадите?

Я снова кивнула, удалилась в кухню, вернулась со спичками и все так же молча вручила их слегка озадаченной женщине.

— Спасибо.

Ответа она от меня ждать не стала — видно, решила, что эта непонятно откуда взявшаяся особа глухонемая, раз не произнесла ни одного слова.

Закрыв за ней дверь, я наконец улыбнулась. Улыбка получилась ликующей — кажется, я и в самом деле была неузнаваема, раз уж меня не сумел вычислить такой знакомый и, можно сказать, родной человек, как соседка. Что ж, это и требовалось доказать…

Отыскав в шкафу длинный кожаный плащ — я носила его года четыре назад, тогда «трапеция» была в моде — я протерла его влажной тряпкой и надела.

Снова оглядев себя в зеркале, я нашла, что выгляжу очень даже ничего. Мою искусственную полноту выгодно скрадывал покрой плаща; а белые волосы на его зеленом фоне смотрелись очень эффектно.

Естественно, в ресторан «Центральный» я отправилась на такси. О том, чтобы рисоваться на собственной машине, не могло быть и речи.

Время приближалось к половине девятого вечера. Конечно, я не могла быть на все сто процентов уверенна в том, что застану там Парамона. Но, если верить словам Ломова, а верить им было можно, то этот человек бывал в ресторане постоянно — не исключено, что и сегодня он решит отужинать именно там.

Раздевшись в гардеробе, я снова осмотрела себя в зеркале, и решила, что придраться не к чему. Свободный свитер и длинная, расклешенная юбка — одежда, конечно, не совсем вечерняя, но все выдержано в черных тонах и классическом стиле, а значит, меня не выгонят.

Меня не выгнали. Более того, охранник на входе оглядел меня оценивающим взглядом и приветливо улыбнулся. Это, вероятно, означало, что даже под слоем нескольких вязаных полотен моя фигура все же не потеряла своей привлекательности. А может, он всем улыбается — по долгу службы или по природной улыбчивости.

Дело было не в этом — а в том, что интересующий меня объект, как я и ожидала, оказался на месте. Я сразу заметила его в отдаленном уголке зала за столиком в компании такого же толстого и лысеющего мужчины, правда, более солидных лет. Оба были в темно-бордовых костюмах-тройках. Стол ломился от еды. Парамон вяло ковырялся вилкой в тарелке с салатом, внимательно слушая своего собеседника, а тот что-то объяснял ему, вдохновенно жестикулируя. Выражение лица у Парамона было кислым, на лбу выступили капельки пота.

Смахнув невидимые пылинки со свитера, я решительно направилась к ним.

— Мужчины, у вас свободно?

Увлеченные беседой, они и не заметили моего появления, поэтому дружно уставились на меня с удивленным выражением на сальных физиономиях.

— Занято, птичка, подожди где-нибудь, я тебя потом пощупаю. Ты, кажется, ничего, в моем вкусе, — равнодушно протянул сотрапезник Парамона и сразу же отвел глаза, забыв о моем существовании.

— Так вот, Паша, как ни крути, а получается, что это не я тебе должен, а ты мне должен, причем гораздо больше… Девушка, я что, не ясно выразился? — он снова повернулся ко мне. — Я же сказал, вали отсюда…

— Да подожди ты, Сема, не горячись. Девушка-то, смотри, какая симпатичная, — внезапно встал на мою защиту Парамон. — Присаживайся, малышка.

Моментально усевшись на стул — уж теперь они меня от сюда танком не выгонят — я было подумала о том, что назвать малышкой даму таких вот габаритов было не совсем уместно. Однако мысли своей развить не успела, так как внезапно прозвучавший вопрос озадачил меня до крайней степени.

— Тебя как зовут?

— Светлана, — моментально назвала я первое пришедшее в голову имя.

Вообще-то, это имя мне не очень нравилось, но сейчас времени на выбор не было. Парамон, как мне показалось, уже собрался провести своей потной ладошкой по скрытым под свободным покроем джемпера изгибам моего тела, но я сразу же постаралась перевести беседу на официальный тон.

— Мне нужно с вами поговорить, Павел Николаевич.

— Мы знакомы? — теперь он посмотрел на меня более пристально и всю его вальяжность как ветром сдуло.

— Теперь уже знакомы. Но разговор у меня строго конфиденциальный, поэтому лучше вести его с глазу на глаз.

— Вот как? — недоверчиво протянул он. — Условия? А если нет?

— Это не в ваших интересах.

Он молчал раздумывая и, видимо, оценивая ситуацию, а я молилась про себя, чтобы он не послал меня куда подальше. Молитвы мои были услышаны.

— Семен, оставь нас, пожалуйста, на минутку.

— Да ты что, Паш, заболел? Далась тебе эта чокнутая девица. — Он смотрел на меня с нескрываемой злобой. — Пускай идет, откуда пришла.

— Уйдет. Через пару минут, я тебе обещаю. А пока оставь нас.

Теперь интонация Парамона была более властной. Видимо, несмотря на разницу в возрасте, в криминальной иерархии Парамон все же был порядком выше этого Семена, который вынужден был его послушаться. С трудом приподняв свою тушу, он перешел за пустой соседний столик.

— Так в чем дело? — поинтересовался Парамон, прикурив толстую черную сигару.

— Дело в том, что у меня есть одна видеокассета и я хочу ее продать.

— Я не занимаюсь торговлей видеокассетами. Это невыгодный бизнес, ты обратилась не по адресу, — сухо произнес он. — Говори поконкретнее.

— А я больше ничего говорить не собираюсь. Вот, — порывшись в сумке, я протянула ему копию, которую сделала ночью, — возьмите домой, посмотрите, а там уж решите, насколько выгодный это бизнес. Я хочу продать эту кассету за десять тысяч долларов. Это копия.

Он молчал и смотрел на меня изучающе. Смотрел глазами умного человека — это было видно сразу, и внутренне я даже немного похолодела от этого пристального взгляда. Но, как говорится, теперь мосты уже сожжены и обратной дороги нет. Кассета уже была в руках у Парамона.

— Десять тысяч долларов? А ты представляешь себе, что это за деньги? Хотя бы приблизительно?

— Представляю. И не только приблизительно. Но, поверьте, она того стоит. Завтра буду ждать вас за этим же столиком в это же время. С деньгами и с копией кассеты. А теперь извините, мне некогда.

Поднявшись, я стремительно зашагала к выходу. Он не стал меня задерживать. Выходя из зала, я слегка скосила глаза на сидевшего в той же позе за столиком Парамона и увидела, как он медленно нажимает на кнопочки своего мобильника.

Это меня мало обрадовало. Начиная с этой минуты мне следует держать ушки на макушке — иначе все мои наполеоновские планы полетят коту под хвост.

Остановившись возле выхода, я осмотрелась. На площадке возле ресторана стояло несколько машин, и только в одной из их я сумела разглядеть человека. В том случае, если это шофер Парамона, я была уверена на все сто процентов, что без сопровождения попасть домой мне не удастся. Что ж, это было неплохо и, в общем-то, не шло в разрез с моими планами. Ведь надо же им выяснить, где я живу.

Невозмутимо пройдя мимо внушительных размеров джипа, я подняла руку и остановила первую попавшуюся машину.

— В Промышленный, — бросила я шоферу, а затем, увидев вопрос в его глазах, добавила: — Полтинник.

Вопросов больше не было, и мы тронулись в путь. Я напряженно всматривалась в боковое зеркало, однако первое время никакого преследования засечь не сумела. Джип, который, по моему предположению, принадлежал Парамону, уже скрылся из виду, так и не тронувшись с места. Я уже было собралась вздохнуть, не зная только, спокойно или, наоборот, разочарованно, как вдруг на первом же перекрестке увидела вдалеке, метрах в ста пятидесяти, ту самую машину, которая стояла недавно возле ресторана. Так и есть — это именно тот джип, за рулем которого сидел водитель. Кажется, меня уже подцепили на крючок…

После того как мы миновали еще два поворота, мне уже не приходилось в этом сомневаться. На приличном расстоянии, но джип все же, несомненно, преследовал нас.

На всякий случай, чтобы проверить это окончательно, я попросила таксиста затормозить возле одного магазина. Сохраняя дистанцию, джип тоже остановился.

Что ж, уходить от преследования я не собиралась. Убивать меня прямо сейчас, не выяснив, кто я такая и что за кассету хочу продать Парамону, они не станут — в этом я была уверена. А вот установить мое место жительства им необходимо. Так что пускай следят себе на здоровье — все равно, после того как будет закончена операция, я и близко к этой квартире не подойду. Придется снять для конспиративных целей другую квартиру в целях безопасности.

Когда таксист затормозил возле моего подъезда, я некоторое время еще посидела в машине, делая вид, что никак не могу отыскать в сумке деньги. Таксист уже даже начал проявлять признаки беспокойства по поводу того, что его труд и затраченный бензин так и останутся неоплаченными.

В тот момент, когда джип медленно и, как мне показалось, равнодушно, проехал мимо нас и остановился возле соседнего подъезда, я наконец достала деньги, сунула их водителю и стремительно выпорхнула из машины.

Те несколько минут, пока я поднималась вверх по ступенькам на третий этаж, показались мне бесконечно длинными. Именно в тот момент я впервые почувствовала настоящую опасность — а кто мне, собственно, сказал, что они не собираются пристрелить меня прямо сейчас? Откуда я знаю, что за рулем преследовавшей меня машины сидит всего лишь обыкновенный шофер, а не тот парень, который стреляет сначала в сердце, а потом в голову?

Мысли эти промелькнули у меня в голове в считанные секунды, но я усилием воли приказала себе расслабиться и успокоиться. Вряд ли они станут действовать так быстро. Замучаются убивать каждого, кто вызывает малейшее подозрение в опасности намерений! Ведь Парамон пока еще не видел кассету.

Но успокоиться мне удалось лишь после того, как я наконец захлопнула железную дверь и два раза повернула в замке ключ. Кажется, жива. А не пожалует ли он теперь ко мне в гости?

Разувшись и сбросив кожаный плащ прямо на пол, я подошла к окну. Отодвинув край занавески увидела, как джип разворачивается и отъезжает.

Я подошла к зеркалу и оглядела свое отражение. Откинув с лица белую прядку, отметила, что побледнела слишком сильно. А ведь это только начало…

Налив себе большую чашку чая, я набрала номер Туманова.

— Андрей, привет, это Надя. Первая часть операции завершена! — отрапортовала я. — Я передала кассету, и они подцепили меня на крючок. Теперь мои координаты засвечены, так что нападения можно ждать в любой момент. Тебе придется действовать оперативно и заняться подготовкой следующего этапа как можно быстрее.

— Подготовкой следующего этапа? Какого следующего этапа? — вяло, с напускным равнодушием, протянул на том конце Туманов. Кажется, он хотел меня так развеселить, но тактика была выбрана явно не самая удачная.

— Ладно, Андрей, прекрати прикидываться! Видеокамеры, люди, оружие, этот чертов бронежилет — в общем, все то, что ты мне обещал!

— А, ты об этом, — не унимался Туманов, — да, я совсем забыл.

— О чем ты забыл?! — наконец возмутилась я. Несмотря на то что чувствовала — Андрей просто разыгрывает меня, ни о какой забывчивости в данном случае не может быть и речи. Он провоцировал меня на возмущение, и я легко поддалась на провокацию.

— Ну не злись, Надя. Кстати, не слабый джип у Парамона, а? И цвет такой угрожающе-красный. Он, между прочим, обратно к ресторану поехал, и ты можешь не волноваться, что к тебе с минуты на минуту гости пожалуют…

— А ты откуда знаешь, какого он цвета, и вообще… Андрей, ты что?.. — До меня наконец дошел смысл сказанных слов, и я облегченно вздохнула, — ты хочешь сказать, что уже…

Ну конечно, — засмеялся он в трубку, — неужели ты думала, что я тебя без присмотра оставлю? И видеокамеры уже установлены там, где надо, и аппаратура, и люди вокруг твоего дома нашпигованы везде, где только можно. Ты, кстати, ничего не заметила?

— Не заметила. Да что я могла заметить, у меня коленки от страха подгибались, — честно призналась я Андрею.

— Ну и хорошо, что не заметила. Если ты не заметила, значит, и никто не заметил. Ты ведь у нас профессионал!

— Спасибо, — без эмоций поблагодарила я Туманова, — ну и что мне теперь делать?

— Сиди дома и никуда не высовывайся. Я к тебе позже подъеду, а может быть, завтра утром — как получится, привезу тебе новый модный металлический прикид. Ничуть не хуже, чем от… как там этого кутюрье французского звали, который все свои модели из железных проволочек делает?

— Пако Рабан, — усмехнулась я.

— Точно! Ты с Парамоном назавтра договорилась?

— Назавтра, на это же время.

— Ну вот и хорошо. Так что успокойся и ложись спать, утро вечера мудренее, как сказал… Кто это сказал, Надя? Аристотель?

— Царевна-лягушка это сказала, а не Аристотель. Читать больше надо, а не прикидываться интеллектуалом. Приезжай ко мне, я без тебя не усну.

На том конце трубки воцарилось молчание. Честно говоря, я и понятия не имела, каким образом с языка у меня слетела последняя фраза. Но слово не воробей, а оправдываться и извиняться я не собиралась. Черт бы побрал его серые глаза, в который раз выругалась я про себя с чувством досады. Сейчас он извинится и скажет, что, к сожалению, приехать не сможет. Я была в этом уверена.

— А со мной уснешь? — наконец услышала я его внезапно чуть охрипший и подсевший голос. — Я ведь сказки рассказывать не умею. Научишь?

— Попытаюсь…

Мой чай так и остался недопитым. Я просидела без движения несколько минут, уставившись в одну точку. Потом, внезапно очнувшись, направилась в ванную и принялась снимать линзы. Снять их оказалось гораздо проще, чем надеть. После этого я принялась стягивать с себя водолазки и джемпера. Один, второй…

Когда раздался звонок, на мне оставалось только белье, колготки и парик. Все это было снято с меня уже с посторонней помощью.

Я проснулась утром от запаха кофе. Говорят, что это бодрящий аромат, который заставляет пробудиться ото сна человека даже в том случае, если он, мягко говоря, не совсем выспался. Я же отмахнулась от этого запаха, как от назойливой мухи, которая без конца садится на лицо, и резко перевернулась на другой бок, что-то возмущенно пробурчав сквозь сон.

— Надя, просыпайся, — услышала я голос. — Что ты там бормочешь?

Я отреагировала, с головой уйдя под плед и отодвинувшись подальше к противоположному краю дивана.

— Вставай, Надя, — снова услышала я ласковый голос.

— Который час? — поинтересовалась я прямо из под пледа.

— Половина одиннадцатого.

— Мы же только что легли, — жалобно простонала я, — почему я должна вставать?

— Это ничего, что я к тебе лицом?

Пришлось высунуть голову из-под пледа и приоткрыть один глаз.

— Убери этот дурацкий кофе, я его терпеть не могу. Андрей, сжалься надо мной. Почему я должна вставать, скажи наконец?

— Ты женщина или не женщина? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ну если ты после сегодняшней ночи в этом сомневаешься, я даже не знаю, стоит ли тебе отвечать.

Я прекрасно раскусила его коварство. Задавая вот такие ничего незначащие вопросы, и заставляя вступать в диалог, он медленно, но верно забирал меня из сладких объятий Морфея, в которых я пребывала последние часа три или четыре. Лично для меня это был слишком маленький срок, чтобы сдаться без боя.

— Но ведь настоящая женщина обожает примерять обновки.

— Значит, я не настоящая женщина, а резиновая или железная. Какие еще обновки? — пробормотала я на одной ноте, абсолютно без выражения.

— Те самые, от Пако Рабана. Железные обновки, то есть не совсем железные. Да посмотри сама. А я пока пойду вылью в раковину кофе и приготовлю тебе чай.

Лениво потянувшись, я поняла, что проснулась окончательно и, поднявшись с дивана, направилась было в ванную и тут увидела эту самую обновку. На кресле лежал бронежилет. Точно так я его себе и представляла — тонкий сплав металла, сверху покрытый тканью, в точности соответствовал пропорциям моей фигуры, а по бокам имелись лямки на липучках, при помощи которых можно было его закрепить и отрегулировать размер.

Да, интересная вещичка… Как настоящая женщина я собралась было тут же его примерить, но, представив вдруг себя со стороны — дама в неглиже и в бронежилете, с заспанными глазами и растрепанными волосами — начала громко хохотать.

— Что тебя так рассмешило? — поинтересовался из кухни Андрей. Я не отвечала, не в силах произнести ни слова, и продолжала смеяться.

Появившись в дверном проеме, Туманов сперва внимательно, медленным и серьезным взглядом окинул меня, потом посмотрел на бронежилет и все понял. Мы принялись смеяться вместе и долго не могли остановиться. Наконец отдышавшись, я поинтересовалась:

— Интересная картинка получилась бы, правда?

— Не то слово! Я как-то об этом сразу не подумал, когда предложил тебе примерить обновку.

— Кстати, а откуда он вообще здесь взялся? Его же не было, когда мы уснули…

— Как в сказке, да? — улыбнулся он. — В той самой сказке про царевну-лягушку! Помнишь, она тоже периодически то снимала, то надевала свою лягушачью шкурку. И периодически была то прекрасной принцессой, то… Тьфу, черт, прости, Надя…

Мы снова засмеялись. В общем, никакого кофе в то утро мне не понадобилось — заряд бодрости и хорошего настроения был обеспечен мне на весь день и без кофеина.

За чашкой чая с бутербродами, приготовленными Андреем, я выяснила, что, пока я спала, Туманов связался по телефону со своим братом-омоновцем, и тот доставил бронежилет прямо ко мне домой.

— А почему я не слышала, как он приходил, как звонил в дверь? — засомневалась я.

— Потому что он не звонил в дверь! Я строго-настрого запретил ему это делать, он только поскребся, как мышка, отдал, что принес, и удалился, не потревожив твой драгоценный сон.

— И давно это было?

— В девять часов.

— В девять часов?! Ты что, вообще не спал, что ли? Бедный! — пожалела я Андрея.

— Ну почему же, поспал чуть больше часа. Да ладно. Отосплюсь еще, успею.

— Послушай, Андрей, как ты думаешь, Парамон клюнет? А вдруг он просто отдаст мне деньги, заберет кассету и даже не подумает меня убивать?

Он улыбнулся.

— Да уж, есть о чем беспокоиться. Девушка боится, что ее не захотят убивать… Со стороны нас послушать — получается настоящий клуб самоубийц, как у того принца, как его звали?

— Флоризель, — вздохнула я, — ничего-то ты не помнишь.

— Все я помню, просто у меня с именами — беда, особенно с иностранными. А Парамон клюнет, я уверен. Десять тысяч долларов для него, в общем-то, не такая уж и большая сумма. Он вполне способен с ней расстаться, но… ведь ты сказала ему про копию, которую сделала с той видеозаписи?

— Сказала, — подтвердила я.

— Так вот, дело в том, что у него ведь нет никаких гарантий того, что эта копия единственная. Следовательно, не исключается возможность повторного шантажа с твоей стороны. Платить тебе бесконечно он, естественно, не станет. Убрать тебя для него гораздо проще и намного дешевле. Таким образом он гарантирует себе дальнейшую безопасность. Ну а твою безопасность гарантирую тебе я. Не бойся, Надя, я все предусмотрел. На счету этого человека семь заказных убийств, выполненных абсолютно одинаковым почерком. Он поджидает свою жертву всегда возле подъезда, стреляет сперва с расстояния восемь — десять метров в зависимости от того, где ему удобнее расположиться. Затем подходит ближе и делает контрольный выстрел в голову. Но контрольного выстрела не будет, можешь не сомневаться в этом ни минуты.

— Каждый раз он действует абсолютно одинаково?

— Да. Это, понимаешь, своего рода профессиональная амбициозность. Индивидуальность свою выражает таким образом человек, — грустно усмехнулся он. — Единственное, что…

— Что? — переспросила я, поняв, что молчание немного затянулось.

— Он стреляет из разных пистолетов. То есть всегда стрелял из одного, «Макарова», а орудием… последнего убийства стал пистолет «ТТ». Но ты не бойся, у тебя одежда крепкая, ее ни одна пуля не пробьет.

Я почувствовала заминку между словами «орудием последнего убийства», подняла глаза на Туманова, заметила, как в них мелькнула какая-то черная тень, и снова вспомнила про Полину. Но к мертвым ведь не ревнуют? А он продолжил, откинув со лба волосы, словно отгоняя прочь тяжелые мысли:

— Надя, ты еще можешь от всего отказаться.

Я покачала головой.

— Теперь уже поздно.

— Почему поздно? Ведь сегодня вечером на встречу с Парамоном могу пойти я! Я могу сказать, что действую от твоего имени…

— И тогда они будут охотиться за нами обоими. Ты это понимаешь? Меня все равно не оставят в живых даже в том случае, если будут знать, что убили тебя. Они будут уверены, что у меня появится повод для мести, что я смогу отдать копию видеозаписи куда следует, и не успокоятся, пока не уберут меня. Нет, Андрей, это не имеет смысла. Тем более, я же тебе говорила, что хочу идти до конца. И, честно говоря, я абсолютно уверена в том, что все пройдет так, как надо.

— Почему?

— Потому что ты рядом, — откровенно призналась я.

— Я не хочу потерять и тебя. Если, не дай Бог, с тобой что-нибудь случится, получится, что от руки этого человека погибли две женщины, которых я… Которые были мне дороги.

Я не стала продолжать начатую Андреем тему.

— Все будет нормально. Я это знаю. Ты только не забудь про мою смерть.

— Это не твоя смерть, — возразил он, — ведь умрешь не ты, а та полноватая девушка с длинными белыми волосами, которую зовут… Светлана, если я не ошибаюсь? А ты просто, как бы это сказать…

— Я возьму у нее смерть взаймы. Если можно так сказать. Так ты договорился на телевидении?

— Договорился, еще вчера. Сообщение об операции по захвату опасного наемного убийцы, в результате которой погибла голубоглазая девушка Светлана, будет передано по всем каналам местного телевидения.

— Значит, все будет в порядке. Только бы он клюнул.

Мы немного помолчали.

— Ну а теперь, пожалуй, пора примерять обновку и начинать репетицию. Время уже почти двенадцать. Мы должны проработать ситуацию несколько раз, для того чтобы исключить малейшую оплошность, предусмотреть абсолютно каждую деталь. Пойдем, я помогу тебе одеться.

В шесть часов вечера я лежала на диване, раздетая и абсолютно обессилевшая. Прошедшие пять с лишним часов я прилежно играла роль живой мишени, отразив за это время своей пуленепробиваемой грудью восемь или десять холостых выстрелов. Наемный убийца, в роли которого выступал Андрей, ни разу не успел выстрелить мне в голову — более того, он ни разу не успел даже прицелиться, с какой бы стороны ко мне ни подходил. Вероятных позиций было много, но, кажется, мы проработали абсолютно все.

Восемь или десять раз Андрей пытался убежать, и каждый раз ему это не удавалось. Ребята из ОМОНа оказались молодцы, действовали четко, оперативно и, что самое интересное, абсолютно тихо. При этом все они были без формы, так что, если посмотреть на весь этот спектакль со стороны, получалось, что взрослые дяди и одна полоумная великовозрастная тетя просто играют в войну.

Но мне было не до смеха. Андрей прекрасно понимал это. Он сидел рядом со мной на диване и легкими движениями массировал мне спину. Однако напряжение мое от этого не спадало.

— Расслабься, Надя, — тихо сказал он, — все будет в порядке.

— Просто я устала, — так же тихо ответила я, — и немного боюсь.

— Он не успеет выстрелить, неужели ты не поняла? Мы ведь отработали каждое движение!

— Да я не этого боюсь. Мне кажется, я в тебя влюбилась…

— А разве это так страшно?

— Не знаю. Со мной такого давно не случалось.

— Отдохни. Поспи, если хочешь, немного. У тебя еще есть время до девяти часов. Есть хочешь?

— Нет, не хочу. Лучше и правда уснуть попробую. Ты не уйдешь?

— Спи, я никуда не уйду. И ничего не бойся, слышишь?

— Ладно. Ты придумаешь мне фантастическую спальню?

А через минуту я уже отключилась. Сама не ожидала, что смогу так быстро уснуть. Причем сон был нормальный, ровный и глубокий.

— Надя, просыпайся.

Кажется, эти слова я слышала третий или четвертый раз за прошедшие сутки. Открыв глаза, увидела склонившегося надо мной Андрея. Мне почему-то показалось, что за то время, пока я спала, он сильно изменился. Складки на лбу стали глубже, мелкие морщинки и синеватые круги под глазами проступали намного сильнее. Он как будто постарел.

— Тебе пора собираться.

Я откинула плед, которым заботливо накрыл меня Туманов, и поднялась. На часах половина восьмого, и времени у меня уже в обрез.

— Сделай кофе, — бросила я ему на ходу и заспешила в ванную.

По-быстрому приняв освежающий душ, я едва ли не одним глотком выпила чашку горячего кофе и принялась приводить себя в соответствие. Уже через полчаса в зеркало смотрела знакомая мне, но не знакомая Андрею девушка Светлана.

— Ну как я тебе? — поинтересовалась я о его впечатлениях.

— Нормально. Самое главное это то, что ты пуленепробиваемая.

— Самое главное это то, чтобы они не решили отложить на завтра то, что можно сделать сегодня. Иначе у меня нервы не выдержат, если мне придется ходить в таком виде еще несколько дней и каждую минуту ждать нападения.

— Будем надеяться на лучшее, — сказал Андрей. — Если бы ты знала, Надя, как сильно я жалею о том, что втянул тебя в эту историю.

— А я нисколько не жалею, — почти честно ответила я. — По крайней мере, будет что на старости лет внукам рассказать. Ладно, мне, наверное, уже пора.

— Такси ждет тебя возле подъезда. Надя, прошу тебя, будь осторожна.

— Буду. Пожелай мне удачи.

На прощание мы лишь слегка коснулись друг друга губами. Я шагнула за порог, а Андрей остался с той стороны, — согласно плану, он должен был находиться в квартире на тот случай, если кто-то решит в нее проникнуть и поискать копию кассеты. Выходя из подъезда, я с удовлетворением заметила, что никаких признаков присутствия в окрестностях моего конспиративного жилища троих вооруженных человек не имеется. Я прекрасно знала, что один из них сидит в старом развалившемся «запорожце», гниющем уже пятый год внутри двора, другой притаился за железной дверью якобы запертого на замок металлического гаража, третий расположился в доме напротив, смотрит сейчас на меня из окна, и каждый из них в нужный момент будет держать под прицелом того человека, которому поручено сегодня отнять жизнь у девушки по имени Светлана. Вздохнув поглубже, я поняла, что абсолютно спокойна, и села в такси, которое сразу же тронулось с мета. Через двадцать минут я уже была в ресторане «Центральный» за одним из столиков напротив Парамона.

— А ты не пунктуальна, — процедил он сквозь зубы, пристально меня осмотрев. — Опоздала на пять минут.

— Транспорт плохо ходит, — оправдалась я. — Ну так что? Наша сделка состоится?

— Наша сделка не состоится, — абсолютно спокойным тоном ответил он. — Твоя кассета для меня малоинтересна, ты за нее ни копейки не получишь.

— Что, не понравилось кино?

— Я тебе еще в прошлый раз сказал, что торговлей видеокассетами не интересуюсь.

— Жаль, — протянула я разочарованно, — придется предложить ее кому-нибудь другому.

— Попробуй, — ответил он равнодушно, — только вряд ли она кого-нибудь заинтересует.

Я молчала. Мне было абсолютно понятно то, что равнодушие Парамона лишь тактический ход, направленный на то, чтобы усыпить мою бдительность. Ведь на пленке акт продажи героина был зафиксирован настолько четко, что даже совершенно непосвященному человеку становилось понятно — кто, что, сколько и почем продает. В том случае, если этот видеоматериал станет достоянием соответствующих органов, без крупных неприятностей этому человеку не обойтись.

Из всего этого я заключила, что Парамон явно переигрывает. Он не может вот так запросто отдать мне кассету и позволить воспользоваться ею по своему усмотрению, это для него слишком опасно. А если так, ясно одно — он решил меня устранить. Единственное, на что мне оставалось надеяться в сложившихся обстоятельствах — так это на то, что он будет устранять меня именно тем способом, который я предусмотрела. Тем самым способом, которым он обычно пользуется в подобных ситуациях. А если нет?

При мысли об этом по коже у меня пробежала стайка мурашек. Если нет — остается надеяться только на то, что меня спасет мой новый металлический прикид и верный «Макаров», который я не забыла, как всегда, положить в сумку перед выходом из дома.

Все эти мысли промелькнули у меня в голове за считанные секунды.

— Что ж, посмотрим, — равнодушно ответила я. — Ну, где кассета? Если она вам не нужна, может быть, отдадите ее мне?

— А может быть, оставишь на память? Сама же говорила, что у тебя копия есть?

— Есть, — согласилась я.

— Тогда разговор окончен. Можешь идти, откуда пришла, — отрезал он.

Я поднялась.

— Вы не думаете, что пожалеете об этом?

Он пожал плечами.

— Я тебе уже сказал, девочка, что этот материал не представляет для меня никакого интереса.

— Что ж, посмотрим, что будет завтра! — не сдавалась я.

Он усмехнулся, но ничего не ответил. Интересно, о чем он сейчас думал? О том, что «завтра» для меня уже не будет, а я об этом и не подозреваю? А может быть, все это никакая не игра, и кассета, предъявленная мною в качестве компрометирующего материала, действительно не представляет для Парамона никакого интереса?

Но это полностью исключалось. Даже в том случае, если Парамон имеет серьезные связи в органах прокуратуры, если у него есть прикрытие, — все равно существование такого видеоматериала не могло восприниматься им настолько спокойно.

Я вышла из ресторана и осмотрелась по сторонам. Ничего подозрительного не заметила — все те же одиноко стоявшие машины, среди которых я сегодня не увидела вчерашнего джипа, все те же посторонние прохожие. Издалека я заметила зеленый огонек такси, мелькнувший на повороте, и подняла руку. Машина затормозила, и, прежде чем сесть внутрь, я посмотрела на номера — такси было то же, на котором я приехала сюда, а за рулем сидел один из бойцов-омоновцев, напоминавший скорее мечтательного поэта-романтика. Следовательно, пока опасаться было нечего.

Мы ехали медленно, я молчала. Честно говоря, я уже начала сомневаться в том, что мой план сработает — настолько спокойной была реакция Парамона. Кто знает, может быть, он и в самом деле не стал воспринимать сложившуюся ситуацию всерьез и думать обо мне забыл, едва я скрылась за дверью ресторана? По крайней мере, с виду так оно и было. Но что у него в голове — неизвестно.

Сосредоточившись, я снова мысленно прокрутила в голове ситуацию, в которой мне, возможно, предстояло оказаться спустя буквально минут десять-пятнадцать. Кажется, я все прекрасно помнила, а быстрота реакции меня еще никогда не подводила.

И тут я вдруг поняла, что мой мозг вот уже несколько минут фиксирует одну деталь, которая показалась бы мне подозрительной при любых других обстоятельствах. Следом за нами на расстоянии примерно около ста метров, не приближаясь и не отдаляясь, ехала машина.

— Остановите на минутку, — попросила я водителя. Он притормозил, и я тут же увидела, как белая «девятка», преследовавшая нас, моргнула фарами и приткнулась к обочине дороги.

— Все понятно, за нами хвост, — резюмировала я и, достав из сумки мобильник, набрала свой домашний номер.

— Андрей, за нами едет белая «девятка»!

— Не волнуйся, Надя, мы об этом знаем, — успокоил он меня. — Все будет в порядке!

Услышав его голос, я и в самом деле успокоилась.

Итак, я под прицелом. Это ясно как белый день, поэтому расслабляться не стоит. Страха я уже не ощущала, появившееся чувство уверенности так меня и не покинуло с того времени, как я перешагнула порог своей квартиры и отправилась в неизвестность. Единственное чувство, которое не давало мне покоя с той самой минуты, как мы приступили к разработке плана операции, я не могла никак назвать. Что-то было не так — но что именно, я не понимала.

Когда до моего дома оставалось всего пара поворотов, я начала замечать, как следовавшая за нами машина постепенно набирает скорость. А на последнем перекрестке она обогнала нас и теперь уже ехала впереди, отрываясь все больше и больше. Я не сумела рассмотреть водителя «девятки» — стекла были сильно тонированы, однако номера зафиксировать я успела. Спустя несколько минут машина скрылась за поворотом — тем самым, который вел прямиком к моему дому.

Теперь вероятность нападения была стопроцентной, и от развязки всей этой истории меня отделяли считанные минуты. Снова мысленно прикинув ситуацию и все возможные варианты того, каким образом будут разворачиваться события, я внутренне собралась и приготовилась к дальнейшим действиям. Сегодня они были много раз отрепетированы в течение дня, однако премьера спектакля мне еще предстояла.

Я вышла из такси и огляделась по сторонам. Вокруг ни единой живой души, тусклый свет фонарей освещает только пустое пространство. А это значит, что убийца выбрал местом для засады пару металлических гаражей, одиноко стоявших возле дороги напротив соседнего подъезда. Больше в округе не имелось ни одного места, в котором возможно было поставить машину так, чтобы она осталась незамеченной. Этот вариант был нами предусмотрен. Теперь мне оставалось пройти пару метров по направлению к подъезду и повернуться к убийце спиной…

Что я и сделала.

Звука от выстрела я не услышала — видимо, пистолет был с глушителем. Однако удар от пули в спину, как раз в то место, где и располагалось сердце, оказался настолько ощутимым, что сбил меня с ног. На секунду мне показалось, что бронежилет не выдержал — более того, я была уверена в этом, так как едва не потеряла сознание от болевого шока.

Упав на спину, я тут же перевернулась на живот и закрыла лицо руками, а в следующее мгновение поняла, что второго выстрела не будет. Я не видела, каким образом все происходило — лишь слышала голоса и звуки борьбы, затем услышала пару выстрелов, а потом все стихло, словно и не было никакой потасовки.

Приподняв голову — кажется, мне строго-настрого запрещали это делать до тех пор, пока я не получу на столь геройский поступок официального разрешения, но природное, может быть, даже женское любопытство, оказалось сильнее страха. Я увидела, стоящих невдалеке от меня знакомых ребят. Они что-то обсуждали, слов я не слышала, однако смогла рассмотреть среди них знакомый силуэт Андрея. Кажется, обо мне они даже забыли. Меня это немного задело, и я, с трудом приподнявшись, негромко позвала:

— Андрей!

Никакой реакции. Они продолжали разговаривать, и мне пришлось встать на ноги. Голова кружилась, однако я всегда отличалась упорством, поэтому, собрав все силы, медленно двинулась по направлению к ним. Пройдя несколько шагов, прислонилась к столбу.

Теперь голоса стали ближе, и сумела достаточно четко расслышать все то, о чем они говорили.

— Андрей, отдай пистолет, слышишь! Я ведь вылечу с работы, если обо всем этом узнает начальство. Ты же мне обещал, что не будешь его убивать. Черт возьми, ты и так ему голову чуть не прострелил, отдай пистолет!

Андрей шагнул в сторону.

— Отойди, я все равно выстрелю. Не станешь же ты закрывать этого ублюдка собственной грудью. Он убил Полину, ты это понимаешь! Он убил Полину! На кой черт мне нужен был весь этот спектакль, если теперь ты не позволяешь мне пристрелить его собственными руками?! Отойди, я тебе говорю! Отойди, Вадим, или я в тебя выстрелю!

Один из парней попытался было накинуться на Андрея, но тот сразу же направил на него пистолет.

— Не подходи!

— Андрей, пойми, если бы это была официальная операция по захвату, — тогда другое дело. Но ведь в отделе никто ни сном ни духом не подозревает о том, чем мы сейчас здесь занимаемся! Разрешения на ношение оружия, кроме меня, ни у кого нет! Пойми ты наконец, что это будет рассматриваться как убийство!

— А мне плевать, как это будет рассматриваться.

— Андрей.

Я сказала это тихо, но он услышал. Услышал и обернулся. Я смотрела ему прямо в глаза — смотрела совершено спокойно и уверенно, без эмоций. Теперь я, кажется, начинала понимать, в чем дело, почему с самого начала мне казалось, что что-то в этом деле не так. Оказывается, на самом деле никакой операции по захвату не было. Все это было организовано Андреем неофициально, с одной лишь целью — осуществить свою навязчивую идею и пристрелить собственными руками того человека, который лишил жизни его девушку. А меня — меня он просто использовал в качестве живой мишени. А использовав, забыл о моем существовании. Даже не поинтересовался, осталась ли я жива после этого выстрела, который, к слову, оказался метким на все сто процентов.

— Отдай пистолет. Ты обещал мне, что не станешь ничего предпринимать.

Он тихо сказал:

— Надя… Тебе не стоит вмешиваться.

— Об этом надо было думать раньше. Ты сам меня втянул в это дело. Отдай пистолет, брось его на землю.

Его рука начала медленно опускаться, и в следующее мгновение я увидела, как он разжал пальцы. Пистолет тут же оказался в руках у брата Андрея, а сам Туманов, все так же глядя мне в глаза, опустился прямо на землю.

— Прости.

— Мне не за что тебя прощать.

— Разве?

Несмотря на то что вокруг нас были люди, я чувствовала, что он, как и я, их присутствия абсолютно не замечает. Мы были как будто одни — а все то, что произошло несколько минут назад, казалось лишь далеким воспоминанием.

— Я всего лишь выполняла заказ клиента, который, между прочим, оплачивался. Так что тебе не за что просить прощения.

Он молчал. Молчала и я, отведя глаза в сторону. Я смотрела на человека, который некоторое время назад собирался лишить меня жизни — это был молодой парень лет двадцати пяти, может, чуть больше, в короткой кожаной куртке и темно-синих джинсах. Обыкновенный, каких сотни. Теперь его ждет суд, тюрьма, из которой он освободится нескоро. Вполне возможно, что своим поступком я сумела спасти не только свою жизнь, но и многие другие жизни, которые ему удалось бы оборвать метким выстрелом из пистолета, останься он на свободе. Теперь же его «карьера» закончится, и вместе с ним, скорее всего, лишится свободы и его хозяин, который заказывал ему убийства. Если, конечно, показания этого парня и материал, записанный на видеокассету, окажутся достаточным для этого основанием. Но все это меня сейчас мало беспокоило.

Парня погрузили в подъехавшую машину.

— Андрей, ты остаешься? — спросил один из ребят.

Он только кивнул, продолжая смотреть на меня. Когда шум отъезжавшей машины затих, я наконец пришла в себя. И, медленно повернувшись, зашагала по направлению к подъезду. Я знала, что он окликнет меня, и он окликнул:

— Надя! Постой, я тебе все объясню!

Почти час я лежала без движения в ванной, и не думала ни о чем. Почему-то я вспоминала, как сдавала вступительные экзамены в институт, а потом первую сессию и умудрилась воспользоваться шпаргалкой на экзамене у преподавателя, который считался самым пристрастным и строгим. Потом я подумала о том, что на предстоящее лето мне непременно следует обзавестись кондиционером, потому что синоптики твердят о том, что жара будет стоять страшная.

Закутавшись в большое махровое полотенце, я прошла в комнату. Андрей сидел в кресле — кажется, его поза абсолютно не изменилась с тех пор, как я его здесь оставила. Руки сложены на груди, голова низко опущена. В пепельнице — гора окурков, такое ощущение, что он курил, прикуривая одну сигарету от другой.

Я села напротив.

— Надя, прости, — снова повторил он. Однако я уже полностью пришла в себя и воспринимала все происходившее с минимумом драматичности.

— Да за что ты все время просишь прощения?

— Я даже не подошел к тебе, после того как ты упала.

— Подумаешь, упала. С кем не бывает. Я же в бронежилете была, и ты знал наверняка, что он не мог меня даже ранить.

— Да не мог я ничего знать наверняка! Просто, когда я увидел этого человека собственными глазами, у меня в голове помутилось, я обо все на свете забыл, было только одно желание — прямо сейчас влепить ему в лоб пулю.

— Ты прекрасно знал обо всем заранее.

— О чем?

— О том, что собираешься влепить ему пулю в лоб. Разве не так?

— Может быть…

— Не может быть, а точно. А весь этот спектакль с группой бойцов-омоновцев ты разыграл только для того, чтобы я решилась на осуществление операции? Чтобы мне не было так страшно? Но я не из пугливых, мог бы и сразу сказать, что ни один из этих «бойцов» в спецподразделении не служит…

— Это не совсем так. Понимаешь, Вадим, мой брат, не мог добиться от руководства официального разрешения на осуществление операции — ведь наш план был весьма приблизительным, ты и сама понимаешь, что убийство могло быть запланировано, например, на другой день — может быть, на митра, или на послезавтра, да и место убийства, честно говоря… В общем, Вадим не мог предоставить никакой конкретной информации. Тем более что метод «живой приманки» может приветствоваться только в том случае, если в качестве этой самой приманки выступает лишь один из опытных бойцов, да и то — только после того как он даст на по официальное согласие. В общем, с точки зрения официального руководства весь наш план — это всего лишь отличный сценарий для утренника в детском саду. Поэтому об официальном захвате не могло быть и речи, это мне Вадим сразу сказал. По все трое — парни крепкие, а двое из них и правда служили в спецподразделениях, так что в этом отношении твоя безопасность была гарантирована так же, как если бы был произведен официальный захват.

Я лишь пожала плечами.

— Что теперь об этом говорить. Дело сделано, и, я надеюсь, все это было не зря.

— Конечно, не зря. Ведь его нападение зафиксировано на видеопленку, так что благодаря тебе, возможно, уже завтра, группировка Парамона, включая самого организатора, будет ликвидирована. Ну а насчет собственной безопасности ты можешь не переживать. Сообщение о твоей смерти.

— Да, я знаю, ты мне об этом уже говорил. Ладно, Андрей, ты извини, но я очень устала, и мне хочется отдохнуть.

Некоторое время он смотрел на меня, видимо, ожидая, что я скажу что-то еще. Но я говорить ничего не собиралась — в самом деле, моим единственным желанием сейчас было растянуться на мягкой постели и заснуть. А присутствие Туманова в мои планы не входило.

Наконец поняв это, он поднялся.

— Что ж, не буду тебя беспокоить.

Расстегнув внутренний карман куртки, выложил на стол пачку долларов.

— Это тебе. Из расчета тысяча в сутки.

— Прекрасно. Ты оказался выгодным клиентом. Если что, обращайся в следующий раз.

Он пожал плечами и направился к выходу. Я не стала его задерживать. Когда его медленные шаги по лестнице затихли, я сразу же нырнула под одеяло и закрыла глаза. Как ни странно, уснуть мне удалось сразу.

Толчком к моему утреннему пробуждению, как часто бывает, послужил телефонный звонок. Однако я спала слишком крепко. Услышав телефонную трель во сне, я продолжала грезить, якобы поднявшись с кровати и нажав на кнопку включения связи. «Алло, алло!» — вопрошала я умоляюще, но в трубке была полная тишина, а телефон почему-то продолжал трезвонить. Наконец я открыла глаза и поняла, что все это мне просто приснилось. Все, кроме несмолкающих звонков — они были фактом реальной жизни, и их количество, кажется, уже начинало переваливать за двузначную цифру.

Сняв трубку, я услышала короткие гудки — кажется, терпение человека на том конце лопнуло как раз в тот момент, когда я собиралась было его вознаградить. Я снова завалилась на постель. Но не тут-то было, едва успев закрыть глаза и нырнуть под плед, я снова услышала звонкий голосок моего «будильника». На этот раз он лежал рядом, на подушке, поэтому вставать мне не пришлось, и после первого же звонка я сняла трубку.

— Слушаю вас, — произнесла я как можно вежливее, подавляя раздражение.

— Надя, здравствуй, ты спишь? — услышала я знакомый хрипловатый бас, который несомненно принадлежал Дмитрию Ломову.

— Практически… Здравствуй, Дима, что случилось?

— Признавайся — это твоих рук дело? — спросил Ломов с нотками восторга в голосе.

— Ты о чем? О последнем взрыве в московском метро? Или о запуске космического спутника? Я же только что проснулась!

— И ничего не знаешь?

— Смотря что ты имеешь в виду под словом «ничего».

— Вчера вечером в Промышленном районе ребята из ОМОНа изловчились и поймали парня, который работал на Парамона — по его поручению убирал с дороги ненужных людей. И самого Парамона взяли под арест — основание для ареста пока не указывается, но поговаривают, что оно весьма серьезное. Там еще какую-то девушку убили.

— Да ты что? Если честно, Дима, я и понятия обо всем этом не имела.

— Врешь, — не сдавался Ломов, — я думал, ты этой видеозаписью шантажировать Парамона собираешься, а ты ее в отдел отдала. Послушай, ты ведь в Промышленном районе квартиру снимаешь?

— Снимала когда-то. И вообще, в Промышленном районе сотни людей живут. Я правда здесь ни при чем. А что за девушку убили? И кто убил?

— Убил ее тот самый парень, который на Парамона работал, а что за девушка и как она там оказалась — об этом умалчивается. Надь, ну хоть по большому секрету скажи…

— Много будешь знать — скоро состаришься, — наконец сдалась я, сделав откровенный намек.

— Вас понял, вопросов больше нет! Ладно, Надя, мы с тобой еще поговорим на эту тему, а сейчас мне некогда, ты просто не представляешь, что у нас в редакции творится!

Ломов дал отбой, а я снова растянулась на диване. Спать, естественно, мне уже больше не хотелось. Думать — тоже, но где-то я уже слышала или читала, что человек не перестает думать ни на секунду, порой этого даже не замечая. Попытавшись было на собственном опыте опровергнуть это научное заключение — должны же, в конце концов, когда-то отдыхать мозги! — спустя пять или десять минут я убедилась в справедливости заключения ученых, поняв, что в течение этих самых десяти минут думаю о том, что «сейчас я вообще ни о чем не думаю».

Выходит, все вышло самым наилучшим образом. Руководство отдела по борьбе с организованной преступностью посчитало допустимым представить нашу доморощенную операцию как официальную. Ну еще бы, наверняка теперь не одного человека ждет повышение по службе и денежная премия. Мне было все равно, тем более что афишировать свое непосредственное участие в этом деле абсолютно не в моих интересах, несмотря на то что в данное время Парамон пребывал в следственном изоляторе. Кто его знает — не исключено, что совсем скоро он будет освобожден или под залог, или «в виду недоказанности». Что греха таить, такое часто случается с людьми, которые располагают чересчур вместительным карманом. Деньги и знакомства порой решают в нашей жизни все.